Ингушские башни сочинение

Башенная культура Ингушетии

• Авторы
• Руководители
• Файлы работы

Текст работы размещён без изображений и формул.
Полная версия работы доступна во вкладке «Файлы работы» в формате PDF

Актуальность моей исследовательской работы заключается в том, что огромное количество людей путешествует Ингушетии, не зная истории происхождения тех или иных строений, не зная  историю построения, их историческую значимость для нашего народа.

Цель исследования: изучить истории построения тех или иных  ингушских башен.

Задачи:

1.Изучить и сравнить историю построения башни различных башен Горной Ингушетии.

2.Выявить историческую значимость этих башен для народа, республики.

3.Рассмотреть и сравнить данные строения этих башен.

4.Проанализировать и сравнить полученные данные.

Практическое применение знаний, умений, навыков, приобретенных в ходе исследовательской деятельности: расширение нашего кругозора; овладение новыми для нас знаниями, умениями и навыками.

Закрепление навыка самостоятельной работы с различными материалами, в том числе, в сети Интернет, приобретение и распространение опыта, развитие ораторского мастерства, донесение полезной и значимой информации до моих сверстников.

Башенная культура Ингушетии

Ингушские башни для своего времени

были подлинным чудом человеческого гения,

как для нашего столетия новые шаги человека в небо.

Е.Крупнов.

Первые попытки изучения Ингушетии возникли в 18 веке по инициативе Академии наук, причем исследование было поручено европейским учёным – Гульденштендту, Клапроту, Палласу и другим.

Хотя в сочинениях, посвященных Ингушетии, встречаются интересные сведения о прошлом нашего края, но в целом это работы историков, которые «ревностно и верно, не за страх, а за совесть» обосновывали колониальную политику русского самодержавия. Не случайно значительную группу историков Кавказа составляли генералы и прочие офицеры царской армии, то есть непосредственные исполнители в деле колониального грабежа и разорения коренного населения Кавказа. Они скрывали сущность колониальной политики царской России, классовую дифференциацию среди горского населения. Они смотрели на все народы Кавказа, в частности и на ингушей, как на низшие, удел которых — быть покорными российскому господствующему классу.

Памятники материальной культуры Ингушетии до 1925 года не подвергались планомерному изучению. В 1925-26 гг. Северо-Кавказским институтом краеведения было совершено обследование древностей плоскостной и горной Ингушетии. Оно носило разведочный характер, имело основной задачей произвести учет и предварительное изучение памятников, сопровождалось выполнением обмеров, фотографических снимков и рисунков. В итоге был собран ценный материал: произведён учет многочисленных памятников, сделаны обмеры, зарисовки, фотографии, записаны местные легенды, приуроченные к памятникам и сведения о культуре святилищ.

Обнаруженные памятники можно подразделить на 3 основные группы:

1) памятники оборонительного характера: башни, замки,

стоянки;

2) памятники религиозного характера: столбообразные

святилища, храмы;

3) памятники погребального характера: памятные плиты и столбы, земные и полуземные склепы, подземные погребения.

В 1935 году начала работать Северокавказская археологическая экспедиция. Ею руководил видный ученый Е. И. Крупнов. На основе собранных материалов он написал книгу « Средневековая Ингушетия», которая до сих пор является хорошим пособием для изучения культуры ингушей. Видимо, он был зачарован непревзойденной красотой наших гор и окружающей природы, удивлен и очарован рассеянными по всем этим горам ингушскими башнями, горделиво стоящими у из подножия, поднявшимся на скалы, на высоту, где витают орлы, воспетые поэтами и писателями, учеными и краеведами. Стоят эти башни, словно стройные девушки, привораживая и завлекая. Здесь рождались, росли, влюблялись и заводили детей бессмертные герои классика ингушской литературы Идриса Базоркина, здесь витают поэтические образы народного поэта Чечено- Ингушетии Джамалдина Яндиева.

Лишь в 1957 году, к моменту возвращения вайнахов на родину, был создан специальный Горный отряд, одной из задач которого являлось изучение памятников горской архитектуры. Им удалось обмерить и описать многие постройки в разных районах республики. К 70-м годам в исследование зодчества вайнахов включились этнографы А. И. Кобычев, местные специалисты В. Б. Виноградов, М.Б. Мужухоев, М. Х. Ошаев, Д.Ю. Чахкиев – преподаватели и бывшие студенты Чечено- Ингушского университета имени Л.Н. Толстого.

Материалы изучения Ингушетии этими учеными, многократные экспедиционные поездки вместе с членами школьного экспедиционного отряда «Этнограф» в горную Ингушетию, свидетельские показания долгожителей республики дали нам возможность добиться неплохих результатов в изучении архитектуры башенных комплексов Ингушетии.

Далеко непростое дело — изучение средневековых сооружений, здесь необходима тщательная фиксация их в виде фотографий, зарисовок. Мы поработали в этом плане неплохо: дополнили и систематизировали материалы об архитектуре, башенных комплексах Джейраховского ущелья «Фалхан», « Бейни», « Фортоуг». Эти комплексы стоят словно стройные горянки, пирамидально устремленные ввысь, привораживая, завлекая. Журчание рек и речек, студеная вода из лучезарных родников, брызги водопадов- все это делает счастливым всякого, кто попадет в этот край. Здесь понимаешь, как прекрасна наша родина- милая сердцу Ингушетия, которая приобрела свое второе рождение 4 июля 1992 года.

Эти башни настолько естественно вписаны в местный пейзаж, что без них трудно себе представить горные поселения ингушей. Время и люди не пощадили их.

В средние века ингуши с уважением относились к человеку только в том случае, если он мог назвать свой род (тейп) и принадлежал к определенному племени. При этом своеобразным показателем древности рода, человеческого благородства и достоинства являлось наличие постройки башенного типа. Ингуши так и говорили: «Человеку при жизни

нужна башня, а после смерти склеп». Известно два вида башен: жилые и боевые. Наиболее архаичны жилые башни – «г1ала».Считают, что они возникли из циклопических построек, на которые еще в 30-40-х годах прошлого столетия обратили внимание археологи Леонид Петрович Семенов и Евгений Игнатьевич Крупнов. Это были останки стен, некогда сложенных из огромных камней. Ученые видели их в ингушских селениях Дошхакле, Эгикал и Хамхи и отнесли их к 7-5 векам до нашей эры — так называемому « скифскому времени».

Жилые башни часто встречаются в местных горных поселках. Некоторые и сейчас используются для жилья. Для этого в стенах пробиты широкие окна, сделаны двускатные крыши, покрытые черепицей. Стоят башни всегда на удобных местах, недалеко от воды- ручьев и родников. По внешнему виду это приземистые здания прямоугольного плана, кверху всегда несколько суживающиеся, что делает их более устойчивыми. они хорошо сочетаются с местным пейзажем и по цвету почти не отличаются от ближайших скал.

Обычно жилые башни строили в два-три этажа высотой до 12 метров.

Довольно большую трудность составляли конструирование внутренних перекрытий. Для их крепления служили специальные выступы стен и гнезда, в которые вставлялись балки. В центре башни обычно устраивалась колонна, скорее опорный четырехгранный столб с массивным основанием и каменными подушками, расположенными на разной высоте для опоры на них балок-перекрытий. Кровля жилых башен была плоской. Она представляла собой бревенчатый накат, покрытый хворостом. Сверху насыпалась земля и утрамбовывалась. Стены башен часто возвышались над кровлей в виде парапета, что делало более удобным наблюдение вокруг.

На каждый этаж жилой башни вела отдельная дверь. Попасть на второй-третий этаж можно было по приставной лестнице. Для этой цели применялось бревно со ступенеобразными зарубками, и без особой сноровки подняться по нему было не так легко.

Интерьер жилых башен был достаточно просторным. По стенам могли быть развешаны двусторонние аппликационные ковры. Пол покрыт кошмами. Особенно красивы ковры чеченцев и ингушей., выполненные в два-три цвета. Их узор довольно лаконичен — это стилизованные листья и едва угадываемые фигуры и головы животных.

Центр жизни — очаг или камин. К нему были придвинуты деревянные скамьи, покрытые резьбой. На них восседали старшие в семье мужчины и пришедший в дом гость, которому всегда были рады. Его национальность здесь, как правило, не имела значения. От гостя узнавали новости, сдержано радовались его радостям и приклоняли голову при разговоре о печальном. Поодаль на маленьких трехногих скамеечках могли сидеть более молодые домочадцы.

Бесшумно, этому приучали с детства, передвигались женщины, хлопочущие об угощении. По вечерам зажигали лучины, вставляя их в специальные высокие подставки. Пользовались также светильниками, по форме похожими на античные: в сосуд наливали жир, фитилек выводили через носик и зажигали.

Эти башни помнят смех и игры детей, горячие молитвы и скорбный плач, песни сказителей и неспешные беседы…

Жилые башни не предназначались для того, чтобы выдерживать долгие осады и отражать внезапные нападения. Они вполне оправдывают свое мирное название. Однако вопросы войны и мира в средние века были не менее острыми, чем в наше время. Для предотвращения стычек тогда имелось намного меньше сдерживающих начал. Жилые башни приходилось приспосабливать к возможным столкновениям. Появляются постройки, которые имеют не только оконные и дверные проемы, но и бойницы для стрельбы из лука и специальные «балкончики». С них осажденные могли защищать входы в свою башню. Они вошли в научную литературу под названием «полубоевые».

Подобных башен обнаружено довольно много. Их можно видеть в селениях Бейни, Верхний Алкун, целая серия подобных башен украшает село Эгикал.

Находки монет, обломи посуды, характерной для 13-14 веков в Ингушетии позволяют думать, что именно в это время, в период наступления монголо-татар и началось интенсивное строительство полубоевых башен.

Их можно считать переходным звеном от жилых башен к полубоевым – «воу». Принято считать временем расцвета башенной архитектуры 15-17 века, когда воздвигались все виды построек.

