Фильм экзамен 1977

Я много лет назад посмотрела случайно фильм, не увидев и не запомнив названия — и очень его впечатав в память. Он вызвал у меня очень раздвоенное чувство — мне неимоверно понравилась героиня и актриса, ее игравшая, и не понравился герой, актер, его игравший, и история — прямо буэ.

(Кстати, непонятно, что делать с такими фильмами, куда их относить — в любимые или нелюбимые. Их хочется пересматривать — и при этом, как только в кадре нелюбимое, хочется это не видеть. Такой у меня Ocean 11 — все прекрасно, состав отличный, история отличная, но как только в кадре появляется тяжело переваливающаяся утка-Робертс в роли красавица-взошла-и-все-поражены, так мне хочется прибить директора по кастингу, а сцены с нею вырезать.)

И вот вчера, смотря на ютубе что-то другое, я вдруг наткнулась на этот фильм! Когда до меня в каком-то перескакивании дошло, что это оно (а я не смотрела подряд, а перескакивала движком) — стало интересно, что у меня сейчас будет с впечатлением? Удивительнейшим образом оказалось, что ровно то же, даже слегка интенсивнее.

Это фильм «Перед экзаменом» 1977г., студия Довженко. Студия эта в советские времена меня поражала тем, что снимала отменно плохие фильмы. Видишь ее в титрах — гарантия того, что все будет очень дурно. Фамилии первоклассных актеров ничего не меняли. Каким-то образом все они выглядели бездарями тоже, с неловкой, фальшивой игрой. Поэтому тогда меня этот фильм поразил.

Сюжет у него незатейливый. Молоденькая девочка,закончившая школу, сдает экзамены в институт, назавтра у нее экзамен очередной, но вечером она знакомится с командировочным из Средней Азии, проводит за разговорами с ним всю ночь, а наутро понимает, как ей нужно жить.

И вот эта девочка — чистый бриллиант! За годы впечатление мое не изменилось совершенно. У нее такое прелестно юное лицо, глаза — мои любимейшие у людей — слегка с поднятыми вверх нижними веками, когда глаза кажутся смеющимися, чудесный овал, прелестнейший маленький рот, как у корейских девочек на рисунках — открытый — круглый, как у милого животного, закрытый — постоянно изогнутый в улыбке, юный, выпуклый, безмятежный лоб, на котором вдруг вспухают прелестнейшие морщинки, когда она говорит, что-то важное, и чудесные, не советски чудесные волосы — длинные, карамельного цвета, густые, ясные, с густыми чудесными завитками.

И я опять смотрела, как завороженная, за малейшим изменением этого лица. Я даже не могу хвалить актрису за игру — там настолько живо, и естественно, и хорошо все — и ее оживление, и испуг, и смех, и волнение, и сомнамбулическая озябшесть поутру — что ты полностью поглощен героиней.

И вот значит, в согероях у нее — Кваша. Я его тогда увидела в первый раз — и сразу он мне опротивел — этот носяра, эти складки у рта, зажеванный подбородок, глазки очумевшего дятла. И вот эта вся половина фильма мне пригажена. Мужику под сорок, женат с детьми где-то в Средней Азии, внешность носатого дятла — и каким-то образом он все лезет и лезет к чистому изумруду прелестной юности. И вся его игра кажется мне фальшивой — как у актера в присутствии ребенка, и все его поведение кажется мне противным. Он ведь переспать с нею надеется все это время. Он ее спрашивает омерзительным тоном взрослого неловкого сладострастника — а у тебя что-нибудь было? (в ответ на это она выдает опять же прелестнейший рассказ серьезной невинности)

При этом вся эта сцена в гостинице — практически гениально чувственна, без малейшего проявления открытой чувственности — этот сбив дыхания, сбив ритма. Если бы все это не противная кваша напротив:(

В общем, совершенно те же чувства, что и много лет назад. Разве что тогда я сильнее себя ассоциировала с героиней — а теперь с матерью такой героини ( не с настоящей матерью из кино, а с позицией). Поэтому тогда герой мне был просто противен, стар и гадок, а нынче не кажется таким старым уже, но противнее вдвойне и хочется наподдавать ему в духе пшелкозел.

А потом я почитала про актрису (пертурбации страны не дали ей возможности развернуться, а нынешнее почти шестидесятилетнее лицо не опознать) — и про автора сценария. Так это же Токарева! Токареву я, надо сказать, не люблю. Много раз пыталась присмотреться, что же нравится другим (и тут писала) — но есть что-то мне не приживляющееся. Не могу понять — какая-то моральная амбивалентность в ней. Не то, чтобы мне нужно было все черно-белое, но ее амбивалентность мне неприятна — непонятна, вызывает реакцию все время как будто внутренне морщишься, как прислушиваясь — начинает скисать это молоко или кажется. В плюсы у нее можно занести только манеру писать — простую, почти упрощенную, отчищенную от лишнего — и дурного многословия — и красивой глубины. В ту же область у меня относится Довлатов — простенько и с умеренным вкусом рассказанные анекдоты. Даже многочисленные самоповторы для них обоих характерны — когда к четвертому тому кажется, что ты все отдельными деталями лего

эти хохмы

уже читал в других местах.

