Экзамены в институте благородных девиц

Женские драки, подъём в 6 утра, жутко неудобные платья. Вот как готовили «образцовых жён и матерей» в главном российском вузе для девиц. К слову, высшим учебным заведением Смольный не являлся — его программа была максимум гимназистской. Ученицы с ужасом вспоминали, как ходили строем и в столовую, и в церковь. И тем не менее в учебное заведение «для своих» мечтала попасть каждая.

Немного истории

В XVIII веке, несмотря на все усилия, большинство девушек воспитывалось в «домостроевских» традициях: главное — выйти замуж, а значит, и учиться надо уходу за супругом. Дворянским дочкам, конечно, нанимали педагогов, но толк от этого был не всегда: часто представительницы того же уездного дворянства не умели даже грамотно писать. По-французски и по-немецки могли свободно разговаривать лишь единицы, хотя эти языки были крайне модными на протяжении XVIII–XIX веков. А главное — не было какой-то единой системы воспитания благородных девиц.

К тому моменту во Франции, например, давно существовал Королевский дом святого Людовика — светская женская школа. Екатерина II решила не отставать от «просвещённой Европы».

Государыня планировала забирать девочек из семей, чтобы оградить от невежества, и, поместив в «благородную среду», создать совершенно новый тип женщин. Преподаватели должны были делать из девочек «парфеток» — в переводе с французского означает «совершенный».

Уже после смерти Екатерины II её невестка, жена императора Павла I Мария Фёдоровна сделала так, что принимать в институт начали не только дворянок.

— «Мещанок» не возили во дворец для раздачи наград (и уж, разумеется, выпускниц-«мещанок» не брали во двор фрейлинами), не было у них ни императорских экзаменов (в присутствии особ из императорской фамилии), ни так называемого императорского бала, на котором с нами танцевали великие князья, иностранные принцы и особы высочайшей свиты, — указывает Александра Соколова в книге «Из воспоминаний смолянки».

Да и по решению Марии Фёдоровны учили мещанок только быть «хорошими жёнами». Срок их пребывания в учебном заведении сократили до шести лет. Дворянки же учились тогда по девять. Так что говорить о равном даже «женском» образовании для представительниц дворянства и других классов нельзя.

И тем не менее об учёбе в Смольном мечтала любая — по его окончании были шансы попасть во фрейлины к императрице. В практическом плане это означало дальнейший крайне выгодный брак: большинству фрейлин выбирали ну очень хорошую партию.

Женские драки

Изначально девочек забирали в Смольный в шесть лет, а отпускали «в общество» лишь в 18. Набор осуществлялся раз в три года.

Родственники девушек подписывали соглашение, что не будут просить вернуть воспитанниц раньше срока. Видеться с воспитанницами они могли лишь по выходным и праздникам и строго в присутствии педагогов.

— Были совершенно отчуждены от родных; хорошо ещё, если родители или близкие родственники жили в Петербурге, могли раз в неделю навещать девочку; а бывало и так: родители привезут дочь, уезжают обратно к себе за тысячу или более вёрст и только по окончании являются взять из института уже взрослую девушку. При мне были такие случаи, что ни дочь, ни мать с отцом не узнавали друг друга, — пишет Надежда Ковалевская («Воспоминания старой институтки»).

Девочек по возрастам делили на четыре класса. Отличались они и формой: с 6 до 9 лет носили кофейную, с 9 до 12 — голубую, с 12 до 15 — серую, а с 15 лет и до выпуска носили белые платья. Выглядели они, конечно, очень эффектно, но ходить в подобном было неудобно.

Одинаковые платья, одинаковые причёски (волосы нужно было зачёсывать в зависимости от класса на определённый манер. Тот факт, что у кого-то они кудрявые, никого не волновал — делай как все).

Девушки не всегда жили мирно между собой. Доходило и до «межклассовых» драк.

— «Голубые» дрались со старшим («белым») классом, дразнили маленьких из класса «кофейного» (мы были в платьицах кофейного цвета) и даже иногда дерзили классным дамам, — пишет Александра Соколова в книге «Из воспоминаний смолянки».

Но подобное поведение было скорее нонсенсом. За любые проступки девушек жёстко наказывали.