Особенно величественны боевые башни в селение Эрзи. Здесь они замыкают жилые строения со всех сторон, а одна стоит у входа в аул. Башни «воу» сливаются с горным пейзажем и отлично дополняют его.

Боевые башни являются вершиной зодчества вайнахов. В высоту они достигают 25-30 метров при ширине стен у подножия до 6 метров.

Кверху башни сильно сужаются, что придает им не только необходимую прочность, но и рикошетирующее свойство, то есть при осаде не попавшая в цель пуля, камень или стрела, отражаясь от стены, могла попасть в осаждавших. Факт немаловажный при боевых стычках.

Обычно боевая башня завершается пирамидально – ступенчатым покрытием. Издали оно кажется чешуйчатым из-за того что в «ступеньки» кровли вмонтированы выступающие пластины черного сланца.

Башни «воу» строились 4 и 5-и этажными. Они имеют один входной проем, реже два, которые сразу же ведут на второй и третий этажи, что делалось в целях обороны — балку с зарубками можно было поднять в любой момент. Они хорошо приспособлены для обороны: снабжены массой бойниц — узких щелей « топа 1ургаш», а у самого верха машикулями –

специальными баллончиками, нависающими на все четыре стороны. Бойницы с внутренней стороны расширяются и удобны для стрельбы из луков и кремневых ружей.

Башенные постройки ингушей часто образуют целые замки. Над жилыми башнями возвышаются боевые. Уязвимые участки замыкают прочные стены. Таков замок у селения Вовнушки. Он труднодоступен, а стены построек и скалы служат дополнительным препятствием для неприятеля.

Замком можно считать село Эрзи. Здесь множество жилых башен. Еще в 20-ых годах прошлого века их «охраняли» 16 боевых башен. О возникновении замка ходит интересное предание. В переводе оно означает «Орел». Как то жители старого аула Кербите пришли в лес и срубили дерево. Среди его веток оказалось орлиное гнездо с птенцами. Эта находка была воспринята как хорошее предзнаменование и новый замок так и назвали – Эрзи.

В замковых комплексах и отдельных башнях жизнь сохранялась вплоть до последнего времени, хотя к концу 18 века их уже перестали строить.

Башенные постройки и особенно боевые башни, да и стычки, которые происходили у их стен, породили массу рассказов, полулегендарных преданий, песен и сказок. Скупы слова этих рассказов, но они позволяют глубже проникнуть в душу горцев, понять законы их жизни. И постройки местной архитектуры – это не только реальные свидетели прошлого, но и своеобразные памятники давно прошедших дней. Они напоминают о далеких, порой легендарных страницах истории ингушей. Возьмем только одно горное село Фортоуг, которое дало ингушскому народу целую плеяду выдающихся ингушских общественных деятелей. Отсюда вышли: первый ингушский этнограф Чах Ахриев, замечательный ингушский революционер Гапур Ахриев, народоволец, друг выдающегося русского писателя Короленко – Абдула Ахриев, первый ингушский летчик, современник знаменитого Нестерова – Рашид- Бек Ахриев, который геройски погиб в Великой Отечественной войне.

Происхождение названия села старожилы объясняют так « Жили – были два брата – Льян и Оахарг. Жили братья дружно, пахали и сеяли, растили сыновей, отражали нападения врагов и строили башни – крепости.

Однажды они решили дать название своему селу. Гадали, думали, как же назвать его. Разумеется, каждый хотел, чтобы село носило его имя. Наконец решили в выборе названия довериться альчику. У альчика каждая сторона имеет свое название: фур и тоуг. В зависимости от того, какой стороной ляжет, подброшенный альчик, и будет носить имя одного из них. Подбросили альчик и на удивление альчик на землю упал не той, и не другой стороной. А встал ребром: ни фур ни тоуг.

— Что же, — воскликнули братья, — ни твое ни мое!

Отсюда и название села – Фур и Тоуг.

В истории села Фуртоуг, как и в целом в жизни нашего народа, много трагических страниц, были падения и подъемы.

Следующий башенный комплекс – Фалхан. Это один из крупнейших комплексов Джейраховского ущелья. Село расположено на южном склоне скалистого хребта в трех километрах от селения Ляжг. В селении три боевые башни. Основателем Фалхан считается Тейбек. Как и любое село горной Ингушетии, оно окутано преданиями. Вот, какую легенду поведал нам 93-х летний уроженец селения Фалхан – Дзарахов Султан: «Давным – давно, недалеко от селения Фалхан жили люди, промышляющие разбоем, насилием над соседними племенами. Хорошо вооруженные, на серых конях, часто выезжали 63 всадника. Не было от них покоя горцам: ни житья, ни прохода. Доведенные до отчаяния жители с. Фалхан, выступили против них, и, без больших жертв, уничтожили их, кроме двоих, которые спаслись бегством. После уничтожения насильников в крае наступило спокойствие, и другим было неповадно заниматься грабежом».

Об окружающей природе с. Фалхан можно говорить много. Горные пейзажи, неповторимые ландшафты, хрустальные родники создают в солнечные дни незабываемую картину. Здесь легко дышится.

Сегодня в с. Фалхан безлюдно. Когда-то здесь жили предки Фалхановых, Дзараховых, Котиевых, Мурзабековых, Местоевых, Келиговых, Халухаевых и других. Многие из них не вернулись в родное село после депортации 1944 года. Когда в 1957 году ингуши вновь вернулись на свою историческую родину, то картина, которая предстала их взору, была ужасающей: ограждения и мемориальные доски уничтожены, башни взорваны и разрушены, все, что можно было унести – унесено… тяжело было все это видеть ингушам, которые вернулись, испытав в полной мере чашу несправедливости и жестокости по отношению к целому народу…

В двух километрах от с. Фалхан, под Столовой горой, расположена одна башня замкового комплекса Бейни. Рассказывают, что село это получило свое название от мертвых, т.е. от бейнараш – Бейни., а рядом лежащее другое село Кащат1е – место их захоронения.

Так ли это было или нет – сейчас трудно судить. Но есть и другая версия происхождения села: «бей» — луг, «ний» — корыто, т.е. на лугу корыто – Бейни.

Ведя целенаправленную и кропотливую работу в поисках памятников Ингушетии, мы обратили внимание на выражение «Пизанская башня в Ингушетии». Что же это за башня? Где она находится? Какому тейпу принадлежит? Эти и другие вопросы не давали нам покоя. И вот, что мы узнали…

Многие наверно слышали о знаменитой падающей башне в итальянском городе Пиза. Эта башня была сооружена в 1174 году и давно стала архитектурным символом Италии. Она была возведена в качестве

колокольни мощного собора и органически сочеталась с ним, благодаря окружающим ее шести этажам колонных аркад…

Но не многие знают, что падающая башня есть и в Ингушетии. Она находится в с. Эрзи Джейраховского района. Падающая башня принадлежит тейпу Евкуровых. Она имеет 6 этажей при высоте 76 метров. Главный фасад ориентирован на юг. Вместе с жилыми башнями она составляет ценную часть всего комплекса. Сегодня трудно назвать причину ее падения. Может быть загадка кроется в смелости импровизации мастера-строителя, а может быть дело в грунтах основания. Чтобы определить причину падения нужны специальные исследования. На это указали установленные на трещинах маяки. Она отклонена в северном направлении более чем на 1 метр.

Мы считаем, что это самый интересный архитектурный памятник средневековой Ингушетии.

Да, оказывается, наши предки умели строить. Видя эти великолепные памятники архитектуры, приходят на ум слова немецкого философа Фридриха Шеллинга: « Архитектура – это застывшая музыка».

А кто же эти строители, чей труд народ прославлял в песнях и легендах Здесь хочется назвать имя самого прославленного зодчего Янда. Поиски ответа на вопрос « Кто же это за человек?» — привели нас к поэме Ивана Пулькина. И. Пулькин в конце 30-х годов часто бывал в Чечено-Ингушетии у своих друзей. А Джейрах исходил вдоль и поперек. Восхищался местной архитектурой, записывал предания, готовил к изданию свои поэтические записи ингушских легенд, да не успел: началась Великая Отечественная война. Он ушел на фронт и не вернулся. Жена хранила его рукописи, которые передала Валентину Португалову, изучающему наследие поэта. Профессор В.Б. Виноградов, страстно влюбленный в наши горы, и привез их в Ингушетию.

Вот, что пишет И. Пулькин о знаменитом Янде:

Пусть буден славен, кто славой не пьян.

Станет защитником мирных пашен.

Пусть будет вовеки славен Янд –

Строитель боевых башен.

Перечитывая эти строки, перед глазами вновь и вновь вырастают стройные, вонзающиеся в небо тридцатиметровые красавицы – башни в 5-6 этажей.

В минуты опасности семья вверяла свою судьбу их крепким стенам.

Работа кипела, и Янд горел,

В работе не замечая дней,

И в небо вонзилась своей вершиной

Стройная песня камней…

В этой легенде о Янде, которую И. Пулькин положил в основу своей поэмы, подчеркивается срок строительства башен: ровно год, т.е. 365 дней. В связи с этим возникает вопрос: « А почему ровно год?» Этому есть свое объяснение. В суровые времена битв и междоусобиц в 12-15 века горцы строили, когда плоскостью владели тюрко-язычные кочевники. Горцы, не щадя сил, строили каменные укрепления. Каждое лето приходили враги в горы… и если люди хотели оборонить себя от врагов, они должны были именнов перерыве между набегами, то есть за год, воздвигнуть свою крепость.

Трижды земли поили молоком,

Трижды срывали грунт.

И только когда земля отказалась пить,

Ложили первые камни:

Восемь огромных гранитных глыб,

И каждый камень ценою равен быку,

А весом – восьми быкам…

Строительство башен в такой срок требовало колоссального напряжения средств и сил, и было доступно далеко не каждой фамилии.

Строитель башен Янд, воспетый в легенде И. Пулькиным, был признанным зодчим.

И вот триста шестьдесят пятый день,

Проснувшись, открыл глаза,

И сразу же хлынула в глаза просторная синева.

