Евдокии савельевне было пятьдесят четыре года сочинение егэ

(1)Некоторые, к моему изумлению, вспоминают свои школьные годы с неприязнью. (2)А я люблю свою школу, приятелей детства. (З)Были у меня и любимые учителя. (4)Вообще, я более всего почитаю две профессии: учителя и врача. (5)Эти призвания в чём-то схожи: один и другой заботятся о человеческом здоровье — только первый о здоровье нравственном, а второй — о физическом… (6)Помню, всегда я ждал встреч с уроками литературы. (7)Мария Фёдоровна Смирнова не «проходила литературу» (ибо «проходить» можно лишь мимо чего-нибудь), а приобщала нас к великим творениям. (8)То были не только уроки литературы, а и уроки гуманизма.

(9)Мария Фёдоровна говорила, к примеру:

(10)— Ванька Жуков написал письмо «на деревню дедушке». (11)Но, допустим, оно всё же дошло… (12)Что бы дедушка ответил Ваньке?

(13)И мы все, ученики 4-го класса «Г», отвечали Ваньке от имени дедушки и звали его обратно в деревню и обещали, что всё будет хорошо. (14)Да, это были воистину уроки доброты…

(15)Мария Фёдоровна первой знакомилась с моими незрелыми литературными опусами — и давала строгие, бесценные советы.

(16)А потом все мы расстаёмся со своими учителями… (17)В жизненной круговерти, увы, не так уж часто вспоминаем о них и уж совсем редко с ними видимся. (18)Бывает, конечно, и по-иному. (19)Но, что греха таить, случается это как исключение… (20)Прости нас, Господь!(21)Мария Фёдоровна сама прислала мне письмо. (22)Сообщила, что внимательно «следит» за мной, не пропускает ни одной моей повести, ни одного моего спектакля. (23)Обозначила в конце номер своего телефона, свой адрес. (24)Я немедленно отозвался… (25)И договорились мы непременно встретиться. (26)«Только не надо надолго откладывать», — словно извиняясь, проговорила она. (27)Следовало отправиться к ней в тот же вечер… (28)Но были съёмки очередной моей телепередачи «Лица друзей». (29)Сейчас я думаю: почему так часто повседневная суета, и в том числе «Лица друзей», как бы отстраняли от меня лица моих личных друзей, не позволяли порой к ним прорваться? (З0)Хотя друзьями своими я всегда искренне и безмерно дорожил… (31)После передачи нагрянули репетиции спектаклей в других городах, на которых я обязан был присутствовать. (32)А ещё позже… (ЗЗ)Не хочется перечислять.

(34)Наконец — как только выдался просвет! — я позвонил, чтобы встретиться со своей самой любимой учительницей. (35)И мне ответили… что её уже нет. (З6)Она же предупреждала: (37)«Только не надо надолго откладывать». (38)Наверно, была больна. (39)Но не настаивала… из-за неизменной своей деликатности. (40)Куда же девалась моя деликатность? (41)Почему мы порою откладываем именно то, что касается самых близких, самых любимых? (42)А потом рвём на себе волосы… (43)Всю жизнь я, честное слово, старался откликаться на просьбы, помогать, «протягивать руку». (44)Но всё же случалось: туда, куда необходимо было устремиться немедленно, в первую очередь, не устремлялся. (45)Суета, суета…

(46)«С добром надо спешить, а то оно может остаться без адресата», — говорит один из моих персонажей. (47)Он прав.

(48)Запоздалые покаяния. (49)Примите их все, перед кем виноват! (50)К кому опоздал… (51)Примите и простите, если можете.

(А. Алексин*)

* Анатолий Георгиевич Алексин (род. в 1924 г.) — русский писатель (прозаик, драматург, сценарист). Лауреат Международных премий, Государственных премий СССР и России. Удостоен награды «За большой вклад в развитие литературы», награждён Золотой медалью имени Януша Корчака, а также Большой Золотой медалью Международной Ассоциации «Знание». Широко известен как детский писатель.

Его произведения переведены на 48 языков мира. Повести: «Мой брат играет на кларнете», «Поздний ребёнок», «Сигнальщики и горнисты» и др.

В своем произведении автор поднимает важную проблему: значение учителя в жизни человека.

В тексте мы знакомимся с воспоминаниями автора о школьной учительнице — Марии Федоровне Смирновой. Она старалась не просто преподавать, но и заинтересовать учеников своим предметом: «Мария Федоровна Смирнова не «проходила литературу»«…», а приобщала нас к великим творениям». Для А.Г. Алексина же Мария Федоровна стала первым критиком и, несомненно, напутствия преподавателя оказали значительное влияние на становление личности и развитие таланта автора: «Мария Фёдоровна первой знакомилась с моими незрелыми литературными опусами — и давала строгие, бесценные советы».

Авторская позиция ясна и выражена четко: учителя — одни из главных людей в нашей жизни, которые прививают нам нравственные ценности, любовь и интерес к своему предмету, помогают найти свой жизненный путь и являются духовными наставниками.

Я полностью согласен с автором и разделяю его позицию. Действительно, учителя в жизни любого человека играют важную роль. Они отдают нам частичку себя, своей доброты, передают нам свой жизненный опыт ради того, чтобы мы выросли настоящими людьми.

Вспомним рассказ Распутина «Уроки французского». Лидия Михайловна

Сочинение: Безумная Евдокия

Безумная Евдокия

Автор: Алексин А.Г.

Порою, чем дальше уходит дорога жизни, тем с большим удивлением двое,

идущие рядом, вспоминают начало пути. Огни прошлого исчезают где-то за поворотом… Чтобы события на расстоянии казались все теми же, теми же должны остаться и чувства.

А у нас-то с Надюшей где был тот роковой поворот? Сейчас, когда несчастье заставило оглянуться назад, я его, кажется, разглядел. И если когда-нибудь Надя вернется…

Мысленно я все время готовлюсь к тому разговору. Это, я думаю, еще не стало болезнью, но стало моей бессонницей, неотступностью. Ночами я веду диалог, в котором участвуем мы оба: Надя и я. Сюжет диалога всегда одинаков: это наша с ней жизнь.

Если прошлое вспоминается «в общем и целом», оно, наверное, умерло или просто не имеет цены. Лишь детали воссоздают картину. Подчас неожиданные, когда-то казавшиеся смешными, они с годами обретают значительность.

Так сейчас происходит со мной.

Но почему все, о чем я теперь вспоминаю, так долго не обнаруживало себя?

Я должен восстановить разрозненные детали. Быть может, собравшись вместе, они создадут нечто цельное?

Мы с Надей работали в конструкторском бюро на одном этаже, но в разных концах коридора. Встречаясь, мы говорили друг другу «здрасьте!», не называя имен, потому что не знали их.

Когда же меня вместе с чертежной доской решили переселить в Надину комнату, некоторые из ее коллег запротестовали: «И так уж не протолкнешься!»

— Одним человеком меньше, одним больше… — стал убеждать представитель дирекции.

— Это смотря какой человек! — сказала Надюша.

Потом, возникая из-за своей чертежной доски, словно из-за ширмы кукольного театра, я нарочно встречался с Надей глазами и улыбался, чтобы она поверила, что я человек неплохой. С той же целью я пригласил ее однажды на концерт знаменитой певицы.

— Пойдемте… Я тоже пою! — сказала она. И добавила: — Правда, есть одно затруднение: у меня насморк и кашель. Таких зрителей очень не любят.

Но именно там, в Большом зале Консерватории, я ее полюбил. В течение двух отделений Надя героически старалась не кашлять и не чихать. А когда знаменитую певицу стали вызывать на «бис», она шепнула:

— У вас нет платка? Мой абсолютно промок. Вот уж не ожидала от своего маленького носа такой бурной активности!

Она напоминала ребенка, который в присутствии гостей, повергая родителей в ужас, может поведать обо всех своих намерениях и выдать любые тайны семьи.

«Милая детская непосредственность…» — говорят о таких людях. Надина непосредственность никогда не была «милой» — она была удивительной. Покоряющей… Ее синонимом была честность. Я-то ведь не отважился сообщить ей, что сочиняю фантастические рассказы, которые никто не печатает! Тем более что, как я узнал окольным путем, она этот жанр не любила:

— Столько фантастики в реалистических произведениях!.. А когда я сказал Надюше, что мечтаю на ней жениться, она ответила:

— Только учтите, у меня есть приданое: порок сердца и запрет иметь детей.

— В вас самой столько детского! — растерянно пошутил я.

— С годами это может стать неестественным и противным, — ответила Надя. — Представьте себе пожилую даму с розовым бантиком в волосах!

— Но ведь можно, в конце концов, и без…

— Нет, нельзя, — перебила она. — Представляете, какая у нас с вами была бы дочь!

С той поры иметь дочь стало нашим главным желанием. Будущие родители обычно мечтают о сыновьях, а мы ждали дочь.

«Ясно… Запретный плод!» — говорили знакомые. Эти восклицания были не только банальными, но и неточными. Надюша, мало сказать, не прислушивалась к запретам врачей — она просто о них забыла. И только глаза, которые из-за припухлости век становились по утрам вроде бы меньше и уже, напоминали о том, что порок сердца все-таки есть.

— Почти всех женщин беременность украшает. На ком ты женился? — говорила Надюша, разглядывая себя в зеркале по утрам.

Другие мечтали о сыновьях. А мы ждали Оленьку. И она родилась. «Она не могла поступить иначе, — написала мне Надюша в своей первой записке после того, как нас на земле стало трое. — Меня полгода держали в больнице. Разве она могла обмануть мои и твои ожидания? Спасибо ей!»

С этой фразы, я думаю, все началось. Эта фраза перекинула мост и в тот страшный день, который разлучил нас с Надюшей. Мост длиною в шестнадцать лет и два месяца…

* * *

Это было воскресенье. По радио началась передача «С добрым утром!».

Надя вместе с картошкой, которую она чистила, переместилась поближе к приемнику.

— Не пою сама, так хоть послушаю, как поют другие, — сказала она.

— А разве ты уже… не поешь? — удивился я.

— А разве ты не заметил?

— Я как-то… Пожалуйста, не сердись.

— Наоборот, я горжусь: незаметно уйти со сцены — это искусство.

Надя любила подтрунивать над собой. Я знал, что на это способны только хорошие и умные люди.

Жизнерадостные голоса, женский и мужской, попеременно, как бы забегая из радиоприемника к нам в комнату, желали, чтобы утро для всех было ясным и добрым.

В дверь постучали.

— Звонок не работает, — сказала Надюша. — Пробки, что ли, перегорели?

Стоило мне прикоснуться к замку, как по ту сторону двери вскрикнули:

— Оля дома?

Я увидел на пороге Евдокию Савельевну, классную руководительницу нашей Оленьки, и двух Олиных одноклассников — Люсю и Борю.

— Вырос Боря нам На горе! — пошутила однажды Оленька.

Она часто и легко переходила на рифмы.

Боря был самым высоким в классе и всегда что-нибудь или кого-нибудь собой загораживал. А тут он хотел, чтобы Евдокия Савельевна сама его от меня заслонила, и поэтому неестественно пригибался.

Хрупкая Люся тоже пряталась за громоздкой, но очень подвижной фигурой своей классной руководительницы.

Евдокия Савельевна была в брюках, старомодной шляпе с обвислыми полями и с рюкзаком за спиной.

— Оля дома? — повторила она.

— Нет.

— Она не вернулась?!

— Нет.

— Как… нет?! Что вы говорите?

— Она же ушла вместе с вами. В поход.

— Это так. Это. безусловно, так. Но вчера вечером она куда-то исчезла.

Я почувствовал, что сзади, за мной, стоит Надя. Она не сказала ни слова. Но я почувствовал, что она сзади. — И ночью Оленьки не было? — полушепотом-полукриком спросил я.

Они молчали. Это было ответом, который заставил Надюшу за моей спиной произнести:

— Где же она теперь?

Я не узнал Надиного голоса. Не уловил привычных для меня интонаций.

Трудное умение взглянуть на события собственной жизни со стороны, спокойное чувство юмора всегда помогали Наде удерживать себя и меня от радостной или горестной истерии.

— Ты бы одолжила мне свое чувство юмора, — как-то попросил я ее.

— У меня… юмор? Смешно! — сказала она. — Но свой собственный сбереги. Он помогает смягчать крайние человеческие проявления.

— Эти проявления всегда очень опасны, — сказала она в другой раз. — Потому что отрывают человека от людей и делают его одиноким.

— Не понимаю, — сознался я.

— Значит, виноват объяснявший! Мы часто излагаем то, о чем размышляли целые годы, так, будто и наш собеседник размышлял вместе с нами. И еще удивляемся: почему он не понимает нас с полуслова!..

Я любил, когда Надюша мне что-нибудь растолковывала: она делала это легко, не настырно. «Преподавай она в школе, все были бы отличниками», — думал я.

— Вот и растолкуй мне… О вреде, как ты сказала, «крайних человеческих проявлений»!

— Верней, о бестактности их, — сказала она. — Это как раз очень ясно. Например… Когда слишком уж бурно ликуешь, не мешало бы вовремя спохватиться и подумать о том, что кому-то сейчас впору заплакать. А упиваясь собственным горем, не мешает подумать, что у кого-то в душе праздник, который, может быть, не повторится. Надо считаться с людьми!

