Имеет ли наша жизнь смысл а если да то какой именно сочинение егэ по франку

Обновлено: 10.03.2023

У каждого человека свой смысл жизни. Смыслом жизни называют главную цель, ради которой он живет. У каждого свой смысл жизни. У кого-то — дети, у кого-то – работа, а кто-то мечтает сделать уникальное открытие в науке и идет к этому любыми путями.

Смысл жизни – важная составляющая для здоровья. Если человек имеет цель, то он быстро и грамотно преодолевает препятствия, живет с радостью, и дарит позитив окружающим. Если же смысла в жизни человека никакого нет, то он будет часто болеть, и у него вечно будут опускаться руки. Именно поэтому большую роль в нашей жизни играет понятие: любимое дело. Любимое дело может стать смыслом жизни. Взять в пример великих ученых и писателей. Они видели смысл жизни в своих трудах, и проживали жизнь довольно ярко. Пусть и не всегда счастливо, но зато они не тратили время зря.

В век компьютерных технологий людям сложнее отыскать смысл жизни. Поток ненужной информации засоряет сознание. Многие взрослые люди, не понимают своего предназначения в жизни. Кто-то повторяет свою жизнь за кумиром и идет не в ту профессию. Другие же заряжаются успехом плохого человека, и сходят с хорошего пути. И во всем виновата информация, которая стала доступна, независимо оттого положительно ли она влияет на сознание человека или же отрицательно.

В классической литературе множество примеров, когда смысл жизни барышни был в любви, а смысл жизни юноши в том, чтобы получить образование. Сегодня все иначе. Смысл жизни в других реалиях. Не всегда эти реалии можно перешагнуть, чтобы добиться успеха. В итоге люди страдают. Человек огорчается и теряет смысл своей жизни.

Потеря смысла жизни сравнивается с болезнью. Ее часто называют депрессией. И с каждым годом это заболевание становиться опаснее. Люди теряют желание работать, любить, даже следить за собой и выходить на прогулку. Все потому, что они не видят в этом смысла. Их мышление погрязло в рутине из-за череды неудач. Они теряют веру в себя, и если запустить это, то человек может пойти на крайность и лишить себя жизни.

Вот как важно знать для чего ты живешь. Порой поиски смысла жизни так и не могут увенчаться успехом. Человек проживает жизнь и не понимает ради чего. Это неправильно. Смысл жизни не обязательно в деле или любви. Смысл жизни – это способность человека созидать и радоваться каждому дню. Благодарить жизнь за то, что она у него есть. Любить природу, читать книги, учиться и любить – это уже прекрасный повод для жизни. Те люди, которые осознали это, самые счастливые. И их жизнь всегда наполнена смыслом.

Вариант 2

Человек начал искать смысл жизни, как только стал осознавать собственное «я». Для кого-то смыслом жизни является счастливая семья или успешная карьера, путешествия по всему миру или известность в какой-то отрасли. Но что является истиной? Может быть предназначение каждого человека в том, чтобы увековечить свое имя и принести пользу всему миру? В классической русской литературе этот вопрос поднимался неоднократно.

К примеру, в произведении Александра Николаевича Островского «Гроза» Катерина так отчаянно искала любовь всей своей жизни, светлых и прекрасных чувств, что это стало для нее смыслом всего. Безвольный муж совершенно не обращал на жену внимания и не давал ей тех чувств и свободы, которых та так желала. Героиня была совершенно несчастна. Однако встретив Бориса Катерина поняла что такое любовь. Это было неправильно по отношению к мужу. Она понимала, что это настоящее предательство, но запретные чувства манили. Катерина не смогла сделать выбор. К сожалению, она покончила с собой, подумав, что это единственное решение всех проблем утратив свой смысл жизни.

А бывает так, что люди задаются вопросом о смысле жизни и так и не находят ответ. Герой романа Михаила Юрьевича Лермонтова «Герой нашего времени» как раз находился в поиске своего предназначения. Печорин мог бы найти смысл жизни в дружбе, любви и работе, но он ко всему был слишком холоден. Казалось, что ничего в этой жизни не способно удовлетворить его амбиции. Возможно, что использовав свои навыки и знания Печорин смог бы обрести себя, но в литературу он вошел как «лишний человек», что так и не нашел своего места в жизни.

Ранее философы считали смыслом жизни каждого человека позитивные эмоции, счастливые моменты и получение удовольствия. Религия же говорила о послушании Богу и достойной жизни, так как дальше ждала загробная жизнь в раю, куда попадают лишь самые добрые и милосердные люди. Представители других групп находили смысл в постоянной борьбе с жизнью, природой и самим собой. Но лично для меня смыслом жизни является поиск себя. По сути сама жизни, этот путь, который каждый проходит, в этом и есть смысл. Дорога длиною в несколько десятков лет не всегда выходит самой простой, но в том и есть главный урок. Мы каждый день учимся, становимся лучше и однажды, оглядываясь назад видишь все то, что сделал, с кем познакомился, кого любил. В этот самый момент и осознаешь, что все было не зря.

Также читают:

Картинка к сочинению В чем заключается смысл жизни?

Популярные сегодня темы

Самым необыкновенным писателем является Шукшин. На его счету огромное количество разных произведений. Во многих его произведениях главными героями стали либо обычные деревенские люди, либо чудики

Эта картина похожа больше на иллюстрацию к сказке, которую я не знаю. На фоне гор, камней, которые больше похожи на черепа, с засохших черных веток стоят три девушки. Три девицы! Они красивы, но совсем без улыбок.

Конечно! Всё может причинить вред, особенно доброта. И она может сделать это по-разному… То есть может причинить вред и самому добряку, и людям, которым он старается помочь.

Модные журналы рассказывают нам про стиль жизни, который предлагается через фигуры знаменитостей и популярные образы. В школе легко увидеть, как дети соответствуют разным стилям: кто-то спортсмен, другие увлечены интернетом

…Так в чём же смысл человеческого существования? Не в вопросе ли заключён ответ? Не в том ли смысл появления человека на земле и во Вселенной, чтобы кто-то спрашивал? Себя и целый мир: зачем мы и всё зачем? Если верно, что человек — осознавшая себя материя, своё существование осознавшая, себя увидевшая со стороны материя, так кому же, кроме как человеку, спрашивать: зачем? зачем? зачем.

С камня не спросится, что он камень, с чайки не спросится, что она чайка… С человека спросится.

Вопрос жизни и смерти? — подумаешь, нам бы ваши заботы!

Теперь это наша забота, именно наша — о жизни и смерти самой планеты, во-первых, и, во-вторых, человечества, человека на ней. И есть ли что важнее и актуальнее таких вот вечных вопросов?

И люди, что живут сегодня, обязательно хуже вчерашних. И уж наверняка далеко им до тех, которые завтра придут!

Но никогда не было так очевидно, что на них, на теперешних людях, всё сошлось. Каковы они ни есть, но, несомненно, от них зависит, сохранится ли жизнь.

Сегодня особенно ощутима истина: без прошлого человек не весь, без устремлённости в будущее человеку невозможно, но главный смысл человеческого существования всё-таки в том, чтобы вечно продолжалось настоящее — жил и продолжался человек. Смысл жизни — в самой жизни. Ведь действительно может оказаться, что человек — единственное во Вселенной существо, которое сознаёт своё существование и спрашивает, спрашивает — о смысле и целях собственного бытия!

А это зачем? — можно спросить. — Зачем, чтобы спрашивали?

В предложенном для анализа тексте автор А.М. Адамович поднимает проблему смысла человеческой жизни.

Несмотря на это, по мнению автора, “смысл жизни — в самой жизни”. Позиция автора для меня является спорной. С одной стороны, именно в течение своей жизни человек находит собственные причины, чтобы жить, которые и являются целью его существования. Но, с другой стороны, верно будет и обратное высказывание: “жизнь – в смысле жизни”, так как существование человека, не знающего, зачем он живет, бессмысленно.

Подтверждение моей позиции можно найти романе “Евгений Онегин” великого русского писателя Александра Сергеевича Пушкина. Онегин, главный герой произведения, пытается найти свой смысл жизни через новые увлечения, но “построить” его на ложных ценностях не выходит. Отсутствие истинной причины жить приводит Евгения к тому, что он становится ко всему равнодушен. Теперь он уже не живет, а просто существует. На этом примере мы видим, как отсутствие смысла жизни губительно влияет на нравственную сторону жизни человека, превращая его в доживающую свой срок оболочку.

Также аргументом, подтверждающим мою точку зрения, может служить произведение аргентинского писателя Гильермо Саккоманно “Человек из офиса”. Все люди в мире романа абсолютно безлики, потому что ни к чему не стремятся и ничего не ждут от своей жизни. У них есть жены, которых они не любят, дети, которых они не хотели, работа, которую они ненавидят. Из-за отсутствия смысла жизни у всего общества эти люди уже давно мертвы духовно, и теперь находятся в шаге от полного вымирания.

Подводя итоги написанному выше, хотелось бы отметить, что наличие смысла жизни – одна из причин, по которой человек может называться человеком, а его отсутствие ведет к духовной и нравственной деградации, делая людей подобными животным, слепо подчиняющимся инстинктам и выполняющим одну-единственную функцию, данную природой.

Вариант 1.

Жизнь – бесценный дар. Каждый из нас получает этот подарок с первого дня рождения и наполняет его своим смыслом, содержанием, радостными или горестными событиями. Кто-то стремится наполнить свою жизнь счастьем, которое заключается в создании семьи и семейных ценностях. Кто-то видит смысл жизни в бескорыстной помощи другим людям, а кто-то гонится за материальными ценностями, так как считает, что именно они являются основой человеческой жизни. Для доказательства этих мыслей обратимся к произведениям художественной литературы.