Казарма это или институт?

— Как только утром в шесть часов раздавался звонок, дежурные начинали бегать от кровати к кровати, стягивали одеяла с девочек и кричали: «Вставайте! Торопитесь!», — пишет в своих мемуарах одна из воспитанниц, Елизавета Цевловская.

Дальше молитва, умывание, столовая. Везде ходили строем.

— Куда бы мы ни двигались, мы выступали как солдаты — бесшумной стройной колонной. В столовую туда и назад строились восемь раз, по часу тратили, отправляясь на прогулки и в церковь, — вспоминает Цевловская.

После — уроки, обед, прогулка, молитва и сон. Во времена Павла I и после выходить разрешалось в строго определённое время под пристальным присмотром учителей. Гуляли, если это можно так назвать, воспитанницы строго по территории Смольного и под пристальным присмотром педагогов.

— То, что не отпускали нас из института ни при каких семейных обстоятельствах, я испытала на себе: за четыре месяца до выпуска я имела несчастье потерять отца, жившего в окрестностях Петербурга, и меня не отпустили отдать последний долг. Вот как строго относились к правилу не выпускать ни на шаг из института! — пишет Ковалевская.

Скудное питание и «холодильник» вместо спальни

Питание, судя по всему, было направлено в первую очередь на то, чтобы воспитанницы ни за что не поправились. К примеру, во второй половине XIX века девушкам на завтрак давали чай с булкой, немного масла и сыра, порцию молочной каши или макарон. На обед — жидкий суп без мяса, на второе — мясо из этого супа. Вечером давали ещё маленький пирожок и чай с булкой.

В посты условия были жёстче: на завтрак — шесть маленьких картофелин или три средних с постным маслом и каша-размазня. Обед — суп с крупой, небольшой кусок отварной рыбы, которая получила прозвище «мертвечина» за свои вкусовые качества, и постный пирожок.

Температура в спальнях не поднималась выше 16 градусов. Девушки рано ложились и рано вставали. Чтобы позвоночник был прямым — жёсткие кровати, для «молодости лица» — ледяная вода из Невы.

Наказания

Телесные наказания строго-настрого запрещались. Но за любой минимальный проступок девушек стыдили прилюдно.

Например, за сквернословие и дерзость воспитаннице надевали на шею огромный картонный красный язык. Носить заставляли от одного дня до семи.

Ношенный чулок как знак позора был, пожалуй, самым распространённым методом наказания. Его прикалывали к платью за небрежную причёску (прядь выпала), чуть мятую или небрежно залатанную одежду, чернильное пятно на пальце.

Наказания были и едой. Точнее так — голодными официально девушек не позволялось оставлять, но им могли запретить садиться за стол. А стоя есть было неприлично («как падшая женщина»).

Наказания были даже, если девушка во время урока повернулась к окну или просто что-то искала. За это к одежде прикалывали «бумажку позора» — просто обрывок бумаги.

Любовь

Как ни старайся, а девушки есть девушки, без первой детской влюблённости — никак. Причём многие, конечно, не могли крутить романы — да и с кем? Преподавателей-мужчин даже к середине XIX века (так называемый расцвет училища) было мало. Да и все они часто годились воспитанницам в дедушки. Хотя некоторых это не останавливало.

Но самым модным было страдать по кому-то из царской семьи: кто — по государю-императору, кто — по цесаревичу, кто — по его братьям. Встретить воспитанницы их могли во время выпускных экзаменов у старших классов или приёмов, которые давали при Смольном. Члены царской семьи наведывались во время праздников, могли посетить балы или театральные постановки при институте.

Одним из ярчайших примеров, пожалуй, стала Екатерина Долгорукова — морганатическая жена Александра II. Она страдала по императору и до учёбы в Смольном, а тот её вспомнил лишь в 1865 году. Тогда, в Вербное воскресенье, государь приехал в институт, где ему среди прочих представили 17-летнюю Долгорукову. Бурный роман, который завершился вторым браком государя, вспыхнул именно с этого «представления».