И вот впервые Надя изменила себе. Ее тревога не знала границ, не могла щадить окружающих.

— Где же она… теперь? — повторила Надюша.

Потрясенный ее состоянием, я крикнул:

— Оля просто не вынесла. Всему есть предел!

Я сказал так, потому что именно они, те трое, все еще стоявшие за порогом, были причиной частых страданий и слез нашей дочери.

— Сейчас уже утро. А ее нет! Ее нет… Где же она?! Куда же она?.. — спрашивала меня Надя.

Она сама приучила меня чаще задавать сложные вопросы, чем отвечать на них. Поэтому я беспомощно повторял одну и ту же нелепую фразу:

— Не волнуйся, пожалуйста, Наденька. Не волнуйся!

А те трое были еще за порогом. «Виновники… главные виновники того, что произошло!» — мысленно повторял я.

Что именно произошло, я не знал. И неизвестность, как всегда в таких случаях, была самым страшным.

Огромная шляпа с обвислыми полями скрывала лицо Евдокии Савельевны. Люся по-прежнему пряталась за спиной классной руководительницы, а Боря изучал каменные плитки у себя под ногами.

Наверно, я смотрел на них не просто с осуждением, а с ненавистью.

Евдокии Савельевне было пятьдесят четыре года: она называла себя «предпенсионеркой». Но ей можно было бы дать и пятьдесят семь лет и тридцать девять: она была, как говорят, женщиной без возраста.

Поскольку Евдокия Савельевна раз и навсегда решила, что внешность и годы значения для нее не имеют, она и одежде никакого внимания не уделяла. Поверх модных, где-то впопыхах, случайно купленных брюк она могла надеть широкую юбку, заправить в нее мужскую ковбойку, а в короткие, под мальчишку подстриженные волосы воткнуть костяной гребень «времен Очаковских и покоренья Крыма». Приблизительно в таком виде и предстала она перед родителями учеников 9-го класса «Б» на одном из собраний. На том собрании Евдокия Савельевна, помнится, объясняла нам, как важно прививать детям чувство прекрасного, учить их замечать и понимать красоту.

А ранней весной я увидел ее в белой панаме с такими же печально обвислыми полями, как будто на улице стояла жара. Хотя все, и она в том числе, были еще в пальто… В тот раз она, продолжая борьбу за прекрасное, вела свой класс в какой-то музей. А я пришел сообщить, что Оленька готовится к выставке юных скульпторов, и попросил освободить ее от экскурсии.

— Привычная мизансцена! — воскликнула Евдокия Савельевна. — Все вместе, а она — в стороне.

Классная руководительница очень любила, чтобы все были вместе. И с ней во главе!.. Я был уверен, что в искусстве ей ближе всего хор и кордебалет.

В классе она прежде всего замечала незаметных и выделяла тех, кто ничем абсолютно не выделялся.

Характер у нее был вулканического происхождения. Говорила она громко, то восторгаясь, то возмущаясь, то изумляясь.

— Наша безумная Евдокия! — сказала о ней Оля.

С тех пор у нас дома ее так и стали называть: «безумная Евдокия».

— Костя Белкин еще недавно не мог начертить прямую линию, а теперь у него по геометрии и черчению твердые тройки! — восклицала она на родительском собрании. — Учительница математики предполагает, что в будущем он может добиться четверки. Это радостное событие для нас всех.

— Люсю Катунину включили в редколлегию общешкольной стенной газеты. Она умеет писать заголовки. Это приятно для нас всех!

«Все», «со всеми», «для всех» — без этих слов не обходилось ни одно ее заявление. Она хвалила тех, кто смог наконец начертить прямую линию, и тех, кто умел писать заголовки. Но о нашей дочери, которая училась в художественной школе для особо одаренных детей, она вспоминала лишь в связи с тем, что Оленька в чем-то не приняла участия и куда-то не пришла «вместе со всеми».

Когда Оле было семь лет, у нее обнаружили искривление позвоночника. Мы повезли ее к Черному морю, в Евпаторию. Там к Оленьке впервые пришло признание. Весь пляж поражался ее умению лепить фигуры людей и зверей, рисовать на мокром песке пейзажи и лица. «Чем сегодня порадует ваша Оленька?» — спрашивали у нас с Надей.

Но «безумную Евдокию» Оленька никогда и ничем не радовала. Она ее огорчала. Хотя за девять лет, которые минули после нашей поездки в Евпаторию, дочь добилась больших успехов. Они-то и раздражали классную руководительницу. Про Оленьку нельзя было сказать, что она «как все». Но разве она в этом была виновата?

Кроме Оли, никто в 9-м «Б» не собирался стать скульптором или художником. Но Евдокия Савельевна уважала людей других профессий.

— Вася Карманов оправдал мои надежды. Полностью оправдал! — восклицала она. — Стал директором троллейбусного парка! А начал с того, что сидел за баранкой.

— Прошел путь от водителя до руководителя, — сказала нам дома Оленька. — ‘Точнее сказать, проехал!

— Вот Леша Лапшин… Полностью оправдал мои ожидания! — шумела на родительском собрании «безумная Евдокия». — Теперь он старший диспетчер. Старший! Я хочу, чтоб и ваши дети были такими.

Более дерзких задач она перед нами не ставила.

Она постоянно воспитывала учеников нынешних на примере учеников бывших, для чего устраивала встречи и собеседования. А Оленька в это время занималась в художественной школе. Да еще изучала итальянский, чтобы прочитать о гениях Возрождения на их родном языке.

Иногда после родительских собраний Евдокия Савельевна упрямо пыталась познакомить меня с моей собственной дочерью. «Лицом к лицу — лица не увидать!» — процитировала она в одной из таких бесед. «Есенин имел в виду временные расстояния», — отпарировал я.

На всех бывших учеников у Евдокии Савельевны была заведена картотека. Как в читальнях и библиотеках на книги… В карточках, помимо адресов, телефонов и библиографических сведений, было отмечено, когда проведена встреча с бывшим учеником и сколько ребят присутствовало.

— Их отрывает от дела. Нас отрывает, — вздыхала Оля. —

Ну если бы сутки были в два раза длиннее! Тогда бы уж пусть.

— Ты абсолютно права, — соглашалась Надя. — Но будь снисходительной. У нее нет семьи, ей некуда торопиться.

Надюша жалела «безумную Евдокию», но еще больше опасалась за Оленьку.

— Не надо конфликтов, — просила она.

Этот страх преследовал нас обоих со дня рождения дочери: а вдруг с ней что-то случится?

В семье, состоящей из трех человек, всегда кто-нибудь оказывается в меньшинстве: либо мужчина, либо женщина. У нас в меньшинстве были мы с Надей: центром семьи и ее лицом стала дочь. Она заслужила это право. И мы были счастливы.

Когда-то, очень давно, я посылал свои фантастические рассказы в редакции толстых и тонких журналов. Мне присылали ответы на гладкой плотной бумаге с названием журнала вверху. Выразив уважение в начале и в самом конце письма, в середине мне объясняли, что мои литературные опусы лишены самобытности. Похожесть была моей главной бедой. Учись я у Евдокии Савельевны, она бы меня обожала!

А Оля даже посуду мыла каким-то своим способом: бесшумно и быстро.

— Не остри по поводу этих встреч с бывшими учениками, — просила Надюша. — И ничего не рифмуй. Я прошу тебя.

— Нет, я хочу понять, — отвечала Оля, — почему все мы должны тратить время и силы на то, что доставляет радость одной Евдокии. Эти люди ей дороги? Пусть и встречается. Но ведь так можно устраивать вечера в честь любого из жильцов нашего дома. Каждый кому-нибудь дорог. Разве я не права?

— Ты права… Но все-таки, пожалуйста, не рифмуй.

— Я рифмую бездарно. Евдокия Савельевна должна радоваться таким рифмам!

— И все-таки я прошу тебя…

От бывших учеников «безумная Евдокия» требовала, чтобы они подробно рассказывали о своих «трудовых буднях»: бухгалтер — про бухгалтерию, начальник ЖЭКа — про ЖЭК, шеф-повар — про кухню.

— Как это было интересно! Как поучительно! — восторгалась Евдокия Савельевна.

И ученики, которых она своим громким голосом как-то тихо сумела прибрать к рукам, послушно вторили, что им было действительно интересно. А Оля молчала… Потому что в час встречи нынешних с бывшими она десятый раз перерисовывала какого-нибудь «Старика с телеграммой в руке» или мучилась от того, что фигура собаки получилась статичной, а собачий взгляд не выражает собачьей верности и ума.

Евдокия Савельевна обожала выставки и вернисажи. Но, устраивая экскурсию в музей, она на первое место по значению ставила все же слово «экскурсия».

Увидев как-то по телевидению Олины рисунки и скульптуры, завуч предложила организовать в школе показ этих работ. Поинтересовалась мнением классной руководительницы… Но оказалось, во-первых, что у «безумной Евдокии» нет телевизора. А во-вторых, она предпочла устроить выставку произведений всех, кто умел держать в руках кисточку и карандаш. У Оли она взяла два рисунка, чтобы было не больше, чем у других.

В 9-м «Б» замыслили разыграть на английском языке сцены из шекспировской «Двенадцатой ночи». «Безумная Евдокия» преподавала историю, но тем не менее стала режиссером спектакля. И хотя было известно, что Оленька владеет английским лучше всех в классе, ей довелось произнести на сцене всего несколько фраз. Главные роли исполняли любимые Евдокией посредственности.

— Она нам все время напоминала, что нет маленьких ролей, а есть маленькие актеры, — рассказывала потом Оленька. — Подавляла нас опытом Станиславского!

— Но он вряд ли имел в виду, что маленькие актеры должны исполнять большие роли, — сказала Надюша.

— С маленькими спокойнее, — объяснила нам Оля. — И вообще, они ей гораздо ближе. Привыкните к этому. И смиритесь.

— Увы, нелегко придется нашей талантливой дочери в мире людей обыкновенных, — сказал я Надюше.

— Мы с тобой тоже обыкновенные, — ответила она. — Но разве мы страшимся талантов?

Классная руководительница и в самом деле руководила умами и поступками учеников 9-го «Б». И вслед за ней они не желали замечать того, что было для них непривычным. Яркое не радовало, а ослепляло их. Как бы надев защитные очки, они сквозь них и смотрели на нашу Оленьку.

В один миг я вспомнил все это, глядя на шляпу «безумной Евдокии», которая скрывала ее лицо.

Что же там произошло, в этом походе? Как еще унизили там нашу девочку? Почему не выдержала она? И где же она теперь?

За моей спиной была Надя… с ее больным сердцем.

«Оленька исчезла вчера вечером. Если она вот-вот не появится, — думал я, — невозможно представить себе, что будет с нами! Невозможно себе представить».

— Говорят, что самые опасные недруги — это бывшие друзья, — сказала нам Оля. — Я убедилась, что это так. Помолчала и добавила:

— О ком я говорю, спроси. И я отвечу: о Люси!

Люсю Катунину она называла на французский манер: Люси. «Как в доме Ростовых! — пояснила Оленька. — Или Болконских».

Люся упорно предрекала нашей дочери судьбу Леонардо да Винчи. Несмотря на сопротивление Оленьки, она таскала за ней огромную папку с рисунками, даже готовила краски и мыла кисточки. Какая женщина устоит перед таким обожанием? Оленька стала дружить с Люси. Хотя времени на дружбу у нее было мало.

Да и у Люси его было не очень много. Люсина мама в течение долгих лет не поднималась с постели. За ней ухаживала незамужняя Люсина тетка, сестра отца. Но Люся то и дело звонила домой — даже когда была в школе или у нас в гостях.

Стремясь доставить матери радость, она восклицала:

— Если б ты видела фигуру спящего льва, которую вылепила Оля! Я весь вечер говорю шепотом: вдруг он проснется?

Часто она забирала Олины работы, чтобы показать маме. И взяла слово, что, когда мама поднимется (а на это появилась надежда!), Оля нарисует ее портрет.

Люся и сама потихоньку рисовала. Но мы видели только ее заголовки в школьном юмористическом журнале, который по предложению Оли носил название «Детский лепет».

Неожиданно все изменилось.

Первые тучи появились в тот день, когда в художественной школе организовали встречу со знаменитым мастером живописи. Люся высоко чтила этого мастера. Но чтили его и все остальные, поэтому школьный зал был переполнен. И Оленька не смогла провести туда подругу.

— Я не нашла для Люси места в зале, — рассказывала в тот вечер Оля. — У дверей стояли церберы. А она обиделась… И за что?! Академик живописи рисует гораздо лучше, чем говорит. Я сказала ей: «Ты знаешь его работы. Значит, ты с ним знакома. Художник — это его творчество».

— А она? — спросила Надюша.

— Вернула папку с рисунками. Как говорят, «заберите игрушки!».

— И что же дальше?

— Ну и мерси, дорогая Люси! — в рифму пошутила Оленька.

— Друзей труднее найти, чем потерять, — сказала Надюша.

— Раз можно потерять — значит, это не такой уж и друг!

