Экзамены в российской империи

Мы роп­щем, что экза­мены в школе все слож­нее. А зна­ете ли вы, что в дру­гие вре­мена ребя­там было проще сда­вать экза­мены? Не было ЕГЭ. Иной раз вообще экза­ме­нов не было.

Да, ЕГЭ сда­вали не все­гда, даже если совре­мен­ным школь­ни­кам в это сложно пове­рить. А 200 лет выпуск­ных экза­ме­нов вообще не было. И посту­пали в уни­вер­си­теты все — без вся­кого конкурса.

Сайт Mel.fm в ста­тье “Исто­рия выпуск­ных экза­ме­нов: что сда­вали вме­сто ЕГЭ в XIX–XX веках и как посту­пали в вузы” делится любо­пыт­ной инфор­ма­цией о том, как про­хо­дили ито­го­вые испы­та­ния уча­щихся в нашей стране до революции.

Система выпуск­ных экза­ме­нов в гим­на­зиях появи­лась только через 30 лет после учре­жде­ния самих гим­на­зий. При­чина про­стая: выпуск­ни­ков гим­на­зий было мало (в 1825 году в гим­на­зиях учи­лись 7600 чело­век, через 25 лет их стало при­мерно 18 тысяч). Из-за этого было невоз­можно про­во­дить кон­курс­ный отбор при поступ­ле­нии в уни­вер­си­теты. Приём в вузы фак­ти­че­ски был сво­бод­ным для всех выпускников.

Гим­на­зий ста­но­ви­лось больше, уче­ни­ков тоже — и к 1830–1840 годам система нако­нец дозрела до вве­де­ния выпуск­ных экза­ме­нов для гим­на­зи­стов. Сами гим­на­зии стали спо­со­бом попасть в уни­вер­си­тет. Нача­лось всё с вве­де­ния оце­нок: в 1837 году при­няли «Пра­вила для испы­та­ния в уезд­ных учи­ли­щах и гимназиях».

Именно тогда в Рос­сии появи­лась зна­ко­мая нам и сего­дня пяти­балль­ная система. Пере­ве­стись в сле­ду­ю­щий класс можно было, только если сред­няя оценка по всем пред­ме­там была не ниже тройки.

Помимо этого, «Пра­вила» вво­дили ком­плекс испы­та­ний по окон­ча­нии каж­дого класса: экза­мены, чтобы под­твер­дить своё право на пере­ход в сле­ду­ю­щий класс и, конечно, на выпуск из гим­на­зии. Экза­мены про­во­ди­лись в той же школе, где и учи­лись гим­на­зи­сты, но вопросы и зада­ния состав­ляли «наверху» — в обра­зо­ва­тель­ном округе.

Кон­крет­ное коли­че­ство экза­ме­нов в доку­менте не уста­нав­ли­ва­лось, но нужно было как мини­мум сдать самые важ­ные пред­меты: Закон Божий, рос­сий­скую сло­вес­ность, латин­ский и гре­че­ский языки, ариф­ме­тику и алгебру.

Сей­час ЕГЭ одно­вре­менно выпол­няет функ­ции выпуск­ных экза­ме­нов из школы и всту­пи­тель­ных экза­ме­нов в университет.

В XIX веке (да и позже) система была дру­гой: для поступ­ле­ния в выс­шее учеб­ное заве­де­ние нужно было про­хо­дить допол­ни­тель­ные испы­та­ния. Их могли отме­нить, только если выпуск­ник отлично сдал все экза­мены и у него были поло­жи­тель­ные реко­мен­да­ции с учёбы.

Правила приёма в гимназии и система экзаменов в конце XIX века

Такая система сохра­ня­лась на про­тя­же­нии всей эпохи Нико­лая I и даже пере­жила его — новый гим­на­зи­че­ский устав был при­нят во время Вели­ких реформ Алек­сандра II в 1864 году. Новый устав раз­де­лял гим­на­зии на клас­си­че­ские и реальные:

• в клас­си­че­ских гим­на­зиях осно­ва­тельно изу­чали древ­ние языки, а выпуск­ники могли посту­пать в уни­вер­си­теты без допол­ни­тель­ных испытаний;
• в реаль­ных гим­на­зиях основ­ной упор делали на точ­ные и есте­ствен­ные науки, а поступ­ле­ние в уни­вер­си­теты было слож­нее — тем самым пра­ви­тель­ство под­тал­ки­вало выпуск­ни­ков идти в выс­шие тех­ни­че­ские заведения.

Тре­бо­ва­ния для при­ёма в гим­на­зию были такие: ребё­нок дол­жен был уметь читать и писать по-рус­ски, знать глав­ные молитвы, уметь совер­шать про­стей­шие ариф­ме­ти­че­ские дей­ствия (сло­же­ние и вычи­та­ние), знать таб­лицу умно­же­ния, быть не младше десяти лет, не иметь меди­цин­ских про­ти­во­по­ка­за­ний для учёбы и чтобы была воз­мож­ность свое­вре­менно опла­чи­вать обучение.

Хотя для детей из бед­ных семей, у кото­рых были успехи в учёбе, суще­ство­вали спе­ци­аль­ные стипендии.

О пра­ви­лах выпуск­ных экза­ме­нов, кото­рые утвер­дили в 1872 году, в новом уставе было ска­зано следующее:

«Окон­ча­тель­ное испы­та­ние уче­ни­ков как в Гим­на­зии, так и в Про­гим­на­зии, про­из­во­дится в при­сут­ствии Педа­го­ги­че­ского совета, на осно­ва­нии пра­вил, утвер­жда­е­мых Попе­чи­те­лем учеб­ного округа».

Как была орга­ни­зо­вана эта система?

Экза­мены были плат­ными: за пол­тора месяца до них нужно было запла­тить 10 руб­лей (в пользу экза­ме­на­то­ров). Сда­вать экза­мены могли не только гим­на­зи­сты послед­него класса, но и пред­по­след­него, в этом слу­чае к ним предъ­яв­ля­лись осо­бые тре­бо­ва­ния по успе­ва­е­мо­сти, а ещё посто­рон­ние лица, учив­ши­еся в дру­гих гимназиях.

Каж­дое про­ше­ние об экза­ме­на­ции обсуж­да­лось: рас­смат­ри­вали пове­де­ние чело­века, его нрав­ствен­ное пове­де­ние, успехи в учёбе. Тогда же при­ни­ма­лось реше­ние о допуске до испытаний.

Экза­мены сда­вали по сле­ду­ю­щим дисциплинам:

1. Закон Божий (устно);
2. рус­ский язык (пись­менно);
3. гре­че­ский язык и латынь (устно и письменно);
4. мате­ма­тика (устно и письменно);
5. исто­рия (устно).

Как сдавали экзамены в Российской империи

Экза­мены начи­на­лись в 10 часов утра. Комис­сия состо­яла из дирек­тора гим­на­зии, инспек­тора, учи­те­лей и пред­ста­ви­те­лей обра­зо­ва­тель­ного округа. При­но­сить с собой на экза­мен можно было только таб­лицу лога­риф­мов (есте­ственно, для экза­мена по математике).

Пись­мен­ные при­над­леж­но­сти и бумага выда­ва­лись на месте, каж­дый выпуск­ник нахо­дился под посто­ян­ным над­зо­ром комис­сии, поки­дать зал было нельзя (при необ­хо­ди­мо­сти уче­ни­ков выпус­кали пооди­ночке, все бумаги на это время сда­ва­лись экза­ме­на­тору и на них дела­лась отметка).

За неделю нужно было сдать все пись­мен­ные экза­мены, потом день про­ве­ряли и только после этого пере­хо­дили к устным.

В работе иссле­до­ва­теля Аль­гир­даса Забу­ли­о­ниса «Об испы­та­ниях зре­ло­сти в Рос­сий­ской импе­рии в XIX веке» при­во­дится инте­рес­ная статистика:

«Ведо­мость о под­вер­гав­шихся испы­та­нию и удо­сто­ен­ных атте­стата или сви­де­тель­ства зре­ло­сти в 1877 году“ гла­сит, что в 1877 году в 117 пра­ви­тель­ских гим­на­зиях импе­рии испы­та­ния зре­ло­сти сда­вали 1505 гим­на­зи­стов и 225 посто­рон­них кандидатов.

К ним доба­ви­лись ещё 46 уче­ни­ков из трёх цер­ков­ных учи­лищ Санкт-Петер­бурга и четы­рёх част­ных гим­на­зий (в Санкт-Петер­бурге и Москве). В итоге в том году экза­мены зре­ло­сти сда­вали 1776 кандидатов.

Успешно спра­ви­лись со всеми экза­ме­нами и полу­чили атте­стат только 1449 (то есть 81,6%) кан­ди­да­тов, из них 83 полу­чили золо­тые медали, а 103 — серебряные».

Экза­мен по рос­сий­ской сло­вес­но­сти длился пять часов: за это время нужно было напи­сать пол­но­цен­ное сочи­не­ние (сей­час бы ска­зали «эссе»), посвя­щён­ное задан­ной теме.

Кстати, темы варьи­ро­ва­лись в зави­си­мо­сти от реги­она страны: так, в Казан­ской губер­нии могли спра­ши­вать о зна­че­нии Волги в исто­рии Рос­сии, а в Петер­бурге — об отли­чи­тель­ных чер­тах твор­че­ства Жуков­ского и Пушкина.

Фор­му­ли­ровки тем могли содер­жать рус­ские пого­ворки или ста­вить вопросы исто­ри­че­ского или эти­че­ского характера.

Экза­мен по мате­ма­тике тоже длился пять часов, в нём было четыре задачи: уро­вень их слож­но­сти варьи­ро­вался от под­го­товки уче­ни­ков в кон­крет­ном реги­оне. Вот при­мер задачи по алгебре, кото­рую должны были решить гим­на­зи­сты-выпуск­ники в Петер­бург­ском обра­зо­ва­тель­ном округе:

«Раз­ность двух дро­бей равна сумме 10 чле­нов ариф­ме­ти­че­ской про­грес­сии, в кото­рой 1‑й член равен ⅟200, 10‑й член равен 0,015, а зна­ме­на­тели этих дро­бей равны кор­ням урав­не­ния x2 — 7x + 10 = 0. Найти эти дроби».

На экза­ме­нах по древним язы­кам нужно было пере­во­дить тек­сты, знать грам­ма­тику и син­так­сис, пони­мать «фило­соф­ские сочи­не­ния Цице­рона, сочи­не­ний „Мета­мор­фоз“ Ови­дия, „Эне­иды“ Вер­ги­лия, од, сатир или посла­ний Горация».

Тре­бо­ва­ния к экза­ме­нам по Закону Божьему и исто­рии были довольно раз­мы­тыми. Боль­шой упор в про­верке зна­ний по исто­рии уде­лялся пони­маю исто­рии Древ­ней Гре­ции, Древ­него Рима и Рос­сий­ской истории.

По боль­шому счёту, эта система оценки зна­ний дожила до самого конца Рос­сий­ской импе­рии без кри­тич­ных изменений.

В 1899 году министр народ­ного про­све­ще­ния Нико­лай Бого­ле­пов про­вёл неболь­шую реформу в гим­на­зиях: отме­нил пере­вод­ные экза­мены, сде­лал изу­че­ние древ­не­гре­че­ского языка необя­за­тель­ным (как и экза­мен по нему) и немного изме­нил учеб­ные планы, уве­ли­чив время на изу­че­ние точ­ных и есте­ствен­ных наук.

Но на само про­ве­де­ние экза­ме­нов эти пере­мены почти не повлияли.

После революции: отмена и возвращение выпускных экзаменов и трёхступенчатая система поступления

Рево­лю­ция 1917 года при­несла в страну мно­же­ство пере­мен. Не оста­лась в сто­роне и обра­зо­ва­тель­ная система: всю систему школь­ного обра­зо­ва­ния преды­ду­щего пери­ода отме­нили и заме­нили Еди­ной тру­до­вой шко­лой — декрет о её созда­нии вышел в 1918 году.

В этом доку­менте было прямо ука­зано, что «все экза­мены — всту­пи­тель­ные, пере­ход­ные и выпуск­ные — отме­ня­ются». Декрет созда­вал две сту­пени Еди­ной тру­до­вой школы — сна­чала на пять лет, потом ещё на четыре года.

Спу­стя пару лет были созданы рабо­чие факуль­теты (раб­факи), кото­рые уско­ренно гото­вили кре­стьян и рабо­чих к учёбе в уни­вер­си­тете. Выпуск­ники посту­пали в вузы без всту­пи­тель­ных экзаменов.

Впро­чем, если выпуск­ник при­над­ле­жал «непра­виль­ному» соци­аль­ному классу, то посту­пить ему было очень и очень сложно: детям дво­рян, куп­цов, свя­щен­ни­ков при­хо­ди­лось идти на все­воз­мож­ные ухищ­ре­ния и уловки, чтобы скрыть своё происхождение.

В 1920‑е годы система школь­ного обра­зо­ва­ния была полна раз­но­об­раз­ных экс­пе­ри­мен­тов — от Валь­дорф­ских школ до бри­гадно-лабо­ра­тор­ного метода обу­че­ния, когда зна­ния про­ве­ря­лись не у одного кон­крет­ного уче­ника, а у кол­лек­тива, кото­рый выпол­нял те или иные про­екты. Еди­ных учеб­ных пла­нов в те годы тоже не было.

В 1930‑х годах от экс­пе­ри­мен­тов в шко­лах решили отка­заться. В 1936 годe ЦК ВКП (б) выпу­стил поста­нов­ле­ние «О педо­ло­ги­че­ских извра­ще­ниях в системе Наркомпросов»:

«Прак­тика педо­ло­гов, про­те­кав­шая в пол­ном отрыве от педа­гога и школь­ных заня­тий, све­лась в основ­ном к ложно-науч­ным экс­пе­ри­мен­там и про­ве­де­нию среди школь­ни­ков и их роди­те­лей бес­чис­лен­ного коли­че­ства обсле­до­ва­ний в виде бес­смыс­лен­ных и вред­ных анкет, тестов и т. п., давно осуж­ден­ных партией. 

Эти, якобы, науч­ные „обсле­до­ва­ния“, про­во­ди­мые среди боль­шого коли­че­ства уча­щихся и их роди­те­лей, направ­ля­лись, по пре­иму­ще­ству, про­тив неуспе­ва­ю­щих или не укла­ды­ва­ю­щихся в рамки школь­ного режима школьников».

Пол­но­ценно выпуск­ные экза­мены вер­ну­лись в годы Вели­кой Оте­че­ствен­ной войны. В уни­вер­си­те­тах не хва­тало аби­ту­ри­ен­тов — ска­за­лась не только война (хотя она была пер­во­сте­пен­ным фак­то­ром), но ещё и вве­дён­ное в 1940 году плат­ное обу­че­ние в школе и университеты.

В пер­вые годы войны уни­вер­си­теты при­ни­мали аби­ту­ри­ен­тов фак­ти­че­ски без каких-либо всту­пи­тель­ных испытаний

В 1944 году появи­лось несколько ново­вве­де­ний: обу­че­ние детей с семи лет, учре­жде­ние обще­об­ра­зо­ва­тель­ных школ рабо­чей моло­дёжи, откры­тие вечер­них школ в сель­ской мест­но­сти, вве­де­ние пяти­балль­ной системы оце­нок успе­ва­е­мо­сти и пове­де­ния уче­ни­ков, награж­де­ние сереб­ря­ными и золо­тыми меда­лями. Нако­нец, 9 октября 1944 года нар­ком про­све­ще­ния утвер­дил пра­вила про­ве­де­ния экза­ме­нов на атте­стат зрелости.

Во мно­гом новая система насле­до­вала гим­на­зи­че­скому уставу. Чтобы полу­чить допуск к экза­мену, по всем пред­ме­там необ­хо­димо было иметь оценку не меньше тройки (не счи­тая пения, чер­че­ния, рисования).

Можно было сда­вать экза­мены экс­тер­ном. В экза­ме­на­ци­он­ную комис­сию вхо­дил дирек­тор, пред­ста­ви­тель област­ного отдела народ­ного обра­зо­ва­ния и пре­по­да­ва­тели. Темы для сочи­не­ний, задачи по мате­ма­тике и дру­гие экза­ме­на­ци­он­ные вопросы при­сы­ла­лись в школы из ОблОНО.

Вре­мени на пись­мен­ные экза­мены отво­ди­лось столько же, сколько и до рево­лю­ции — пять часов.

Экза­мены, кото­рые сда­вали совет­ские школь­ники после 1944 года:

1. рус­ский язык;
2. лите­ра­тура;
3. мате­ма­тика (алгебра, гео­мет­риия, тригонометрия);
4. физика;
5. химия;
6. исто­рия (исто­рия СССР, новая история);
7. ино­стран­ный язык.

«По рус­скому языку и лите­ра­туре, по род­ному языку и лите­ра­туре, по алгебре, гео­мет­рии и три­го­но­мет­рии экза­мены про­во­дятся пись­мен­ные и уст­ные; по всем осталь­ным пред­ме­там — только уст­ные. Уст­ный экза­мен по языку про­во­дится одно­вре­менно с экза­ме­ном по литературе».

Инструк­ция о про­ве­де­нии экза­ме­нов на атте­стат зре­ло­сти. 1944 год. 

Кстати, тем же поста­нов­ле­нием вво­ди­лись и пере­вод­ные экза­мены в сред­ней школе: теперь, чтобы перейти в сле­ду­ю­щий класс, необ­хо­димо было сдать экза­мены по пяти-шести предметам.

В 1950‑х была создана трёх­сту­пен­ча­тая система поступ­ле­ния аби­ту­ри­ен­тов в вузы. Все они были поде­лены на три кате­го­рии: при­ни­мав­ши­еся без экза­ме­нов, при­ни­мав­ши­еся без кон­курса (если сда­вали всту­пи­тель­ные экза­мены) и при­ни­мав­ши­еся на основе кон­курса по ито­гам экза­ме­нов. Посту­пить в уни­вер­си­тет во вто­рой поло­вине 1950‑х было слож­нее, чем в после­во­ен­ные годы. Было место и хит­ро­стям, и блату, и мошен­ни­че­ству — сло­вом, поступ­ле­ние в вуз в совет­ское время не все­гда было про­стой задачей.

Снова реформы

Рас­пад СССР и конец совет­ской системы сильно повли­яли на школу, да и на систему обра­зо­ва­ния в целом. При­ня­тый в 1992 году новый закон «Об обра­зо­ва­нии» сде­лал обя­за­тель­ной 9‑классную систему обра­зо­ва­ния, а в 10 классе — кон­курс­ный отбор.

1990‑е — годы экс­пе­ри­мен­тов и инно­ва­ций в обра­зо­ва­нии. Появ­ля­лись про­филь­ные классы, при­вя­зан­ные к какому-то кон­крет­ному вузу (так что выпуск­ные экза­мены одно­вре­менно были всту­пи­тель­ными), созда­ва­лись него­су­дар­ствен­ные вузы, всту­пи­тель­ные экза­мены стали раз­ли­чаться. Гово­рить о какой-то еди­ной системе выпуск­ных экза­ме­нов было сложно.