Вместе с рассветом проснулся Янд, легко заскрипел

ворот,-

Янд поднялся на башню, и у его ног расположились горы.

В последний раз напрягался канат, бесконечный, как человеческая

память,

В последний раз ворот скрипел и пел, поднимая

последний камень.

Закончена песня труда и камней, выше уже нельзя:

Над самою головою легкие облака плавно плывут скользя.

Садится солнце и, пересекая Джейрах, башня бросает тень.

Так стал последним, замковым камнем триста шестьдесят пятый день.

Эта поэма русского поэта, интересна с фольклорно-этнографической точки зрения. Многие специалисты сошлись во мнении, что в ее основу легло предание о сооружении Джейраховской башни, о которой еще в 18 веке грузинский географ, царевич Вахушти Бауготиони писал: « Лежит тут Джариехи, скала большая, ограждающая долину, утесистая и тем она крепка, и построена на ней башня большая со стеною подобно

крепости. Удивляться этому не приходится, ведь слава ингушских зодчих далеко перешагнула границы их ущелий». Свидетельством тому не только башни, построенные ими в соседних районах (Сванетии, Хевсурии, Тушетии), не только передаваемые из поколения в поколение легендами, но и опубликованная поэма И. Пулькина.

Оползни, камнепады, землетрясения, разливы рек и десятки других опасных неожиданностей всегда подстерегали горца. Невольно будешь искать помощи у любых сил. И к средним векам люди «заселяли» свои горы богами, духами, душами предков, которые помогали верить, надеяться и жить в таких трудных и суровых условиях.

Десятки сохранившихся средневековых памятников, с достоверностью указывают на очень сложные верования ингушей в «языческую пору их истории». Она скрашивалась с ритуальными действиями. Строились специальные постройки для молений, проведения различных ритуалов.

Интересен в этом отношении храм Тхаба – Ерды, якобы построенный христианами на месте, где пророк Мухаммед зарыл Коран в землю.

Он находится на правом берегу Ассы, южнее Таргима, основан в 9 веке. Большинство исследователей считают его христианским храмом, но есть высказывания и мнения о том, что Тхаба- Ерды — языческий храм. По крайней мере в названии храма присутствует имя наиболее архаичного языческого бога ингушей – Тха. Возможно, что храм строился как хрестианский, но в дальнейшем он использовался как языческий.

В 1781 году на его архитектуру обратили внимание путешественники Штендер, а затем в 1811 году М. Энгельгардт, позже храм исследовали другие ученые.

Тхаба-Ерды щедро украшен резным декором в виде карнизов, бордюров и других деталей, выполненных искусным мастером по мягкому известковому конгломерату. Орнамент – стилизованные листья ивы и клена, перевитые сложной плетенкой. Особенно красив барельефный фриз на западном фасаде храма, где в центре треугольной композиции изображен сидящий человек. Над его головой – модель церкви. Храм Тхаба-Ерды успешно выполнял роль элгыца (храма).

Но мы не согласны с таким написанием в русской транскрипции названия храма. Нам кажется, что название его состоит из 4 слов: «Тха» — наша, «ба» — есть, «ер» — эта, «ды» — вера, религия. А звучит это так: «Тха ба ер ды» — «Это наша вера, наша религия».

Где, когда и при каких обстоятельствах он был построен? Ответ на этот вопрос мы получили из книги Башира Далгата «Героический эпос чеченцев и ингушей» М. 1972 г., где есть предание о храме Тха ба ер ды , а не Тхаба-Ерды. Предание гласит: « На том самом месте, где стоит этот храм, жили люди одного грузинского князя, жил там и ингушский молодец. Они были очень дружны и дали друг другу клятву: ни в чем не отказывать друг другу. У ингуша была красивая жена, она очень приглянулась грузину, и он, помня

10

о клятве, попросил ее у мужа. Ингуш был поставлен в очень неловкое положение: отдать добровольно жену не вписывалось в ингушский этикет, а еще страшнее было нарушение клятвы. Чтобы не нарушить клятву, ингуш отдал жену грузину, но потребовал, чтобы тот навсегда покинул эту землю со своими людьми. Тот уехал. Вот на этом самом месте и построен этот храм. Почему ингуш так назвал храм? Да потому, что друг изменил ему, непозволительной изменой: просить у друга жену – это вне всякой человеческой морали и нравственности.

Ингуш подумал, что будь князь его единоверцем, т.е. одной с ним веры, он бы так не поступил. Поэтому он построил на этом месте храм, чтобы потомки помнили о предательстве друга. Отныне эта земля и этот храм принадлежат единоверцам, которые тебя не обманут».

И наконец, нас очень заинтересовал вопрос: «Когда же ингуши стали строить башни?» на этот вопрос нам дал ответ Старый Саид — Эмин: «Башни? Их строили деды наших дедов. В трудное, опасное время строили. И камни клали на тысячи лет обороны от врагов». И он рассказал нам, как строились башни. По его словам, башни строились мастерами по камню — Т1оговзанчий. Вопросы выбора места для строительства определялись мастерами по желанию заказчика, с учетом степени надежности естественного фундамента. Учитывались и другие, довольно многочисленные условия: оборона, наблюдение за местностью, гармония с ландшафтом. Выбор места для возведения башни был исключительно важным, ответственным делом, требующим глубоких профессиональных знаний.

По преданиям, особенно оберегаемой была тайна приготовления специального раствора (маркхал) мастера, поднявшись на рассвете, (когда все спали), в тайне от всех любопытствующих, спешно готовили маркхал. По некоторым скудным сведениям на сей счет, которые удалось собрать, для прочности и эластичности маркхала, важны были не основные компоненты, а добавки, мера их количества и качества. В виде такой добавки упоминается яичный желток. Рецепт приготовления маркхала не стал предметом гласности, и остался навсегда, к сожаленью, забытой тайной мастеров. Вероятно, при помощи современных методов изучения состава этого раствора, который со временем приобретал прочность камня, рецепт маркхала мог быть великой пользой для современного строительства, реставрирован и восстановлен, но никто этим, к сожалению не занялся.

Да, наши предки умели строить башни, постигать глубинные тайны и силу камня. Камень оживал в их руках и говорил с ними на их и на своем, каменном языке, излучая тепло, свет, сияние красоты, величественности, гордости, стойкости и мужества, рождая людей, богатырей. В башнях из камня предки создавали свой идеал человека. Камень был словом. И слово было камнем.

На всем Кавказе не было так много башен, как в горной Ингушетии., и ингушские башни отличаются от башен, имеющихся на других территориях, развитостью и строгой пропорциональностью форм, высотой, красотой, изяществом, свидетельствующими о высоком мастерстве их строителей.

В чем секрет этих башен старинных,

Переживших людей и века!

Благородной была и могучей

Покорившая камня рука!

Не сгубило их время лихое,

Не разрушила злоба врагов.

Эти древние башни на склоне

Как святыни народ бережет!

Башенная культура ингушей представляет собой уникальное явление в мировой культуре. Известный кавказовед Е.И. Крупнов так выразился об ингушских башнях: « Ингушские боевые башни «воу» являются в подлинном смысле вершиной архитектурного и строительного мастерства древнего населения края. Они поражают простотой формы, монументальностью и строгим изяществом…».

Использованная литература

Албогачиев М. С – Г. «Многоликая Ингушетия»СПБ, «Айю», 1999 г.

Танкиев А.Х. «Духовные башни ингушского народа» Саратов, 1997 г

«Ингуши». Сборник статей и очерков. Саратов, 1997 г.

Каменная летопись страны вайнахов. М. 1994 г.

Чеснов Я.В. «Окаменевший луч звезды – ингушские башни», «Сердало», 2004, №24

Цицкиев М.Б. «Бейни – цветущий луг», «Сердало», 2003, №45.

Цуров Р. «Неизвестная Ингушетия» «Ингушетия», 2005, №31.

Цицкиев М. Б. «Фалхан» «Ингушетия», 2002, №14.

Полевой материал.

Приложения

Башенные комплексы:

« Ний»

« Цори»

« Леймиг»

«Нижний Оздик»

«Верхний Пялинг»

«Цори»

«Вовнушки»

«Хамхи»

«Мяшхи»

«Эрзи»

Вовнушки

Просмотров работы: 0

Category:

• Общество
• Cancel

Ингушская мифология для чайников. «Ингуши- главные строители башен на Кавказе».

2. ИНГУШИ — ГЛАВНЫЕ «БАШНЕСТРОИЛИ» НА КАВКАЗЕ.

«Главными строителями [башен] были ингуши. Ингушетию даже страной башен называли. Более того, ингуши строили в самой Осетии, а вот в Ингушетии никто из вне башни не строил, потому что своих строителей хватало».

Миф о том, что ингуши — эксклюзивные строители башен настолько укоренен в ингушском сознании, что я как-то видел искренне удивляющегося ингуша, который смотря на картину Туганова, спросил: «А что осетины тоже строили башни?». Воистину, ингуши — это народ, который сочинил о себе мифов даже больше чем о соседях. Хотя работа в этом направлении идет уже многие десятилетия.
Тут в коментах ингуш Картоев утверждает «у ингушей Мехк КХел запрещал строить башни другим народам. Если ингуши строили осетинам значит они воспринимались не как другой народ или же мог пленник как вариант построить. Это железно». Царица доказательств — «мамойклянус». На самом деле и ингуши строили осетинам, и осетины ингушам. В этом нет ничего необычного для двух соседствующих народов.

.

Из работы Чахкиева Д. Ю. «Общие и специфические черты в башенном строительстве Чечено-Ингушетии и Северной Осетии».

• «Джераховские фамилии Хаматхановы и Дуровы ведут свой род из осетинского сел. Тменикау. В пещерных погребениях, находящихся близ сел. Фуртоуг, погребены осетины; погребения эти относятся к той поре, когда ингуши еще не жили в Джераховском ущелье. В Фуртоуге, по преданиям, ингуши поселились лет 500 назад. Раньше здесь жил неизвестный народ «джелты».

