Дунин марцинкевич сочинение

Викентий Иванович Дунин-Марцинкевич — белорусский писатель и драматург, классик белорусской литературы. Основоположник национальной драматургии, театра, первый классик новой белорусской литературы.

Биография

Родился Винцент (Викентий Иванович) Марцинкевич (в метрике о рождении нет придомка Дунин, ни у родителей, ни у крёстной — родной сестры Юлианны, а сам младенец был крещен двойным именем Винцент-Якуб) 4 февраля 1808 года в фольварке Панюшковичи Бобруйского повета Минской губернии в шляхетской семье. После окончания Бобруйского поветового училища и Виленской базилианской бурсы поступил на медицинский факультет Петербургского (по другим сведениям Виленского) университета, но вынужден был прервать учёбу по причине болезни. Сведения обо всех этапах образования не подтверждаются никакими архивными документами, а известны только по недостоверным биографиям Марцинкевича. В формулярном списке о службе никаких данных о полученном образовании нет. Скорее всего, оно было домашним. Позднее он служил чиновником в Минском криминальном суде, был переводчиком в Минской епархиальной консистории.

В ноябре 1835 года по подозрению в подделке дворянских документов и королевских печатей был арестован и находился под домашним арестом, на городской гауптвахте и около недели в Минском тюремном замке, или, как его называли неофициально, «Пищаловском замке». Вернулся на работу в духовную консисторию только через 4 месяца, в феврале 1836 года, где в объяснительной о таком большом прогуле написал только о домашнем аресте, скрыв факт заточения в тюрьме. В итоге расследования был оставлен в «сильном подозрении».

В 1840 году оставил службу, приобрёл фольварк Люцинка около Ивенца Воложинского района, который стал для него местом постоянного жительства до конца дней. Однако много времени проводил писатель в Минске, в среде демократической интеллигенции.

Вместе с писательской деятельностью Дунин-Марцинкевич активно занимался и просветительской работой — организовывал белорусские школы, собирал фольклор, записывал разговорный язык. У него в доме собиралась вся минская интеллигенция, где обсуждали состояние белорусской культуры и литературы.

Особого внимания заслуживает театральная деятельность Винцента Дунина-Марцинкевича. Его стараниями был создан первый белорусский театральный коллектив. В историю белорусской культуры он вошел под названием Театр Дунина-Марцинкевича. Увлечение театром пришло к Дунину-Марцинкевичу очень рано, ещё в то время, когда он жил в Петербурге и Вильне. Не пропускал он ни одного спектакля и в Минске. Вероятно, с этого зрительского увлечения и начался Марцинкевич-драматург, режиссёр и актёр. Под влиянием спектаклей русских и польских трупп у него родилась мысль создать свой, отличительный, белорусский театр. В труппу театра входила семья писателя, соседи, ученики местной школы, знакомые и крестьяне. Театр выступал преимущественно в фольварке Люцинка. Репертуар состоял из пьес, написанных самим драматургом. Театр был синтетическим и вбирал в себя разные виды сценического творчества: драматическое, вокально-музыкальное и танцевальное искусство. Он наследовал традиции народного сценического искусства и был центром демократической культуры. Театр Дунина-Марцинкевича пробуждал национальное самосознание зрителей. Первая постановка комической оперы «Селянка» (Идиллия») состоялась 9 февраля 1852 года, а на театральных подмостках открыто прозвучало белорусское слово. Эта дата и считается отправной в возникновении белорусского сценического искусства. После первого представления спектакль был запрещен властями и в дальнейшем ставился в Минске и белорусских местечках нелегально.

С марта 1862 и до 22 февраля 1864 года в Добровлянах прятался от преследования царской администрации. В марте 1862 года временный военный губернатор Минской губернии генерал-майор Кушалев разослал циркуляр, в котором было написано: «По полученным мною правдивым сведениям выясняется, что помещиком Марцинкевичем написаны на народном белорусском языке возмутительное стихотворение под заглавием „Гутарка старого деда“, что имеет целью возбудить крестьян западных губерний против правительства, … и что г. Марцинкевич старается распространять произведение свое… среди простого народа». Винцент Дунин-Марцинкевич нашел приют в Добровлянах у Матильды Бучинской. После того как имение Добровляны Свенцянского уезда было секвестровано, с 22 февраля 1864 года вынужден был переехать в близлежащее местечко Свирь, где проживал полгода до самого своего ареста

Во время восстания полиция приписывала ему авторство антиправительственных изданий. Ссылка дочери Камиллы, арест самого Дунина-Марцинкевича с 1864 по 1865 год, денежные штрафы, строгий надзор полиции после освобождения из тюрьмы — все это большой тяжестью легло на писателя. Театральная деятельность Дунина-Марцинкевича не достигла настоящего расцвета из-за неблагоприятных внешних условий, но послужила фундаментом для дальнейшего развития белорусской драматургии и профессионального театра. Умер в 1884 году.

Творчество

Писал на польском и белорусском языке. В центре его художественных зарисовок стоит белорусская деревня, её быт. Особое внимание уделяется белорусскому фольклору. Поэт красочно воспроизводит белорусские обряды (купальская ночь, дожинки, «дзяды», свадьба). Для творчества В. Дунина-Марцинкевича характерны элементы сентиментализма.

Формально-художественные средства не отличаются большим разнообразием. Его поэмы описательны, в изображение крестьянского и шляхетского быта вплетается незатейливая романтическая интрига. Пьесы В. Дунина-Марцинкевича остаются актуальным материалом для белорусских драматических театров. Устойчивой популярностью пользуется «Пінская шляхта», отличающаяся живостью диалога и удачным развертыванием комических ситуаций. Данная пьеса является классическим белорусским литературным произведением и входит в школьную программу, так же, как и комедия «Залеты».

Литературные произведения

• Поэмы (на белорусском языке): Гапон 1854, Вечарніцы 1855, Купала 1855, Шчароўскія дажынкі 1857 (издательство «Заглянет солнце и в наше оконце».
• Драматические произведения: комедия-опера «Сялянка» 1846, одноактный водевиль «Пінская шляхта» 1866, комедия «Залёты» 1870.
• Перевод поэмы А. Мицкевича «Пан Тадеуш» 1859.

Некоторые произведения находятся в рукописях.

Память

• Имя В. Дунина-Марцинкевича носят Могилевский областной театр драмы и комедии (г. Бобруйск).
• В Минске, во Фрунзенском районе названа улица в честь Винцента Дунина-Марцинкевича. На доме № 2/2 установлена мемориальная доска.
• Министерство культуры Беларуси и Белорусский союз театральных деятелей (БСТД) учредили театральную премию имени Винцента Дунина-Марцинкевича. В Республике Беларусь проходит Международный фестиваль национальной драматургии, который также носит имя драматурга.
• 4 февраля 2008 года Национальный банк Республики Беларусь ввел в обращение памятную монету «В. Дунін-Марцінкевіч. 200 год».
• 3 сентября 2016 года в Минске открыли скульптурную композицию Станиславу Монюшко и Винценту Дунину-Марцинкевичу на площади Свободы.

Скачать или купить книги

Обновлено: 09.03.2023

Винце́нт Ду́нин-Марцинке́вич (Ви́ктор Ива́нович Ду́нин-Марцинке́вич; белор. Вінцэнт Дунін-Марцінкевіч , польск. Wincenty Dunin-Marcinkiewicz ; 4 февраля 1808 (по другим данным 1807 [1] ), фольварк Панюшковичи, Бобруйский уезд, Минская губерния — 21 декабря (по другим данным 29 декабря) 1884, д. Люцинка, Минский уезд, Минская губерния) — белорусский [2] писатель и драматург, классик белорусской литературы [3] .

Содержание

Биография

Родился в фольварке Панюшковичи Бобруйского уезда, в семье мелкого дворянина-арендатора; среднее образование получил в Бобруйске, затем был два года студентом-медиком Виленского университета (по другим данным Петербургского университета); служил чиновником в разных учреждениях г. Минска; в 60-х годах приобрел небольшое имение, в котором и умер.

Творчество

С версией Н. Мечковской несогласны исследователи творчества В. Дунина-Марцинкевича Адам Мальдис [5] и Геннадий Киселёв [6] , отстаиваюшие версию об авторстве Дунина-Марцинкевича.

Литературные произведения

Некоторые произведения находятся в рукописях.

Память

Почтовая марка Беларуси — 200 лет со дня рождения Винцента Дунина-Марцинкевича

Примечания

Литература

• Кісялёў, Г. В. Спасцігаючы Дуніна-Марцінкевіча : Спроба навуковай сістэматызацыі дакументаў і матэрыялаў / Г. В. Кісялёў. — Мінск : Універсітэцкае, 1988. — 160 с.

Ссылки

• Персоналии по алфавиту
• Писатели по алфавиту
• Родившиеся 4 февраля
• Родившиеся в 1808 году
• Родившиеся в Минской губернии
• Родившиеся в Бобруйском районе Могилёвской области
• Умершие 21 декабря
• Умершие в 1884 году
• Умершие в Минской губернии
• Драматурги по алфавиту
• Драматурги Российской империи
• Драматурги Белоруссии
• Драматурги XIX века
• Поэты по алфавиту
• Поэты Белоруссии
• Поэты Российской империи
• Белорусские поэты
• Польские поэты
• Белорусские драматурги

Wikimedia Foundation . 2010 .