Но в основном это заканчивалось страданиями, вырезаниями лезвием у себя на запястье инициалов возлюбленного (надо ли говорить, что замеченные в этом несли суровое наказание?). Деревья в саду при институте, кстати, тоже претерпевали от действий «благородно страдающих» — на стволах нередко увековечивали информацию об объектах обожания.

— Институтки собирали и тщательно хранили кусочки жаркого, огурца, хлеба со стола, за которым обедал государь, выкрадывали платок, который разрезался на маленькие кусочки и распределялся между воспитанницами, носившими эти талисманы у себя на груди, — писала одна из выпускниц Смольного, Варвара Гарулли.

Александр II знал об этой привычке институток и однажды, отдавая им платок, потребовал, чтобы «с ним делали что хотели», а вот к любимому питомцу — собаке Милорду — даже не вздумали приближаться (не отрезать клочки шерсти на память).

Уровень образования

Единственное, пожалуй, что по-прежнему хромало, — уровень образования. Нет, первых студенток, ещё во времена Екатерины, учили и музыке, и арифметике, и истории с географией, и даже физике с архитектурой. Что уж говорить о литературе с французским — произведения Монтескьё у многих отлетали от зубов.

Как только за Смольный взялась невестка Екатерины II Мария Фёдоровна, нормы образования, мягко говоря, пересмотрели. Так, основное внимание стало уделяться тому, как женщина должна себя вести в обществе, как танцевать, о чём говорить. На уроках строго запрещали задавать вопросы учителю. Спросила что-то? Жди чулок на груди.

Представление о Гоголе и Пушкине девушки имели только по рассказам учителей. На французском могли изъясняться, на немецком с горем пополам — тоже. А вот задача прочитать хоть страницу на одном из иностранных языков могла поставить красавиц в тупик.

Да и разговаривать они могли на «инязе» благодаря тому, что в Смольном не реже раза в неделю устраивали дни того или иного языка: то есть переходить на любой другой строго запрещалось. В качестве наказания за ослушание могли заставить носить знак позора даже в родительский день (крайняя мера наказания).

Готовить они тоже умели… никак. По воспоминаниям Цевловской, во время уроков домоводства им максимум разрешали что-нибудь нарезать для блюда.

Попытки исправить ситуацию были. Так, в 1859 году инспектором классов назначили Константина Ушинского. Он стал вводить естествознание, в разы увеличил количество часов по русскому языку и литературе, сделал переходы в следующий класс ежегодными и сменил едва ли не весь преподавательский состав.

За последнее Ушинский жестоко поплатился: так, оставшиеся педагоги и их уволенные некогда коллеги засыпали руководство Смольного анонимными доносами. Ему и всему новому педсоставу пришлось уйти, и всё вернулось на круги своя.

***

Смольный институт существовал в столице вплоть до октября 1917 года. После этого его перевезли в Новочеркасск, выпустив студенток в последний раз в 1919 году. А после — закрыли «за ненадобностью».

Фабрика кисейных барышень: чему обучали в Смольном институте благородных девиц

Институт благородных девиц — звучит прелестно и удивительно. И что там, воспитывали благородство, умение хранить честь и быть примерной женой или что-то еще?

Вступив на престол, Екатерина II задумалась о пересмотре системы образования, основной вектор развития был взят на «развитие новой породы людей». В этом ей помогал президент Академии художеств, а позже попечитель Смольного института Иван Бецкой.

Чтобы вырастить нового человека, нужно было отгородить его от привычных устоев, изолировать от окружающего мира. Именно поэтому начали создаваться закрытые воспитательно-образовательные учреждения для детей с 5-6 и до 18 лет. Смольный стал одним из таких. Сначала он назывался «Императорское воспитательное общество благородных девиц». Главной задачей учреждения было «дать государству образованных женщин, хороших матерей, полезных членов семьи и общества». Такое положение было прописано в указе, составленным Бецким и подписанным Екатериной II.

Далеко не все могли попасть в Смольный. Будущие студентки должны были сдать вступительные экзамены по русскому и французскому языкам, а также иметь хорошее религиозное воспитание. Ключевую роль в наборе студенток играло происхождение.

В институте обучались одновременно около 200 воспитанниц. Изначально девочек принимали с 6 лет и выпускали только к 18 годам. Все это время воспитанницам нельзя было ездить домой. Родители подписывали документ, запрещающий забирать детей обратно. Встречаться можно было только в специально отведенное время с разрешения руководства.