• «В селении Фуртоуг Бибо Ахриев (85 лет) рассказывал, что в Джераховском ущелье неизвестному народу «джелты» приписываются погребения в могильнике, на котором мы делали раскопку. Каменная статуя, находящаяся в том же селении, остаток доингушской культуры. Из ингушей первыми в Фуртоуге поселились фамилии Ахриевых, Боровых и Льяновых; их родоначальник, по имени Дзарех, был родом из Аварии. На одно или два поколения позже прибыли в Фуртоуг Хаматхановы и Дуровы».

• «Эджи Ахриев (89 лет) подтверждает, что первыми поселенцами в Фуртоуге были, по фамильным преданиям, Ахриевы, Боровы и Льяновы. По его словам, склеп Ахриевых воздвиг Дуго Ахриев, лет 140 — 160 назад; Эджи Ахриев является внуком Дуго. Первая башня в Фуртоуге была сооружена Льяновыми, лет 200 назад. Колебания в датах обычны в устных рассказах. Для нас важно здесь то обстоятельство, что ингуши считают себя пришельцами, явившимися откуда-то с востока».

Чеченский профессор Кати Чокаев пишет об этимологии названия Фуртоуг и других сел:

«Ведущая роль в этом государстве, безусловно, принадлежала аланам. О чем свидетельствуют остатки следов их укрепленных казарменного типа монументальных зданий, где размещались многочисленные гарнизоны, а также следы контрольно-пропускных пунктов наподобие современных блокпостов, где за местами их локализации по сей день сохраняются названия, объясняемые из современного осетинского языка. Вот они: Фуртовг, Фаранз-Кхелла (ср.осет. Фарн – божество солнечной благодати), Васар-Кхелла (от ирано-араб. кхелла – укрепленный пункт, крепость), Кей (осет. Кау/Хау – поселение, село (ср. Дзауджикау – бывш. назв. г. Владикавказ), Даллагкау (Долаково), Фуртун-Кхелла (Зумс) и др. Это алано-осетинское слово – апеллятив Кау/Хау – вошло в вайнахские языки в значении «ворота» (ков) и свидетельствует о том, что входить за ворота, внутрь поселения аборигенам было запрещено, за редким исключением (мотт бахьаш веанарг бен); Кешта – форма мн.числа от ков/кав, кау – ш – формант мн.ч., – та – послелог в виде русского предлога -на; Кейга (от кау, – га – суф. места), Кеста (от кау), – с – место, – та – послелог (сравнить груз. назв. вайнахов – кисты (о>и) и др.)»

Напомню, что некоторые «ингушские патриоты» давно призывают отказаться от заимствованного слова «юрт» в названиях сел и вернуться к «исконно-нахскому» слову «ков». То-то они удивятся, прочитав Чокаева. Что еще интересного могут поведать нам книги?

Из работы Кобычева В. П. (Москва, МГУ) Историческая интерпретация этногенетических преданий ингушей.

Обращаю внимание,что за исключением последней работы, я использую одни только вайнахские источники.

Выводы пусть делает читатель. Закончить я хотел бы словами все того же Чахкиева Д. Ю.:

«

«МИР, ДРУЖБА, ЖВАЧКА!»

«Уснувшими городами» называют башенные комплексы горной Ингушетии. Почти до середины 20 века здесь была жизнь. Но в 1944 году ингушей депортировали по приказу Сталина в казахские степи. Людей под предлогом праздника 23 февраля выводили из домов, даже не дав взять вещи, собирали на площадь, сажали в грузовики и увозили. Селения с десятками дворов опустели. В 1958 году ингуши вернулись на родину. Но даже освободившись, в родные селения они больше не вернулись. И вот уже полвека их древние башни остались не более чем фамильными реликвиями и точкой притяжения для пока ещё немногочисленных туристов.

Стоит заметить, что горная Ингушетия — это погранзона. До 2013 года посещение этих мест было сильно затруднено в связи со сложностями оформления пропуска. Ингушетия граничит с Северной Осетией, Чечней и Грузией и в конце 1990-х — начале 2000-х тут было неспокойно. Туристы тогда были редкостью. Погранзона действует и сейчас, но только изменились правила — для въезда больше не нужен пропуск, достаточно паспорта гражданина РФ. Мы ехали со стороны Осетии, а выезжали в Чечню, погранзаставы есть с двух сторон, контроль весьма тщательный.

Кроме того, здесь действует Джейрахско-Ассинский государственный историко-архитектурный и природный музей-заповедник, за въезд на территорию которого взимается небольшая плата.

На территории заповедника находятся около пятисот комплексов каменного зодчества: погребальные склепы, языческие и христианские святилища и храмы, а главное — ингушские башенные комплексы.

Видимые издалека, башенные комплексы на фоне гор производят грандиозное впечатление. За 30-ти дневное летнее путешествие мы много где побывали и много чего посмотрели, но именно уснувшие города и горные пейзажи Ингушетии оставили самое сильное послевкусие.

За полтора дня пребывания в горной Ингушетии мы успели осмотреть восемь башенных комплексов и я покажу их в порядке хронологии посещения. Но сначала несколько слов об этих ингушских башнях.

Самое прекрасное в ингушских башнях то, что нельзя точно сказать их точный возраст. Башням может быть и сто, а может и пятьсот лет. Но известно, что первые башни относятся к середине II тысячелетия до нашей эры.

Значительная часть башен сейчас стоит в разрушенном и полуразрушенном состоянии, но за последние годы во многих ингушских селениях проводились работы по сохранению сооружений. Так, отреставрированы Эрзи, Мелеринский замок в селении Ляжги, Хамхи.

Работам по реставрации башенных комплексов способствовал тот факт, что с 1996 года Асса-Джейрахский заповедник с его памятниками каменного зодчества является кандидатом на включение в список всемирного наследия ЮНЕСКО.

В 2017 году в Ингушетии даже был создан ученый совет с привлечением специалистов из Франции и Германии, который должен заняться подготовкой объектов к включению в список ЮНЕСКО.

Строительство боевой башни мог себе позволить только богатый тейп. Чем богаче был род, тем башня была выше и безопаснее. За башню приходилось расплачиваться целым стадом коров, приблизительно 50-60 голов. Интересно, что башню необходимо было построить очень быстро — за 9 месяцев.

В башнях, как в европейских донжонах, устраивались склады еды, часто делали колодцы и подземные ходы.

Башни строились без лесов, изнутри, с подъёмом камней краном-воротом. Завершала башню пирамидально-ступенчатая кровля, карнизы из сланца на которой защищали крышу от стекающей воды. На самом верху — камень-бык, называемый цурку, державший всю конструкцию. Ингушские башни от других отличают именно по пирамидальной форме крыши.

Аулы с башнями всегда строили в прямой видимости друг от друга. Если приближался враг, то на верхушке башни поджигали солому, и таким образом сигнал быстро передавался по всем селениям.

Кроме боевых, в вайнахских селениях были ещё и жилые башни. Боевые и жилые башни легко различаются. Боевые — узкие и высокие.

Жилые широкие, больше похожи на дома.

На первом этаже такой жилой башни держали скот. Перекрытия были деревянными, на втором и третьем жили. Стены были завешены толстыми плотными коврами, отапливали жилье камином. В морозы окна закрывали войлоком, стекол не было. С внутренней обстановкой подобных жилых башен мы познакомились несколько лет назад в музее в грузинском селении Местия.

В боевых же башнях не жили, в них только пережидали осады и отбивались от врагов. Боевые башни из-за того, что они узкие, оказались значительно прочней жилых и сохранились лучше.

Первым из башенных комплексов мы посетили Бейни, он ближайший к военно-грузинской дороге. Из-за того, что Бейни был первым, он запомнился особенно хорошо, хоть он и не самый зрелищный.

Бейни включает одну полубоевую и восемь жилых башен с различными пристройками и каменными оборонительными стенами. Жилые башни с пристройками и стенами были сгруппированы по фамильным кварталам.

Бейни примечателен ещё тем, что отсюда начинается подъём к священной горе Мят-Лоам. Подъём этот длительный, на целый день, мы решили в этот раз туда не подниматься.

На всякий случай скажу, что в Бейни имеется туристическая стоянка, где можно поставить машину и палатку. А ещё рядом находится отель, издали больше всего напоминающий корабль, нависший над Джерахским ущельем.

Вторым посещенным комплексом стал Эрзи (в переводе «орёл») и, пожалуй, именно он из всех виденных «уснувших городов» впечатлил больше всего.

Хотя к комплексу Эрзи идёт грунтовая дорога, но она слишком крута, поэтому обычно к городу поднимаются пешком.

Несколько десятков метров вверх — и большое и довольно шумное село Ольгетти остаётся внизу. Дома все новые. Ярким изумрудным пятном выделяется построенная недавно мечеть.

То, что в селе все постройки, в том числе большая больница, отстроены заново, виновата стихия. В 2002 году в результате наводнения Ольгетти было полностью смыто (люди тогда заблаговременно успели эвакуироваться и никто не погиб) и вскоре в кратчайшие сроки восстановлено.

Тогда жители в знак благодарности обратились к руководству республики с просьбой назвать одну из улиц населенного пункта именем Президента Российской Федерации Владимира Путина. Теперь у нас в стране две улицы Путина, одна в Грозном, а вторая здесь, в Ольгетти. Причем, именно улица Путина в Ольгетти была первой.

Но вернёмся к «уснувшему городу», который буквально нависает над селением.

Из всех подобных башенных комплексов в Эрзи сохранилось больше всего боевых башен — восемь штук — и они одни из самых высоких, около тридцати метров.

Вместе с жилыми башнями они расположены на достаточно маленькой площади и действительно производят впечатление покинутого каменного города.

Чуть в отдалении находится отреставрированный мавзолей, в коем покоится известнейший вайнахский зодчий всех времён, живший в 17 веке — Янд Строитель Башен.

