Академические экспедиции это научные экспедиции организованные в 18 веке егэ

Укажите все цифры, на месте которых пишется НН.

Академические экспедиции — это научные экспедиции, организова(1)ые в XVIII — начале XX в. Академией наук, которая была основа(2)а Петром I в 1724 году, с целью изучения территории Российской империи, её природных богатств, населения, исторических памятников. На начальном этапе академические экспедиции были тесно связа(3)ы с нуждами разведки полезных ископаемых, строительства промышле(4)ых предприятий, прокладки сухопутных, речных и морских коммуникаций.

◀ Предыдущее задание  
Открыть тест полностью  
Следующее задание ▶

Следующее задание

Предыдущее задание

Открыть тест полностью

---

Академические экспедиции — экспедиции по изучению России, организованные Академией наук в XVIII веке.

Первой Академической экспедицией называют деятельность Академического отряда в ходе Великой Северной экспедиции. В ходе неё исследованию и картографированию были подвергнуты Аляска, Алеутские острова, тихоокеанские берега и другие земли. С. П. Крашенинников исследовал Камчатку, Г. Ф. Миллер и И. Г. Гмелин собрали сведения об истории, географии, этнографии, флоре и фауне Сибири.

С 1768 по 1774 год в соответствии с программой М. В. Ломоносова был проведён ряд академических экспедиций, цель которых — всестороннее изучение России. В экспедиции было пять отрядов: ими руководили П. С. Паллас, И. И. Лепёхин, И. Г. Георги и прочие. Исследования также были в Белоруссии, на Украине, в европейской части России, Поволжье, на Урале, Кавказе, в Прикаспии, Западной и Восточной Сибири. Итог работы учёных — подробные географические и этнографические описания исследованных регионов^[1].

Примечания

В 1768 году было организовано 5 экспедиций, официально называвшихся «физическими» и работавших по общей программе.

В задачу академических экспедиций 1768–1774 годов входило комплексное исследование природы и народов России, их хозяйства, быта и культуры. Особое значение придавалось обследованию и оценке экономического состояния отдаленных районов, агротехнического уровня и перспектив развития различных отраслей сельского хозяйства, лесного дела, рыболовства и народных промыслов. Собирались сведения о народном образовании, медицинском обслуживании населения, этнографические материалы.

По основным базам три академические экспедиции назывались Оренбургскими (возглавляли П.С.Паллас, И.И.Лепёхин, И.П.Фальк), две – Астраханскими (С.Г.Гмелин и И.А.Гильденштедт). Экспедиции возглавлял видный ученый из Академии наук с 3–4 помощниками, чучельником, рисовальщиком, егерем и др.

В ходе экспедиций П.С.Паллас и Н.П.Рычков выделили и описали Бугульминско-Белебеевскую и Верхнекамскую возвышенность; П.С.Паллас исследовал Средний и Южный Урал, совместно с Н.П.Соколовым и И.П.Фальком – Прикаспийскую низменность. И.И.Лепёхин, выполнявший научные работы в районе Урала, совместно с Н.Я.Озерецковским исследовал берега Белого моря, побережье Кольского полуострова.

Участники экспедиции дали научные характеристики рек Волга, Дон, Урал и Терек, впервые изучили большую часть Восточно-Европейской равнины и почти всю европейско-азиатскую пограничную полосу.

В ходе академических экспедиций 1768–1774 годов собраны богатейшие коллекции минералов и горных пород, открыты неизвестные ранее виды представителей животного и растительного мира, описаны культурные традиции многих народов; собраны значительные исторические, археологические и этнографические материалы, которые систематизированы в трудах П.С.Палласа, И.И.Лепёхина, С.Г.Гмелина и др.

Наиболее ценные сведения о территории Казанского края содержатся в трудах П.С.Палласа и И.И.Лепёхина. В их работах значительное место уделено описанию населенных пунктов региона, обычаев местных народов: татар, мордвы, чувашей, башкир.

На основе сведений, полученных академическими экспедициями в 1760–1780-х годах, составлены обобщающие картографические материалы.

С начала XIX века академические экспедиции получили специализированный характер. Они дали импульс развитию российского востоковедения (Г.Ю.Клапрот, X.Д.Френ), способствовали открытию в Санкт-Петербурге Азиатского музея (1818).

В 1845 году создается Русское географическое общество, возглавившее работы в области экспедиционных изысканий.

В советский период деятельность Академии наук СССР была направлена в основном на решение проблем развития народного хозяйства и культуры.

В 1934 году Институтом изучения Востока Академии наук СССР была организована научная экспедиция с целью изучения истории и культуры народов Татарстана. В ходе этой академической экспедиции был произведен сбор археологических (совместно с сотрудниками Государственного музея ТАССР во главе с С.Вахидовым) и других материалов по истории и культуре народов Среднего Поволжья, а также изучены этнографические особенности казанских татар.

В последующем изучение особенностей регионов сконцентрировалось в филиалах Академии наук СССР и НИИ.

Лепёхин И.И. Дневные записки путешествия… по разным провинциям Российского государства. СПб., 1771. Ч. 1.

Паллас П.С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. СПб., 1773. Ч. 1.

Гнучева В.Ф. Материалы для истории экспедиций Академии наук в XVIII и XIX вв. М.-Л., 1940.

Берг Л.С. Очерки по истории русских географических открытий. М.–Л., 1946.

Лебедев Д.М., Есаков В.А. Русские географические открытия и исследования. М., 1971.

Академические экспедиции

АКАДЕМИ́ЧЕСКИЕ ЭКСПЕДИ́ЦИИ, в Рос­сии и СССР на­уч­ные экс­пе­ди­ции, ор­га­ни­зо­ван­ные АН с це­лью изу­че­ния тер­ри­то­рии стра­ны, её при­род­ных бо­гатств, на­се­ле­ния, ис­то­рич. па­мят­ни­ков и т. п. Пер­во­на­чаль­но АН уча­ст­во­ва­ла в сна­ря­же­нии на­уч. экс­пе­ди­ций на­ря­ду с др. ве­дом­ст­ва­ми, та­ки­ми бы­ли Кам­чат­ские экс­пе­ди­ции – 1-я (1725–30) и 2-я (Ве­ликая Се­вер­ная, 1733–43), осу­ще­ст­в­лён­ные под рук. В. И. Бе­ринга (до 1741). В их хо­де до­ка­за­но су­ще­ст­во­ва­ние про­ли­ва ме­ж­ду Ази­ей и Аме­ри­кой (по­лу­чил назв. Бе­рин­гов про­лив), со­б­ра­ны ма­териа­лы о фло­ре, фау­не, рель­е­фе, при­род­ных ус­ло­ви­ях Си­би­ри, а так­же о её на­се­ле­нии, бы­те, нра­вах, куль­тур­ных тра­ди­ци­ях и пр. (напр., И. Э. Фи­ше­ром и Ж. Де­ли­лем). С по­мо­щью со­бран­ных во вре­мя пу­те­ше­ст­вия ис­точ­ни­ков Г. Ф. Мил­лер на­пи­сал «Ис­то­рию Си­би­ри» (опубл. в 1750). Соб­ст­вен­но А. э. впер­вые ор­га­ни­зо­ва­ны в 1768–74: пять т. н. фи­зич. экс­пе­ди­ций ра­бо­та­ли по об­щей про­грам­ме, изу­ча­ли при­роду разл. ре­гио­нов Рос­сии, хо­зяй­ст­во, быт, куль­ту­ру на­се­ле­ния. Ими ис­сле­дова­ны ре­ки Вол­га, Дон, Урал и Те­рек, с по­мо­щью на­уч. ме­то­дов изу­че­ны б. ч. Вост.-Ев­роп. рав­ни­ны и ев­роп.-ази­ат. по­гра­нич­ной по­ло­сы. По­лучен­ные дан­ные сис­те­ма­ти­зи­ро­ва­ны в тру­дах П. С. Пал­ла­са («Пу­те­ше­ст­вие по раз­ным про­вин­ци­ям Рос­сий­ской им­пе­рии», ч. 1–3, 1773–88), И. И. Ле­пё­хи­на («Днев­ные за­пис­ки пу­те­ше­ст­вия…», ч. 1–4, 1771–1805), акад. С. Г. Гме­ли­на («Пу­те­ше­ст­вие по Рос­сии для ис­сле­до­ва­ния трёх царств ес­те­ст­ва», ч. 1–3, 1771–85), Н. Я. Озе­рец­ков­ско­го («Пу­те­ше­ст­вие ака­де­ми­ка Н. Озе­рец­ков­ско­го по озё­рам Ла­дож­ско­му, Онеж­скому и во­круг Иль­ме­ня», 1812) и др. В послед­ней четв. 18 в. в хо­де А. э. про­ве­де­ны фи­зич. ис­сле­до­ва­ния Вал­дай­ской и Олонецкой воз­вы­шен­но­стей (ру­ко­во­ди­тель Э. Г. Лакс­ман, 1778), об­сле­до­ва­на тер­ри­то­рия ме­ж­ду ре­ка­ми Зап. Буг и Днестр, уточ­не­ны гра­ни­цы Рос. им­пе­рии (В. Ф. Зу­ев, 1781), оп­ре­де­ле­ны точ­ные ко­ор­ди­на­ты наи­бо­лее круп­ных го­ро­дов п-ова Крым [Ф. О. Чёр­ный (Чер­ной), 1785]. На ос­но­ве све­де­ний, по­лу­чен­ных А. э., со­став­ле­ны «Ге­не­раль­ная кар­та Рос­сий­ской им­пе­рии, по но­вей­шим на­блю­де­ниям и из­вес­ти­ям со­чи­нён­ная» (1776), «Но­вая кар­та Рос­сий­ской им­пе­рии, раз­де­лён­ная на на­ме­ст­ни­че­ст­ва» (1786) и «Ат­лас Рос­сий­ской им­пе­рии» (1796).