Полезное

Смотреть что такое «Дунин-Марцинкевич, Викентий Иванович» в других словарях:

Дунин-Марцинкевич — Дунин Марцинкевич, Викентий Иванович Винцент Дунин Марцинкевич Викентий Иванович Дунин Марцинкевич Имя при рождении: Викентий Иванович … Википедия

Дунин-Марцинкевич — Викентий Иванович [1807, Бобруйский уезд, 5(17).12.1884], белорусский писатель. Родился в дворянской семье. Учился на медицинском факультете Виленского университета. Был чиновником. С 1840 жил в имении под Минском. В 1846 написал либретто … Большая советская энциклопедия

Винцент Дунин-Марцинкевич — Викентий Иванович Дунин Марцинкевич Имя при рождении: Викентий Иванович Дунин Марцинкевич Дата рождения: 1807 Место рождения: Бобруйский уезд Дата смерти: 1884 Род деятельности: поэт, драматург … Википедия

Марцинкевич — (белор. Марцінкевіч, польск. Marcinkiewicz) фамилия белорусского происхождения[1][2]; образована от имени Марцин (белор. Марцін, польск. Marcin) белорусской и польской формы крестильного имени Мартин. Также встречается среди поляков и … Википедия

Список польских писателей и поэтов — Алфавитный список польских писателей, поэтов, драматургов, эссеистов и критиков. А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ч Ш Щ Э Ю Я А Абгарович, Каетан (1856 1909) … Википедия

Бобруйский район — Бабруйскі раён Герб … Википедия

Винцент Дунин-Марцинкевич, или как он при рождении был назван Викентий Иванович, считается одним из самых ярких представителей белорусской культурной шляхты середины XIX века. Его работы в области драматургии, поэзии, а также театральные постановки стали широко известны. Во многом потому, что были посвящены родной земле: его красоте и самобытности. Несмотря на отсутствие полноценной и детальной биографии о Дунине-Марцинкевиче известно достаточно. Это пример жизни упорного и талантливого человека, которому в силу раннего сиротства пришлось добиваться в жизни всего самому. Но обо все по порядку.

Рождение Викентия приходится на 4 февраля 1808 года. Небольшая шляхецкая семья проживала в Минской губернии. Там же мальчик пошел в школу. Окончил Бобруйское поветовое училище. А высшее образование так и не получил. По некоторым данным парень пытался поступить на медицинский факультет то ли Петербургского, то ли Виленского университета. Однако достоверных подтверждений этому нет. Вероятнее всего по причине болезни молодому человеку пришлось прервать учебу. Так карьере врача не суждено было сформироваться. Зарабатывать пришлось по-иному. Так, он поступает на государственную службу в Минский уездный межевой суд (на должность землемера). Параллельно работает переводчиком в местной римско-католической консистории. Но уже спустя некоторое время решает оставить госслужбу и вместе с женой переехать во вновь приобретенный фольварк Люцинка.

В настоящее время имя Винцента Дунина-Марцинкевича увековечено в названиях улиц, памятниках на родине, а также наименовании театра в Бобруйске (Могилевского областного театра).

В истории белорусской национальной культуры Винценту Дунину-Марцинкевичу принадлежит исключительно важное место. Своей многогранной деятельностью он определил целую эпоху в процессе национального возрождения. С его именем связана история зарождения новой белорусской литературы XIX века. Как драматург, поэт, драматический деятель и просветитель, он оказал большое влияние на становление и развитие белорусской письменности и сценического искусства.

Родился Винцент (Викентий Иванович) Дунин-Марцинкевич 4 февраля 1808 года в фольварке Панюшковичи Бобруйского повета Могилевской губернии в шляхетской семье. После окончания Бобруйского поветового училища и Виленской базилианской бурсы поступил на медицинский факультет Петербургского (по другим сведениям Виленского) университета, но вынужден был прервать учебу по причине болезни. Позднее он служил чиновником в Минском криминальном суде, был переводчиком в Минской епархиальной консистории. В 1840 году Дунин-Марцинкевич оставил службу, приобрел фольварк Люцинка около Ивенца Воложинского района, который стал для него местом постоянного жительства до конца дней. Однако много времени проводил писатель в Минске, в среде демократической интеллигенции.

С этого времени и начинается серьезная литературная работа Винцента Дунина-Марцинкевича. Писал он одновременно на двух языках — польском и белорусском, причем довольно часто публиковал польские и белорусские произведения в одном сборнике и всегда оставался патриотом родного края, любил свой родной уголок.

Много ярких страниц вписал Дунин-Марцинкевич в театрально-художественное наследие нашего народа. Самыми плодотворными в театрально-драматургической деятельности были 40-50-е годы XIX столетия. Ранние произведения — либретто к опереттам «Волшебная вода», «Состязание музыкантов», «Рекрутский еврейский набор» — до нас не дошли, остались только в рецензиях на поставленные по ним спектакли. Оперетта «Рекрутский еврейский набор» была поставлена в 1841 году в городском театре Минска, Дунин-Марцинкевич был не только инициатором ее постановки, но и исполнителем одной из ролей. Музыку к оперетте написал Станислав Монюшко, который жил в Минске.

В 1866 году Дунин-Марцинкевич написал «Пинскую шляхту» — одноактную комедию, в которой талант автора проявился с еще большей силой. В жанровых отношениях она близка к фарсо-водевилю: здесь много сцен комедийно-бытового плана, а действие нередко сопровождается песнями и танцами. Тонкое ощущение действительности проявилось и в следующей пьесе Дунина-Марцинкевича — комедии «Залёты», последнем известном произведении писателя. С драматическим напряжением автор передает характер тех социальных перемен, которые происходили в пореформенной деревне. Судьба пьес «Пинская шляхта» и «Залёты» оказалась чрезвычайно драматической. Долгим и мучительным путем они шли к зрителям. Обе были опубликованы только в 1918 году. Комедия «Пинская шляхта» вошла в золотой фонд отечественной сатирической комедиографии.

Винцент Дунин-Марцинкевич написал стихотворные рассказы, повести, баллады, среди которых «Гапон», «Вечерницы», «Интересуешься? Прочитай!», «Дударь белорусский, или Всего понемногу». Поэт широко использовал фольклорные образы и мотивы, а также народные песни, припевки, пословицы и поговорки. Определяющими в них были этнографическо-бытовая и моральная проблематика, романтическая поэтизация жизни и быта крестьянина наряду с попыткой осмысления актуальных явлений социально-исторической действительности. В 1859 году он перевел на белорусский язык запрещенную цензурой поэму Адама Мицкевича «Пан Тадеуш».

Вместе с писательской деятельностью Дунин-Марцинкевич активно занимался и просветительской работой — организовывал белорусские школы, собирал фольклор, записывал разговорный язык. У него в доме собиралась вся минская интеллигенция, где обсуждали состояние белорусской культуры и литературы.

Особого внимания заслуживает театральная деятельность Винцента Дунина-Марцинкевича. Его стараниями был создан первый белорусский театральный коллектив. В историю белорусской культуры он вошел под названием «Театр Дунина-Марцинкевича». Увлечение театром пришло к Дунину-Марцинкевичу очень рано, еще в то время, когда он жил в Петербурге и Вильно. Не пропускал он ни одного спектакля и в Минске. Вероятно, с этого зрительского увлечения и начался Марцинкевич-драматург, режиссер и актер. Под влиянием спектаклей русских и польских трупп у него родилась мысль создать свой, отличительный, белорусский театр.

В труппу театра входила семья писателя, соседи, ученики местной школы, знакомые и крестьяне. Театр выступал преимущественно в фольварке Люцинка. Репертуар состоял из пьес, написанных самим драматургом. Театр был синтетическим и вбирал в себя разные виды сценического творчества: драматическое, вокально-музыкальное и танцевальное искусство. Он наследовал традиции народного сценического искусства и был центром демократической культуры. Театр Дунина-Марцинкевича пробуждал национальное самосознание зрителей. Первая постановка комической оперы «Селянка» (Идиллия») состоялась 9 февраля 1852 года, а на театральных подмостках открыто прозвучало белорусское слово. Эта дата и считается отправной в возникновении белорусского сценического искусства. После первого представления спектакль был запрещен властями и в дальнейшем ставился в Минске и белорусских местечках нелегально.

1863-1864 годы в творческой биографии писателя были чрезвычайно сложными и драматическими. Во время восстания полиция приписывала ему авторство антиправительственных изданий. Ссылка дочери Камиллы, арест самого Дунина-Марцинкевича, денежные штрафы, строгий надзор полиции после освобождения из тюрьмы — все это большой тяжестью легло на писателя.

Театральная деятельность Дунина-Марцинкевича не достигла настоящего расцвета из-за неблагоприятных внешних условий, но послужила фундаментом для дальнейшего развития белорусской драматургии и профессионального театра.

Умер талантливый драматург Винцент Дунин-Марцинкевич в 1884 году. Его деятельность определила качественно новый этап в истории национальной культуры. Произведения писателя засвидетельствовали переход от фольклорных и анонимных форм к основательному профессиональному творчеству.

Винцент Дунин-Марцинкевич по праву носит имя основателя новой белорусской литературы, профессиональной драматургии и театра. До сих пор на сценах театров идут пьесы выдающегося драматурга «Идиллия», «Пинская шляхта», «Залёты». Имя белорусского поэта присвоено Могилевскому областному театру драмы и комедии в Бобруйске, его именем названы улицы в Минске и Молодечно, в деревне Сычково Бобруйского района установлена мемориальная доска.-0-

В. Дунин-Марцинкевич с дочерью Камилой. Начало 1860-х гг. Фрагмент фотографии В. Дунина-Марцинкевича в группе интеллигенции г. Минска. Автор А. Прушинский.

Викентий (Винцент, Винсент) Иванович Дунин-Марцинкевич — белорусский писатель, драматург, театральный деятель. Один из основателей белоруской сценической литературы.

Годы жизни: 4 февраля (23 января по ст.ст.) 1808 г. (по другим данным в 1807 г.) — 29 декабря 1884 г.

Литературный псевдоним — Навум Прыгаворка.