Таким образом, мы приходим к выводу, что смысл жизни для каждого – это что-то свое. Чем богаче внутренний мир человека, тем больше человек готов жертвовать собой, видя цель жизни в служении людям. Бездушный, низкий человек всегда заботится не о душевном богатстве, а о материальных ценностях, считая их целью, к которой следует стремиться.

Вариант 2

Для каждого человека смысл жизни заключается в разных вещах. Ведь ценности в жизни у каждого свои. Для кого-то смыслом жизни будет семья, в которой он полностью растворяется и чувствует себя счастливым. Ведь дарить радость близким и наслаждаться семейным очагом это так прекрасно. Для других – это карьера. Постоянная гонка с конкурентами, достижение новых и новых вершин – именно это и приносит удовлетворение.

Если же окунуться в мир литературы и постараться найти ответ на данный вопрос на страницах произведений, то мы так же столкнемся с тем, что для каждого героя смысл жизни будет совершенно разным.

Наглядную картину создает описание путешествия до и после смерти Господина. Когда герои больше сожалеют о неудачном отдыхе, а так же испорченном статусе, чем о смерти мужа и отца. На достаточно жестком примере Бунин смог показать ту мизерную роль, которую играют в жизни человека материальные блага.

Подводя итог, хочется отметить, что каждый из них по-своему прав. Человек находит себе цель, и стремиться к ней. Что может быть прекраснее? Но всех их объединяет одно – любовь. У кого-то это любовь к семе, у кого-то к деньгам, Родине, любимому человеку. Этот список можно продолжать до бесконечности, но каждый из этих смыслов имеет право на существование. Все люди в корне отличаются друг от друга, так почему же они должны восхищаться одним и тем же? Главное, необходимо понять, что именно для вас является самым сокровенным, ради чего можно пойти на любые жертвы. Потому что если сделать неправильный выбор – в конце можно сильно разочароваться, так как жизнь добивался не того.

Вариант 3

Любой человек рано или поздно начинает заниматься раздумьями на данную тему, пытаясь найти для самого себя ту высшую цель, ради которой стоит жить дальше. Ведь не имея смысла, жить становится скучно и не интересно. Отсутствует цель и стремления. Дальнейшие планы представляются очень туманно и расплывчато.

Взять, например, Актера, которому Лука помог обратиться в бесплатную больницу, начал питать надежды распрощаться с пагубной привычкой и вернуться на сцену. Он даже на некоторое время перестает пить, пока не понял, что дальнейший путь борьбы ему придётся пройти самостоятельно. Он не выдерживает этого и уходит из жизни.

К сожалению, очень многие люди не готовы бороться за свое счастье, им легче плыть по течению и просто мечтать. Не редко мы начинаем искать себе оправдания, почему мы не в состоянии сделать то или иное, придумывая себе огромное количество отговорок.

Чтобы исполнить свою мечту и воплотить в жизнь свой собственный смысл жизни, необходимо постоянно бороться. И в первую очередь, бороться предстоит с самим собой. Со своей ленью и нерешительностью. Никогда не стоит себя жалеть и говорить, что ты сделал все, что от тебя зависело. Если ты не достиг желаемого – значит, реализовал не весь свой потенциал и не дошел до конца. Не бывает вершин, которые невозможно взять.

С самого детства необходимо прививать детям такие качества как целеустремленность и амбициозность, чтобы у них никогда не пропадало желание бороться и добиваться лучшего. Развивать свои лучшие качества и стремиться достичь вершины успеха.

Да, у каждого человека свой собственный смысл жизни, но их объединяет одно – никогда не стоит его терять и отступать перед трудностями. Трудные и переломные моменты встречаются в жизни абсолютно каждого человека, а вот как уже он себя перед ними поведет – зависит исключительно от него самого.

Здесь не редко играет роль характер, желание и целеустремленность. Поэтому перед собой нужно ставить только те цели, которые действительно будет непреодолимое желание достичь. Имея такие огромные планы – появится такое же огромное желание воплотить их в жизнь.

Дополнительные аргументы

Проблема смысла жизни (по А. Адамовичу “Так в чём же смысл человеческого существования?”)

…Так в чём же смысл человеческого существования? Не в вопросе ли заключён ответ? Не в том ли смысл появления человека на земле и во Вселенной, чтобы кто-то спрашивал? Себя и целый мир: зачем мы и всё зачем? Если верно, что человек — осознавшая себя материя, своё существование осознавшая, себя увидевшая со стороны материя, так кому же, кроме как человеку, спрашивать: зачем? зачем? зачем.

С камня не спросится, что он камень, с чайки не спросится, что она чайка… С человека спросится.

Вопрос жизни и смерти? — подумаешь, нам бы ваши заботы!

Теперь это наша забота, именно наша — о жизни и смерти самой планеты, во-первых, и, во-вторых, человечества, человека на ней. И есть ли что важнее и актуальнее таких вот вечных вопросов?

И люди, что живут сегодня, обязательно хуже вчерашних. И уж наверняка далеко им до тех, которые завтра придут!

Но никогда не было так очевидно, что на них, на теперешних людях, всё сошлось. Каковы они ни есть, но, несомненно, от них зависит, сохранится ли жизнь.

Сегодня особенно ощутима истина: без прошлого человек не весь, без устремлённости в будущее человеку невозможно, но главный смысл человеческого существования всё-таки в том, чтобы вечно продолжалось настоящее — жил и продолжался человек. Смысл жизни — в самой жизни. Ведь действительно может оказаться, что человек — единственное во Вселенной существо, которое сознаёт своё существование и спрашивает, спрашивает — о смысле и целях собственного бытия!

А это зачем? — можно спросить. — Зачем, чтобы спрашивали?

В предложенном для анализа тексте автор А.М. Адамович поднимает проблему смысла человеческой жизни.

Несмотря на это, по мнению автора, “смысл жизни — в самой жизни”. Позиция автора для меня является спорной. С одной стороны, именно в течение своей жизни человек находит собственные причины, чтобы жить, которые и являются целью его существования. Но, с другой стороны, верно будет и обратное высказывание: “жизнь – в смысле жизни”, так как существование человека, не знающего, зачем он живет, бессмысленно.

Подтверждение моей позиции можно найти романе “Евгений Онегин” великого русского писателя Александра Сергеевича Пушкина. Онегин, главный герой произведения, пытается найти свой смысл жизни через новые увлечения, но “построить” его на ложных ценностях не выходит. Отсутствие истинной причины жить приводит Евгения к тому, что он становится ко всему равнодушен. Теперь он уже не живет, а просто существует. На этом примере мы видим, как отсутствие смысла жизни губительно влияет на нравственную сторону жизни человека, превращая его в доживающую свой срок оболочку.

Также аргументом, подтверждающим мою точку зрения, может служить произведение аргентинского писателя Гильермо Саккоманно “Человек из офиса”. Все люди в мире романа абсолютно безлики, потому что ни к чему не стремятся и ничего не ждут от своей жизни. У них есть жены, которых они не любят, дети, которых они не хотели, работа, которую они ненавидят. Из-за отсутствия смысла жизни у всего общества эти люди уже давно мертвы духовно, и теперь находятся в шаге от полного вымирания.

Подводя итоги написанному выше, хотелось бы отметить, что наличие смысла жизни – одна из причин, по которой человек может называться человеком, а его отсутствие ведет к духовной и нравственной деградации, делая людей подобными животным, слепо подчиняющимся инстинктам и выполняющим одну-единственную функцию, данную природой.

Проблема смысла жизни, по тексту Адамовича (ЕГЭ по русскому)

Проблема смысла жизни.

Автор поднимает проблему смысла жизни.

С точки зрения автора, смысл жизни заключается в самопознании, совершенствовании себя и постоянном развитии. С этим трудно не согласиться, потому что без поиска ответа на вопрос о смысле жизни невозможно духовное развитие личности, поиск своего места в мире.

Проблему смысла жизни поднимали многие отечественные писатели.

Действия повести происходят во время Великой Отечественной войны. Главный герой — сельский учитель Алесь Иванович Мороз. Его учеников схватили полицаи и пообещали освободить, если учитель явится к ним. Мороз добровольно сдается в плен и остается с детьми до последних минут их жизни.

По моему глубокому убеждению, смысл жизни педагог видел в беззаветном служении своему делу, в том, чтобы воспитывать учеников, помогать им. В трудной жизненной ситуации, он пожертвовал своей жизнью ради детей. Так мог поступить только настоящий человек.

Во время скитаний он встречает осиротевшего мальчика, который, как и он, оказался лишен родных и дома. В этом ребенке он нашел смысл своей жизни. Ванюша вернул солдату возможность любить и быть счастливым.

Вопрос о смысле жизни – это сложный вопрос, который рано или поздно задает себе каждый человек. В чем смысл жизни? В поиске своего жизненного пути, своего места в мире, в непрерывном развитии и совершенствовании себя.

Проблема смысла жизни, предназначения человека..

Сочинение по тексту:

Каждый из нас хотя бы раз спрашивал себя: зачем я родился, какая миссия возложена на меня? И хорошо, когда человек угадал своё предназначение — он тогда счастлив и может сказать, что прожил жизнь не зря.

О смысле жизни человека и его предназначении размышляет и Н. Михайлов в данном тексте. На примере безрукого художника Григория Журавлева автор доказывает, что у каждого человека есть шанс прожить жизнь достойно, оставив после себя прекрасные плоды своего существования.

Я полностью согласен с Н. Михайловым. Несмотря на то, что наше рождение — результат случайных встреч и совпадений, как пишет автор, всё же для нас уготована какая-то особая роль в этой жизни, и мы должны её сыграть честно и достойно.