В 19 в. А. э. ста­ли бо­лее спе­циа­ли­зи­ро­ван­ны­ми, АН про­дол­жа­ла так­же со­труд­ни­чать в ор­га­ни­за­ции экс­пе­ди­ций с др. ве­дом­ст­ва­ми (напр., в 1803–06 уча­ст­во­ва­ла в раз­ра­бот­ке пла­нов и сна­ря­же­нии кру­го­свет­ной экс­пе­ди­ции Мор­ско­го мин-ва под ко­манд. И. Ф. Кру­зен­штер­на и Ю. Ф. Ли­сян­ско­го). В 1804 во вре­мя А. э. В. М. Се­вер­ги­на и А. И. Ше­ре­ра на се­ве­ро-за­пад Рос­сии и в Фин­лян­дию со­б­ра­на об­шир­ная ми­не­ра­ло­гич. кол­лек­ция. В 1805–09 экс­пе­ди­ция М. И. Адам­са ис­сле­до­ва­ла па­леон­то­ло­гич. па­мят­ни­ки Си­би­ри. В 1806–15 В. К. Виш­нев­ский осу­ще­ст­вил ас­тро­но­мич. экс­пе­ди­ции, бла­го­да­ря ко­то­рым уточ­не­ны ко­ор­ди­наты св. 300 на­се­лён­ных пунк­тов стра­ны. В 1821–27 Е. Е. Кё­лер ис­сле­довал ар­хео­ло­гич. па­мят­ни­ки Кры­ма. В кон. 1820-х гг. А. Я. Куп­фер и Э. Х. Ленц оп­ре­де­ля­ли вы­со­ты вер­шин гор Кав­ка­за. В 1838–49 М. А. Ка­ст­рен ис­сле­до­вал язы­ки и эт­но­гра­фию фин­но-угор­ских, са­мо­дий­ских и тун­гу­со-мань­чжур­ских на­ро­дов во вре­мя по­ез­док по Си­би­ри. Осн. роль в ор­га­ни­за­ции на­уч. экс­пе­ди­ций ста­ла пе­ре­хо­дить к воз­ни­кав­шим с 1830–40-х гг. но­вым уч­ре­ж­дени­ям, напр. пе­терб. Ар­хео­гра­фич. ко­мис­сии (см. Ар­хе­о­гра­фи­че­ские ко­мис­сии), Рус­ско­му гео­гра­фи­че­ско­му об­ще­ст­ву и др.; в их ра­бо­те уча­ст­во­вали и чле­ны АН. К сер. 19 в. собств. экс­пе­ди­ци­он­ная дея­тель­ность АН ста­ла ме­нее ак­тив­ной (в шта­те АН бы­ли уп­разд­не­ны долж­ности гео­гра­фа и на­ви­га­то­ра). Пред­ста­ви­те­ли АН уча­ст­во­ва­ли в экс­пе­ди­ци­ях – си­бир­ской К. И. Мак­си­мо­ви­ча (1859–64), на юг Рос­сии Ф. Ф. Бранд­та (1860-е гг.). В 1899–1901 изу­чал­ся о. Шпиц­бер­ген; в 1900–02 экс­пе­ди­ци­ей Э. В. Тол­ля осу­ще­ст­в­лял­ся по­иск Зем­ли Сан­ни­ко­ва в Се­вер­ном Ле­до­ви­том ок. В нач. 20 в. акад. С. Ф. Оль­ден­бург ор­га­ни­зо­вал ар­хео­ло­го-лин­гвис­тич. экс­пе­ди­ции по изу­че­нию Тур­ке­ста­на. В 1910–1912 В. И. Вер­над­ский за­ни­мал­ся ис­сле­до­ва­ни­ем ме­сто­ро­ж­де­ний ра­дио­ак­тив­ных руд в Си­би­ри, на Ура­ле и Кав­ка­зе.