Род Дунина-Марцинкевича берет свое начало в Дании. О его происхождении существует очень красивая легенда. Когда-то, в датской стороне жил богатый и удачливый рыцарь по имени Петр и так случилось, что полюбил он жену своего короля. Ревнивый король, узнав об этом, велел приложить к глазам дерзкого рыцаря, раскалённый меч. Ослепив влюбленного, король прогнал его из датского королевства. Дороги привели слепого рыцаря в Польшу, где его стали называть Петром Дуньчиком (в пер. с польского dunczyk — датчанин). Сильно сожалел Пётр, о том, что не мог он видеть прекрасные места и людей, окружающих его. И направился он в Краков к епископу за советом, как избавиться от слепоты. Выслушав его, епископ долго молился у алтаря, а поднявшись с колен, сказал:

— Пётр! Построй на польской земле три монастыря да семь костелов — и Господь вернёт тебе зрение.

Обрадовался Пётр, выстроил тридцать монастырей и семьдесят костелов, но зрение к нему не вернулось. Тогда Пётр вновь отправился в к епископу. А тот, не дослушав, прервал его:

— Не я ли сказал тебе поставить всего три монастыря и семь костелов и — ни камня больше. Не всегда хорошо оттого, что много. Лучше меньше, да с большей верой, ибо храмы Божие не из камней, а из веры. Иди и делай так, как тебе сказано.

На этот раз исполнил всё Пётр, так как сказал ему епископ и… прозрел. Через некоторое время выбрал себе жену-красавицу, которая родила ему трех сыновей и дочку. От них и пошли Дунины: Дунины-Вонсовичи, Дунины-Барковские, Дунины-Марцинкевичы.

Родоначальником же нашего земляка считается ввозный Александр, который жил во второй половине XVI века. Именно он получил имение Марцинкевичи, которое находилось в Смоленском воеводстве. Династию продолжили его сын Дмитрий и внуки Томаш, Якуб и Марк. Внуки продали наследное имение, и потомкам Марцинкевичей пришлось выслуживать новые земли.

Отец Винцента Ян и его дядя Игнат владели радзивилловским поместьем Новый Двор. Но после того как Ян Николаевич овдовел и женился во второй раз, он переехал на жительство в фольварк Панюшковичи Бобруйского уезда.

Собственной земли родители Винцента не имели и поэтому арендовали фольварк у могилёвского архиепископа Станислава Богуш-Сестренцевича, который приходился Винценту дядей по материнской линии и его опекуном. Здесь 23 января (4 февраля по новому стилю) 1808 года (по другим сведениям 1807 года) у шляхетской семье Яна (Ивана) Дунина-Марцинкевича и Марцианы из рода Недведских родился Винцент-Якуб.

С 1827 года будущий классик белорусской литературы служил в Минской епархиальной консистории, Минской палате криминального суда, мелким чиновником в различных учреждениях.

В 1840 г. он оставляет казенную службу, приобретает небольшой фольварк Люцинку (Малая Лютинка) возле города Ивенца, где и живёт до самой своей смерти, изредка наведываясь в Минск и Бобруйск. Долго считалось, что, приобретя Луцынку, Винцент наконец-то зажил в имении счастливо, богато и плодовито. Плодовито? Да, жена Юзефа родила ему 4 дочерей: Эмилию (1835 г.р.), Евгению (1838 г.р.), Зофию-Алицию (1840 г.р.), Цезерину (1841 г.р.) и сына Мирослава-Эдварда (1836,37 ? г.р.). Счастливо? Наверное, ведь несчастный человек не может писать такие искрометные произведения. Богато? Согласно архивным документам у Винцента было два судебных разбирательства. Спровоцировал их бывший владелец фольварка А. Селява, из милости оставленный Марцинкевичами временно жить в усадьбе. Вроде бы и документ соответствующий подписали, однако с выселением Селявы неприятности для Марцинкевичей не закончились. Выяснилось, что за Селявой числились большие долги. И осенью 1847 года Винцент вынужден был заложить фольварк за 700 рублей серебром в Минский приказ общественного призрения. Долг в 700 рублей приказ разложил на 26 лет под немалые проценты. Выплачивались эти деньги Марцинкевичами несвоевременно и с большим трудом. Даже после смерти Винцента долги пришлось выплачивать не только его детям. но даже крестьянам из оброчных денег. Так, последнюю сумму внес уже после смерти Винцента в 1899 году неграмотный Антон Жидович. В это непросто поверить, если учесть следующее архивное открытие, связанное с именем Дунина-Марцинкевича. Человек, всю жизнь тщетно пытавшийся выкарабкаться из долговой ямы, состоял в родстве со знатнейшими фамилиями Российской империи. Сенсация последних лет, открытая Янушкевичем: невесткой Винцента Дунина-Марцинкевича, женой его брата Игната-Матвея, была… княгиня Волконская. В день бракосочетания брата с княжной Елизаветой Волконской в начале февраля 1821 года в Петербурге среди почетных свидетелей у алтаря стоял и 13-летний Винцент Марцинкевич.

Для постановки своих произведений писатель организовал театральную труппу, в которую вошло более 20 человек, в том числе его семья. Это был первый белорусский театр. который ставил спектакли в Люцинке, а также в Минске, Бобруйске и других местах.

Драматург, поэт, актер, организатор театрального дела, просветитель — в каждую из этих сфер В. И. Дунин-Марцинкевич внёс весьма значительный вклад.

Похоронен драматург в старинном урочище Тупальщина. Это очень давнее место захоронений, которому несколько сотен лет. На отдельных надмогильных камнях видны древние знаки, которые тяжело объяснить даже специалистам. Кроме того, на кладбище сохранились целыми и в полуразрушенном состоянии много шляхетских захоронений, некоторые из них в виде обелисков. В центре этого небольшого погоста возвышается красивая каменная часовня, построенная в 1852 году в стиле неоготики. В настоящее время тут установлен бюст основателя современной белорусской литературы.

Рядом с Дуниным-Марцинкевичем захоронены его жена и дочки, а по соседству видны надгробия Жабровских — близких приятелей писателя, которые, между прочим, построили и упомянутую выше часовню. Усадьба Жабровских была неподалеку отсюда: метрах в двухстах по направлению к Падневичам, слева от дороги в сторону реки. Тут и сейчас сохранились старые деревья, в тени которых прятался шляхетский двор. Именно от этой усадьбы, которая называлась Тупальщиной, и пошло название местности. Кстати, во время восстания 1863 года Тупальщина была местом сбора повстанцев. Имя Дунина-Марцинкевича до сих пор считается одним из самых перспективных для исследований. Потому как связано с ним немало загадок. Ясно только одно: хрестоматийный образ из курса школьной литературы все меньше совпадает с тем Викентием Марцинкевичем, о жизни которого рассказывают архивные документы.

Два года для истории — сущий миг. Потому уже сейчас в научной среде ведутся споры о том, где должен стоять памятник патриарху нашей литературы. Одни говорят, что возле парка Горького (именно там, возле Губернаторского сада, находился дом, в котором жил Винцент Дунин-Марцинкевич в минский период биографии). Другие уверены, что лучшего места, чем неподалеку от городской ратуши на площади Свободы, не придумать. Совсем рядом — в нынешнем здании профсоюзов — прежде были казенные учреждения.

Имя белорусского поэта и драматурга присвоено Могилевскому областному театру драмы и комедии в Бобруйске, расположенному на перекрёстке улиц Социалистической и К. Либкнехта. Перед зданием театра в 1997 году установлен бюст В. Дунина-Марцинкевича, на бобруйском костёле – мемориальная доска. В городском парке культуры и отдыха стоит памятник известному земляку. В деревне Сычково на стене Бобруйского районного краеведческого музея в честь В. И. Дунина-Марцинкевича установлена мемориальная доска.

В сентябре 2016 года в белорусской столице на территории Верхнего города открыли памятник двум лучшим представителям белорусской культуры 19-го столетия – Станиславу Монюшко и Винценту Дунину-Марцинкевичу.

«Учил меня батька – счастье иль тревога,

Но всякое дело начинать от Бога!

Сотворим молитву и мы со стараньем,

Так старик промолвил, на внучат оперся,

На сырой земельке крестом распростерся.

Помолился Богу, снова сел за стол

И неторопливо свой рассказ повел:

«С той поры раз десять прошло по сто лет,

Не таким был хитрым тогда белый свет.

О Христовой вере люди и не знали,

Каких, бог их знает, святых поминали.

В княжестве литовском дружно, без раздору,

Сыновья Ольгерда княжили в ту пору,

Так вот — в Рудабелке* собрался когда-то

Разный люд окрестный перед капищем Лада.

День его восславить, ему помолиться,

Счастья и достатка от него добиться.

Чтоб все было ладно и в клети, и в поле,

Чтобы молодые жили в светлой доле,

Чтоб ждала удача в ловах и охоте,

Лад, чтоб был в хозяйстве и в другой работе.

Костры разложили, ладан воскурили,

Свои приношенья на алтарь сложили.

Закидали дымом капище, поляну,

Возносят молитвы люди истукану.

Мужики все — справа, слева – бабы строго,

Молитвою тешат каменного бога.

Вдруг свершилось чудо – три прекрасных девы,

Статны и красивы, словно королевы,

За рученьки взявшись, в капище заходят,

Молодые хлопцы взгляда с них не сводят.

Первая вся в золоте — это Максимкина,

А вторая в бархате – это Василькина,

А на третье юбка облака белее,

Своим светлым личиком всех она милее!

Третья, хоть убога – да умом богата.

К ней молодой Янка и отправил свата.

Та дева, что в золоте, — княжеская дочка,

Нашла себе пару – Князева сыночка;

Та дева, что в бархате, — победней, но все же

Нашла себе мужа вельможного тоже,

Третья Катеринка, хоть дочь селянина,

Но собой достойна, и царского сына!

Три свадьбы сыграли в день щедрого Лада,

Была вся округа тем весельем рада.

Разъехались свадьбы по своим подворьям,

Понял князь тут – женку взял себе на горе.

Она и капризна, она и постыла, —

Молодому князю и житье не мило,

А вторая дева, что вышла за пана?

Тоже не святая, и не без обмана:

Только муж из дома – хлопцев приглашает;

Себя потешает, мужа унижает.

