Егэ для даунов

ЕГЭ: сдача экзамена для «особых» выпускников

Не потому что недоучил, а «потому что дислексия». Или дисграфия. Интеллект может быть и куда выше среднего, но школьник упорно выводит «тубло» вместо «дупло» и подолгу не может прочитать условие задачи. Осведомленные родители таких детей приходят в ярость при слове «коррекция», потому что «это не корректируется».

Иллюстрация Pelykh-Konstantin/shutterstock.com

Каждый пятый выпускник получил за ЕГЭ оценку ниже, чем мог бы. «Каждый пятый» — оценка западных специалистов, российской статистики нет. Для Марии Пиотровской, главы Ассоциации родителей и детей с дислексией, это личная история: дочка (сейчас ей 15 лет) с начальной школы читала с трудом, но класса до пятого не нашлось педагога, который объяснил бы маме: у девочки дислексия. На каком-то сайте приводилась аналогия: попробуйте читать-писать в зеркальном отображении — и вы поймете трудности человека с дислексией.

— Эта особенность при освоении чтения и письма известна во всем мире, известна в нашей науке, но в школах — по крайней мере в моем окружении — об этом не знают, — говорит Пиотровская. — Ребенка называют лентяем, он получает заниженные оценки…

Мария вместе с единомышленниками основала ассоциацию, которая работает в трех направлениях. Первое — просвещение: надо упорно объяснять, что «такая особенность встречается у 20% населения»; что интеллект не затронут; что и у зарубежных, и у наших специалистов есть техники, которые нужно внедрять в школы. Что, наконец, должен быть четкий алгоритм: вот как если у ребенка поднялась температура — вызывай «скорую», так и тут, если ребенок делает одни и те же ошибки — иди к нейропсихологу, логопеду, неврологу…

Второе направление — помощь: ассоциация пытается возродить медико-педагогические центры, где работали бы неврологи, нейропсихологи и логопеды, с которыми ребенок мог бы заниматься после школы.

Третье — внести в законодательство об образовании изменения, «которые позволят ребенку на экзаменах и контрольных быть оцененными адекватно возможностям».

— Во всем мире существует понятие «послабление» при сдаче экзамена, — приводит пример Мария Пиотровская. — На самом деле это не послабление, а просто учитывание возможностей.

Если буквы — это шифр, требующий раскодировки, нужно к экзамену давать на нее дополнительное время. В некоторых странах школьники с дислексией вообще не читают текст, а слушают с помощью специальных устройств.

— Ребенок будет уверен в себе, он не будет думать, что дурак, — говорит Пиотровская. — И получит возможность реализоваться.

Профессор СПбГУ и нейролингвист Татьяна Черниговская присоединяется:

— У нас что, бриллиантов много?

В том смысле, что для общества слишком жирно так разбрасываться людьми, среди которых «очень большой процент чрезвычайно способных».

— Если почитать биографии великих, то среди них просто не будет какой-то средней нормы, которая устроила бы дремучую учительницу или плохого врача, — говорит профессор. — Эти люди — особые, им трудно жить, они дорого платят за свои таланты. Если общество не осознает это, оно рискует так и не найти эти бриллианты.

Черниговская оговаривается — «есть блестящие учителя и прекрасные школы», но признается: когда попадает в педагогические коллективы, чаще испытывает удрученность. «Впечатление, что они из какой-то другой галактики прибыли: не ориентируются в современном мире, у них и желания нет начать ориентироваться».

— У родителей есть запрос на высокоэффективные, доказанные методики, передовая часть отечественной науки готова двигаться в русле мировой, но дальше возникает вопрос: как это привести в школу, в детсад, в поликлинику? — спрашивала на пресс-конференции в ТАСС президент фонда содействия решению проблем аутизма в России «Выход» Авдотья Смирнова, сценарист и режиссер.

Расстройство аутистического спектра, РАС, объединяет и детей с задержкой развития, и замкнутых гениев, и сколько их в нашей стране — неизвестно. Сейчас на сайте фонда «Выход» висит статья «Как вузам подготовиться к студентам с аутизмом?». То, что ребенок с аутизмом благополучно закончил школу и поступил в вуз, — преогромное достижение. Но статья не про нашу реальность, а про американскую.

Как говорит Смирнова, чтобы новые техники обучения пришли в школу, нужно менять учебную программу педагогических вузов, а это в свою очередь потребует уймы межведомственных согласований. К тому же, отмечает она, «в нашей стране выросла, да уже и состарилась часть научного сообщества, которая глубоко убеждена, что мы тут сами знаем, как учить, лечить и т. д.»:

— Они не читают иностранные научные журналы, не изучают новые методики и довольствуются теми, что существуют еще с начала ХХ века. И это как раз те люди, кто читает лекции студентам — будущим психологам, неврологам, психиатрам, учителям.

Пятый год в СПбГУ работает «мегагрантовая» лаборатория междисциплинарных исследований развития человека. По словам основателя лаборатории, ведущего ученого Елены Григоренко, лаборатория подготовила 25 специалистов, биологов и психологов. Но мегагранты не вечны и дальше уже Университет должен понять, какой будет дальнейшая деятельность лаборатории.

Профессор Черниговская формулирует самое досадное обстоятельство: наука уже очень многое знает и об аутизме, и о дислексии, «но это и остается внутри науки»:

— У меня сейчас молодая сотрудница защитила магистерскую по акустическому и лингвистическому анализу вокализации речи у людей с аутизмом. Мы рассчитываем на то, что появится инструмент, с которым можно будет очень рано по голосу диагностировать расстройство. Но где это останется? В хороших научных журналах. Об этом не будут знать родители и учителя, если мы не приложим специальных усилий.

В Петербурге, считает Авдотья Смирнова, «очень продвинута ситуация с совершеннолетними людьми с аутизмом (в частности, о центре «Антон тут рядом» мы не раз писали), но «что касается дошкольного и школьного образования, у нас ситуация сильно хуже, чем в некоторых других регионах».

«Некоторые другие» — это, к примеру, Воронежская область. Благодаря бывшему губернатору Алексею Гордееву (сейчас он зампред председателя правительства РФ) она стала пилотным регионом, где на госуровне выстраивается система сопровождения человека с аутизмом, от постановки диагноза в детстве до его жизни после школы.

Москва, по оценке Смирновой, — «довольно продвинутый регион», в Новосибирске активное родительское сообщество, и оно на связи с местным университетом, в Белгородской области родительская организация сотрудничает с местным правительством и бизнесом…

Сейчас, по словам Марии Пиотровской, благодаря поддержке Совета Федерации и лично Валентины Матвиенко организована рабочая группа при Минобрнауки. В нее вошли ведущие логопеды, дефектологи, нейропсихологи и родители. Задача — внести изменения в законодательство, «которые позволят, во-первых, ребенку перед школой получить диагностику, во-вторых, чтобы были доступные и в ценовом, и в количественном, и, главное, в качественном смысле специалисты и, в-третьих, чтобы был изменен госстандарт образования». Так, чтобы он не нарушал права весьма немалой части населения.

Материал был опубликован в газете под № 121 (6230) от 09.07.2018 под заголовком «Трудности «перевода».

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 121 (6230) от 09.07.2018.