Читать еще: Все герои из мультика смешарики рисунки карандашом. Как поэтапно нарисовать карандашом смешариков: подсказки для начинающих

Что в заключение можно сказать? Надо жить полной жизнью, не отчаиваться никогда, искать себя в этом мире, и тогда обязательно мы выполним то предназначение, которое было уготовано именно для нас.

Текст Н. Михайлова:

(1)Чем дольше живу, тем больше поражаюсь тому, что можно назвать вероятностью в человеческой жизни. (2)Вот уж где нет никаких закономерностей — безраздельно господствует случайность! (3)Ну, скажем, такая до банальности очевидная, как наше появление на свет.

(4)Ведь уже само рождение человека — результат совершенно непредвиденной, непредсказуемой цепочки случайного! (5)Разве не случайность, что ранее не знакомые между собой люди вдруг встретились в определённое время, в определённом месте и потом дали жизнь новому человеку? (б)Человеку абсолютно неповторимому, уникальному, которого никогда не было на Земле раньше и никогда не будет потом.

(12)А ведь есть другие — совершенно поразительные примеры.

(13)Жил-был необычный человек — крестьянин села Утевка Самарской губернии Григорий Журавлёв (1858—1916). (14)Судьба послала ему ужасные испытания! (15)Он родился без рук и ног и был обречён на жалкое, животное существование. (16)Но ещё в детстве он захотел рисовать. (17)И стал писать иконы. (18)Сегодня их можно увидеть в Троице-Сергиевой лавре, в Казанском соборе Петербурга, в других храмах России, одну из его икон недавно обнаружили даже в Боснии.

(19)А в конце жизни Григорий Журавлёв стал расписывать церковь в своём селе. (20)Привязанный под куполом, часами лежал он на спине и расписывал сантиметр за сантиметром, держа кисть в зубах.

(21)От нечеловечески тяжёлого труда спина и затылок покрывались кровавыми язвами. (22)Трескались губы. (23)Кровоточил рот. (24)Но он выполнял своё предназначение.

(25)Наверное, каждый человек задумывается о смысле своей жизни. (26)Но дальше благих намерений что-то изменить в ней (с понедельника, с Нового года. ) дело чаще всего не идёт. (27)Мы или не понимаем огромную ценность дарованного нам чуда, или относимся к нему легкомысленно и, по сути, предаём этот дар, разменивая свою жизнь на ничтожные дела и чувства. (28)Прекрасно сказал Афанасий Фет:

(29)Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть? (30)А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идёт, и плачет, уходя.

(31)Увидеть этот огонь в себе, не дать ему затухнуть в повседневной суете — вот что, по-моему, очень важно.

Читайте также:

  

• Сочинение рассуждение на тему что такое лукавство

  

• Короткое сочинение на тему пример выдающейся исторической личности

  

• Не бойся незнания бойся ложного знания от него все зло мира сочинение рассуждение

  

• Мы с юлькой больше всего на свете любим разглядывать афиши сочинение

  

• Образ князя игоря и тема русской земли в поэме слово о полку игореве сочинение

Сочинение: Смысл жизни по С.Л. Франку

Смысл жизни по Франку.

1. Вступление.

2. Истинная жизнь и ее сущность.

3. Поиски смысла жизни.

4.

1. Вступление.

Семен Людвигович Франк. Годы жизни: родился в 1877 году в Москве, умер в 1950 году в Лондоне.

С.Л. Франк продолжил фундаментальное исследование мировоззренческих проблем в уже сложившейся русской философии. Франк был философом, который пытался разъяснить природу человеческой души и знаний человека.

Философское учение Франка было высоко религиозно. Он был одним из тех философов XX века, кто в процессе поиска мировоззрения наивысшей духовности пришел к выводу, что таковым является христианство, выражающее общечеловеческие духовные ценности и подлинное существо духовности. Сам же Франк говорил: «Я не богослов, я философ».

Франк называл свою концепцию: «метафизическим (философским) реализмом». Его философия- реалистичная философия духовности, высоко поднимающая проблему человека и нацеливающая на достижение духовного единства всего человечества.

2. Истинная жизнь и ее сущность.

В своем учении Франк говорит об истинной жизни и смысле жизни. «Истинная жизнь есть жизнь во всеобъемлющем единстве, неустанное служение абсолютному целому; мы впервые подлинно обретаем себя и свою жизнь, когда жертвуем собой и укрепляем существо в ином- в Боге, как первоисточнике всячекой жизни.» Но тем, самым по мнению Франка, мы связываем себя со всем живущем на Земле, и прежде всего- с нашими ближними и их судьбой: «Любовь есть основа человеческой жизни, само ее существо.» Жить истинной жизнью, жить в вере значит жить в постоянном напряжении всех своих сил, целиком жить в настоящем, жить «полным», «большим» сознанием того, что любой предмет, любая внешняя данность открывается в ее несказанности, значительности, таинственной глубине. По мнению Франка: «Это есть подлинный труд, подлинная борьба, подлинное творчество, в котором мы усилием творческой воли преображаем в реальность, творим нечто совершенно иное, небывалое- именно преображенную реальность нашего существа, нового человека…» Исходя из этих соображений Франк пытается определить смысл жизни.

Он определяет основной труд человеческой, жизни, как «религиозное внутреннее делание, аскетичную борьбу с самим собой.» Этот труд закладывает фундамент жизни. «Все внешние человеческие дела, все способы внешнего устроения и упорядочения жизни опираются на внутреннее дело- на осмысление жизни через духовное делание, через взращивание в себе сил добра и правды, через действенное вживание человека в первоисточник жизни- Бога.»

3. Поиски смысла жизни.

«Смысл жизни», пишет Франк- «в ее утвержденности в вечном, он осуществляется, когда в нас и вокруг нас проступает вечное начало. Лишь поскольку наша жизнь и наш труд соприкасается с вечным, живет в нем, проникается им, мы можем рассчитывать вообще на достижение смысла жизни.» При этом он выводит противоречие: «Чтобы существенно изменить нашу жизнь и исправить ее, мы должны усовершенствовать ее сразу, как целое; а во времени она дана лишь по частям, и, живя во времени, мы живем лишь в малом, переходящем ее отрывке.»

Поиски смысла жизни- укрепление в себе веры, которая представляет собой напряженное внутреннее действие по преобразованию нашей жизни. В глубине человека совершается творческое и плодотворное дело, являющееся основным делом человека. То есть внутри человека совершается творческое и плодотворное дело, являющееся его основным делом. Оно состоит в действенном утверждении себя в первоисточнике жизни, в молитвенном подвиге, в обращении человеческой души к богу, в аскетическом подвиге борьбы с мутью и слепотой наших чувственных страстей, нашей гордыни и эгоизма.

4. Вывод.

Сами поиски смысла жизни уже дают осмысленность нашему существованию. Смысл жизни нельзя найти готовым, раз и навсегда данным и утвержденным в бытие. Смысл жизни не дан, а задан. Все готовое и существующее независимо от нас есть либо мертвое, либо чуждое и нам непригодное. Смысл жизни должен быть живым, так как он- смысл нашей жизни, он находится внутри, а не во вне нас.

Список использованной литературы:

1. Франк С. Л. Сочинения. Москва ,1990

2. Лосский Н.О. «Духовные основы общества.» Москва ,1991

3. Русская Философия. Малый энциклопедический словарь. Москва ,1995

I. ВСТУПЛЕНИЕ

Имеет ли жизнь вообще смысл, и если да – то какой именно? В чем смысл жизни? Или жизнь есть просто бессмыслица, бессмысленный, никчемный процесс естественного рождения, расцветания, созревания, увядания и смерти человека, как всякого другого органического существа? Те мечты о добре и правде, о духовной значительности и осмысленности жизни, которые уже с отроческих лет волнуют нашу душу и заставляют нас думать, что мы родились не «даром», что мы призваны осуществить в мире что-то великое и решающее и тем самым осуществить и самих себя, дать творческий исход дремлющим в нас, скрытым от постороннего взора, но настойчиво требующим своего обнаружения духовным силам, образующим как бы истинное существо нашего «Я», – эти мечты оправданы ли как-либо объективно, имеют ли какое-либо разумное основание, и если да – то какое? Или они просто огоньки слепой страсти, вспыхивающие в живом существе по естественным законам его природы, как стихийные влечения и томления, с помощью которых равнодушная природа совершает через наше посредство, обманывая и завлекая нас иллюзиями, свое бессмысленное, в вечном однообразии повторяющееся дело сохранения животной жизни в смене поколений? Человеческая жажда любви и счастья, слезы умиления перед красотой, трепетная мысль о светлой радости, озаряющей и согревающей жизнь или, вернее, впервые осуществляющей подлинную жизнь, есть ли для этого какая-либо твердая почва в бытии человека, или это – только отражение в воспаленном человеческом сознании той слепой и смутной страсти, которая владеет и насекомым, которое обманывает нас, употребляя как орудия для сохранения все той же бессмысленной прозы жизни животной и обрекая нас за краткую мечту о высшей радости и духовной полноте расплачиваться пошлостью, скукой и томительной нуждой узкого, будничного, обывательского существования? А жажда подвига, самоотверженного служения добру, жажда гибели во имя великого и светлого дела – есть ли это нечто большее и более осмысленное, чем таинственная, но бессмысленная сила, которая гонит бабочку в огонь?