Третья – женка Янки – пусть себе убога,

Трудилась прилежно, не гневила бога,

Мужу даже в мыслях всегда была верной,

Сердцем незлобивой, доброй, милосердной.

Все, что бог дарил им за труды, бывало,

Что в сусек, в гумно ли, в клеть ли попадало,

Все она до крошки с бедными делила:

Не одна хвалу ей мать возносила,

За то, что дорогу находила к хате,

Где болеть случалось малому дитяти.

Если злая ведьма скотину сгубила,

Жито завязала, корову сдоила, —

Она словом вещим снимала напасти,

Вокруг себя людям раздавала счастье.

И ее за это святою прозвали,

Где б ни шла, поклоном до земли встречали.

В чистоте и деток содержать старалась,

На рассвете в речке каждый день купалась,

Белую сорочку всегда надевала,

Вот пришел откуда день святой – Купала!

А когда скончалась, люди горевали,

В этот день Купалу поминать все стали.

Старику вы верьте, его слово свято!

Гнаться за богатством, деточки, не надо.

Живите трудами, да бога хвалите,

Панов добрых, детки, как братьев любите.

Ну, а вы, девчатки, свое место знайте,

Седину родителей своих уважайте;

Честь свою блюдите, а бог милосердный

Только дед закончил – тут де солнце встало,

Своими лучами в небе заиграло**.

Люди в этом свете будто бы умылись –

Радостно по хатам своим расходились:

Второй спешил в поле, глянуть, может, надо

И за косу браться, — жито уж доспело.

В честь Купалы песня к небу полетела.

• Рудабелка – поместье пана Александра Лапы в Бобруйском повете.

• • Среди белорусского народа распространено поверье, что утром на Ивана Купалу восходящее солнце играет своими лучами.­

  Спешу успокоить читателя, автор этих строк в Канатчиковой даче и ей подобных медучреждениях никогда не была. А знакомец Дунин-Марцинкевич — не кто иной, как известный на Бобруйщине Игорь Бурак. Талантливейший актер! Чтобы настолько достоверно перевоплотиться в писателя, он, по словам главного библиографа бобруйской центральной городской библиотеке им. М. Горького Татьяны Голубевой, проштудировал огромное количество тематических материалов. Давайте и мы с вами, отбросив в сторону серьезный научный подход (чтобы не было претензий у уважаемых литературоведов), попробуем приподнять завесу над жизнью одного из самых удивительных уроженцев Приберезинского края.

  Принц датский. Почти

  Что любопытно, некий Пётр из Дании в то время действительно существовал. Он много помогал людям, делал добро. Родовой герб Винцента Дунина-Марцинкевича — белый лебедь на красном поле – говорят, достался именно от датчанина. Наверное, неуёмный нрав и широта души писателя, отлично знакомые всем его друзьям, опять-таки подарок от предка. Кто знает?

  Несостоявшийся доктор

  Семья его была обедневшей – даже упомянутый фольварк арендовался у брата матери, архиепископа могилёвского Станислава Богуш-Сестренцевича. Родственник, между прочим, сыграл значимую роль в жизни драматурга. Дунин-Марцинкевич рано осиротел и был вынужден собственными силами пробивать себе дорогу. Обличенный властью дядя его не бросил. После того, как юноша окончил Бобруйское уездное училище, он поступил в Санкт-Петербургскую медико-хирургическую академию, членом которой являлся Богуш-Сестренцевич.

  — Но доктором так и не стал, слишком уж, наверное, был впечатлительным, — рассуждает Татьяна Голубева. – Вроде бы как-то на практике попал в покойницкую, где вскрывали труп, и не смог на это спокойно смотреть, сразу сбежал.

  Так закончилась, даже не начавшись, карьера врача. Подстегнуло нашего героя оставить медицину ещё и то, что в 1828 году умер влиятельный дядя — надо было зарабатывать на жизнь. Винцент Иванович, в итоге, переехал в Минск, где служил мелким чиновником в различных учреждениях.

  Честность – не порок!

  Не у всех в своем новом качестве Дунин-Марцинкевич вызывал положительные эмоции. Был слишком честным.

  Крутой поворот

  Никогда не знавшей нужды Юзефе, наверное, пришлось несладко… К тому же вскоре в браке начали рождаться дети. А Винцент Иванович, обладая массой душевных достоинств и талантов, поговаривают, имел и существенный недостаток. Был азартен до чертиков! Одной из причин того, что семье пришлось переехать из Минска в фольварк Люцинка, называется карточный проигрыш. Жить-то не в городе, понятно, гораздо дешевле.

  Но все, что не делается, как известно, к лучшему.

  Толстой и Рылеев в одном флаконе

  Что нам действительно сегодня трудно представить, так это смелость, которая нужна была в эпоху, когда отрицалось само существование отдельного белорусского языка, чтобы творить на нем и подписываться своим именем. У Дунина-Марцинкевича, к слову, в доме собиралась вся минская интеллигенция и обсуждала состояние белорусской культуры и литературы.

  Последние два десятилетия писатель, в сущности, там и провел. По мнению Татьяны Голубевой, жил бы ещё много лет да жил, если бы случайно не поперхнулся чаем…

  Примечания

  Историк Дмитрий Дрозд четыре года изучал архивы и нашёл совершенно неожиданныее факты о, казалось бы, изученном вдоль и поперек писателе и драматурге Винценте Дунине-Марцинкевиче. А начиналось-то всё с Минского тюремного замка!

  Изучая архивные документы, Дмитрий развеял множество легенд, витавших вокруг тюрьмы, к примеру, о её неприступности. Из замка сбегали всеми возможными способами: рыли подкопы, спускались на импровизированных веревках, переодевались в охрану и даже обольщали приближенных к начальнику тюрьмы дам и крали с их помощью ключи.

  И среди этих документов затесался протокол обыска камеры тогда ещё не Дунина, а просто Марцинкевича, у которого нашли немыслимые по тем временам деньги – сорок злотых! Факт этот был неизвестен, сам Винцент писал и говорил, что находился тогда под домашним арестом. Но он любил приукрасить, о чём сам не без иронии упоминал. С этого и началась четырёхлетняя история поиска документов, сопоставления фактов и интересных находок о жизни одного из самых значимых деятелей белорусской культуры.

  Откуда же у ещё неизвестного писателя была такая огромная сумма в сорок злотых?

  Власть тогда часто менялась, а бюрократ, возможно, вторая по древности профессия в мире. И чтобы добавить свой герб в общую геральдику шляхты, надо было собрать документы – и много. Вот тут, среди прочих, и появлялся Марцинкевич. Знание истории, живое творческое воображение и немного хитрости по подделыванию печатей, шрифтов и состариванию бумаги – вот всё, что нужно, чтобы преуспеть в подделке документов.

  Умения эти не раз помогали писателю, ведь он имел в пользовании крестьянские души. А крестьяне на волне времени тоже стремились доказать свою знатность и свободу, но наметанный глаз Винцента за версту видел подделанные бумаги и детально развенчивал мнимые доказательства.

  Но и без этого проблемы с законом преследовали его постоянно. Как польская, так и российская власти не любили драматурга. Ему периодически инкриминировались всевозможные политические статьи. Справедливости ради надо отдать ему должное – на допросах Марцинкевич был кремнем, не шёл на сделки со следствием, все отрицал и знал законы. Это и спасло его от ссылки в Сибирь и тюремных заключений… в какой-то степени.

  Не только власть держащие пренебрежительно относились к писателю. Некоторые беспогонные жаловали его не больше. Взять хотя бы историю с прижизненными похоронами классика. Винцент задолжал денег и не мог или не спешил возвращать долг. Обиженный кредитор в сердцах заказал ему похороны с процессией под звон колоколов. Когда их увидел писатель, он спросил:

  Такая характеристика оскорбила писателя, но была правдива. До наших дней сохранилось 4 паспорта, по которым можно проследить, как его сутулость прогрессировала в горб.

  Читайте также:

    

  • Древний океан тетис доклад 1 класс

    

  • Потерпевший в административном праве доклад

    

  • Доклад по практике тракторист машинист

    

  • Употребление обращений и приветствий доклад

    

  • Этапы развития понятий натурального числа и нуля доклад

§ 6. Деятельность В. Дунина-Марцинкевича

Перейдем теперь к характеристике младшего из среды белорусских поэтов в этом периоде Викентия Дунина-Марцинкевича. Он родился в местности реки Березины в Бобруйском уезде в 1807 г. и происходил из мелкой шляхты. Таким образом, он был ближайшим земляком своего сверстника, отдавшего, однако, свои силы польской литературе Сырокомли, и происходил из той же среды, что и знаменитый писатель. Марцинкевич сначала обучался в Бобруйском уездном училище, которое окончил в 1826 году. Одно время он слушал медицинские лекции в Петербурге, но бросил университет и посвятил себя службе в римско-католической дух[овной] консистории в Минске. Он происходил из бедной семьи арендаторов, своей собственности не имел и только в 1860 г. на свои сбережения купил небольшое имение под Минском, Люцынку.

Литературная деятельность Марцинкевича началась с 1840 г. Тогда он выпустил в свет на смешанном польско-белорусском языке свою комическую оперу под заглавием «Селянка». Музыку к этой опере написал знаменитый Монюшко. Эта опера имела большой успех. За «Селянкой» последовал ряд других произведений: «Гапон», «Вечерницы».

Уже в «Селянке» сказывается основная мысль, которая проникает и в дальнейшие произведения Марцинкевича. Это — вопрос об отношении помещиков к крестьянам. Он обращается к владельцам крепостных крестьян и советует помнить, что у бога нет разницы между крестьянами и панами. Вообще, надо заметить, что произведения Марцинкевича проникнуты призывом к гуманному обращению с крестьянами и искренней любовью к белорусскому мужику, сознанием кровной связи поэта с народом.

