Хождение за три моря характеристика егэ

Всего: 23    1–20 | 21–23

Добавить в вариант

Всего: 23    1–20 | 21–23

Выдающимся
произведе­нием конца XV
в. является «Хожение за три моря»
тверского купца Афанасия Никитина,
помещенное под 1475 г. в Софийской летописи.

Свое
«хожение» в Индию Никитин совершал с
1466 по 1472 г.. Он был одним из первых
европейцев, вступивших на землю
«брахманов», о громадных богатствах и
сказочных чудесах которой рассказывали
«Александрия» и «Сказание об Индии
богатой».

«Хожение»
— это драгоценный исторический документ,
живое слово человека XV
столетия, замечательнейший памятник
литературы. Для своего произведения
Афанасий избирает жанр путевых записок,
очерков. В отличие от «путешествий-хождений»
XII—XIII
вв., его «хожение» лишено
религиозно-дидактических целей. Никитин
едет в неведомую русским людям Индию
для того, чтобы собственными глазами
видеть ее, чтобы там «посмотреть
товаров на Русскую землю».

Таким
образом, не только любознательность,
но и практическая сметка купца руководила
Афанасием в его путешествии.

На
основании «Хожения за три моря» мы можем
отчетливо пред­ставить себе незаурядную
личность русского человека, патриота
своей родины, прокладывающего пути в
неведомые страны ради «пользы
Руския земли». Никакие
невзгоды и испытания, выпавшие на долю
Афанасия на многотрудном пути, не могли
испугать его, сломить его нолю. Лишившись
в устье Волги своих кораблей, которые
были разграблены степными кочевниками,
он продолжает путь. Возвраще­ние назад
в Тверь не сулило ему ничего, кроме
долговой тюрьмы, а вперед манила даль
неведомых земель.

Переплыв
Каспий, пройдя через Персию и переехав
Индийское море, Никитин, наконец,
достигает цели. Он в центре Индии:
посещает города Чивиль, Джуннар, Бедер,
Парват.

Пытливо
присматриваясь к нравам и обычаям чужой
страны. Афанасий свято хранит в своем
сердце образ родины — Русской земли.
Чувство родины обостряется на чужбине,
и хотя на Руси много непорядков, ему
дорога его отчизна, и он восклицает:
«Русская
земля, да будет богом хранима!.. На этом
свете нет страны, подобной ей, хотя
вельможи Русской земли несправедливы.
Да станет Русская земля благо­устроенной
и да будет в ней справедливость!»

Православная
вера является для Никитина символом
родины. Отсутствие возможности точного
и строго соблюдения религиозного обряда
в чужой стране вызывает у него чувство
горечи. Никакими угрозами невозможно
заставить Афанасия «креститься
в Махмет дени», т.
е. принять мусульманство. Переменить
веру для него равносильно изменить
родине. Однако Афанасий чужд религиозного
фанатизма. Он внимательно присматривается
к религиозным верованиям индийцев,
подробно описывает буддийские святыни
в Парвате, религиозные обряды и замечает:
«…правую
веру бог ведает». Поражает
Никитина обилие в Индии каст — «вер»
— 84,
а
«вера с верою не пьет, не ест и не женится».

«Хожение
за три моря» отличается обилием
автобиографического материала, Никитин
подробно описывает свои внутренние
пережива­ния. Однако центральное
место в «Хожении» занимает обстоятельный
рассказ Афанасия об Индии.

Русского
человека интересуют быт и нравы чужой
страны. Его поражает «черный» цвет кожи
местных жителей, их одежда: «…люди
ходят нагы все, а голова не покрыта, а
груди голы, а волосы в одну косу плетены».
Особенно
странным и необычным для русского
человека был вид «простоволосых»
замужних
женщин. Ведь для русской женщи­ны
«опростоволоситься» — раскрыть свои
волосы — было величай­шим позором.
Не едят индийцы «никоторогомяса»,
а
едят днем дважды, а ночью не едят и не
пьют вина. В пищу употребляют «брынец»
(рис)
да «кичири»
(морковь)
с маслом, да «травырозные
едят». Перед
приемом
пищи
омывают руки, ноги и прополаскивают
рот. Едят правою рукою, а ложки и ножа
не знают. Во время еды многие накрываются
покры­валом, чтобы их никто не видел.