Но надо сказать, я и время это советское — конец шестидесятых-начало восьмидесятых не люблю — сплошной водкожрач, спанье с кем попало, безобразные сцены с сожителями — и все это выдается за глубокый внутренний мир и духовные поиски. Любые мемуары актеров-писателей-режиссеров того времени к этому сводятся — я такое сложное сооздание. Да нихрена ты не сложное! Жрешь алкоголь как свинья, и кобелируешь, как козел — тоже мне глубины духовные.

Потом меня занесло в автобиографические тексты Токаревой — со всем этим «у нас любовь, у него запои, а жена готовит и мечет нам на стол еду, пока мы парим в высоких эмпиреях». И все это с впечатавшейся в зрачки картинкой страшнющего карлсона со страницы с биографией.

Фиксерски думала, что всем у кого юная внешность была жизнью, нужно в середине жизни менять имя и фамилию — и считаться просто другим человеком. Ведь и юная обворожительная чудесность — и старая некрасивость — это только естественные природные жестокие равнодушные случайности — а я обижаюсь на старую уродливость так, будто меня обманули и лишили чего-то важного. Официальное разделение — это был совсем другой человек — позволило бы мне смириться с утратой.

(у содержанцев нет таких проблем, как у нас, формалистов… И целого куска огорчений нет. Но и огромный кусок наслаждений им недоступен.)

Все-таки снобизм — это нехорошая черта. Особенно, когда растет на пустом месте. Некоторые сомнительные стандарты достаются нам от родителей, и избавиться от них можно только сознательно припомнив и проанализировав. Например, высказывание «Есть просто художественные фильмы и есть фильмы киностудии им. Довженко», сделанное в форме недоброжелательной шутки мешало мне не только оценить какую-либо из картин, сделанных на этой киностудии, но и даже посмотреть их. И это снисходительно-неприязненное отношение сохранялось даже после знакомства с продукцией киностудии Беларусьфильм, которая, ну словом, бывает же и хуже… Хотя это еще один стереотип.
Мне посчастливилось избавиться на днях от очередной надменной установки, посмотрев фильм к/с Довженко, не заглянув прежде в выходные данные. И фильм мне неожиданно понравился! Снятый в 1977 году, но воспринимаемый, как вполне современный середине 80-м После экзамена напомнил мне мое время «между».