Во мно­гом из-за этого и про­блем с кор­руп­цией пра­ви­тель­ство решило раз­ра­бо­тать Еди­ный госу­дар­ствен­ный экза­мен. С 2000‑х годов его тести­ро­вали в раз­ных реги­о­нах Рос­сии, а в 2009 году он стал обя­за­тель­ным для всех выпуск­ни­ков школ. За эти уже почти 18 лет ЕГЭ довольно сильно изме­нился и отли­ча­ется от тестов, кото­рые сда­вали в начале 2000‑х.

Так или иначе, вот уже почти 200 лет рос­сий­ские школь­ники сдают выпуск­ные экза­мены: вол­ну­ются, гото­вятся, учат, пыта­ются обхит­рить экза­ме­на­то­ров, наби­ра­ются смелости.

И несмотря на то, что сам экза­мен за эти годы не раз менялся, мы можем понять и чув­ства гим­на­зи­ста и в конце XIX века, и настро­е­ния совет­ского школь­ника 1960‑х годов про­шлого века.

Егор Сен­ни­ков

Источ­ник:  сайт “Mel.fm”

Иллюстрация: Катя Павловская для Skillbox Media

Журналист, историк по образованию. Копается в исторических документах, читает статьи и книги исследователей. Может объяснить философские концепции через цитаты из «ВКонтакте» и рассказать о популярных заблуждениях о прошлом.

Споры о том, какими должны быть выпускные школьные экзамены и вступительные в вузы, не утихают. Больше ста лет назад, во времена Российской империи, вокруг этой темы тоже было сломано немало копий. Рассказываем, какой была процедура поступления в университеты тогда и что в ней не устраивало причастных.

Из этой статьи вы узнаете:

• когда в России появились первые гимназии, чему в них учили и за что их критиковали;
• почему экзаменационная система сложилась в гимназиях не сразу и за что её ругали;
• как допускали к экзаменам и какая доля гимназистов проваливала испытания;
• что представляла собой экзаменационная процедура и какие предметы сдавали;
• почему двойки были повсеместным явлением, а тройки считались хорошей отметкой;
• правда ли, что экзаменаторы смотрели сквозь пальцы на списывание;
• как поступали в университеты и куда был самый высокий конкурс.

---

В Российской империи XIX — начала XX веков была очень сложная и разветвлённая система среднего образования. В неё входили мужские и женские гимназии, прогимназии, реальные училища, военно-учебные заведения, различные школы, семинарии и другие образовательные учреждения.

Наиболее престижное среднее образование давали классические гимназии. Этот вид учебных заведений изначально был задуман для подготовки будущих абитуриентов университетов. Выпускники иных заведений тоже постепенно получили право поступать в вузы, но для них это всегда было сложнее — всё-таки в России действовала сословная система, и представителей низших классов власти не хотели видеть на студенческой скамье.

Основную часть студентов составляли бывшие гимназисты, поэтому в статье мы расскажем в основном о гимназических экзаменах.

Первые такие учебные заведения стали открываться в обязательном порядке в каждом губернском городе на основании указа Александра I от 24 января 1803 года. Кстати, тем же указом император велел учредить университеты в каждом учебном округе (поначалу их было всего шесть, со временем количество округов и университетов увеличивалось). По сути, гимназии создавались вокруг конкретного университета. А целью учёбы в гимназии тот императорский указ называл:

• подготовку к слушанию университетских наук;
• преподавание сведений, необходимых для благовоспитанного человека;
• приготовление желающих к учительскому званию в уездных, приходских и других низших училищах (это были школы ступенью ниже гимназий).

Интересно, что на тот момент формально образование было бессословным.

Окончательный же свой вид гимназии обрели к 1828 году, когда приняли их Устав (он действовал до начала 1860-х годов). С тех пор доступ в гимназии имели только дети дворян и чиновников.

На всю огромную империю в конце XIX века работало всего 177 мужских классических гимназий, в которых обучалось 55 тысяч человек. В 1913–1914 годах гимназий было 441, а училось в них 148 тысяч человек. Так что гимназическое образование фактически было элитарным.

Существовали правительственные и частные гимназии, но подавляющее большинство составляли казённые заведения.

Изначально классические гимназии были только мужскими. Женские учебные заведения такого же типа стали открываться лишь с начала 1860-х годов. Факт их окончания не служил девушкам лёгким пропуском в университеты, так как с женским правом на университетское образование дела обстояли очень непросто вплоть до революции 1917 года. Гимназистки тоже сдавали экзамены на аттестат зрелости, но дальше учились в основном на высших женских курсах. Словом, женское образование — отдельная большая история.

Далеко не всегда гимназисты происходили из богатых семей. При этом обучение было платным — оно стоило порядка 50–60 рублей в год. Эта сумма — примерно половина или третья часть месячного жалования мелких чиновников (они получали около 120–150 рублей). Но если кормильца в семье не имелось (например, детей растила мать — вдова) или детей было несколько, то учёба становилась накладной.

В таком случае оставалось рассчитывать на попечителей учебных округов или благодетелей, жертвовавших деньги. Родители могли похлопотать о помощи в высоких кабинетах или у влиятельных людей. Тогда ребёнок получал именную стипендию, которая покрывала его образовательные расходы.

Полный гимназический курс в разное время длился по-разному. Наиболее устоялся восьмилетний срок обучения. За это время гимназисты изучали Закон Божий, математику, историю, географию, статистику, философию, искусство, основы естествознания (этот предмет называли естественной историей), политическую экономию, русский, латинский (иногда также греческий), немецкий, французский языки. Также им могли преподавать рисование, физкультуру, музыку и другие предметы.

Ближе к концу XIX века классические гимназии всё чаще подвергались критике. Звучали мнения, что программы учебных заведений перегружены, не соответствуют силам и способностям учеников разного уровня знаний. А дисциплину и обязательность выполнения предписанных норм считали слишком строгой.

Экзаменационная система начала формироваться только четверть века спустя после появления гимназий — в 1830–1840-е годы. Это было связано с ростом количества желавших поступить в университеты — вместе с тем возникла необходимость в конкурсном отборе абитуриентов.

Экзамены тогда назывались «испытаниями» и использовались как для перевода в следующий класс, так и для подтверждения успешного окончания гимназии.

После 1896 года переводные экзамены для наиболее успевающих учеников отменили. Интересно, что связано это было с коронацией Николая II, в честь которой всем гимназистам сделали послабления. Довольно быстро стало понятно, что эта мера снизила успеваемость и породила представление об экзамене как о наказании. Поэтому в 1907 году Министерство народного просвещения вернуло переводные экзамены для всех гимназистов.

Выпускные экзамены назывались испытаниями зрелости. При этом главным критерием успеха провозглашалось не заучивание дисциплин наизусть, а способность ученика мыслить самостоятельно и понимать суть предмета. Однако это декларативное требование мало соответствовало реалиям. На деле, чтобы сдать экзамены, молодым людям вполне хватало удовлетворительных познаний, блестящих не требовалось. Это видно из системы оценок, о которой расскажем чуть позже.

С 1870-х годов в адрес системы экзаменов, как и гимназического образования в целом, поступало много критики. В основном, она была связана с сочувствием к ученикам, которым физически и психологически тяжело давалось окончание учёбы.

Но звучали и более практические замечания. Например, великий русский химик Дмитрий Менделеев замечал из своего богатого опыта сдачи и приёма экзаменов, что их отмена сократила бы время обучения на год. Учёный предлагал оставить только вступительные испытания в университеты, как «неизбежную необходимость», применяемую в зависимости от количества абитуриентов.

Также критики подчёркивали, что часто экзамены не достигают своей цели — проверки усвоения знаний учащимися. То есть дети учатся не для того, чтобы приобрести знания, а чтобы научиться сдавать экзамены. Что-то знакомое, правда?

Выпускные экзамены в гимназиях проводились в конце учебного года, в мае. По их результатам учащиеся получали аттестаты зрелости.

Эти экзамены сдавали ученики восьмого (высшего) класса гимназий, экстерны — те, кто не учился в гимназиях, а готовился самостоятельно, а также выпускники духовных семинарий.

В среднем экстерны составляли около 10% экзаменуемых, хотя их число со временем росло. Вокруг этой категории даже сложилась своя инфраструктура с репетиторами, обучающими пособиями и курсами.

Экзаменуемые гимназисты могли быть разного возраста: от 18 лет до 21 года. Всё потому, что переводные экзамены между классами были настолько жёсткими, что лишь один из десяти учеников добирался до выпускного класса, ни разу не оставшись на второй год.

Гимназисты, желавшие сдавать экзамены, должны были за полтора месяца подать заявление директору гимназии. Каждое прошение рассматривалось индивидуально. Обсуждался нравственный и интеллектуальный уровень молодого человека, его поведение. Руководство могло отказать ученику в допуске. Так, в 1877 году к экзаменам не допустили 57 гимназистов из-за проблем с успеваемостью и ещё двоих — «по нравственной незрелости».

Выходило очевидное противоречие: ученика должны были признать нравственно и умственно зрелым ещё до экзаменационного испытания зрелости.

Сторонний претендент на сдачу экзамена тоже должен был получить разрешение директора. Для этого следовало представить ряд документов, среди которых — автобиография («жизнеописание»), свидетельство о благонадёжности (выдавалось полицией) и полученные в других учебных заведениях свидетельства и аттестаты.

Экзамены были платными. В 1870-е годы с учащихся брали по десять рублей «в пользу экзаменаторов». Однако в случае отсутствия средств можно было подать прошение об освобождении от платы, приложив специальное свидетельство о бедности. Правда, редко кто прибегал к этой возможности.

Испытания зрелости проводились устно и письменно в зависимости от предмета. Письменные экзамены — в форме диктанта или контрольной с задачами по пройденному материалу.

Во всех гимназиях учебного округа письменные экзамены начинались в одно и то же время — в десять часов утра. Опоздавшие не допускались. Аттестации всегда предшествовала общая молитва и зачитывание правил испытаний.

На проверку письменных работ выделялось десять дней. Сначала их смотрели учителя гимназии, делая пометки на полях. В том числе комментарии могли содержать характеристику ученика. После этого контрольные обсуждались в экзаменационной комиссии, которая и выставляла оценку большинством голосов.

Если мнение учителя-предметника и комиссии не совпадали, то он в подтверждение своих слов должен был показать результаты ученика в течение года, его контрольные работы. Но чаще обсуждения велись только формально.

Результаты оглашались сразу после проверки, чтобы не допустить какого бы то ни было внешнего влияния на комиссию. Она же занималась всей бумажной волокитой и отчётностью. Например, заверяла черновые и чистовые варианты работы. Всё делопроизводство велось на бланках гимназии большей частью от руки каллиграфическим почерком, иногда — на печатной машинке.

После оглашения результатов работы проверяли в учебном округе, но уже без возможности исправления оценки. К этой работе привлекали профессоров университетов, членов попечительских советов, инспекторов учебного округа. Они анализировали сами работы и то, как их проверяли в гимназиях. На основе этого составлялись специальные отчёты для Министерства народного просвещения.

К устным испытаниям по общему правилу допускались только те, кто успешно сдал письменные. Но разрешалось послабление, если экзаменаторы мотивированно доказывали, что в неудаче на письменном экзамене виноват случай (например, гимназист всегда хорошо учился, а тут вдруг случилась осечка). Впрочем, часто это сводилось к банальной отписке в духе: «Ученик не смог продемонстрировать свою зрелость на письменном экзамене, поэтому комиссия хочет проверить его также и на устном».

На устных экзаменах проверялся только тот материал, что был пройден в последнем классе.

Гимназисты сдавали выпускные экзамены по:

• Закону Божию (устно);
• русскому языку (письменно);
• древнегреческому, латинскому и современным иностранным языкам (устно и письменно);
• математике (устно и письменно);
• истории (устно).

Считалось, что именно эти дисциплины лучше всего развивают мышление.

А вот экстерны держали испытания по всем предметам, так как им нужно было подтвердить усвоение гимназического минимума знаний. Поэтому экстернам приходилось дополнительно сдавать ещё логику, физику и географию. Кроме того, знания по русскому языку и математике у них проверяли более детально, чем на экзаменах гимназистов.

Русский язык

Во время экзамена по русской словесности гимназисты за пять часов должны были написать сочинение на заданную тему, выбранную учебным округом. Она могла быть связана с литературой, историей, философией или текущими социально-политическими условиями. Например, «Главные отличительные черты Пушкина и Жуковского», «Крестовые походы и их следствия» и даже «Влияние природы на человека и человека на природу». Требования к тексту: грамотность, логичность и ясность.

Математика

Испытание по математике состояло всего из четырёх задач — но каких! Бывало много недовольства по поводу сложности этих заданий (кстати, как и по физике). Критики предлагали сделать их более общими, чтобы их могли решать ученики среднего уровня подготовки. Вот пример задачи:

Некоторая сумма денег должна быть уплачена пяти- и двухкопеечными монетами. Числа дюймов, содержащихся в диаметрах монет того и другого достоинства, выражаются корнями уравнения: lg20х — ½lg (220х — 117) = 1 — lg5. Если центры этих монет будут лежать на прямой линии, а самые монеты соприкасаться друг с другом, то длина прямой будет равняться одному футу. Сколько нужно было уплатить денег?

Здесь и логарифмы, и геометрия, и даже диофантово уравнение, которое не встретишь в современных школьных программах. Предполагалось, что такая задача позволяет разом оценить знания из разных областей пройденного материала.

Гимназии сами решали, проводить экзамен за один день (пять часов) или разбить на два. Во втором случае в первый день гимназисты два-три часа решали задачи по алгебре и арифметике, а на второй — по геометрии и тригонометрии.

Классические языки

Сейчас кажется странным, что детей заставляли учить мёртвые языки. Но тогда считалось, что это побуждает учеников в дальнейшем расширять свои знания. Латынь вообще имела огромное значение, потому что в университетах многие предметы преподавались на ней.

Фактически же именно древние языки становились фильтром и камнем преткновения для тех, кто желал поступить в университеты после реальных училищ. Хотя там и давали вполне хорошее образование, оно не включало в себя латынь и древнегреческий. Осваивать их ради университета выпускникам этих училищ приходилось с репетиторами.

Экзаменационное задание по латыни и древнегреческому имело специальное название — экстемпоралий (с латинского — «неподготовленный»). Суть в том, что ученики без предварительной подготовки должны были перевести текст на русский язык. Пользоваться при этом словарями, пособиями или справочниками не разрешалось.

Вот небольшие отрывки из текстов, которые предполагалось перевести с латинского и греческого соответственно:

«В древнейшие времена римские сенаторы имели обыкновение брать с собою в заседание несовершеннолетних сыновей, чтобы они, присутствуя при прениях, заблаговременно привыкали к порядку государственного управления…»

«Александр Македонский был недоступен лести так, чтоб многие историки, которые рассказали его подвиги в панегирическом тоне, надеясь получить за это большую награду, сильно ошиблись в расчетах…»

Источник: »Современная летопись: об испытаниях зрелости в 1877 году». Журнал Министерства народного просвещения. Цитируется по: А. Забулионис. «Об испытаниях зрелости в Российской империи в XIX веке. Качество образования в Евразии».

Однако постепенно важность древних языков снижалась. Их место всё больше занимало изучение французского и немецкого языков.

Другие предметы

Все остальные испытания проходили в устном виде. Заранее сообщался перечень вопросов, которые будут в билетах на экзамене.

Ученики тянули билеты и отвечали на содержащиеся в них вопросы. Опрашивал ученика преподаватель конкретного предмета. По завершении ответа дополнительные вопросы могли задавать все члены комиссии.

Первая система оценивания успехов гимназистов была введена в 1837 году и представляла собой пятибалльную шкалу, в которой:

• «1» означала слабые успехи;
• «2» — посредственные;
• «3» — достаточные;
• «4» — хорошие;
• «5» — отличные.

Чтобы избежать субъективности оценивания Министерство народного просвещения ввело конкретные критерии присваивания отметок. Кол и двойка были действительно разными оценками.

«Цифра 2 назначается тем, которые пройденное понимают порядочно, отвечают на вопросы посредственно, не в надлежащем порядке и на иные с помощью Испытателя; выражаются неопределительно. Наконец, цифра 1 ставится тем, которые многого из пройденного предмета не понимают, отвечают сбивчиво, пересказывают лишь вытверженное наизусть, притом со многими ошибками и неясно».

Источник: «Правила для испытания в уездных училищах и гимназиях (утверждены министром народного просвещения 8 декабря 1837 г.)». Журнал Министерства народного просвещения. Цитируется по: А. Забулионис. «Об испытаниях зрелости в Российской империи в XIX веке. Качество образования в Евразии».

Несмотря на критерии, оценивание устных экзаменов всё равно во многом зависело от отношения к ученику.

Экзаменаторы обычно скупились на хорошие отметки. Двойки были повсеместным явлением, но факт получения такой низкой оценки лишал выпускника возможности получить аттестат, только если она была поставлена по следующим предметам: Закон Божий, российская словесность, латинский и греческий языки, арифметика и алгебра. В остальном главным требованием было набрать средний балл по всем предметам не ниже трёх.

Это делало систему фактически двухбалльной: удовлетворительно или неудовлетворительно. Учеников такое положение вполне устраивало. Четвёрки и пятёрки ставили только тем, чьи знания выходили за пределы программы.

Получить аттестат удавалось не всем. Так, в 1877 году из 1776 кандидатов успешно сдали экзамены 1449 или 81,6% экзаменуемых, и 18,4% оставались за бортом. Обычно «срезались» на испытаниях по математике, русскому и латинскому языкам. Экстерны проваливали экзамен гораздо чаще гимназистов.

Возможности подать апелляцию не было. Те гимназисты, которые с первого раза не сдали экзамен, делали новую попытку на следующий год.

Даже при столь строгой системе оценивания были и выпускники-медалисты. Так, в 1877 году золотую медаль получили 83 ученика, серебряную — 103. Для «золота» нужно было иметь отличные оценки по древним языкам и математике, а также средний балл не ниже 4,5 по всем остальным предметам. Для серебряной требовались две пятёрки по этим же предметам и средний балл не ниже 4. Ну и конечно, медалист должен был демонстрировать похвальное поведение.

За проведением экзаменов в каждой гимназии следила специальная комиссия во главе с директором образовательного учреждения. В неё также входили учитель-предметник и представители учебного округа.

Варианты экзаменационных заданий не «спускались сверху», их разрабатывали сами члены экзаменационных комиссий. Они должны были соответствовать формальным критериям. Например, запрещалось использовать задачи, которые гимназисты уже решали во время учёбы.

Варианты заданий отправляли попечителю учебного округа, и тот утверждал один из вариантов. Его рассылали обратно по учебным заведениям в запечатанных конвертах. Их предписывалось вскрывать только в присутствии учеников и членов комиссии перед самым началом экзамена.