Бросается
в глаза Афанасию социальные неравенство
и религиоз­ная рознь: «…сельскыя
люди голы велми, а бояре сильны добре и
пышны велми; в все их носять на кроватех
своеих на сребряных, да пред ними водят
кони в снастех золотых…»

Описывает
Никитин пышный выезд на охоту султана,
великолепие и роскошь султанского
дворца, имеющего семь ворот, в которых
сидят по сто сторожей да по сто писцов,
запи­сывающих входящих и выхо­дящих.

Русского
купца привлекает ежегодный грандиозный
базар, прово­димый близ Бедера. На
этот базар съезжается «вся
страна Индейская торговати», «да торгуютъ
10 дний», всякий
товар свозят. Никитин ищет товаров «на
нашу землю» и
сначала ничего не находит: «…все
товар белой на бесермьньскую землю,
перець да краска, то дешево». Интересует
русского путешественника вооружение
индийского войска и техника ведения
боя. Однако он с осуждением говорит о
бессмысленности и пагубности войн.

Отмечает
Афанасий и особенности климата Индии:
«…зима
у них стала с троицына дни», а
всюду вода, да грязь и тогда пашут и сеют
пшеницу, просо, горох и все съестное.
Весна же наступает с Покрова дня, когда
на Руси начинаются первые зазимки.
Поражает Никитина, что в Индии «кони
ся не родят», а
родятся волы да буйволы.

Описание
Индии у Афанасия Никитина строго
фактично, и лишь в двух случаях он
приводит местные легенды. Такова легенда
о птице «гукук»
в
городе Алянде. Она летает по ночам и
кричит «гу-кук»
и
на «которой
хоромине сядет, тут человек умрет»; а
кто ее хочет убить, «то
ино у нее из рта огонь выйдет». Вторая
легенда, приводимая Никити­ным,— это
легенда об обезьяньем князе, навеянная,
очевидно, индий­ским эпосом «Рамаяной».

Заканчивается
«Хожение» кратким путевым дневником о
возвра­щении героя на родину, где он
и умер близ Смоленска.

Трудно
переоценить литературное значение
произведения Афана­сия Никитина. Его
«Хожению» чужда книжная украшенная
речь. Просторечная и разговорная лексика
русского языка переплетается с арабскими,
персидскими и турецкими словами,
усвоенными Никити­ным во время
путешествия. Характерно, что к иноязычной
лексике он прибегает и тогда, когда
выражает свои сокровенные мысли о
Русской земле, о любви к родине и осуждает
несправедливость русских вельмож.
Примечательно, что в «Хожении» нет
никаких тверских областниче­ских
тенденций. В сознании Афанасия Тверь,
ее «Златоверхий Спас» сливаются с
образом Русской земли.

Отличительная
особенность стиля «Хожения» — его
лаконизм, умение автора подмечать и
описывать главное; точность и строгая
фактичность. Все это выгодно отличает
«Хожение за три моря» от описаний Индии
европейскими путешественниками. Оно
входит в русло демократической городской
литературы, развитие которой на­мечается
в псковских летописях и некоторых
произведениях москов­ской литературы.

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]

• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #

В 1458 г. предположительно купец Афанасий Никитин отправляется из родной Твери в Ширванскую землю . У него с собой путевые грамоты от великого князя тверского Михаила Борисовича и от архиепископа Тверского Геннадия. С ним еще купцы — всего идут на двух судах. Двигаются по Волге, мимо Клязьминского монастыря, проходят Углич и добираются до Костромы, находившейся во владениях Ивана III.

Его наместник пропускает Афанасия далее.

Василий Панин, посол великого князя в Ширване, к которому Афанасий хотел присоединиться, уже прошел вниз по Волге.

Никитин ждет две недели Хасан-бека — посла ширваншаха татарского. Едет он с кречетами «от великого князя Ивана, и кречетов у него было девяносто».

Вместе с послом они двигаются дальше.

В пути Афанасий делает записи о своем хождении за три моря: «первое море Дербентское , дарья Хвалисская; второе море — Индийское, дарья Гундустанская; третье море Черное, дарья Стамбульская» .

