Инженер статский советник бахромкин егэ сочинение

(1)Дочери действительного статского советника Брындина, Кити и Зина, катались по Невскому в ландо. (2)С ними каталась и их кузина Марфуша, маленькая шестнадцатилетняя провинциалка-помещица, приехавшая на днях в Питер погостить у знатной родни и поглядеть на «достопримечательности». (3)Рядом с нею сидел барон Дронкель, свежевымытый и слишком заметно вычищенный человечек в синем пальто и синей шляпе. (4)Сёстры катались и искоса поглядывали на свою кузину. (5)Кузина и смешила, и компрометировала их. (6)Наивная девочка, отродясь не ездившая в ландо и не слыхавшая столичного шума, с любопытством рассматривала обивку в экипаже, лакейскую шляпу с галунами, вскрикивала при каждой встрече с вагоном конножелезки… (7)А её вопросы были ещё наивнее и смешнее…

(8)— Сколько получает жалованья ваш Порфирий? — спросила она, между прочим, кивнув на лакея.

(9)— Кажется, сорок в месяц…

(10)—Не-уже-ли?! (11)Мой брат Серёжа, учитель, получает только тридцать!

(12)Неужели у вас в Петербурге так дорого ценится труд?

(13)—Не задавайте, Марфуша, таких вопросов, — сказала Зина, — и не глядите по сторонам. (14)Это неприлично. (15)А вон поглядите, — поглядите искоса, а то неприлично, — какой смешной офицер! (16)Точно уксусу выпил! (17)Вы, барон, бываете таким, когда ухаживаете за Амфи л адовой.

(18)— Вам, mesdames, смешно и весело, а меня терзает совесть, — сказал барон. —

(19)Сегодня у наших служащих панихида по Тургеневу, а я по вашей милости не поехал.

(20)Неловко, знаете ли… (21)Комедия, а всё-таки следовало бы поехать, показать своё сочувствие… идеям… (22)Мевс1ате8, скажите мне откровенно, приложи руку к сердцу, нравится вам Тургенев?

(23)— О да… понятно! (24)Тургенев ведь…

(25)— Подите же вот… (26)Всем, кого ни спрошу, нравится, а мне… (27)Не понимаю! (28)Или у меня мозга нет, или же я такой отчаянный скептик, но мне кажется преувеличенной, если не смешной, вся эта галиматья, поднятая из-за Тургенева! (29)Писатель он, не стану отрицать, хороший… (30)Пишет гладко, слог местами даже боек, юмор есть, но… ничего особенного… (31)Пишет, как и все русские писаки… (32)Как и Григорьевич, как и Краевский… (33)Взял я вчера нарочно из библиотеки «Заметки охотника», прочёл от доски до доски и не нашёл решительно ничего особенного… (34)Ни самосознания, ни про свободу печати… никакой идеи! (35)А про охоту так и вовсе ничего нет. (36)Написано, впрочем, недурно!

(37)— Очень даже недурно! (38)Он очень хороший писатель! (39)А как он про любовь писал! — вздохнула Кити. (40)— Лучше всех!

(41)— Хорошо писал про любовь, но есть и лучше. (42)Жан Ришпен, например. (43)Что за прелесть! (44)Вы читали его «Клейкую»? (45)Другое дело! (46)Вы читаете и чувствуете, как всё это на самом деле бывает! (47)А Тургенев… (48)Что он написал? (49)Идеи всё… (50)Но какие в России идеи? (51)Всё с иностранной почвы! (52)Ничего оригинального, ничего самородного!

(53)— А природу как он описывал!

(54)— Не люблю я читать описания природы. (55)Тянет, тянет… «(56)Солнце зашло… (57)Птицы запели… (58)Лес шелестит…» (59)Я всегда пропускаю эти прелести. (60)Тургенев хороший писатель, я не отрицаю, но не признаю за ним способности творить чудеса, как о нём кричат. (61)Дал будто толчок к самосознанию, какую-то там политическую совесть в русском народе ущипнул за живое… (62)Не вижу всего этого… (63)Не понимаю…

(64)— А вы читали его «Обломова»? — спросила Зина. (65)— Там он против крепостного права!

(66)— Верно… (67)Но ведь и я же против крепостного права! (68)Так и про меня кричать?

(69)— Попросите его, чтоб он замолчал! (70)Ради бога! — шепнула Марфуша Зине.

(71)3ина удивлённо поглядела на наивную, робкую девочку. (72)Глаза провинциалки беспокойно бегали по ландо, с лица на лицо, светились нехорошим чувством и, казалось, искали, на кого бы излить свою ненависть и презрение. (73)Губы её дрожали от гнева.

(74)— Неприлично, Марфуша! — шепнула Зина. (75)— У вас слёзы!

(76)— Говорят также, что он имел большое влияние на развитие нашего общества, — продолжал барон. (77)— Откуда это видно? (78)Не вижу этого влияния, грешный человек. (79)На меня, по крайней мере, он не имел ни малейшего влияния.

(80)Ландо остановилось возле подъезда Брындиных.

(По А.П. Чехову)

Антон Павлович Чехов (1860-1904) — русский писатель, классик мировой литературы

РД Прочитайте текст и выполните задания.

Открытие

(1)Статский советник Бахромкин сидел у себя за письменным сто­лом и от нечего делать настраивал себя на грустный лад. (2)Не далее как сегодня вечером, на балу у знакомых, он нечаянно встретился с ба­рыней, в которую в молодости был влюблен. (3)В свое время это была замечательная красавица. (4)Теперь же это была худосочная, болтли­вая старушенция с кислыми глазами и желтыми зубами…

1. «Возмутительно! — думал Бахромкин, водя машинально ка­рандашом по бумаге. — (б)Никакая злая воля не в состоянии так напа­костить человеку, как природа. (7)3най тогда красавица, что со време­нем она превратится в такую чепуху, она умерла бы от ужаса…»

1. Долго размышлял таким образом Бахромкин и вдруг вскочил, как ужаленный…
2. — Господи Иисусе! — ужаснулся он.(10)— Это что за новости? (11)Я рисовать умею?