Эти, как обычно говорится, «проклятые» вопросы или, вернее, этот единый вопрос «о смысле жизни» волнует и мучает в глубине души каждого человека. Человек может на время, и даже на очень долгое время, совсем забыть о нем, погрузиться с головой или в будничные интересы сегодняшнего дня, в материальные заботы о сохранении жизни, о богатстве, довольстве и земных успехах, или в какие-либо сверхличные страсти и «дела» – в политику, борьбу партий и т.п., – но жизнь уже так устроена, что совсем и навсегда отмахнуться от него не может и самый тупой, заплывший жиром или духовно спящий человек: неустранимый факт приближения смерти и неизбежных ее предвестников – старения и болезней, факт отмирания, скоропреходящего исчезновения, погружения в невозвратное прошлое всей нашей земной жизни со всей иллюзорной значительностью ее интересов – этот факт есть для всякого человека грозное и неотвязное напоминание нерешенного, отложенного в сторону вопроса о смысле жизни. Этот вопрос – не «теоретический вопрос», не предмет праздной умственной игры; этот вопрос есть вопрос самой жизни, он так же страшен, и, собственно говоря, еще гораздо более страшен, чем при тяжкой нужде вопрос о куске хлеба для утоления голода. Поистине, это есть вопрос о хлебе, который бы напитал нас, и воде, которая утолила бы нашу жажду. Чехов описывает человека, который, всю жизнь живя будничными интересами в провинциальном городе, как все другие люди, лгал и притворялся, «играл роль» в «обществе», был занят «делами», погружен в мелкие интриги и заботы – и вдруг, неожиданно, однажды ночью, просыпается с тяжелым сердцебиением и в холодном поту. Что случилось? Случилось что-то ужасное – жизнь прошла, и жизни не было, потому что не было и нет в ней смысла!

И все-таки огромное большинство людей считает нужным отмахиваться от этого вопроса, прятаться от него и находит величайшую жизненную мудрость в такой «страусовой политике». Они называют это «принципиальным отказом» от попытки разрешить «неразрешимые метафизические вопросы», и они так умело обманывают и всех других, и самих себя, что не только для постороннего взора, но и для них самих их мука и неизбывное томление остаются незамеченными, быть может, до самого смертного часа. Этот прием воспитывания в себе и других забвения к самому важному, в конечном счете, единственно важному вопросу жизни определен, однако, не одной только «страусовой политикой», желанием закрыть глаза, чтобы не видеть страшной истины. По-видимому, умение «устраиваться в жизни», добывать жизненные блага, утверждать и расширять свою позицию в жизненной борьбе обратно пропорционально вниманию, уделяемому вопросу о «смысле жизни». А так как это умение, в силу животной природы человека и определяемого им «здравого рассудка», представляется самым важным и первым по настоятельности делом, то в его интересах и совершается это задавливание в глубокие низины бессознательности тревожного недоумения о смысле жизни. И чем спокойнее, чем более размерена и упорядочена внешняя жизнь, чем более она занята текущими земными интересами и имеет удачу в их осуществлении, тем глубже та душевная могила, в которой похоронен вопрос о смысле жизни. Поэтому мы, например, видим, что средний европеец, типичный западноевропейский «буржуа» (не в экономическом, а в духовном смысле слова) как будто совсем не интересуется более этим вопросом и потому перестал и нуждаться в религии, которая одна только дает на него ответ. Мы, русские, отчасти по своей натуре, отчасти, вероятно, по неустроенности и неналаженности нашей внешней, гражданской, бытовой и общественной жизни, и в прежние, «благополучные» времена отличались от западных европейцев тем, что больше мучились вопросом о смысле жизни или, точнее, более открыто мучились им, более признавались в своих мучениях. Однако теперь, оглядываясь назад, на наше столь недавнее и столь далекое от нас прошлое, мы должны сознаться, что и мы тогда в значительной мере «заплыли жиром» и не видели – не хотели или не могли видеть – истинного лица жизни, и потому мало заботились об его разгадке.

Происшедшее ужасающее потрясение и разрушение всей нашей общественной жизни принесло нам, именно с этой точки зрения, одно ценнейшее, несмотря на всю его горечь, благо: оно обнажило перед нами жизнь, как она есть на самом деле. Правда, в порядке обывательских размышлений, в плане обычной земной «жизненной мудрости» мы часто мучимся ненормальностью нашей нынешней жизни и либо с безграничной ненавистью обвиняем в ней «большевиков», бессмысленно ввергших всех русских людей в бездну бедствий и отчаяния, либо (что уже, конечно, лучше) с горьким и бесполезным раскаянием осуждаем наше собственное легкомыслие, небрежность и слепоту, с которой мы дали разрушить в России все основы нормальной, счастливой и разумной жизни. Как бы много относительной правды ни было в этих горьких чувствах, в них, перед лицом последней, подлинной правды, есть и очень опасный самообман. Обозревая потери наших близких, либо прямо убитых, либо замученных дикими условиями жизни, потерю нашего имущества, нашего любимого дела, наши собственные преждевременные болезни, наше нынешнее вынужденное безделье и бессмысленность всего нашего нынешнего существования, мы часто думаем, что болезни, смерть, старость, нужду, бессмысленность жизни-все это выдумали и впервые внесли в жизнь большевики. На самом деле они этого не выдумали и не впервые внесли в жизнь, а только значительно усилили, разрушив то внешнее и, с более глубокой точки зрения, все-таки призрачное благополучие, которое прежде царило в жизни. И раньше люди умирали – и умирали почти всегда преждевременно, не доделав своего дела и бессмысленно случайно; и раньше все жизненные блага – богатство, здоровье, слава, общественное положение – были шатки и ненадежны; и раньше мудрость русского народа знала, что от сумы и тюрьмы никто не должен зарекаться. Происшедшее только как бы сняло призрачный покров с жизни и показало нам неприкрытый ужас жизни, как она всегда есть сама по себе. Подобно тому, как в кинематографе можно произвольным изменением темпа движения через такое искажение именно и показать подлинную, но обычному взору незаметную природу движения, подобно тому, как через увеличительное стекло впервые видишь (хотя и в измененных размерах) то, что всегда есть и было, но что не видно невооруженному глазу, – так и то искажение «нормальных» эмпирических условий жизни, которое теперь произошло в России, только раскрывает перед нами скрытую прежде истинную сущность. И мы, русские, теперь без дела и толка, без родины и родного очага, в нужде и лишениях слоняющиеся по чужим землям или живущие на родине, как на чужбине, сознавая всю «ненормальность» с точки зрения обычных внешних форм жизни нашего нынешнего существования, вместе с тем вправе и обязаны сказать, что именно на этом ненормальном образе жизни мы впервые познали истинное вечное существо жизни. Мы, бездомные и бесприютные странники – но разве человек на земле не есть, в более глубоком смысле, всегда бездомный и бесприютный странник? Мы испытали на себе, своих близких, своем существе и своей карьере величайшие превратности судьбы – но разве самое существо судьбы не в том, что она превратна? Мы ощутили близость и грозную реальность смерти – но разве это – только реальность сегодняшнего дня? Среди роскошного и беспечного быта русской придворной среды 18 века русский поэт восклицал: «Где стол был яств, там гроб стоит; где пиршеств раздавались клики – надгробные там стонут лики и бледна смерть на всех глядит». Мы обречены на тяжкий изнуряющий труд ради ежедневного пропитания – но разве уже Адаму, при изгнании из рая, не было предречено и заповедано: «В поте лица своего ты будешь есть хлеб свой»?

Так перед нами теперь, через увеличительное стекло наших нынешних бедствий, с явностью предстала сама сущность жизни во всей ее превратности, скоротечности, тягостности – во всей ее бессмысленности. И потому всех людей мучащий, перед всеми неотвязно стоящий вопрос о смысле жизни приобрел для нас, как бы впервые вкусивших самое существо жизни и лишенных возможности спрятаться от нее или прикрыть ее обманчивой и смягчающей ее ужас видимостью, совершенно исключительную остроту. Легко было не задумываться над этим вопросом, когда жизнь, по крайней мере внешне видимая, текла ровно и гладко, когда – за вычетом относительно редких моментов трагических испытаний, казавшихся нам исключительными и ненормальными – жизнь являлась нам спокойной и устойчивой, когда у каждого из нас было наше естественное и разумное дело и, за множеством вопросов текущего дня, за множеством живых и важных для нас частных дел и вопросов, общий вопрос о жизни в ее целом только мерещился где-то в туманной дали и смутно-потаенно тревожил нас. Особенно в молодом возрасте, когда разрешение всех вопросов жизни предвидится в будущем, когда запас жизненных сил, требующих приложения, это приложение по большей части и находил, и условия жизни легко позволяли жить мечтами, – лишь немногие из нас остро и напряженно страдали от сознания бессмысленности жизни. Но не то теперь. Потеряв родину и с нею естественную почву для дела, которое дает хотя бы видимость осмысленности жизни, и вместе с тем лишенные возможности в беспечном молодом веселии наслаждаться жизнью и в этом стихийном увлечении ее соблазнами забывать о неумолимой ее суровости, обреченные на тяжкий изнуряющий и подневольный труд для своего пропитания, мы вынуждены ставить себе вопрос: для чего жить? Для чего тянуть эту нелепую и тягостную лямку? Чем оправданы наши страдания? Где найти незыблемую опору, чтобы не упасть под тяжестью жизненной нужды?