С нач. 20 в. экс­пе­ди­ци­он­ная ак­тив­ность АН вновь воз­рос­ла. Уве­ли­чи­лось чис­ло ар­хео­ло­гич. и эт­но­гра­фич. экс­пе­ди­ций. Пол­ным и сис­те­ма­тич. учё­том при­род­ных ре­сур­сов ста­ла за­ни­мать­ся об­ра­зо­ван­ная в 1915 при АН Ко­мис­сия по изу­че­нию ес­теств. про­из­во­дит. сил Рос­сии (КЕПС). По­сле Окт. ре­во­лю­ции 1917 она и соз­дан­ные на её ба­зе н.-и. институты ста­ли цен­тра­ми экс­пе­ди­ци­он­ных ис­сле­до­ва­ний АН. В 1920 под рук. А. Е. Ферс­ма­на на­ча­ты ис­сле­до­ва­ния Коль­ско­го п-ова, при­вед­шие к соз­да­нию пром. цен­тра по раз­ра­бот­ке апа­ти­то­не­фе­ли­но­вых за­ле­жей. В кон. 1920-х гг. ком­плекс­ные уч­ре­ж­де­ния АН (КЕПС, Ко­мис­сия экс­пе­диц. ис­сле­до­ва­ний, Ко­мис­сия по изу­че­нию отд. рес­пуб­лик) сли­лись в еди­ную ор­га­ни­за­цию – Со­вет по изу­че­нию про­из­во­дит. сил СССР (СОПС). В 1930 соз­да­ны Ко­ми-Пе­чор­ская экс­пе­ди­ция для изу­че­ния ма­ло­зе­мель­ной тун­д­ры и ис­сле­до­ва­ний фло­ры в дель­те р. Пе­чо­ра, а так­же Турк­мен­ская экс­пе­ди­ция, со­сто­яв­шая из неск. от­ря­дов – гео­гра­фич., жи­вот­но­водч., па­ра­зи­то­ги­гие­нич. и др. АН сна­ря­же­ны 142 экс­пе­ди­ции в 1931, 170 в 1932, 203 в 1933, за­тем их чис­ло умень­ша­лось. В 1935–39 экс­пе­ди­ции СОПСа ра­бо­та­ли над про­бле­мой ис­поль­зо­ва­ния ре­сур­сов Ка­ре­лии и Мур­ман­ско­го окр.; на бе­ре­гах Чёр­но­го и Кас­пий­ско­го мо­рей изу­ча­лись со­ле­вые от­ло­же­ния, те­че­ния и гид­ро­ло­гия мо­рей. Ураль­ские экс­пе­ди­ции от­кры­ли но­вые ме­сто­ро­ж­де­ния хро­ма и ни­ке­ля; за­пад­но­си­бир­ские изы­ска­те­ли изу­чи­ли со­ля­ные ме­сто­ро­ж­де­ния близ рек Ир­тыш и Ку­лун­да. В 1934–37 изу­ча­лась гео­ло­гия п-ова Кам­чат­ка, ус­ло­вия для раз­ви­тия его с. х-ва и рыб­ных про­мы­слов. Ой­рот­ская экс­пе­ди­ция 1936–37 от­кры­ла ме­сто­ро­ж­де­ние ред­ких ме­тал­лов. А. э. в Кир­ги­зии бы­ли най­де­ны ­новые ме­сто­ро­ж­де­ния свин­ца, оло­ва, мо­либ­де­на и вольф­ра­ма. В 1936 для на­блю­де­ния сол­неч­но­го за­тме­ния об­разо­ва­ны 26 ас­тро­но­мич. и гео­фи­зич. экс­пе­ди­ций. Экс­пе­ди­ции по изу­че­нию стра­то­сфе­ры ис­сле­до­ва­ли во­про­сы, свя­зан­ные с кос­мич. лу­ча­ми, со­стоя­ни­ем ат­мо­сфе­ры, фи­зио­ло­ги­ей че­ло­ве­ка на боль­ших вы­со­тах (1937). В 1939 АН при­сту­пи­ла к все­сто­рон­не­му, рас­счи­тан­но­му на неск. лет изу­че­нию Ура­ла (пре­рва­но в 1941). В сер. и во 2-й пол. 20 в. важ­ное зна­че­ние в ком­п­лек­сном изу­че­нии Ми­ро­во­го ок. (гео­ло­гия, гео­фи­зи­ка, гид­ро­ме­те­о­ро­ло­гия, био­ло­гия и др.) име­ли эк­спе­ди­ции АН на спе­ци­аль­но обо­ру­до­ван­ных научно-исследовательских судах (напр., «Ви­тязь», «Ака­де­мик Кур­ча­тов»), в т. ч. с ис­поль­зо­ва­ни­ем глу­бо­ко­вод­ных под­вод­ных ап­па­ра­тов. Од­ной из гл. тен­ден­ций в ис­то­рии А. э. во 2-й пол. 20 в. ста­ло при­бли­же­ние на­уч. баз АН к изу­чае­мой тер­ри­то­рии. Учё­ные АН ста­ли уча­ст­во­вать в экс­пе­ди­ци­ях учеб­ных за­ве­де­ний (напр., Нов­го­род­ская ар­хео­ло­гич. экс­пе­ди­ция МГУ и Ин-та ар­хео­ло­гии АН, нач. В. Л. Янин). В 1960–1970-е гг. ра­бо­та­ли ар­хе­о­гра­фич. экс­пе­ди­ции Пуш­кин­ско­го До­ма, в хо­де ко­то­рых об­на­ру­же­ны кол­лек­ции па­мят­ни­ков др.-рус. лит-ры (Усть-Ци­лем­ское но­вое со­б­ра­ние, Пи­не­же­ское, Се­ве­ро­двин­ское и др. книж­ные со­б­ра­ния). Соб­ст­вен­ные экс­пе­ди­ции ор­га­ни­зо­вы­ва­лись Ин-том гео­гра­фии.

Предложения
М.В. Ломоносова о необходимости глубокого
изучения природных условий и
произ­водительных
сил в определенной степени были учтены
при организации так называемых
академических экспедиций,
ставших крупнейшим научным предприятием
России второй половины XVIII
в. Было организовано
пять отрядов под руководством молодых
талантливых ученых, частью приглашенных
из-за рубежа, с участием академических
студентов. Научными исследованиями
была охвачена значитель­ная
часть страны как европейской, так и
азиатской. Для проведения полевых
исследований была со­ставлена
единая развернутая инструкция.
Разносторонними исследованиями были
подвергнуты рель­еф,
геологическое строение, полезные
ископаемые, почвы, климат, гидрография,
флора и фауна, состояние
сельского хозяйства, промышленности,
различных промыслов, образования, жизни
и быта населения, его этнографических
осо­бенностей,
культуры, специфических болезней и
способов их лече­ния.
Выполнялись метеорологические и
астрономические наблюдения, проводилась
маршрутная съемка. Многотомные отчеты
и научные тру­ды
включают результаты многолетних научных
поисков.

Маршрут
отряда Петра
Симона Палласа (1741—1811)
из Петер­бурга
нроходил через Москву, Владимир, Поволжье,
Оренбург, ни­зовья
реки Урал, южную часть Уральского хребта,
Екатеринбург, юг Западной
Сибири, по Алтаю и Саянам, через Иркутск,
Байкал и по Забайкалью. На обратном пути
Паллас посетил низовья Волги. Пал-лас
прибыл в Россию уже известным ученым.
Образование он полу­чил в ряде
университетов Германии, в 1760 г. получил
степень док­тора медицины, в 1763 г.
избран членом Лондонского королевского
общества
и Римской академии естествоиспытателей,
в 1767 г. — чле­ном
Петербургской академии наук.

Основные
материалы Палласа изложены им в
трехтомнике «Путе­шествие
по разным провинциям Российской империи»,
в котором, в частности, дана принципиальная
структура горной страны по пре­имущественному
распределению горных пород: в осевой
зоне находятся
граниты, к ним примыкают метаморфические
породы, смятые в складки и разбитые
трещина­ми,
низкогорья сложены рыхлыми осадочными
породами с остатками растений и животных;
выявле­ны основные орографические
особенности Алтая и Саян; установлено
положение уровня Каспийско­го моря
на 10 саженей ниже уровня Черного моря;
сформулирован вывод о былой непосредственной
связи Азово-Черноморского и Каспийского
бассейнов, когда последний распространялся
до Ергеней и
Общего Сырта. В районе Сызрани Даллас
описал самоизливающийся источник нефти.
Им про­ведены интересные наблюдения
на Байкале. «Самое море подобно ужасной
пропасти, которая раз­битые
хребты берегами себе имеет, и в которую
б взявшиеся реки стекались. Самой
набережной гребень
везде по себе следы имеет тяжких и
усильственных прошедших приключений,
также и знаки отдаленнейшей
древности» (Цит. по: Ястребов, 1968. С. 101).
Удивили Палласа факт обитания в Байкале
тюленя и невероятно жирной рыбки
голомянки. Многообразие растительности,
включая вновь
обнаруженные виды, помимо освещения в
«Путешествии…», описано Далласом в
двухтомном труде
«Флора России».

В
России Даллас прожил 43 года. Значительная
часть этого периода им проведена в
подаренных ему
имениях в Крыму, на основе исследования
которого и Южной Украины им составлено
«Топогра­фическое
описание Таврической области». За год
до своей смерти Даллас переселился в
Берлин. Оценивая
научный вклад Далласа, Н.А. Северцов
писал: «Нет отрасли естественных наук,
в которых Даллас не предложил бы нового
пути, не оставил бы гениального образца
для последовавших за ним исследователей…
Он подал пример неслыханной до него
точности в научной обработке собранных
им материалов» (Там же. С. 103). Северцов
считал Палласа родоначальником физической
геогра­фии, достойным предшественником
Гумбольдта.

