Георгиевский собор Юрьева монастыря в Новгороде (1119 г. ) является наиболее развитым воплощением типа княжеского храма (хотя и возведенного князем в монастыре). Представляющий собой тот же сплав — киевской традиции и подражания Софии Новгородской, он больше Софийского собора (ширина центральных нефов такая же, боковые — шире) и, что является главным, значительно усложнен и индивидуализирован творческой волей зодчего — мастера Петра. Стремление подчеркнуть структурность и пространственность здания привело к удивительной ясности и выверенности композиции. Внутри храма совершенно нет ощущения затесненности, которая, хотя и в небольшой степени, давала себя знать в Никольском и Софийском соборах. Все соотношения форм приобрели непререкаемую убедительность.
Хотя хоры помещены почти столь же высоко, как в Никольском соборе, они уже не выглядят затиснутыми под своды, ибо сам храм значительно выше (высота стен более 20 м). Западная и восточная части здания уже не равновелики, ибо, увеличивая ширину малых нефов (они в три раза больше толщины стены), восточный неф мастер делает лишь вдвое шире этого же размера. Восточная часть выглядит несколько сокращенной, восточные ячейки этим несколько объединяются и обособляются. В храме как бы начинает улавливаться деление на основное помещение для молящихся и меньшее, алтарное, ощущаемое единым в своей собранности в поперечном направлении с севера на юг и как бы предстоящее перед основным. Но здесь это лишь намек, собор еще внутри продолжает мыслиться как центрическая система, и даже тонкое смещение в боковых нефах, чьи оси как бы расходятся к востоку (от центров арочных проходов из нартекса к окнам апсид, смещенных к восточным углам храма), объединяет пространство в некотором движении вокруг центрального ядра.
Все эти акценты и пространственные эффекты заставляют подозревать умную и целенаправленную творческую волю зодчего, обнаруживаемую в безупречной логичности и холодноватой интеллектуальности композиции. Активность структурного ритма и материальная весомость форм придают интерьеру удивительную зрелищность, в которой есть самодовлеющий оттенок. Подобная эмоциональная окрашенность хорошо связывается с торжественностью княжеского выхода, но скорее затрудняет переход к созерцанию и самоуглублению.
Снаружи Георгиевский собор столь же грандиозен, как и внутри. Однако странным образом та же равная мерность, которая ощущалась в интерьере Никольского храма, проявляется здесь во внешнем облике — изобилием однообразных окон, ниш, расположенных поясами. Выверенность композиции получает оттенок своеобразного академизма, почти, правда, изгоняемого смелостью асимметричного объемного построения и чувством мощи каменной кладки, не стесняемой излишне строгими линиями и плоскостями.
Георгиевский собор — это завершение развития княжеской архитектуры Новгорода, как таковое он есть и вершина эволюции, и ее конец. Очень интересно почувствовал подобную ситуацию А. И. Некрасов: «Несомненно, Петр в своем художественном чувстве строителя шел по пути ко все более и более грандиозному и вместе с тем простому… По существу этот путь был рискованным, так как эффект достигался вовсе не изобретением новой системы; должен был настать момент, когда упрощать уже больше нечего, увеличивать же размеры до бесконечности можно лишь мысленно, но, наконец, оказаться не в состоянии воспроизвести их в действительности. По-видимому, в этот тупик и попал Петр… В мастере Петре впервые обнаружилась собственная художественная воля Новгорода, которая нащупывала пути, но напала на ложный. Нельзя было для нового вкусового эффекта подгонять старую систему, следовало создать новую». Думается, что не совсем точно говорить о ложном пути зодчего, ибо, как кажется, Петр не стремился к поискам нового, его привлекало наиболее яркое и полное воплощение старых идей, связанных с княжеской культурой. И здесь он достиг совершенства — предельного, что остро сформулировано А. И. Некрасовым (Некрасов А. И. Указ. соч., с. 23-25.). Этот тупик не был чисто личным или только художественным, он выражал, скорее всего, природу самой княжеской культуры, которая в. этот период была заинтересована в консервативности явлений.