Предметы распределялись в зависимости от возраста. С 6 до 9 лет обучали Закону Божиему, русскому и иностранному языкам, арифметике, рукоделию и танцам. С 9 до 12 лет добавлялись гуманитарные науки: история, география, а также домашнее хозяйство. Следующие три года, с 12 до 15 лет, включались новые предметы: физика, архитектура. С 15 до 18 лет ученицы повторяли пройденный материал и усиленно занимались домоводством.

Интересно, что в зависимости от возраста девушки носили платья разных цветов. Самые юные воспитанницы одевались в форму кофейного цвета, средним было положено носить платья голубого, старшим серого, а почти выпускницам белого цвета.

Условия жизни в Смольном были спартанскими. Хотя к институткам нельзя было применять физическое насилие, жить им приходилось совсем несладко. Девушки жили в комнатах, где температура не поднималась выше 16 градусов. Они рано вставали и рано ложились спать, утром умывались ледяной водой из Невы.

Завтракали девицы небольшой порцией каши с молоком, куском хлеба с ломтиком сыра и сливочного масла, а также чаем со сдобой. На обед подавали овощной суп, мясо и маленький пирожок. Вечером воспитанницы пили чай с булкой.

Во время постов питались хуже. Утром полагались картошка с постным маслом и вязкая каша, днем суп с крупой, небольшой кусок рыбы и постный пирожок.

Даже Николай I обратил внимание, насколько плохо питались девицы. Об этом вспоминает в мемуарах Софья Хвощинская, которая заканчивала институту в 1852 году: «Государя в этот день никто в Институт не ждал; как вдруг быстро разнесшаяся по всему Смольному весть о том, что он приехал и проследовал с внутреннего или, лучше сказать, с «черного входа» — и не куда-нибудь, а на кухню! — повергла одних в недоумение, других — в крайний испуг. Уже впоследствии нам стало известно, что Государь, подойдя к котлу, в котором только что был сварен рыбный суп, точнее, уха, опустил в котел ложку, попробовал довольно жидкое варево и сказал:

— Даже дешевой такой рыбы пожалели. Ну, а теперь, что на второе? Н-да… Моих солдат лучше кормят!».

Хотя институт и жил единым уставом «воспитать благородных девиц», в Смольном царила своя иерархия. Девицы принадлежали к двум домам — Николаевскому и Александровскому. Воспитанницы первого были дворянками, второго — дочерьми известных купцов, банкиров, священников и чиновников. Они были лишены многих привилегий, которыми обладали первые. Два раза в год девушки Николаевской половины катались в придворных каретах с парадным эскортом офицеров. Их также возили во дворец для получения наград.

Дворянки сдавали императорский экзамен, на котором обязательно присутствовали особы из царского рода. Их возили на императорский бал, где с ними танцевали князья, иностранные принцы и персоны из царской свиты.

Помимо того, что мещанская половина была обделена светскими мероприятиями, девочкам приходилось первыми отвешивать реверанс, и только потом им отвечали взаимностью. Во время церковной службы мещанки стояли только на своей стороне, где также молилась прислуга Смольного — служанки, кухарки, нянечки. Сад, где гуляли институтки, тоже был разделен для Александровской и Николаевской половины. Зимой для молодых дворянок на тропинках стелили доски, чтобы их ноги не соприкасались со снегом.

После выпуска девушки из Николаевской половины могли стать фрейлинами — придворными дамами царского двора.

Когда умерла Екатерина II, Смольным начала управлять жена Павла I Мария Федоровна. Она внесла существенные изменения в жизнь института. Воспитанниц стали принимать с восьмилетнего возраста, а сроки обучения сократились с 12 до 9 лет. Появились почасовые уроки, а также экзамены два раза в году. По их результатам смолянок распределяли в разные классы. Первый класс был с самыми успевающими девочками, второй — с теми, кто учился на средний балл, а третий с отстающими.

Изменились цели обучения смолянок. Основной задачей стало воспитать не фрейлину, а хорошую покладистую жену.