Правда, большинство русских людей еще старается отогнать от себя эти грозные и тоскливые думы страстной мечтой о будущем обновлении и возрождении нашей общей русской жизни. Русские люди вообще имели привычку жить мечтами о будущем; и раньше им казалось, что будничная, суровая и тусклая жизнь сегодняшнего дня есть, собственно, случайное недоразумение, временная задержка в наступлении истинной жизни, томительное ожидание, нечто вроде томления на какой-то случайной остановке поезда; но завтра или через несколько лет, словом, во всяком случае вскоре все изменится, откроется истинная, разумная и счастливая жизнь; весь смысл жизни – в этом будущем, а сегодняшний день для жизни не в счет. Это настроение мечтательности и его отражение на нравственной воле, эта нравственная несерьезность, презрение и равнодушие к настоящему и внутренне лживая, неосновательная идеализация будущего, – это духовное состояние и есть ведь последний корень той нравственной болезни, которую мы называем революционностью и которая загубила русскую жизнь. Но никогда, быть может, это духовное состояние не было так распространено, как именно теперь; и надо признать, что никогда еще для него не было так много оснований или поводов, как именно теперь. Нельзя ведь отрицать, что должен же, наконец, рано или поздно наступить день, когда русская жизнь выберется из той трясины, в которую она попала и в которой она теперь неподвижно замерла; нельзя отрицать, что именно с этого дня наступит для нас время, которое не только облегчит личные условия нашей жизни, но – что гораздо важнее – поставит нас в более здоровые и нормальные общие условия, раскроет возможность разумного дела, оживит наши силы через новое погружение наших корней в родную почву.

И все-таки и теперь это настроение перенесения вопроса о смысле жизни с сегодняшнего дня на чаемое и неведомое будущее, ожидание его решения не от внутренней духовной энергии нашей собственной воли, а от непредвидимых перемен судьбы, это совершенное презрение к настоящему и капитуляция перед ним за счет мечтательной идеализации будущего – есть такая же душевная и нравственная болезнь, такое же извращение здорового, вытекающего из самого духовного существа человека, отношения к действительности и к задачам собственной жизни, как и всегда; и исключительная интенсивность этого настроения свидетельствует лишь об интенсивности нашего заболевания. И обстоятельства жизни складываются так, что и нам самим это постепенно становится все яснее. Наступление этого решающего светлого дня, которое мы долго ждали чуть ли не завтра или послезавтра, оттягивается на долгие годы; и чем больше времени мы ждем его, чем больше наших надежд оказались призрачными, тем туманнее становится в будущем возможность его наступления; он отходит для нас в какую-то неуловимую даль, мы ждем его уже не завтра и не послезавтра, а только «через несколько лет», и никто уже не может предсказать, ни сколько лет мы должны его ждать, ни почему именно и при каких условиях он наступит. И уже многие начинают думать, что этот желанный день вообще, быть может, не придет заметным образом, не проложит резкой, абсолютной грани между ненавистным и презренным настоящим и светлым, радостным будущим, а что русская жизнь будет лишь незаметно и постепенно, быть может, рядом мелких толчков, выпрямляться и приходить в более нормальное состояние. И при полной непроницаемости для нас будущего, при обнаружившейся ошибочности всех прогнозов, уже неоднократно обещавших нам наступление этого дня, нельзя отрицать правдоподобия или, по меньшей мере, возможности такого исхода. Но одно допущение этой возможности уже разрушает всю духовную позицию, которая откладывает осуществление подлинной жизни до этого решающего дня и ставит в полную зависимость от него. Но и помимо этого соображения – долго ли, вообще, мы должны и можем ждать, и можно ли проводить нашу жизнь в бездейственном и бессмысленном, неопределенно долгом ожидании? Старшее поколение русских людей уже начинает свыкаться с горькой мыслью, что оно, быть может, или вообще не доживет до этого дня, или встретит его в старости, когда вся действительная жизнь будет уже в прошлом; младшее поколение начинает убеждаться, по меньшей мере, в том, что лучшие годы его жизни уже проходят и, может быть, без остатка пройдут в таком ожидании. И если бы мы еще могли проводить жизнь не в бессмысленно-томительном ожидании этого дня, а в действенном его подготовлении, если бы нам дана была – как это было в прежнюю эпоху – возможность революционного действия, а не только революционных мечтаний и словопрений! Но и эта возможность для огромного, преобладающего большинства нас отсутствует, и мы ясно видим, что многие из тех, кто считает себя обладающим этой возможностью, заблуждаются именно потому, что, отравленные этой болезнью мечтательности, просто уже разучились отличать подлинное, серьезное, плодотворное дело от простых словопрений, от бессмысленных и ребяческих бурь в стакане воды. Так сама судьба или великие сверхчеловеческие силы, которые мы смутно прозреваем позади слепой судьбы, отучают нас от этой убаюкивающей, но растлевающей болезни мечтательного перенесения вопроса о жизни и ее смысле в неопределенную даль будущего, от трусливой обманчивой надежды, что кто-то или что-то во внешнем мире решит его за нас. Теперь уже большинство из нас, если не ясно сознает, то, по меньшей мере, смутно чувствует, что вопрос о чаемом возрождении родины и связанном с ним улучшении судьбы каждого из нас совсем не конкурирует с вопросом о том, как и для чего нам жить сегодня – в том сегодня, которое растягивается на долгие годы и может затянуться и на всю нашу жизнь, – а тем самым, с вопросом о вечном и абсолютном смысле жизни, который как таковой, совсем не заслоняет собой этого, как мы ясно ощущаем, все же важнейшего и самого насущного вопроса. Более того: ведь этот чаемый «день» грядущего не сам же собою перестроит заново всю русскую жизнь и создаст более разумные ее условия. Ведь это должны будут совершить сами русские люди, в том числе каждый из нас. А что, если в томительном ожидании мы растеряем весь запас наших духовных сил, если к тому времени, бесполезно истратив нашу жизнь на бессмысленное томление и бесцельное прозябание, мы уже потеряем ясные представления о добре и зле, о желанном и недостойном образе жизни? Можно ли обновить общую жизнь, не зная, для себя самого, для чего ты вообще живешь и какой вечный, объективный смысл имеет жизнь в ее целом? Не видим ли мы уже теперь, как многие русские люди, потеряв надежду на разрешение этого вопроса, либо тупеют и духовно замирают в будничных заботах о куске хлеба, либо кончают жизнь самоубийством, либо, наконец, нравственно умирают, от отчаяния становясь прожигателями жизни, идя на преступления и нравственное разложение ради самозабвения в буйных наслаждениях, пошлость и эфемерность которых сознает сама их охлажденная душа?

Нет, от вопроса о смысле жизни нам – именно нам, в нашем нынешнем положении и духовном состоянии – никуда не уйти, и тщетны надежды подменить его какими-либо суррогатами, заморить сосущего внутри червя сомнения какими-либо иллюзорными делами и мыслями. Именно наше время таково – об этом мы говорили в книжке «Крушение кумиров», – что все кумиры, соблазнявшие и слепившие нас прежде, рушатся один за другим, изобличенные в своей лжи, все украшающие и затуманивающие завесы над жизнью ниспадают, все иллюзии гибнут сами собой. Остается жизнь, сама жизнь во всей своей неприглядной наготе, со всей своей тягостностью и бессмысленностью, жизнь, равносильная смерти и небытию, но чуждая покоя и забвения небытия. Та, на Синайских высотах поставленная Богом, через древний Израиль, всем людям и навеки задача: «жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие; избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое», – эта задача научиться отличить истинную жизнь от жизни, которая есть смерть, понять тот смысл жизни, который впервые вообще делает жизнь жизнью, то Слово Божие, которое есть истинный, насыщающий нас хлеб жизни, – эта задача именно в наши дни великих катастроф, великой кары Божией, в силу которой разодраны все завесы и все мы снова «впали в руки Бога живого», стоит перед нами с такой неотвязностью, с такой неумолимо грозной очевидностью, что никто, раз ощутивший ее, не может уклониться от обязанности ее разрешения.

II. «ЧТО ДЕЛАТЬ?»

Издавна – свидетельство тому заглавие известного, когда-то прогремевшего романа Чернышевского – русский интеллигент привык вопрос о «смысле жизни» ставить в форме вопроса: «Что делать»?

Вопрос: «Что делать?» может ставиться, конечно, в весьма различных смыслах. Наиболее определенный и разумный смысл – можно сказать, единственный вполне разумный смысл, допускающий точный ответ – он имеет, когда под ним подразумевается отыскание пути или средства к какой-либо, уже заранее признанной и бесспорной для вопрошающего цели. Можно спрашивать, что нужно делать, чтобы поправить свое здоровье, или чтобы получить заработок, обеспечивающий жизнь, или чтобы иметь успех в обществе и т.п. И притом наиболее плодотворна постановка вопроса, когда она обладает максимальной конкретностью; тогда на него часто может следовать один единственный и вполне обоснованный ответ. Так, конечно, вместо общего вопроса: «Что делать, чтобы быть здоровым?» плодотворнее поставить вопрос так, как мы его ставим на консультации у врача: «Что нужно делать мне в моем возрасте, при таком-то моем прошлом, при таком-то образе жизни и общем состоянии организма, чтобы вылечиться от такого-то определенного недуга?» И по этому образцу надлежало бы формулировать все аналогичные вопросы. Легче найти ответ, и ответ будет более точным, если вопрос о средствах достижения здоровья, материального благополучия, успеха в любви и т.п. ставится в форме совершенно конкретной, в которой учтены и все частные, индивидуальные свойства самого вопрошающего, и окружающая обстановка, и если – главное – сама цель его стремления есть не нечто неопределенно-общее, вроде здоровья или богатства вообще, а нечто вполне конкретное – излечение данной болезни, заработок по определенной профессии и т.п. Такие вопросы: «Что мне делать в данном случае, чтобы достигнуть данной конкретной цели», мы, собственно, ставим себе ежедневно, и каждый шаг нашей практической жизни есть итог разрешения одного из них. Нет никакого основания обсуждать смысл и законность вопроса «Что делать?» в такой совершенно конкретной и вместе с тем рассудочно-деловой его форме.