Комеч А.И. Древнерусское зодчество конца X — начала XII в. Византийское наследие и становление самостоятельной традиции
Великий Новгород, Юрьев монастырь. Георгиевский собор
Использованы фотографии: http://www.temples.ru/ Яшина Марина; Носиков С. П
Сегодня мы в очередном выпуске нашего совместного проекта нашего портала и Новгородской области при поддержке губернатора Андрея Никитина и АНО «Русь Новгородская» завершим рассказ о «большой новгородской четверке XII века» и отправимся в последний по времени храм первого двадцатилетия 1100-х годов – в Георгиевский собор Юрьева монастыря.
Напомним, что первый каменный собор в Великом Новгороде построил еще сын Ярослава Мудрого, новогородский князь Владимир Ярославич: в 1045-1050 году в Детинце (то есть в новгородской крепости) была построена величественная София. Сейчас это самый старый храм на территории России (два более древних храма сохранилось в Чернигове и Киеве). После этого каменное строительство в Новгороде замерло ровно на полвека. Объяснение простое: городу просто не нужно было столько каменных величественных храмов. Однако с самого начала XII века начинается активное каменное строительство. На берегах Волхова появляется сразу четыре больших каменных храма, два «княжеских» и два монастырских. До наших дней не дошел лишь первый из них.
Сначала (в 1103 году) построили храм Благовещения на Городище (том самом месте, по отношению к которому Новгород и стал Новым Городом) — древней резиденции князей и варяжской дружины (тех самых викингов). Потом в 1113 году прямо напротив Кремля и Софии закладывается Никольский собор. И, наконец, в 1117 году начинает строиться собор Рождества Богородицы Антониева монастыря, а в 1119 — Георгиевский собор Юрьева монастыря. Эти монастыри «обрамили» Новгород, расположившись на противоположных берегах Волхова на противоположных окраинах города. Два огромных величественных трехглавых храма.
Георгиевский храм — первый древнерусский храм, о котором нам известны не только имена его заказчиков. В нашем случае это игумен Юрьева монастыря Кирик и князь Всеволод Мстиславич, сын уехавшего княжить в Киев Мстислава Владимировича, внук Владимира Мономаха. «…а мастер трудился Петр», — говорит Новгородская третья летопись. Так что здесь мы впервые знаем имя зодчего, архитектора и прораба в одном лице.
Мстислав Владимирович даровал монастырю не только земли, но и право контроля над дорогой из Киева на Новгород. Это были очень большие деньги.
Собор строился больше десяти лет и был закончен в 1130 году. Из четырех «соборов-братьев» Георгиевский — самый большой. Это был шестистолпный храм с лестничной башней, ведущей на хоры (второй этаж, «ВИП»-места для молящихся). Как и в Антониевом монастыре, лестничная башня венчается главой, и «для симметрии» у храма мы видим три главы.
Длина собора — 26,8 м, ширина — 18,3 м, высота — 32 м. То есть он такой же высокий, как новгородская София, а если не считать галереи, то и шире ее.
До наших дней собор дошел почти в идеальном состоянии. Да, с внешней стороны его потрепало войной, однако участи множества разрушенных новгородских храмов он избежал.
Из архива Шуляк Любовь Митрофановны (1896-1996) — архитектора-реставратора, лауреата Государственной премии. НГОМЗ
А росписи? Вообще фресок домонгольского (до первой половины XIII века) времени сохранилось очень мало. В России, пожалуй, только фрески собора Мирожского монастыря во Пскове уцелели более-менее целиком. Остальные — лишь фрагментарно. Георгиевский собор был расписан, и фрески сохранялись долго. Однако в 1901 году потускневшую живопись, увы, «подновили» в типичном для того времени стиле — просто сбили штукатурку и положили поверх новую, а затем расписали. Впрочем, бывало и хуже: в Антониевом монастыре по фрескам «положили» выбоины для зацепления новой штукатурки и положили сверху. Эта живопись уцелела, но с выщерблинами, в том числе и по ликам святых.
К сожалению, до того, как сбить, фрески не зарисовали и не сфотографировали. Поэтому о том, что же за живопись была в храме, мы узнали лишь в 2014 году, когда начались раскопки внутри собора. Работала экспедиция Института археологии РАН под руководством Владимира Седова.