Казань прошли без препятствий. Орду, Услан, Сарай и Берензань прошли благополучно. Купцов предупреждают, что караван подстерегают татары.

Хасан-бек дает подарки осведомителям, чтобы они провели их безопасным путем.

Неверные подарки взяли, однако весть об их приближении подали. Татары настигли их в Богуне . В перестрелке были убитые с обеих сторон. Меньшее судно, на котором была и поклажа Афанасия, разграблено.

Большое судно дошло до моря и село на мель. И его тоже разграбили и четверых русских взяли в плен. Остальных отпустили «голыми головами в море». И они пошли, заплакав…

Когда путники вышли на берег, и тут их взяли в плен.

В Дербенте Афанасий просит помощи у Василия Панина, который благополучно дошел до Каспия, и Хасан-бека, чтоб заступились за людей, захваченных в плен, и вернули товары. После долгих хлопот людей отпускают, а больше ничего не возвращают. Считалось, то, что пришло с моря, — собственность владельца побережья.

И разошлись они кто куда.

Иные остались в Шемахе, другие пошли работать в Баку. Афанасий же самостоятельно идет в Дербент, затем в Баку, «где огонь горит неугасимый», из Баку за море — в Чапакур. Здесь он живет полгода, месяц в Сари, месяц в Амале, о Рее он говорит, что здесь убили потомков Мухаммеда, от проклятия которого семьдесят городов разрушились. В Кашане он живет месяц, месяц в Езде, где «домашний скот кормят финиками».

Многие города он не называет, потому как «много еще городов больших». Морем добирается до Ормуза на острове, где «море наступает на него всякий день по два раза» , а солнечный жар может человека сжечь. Через месяц он, «после Пасхи в день Радуницы», направляется на таве «с конями за море Индийское».

Доходят до Комбея, «где родится краска и лак» , а затем идут до Чаула.

У Афанасия ко всему, что касается торговли, живой интерес. Он изучает состояние рынка и досадует, что солгали ему: «говорили, что много нашего товара, а для нашей земли нет ничего: все товар белый для бесерменской земли, перец, да краска». Афанасий привез жеребца «в Индийскую землю», за которого заплатил сто рублей. В Джуннаре хан отбирает у Афанасия жеребца, узнав, что купец не мусульманин, а русин.

Хан обещает вернуть жеребца и еще дать тысячу золотых в придачу, если Афанасий перейдет в мусульманскую веру. И срок назначил: четыре дня на Спасов день, на Успенский пост. Но накануне Спасова дня приехал казначей Мухамед, хорасанец . Он заступился за русского купца. Никитину возвратили жеребца.

Никитин считает, что «случилось Господне чудо на Спасов день», «Господь Бог сжалился… не оставил меня, грешного, милостью своей».

В Бидаре он опять интересуется товаром — «на торгу продают коней, камку , шелк и всякий иной товар да рабов черных, а другого товара тут нет. Товар все гундустанский, а съестного только овощи, а для Русской земли товара тут нет»…

Живо описывает Никитин нравы, обычаи народов, живущих в Индии.

«И тут Индийская страна, и простые люди ходят нагие, а голова не покрыта, а груди голы, а волосы в одну косу заплетены, и все ходят брюхаты, а дети родятся каждый год, а детей у них много. Из простого народа мужчины, и женщины все нагие да все черные. Куда я ни иду, за мной людей много — дивятся белому человеку».

Все доступно любознательности русского путешественника: и сельское хозяйство, и состояние армии, и способ ведения войны: «Бой ведут все больше на слонах, сами в доспехах и кони. Слонам к голове и бивням привязывают большие кованые мечи… да облачают слонов в доспехи булатные, да на слонах сделаны башенки, и в тех башенках по двенадцать человек в доспехах, да все с пушками, да со стрелами».

Особенно интересуют Афанасия вопросы веры. Он сговаривается с индусами пойти в Пар-ват — «то их Иерусалим, то же, что для бесермен Мекка». Он дивится, что в Индии семьдесят четыре веры, «а разных вер люди друг с другом не пьют, не едят, не женятся…».

Афанасий горюет, что сбился с русского церковного календаря, священные книги пропали при разграблении корабля. «Праздников христианских — ни Пасхи, ни Рождества Христова — не соблюдаю, по средам и пятницам не пощусь. И живя среди иноверных, я молю Бога, пусть он сохранит меня…»

Он читает звездное небо, чтобы определить день Пасхи. На «пятую Пасху» Афанасий решает возвращаться на Русь.