Смольный институт просуществовал в Санкт-Петербурге до 1917 года.

Одним из невероятных решений царицы прогрессивных взглядов была реформа женского образования в России. Екатерина II хотела основать светское учебное заведение, где бы девушек-дворянок готовили к мирской светской жизни, чтобы, выходя замуж, они становились достойными супругами и матерями благородных семейств. Екатерина разделяла идеи французских просветителей о возможности преобразовании общества с помощью улучшения образования и воспитания.

Иван Иванович Бецкий получил прекрасное европейское образование, знал несколько иностранных языков и стал инициатором открытия первого женского образовательного учреждения. Екатерина II была согласна с ним в том, что необходимо поднять нравственные чувства между тысячами представителей российского дворянства. Уровень образованности женщин гарантировал то, что они передадут знания своим детям. Она поручила ему придумать проект Устава и открыть Смольный институт благородных девиц.

Кто учился в Смольном

Принимали в него только потомственных дворян и чиновников высшего ранга, позднее было создано дополнительное отделение для детей мещанского происхождения, а принимали уже не 200, как во время основания, а 800 человек.

Девочек отдавали учиться в шесть лет и не имели права забирать их до 18, для чего родителями подписывалось специальное соглашение. Теперь они могли проводить с дочерьми только четыре часа в неделю в присутствии учителей и наставников. Армейский режим и монастырская изолированность – вот что становилось судьбой на долгие годы. При Павле I возраст приема увеличили до 9 лет.

Для содержания выделялись деньги из казны и вносились пожертвования благотворителями, царица вносила.

Организация обучение в институте

Набор учениц производился раз в три года.

С 6 до 9 лет обучали танцам, рукоделию, основам православия, языкам. Много времени уделялось занятиям музыкой и вокалом. Они должны были поддерживать в порядке свою одежду и волосы, проходили уроки домоводства.

Воспитанниц учили вести домашнее хозяйство, учет расходов, шить. Девочки занимались театральным искусством и учились писать книги, изучали гуманитарные науки и математику, архитектуру, минералогию. Старшеклассницы помогали учителям в воспитании вновь поступивших учениц, получая навыки, которые им были нужны позднее в собственных семьях.

Екатерина переписывалась с Вольтером о важности занятий театром, который учит вести себя в обществе, цитировать произведения, красиво говорить и достойно держаться. Многие выпускницы позже открывали театральные студии в родных городах. Проводились занятия по физической подготовке.

Обучение велось преимущественно на французском языке.

Армейский режим

Жизнь в учебном заведении подчинялась строгому режиму. Неизменный подъем в шесть часов утра ознаменовывал собой начало расписанного по минутам дня. Умывшись и застелив кровати, воспитанницы строем шли на молитву, а затем на завтрак. Строились по каждому поводу: в столовую, церковь, на уроки, в день раз по десять. Рядами маршировали на медицинский осмотр или на купание, все делали по команде.

Прогулки совершались во дворе института, куда их выводили на полчаса по звонку, и они ходили, построившись парами. Там были прекрасные деревья, фонтаны, зимой заливали каток.

Но в институте устраивались спектакли, балы, на которые приглашали светскую публику и кадетов.

Девушки должны были демонстрировать хорошие манеры, спокойный и веселый нрав, уметь поддерживать беседу.

Но спартанское воспитание было одним условием нахождения в стенах института.

В воспитательных целях были размещены 4 картины в стенах Смольного: «Не лги», «Не вреди никакому животному и не озлобляй его», «Не будь никогда праздна», «Не делай зла».

Учителя и надзиратели

Мужчины к преподаванию в институте допускались только почтенного возраста, женатые или с увечьями. Но девушки, лишенные общения с родителями и со сверстниками, играли во всяческое обожание, доходящее до истерии.

Особое поклонение вызывала царская семья, ценными реликвиями становились платочки государя, которые он сам иногда присылал, а также частички еды, тайком взятые с царского стола. Все это делилось на максимальное количество учениц, с благоговением хранилось.

Каждым классом, в котором состояло около 150 человек, руководила инспектрисса. Исключить девочку могли только за воровство.

Старательных девушек называли парфетками, а склонных к шалостям – мовешками.