Как выпускные, так и переводные экзамены проходили в стенах гимназии. Для них выбирали самую просторную аудиторию, например гимнастический зал, чтобы каждый учащийся сидел за отдельным столом. Экзаменуемые должны были находиться под постоянным надзором: на десять учеников назначался один наблюдатель. Под контролем держали и всех экзаменаторов, вплоть до директора гимназии.

С собой ученикам разрешалось принести только логарифмические таблицы (на экзамены по математике). Все письменные принадлежности, в том числе листы бумаги со штемпелем гимназии, им выдавали на месте. Покидать аудиторию во время экзамена разрешалось только поодиночке. Все свои бумаги экзаменуемый в этом случае передавал наблюдателю, а тот записывал точное время отсутствия ученика.

На протяжении всего испытания вёлся протокол.

За любое нарушение правил гимназиста следовало удалять с экзамена. Вторую попытку он мог сделать только через год. Те же, кто и во время второй попытки попался на нарушении, лишались права сдавать экзамен.

Конечно, всё равно списывали. И, разумеется, бывало, что члены комиссии этого старательно «не замечали». Но если в мемуарах, публицистике и художественной литературе рассказы о списывании в гимназиях встречаются часто, то в документах экзаменационных комиссий — это, как пишут исследователи, лишь единичные случаи.

Известно, что ученики пользовались шпаргалками, списывали друг у друга и полагались на подсказки преподавателей. Директора гимназий порой могли брать взятки, притом довольно остроумным способом: предлагая родителям пари на то, что их ребёнок сдаст экзамен.

Вопиющий случай нарушения на испытаниях зрелости, сведения о котором сохранились в официальных документах, случился в гимназии Орловской губернии в 1899 году.

Тогда семерых гимназистов на экзамене по латинскому языку уличили в том, что они одинаково перевели текст слово в слово, как в хрестоматии. Члены экзаменационной комиссии закрыли глаза на нарушение, заявив, что это была лишь случайность. Директор гимназии пошёл наперекор комиссии и распространил слух, что пойманных учеников не допустят к следующим экзаменам, в результате один из нарушителей попытался шантажировать директора тем, что якобы узнал тему от его сына.

Несмотря на большой скандал, особых последствий ни для гимназии, ни для учеников эта история не имела. В целом система была скорее благосклонна к учащимся, чем строга к ним. Похоже, члены экзаменационных комиссий, если и замечали за кем-то грешок списывания, старались не выносить сор из избы, чтобы не навлекать на себя лишних проверок.

Основной задачей испытаний зрелости было доказать право гимназиста продолжить обучение в университете.

Кстати, учебные планы и аттестаты российских гимназий соответствовали европейским. Поэтому выпускники из России могли поступать и в университеты Старого Света.

Порядок поступления в российские университеты в разные десятилетия второй половины XIX — начала ХХ веков отличался. Были времена, когда выпускники гимназий с аттестатами проходили без дополнительных вступительных, но было и так, что экзамены сдавали дважды.

До 1863 года от вступительных экзаменов в университеты освобождало лишь наличие отличного гимназического аттестата. Но даже более скромные аттестаты всё равно давали выпускникам гимназий преимущество перед теми абитуриентами, которые в гимназиях не учились, — первые сдавали в университете сокращённый перечень предметов (в зависимости от выбранного факультета), а вторые — полный.

В 1863 году новый порядок установил, что в университеты допускаются все выпускники гимназий, достигшие 17 лет и имеющие аттестат (то есть отличный уже не требовался), но университетам всё же оставили право «при необходимости» назначить проведение своих экзаменов.

То есть фактически всё решалось правилами каждого конкретного университета. И они предпочитали экзаменовать абитуриентов повторно, как письменно, так и устно, потому что не очень доверяли ни уровню знаний, который давали в разных гимназиях, ни строгости гимназических испытаний. Исключение делали лишь для выпускников гимназий своего учебного округа, на выпускных экзаменах которых присутствовали представители университета. В этом единственном случае гимназические выпускные испытания фактически приравнивались к вступительным.

Набор сдаваемых предметов зависел от факультетов, а в Московском и Киевском университетах сверх того писали вступительное сочинение.

В 1873 году Александр II своим указом освободил от повторных испытаний и выпускников гимназий, и тех, кто в гимназиях не учился, но получил аттестат зрелости, то есть подтвердил свой уровень знаний, равный гимназическому. Считалось, что проведённая реформа унифицировала гимназическое образование и выстроила в них строгую систему экзаменов. Кроме того, повторные испытания в университетах занимали много времени, что вызывало недовольство.

Конечно, желающих учиться в столичных университетах было намного больше, чем в провинциальных. Поэтому в то время как в Санкт-Петербургском, Московском и Киевском университетах проводили конкурс аттестатов, в периферийных вузах в конце 1880-х — начале 1890-х годов из-за нехватки студентов упрощали порядок поступления для семинаристов.

В 1899 году министр народного просвещения Боголепов, стремясь уравновесить количество студентов в разных учебных заведениях, издал циркуляр, которым гимназистам рекомендовалось поступать в университеты своих учебных округов. Например, выпускникам казанских гимназий — в Казанский университет. Это, конечно, не обрадовало абитуриентов и их родителей, но отмена привязки к округам состоялась лишь в 1906 году. А пока она действовала, находились и лазейки, чтобы её обойти.

Так, в старших классах гимназисты переводились в те округа, где собирались продолжить обучение. Соответственно, там же они сдавали экзамены и поступали в университеты. Другой путь лежал через зачисление на историко-филологические факультеты, которые считались не очень престижными, хотя классические гимназии лучше всего готовили к поступлению именно туда. Чтобы обеспечить себе набор, эти факультеты были вынуждены принимать выпускников со всех округов. Потом студенты переводились на желаемый факультет — это было несложно.

В 1905–1906 годах из-за волнений семинаристам разрешили поступать в университеты без дополнительных экзаменов так же, как и гимназистам, а выпускникам реальных и коммерческих училищ было достаточно сдать латынь. Но в 1909 году вернулись к тому, что выпускникам иных учебных заведений (не гимназий) для поступления в университеты следовало сдать в гимназиях полный курс испытаний зрелости.

Вообще сами университеты были более либеральными, чем власти. Они стремились допускать к обучению всех, кто имел документ об образовании любых средних учебных заведений, независимо от сословия. Но негимназисты могли получить свой шанс только по остаточному принципу — после выпускников классических гимназий. Известно, что половина выпускников реальных училищ не поступала в вузы с первого раза.

Кстати, воспитанники реальных училищ, с успехом окончившие свой курс, тоже с 1867 года имели право поступать в университеты, если Министерство народного просвещения признавало их училища равными гимназиям по образованию. Такое решение принималось индивидуально в отношении каждого учебного заведения. Но для выпускников реальных училищ действовало специальное условие: сначала они поступали в «посторонние слушатели», по истечение года должны были выдержать экзамен по латыни (которую, напомним, в реальных училищах не преподавали) и только в случае успешной его сдачи зачислялись в студенты.

Кроме чиновников и врачей, стране требовалось всё больше технических специалистов. Поэтому помимо университетов, дававших классическое образование, во второй половине XIX века стали открываться специализированные институты — инженерно-технические и агрономические.

Так, в 1865 году была основана Петровская земледельческая и лесная академия (сейчас это Российский государственный аграрный университет — МСХА имени К. А. Тимирязева). Уставом 1868 года Московское ремесленное учебное заведение было преобразовано в Императорское Московское техническое училище, организованное по типу высших специальных учебных заведений (сейчас это МГТУ им. Н. Э. Баумана или попросту «Бауманка»). В 1899 году был открыт Императорский Санкт-Петербургский политехнический университет (в настоящее время — Санкт-Петербургский политехнический университет Петра Великого). К концу столетия в России было создано 11 высших технических учебных заведений, где учились более семи тысяч человек.

Многие хотели получить перспективную новую профессию, но была и ещё одна причина популярности: в технические вузы рвалась большая часть выпускников реальных училищ, потому что им проще было туда поступить, чем в классические университеты.

Собственно, система так и задумывалась: гимназии готовили в классические университеты, а реальные училища — в технические вузы. Но она не учитывала того факта, что среди гимназистов могли быть склонные к инженерным наукам, а среди воспитанников реальных училищ — наоборот, к гуманитарным, но и те, и другие из-за сословных ограничений поступали не туда, куда хотели, а туда, куда могли.

В 1897 году максимально высокий конкурс был именно в технические вузы тогдашней столицы. Так, в Петербургский технологический институт прошение о приёме подали 1013 человек на 167 мест.

Причём профильные вузы устанавливали свой порядок поступления: где-то для гимназистов проводили конкурс аттестатов, как в классических университетах, а где-то они должны были сдавать вступительные экзамены, как и прочие абитуриенты, чтобы вуз отбирал лучших из лучших.

Например, на кораблестроительное отделение Петербургского политехнического института могли поступить только золотые медалисты. А в Институте инженеров путей сообщения с 1901 года действовала смешанная система: из шести отметок, которые в сумме давали конкурсный балл, две брались из аттестата среднего учебного заведения (неважно, гимназии или классического училища) — средняя за весь аттестат или по математике, и четыре оценки выставлялись за конкурсные экзамены по физике, алгебре, геометрии и тригонометрии.

Содержание экзаменационных заданий в профильных институтах порой выходило за рамки программ и реальных училищ, и классических гимназий, что привело к появлению целого рынка репетиторских услуг и специальных сборников экзаменационных задач.

Императорский Санкт-Петербургский политехнический университет из-за очень большого наплыва желающих проводил ещё и обычную жеребьёвку, кроме конкурса аттестатов.

Процент поступивших в эти учебные заведения выпускников гимназий составлял от 17 до 27,8.

Кроме общих оснований, в технических вузах существовала ещё лазейка под названием «набор вне конкурса» — результат влиятельных связей родителей абитуриентов. В некоторых вузах доля принятых вне конкурса студентов составляла до 30–50%.

В целом поступить в разные вузы (и классические, и специализированные) удавалось 30–39% желающих. Так, в 1897 году 72% российских абитуриентов всех вузов не прошли по конкурсу. В этой цифре учитывались не только выпускники того года, но и предыдущих лет, ведь многие делали несколько попыток из года в год. Кстати, при равенстве баллов те, кто поступал в соответствующий вуз многократно, пользовались преимуществом.

Преподаватели видели главную проблему существовавшей системы в том, что уровень абитуриентов оставлял желать лучшего. Об этом говорит тот факт, что только половина первокурсников успешно переходила на второй курс. Во многом это было связано с тем, что гимназисты быстро забывали изученное на уроках. Также нередко их оценки в аттестатах не совпадали с реальным уровнем знаний. Особенно сильно отставали в плане учёбы выпускники провинциальных гимназий.

Из-за сомнений в объективности гимназических оценок вузовские профессора считали конкурс аттестатов профанацией. Поэтому время от времени возникали разные предложения, которые, правда, так и не были осуществлены. В их числе — лишение гимназистов льгот при поступлении в университеты, чтобы все абитуриенты сдавали экзамены на равных, а также приём всех желающих, но с отсевом по итогам переводных экзаменов первого курса.

В 1896 году  попытались организовать централизованную приёмную кампанию в технические вузы. Особая комиссия Министерства народного просвещения разработала общую для всех таких вузов программу вступительных экзаменов (и она была принята), а кроме того, предложила создать единый центр приёма этих экзаменов с тем, чтобы абитуриенты могли держать испытания в несколько учебных заведений одновременно. Но второе предложение реализовано не было. По сути, это был прообраз идеи ЕГЭ.

Ну а после революции 1917 года началась уже совсем другая история, в том числе в образовании.

Источники, использованные в этой статье:

---

Научитесь: Управление современной школой
Узнать больше

КАЧЕСТВО ОБРАЗОВА В ЕВРАЗИИ

ОБ ЭКЗАМЕНАХ В ГИМНАЗИЯХ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

ЗАБУЛИОНИС АЛЬГИРДАС

Старший консультант компании Anglia Assessment Ltd E-mail: a.zabulionis@anglia-assessment.org Литва / Великобритания

АННОТАЦИЯ. В статье рассматриваются экзамены, которые проводились в конце XIX и в начале ХХ веков в Российской империи. Эти экзамены (тогда они назывались испытаниями), сдаваемые в гимназиях, служили и для перевода на следующий класс, и для подтверждения успешного окончания гимназии. В статье (продолжающей предыдущую статью автора [4]) показывается эволюция системы экзаменов, а также приводятся примеры дискуссий в педагогических изданиях того времени о ценности таких испытаний.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: экзамены, испытания, гимназии, образование в Российской империи.

ON EXAMINATIONS IN THE GYMNASIUMS OF THE RUSSIAN EMPIRE

ALGIRDAS ZABULIONIS

Senior consultant, Anglia Assessment Ltd E-mail: a.zabulionis@anglia-assessment.org Lithuania / UK

ABSTRACT. The article focuses on examinations taken in the Russian Empire during the late XIX and early XX centuries. These examinations served both for promotion of the student to the next grade of schooling and for the certification of successful graduation from the gymnasium. The article (continuing the author’s previous article [4]) shows the evolution of the system of these exams and, in addition, presents examples of discussions about the educational values of such examinations published in pedagogical publications of the time.

KEY WORDS: examinations, tests, gymnasiums, education in the Russian Empire.

Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться,

и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»;

но это было уже в веках, бывших прежде нас.

Нет памяти о прежнем…1

ВВЕДЕНИЕ

Экзамены как система в гимназиях Российской империи рождались медленно — с первого шага 1837 г. (с первого формального документа -Правил испытаний), со второго — новых Правил, утвержденных Министерством народного просвещения (далее — МНП) в 1872 г. (см. предыдущую статью автора [4]), до третьего варианта Правил 1891 г. Вначале больших дискуссий о целях, полезности или вреде таких «испытаний» (так тогда традиционно назывались экзамены) не было — система только строилась. Но после 1870-х в педагогической печати стали появляться не только статьи с довольно подробной статистикой результатов экзаменов (такие годовые отчеты о выпускных испытаниях в гимназиях МНП печатало регулярно), но и дискуссионные статьи о самой сущности таких экзаменов, больше внимания уделяя переводным испытаниям из класса в класс. Ведь Правила испытаний 1872 г. определяли не только выпускные экзамены гимназии, но и переводные при окончании каждого класса — таких и экзаменов, и сдающих их лиц, и других заинтересованных было гораздо больше, нежели заканчивающих гимназии. Может, потому эти переводные испытания вызывали больше эмоций, оставляя выпускные экзамены гимназии в тени (к этому надо добавить, что и «вес» выпускных испытаний, от результатов которых зависело поступление их сдавших в университеты, был выше и потому труднее оспорим). Сейчас на расстоянии больше столетия нам трудно оценивать дискуссии за и против школьных экзаменов — не все аргументы, представленные в старых статьях, в наше время выглядят убедительно, трудно понять глубину некоторых проблем того времени, а некоторых других (очень актуальных сейчас) тогда просто еще не было. Многие статьи того времени читаются очень интересно -они «живые», аргументации длинные, колоритные, подробно обосновывающие свое видение проблем. Потому цель настоящей статьи — показать

1 Библия. Книга Екклесиаста. 1-9.

эту дискуссию, не стараясь занимать одну или другую сторону, не подсказывать «правильные» решения XXI века тем, которых уже давно нет. Не только историки говорят, что незнание истории всегда плохо влияет на настоящее. Потому обсуждение истории развития системы экзаменов в Российской империи в XIX веке должно быть важной составляющей частью дискуссий об экзаменах в XXI веке.

Одна из отличительных черт этих дискуссий столетней давности -их красноречие. Не имея возможности фейсбуков, твитеров и интернета, люди старались писать так, чтоб привлечь читателя. Xорошим вводным примером этого служит серия из шести статей (подписанная только инициалами Р. И. — такая анонимность автора в то время была не редкость) под названием «Нужны ли экзамены по математике и физике?». [20] Она начинается так, чтоб угадать ответ автора на задаваемый вопрос с первых страниц статьи было нельзя:

Крайне опасный в наше время вопрос. Скажешь — да, экзамены нужны, не только в высших, но и в средних учебных заведениях — и сотни возражений, самого филантропического и современного свойства, пристыдят тебя и заставят замолчать. Помилуйте! Переутомленные, несчастные дети, обиженные родители, разлад между семьей и школой, недоверие к учителям, превращение таковых в диких зверей, контроль над контролем, изощрения в экзаменационных мошенничествах, заучивание предмета на два дня, уменьшение важности непрерывных занятий в течение года, невозможность правильной оценки, арифметический фатализм средних выводов, лотерея, зеленое сукно стола, запечатанные конверты, чужие люди, лихорадка, нервоз, самоубийства и пр. и пр. Действительно, есть от чего замолчать, очень трудный вопрос! С другой стороны, скажешь — нет, долой экзамены, прочь эту отжившую рутину прежних варварских времен, — и в уме тотчас же возникает такая масса сомнений, ощущается такая шаткость давно сложившихся понятий о задачах и назначении школы, что даже страшно станет от неотвязчивой мысли: «а что если и самом деле мы идем теперь к тому, чтобы переименовать все наши гимназии в больницы для слабонервных детей?» [20]

Но, прочитав такое литературное введение, дальше читатель уже вводится в достаточно научное обсуждение поставленного вопроса, которое актуально и сейчас:

Да, очень трудный вопрос! Быть может, он упростился бы значительно, если бы, сгоряча, его не усложняли примесью таких элементов, с которыми, по существу, он не имеет никакого логического сродства. [20]

Но перед дальнейшей «дистилляцией» различных утверждений об экзаменах надо отметить, что в XIX веке не было одной проблемы системы образования, которая сейчас сильно искажает многое, — общественное доверие школе и учителю были вне дискуссий. Это можно объяснять элитарностью образовательной системы (только 200 гимназий на всю огромную страну!), но, например, вопросы секретности или конфиденциальности заданий экзаменов до поры до времени воспринимались как очевидное профессиональное требование без необходимости дальнейшего обсуждения. Конечно, проблема академической честности уже намечалась, что в начале XX века вынудило МНП ее озвучить и принять предупреждающие меры:

Во время выпускных испытаний в средних учебных заведениях различных округов нередко имели место такие случаи: в одной из гимназий тема для письменного экзамена оказалась заранее известной ученикам, почему они имели возможность еще дома подготовиться к сочинению. Имеются и другие сведения — например, о том, что избранный тип задач для письменных испытаний иногда специально в течение года обрабатывался в классе. При указанных условиях письменное испытание теряет смысл. [12]

Но это будет уже позже, а в конце XIX века дискуссии об экзаменах этой проблемы почти не касались, концентрируясь в основном на психологической и педагогической сторонах экзаменов. Может, потому эти дискуссии интересны и сейчас — ведь многие эти проблемы остались… Но перед чтением этих дискуссий надо ознакомиться с тем, что происходило в системе экзаменов Российской империи в последнюю четверть XIX и в начале XX века.