И снова он записывает то, что видел своими глазами, а также сведения о разных портах и торгах от Египта до Дальнего Востока, полученные от знающих людей. Отмечает, где «родится шелк», где «родятся алмазы», предупреждает будущих путешественников, где и какие их поджидают трудности, описывает войны между соседними народами…

Скитаясь по городам еще полгода, Афанасий добирается до порта — города Дабхола. За два золотых он отправляется до Ормуза на корабле через Эфиопию. Удалось поладить с эфиопами, и судно не ограбили.

Из Ормуза Афанасий посуху идет к Черному морю и добирается до Трабзона. На корабле он договаривается за золотой дойти до Кафы . Приняв за шпиона, его грабит начальник охраны города. Осень, непогода и ветры затрудняют переход моря. «Море перешли, да занес нас ветер к самой Балаклаве.

И оттуда пошли в Гурзуф, и стояли мы тут пять дней. Божиею милостью пришел я в Кафу за девять дней до Филиппова поста. Бог творец!

Милостию Божией прошел я три моря. Остальное Бог знает, Бог покровитель ведает. Аминь!»

Целью статьи является описание важного события в истории Древней Руси XV века и расширение знаний о произведении А.Никитина «Путешествие за три моря».

 Русский купец Афанасий Никитин является первым европейцем, описавшим правдиво, умело и просто средневековую Индию. В конце XV века в Европе и на Руси предприимчивые люди пытались расширить границы коммерческой деятельности и найти торговый путь на полуостров Индостан — центр средневековой торговли.

В те времена распространялось много сказаний о заморской стране Индии с её удивительными богатствами. Путешественнику довелось воочию увидеть далёкую экзотическую страну с иной культурой и религией, чуждой по языку и обычаям, о чём он сумел искусно и непредвзято рассказать своим соотечественникам.

Жанр «хождения» в литературе 

В Древней Руси XII-XVII веков был распространён такой жанр литературы как хо́ждения, представляющий собой путевые записки с впечатлениями от посещения иностранных земель.

Первые хождения имели религиозную направленность и составлялись паломниками во время посещения святых мест в Палестине, Византии, странах Востока. Их главной целью было поклонение христианским святыням.  Совершали такие походы официальные представители русской церкви или люди, давшие обет паломничества. Известно более семидесяти произведений, написанных в жанре хождений

 «Хождение» купца Афанасия Никитина – первый исторический рассказ, отличающийся своими коммерческими целями.

История путешествия Афанасия Никитина

В 1466 году тверской купец выехал из Москвы до Астрахани. Корабль с товаром захватили разбойники, а второй был разрушен ураганом в Каспийском море. Однако путешественник продолжил путь по суше. Пройдя Дербент и Персию, по морю доплыл до Индии. Три года Никитин прожил в Индии и побывал в различных её городах: в Парвате, Бедере, Каллуре, Джуннаре, а также описал со слов индийцев Калькутту, остров Цейлон и Индокитай. В 1472 году по Чёрному морю вернулся в Россию, но умер у Смоленска, так и не увидев родной Твери.

Анализ произведения

Результатом странствий Никитина явилось первое реальное описание малоизвестной страны, её государственного строя, вооружения армии и торговых дел. 

Путешественник подробно рассказал об индийских религиозных обычаях, местных нравах и представлениях о морали. Очень тонко подметил особенные черты, присущие иноверцам. Ничто не прошло мимо взора путешественника: климатические условия полуострова, обитающие там экзотические животные. Автор записал несколько легенд местного населения и закончил своё «Хожение» молитвой из Корана.

Главное значение «Хождения» в отсутствии предвзятости, а также почтения в отношении к христианскому взгляду на отношения с иноверцами. Перед нами предстаёт человек XV века, сильная личность, патриот, проделавший путь за три моря и «ради пользы русской земли», оставивший после себя ценные записи.

Хожение за три моря

«Хожение за три моря» — древнерусское произведение в стиле дневниковых записей. Автор — тверской купец Афанасий Никитин — описывает свое путешествие через Дербент и Баку сухим путем в Персию и потом в Индию. Путешествие продолжалось с 1466 по 1472 г. На обратном пути, не доезжая Смоленска, Афанасий Никитин умер.