Холодные спальни

Девушек как будто заранее готовили в декабристки. Конечно, их нельзя было испугать жизнью в Сибири после такого детства.

По воспоминаниям выпускниц, холод их преследовал постоянно. Мало от него защищала форма, а спальни практически не отапливались. Спали они, укрывшись простынью и тонкими одеялами, ветер с реки и зимние морозы пронизывали помещение, в котором по утрам температура зимой была около 8 градусов.

После отбоя в спальне должно было быть тихо. Дети шалили, вызывали приведений, рассказывали страшные истории, но визжать и громко говорить было нельзя. Наказания были изощренными, так как рукоприкладствовать учителям и наставникам запрещалось. От них требовалась действовать увещеваниями и разъяснениями.

В дортуарах в несколько длинных рядов с небольшими промежутками стояли железные кровати с жесткими матрасами. В спальнях не было никаких украшений, напоминали они казарму. В одной комнате размещалось 22-25 человек.

Все годы обучения за дортуаром присматривала одна классная дама.

Питание в институте

Институток не баловали изысками и не перекармливали. Они получали все самое необходимое и не более того, а в посты, которые соблюдались строжайшим образом, было и совсем голодно.

Чай с булочкой на завтрак, кусочек сыра с маслом, каши, бульоны, макароны, вареная рыба и кусочек мяса составляли однообразный рацион барышень на протяжении многих лет.

Один раз по жалобам на еду пришел разбираться Николай I, сказавший, что его солдаты едят лучше. После чего кормить стали лучше.

Воспитание благородных девиц

Воспитанию уделялось огромное внимание. Безупречное знание правил этикета, скромность и чувство собственного достоинства, умение сдерживать себя и позитивная активность должны были отличать выпускницу института.

При этом строгость и аскетизм закаляли характер, чтобы девушки могли выстоять при любых жизненных испытаниях. Кроме того, в них культивировалась доброжелательность и участие, христианское благочестие.

Они были приучены всегда аккуратно выглядеть. Они должны были хорошо читать на русском и иностранном языке, знать Закон Божий. На экзаменах обязательно присутствовали члены императорской семьи. Выпускницы нередко становились фрейлинами во дворце и устраивались на службу при дворе.

Формы в разных классах

В каждом классе девочки учились по три года. С 6 до 9 лет у них были коричневые платья, за что их называли кофейницами, с 9 до 12 — синие, а с 12 до 15 — серые платья (серые девицы), а с 15 лет и до выпуска студенток называли белыми девицами за белую форму с зелеными фартуками. На шее носили ленточку в честь благотворителя, за счет которого оплачивалось обучение. Платья шили из английской шерсти.

Более 30 лет институтом руководила Софья де Лафон, благодаря которой в Смольном в 18-м веке была теплая, домашняя атмосфера. Екатерина очень часто посещала Смольный и знала всех не только по именам, но и по прозвищам. Позднее обстановка сменилась на казарменную, качество обучения снизилось.

Лучшие выпускницы получали награды и денежные вознаграждения в размере 250 рублей.

Многие из женщин, бывшие воспитанницами Смольного, проявили в жизни стойкий характер, благородство, становились источником вдохновения для поэтов и писателей.

Нашли нарушение? Пожаловаться на содержание

Усилиями писателей и кинорежиссеров Смольный Институт благородных девиц овеян романтическим ореолом. Утончённые и загадочные, смолянки представляются нам барышнями, которым в силу их привилегированного положения доставалось всё самое лучшее и нужно было лишь мило улыбаться и невинно хлопать глазами. Однако на самом деле жизнь этих девушек была полна напряжения и труда.

Новая порода людей

Екатерина Великая, как известно, была для своего времени дамой образованной и прогрессивной. Запоем читала труды французских философов, горячо поддерживала идеи Монтескьё и долгие годы переписывалась с Вольтером и Дидро. Свою миссию императрица (которая, кстати, захватила власть, устроив переворот) видела в том, чтобы повысить уровень культуры и экономики в Российской империи. Вокруг царили безграмотность и дремучее невежество, и Екатерина мечтала о новой породе людей — просвещённых, свободно мыслящих, ответственных. Поэтому когда её личный секретарь, талантливый и энергичный общественный деятель Иван Бецкой предложил создать учебное заведение для девочек, императрица с воодушевлением откликнулась.