ЭВОЛЮЦИЯ СИСТЕМЫ ЭКЗАМЕНОВ НА РУБЕЖЕ ХХ ВЕКА

Правила испытаний, утвержденные в 1872 году [18], довольно строго определяли проведение экзаменов и вступительных, и переводных (из класса в класс), и выпускных (испытаний зрелости). В официальном представлении этого документа с гордостью утверждалось, что Правила включают «необходимые меры, какие употребляются в других образованнейших странах для того, чтобы испытания, и особенно окончательные испытания, были производимы с возможно большею серьезностью и отчетливостью». В Правилах больше внимания уделялось выпускным экзаменам, основная цель которых соответствовала целям гимназического образования — подготовке молодого человека к продолжению учебы в университете. Потому испытания должны были дать «удостоверения в том, имеют ли подвергающиеся оному достаточную степень умственного развития и зрелости для того, чтобы с пользою и успехом посвятить себя дальнейшему научному образованию».

Но кроме испытаний зрелости в учебных учреждениях должны были производиться и переводные экзамены из класса в класс. Их целью ставилось «полнейшее удостоверение в том, что ученики достаточно усвоили себе все существенное из пройденного по предметам испытаний и могут с пользою для себя продолжать учение в следующем классе». Приписывалось после каждого класса проводить письменные испытания из языков русского, латинского, греческого, новых иностранных и по математике. А при окончании 4-го и 6-го классов этот список дополняли не только устные экзамены из всех пройденных предметов, но и сами письменные экзамены «расширялись» — их задания уже могли включать все пройденное в предыдущих классах. Действительно, серьезные испытания для учащихся…

Для полного установления намеченного порядка в этом «царстве экзаменов» потребовалось несколько лет, но все прошло успешно — так в 1877 г. утверждалось в отчете МНП о пятилетнем опыте введения и проведения испытаний. [22] Но любая система экзаменов, даже самая совершенная, постоянно меняется в соответствии с общими тенденциями развития образовательной системы.

Первые изменения тронули испытания иностранных языков — начало меняться само понимание места и важности классических

(латинского, греческого) и новых (французского, немецкого) иностранных языков в гимназиях. Потому письменное задание перевода с русского на латинский или греческий поменяло «направление» -требовался перевод текста с иностранного языка на русский. Так называемое задание экстемпоралий, от лат. extemporalis — «неподготовленный», было заменено заданием a livre ouvert, что в переводе с французского «по раскрытой книге» означает почти то же самое (читать, переводить без подготовки), но интересен сам факт замены в официальном документе латинского слова на французское выражение. Сейчас трудно сказать, стал ли экзамен от этой перемены более легким для гимназистов…

Много замечаний почти каждый год вызывало задание испытаний по математике. [16, 19] По правилам это задание должно было состоять из двух задач: одной по алгебре и другой по геометрии (с применениями тригонометрии), на решение которых отводилось «5 часов сряду». Вроде все соглашались с тем, что:

Задача, предложенная для решения на письменном испытании, должна быть довольно обширная и не должна быть трудна. Это вытекает просто из того, что на таком экзамене средний ученик должен представить доказательство, что он обладает достаточным знанием положенного по программе курса. Разные хитрые, замысловатые задачи способны возбудить или укрепить энергию и интерес ученика, и задавание от времени до времени подобных задач вполне уместно, но только среди учения и на дом, когда ученик не дорожит минутой и может выждать момент, когда будет «в ударе»; но для экзамена подобные задачи совершенно непригодны. Задачи должны быть и довольно обширные, чтобы ученик имел возможность показать знание им курса. [8]

Но требование только двух задач и много отведенного времени на их решение породило странное задание, которое вроде выдерживало условие «одной задачи», но в тени которого пряталось много промежуточных задач. Например, задание письменного испытания зрелости по математике, проводимого в Московском учебном округе в 1891 г. [14]:

Некоторая сумма денег должна быть уплачена пяти-и двухкопеечными монетами. Числа дюймов, содержащихся в диаметрах монет того и другого достоинства, выражаются корнями уравнения: 1д20х — 2/д(220х — 117) = 1 — 1д5. Если центры этих монет будут лежать на прямой линии, а самые монеты соприкасаться друг с другом, то длина прямой будет равняться одному футу. Сколько нужно было уплатить денег?

В этой задаче и логарифмы, и геометрия, а в самом конце — диофанто-во уравнение (такой темы в современных школьных программах — о линейных целочисленных уравнениях — уже давно нет). Это о таких задачах каждый год кто-то писал: «Общий характер этих задач — их сложность, громоздкость и совершенно фантастическая комбинация математических заданий, которые не могут встретиться ни в практических применениях, ни на какой-либо последующей ступени теоретического обучения математике». [6] Но только в 1912 г. МНП издало распоряжение [15], в котором признало, что «вместо одной задачи для решения предлагается в действительности целый комплекс задач на различные отделы курса, искусственно между собою связанных иногда в довольно странную комбинацию» с разрешением давать, если это нужно, по две задачи по одному и тому же отделу.

В 1891 г. МНП утвердило новые «Правила об испытаниях учеников гимназий и прогимназий Министерства Народного Просвещения», которые выдерживали основные положения предыдущих Правил 1872 г., но более четко описывали проведение переводных и устных экзаменов, предметные требования, изменения в испытаниях по иностранным языкам и т. д. (см., например [17], где эти Правила представлены с последующими пополнениями и изменениями). С этими уже третьими Правилами (считая 1837-1872-1891 гг.) система испытаний вроде должна была заработать более спокойно, но довольно скоро, в 1896 г., она получила неожиданный «удар» — по поводу священного коронования императора Николая II воспитанники всех учебных заведений были освобождены от всех переводных экзаменов. Красивый жест, который сразу создал

проблему — ведь вернуть обратно экзамены уже труднее. И МНП приняло решение: успешным ученикам классные испытания уже не обязательны, их перевод в старший класс может быть произведен по годовым отметкам. Так классные испытания вернулись, но только для более слабых учеников. Такая идея в отдельных учебных округах рассматривалась и раньше, дискуссии уже проходили:

Уничтожение переводных экзаменов, хотя бы только для лучших учеников, вырабатывает совершенно ложный взгляд на экзамен как «наказание». И мы действительно превратим тогда в наказание один из таких существенно важных элементов воспитания, прямым назначением которого было до сих пор развитие самосознания, веры в свои личные силы, мужества, порыва к добровольному состязанию, привычки к пониманию конкуренции, вне которой жизнь теперь немыслима, и пр. Какой странной иронией было бы тогда ознакомление учащихся с подвигами гражданской доблести, самоотвержения, героизма и пр. [20]

Дискуссий о том, сдавать или не сдавать переводные экзамены успевающему ученику, было много, но в 1907 г. МНП постановило — надо поднимать качество образования, и потому переводные испытания должны сдавать все!

Успешность и степень познания учащихся почти всюду заметно понизились, что объясняется … введенной несколько лет тому назад системой перевода учащихся в следующий класс без испытаний, по годовым отметкам. // Посему одною из мер, могущих поднять до известной степени уровень познаний учащихся, особливо малоуспевающих, МНП считает восстановление переводных испытаний как средства к закреплению приобретенных учащимися знаний и одного из более действительных способов проверки таковых. [11]

Весной (15 марта 1907 г.) принятый указ выполнять по Правилам испытаний 1891 г. уже было трудно, потому большинство работ по проведению

этих экзаменов пришлось отдать педагогическим советам образовательных учреждений.

Но не находя возможным ввиду краткости срока, остающегося до времени экзаменов, предлагать педагогическим советам … установить по ближайшему своему усмотрению и сообразно с местными условиями, в каких классах и по каким предметам следует провести переводные экзамены, а равно и выработать все подробности производства таковых экзаменов. [11]

Классные переводные испытания вроде возродились в более мягкой форме, но порядка в их проведении стало меньше, потому в 1910 г. МНП отменило все до этого изданные постановления и заново определило порядок [10] проведения переводных испытаний в мужских и женских гимназиях и прогимназиях, а также в реальных училищах. Экзаменов стало меньше, например, в 3-м классе гимназии из письменных испытаний остались только по русскому языку («диктант и изложение содержания статьи, прочитанной перед классом») и по арифметике. Их дополняли устные испытания по географии и арифметике. В 5-м классе арифметику менял французский язык (диктант), но список устных экзаменов расширялся — надо было сдавать испытания по Закону Божьему, геометрии, географии и французскому языку (которые, например, в 6-м классе меняли устные испытания по русскому, латинскому и немецкому языкам). Система испытаний оживала и заново приобретала строгие контуры. Но ненадолго — началась Первая мировая война, и снова все пришлось менять. Указ МНП 1916 г. [8] был не только краткий — все испытания (и переводные, и зрелости) отменить! — но содержал и некоторые обоснования такого шага, которые противоречили тому, что утверждалось ранее, то есть отмена испытаний объяснялась педагогическим «прозрением» — а эти испытания ведь не показывают действительных познаний учащихся!

Главнейшим способом оценки знаний учащихся, при переводе их из одного класса в другой, ныне служат экзамены, кои не всегда, к сожалению, являются верными показателями действительных познаний учащихся. Вследствие сего

и подтверждая необходимость установления и применения иных, более целесообразных, способов оценки, с одной стороны, усвоения учащимися преподанных им курсов, а с другой — постановки самого обучения, предлагаю в замену обычно практикующихся экзаменов выработать незамедлительно такие методы проверки знаний учащихся, при которых годовая отметка по каждому предмету явилась бы не только формальной и часто совершенно случайной оценкой знаний, но действительно показателем усвоения учащимися данного предмета. При этом под названием предмета надлежит понимать не механическое запоминание отдельных частей курса, а такое ознакомление с ним, при котором в сознании ученика получается вполне отчетливое представление о пройденном предмете в его последовательном развитии. [9]

Этот указ МНП [9] определял также, как должны быть использованы неожиданно освободившиеся 2-3 недели школьного года. Вместо переводных испытаний школьникам предлагалось совершать «различного рода экскурсии: исторического, географического, естественно-исторического, художественного характера, для чего ныне же должен быть выработан план педагогическим советом каждого учебного заведения.».

Выпускникам мужских гимназий и реальных училищ повезло меньше -вместо выпускных испытаний им предписывалось «по окончании учебных занятий обучаться исключительно военному строю». В женских гимназиях это время «может быть использовано для совершения экскурсий и для прохождения кратких курсов подачи первой помощи в несчастных случаях и помощи раненым».

Принятие такого решения об упразднении всех экзаменов можно объяснять изменениями в целях просвещения в военное время. В начале учебного 1915/1916 года МНП издало указ [8] с призывом к педагогическим советам учебных заведений «создать такую внутреннюю атмосферу, при которой нарушение нормального хода жизни и переживания нынешнего исторического момента послужили бы на пользу нравственного воспитания подрастающего поколения». В этом указе нашлось место и оцениванию познаний учеников:

Сухой контроль знаний путем сравнительно редкого спрашивания урока и формальной оценки ответа той или иной цифровой отметкой должен уступить место другой, более справедливой оценке, являющейся результатом всей совокупности впечатлений, получающихся от внимательного всестороннего изучения индивидуальных особенностей каждого воспитанника. Министерство обращает внимание педагогических советов на эту сторону учебной жизни и предлагает им обсудить вопрос о целесообразности цифровой оценки познаний учащихся, и там, где эта система будет признана не достигающей цели, выработать другие способы контроля, твердо памятуя, что школа призвана к тому, чтобы стремиться выпустить из своих стен питомца не с тем или иным количеством разных отметок в аттестате, а с необходимым запасом полезных навыков и знаний, важных для жизни. [8]

Через год, в 1917 г., МНП еще успело подтвердить отмену всех испытаний: «принятая исключительная мера остается в силе и на текущий год». [9] Оставалось очень мало времени до 1918 г., до известного постановления № 501 Народного Комиссара Просвещения Всероссийского Центрального Исполнительного комитета А. Луначарского об отмене в школах всяких отметок и экзаменов. При рассмотрении всей предшествующей полувековой эволюции экзаменов этот указ уже не выглядит столь неожиданным.

ДИСКУССИИ О ПОЛЬЗЕ И ВРЕДЕ ШКОЛЬНЫХ ИСПЫТАНИЙ

Одновременно с формализацией системы экзаменов в Российской империи, как противовес ее бюрократизации, появилось довольно много разных статей о сущности таких школьных испытаний — о том, чем они и помогают, и вредят процессам обучения. Диапазон тематики этих статей

был очень широкий и иногда даже неожиданный. Например — что критика экзаменов неизбежна, так как общество ее ждет:

…у издателей газет имеется свой особый календарь, которого надо строго придерживаться, чтобы не терять подписчиков. Согласно этому календарю, в май месяц обязательно поместить несколько иронических заметок на тему об экзаменах. [20]

Нельзя не согласиться с аргументами выше — разговоры об экзаменах всегда были и остались «сезонным» занятием.

Из года в год май месяц в жизни наших учебных заведений поднимает ряд вопросов, настойчиво требующих решения, и из года в год, с наступлением каникул, вопросы эти забываются с тем, чтобы снова возникнуть через год. [21]

Анонимный автор Р. И. уже упомянутой серии статей [20] на вопрос «Нужны ли экзамены?» отвечает другим вопросом: «Поставлен ли этот вопрос незнанием или сомнением?». Ведь, по его мнению, никаких доказательств о вреде экзаменов вовсе не приводится, а лишь возбуждаются сомнения в правильности той либо другой системы экзаменов. Потому в многих статьях преобладает критика существующей системы экзаменов с некоторыми предложениями замены (часто -упразднения) отдельных фрагментов, но без более обширного системного видения. Р. И. группировал «возражения против экзаменов» в три группы [20]:

1. Медико-филантропические соболезнования. 2. Упреки по адресу экзаменаторов. 3. Критика той либо другой системы переводных или окончательных испытаний.

Действительно, многие упреки к экзаменам вызваны простым сожалением к ребенку-ученику, а не тем, насколько плохо система испытаний выполняет те задачи, для решения которых она была создана. Например, известный ученый Д. И. Менделеев посвятил этому целую 1-ю главу своей книги «Заметки о народном просвещении России» [7], назвав ее коротко «Экзамены», и был очень строгим:

Первое общее положение, которое мне желательно выставить во главе всего последующего, формулируется до крайности просто: устные, массовые экзамены (т.е. переходные и выпускные) при обучении следует уничтожить, а на вступительные (состязательные) следует смотреть только как на неизбежную необходимость, определяемую отношением спроса (т.е. числа желающих поступить) к предложению (т.е. к числу принимаемых). [7]

Далее великий ученый, вспоминая, как он сам сдавал, а позже и принимал разные экзамены, пишет: «Не станем говорить о муках физических и нравственных, испытываемых во время экзаменов как отвечающими, так и спрашивающими…», и делает интересный вывод:

То есть уничтожение экзаменов, помимо всего прочего, сократит учение в средних учебных заведениях, по крайней мере, на год. А это составит прямую выгоду не только родителей и учеников, но и учителей, потому что они за свое дело претерпят менее муки, могут получить высшее вознаграждение. Но главное не в этом, а в том, что ученики с той же подготовкой, как ныне, не будут выходить из средних учебных заведений столь «зрелыми» по годам, лучше будут пригодны и впечатлительны к дальнейшим занятиям в университетах и тому подобных заведениях и к самой жизни. [7]

Трудно сейчас обсуждать возможность выигрыша отменой экзаменов целого учебного года — такой аргумент больше эмоциональный, нежели подкреплен какими-то данными. Потому лучше вернуться к упомянутой выше тройке основных возражений против экзаменов. Почему столько слез во время экзаменов?

Возражения первой категории, самые модные в наше время и многочисленные, сводятся… к констатированию того факта, что экзаменам подвергаются… не те, для кого они предназначены, или, лучше сказать, не только те, для кого

они предназначены, но и многие другие ученики, расслабленные, изнеженные, неспособные, сбитые с толку и пр., попавшие в учебное заведение по недоразумению и переходящие до поры до времени из класса в класс из-за ложного к ним сострадания со стороны преподавателей и насилия со стороны родителей. [20]

Любое испытание создает ученикам психологический нажим, с которым они справляются по-разному. Уровень дискомфорта ученика во время экзамена в большей доле зависит не от самого экзамена и уровня подготовленности ученика, а от того, какое значение будет иметь результат такого экзамена на будущее ученика. В наше время применяется выражение «ставка экзамена» (high/lowstake exams), которое довольно точно определяет эту «ценность» экзамена. Но в XIX веке такого понятия еще не было, может, потому, что в системе образования разных экзаменов не было много — вступительные, классные/переводные, выпускные. Все они могли бы быть названы экзаменами высоких ставок. Возникал вопрос: какая информация об ученике более достоверна — результаты испытаний (в случае выпускных — централизованных!) или школьные отметки (годовые, четвертные)? Наверно, в наше время спора тут бы не было, но тогда уровень доверия к школе был другим:

Экзаменационная отметка имеет свое самостоятельное значение при определении знаний и способностей ученика, почему она не должна стоять ниже четвертных отметок. Тем не менее, было бы непозволительно давать этой отметке значение, равносильное годовой, так как последняя основана на значительно большем числе данных. [20]

Может, эта вера в школу и вызывала некоторое недоумение — действительно ли нужны эти переводные экзамены из класса в класс? Ведь они у многих учеников не только вызывают нежелательное психологическое напряжение, но и ведут к другой проблеме — переутомлению учеников. На эту тему дискуссии раздваиваются — часть авторов искали объяснений этому обреченному фактору в самой системе образования. Например, упомянутый выше автор Р. И. пишет:

Противники экзаменов не забывают в числе своих аргументов упоминать о пресловутом «переутомлении». Но переутомление создается не экзаменами, а программами и их несоответствием силам и способностям более слабых учеников. Строгость выполнения однажды установленных программ так же неприкосновенна и безотносительна в мире педагогическом, как дисциплина — в мире военном. [20]

Объяснения неизбежной трудности заданий экзамена Р. И. связывает с перегруженными школьными программами, а не с самим экзаменом: «Если вы думаете, что у нас мало трусости, малодушия и пошленького самолюбия, продолжайте этот культ, пропагандируйте уничтожение экзаменов рядом с расширением школьных программ». С другой стороны, то напряжение во время экзамена, которое чувствует каждый его сдающий, по мнению Р. И., является тоже «педагогической мерой», которую ученики должны почувствовать:

Снисходительность в школе к слабым знаниям и урезывание программ в угоду недальновидного чадолюбия являются преступлением, потому что обрекают на гибель неразумное существо с свежими мозгами. … Школа — не легкая забава… Каждый лишний школьный барьер есть лишний шанс в другой обширной и несравненно более трудной школе, которая называется школою жизни. [20]

Разные упреки по адресу экзаменаторов, обсуждения отдельных случаев во время экзаменов в статьях «академического» профиля встречаются реже.