(12)На листе бумаги, по которому он машинально водил каран­даш, из-за аляповатых штрихов и каракуль выглядывала прелестная женская головка, та самая, в которую он был когда-то влюблен. (13)В общем рисунок хромал, но томный суровый взгляд, мягкость очерта­ний и беспорядочная волна густых волос были переданы в совершен­стве…

(14)— Что за оказия? — продолжал изумляться Бахромкин. (15)— Я рисовать умею! (16)Пятьдесят два года жил на свете, не подоз­ревал в себе никаких талантов, и вдруг на старости лет — благодарю, не ожидал, талант явился! (17)Не может быть!

(18)Не веря себе, Бахромкин схватил карандаш и около красивой головки нарисовал голову старухи… (19)Эта удалась ему так же хоро­шо, как и молодая…

1. — Удивительно! — пожал он плечами. (21)— И как недурно, черт возьми! (22)Стало быть, я художник! (23)Как же я этого раньше не знал?

(24)Рисовать дальше и восхищаться помешал ему лакей, внес­ший в кабинет столик с ужином. (25)Съевши рябчика и выпив два стакана бургонского, Бахромкин задумался… (26)3а все пятьдесят два года ни разу и не помыслил даже о существовании в себе какого-либо таланта.

(27)«Чем черт не шутит, — подумал Бахромкин, — может быть, я еще умею стихи и романы писать? (28)В самом деле, если бы я открыл в себе талант в молодости, когда еще не поздно было, и стал бы художни­ком, или поэтом?»

1. И перед его воображением открылась жизнь, не похожая на миллионы других жизней. (ЗО)Сравнивать ее с жизнями обыкновенных смертных совсем невозможно.

(31)«Правы люди, что не дают им чинов и орденов… — подумал он. (32)— Они стоят вне всяких рангов… (ЗЗ)Да и судить-то об их дея­тельности могут только избранные…

1. Вольная жизнь, не будничная… — думал Бахромкин, идя к постели. (35)— А слава, известность?» (Зб)Бахромкин опустился на кровать и кивнул лакею… (37)Лакей подошел к нему и принялся осто­рожно снимать с него одежду за одеждой.

(38)Пока лакей снимал с него дневную сорочку и надевал ночную, он нарисовал себе картину… (39)Вот он, художник или поэт темною ночью плетется к себе домой… (40)Лошадей у талантов не бывает; хо­чешь не хочешь — иди пешком… (41)Идет он, жалкий, в порыжелом пальто, быть может, даже без калош… (42)У входа в меблированные комнаты дремлет швейцар; эта грубая скотина отворяет дверь и не гля­дит… (43)Там, где-то в толпе, имя поэта или художника пользуется по­четом, но от этого почета ему ни тепло и ни холодно. (44)Швейцар не вежливее, прислуга не ласковее, домочадцы не снисходительнее…

1. Имя в почете, но личность в забросе… (46)Вот он, утомленный и го­лодный, входит наконец к себе в темный и душный номер… (47)Ему хочется есть и пить, но рябчиков и бургонского, увы, нет… (48)Спать хочется ужасно, до того, что слипаются глаза и падает на грудь голова, а постель жесткая, холодная… (49)Воду наливай себе сам, раздевайся сам… ходи босиком по холодному полу… (50)В конце концов он, дро­жа, засыпает, зная, что у него нет сигар, лошадей… что в среднем ящи­ке стола у него нет орденов, а в нижнем — чековой книжки…

(51)Бахромкин покрутил головой, повалился на пружинный мат­рац и поскорее укрылся пуховым одеялом. (52)«Ну его к черту! — по­думал он, нежась и сладко засыпая. — (53)Хорошо, что я в молодости не открыл в себе таланта». (54)Лакей потушил лампу и на цыпочках вышел.

(ПоА.П. Чехову)

Справка: «Статский советник в России, гражданский чин 5-го клас­са по Табели о рангах, соответствовал должности вице-директора департа­мента, вице-губернатора, председателя казённой палаты и др. С 1856 года давал право на личное дворянство, ранее — на потомственное. Титуловался «ваше высокородие». (Большая советская энциклопедия)Какой аспект проблемы НЕ рассматривается в тексте?

1. Былое сильное чувство помогло герою рассказа открыть в себе та­лант художника.
2. Бахромкин давно уже знал о том, что он талантливый художник.
3. Судьба одарённых людей незавидна.
4. Богатые и довольные жизнью люди не переживают от того, что они поздно открыли в себе талант.

Задание 2.

Какое утверждение НЕ соответствует содержанию текста?

1. Статский советник Бахромкин до 52 лет не подозревал в себе ка­кого-либо таланта.
2. О творчестве талантливых людей могут судить только избранные.
3. Бахромкин горько сожалеет, что не открыл в себе талант худож­ника, когда был молодым.
4. Бедность — спутница таланта.

Задание 3.

Открыв в себе талант художника, Бахромкин пережил целую гамму чувств:

ужас —> изумление —> недоверие —> восхищение. Прокомменти­руйте причину каждого из них.Задание 4. Продолжите толкование смысла названия расска­за, включив эти толкования в комментарий к основной про­блеме текста.

Открытие	а) таланта в себе
б)
в)

Задание 5. Сравните два взгляда Бахромкина на жизнь та­лантливых людей.

Первоначальные рассуждения

Трезвый взгляд

а) Жизнь, не похожая на миллионы других. б) Талантливые люди стоят вне всяких рангов. в) Судить об их деятельно­сти могут только избранные. г) У талантливых людей вольная, не будничная жизнь. д) Слава, известность — вот удел талантливых.

Вот он, художник или поэт темною ночью плетется к себе до­мой… Лошадей у талантов не быва­ет… Жалкий, в порыжелом пальто, быть может, даже без калош… У входа в меблированные комнаты дремлет швейцар; эта грубая ско­тина отворяет дверь и не глядит… Имя в почете, но личность в забро­се… Вот он, утомленный и голод­ный, входит наконец к себе в тем­ный и душный номер… Ему хочется есть и пить, но рябчиков и бургонского, увы, нет… Спать хо­чется ужасно, а постель жесткая, холодная… Воду наливай себе сам, раздевайся сам… ходи босиком по холодному полу… В конце концов он, дрожа, засыпает, зная, что у не­го нет сигар, лошадей…

Чем, по вашему мнению, можно объяснить такую перемену в оценке жизни талантливых людей? Напишите своё рассуждение.