Наиболее вероятная датировка путешествия 1471-1474 гг., по другой гипотезе — 1466-1472 гг. Отправившийся с товарами в Северный Азербайджан (Ширван), А. Никитин был ограблен ногайскими татарами. В числе тех, кто имел долги на Руси и кому путь домой был закрыт из-за опасности разорения, А. Никитин отправился далее на юг. Он пошел из Дербента в Баку, откуда впоследствии через Гурмыз — в Индию. В некоторых научных и научно-популярных работах А. Никитина называют «торговым разведчиком, предприимчивым купцом, разыскивавшим путь в Индию», и т. д. Для таких предположений нет основании: путешествие было предпринято А. Н. по необходимости, на свой страх и риск, без какой-либо официальной помощи. И когда Никитин все же смог вернуться на Русь, он едва ли был более способен расплатиться с долгами, чем в начале пути. Единственным плодом путешествия были записки Никитина — «Хожение за три моря», которые, как можно думать, он вел в пути, рассчитывая, что его записки прочтут «братья рустии христиане».

В «Хожении» Никитин обстоятельно описывает свой маршрут, порой указывая расстояние от города до города в днях пути, рассказывает о своих злоключениях. Много внимания уделяет он описанию Индии: его поражают нравы, обычаи, одежды, он подробно описывает роскошные выезды ханов, религиозные праздники. Не раз заявляют о себе и профессиональные интересы купца — говорит Никитин о тамошних товарах и ценах на них.

Попавший в чужую страну тверской купец далеко не все понимал в окружающей обстановке, он мог делать поспешные обобщения, доверять повериям и легендам. Но там, где А. Никитин опирался не на рассказы своих собеседников, а на собственные наблюдения, взгляд его оказывался верным и трезвым. Несмотря на все своеобразие Индии по сравнению с русскими землями, Никитин увидел в ней хорошо знакомую ему картину человеческих отношений: «А земля людна велми (многонаселенная), и сельские люди голы вельми, а бояре сильны добре и пышны вельми».

А. Никитин пребывал в основном на территории наиболее сильного мусульманского государства Южной Индии — государства Бахманидов, и смог заметить разницу между завоевателями — мусульманами и местным населением — «гундустанцами». Он отметил, что хан «ездит на людях», хотя «слонов у него и коней много добрых». В отличие от «индиан» (индуистов), мусульмане неоднократно пытались обратить Никитина в ислам, и могущество мусульманского султана не могло не произвести на него впечатления. Но записи автора о его верности христианству, сделанные еще в Индии, и самый факт его возвращения на Русь дают основание думать, что А. Никитин не уступил этим попыткам. Общение с представителями разных религий оказало, вероятно, воздействие на его мировоззрение и привело к своего рода синтетическому монотеизму, который он сам выразил в словах: «А правую (т. е. правильную, истинную) веру Бог ведает, а правая вера — единого Бога знати, имя его призывати на всяком месте чистом чисту», признаками «правой веры» для Никитина являлись только единобожие и моральная чистота. Этим оправдывалось в глазах А. Никитина то, что он пользовался мусульманским именем и употреблял мусульманские молитвы.

Отрыв от родной земли воспринимался тверским путешественником очень болезненно. Любовь к родине не заслоняла, правда, воспоминаний о несправедливостях и бедствиях на Руси, и он записывает по-тюркски эмоциональное признание (приводится в переводе А. Д. Желтякова): «Русская земля да будет Богом хранима!. На этом свете нет страны, подобной ей. Но почему князья Русской земли не живут друг с другом как братья! Пусть же устроится Русская земля, ибо мало в ней справедливости».

«Хожение за три моря» — не искусственно стилизованное сочинение, а человеческий документ поразительной художественной силы. «Хожение» — пример того стихийного возникновения художественной литературы из деловой письменности, которое характерно для XV в.