Уже в первый год были обнаружены древние конструкции: синтрон (епископская скамья в главном алтаре), плиты древнего пола, древние престолы, а также уцелевшие в нижней части стен фрески с декоративными орнаментальными композициями, изображающим полированный мрамор.
Но самое важное было найдено при переборке и просеивании отвалов из вынутого при раскопках грунта — это огромное количество фрагментов первоначальной живописи собора, относящейся к 1120-м годам. Среди этих фрагментов было несколько ликов, которые дают представление о стиле и направлении росписи собора, а также надписи-граффити.
«Живопись очень «графичная», то есть там не так много цвета, а много контура. Это необычная черта. Это находит параллели в некоторых византийских памятниках конца XII века. Но мы не можем с уверенностью сказать, были ли это византийцы или русские художники. Надписи на фресках сделаны по-русски. Для некоторых этого достаточно, чтобы сделать вывод, что художники тоже были русские», — отмечал после первых находок личнóго письма руководитель раскопок, один из ведущих специалистов по древнерусской архитектуре, ведущий научный сотрудник Института археологии РАН, доктор искусствоведения Владимир Седов.
Несколько сезонов археологи находили фрески. Найдены сотни фрагментов, в том числе – личного письма. Сейчас с ними работают специалисты-реставраторы, собирая «пазлы», как это было (а иногда и продолжается) с фресками из руин церквей Спаса на Ковалеве и Успения на Волотовом поле, о которых мы уже писали.
«Находка даже фрагмента лика или орнамента из другого, неизвестного до того комплекса, воспринимается как сенсация. И каждый, даже незначительный фрагмент дополняет общую картину развития древнерусской фресковой живописи, делает ее сложнее и богаче. В лике же сосредоточена вся философия, весь внутренний мир той эпохи. Такая находка — это окно в прошлое, это возможность еще раз увидеть художественные и духовные идеалы далекого времени», — говорил Владимир Седов о находках.
Более того, помимо новой информации о древнерусском искусстве, которая дает все новые и новые плоды (так, например, Татьяна Юрьевна Рождественская считает, что именно этой живописью вдохновлялся автор знаменитой Никольской иконы из храма на Липне), на фресках Георгиевского собора удалось найти и много иной ценной чисто исторической информации. Речь идет о граффити. В том числе — с записью о смерти и погребении в соборе Изяслава и Ростислава, сыновей новгородского князя Ярослава Владимировича, заказчика храма Спаса на Нередице.
Оказалось, что Ростислав, младший сын, умер 20 июня (древнерусская весна длилась до летнего солнцестояния), а церковь Спаса Нередицы была заложен 8 июня. Так что, вероятнее, закладка храма произошла в память именно о старшем сыне, который скончался 5 июня. До находок граффити считалось, что Спас Нередицы создан как храм-мемориал обоих княжичей. Кстати, о граффити соборов Антониева и Юрьева монастырей снят прекрасный фильм с участием выдающегося специалиста по древнерусскому языку, граффити и берестяным грамотам, Алексея Гиппиуса.
Рассказ члена-корреспондента РАН Алексея Гиппиуса о граффити Георгиевского собора.
В 2019 году состоялись новые интересные находки. Экспедиция Владимира Седова обнаружила семейную усыпальницу, принадлежавшую, вероятно, представителям боярской верхушки Великого Новгорода. Шесть каменных саркофагов, каждый из который был собран из шести плит, были погружены под землю у южного фасада Георгиевского собора Юрьева монастыря в период XII — начала XIII века. Пять из них оказались доступны для исследований. Шестой саркофаг находится под поздним фундаментом, и подобраться к нему оказалось сложно.
Саркофаги были поставлены в три ряда, причем каменные крышки в их центральном ряду находились непосредственно перед входом в церковь и были вкопаны на одинаковом расстоянии друг от друга, но на разной глубине, образуя ступени лестницы. Вероятно, в XII веке крышка самого ближнего к собору саркофага находилась вровень с полом храма, а самого дальнего — на уровне поверхности земли, и по ним, как по лестнице, можно было войти в двери храма. Саркофаги делали как можно ближе к церкви, чтобы погребенные в них могли символически соединиться перед Страшным судом.