Задание 6. Сравнивая жизнь статского советника и талант­ливого человека, А.П. Чехов использует приём противопос­тавления. Заполните таблицу. Сделайте вывод о роли данно­го композиционного приёма.

Жизнь статского советника	Жизнь талантливого человека
Вывод

Прочитайте сочинение по исходному тексту, оцените его достоин­ства и недостатки.

Можно ли быть талантливым и богатым? Именно над этой про­блемой размышляет А.П. Чехов в предложенном тексте.

Чтобы ответить на данный вопрос, автор использует различные приёмы. Уже название рассказа говорит о том, что герой узнает что-то важное. Так и происходит. Экспрессивные реплики Бахромкина пере­дают гамму чувств от внезапно обнаружившегося таланта. Писатель не без иронии обращает внимание и на то, как статский советник от воз­вышенных представлений о жизни талантливых людей переходит к ре­альности и искренне радуется, что так поздно обнаружил в себе дар ху­дожника.

Авторская позиция ясна: человек творческой профессии часто бе­ден, даже если он очень известен.

Я согласен с автором. В самом деле, талантом много не заработать. Обратимся к примерам.

Один из гениев, умерший в полной нищете, — художник Ван Гог. При жизни он продал только одну свою работу, а сейчас его картины оцениваются в миллионы долларов. Но художнику-то от этого не легче!

Нельзя не вспомнить также и роман Булгакова «Мастер и Марга­рита». Судьба талантливого Мастера известна всем, но, кроме него, можно упомянуть бесконечную вереницу людей в кабинет, где ставят в очередь на квартиру. Не правда ли, писатель сумел одной деталью опи­сать положение коллег по цеху?

В заключение, тем не менее, хочу сказать, что испытание бедно­стью отсеивает лишних людей, оставляя только тех, кто готов всё по­ложить на алтарь искусства. Поэтому в данной области лучше ничего не менять.РАБОТА 4

ДД Прочитайте текст и выполните задания.

(1)Я сидела за письменным столом и с тоской рассматривала семь схем, по которым мне нужно было придумать семь сложноподчинён­ных предложений с различными придаточными. (2)Ирина Ивановна сказала, что примеры нужно взять из двух источников: из статьи Бе­линского о Пушкине и из шестой главы «Евгения Онегина», которую мы как раз сейчас прорабатываем по литературе. (З)Это такой педаго­гический метод: сочетание грамматики с литературой. (4)Для лучшего усвоения. (5)Например, в «Тарасе Бульбе» много деепричастий.

(б)Помню, как я сидела над первой главой «Тараса Бульбы» и вылавли­вала из нее деепричастные обороты, как мух из супа. (7)Всего их нужно было выловить четырнадцать.(8)Примерно на пятом я уже так ненави­дела Тараса Бульбу и его сыновей, что этой ненависти мне теперь, на­верно, на всю жизнь хватит.

(9)А вот сейчас я читаю шестую главу «Онегина». (10)Не читаю, где там! (11)Шарю глазами по строчкам, ищу сложноподчиненное с придаточными следствия и определительным.

(12)Три примера я честно отыскала у Белинского. (13)Три — сама сочинила, но так, чтобы можно было подумать, что и они из Белинско­го. (14)Оставалось последнее. (15)Я бы и его могла придумать из голо­вы, но Ирина Ивановна наверняка потребует пример из «Онегина» как доказательство того, что я внимательно прочитала шестую главу.

1. Я читаю:

…Пробили Часы урочные…

1. …Какие еще «урочные»? (18)Ах, это дуэль Онегина и Ленско­го! (19)Я заставляю себя вчитаться:

…Пробили / Часы урочные: поэт

Роняет молча пистолет,

На грудь кладет тихонько руку

И падает. Туманный взор

Изображает смерть, не муку…

1. Я читаю, и меня невольно уносит куда-то далеко, в девятна­дцатый век, и я вижу снежные сугробы, и старую мельницу, и плотину, и вижу, как Онегин в тоске глядит на убитого Ленского.
2. …Недвижим он лежал, и странен

Был томный мир его чела.

Под грудь он был навылет ранен;

Дымясь, из раны кровь текла…

1. У меня слезы подступают к глазам. (23)Я встряхиваюсь.

1. Нет, так нельзя. (25)Так можно зачитаться и забыть все на свете, а завтра Ирина Ивановна скажет: «Где сложноподчинённое с придаточ­ными следствия и определительным? Нету? Двойка! И учти — это уже вторая!»

1. И, чтобы поскорее отделаться, я пишу: «Пробили часы уроч­ные, так что поэт молча уронил пистолет (прид. следствия), который держал в руках (прид. определительное)».
2. Я с облегчением захлопнула тетрадь, сунула ее в портфель и вышла из комнаты. (28)Свободна!

1. Мама попросила меня отнести вещи в химчистку, и сегодня я пошла охотно: Ленский, придавленный соединительными союзами, как кирпичами, взывал к моей совести. (ЗО)Мне хотелось хоть чем- нибудь искупить свою вину перед ним.

(31)Я подумала: в конце концов, Ленский — всего лишь литера­турный герой, плод фантазии Пушкина. (32)Ну написала я про него ко­рявую фразу — подумаешь!

1. Я заплатила, спрятала в карман квитанции и вышла на улицу.
2. Фонари освещали памятник Гоголю и длинные скамейки. (35)Я ко­гда-то любила посидеть здесь, но это было еще до того, как я вылущи­вала из «Тараса Бульбы» деепричастные обороты. (Зб)Кажется, с тех самых пор я не останавливаюсь возле памятника, а, наоборот, стараюсь обойти его стороной. (37)Мне как-то стыдно смотреть на Гоголя. (38)У меня такое чувство, словно я теперь знаю о нем что-то прозаическое, приземлённое. (39)Вот и сейчас, проходя мимо памятника, я невольно отвернулась. (40)Неужели Гоголь теперь на всю жизнь будет у меня связан с деепричастными оборотами?