В этом отношении он примыкает к этнографам, как Ян Чечот, бр[атья] Тышкевичи, Киркор, Юцевич, Сырокомля (в историко-этнографических трудах) и др. Марцинкевич, прежде всего, белорус. Он любил белорусское крестьянство, не вследствие его историко-этнографического интереса, а как своего родича, человека, чувствует крепкую связь между собой и белорусом. Мораль Марцинкевича сводилась прежде всего к тому, что крестьянин— существо, обладающее высокими нравственными достоинствами, так что часто он стоит выше испорченных, изнеженных панов и особенно высоко стоит в сравнении с так называемыми «полупанками». В самом деле, большие паны не обходились без этих «полупанков», происходящих из мелкой шляхты: они бывали арендаторами, экономами, управляющими в имениях. Люди необразованные и грубые, приближавшиеся к настоящим панам только благодаря своему щляхетскому званию, они презирали и угнетали крепостных усерднее самих помещиков. Типы таких «полупанков» выведены в «Гапоне» и в «Купале», в драматической пьесе «Пинская шляхта» и в «Дажинках». Но правота крестьянина, честность крестьянской девушки берут верх. Любимый тип Марцинкевича — невинная девушка, которую стараются так или иначе оклеветать, обидеть. В «Шчароўскiх дажынках» Тадорка «як зорачка ясна»:

                           Кроў с малаком яе шчочкi,

                           Молiннiяю блiшчаць вочкi.

                           Спадцiшка, бач, як зiркне,

                           Сэрца молатам забьецца,

                           Грудзь поламям обальецца.

                           Ня спазнаешь сам сябе.

                           Яна ж чэсна — працавiта  и т. п.

Несколько раз поэт возвращается к образу молодой крестьянской девушки.

В «Купале» Агатка любит панича, он ее. Но панич по своей испорченности, клянясь ей в любви, предлагает ей в то же время выйти за любящего Агатку Савку, а сами «як цiпер любiм друг друга любiцi будзем» Такое коварство обижает девушку:

                   Як пачула дзеўка гэтакi  наукi,

                   Вось, моўляў, асiнка уся затраслася,

                   Уздыхнула цяжкi, заламала рукi,

                   Горкiмi  слезамi  тут же залiлася.

                   Посля смутным вокам на дзяцюка гляне,

                   Дый гэтакi  рэчы казаць  яму стане:

                   «Да тако ж нясчасной мне ужо прышлося,

                   Што такiя брэднi  слухаць давялося!

                   Бог мяне карае, што ветрэна стала,

                   Пачцiваго сердца чурацца пачала;

                   Панiч только зводзiш, хочеш забаўляцца

                   А ня ласка ж будзя са мной абвянчацца

…..

                  Дзякуй  же панiчку за твае кахане,

                  Мiлейшы ж мне Саўка ў мужыцкам стане:

                  Ён не схочэ бедной дзеўчацi,

                  Ён пачцiвым сердцам век будзя любiць».

Этот отрывок в достаточной мере характеризует теплое отношение поэта к крестьянину. Поэт идеализирует тип крестьянки и, главным образом, для того, чтобы показать, что и над мужиком «грех здзекавацца», как говорит та же Агатка в другом месте; идеализируя крестьянина, он в то же время призывает помещика шляхтича к более человеческому отношению к своему крестьянину.

Марцинкевич не только взывает к панам о более человеческом отношении к крестьянам, он шел дальше, проповедуя необходимость образования для крестьянина, необходимость школ, наконец, улучшения экономического быта. В «Гапоне» он дал образец того, что крестьянин далеко не так низко стоит в умственном отношении, что образование доступно и ему. С какою радостью посвящает он свою книгу «Ciekawyj Przeczytaj!» Александру Лаппе, маршалу Бобруйского повета, именно потому, что, проезжая через имения Лаппы, автор видел прекрасные хозяйственные постройки крестьянского люда (poczciwego ludu) , свидетельствовавшие о благосостоянии обитателей. Он не находит никого кругом, кому бы следовало посвятить свою книгу, как не «опеку слабых», отцу крестьян. Да и цель его книжки, говорит Марцинкевич, должна заохотить деревенского жителя к чтению, чтобы он развил свой ум, погруженный дотоле в темноту.

Но, зная хорошо, что мало найдется помещиков, которые бы бескорыстно старались об улучшении быта и образования своих крепостных, он в предисловии к «Гапону» указывает помещикам и на практическую выгоду: образованный и достаточный крестьянин будет более честным, более понятливым слугой, — думая хоть таким образом более обратить внимание помещиков на своих крестьян. Но наконец целью его желаний, о чем он мог писать, но не мог в то время печатать, — это было полное освобождение крестьян от крепостного ига, время, когда

                            Будзе мужык нi скацiна,

                            Нi  раз скажыць пан з паноў:

                            «Пане Хведэр, пане Мiна,

                            Як же васпан, цi  здароў»

Итак, конечное желание поэта — это свобода крестьянина. По своему обыкновению он не удерживается и в этом случае от идеализации: вместе со свободой поэту мерещится и полное «равенство» мужика с панами, заключающееся в том, что мужик будет называться «паном», последует и материальное улучшение: они будут пить горелку с панами и «гуляць»; поэт так проникся своей идеей, его желания так сливаются с мечтами серой массы, что он злорадствует, смеется над положением панов, в каком они очутятся при освобождении, хотя и он и его круг такие же паны-помещики.

Таковы были общественные взгляды нашего поэта, проникающие во все его произведения. Этим же духом проникнуто и одно из лучших его произведений, пользующееся и до сих пор наибольшей популярностью, «Гапон». Автор сам признается в предисловии, что цель этой поэмы — дидактическая, желание показать помещикам, насколько вредно злоупотреблять вверенной им властью по отношению к крестьянину и тем возбуждать ненависть крестьян против помещиков. Хотя цель автора только дидактическая, но тем не менее высокое его поэтическое дарование представляет читателю чрезвычайно рельефно изображенную картину белорусской жизни и высокие достоинства белорусского крестьянина. Герой и героиня повести — Гапон и Катерина, которые были детьми соседей. Гапон — человек отважный, красавец, умеющий постоять за своих и даже грамотный, — на него заглядывались сельские девушки. У соседки Гриппины росла красавица Катерина:

                     Як у садочку малiна,

                     Расла, цвяла, даспевала:

                     На шчочках кроў с малаком,

                     А  вочкi  блiшчаць агнём,

                     І семнадцать уже лет,

                     Як прышла яна на свет.

Но случилась обыкновенная в крепостные времена история. Местный эконом заинтересовался красавицей, но на его ухаживания она обещала рассказать все Гапону, так как старики родители уже считали их женихом и невестой и только мечтали об их будущей свадьбе. Эконом должен был уступить. Но когда вышел указ о рекрутском наборе, эконом уговаривает помещицу сдать Гапона в солдаты под тем предлогом, что он бунтует молодежь. Так из корчмы Гапона и забрали прямо в рекруты. Но судьбой Катерины заинтересовалась помещица, узнала всю правду, прогнала эконома, а девушку взяла к себе во двор.

Прогнанный со службы эконом, как однодворец, через некоторое время сам оказался подлежащим рекрутскому набору. Третья песня в очень колоритных чертах рисует суету в Могилеве во время приема рекрутов. Появляются разные провинциальные фигуры на улице, описанные с большим юмором. Затем описывается приемочное присутствие, безразлично посматривавший на публику маршалок, пузатый и косматый доктор, часто посматривавший к себе в карман и, наконец, приемный офицер— молодой и красивый. Это был сам Гапон, выдвинувшийся по службе. Очень комично описано появление бывш[его] эконома, осмотр его доктором, видимо с ним предварительно сговорившимся. Приемный офицер настоял на сдаче эконома, а доктор только «кишеню пачухав».

4-я песня описывает успехи Катерины в обучении на господском дворе и ее верность своему возлюбленному. Гапон, уже офицер, присылает к ней сватов и идет краткое описание в стихах свадебного обряда, написанное с обычным подъемом, красиво и колоритно. Повесть кончается описанием свадебного пира:

                               Дзеўкi, хлопцы, маладзiцы,

                               Целу ночку па святлiцы,

                               Бадзялiся, хто як змог:

                               Як у гаршку там кiпела,

                               Ат пылу аж пацямнела,

                               Суматоха — што крый Бог.

                               Я на том вяселлi  быў,

                               Пiва, мёд, гарэлку  пiў,

                               У роце здаволь было

                               Аж па барадзе цякло.

Не останавливаясь на других произведениях Марцинкевича, мы дополним с ним наше знакомство указанием еще на одно произведение, которое ему приписывалось — «Тарас на Парнасе». Это произведение не было напечатано в свое время, но известно во многих рукописях. Оно относится к 40-м годам, судя по указанию, имеющемуся в самом произведении. Многие сомневаются в том, что «Тарас» принадлежит перу Марцинкевича. Однако, есть не мало оснований приписывать это произведение ему. Во всяком случае, мы познакомимся с этой поэмой в самых кратких чертах. Герои поэмы полесовщик Тарас, человек не пьющий и очень щирый в исполнении своих обязанностей. Вот, однажды, накануне Косьмы и Демьяна, Тарас пошел охотиться на тетеревей. Очень комично описан сон Тараса, представившегося ему во сне нападения на него медведя и перенесения его в заоблачное пространство. Тут Тарас осмотрелся, увидел себя среди цветов и от проходящего хлопчика, шедшего с луком и колчаном, узнал, что дорога, на которой он стоит, ведет на Парнас. Тарас пошел к Парнасу и тут у подножия его встречает большое, но неприятное ему собрание панов, проталкивающееся на Парнас.

                Як жiды ў школi  галасуюць,

                 Гатоў адзiн другога зьесць, —

                 Друг друга ў бакi  штурхаюць —

                 Каб першым на гару ўзлесць.

                 Усе з сабой цягаюць кнiжкi,

                 Аж пот з лысiн ручьям   хлiшчыць,

                 Адзiн другому выцiскаюць кiшкi.