Плита, накрывающая саркофаги, весит около полутора тонн. Почти в каждом саркофаге было обнаружено несколько погребенных — мужчины, женщины и дети. На активный образ жизни людей указывает большая изношенность суставов. Очень хорошо сохранившаяся зубная система говорит о том, что эти люди хорошо питались. Средняя продолжительность жизни для средневекового человека составляет 35-38 лет, а в этих погребениях почти все индивиды старше 50.
Тела погребенных были завернуты в бересту. На всех женщинах были высокие кожаные сапоги, на мужчинах — погребальная обувь. Юрьев монастырь был княжеским собором, и похоронить здесь можно было либо монаха этой обители, либо человека с очень высоким социальным статусом. Ученые предполагают, что здесь могут быть похоронены представители боярской семьи Мирошкиничей, связанной с Людиным концом. В летописях упоминается, что возле Георгиевского собора в разное время похоронены Мирошка Несдинич и его сын. Однако данное предположение будет очень сложно доказать, признают археологи.
Текст: Алексей Паевский
Георгиевский собор в Великом Новгороде — самый большой в Юрьевом монастыре и второй по величине православный храм в городе. Его построили из кирпича и камня в XII веке. До наших дней внутреннее убранство храма не дошло, но его внешний облик сохранился почти без изменений.
История Георгиевского собора от строительства до начала ХХ века
Георгиевский собор заложили в 1119 году по велению новгородского князя Мстислава Великого — внука Владимира Мономаха. Сам князь в это время был в Киеве, поэтому работами руководили его сын Всеволод и игумен Юрьева монастыря Кириак. Известно также имя главного строителя — Петр. Он стал первым мастером, упомянутым в русских летописях. Историки предполагают, что Петр управлял строительством и других новгородских храмов — Николо-Дворищенского собора и церкви Благовещения на Городище.
Стены собора возводили в технике смешанной кладки — из камня и кирпича. Кровля состояла из листов свинца, но позднее ее заменили железной четырехскатной крышей. Массивное четырехугольное здание было увенчано тремя главами со шлемовидными куполами. Внутри стены были украшены фресками с изображениями Христа, Богородицы и святых. Верхняя крытая галерея предназначалась для новгородского князя и его семьи. В 1130 году новгородский епископ Иоанн освятил новый собор в честь Георгия Победоносца.
Собор стал не только местом православных богослужений, но и усыпальницей новгородских князей, посадников и настоятелей монастыря. Здесь похоронили Великого князя Московского Дмитрия Шемяку, мать Александра Невского Феодосию и его брата Федора.
До середины XVI века в Георгиевском соборе хранилась редкая икона домонгольского периода — «Устюжское Благовещение». Ее написали новгородские мастера в 20–30-х годах XII века. Иван Грозный повелел перенести икону в Москву. Сейчас она находится в Третьяковской галерее.
В 30-х годах XIX века Юрьевым монастырем руководил архимандрит Фотий. По его указу в соборе началась реконструкция. Старинные фрески со стен сбили: их фрагменты сохранились только в северо-западном куполе, остальную часть храма расписали заново. Но и эта роспись продержалась недолго: ее уничтожили в 1898 году во время очередного ремонта. Для создания новых фресок пригласили художника Михаила Сафонова — сына знаменитого палехского иконописца Николая Сафонова. В 1902 году обновленный собор освятил архиепископ Новгородский и Старорусский Гурий.
Георгиевский собор в ХХ–XXI веках
В 1920 году Юрьев монастырь закрыли по указу советских властей, богослужения в Георгиевском соборе прекратились. В 30-х годах его частично разрушили: были уничтожены все поздние пристройки, паперть начала XVIII века, ризничная, чугунные плиты пола и находившиеся под ними захоронения. Исчез семиярусный иконостас XVII столетия со старинными новгородскими иконами.
Юрьев монастырь и Георгиевский собор вернули Русской православной церкви в 1991 году. Тогда же началась реставрация храма: его внешний облик сохранился с XII века почти без изменений, однако внутреннее убранство пришлось восстанавливать полностью. В 1992 году Георгиевский собор Юрьева монастыря вошел в Список объектов всемирного наследия ЮНЕСКО.