1. И вдруг я подумала: а Пушкин как же? (42)Что же, мне теперь и памятник Пушкину обходить? (43)А Лермонтов? (44)Ведь скоро мы начнем изучать «Героя нашего времени». (45)Неужели Печорин, в ко­торого я сейчас немного влюблена, начнет у меня ассоциироваться с ка­ким-нибудь бессоюзным сложносочинённым с однородными членами?

1. Я остановилась и посмотрела прямо в лицо Гоголю. (47)И мне показалось, что я увидела на его бронзовом лице презрительную улыб­ку. (48)Тогда я повернулась и пошла назад, переулками, чтобы сокра­тить путь.

Я вошла в комнату, вытащила из портфеля тетрадь по русско­му, раскрыла ее на сегодняшнем домашнем задании и замазала послед­нее предложение так, чтобы нельзя было разобрать ни слова. (50)А вме­сто него я написала: «Как мне смотреть в глаза писателям, даже если они всего лишь бронзовые памятники, когда я обижаю их литератур­ных героев, которые ничем передо мной не виноваты?!»Предложение получилось не по схеме, и не очень-то складное, и, пожалуй, не совсем ясное по смыслу. (52)Для других. Ирина Ива­новна, возможно, не поймет. (53)Чего доброго, поставит двойку.

1. И пусть ставит. (55)Зато теперь у меня на душе спокойно.

{По Анне Маас «Придаточное изъявительное»)

Задание 1. Ответьте на вопрос: какая из перечисленных про­блем является основной проблемой текста?

а) проблема развития интереса к чтению;

б) проблема взаимоотношений учителя и ученика;

в) проблема изучения русского языка;

г) проблема формирования художественного вкуса.

Задание 2. Ответьте на вопрос: какое из утверждений не со­ответствует содержанию текста?

а) Для лучшего усвоения изучаемого материала Ирина Ивановна ис­пользовала педагогический метод: сочетание грамматики с литературой.

б) Педагогический метод Ирины Ивановны помогал её ученикам постигать красоту художественного слова, смысл произведений.

в) У рассказчицы, выполнявшей грамматические задания по рус­скому языку, формировалось стойкое отвращение к тем произведени­ям, с которыми она работала.

г) Рассказчица бунтует против педагогического приёма учитель­ницы, сделавшей изучение литературы формальным, назойливым, не­интересным.

Заполните вторую часть таблицы, отвечая на вопросы первой части таблицы и используя содержание правильных утверждений.

Ход авторской мысли	Комментарий
1) Какую цель поставила автор и по­чему она считает, что данная проблема, ею исследуемая, актуальна и важна читателю?
На какие аспекты проблемы Анна Маас обращает особое внимание? В чем своеобразие авторской трак­товки? Как сумела автор донести свою мысль до читателя и что помогло ей в этом? Вовлекла ли она читателя в обсуж­дение основной проблемы?

Ход авторской мысли	Комментарий
К каким выводам автор приводит чи­тателя?

Проверьте получившийся комментарий, доработайте его в случае необходимости. Вы можете использовать в работе следующие синтак­сические конструкции:

Автор дает свое понимание (ч е г о?); автор размышляет…; А. Маас ищет ответ на вопрос…; она объясняет…; писатель не прини­мает…; по мысли автора,…; по мнению А. Маас,…; автор обращается к примеру из…; автор обеспокоена тем, что…; автор с горечью призна­ется в том, что…; она убеждена в том, что…

•ф* Задание 3. Найдите верно сформулированную авторскую по­зицию по данному тексту.

Автор считает, что

а) учитель стереотипными приёмами может заставить ученика полюбить художественную литературу;

б) изучение литературы должно нести радость прикосновения к чуду, и формальный подход здесь недопустим;

в) если ученики не любят читать, то учитель вправе приказать им делать это;

г) задания по русскому языку можно выполнять, используя худо­жественные произведения.

Подберите необходимые аргументы из данных ниже афоризмов и

фрагментов произведений либо используйте собственные. Авторская позиция (тезис)
Аргумент из читательского опыта

Материалы для аргументации

«Фамилия его была Тимошкин, но он почему-то называл себя Гаер Кулий… И этот Гаер бывал теперь у нас каждый вечер. Вот один из таких вечеров.

Кухонная лампа висит на стене, и вихрастая тень моей головы закры­вает тетрадку, — бутылку чернил и руку, которая, беспомощно скрипя пером, двигается по бумаге. Я сижу за столом, от старания упираясь языком в щеку, и вывожу палочки — одну, другую, третью, сотую, тысячную. Я вывел не меньше миллиона палочек, потому что мой учитель утверждал, что, пока они не будут «попиндикулярны», дальше двигаться ни в коем случае нельзя. Он сидит рядом со мной и учит меня, по временам снисходительно поглядывая на мать. Он учит не только как писать, но и как жить, и от этих бесконечных дурацких рассуждений у меня начинает кружиться голова, и палочки выходят пузатые, хвостатые, какие угодно, но только не прямые, не «попиндикуляр- ные»… Палочки, палочки… но забор уже давно нарисован, и хотя я отлично знаю, что мне сейчас попадет, я быстро рисую над забором солнце, птиц, облака. Продолжая говорить, Гаер косится на меня, я торопливо закрываю солнце и птиц рукавом. Поздно! Он берет в руки мою тетрадку. Он поднима­ет брови. Я встаю.

— А вот теперь посмотрите, Аксинья Федоровна, чем занимается ваш любезный сынок!

И моя мать, которая никогда не била детей, пока был жив отец, берет меня за ухо и стучит моей головой о стол».

(В. Каверин «Два капитана»)

«Одно из самых очаровательных воспоминаний детства — это насла­ждение, которое я испытал, когда наша учительница читала нам вслух на уроке «Капитанскую дочку». Это были счастливые минуты, и потому мы бережно проносим их сквозь всю жизнь. Счастлив человек, которому повез­ло с первой учительницей. Александра Ивановна, моя первая учительница, любовь и благодарность к ней я пронес сквозь всю жизнь.