Эрзи, как уже писалось выше, недавно был отреставрирован. Выбор Эрзи для реставрации был не случаен, так как именно Эрзи является родовым гнездом Юнус-Бек Евкурова, главы Ингушетии до 2019 года.

От Эрзи открывается вид ещё на несколько более мелких комплексов — в основном, дозорных и сигнальных башен.

От Эрзи мы двинулись в сторону Цейломского перевала с небольшой остановкой около одинокой 16-ти метровой башни Бялган, восстановленной в 2013 году.

Когда мы притормозили у башни, местный житель-пчеловод пригласил нас пройти к башне через его двор, так было удобнее.

К башне была прислонена деревянная лестница, чем мы и воспользовались и забрались наверх.

Вскоре мы уже достигли Цейломского перевала, здесь своего рода обязательная остановка для путешествующих.

Хочется отметить, что мы были приятно удивлены качеством дорог в этой части Ингушетии. Мы думали, что здесь сплошь грунтовки, ан нет, большинство дорог — отличный асфальт.

Вторым поводом для удивления было количество ингушских семей, выехавших в горы. Была суббота и ингушские семьи в полном составе приятно проводили время у прохладной горной речки Асса. Каждая стоянка рядом с рекой была занята, а места для пикников тут имеются под каждым кустом.

У ингушей существует многолетняя традиция, приезжая на отдых у реки, обязательно подниматься к башням. Что характерно, ходят ингуши группами, разделёнными исключительно по гендерному признаку — мужчины с мужчинами, женщины с женщинами. Дети могут быть и с теми, и с другими, но чаще с женщинами. И ни разу мы не увидели, например, гуляющих вместе парня и девушку.

Пока мы спускались с Цейломского перевала, каменные башни то и дело появлялись с разных сторон дороги. Глаз уже начал замыливаться и мы, с ходу не разобравшись, где можно оставить машину, проскочили мимо Эгрикала, одного из самых значимых башенных комплексов Ингушетии. Решили заскочить сюда на обратном пути, но так в итоге и не доехали.

Рядом с Эгрикалом дорога раздваивается — налево асфальт идёт в сторону Чечни, а прямо въезд на грунтовую дорогу преграждает будка заповедника Эрзи, где придётся расстаться с тремя сотнями рублей.

Почти сразу справа будет очередной каменный город — Хамхи. Дорога к нему преграждена шлагбаумом, придётся около километра пройти пешком в гору.

Каменный город Хамхи включает 4 боевых башни, 4 полубоевых и 16 жилых, а также 10 склеповых могильников. Все они недавно были отреставрированы.

Очень живописное селение.

А чуть дальше, за большой погранзаставой, будет одна из прелюбопытнейших сущностей горной Ингушетии — Тхаба-Ерды, самая сохранная церковь Вайнахии. Что самое удивительное, это православный храм.

Хотя внутри он ни разу не похож на православные церкви.

Каменное здание на этом месте стоит как минимум с 8 века, самая старая здесь ограда, а нынешний храм Тхаба-Ерды сложили уже в 16-17 веках из обломков храма 12 века.

Дальше мы поехали вдоль реки и через десяток километров достигли, пожалуй, самой популярной достопримечательности — боевых башен Вовнушки.

Две боевых башни прикрывают вход в Ассинское ущелье. Здесь была вотчина Оздоевых, крупнейшей ингушской фамилии.

Башни как будто стали продолжением скалы.

В 2008 году Вовнушки стали финалистом конкурса «7 чудес России» как одна из самых удивительных рукотворных достопримечательностей страны.

На башни можно подняться, но был конец дня, наверху было полно народа, стояла жара, мы устали и наверх не полезли. А двинулись в обратную сторону, снова проехали Тхаба-Ерды и через пару километров встали на дикий кемпинг в замечательном месте рядом с руинами жилой башни.

Наутро мы встали пораньше да поехали в Цори, пожалуй, самый труднодоступный башенный комплекс Ингушетии. Об этом — в следующей части.

Популярные башни Ингушетии

Популярные вопросы и ответы

Найдите билеты по выгодным ценам на 2023 год

Любой человек знает свою фамилию, свой род. В средневековой Ингушетии каждому роду принадлежал свой башенный комплекс. Постройки сохранились до сих пор. И по сей день каждый ингуш крепко привязан к своей родовой башне.

Ломаная линия Кавказского хребта местами чуть прикрыта прозрачными облаками, вдали белоснежным снопом выглядывает верхушка Казбека. Причудливые изгибы Джейрахской долины следуют поворотам реки Армхи, с переливчатым плеском мчащей свои зеленоватые воды. Вверх по склону потоком течёт отара овец, тут и там раздаётся громкое блеяние. Их погоняет степенный мальчик лет восьми, рядом следуют две огромные овчарки, присматривающие за баранами. Отара поднимается к старинным башням с остроконечными верхушками, огибает их и скрывается из виду под надзором пастуха и собак.

Дом на случай осады

В Средние века Ингушетию называли Страной башен. Башни украшали каждое горное селение, располагаясь на расстоянии прямой видимости друг от друга, чтобы при нападении врагов можно было подать сигнал соседям. Для безопасности их строили в труднодоступных местах: чем древнее селение, тем оно будет выше в горах или глубже среди скал и лесов. Крутизна склона тоже играла немалую роль. По преданию, когда под стены башенного комплекса Вовнушки пришли татаро-монголы, местные жители, не мудрствуя лукаво, высыпали со стен мешок с фасолью. Этого оказалось достаточно, чтобы завоеватели скатились вниз, так и не сумев подобраться к стенам башен.

Помимо внешних врагов, от которых требовалась защита, боевые башни спасали членов рода в случае, когда в силу вступал закон кровной мести.

«Положим, что где-нибудь в Ингушии только что произошло убийство. Убийца обыкновенно спасается бегством и прячется в своём доме или чаще в высокой боевой башне («воу»), если дело происходит в горах. Его ближайшие родственники наготове, с оружием в руках спешат собраться сюда же и с часу на час ждут нападения врагов. <…> На совете родственников обычно решают устроить нападение на дом убийцы. <…> Но вот совет окончен, оружие приведено в порядок, и шайка мстителей, или «войско» («бо»), как говорят ингуши, двигается в сопровождении толпы зевак и мальчишек к дому убийцы. Подойдя к нему с шумом и выстрелами, «войско» начинает перестрелку и перебранку с запершимися в доме кровниками, которые в свою очередь не остаются в долгу и отвечают тем же. Перестрелка обходится обыкновенно без поранений и убийств, так как обороняющиеся хорошо защищены, а сами стреляют скорее для устрашения, так как вторичное убийство может только ухудшить их положение».

Николай Яковлев, «Ингуши»

Место под строительство башен выбирали тщательно. Во-первых, они должны были стоять на бесплодной земле — слишком мало здесь участков, подходящих для земледелия, чтобы затевать на них строительство. Во-вторых, необходимо было учитывать вопросы безопасности. Чем ниже угроза лавин, паводков, оползней и других природных катаклизмов, тем лучше место. В-третьих, поблизости непременно должна быть вода.

Строили без фундамента, в основание башни закладывали массивные валуны, порой превышающие рост человека. Говорят, одним из лучших подарков молодожёнам на свадьбу считался камень, подходящий для этой цели. Заложив первый ряд камней, их обычно окропляли кровью жертвенного животного. Строительство непременно нужно было закончить за один год — если оно затягивалось больше, чем на 365 дней, заказавший башню род считали слабым. Если же башня через какое-то время разрушалась, обвиняли семью в том, что мало заплатили мастеру.

Виды ингушских башен

• Гӏала (гиала) — жилая башня в два-три этажа с плоской крышей, прямоугольная в плане, несколько сужающаяся кверху для устойчивости. Первый этаж служил загоном для скота, верхние были жилыми. Подняться с нижнего этажа можно было по приставной лестнице через специальный люк. Учёные полагают, что такой тип построек вырос из мегалитических сооружений VII–V веков до н.э.
• Полубоевая башня — переходный тип между жилой и боевой, высотой в три-четыре этажа, квадратная, меньше по площади, чем гӏала, но выше. Оснащались бойницами для стрельбы из лука и подвесными балкончиками-машикулями, с которых можно отстреливаться, лить кипяток и расплавленную смолу.
• Воув — боевая башня высотой 25–30 метров с соотношением высоты к основанию 5:1, увенчанная пирамидально-ступенчатой крышей. Возводились с соблюдением зеркальной симметрии: дверные проёмы, маленькие окошки и машикули делят стены строго по центральной оси. Закруглённый каменный шпиль не позволяет снегу скапливаться на вершине башни. Относятся к XVI–XVIII векам.

Строители башен

Ингушам были неведомы внешние строительные леса. Мастер использовал исключительно внутренние настилы, снаружи он работал только при возведении кровли. После этого требовал «спускную плату». По преданию, такую манеру завёл строитель из рода Галгаевых, когда закончил башню Цуровых. Он договорился выполнить работу за 60 быков и коров трёх-четырёхлетнего возраста. Но установив завершающий замковый камень на крыше, отказался спускаться, пока заказчики не согласятся добавить корову сверх оговоренной платы. Если бы мастер упал и разбился, ответственность за его гибель несли бы хозяева башни, что было чревато кровной местью. Цуровым ничего не оставалось, как выполнить требования мастера.

Спустившись вниз, строитель непременно оставлял у входа в башню отпечаток своей ладони либо на сыром растворе, либо обведя её зубилом по контуру. В Ингушетии до сих пор помнят большинство зодчих, создавших ту или иную родовую башню. Они славились и за пределами родины: их приглашали работать в Грузию, Чечню, Северную Осетию. Получить башню «ингушского производства» считалось у соседних народов весьма почётным и престижным.

«Внешний вид безукоризненно прост и строг. При удивительной стройности, пропорциональности и довольно большой высоте они устойчивы и прочны. <…> Башни сложены из местного дикого камня; отдельные камни у основания достигают в длину до одного метра и чем выше, тем берутся мельче. Как внешняя, так и внутренняя обработка и обтёска камней не особенно тщательна, но пригонка отдельных камней очень хороша. <…> Для большей прочности и безопасности боевые башни строились на скалистом грунте. Во время осады нападающие старались подкопаться под фундамент башни, обнажить его и этим самым повалить её; это называлось «срезать башню».