— Не нашла места в зале? — задумчиво произнесла Надя. — Если бы ты не нашла его у себя в сердце… Но ведь именно нашей семье она доверила свою самую горькую тайну!

В ту пору Люся узнала, к несчастью, что отец давно уже любит другую женщину, а не ее маму.

— Сейчас к Люсе надо быть снисходительней, — сказала Надюша.

— Обыкновенная история, — грустно ответила Оля.

— Но каждый переживает ее так, будто ни с кем ничего подобного не случалось.

— Я предлагала поговорить с ее отцом. Но она отказалась:

«Я отца не виню». Логично… Анну Каренину мы тоже ни в чем не виним. Правда, Каренин не был прикован к постели. Все слишком сложно. Поди разберись!

— «Каждая несчастливая семья несчастлива по-своему», — медленно процитировала Надюша.

Став непрошеной хранительницей отцовской тайны, Люся начала получать двойки.

— Трудно учиться, когда носишь в себе такое, — сказала Надюша. — До формул ли ей сейчас?

Люсю решили проработать на классном собрании. Но Оля выступила в защиту подруги. Хотя это было уже после истории со знаменитым мастером живописи.

— Рука помощи может что-нибудь сделать, если ее не отталкивают, — рассказывала после собрания Оленька. — Люся же повернулась ко мне лишь для того, чтобы сказать: «Мне не нужна защита!»

«Откуда такая гордыня?» — подумал я. И вдруг вспомнил, как маленькая, хрупкая Люся доказывала мне, что почти все выдающиеся люди были невысокого роста.

После проработки на классном собрании «безумная Евдокия» неожиданно взяла Люсю Катунину под свое крыло или, точнее сказать, под обвислые поля своих старомодных шляп. Она сделала ее, двоечницу, старостой класса..

Тогда я понял, что Люсины обиды были лишь поводом. Просто она решила идти в общем строю… И относиться к Оленьке «по системе Евдокии Савельевны».

— Лет до ста расти нашей старосте! И все равно не вырасти, — сказала с напускной веселостью Оленька. — Даже «безумная Евдокия» здесь не поможет. Хотя вырасти ей очень хочется: сегодня отчитала меня за какое-то очередное дежурство, на которое я не пришла. «Но ты ведь знаешь, что я работала. Я лепила… Скоро в художественной школе экзамены!» — сказала я ей. «У нас все работают!» — ответила Люся.

Все… всем… как все…

Я понял, что наша дочь впервые столкнулась с предательством.

В присутствии Нади я ни разу не произнес это слово. Когда в чей-либо адрес бросали резкое обвинение, она сжималась, словно камень был брошен в нее.

— Людей надо щадить, — говорила она.

Надо щадить… Я думал об этом, стараясь разглядеть Люсю за спиной Евдокии Савельевны. Но она скрылась. Она боялась что мы с Надюшей спросим: «Что же ты сделала со своей бывшей подругой, Люси?»

* * *

— Если когда-нибудь будут исследовать ранний период творчества Оленьки и захотят доискаться, кто же в те годы больше всех мешал ей работать, придется назвать Борю Антохина, — шутливо констатировал я.

Но это была не шутка.

Самый красивый парень не только в Олином классе, но и во всей школе, Боря мог бы посвятить себя романтическим похождениям, а посвятил неукротимой общественной деятельности.

— Хоть бы какая-нибудь Мона Лиза из восьмого или девятого класса отвлекла его!.. — выражала надежду Оленька.

Но Боря не отвлекался. Он был главным проводником в жизнь всех замыслов и идей Евдокии Савельевны.

Иногда у него возникали и свои собственные предложения.

— Я вот подумал… Почему бы тебе не разрисовать стены школьного зала?

— Я рисую главным образом лица… портреты.

Через несколько дней у Бори возникло новое предложение:

— Я вот подумал… Почему бы тебе не создать галерею портретов старейших учителей нашей школы?

— Учителя мне будут позировать?

«Почему бы тебе не…» — так обычно начинал Боря. И Оленька объясняла ему «почему». Объясняла в школе, по телефону. Боря частенько звонил нам, чтобы напомнить Оле об ее общественном долге. Я понимал, что «безумная Евдокия» поручила ему вовлечь Олю в стремительный круговорот школьных мероприятий. Она была единственной «неохваченной», и Боря должен был ее охватить.

— Нарисуй его собственный портрет, — посоветовал я дочери. — И может быть, он успокоится.

— Красивые лица для художника неинтересны, — ответила Оля. — А внутренней красоты я в Антохине не заметила.

Боря изучал расписание занятий в художественной школе. И иногда перехватывал нашу дочь по дороге домой.

— Евдокия Савельевна просила тебя сегодня быть на встрече с ее бывшим учеником. Потому что он в детстве тоже считался художником. Эстафета увлечений! Ты понимаешь?

Так он обеспечивал Олину «явку».

— Он следит за мной! — с возмущением говорила Оленька. — Если полкласса не явится мыть окна, это ничего. Но если

я не приду, он назавтра обязательно скажет: «Ты слишком заметна, чтобы отсутствовать. Все удивлялись!» А удивлялись, я уверена, только он да Люси с Евдокией.

Несколько раз, когда Оля заболевала, Боря Антохин приходил к нам домой.

— Если бы я была девятиклассницей, я бы в него влюбилась, — сказала Надюша, виновато взглянув в мою сторону.

Но я был спокоен, поскольку знал, что обратной дороги в детство не существует.

— Как можно любить вычислительную машину?! — протестуя, ответила Оленька. — Вы слышали, зачем он пришел? Чтобы высчитать, успею ли я подняться ко дню перевыборного собрания!

Боря Антохин действительно объяснил нашей дочери, что растяжение сухожилия — болезнь неопасная и что Оля, прихрамывая, вполне может добраться до школы.

Он тоже воспитывал нашу Оленьку на примере бывших учеников Евдокии Савельевны. А чаще всего на примере ее любимейшего ученика Мити Калягина.

Митя был самой большой гордостью классной руководительницы.

— Он оправдал мои ожидания. Прекрасный человек! Теперь самосвал «водит… Я уверена, что он всегда примчится на помощь, если она нам понадобится!

— Никогда нас не катали на груженом самосвале! — все-таки пошутила со своей третьей парты Оленька.

»Безумная Евдокия» шуток не понимала. Она сказала, что когда-нибудь Оленька осознает «кощунственность своего заявления».

— Митя Калягин — ее святыня, — сказала Оле Надюша. — А когда речь идет о святынях… Еще раз очень прошу тебя: не рифмуй!

Митей «безумная Евдокия» гордилась не зря… В первые дни фашистской оккупации он, больной, с высокой температурой, сумел доставить своему дяде-врачу в рабочий поселок, что был в тридцати километрах от города, лекарства и хирургические инструменты. Его дядя — невропатолог, никогда не делавший операций, извлек пули и вылечил двух наших солдат, которых скрывал у себя в подвале. Митя тогда проявил не только смелость, но и находчивость: из многих дорог, которые вели к дому дяди, он выбрал самую короткую и ту, на которой его не подстерегала встреча с врагами.

Если кто-нибудь из учеников 9-го «Б» отпрашивался с урока, ссылаясь на головную боль, Евдокия Савельевна говорила:

— Вспомните, что перенес Митя Калягин! А ведь он был шестиклассником. То есть на три года моложе вас!

То же самое она говорила и если кто-нибудь залеживался дома из-за простуды или ангины. Однажды она сравнила Олин бронхит с трудностями, перенесенными Митей Калягиным, и мне на память пришел дряхлый анекдот: «От чего умер ваш сосед?» — «От гриппа!» — «Ну, это не страшно!»

Когда «безумная Евдокия» решила устроить поход девятых классов по местам, связанным с боевой деятельностью Мити Калягина, Боря сразу предупредил Оленьку:

— Не вздумай принести справку! Этому походу придается большое значение.

— Кем придается?

— Всеми.

Два девятых класса должны были порознь искать тот «самый короткий путь» к дому дяди-врача, который десятки лет назад обнаружил Митя Калягин. Если бы дорогу отыскали оба девятых, победителем считался бы тот класс, который первым сообразил. «Безумная Евдокия» обожала устраивать состязания!

Накануне похода девятиклассники встретились с Митей Калягиным.

Оленька успела набросать в блокноте Митин портрет.

— Он лысый? — удивился я.

— Хлипкий и лысый… Евдокия Савельевна объяснила, что это результат военного детства. И деликатный! Никак не ассоциируется с самосвалом, на котором приехал. Одним словом, он мне понравился.

О своем подвиге Митя Калягин рассказывал как-то не всерьез, словно и тогда, в сорок втором году, это была военная игра, а не настоящая война и были не настоящие раненые, которых они с дядей спасли.

— Дядя писал в записке, что надо бы поскорее. А у меня температура тридцать девять и пять. Комедия! — вспоминал Митя.

Записка у Мити сохранилась. Евдокия Савельевна попросила показать ее всему классу.

Торопясь к дяде, Митя вскочил на ходу в кузов грузовика: маленький был, никто не заметил.

— Кашлять было нельзя… А у меня воспаление легких. Комедия! — продолжал Митя.

И выскочил он тоже на ходу, возле станции.

— Чуть было не попал под машину. Которая сзади шла… Вот была бы комедия!

Он, как и Надя, умел подтрунивать над собой. Я знал, что на это способны лишь хорошие, умные люди.

Выскочив возле станции, Митя начал искать самый короткий путь. Лекарства и инструменты были зашиты в стареньком ватнике.

— Ватник, к сожалению, не сохранился, — сообщила Евдокия Савельевна.

Девятый класс, который первым Митиной дорогой добрался бы до домика дяди-невропатолога, должен был получить, как сказал Митя, «приятный сюрприз».

— Ну зачем ты, Митя? Зачем? — кокетливо застеснялась вдруг «безумная Евдокия». Кокетничала она очень громоздко и неуклюже.

Девятые классы дошли в субботу до той станции, до которой Митя Калягин добрался когда-то на попутной машине. Расположились на ночлег.

А через несколько часов Оленьки уже не было.

«Не вздумай принести справку!» — предупреждал ее Боря Антохин.

— Пойди, Оленька, — советовала ей и Надюша. — Раз походу придается большое значение… И школу ты скоро кончаешь. Пойди!

— Но я пропущу занятия по рисунку.

— Все равно пойди.

И она пошла.

Я смотрел на Борю Антохина и мысленно спрашивал: «Почему же на этот раз ты не уследил за ней, Боря? Мы были бы так тебе благодарны!»

Я вспомнил обо всем этом. А они трое так и стояли за порогом. Мне казалось, что они стоят уже очень давно. Но прошли всего лишь минуты, потому что передача «С добрым утром!» была в самом разгаре.

Обернувшись, я впервые за это время увидел Надю. И понял… навсегда понял, что матери и отцы (даже самые любящие отцы!) все же чувствуют неодинаково. Она не могла вспоминать, анализировать, взвешивать. Одна мысль вонзилась в нее неожиданно, как шаровая молния, влетевшая в открытое окно, и сжигала ее изнутри: «Где сейчас Оля?»

Я молчал. Потому что ничей в мире голос утешить ее не мог. Кроме голоса дочери, если бы он зазвучал на лестнице, в комнате, по телефону. Она ни к кому не имела претензий, ни на кого не сердилась — для нее ничего не существовало, кроме вопроса: «Где сейчас Оля?»

— Я позвоню Мите Калягину, — сказала Евдокия Савельевна.

— Зачем? — спросил я.

Не ответив, она переступила порог. Люся и Боря вошли вслед за ней.

Евдокия Савельевна сразу же позвонила Мите и попросила его приехать. Наш адрес она помнила наизусть, хотя дома у нас никогда не бывала.

— У нее феноменальная память! — слышали мы от Оленьки. — Помнит, кто какого числа схватил двойку по математике, а сама историчка. И кто сколько дней пропустил, помнит так же хорошо, как даты великих сражений.

— Значит, вы ей небезразличны, — ответила Надюша.

— Просто ей больше не о чем помнить!

— Женщины, у которых нет личной жизни, часто с утроенной энергией бросаются в жизнь общественную, — стремясь поддержать Оленьку, сказал я.

— И что же в этом плохого? — спросила Надюша.

Она понимала, что мы с Олей вправе не любить классную руководительницу 9-го «Б». Понимала, что «безумная Евдокия» изо всех сил старается не только убить веру других в нашу дочь, но и в ней самой поколебать эту веру. И все же Надя мечтала, чтобы конфликт уступил место взаимопониманию.

«Оля шла навстречу этому миру, — думал я. — Но они… втроем учинили что-то такое, чего она не выдержала, не стерпела. И теперь каждая минута жизни стала невыносимой. Где она?! А они суетятся, чтоб не смотреть нам в глаза».

— Что же все-таки произошло? — спросил я.

— Ничего… Ничего не было! — затараторила Люся. — Вечером все получили задания и разошлись. Кто за хворостом, кто за водой, кто расспросить жителей о дорогах к тому поселку. — Люся остановилась. И чтобы Надя не услышала, шепотом добавила: — Все вернулись, а она нет… Но спохватились мы только утром. Были в разных палатках.