Уже зрелым человеком я прочел записки Марины Цветаевой о Пушки­не. Из них следует, что будущая мятежная поэтесса, читая «Капитанскую дочку», с таинственным наслаждением все время ждала появления Пугачё­ва. У меня было совсем другое. Я с величайшим наслаждением все время ждал появления Савельича.Этот заячий тулупчик, эта доходящая до безрассудства любовь и пре­данность своему Петруше. Невероятная трогательность. Разве Савельич раб? Да он на самом деле хозяин положения! Петруша беззащитен против всеохватывающей деспотической любви и преданности ему Савельича. Он беспомощен против неё, потому что он хороший человек и понимает, что деспотичность именно от любви и преданности ему…

Главным и неизменным признаком удачи художественного произведе­ния является желание вернуться к нему, перечитать его и повторить насла­ждение. В силу жизненных обстоятельств мы можем и не вернуться к лю­бимому произведению, но сама надежда, мечта вернуться к нему греет сердце, придаёт жизненные силы».

(Фазиль Искандер «Размышления писателя»)

«Все мои братья тянулись к книге. И скоро всем стала известна наша книжная страсть, и первый подарок на Рождество — Пушкин в синем пере­плете и иллюстрированные «Вечера» и «Миргород» Гоголя.

Роскошного семитомного Пушкина страшно было тронуть, мы только, любуясь, смотрели на книги, ревниво следя, чтобы кто-нибудь из нас не за­мусолил пальцами. К нашему счастью, брат достал «по случаю» однотомно­го Пушкина и уж не расставался, читая вслух, и плакал над «Капитанской дочкой». Так мы узнали Пушкина…

А Гоголь мне пришелся не по зубам: и то, что не по-«русски», чего-то не привычно… тоже говорили, что очень смешно и страшно, но ничего смеш­ного и страшного я не почувствовал… Потом я понял, что Гоголя надо изу­чать… И всякий раз меня радует, когда встречаю человека, который хоть как-нибудь, боком тянется к книге…

Никогда не забыть, как после России, где остались все наши книги, мы очутились в Берлине среди голых стен, и какое это было счастье — «Мерт­вые души», первая купленная книга за границей, положившая основание нашей бедной библиотеке…»

(А.М. Ремизов «Книга»)

«Лежа на гумне в омете, долго читал — и вдруг возмутило. Опять с раннего утра читаю, опять с книгою в руках! И так изо дня в день, с самого детства!

Полжизни прожил в каком-то несуществующем мире, среди людей ни­когда не бывших, выдуманных, волнуясь их судьбами, их радостями и печа­лями, как своими собственными, до могилы связав себя с Сократом и Юлием Цезарем, Гамлетом и Данте, Гретхен и Чацким, Собакевичем и Офелией, Печориным и Наташей Ростовой! И как теперь разобраться среди действи­тельных и вымышленных спутников моего земного существования? Как раз­делить их, как определить степени их влияния на меня?

Я читал, жил чужими выдумками, а все жило своей собственной, на­стоящей жизнью. И вот я внезапно почувствовал это и очнулся от книжного наваждения, отбросил книгу в солому и с удивлением и с радостью, какими- то новыми глазами смотрю кругом, остро вижу, слышу, обоняю — главное, 38чувствую что-то необыкновенно простое и в то же время необыкновенно сложное, то глубокое, чудесное, невыразимое, что есть в жизни и во мне са­мом и о чём никогда не пишут как следует в книгах.

Пока я читал, в природе сокровенно шли изменения. Было солнечно, празднично; теперь все померкло, стихло. В небе мало-помалу собрались облака и тучки, кое-где — особенно к югу — еще светлые, красивые, а к за­паду, за деревней, за ее лозинами, дождевые, синеватые, скучные. Тепло, мягко пахнет далеким полевым дождем. В саду поёт одна иволга.

По сухой фиолетовой дороге, пролегающей между гумном и садом, возвращается с погоста мужик. На плече белая железная лопата с прилип­шим к ней синим чернозёмом. Лицо помолодевшее, ясное. Шапка сдвинута с потного лба.

— На своей девочке куст жасмину посадил! — бодро говорит он. — Доброго здоровья. Всё читаете, всё книжки выдумываете?

Он счастлив. Чем? Только тем, что живёт на свете, то есть совершает нечто самое непостижимое в мире.

В саду поёт иволга. Все прочее стихло, смолкло, даже петухов не слыш­но. Одна она поет — не спеша выводит игривые трели. Зачем, для кого?

«На своей девочке куст жасмину посадил». А разве девочка об этом знает? Мужику кажется, что знает, и, может быть, он прав. Мужик к вечеру забудет об этом кусте — для кого же он будет цвести? А ведь будет цвести, и будет казаться, что недаром, а для кого-то и для чего-то.

«Всё читаете, всё книжки выдумываете». А зачем выдумывать? Зачем героини и герои? Зачем роман, повесть, с завязкой и развязкой? Вечная бо­язнь показаться недостаточно книжным, недостаточно похожим на тех, что прославлены! И вечная мука — вечно молчать, не говорить как раз о том, что есть истинно твоё и единственно настоящее, требующее наиболее законно выражения, то есть следа, воплощения и сохранения хотя бы в слове!»

{И.А. Бунин «Книга»)

Навозну кучу разрывая,
Петух нашел жемчужное зерно…

Инженер статский советник Бахромкин сидел у себя за письменным столом и, от нечего делать, настраивал себя на грустный лад. Не далее как сегодня вечером, на бале у знакомых, он нечаянно встретился с барыней, в которую лет 20—25 тому назад был влюблен. В свое время это была замечательная красавица, в которую так же легко было влюбиться, как наступить соседу на мозоль. Особенно памятны Бахромкину ее большие глубокие глаза, дно которых, казалось, было выстлано нежным голубым бархатом, и длинные золотисто-каштановые волосы, похожие на поле поспевшей ржи, когда оно волнуется в бурю перед грозой… Красавица была неприступна, глядела сурово, редко улыбалась, но зато, раз улыбнувшись, «пламя гаснущих свечей она улыбкой оживляла»… Теперь же это была худосочная, болтливая старушенция с кислыми глазами и желтыми зубами… Фи!