Даллас
имел тонкое чутье на талантливых людей.
14-летним студентом принял участие в
иссле­дованиях
отряда Далласа Василий
Федорович Зуев (1754—1794),
будущий академик. Ему Даллас предоставлял
полную самостоятельность. Зуев исследовал
долину Оби от устья Иртыша до Салехар­да,
тундру вдоль Лайхоя до Ледовитого
океана, долину Енисея от Красноярска
до устья, совершил маршруты
по горам Южной Сибири, обнаружил крупный
метеорит — «палласово железо», храня­щийся
в Академии наук. Ломимо путевых записок,
переданных Далласу, Зуев подготовил
обстоя­тельный этнографический труд
«Описание живущих в Сибирской губернии
иноверческих народов — остяков
и самоедов» — одно из первых научных
сочинений о жизни и быте хантов и ненцев.
Зуев дал картину
постепенного исчезновения древесной
растительности при продвижении на
север, заметил, что
далее всего продвинута на север
лиственница. Зуев обладал даром
живописания. Например, такие слова
подобраны для описания полярного дня:
«Самое Солнце… всю ночь катится по
горизонту, как превеликая
кадка, на которую прямыми глазами
смотреть можно, и светлость его ни мало
не препят­ствует себя видеть… (Фрадкин,
1948. С.79). Зуев перевел с немецкого на
русский язык основные произведения
Палласа. В 1781—1782 гг. руководил экспедицией,
изучавшей южные районы Рос­сии,
включая Приднепровье и Крымский
полуостров. Наблюдения описаны в
опубликованной кни­ге
«Путешественные записки от Петербурга
до Херсона в 1781 и 1782 гг.», составленной
по плану, принятому
в отчетах о работе академических отрядов.
В академию были доставлены многочисленные
ботанические,
зоологические и минералогические
коллекции, восемь карт, 15 видов разных
горо­дов.
В 1786 г. был опубликован его учебник для
народных училищ «Начертание естественной
исто­рии»,
по отзыву Палласа, превзошедший все
тогдашние иностранные руководства и
не имевший себе
равных в учебной литературе (Там же).
Другой студент, Никита
Петрович Соколов (1748—1795),
по
поручению Палласа изучал Прикаспийскую
низменность и рыболовство в низовьях
Волги, дал описание Калмыкской и
Моздокской степей, соленых озер Южного
Урала, поднимался на горные склоны
Алтая и Саян, на забайкальский голец
Сохондо, описав смену аспектов природы
на различ-.
ной высоте. По рекомендации Палласа
Соколов семь лет провел в загранкомандировке:
слушал лек­ции
в Страсбургском университете, совершал
экскурсии по горам в Швейцарии, по югу
Франции, побывал
в Париже. На родину вернулся с дипломом
доктора медицины. В числе сотрудников
И.И.
Лепехина переводил на русский язык
«Всеобщую и частную естественную
историю» Бюффона. В
1787 г. стал академиком (Сытин, 1999).

Будучи
в Оренбурге в 1769 г., Паллас познакомился
с 22-летним дельным молодым человеком
капитаном
Николаем Петровичем Рычковым и поручил
ему обследовать Заволжье и Приуралье.
Рыч-ков
описал Общий Сырт, Бугульминско-Белебеевские
высоты, Уфимское плато, Верхне-Камскую
возвышенность в книге «Журнал, или
Дневные записки путешествия капитана
Рычкова по разным провинциям
Российского государства». В 1771 г. Н.
Рычков побывал в Зауралье, в Ишимской
степи,
на Тургайском плато и выполнил их
описание.

Отряд
профессора Иоганна
Петера Фалька (1727—1774),
уроженца Швеции, приглашенного в Россию
по рекомендации Линнея, путешествовал
по юго-востоку России, Поволжью, Южному
Уралу,
Западной Сибири, Алтаю, собрал богатый
материал комплексного содержания,
особенно этнографический. Фальк тяжело
заболел и вынужден был прекратить работу
в экспедиции. На об­ратном пути в
Казани в приступе психической болезни
он покончил с собой. Труд Фалька «Вклад
в топографическое
изучение Российской империи» в двух
томах (1785—1786) издал Георги. Фальк дал
подробное
описание Барабинской степи, отметил,
что в прошлом Бараба имела еще большую
пло­щадь
озер. Они постепенно мелеют и зарастают.
«Собственно Бараба, — писал Фальк, —
низмен­на,
по большей части покрыта на два фута
плодоносною рыхлою землею на глинистом
основании… Около
многих озер и низких мест находятся
солончаки или лужи, при высыхании
оставляющие соляный
иней и окруженные соляными растениями.
Землю по всей Барабе можно назвать
соленою, но
сие не препятствует ее плодородию» (Там
же. С. 103).

Преемником
Фалька стал доктор медицины Иоганн
Готлиб Георги (1729—1802).
Его внимание было
сосредоточено на изучении Байкала и
окружающих его гор. Георги осмотрел
восточный берег Байкала
от устья Верхней Ангары до устья
Баргузина, посетил Витимское плоскогорье.
Георги пола­гал,
что во время сильного землетрясения
часть долины реки Верхней Ангары
опустилась и на месте провала образовалось
озеро Байкал. Спутник Георги Алексей
Пушкарев провел комплексные
гидро­графические исследования и
составил «Карту Байкальского моря».
Георги отличался огромным тру­долюбием
и разносторонними знаниями. Им опубликованы
два тома «Заметок о путешествии по
Русскому
государству в 1772—1774 гг.» (1775),
«Физико-географическое и
естественноисторическое описание
Российской империи с обзором до сих пор
известного о ней самой» в трех томах
(1794—
1800)
—
первая развернутая характеристика
природы всей страны, «Дополнения» к ней
(1802), «Опи­сание
всех в Российском государстве обитающих
народов, также их житейских обрядов,
вер, обык-новенний,
жилищ, одежд и прочих достопримечательностей»,
«Описание российско-императорско­го
города Санкт-Петербурга и достопамятных
окрестностей оного» (1794). Георги был
избран петербургским
академиком, был широко известен в научных
кругах за рубежом. В честь него приве­зенные
из Мексики в Европу крупные яркие цветы
были названы георгинами.

Отряд
адъюнкта академии Ивана
Ивановича Лепехина (1740—1802)
совершил круговой маршрут: из
Петербурга через Москву, вдоль Волги
до Астрахани, вдоль реки Урал до горной
гряды, по западным
предгорьям Южного и Среднего Урала,
через Урал до Екатеринбурга и далее до
Тюмени, новое пересечение Урала, через
Соликамск, Великий Устюг, вдоль Северной
Двины до Архангель­ска,
полуостров Канин, Печорский край, Белое
море, Кольский полуостров и Карелию.
Лепехин дал
детальные описания рек и речек, озер и
болот, их размеры, характер течения,
загрязненность воды,
характер берегов, состав прибрежной
растительности и рыбных богатств
водоемов, дал харак­теристику
озера Эльтон, процесса накопления рапы,
садки соли и ее добычи. Он был первым,
кто обратил
внимание на приоритетное заселение
территорий после пожарищ лиственными
деревьями, препятствующими распространению
хвойных. Лепехин описал явление
карстообразования, оценил роль
подземных вод в этом процессе, выявил
карстовые формы рельефа, посетил и дал
описание