— Надо сообщить всюду, — сказала Евдокия Савельевна. — Ничего особенного… быть не может! Но надо сообщить.

С этой минуты Надюша окончательно перестала владеть собой.

Евдокия Савельевна составила список телефонов: милиция, дежурный по городу, больницы, местные власти той станции и того поселка. Позвонив, она ставила черточку возле номера, который в очередной раз ничего не прояснил и ничем не помог.

Делала она это методично, спокойно. Только пальцы, когда она крутила диск, не вполне были ей послушны. Она не туда попадала, извинялась и вновь набирала номер.

С каждым ее звонком мне становилось яснее, что с Олей стряслось что-то невероятное… трагическое. Чего поправить уже нельзя…

«Если Оля убежала от своих спутников вечером, — рассуждал я, — она могла тут же сесть на электричку и приехать домой. Если же последний поезд уже ушел, она провела бы ночь на станции и вернулась домой рано утром: электрички ходят с шести часов».

Я слышал, как Евдокия Савельевна методично разъясняет по телефону, что случилось, всякий раз повторяя:

— Конечно, ничего ужасного не произошло.

На другом конце провода не были так твердо уверены, что не произошло ничего особенного, и ей приходилось рассказывать о деталях, подробностях- А Надюша пересекала комнату по одному и тому же маршруту: от двери к окну и обратно. Туда и обратно, туда и обратно.

Мы с Надей потеряли способность действовать. Мы могли только ждать.

Я слышал Евдокию Савельевну… Меня раздражало, что организаторский талант ее оставался прежним, а голос неколебимо спокойным, но и громким, как бы старавшимся заглушить совесть. Надя же потеряла зрение и слух. Она могла лишь передвигаться по одной линии: туда и обратно, туда и обратно.

Маленькая, юркая Люся хорошо знала нашу квартиру. Она побежала на кухню и примчалась назад с пузырьком и чашкой, в которой была вода. Надя, обхватив голову, стремительно, как челнок, перемещалась по комнате, а Люся бегала за ней с чашкой и пузырьком.

Из всех нас только Боря Антохин не двигался с места.

Он всегда стеснялся своего красивого лица и слишком стройной фигуры: сутулился и водил по лицу ладонью, прикрывая его. Голос у него был по-мужски устоявшийся (этакий баритональный бас) — и он его приглушал. А тут Боря и вовсе хотел, чтобы о нем позабыли.

«Еще бы… Ведь именно он сказал Оленьке: „Не вздумай принести справку!“ Что же ему теперь остается? — думал я. — Скромный… Не хочет быть на виду. Знакомы мне эти тихие мальчики!»

Евдокия Савельевна прикрыла трубку рукой и сказала:

— Им нужны ее фотографии. Последнего времени.

Я бросился к шкафу, достал альбом, начал листать его.

— В последнее время она не снималась, — сказал я.

— У меня есть ее карточки, — неожиданно произнес Боря Антохин.

Он полез в боковой карман своей куртки. Вытащил пять фотографий и разложил их на столе с такой осторожностью, будто они еще не высохли.

— Это было на той неделе, — приглушая голос, сказал Антохин. — Я снимал участников похода. Для нашей газеты.

— Отвези их! — Евдокия Савельевна снова вернулась к трубке: — Где вы находитесь? — Она записала адрес и протянула его Боре Антохину: — Оттуда сразу назад! Помни: мы все тебя ждем. Тогда уже наверняка будет Митя Калягин. Вы с ним поедете туда, к нашим… И поднимете их на поиски. Надо будет прочесать лес!

— А что… там большой лес? — спросила Надюша.

Наконец она о чем-то спросила.

— Да что вы?! — воскликнула Люся.

Ее шустрый, но неопределенный ответ заставил Надю замедлить шаги. И она машинально начала передвигаться по комнате не так быстро, как прежде. Туда и обратно, туда и обратно… На Олины снимки она не взглянула.

Боря собрал их осторожно, будто они так и не высохли. Опустил в боковой карман и, пригнувшись, ушел.

Люся с чашкой и пузырьком, которые Наде не пригодились, стояла на балконе и неотрывно смотрела вниз.

В телефонных переговорах «безумной Евдокии», в желании Люси первой все увидеть и обо всем сообщить, в той бережности, с какой Боря Антохин раскладывал и собирал Олины фотографии, мне чудилось страшное. Я был уверен, что они искупают вину. Но каков же ее размер? Что именно они допустили там, в походе, если Оля не вытерпела? И что она в минуту отчаяния могла совершить? И кого могла встретить ночью… на неизвестной дороге?

Внезапно раздался звонок. Надя опустилась на стул. Я отяжелевшими ногами зашагал в коридор. Но Люся опередила меня.

— Митя Калягин! — с преувеличенной радостью воскликнула она. Точно мы только его и ждали.

— Ты на машине? — деловито спросила Евдокия Савельевна.

— Машина внизу! — ответила за него Люся, разглядевшая с балкона, что внизу стоит самосвал.

Митя виновато кивал на свои промасленные брюки: дескать, застали врасплох.

Он был действительно щуплым, и волос на голове почти не было. Евдокия Савельевна не стала объяснять нам, что это «результат военного детства», а сказала:

— Митя, пойдем-ка со мной на кухню.

— Ничего секретного она ему там говорить не собирается! — затараторила Люся. — Просто ей не хочется при вас повторять…

Надя не слышала.

Евдокия Савельевна и Митя вернулись с кухни.

Он вспомнил, что, когда отвозил дяде лекарство и инструменты, тоже приехал домой только утром. И мать не знала всю ночь, где он.

— Я удрал… с воспалением легких. А что было делать? Она бы не пустила меня. Сказала бы: «Сама отвезу!» Я матерей раньше не понимал. Пока сам отцом не заделался.

Надя не слышала.

Митя рассказал еще одну историю. О том, как его сын тоже один раз не ночевал дома и вернулся под утро. Оказывается, поссорился с девочкой. И сказал, что будет стоять под ее окном, пока она не простит. Она преспокойно спала. Проснулась утром, собралась в школу. Выходит, а он… все стоит. С самого вечера.

— И что вы сказали сыну? — спросил я.

— «Она же тебя не любит, дурак!»

— Это вы точно сказали.

Надя не слышала…

Раздался звонок. Она привстала. А Люся снова опередила меня.

Вернулся Боря Антохин.

— Я вот подумал… У меня есть и другие ее фотографии! — Он похлопал по боковому карману. — Заехал домой на обратном пути и взял. Надо будет раздать там, в районе. Чтобы мы не одни искали.

— Это так. Это, безусловно, так, — похвалила Евдокия Савельевна. — Если все возьмутся за дело, мы быстрее достигнем успеха!

«Раньше надо было думать… гораздо раньше!» — хотел я сказать.

— Мы ее найдем! — пообещал Надюше и Митя Калягин.

— Но где… она может быть? — отчаянно вскрикнула Надя. Все вздрогнули от этого крика. Даже Митя. Евдокия Савельевна уже не могла деловито организовать поиски. Она тяжело заметалась… Подскочила к Мите, что-то шепнула ему, потом к Боре. И с неестественной громкостью сообщила:

— Сейчас Митя с Борей поедут туда — и все выяснится. Вы ведь знаете, Митя во время войны решил более сложную задачу!

В ее голосе мне все явственней чудились интонации врача, убеждающего безнадежно больного, что вот сегодня он «выглядит молодцом». Но поверить этой интонации я не мог. Это бы значило…

У Надюши хватило сил только на тот отчаянный крик. Она снова, как челнок, заходила по одной линии — от двери к окну. От окна к двери.

«Выдержит ли ее сердце?» — с ужасом думал я.

Митя с Борей уехали.

Евдокия Савельевна вновь установила пост возле телефонного аппарата. Она делала бессмысленные звонки: то просила дежурного по школе сообщить нам, если вдруг появится Оля, то обращалась с той же просьбой в художественную школу.

Так прошло еще полчаса или минут сорок.

По радио продолжались жизнерадостные воскресные передачи. Никто приемник не выключал, потому что никто не хотел тишины.

Надюша почти беззвучно, механически шевелила губами.

— Что ты, Наденька? — наконец спросил я. И обнял ее. Люся решила, что мы хотим о чем-то поговорить, и сразу же утащила Евдокию Савельевну на кухню.

— Что ты, Надюша?

Она не ответила мне, как и не прекратила своего движения по комнате, но я разобрал слова:

— Это я уговорила ее… Это я…

Зазвонил телефон. Надя была в тот момент как раз возле него. И схватила трубку.

— Нет, не мать, — ответила она. — Честное слово, не мать. А кто? Учительница… из школы. Помню… Я помню… В брюках была. В синих брюках. Что вы говорите? Опознать?.. Кого опознать?

Трубка повисла на шнуре. Надя опустилась и села на пол.

— Люся! — почему-то закричал я.

Они с Евдокией Савельевной прибежали с кухни.

— Я ее не узнаю, — говорила Надя куда-то в пространство. — Я ее не узнаю…

Надюшу подняли и посадили на диван. Она не двигалась, оцепенела.

Я положил трубку обратно на рычаг. Телефон сразу же зазвонил.

— Нас перебили, — услышал я рассудительный, ко всему привыкший мужской голос. — Это я с кем говорю?

— С отцом.

— Сперва учительница подходила? Не мать?

— Нет, нет… Учительница. — Тогда ничего. Тут бы на всякий случай опознать надо было…

— Кого?!

— Вы за мной-то не повторяйте. Мать не слышит?

— Нет.

— Мы бы за вами заехали.

Хлопнула дверь.

Я выронил трубку… Выскочил в коридор.

— А где мамуля? Я привезла ей цветы! -Оля уже сняла с одной ноги туфлю и натягивала тапочку. — Представляешь, они все еще движутся к этому дяде… Во главе с «безумной Евдокией»! А я вчера вечером угадала самый короткий путь! Митя ночью переплыл реку на лодке. Иначе бы он столкнулся с патрулями. И меня лодочник перевез! — Она была упоена успехом. — Вот сюрприз… или приз, о котором говорил Митя Калягин. Мне достался!.. — Она протянула какой-то конверт. — Я пришла первой. И дядя-доктор вручил его мне. А где мамуля? Я привезла ей цветы. Утром в поле так хорошо!

Она сунула мне в руки букет ромашек.

Я не перебивал Олю.

Евдокия Савельевна и Люся не вышли в коридор. Они так и стояли около телефона. Трубка висела на шнуре. А Надя, оцепенев, сидела на диване. Сидела неестественно прямо, положив обе руки на колени.

— Наденька! Оля вернулась… — закричал я. — Оля вернулась!

— Я не узнаю ее, — ответила Надя. — Я не узнаю…

Через полчаса примчался самосвал Мити Калягина. По дороге Митю оштрафовали за превышение скорости.

— Большой прокол! — сказал он. — Талон продырявили. Вот комедия!

Но это он сказал уже потом, войдя в комнату. А в коридоре поспешно сообщил мне:

— Все в порядке! Она была у моего дяди сегодня утром. Вот и сам дядя… Живой свидетель!

— Она вернулась! — не приглушая голоса, воскликнул Боря Антохин, тоже приехавший на самосвале. И указал на туфли, которые Оля оставила в коридоре.

— Можно было, значит, не подвергать дядину жизнь опасности, — вздохнул Митя.

Дядя его был, наверно, всегда таким же худеньким, похожим на мальчика, как и племянник. Старость же еще решительней прижала его к земле. Казалось, в нем не было веса, и он держался за палку, чтобы нечаянно ветер не опрокинул его, не свалил с ног. Но глаза, как и Митины, обещали поведать всем какую-то лукавую, несерьезную историю.

— Вы доктор? — спросил я.

— Был доктором, — ответил он.

— Полвека! — добавил Митя.

— Тогда можно вас попросить… на минутку? Мне бы хотелось посоветоваться.

На кухне я сбивчиво рассказал ему обо всем, хотя многое он уже знал. Не знал он только о том, что случилось после отъезда Мити.

— Вы ведь невропатолог? Это, наверно, по вашей части? К тому же у нее и порок сердца… Я очень волнуюсь.

Он вошел в комнату, где Надюша продолжала сидеть неестественно прямо, положив обе руки на колени. Ее оцепенение не прошло. Увидев доктора, она и ему сказала:

— Я не узнаю ее.

— Мамочка, я здесь… Я вернулась! — неизвестно в который уж раз втолковывала Оля, стоявшая перед ней на коленях. — Я вернулась! Вот доктор, Митин дядя… Он вручил мне приз. Потому что я пришла самая первая. Видишь? Фотография… Это Евдокия Савельевна во время войны. С теми двумя солдатами. Оказывается, она скрывала солдат у себя… после того, как доктор их вылечил. У себя прятала! — Оля объясняла это Надюше с той тщательностью и неторопливостью, с какой взрослые втолковывают малышам самые простые, изначальные истины. — Вот это Евдокия Савельевна…

— Вглядитесь, пожалуйста, — шепотом попросила и Люся. — Это молодая Евдокия Савельевна!

— Ну зачем же? — прошептала откуда-то сзади классная руководительница.

— Оля вернулась! Ваша дочь уже дома. С вами! Ей ничего не грозит. Вы понимаете? Ей ничего не грозит! — с неожиданной для него волевой интонацией, внятно и твердо произнес Митин дядя.