Удивленный Тарас видит ряд писателей, идущих, или с трудом пробивающихся на Парнас: Мицкевич, Пушкин, Кохановский, Гоголь «як павы» прошли на Парнас, другие, как Греч и Булгарин, с трудом пробиваются к парнасским вершинам. Тарас прошел через эту толпу писателей и прямо попал к богам. Тут описывается картина парнасской жизни. Это хата — хата богатого белорусского мужика. Во дворе бродят домашние животные, парни играют в чет и лишку. В хате шевцы шьют богам и богиням сапоги, богини моют сорочки и портки, Сатурн чинит лапти, Нептун — сети, Марс дерется с Геркулесом. Зевс лежит на печи, положивши голову на свою сермягу. Венера прихорашивается у зеркала. Тарас был поражен. Зевс на печи перевернулся так, что затряслась вся гора, зевнул, потянулся и сказал: «есце уже пара». Тогда Геба стала подавать на стол все вкусные белорусские кушанья. Сели боги за стол. Вакх немедленно напился за ним и

                              Да й Зевес як насцiбаўся,

                              Так носам чуць зямлi  ня рыў,

                              Як жыд над бiбляю кiваўся

                              І брыдкi  рэчы гаварыў.

После обеда началось веселье. Очень колоритно описаны белорусские танцы, начатые Венерой. Даже старый Юпитер не выдержал и пустился в пляс. Когда начались танцы — не выдержал и Тарас, пустился в пляс и так хорошо отплясывал, что поразил всех богов. Боги его накормили, столкнули с Парнаса и тут Тарас проснулся.

Кроме Марцинкевича можно указать еще на несколько его младших современников, писавших по белорусски. Так, напр., уроженец Витебской губ Даревский-Верига. Можно было б указать на несколько анонимных авторов, произведения которых тогда же появились в печати в местных губернских и нек. др.[изданиях].

Однако 60-е годы принесли застой в белорусской литературе, так как проявление всякого рода местной литературной деятельности не только в польском, но и и в белорусском духе, оказалось невозможным.

Здесь только следует отметить, что в годы польского восстания обе стороны пользовались белорусским языком для прокламации.

Жизнь и творчество Винцента Дунина–Марцинкевича преимущественно связано с Минском. Но и в Вильно ему приходилось бывать время от времени. То у друзей — Владислава Сырокомли, Станислава Монюшко, то на концертах детей — талантливых фортепианистов Камилы и Мирослава, то у издателей — типографов Завадского, Сыркина, а еще — у цензоров. Потому что в ту пору, в середине XIX века, чтобы напечатать книгу, приходилось отдавать ее на контроль специально обученным людям, которые блюли, нет ли в сочинении чего–либо антиправительственного. Против власти Дунин–Марцинкевич не шел. И ему давали добро на публикации. Тем более неприятно, казалось бы, на пустом месте получить вдруг отказ, после которого в Вильно почти полвека вообще не издавались книги по–белорусски.

Первая книга будущего классика вышла в Вильно в 1846 году, в прославленной к тому времени типографии Юзефа Завадского (именно в ней в 1822 году дебютировал сборником баллад и романсов еще один наш земляк Адам Мицкевич). Это была «Селянка», которую в 1852 году поставят в Минске на музыку Станислава Монюшко, и с тех пор отсчитывается история белорусской национальной оперы.

Типография Завадского, по некоторым данным, находилась в здании по нынешнему адресу: ул. Бернардину, 8 / Шилтадаржё, 8, а ее продукция распространялась через фирменный книжный магазин на ул. Пилес, 8 / Бернардину, 1.

Трудно судить, кто был читателем сочинений Дунина–Марцинкевича, кроме интеллигенции Вильно и Минска и некоторых других селений. Дунин–Марцинкевич в феврале — марте 1851 года посылал письма владельцам виленских книжных магазинов Маурицию Оргельбранду и Завадскому. У одного просил прислать ему 25 экземпляров «Селянки», у другого — 30. То есть книга еще была на складе. А прошло более 5 лет с момента ее выхода в свет…

Следующие книги печатались в Минске. Но за разрешением на издание надо было обращаться в Виленский цензурный комитет, а конкретно — к цензору Павлу Кукольнику. Тот препятствий не чинил. Поэтому в 1855 году вышли повесть в стихах «Гапон», книга поэзии «Вечерницы и Сумасшедший». На «Гапона» очень быстро отозвался с критическим (но дружеским) очерком Сырокомля: писал он свой отзыв в Борейковщизне — ныне Барейкишкес, селение по пути из Вильнюса в Минск; а публикация появилась в «Газете варшавской». Так слава пана Винцента расширялась на Литву и Польшу.

Все шло хорошо. В 1856–м Кукольник вновь одобрительным росчерком пера дал позволение на печатание в Минске очередной книги — «Интересуешься? Прочти!» А в 1858–м Виленский цензурный комитет не обнаружил препятствий для разрешения издания перевода с польского на белорусский поэмы Адама Мицкевича «Пан Тадеуш». И вот сигнальный экземпляр с первыми главами «Пана Тадеуша» через год выходит в виленской типографии Абеля Сыркина. Но не доходит до читателей. Задерживается весь тираж в 1000 экземпляров, из которых 92 должны были уйти по подписке вложившим средства в издание — Артему Вериго–Даревскому, Эустахию Врублевскому, князю Миколаю Радзивиллу, нескольким жителям Вильно и других местностей.

В чем дело? Нет, не в авторе. А в том, что из Главного управления цензуры, из Санкт–Петербурга, пришло указание «о воспрещении печатания азбук, содержащих в себе применение польского алфавита к русскому языку». Воскликнете вы: что за чушь! Когда это по–русски писали польскими буквами? Но вернемся в XIX век. Тогда самостоятельности белорусского языка не признавали, а считали его диалектом русского. Вот в чем загвоздка. Вот почему Дунин–Марцинкевич, публиковавший свои произведения польским алфавитом, но по–белорусски, отныне делать этого не мог. Впрочем, в Петербурге ограничение было создано лишь для того, чтобы «сочинения на малороссийском наречии (т.е. по–украински. — В.К.) печатались не иначе, как русскими буквами».

Зато в Виленском цензурном комитете проявили инициативу и послали в августе 1859–го в Санкт–Петербург запрос: «Хотя вышепомянутое относится, собственно, к малороссийскому наречию, но, как и белорусское наречие, составляет отрасль русского языка и некоторым образом может подходить под означенное постановление Главного управления ценсуры, то комитет встретил сомнение, может ли быть дозволено печатание сочинений на белорусском языке польским шрифтом».

Польский шрифт — это, по сути, польский вариант латинского алфавита. То, что Дунин–Марцинкевич им пользовался, вполне понятно. Вышли бы вы на улицу Минска или Вильно того времени — скорее всего, услышали бы в обиходе образованных людей не белорусскую и не русскую речь, а польскую. Дунин–Марцинкевич пытался эту очевидность растолковать цензуре: «В наших провинциях из ста крестьян, наверно, можно найти 10, которые хорошо читают по–польски, когда, напротив, из тысячи насилу сыщется один знающий русский язык. То напечатав какое–либо белорусское сочинение русскими буквами, смело можно запереть оное в сундук, ибо высший класс общества, имея под рукою русскую, польскую, французскую и немецкую литературы, не возьмет и в руки простонародной книги, а крестьяне хотя бы и желали читать повести и рассказы, но, не зная русских букв, не в состоянии удовлетворить своего желания».

Виленский цензурный комитет в ноябре 1859 года докладывал в Санкт–Петербург, что «сколько Комитету известно, все белорусские сочинения печатаны были доселе польскими буквами». Мол, что тут такого? Так сложилось. Традиция.

Попытки Дунина–Марцинкевича убедить не налагать запрета на уже вышедший тираж «Пана Тадеуша» ничем хорошим не увенчались. Ему лишь вернули 76 рублей, а типографу Сыркину — 100 руб. 60 коп. А ведь потрачено было сверх того 600 руб. на бумагу и изготовление специальных букв для белорусского текста (заметьте: писатель, по сути, изобрел белорусскую версию латинского алфавита!). Литератор всерьез опасался, что, «не имея средств рассчитаться с пренумераторами (подписчиками. — В.К.) безвинно доведен буду до крайней нищеты».

Как бы там ни было, в 1861 году в Вильно в типографии Сыркина вышло очередное сочинение Дунина–Марцинкевича — «Люцынка, или Шведы в Литве». По–польски. По–белорусски его бы уже никто не напечатал.

В 1859 году издание литературы по–белорусски в Вильно прекратилось — до 1906 года, когда здесь увидела свет первая газета на родном языке «Наша доля», между прочим, и «русскими», и «польскими» буквами, а говоря современными языком — кириллицей и латиницей.

«Люцынка» же стала последним печатным трудом писателя, жившего тогда в имении Люцынка нынешнего Воложинского района.

6 февраля 1867 года Дунин–Марцинкевич обращался в газету «Виленский вестник» с предложением опубликовать его белорусскоязычные «Былицы, рассказы Наума», переписанные в угоду неумолимой цензуре с латинского алфавита на кириллицу. Увы, получил неприятный ответ редакции: «Стих ваш не будет напечатан, а предложение не может быть принято. Редакция с удовольствием даст место в своей газете памятникам белорусского народного творчества или произведениям вроде Кольцова, если бы такие были возможны; но она считает более чем бесполезным попытки создания белорусской искусственной литературы».