Но, конечно, этот смысл вопроса не имеет ничего, кроме словесного выражения, общего с тем мучительным, требующим принципиального разрешения и вместе с тем по большей части не находящим его значением, в котором этот вопрос ставится тогда, когда он для самого вопрошающего тождествен с вопросом о смысле его жизни. Тогда это есть, прежде всего, вопрос не о средстве к достижению определенной цели, а вопрос о самой цели жизни и деятельности. Но и в такой постановке вопрос может опять-таки ставиться в разных, и притом существенно отличных друг от друга, смыслах. Так, в молодом возрасте неизбежно ставится вопрос о выборе того или иного жизненного пути из многих, открывающихся здесь возможностей. «Что мне делать?» значит тогда: какую специальную жизненную работу, какую профессию мне избрать или как мне правильно определить мое призвание. «Что мне делать?» – под этим подразумеваются здесь вопросы такого порядка: «Поступить ли мне, напр., в высшее учебное заведение или сразу стать деятелем практической жизни, научиться ремеслу, начать торговать, поступить на службу? И в первом случае – на какой «факультет», мне поступить? Готовить ли себя к деятельности врача, или инженера, или агронома и т.п.? Конечно, правильный и точный ответ на этот вопрос возможен и здесь только при учтении всех конкретных условий, как самого вопрошающего лица (его склонностей и способностей, его здоровья, силы его воли и т.п.) так и внешних условий его жизни (его материальной обеспеченности, сравнительной трудности – в данной стране и в данное время – каждого из различных путей, относительной выгодности той или иной профессии, опять-таки в данное время и в данном месте и т.п.). Но главное – даже только принципиальная возможность определенного и верного ответа на вопрос дана лишь в случае, если вопрошающему уже ясна последняя цель его стремлении, высшая и важнейшая для него ценность жизни. Он должен прежде всего проверить себя и решить про себя, что ему важнее всего при этом выборе, какими, собственно, мотивами он руководится – ищет ли он при выборе профессии и жизненного пути, прежде всего, материальной обеспеченности или славы и видного общественного положения или же удовлетворения внутренних – и в таком случае каких именно – запросов своей личности. Так обнаруживается, что и здесь мы лишь кажущимся образом решаем вопрос о цели нашей жизни, а на самом деле обсуждаем лишь разные средства или пути к какой-то цели, которая либо уже известна, либо должна быть нам известна; и, следовательно, вопросы такого порядка отходят также, в качестве чисто деловых и рассудочных вопросов о средствах к определенной цели, к разряду вопросов, упомянутых выше, хотя здесь дело идет не о целесообразности отдельного, единичного шага или действия, а о целесообразности общего определения постоянных условий и постоянного круга жизни и деятельности.

В точном смысле вопрос «Что мне делать?» со значением: «к чему мне стремиться?», «Какую жизненную цель себе поставить?» поднимается тогда, когда вопрошающему неясно само содержание высшей, последней, все остальное определяющей цели и ценности жизни. Но и тут еще возможны весьма существенные различия в смысле вопроса. При всякой индивидуальной постановке вопроса: «Что мне, NN, лично делать, какую цель или ценность я должен избрать для себя, в качестве определяющей мою жизнь?» молчаливо допускается, что есть некая сложная иерархия целей и ценностей и соответствующая ей прирожденная иерархия личностей; и речь идет о том, чтобы каждый (и прежде всего – я) попал на надлежащее место в этой системе, отыскал в этом многоголосом хоре соответствующий своей личности правильный голос. Вопрос в этом случае сводится к вопросу самопознания, к уяснению того, к чему я собственно призван, какую роль в мировом целом предназначила именно мне природа или Провидение. Вне сомнения, здесь остается наличие самой иерархии целей или ценностей и общее представление о ее содержании в целом.

Только теперь мы подошли, путем отклонения всех иных смыслов вопроса «Что делать?», к тому его значению, в котором он непосредственно скрывает в себе вопрос о смысле жизни. Когда я ставлю вопрос не о том, что мне лично делать (хотя бы в высшем, только что указанном смысле какую из жизненных целей или ценностей признать для себя определяющей и главнейшей), а о том, что нужно делать вообще или всем людям, то я подразумеваю недоумение, непосредственно связанное с вопросом о смысле жизни. Жизнь, так, как она непосредственно течет, определяемая стихийными силами, бессмысленна; что нужно сделать, как наладить жизнь, чтобы она стала осмысленной – вот к чему здесь сводится недоумение. Каково то единственное, общее для всех людей дело, которым осмысляется жизнь и через участие в котором, следовательно, впервые приобретает смысл и моя жизнь?

К этому и сводится типично русский смысл вопроса «Что делать?». Еще точнее он значит: «Что делать мне и другим, чтобы спасти мир и тем впервые оправдать свою жизнь?» В основе этого вопроса лежит ряд предпосылок, которые мы могли бы выразить примерно так: мир в его непосредственном, эмпирическом бытии и течении, бессмыслен; он погибает от страданий, лишений, нравственного зла – эгоизма, ненависти, несправедливости; всякое простое участие в жизни мира, в смысле простого вхождения в состав стихийных сил, столкновением которых определяется его течение, есть соучастие в бессмысленном хаосе, в силу чего и собственная жизнь участника есть лишь бессмысленный набор слепых и тягостных внешних случайностей; но человек призван сообща преобразить мир и спасти его, устроить его так, чтобы высшая его цель была действительно осуществлена в нем. И вопрос заключается в том, как найти то дело (дело, общее всем людям), которое осуществит спасение мира. Словом, «что делать» значит здесь: «Как переделать мир, чтобы осуществить в нем абсолютную правду и абсолютный смысл?»

Русский человек страдает от бессмыслицы жизни. Он остро чувствует, что, если он просто «живет, как все» – ест, пьет, женится, трудится для пропитания семьи, даже веселится обычными земными радостями, он живет в туманном, бессмысленном водовороте, как щепка уносится течением времени, и перед лицом неизбежного конца жизни не знает, для чего он жил на свете. Он всем существом своим ощущает, что нужно не «просто жить», а жить для чего-то. Но именно типичный русский интеллигент думает, что «жить для чего-то», значит жить для соучастия в каком-то великом общем деле, которое совершенствует мир и ведет его к конечному спасению. Он только не знает, в чем же заключается это единственное, общее всем людям дело, и в этом смысле спрашивает: «Что делать»?

Для огромного большинства русских интеллигентов прошлой эпохи – начиная с 60-х, отчасти даже с 40-х годов прошлого века вплоть до катастрофы 1917 года – вопрос: «Что делать?» в этом смысле получал один, вполне определенный ответ: улучшать политические и социальные условия жизни народа, устранить тот социально-политический строй, от несовершенств которого гибнет мир, и вводить новый строй, обеспечивающий царство правды и счастья на земле и тем вносящий в жизнь истинный смысл. И значительная часть русских людей этого типа твердо верила, что с революционным крушением старого порядка и водворением нового, демократического и социалистического порядка эта цель жизни сразу и навсегда будет достигнута. Добивались этой цели с величайшей настойчивостью, страстностью и самоотверженностью, без оглядки калечили и свою, и чужую жизнь – и добились! И когда цель была достигнута, старые порядки низвергнуты, социализм твердо осуществлен, тогда оказалось, что не только мир не был спасен, не только жизнь не стала осмысленной, но на место прежней, хотя с абсолютной точки зрения бессмысленной, но относительно налаженной и устроенной жизни, которая давала, по крайней мере, возможность искать лучшего, наступила полная и совершенная бессмыслица, хаос крови, ненависти, зла и нелепости – жизнь, как сущий ад. Теперь многие, в полной аналогии с прошлым и только переменив содержание политического идеала, веруют, что спасение мира – в «свержении большевиков», в водворении старых общественных форм, которые теперь, после их потери, представляются глубоко осмысленными, возвращающими жизни ее утраченный смысл; борьба за восстановление прошлых форм жизни, будь то недавнее прошлое политического могущества русской Империи, будь то давнее прошлое, идеал «Святой Руси», как он мнится осуществленным в эпоху московского царства или, вообще и шире говоря, осуществление каких-то, освященных давними традициями, разумных общественно-политических форм жизни становятся единственным делом осмысляющим жизнь, общим ответом на вопрос: «Что делать?»

Наряду с этим русским духовным типом есть и другой, по существу, однако, ему родственный. Для него вопрос «Что делать» получает ответ: «Нравственно совершенствоваться». Мир можно и должно спасти, его бессмысленность – заменить осмысленностью, если каждый человек будет стараться жить не слепыми страстями, а «разумно», в согласии с нравственным идеалом. Типичным образцом такого умонастроения является толстовство, которое частично и бессознательно исповедуют или к которому склоняются многие русские люди и за пределами собственно «толстовцев». «Дело», которое здесь должно спасти мир, есть уже не внешнее политическое и общественное делание, тем менее – насильственная революционная деятельность, а внутренняя воспитательная работа над самим собой и другими. Но непосредственная цель ее – та же: внесение в мир нового общего порядка, новых отношений между людьми и способов жизни, которые «спасают» мир; и часто это порядки мыслятся с содержанием чисто внешне эмпирическим: вегетарианство, земледельческий труд и т.п. Но и при самом глубоком и тонком понимании этого «дела», именно как внутренней работы нравственного совершенствования, общие предпосылки умонастроения те же: дело остается именно «делом», т.е. по человеческому замыслу и человеческими силами осуществляемая планомерная мировая реформа, освобождающая мир от зла и тем осмысливающая жизнь.