— Я не узнаю ее, — сказала Надя.

Доктор еще и еще раз попытался установить с ней контакт. А потом палкой указал в сторону кухни.

— Это не по моей части, — сказал он мне там.

-Как… не по вашей?

— Я невропатолог. А психиатрия — это другая область.

— Она… вам кажется…

— Надо позвонить, чтобы за ней приехали. Именно оттуда.

Оля вошла на кухню и стала нервно мне объяснять:

— Я прошла путем Мити Калягина. Было такое задание. Ты же знаешь…

Я перебил ее:

— Он прошел этот путь, чтобы спасти людей. А ты, чтобы погубить… самого близкого тебе человека…

* * *

Мы возвращались из того дома, где осталась Надюша. Оля с Люсей и Борей шли впереди. А мы с Евдокией Савельевной немного отстали. Митя увез дядю-невропатолога на своем самосвале. Евдокия Савельевна была скорбно поникшей. Фигура ее уже не казалась такой громоздкой, а шляпа с обвислыми полями не выглядела такой нелепой.

— Если бы мы не приехали утром, не подняли шума, ваша жена была бы здорова. Выходит, я во всем виновата.

Она произнесла это грустно и убежденно. Без расчета на то, что я стану ей возражать. И все же… Хотя родителям всегда хочется переложить вину детей на чьи-нибудь или свои собственные плечи, я не посмел согласиться:

— Как же вы могли не приехать?

Она не ответила: широкие, обвислые поля шляпы как бы ограждали ее от того, с чем она в данный момент была не согласна.

— И выходит, что «безумной Евдокией» Оля прозвала меня не зря.

— Судьба отомстила нам за это глупое прозвище, — возразил я. — Безумие пришло в наш дом. Что может быть страшнее? Помните… Пушкина?

Не дай мне бог сойти с ума!

Нет, легче посох и сума…

— Это так. Это, безусловно, так. Но реактивное состояние часто проходит. Мне сказал Митин дядя.

— Вы не могли не взволноваться… и не приехать, — сказал я. — Но Оля, я думаю, этого волнения не предвидела. Она не представляла себе, что ее исчезновение примут так близко к сердцу, что начнутся поиски. Поэтому, может быть…

Сам того не желая, я стал искать аргументы в защиту дочери. Евдокия Савельевна сняла шляпу. У нас дома, в квартире, она ее не снимала. Видимо, она приготовилась к бою. И желала видеть глаза противника. А я не хотел сражаться. Мне просто нужно было выяснить и понять.

— Ну подумайте, — продолжал я, — разве могла, к примеру, Оля предположить, что Люся Катунина, которая так несправедливо, из-за ерунды обиделась на нее…

— Несправедливо? — перебила она. — Простите, мне не хотелось бы в буквальном, так сказать, смысле слова… за Олиной спиной… — Она кивнула на Олю, которая сгорбилась, будто и правда ожидала удара. — Но раз вы сами коснулись этой проблемы!

— Сейчас уже как-то мелко… все это перебирать. Но ведь Оленька не смогла провести ее на ту встречу.

— Это не так! — словно бы выстрелила она. — Это, безусловно, не так. Оля забыла о ней. Забыла! Вот что ужасно.

— Как забыла?

— Люся стояла на улице с тяжелой папкой ее рисунков. Она слышала через открытое окно, как Оля острила, задавала вопросы. Одним словом, проявляла эрудицию. А Люся даже уйти не могла: у нее в руках была папка!

— Вот видите, вы с такой раздраженностью… Зря я затеял! Фигура ее опять стала громоздкой. Это, как ни странно, проявлялось в движении.

— Если вы примете сегодняшнюю историю за случайность, она повторится! Поверьте, что это так. Это, безусловно, так.

Как раз за мгновение до этого я хотел сказать, что один поступок не может полностью характеризовать человека. «Если он случаен!» — ответила бы она.

— Не подумайте, что Люся мне жаловалась, — спохватилась Евдокия Савельевна. — Она, как и вы, пыталась найти оправдание. Но оправдывать виноватого — значит губить его!

— Вы думаете, Оля нарочно?..

— Она просто решила, что любовь отбирает у людей гордость и самолюбие. Ведь Люся любила ее.

— Ну, если даже так… то потом, когда Люся не могла Нормально учиться, Оля вступилась за нее. Они с Надей одни только знали причину. И Оля пыталась всем разъяснить. Но Люся сказала: «Мне не нужна защита!»

— Она сказала: «Не нужна такая защита!» Одно слово меняет, как видите, очень многое.

— Какая… такая?

— Мне не хотелось бы углубляться в чужую драму.

— Но раз мы начали…

— Про Люсины семейные трудности действительно, кроме Оли и Надежды Григорьевны, никто ничего не знал. И не должен был узнавать! А прежде всего ее мама, которая, как вы знаете, опасно больна. Оля же намекнула на эти события… всему классу. У нас учатся ребята из дома, где живет Люся. А дом этот новый, огромный… Сама Люся ни в чем не винила отца. И в чем же его винить? Полюбил… И пожертвовал своей любовью ради больной женщины. Это легко?

Я с удивлением смотрел на Евдокию Савельевну. Она говорила о любви так, словно сама была когда-то ранена ею. Обвислые поля шляпы то касались земли, то волочились по ней. Но она этого не замечала.

— Жить только собой — это полбеды, — жестко произнесла она. — Гораздо страшнее, живя только собой, затрагивать походя и чужие судьбы.

«Все слишком сложно. Поди разберись!» — вспомнил я Олину фразу. И, будто угадав, что я подумал об этом, Евдокия Савельевна сказала:

— Если нет времени разобраться, лучше и не берись. А не пытайся небрежно, одной рукой разводить чужую беду!

— Неужели вы думаете, что Оля нарочно? — бессмысленно проговорил я.

— Ей было некогда вникнуть. Недосуг! Как недосуг было, — она понизила голос, — заметить любовь Бори Антохина.

— Любовь?

— Разве вы не видели, сколько у него Олиных снимков? Меня он почему-то не фотографирует.

Мы с Надюшей были очень довольны, что Оля еще ни в кого пока не влюблялась. И объясняли это ее нравственной цельностью. «А может, ее любви хватало… лишь на себя? — подумал я. — Нет, неверно! Она всегда любила Надюшу… искусство… Она хотела, чтоб мы ею гордились. Это ведь тоже… забота!»

Обвислые поля шляпы Евдокии Савельевны продолжали волочиться по земле. И я не говорил ей об этом.

— Вы не думаете, что этот ее последний поступок, который кончился так ужасно… был все же протестом?

— Против чего?

— Против одиночества… в вашем классе.

— Тот, кто любой ценой хочет быть первым, обречен на одиночество, — вновь четко сформулировала она.

«Неужели это Оленька, их долгий молчаливый конфликт, — изумлялся я, — заставили ее вот так, заранее, обдумать фразы, которыми она сейчас контратаковала меня?»

— Мои ученики не стали знаменитостями, — задумчиво, замедлив нашу дуэль, сказала Евдокия Савельевна. — Но и злодеев среди них нет. Ни одного… Они не предавали меня и моих надежд. А насчет дарований? У них есть талант человечности. Разве вы не заметили?

— Заметил сегодня…

— К человечности талант художника может и не прилагаться, — продолжала она, — но к дарованию художника человечность…

— Это, безусловно, так! — перебил я Евдокию Савельевну ее же словами.

— Да… безусловно, так, — согласилась она.

Мы помолчали.

— А сын Мити Калягина тоже до утра не сообщал о себе, — неожиданно произнес я. — Помните? Когда стоял под окном… у той девочки.

— Я не хотела бы вас огорчать. Но он позвонил из автомата домой… И предупредил. Это было так. Безусловно, так.

— Но Митя говорил…

— Он успокаивал Надежду Григорьевну.

— Понимаю.

Мне захотелось, чтобы она больше не видела во мне оппонента. Я и раньше-то возражал ей почти по инерции, желая все выяснить и понять.

— Я не знал, что вы скрывали у себя тех солдат.

— Их уже нет.

— Все же… погибли?

— Просто умерли. От болезней… Война с недугами и несчастьями будет вечной. Иногда мы еще и сами убиваем друг друга. — Спохватившись, она сказала: — Я не Олю имела в виду. Все мы виноваты сегодня. — Потом всполошилась еще сильней: — Оля может принять всю вину на себя. Эта ноша окажется для нее непосильной!

Евдокия Савельевна громоздко заторопилась, покинула меня, догнала ребят. Я понял, что она решила разделить тяжесть ноши с моей дочерью.

* * *

Я побрел сзади.

«Мы с Надюшей боролись против „безумной Евдокии“ за право строить… или, как говорится, формировать Олин характер, — размышлял я. — Мы победили. И эта победа стоила Наденьке жизни. Или здоровья. „Безумная Евдокия“… Она приглашала на те знаменитые встречи не только героев, а и диспетчеров с поварами. Зачем? Наверно, хотела объяснить нашей дочери и ее одноклассникам, что, если они будут честными и порядочными людьми, просто честными и порядочными, они тоже будут иметь право на внимание к себе. И на память».

Детали… Только с их помощью я мог воссоздать картину. И они выплывали из прошлого мне навстречу.

* * *

«Спасибо ей!» — сказали мы, когда родилась Оля. Хотя жизнью рисковала Надюша.

«Вот, наверно, где был тот роковой поворот в нашей жизни! — подумал я. — Мы перестали вглядываться друг в друга. Наши глаза устремились в ином направлении. „Родители Оленьки“ — это стало нашей главной приметой и главной профессией. Я даже не заметил, что Надя уже не поет… и что я перестал писать свои фантастические рассказы. И о сердце Надином вспомнил только сегодня… А ведь название ее болезни не совсем верное. Болезнь — это несчастье, а не порок. Порок сердца — нечто совсем иное, чего у Надюши никогда быть не могло. Если она вернется…»

Евдокия Савельевна остановилась. И другие остановились. Возле дома, где нам с Олей предстояло остаться вдвоем.

1975 г.

метки: Евдокия, Пятьдесят, Савелий, Четыре, Проблема, Произойти, Девять, Тридцать

(Cкачать работу)

Функция «чтения» служит для ознакомления с работой. Разметка, таблицы и картинки документа могут отображаться неверно или не в полном объёме!

• У меня… юмор? Смешно! — сказала она. — Но свой собственный сбереги. Он помогает смягчать крайние человеческие проявления.
• Эти проявления всегда очень опасны, — сказала она в другой раз. — Потому что отрывают человека от людей и делают его одиноким.
• Не понимаю, — сознался я.
• Значит, виноват объяснявший! Мы часто излагаем то, о чем размышляли целые годы, так, будто и наш собеседник размышлял вместе с нами.

И еще удивляемся: почему он не понимает нас с полуслова!..

Я любил, когда Надюша мне что-нибудь растолковывала: она делала это легко, не настырно. «Преподавай она в школе, все были бы отличниками», — думал я.

• Вот и растолкуй мне… О вреде, как ты сказала, «крайних человеческих проявлений»!

— Верней, о бестактности их, — сказала она. — Это как раз очень ясно. Например… Когда слишком уж бурно ликуешь, не мешало бы вовремя спохватиться и подумать о том, что кому-то сейчас впору заплакать. А упиваясь собственным горем, не мешает подумать, что у кого-то в душе праздник, который, может быть, не повторится. Надо считаться с людьми!

И вот впервые Надя изменила себе. Ее тревога не знала границ, не могла щадить окружающих.

• Где же она… теперь? — повторила Надюша.

Потрясенный ее состоянием, я крикнул:

• Оля просто не вынесла. Всему есть предел!

Я сказал так, потому что именно они, те трое, все еще стоявшие за порогом, были причиной частых страданий и слез нашей дочери.

• Сейчас уже утро. А ее нет! Ее нет… Где же она?! Куда же она?.. — спрашивала меня Надя.

Она сама приучила меня чаще задавать сложные вопросы, чем отвечать на них. Поэтому я беспомощно повторял одну и ту же нелепую фразу:

• Не волнуйся, пожалуйста, Наденька. Не волнуйся!

А те трое были еще за порогом. «Виновники… главные виновники того, что произошло!» — мысленно повторял я.

27 стр., 13279 слов

Сочинение на последний звонок а на прощанье хочу сказать

… Сейчас, я надеюсь, мы уйдем достойно и хорошо выступим на последнем звонке. Хочется, чтобы наш откровенно «раздолбайский» класс сдал ЕГЭ так, … наша школа и все учителя, которые преподают в ней. Хочу сказать огромное СПАСИБО всем учителям, в особенности Елене Николаевне, Язвенко … она добрая и отзывчивая; физрука- потому что он похож на енота, а особенно Наталью Викторовну за её уроки. Он полюбил …

Что именно произошло, я не знал. И неизвестность, как всегда в таких случаях, была самым страшным.

Огромная шляпа с обвислыми полями скрывала лицо Евдокии Савельевны. Люся по-прежнему пряталась за спиной классной руководительницы, а Боря изучал каменные плитки у себя под ногами.

Наверно, я смотрел на них не просто с осуждением, а с ненавистью.