«Возмутительно! — думал Бахромкин, водя машинально карандашом по бумаге. — Никакая злая воля не в состоянии так напакостить человеку, как природа. Знай тогда красавица, что со временем она превратится в такую чепуху, она умерла бы от ужаса…»

Долго размышлял таким образом Бахромкин и вдруг вскочил, как ужаленный…

— Господи Иисусе! — ужаснулся он. — Это что за новости? Я рисовать умею?!

На листе бумаги, по которому машинально водил карандаш, из-за аляповатых штрихов и каракуль выглядывала прелестная женская головка, та самая, в которую он был когда-то влюблен. В общем рисунок хромал, но томный, суровый взгляд, мягкость очертаний и беспорядочная волна густых волос были переданы в совершенстве…

— Что за оказия? — продолжал изумляться Бахромкин. — Я рисовать умею! Пятьдесят два года жил на свете, не подозревал в себе никаких талантов, и вдруг на старости лет — благодарю, не ожидал, — талант явился! Не может быть!

Не веря себе, Бахромкин схватил карандаш и около красивой головки нарисовал голову старухи… Эта удалась ему так же хорошо, как и молодая…

— Удивительно! — пожал он плечами. — И как недурно, чёрт возьми! Каков? Стало быть, я художник! Значит, во мне призвание есть! Как же я этого раньше не знал? Вот диковина!

Найди Бахромкин у себя в старом жилете деньги, получи известие, что его произвели в действительные статские, он не был бы так приятно изумлен, как теперь, открыв в себе способность творить. Целый час провозился он у стола, рисуя головы, деревья, пожар, лошадей…

— Превосходно! Браво! — восхищался он. — Поучиться бы только технике, совсем бы отлично было.

Рисовать дольше и восхищаться помешал ему лакей, внесший в кабинет столик с ужином. Съевши рябчика и выпив два стакана бургонского, Бахромкин раскис и задумался… Вспомнил он, что за все 52 года он ни разу и не помыслил даже о существовании в себе какого-либо таланта. Правда, тяготение к изящному чувствовалось всю жизнь. В молодости он подвизался на любительской сцене, играл, пел, малевал декорации… Потом, до самой старости, он не переставал читать, любить театр, записывать на память хорошие стихи… Острил он удачно, говорил хорошо, критиковал метко. Огонек, очевидно, был, но всячески заглушался суетою…

«Чем чёрт не шутит, — подумал Бахромкин, — может быть, я еще умею стихи и романы писать? В самом деле, что если бы я открыл в себе талант в молодости, когда еще не поздно было, и стал бы художником или поэтом? А?»

И перед его воображением открылась жизнь, не похожая на миллионы других жизней. Сравнивать ее с жизнями обыкновенных смертных совсем невозможно.

«Правы люди, что не дают им чинов и орденов… — подумал он. — Они стоят вне всяких рангов и капитулов…

Да и судить-то об их деятельности могут только избранные…»

Тут же, кстати, Бахромкин вспомнил случай из своего далекого прошлого… Его мать, нервная, эксцентричная женщина, идя однажды с ним, встретила на лестнице какого-то пьяного безобразного человека и поцеловала ему руку. «Мама, зачем ты это делаешь?» — удивился он. — «Это поэт!» — ответила она. И она, по его мнению, права… Поцелуй она руку генералу или сенатору, то это было бы лакейством, самоуничижением, хуже которого для развитой женщины и придумать нельзя, поцеловать же руку поэту, художнику или композитору — это естественно…

«Вольная жизнь, не будничная… — думал Бахромкин, идя к постели. — А слава, известность? Как я широко ни шагай по службе, на какие ступени ни взбирайся, а имя мое не пойдет дальше муравейника… У них же совсем другое… Поэт или художник спит или пьянствует себе безмятежно, а в это время незаметно для него в городах и весях зубрят его стихи или рассматривают картинки… Не знать их имен считается невоспитанностью, невежеством… моветонством…»

Окончательно раскисший Бахромкин опустился на кровать и кивнул лакею… Лакей подошел к нему и принялся осторожно снимать с него одежду за одеждой.

«М-да… необыкновенная жизнь… Про железные дороги когда-нибудь забудут, а Фидия и Гомера всегда будут помнить… На что плох Тредьяковский, и того помнят… Бррр… холодно!.. А что, если бы я сейчас был художником? Как бы я себя чувствовал?»

Пока лакей снимал с него дневную сорочку и надевал ночную, он нарисовал себе картину… Вот он, художник или поэт, темною ночью плетется к себе домой… Лошадей у талантов не бывает; хочешь не хочешь, иди пешком… Идет он жалкенький, в порыжелом пальто, быть может, даже без калош… У входа в меблированные комнаты дремлет швейцар; эта грубая скотина отворяет дверь и не глядит… Там, где-то в толпе, имя поэта или художника пользуется почетом, но от этого почета ему ни тепло, ни холодно: швейцар не вежливее, прислуга не ласковее, домочадцы не снисходительнее… Имя в почете, но личность в забросе… Вот он, утомленный и голодный, входит наконец к себе в темный и душный номер… Ему хочется есть и пить, но рябчиков и бургонского — увы! — нет… Спать хочется ужасно, до того, что слипаются глаза и падает на грудь голова, а постель жесткая, холодная, отдающая гостиницей… Воду наливай себе сам, раздевайся сам… ходи босиком по холодному полу… В конце концов он, дрожа, засыпает, зная, что у него нет сигар, лошадей… что в среднем ящике стола у него нет Анны и Станислава, а в нижнем — чековой книжки…

Бахромкин покрутил головой, повалился в пружинный матрац и поскорее укрылся пуховым одеялом.

«Ну его к чёрту! — подумал он, нежась и сладко засыпая. — Ну его… к… чёрту… Хорошо, что я… в молодости не тово… не открыл…»

Лакей потушил лампу и на цыпочках вышел.