Бывает у вас такое, когда незаконченное дело или нависшее обязательство как-будто останавливают вашу жизнь? Нет желания и сил заниматься чем-то другим, пока это дело не будет закончено, или какое-то событие, которое от нас не зависит, не произойдет, наконец, и можно будет вздохнуть свободно. Даже если мы можем ускорить выполнение задания или улучшить наши ожидания от его результата, какое-то болезненное оцепенение заставляет нас откладывать и оттягивать…
Таким временем для меня было время между выпускными экзаменами в школе и вступительными в институт. Теперешним молодым достаточно пройти через экзаменационный ад однажды, а потом с тем, что есть «податься» в институт. Во времена фильма Перед экзаменом, как и в мое время «между» успешная сдача экзаменов в школе не означала непременного успеха при поступлении. Все же есть в экзаменах что-то от лотереи. И это правдиво для самых хороших учеников.
Девушка Таня готовится к экзаменам в пединститут на 10 лет раньше, чем я. Она испытывает тоже давление, что и я. У меня был папа, который исподволь, но неуклонно внушал мне, что провал на экзаменах будет означать что-то ненамного меньшее, чем катастрофа. Мама Тани всерьез опасается, что ее дочь провалит экзамены и ей будет «трудно в жизни». Товарищи взрослые родители: еще никто не показывал отличных результатов под прессом нравоучений! Не надо становиться на место вашего ребенка, оставайтесь на месте взрослого и проявите терпение и доброжелательность!
Таня говорит, что еще «не нашла себя», поэтому сомневается, имеет ли смысл поступать то в институт. Вообще в фильме все говорят не совсем то, что обычно слышишь в жизни. Может быть, в этом заключается критикуемая «ненатуральность» довженковских фильмов, но в данном случае напыщенность речей героев кажется мне вполне уместной.
Во-первых, в возрасте Тани принято искать смысл во всем и говорить языком вечных истин, провозглашать моральные принципы и мечтать о несбыточном. А, во-вторых, где же еще так говорить, как не в фильме, где для экономии места и времени и стоит выжимать экстракт смысла из длинных речей, которые мы произносим в реальной жизни.
В фильме нет пустословия, незначащих фраз. Все к месту, все в свое время. И это не кажется нарочитым. Девочку гнетет не только необходимость сдавать экзамены, не только неуверенность в выбранном ВУЗе. Ее беспокоит вообще вся эта суета относительно поступления, выбор без понимания того, что тебе нужно от жизни. Она задумывается о своем предназначении. Вот мама же не угадала! У той талант к приготовлению и подаче блюд, но вместо работы в ресторане, она зачем-то профессор литературы в университете.
Между тем некоторые люди знают, что делают. Вот, например, подруга Лера поступает в консерваторию. Она не только уверена, что ей там место, но и совершенно отчетливо представляет зачем ей музыка: быть заметной, получить известность. «На миру и смерть красна» — это про нее. «Каждый человек должен трезво понимать свое место», говорит Лера, имея в виду, что преуменьшать свои таланты так же преступно, как и преувеличивать их. Таня скромностью не прибита, но такая точка зрения кажется ей чужой.
А дальше фильм развивается по классическому сюжету «мальчик Коля вышел из дому за кефиром», только тут «девочка Таня пошла за солью» (кстати, странно, что мама сама не сбегала за солью за три-то дня! Странному наказанию иногда подвергают себя родители «в воспитательных целях»).
Почти постановочная встреча с мужчиной из Средней Азии, который «отрабатывает шаблон» приезжего в Киев. Ему непременно нужно в Лавру, и Таня берется его сопровождать. Эта встреча очень важна для Тани. Свежий человек, который слушает ее лучше, чем мама, которая «слушает, но не понимает», взрослый, но не озабоченный ее судьбой, а поэтому беспристрастный. И разница в 20+ лет им не мешает.
Сесть не в свой поезд или побежать не в ту сторону — это не стадный инстинкт, как опасается Таня. Это подспудное желание сделать не то, что от нее ожидают. Если вдруг это совпадает с направлением бега леммингов, то так тому и быть. Тане нравится товарищ Иван, хотя его имя она узнала не сразу. Бывают такие встречи, когда имя, профессия, прошлая жизнь человека не важна — главное, что с ним хорошо говорить!
Эти двое проводят вместе весь день и почти всю ночь (нет, вы не угадали) бродя по летнему Киеву, слишком красивому, чтобы думать о таком мелком предмете, как вступительные экзамены, рассказывая о своей жизни, отношениях — у обоих неудачные на данный момент, о своих «ни за что», и «никогда» и «всегда».
Герои доходят до очень опасной черты. В какой-то момент сексуальное напряжение между ними можно резать ножом. Слава мудрости режиссеров, Иван удерживается от того, чтобы поддаться на наивный и доверчивый немой призыв Тани. Оба отступили и вовремя. Потому что их дружба уже на исходе. Неожиданно для себя Таня открывает, что Иван воплощает тот конформизм и выученную беспомощность старшего поколения, которых она так страшится. Инструктор по… Диккенсу (ее мама), инструктор по плаванию (Иван), культработник (инструктор по веселью) — профориентация по Ивану — все это не то! По мнению Тани человек, который учит жить других, а сам… не живет — не самодостаточен. Прожить жизнь самой, делая ошибки, отступая и садясь не на свой поезд, который идет не в ту сторону — это то, что намеревается делать Таня.
Возможно, в незнании того, что для нас лучше всего, и кроется мудрость. Я уже как-то писала про это, но не грех и повторить: как можно ожидать правильного выбора от молодого человека, «не нюхавшего пороху», стоит ли требовать от него выбрать раз и навсегда? Или лучше дать возможность ошибаться, меняться, взрослеть. Линия ума и линия жизни вовсе не обязаны встречаться. Работа хороша, пока она приносит радость и чувство полезности, пусть даже трудная. А отношения нельзя строить за линией, где любви уже нет.
Удивительная и почти невообразимая в девочки 17 лет трезвость мышления вызывает одобрение и смутное недовольство собой. Почему мы в этом возрасте послушно встали на рельсы «школа-институт-работа» без остановки на промежуточных станциях? Загнанные в непонятные временные рамки нашими родителями и близкими, которые прожили жизнь по той же схеме, мы просто не имели возможности перевести дух и просто ПОДУМАТЬ.
Будь я министром образования (президентом, комиссаром ООН по правам человека, владычицей морскою, богом — нужное подчеркнуть), ввела бы обязательный свободный год между школой и… остальной жизнью, желательно оплачиваемый государством, чтобы за этот год ничто и никто не давили на человека, не заставляли его принимать решение, которое ему подсказывают. И если молодой человек поймет хотя бы то, чего он НЕ ХОЧЕТ, это уже шаг на пути к пониманию ,что он ХОЧЕТ Неосуществимые намерения…
Фильм Перед экзаменом я бы сделала обязательным для просмотра всем родителям. Чтобы пришло понимание, что молодость — счастливая пора, но также трудная, опасная, время неуверенности в себе и желании попробовать все. Потому что холод, голод, война, безденежье, которыми сами себя напугали взрослые — это всего лишь неудобства. Трудность в том, чтобы понять, для чего тебе дана жизнь как прожить ее ЧИСТО.