Кунгурской
и Каповой пещер и сделал совершенно
правильный вы­вод:
«Если мы посмотрим пристально на
отдельные пещеры, то удоб­но
понять можно, что сию великую в горе
пустоту единственно про­извела вода»
(Фрадкин, 1948. С. 30). Лепехин представлял
процесс денивиляции рельефа подобно
циклам эрозии Дэвиса. Относительно
валунов,
встречавшихся вдоль Северной Двины,
Лепехин сделал вы­вод, что они тут
«родиться не могли» и считал их
принесенными реч­ными льдами. Лепехин
представлял Уральские горы и Новую
Землю, куда
он стремился, но не попал, как единую
орогенную зону. Лепе­хин
выполнил районирование и описание
архипелага Соловецких ос­тровов.
Главный труд — «Дневные записки Ивана
Ивановича Лепе­хина по разным провинциям
Российского государства» в трех частях
(1795). Четвертый том вышел в 1805 г. под
заглавием «Путешествия академика Ивана
Лепехина в 1772 г.» под редакцией и с
большими дополнениями
его ученика Н.Я. Озерецковского.
Озерецковский по­местил описания
Новой Земли, Печорского Севера, сведения
о лес­ных
и морских промыслах ряда корреспондентов,
существенно допол­нивших
научное содержание основного отчета.
Академиком Лепехин был избран в 1771 г.,
долгое время был ее непременным
секретарем, одним
из виднейших русских просветителей.
Спутником и ассистен-

том
Лепехина в путешествии был студент
Николай
Яковлевич Озерецковский (1750—1827),
будущий академик,
основоположник гидрологического и
гидробиологического изучения озер
Ладожского, Онежского, Ильмень, Селигер,
Балтийского и Белого морей. Как участнику
академического отряда Озерецковскому
поручались физико-географические и
этнографические описания, оценка
экономи­ки посещенных территорий. Им
самостоятельно пройден маршрут по
Кольскому полуострову и по­луострову
Канин. Ему принадлежат статьи «Сведения
о Кольском уезде» (1771) и «Описание
путе­шествия
по Белому морю» (1772), опубликованные еще
в ходе экспедиции. Студент Тимофей
Маль­гин
выполнил описание Болыиеземельской
тундры. По^ окончании академической
экспедиции Озерецковский,
как и Зуев, на четыре года был отправлен
для продолжения образования в Лувен-ский
и Страсбургский университеты.

Отряд
доктора Иоганна
Антона Гильденштедта (1745—1781)
занимался изучением обжитых райо­нов
европейской России, Кавказа и Закавказья.
Им дана достоверная характеристика
почв, флоры и
фауны степной зоны. Степи он разделил
на черноземные и нечерноземные —
солончаковые. Как отмечал
впоследствии В.В. Докучаев, Гильденштедт
первым изложил правильное представление
о происхождении
черноземов. Изучал горячие источники
Северного Кавказа. Через Крестовый
пере­вал
Гильденштедт пересек Большой Кавказ,
дал его характеристику и составил
орографическую схему.
По возвращении из экспедиции Гильденштедт
обрабатывал собранные материалы и
занимал­ся
медицинской практикой, заразился тифом
и умер в возрасте 36 лет. Дневник
Гильденштедта «Путешествие
по России и Кавказским горам» в двух
частях (1787—1791) подготовил для печати
Паллас. Интересны записки Гильденштедта
о низовьях Дона. В частности, об острове,
образуемом основным руслом и боковым
протоком: «Весною до конца июня он
представляет однообразное нео­бозримое
море, от коего на целый год остается
множество маленьких озер и луж, которые
сильно заражают
страну гнилыми испарениями… Патриотизм
и человеколюбие требуют, чтобы город
Чер-касск
и казацкие станицы Манычская, Богаевская
и Бессергеневская, находящиеся на этом
губи­тельном
острове, были перенесены в более здоровую
местность» (Цит по: Сидоров, 1995. С. 249). О
реке
Темернике: «Хотя в ширину она имеет
здесь не более 100 шагов, но вброд ее
перейти нельзя… На
восточной стороне ее… находится очень
удобная пристань и корабельная верфь,
в которой теперь стояли
три так называемые прамы. Это военные
суда 15 саженей в длину… Далее повыше
этой верфи,
вдоль берега стояло множество судов,
так называемых байдар… вода в Темернике,
вслед­ствие
медленного течения, почти гнила»
(Сидоров. С. 252, 254). И далее: «Можно было
бы сказать, что человек вполне
воспользовался этою прекрасною страною,
если бы, кроме рыболовства, здесь
распространилось
бы виноделие и шелководство, так как
северный, обращенный к югу высокий берег
Дона очень удобен для разведения
виноградников, а южная низменность Дона
— к посадке шелковичных
деревьев» (Там же. С. 256—257). Гильденштедт
опубликовал статью «О гаванях по
Азовскому,
Черному и Белому (Мраморному) морю.

Сложная
миссия досталась отряду профессора
Самуэля
Готлиба Гмелина (1745—1774),
племянни­ка
И.Г. Гмелина, именуемого часто Гмелин
младший. В 19 лет он стал доктором медицины,
в 22 — академиком Петербургской академии.
Гмелин прошел вдоль всего Дона, описал
овражный рельеф и дал
заключение о его ливневом происхождении.
В Придонских степях Гмелин встречал
косяки ди­кой
лошади — тарпана. Затем отряд перебрался
на Волгу и описал ее низовья от Царицына
до устья. Отрядом
обследованы западное и восточное
побережья Каспийского моря, нефтяные
источники, флористическое
и фаунистическое разнообразие. Зимние
периоды отряд проводил в Астрахани.
Возвращаясь из последнего маршрута в
районе Дербента Гмелин был захвачен в
плен ногайским ханом Усмеем. В неволе
Гмелин скончался от истощения. Записки
Гмелина «Путешествие по Рос­сии
для исследования трех царств естества»
в четырех частях (1774—1783) были подготовлены
Палла-сом
и изданы Российской академией наук.

Печально,
но по ряду обстоятельств на основе
материалов академических экспедиций
не было подготовлено единого комплексного
географического описания России. И тем
не менее результаты академических
экспедиций вместе с материалами Второй
Камчатской экспедиции позволили
соста­вить достаточно верное
представление об основных особенностях
природы различных районов стра­ны,
о зональных различиях районов севера,
средней полосы и юга, о полезных
ископаемых, о возможностях
хозяйствования. Были составлены новые
более точные карты. Участники академичес­ких
экспедиций открыли миру новую страну
— Россию. Труды участников академических
экспеди­ций
стимулировали составление региональных
описаний и обобщений в масштабах всего
государства.

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]

• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #

Комплексное научное изучение территорий востока и северо-востока России в XVIII веке неразрывно связано с двумя правительственными экспедициями, получившими название Камчатских. Продолжавшиеся в течение нескольких десятков лет, они стали ключевым звеном и классическим образцом в истории научного и социально-политического феномена, называемого Великими всемирными географическими открытиями. В одном месте и времени переплелись экономические, военно-морские, политические, административные, научные интересы государства. Кроме того, экспедиции, обеспечив качественный скачок научного знания, имеют международное значение, поскольку являются частью американского исторического наследия, важны для Японии, поскольку положили начало для ее выхода из самоизоляции, для Германии, Дании, Франции, чьи подданные внесли значительный вклад в экспедиционные исследования[1].

Основной географической целью экспедиции принято считать исследование Азиатского побережья севернее Камчатки и поиск места, где Азия «сходится» с Америкой. Затем, чтобы убедиться, что открыта именно Америка и связать на карте открытые земли с уже известными, нужно было дойти до любого из европейских владений (или до места встречи с каким-либо европейским кораблем).

Географическая загадка о соотношении материков на севере имела к тому времени многовековую историю. Уже в XIII в. арабские ученые считали возможным плавание из Тихого в Ледовитый океан. В 1492 на глобусе Бехайма Азия была отделена от Америки. В 1525 мысль о существовании пролива высказал русский посланник в Риме Дм. Герасимов. С XVI в. на многих картах мы находим тот же самый пролив под названием «Анианский». Происхождением это название, по-видимому, обязано Марко Поло. Но на некоторых картах материки соединялись, как, например, на карте мира 1550 г. Гастальди. Точных сведений о проливе не было, что давало широкий простор для различного рода мистификаций, и решить эту загадку следовало опытным путем.