Инженер Бахромкин, важный господин, сидел у себя дома за письменным столом и от нечего делать думал о грустном. Сегодня вечером на балу у знакомых он случайно встретился с дамой, в которую он лет 20-25 тому назад был влюблён. Раньше это была замечательная красавица, в которую легко было влюбиться. Особенно хорошо Бахромкин помнил её большие глубокие голубые глаза и длинные золотые волосы. Красавица была гордой и неприступной, смотрела строго и редко улыбалась. Но когда она улыбалась, все мужчины обращали на неё внимание. Теперь же это была худая болтливая пожилая женщина с кислыми глазами и жёлтыми зубами…

– Ужасно! – думал Бахромкин и машинально что-то рисовал карандашом на листе бумаги, который лежал перед ним на столе. – Только природа может сделать такое зло человеку. Если бы красавица знала, что с ней будет, в кого она превратится через 20 лет, она умерла бы от ужаса…

Бахромкин долго думал, потом посмотрел на лист бумаги и вскочил.
– Господи! Это что за новости? Я рисовать умею?!

На листе бумаги, на котором он машинально что-то рисовал карандашом, появилась прелестная женская головка. Это была та самая красавица, в которую он был раньше влюблён. Конечно, рисунок был не очень хорошим, но портрет получился похожим.

– Что за новости? – продолжал удивляться Бахромкин. Я умею рисовать! Пятьдесят два года жил на свете и не думал, что у меня есть таланты, и вдруг, когда жизнь идёт к старости, – благодарю, не ожидал, – талант открылся! Не может быть!

Бахромкин, который не верил в чудеса схватил карандаш и нарисовал голову старухи около красивой головки… Этот рисунок получился у него так же хорошо, как и первый.

– И это неплохо?! – удивился Бахромкин. – Значит, я художник! Значит, у меня есть талант! Как же я не знал этого раньше? Вот чудо!

Бахромкин очень удивился, что у него есть способности к рисованию. Он удивился бы гораздо меньше, если бы нашёл у себя в старом пальто деньги или стал бы большим начальником. Целый час он сидел за столом и рисовал головы, деревья, пожар, лошадей…

– Очень хорошо! Прекрасно! – восхищался он. – Если бы я немного поучился рисовать, совсем было бы отлично.

Слуга, который принёс ужин в кабинет Бахромкину, помешал ему рисовать дальше и восхищаться своими рисунками. Бахромкин поел и задумался… Он вспомнил, что ни разу в жизни не подумал, что у него есть какой-нибудь талант. В молодости, правда, он много читал, играл в домашнем театре, пел, рисовал декорации. Сейчас он продолжал много читать, любил театр, знал наизусть хорошие стихи, удачно шутил и хорошо говорил.

– А что, – подумал Бахромкин, может быть, я ещё умею стихи и романы писать? А?

Бахромкин вспомнил случай из детства. Однажды, когда он гулял с матерью, на улице они встретили какого-то бедного, плохо одетого человека. Мать поцеловала ему руку.

– Мама, зачем ты это сделала? – удивился мальчик.
– Это очень известный поэт! – ответила ему мать.

Тогда Бахромкин понял, что многие люди с большим уважением относятся к поэтам, художникам, композиторам. И теперь Бахромкин стал думать о другой жизни – жизни художника или поэта, которую нельзя сравнить с жизнью простых людей.

– Интересная у них жизнь, небудничная, необычная… Слава, известность. Поэт или художник спит или сидит в ресторане, а в это время люди читают его стихи или смотрят картины. И все знают имена этих поэтов или художников, не знать их невозможно. Да, необыкновенная жизнь. А что, если бы я сейчас был художником? – мечтал Бахромкин. – Как бы я себя чувствовал?

Бахромкин мысленно нарисовал себе картину: вот он, художник или поэт, тёмной ночью возвращается домой. У художников и поэтов не бывает лошадей, поэтому, хочешь не хочешь, надо идти пешком. У него нет квартиры, он живёт в дешёвой гостинице. Он приходит к себе в гостиницу, усталый и голодный. Ему очень хочется есть, но ужина нет. Гостиница плохая, комната маленькая и грязная, постель холодная и жёсткая. В другую гостиницу он не может переехать, потому что нет денег. В конце концов он засыпает в холодной неудобной постели и знает, что у него нет лошадей, нет своего тёплого дома, в среднем ящике стола нет дорогих сигар, а в книжном ящике – нет чековой книжки.

Картина, которую нарисовал Бахромкин, была ужасной. Бахромкин лёг в свою тёплую мягкую постель и стал засыпать…

– Хорошо, что я в молодости не открыл в себе никакого таланта! У меня сейчас есть всё: хорошая работа, дом, слуги, деньги… – подумал он и заснул.

(Дорога в Россию, В.Е.Антонова, М.М.Нахабина, А.А.Толстых)

ЕГЭ, Русский язык, Практикум, Работа над комментарием, Подготовка к выполнению части 3 (С), Егораева Г.Т., 2012.

      Анализ результатов выполнения экзаменационной работы по русскому языку показывает, что по-прежнему остаются недостаточно усвоенными разделы речеведения, связанные с интерпретацией содержания текста, комментарием его проблематики, аргументацией собственного мнения. Данное пособие поможет школьникам легко решить эти проблемы и получить самые высокие баллы по критериям 2 и 4 в части С.
Работая с пособием, учащийся научится формулировать проблему текста и его главную мысль, комментировать проблему с опорой на текст, выражать собственную позицию и аргументировать ее.
Издание рассчитано на учителей-словесников, методистов, а также старшеклассников, готовящихся к Единому государственному экзамену.

Дата публикации: 08.04.2014 04:45 UTC

Теги:

ЕГЭ по русскому языку :: русский язык :: Егораева

---

9—11 классы

---

РУКИ

Мороз был такой, что руки чувствовали его
даже в теплых рукавицах. А лес вокруг как будто наступал на узкую ухабистую
дорогу, по обе стороны которой шли глубокие канавы, заваленные предательским
снегом. Деревья задевали сучьями машину, и на крышу кабинки падали снежные
хлопья, сучья царапали бока цистерны. Мороз такой, будто сам Северный полюс
пришел на эту лесную дорогу регулировщиком.

То наползает туман, то дохнет с Ладоги
ветер. То начнется пурга, в двух шагах ничего не видно. Покрышки тоже не
железные, сдают. Товарищей, залезших в кюветы, надо выручать, раз едешь
замыкающим. А главное — груз надо доставить вовремя. А как он себя чувствует,
этот груз?..