Евдокии Савельевне было пятьдесят четыре года: она называла себя «предпенсионеркой». Но ей можно было бы дать и пятьдесят семь лет и тридцать девять: она была, как говорят, женщиной без возраста.

Поскольку Евдокия Савельевна раз и навсегда решила, что внешность и годы значения для нее не имеют, она и одежде никакого внимания не уделяла. Поверх модных, где-то впопыхах, случайно купленных брюк она могла надеть широкую юбку, заправить в нее мужскую ковбойку, а в короткие, под мальчишку подстриженные волосы воткнуть костяной гребень «времен Очаковских и покоренья Крыма». Приблизительно в таком виде и предстала она перед родителями учеников 9-го класса «Б» на одном из собраний. На том собрании Евдокия Савельевна, помнится, объясняла нам, как важно прививать детям чувство прекрасного, учить их замечать и понимать красоту.

А ранней весной я увидел ее в белой панаме с такими же печально обвислыми полями, как будто на улице стояла жара. Хотя все, и она в том числе, были еще в пальто… В тот раз она, продолжая борьбу за прекрасное, вела свой класс в какой-то музей. А я пришел

Нравственные уроки повести Анатолия Алексина «Безумная Евдокия»

Дидактическая цель — создать условия для комплексного применения знаний по теме,  формирование умений средствами педагогических технологий: технологии проблемного обучения, метода проектов и компьютерных технологий.

Цель урока: анализ повести А. Алексина «Безумная Евдокия»

Задачи урока:

Образовательная: раскрыть нравственные проблемы на примере образа главной героини повести А. Алексина «Безумная Евдокия».

Развивающая: развивать умение вести дискуссию по проблемному вопросу, опираясь на аргументы литературного текста;

совершенствовать умение отбора аргументов, подтверждающих определённую точку зрения;

совершенствовать умение выразительного чтения художественного произведения;

развитие творческого воображения, монологической речи;

Воспитательная: воспитание внимательного и вдумчивого читателя; формировать в учениках талант человечности.

Методы обучения: проблемный, частично-поисковый, наглядные, практические, проблемно-поисковые, репродуктивные, индуктивные и дедуктивные, интерактивные.

Формы организации обучения: фронтальная, групповая, индивидуальная 

Тип урока: комбинированный

Оборудование: текст повести А. Алексина «Безумная Евдокия», мультимедиа техника, интерактивная доска, презентация к уроку.

Опережающее домашнее задание

Индивидуальное задание

1. Выучить стихотворение Э. Асадова «Можно ли красивым не быть, но стать?»

Можно ли красивым не быть, но стать?

Можно, коль в мыслях так раскалиться,

Чтоб бездну премудростей оседлать

И в мир этот грешный до слез влюбиться.

Пусть засверкает в глазах твоих

Сильное, доброе что-то очень.

Так, чтобы стал ты настолько зорче,

      Что не прошел мимо бед чужих.

1. Развернутый ответ (письменно)

Отношение к классному руководителю и одноклассникам — I вариант

Отношение к Люсе — II вариант

Отношение к Боре Антохину – III вариант

1. Найти в тексте и выписать слова безумной Евдокии, которые можно считать афоризмами.

Ход урока.

I. Оргмомент

Микроцель: подготовить учащихся к работе на занятии.

— Сегодня на уроке литературы мы,  как обычно, будем говорить не только о художественном произведении, но и о жизни.

II Мотивация

Микроцель: Обеспечить принятия учащимися цели учебно-познавательной деятельности, актуализировать опорные знания и умения.

-Прослушайте стихотворение Э. Асадова «Можно ли красивым не быть, но стать?» и соотнесите его с темой урока.

Выразительное чтение наизусть стихотворения Э. Асадова «Можно ли красивым не быть, но стать?» подготовленным учеником

Можно ли красивым не быть, но стать?

Можно, коль в мыслях так раскалиться,

Чтоб бездну премудростей оседлать

И в мир этот грешный до слез влюбиться.

Пусть засверкает в глазах твоих

Сильное, доброе что-то очень.

Так, чтобы стал ты настолько зорче,

      Что не прошел мимо бед чужих.

— Что объединяет стихотворение Э. Асадова и повесть Анатолия Алексина? (тема душевной красоты человека)

III Целеполагание

Микроцель: обеспечить мотивацию и понимание учащимися целей учебно-познавательной деятельности.

— Сегодня на уроке мы постараемся извлечь нравственные уроки, которые нам преподносит А. Алексин.

-Запишите в тетрадь тему урока «Нравственные уроки повести А. Алексина «Безумная Евдокия».

— Сформулируйте задачи урока.

Раскрыть нравственные проблемы на примере образа главной героини повести А. Алексина «Безумная Евдокия».

IV Лексическая работа

Микроцель:

— Вы сейчас в том возрасте, когда большая, взрослая жизнь не за горами. А ведь взрослость понятие не столько возрастное, сколько нравственное, и определяется оно поступками человека.

-Предлагаю вам с помощью системы интерактивного голосования выразить свое отношение к Е.С., характеризуя ее по поступкам: какие из записанных на доске определений можно отнести к образу Е.С.?

А) смешная, забавная

Б) серьезная, ответственная,

В) странная, несовременная

Работа с иллюстрациями

— Каждый из нас по-своему представляет образ Е.С. А вот какой увидели ее ваши одноклассники. Рассмотрите иллюстрации к повести, обратите внимание на то, как художник изобразил классного руководителя. Каково отношение художника к изображаемому?

— Но ее называют  «безумной». Что значит «безумная»? Обратимся к значению слова.

Безумие –

1.Сумасшествие (устаревшее)

2.Безрассудство, полная утрата разумности в действиях, в поведении

3.Одержимость идеей  служения людям (переносное).

— Объясните смысл эпитета «безумная» в контексте произведения. Какое значение этого слова имели в виду Оля и ее родители? Почему?

— Какое значение слова «безумная» выбрали вы?

— Какой идее служит Евдокия Савельевна?

Вывод: Итак, «безумная» Евдокия служит людям, помогает им, воспитывает их, отдает им душу, оценивая людей, прежде всего по их поступкам

V Опрос по заданному на дом материалу

Микроцель: установить правильность выполнения домашнего задания, выявить пробелы и скорректировать их.

— Дома вы должны были охарактеризовать образ Оленьки, проанализировав ее отношение к классному руководителю, к Люсе, к Боре Антохину. Итак,  какою вы увидели Оленьку?

А) Отношение к классному руководителю и одноклассникам.

(Поступки Евдокии Савельевны не понятны Оле и ее родителям. Они называют ее “безумной”, потому что та, по их мнению, не желает замечать Олин талант и предпочитает менее одаренных детей. Ослепленные любовью к дочери, родители не видят тех недостатков в ее характере, с которыми борется Евдокия Савельевна.)

Б) Отношение к Люсе.

(Люся нравилась до тех пор, пока носила за Олей папки с рисунками, восторгалась ею, предсказывая “судьбу Леонардо до Винчи”.Но как только Люся обиделась на Олю, она стала “опасным недругом”. Олин отец видит в Люсе человека, который относится к Оленьке “ по системе Евдокии Савельевны”. Он совершенно не задумался над тем, почему Люся обиделась на Олю.)

В) Отношение к Боре Антохину.

(“Вырос Боря нам на горе”,- вздыхает Оля, не замечая его любви. Она уверена, что он приходит к ним только для того, чтобы привлечь ее к общественной работе. Оля не замечает в нем “внутренней красоты”.)

Вывод: главная черта характера Ольги — себялюбие, а отсюда эгоизм по отношению к окружающим ее людям.

VI. Викторина-физкультминутка «Узнай героя»

Узнайте, о ком из героев говорится в следующих цитатах.  Если это Оля, встает 1-ый вариант. Если это Евдокия Савельевна, встает 2-ой вариант.

-Все, со всеми, для всех – без этих слов не обходилось ни одно ее заявление.

-Он прошел этот путь, чтобы спасти людей. А ты, чтобы погубить самого близкого тебе человека.

-У нее феноменальная память, помнит все так же хорошо, как даты великих сражений.

-Она просто решила, что любовь отбирает у людей гордость.

VI. Изучение нового учебного материала

Микроцель: обеспечить понимание содержания нового знания в общем и целом.

—Разделите  героев повести на 2 группы (дифференцированное задание)

(у группы учеников герои записаны на карточке).

Круг общения Евдокии Савельевны               Круг общения Ольги и ее семьи.

Круг общения Евдокии Савельевны	Круг общения Ольги и ее семьи.
Бывшие ученики Ученики 9-х классов Митя Колягин Митин дядя Раненые бойцы Оля Олины родители	Художник Люся Боря Антохин

(Дети работают, затем читают свои варианты).

— Почему же так неравномерно распределились персонажи?

— Чем же могла привлечь к себе людей Евдокия Савельевна?

— Как описывает ее автор, обратимся к портрету. Обратите внимание на детали.

        Огромная  шляпа  с обвислыми полями скрывала лицо Евдокии Савельевны.

        Евдокии  Савельевне  было  пятьдесят  четыре  года: она называла себя «предпенсионеркой».  Но  ей  можно  было  бы дать и пятьдесят семь лет и тридцать девять: она была, как говорят, женщиной без возраста.

   Поскольку  Евдокия  Савельевна раз и навсегда решила, что внешность и годы  значения  для  нее  не  имеют,  она  и одежде никакого внимания не уделяла.  Поверх  модных,  где-то  впопыхах, случайно купленных брюк она могла  надеть  широкую  юбку,  заправить  в  нее  мужскую  ковбойку, а в короткие,  под  мальчишку подстриженные волосы воткнуть костяной гребень «времен  Очаковских  и  покоренья  Крыма». Приблизительно в таком виде и предстала  она  перед  родителями  учеников  9-го класса «Б» на одном из

собраний.

        А  ранней  весной  я  увидел  ее  в белой панаме с такими же печально обвислыми  полями, как будто на улице стояла жара. Хотя все, и она в том числе,  были  еще  в  пальто…

-Если бы вы увидели Евдокию Савельевну, она привлекла бы ваше внимание? Почему?

— Чьими глазами мы смотрим на Евдокию Савельевну в начале повествования?

( Мы видим ее глазами отца Оли. Это “женщина без возраста”.Любила, “чтобы все были вместе”, никого не выделяла, воспитывала своих учеников “нынешних” на примере “бывших”, устраивала вечера, спектакли, предвзято относилась к их дочери, “не замечала” ее талантливости. Оля назвала ее “безумной”, родители согласились с этим).

— Можно ли сказать, что отец Оленьки в начале повести умел вглядываться в человеческие лица? Какими он видел Евдокию Савельевну, Люсю, Борю? Чьими глазами он смотрит на них?

(Нет, нельзя. Всех он видел такими, какими “подавала” их Оленька,- в негативном плане. “…именно они, те трое…были причиной частых страданий и слез дочери”. Оля всегда “во всем была права”.)

— Всегда ли с ним и Оленькой соглашается Надя? Докажите текстом.

(Чаще — да. Но ее размышления говорят о цельности и глубине ее натуры, о чуткости души: “Надо считаться с людьми”; “Друзей легче потерять, чем найти”; “Когда слишком много ликуешь, не мешало бы вовремя спохватиться и подумать о том, что кому-то сейчас впору заплакать. А, упиваясь собственным горем, не мешает подумать, что у кого-то в душе праздник, который, может быть, не повторится. Надо считаться с людьми”)

— Как Евдокия Савельевна относилась к Оле? Что в ее характере настораживало и порой раздражало учительницу? Почему она отказалась устраивать персональную выставку. Олиных работ? (Евдокия Савельевна видела высокомерное, пренебрежительное отношение девочки к одноклассникам, видела ее эгоизм.. Это раздражало умудренную жизненным опытом учительницу, поэтому она устроила выставку работ всех, кто рисует, у Оли взяла только два рисунка)

— Для чего нужны были встречи “нынешних” с “бывшими”? Почему Евдокия Савельевна приглашала на встречи “не только героев, а и диспетчеров с поварами? Почему выделяла незаметных ребят? Чего добивалась учительница от своих учеников?

(Евдокия Савельевна хотела научить своих учеников уважать людей любой профессии. Никому из детей она не давала почувствовать свою ненужность и никчемность. Она учила всех радоваться любым, даже незначительным успехам товарищей. Она добивалась от своих  учеников “таланта человечности”.)

— Понимала ли она душевное состояние своих учеников? Докажите это примерами из текста.

(Учащиеся приводят пример с Люсей, которая остро переживала домашние проблемы, была унижена Олей, нуждалась в поддержке. Сделав Люсю старостой класса, Евдокия Савельевна дала ей понять, что она ничуть не хуже Оли, что она уважаемый человек. Не секрет для учительницы и любовь к Оле Бори Антохина, да и душевное состояние Оли ей тоже хорошо понятно.) 

— Почему же Евдокия Савельевна не смогла изменить характер своей ученицы?

(Потому что родители Оли не поддерживали ее, а боролись с ней.)

— Что мы знаем об отце и матери Оли?

(Оба работали в конструкторском бюро. В молодости отец писал фантастические романы, которые никто не печатал. Мама любила петь, была непосредственной. Эта непосредственность была удивительной, покоряющей. Синонимом ей была честность.)