С женским образованием было тогда туго. Низшие сословия не получали его вовсе, лишь в исключительных случаях (как, например, с М. Ломоносовым), а дворяне и иногда состоятельные купцы предпочитали отдавать дочерей в частные пансионы или приглашать к ним учителей. Идею нового проекта Екатерина и Бецкой сформулировали так: воспитать «образованных женщин, хороших матерей, полезных членов семьи и общества».

В 1764 году по указу императрицы был основан первый Институт. Официально он назывался Императорское воспитательное общество благородных девиц. Прообразом для него послужил французский институт Сен-Сир — первая светская школа для женщин в Европе, основанная ещё в XVII столетии. Долгое время Институт благородных девиц, созданный Екатериной и Бецким, располагался при Воскресенском Смольном новодевичьем монастыре, оттого и называть его стали Смольный.

Как жилось смолянкам

Несмотря на то, что царский дом финансировал Институт и платил за содержание некоторых девочек, тамошние условия были далеки от комфортных. Любопытные свидетельства воспитанниц можно найти в их мемуарах (С. Хвощинская, А. Ешевская, А. Соколова и др.). Температура в спальнях не поднималась выше 16 градусов. Тёплого белья и одеял не выдавали, разве что по предписанию доктора — то есть чтобы согреться, нужно было заболеть. От сквозняков и сырости нигде нельзя было укрыться. Питание было скудным и едва ли обеспечивало потребности растущего организма. Перемещались девочки колоннами по двое под неусыпным надзором классных дам, даже на прогулке. Жили от звонка до звонка — буквально: звонок будил смолянок (в 6 утра! зимой!), возвещал о начале и окончании занятий, обеде, сборах на прогулку, в церковь, отбое и т.д. Телесные наказания были запрещены (неслыханное дело по тем временам!), однако пышным цветом процветало эмоциональное насилие: крик, унизительные публичные наказания, высмеивание, подавление.

Далеко не все девочки в Смольном были из богатых семей. Кому-то содержание оплачивали родители, но большинство учились в Институте за счёт государства или влиятельных покровителей. По замыслу Екатерины, Институт был создан исключительно для дворянок, но позднее стали принимать и девочек из других сословий (разумеется, кроме крепостных, которых вряд ли считали за людей). С родными пансионерки не могли видеться даже на каникулах и праздниках, а только по родительским дням недолгое время на прогулке, да и то под присмотром классной дамы. Эти же дамы вскрывали письма, которые девушки писали семьям, и если находили в них нечто «неприличное» — авторов ждала расплата. Девочки уезжали из дома в нежном возрасте 6 лет — и возвращались 18-летними взрослыми девушками. С родителей каждой воспитанницы в обязательном порядке брали расписку, что в течение всего обучения они ни под каким предлогом не потребуют детей назад. По сути, смолянки отрывались от семьи и детство и юность проводили в стенах института. Неудивительно, что он становился их новой семьёй. Такие жёсткие меры, по мнению Екатерины, были необходимы, чтобы оградить юных барышень от пагубного влияния домашней среды. Шло ли это на пользу девушкам — вопрос очень спорный. Позднее императрица Мария Фёдоровна уменьшила сроки обучения в Смольном, и девочек стали забирать из семей в 9 лет.

Обучение

В начале уровень образования в Институте был весьма неплох: в учебную программу входили арифметика, русская словесность, история и география, иностранные языки, музыка и танцы, рисование и домоводство, практическая физика, гимнастика, азы архитектуры и даже геральдика. Учениц делили по возрастам на четыре класса, у каждого из которых была своя форма — платья и передники. Младшие носили платья кофейного и голубого цветов, старшие — серого и белого. Лучшие выпускницы в знак поощрения получали золотой шифр с инициалами Екатерины II на бело-золотом банте и имели все шансы стать фрейлинами при дворе. На выпускных экзаменах всегда присутствовали император и члены царской семьи.