В начале XVIII в. сравнительно хорошо была известна Западная Сибирь, а ее восточная часть имела совершенно неопределенные очертания. Не были известны реки – основные в то время пути сообщения, береговая линия по Северному и Тихому океанам была не обследована, и даже местами положенная на карту не вызывала доверия. Еще менее сведений было об островах и землях, лежавших за береговой линией. Неясен был вопрос о границах, народах, населяющих различные земли, их подданстве.

Вряд ли Петр I, будучи прагматиком и рационалистом, предпринял бы дорогостоящую экспедицию из простой любознательности, тем более что страна была истощена длительными войнами. Конечной целью исследования было в том числе и открытие Северного пути. Утилитарные цели экспедиции подтверждаются рядом проектов того времени. Например, Ф.С. Салтыкова (1713–1714) «О изыскании свободного пути морского от Двины реки даже до Омурского устья и до Китая», А.А. Курбатова (1721), предлагавшего из рек Оби и прочих сыскать путь по морю и организовать плавания в целях торговли с Китаем и Японией[2].

В начале XVIII в. в России имел место подъем в различных сферах материальной и духовной жизни. Значительного уровня развития достигло кораблестроение, были созданы регулярные флот и армия, крупных успехов достигла культура, были учреждены школа математических и навигацких наук с астрономической лабораторией, морская академия, готовившие мореплавателей и кораблестроителей, основано значительное число общеобразовательных школ – цифирных, «малых адмиралтейских», артиллерийских для матросских детей и др. В результате к концу первой четверти XVIII  в. страна располагала материальными средствами, кадрами кораблестроителей, мореплавателей и была в состоянии организовать крупную морскую научную экспедицию. Превращение этих возможностей в реальность было обусловлено потребностями экономики и политическими факторами[3].

Начался новый период в истории страны, который характеризовался постепенным экономическим слиянием отдельных областей и земель в единое целое. Возрастал спрос на заморские товары (чай, пряности, шелка, красители), которые поступали в Россию через вторые и третьи руки и продавались втридорога. О стремлении России установить прямые связи с внешними рынками свидетельствуют попытки найти речные пути в Индию, посылка кораблей с товарами в Испанию, подготовка экспедиции на Мадагаскар и т.д. Перспективу же прямой торговли с Китаем, Японией и Индией тогда чаще всего связывали с Северным морским путем.

Большое значение имел также все ускоряющийся процесс первоначального накопления капитала, причем роль драгоценных металлов играло «мягкое золото» – пушнина – составлявшее важный источник частного обогащения и существенную статью государственного бюджета. Чтобы увеличить добычу пушнины, нужно было искать новые земли, тем более что в конце XVIII в. уже истощились пушные богатства ранее освоенных районов.

Из вновь заселяемых земель вывозили меха, моржовую кость и другие ценности, туда же доставляли хлеб, соль, железо. Однако транспортировка грузов сушей была сопряжена с неимоверными трудностями. Цена хлеба, доставленного из Якутска в Охотск, увеличивалась более чем в десять раз. На Камчатку – и того больше. Требовалось открыть новый, более удобный путь[4].

В начале XVIII в. снаряжалось немало экспедиций на восточные окраины государства, преследовавших узко определенные задачи. На этом фоне Камчатская экспедиция выделялась широтой своих целей и задач и временным размахом. Фактически это была не одна, а целый ряд отдельных экспедиций – и морских, и сухопутных – которые были объединены условно именем ее главного начальника капитан-командора Беринга[5].

Указ о создании экспедиции был подписан Петром 23 декабря 1724, в один день с указом об ускорении составления карт всех губерний и уездов. 5 февраля Беринг получил инструкцию императора, состоявшую из трех пунктов:

1. «Надлежит на Камчатке или в другом тамо ж месте зделать один или два бота с палубами».
2. «На оных ботах [плыть] возле земли, которая идет на норд, и по чаянию (понеже оной конца не знают) кажется, что та земля – часть Америки».
3. «И для того изкать, где оная сошлась с Америкою, и чтоб доехать до какого города европских владений. Или, ежели увидят какой корабль европской, проведать от него, как оной куст [берег] называют, и взять на письме, и самим побывать на берегу, и взять подлинною ведомость, и, поставя на карту, приезжать сюды»[6].

Изучение экспедиции в отечественной и зарубежной историографии имеет очень сложную историю, поскольку все ее результаты были объявлены правительством не подлежащими оглашению, секретными. Поэтому публиковались работы (Миллер, Крашенинников, Стеллер), освещавшие вопросы, имевшие чисто научное значение. Морская составляющая экспедиции, ее географические открытия долгое время оставались неизвестными. Академия Наук, решившая опубликовать новые карты, с нанесенными на них данными экспедиции Беринга, получила указание на несвоевременность такого шага. Научно-историческая обработка экспедиционных материалов оказалась возможной только спустя век[7].

Большинство работ, посвященных истории Камчатских экспедиций, имеют одинаковую направленность. Они посвящены специфически морским целям экспедиции: «каких широт достигали отдельные части этой экспедиции, какие препятствия встречались, как участники экспедиции их преодолевали, какие страны и народы они видели и как  они самоотверженно гибли, стараясь раскрыть перед человечество новые горизонты, новые достижения…». Однако, помимо всего этого, экспедиция важна сама по себе как крупное историческое явление, является показателем целого ряда условий и отношений того времени. Она связана с общественно-политическими условиями той эпохи, с борьбой известных политических групп того времени, с целым рядом экономических и общественно-бытовых отношений, какие имели место в разных слоях русского общества той эпохи…»[8].

Вопрос о научных результатах и значении первой беринговой экспедиции в историографии вызывает немало споров и различных, порой диаметрально противоположных мнений. Существует две точки зрения на проблему.

Согласно первой (В.И. Греков, И.К. Кириллов, Л.С. Берг, А.И. Андреев, М.И. Белов, Д.М. Лебедев, F.A. Golder, W.H. Dall), моряки, достигшие в августе 1728 года 67о19` (по другим сведениям  67о18`) северной широты, не до конца решили свою основную задачу и не привезли неопровержимых доказательств существования пролива между материками. Указ Адмиралтейств-коллегии гласил: «Что ж свыше той ширины 67о18` от него Беринга на карте назначено от оного места между севера и запада до устья реки Колымы, то ее он положил по прежним картам и ведомостям и тако о несоединении материков заподлинно утвердиться сумнительно и ненадежно»[9]. Таким образом, у Беринга были документы, подтверждавшие отсутствие перешейка лишь между Чукоткой и Америкой, и только до 67о северной широты. В остальном он опирался на скорректированные им сообщения чукчей. Но и этот момент вызывал большие сомнения, ибо отряду Дм. Лаптева, входившему в состав второй экспедиции, вменялось в обязанность обойти Чукотку от устья Колымы до Камчатки, чтобы однозначно ответить на вопрос о существовании пролива в этих широтах.

Вторую точку зрения отстаивали В.Н. Берх, К.М. Бэр, P. Lauridsen, М.С. Боднарский, А.В. Ефимов. Согласно их представлениям причины недоверия современников кроются в недружелюбном отношении членов Адмиралтейств-коллегии, в частности И. Делиля, лично к Берингу.

Более доказательной представляется первая точка зрения. «Однако, несмотря на то, что 1-я камчатская экспедиция не полностью решила свою основную задачу, она проделала большую научную работу и имела огромное значение. Экспедиция не доказала, что материки разделены, но она установила, что Чукотка с востока омывается морем. Это было крупное открытие для того времени, так как чаще всего именно об этой земле думали, что она соединена с Америкой…»[10].