А. Никитин не добрался до родной Твери, а умер в пределах Великого княжества Литовского на пути к Смоленску. Его записки попали в руки дьяка Василия Мамырева, который передал их составителю независимого летописного свода 80-х гг., отразившегося в Львовской и Софийской второй летописях, в составе которых и читается «Хожение». Другая редакция читается в сборнике конца XV в., содержащем также Ермолинскую летопись.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://russia.rin.ru/

«Хождение за три моря» тверского купца Афанасия Никитина — памятник, стоящий особняком в литературе XV в. Своими внешними чертами этот памятник отчасти напоминал «хождения» (описания путешествий паломников) по «святым землям», существовавшие уже с XII в., или описания путешествий на церковные соборы. Но путешествие Никитина было не паломничеством в христианскую землю, а поездкой по торговым делам в далекую Индию и не могло рассматриваться как акт благочестия.

Путешествие Афанасия Никитина в Индию в конце 60-х — начале 70-х гг. XV в. не было предпринято по чьему-либо поручению — это была поездка купца по его личной инициативе. Отправлявшийся в «Ширванскую землю» (Северный Кавказ) С путевыми грамотами своего государя — тверского князя, Никитин хотел пристроиться к каравану московского купца Василия Папина, но разминулся с ним. Под Астраханью Никитин и его товарищи были ограблены ногайскими татарами; они обратились В Дербенте за помощью к местному князю и к приехавшему раньше их московскому послу, но помощи не получили.

«Очи понесли» его из Дербента в Баку, оттуда — в Персию, оттуда через Гурмыз и «Индийское море» — в Индию. Направившийся в Индию от «многой беды», Никитин, по-видимому, не достиг там каких-либо торговых успехов. Товар, который Афанасий рассчитывал продать в Индии, — привезенный им с большими трудами конь — принес ему больше неприятностей, чем дохода: мусульманский хан отобрал у него этого коня, требуя, чтобы Никитин перешел в ислам, и только помощь знакомого персидского купца помогла тверскому путешественнику вернуть назад его собственность. Когда Никитин через шесть лет после начала его странствований с. огромным трудом пробрался назад на Русь, он едва ли был более способен расплатиться с долгами, чем в начале пути. Единственным плодом путешествия Никитина были его записки. Сохранившееся в сборнике конца XV — начала XVI в., а также в независимом летописном своде 80-х гг. (Софийская II — Львовская летописи) «Хожение за три моря» Никитина было совершенно неофициальным памятником; оно было, благодаря этому, лишено традиционных черт, характерных для церковной или официальной светской литературы.

С «хожениями» и «паломниками» предшествующих веков его связывали только немногие особенности: перечисление географических пунктов с указаниями расстояний между ними, указание на богатство той или иной страны. В целом же «Хожение» Никитина было путевым дневником, записками о его приключениях, рассказывая о которых автор еще и понятия не имел, как они окончатся: «Уже проидоша (прошли) 4 великыа дни (пасхи) в бесерменьской земле, а христианства не оставих; далее бог ведаеть, что будеть… Пути не знаю… камо (куда) пойду из Гущ дустана…» Впоследствии Никитин все-таки направился на Русь и нашел путь «из Гундустана», но и здесь запись его странствий точно следует за ходом путешествия и обрывается на прибытии в Кафу (Феодосию).

Записывая свои впечатления на чужбине, тверской купец, вероятно, надеялся, что его «Хожение» когда-нибудь прочтут «братья русъстии християне»; опасаясь недружественных глаз, он записывал наиболее рискованные мысли не по-русски. Но все эти читатели предвиделись им в будущем, может быть после смерти (как и случилось). Пока же Никитин просто записывал то, что он действительно ощущал: «И тут есть Индийская страна, и люди ходят все наги… А детей у них много, а мужики и жонки все нагы, а все черныя: аз (я) куды хожу… за мною людей много…. дицуются белому человеку…»

Попавший в чужую страну, тверской купец далеко не все понимал в окружающей обстановке. Как и большинство людей, оказавшихся за рубежом, он был готов видеть в любом, даже в самом необычном случае проявление своеобразных местных обычаев. О некотором легковерии автора свидетельствуют и его рассказы о птице «гукук», испускающей изо рта огонь, и об обезьяне — «князе обезьянском», у которой есть свое войско и которая посылает многочисленную рать на своих противников.