Когда императором стал Павел I, судьбой Смольного занялась его супруга, Мария Фёдоровна, которая существенно изменила учебную программу — увы, не в лучшую сторону. Теперь девушек обучали в основном этикету, рукоделию, музыке и танцам, растили из них приятных и услужливых собеседниц, которые стали бы украшением любого великосветского салона. Родной язык, литература и прочие гуманитарные дисциплины были почти забыты и стали скорее формальностью. На вопросы учениц на уроках не отвечали — потому что задавать вопросы было запрещено. Не говоря уже о том, чтобы высказать собственную точку зрения или, чего доброго, спорить с учителем. Поощрялись дисциплина, послушание и прилежание. Увы, самостоятельно мыслить девочек не учили, а без этого умения едва ли могла появиться «новая порода людей».

Печальнее всего был тот факт, что смолянки были полностью оторваны от реальной жизни. Стремление Екатерины оградить девочек от невежества, заперев в закрытой школе, сыграло с ними злую шутку. Выходя из стен Института, выпускницы смутно представляли себе, как устроено окружающее их общество и как обустраивать собственную жизнь. Кому-то везло, и с выпускного бала счастливицы отправлялись прямиком в Императорский дворец или к богатой родне. А кто-то был вынужден постигать все премудрости самостоятельной жизни, ища место гувернантки или артистки или оставаясь в том же Смольном, теперь уже в должности учительницы или классной дамы. Некоторым приходилось возвращаться в обедневший родительский дом и выходить замуж за того, кого выбрали мать с отцом. Начиная свой путь в жизни, смолянки нередко попадали в курьёзные, а порой и опасные ситуации из-за того, что у них не было необходимого житейского опыта, которой мог бы появиться, общайся они с внешним миром хоть немного чаще, а не только на выставках, в театрах да прогулках по Таврическому саду. Карикатурный образ институтки — восторженно-глуповатой романтичной барышни — появился неспроста. Хотя справедливости ради нужно сказать, что Смольный дал нам немало выдающихся и уважаемых женских имён, о которых можно написать отдельную статью.

Перемены и конец Смольного

В ХIХ веке инспектором классов в Институт назначили Константина Ушинского — великого русского педагога, труды которого и по сей день изучают будущие учителя. Он был предприимчив, умён и смело вводил невиданные прежде новшества. Ушинский пришёл в ужас от того, как поверхностно и небрежно преподают учителя в Смольном, и сменил почти весь педсостав, пригласил лучших учителей Петербурга, а также ввёл практику педагогических совещаний. Девятилетний срок обучения заменил семилетним, увеличил часы, отводимые на историю, географию, естествознание и русский язык. Он разрешил ученицам уезжать домой на праздники и каникулы, запретил классным дамам проверять девичью почту и заставлять детей сидеть неподвижно по много часов на уроках, убеждал коллег, что необходимо побуждать учениц к размышлению, дискуссиям и спорам с преподавателями. Догадываетесь, чем всё закончилось? Правильно: изгнанием. Начальница Института и прежние учителя были вне себя от возмущения и ополчились на «шального инспектора», который посмел подорвать их авторитет и разрушить систему, исправно работавшую десятилетиями. Началась настоящая травля, с доносами, сплетнями и клеветой, и Ушинский, а следом и приглашённые им преподаватели были вынуждены уйти из Смольного. Ушинскому отказали в официальном расследовании, заставили написать унизительное оправдательное письмо и под благовидным предлогом сослали подальше. В своём письме он с горечью писал: «Я желал бы, чтобы все мои служебные действия были подвергнуты подробному и открытому исследованию… На это по закону имеет право всякий обвиняемый, а мне не показано даже бумаги, в которой меня обвиняют». После этой истории всё в Институте вернулось на круги своя.

Последний выпуск Смольного в России состоялся в 1919 году в Новочеркасске, куда Институт перевезла его тогдашняя начальница княгиня В.В. Голицына после Октябрьской революции. Затем Смольный перебрался в Сербию, где просуществовал до своего закрытия. Прижиться в новой России ему было не суждено. Однако не стоит забывать, что именно с Института благородных девиц началось женское образование в нашей стране. Все многочисленные пансионы, приюты и образовательные курсы для женщин, созданные позже, так или иначе копировали принятую в Институте систему обучения и воспитания.