Иван Щеблыкин, «Искусство ингушей в памятниках материальной культуры»

Местные легенды хранят имена знаменитых мастеров. Например, мастер Хинг Ханиев из села Хяни построил башни Хутиевым в Ляжги и Морчхоевым в Морче. Когда последние предъявили строителю претензию, что их башня выглядит не такой внушительной, как Хутиевых, Хинг ответил: «Качество башни не определяется по внешнему виду. Башню Хутиевых я разравнивал известью, чтобы она была красивой, а башню Морчхоевых сделал столь прочной, что если даже покатить её под гору, то и тогда она не разрушится. А получилась башня столь прочной потому, что морчхоевцы лучше, чем кто-либо, кормили Хинга».

Прочность построек действительно впечатляет. Во время депортации ингушей в 1944 году работники НКВД потратили немало сил, разрушая комплекс в Мецхале. Одна из башен рода Точиевых никак не поддавалась: её пытались подорвать трижды, но безуспешно. Сапёры поехали во Владикавказ, привезли огромное количество взрывчатки и подложили её под основание башни. Она подлетела вверх — целиком, не рассыпавшись на части. «Наши предки умели строить, нам до них далеко, — замечает Магомед Точиев. — Жаль, что это мастерство утрачено».

«Солнечные могилы»

Ингуши говорят: «Человеку для жизни нужна башня, а после смерти — склеп». В каждом селении непременно был некрополь, целый городок из подземных, полуподземных и наземных склепов. Их строили в виде миниатюрных боевых башен или маленьких домиков с двускатной крышей.

Высота склепа могла достигать пяти ярусов, разделённых деревянными перекрытиями. Покойных укладывали на эти перекрытия, сухой высокогорный воздух способствовал их мумификации. Способ захоронения связан с дефицитом плодородных земель в горах. Каждый клочок почвы использовался для сельского хозяйства. Некрополи же, как и башни, возводили на каменистых почвах и скалах. Строительство склепа стоило в среднем 15 коров.

В каждой «малхар кашамаш» («солнечной могиле») хоронили от двух до 190 человек. Чтобы в загробном мире они ни в чём не знали нужды, покойников снабжали всем необходимым: оружием, украшениями, музыкальными инструментами, предметами быта. Если в захоронении оказался котёл и надочажная цепь, значит, погибла вся семья целиком.

Даже когда ингуш умирал вдали от родины, его непременно нужно было привезти домой и похоронить в семейном склепе. Иначе, по местным поверьям, ему бы пришлось жить на том свете без крыши над головой. Бывало, что в «малхар кашамаш» уходили и живые. Обычно это случалось во время эпидемий: заболевшие покидали жилые башни. Родственники передавали им еду через окошко до тех пор, пока те не выздоравливали или не умирали.

Родовые гнёзда

В Джейрахской долине, куда ни кинь взгляд, непременно увидишь либо одиноко стоящую башню, либо целый крепостной комплекс. У каждого своё название, каждый связан с определёнными фамилиями ингушей. «В Лялах вы на легковой машине не проедете, только на внедорожнике, — убеждённо говорит молодой человек из экскурсионного бюро. — Я точно знаю, это мои родовые башни. А Хяни — его», — он кивает на своего соседа по рабочему столу.

До седьмого-десятого колена ингуши помнят своих предков, их историю и взаимоотношения с соседями. Халит Мальсагов давно живёт на равнине, но знает, что его семья происходит из посёлка Таргим, его поколение — десятое от основателя рода, на данный момент насчитывающего 50 тысяч человек.

«Среди них немало достойных сынов ингушской земли. Один из самых известных — генерал русской императорской армии Сафарбек Мальсагов. Кроме нас выходцами из Таргима считаются Бековы, Плиевы, Арчаковы и Кодзоевы, которые из-за кровной мести вынуждены были переселиться подальше и построить свой башенный комплекс».

Халит Мальсагов

По преданию, селение Эрзи основали выходцы из древнего аула Киралт. Изначально они жили высоко в горах, но со временем стали спускаться ниже в поисках более комфортного места. Они обнаружили пологое плато, заросшее густым лесом. Начав вырубать деревья, чтобы освободить площадку под строительство, люди обнаружили среди веток гнездо орла. Он считался священной птицей, символом бога грома и молний Селы. Так что находку признали счастливым предзнаменованием и дали новому месту жительства название «Эрзи» («орёл»). Оно стало родовым гнездом для многих ингушских фамилий, славившихся своими оружейниками: Дзауровы, Мамиловы, Яндиевы и Алдагановы и др.

Каждый ингуш помнит о своём родовом гнезде, знает, где его родовые башни, даже если они разрушены. Мовли Котиев из Мецхала рассказывает, что самая высокая башня в Ингушетии была 43-метровой, имела чугунные люки и крепкие стены… Сейчас этой башни уже нет, её взорвали в 1944 году. К счастью, множество памятников Средневековья сохранилось. Ингушетия по-прежнему остаётся Страной башен. И пусть в них никто больше не живёт, каждая принадлежит своему роду.

Ольга Ладыгина

И башни замков на скалах
Смотрели грозно сквозь туманы —
У врат Кавказа на часах
Сторожевые великаны!

Михаил Лермонтов. Демон.

Так всегда бывает в подобных поездках: оказываешься в том или ином месте неподготовленным, восторгаешься, фотографируешь и только потом, вернувшись домой, начинаешь собирать информацию об увиденном.

Это в полной мере коснулось поездки к родовым башням в Джейрахское ущелье, которую в Ингушетии нам любезно организовал Калой Ахильгов. Несмотря на очевидную уникальность этих мест и памятников архитектуры, информации о них в сети не так много, как я ожидал, и почти все материалы сосредоточены на ингушских сайтах. Это ничто иное, как следствие нереализованности туристического потенциала и статуса закрытой пограничной зоны, в которой находятся Джейрахо-Ассиновский историко-архитектурный музей-заповедник.

КПП на въезде в погранзону

Немного из истории родовых башен

По мнению современных историков массовое строительство каменных башен в горных районах современной Ингушетии относится к XVI—XVII вв.

Как писал наш коллега Владимир Дмитриев, в Осетии была записана такая присказка: «Из развалин башни можно построить аул, а из аула башню не соберешь». В разных смыслах присказки – есть и буквальный. В старой же чеченской песне сообщается, что камень для основания башни тянули девять пар быков, а двенадцать лошадей не могли его сдвинуть. По высоте башню можно сравнить с семиэтажным домом. При всей величине сооружения существовало сакральное требование завершить постройку башни в течение одного года. Ингуши считались хорошими строителями — поэтому самоназвание ингушей «галгай» сопоставляется с ингушским названием жилой башни — «гала».

Фамильное строительство

Мастерство строительства передавалось по наследству, предания сохранили имена некоторых ингушских зодчих. Это Янд, Даци Льянов, Дуго Ахриев, Хазби Цуров, Баркинхоевы (мастера из аула Баркин) и другие.

“В старое время, — пишет Яковлев Н.Ф., — в горах имелись целые рода, занимавшиеся, например, постройками башен из камня. Такова фамилия Баркинхоевых, жителей села Баркин в горной Ингушетии, которые из поколения в поколение были мастерами-каменщиками, или “искусниками камня”, как выражаются ингуши (“той говзанч”).

Величественные и долговременные каменные сооружения являются наглядным результатом их гениального творчества.

До наших дней дошло предание о том, как строилась башня ингушского рода Гадаборшевых. По рассказу жителя города Грозного А.Ю. Баркинхоева, которому было 92 года: Гадаборшевы являются выходцами из горного аула Озик (Барким), патриарх фамилии — Гада, имеют родовую башню в горном ауле Гадаборш, которую построил Бятр, внук Гада, племянник Евлоевых. Старшими в роду и известными среди горных ингушей являлись Гада и его сын Борш (Борш был единственным сыном, это было его второе имя, данное из-за суеверных страхов для защиты от нечистой силы и означало мужское начало), что в дальнейшем закрепилось уже в фамилии “Гади Борш — наькъан”, т.е. “Гадаборшевы”. По преданию, Бятр был невероятно крупного телосложения и обладал недюжинной силой, чем внушал суеверный страх на окружающих. При постройке родовой башни он поднимал в гору большие камни, которые были не под силу и гужевому транспорту.

Строительство боевой, да и жилой башни обставлялось весьма торжественно. Первые ряды камней обагряли кровью жертвенного барана. Все строительство должно было продолжаться не более года. Заказчик башни должен был хорошо кормить мастера. По поверьям ингушей, все несчастья приносит голод. И если мастер падал с башни от головокружения, хозяина обвиняли в жадности и изгоняли из аула.

Типы башен

Уже упоминались два типа башен — жилая и боевая. Всего же исследователи выделяют три основных типа башен: жилые, полубоевые (или полужилые — в некоторых источниках) и боевые. Также к объектам древнего каменного зодчества относятся культовые строение и могильники (некрополи), располагающиеся внутри башенных комплексов.

Жилые башни обычно имели два-три этажа и продолговатое прямоугольное основание. Верх башни с плоской крышей был уже, чем основание — таким образом достигали устойчивости постройки. По данным М. Б. Мужухоева размеры жилых башен у основания колебались от 4 метров в ширину и 6 метров в длину до 9 метров в ширину и 15 метров в длину. Высота — от 9 до 12 метров. По центру башни возвышался каменный столб с квадратным сечением, который служил силовой опорой для несущих балок перекрытий. На первом этаже башни обычно содержался скот, второй и третий этажи использовались для проживания и, при необходимости, для обороны. Входная дверь делалась из плотно пригнанных дубовых плошек и закрывалась двумя прочными засовами. Небольшие узкие оконца давали свет, а также использовались и в оборонительных целях. Кроме этого, на первом этаже по преданиям зачастую была расположена яма глубиной в 2—3 метра для содержания пленников. Завершались башни деревянным потолком, сверху накатанным утрамбованной глиной.Стены жилых и полубоевых башен поверху покрывались камнями, не скрепленными раствором. Эти камни, во-первых, могли метаться сверху во врагов, а, во-вторых, предохраняли стены от проникновения влаги от дождя и талого снега.