Можно было бы указать еще на некоторые иные, возможные и реально встречающиеся варианты этого умонастроения, но для нашей цели это несущественно. Нам важно здесь не рассмотрение и решение вопроса «Что делать?» в намеченном здесь его смысле, не оценка разных возможных ответов на него, а уяснение смысла и ценности самой постановки вопроса. А в ней все различные варианты ответов сходятся. В основе их всех лежит непосредственное убеждение, что есть такое единое, великое, общее дело, которое спасет мир и соучастие в котором впервые дарует смысл жизни личности. В какой мере можно признать такую постановку вопроса правильным путем к обретению смысла жизни?

В основе ее, несмотря на всю ее извращенность и духовную недостаточность (к уяснению которой мы сейчас и обратимся), несомненно лежит глубокое и верное, хотя и смутное, религиозное чувство. Бессознательными корнями своими она соединена с христианской надеждой «нового неба и новой земли». Она правильно сознает факт бессмысленности жизни в ее нынешнем состоянии, и праведно не может с ним примириться; несмотря на эту фактическую бессмысленность, она, веруя в возможность обрести смысл жизни или осуществить его, тем самым свидетельствует о своей, хотя и бессознательной вере в начала и силы высшие, чем эта бессмысленная эмпирическая жизнь. Но, не отдавая себе отчета в своих необходимых предпосылках, она в своих сознательных верованиях содержит ряд противоречий и ведет к существенному искажению здравого, подлинно обоснованного отношения к жизни.

Прежде всего, эта вера в смысл жизни, обретаемый через соучастие в великом общем деле, долженствующем спасти мир, не обоснована. В самом деле, на чем основано здесь убеждение в возможности спасения мира? Если жизнь так, как она непосредственно есть, насквозь бессмысленна, то откуда в ней могут взяться силы для внутреннего самоисправления, для уничтожения этой бессмысленности? Очевидно, что в совокупности сил, участвующих в осуществлении мирового спасения, это умонастроение предполагает какое-то новое, иное, постороннее эмпирической природе жизни начало, которое вторгается в нее и ее исправляет. Но откуда может взяться это начало, и какова его собственная сущность? Это начало есть здесь – осознанно или бессознательно – человек, его стремления к совершенству, к идеалу, живущие в нем нравственные силы добра; в лице этого умонастроения мы имеем дело с явным или скрытым гуманизмом. Но что такое человек и какое значение он имеет в мире? Чем обеспечена возможность человеческого прогресса, постепенного, – а может быть и внезапного – достижения им совершенства? В чем гарантии, что человеческие представления о добре и совершенстве истины, и что определенные этими представлениями нравственные усилия восторжествуют над всеми силами зла, хаоса и слепых страстей? Не забудем, что человечество в течение всей своей истории стремилось к этому совершенству, со страстью отдавалось мечте о нем, и в известной мере вся его история есть не что иное, как искание этого совершенства; и все же теперь мы видим, что это искание было слепым блужданием, что оно доселе не удалось, и непосредственная стихийная жизнь во всей ее бессмысленности оказалась непобежденной. Какая же может быть у нас уверенность в том, что именно мы окажемся счастливее или умнее всех наших предков, что мы правильно определим дело, спасающее жизнь, и будем иметь удачу в его осуществлении? Особенно наша эпоха, после разительной трагической неудачи заветных стремлений многих русских поколений спасти Россию, а через нее и весь мир, с помощью демократической революции и социализма, получила такой внушительный урок в этом отношении, что, казалось бы, отныне нам естественно стать более осторожными и скептическими в построении и осуществлении планов спасения мира. Да и при том самые причины этого трагического крушения наших прошлых мечтаний нам теперь, при желании внимательно вдуматься в них, вполне ясны: они заключаются не только в ошибочности самого намеченного плана спасения, а прежде всего в непригодности самого человеческого материала «спасителей» (будь то вожди движения, или уверовавшие в них народные массы, принявшиеся осуществлять воображаемую правду и истреблять зло): эти «спасители», как мы теперь видим, безмерно преувеличивали, в своей слепой ненависти, зло прошлого, зло всей эмпирической, уже осуществленной, окружавшей их жизни и столь же безмерно преувеличивали, в своей слепой гордыне, свои собственные умственные и нравственные силы; да и сама ошибочность намеченного ими плана спасения проистекала, в конечном счете, из этой нравственной их слепоты. Гордые спасители мира, противопоставлявшие себя и свои стремления, как высшее разумное и благое начало, злу и хаосу всей реальной жизни, оказались сами проявлением и продуктом – и притом одним из самых худших – этой самой злой и хаотической русской действительности; все накопившееся в русской жизни зло – ненависть и невнимание к людям, горечь обиды, легкомыслие и нравственная распущенность, невежество и легковерие, дух отвратительного самодурства, неуважение к праву и правде – сказались именно в них самих, мнивших себя высшими, как бы из иного мира пришедшими, спасителями России от зла и страданий. Какие же гарантии мы имеем теперь, что мы опять не окажемся в жалкой и трагической роли спасителей, которые сами безнадежно пленены и отравлены тем злом и той бессмыслицей, от которых они хотят спасать других. Но и независимо от этого страшного урока, который, казалось бы, должен был научить нас какой-то существенной реформе не только в содержании нашего нравственно-общественного идеала, но и в самом строении нашего нравственного отношения к жизни, – простое требование логической последовательности мыслей вынуждает нас искать ответа на вопрос: на чем основана наша вера в разумность и победоносность сил, побеждающих бессмысленность жизни, если эти силы сами принадлежат к составу этой же жизни? Или, иначе говоря: можно ли верить, что сама жизнь, полная зла, каким-то внутренним процессом самоочищения и самопреодоления, с помощью сил, растущих из нее самой, спасет себя, что мировая бессмыслица в лице человека победит сама себя и насадит в себе царство истины и смысла?

Чтобы найти свой смысл жизни, недостаточно только читать. Требуются собственные исследования. Ведь это Ваш личный смысл! Проще всего сделать это с помощью онлайн-курса «Жить осмысленно»

Но оставим даже пока в стороне этот тревожный вопрос, явно требующий отрицательного ответа. Допустим, что мечта о всеобщем спасении, об установлении в мире царства добра, разума и правды осуществима человеческими силами, и что мы можем уже теперь участвовать в его подготовлении. Тогда возникает вопрос: освобождает ли нас от бессмысленности жизни, дарует ли нашей жизни смысл грядущее наступление этого идеала и наше участие в его осуществлении? Некогда в будущем – все равно, отдаленном или близком – все люди будут счастливы, добры и разумны; ну, а весь неисчислимый ряд людских поколений, уже сошедших в могилу, и мы сами, живущие теперь, до наступления этого состояния – для чего все они жили или живут? Для подготовки этого грядущего блаженства? Пусть так. Но ведь они сами уже не будут его участниками, их жизнь прошла или проходит без непосредственного соучастия в нем – чем же она оправдана или осмыслена? Неужели можно признать осмысленной роль навоза, служащего для удобрения и тем содействующего будущему урожаю? Человек, употребляющий навоз для этой цели, для себя, конечно, поступает осмысленно, но человек в роли навоза вряд ли может чувствовать себя удовлетворенным и свое бытие осмысленным. Ведь если мы верим в смысл нашей жизни или хотим его обрести, то это во всяком случае означает – к чему мы еще вернемся подробнее ниже – что мы предполагаем найти в нашей жизни какую-то, ей самой присущую, абсолютную цель или ценность, а не только средство для чего-то другого. Жизнь подъяремного раба, конечно, осмысленна для рабовладельца, который употребляет его, как рабочий скот, как орудие своего обогащения; но, как жизнь, для самого раба, носителя и субъекта живого самосознания, она, очевидно, абсолютно бессмысленна, ибо целиком отдана служению цели, которая сама в состав этой жизни не входит и в ней не участвует. И если природа или мировая история употребляет нас, как рабов, для накопления богатства ее избранников – грядущих человеческих поколений, то и наша собственная жизнь так же лишена смысла.

Нигилист Базаров, в тургеневском романе «Отцы и дети», вполне последовательно говорит: «какое мне дело до того, что мужик будет счастлив, когда из меня самого будет лопух расти?» Но мало того, что наша жизнь остается при этом бессмысленной – хотя, конечно, для нас это и есть самое главное; но и вся жизнь в целом, а потому даже и жизнь самих грядущих участников блаженства «спасенного» мира, тоже остается в силу этого бессмысленной, и мир совсем не «спасается» этим торжеством, когда-то в будущем, идеального состояния. Есть какая-то чудовищная несправедливость, с которой совесть и разум не может примириться, в таком неравномерном распределении добра и зла, разума и бессмыслицы, между живыми участниками разных мировых эпох – несправедливость, которая делает бессмысленной жизнь, как целое. Почему одни должны страдать и умирать во тьме, а другие, их грядущие преемники, наслаждаться светом добра и счастья? Для чего мир так бессмысленно устроен, что осуществлению правды должен предшествовать в нем долгий период неправды, и неисчислимое множество людей обречены всю свою жизнь проводить в этом чистилище, в этом утомительно-долгом «приготовительном классе» человечества? Пока мы не ответим на этот вопрос «для чего», мир остается бессмысленным, а потому бессмысленно и само грядущее его блаженство. Да оно и будет блаженством разве только для тех его участников, которые слепы, как животные, и могут наслаждаться настоящим, забыв о своей связи с прошлым, – так же, как и сейчас могут наслаждаться люди-животные; для мыслящих же существ именно поэтому оно не будет блаженством, так как будет отравлено неутолимой скорбью о прошлом зле и прошлых страданиях, неразрешимым недоумением об их смысле.