В 2013–2014 годах историк-археолог Владимир Седов обнаружил фрагменты сбитых в XIX веке фресок: их использовали для подсыпки пола. На штукатурке, кроме изображений святых, обнаружились надписи XII столетия, которые сообщали о важных событиях того времени — например, о пожаре в Троицкой церкви или о смерти сыновей новгородского князя Ярослава.
Новгород. Георгиевский собор Юрьева монастыря.
вают как первые
памятники, в которых отразилась
собственно новгородская архитектурная
школа. В действительности это не так.
Своеобразие церкви Благовещения,
Никольского и Георгиевского соборов
не настолько существенно, чтобы их можно
было отрывать от киевских памятников.
Конечно, в них имеются уже некоторые
новые черты. Так, очень стройные пропорции
новгородских храмов этого времени
являются их особенностью и, очевидно,
отражают влияние новгородского Софийского
собора, который своей высотой заметно
отличается от киевской Софии. В
процессе строительства в Новгороде
сложились специфические приемы
кладки из местной плиты с выравнивающей
прослойкой плинфы. Естественно, что и
декоративные элементы новгородских
храмов специфичны, поскольку при широком
использовании плиты было нелогично
применение таких кирпичных форм, как
полосы меандра и декоративные выкладки
из плинфы. Однако композиция новгородских
храмов, их плановое решение, расположение
лестничной башни, характер оформления
фасадов с применением плоских лопаток
и двухуступчатых ниш — все это приемы
киевского зодчества.
Среди
новгородских памятников начала XII в.
несколько особняком стоит собор
Антониева монастыря. Он отличается
более небрежной кладкой и отсутствием
двухуступчатых ниш на фасадах. Столбы
здесь не крестчатые: восточная их
пара имеет Т-образную форму, а средняя
— шестигранную. Хоры расположены только
над нартексом, не выдвигаясь к востоку
в боковых нефах. Исследователи справедливо
отмечали, что собор Антониева монастыря
как бы предвосхищает некоторые характерные
особенности более поздних новгородских
памятников. До сих пор неясно, какие
мастера возводили это здание. Собор был
построен по заказу не князя, а игумена
монастыря; быть может, на эту работу
выделили лишь часть строителей, а
руководил ими какой-то второстепенный
мастер — помощник главного. Однако
изменение и упрощение архитектурных
форм собора ни в коем случае нельзя
объяснять лишь неумелостью мастеров,
так как ясно, что здесь перед зодчими
была поставлена иная задача, определявшаяся,
видимо, волей заказчика. Во всяком
случае очевидно, что в Новгороде в
начале XII в. не существовало другой
строительной артели, кроме княжеской,
и, таким образом, возведение собора
Антониева монастыря связано с деятельностью
той же строительной артели,
которая сооружала
другие новгородские храмы того времени.
В 1127 г. в
Новгороде возвели церковь Ивана на
Опоках. Она была полностью перестроена
в XV в., но схема ее плана выявлена
раскопками. Это был шестистолпный собор,
но лестничная башня в нем в отличие от
соборов Юрьева и Антониева монастырей
не выступала наружу из объема здания,
а размещалась, по-видимому, в одном из
боковых членений нартекса. Завершает
серию княжеских новгородских построек
первой половины XII в. церковь Успения
на Торгу, заложенная в 1135 г. Через год
заказчик этой церкви — князь Всеволод
— был изгнан из Новгорода и ушел в Псков,
очевидно, забрав с собой и строительную
артель, в результате чего работы над
возведением Успенской церкви были
прерваны и закончились лишь в 1144 г.
Церковь полностью перестроили в XV в., и
план первоначального храма удается
установить очень приблизительно.
Это также шестистолпная постройка; как
в ней была устроена лестница для подъема
на хоры, неизвестно. Неясно, имело ли
здание какие-либо новые черты,
свидетельствующие о постепенном
сложении в Новгороде самостоятельных
архитектурных форм.
Несомненно,
что сложившийся к середине XII в.
новгородский тип храма появился в
результате переработки и упрощения
киевского типа, перенесенного в Новгород
Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]
- #
- #
- #
- #
- #
- #
- #
- #
- #
- #
- #