Башни в селении Эгикал

Полубоевые башни занимают переходной положение между жилыми и боевыми башенными постройками. Они обычно имели почти квадратное основание меньшей, чем у жилых башен площади (примерно пять на пять метров) и высоту в 12—16 метров. В этих башнях обычно отсутствовал опорный внутренний столб и были надстроены навесные балконы с которых кидали камни на головы осаждающих врагов.

Наивысший расцвет башенного зодчества был связан со строительством боевых башен. Известны два типа таких башен: с плоской крышей и с крышей пирамидальной формы.

Конструктивно боевые башни отличались от жилых: они были выше и уже. Вход в боевую башню начинался со второго этажа, тем самым враги лишались возможности применения тарана. Были эти башни чаще всего пятиэтажными, иногда и шестиэтажными. В высоту такие башни поднимались на 25-30 метров. При такой высоте, как бы прочно не были сложены стены, они при небольшом землетрясении могли разрушиться. И тут строители пошли на хитрость: они второй этаж стали завершать прочным каменным сводом, который сцеплял между собою все четыре стены и к тому же становился как бы фундаментом для последующих третьего и далее этажей. В некоторых боевых башнях (например, комплекс Ляжг, построенный мастером Ханой Хингом), для придания им особой прочности, четвертый этаж также завершался вторым сводом.

Второй этаж башни был особо священным, т. к. в нем на цепи висел братский котел. Он свисал с также священной цепи. Преступления по своей тяжести различались по мере приближенности (особо тяжкие) и по мере отдаленности (менее тяжкие) от очага. Если даже кровнику удавалось вбежать в башню и ухватиться за эту цепь, он становился неприкосновенным до тех пор, пока он не отойдет от очага на безопасное для него расстояние. Считалось, что над очагом витают души умерших и потому для них бросали в очаг кусочки пищи. Невесты, выходя замуж, брали в руки цепь, как бы прощаясь с родным очагом, а в доме жениха брали в руки цепь их очага, что символизировало ее приобщение к новой семье.

Со второго этажа через лазы шли по внутренним приставным лестницам входы на первый и на верхние этажи. На первом этаже хранились продукты и разные предметы первой необходимости. Там же имелись выложенные из камня небольшие помещения, для содержания в них пленников – особо дорогого товара той поры.

Третий, четвертый и пятый этажи были как жилыми, так и боевыми. Самый верхний этаж, называемый «сокол башни» был преимущественно боевым. В нем хранились камни, луки, стрелы, позднее – ружья. Довольно большие бойницы на четырех сторонах снаружи прикрывались каменными щитами (иногда их называют машикулями). Издали эти щиты кажутся балкончиками, хотя ничего общего между ними нет. Чем башня была выше, тем смертоноснее были наносимые сверху удары. Боевые башни в высоту были слегка конической формы (сужаясь кверху), что придавало им большую устойчивость и способствовало более успешному отражению врагов.

Боевая башня в Джейрахе

Боевая башня в Эгикале

Жилые и боевые башни возводились без фундамента на прочной каменистой почве. Существует легенда, что место, на котором собирались строить башню, сначала поливали молоком и срывали слой грунта до тех пор, пока молоко не переставало впитываться в землю. После этого начинали строительство.

Башенные комплексы строили на вершинах скал не только для обеспечения безопасности, но и чтобы сберечь земельные участки. Вопрос малоземелья в горных районах всегда стоял очень остро. Существовала даже поговорка: «Земля стоит животного, которое может на ней уместиться».

Часто башенный комплекс ограждался каменной заградительной стеной (Эгикал, Арзи, Таргим, Гаркх, Мецхал, Каьзи и др.). На первый взгляд создается впечатление, что башни в комплексе расположены хаотично. Во-первых, необходимо учитывать, что горный рельеф не позволяет ставить упорядочные строения. А во-вторых, как отмечал Е. Крупнов: «Многочисленные углы, тупики, выступающие за общую линию, отдельные выступы стен, обусловленные особенностями рельефа местности – все это улучшает систему обороны осажденных».

Склепы и святилища

Также в каждом селении был «городок мертвых». Постройки святилищ и склепов были столь же естественны в окружающем ландшафте, как и смена времен года и поколений. «Человеку при жизни нужна башня, а после смерти склеп», — так говорили предки ингушей. Строили «солнечные могильники» недалеко от жилых сооружений, «чтобы человек размышлял о мире вечном и совершенствовал свою душу».

Погребения в Ингушетии были двух видов: подземные и надземные. Надземные склепы-могильники по внешней форме напоминают домики и боевые башни с пирамидальными крышами.

Надежные каменные стены башен, способные выдержать любую осаду, не могли защитить людей от невидимого врага. Во время эпидемий тифа и чумы заболевшие уходили в «солнечные могильники», на длинных шестах им передавали пищу. Если болезнь отступала, люди возвращались в родовые башни. Еще долгое время после добровольного принятия ислама в середине XIX века смертельно больные старики, верные законам предков, уходили умирать в склепы.

У каждого ингушского рода была своя башня, свой склеп. Склепы были фамильные, даже сейчас в наше современное время у каждого ингушского рода свое родовое кладбище. В некоторых случаях один и тот же склеп принадлежал двум фамилиям. Обычай хоронить в склепах членов своей фамилии строго соблюдался. Если умирал приезжий человек, его увозили в родное селение, хотя бы для этого приходилось ехать несколько дней. Погребение в склепах совершали приблизительно до середины XIX века. При похоронах двое мужчин влезали в склеп и втаскивали туда покойника. Родственники вставляли в просверленные плиты вделанные в стены склепов шесты с белым флагом. При этом в просверленную плиту вставляли взятые из святилища жезл с флагом и колокольчиком.

Загробная жизнь у ингушей представлялась продолжением земной, только солнце для мертвых светило в то время, когда оно скрывалось от живых, т.е. ночью. Покойники “помогали” в работе живым, и, как пишет этнограф Чах Ахриев, после жатвы в ингушских “семьях устраивали специальный ужин — “Марс — порр”, на котором хозяйка дома, дотрагиваясь до кушаний щипцами, приговаривала: “Да будет пищей (такому-то покойнику)”. Обойдя, таким образом, все яства, она выливала из чаши, находившейся у нее в руках, брагу около очага, затем уже все члены семейства принимались за кушанье.

В святилищах молились в праздничные дни, а также перед покосом. Участие принимали как мужчины, так и женщины. Ритуал празднества у ингушей: резали баранов, варили пиво (масхам), молились, танцевали. Празднества прекратились в начале XX в. в связи с изменением религии, принятием Ислама ингушами.

Экскурсия по Джейрахо-Ассиновскому заповеднику

В сопровождении Калоя и научных сотрудников заповедника мы объехали почти все достопримечательности. Больше всего впечатляют, конечно, хорошо сохранившиеся башенные комплексы в селениях Эгикал, Таргим и конечно аул Вовнушки, в котором расположен родовой замок Оздоевых, построенный на высоких скалах.

Родовой замок Оздоевых в селении Вовнушки

Эгикал является одним из крупнейших башенных комплексов горной Ингушетии. Расположен этот замковый комплекс на южном склоне горы Цейлам («Пёстрые горы»), в двух километрах от реки Ассы и занимает площадь около пятидесяти гектаров. По периметру аула находятся подземные, полуподземные, надземные захоронения домусульманского и мусульманского периода. В склепах — «солнечных могильниках» — видны останки предков ингушей. Мусульманские кладбища вплотную подходят к башенному комплексу. На некоторых плитах — «чуртах» — сохранились тексты, написанные арабской вязью.

Из Эгикала вышли десятки известных фамилий Ингушетии: Газдиевы, Базоркины, Аушевы, Ужаховы, Дахкильговы и другие ингушские фамилии. Каждый род имел своё фамильное кладбище. В структурном отношении комплекс Эгикал имеет более ста различных по типу построек: боевые, полубоевые, жилые башни, святилища, склепы — круглые, башнеобразные, наземные и подземные. Датируются они ХII—ХVII веками, хотя история комплекса уходит далеко вглубь веков.

О почтительной древности Эгикала свидетельствует и его название, восходящее к Страбону и Грузинским древним летописям. На эту же глубокую древность указывают и находки предметов куро-аракской культуры в Эгикале.

В Эгикале было четыре боевых башни. Сегодня из них осталась только одна стройная, высокая боевая башня, на ней углублённые изображения человеческой фигуры.

Селение Таргим расположено ниже по течению реки Ассы. Внешне оно напоминает селение Эгикал и тоже неплохо сохранилось. Жилые постройки окружены боевыми башнями. Составной частью любого башенного комплекса Ингушетии всегда являются склепы — «солнечные могильники». Возводя башни, мудрые предки ингушей одновременно строили и наземные склепы, чтобы достойно проводить человека в иной мир.

Замковый комплекс «Вовнушки» по праву стал финалистом конкурса «Семь чудес Света в России». Название «Вовнушки», (правильно произносится «Воувнушке», с ударением на первый слог) в переводе с ингушского языка означает «Место боевых башен». По данным археологов и исследователей, этот башенный комплекс, равно как и другие (Таргим, Эги-Кале, Хамхи), играл и сторожевую роль в охране маршрута «Великого шелкового пути». Торговые караваны по Ассинскому ущелью выходили на северные склоны Большого Кавказского хребта и по долине реки Сунжа выходили к Магасу — «Городу Солнца».