Но там, где Афанасий Никитин опирался не на рассказы своих собеседников, а на собственные наблюдения, взгляд его оказывался верным и трезвым. Индия, увиденная Никитиным, совсем не походила на полную «всякого богатства» страну из «Сказания об Индийском царстве», где все счастливы и «нет ни татя, ни разбойника, ни завидлива человека». Индия, увиденная Никитиным, — страна далекая, с особой природой и своими обычаями, но по устройству такая же, как и все известные русскому путешественнику земли: «А земля людна вельми (очень многолюдна), а сельскыя люди голы вельми (т. е. очень бедны), а бояре сильны… и пышны…» Никитин ясно осознал разницу между завоевателями — «бесерменами» и основным населением — «гунду-станцами». Заметил он и то; что мусульманский хан «ездит на людях», хотя «слонов у него и коний много добрых», а «гундустанци все пешеходы… а все наги да босы». Бесправный чужестранец, обиженный «бесерменским» ханом, Никитин сообщил «индеянам», что он «не бесерменин»; он не без гордости отметил, что «индеяне», тщательно скрывающие свою повседневную жизнь от мусульман, от него, Афанасия, не стали «крыти (скрываться) пи в чем, ни о естве, ни о торговле, ни о намазу (молитве), ни о иных вещех, ни жон своих не учали крыти (скрывать)»..

Однако, несмотря на его сочувствие «голым сельским людям» Индии, Никитину, естественно, было на чужбине тоскливо и одиноко. Тема тоски по родине, пожалуй, основная тема «Хождения». Тема эта присутствует не только в словах Никитина о том, что на свете нет страны, подобной Русской земле, хотя «правды мало в ней» и «князья Русской земли не братья друг другу» (это замечание было изложено на всякий случай по-тюркски) , но и в других местах, где тоска по родине отражена не прямо, а косвенно. Никитин бранит «псов бесермен», уверивших его, что в Индии «много нашего товару» (т. е. товара, годного для продажи в России), и побудивших совершить это трудное путешествие, жалуется на дороговизну:»А жити в Гундустане, ино вся собина (наличные средства) исхарчити, занеже у них все дорого… по полутретья алтына харчю идеть на день (в день на еду), а вина есми не пинал…»

Главная беда, более всего угнетавшая Никитина, — это отдаление от родного языка и от веры, которая для него была неразрывно связана с привычным бытом. Угнетали Никитина не только прямые попытки обратить его в мусульманство, но и невозможность соблюдать обычаи родины на чужбине:»А со мною пег ничего, никакоя книгы, а книгы есмя взяли с собою с Руси, ино коли (когда) мя пограбили… их взяли…» Особенно выразительны те «помышления», в которые впал Никитин после того, как один из его «бесерменских» собеседников сказал ему, что он не кажется «бесерменином», но не знает и христианства: «Аз (я) же в многыя помышления впадох (впал) и рекох в себе (сказал про себя): горе мне окаянному… Господи Боже… творець небу и земли! Не отврати лица от рабища твоего…» И далее следуют обращения к аллаху на восточных языках.

Такие обращения, а также мусульманская молитва, которой завершается «Хожение за три моря», побуждали даже некоторых исследователей предполагать, что «бесерменам» удалось в конце концов склонить Никитина к переходу в ислам. Это несправедливо — у нас нет оснований сомневаться в правдивости многократных заявлений Никитина в его записках, что, несмотря на все давление «бесермен», он остался верен христианству. Но определенное воздействие на мировоззрение Никитина общение с другими верами все же оказало. Рассказав об успехах мусульманского султана и «Мухаммедовой веры» в Индии, Никитин записал: «а правую веру бог ведает» — и заявил, что правая вера заключается в том, чтобы признавать единого бога и быть «чистым». Такая точка зрения тверского купца, несомненно, не была бы признана правильной у него на родине и (так же как его утверждение, что в Русской земле «правды мало») могла бы грозить ему серьезными последствиями, если бы он не умер на обратном пути домой.

Написанные для себя, записки Никитина представляют собой один из наиболее индивидуальных памятников Древней Руси: мы знаем Афанасия Никитина, представляем его личность лучше, чем личность большинства русских писателей с древнейших времен до XVII в. Автобиографичность и лиричность «Хождения за три моря», передающего душевные переживания и настроения автора, были новыми чертами в древнерусской литературе, характерными именно для XV в.