Сегодня произведения Дунина–Марцинкевича изучаются в школе, охотно ставятся в театре. Кто бы мог подумать о подобном 150 лет назад? Сам автор удивился бы. Впервые на сцене в Вильне творение «дударя белорусского» было поставлено 25 января 1915 года Белорусским музыкально–драматическим кружком в зале «Филармония» на нынешней ул. Наугардуко. Публике тогда представили оперетту «Залёты», написанную по–белорусски и по–польски в 1870–м «в стол». Перевел целиком эту комедию на родной язык Янка Купала. Ее публикация увидела свет только в 1918 году в Минске, в газете «Вольная Беларусь». Но нам, конечно, важно знать, что и в Вильно в свое время творчество Винцента Дунина–Марцинкевича ценилось, хотя именно здесь его творческий полет был приостановлен. Умер писатель в Люцынке в 1884 году, вдалеке от славы, которую ему сулили поначалу большие города.

vk@sb.by

Советская Белоруссия № 121 (24751). Суббота, 27 июня 2015

скачать

Реферат на тему:

Дунин-Марцинкевич, Викентий Иванович

План:

Введение
• 1 Биография
• 2 Творчество
• 3 Авторство «Пинской шляхты»
• 4 Литературные произведения
• 5 Память

Примечания
Литература

Введение

Винце́нт Ду́нин-Марцинке́вич (Ви́ктор Ива́нович Ду́нин-Марцинке́вич; белор. Вінцэнт Дунін-Марцінкевіч, польск. Wincenty Dunin-Marcinkiewicz; 4 февраля 1808 (по другим данным 1807^[1]), фольварк Панюшковичи, Бобруйский уезд, Минская губерния — 21 декабря (по другим данным 29 декабря) 1884, д. Люцинка, Минский уезд, Минская губерния) — белорусский^[2] писатель и драматург, классик белорусской литературы^[3].

1. Биография

Родился в фольварке Панюшковичи Бобруйского уезда, в семье мелкого дворянина-арендатора; среднее образование получил в Бобруйске, затем был два года студентом-медиком Виленского университета (по другим данным Петербургского университета); служил чиновником в разных учреждениях г. Минска; в 60-х годах приобрел небольшое имение, в котором и умер.

2. Творчество

В. Дунин-Марцинкевич писал на польском и белорусском языке. В центре его художественных зарисовок стоит белорусская деревня, ее быт. Особое внимание уделяется белорусскому фольклору. Поэт красочно воспроизводит белорусские обряды (купальская ночь, дожинки, «дзяды», свадьба). Для творчества В. Дунина-Марцинкевича характерны элементы сентиментализма.

Формально-художественные средства не отличаются большим разнообразием. Его поэмы описательны, в изображение крестьянского и шляхетского быта вплетается незатейливая романтическая интрига. Пьесы В. Дунина-Марцинкевича остаются актуальным материалом для белорусских драматических театров. Устойчивой популярностью пользуется «Пінская шляхта», отличающаяся живостью диалога и удачным развертыванием комических ситуаций. Данная пьеса является классическим белорусским литературным произведением и входит в школьную программу, также как и комедия «Залеты».

3. Авторство «Пинской шляхты»

Белорусский филолог, профессор Нина Мечковская в статье «Винцент Дунин-Марцинкевич не был автором водевиля „Пинская шляхта“» (Wiener Slawistischer Almanach 46, 2000) приводит аргументы, которые, по ее мнению, могут поставить под сомнение авторство известного драматурга: Дунин-Марцинкевич писал все свои произведения, используя только латинский шрифт, а рукопись «Пинской шляхты» написана кириллицей, автор «Пинской шляхты» многое заимствовал из комедии Ивана Котляревского «Наталка-Полтавка», а каких-то связей Дунина-Марцинкевича с украинской литературой до сих пор не обнаружено. Хотя действие пьесы якобы происходит в селе Ольпень под Давид-Городком, но белорусский диалектолог Фёдор Климчук утверждает, что она написана не на говоре Ольпеня, а на говорах сел возле самого Пинска, и предполагает, что её автором был пинский литератор Стефан Куклинский^[4].

С версией Н. Мечковской несогласны исследователи творчества В. Дунина-Марцинкевича Адам Мальдис^[5] и Геннадий Киселёв^[6], отстаиваюшие версию об авторстве Дунина-Марцинкевича.

4. Литературные произведения

Памятная монета Национального Банка Республики Беларусь «В. Дунін-Марцінкевіч. 200 год»

• Поэмы (на белорусском языке): Гапон 1854, Вечарніцы 1855, Купала 1855, Шчароускія дажынкі 1857.
• Драматические произведения: комедия-опера «Сялянка» 1846, одноактный водевиль «Пінская шляхта» 1866, комедия «Залеты» 1870.
• Перевод поэмы А. Мицкевича «Пан Тадеуш» 1859.

Некоторые произведения находятся в рукописях.

5. Память

Имя В. Дунина-Марцинкевича носят Могилевский областной театр драмы и комедии (г. Бобруйск), улица в Минске.

Министерство культуры Белоруссии и Белорусский союз театральных деятелей (БСТД) учредили театральную премию имени Винцента Дунина-Марцинкевича. В Белоруссии существует Международный фестиваль национальной драматургии, который также носит имя драматурга.

4 февраля 2008 года Национальный банк Республики Беларусь ввел в обращение памятную монету «В. Дунін-Марцінкевіч. 200 год».

Примечания

1. Великие люди Беларуси. Викентий Иванович Дунин-Марцинкевич. — www.belarusam.ru/bel-1-2-5-22.html
2. slounik.org: Дунін-Марцінкевіч Вінцэнт || Асветнікі Беларусі (X — пач. XX ст.). Даведнік — slounik.org/157551.html
3. Вінцэнт Дунін-Марцінкевіч: асоба і творчасць. Аглядная даведка. — archives.gov.by/index.php?id=687961
4. Ильин А. Кто же является автором «Пинской шляхты»? — brama.brestregion.com/nomer22/artic24.shtml // Гістарычная Брама, № 24. 2007.
5. Адам Мальдис. Загадки и отгадки Винцента Дунина-Марцинкевича — sb.by/post/63975/ // Советская Белоруссия. 15.02.2008.
6. Адам Мальдис. Вопрос об авторстве «Пинской шляхты» решен — bdg.by/news/society/796.html // Деловая газета. 15 февраля.

Литература

• Кісялёў, Г. В. Спасцігаючы Дуніна-Марцінкевіча : Спроба навуковай сістэматызацыі дакументаў і матэрыялаў / Г. В. Кісялёў. — Мінск : Універсітэцкае, 1988. — 160 с.

скачать
Данный реферат составлен на основе статьи из русской Википедии.
Синхронизация выполнена 10.07.11 14:59:59

---

Похожие рефераты: Дунин Иван Петрович, Казимеж Марцинкевич, Марцинкевич Казимеж, Максим Марцинкевич, Дунин-Борковский Александер Лешек, Александр Александрович Дунин-Горкавич, Дунин-Горкавич Александр Александрович.

Категории: Персоналии по алфавиту, Писатели по алфавиту, Умершие в 1884 году, Польские поэты, Поэты Белоруссии, Белорусские поэты, Родившиеся в Бобруйске, Родившиеся в 1807 году, Драматурги Белоруссии, Белорусские драматурги.

---

Текст доступен по лицензии Creative Commons Attribution-ShareAlike.

Не оспаривая того, что Винцент Иванович был выдающимся литератором и поднял беларускую мову на совершенно иной уровень, газета «Вечерний Бобруйск» в цикле про «8 фактов из жизни» предлагает взглянуть на него под другим углом. И убедиться, что Дунин-Марцинкевич был многогранным, непредсказуемым, сложным… живым человеком.

Факт 1-й. Дунин-Марцинкевич – никакой не Дунин-Марцинкевич!

4 февраля 1808 года в фольварке Панюшковичи Бобруйского уезда в шляхетской семье на свет появился малыш, назвали которого Винцент. Дите было настолько слабым, что родители, не надеясь особо, что сын выживет, крестили его в тот же день. В метрике о крещении и близко не было никакого «Дунина», лишь «Марцинкевич». Спустя годы в документах нашего героя о венчании и при приеме на работу – та же подпись. Да и никто из родных писателя никогда придомок «Дунин» не использовал. И только в начале 1830-х Винцент Иванович, пытаясь обозначить древнее дворянское происхождение, записал свою фамилию как Дунин-Марцинкевич, а Герольдия в Санкт-Петербурге впоследствии утвердила именно такой вариант. Впрочем, ряд исследователей жизни и творчества классика не скрывают, что тот был прирожденным фальсификатором, мастером создания липовых документов (за поддельные грамоты против Винцента Ивановича даже неоднократно выдвигали обвинения, но документально его вину никто доказать так и не смог).

Факт 2-й. Был горбуном

Как уже было сказано, с самого рождения здоровье Винцента Марцинкевича оставляло желать лучшего… Да и внешне Винцент Иванович не был красавцем. Вот как описывал нашего героя Владимир Короткевич в романе «Каласы пад сярпом тваім» (и, думается, это недалеко от истины): «На краёчку канапы, у кутку, сядзеў, зручна ўціснуўшыся ў мяккую падушку, нібы патануўшы ў ёй круглаватай фігуркай, маленькі дабрадушны гарбун. Горб у яго быў невялічкі і нагадваў бы лёгкую сутуласць, калі б толькі правае плячо не было вышэй за левае. Гэтая акалічнасць не зрабіла, відаць, ніякага дрэннага ўплыву на псіхічны склад гарбуна. На круглым мяккім абліччы блукала ўседаравальная, расчуленая ўсмешка. Гарбуну было год сорак пяць, але праставатыя блакітныя вочы, светла-русыя валасы, у якіх цяжка было заўважыць сівізну, румяны ўсмешлівы рот надавалі ягонаму абліччу добры, наіўны, у нечым дзяціны выраз…». Есть свидетельства, что драматург действительно имел сутулость, которая с годами прогрессировала в горб.