Если есть плохие учителя, несправедливые экзаменаторы, вообще — если среди наших педагогов есть люди неподходящие к этой профессии, вставайте — если угодно — против допущения их к такой профессии. Но при чем же тут экзамены! [20]

На испытаниях, проводимых в учебных учреждениях империи, выбор формата заданий не был велик и не включал современные «технологи-

ческие» форматы, например, на выбор ответа. Но тем не менее слово «лотерея» к экзамену уже применялось. Это больше связывалось с устными испытаниями, проводимыми по заранее подготовленным билетам, один из которых экзаменуемый выбирал и должен был отвечать. Может, потому отношение к этой «случайности» во время экзамена пока было терпимо, например, Р. И. писал:

А что удача на экзамене может иной раз быть лишь счастливой случайностью — это решительно не важно. Счастье -не портит. удача даже случайная, даже незаслуженная, не может сделать ученика ни менее добрым и прилежным, ни более глупым. Непозволительным должно считаться лишь обратное явление — возможность случайной неудачи. Это-то и налагает главным образом всю ответственность на экзаменаторов. [20]

Подвести какой-то итог этих дискуссий за и против школьных экзаменов трудно — аргументы применялись очень разные. Но общий тон можно уловить — больше «голосов» против классных переводных экзаменов и много «воздержавшихся» осуждать выпускные испытания. Это уважение к экзаменам зрелости можно, например, почувствовать в докладе Л. А. Георгиевского, директора Императорского лицея в память Царевича Николая. [2] Во время прений в комиссии, в которой этот доклад читался, прозвучала фраза: «Экзамены зло, но зло неизбежное». Трудно с этим мнением не согласиться.

Экзамены зрелости должны быть сохранены не потому только, что они представляют собою заключительный акт всей гимназической жизни, подводя итоги всех предыдущих занятий, не потому, что они дают возможность ученику проявить в полной мере свою самодеятельность, не потому, наконец, что на этих испытаниях абитуриенту, привыкшему во всей своей школьной жизни опираться на массу, приходится постоять самому за себя, — хотя и каждая из этих причин достаточно веска для того, чтобы серьезно задуматься, прежде чем прийти к заключению не только о бесполезности, но даже и о вреде испытаний зрелости, — больше всего и прежде всего сохранение их требуется всеми самыми существенными интересами серьезной классической школы. [2]

РЕПЕТИЦИИ

Обзор дискуссий о вреде и/или пользе экзаменов был бы неполным без обсуждения «репетиций». Само это слово сейчас больше связывается с театром, но его латинский корень гере^^о означает просто «повторение». Желающие найти положительные стороны испытаний часто указывали, что экзамены помогают учащимся самостоятельно повторить пройденный курс целиком и потому предмет усваивается в памяти как стройное целое, а не по частям, как обучался в течение года. В середине XIX века, когда в проведении переводных испытаний еще было довольно много свободы, в некоторых образовательных округах (и даже в отдельных гимназиях) в конце учебного года начали проводить «репетиции» как самостоятельную форму «мягких» испытаний (то есть с меньшим психологическим весом, более акцентируя их педагогическую пользу). Правила испытаний 1872 г. таких возможностей уже не оставили, требуя проводить «настоящие» переводные экзамены из класса в класс, но память о «педагогических» репетициях осталась. Потому в дискуссиях предложения заменить переводные испытания репетициями встречались довольно часто. Как тогда представляли эти «репетиции», лучше всего видно из предложений известного педагога В.Д. Сиповского, который утверждал, что есть «только одна полезная сторона экзаменов, что ученики с напряженным вниманием повторят пройденные курсы». [24] Эта единственная выгода достигается ценою здоровья и тревогой учеников, но того же самого педагогического эффекта можно достичь и другим способом — репетициями.

Устроить их можно было бы во всех классах следующим образом. Недель за шесть до окончания учебного года курсы по всем предметам должны быть закончены и затем повторены в несколько приемов на репетициях. Каждый день может происходить репетиция по одному предмету, длящаяся не более трех часов. Каждый предмет повторяется в течение четырех или пяти репетиций; последняя из них должна быть общею, то есть тут уже спрашивается с учащихся не часть курса, как в предыдущих частных репетициях, а весь курс. Курс должен быть спрошен по порядку, так, чтобы весь он прошел перед глазами учащихся в той последовательности, в какой

проходится в течение года. Весь класс на репетициях должен принимать участие в деле и вниманием, и ответами на вопросы, на которые вызванные учащиеся не могут ответить. … Репетиции в том виде дадут возможность спросить систематически весь курс, который по частям отвечают учащиеся, вызываемые не по порядку, а случайно учителем. Выгода такого приема заключается в том, что перед учениками проходит постепенно весь курс, и они, внимательно слушая ответы своих товарищей, повторяют его целиком, в возможно стройном порядке. Контролирующие же лица могут судить вполне ясно, в чем заключается курс, в какой полноте он пройден и как усвоен. [24]

В этом предложении репетиции не выглядят легкими уроками «на повторение», как обычно это понимается в наши дни, — это не повторение курса непосредственно перед экзаменом — его просто уже не будет. Такое «смягчение» переводных испытаний, по мнению В. Д. Сиповского, является временным, так как «при правильной постановке учебного дела экзамены и даже репетиции получают совсем второстепенное значение; но полагаем, что и при теперешних условиях школы замена экзаменов репетициями будет мерою благодетельною». [24]

В официальных документах МНП репетиции появились лишь в 1916 г. в указе МНП об отмене испытаний в текущем учебном году [8] как одна из предлагаемых форм проверки знаний учащихся, которая обеспечивала «наибольшую уверенность в том, что учащиеся действительно знают положенный курс и что преподавание данного предмета поставлено целесообразно в педагогическом отношении». Но такой вынужденный общей военной обстановкой в стране эксперимент, к сожалению, не удался, и пришлось подтвердить:

Организованные в минувшем учебном году репетиции прошли, несмотря на ряд разновременно принятых мер к их упорядочению, далеко не в полном соответствии с теми намерениями, которые министерство надеялось видеть, предлагая педагогическим советам указанную меру. Не везде была вполне правильно понята цель репетиционной системы

и выяснена роль ее в общем строе и ходе учебной жизни. Не все педагоги уяснили себе, что введением этой системы имелось в виду не столько установить новую форму контроля знаний учащихся, сколько усовершенствовать методическую сторону преподавания путем обращения внимания педагогов на метод повторения, направленный к систематизации познаний учащихся. [13]

Причин случившегося, по мнению МНП, несколько (включая «новизну для средних учебных заведений не только порядка, но и самого термина репетиция»), а одна из главных заключалась в том, что «…репетиции, введенные взамен экзаменов, должны были, по предложению местных органов, заключить в себе весь тот элемент контроля, который обычно входил в систему экзаменов». Потому в отдельных учебных округах и в отдельных учебных заведениях игнорировалось методическое значение репетиций, что, к сожалению, вызывало неудовольствие со стороны учащихся, родителей, общества и самих педагогов. Было решено в 19161917 учебном году переводные испытания не проводить, о репетициях предложений уже не было никаких, но была выдвинута новая идея:

В начале учебного года преподаватели должны сделать весьма тщательный отбор материала, выделить в нем существенное от второстепенного и, с одобрения предметных комиссий и педагогических советов, выработать минимум сведений, которые должны быть обязательно усвоены учениками соответствующего класса, сделаться их прочным достоянием и служить основанием для накопления новых знаний; ученики же, не усвоившие этого минимума, в следующие классы переводимы быть не могут. [13]

На современном педагогическом языке это можно назвать «минимальным обязательным уровнем образовательного стандарта». Начинался революционный 1917 год, и по понятным причинам Министерству народного просвещения отчет о том, как были осуществлены его планы, выпустить уже не удалось. Но дискуссии о таких «минимальных знаниях» проходили и раньше — некоторые возражения хорошо было бы помнить и сейчас:

Когда нет надобности требовать свыше известного минимума, то минимум в конце концов становится максимумом. Устанавливается общая привычка довольствоваться малым. Но так как всегда оказываются лица, не достигающие того, к чему они стремятся, то как бы низок ни был требуемый уровень, всегда найдутся такие, которые и ему не удовлетворят. [1]

А след репетиций в наше время можно найти во многих странах, в которых существует внешнее централизованное тестирование. Только это уже «настоящая» репетиция будущих экзаменов — коммерческая система тестирования, позволяющая ученику лучше подготовиться к приближающимся испытаниям.

О ЦЕЛЯХ И ЗАДАЧАХ СИСТЕМЫ ЭКЗАМЕНОВ

Если отбросить годовые отчеты МНП об испытаниях зрелости, то трудно найти какие-то другие статьи, хвалящие существующую систему экзаменов. Но критика в статьях, претендующих на академическую дискуссию, тоже не являлась самоцелью (а только такая печаталась в известных изданиях, даже те несколько книг, изданных самими авторами, имели гриф «дозволено цензурою»). Все авторы соглашались в одном — действующая система испытаний несовершенна, и начинали дискуссию — то ли ее надо полностью отменить, то ли надо/можно как-то реформировать.

Форма нашего экзамена, несомненно, отжила свой век, в своем настоящем виде он является анахронизмом в школе. Но нельзя смешивать идею с формой, в которой она осуществляется в жизни, — отожествить должность с должностным лицом. [3]

Цитата выше предлагает «смотреть в корень» — а достигают ли данные испытания тех целей, для которых были созданы? Того, что было

намечено для системы экзаменов в ее Правилах? Тут сразу возникала проблема — а как на практике убедиться, что не только качество самого процесса проведения экзаменов, но и результата соответствует заданным требованиям? Например, вывод Б. Герна в статье «Нужны ли экзамены по математике и физике» четкий:

Ни письменные, ни устные экзамены не представляют необходимых условий для правильного суждения об успехах учеников. Эти условия гораздо лучше осуществляются на уроках уже теперь и могут быть осуществлены еще полнее при некоторых коренных улучшениях в постановке обучения. Верно оценивать познания учащихся можно только на уроках, а не на экзаменах. [3]

В какой-то мере такой вывод обусловлен понятием целей преподавания математики и физики в школе — «внести свою долю в общее умственное развитие учащихся, развить и укрепить понятие о логической причинности предложений, усвоить общие методы доказательств, изощрить чувство очевидности». Потому при таком видении целей школьного предмета — действующая система испытаний некачественная (интересно, что писал бы г-н Б. Герн, увидев современные тесты с вопросами и ответами на выбор?):

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Единственным надежным критерием успешного прохождения курсов математики и физики служит приобретенная учениками самостоятельность в доказательствах. Для того чтоб этот критерий мог быть применим, необходимы известные условия: 1) полное спокойствие; 2) свободная голова; 3) достаточное количество времени; 4) возможность своевременного вмешательства преподавателя; отсутствие утомления. Ясно, что на экзаменах они неосуществимы. [3]

Поставив действительно высокую педагогическую цель, Б. Герн также отмечает, что и на уроках ее достичь трудно — «нужны некоторые коренные улучшения в постановке обучения». Потому экзамены надо рассматривать как временную меру: «Чтобы защитить экзамены,

надо доказать, что наши учебные заведения еще не доросли до отмены их».

Школьные экзамены являются составной частью общей системы образования и потому зависят от общих реформ в системе просвещения. Другой анонимный автор М. Л. в книге «По поводу экзаменов в наших среднеобразовательных учебных заведениях» [5] пробует существующую систему экзаменов связывать с общими образовательными реформами, проводимыми в Российской империи в XIX веке (применяя термины «старая школа» и «современная школа», относя последнее к времени написания книги, то есть к концу XIX века). Автор указывает на изменения целей школьного образования:

Задачей старой школы, единой истинной задачей, было пробудить интерес к знанию. Если бы эта великая задача преследовалась, да неустанно, то школа на Руси произвела бы великое. Но задача современной школы совсем другая: дать знания. Но как же дать знания, когда еще не пробужден интерес к знанию?// Из ложной задачи «дать знания», не пробуждая интереса к знанию, вытекает и не менее идиотское требование, предъявляемое всем — и способным и неспособным: знать все. Включить в программу как можно больше предметов и по отношению ко всем предметам предъявлять одинаковые требования: знать все. [5]

Такое смещение образовательных целей, по мнению автора, больше всего проявляется на экзаменах: «современные экзамены не только не дают полного и точного представления о знаниях экзаменуемого», потому что «нынешние экзамены склоняют интерес ученика на внешнее, механизируют и шаблонируют обучение, а вместе с тем уничтожают внутреннее, настоящее отношение учителя и ученика к делу и друг другу.».

В этой книге [5] для «современных» экзаменов устанавливаются три основные задачи:

Экзамены должны быть показателями того, как в течение учебного академического года было поставлено, шло и велось в учебном заведении все общее учебное дело — дело преподавания, развития, образования и воспитания; далее, как шло

и велось в течение того же времени преподавание предметов обучения педагогами-преподавателями на практике и в действительности и, наконец, как за то же самое время преподававшиеся предметы были восприняты и усвоены воспитанниками и как все это отразилось на развитии, образовании и воспитании учеников. [5]

Нельзя не согласиться с такими пожеланиями к системе экзаменов -на языке XXI века это была бы действительно совершенная система мониторинга качества образования. Но как все это можно получить, имея лишь результаты учеников на экзаменах (пусть и каждого года)? К сожалению, автор книги никаких реальных рецептов не дал.

НЕКОТОРЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ НОВЫХ СИСТЕМ ЭКЗАМЕНОВ

Критика действующей системы всегда дается легче обоснования новой системы. Если отбросить категорические предложения — отменить, упразднить и т. п. — то можно найти лишь несколько статей с действительным видением новой системы испытаний и обоснованными предложениями. Можно выделить статью И. Смирнова [21], в которой основной упрек испытаниям — «с наступлением мая нарушается правильный ход учения». Потому автор пробует объяснить, «как нужно устроить и проводить экзамены». Его предложение — проводить сессию коротких экзаменов, начиная ее с конца мая.

Правильное классное учение продолжается без всякого перерыва до 25 мая включительно, причем последняя неделя назначается для письменных extemporaШa, которые должны продолжаться не дольше 55 минут, то есть времени, назначенного на урок, и должны соответствовать как по объему, так и по содержанию тем классным работам, которые ученики писали в течение года. [21]

С 26 мая начиналась бы неделя устных экзаменов по всем предметам и во всех классах. Занятость учителя в нескольких классах автор предлагает решать просто — в назначенный для каждого класса день производятся все устные испытания по всем предметам: «в разных местах гимназического зала поставлены столы для экзаменационных комиссий. Ученики по очереди переходят от одной комиссии к другой, пока не сдадут все экзамены по всем предметам класса. Директор и инспектор в это время следят за правильностью производимых испытаний, тоже переходя от одной комиссии к другой». Автор подробно объясняет, что такая система не будет головной болью для ученика, так как ему уже невозможно подготовиться к экзамену за два-три дня и потому надо систематически изучать предмет в течение всего года. Потому выгоды такой организации испытаний очевидны: и «выигрывается время для правильного и серьезного классного обучения (около трех недель)», и «приобретается действительное средство заставить ученика работать с одинаковым вниманием и прилежанием круглый год», и «пропуски уроков преподавателями в мае будут реже и, следовательно, учебное дело в это время пойдет нормальнее, чем теперь». [20] Довольно спорные положительные стороны такой интенсивной системы экзаменов, а негативных, наверно, можно бы найти много.

Другое, наверно, более рациональное, предложение высказал известный педагог В. Я. Стоюнин в своей статье 1870 г. (см. «Мысли о наших экзаменах» в книге «Педагогические сочинения» [23]). Основная мысль этой статьи — почти риторический вопрос: удовлетворяют ли экзамены требованиям государства и общества, которые нуждаются в образованных молодых людях и которым даются известные права? Ответ, конечно, нет, а причин тому много, начиная с утверждения, что «Экзамен — лотерея, вот суждение, которое слышишь уже давно в нашем обществе и которое высказывает полное недоверие ко всей системе существующих экзаменов». [23]

В. Я. Стоюнин не только критикует существующую систему испытаний, но и пробует описать другую, которая, по его мнению, была бы лучше. Не уделяя много внимания классным испытаниям («Что касается до переводных экзаменов, то их мы считаем домашним делом каждого училища»), педагог подробно описывает свое видение испытаний зрелости, которые были бы одновременно и вступительными в высшие учебные заведения. Основной принцип новой системы — ее независимость от школы:

Экзамены, завершающие общее образование, необходимо отделить от гимназии. Для них следовало бы назначить одну постоянную испытательную комиссию, разделив ее на столько отделов, сколько существует учебных гимназических предметов. В каждом отделе на два или на три года выбирать по три экзаменатора-специалиста из педагогов опытных, успевших чем-либо хорошим заявить себя в своей педагогической деятельности. … Комиссия должна быть в действии круглый учебный год, и испытание по каждому предмету может производиться не иначе, как в присутствии трех экзаменаторов-специалистов в отдельной комнате, куда доступ всем прочим лицам должен быть запрещен. Исключение можно сделать для учителя или воспитателя того молодого человека, который является на экзамен: ему даже можно дать право предварительно объяснить, как он вел дело с молодым человеком, на какие подробности при его обучении обращено больше внимания и т. п., но вмешиваться в экзамен он не должен и иметь права голоса при окончательном совещании он не может. [23]

Все эти предложения по проведению экзаменов понятны, может, только с некоторым недоверием к присутствию учителя ученика во время устного экзамена — как могло бы это выглядеть в наше время? Но тогда это больше рассматривалось как знак уважения к учителю, без мыслей о возможном конфликте интересов или о коррупции.

Такие комиссии, по плану В. Я. Стоюнина, работали бы во всех учебных округах. Каждый экзамен (и письменный, и устный) имел бы подробную программу, подготовленную специалистами-предметниками, но окончательный просмотр программ «необходимо поручить совету, составленному из педагогов, занимающихся общей педагогикой. Они должны определить настоящий объем программ, требуемый общим образованием».

И объем работы, и ответственность таких комиссий была бы огромной, потому В. Я. Стоюнин подчеркивает не только то, что в них должны работать самые лучшие учителя и преподаватели высших учебных заведений, но и то, что им за такую трудную работу должна быть назначена достойная зарплата:

Само собою разумеется, что экзаменаторы комиссий должны получать за свои труды особое вознаграждение и, прибавлю, не копеечное. К этой работе нужно привлекать лучших педагогов, которые бы с нею не только ничего не теряли, но еще бы выигрывали и которые, следственно, охотно бы брались за нее и дорожили бы ею. [23]

Возникающий финансовый вопрос должен решаться всеми сторонами — за такие экзамены должны платить и государство, и училище, и сам их сдающий.