— Что было главным желанием их жизни?

Желание иметь дочь. Когда она родилась, Надюша написала в записке: “Спасибо ей”.

-Как исполнение желания отразилось на их дальнейшей жизни?

Радуясь дочери, отец перестал писать фантастические романы, Надя перестала петь. Оба этого не заметили. С этой роковой фразы “спасибо ей” все началось. Эта фраза “перекинула мост в тот страшный день…Мост длиною в шестнадцать лет и два месяца”. Сначала мы видим Оленьку глазами отца.

— Какою  ее видит отец?

(Он замечает в ней только положительное, считает, что она не как все, что она необыкновенная, оправдывает ее в любой ситуации

— Подтвердите текстом, что жизнь в семье крутилась только вокруг дочери.

 “В семье, состоящей из трех человек, всегда кто-нибудь оказывается в меньшинстве: либо мужчина, либо женщина. У нас в меньшинстве были мы с Надей: центром семьи и ее лицом стала дочь. Она заслужила это право, и мы были счастливы”. “Нелегко было нашей талантливой дочери среди людей обыкновенных”.

— Кого отец винил в том, что Оля пропала? Почему?

(Отношения Оли с Евдокией Савельевной складывались сложно. Учительница ничем ее не выделяла, пыталась на родительском собрании раскрыть истинное лицо Оли “Лицом к лицу лица не увидать”), Она считала, что Оля растет самовлюбленной эгоисткой, думает только о себе. Она “забывает” о Люсе Катуниной во время встречи с художником, не замечает любви Бори, ничего не делает для школы, обуреваема желанием всегда и везде быть первой. “Жить только собой — это полбеды/ Гораздо страшнее, живя только собой, затрагивать походя и чужие судьбы”.“Ей было некогда вникнуть. Недосуг!”)

— Когда отец понял истину? К какому горькому выводу он пришел? Зачитайте.

(Сначала он пытался найти оправдание ее поступку, но потом сказал: “Он (Митя Калягин) прошел этот путь, чтобы спасти людей. А ты, чтобы погубить…самого близкого тебе человека…”; “А может, ее любви хватало лишь на себя?”; “Безумие пришло к нам в дом”; “Мы с Надюшей боролись…” (и до конца повести”).

— Почему именно в конце повести Евдокия Савельевна раскрывает Олиному отцу истинный характер его дочери? Может быть, она мстит?

(Нет, просто раньше отец не хотел прислушиваться к ее словам, верил только Оле. В конце повести отец Оли сам вызывает учительницу на разговор, пытается снова оправдать дочь, но Евдокия Савельевна предупреждает его: “Если вы примете сегодняшнюю историю за случайность, она повторится! Поверьте, что это так!”)

— Как изменилось отношение Олиного отца к Евдокии Савельевне?

(Он чувствует вину перед ней: “Судьба отомстила нам за это глупое прозвище, -говорит герой.- Безумие вошло в наш дом. Что может быть страшнее?”)

ИДЗ

Микроцель: установить правильность выполнения домашнего задания, выявить пробелы и скорректировать их.

Найдите в тексте слова безумной Евдокии, которые можно считать афоризмами.

«Она (Оля) просто решила, что любовь отбирает у людей гордость и самолюбие».

«Жить только собой – это полбеды. Гораздо страшнее, живя только собой, затрагивать походя и чужие судьбы».

«Тот, кто любой ценой хочет быть первым, обречен на одиночество».

«Если они будут честными и порядочными людьми, просто честными и порядочными (выпускники Е.С.) , они тоже будут иметь право на внимание к себе. И на память».

«К человечности талант художника может и не прилагаться, продолжала она, — но к дарованию художника человечность…»

V. Задание на дом

Микроцель: создать условия для дифференцированного выбора учащимися упражнений для самостоятельной работы.

Напишите сочинение-рассуждение по одному из афоризмов, принадлежащих перу А.Алексина:

VI. Рефлексия

-Предлагаю вам с помощью системы интерактивного голосования еще раз ответить на следующий вопрос: какие из записанных на доске определений можно отнести к образу Е.С.?

А) смешная, забавная

Б) серьезная, ответственная,

В) странная, несовременная

-Почему Ваше отношение к Е.С. поменялось?

VII Итоги

-Чему нас учит повесть Анатолия Алексина?
Нельзя бездумно и безгранично злоупотреблять любовью и вниманием близких людей. Эгоистичное отношение к близким  людям чревато болью, обидой, иногда бедой. Так невинное желание Оли первой пройти по заявленному маршруту и завоевать приз (то есть опять быть первой) неожиданно для нее и вполне закономерно вылилось в трагедию семьи. Невнимательная, нечуткая ко всему, что касается человеческих взаимоотношений, Оля становится причиной безумия

— А в каких прочитанных нами ранее произведениях уже поднималась проблема душевной красоты ( И. С. Тургенев « Муму», Короленко «Дети подземелья»  ).

-Так, писатели через малую эпическую форму – сподвигают нас задуматься о важных вопросах в жизни каждого человека.

ВЫВОД: 

— Заканчивая разговор, хочется сказать вам, что не столько важно, кем вы станете, важно — какими. И помните слова Олиной мамы: “Надо считаться с людьми”.

Спасибо за урок.

Обновлено: 09.03.2023

Произведение А. Алексина «Безумная Евдокия» посвящено вопросам о соотношении в человеке талантов и посредственности, эгоизма и человечности, жажды внимания и проявления этого самого внимания по отношению к другим. Сравнивая двух главных героинь, школьницу Ольгу и ее учительницу Евдокию, автор приходит к выводу, что настоящий талант — это не только отличие от других, но и умение думать о них.

Эгоизм Ольги и человечность Евдокии

Ольга — единственный и долгожданный ребенок в семье, с детства ее окружали вниманием. У девочки много способностей — она рисует, пишет стихи, прекрасно учится в школе. И, на основании всего этого, она считает себя талантливой, необычной, считает себя выше других.

Поэтому и относится ко всем вокруг несколько снисходительно и насмешливо, не воспринимая их всерьез: она не замечает ни дружбы простенькой девочки Люси, ни даже влюбленности одноклассника Бориса. Точнее, замечает, но не оценивает, ведь для нее поклонение и внимание окружающих — норма жизни.

Более всего докучает Ольге «безумная Евдокия» — классная руководительница, которая старается всеми силами свести на нет этот эгоизм Ольги. Для этого она заведомо держит ее в тени: например, не разрешает играть главную роль в англоязычном спектакле в школе, хотя прекрасно знает, что Ольга владеет английским лучше всех в классе.

Евдокия не позволяет Ольге сверкать еще сильнее, а та этого не понимает, думая, что «безумная Евдокия» хочет сделать из нее посредственность, поскольку ценит в человеке не талант, а способность сливаться с коллективом.

Трагедия произведения

Такой эгоизм Ольги заканчивается трагедией. Однажды класс отправляет в поход в лес, дабы повторить путь, который преодолел в годы войны отважный подросток Митя Калягин. Сначала Ольга вообще не хотела участвовать в походе, ведь она презирает массовые мероприятия.

Однако она пошла и, конечно, решила выделиться из коллектива — самостоятельно найти более короткий путь к цели и опередить класс. Поэтому она исчезла, никому ничего не сказав. Евдокия, обнаружив это, отправляется назад, к родителям Ольги, дабы сообщить им о пропаже дочери.

Но у Надежды, матери Ольги, слабое сердце, ей вредны любые переживания. Когда она узнает о том, что Ольга исчезла, и начинает обзванивать всех подряд, от родителей одноклассников до больниц и моргов, у нее помутился рассудок.

В итоге, вернувшаяся домой и весьма довольная собой Ольга обнаруживает мать сошедшей с ума. Таким образом, из-за ее эгоизма неисправимо пострадал самый близкий на свете человек, ее мать.

В этом произведении Алексин показывает, что талантливым может быть не только тот человек, который хорошо рисует или сочиняет стихи. Настоящий талант — это способность думать о других и щадить чувства дорогих тебе людей.

Поэтому «безумная Евдокия», которую эгоистичная Оленька считает посредственностью, на самом деле тоже очень талантлива. Ее проблема лишь в том, что она стремится делать людей лучше, не всегда понимая, что же есть «лучше», ориентируясь исключительно на собственные представления о норме и морали.

Повесть А. Алексина затрагивает один из важнейших нравственных вопросов. Это вопрос о посредственности и таланте, об эгоизме и человечности.

Оленька… Единственный, обожаемый родителями ребенок. Действительно, одаренный и, может быть, талантливый ребенок. Но талант не оправдывает эгоизма.

Эгоизм единственного ребенка в семье – явление нередкое. Человек, который с рождения окружен вниманием и лаской, привыкает к ним и, становясь взрослым, требует их любой ценой.

Человеку, который с детства был “единственным”, трудно слиться

Против этого, против “заметности” Олечки и борется “безумная Евдокия”. Пусть не совсем правильными методами, пусть не так, но она борется против эгоизма. Другое дело, что она хочет добиться своего, обесцветив всех и этим всех сравняв. Ее методы просты и прямолинейны так же, как и она сама.

“Безумная Евдокия” уверена, что всякое “данное от бога” заслоняет человека от окружающих, что именно в способностях, в таланте – причина эгоизма.

Конечно, она не права. У людей есть два таланта:

талант способности и талант человечности (ни от кого не секрет, что бывают люди и вовсе бесталанные). Но один из них вовсе не исключает другого.

Стараясь привить Оленьке талант человечности, “безумная Евдокия”, быть может, только усиливает ее эгоизм. Ведь сравнять талант до посредственности нельзя, и, пытаясь сделать это, классный руководитель лишь подчеркивает для Оленьки, что та не такая, как все.

Посредственность. Очень обидное слово. Посредственность, середина – где-то посередине.

Это неправильное определение развития человека.

Посредственности нет. Есть общий уровень, от которого ответвляются уж худшие и лучшие. Общий уровень – это люди со способностями к любви, к добру, к физике, к поэзии. Лучшие – это люди с талантом к любви, к физике и т. д. А худшие – это бесталанные, те, кого называют посредственностью, но таких людей – единицы.

Это, своего рода “вундеркинды” со знаком “минус”.

Евдокия – не бесталанный человек. У нее есть желание сделать людей лучше, чем они есть (другое дело – что в ее представлении это “лучше”). Именно это выделяет ее среди других.

Рассказчиком выступает отец девочки по имени Оля. Она является главной героиней произведения. Родилась девочка, навредив здоровью своей матери Надежде. Теперь женщина имеет серьезные проблемы с сердцем. И теперь доктора не разрешают ее больше рожать, ведь иначе она может умереть. С самого детства девочка Оля является для своих родителей своего рода центром мироздания. Вдобавок к этому она действительно одарена блестящими способностями к скульптуре, живописи, изобразительному искусству. Она ходит на занятие, которые даются в художественной школе, а еще мечтает в ближайшем будущем известной своим творчеством.

Произведение заканчивается тем, что мать девочки отправляется в психиатрическую больницу из-за сильного волнения за дочь. Евдокия, разговаривая с отцом Оли, говорит про эгоизм девочки.

История создания

У Алексина в молодости была подруга Нина Боровская. Она работала начальницей отдела кадров СП Советского Союза. У женщины была дочь-подросток, очень проблемная девочка Ольга. Анатолий не один раз вытаскивал ее из неприятных ситуаций.

Однажды Оля ушла вместе с одноклассниками в туристический поход, но не вернулась вместе с ними. Боровская пригласила к себе приятеля, они обзвонили больницы, милицейские участки и морги. Девочка вернулась домой только через два дня. Она даже и не задумалась над тем, что ее мать может так волноваться.

Таких противоречий у публики еще не вызывало ни одно произведение Алексина. Было множество рецензий от критиков в пользу главной героини и ее классной руководительницы. Но еще больше было мнений, осуждающих поведение персонажей. Повесть перевели более чем на 15 языков.

Оля дома?

Прошли годы. Оля выросла. Действие повести приходится на то время, когда ей уже пятнадцать. Она очень способная ученица и у нее необыкновенный художественный талант. А еще она умеет подтрунивать над людьми. Например, своей классной руководительнице она дала прозвище – безумная Евдокия. Краткое содержание повести следует продолжить описанием события, которое явилось здесь кульминацией.

Основные персонажи

В повести есть несколько главных и второстепенных персонажей. У каждого из них свой характер и роль в произведении. Основные герои:

• Ольга;
• Надежда, мать девочки;
• отец, он же и рассказчик;
• Евдокия Савельевна, учительница;
• Катунина Люся, подруга Оли;
• Антохин Борис, одноклассник;
• Калягин Митя, водитель самосвала.

Главная героиня Оля учится в девятом классе. Это очень талантливая девочка, но она довольно эгоистичная и надменная. Повесть рассказывает ее отец — глава семейства, добрый и любящий человек. Мать девочки, Надежда, пожертвовала своими интересами ради счастья дочери. Женщина страдает от порока сердца. А Евдокия Савельевна — это классный руководитель Оли. Она очень ответственный, эмоциональный, но бескомпромиссный учитель.