Огромное значение для своего времени имели картографические работы и астрономические наблюдения экспедиции. Была составлена сводная карта и таблица географических координат пунктов, через которые проходила экспедиция, а также определены расстояния между многими пунктами. Подобная работа в Восточной Сибири была выполнена впервые.

Всего в ходе экспедиции было выполнено четыре карты. Первые две были копиями ранее составленных карт, одну из которых Беринг получил в Иркутске. На третьей отображался путь экспедиции от Тобольска до Охотска. На ней нанесена градусная сетка, реки, по которым передвигались путешественники, их притоки, горы и т.д. Автором карты принято считать Петра Чаплина, наиболее искусного рисовальщика экспедиции. Хотя некоторые авторы, в частности Е.Г. Кушнарев, предполагают, что Чаплин выполнил чисто техническую работу по перерисовке чернового варианта карты, а подлинным ее автором был А.И. Чириков.

Четвертая карта, составлявшаяся в конце 1728 – начале 1729, была итоговой. К ней прилагались копия вахтенного журнала и других документов. В настоящее время копии этой карты хранятся в Российском государственном архиве военно-морского флота (РГА ВМФ), Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА), Российском государственном архиве древних актов (РГАДА). Остальные копии (около 10) находятся в архивах, библиотеках и музеях Швеции, Англии, Франции, Дании. Все они схожи между собой в основных моментах, но отличаются дополнительными деталями, касающимися, например, этнографии, размещения лесов, гор и т.д. На некоторых копиях нарисованы фигурки камчадалов, коряк, чукчей. По всей видимости, они были сделаны опытным художником, но не участником экспедиции, поскольку совершенно нереально передают национальные черты людей и одежды, Кроме того, рисунки расположены условно и не всегда соответствуют районам действительного их обитания.

Впервые с максимально возможной в те времена точностью были нанесены очертания берегов от южной оконечности Камчатки до северо-восточной оконечности Азии, открыты два прилегающих к Чукотке острова. Итоговая карта со значительной точностью передавала изгибы береговой линии, и была высоко оценена Дж. Куком. Территории, которые экспедиция не проходила сама, на итоговую карту переносились с ранее существовавших карт, составленных геодезистами предыдущих экспедиций.

Использование современных инструментов, наблюдение лунных затмений, определение географических координат, скрупулезный учет расстояний позволили создать карту, принципиально отличавшуюся от других карт, вернее, чертежей севера-востока России конца XVII – начала XVIII вв., на которых отсутствовала градусная сетка, очертания материков зависели от формы листа бумаги, сокращалась истинная протяженность Сибири с востока на запад. Так, на относительно правильных картах Виниуса и Страленберга это было 95о вместо 117о. Еще большую погрешность имели карты Евреинова и Лужина, Избранда Идеса. Изображение Сибири оказалось настолько необычным, что не могло не вызвать недоверия и недоумения географов и картографов того времени. Оно имело массу неточностей и погрешностей, если исходить из представлений современной нам картографии, однако было неизмеримо более точным, нежели на всех ранее составлявшихся картах. Карта экспедиции, долгое время остававшаяся единственной достоверной картой региона, положила начало новому этапу в развитии картографирования Сибири[11]. Ее использовал Делиль, включил в свой атлас Кирилов, Чириков на ее основе создавал карты Морской академии.

Формально являясь секретной, итоговая карта стала объектом политических интриг и в 1732 была секретно передана Ж-Н. Делилем в Париж. Затем неоднократно переиздавалась за границей, на протяжении целого столетия оказавшись единственным пособием для географов и мореплавателей всех стран, вошла во многие всемирно известные справочники и атласы.

Большой интерес представляет составленная в ходе экспедиции таблица координат. В путевых журналах и в переписке содержится масса интереснейших сведений о составе и выветривании горных пород, вулканической деятельности, сейсмологии, лунных затмениях, метеорологических явлениях, рыбных, пушных и лесных ресурсах, эпидемических заболеваниях и т.д. Встречаются заметки об административном устройстве сибирских народов, торговле, миграциях.

Первая Камчатская экспедиция наглядно продемонстрировала огромные трудности при транспортировке грузов сухим путем из Европейской России в Охотск и на Камчатку, способствовав тем самым появлению первых проектов кругосветного плавания (что и было осуществлено в начале XIX в. экспедицией П.К Креницына – М.Д. Левашова). Опыт организации такой крупномасштабной экспедиции в части технического, кадрового, продовольственного обеспечения пригодился позднее при снаряжении второй экспедиции.

Отметим и политическое значение: на карту были положены не просто границы континента, а государственные границы. Земли в их пределах и фактически, и юридически закреплялись за Российской империей.

На основе собранных наблюдений Берингом в 1731 были составлены предложения о перспективах освоения Сибири, изложенные в «Краткой реляции» на имя императрицы. Все они касались сугубо практических дел: благоустройство края, освоение Камчатки, развитие промышленности, сельского хозяйства, мореплавания, торговли, увеличения государственных доходов, насаждение христианства среди якутов, распространение среди них грамотности, развитие железоделательной промышленности на Ангаре, в Якутске и других местах, необходимость судостроения на Камчатке, основание в Сибири учебных заведений для обучения мореходному делу, развитие сельского хозяйства и животноводства, уничтожение винных откупов, упорядочение сбора ясака с местного населения, установление торговых отношений с Японией.

Дополнительные предложения Беринга и Чирикова касались дальнейшего изучения северо-восточных земель и Тихого океана. Исходя из предположения, что Камчатку и Америку разделяет не более 150–200 миль, Беринг предложил установить торговлю с обитателями Американских земель, для чего необходима только постройка на Камчатке морского судна. Далее обратил внимание на необходимость исследования морского пути от устья реки Амур до Японии, в целях заведения торговых отношений. И, наконец, рекомендовал обследовать северные берега Сибири от Оби до Лены морским, либо сухим путем.

После рассмотрения Сенатом представленных Берингом предложений, в апреле 1732 императрицей был подписан указ об учреждении Второй Камчатской экспедиции. Цели и задачи экспедиции определялись инструкцией Сената от 16 марта 1733 и определялись итогами первой – «малой» – экспедиции. Главной целью было «отыскание интереса ее императорского величества», т.е. новых источников доходов для государственной казны. При этом признавалось не столь уж необходимым достижение европейских территорий, ибо они уже известны и положены на карту. По предложению Адмиралтейств-коллегии надлежало, достигнув американских берегов, «на оных побывать и разведать подлинно, какие на них народы, и как то место называют, и подлинно ль те берега американские. И учиняя то и розведав с верным обстоятельством, поставить все на карту и потом идти для такого ж разведывания подле тех берегов, сколько время и возможность допустит, по своему разсмотрению, дабы к камчатским берегам могли по тамошнему климату возвратитца во благополучное время, и в том у них руки не связывать, дабы оной вояж от того не учинился бесплодной, как и первой»[12].

В некоторых (более ранних) документах официальной переписки уделялось значительное внимание торговле с Америкой и Японией. Однако в более поздних, в виду осложнения внешнеполитической обстановки, трактовка конечных целей, как они формулировались для первой экспедиции, была признана неудобной, а вопрос установления коммерческих с другими государствами замалчивался. Сама экспедиция была объявлена секретной. Главным лицам были выданы особые инструкции, которые они обязаны были держать в тайне. Несколько раз пересматривался вопрос о конечном пункте экспедиции, не определялись четко ее сроки[13].