Предложение В. Я. Стоюнина создать непрерывно работающую систему экзаменов, наверно, трудновыполнимо. Непонятно также, как такие экзамены влияли бы на весь процесс обучения, на школьную жизнь — ведь каждый ученик мог бы сдавать экзамены по своему индивидуальному графику (в сопровождении своего учителя?). Но сама идея внешнего независимого (по отношению к школе) экзамена понятна и сейчас. Эту идею развил другой видный в сфере образования деятель граф И. И. Толстой, министр МНП в 1905-1906 гг. В своей книге [25], изданной уже после ухода с поста министра, он предлагает для проведения вступительных испытаний в университеты и другие высшие учебные заведения создать комиссии при каждом учебном округе. Эти комиссии проводили бы испытания по определенным хотя бы на пятилетие вперед программами, выработанными по соглашению с вузами. Эти экзамены проводились бы несколько раз в году (хотя бы два-три раза). К экзаменам допускались все желающие независимо от того, какое учебное заведение они окончили. И. И. Толстой описывал свою систему экзаменов спустя более 30 лет после В. И. Стоюнина, может, потому уже акцентировав не только права, но и моральные обязанности экзаменаторов:

.членам этих комиссий, состоящим на казенном жаловании, должно быть строжайше запрещено не только заниматься подготовкой экзаменующихся, но даже рекомендовать «натаскателей» или репетиторов, за такие действия они должны бы подлежать уголовному преследованию, помимо административного взыскания по службе. [25]

Будучи политиком, И. И. Толстой видел в новой системе экзаменов и некоторые другие достоинства — возможность конкуренции между учебными заведениями, повышение общественного авторитета школы и т. п.:

Такая система явится лучшим конкурсом между собою учебных заведений, и притом не только казенных друг с другом, но и казенных с частными и общественными. Такое выделение экзаменов на аттестат зрелости из стен учебных заведений (…) явится могущественным стимулом к проявлению частной и общественной инициативы в деле основания и развития среднеучебных заведений. В ней не только могущественный фактор культурного развития нашего отечества, но и главное средство для возвышения авторитета школы, для изменения подозрительного или презрительного к ней отношения широких кругов населения. Когда школа придет в нормальное состояние, когда уважение к ней восстановится среди населения — тогда всегда можно будет вернуться к старому способу выдачи дипломов самою школой. [25]

Предложенную графом И. И. Толстым систему испытаний сейчас можно назвать внешними независимыми вступительными экзаменами, проводимыми Национальным центром экзаменов через свои региональные подразделения. Знакомая система, которая в наше время успешно работает в большинстве стран на территории бывшей царской империи.

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Такие дискуссии об экзаменах вели наши предки. Что-то легко узнаваемое и понятное, а что-то довольно странное, на некоторые вопросы наших дней нет никаких ответов — тогда таких проблем еще не было. До создания центров тестирования, до систем ЕГЭ, ЗНО, ЦТ и т. п. оставалось целое столетие. Но в XXI веке, создавая современные компьютеризированные

системы экзаменов, часто спешим, решаем технологические проблемы, больше думаем о борьбе с коррупцией, мониторинге и управлении образовательной системой на основе достоверных данных, нежели о том, как все это повлияет на обычную школьную жизнь. Было бы хорошо помнить слова Николая Павловича Боголепова, министра народного просвещения Российской империи в 1898-1901 гг.: «В деле преобразования средней школы нужно идти постепенно и осторожно, ибо учебное дело не терпит грубой ломки».

А вопрос «Нужны ли экзамены по математике и физике?» так и остается без ответа уже третье столетие.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1) Флеров, А. Должна ли школа выдавать учащимся дипломы? / А. Флеров // ЖМНП2. — 1906. — Ч. 3, май. — С. 46-63 (Отд. III).

2) Георгиевский Л. А. Доклад об организации испытаний зрелости / Л. А. Георгиевский // Совещания, происходившие в 1899 году в Московском учебном округе по вопросам о средней школе. — Вып. 1 : Труды общих собраний и комиссий в Московском учебном округе по вопросам, общим для всех типов средней школы. — М., 1899. — С. 263276 (Прил.).

3) Герн, Б. Нужны ли экзамены по математике и физике? / Б. Герн // ВОФЭМ3. — 1893. — Т. 179, № 11. — С. 253-258.

4) Забулионис, А. Об испытаниях зрелости в Российской империи в XIX веке / Забулионис Альгирдас // Качество образования в Евразии. -2017. — № 5. — С. 35-54.

5) М. Л. По поводу экзаменов в наших среднеобразовательных учебных заведениях / М. Л. — М. : типо-лит. т-ва Кушнерев и К. — 1899. — 70 с.

6) Маркович, Б. А. К вопросу об экзаменах по математике в средней школе / доклад Б. А. Марковича // Труды 1-го Всероссийского съезда преподавателей математики. В 3 т. Т. 2. Секции. — СПб., 1913. — С. 179-186.

7) Менделеев, Д. И. Заметки о народном просвещении / Д. И. Менделеев. — СПб., 1901. — 67 с.

2 Журнал Министерства народного просвещения.

3 Вестник опытной физики и элементарной математики.

О мерах к улучшению школьной жизни : циркуляр МНП № 45248, 28 сентября 1915 // ЖМНП. — 1915. — Ч. 60, ноябрь. — С. 14-16 (Отд. I).

9) О переводных и выпускных испытаниях в текущем учебном году : циркуляр МНП № 1310, 11 февраля 1916 // ЖМНП. — 1916. — Ч. 62, март. -С. 32-35 (Отд. I).

10) О переводных испытаниях в средних учебных заведениях : циркуляр МНП № 4168, 12 февраля 1910 // ЖМНП. — 1916. — Ч. 26, апрель. — С. 65-70 (Отд. I).

11) О переводных испытаниях в средних учебных заведениях : циркуляр МНП № 5825, 15 марта 1907 // ЖМНП. — 1907. — Ч. 9, май. — С. 17-18 (Отд. I).

12) О порядке выбора тем для испытаний зрелости : циркуляр МНП № 39900, 8 октября 1912 // ЖМНП. — 1912. — Ч. 42, декабрь. — С. 35-36 (Отд. I).

13) О репетициях : циркуляр МНП № 8095, 16 августа 1916 // ЖМНП. -1916. — Ч. 66, декабрь. — С. 60-65 (Отд. I).

14) Наши учебные заведения : об испытаниях зрелости в 1891 году // ЖМНП. — 1892. — Ч. 282, июль. — С. 6-75 (Отд. VI).

15) По вопросу о характере задач, предлагаемых по математике на письменных выпускных испытаниях в средних учебных заведениях : циркуляр МНП № 12425, 16 марта 1912 // ЖМНП. — 1912. — Ч. 39, июнь. — С. 68-69 (Отд. I).

16) Правдин, К. Экзаменационные письменные работы по математике в выпускных классах средних учебных заведений / К. Правдин // ВОФЭМ. — 1898. — Т. 267, № 3. — С. 60-67.

17) Правила и программы классических гимназий и прогимназий ведомства Министерства народного просвещения и подробные программы испытаний зрелости в испытательных комитетах при учебных округах. -25-е изд. — М., 1912.

18) Правила об испытаниях учеников гимназий и прогимназий : утв. Министром народного просвещения 8 дек. 1872 г. // ЖМНП. — 1873. -Т. 165. — С. 36-88.

19) Пржишиховский, Р. В. К вопросу об экзаменах по математике и физике / Р. В. Пржишиховский // ВОФЭМ. — 1894. — Т. 189, № 9. — С. 204212.

20) Р. И. Нужны ли экзамены по математике и физике? / Р. И. // ВОФЭМ. — 1892. — Т. 135. — С. 52-57; 1892. — Т. 138. — С. 129-132; 1892. -Т. 140. — С. 173-178; 1892. — Т. 142. — С. 218-222; 1892. — Т. 146. — С. 37-40; 1893. — Т. 161. — С. 102-109.

21) Смирнов И. А. К вопросу об экзаменах в наших гимназиях / И. А. Смирнов // ЖМНП. — 1885. — Ч. 237, февраль. — С. 37-47 (Отд. III).

22) Об испытаниях зрелости в 1877 году // ЖМНП. — 1878. — Ч. 200, декабрь. — С. 83-181 (Отд. IV).

23) Стоюнин, В. Я. Мысли о наших экзаменах / В. Я. Стоюнин // Педагогические сочинения. — СПб. — 1892. — С. 313-339.

24) Сиповский, В. Д. Экзамены или репетиции? / В. Д. Сиповский // Избранные педагогические сочинения В. Д. Сиповского. — СПб., 1911. -С. 12-28.

25) Толстой, И. И. Заметки о народном образовании в России / Граф Ив. Ив. Толстой. — СПб., 1907.

Задолго до ЕГЭ: как сдавали экзамены те, кто поступал в университеты царской России

Андрей Вдовенко

Споры о том, какими должны быть выпускные школьные экзамены и вступительные в вузы, не утихают. Больше ста лет назад, во времена Российской империи, вокруг этой темы тоже было сломано немало копий. Рассказываем, какой была процедура поступления в университеты тогда и что в ней не устраивало причастных.

Как и где учились дети и подростки Российской империи

В Российской империи XIX — начала XX веков была очень сложная и разветвлённая система среднего образования. В неё входили мужские и женские гимназии, прогимназии, реальные училища, военно-учебные заведения, различные школы, семинарии и другие образовательные учреждения.

Наиболее престижное среднее образование давали классические гимназии. Этот вид учебных заведений изначально был задуман для подготовки будущих абитуриентов университетов. Выпускники иных заведений тоже постепенно получили право поступать в вузы, но для них это всегда было сложнее — всё-таки в России действовала сословная система, и представителей низших классов власти не хотели видеть на студенческой скамье.

Основную часть студентов составляли бывшие гимназисты, поэтому в статье мы расскажем в основном о гимназических экзаменах.

Когда появились гимназии

Первые такие учебные заведения стали открываться в обязательном порядке в каждом губернском городе на основании указа Александра I от 24 января 1803 года. Кстати, тем же указом император велел учредить университеты в каждом учебном округе (поначалу их было всего шесть, со временем количество округов и университетов увеличивалось). По сути, гимназии создавались вокруг конкретного университета. А целью учёбы в гимназии тот императорский указ называл:

подготовку к слушанию университетских наук;
преподавание сведений, необходимых для благовоспитанного человека;
приготовление желающих к учительскому званию в уездных, приходских и других низших училищах (это были школы ступенью ниже гимназий).
Интересно, что на тот момент формально образование было бессословным.

Окончательный же свой вид гимназии обрели к 1828 году, когда приняли их Устав (он действовал до начала 1860-х годов). С тех пор доступ в гимназии имели только дети дворян и чиновников.

На всю огромную империю в конце XIX века работало всего 177 мужских классических гимназий, в которых обучалось 55 тысяч человек. В 1913–1914 годах гимназий было 441, а училось в них 148 тысяч человек. Так что гимназическое образование фактически было элитарным.

Существовали правительственные и частные гимназии, но подавляющее большинство составляли казённые заведения.

Изначально классические гимназии были только мужскими. Женские учебные заведения такого же типа стали открываться лишь с начала 1860-х годов. Факт их окончания не служил девушкам лёгким пропуском в университеты, так как с женским правом на университетское образование дела обстояли очень непросто вплоть до революции 1917 года. Гимназистки тоже сдавали экзамены на аттестат зрелости, но дальше учились в основном на высших женских курсах. Словом, женское образование — отдельная большая история.

Кто и на каких условиях учился в гимназиях

Далеко не всегда гимназисты происходили из богатых семей. При этом обучение было платным — оно стоило порядка 50–60 рублей в год. Эта сумма — примерно половина или третья часть месячного жалования мелких чиновников (они получали около 120–150 рублей). Но если кормильца в семье не имелось (например, детей растила мать — вдова) или детей было несколько, то учёба становилась накладной.

В таком случае оставалось рассчитывать на попечителей учебных округов или благодетелей, жертвовавших деньги. Родители могли похлопотать о помощи в высоких кабинетах или у влиятельных людей. Тогда ребёнок получал именную стипендию, которая покрывала его образовательные расходы.

Чему учили в гимназиях и за что их критиковали

Полный гимназический курс в разное время длился по-разному. Наиболее устоялся восьмилетний срок обучения. За это время гимназисты изучали Закон Божий, математику, историю, географию, статистику, философию, искусство, основы естествознания (этот предмет называли естественной историей), политическую экономию, русский, латинский (иногда также греческий), немецкий, французский языки. Также им могли преподавать рисование, физкультуру, музыку и другие предметы.

Ближе к концу XIX века классические гимназии всё чаще подвергались критике. Звучали мнения, что программы учебных заведений перегружены, не соответствуют силам и способностям учеников разного уровня знаний. А дисциплину и обязательность выполнения предписанных норм считали слишком строгой.

Как появилась экзаменационная система и что в ней не устраивало общество

Экзаменационная система начала формироваться только четверть века спустя после появления гимназий — в 1830–1840-е годы. Это было связано с ростом количества желавших поступить в университеты — вместе с тем возникла необходимость в конкурсном отборе абитуриентов.

Экзамены тогда назывались «испытаниями» и использовались как для перевода в следующий класс, так и для подтверждения успешного окончания гимназии.

После 1896 года переводные экзамены для наиболее успевающих учеников отменили. Интересно, что связано это было с коронацией Николая II, в честь которой всем гимназистам сделали послабления. Довольно быстро стало понятно, что эта мера снизила успеваемость и породила представление об экзамене как о наказании. Поэтому в 1907 году Министерство народного просвещения вернуло переводные экзамены для всех гимназистов.

Выпускные экзамены назывались испытаниями зрелости. При этом главным критерием успеха провозглашалось не заучивание дисциплин наизусть, а способность ученика мыслить самостоятельно и понимать суть предмета. Однако это декларативное требование мало соответствовало реалиям. На деле, чтобы сдать экзамены, молодым людям вполне хватало удовлетворительных познаний, блестящих не требовалось. Это видно из системы оценок, о которой расскажем чуть позже.

С 1870-х годов в адрес системы экзаменов, как и гимназического образования в целом, поступало много критики. В основном, она была связана с сочувствием к ученикам, которым физически и психологически тяжело давалось окончание учёбы.

Но звучали и более практические замечания. Например, великий русский химик Дмитрий Менделеев замечал из своего богатого опыта сдачи и приёма экзаменов, что их отмена сократила бы время обучения на год. Учёный предлагал оставить только вступительные испытания в университеты, как «неизбежную необходимость», применяемую в зависимости от количества абитуриентов.

Также критики подчёркивали, что часто экзамены не достигают своей цели — проверки усвоения знаний учащимися. То есть дети учатся не для того, чтобы приобрести знания, а чтобы научиться сдавать экзамены. Что-то знакомое, правда?

Кого и как допускали к экзаменам

Выпускные экзамены в гимназиях проводились в конце учебного года, в мае. По их результатам учащиеся получали аттестаты зрелости.

Эти экзамены сдавали ученики восьмого (высшего) класса гимназий, экстерны — те, кто не учился в гимназиях, а готовился самостоятельно, а также выпускники духовных семинарий.

В среднем экстерны составляли около 10% экзаменуемых, хотя их число со временем росло. Вокруг этой категории даже сложилась своя инфраструктура с репетиторами, обучающими пособиями и курсами.

Экзаменуемые гимназисты могли быть разного возраста: от 18 лет до 21 года. Всё потому, что переводные экзамены между классами были настолько жёсткими, что лишь один из десяти учеников добирался до выпускного класса, ни разу не оставшись на второй год.

Гимназисты, желавшие сдавать экзамены, должны были за полтора месяца подать заявление директору гимназии. Каждое прошение рассматривалось индивидуально. Обсуждался нравственный и интеллектуальный уровень молодого человека, его поведение. Руководство могло отказать ученику в допуске. Так, в 1877 году к экзаменам не допустили 57 гимназистов из-за проблем с успеваемостью и ещё двоих — «по нравственной незрелости».

Выходило очевидное противоречие: ученика должны были признать нравственно и умственно зрелым ещё до экзаменационного испытания зрелости.

Сторонний претендент на сдачу экзамена тоже должен был получить разрешение директора. Для этого следовало представить ряд документов, среди которых — автобиография («жизнеописание»), свидетельство о благонадёжности (выдавалось полицией) и полученные в других учебных заведениях свидетельства и аттестаты.

Экзамены были платными. В 1870-е годы с учащихся брали по десять рублей «в пользу экзаменаторов». Однако в случае отсутствия средств можно было подать прошение об освобождении от платы, приложив специальное свидетельство о бедности. Правда, редко кто прибегал к этой возможности.

Что представляла собой процедура сдачи экзаменов

Испытания зрелости проводились устно и письменно в зависимости от предмета. Письменные экзамены — в форме диктанта или контрольной с задачами по пройденному материалу.

Как проходили письменные экзамены и кто проверял работы

Во всех гимназиях учебного округа письменные экзамены начинались в одно и то же время — в десять часов утра. Опоздавшие не допускались. Аттестации всегда предшествовала общая молитва и зачитывание правил испытаний.

На проверку письменных работ выделялось десять дней. Сначала их смотрели учителя гимназии, делая пометки на полях. В том числе комментарии могли содержать характеристику ученика. После этого контрольные обсуждались в экзаменационной комиссии, которая и выставляла оценку большинством голосов.

Если мнение учителя-предметника и комиссии не совпадали, то он в подтверждение своих слов должен был показать результаты ученика в течение года, его контрольные работы. Но чаще обсуждения велись только формально.

Результаты оглашались сразу после проверки, чтобы не допустить какого бы то ни было внешнего влияния на комиссию. Она же занималась всей бумажной волокитой и отчётностью. Например, заверяла черновые и чистовые варианты работы. Всё делопроизводство велось на бланках гимназии большей частью от руки каллиграфическим почерком, иногда — на печатной машинке.

После оглашения результатов работы проверяли в учебном округе, но уже без возможности исправления оценки. К этой работе привлекали профессоров университетов, членов попечительских советов, инспекторов учебного округа. Они анализировали сами работы и то, как их проверяли в гимназиях. На основе этого составлялись специальные отчёты для Министерства народного просвещения.

Кто допускался к устным экзаменам и как их проводили
К устным испытаниям по общему правилу допускались только те, кто успешно сдал письменные. Но разрешалось послабление, если экзаменаторы мотивированно доказывали, что в неудаче на письменном экзамене виноват случай (например, гимназист всегда хорошо учился, а тут вдруг случилась осечка). Впрочем, часто это сводилось к банальной отписке в духе: «Ученик не смог продемонстрировать свою зрелость на письменном экзамене, поэтому комиссия хочет проверить его также и на устном».

На устных экзаменах проверялся только тот материал, что был пройден в последнем классе.

Какие предметы сдавали для аттестата зрелости
ГИМНАЗИСТЫ СДАВАЛИ ВЫПУСКНЫЕ ЭКЗАМЕНЫ ПО:

Закону Божию (устно);
русскому языку (письменно);
древнегреческому, латинскому и современным иностранным языкам (устно и письменно);
математике (устно и письменно);
истории (устно).
Считалось, что именно эти дисциплины лучше всего развивают мышление.

А вот экстерны держали испытания по всем предметам, так как им нужно было подтвердить усвоение гимназического минимума знаний. Поэтому экстернам приходилось дополнительно сдавать ещё логику, физику и географию. Кроме того, знания по русскому языку и математике у них проверяли более детально, чем на экзаменах гимназистов.