Факт 3-й. Планировал стать доктором, но не стал

Дунин-Марцинкевич так и не получил высшее образование. После того как окончил Бобруйское уездное училище, поступил в Санкт-Петербургскую медико-хирургическую академию. Выбор на учебное заведение пал, наверное, потому, что членом академии в ту пору был небезызвестный католический архиепископ Могилевский, Президент Вольного экономического общества Станислав Богуш-Сестренцевич (отец Винцента, Ян Марцинкевич, первым браком был женат на племяннице митрополита, будущий же писатель родился во втором браке, и у него никакой родственной связи с Богуш-Сестренцевичем не имелось, но тот юноше все равно помогал). Часто пишут, что прервать учебу нашему герою пришлось, опять-таки, по причине хрупкого здоровья… Но есть и другая версия, более красочная. Будущих докторов, как это водится по сей день, повели на практику в покойницкую. А там надо было вскрывать труп… Смотреть на это без эмоций впечатлительный Винцент не смог и сразу сбежал. К медицине более никогда не возвращался.

Факт 4-й. Выкрал 16-летнюю дочку своего начальника и женился на ней

Несостоявшийся доктор служил мелким чиновником в различных учреждениях Минска. Одним из работодателей был адвокат Барановский. У него Дунин-Марцинкевич состоял на побегушках: переписывал документы под диктовку, доставлял судебную корреспонденцию и прочее подобное. Все было бы ничего, если бы у этого самого Барановского не подрастала дочка-красавица по имени Иозефа. Винцент совсем потерял голову от любви! Адвокатская дочь, в ту пору 16-летняя барышня, ответила ему взаимностью. Брак их, конечно, никто благословлять не собирался: зачем преуспевающему юристу бедный зять? Тогда влюбленные решили пожениться вопреки воле родителей. Что тут началось! Мать невесты подала заявление на имя минского временного военного губернатора, в котором утверждала, что горе-жених похитил ее кровинушку и силой удерживает в своей квартире. А когда девушку попытались забрать, Дунин-Марцинкевич с бритвой в руке угрожал: «Кто приблизится к ней, всякого зарежу к смерти!» В итоге, расследование установило, что никакого похищения не было, а Иозефа Барановская добровольно поехала с возлюбленным в расположенную около Минска униатскую церковь, где они обвенчались (в Российской империи девушки могли выходить замуж с 16 лет). Закончилась история счастливо: духовное руководство разрешило молодым еще раз повенчаться уже в католическом костеле.

Факт 5-й. При жизни «похоронили»

Винцента Ивановича, как, впрочем, и других наших классиков, очень любят идеализировать. Это, на мой взгляд, крайне неправильная позиция. Ну кому интересна «прилизанная» биография? Да, Дунин-Марцинкевич поднял беларускую мову на совершенно иной уровень, а оставленное им литературное наследие неоспоримо. Но при этом наш герой был многогранным, непредсказуемым, сложным… живым человеком. В каком-то смысле даже авантюристом, которому, чтобы выжить, приходилось частенько хитрить (взять, к примеру, хоть те же фальсификации с документами). Понятно, что при таком нраве нажить себе врагов – раз плюнуть! Один недоброжелатель даже «похоронил» Дунина-Марцинкевича – тот ему то ли задолжал денег, то ли насолил в юридической тяжбе (в то время трудился уроженец Приберезинского края в церковном суде). И вот, представьте, идет Винцент Иванович домой с работы, вокруг – колокольный звон, а навстречу – похоронная процессия. «Кого хоронят?» – спрашивает из любопытства. «Марцинкевича!» – «Какого?» – «Горбатого!»Помчался «покойник» домой, а там – саван, подсвечники и прочие похоронные принадлежности…

Факт 6-й. Слыл картежником

Литератор, обладая массой душевных достоинств и талантов, поговаривают, имел существенный недостаток. Как и Достоевский, был азартен до чертиков! Одной из причин того, что ему с семьей пришлось переехать из Минска в фольварк Люцинка, называется карточный проигрыш. Жить-то в деревне, понятно, гораздо дешевле. Но почитатели таланта Дунина-Марцинкевича, наверное, должны быть этому стечению обстоятельств благодарны. Ведь именно в Люцинке было написано большинство произведений классика… А какую в имении можно было отыскать фактуру! Не зря же в центре художественных зарисовок писателя – белорусская деревня и ее быт. Да что об этом лишний раз говорить? Лучше взять в руки того же «Гапона» и перечитать.

Факт 7-й. Лично участвовал в своих постановках

Отдельное место в жизни Дунина-Марцинкевича занимал театр. Интересно, что в постановках своих произведений пан Винцент, не глядя на особенности внешности, мог поучаствовать лично (например, в «Рекрутском еврейском наборе» сыграл роль старого еврея – и, по свидетельствам современников, был «всех потеше»; да и в воплощении образа войта Наума Приговорки из «Селянки» весьма преуспел). Хлесткое сценическое искусство Дунина-Марцинкевича нравилось не всем, поэтому без запретов не обошлось (вспомните «Идиллию», которую царская власть, мягко скажем, недолюбливала). Собственный театр в Люцинке – вообще отдельная страница в биографии классика. Вот как об этом рассказывал писатель Ядвигин Ш., который в детстве учился в организованной в имении школе для юных крестьян и участвовал в деятельности любительского театра: «На кожны важнейшы, бывала, дзень нябожчык пiсаў для нас усiх, дзяцей, якую-колечы камедыю, i мы яе вучылiся, з’язджалiся госцi, i iшло прадстаўленне». В труппу входили не только малые крестьяне, но также семья нашего героя и соседи. Бывало и так, что пан Винцент вместе со своей «труппой» ездил по окрестным деревням и местечкам с представлениями, чуть ли не лично впрягаясь в телегу с декорациями.

Факт 8-й. Шпионы охранки жаловались на иезуитскую хитрость писателя

Роль Дунина-Марцинкевича в восстании 1863-1864 годов до сих пор вызывает уйму споров. Но что-то подсказывает, что любитель всех и вся одурачить и здесь не оплошал. Да, драматурга не без оснований считали автором революционной «Гутаркі старога дзеда», подозревали в поддержке повстанцев. Почти год продержали в Минском остроге – печально известном Пищаловском замке. Однако доказать принадлежность Винцента Ивановича к восстанию следствию так и не удалось (в отличие от принадлежности его дочери Камиллы – она, талантливая музыкантша, отправилась на каторгу). Шпионы охранки постоянно жаловались на иезуитскую хитрость Дунина-Марцинкевича. Никуда она не делась и в последующие годы, когда за писателем установили строгий полицейский надзор и ограничили свободу передвижения за пределы Люцинки. Не глядя на это, Винцент Дунин-Марцинкевич продолжал фантазировать и творить еще много лет. Пока однажды, на 77-м году жизни, случайно не поперхнулся чаем…

В материале использована информация из работ Дмитрия Дрозда и Геннадия Киселева, а также Татьяны Голубевой.

И еще один факт, достойный уважения

Дунин-Марцинкевич жил в эпоху, когда белорусский язык всячески поносился и отрицался как «мужицкий», но он имел смелость писать на нем и сделал белорусского мужика полноправным героем своих пьес.

«Ваш суд мне не страшны, хай злосна скавыча

ў будцы сабака, увагi на пса не звярну я.

Як раiць пясняр Cыракомля, пiшу я

Цяпер, як заўсёды, на мове мужычай»,

– так отвечал драматург на насмешки в свой адрес.

Винцент Дунин-Марцинкевич, или как он при рождении был назван Викентий Иванович, считается одним из самых ярких представителей белорусской культурной шляхты середины XIX века. Его работы в области драматургии, поэзии, а также театральные постановки стали широко известны. Во многом потому, что были посвящены родной земле: его красоте и самобытности. Несмотря на отсутствие полноценной и детальной биографии о Дунине-Марцинкевиче известно достаточно. Это пример жизни упорного и талантливого человека, которому в силу раннего сиротства пришлось добиваться в жизни всего самому. Но обо все по порядку.

Рождение Викентия приходится на 4 февраля 1808 года. Небольшая шляхецкая семья проживала в Минской губернии. Там же мальчик пошел в школу. Окончил Бобруйское поветовое училище. А высшее образование так и не получил. По некоторым данным парень пытался поступить на медицинский факультет то ли Петербургского, то ли Виленского университета. Однако достоверных подтверждений этому нет. Вероятнее всего по причине болезни молодому человеку пришлось прервать учебу. Так карьере врача не суждено было сформироваться. Зарабатывать пришлось по-иному. Так, он поступает на государственную службу в Минский уездный межевой суд (на должность землемера). Параллельно работает переводчиком в местной римско-католической консистории. Но уже спустя некоторое время решает оставить госслужбу и вместе с женой переехать во вновь приобретенный фольварк Люцинка.

Находясь на так называемых вольных хлебах, Дунину-Марцинкевичу приходится заниматься не только домашним хозяйством, но и различными делами в частном порядке. По некоторым сведениям ходатайство в индивидуальных интересах различных помещиков приводит даже к тому, что его обвинили в подделке документов. В результате рассмотрения дела по этому обвинению мужчину помещают под домашний арест. Ему даже пришлось некоторое время провести в настоящей тюрьме. Однако в связи с недоказанностью остался в статусе «сильно подозреваемого». Вернулся в 1836 году в духовную консисторию.

В этот период времени он начинает активно заниматься писательством. Свою любовь к родному краю ему удается настолько искусно отобразить, что автора начинают называть ярким представителем новой белорусской литературы. Что примечательно: несмотря на принадлежность к шляхте, одной из центральных тем избрал нехарактерное в то время восхваление труда местного крестьянина. К классикам современной белорусской литературы причисляется по той причине, что одним из первых начинает использовать «живой» белорусский язык. В 1840-х годах переходит на сочинение оперетт на музыку белорусских композиторов. Все это время активно переводит свои и чужие работы на латиницу. В 1863 году принимает активное участие в польском восстании. Все это способствовало тому, что на автора насела цензура. Печатается автор все меньше. Тем не менее поэмы и пьесы, в которых отображен крестьянский быт и красота села стали настоящим откровением не только для современников, но и последователей.

В настоящее время имя Винцента Дунина-Марцинкевича увековечено в названиях улиц, памятниках на родине, а также наименовании театра в Бобруйске (Могилевского областного театра).