Начало драмы

Повесть начинается с воспоминаний рассказчика, отца Оли. Он рассказывает о своем прошлом и пытается отыскать в нем момент, который привел к трагической развязке истории. Внутренний диалог он ведет со своей супругой Надеждой, пытаясь не сойти с ума.

Молодые супруги были так счастливы, что забыли о предписаниях докторов. Они мечтали стать родителями, и вскоре в семье появилась дочь Оленька. Прошло 16 лет, а Надежда осталась прежней. По-прежнему супруги относились друг к другу с уважением и любовью. Они безмерно обожали единственную дочь.

Но однажды в их дверь постучалась Евдокия Савельевна, которая пришла с двумя одноклассниками Оли — Борей и Люсей. Оказалось, что девочка исчезла вчера вечером во время туристического похода.

Женщина старалась выделить неприметных детей, а дочь Надежды вспоминала только в том случае, когда девочка что-то пропускала или вступала в конфликты. Оля занималась в художественной школе и изучала итальянский язык, чтобы читать классику в оригинале. Из-за этого она часто пропускала собрания, которые Евдокия проводила после уроков.

Хорошо общалась девочка только с Люсей, которая считала Олю своей лучшей подругой, сестрой. Она также рисовала, но ее родители не могли позволить себе оплатить художественную школу. Люсе пришлось развивать свой талант только в пределах школьной стенгазеты.

Безумная Евдокия

Я буду говорить долго. Потому что говорить буду далеко не только об этой повести. Наибольшим количеством лайков на ЛЛ пользуется рецензия, где Алексина обеляют и указывают на от такую фигу в кармане, мол, понимайте всё полностью по-другому. О, рилли? Желание потроллить? За-ме-ча-тель-ный троллинг! Двумя миллионами экземпляров убеждающий родителей, что это не они должны держать в узде свои собственнические инстинкты, а это ребёнок виноват в том, что у него есть жизнь за пределами квартиры. Троллинг уровня — поместить на проверенный кулинарный сайт рецепт коктейля, в который вписать отравленные ягоды. Сколько народа умрёт, ха-ха, смешно же.

Что там у нас, кстати, с эгоизмом?

Я сказал так, потому что именно они, те трое, всё ещё стоявшие за порогом, были причиной частых страданий и слёз нашей дочери.

Слёз? О-па. Девочка эгоистка? Или просто не понимает этих троих, их желания и с какого бодуна она должна этим желаниям следовать? Давайте разберёмся.

— Красивые лица для художника неинтересны, — ответила Оля. — А внутренней красоты я в Антохине не заметила.

Встречи с бывшими учениками, которые организовывает Евдокия. Встречи скучные, те рассказывают о своих профессиях, которые детям не интересны. А где есть доказательства, что приглашённые Евдокией и впрямь — добрые, сердечные люди? Она так сказала? Чудный, чудный педагог, у которого, как минимум, двое забитых детей в классе, настолько стесняющихся сами себя, что крыша у них едет только так: одна бегает то за подругой, то за классрукшей, второй горбится и прикрывает лицо рукой. Почему бы не придать уверенности им, вместо того, чтобы лишать уверенности отличающуюся девочку? И те же бывшие ученики. Продумай, как сделать эти занятия интересными, чтобы люди болтали не о профессиях, чтобы они показали, что каждый человек может быть интересным, что не надо быть выдающимся, чтобы быть занимательным. Но всем на уроках интересно, одной Оле скучно — замечательное алексинское лицемерие: шестнадцатилетним подросткам интересно, когда директор троллейбусного парка рассказывает о троллейбусах, только девочка, которая рисует в тетрадке, просто эгоистка, что не может оценить всей прелести рассказа о снашивающихся колодках.

Ведь какая главная мысль повести?

— Тот, кто любой ценой хочет быть первым, обречен на одиночество, вновь четко сформулировала она.

— Эти проявления всегда очень опасны, — сказала она в другой раз. — Потому что отрывают человека от людей и делают его одиноким.

Я перечитала повесть перед тем, как писать рецензию. Эта фраза явилась ударом под дых уже для меня:

— Он прошел этот путь, чтобы спасти людей. А ты, чтобы погубить… самого близкого тебе человека…

Мне неприятен Алексин как человек. Его преклонение перед теми, кто ломает окружающих под себя. С меня Алексина хватит. Дальше живите читайте сами.

Заключительная часть

В школе самым красивым мальчиком считался Боря Антохин. Но он не обращал внимания на толпы поклонников, вместо этого старательно учился. Подросток прекрасно писал сочинения и справлялся с математическими задачами. Втайне юноша любил Олю, но девочка видела в нем лишь вычислительную машину.

Как-то учительница решила сводить девятый класс по местам боевой деятельности своего лучшего ученика. Им был Митя Калягин, во время войны с нацистами юноша водил самосвал и проявил себя как настоящий герой.

В субботу ребята дошли до станции, расположившись там на ночь. И через несколько часов Оли уже с ними не было, девочка сошла с основной дороги. Когда Евдокия все это рассказывала отцу своей ученицы, у него возникли подозрения. Ему казалось, что троица как-то обидела его дочь, поэтому она и ушла. Учительница обзвонила больницы, милицейские участки, но девочку никто не видел.

Мать обвиняла себя в ее пропаже, ведь именно она отправила Олю в этот поход. Затем позвонили из милиции и попросили родителей приехать опознать кого-то. Надежде стало плохо, но в этот момент на пороге квартиры возникла дочь с большим букетом. Оказалось, что Ольга уходила из лагеря для поиска короткой дороги и первой нашла деревенскую тропу. Надежда пережила сильный стресс, ее отправили в психиатрическую клинику.

Отец узнал от учительницы, что его дочь ведет себя в школе эгоистично. Она проявляет тщеславие, смеется над влюбленным в нее мальчиком, раскрывает секреты лучшей подруги. Евдокия всего лишь пыталась достучаться до Ольги, но у нее не вышло. Тогда рассказчик понял, что нельзя полностью посвящать себя детям. Он и Надежда перестали растворяться друг в друге и сосредоточили все внимание на дочери. В итоге девочка выросла эгоисткой.

Трагедия в произведении

Хотя Алексин решил написать повесть, основанную на реальных событиях, развязку он сделал трагической. Это наталкивает читателя на рассуждения о смысле создания семьи и особенностях общения с ребенком. У хороших родителей обязательно должно быть разделение обязанностей, личной жизни и социальной роли.

• проблема отцов и детей;
• разрушительная сила чрезмерной любви;
• недопонимание между учениками и учителями.

Появление ребенка в семье — это всегда ответственный шаг. Родители порой не понимают, насколько важно не делать для детей абсолютно все. Ребенок должен относиться к матери и отцу с благодарностью, а не проявлять эгоизм. Но часто из-за чрезмерной любви дети становятся надменными, избалованными. Они и представить себе не могут, как родители о них переживают. В реальной жизни таких отпрысков интересует лишь имущество или собственные желания.

Автор использовал интересные аргументы в своем тексте. Благодаря этой повести можно увидеть губительную силу чрезмерной любви и самопожертвования ради детей. Таких, как Оля, в реальном мире множество. Можно описать ее характер кратко — избалованная, самовлюбленная, неблагодарная. Хотя девочка талантлива, она не великодушна.

Митя Калягин

Классная руководительница любила ставить детям в пример своих лучших учеников. Самый необыкновенный из них был Митя Калягин. Он не сделал карьеру, не был великим художником или музыкантом. Он был просто человеком, который во время войны совершил подвиг. Митя отвез доктору инструменты, которые необходимы были для спасения русских солдат.

Цель мероприятия, с которого не вернулась Оля, – найти тот самый маршрут, по которому Митя в войну пробрался к дому врача и спас жизнь красноармейцам. Это должен был быть самый короткий путь.

Отзывы читателей

Произведение Алексина лучше понимается уже взрослыми читателями. Вся вина за события в повести лежит именно на родителях. Это они виноваты в том, что их дочь выросла такой безответственной и бессердечной. А саму девочку упрекать не в чем. Она ведет себя так, потому что ее избаловали.

Я люблю книги с конфликтными ситуациями между родителями и детьми. Характеристика персонажей у Алексина необычная. В реальности избалованные дети любят своих матерей и отцов, хоть и ведут себя безрассудно. А в этой книге кажется, что Оля совсем ничего не чувствует к родителям. Мне это кажется странным. Да и учительница ведет себя не так, как стоило бы педагогу. Внимательнее нужно быть и ответственнее.
Юрий, 36 лет

Родительская любовь

Огни прошлого

Главный герой предается воспоминаниям. Читателю пока не известно, что случилось с его семьей. Но уже с первых строк понятно, что произошло нечто непоправимое.

Оля дома?

Прошли годы. Оля выросла. Действие повести приходится на то время, когда ей уже пятнадцать. Она очень способная ученица и у нее необыкновенный художественный талант. А еще она умеет подтрунивать над людьми. Например, своей классной руководительнице она дала прозвище – безумная Евдокия. Краткое содержание повести следует продолжить описанием события, которое явилось здесь кульминацией.

Евдокия Савельевна

В этой повести очень яркие образы создал Алексин. Безумная Евдокия – классная руководительница. Эта дама всегда любила, чтобы все были вместе. Вместе в театр, вместе на экскурсию. Еще она любила непосредственность. Но Оля была другой. Ее работы красовались на выставках. Преподаватели в художественной школе пророчили ее большое будущее. И Евдокии Савельевне это жутко не нравилось. Такое представление об учительнице имели родители. Создано оно было, правда, большей частью со слов их дочери.

У обожаемой родителями дочери была подруга. Звали ее Люся. Но Оле больше нравилось называть ее на французский манер. Люси была необыкновенно преданным другом. Она таскала за талантливой Олей ее многочисленные папки с рисунками, восхищалась ее даром и ее саму обожала. У самой Люси судьба была нелегкая. Мать ее тяжело болела, и отец, хотя давно и любил другую женщину, оставался в семье исключительно из-за чувства долга. Об этом не знал никто: ни мать, ни знакомые, ни соседи, ни безумная Евдокия. Краткое содержание повести следует продолжить воспоминаниями отца, которому была известна горькая тайна семьи Люси со слов дочери. Только ей одной девочка доверилась.

Ссора

Но неожиданно все переменилось. В художественной школе состоялась встреча со знаменитым живописцем. Люся мечтала на нее попасть. Но простояла у окна весь вечер, поскольку Оля не смогла ее провести в зал. Это событие и стало разладом в девичьей дружбе. А затем, во время классного часа, Оля, желая заступиться за подругу, хотя и за бывшую, открыла всем семейную тайну Люси. Она полагала, что это ее оградит от нападок классной руководительницы, вызванных плохой успеваемостью.

Безответная любовь

В тот момент в дверях стояли трое: безумная Евдокия, Люся и Боря. Последний также относился к тем, кто безумно любил Олю. Но она этого не замечала потому, что она вообще ничего не могла видеть кроме себя и своего таланта.

Митя Калягин

Классная руководительница любила ставить детям в пример своих лучших учеников. Самый необыкновенный из них был Митя Калягин. Он не сделал карьеру, не был великим художником или музыкантом. Он был просто человеком, который во время войны совершил подвиг. Митя отвез доктору инструменты, которые необходимы были для спасения русских солдат.

Цель мероприятия, с которого не вернулась Оля, – найти тот самый маршрут, по которому Митя в войну пробрался к дому врача и спас жизнь красноармейцам. Это должен был быть самый короткий путь.

Развязка

Оля не пропала. Она лишь хотела преодолеть путь быстрее всех. Девочка привыкла быть во всем лучшей. Но у нее не была развита способность думать о других, даже о своих родителях. Евдокия Савельевна обзвонила все больницы и обратилась в милицию. В тот момент, когда Оля возвращалась с удачно совершенного похода, зазвонил телефон. Надя взяла трубку и услышала слова: «Приезжайте, нужно опознать».

У матери Оли был порок сердца, но оно выдержало. Не выдержала душа. После страшного звонка пришлось вызвать психиатра.

Обо всем этом рассказчик вспоминает тогда, когда все участники этих событий возвращаются из психиатрической лечебницы, из которой, возможно, Надя уже не вернется. И еще, в разговоре с безумной Евдокией, которая оказалась не такой уж сумасшедшей, он узнает многое, что позволяет взглянуть ему на свою дочь другими глазами. О том, как Оля предала свою подругу, о том, что не видела ничего и никого вокруг себя. И о том, что учительница ее никогда не была против таланта. Она лишь хотела, чтобы к нему прилагалась человечность.

Евдокия Савельвна корила себя за все, что произошло, и пообещала, что поддержит Олю, поскольку чувство вины может оказаться невыносимой для нее. Отец никого не винил. Он пытался вспомнить о том, когда и в какой момент в воспитании дочери они с Надей ошиблись.

Читайте также:

  

• Старенький двухэтажный дом с облупленной штукатуркой сочинение

  

• Сотрудничество в работе с дошкольниками сочинение

  

• Сочинение рассуждение ольга и татьяна ларины сходство и различия

  

• Судьба родного языка зависит от каждого из нас сочинение рассуждение

  

• Посредственность обыкновенно осуждает все что выше ее понимания сочинение