ИСТОЧНИКИ, ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ В ЭТОЙ СТАТЬЕ:

Е. Ю. Жарова. «Экзамены в университетах Российской империи в первой половине XIX в». Журнал «Вопросы образования».
Е. Ю. Жарова. «О вступительных экзаменах в университеты Российской империи во второй половине XIX — начале XX века». Журнал «Вестник Пермского университета». Серия «История».
А. Забулионис. «Об испытаниях зрелости в Российской империи в XIX веке». Журнал «Качество образования в Евразии».
А. Забулионис. «Об экзаменах в гимназиях Российской империи». Журнал «Качество образования в Евразии».
А. И. Ерёмин. «„Если указанное зло действительно неискоренимо…»: спор на педагогическом совете Орловской мужской гимназии о списывании на испытаниях зрелости (1903 г.)». Журнал «Новый исторический вестник».
А. И. Ерёмин. «Испытания зрелости в российской классической гимназии: чиновники, учителя, гимназисты, документация (конец ХIХ — начало ХХ вв.)». Журнал «Новый исторический вестник».
А. И. Ерёмин. «„Шантаж, небывалый в России»: казус на испытаниях зрелости в Орловской мужской гимназии (1899 г.)». Журнал «Новый исторический вестник».
А. Н. Шевелёв. «Школа и вуз в дореволюционном Петербурге: к проблеме взаимодействия». Журнал «Вестник КГУ им. Н. А. Некрасова».
В. Д. Полежаев. «Трансформация системы формирования контингента студентов технических вузов в России XIX — начала ХХ века». Журнал «Преподаватель XXI век».

Источник

Каждое лето приходит пора выпускных экзаменов. Бывшие школьники становятся абитуриентами и прикладывают массу усилий для поступления в университет своей мечты. В это трудно поверить, но двести лет назад студентом высшего учебного заведения можно было стать без всякого конкурса – слишком узкая, дворянская, прослойка могла позволить себе такое образование. И все же экзамены существовали, причем некоторые из них были удивительно похожи на те, над которыми из года в год бьются современные выпускники.

Важная ступень – гимназия 

Первые проверки знаний начинались, когда ребенок поступал в гимназию. Ему нужно было уметь читать и писать, знать основные молитвы и уметь совершать простые арифметические действия – сложение и вычитание. Кроме того, требовалось назубок знать таблицу умножения. Среди прочих условий – отсутствие серьезных медицинских диагнозов и возраст не менее десяти лет. С 1804 года учебные заведения формально были бессословными, то есть учиться там мог хоть дворянин, хоть мещанин. На практике выходило иначе: небогатые родители с трудом оплачивали обучение своих детей. Правда, существовали специальные стипендии – они позволяли покрыть часть затрат на учебу.

Система выпускных экзаменов в гимназиях была разработана лишь спустя тридцать лет после их учреждения. Выпускников первое время было довольно мало: например, в 1825 году гимназистами считались чуть более семи с половиной тысяч человек. Конкурсный отбор в университеты не осуществлялся по этой же причине. Зачем сдавать экзамен, если претендентов на место мало и прием был свободным? Ситуация изменилась к середине XIX столетия: число учеников гимназий выросло почти в три раза, а обучение в гимназии стало своего рода гарантией поступления в университет. В 1837 году приняли «Правила для испытания в уездных училищах и гимназиях». Так появились оценки и знакомая нам по сей день пятибалльная система. Перевестись в следующий гимназический класс можно было лишь в том случае, если средняя оценка по всем предметам была не ниже трех баллов.

Выпускные экзамены проходили в той же школе, где учились гимназисты, однако вопросы для них составляли не знакомые учителя, а специалисты из образовательного округа. Конкретное число экзаменов зависело от гимназии, но в перечень базовых дисциплин включали: закон Божий, русский, латинский и греческий языки, а также арифметику. Сегодня единый госэкзамен одновременно является и выпускным, и вступительным. В XIX веке система была другой: чтобы стать студентом университета, приходилось сдавать дополнительные испытания. Исключение составляли случаи, когда абитуриент был отличником и получил превосходные рекомендации от своих учителей.

День экзамена

Еще одно отличие, которое сегодня кажется поразительным, – экзамены были платными. За полтора месяца экзаменаторам платили по десять рублей. Проверить свои знания могли не только выпускники последних классов, но и ребята помладше – в этом случае к ним предъявляли особые требования по успеваемости. Письменно сдавали только языки, остальные экзамены, включая, например, историю Отечества, были устными. Приемная комиссия состояла из нескольких человек: директор и инспектор, учителя, представители образовательного округа.

Начинался экзамен в 10 часов утра. Дополнительные материалы приносить с собой запрещалось – все письменные принадлежности выдавали в гимназии и внимательно следили за тем, чтобы экзаменуемый не пользовался шпаргалками. Покидать зал разрешали только по одному, и на это время все бумаги ученик сдавал экзаменатору. Похожая система действует и в наши дни. За неделю гимназист должен был сдать все письменные экзамены, а после их проверки комиссия приглашала его на устные. Самым длинным считался экзамен по русскому языку (или как тогда говорили, по русской словесности). Предлагалось написать сочинение по заданной теме. Интересно, что в разных частях страны темы отличались и зависели от местных культурных традиций. Например, гимназистам Казанской губернии предлагали поразмышлять о значении Волги в истории нашей страны, а петербургские учащиеся писали сочинения о творчестве Пушкина и Жуковского. На экзаменах по математике решали четыре сложные задачи, по древним языкам – переводили тексты Цицерона, Вергилия и Овидия. Для гимназистов, плохо готовых к экзамену, существовало особое прозвище – «авоськи», поскольку полагались те на волю случая, а не на свои знания.

Поступление в университет

К началу XX века в Российской империи существовали классические гимназии – для гуманитариев, и реальные училища – для любителей естественных наук и технических дисциплин. Выпускники гимназий без экзаменов поступали в университеты своего учебного округа, а те, кто окончил училище – в торгово-промышленные институты или на физико-математические факультеты. Аттестаты о среднем образовании давали право на обучение не только в российских, но в европейских университетах, и это правило действовало до 1917 года.

На рубеже веков более 40% высших учебных заведений приходилось на Санкт-Петербург. В столицу Российской империи летом устремлялись потоки абитуриентов, причем многие из них брали билет в один конец, а из багажа – только самые необходимые вещи да «Справочник студента» со сроками и условиями зачисления. В университет нужно было принести аттестат, метрику, свидетельство о благонадежности и адрес съемной квартиры (общежития в то время распространения не имели). Молодым людям также требовалось увольнительное свидетельство из призывного участка, а девушкам, поступавшим на высшие курсы, – письменное согласие на обучение от родителей. Кстати, в университеты доступ представительницам прекрасного пола долго был закрыт. Аналогом университетского образования служили для девушек Бестужевские курсы или Женский педагогический институт. В университет они приходили как вольнослушательницы, но диплом не получали даже за отличную учебу.

Диплом университета давал выпускникам неплохие карьерные возможности. Молодые специалисты становились чиновниками 14-го класса и почетными гражданами. Самым престижным направлением в конце XIX – начале XX веков являлось юридическое. Дипломы юристов зачастую получали даже те, кто мечтал связать свою жизнь совсем с другой деятельностью, но мечтал обрести статус «солидного человека». Например, юридическое образование было у создателя «Русских сезонов» Сергея Дягилева, хотя изначально он и вовсе мечтал стать композитором. Многие юноши планировали стать учеными и педагогами – для них были открыты двери историко-филологического и физико-математического факультетов.

Автор: Жарова Екатерина Юрьевна — кандидат биологических наук, независимый исследователь. E-mail: zharova_ekaterina@bk.ru
Источник: Журнал

«Вопросы образования»

. 2014г. № 4

Аннотация. 

В первой половине XIX в. происходило становление университетской системы Российской империи, закончившееся в царствование императора Николая I. В частности, были разработаны правила проведения экзаменов, как вступительных, так и переводных и выпускных. Утвержденное в 1819 г. «Положение о присуждении ученых степеней», с которым связано внедрение курсовой системы обучения, окончательно оформившейся с принятием Устава 1835 г., закрепило связь получаемых ученых степеней действительного студента и кандидата с классами по Табели о рангах. Если ранее экзамены часто были формальностью, то теперь успех или неуспех на итоговых испытаниях означал получение или неполучение ученой степени, дающей преимущества по службе. Возникшая в этот период система оценки знаний действовала впоследствии на протяжении долгого времени лишь с небольшими изменениями. В первые годы XIX в. в университетах не существовало унифицированной шкалы оценок, каждый профессор формировал собственные критерии оценки знаний студентов. В описываемый период была введена и получила широкое распространение 5-балльная система оценки знаний.

---

Основу будущей университетской системы в России заложили реформы начала царствования императора Александра I, благодаря которым появилась централизованная система управления высшим образованием во главе с Министерством народного просвещения. Тогда же к Московскому университету прибавились Харьковский, Казанский, Виленский, Дерптский, а чуть позднее и Санкт-Петербургский.

Согласно правилам поступления в университеты, закрепленным в Уставе 1804 г., будущие студенты должны были представить правлению свидетельство о поведении, прилежании и успехах в науках. Если они не обучались в гимназии, им предстояло выдержать испытания «в языках и начальных основаниях нужных наук»¹. Предварительные испытания, без указания предметов, предусмотрены и Уставом Виленского университета 1803 г.², и Правилами для учащихся Дерптского университета, в которых уточняется, что предварительный искус (tentamen) проводит декан философского отделения³.

Однако в действительности, поскольку желающих обучаться было мало, экзамены были, скорее, формальностью, а зачисляли будущих студентов в университеты еще подростками, особенно детей дворян. А. Ю. Андреев приводит воспоминания В. И. Лыкошина, поступившего в Московский университет в 1805 г.:

«В назначенный день съехались к нам к обеду Профессора: Гейм, Баузе, Рейнгард, Маттеи и три или четыре других. <…> За десертом и распивая кофе профессора были так любезны, что предложили Моберу (гувернеру Лыкошиных) сделать нам несколько вопросов; помню, что я довольно удачно отвечал, кто был Александр Македонский и как именуется столица Франции и т. п. Но брат Александр при первом сделанном ему вопросе заплакал. Этим кончился экзамен, по которому приняты мы были студентами, с правом носить шпагу; мне было 13, а брату 11 лет» [Андреев, 2000. С. 215].

Т. Ф. Степанов, поступавший в Харьковский университет в 1815 г., впоследствии вспоминал:

«В это время экзамены для поступления были слабые, большей частью они состояли в испытании знания латинского языка и умения сочинять» [Зайцев и др., 2010. С. 40]. 

И. И. Боровиковский, учившийся в Харькове в начале 1820‑х годов, писал, что весь приемный экзамен «состоял в переводе двух строчек с латинского» [Там же. С. 90]. Знание латыни было обязательно, так как многие профессора-иностранцы читали лекции на этом языке. Именно поэтому, например, в Московском университете обращали особое внимание экзаменаторов на знание будущими студентами латыни⁴. Особо оговорено требование знать латинский язык и в Правилах для допущения к слушанию лекций в Петербургском университете от 1820 г.⁵

Казанский Государственный Университет

Мало отличался от описанного выше и порядок приема вступительных экзаменов в Казанском университете, даже в начале 1830‑х годов, о чем свидетельствовал его бывший студент Н. И. Мамаев:

«Итак, экзамены мои кончились, и я поступил в университет, чего в то время легко было достигнуть, так как вступительные экзамены были более снисходительны, чем строги» [Багалей, Сумцов, Бузескул, 1905. С. 39].

В Казани в начале XIX в. в молодой университет автоматически зачислили почти всех учеников старшего класса Казанской гимназии, поэтому в Казанском университете появилось деление студентов на младших, зачисленных из гимназии, и старших, поступавших самостоятельно. Относительно Харьковского университета известно, что 

Как указывает Д. И. Багалей, 

Это был стандартный список предметов, в которых экзаменовали при поступлении. В качестве примера можно привести ведомости абитуриентов физико-математического факультета Казанского университета за 1824 г.:

«Сентября 10 дня 1824 года в физико-математическом отделении учинено было испытание просящимся в студенты по сему отделению Николаю Панютину и Федору Лакрееву-Панову, в присутствии ректора университета, декана и всех членов физико-математического отделения, при чем присутствовали для испытания: преподаватель Богословия, гг. профессоры Городчининов, Сергеев, Булыгин и адъюнкт Полиновский, по экзамену оказалось, что
Николай Панютин:
1) Из Священной истории хорошо, Катехизис знает;
2) Из логики хорошо;
3) Из естественной истории средственно;
5) В математике хорошо;
6) В латинском языке довольно хорошо;
7) В истории и географии российской и всеобщей хорошо.
Федор Лакреев-Панов:
1) Из Священной истории Катехизис знает изрядно;
2) Из логики изрядный;
3) Из естественной истории средственно;
5) В математике хорошо;
6) В латинском языке оказал сведения изрядные;
7) В истории и географии российской и всеобщей сведения слабые.
Первого сразу допустили в студенты, второго — к слушанию лекций с тем, что буде в течение первой трети университетских преподаваний сего года окажется успешным, то удостоить его тогда принятием в студенты»⁶.

Поступающих в студенты было крайне мало. Так, в 1825 г. на физико-математическом факультете Казанского университета учились всего 13 студентов⁷. Московский университет в 1826 г. окончили пять студентов физико-математического факультета⁸, тогда как в первые годы XIX в., судя по данным, приведенным А. Ю. Андреевым в книге «Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX в.», физико-математический факультет был самым многолюдным [Андреев, 2000. Приложение 3].

В первые годы XIX в. не существовало никаких узаконений, регламентирующих шкалу оценок в университетах. С одной стороны, их отсутствие свидетельствовало о том, что система университетского образования Российской империи еще не сложилась, с другой — университетский Устав 1804 г. давал профессорам определенную свободу преподавания, основанную на предметной системе обучения.

Дух университетской автономии, который нес в себе этот устав, накладывал определенный отпечаток и на учебный процесс. Каждый профессор формировал собственные методы обучения и критерии оценки знаний студентов. Поэтому в ведомостях об успеваемости этого времени невозможно проследить единую шкалу оценок, оценки были сугубо индивидуальными и весьма разнообразными: характеристика подбиралась к знаниям студента, а не знания загонялись в рамки определенной шкалы.

В многочисленных словесных характеристиках уровня знаний студентов можно было запутаться, так как профессора широко пользовались разными градациями одной и той же оценки, например «хорош», «очень хорош», «довольно хорош». И у каждого преподавателя существовала собственная шкала оценок, причем эти оценки не всегда применялись последовательно. Так, профессор философии Казанского университета А. С. Лубкин использовал довольно разнообразные эпитеты для оценки знаний своих слушателей: «прилежен», «прилежен довольно», «очень хорош», «средствен», «очень средствен», «нехуд», «нераден», «небезнадежен», «внимателен»⁹; «хорош», «очень хорош», «слушает», «числится», «изряден», «внимателен», «очень внимателен», «оказывает старание», «очень прилежен и старается», «хочет числиться», «не знаю, что о сем сказать»¹⁰; «внимает», «очень внимателен», «лучше прилежен», «не совсем», «внимателен»¹¹. В основном использовались краткие прилагательные — «хорош», «изряден», «средствен», «внимателен» с уточняющими наречиями.

Лишь в 1819 г. появилось «Начертание подробнейших правил, касательно испытаний в таких учебных заведениях, коих воспитанники при выпуске имеют право на получение классного чина», которое было составлено на основании ст. VIII Указа от 14 февраля 1818 г. «О высочайшем даровании преимуществ пансионам Московского университета и Главного педагогического института»¹². Согласно этому документу были приняты «четыре различные степени успехов, кои определяются баллами, означенными цифрами 1, 2, 3, 4»¹³.

Таким образом, в университетах появилась унифицированная 4-балльная шкала оценок, которая применялась до введения 5-балльной шкалы после принятия Устава 1835 г. Но профессора все равно пользовались расширенной шкалой отметок, используя как знаки плюса и минуса, так и дробь ½ и даже отметку 0¹⁴. Как свидетельствовал студент Казанского университета начала 1830‑х годов, «отметка, или балл, как в успехах в науках, так и в поведении был следующий: 1 означало дурно, 2 — посредственно, 3 — хорошо, 4 — очень хорошо, 4+ — отлично» [Литературный сборник к 100-летию Императорского Казанского университета… С. 46].

Этот год, 1819‑й, был также отмечен появлением «Положения о присуждении ученых степеней», с которым связано внедрение курсовой системы обучения в российских университетах [Андреев, 2009. С. 485], окончательно оформившейся с принятием Устава 1835 г. Именно Положение закрепило связь получаемых ученых степеней действительного студента и кандидата с классами по Табели о рангах, тем самым университеты оказались встроены в государственный аппарат. Если ранее экзамены годовые часто были формальностью, особенно для студентов своекоштных (прим. редактора: находящийся, в отличие от казённокоштного, на собственном содержании), то теперь успех или неуспех на экзамене был связан прежде всего с получением или неполучением ученой степени, дающей преимущества по службе. Широко известен отрывок из воспоминаний студента Московского университета Д. Н. Свербеева об экзаменах:

«В 1815 г., по окончании лекций, я долго оставался весною в городе, почитая обязанностью ждать публичного университетского экзамена; настоящих серьезных испытаний тогда не было, и потому почти все мои товарищи разъехались. Торжественный экзамен перед самым актом происходил в собрании всего университета под председательством попечителя. Публичный наш экзамен единственный, на котором я по неопытности почел нужным присутствовать, был совершенно бесполезен. Из весьма небольшой кучки студентов спрашивали немногих и не по всем кафедрам» [Зайончковский, Соколов, 1956. С. 19]. 

Такой же порядок, судя по всему, сохранялся и в 1820‑е годы, о чем впоследствии вспоминал Н. И. Пирогов:

«Экзаменов курсовых и полукурсовых не было. Были переклички по спискам на лекциях и репетиции, у иных профессоров и довольно часто; но все это делалось так себе, для очищения совести. Никто не заботился о результатах» [Там же. С. 26].

Однако ужесточения в университетах появились задолго до принятия Устава 1835 г., а именно после вступления на престол Николая I. Студент Харьковского университета 1823–1828 гг. Л. Ничпаевский считает водоразделом 1826 г.:

ранее «студенты были предоставлены сами себе и пользовались полною свободою, на их занятия науками, исправное посещение лекций, отлучки из города никто не обращал внимания; равным образом никто из начальствующих не заботился: держал ли студент экзамен по истечении известного срока, выдержал ли экзамен удовлетворительно или нет? В те времена студенты оставались в университете по десяти и более лет; они посещали все факультеты и курсы, а чаще вовсе не ходили на лекции» [Зайцев и др., 2010. С. 59].

«Положение о присуждении ученых степеней» оказало влияние и на проведение экзаменов в университете. Так, после его принятия Совет Казанского университета 12 июня 1819 г. постановил «разделить испытание на два рода: для окончивших курс студентов и для продолжающих учение, предоставить отделениям в непродолжительном времени представить Совету свои предположения как в рассуждении способа сообразно высочайше утвержденным Правилам об испытаниях, так относительно времени сих экзаменов»¹⁵. На основании этого документа можно заключить, что ранее не существовало проводившихся отдельно друг от друга экзаменов выпускных и переходных.