Формально перед экспедицией были поставлены широкомасштабные  изыскательские задачи – она приобрела универсальный, комплексный характер. В целом, можно выделит следующие направления ее деятельности:

1. Сплошное исследование северных морских берегов Сибири от устья Оби до Берингова пролива «для подлинного известия… имеется ль проход Северным морем».
2. Исполнение «обсервации и изыскания пути до Японии» с попутным исследованием Курильских островов, из которых «несколько уже были во владении Российском, и с народа, живущего на тех островах, бран ясак в Камчатку, но за малолюдством оное упущено».
3. Исполнение «обыскания Американских берегов от Камчатки».
4. Исследование южной полосы русских владений от озера Байкал до берега Тихого океана, так как «нужда состоит искать ближайшего пути к Камчатскому морю (Охотскому), не заходя в Якутск, хотя б для легких посылок и пересылки писем».
5. Исследование берега Охотского моря с лежащими близ него островами и устий рек, в него впадающих, от Охотска до реки Тугур и «за Тугуром, буде мочно, до Амурского устья».
6. Исполнение астрономических «обсерваций» и исследование Сибири в географическом и естественном отношениях.
7. Исследование и улучшение старого пути из Якутска в Охотск.

Финансирование возлагалось на местные власти, обеспечение деятельности академических экспедиций стало тяжким бременем для населения Тобольской, Иркутской, Енисейской и Якутской провинций.

Работа экспедиций осложнялась и тормозилась весьма распространенным в то время бюрократизмом, доносительством, оговорами, кляузами, а также необходимостью их разбора и расследования деятельности должностных лиц. Удаленность от центра и отсутствие надежных круглогодичных путей сообщения (сенатским указам, чтобы попасть в руки экспедиционного начальства, требовалось не менее года) приводили к тому, что решение многих вопросов возлагалось на местные власти, которые фактически оказывались неподотчетными высшим инстанциям. Так Иркутскому вице-губернатору Лоренцу Лангу предписывалось поступать «по своему разсмотрению и по близости тамошних мест учинить определение, понеже де отсюда [из Петербурга] о всем подробно за неимением подлинного известия в резолюцию ему объявить невозможно»[14]. В некоторой степени это избавляло от бюрократических проволочек, но в то же время открывало широкие возможности для злоупотреблений. Немаловажное значение имел и тот факт, что в Петербурге в это время были озабочены не столько сибирскими неурядицами и деятельностью экспедиции Беринга, сколько перипетиями многочисленных дворцовых переворотов[15].

Вторая экспедиция оказалась наиболее крупномасштабной в истории русских географических открытий XVIII века и фактически состояла из нескольких, более или менее удачных, действовавших автономно друг от друга экспедиций. Три отряда занимались описанием береговой линии по Северному Ледовитому океану, флотилия из трех судов во главе с М. Шпанбергом была отправлена из Охотска к Японии, пакетботы В. Беринга «Св. Петр» и А. Чирикова «Св. Павел» вышли к берегам Америки.

Плавание Беринга оказалось крайне неудачным и закончилось для него самого и большинства команды на острове, носящем ныне его имя. В сентябре 1743 Сенат принял указ о приостановлении деятельности Второй Камчатской экспедиции. По некоторым сведениям, всем ее офицерам было приказано покинуть пределы Иркутской губернии[16], однако как свидетельствуют документы, ее участники (Ртищев, Хметевский, Плениснер и др.) на протяжении еще долгих десятилетий служили в Северо-Восточной Азии. Исследователями уделяется недостаточно внимания этому аспекту истории экспедиции, хотя одним из существенных результатов ее деятельности можно считать появление на Дальневосточной окраине империи грамотных и опытных морских офицеров, почти до самого конца XVIII века более или менее успешно служивших в Охотско-Камчатском крае на различных административных должностях. Таким образом в некоторой степени снималась острота кадровой проблемы в регионе, поскольку отсутствие сколь-либо продуманной целенаправленной государственной политики в отношении дальневосточной окраины, в том числе политики кадровой, приводило к тому, что административные должности занимали далеко не самые лучшие представители российского чиновничества и офицерства, люди случайные, нечистые совестью и на руку, малообразованные и исключительно сухопутные. Можно сказать, для исторического развития Охотско-Камчатского края этот факт стал одним из немаловажных «побочных» результатов экспедиции[17].

Основные результаты экспедиции, определенные академиком Карлом Бэром как «памятник мужества русских», заключались в открытии морских путей и описании северо-западных берегов Америки, Алеутской гряды, Командорских, Курильских, Японских островов. Положенные на карту, русские открытия поставили точку в истории географических мифов, созданных многими поколениями западно-европейских картографов – о землях Иезо, Кампании, Штатов, Хуана да Гама, о таинственной и сказочной Северной Тартарии.

По некоторым данным, картографическое наследство Второй Камчатской экспедиции составляет порядка 100 общих и региональных карт, составленных мореходами, геодезистами, студентами академического отряда[18]. По результатам экспедиции в 1745 был издан «Атлас Российский», опубликованный под именем известного французского картографии и астронома Ж.Н. Делиля, работавшего над ним по заданию Петербургской Академии наук. Это был первый атлас, охватывавший всю территорию России и вошедший в золотой фонд мировой географии. Он состоял из общей карты России и девятнадцать карт более мелких частей страны, покрывающих совместно всю ее территорию. Современники были очень высокого мнения об этом атласе. В него вошли не все данные беринговой экспедиции, поэтому он не претендовал на совершенство, но, тем не менее, был достаточно точным для своего времени…[19].

Проведение визуальных и инструментальных метеорологических наблюдений стали импульсом для создания на территории России постоянно действующих станций. Были основаны наблюдательные пункты от Волги до Камчатки, документально зафиксированы десятки тысяч сведений метеорологического характера. По данным В.М. Пасецкого, в то же самое время начались наблюдения в Астрахани, Соликамске, Харькове и др. городах по единым правилам и однотипными приборами. Вся эта сеть подчинялась Академии наук, что позволяло обобщать и систематизировать данные по огромным территориям Российской империи. В связи с этим появилась и стала широко обсуждаться идея предсказания погоды. Метеорологические, гидрологические, барометрические обсервации И.Г. Гмелина сохранившиеся в архиве до наших дней, активно используются и в современных историко-климатических исследованиях.

Перу Гмелина принадлежит фундаментальный пятитомный труд «Сибирская флора», состоявший из описаний более чем тысячи растений, положивший начало фитогеографии, а также идея географического районирования Сибири, основанная на особенностях ландшафта, флоры и фауны. Ряд сведений по экономике, археологии,  этнографии представлен им в «Путешествии по Сибири»[20].

Историю Сибири во всех ее многогранных проявлениях изучал Г.Ф. Миллер – по общему признанию «отец сибирской истории». Им были скопированы, собраны, систематизированы огромное количество документальных материалов, устных свидетельств, «расспросных пунктов», «сказок», многие из которых впоследствии погибли в пожарах, наводнениях, от нерадивости чиновников и дошли до нас только в его копиях, хранящихся ныне в фондах Российского государственного архива Древних актов.  Лишь малая часть материалов была издана при жизни автора. В основном т.н. «портфели Миллера» разбирались уже в годы советской власти[21].

С историко-этнографическими исследованиями принято связывать и имя С.П. Крашенинникова. Хотя его «Описание земли Камчатки» носит универсальный и очень разносторонний характер. Этот труд органично сочетает сведения по гражданской истории и этнографии с исследованиями природы, климата, рельефа, животного и растительного мира, метеорологических и сейсмических особенностей самой отдаленной российской территории[22].

Немало данных о флоре и фауне Алеутских островов и Камчатки оставил потомкам талантливый натуралист Г.В. Стеллер. К сожалению, не все собранные им материалы сохранились до наших дней. Широкие гуманистические взгляды европейски образованного ученого нашли отражение в научных записях и в практической деятельноси — по инициативе Стеллера на Камчатке была организована первая школа[23].

К XVIII веку ни одно государство не организовывало подобной экспедиции: масштабной по задачам, обширной по территории охвата, представительной по составу ученых, затратной в материальном плане, и значимой для развития мировой науки.

Сноски