Так неумолимо стоит дилемма. Одно из двух: или жизнь в целом имеет смысл – тогда она должна иметь его в каждое свое мгновение, для каждого поколения людей и для каждого живого человека, сейчас, теперь же – совершенно независимо от всех возможных ее изменений и предполагаемого ее совершенствования в будущем, поскольку это будущее есть только будущее и вся прошлая и настоящая жизнь в нем не участвует; или же этого нет, и жизнь, наша нынешняя жизнь, бессмысленна – и тогда нет спасения от бессмыслицы, и все грядущее блаженство мира не искупает и не в силах искупить ее; а потому от нее не спасает и наша собственная устремленность на это будущее, наше мысленное предвкушение его и действенное соучастие в его осуществлении.

Другими словами: мысля о жизни и ее чаемом смысле, мы неизбежно должны сознавать жизнь, как единое целое. Вся мировая жизнь в целом и наша собственная краткая жизнь – не как случайный отрывок, а как нечто, несмотря на свою краткость и отрывочность, слитое в единство со всей мировой жизнью – это двуединство моего «я» и мира должно сознаваться, как вневременное и всеобъемлющее целое, и об этом целом мы спрашиваем: имеет ли оно «смысл» и в чем его смысл? Поэтому мировой смысл, смысл жизни никогда не может быть ни осуществлен во времени, ни вообще приурочен к какому-либо времени. Он или есть – раз навсегда! Или уже его нет – и тогда тоже – раз и навсегда!

И теперь мы приведены назад, к нашему первому сомнению об осуществимости спасения мира человеком, и можем слить его со вторым в один общий отрицательный итог. Мир не может сам себя переделать, он не может, так сказать, вылезть из своей собственной шкуры или – как барон Мюнхгаузен – самого себя вытащить за волосы из болота, которое, вдобавок, здесь принадлежит ему самому, так что он тонет в болоте только потому, что болото это таится в нем самом. И потому человек, как часть и соучастник мировой жизни, не может сделать никакого такого «дела», которое бы спасало его и придавало смысл его жизни. «Смысл жизни» – есть ли он в действительности или его нет – должен мыслиться во всяком случае, как некое вечное начало; все, что совершается во времени, все, что возникает и исчезает, будучи частью и отрывком жизни, как целого, тем самым никак не может обосновать ее смысла. Всякое дело, которое делает человек, есть нечто, производное от человека, его жизни, его духовной природы; смысл же человеческой жизни во всяком случае должен быть чем-то, на что человек опирается, что служит единой, неизменной, абсолютно-прочной основой его бытия. Все дела человека и человечества – и те, которые он сам считает великими, и то, в котором он усматривает единственное и величайшее свое дело – ничтожны и суетны, если он сам ничтожен, если его жизнь по существу не имеет смысла, если он не укоренен в некой, превышающей его и не им сотворенной, разумной почве. И потому, хотя смысл жизни – если он есть! – и осмысливает человеческие дела, и может вдохновлять человека на истинно великие дела, но, наоборот, никакое дело не может осмыслить само по себе человеческой жизни. Искать недостающего смысла жизни в каком-либо деле, в свершении чего-то, значит впадать в иллюзию, как будто человек сам может сотворить смысл жизни своей, безмерно преувеличивать значение какого-либо, по необходимости частного и ограниченного, по существу всегда бессильного человеческого дела. Фактически это значит трусливо и недомысленно прятаться от сознания бессмысленности жизни, топить это сознание в суете по существу столь же бессмысленных забот и хлопот. Хлопочет ли человек о богатстве, славе, любви, о куске хлеба для себя самого на завтрашний день, или он хлопочет о счастье и спасении всего человечества – его жизнь одинаково бессмысленна; только в последнем случае к общей бессмысленности присоединяется еще лживая иллюзия, искусственный самообман. Чтобы искать смысл жизни – не говоря уже о том, чтобы найти его – надо прежде всего остановиться, сосредоточиться и ни о чем не «хлопотать». Вопреки всем ходячим оценкам и человеческим мнениям неделание здесь действительно важнее самого важного и благотворного дела, ибо неослепленность никаким человеческим делом, свобода от него есть первое (хотя и далеко недостаточное) условие для искания смысла жизни.

Так мы видим, что замена вопроса о смысле жизни вопросом: «Что делать, чтобы спасти мир и тем осмыслить свою жизнь?» содержит в себе недопустимая подмена первичного, в самом существе человека коренящегося искания незыблемой почвы для своей жизни основанным на гордыне и иллюзии стремлением переделать жизнь и собственными человеческими силами придать ей смысл. На основной, недоуменный и тоскующий вопрос этого умонастроения: «Когда же наступит настоящий день, день торжества правды и разума на земле, день окончательной гибели всяческого земного нестроения, хаоса и бессмыслицы» – и для трезвой жизненной мудрости, прямо глядящей на мир и отдающей точный отчет в его эмпирической природе, и для глубокого и осмысленного религиозного сознания, понимающего невместимость духовных глубин бытия в пределы эмпирической земной жизни – есть только один, трезвый, спокойный и разумный ответ, разрушающий всю незрелую мечтательность и романтическую чувствительность самого вопроса: «В пределах этого мира-до чаемого его сверхмирного преображения – никогда». Что бы ни совершал человек и чего бы ему ни удавалось добиться, какие бы технические, социальные, умственные усовершенствования он ни вносил в свою жизнь, но принципиально, перед лицом вопроса о смысле жизни, завтрашний и послезавтрашний день ничем не будет отличаться от вчерашнего и сегодняшнего. Всегда в этом мире будет царить бессмысленная случайность, всегда человек будет бессильной былинкой, которую может загубить и земной зной, и земная буря, всегда его жизнь будет кратким отрывком, в которой не вместить чаемой и осмысляющей жизнь духовной полноты, и всегда зло, глупость и слепая страсть будут царить на земле. И на вопросы: «Что делать, чтобы прекратить это состояние, чтобы переделать мир на лучший лад» – ближайшим образом есть тоже только один спокойный и разумный ответ: «Ничего, потому что этот замысел превышает человеческие силы».

Только тогда, когда сознаешь с полной отчетливостью и осмысленностью очевидность этого ответа, сам вопрос «Что делать?» меняет свой смысл и приобретает новое, отныне уже правомерное значение. «Что делать» значит тогда уже не: «Как мне переделать мир, чтобы его спасти», а:»Как мне самому жить, чтобы не утонуть и не погибнуть в этом хаосе жизни». Иначе говоря, единственная религиозно оправданная и не иллюзорная постановка вопроса «Что делать?» сводится не к вопросу о том, как мне спасти мир, а к вопросу, как мне приобщиться к началу, в котором – залог спасения жизни. Заслуживает внимания, что в Евангелии не раз ставится вопрос: «Что делать», именно в этом последнем смысле. И ответы на него даваемые, постоянно подчеркивают, что «дело», которое здесь может привести к цели, не имеет ничего общего с какой-либо «деятельностью», с какими-либо внешними человеческими делами, а сводится всецело к «делу» внутреннего перерождения человека через самоотречение, покаяние и веру. Так, в Деяниях Апостольских передается, что в Иерусалиме, в день Пятидесятницы, иудеи, выслушав боговдохновенную речь апостола Петра, «сказали Петру и прочим Апостолам: что нам делать, мужи-братия?» Петр же сказал им: «Покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дары Святого Духа» (Деян. Ап. 2.37-38). Покаяние и крещение и, как плод его, обретение дара Святого Духа определяется здесь, как единственное необходимое человеческое «дело». А что это «дело» действительно достигло своей цели, спасало совершивших его – об этом повествуется тотчас же далее: «и так, охотно принявшие слово его, крестились… И они постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах… Все же верующие были вместе и имели все общее… И каждый день единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца, хваля Бога и находясь в любви у всего народа» (Деян 2.41-47). Но совершенно также и сам Спаситель, на обращенный к нему вопрос: «что нам делать, чтобы творить дела Божий?», дал ответ: «вот, дело Божие, чтобы вы веровали в того, кого Он послал» (Ев. Иоан. 6.28-29). На искушающий вопрос законника: «что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?», Христос отвечает напоминанием о двух вечных заповедях: любви к Богу и любви к ближнему; «так поступай, и будешь жить» (Ев. Лук 10.25-28). Любовь к Богу всем сердцем, всей душою, всей крепостью и всем разумением и вытекающая из нее любовь к ближнему – вот единственное «дело», спасающее жизнь. Богатому юноше на тот же вопрос: «что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?», Христос, напомнив сначала о заповедях, запрещающих злые дела и повелевающих любовь к ближнему, говорит: «одного тебе недостает: пойди, все, что имеешь, продай, и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, последуй за мною, взяв крест» (Ев. Марк 10.17-21, ср. Матф 19.16-21). Позволительно думать, что богатый юноша опечалился этим ответом не только потому, что ему было жаль большого имения, но и потому, что он рассчитывал получить указание на «дело», которое он мог бы совершить сам, своими силами и, быть может, с помощью своего имения, и был огорчен, узнав, что единственное заповеданное ему «дело» – иметь сокровище на небесах и следовать за Христом. Во всяком случае, и здесь Слово Божие внушительно отмечает суетность всех человеческих дел и единственное, подлинно нужное человеку и спасительное для него дело усматривает в самоотречении и вере.

Итак, «Что делать?» правомерно значит только: «как жить, чтобы осмыслить и через то незыблемо утвердить свою жизнь?» Другими словами, не через какое-либо особое человеческое дело преодолевается бессмысленность жизни и вносится в нее смысл, а единственное человеческое дело только в том и состоит, чтобы, вне всяких частных, земных дел, искать и найти смысл жизни. Но где его искать и как найти?

Скачать полный текст книги Семена Франка «Смысл жизни».