В этом же деле сохранилось расписание выпускных экзаменов в 1819 г., включающее шесть предметов, которые студенты физико-математического отделения сдавали в течение двух дней, 25 и 26 июня: философия, чистая математика, прикладная математика, естественная история, физика, химия¹⁶, т. е. все специальные предметы, изучавшиеся студентами три года в университете. Всего же за все время обучения студенты изучали 15 предметов, в которых их оценивали для присвоения степени действительного студента или кандидата по новому Положению.

О том, как проходили переводные экзамены в первой четверти XIX в., можно судить по сохранившимся протоколам физико-математического отделения Казанского университета за 1823 г. Тринадцатого июня был начат экзамен для студентов 1‑го и 2‑го курсов, или, как говорили тогда, 1‑го и 2‑го отделений: до 4 ½ часов пополудни было проведено испытание в физике, с 4 ½ до 6 часов пополудни того же дня производимо было испытание в чистой математике. На следующий день с 8 до 10 часов утра — прикладная математика, с 10 до 12 — химия, с 3 до 4 ½ часов — естественная история. Шестнадцатого июня с 11 ½ до 12 часов студенты сдавали гражданскую архитектуру. Кроме специальных предметов экзаменовались также по церковной истории, богословию и философии, российской словесности, латинскому языку, немецкому и/или французскому¹⁷. Предметов сдавали много, но нам сложно судить о строгости этих экзаменов, так как мемуаристы того времени об этом не упоминают. Даже о наиболее ответственном, итоговом экзамене они говорят вскользь: «кончил я курс университетского учения» [Зайцев и др., 2010. С. 42], тогда как позднее встречаются свидетельства сложности выпускных экзаменов:

«Наконец кончились три года нашего учебного курса, и наступило время выходного экзамена. Это было весною 1835 г. <…> Приготовиться к этому экзамену был труд не легкий, потому что мы должны были отвечать на вопросы по предметам всех трех курсов» [Там же. С. 167].

Аудиторный корпус Московского университета. Архитектор Е.Д.Тюрин. 1833-1835 гг. 

С раскрашенной фотографии XIX в.

Ужесточения в университетах коснулись и экзаменов вступительных. И. В. Зимин пишет, что семь обязательных вступительных экзаменов были введены в 1835 г. [Зимин, 2012. С. 83], однако такое же число экзаменов формально поступающие должны были сдавать и раньше — это были основные предметы гимназического курса, знание которых требовалось подтвердить. Вопрос состоял, скорее, в строгости вступительных экзаменов, которую автор связывает именно с введением Устава 1835 г. Подтверждение этому можно найти, например, в воспоминаниях Ф. И. Буслаева, поступавшего в Московский университет в 1834 г.:

«Как раз с 1834 г. были назначены приемные экзамены строгие, и их требованиям не могли удовлетворить мои познания, полученные в пензенской 4‑классной гимназии» [Емельянов, 1989. С. 200]. 

Он же описывает порядок вступительного экзамена того времени:

в большой аудитории «экзаменующиеся разместились по лавкам, расставленным в несколько рядов против окон, а впереди на пустом пространстве стояло четыре или пять столиков в расстоянии один от другого, и за каждым по экзаменатору; они сидели задом к окнам» [Там же. С. 201]. 

Подобным же образом описывал ход вступительных экзаменов и С. Л. Геевский, который поступал в Харьковский университет в 1830 г. и сдавал французский, латинский, историю, географию, Закон Божий, математику, физику, русский язык и словесность [Зайцев и др., 2010. С. 138] в большой университетской зале перед ареопагом профессоров. Впрочем, «нуль», полученный по математике, не помешал ему стать студентом. Особую строгость экзаменаторы проявлять не имели возможности, так как уровень познаний абитуриентов оставлял желать лучшего даже в середине 1830‑х годов. Так, попечитель Московского учебного округа С. Г. Строганов в марте 1836 г. писал министру народного просвещения:

«Объем преподавания в наших гимназиях не тот, какой полагает начальство. Только по мере лучшего обустройства всех частей в сих заведениях можно будет требовать применения изложенных для экзаменов правил. По сей причине средний вывод отметок познаний экзаменующихся, выражаемый цифрой 3, слишком высок. Судя по опыту бывших в прошлом, 1835 г. экзаменов, где из 200 кандидатов принято 134, не более 20 человек могли поступить в университет, ежели бы руководствоваться новыми правилами; да и из сего числа, я уверен, не оказалось бы и десяти кандидатов с достаточными сведениями в латинском языке. Впрочем, с каждым годом можно возвышать требования»¹⁸. 

Правила для поступающих в университеты официально были опубликованы в 1837 г. В них было указано, что все поступающие должны выдержать испытание, лишь некоторые выпускники гимназий при отличном поведении и успехах в науках могут быть освобождены от него (об этом упоминалось и в ст. 91 Устава 1835 г.) по представлению попечителя и при одобрении министра¹⁹. В проекте Правил, сохранившемся в делах Московского университета, право освобождать от испытания предоставлялось попечителю, «смотря по степени доверенности, которую заслуживает гимназия в его мнении, порядком управления вообще и в особенности благоустройством учебной части»²⁰. Поскольку в окончательном варианте Правил для освобождения от вступительных экзаменов требуется одобрение министра, такое событие, очевидно, было маловероятным. Однако такие случаи все-таки были, и подтверждение можно найти у мемуаристов. Так, Н. Лукьянов, поступивший в Харьковский университет в 1840 г., благодаря полученной в гимназии серебряной медали был освобожден от вступительных экзаменов. Он вспоминал, что такая практика распространялась на всех медалистов [Зайцев и др., 2010. С. 256]. Освобождение от вступительных экзаменов в университет получали также окончившие с отличием 1‑ю и 2‑ю московские гимназии (узаконение от 10 апреля 1841 г.)²¹, тогда как окончившие гимназии с «неудовлетворительными успехами вовсе не допускались к принятию в университеты и лицеи» циркулярным предложением министра от 19 октября 1844 г.²² 

Все меры, направленные на ужесточение экзаменов, были следствием курса министра С. С. Уварова, который вполне соответствовал целям, которые провозгласил еще в начале царствования Николай I (Высочайший рескрипт от 19 августа 1827 г. на имя министра народного просвещения, которым тогда был А. С. Шишков). С. В. Рождественский указывал, что университетская реформа 1835 г., по словам министра, преследовала две главные цели:

«во-первых, возвысить университетское учение до рациональной формы и <…> воздвигнуть благоразумные преграды преждевременному вступлению в службу молодежи еще незрелой; во‑вторых, привлечь в университеты детей высшего класса в Империи и положить конец превратному домашнему воспитанию их иностранцами» [Рождественский, 1902. С. 243– 245]. 

Впоследствии Устав 1835 г., точнее, заданный им курс, был дополнен законодательными актами, призванными решить три главные задачи:

1) расширить круг преподаваемых предметов;

2) подготовить профессоров;

3) улучшить состав учащихся [Там же. С. 249].

Решению последней из трех поставленных министром народного просвещения С. С. Уваровым задач и должно было способствовать ужесточение экзаменов в университетах.

На вступительных экзаменах абитуриенты сдавали следующие предметы: Закон Божий, Священную и церковную историю; российскую грамматику, словесность и логику; языки — латинский, немецкий и французский; математику до конических сечений включительно; физику; географию и статистику; историю²³. Особо оговаривалось, что поступающие на словесное отделение обязаны сдавать греческий язык, им же облегчалась сдача математики, куда не включались конические сечения. Поступающие на другие факультеты также могли сдавать греческий, освобождаясь при этом от сдачи одного из новых языков — немецкого или французского. Правила для поступающих в университеты очень детально описывали процесс сдачи экзаменов, указывая, какие предметы следует сдавать письменно (словесность, иностранные языки и математику), какие — устно по билетам, а так-же закрепляли новую шкалу оценок, 6-балльную, в которой использовались только целые числа от 0 до 5, без дробей. Эти оценки означали соответственно «совершенное незнание, слабые, посредственные, достаточные, хорошие, отличные сведения»²⁴. При этом скрупулезно описывалось, за какие именно знания следует ставить ту или иную отметку. Отметка 0 практически не использовалась, и шкала оценок фактически была 5-балльной. Такой порядок сдачи вступительных экзаменов продержался все время царствования императора Николая I. Поступавший в 1851 г. на медицинский факультет Московского университета И. М. Сеченов так описывал свои экзамены:

«По истории экзаменовал Грановский: отвечал я, должно быть, неважно; экзаменатор все время молчал и поставил мне 4. По русскому языку требовалось написать сочинение на тему „Любовь к родителям“. Я написал о значении матери для Шиллера и Гете. Экзаменатором был Буслаев. Прочитав мое сочинение, он спросил меня, читал ли я Гете и Шиллера, и, получив удовлетворительный ответ, поставил мне 5. По математике экзаменовал профессор Зернов (отец теперешнего анатома). Помню, что я вытянул билет о подобии треугольников. <…> Из латыни заставили перевести несколько строчек из Саллюстия» [Емельянов, 1989. С. 285–286]. 

Петербургский университет

Наиболее полно процесс сдачи вступительных экзаменов описан у Ф. Н. Устрялова, поступавшего в Петербургский университет годом позже Сеченова, в 1852 г. [Устрялов, 1884. С. 584–586].

В царствование Николая Павловича помимо строго регламентированных правил вступительных экзаменов появились и правила переводных и выпускных экзаменов. Если в мемуарах более раннего периода мы находим свидетельства практически пренебрежительного отношения студентов и профессоров к переводным экзаменам, то при Николае ужесточение коснулось и этой сферы университетской жизни. Так, в Правилах для испытания обучающихся в Харьковском университете от 1839 г. указано, что ежегодно производятся курсовые экзамены из всех предметов пройденного курса (главные и вспомогательные), а выпускной экзамен — из главных предметов за все четыре года обучения²⁵. Впрочем, именно такой порядок и был принят после появления Положения о присуждении ученых степеней 1819 г.

Императорский Киевский университет Святого Владимира. 1888. Почтовая открытка. Изд. С. В. Кульженко

Несколько иной порядок сдачи экзаменов действовал в Университете святого Владимира в Киеве, получившем свой особый устав в 1842 г. В нем министр народного просвещения С. С. Уваров попытался привить традиции немецких университетов, культивировавшиеся в Дерптском университете, который до конца XIX в., в сущности, был университетом немецким. В Университете святого Владимира ежегодные переводные экзамены были отменены, а окончательное испытание разделено на две части, первая из которых сдавалась после второго курса, а вторая — после четвертого. Министр полагал «удобнейшим разделить испытание таким образом, чтобы первая половина обнимала все вспомогательные и посторонние предметы, положенные в каждом факультете, а другая — специальные»²⁶. Первоначально этот опыт был установлен на четыре года (в 1843 г.), но сохранился до принятия нового устава. Эксперимент с экзаменами переводными не коснулся экзаменов вступительных.

Профессор Киевского университета Н. Х. Бунге критиковал этот порядок, вспоминая, что

«в течение четырехлетнего курса были только два периода усидчивой деятельности, и притом довольно кратковременные: перед экзаменами полукурсовыми и окончательными. Все остальное время обратилось в золотой, приятный досуг. Лекции оказывались, по большей части, бесполезными: стоило ли слушать то, что можно было выучить по тетрадкам? Общий уровень занятий и успехов значительно понизился. Сами студенты, оканчивающие курс, сознавались в этом, и многие из них вместе с некоторыми профессорами полагали спасение в курсовом испытании после первого года университетского учения»²⁷.

Кроме особого порядка сдачи экзаменов Киевский университет отличался от других шкалой оценок, принятой еще в первые годы его существования и сохранявшейся до 1860‑х годов. Проект Правил для студентов 1838 г. предлагал следующую шкалу оценок: 4 — отличные успехи, 3 ½ — очень хорошие, 3 — хорошие, 2 ½ — достаточные, 2 — посредственные, 1 ½ — слабые, 1 — очень слабые²⁸. По сути, это была та же шкала от 0 до 5, применявшаяся в остальных русских университетах, однако использование дробей, запрещенное для других университетов, оказалось неожиданно легализовано в Университете святого Владимира.

Хотя и существовали отдельные университеты, которые имели особые правила сдачи экзаменов, в царствование императора Николая I завершилось (применительно к курсовой системе обучения) формирование университетской системы экзаменов — как вступительных, так и переводных и выпускных, — главной целью которой было повышение уровня подготовки абитуриентов и студентов. С этой же целью была введена и получила широкое распространение 5-балльная система оценки знаний. Цель в итоге была достигнута: об этом можно судить на том основании, что университеты сыграли в 1840‑е годы важнейшую роль в развитии отечественной науки и культуры. Нельзя не согласиться с Ф. А. Петровым в том, что

«ни до, ни после этого университеты не имели такого влияния на умы и души россиян» [Петров, 2003. С. 236]. Обновленным университетам принадлежит большая заслуга в подготовке плеяды выдающихся деятелей, которых мы знаем теперь как «людей 40‑х годов».

1 Полное собрание законов Российской империи. Т. XVIII. С. 581.

2 Там же. С. 618.

3 Там же. С. 850.

4 ЦГАМ. Ф. 418. Оп. 461. Д. 13. Л. 228об.

5 Сборник распоряжений по Министерству народного просвещения. Т. I. 1802–1834. СПб., 1866. Стб. 403–405.

6 НА РТ. Ф. 977. Оп. ФМФ. Д. 119. Л. 1.

7 Там же. Д. 153. Л. 9.

8 РГИА. Ф. 733. Оп. 147. Д. 479. Л. 104об.

9 НА РТ. Ф. 977. Оп. ФМФ. Д. 278. Л. 2об.

10 Там же. Л. 142об.

11 НА РТ. Ф. 977. Оп. ФМФ. Д. 278. Л. 185об.

12 ПСЗ. 1‑е собрание. Т. XXXV (1818). СПб., 1830. С. 108–109.

13 ЭИА. Ф. 402. Оп. 4. Д. 356. Л. 46р.

14 ЦГАМ. Ф. 418. Оп. 493. Д. 1. Л. 4.

15 НА РТ. Ф. 977. Оп. ФМФ. Д. 52. Л. 1.

16 Там же. Л. 5об–6.

17 НА РТ. Ф. 977. Оп. ФМФ. Д. 102. Л. 2.

18 ЦГАМ. Ф. 418. Оп. 2. Д. 2. Л. 11об–12.

19 Сборник распоряжений по Министерству народного просвещения. Т. II. 1835–1849. СПб., 1867. Стб. 169.

20 ЦГАМ. Ф. 418. Оп. 2. Д. 2. Л. 2.

21 Сборник распоряжений по Министерству народного просвещения. Т. II. 1835–1849. Стб. 497.

22 Там же. Стб. 770.

23 Там же. Стб. 171.

24 Там же. Стб. 173.

25 Там же. Стб. 399.

26 ГА г. Киева. Ф. 16. Оп. 281. Д. 171. Л. 9об.

27 Институт Рукописи НБУ им. В. И. Вернадского. Ф. VIII 543/284. Л. 31об.

28 ГА г. Киева. Ф. 16. Оп. 275. Д. 219. Л. 26об.

Литература

1. Андреев А. Ю. Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX в. М.: Языки русской культуры, 2000.

2. Андреев А. Ю. Российские университеты XVIII — первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы. М.: Знак,

2009.

3. Багалей Д. И. Опыт истории Харьковского университета. Харьков, 1893–1898. Т. 1.

4. Багалей Д., Сумцов М., Бузескул В. Краткий очерк истории Харьковского университета за первые сто лет его существования. Харьков, 1905.

5. Емельянов (сост.) Московский университет в воспоминаниях современников. М.: Современник, 1989.

6. Зайончковский П. А., Соколов А. Н. (ред.) Московский университет в воспоминаниях современников. М.: Изд-во МГУ, 1956.

7. Зайцев Б. П., Іващенко В. Ю., Кадєєв В. І. та ін. (уклад.) Харькiвский унiверситет XIX — початку XX столiття у спогадах його професорiв та вихованцiв. Харькiв: Сага, 2010. Т. 1.

8. Зимин И. В. К истории вступительных экзаменов, или В вуз по ЕГЭ… // История в подробностях. 2012. № 9. С. 82–85.

9. Литературный сборник к 100-летию Императорского Казанского университета. Былое из университетской жизни. Казань, 1904.

10. Петров Ф. А. Формирование системы университетского образования в России. М.: Изд-во МГУ, 2003. Т. 4. Ч. 2.

11. Рождественский С. В. Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения. 1802–1902. СПб., 1902.

12. Устрялов Ф. Н. Воспоминания о Петербургском университете в 1852–1856 годах // Исторический вестник. 1884. Т. 16. № 6. С. 578–604.

Экзамены начинались в 10 часов утра. Комиссия состояла из директора гимназии, инспектора, учителей и представителей образовательного округа. Приносить с собой на экзамен можно было только таблицу логарифмов (естественно, для экзамена по математике). Письменные принадлежности и бумага выдавались на месте, каждый выпускник находился под постоянным надзором комиссии, покидать зал было нельзя (при необходимости учеников выпускали поодиночке, все бумаги на это время сдавались экзаменатору и на них делалась отметка). За неделю нужно было сдать все письменные экзамены, потом день проверяли и только после этого переходили к устным.

Экзамен по российской словесности длился пять часов: за это время нужно было написать полноценное сочинение (сейчас бы сказали «эссе»), посвящённое заданной теме. Кстати, темы варьировались в зависимости от региона страны: так, в Казанской губернии могли спрашивать о значении Волги в истории России, а в Петербурге — об отличительных чертах творчества Жуковского и Пушкина. Формулировки тем могли содержать русские поговорки или ставить вопросы исторического или этического характера.

Экзамен по математике тоже длился пять часов, в нём было четыре задачи: уровень их сложности варьировался от подготовки учеников в конкретном регионе. Вот пример задачи по алгебре, которую должны были решить гимназисты-выпускники в Петербургском образовательном округе:

«Разность двух дробей равна сумме 10 членов арифметической прогрессии, в которой 1-й член равен ⅟200, 10-й член равен 0,015, а знаменатели этих дробей равны корням уравнения x2 — 7x + 10 = 0. Найти эти дроби».

На экзаменах по древним языкам нужно было переводить тексты, знать грамматику и синтаксис, понимать «философские сочинения Цицерона, сочинений „Метаморфоз“ Овидия, „Энеиды“ Вергилия, од, сатир или посланий Горация».

Требования к экзаменам по Закону Божьему и истории были довольно размытыми. Большой упор в проверке знаний по истории уделялся понимаю истории Древней Греции, Древнего Рима и Российской истории.

По большому счёту эта система оценки знаний дожила до самого конца Российской империи без критичных изменений. В 1899 году министр народного просвещения Николай Боголепов провёл небольшую реформу в гимназиях: отменил переводные экзамены, сделал изучение древнегреческого языка необязательным (как и экзамен по нему) и немного изменил учебные планы, увеличив время на изучение точных и естественных наук. Но на само проведение экзаменов эти перемены почти не повлияли.