Чтобы подняться к башням, необходимо преодолеть трудный путь, петляя по отвесным скалам (впрочем, наш Сева из Кинокружка, вооружившись камерой, преодолел этот путь без особых проблем). Такое расположение строений исключало неожиданное нападение. Более того, обитатели замка могли при случае успешно противостоять нападавшим, выдерживая длительную осаду крепости. Из уст в уста потомкам передается легенда о женщине, которая в дни осады спасла от огня и нападавших врагов маленьких детей в люльках. Предание гласит, что ей чудом удалось совершить несколько переходов из одной башни крепости в другую по канату, оставшемуся от разрушенного осаждавшими подвесного моста.

Место, в котором построены Вовнушки, заслуживает отдельного рассказа. Это образец горской природы – быстрая и холодная горная река Асса, окруженная зарослями, течет у подножия высокого скалистого хребта Цорейлам. Асса возникает из родников и талых вод снежников на высоте 2700 метров. Она имеет множество притоков и впадающих в нее речек, как например, реки Галгай-Че и Гулойхи. На теневом склоне горного массива растет густейший лес, а на солнечной стороне, где стоят башни замка Вовнушки, только отдельные деревья упрямо цепляются за камни. Вся местность, в которой расположены Вовнушки, называется Таргимская котловина. Дно Таргимской котловины лежит на высоте 1000—1100 м. над уровнем моря. Эта котловина, так же, как и долина реки Армхи, расположена в зоне «дождевой тени». Осадков в ней выпадает значительно меньше, чем в зоне северных предгорий. Высокий горный хребет загораживает ее от дожденосных северных ветров, которые всю влагу оставляют на северных склонах хребтов и попадают в котловину в виде нисходящих – сухих и теплых воздушных потоков. Поэтому здесь господствует сухая и солнечная погода.

Кстати, один из сотрудников Джейрахо-Ассиновского заповедника, который нас сопровождал в поездке, является прямым потомком Оздоевых, которые в средневековье воздвигли замок в Вовнушках.

Научный сотрудник заповедника — потомок Оздоевых

Также можно отметить, что есть как минимум один ингуш, который строит башню и в наши дни. С детства увлекающийся историей своей родины, художник Мурад Полонкоев изображал башни практически на каждой своей картине. А в один день отложил мольберт и взялся за мастерок. На возведение башни ушло уже десять лет и шесть камазов горных камней. Пожелаем Мураду удачи и успешного завершения строительства!

Туризм в Ингушетии

После нашего предыдущего короткого рассказа о поездке в Джейрахское ущелье, Калой был практически завален запросами от желающих приехать в гости буквально со всего мира. Вчера мы с ним встречались уже в Москве, и он рассказывал, что на днях Джейрахское ущелье под его протекцией уже посетил турист из Петрозаводска.

Сочетание красот природы и уникальных исторических памятников в Ингушетии, на мой взгляд, представляется невероятно привлекательным для туристов с любой подготовкой и уровнем доходов. Всё это дополняется готовностью Калоя, местной администрации и сотрудников Джейрахо-Ассинского заповедника принимать и сопровождать гостей с настоящим кавказским гостеприимством.

Ссылки на использованную литературу

1. Джейрахско-Ассинский государственный историко-архитектурный и природный музей-заповедник / http://ingushetia.info/2008/02/05/dzhejraxsko-assinskij-gosudarstvennyj-istoriko-arxitekturnyj-i-prirodnyj-muzej-zapovednik.html
2. Н.Д. Кодзоев, «История ингушского народа» / http://www.ingushetia.org/history/book/
3. А.У. Мальсагов, «Ингуши: История и века родословий» / http://www.ingushetia.org/history/ingushi_istoriya_i_veka_rodoslovii/
4. История и культура ингушей / http://www.ingushetia.ru/culture/architecture.shtml
5. Хасан Сампиев, «Страна башен» / http://www.ingushetia.org/article/95.html

Лестница

Родовой замок Оздоевых в селении Вовнушки

Родовой замок Оздоевых в селении Вовнушки

Научный сотрудник заповедника

Осмотр на месте

Башенный комплекс в селении Таргим

Дети в Джейрахе

Мальчик

Дети в Джейрахе

Лебедев

Ведётся съёмка

Дом культуры в Джейрахе

В Джейрахе

У администрации заповедника

Разговор в облаках

Остановка в горах

Остатки боевой башни в Дошахкле

Горные козлы и козы

Калой и Тёма

Лошади

В горах

Джейрахское ущелье

Дети

Башни в Кели

Посмотреть или скачать трек поездки по горам можно здесь: http://www.wikiloc.com/wikiloc/view.do?id=1040172

В прошлом не раз поднимался вопрос о народе, строившем башни. Некоторые исследователи пытались внедрить мысль о том, что башни в горах Ингушетии строились каким-то древним народом, господствовавшим над местным населением. Выдвигались предположения, что строителями башен были грузины, другие народы. Несмотря на то, что вопрос об этнической принадлежности строителей башен давно исследован учеными, в наше время появляются лжеисторики, пытающиеся найти свой ответ на него.

Каждый народ отличается от другого своими особенностями, чертами характера, связанными с его самобытностью, духовной и материальной культурой, которая выкристаллизовывалась веками в определенных обстоятельствах, условиях.

Эту непохожесть, взаимосвязь сегодня именуют модным иностранным словом «менталитет». Скажем, итальянцев мы отождествляем, прежде всего, с красивыми, мелодичными голосами и музыкой, французов — изысканностью манер и модой, немцев — пунктуальностью и обстоятельным отношением к мирской жизни, русские ассоциируются с разудалостью и широтой души. Но есть и малочисленные народы со своими «брендами» (другое популярное ныне словечко), впившимися, что называется, в их плоть и кровь, и которых также можно «идентифицировать» по определенным признакам, присутствующим только у них одних…

Едва ли в сообществе народов, населяющих в наше время матушку-землю, можно сыскать этнос, для которого строительство (суть зодчества) являлось бы более значимым среди сфер его жизнедеятельности, чем для ингушей. Даже в этимологии его самоназвания заключена эта сущность. Ингуши (и это давно доказано) исконно населяли Кавказ. И вопреки всем злоключениям, гонениям и притеснениям со стороны супостатов (Чингис-хана, Тамерлана, Сталина), им и в голову не приходило покидать эту землю. И всегда надежным убежищем, укрывавшим ингушей от врага, являлись боевые башни.

О них мы и беседуем с неутомимым подвижником изучения древней материальной культуры нашего народа, заместителем директора Археологического центра имени Е. Крупнова Умалатом Гадиевым.

— Умалат, скажите, откуда истоки наших башен?

— Башни, как правило, появлялись в сильно пересеченных, рельефных местах, чаще — в горной местности. Строили их на Кавказе, башни есть в горах Северной Америки, других местах. Что касается башенной культуры ингушей, то этой теме посвящено огромное число исследований. Однако однозначного ответа на вопрос, где впервые на Кавказе появились башни, не существует.

Но самые острые дискуссии сегодня возникают по вопросу «авторства» башен с пирамидальноступенчатым покрытием. Не секрет, что башни этого типа считаются венцом, высшей точкой развития средневекового зодчества на всем Кавказе. Симметричность, правильность и подчеркнутая изящность форм, гармоничное вписывание в окружающий ландшафт, сложность и высокая художественность исполнения архитектурных решений — все эти моменты позволяют резко отличать такие башни от других построек средневековья, и с этим утверждением согласны все специалисты, изучавшие в разное время архитектуру средневекового Кавказа.

— Вроде бы все давным-давно знают: такие башни строили именно ингуши. Получается, что теперь нам приходится доказывать эту непреложную истину?

— Получается так. Подобные случаи возникали не только с башнями. Не знаю, корректно или нет приводить вот такой известный пример. Когда в советское время иностранные конкуренты стали оспаривать приоритет изготовления водки и самого названия этого напитка с Россией, то лишь благодаря трудоемким историческим изысканиям одного ученого — Вильяма Похлебкина, удалось отстоять права России в международном арбитраже. То же самое и в случае наших башен с пирамидальноступенчатым покрытием: мы можем точно знать, что их строили только ингуши, что они являются символом средневековой культуры горной Ингушетии, но если не иметь научного обоснования этого понимания, то периодически будут появляться те, кто, фигурально выражаясь, захочет «примазаться к чужой славе».

— Но у нас ведь есть такое обоснование…

— Есть, конечно. Например, только в фольклоре ингушей присутствует такой элемент, как героико-эпические песни (илли), посвященные самому процессу возведения башен. Это свидетельствует о том, что ингуши возвели их строительство в культ, оно являлось для наших предков неким сакральным, священным действом.

Да, такие башни стоят и в других северокавказских регионах. Но их там очень мало и находятся все они в приграничной полосе, примыкающей к горной Ингушетии. Кроме того, существуют предания, гласящие, что эти башни построены ингушскими мастерами. Точно известно, что башня Мамсуровых в Даргавсе построена ингушским строителем Дуго Ахриевым — известнейшим на средневековом Кавказе специалистом.

В истории сохранились и другие имена выдающихся ингушских строителей: Деци Льянова, Арсамака Евлоева, Тытбыка Эльдиева. Известнейшими строителями были представители тейпа Барханоевых. Вместе с тем каких-либо данных, что в самой Ингушетии башни строил кто-то со стороны, не имеется.

Именно из горной Ингушетии впоследствии культура строительства подобных башен распространилась на другие территории. Да, нашими башнями невозможно не восхищаться. Помню, как несколько лет назад мы с гостями из Московского архитектурного института подошли к Таргимской котловине. Мы прошли сквозь стену тумана, которая резко оборвалась, и перед нами предстала изумительная панорама ансамбля башенного комплекса Таргим.

Вы бы видели реакцию гостей, специалистов, побывавших во многих местах мира, повидавших многое на своем веку. Они несколько минут стояли в оцепенении, взирая на эту красоту. Такой же восторг испытали и наши коллеги из Германского археологического института, которые искренне признавались, что ни пирамиды Египта, ни Китайская стена так сильно их не впечатлили. Это — наше достояние и мы обязаны об этом знать и помнить.