Большаков остановил машину, вылез из кабины
и, тяжело приминая Снег, пошел к цистерне. Он влез на борт и при бледном
свете зимнего полдня увидел, как по атласной от мороза стенке стекает непрерывная
струйка. Холодок прошел по его спине. Цистерна текла. Цистерна лопнула
по шву. Шов отошел. Горючее вытекало.

Он стоял и смотрел на узкую струйку, которую
ничем не остановить. Так мучиться в дороге, чтобы к тому же привести к
месту пустую цистерну? Он вспоминал все свои бывшие случаи аварий, но такого
припомнить не мог. Мороз обжигал лицо. Стоять долго и просто смотреть —
этим делу не поможешь.

Он, проваливаясь в снег, пошел к кабинке.
Политрук сидел, подняв воротник полушубка, уткнув замерзающий нос в согретую
его дыханием овчину.

— Товарищ политрук, — позвал Большаков,
— придется побеспокоить.

— А что, разве мы приехали уже? — спросил
политрук, мгновенно пробудившись.

— Выходит, приехали, — сказал Большаков.
— Цистерна течет. Что будем делать?

Политрук вывалился из кабинки. Он протирал
глаза, спотыкался, но когда увидел, что случилось, стал задумчиво хлопать
руку об руку, соображая, потом сказал:

— Поедем до первого пункта, там сольем
горючее, в ремонт пойдем. Так?

— Да оно как бы и не так, — сказал Большаков.
— Как же оно так, если мы горючее не куда-нибудь, а в Ленинград, фронту
срочно везем. Как же его просто сольешь? Его не сольешь.

— А что ты можешь? — сказал политрук,
смотря, как скатывается бензиновая струйка вдоль разошедшегося шва.

— Разрешите попробовать — чеканить его
буду, — ответил Большаков.

Он открыл ящик со своими инструментами,
и они показались ему орудиями пыток. Металл был как раскаленный. Но он
храбро взял зубило, молоток, кусок мыла, похожего на камень, и влез на
борт. Бензин лился ему на руки, и бензин был какой-то странный. Он жег
ледяным огнем. Он пропитывал насквозь рукавицу, он просачивался под рукава
гимнастерки. Большаков, сплевывая, в безмолвном отчаянии разбивал шов и
замазывал его мылом. Бензин перестал течь.

Вздохнув, он пошел на свое место. Они проехали
километров десять, Большаков остановил машину и пошел осмотреть цистерну.
Шов разошелся снова. Струйка бензина бежала вдоль круглой стенки. Надо
было все начинать сначала. И снова гремело зубило, и снова бензин обжигал
руки, и снова мыльная полоса наращивалась на разбитые края шва. Бензин
перестал течь. Дорога была бесконечной.

Он уже не считал, сколько раз он слезал
и взбирался на борт машины, он уже перестал чувствовать боль от ожогов
бензина, ему казалось, что все это снится: дремучий лес, бесконечные сугробы,
льющийся по рукам бензин.

Он в уме подсчитывал, сколько уже вытекло
драгоценного горючего, и по подсчетам выходило, что не очень много — литров
сорок, пятьдесят. Но если бросить чеканить через каждые десять — двадцать
километров, вся работа будет впустую. И он снова начинал все сначала с
упорством человека, потерявшего представление о времени и пространстве.

Ему уже начало от усталости казаться, что
он не едет, а стоит на месте и каждые сорок минут хватает зубило, а щель
все ширится и смеется над ним и его усилиями.

Неожиданно за поворотом открылись пустые
странные пространства, огромные, неохватные, белесые. Дорога пошла по льду.
Широчайшее озеро по-звериному дышало на него, но ему уже было не страшно.
Он вел машину уверенно, радуясь тому, что лес кончился. Иногда он стукался
головой о баранку, но сейчас же брал себя в руки. Сон налегая на плечи,
как будто за спиной стоял великан и давил ему голову и плечи большими руками
в мягких, толстых рукавицах. Машина, подпрыгивая, шла и шла. А где-то внутри
него, замерзшего, в дым усталого существа, жила одна непонятная радость:
он твердо знал, что он выдержит. И он выдержал. Груз был доставлен.

…В землянке врач с удивлением посмотрел
на его руки с облезшей кожей, изуродованные, сожженные руки, и сказал недоумевающе:

— Что это такое?

— Шов чеканил, — сказал он, сжимая зубы
от боли.

— А разве нельзя было остановиться в дороге?
— сказал доктор. — Не маленький, сами понимаете, в такой мороз так залиться
бензином…

— Остановиться было нельзя, — сказал он.

— Почему? Куда такая спешка? Куда вы везли
бензин?

— В Ленинград вез, фронту, — ответил он
громко, на всю землянку.

Доктор взглянул на него пристальным взглядом.

— Та-ак, — протянул он, — в Ленинград!
Понимаю! Больше вопросов нет. Давайте бинтоваться. Полечиться надо.

— Отчего не полечиться! До утра полечусь,
а утром — в дорогу… В бинтах еще теплее вести машину, а боль уж мы как-нибудь
в зубах зажмем…

(По Н. Тихонову) 

ОБЛИК ЧЕХОВА

Обычно бывает так: познакомишься с человеком,
изучишь его наружность, походку, голос, манеры, и все-таки всегда можешь
вызвать в памяти его лицо такиМу каким его видел в самый первый раз, совсем
другим, отличным от настоящего. Так и у меня, после нескольких лет знакомства
с Антоном Павловичем, сохранился в памяти тот Чехов, каким я его увидел
впервые, в общей зале «Лондонской» гостиницы в Одессе. Показался он мне
тогда почти высокого роста, худощавым, но широким в костях, несколько суровым
на вид. Следов болезни в нем тогда не было заметно, если не считать его
походки — слабой и точно на немного согнутых коленях. Если бы меня спросили
тогда, на кого он похож с первого взгляда, я бы сказал; «на земского врача
иди на учителя провинциальной гимназии». Но было в нем также что-то простоватое
и скромное, что-то чрезвычайно русское, народное — в лице, в говоре и в
оборотах речи была также какая-то кажущаяся московская студенческая небрежность
в манерах. Именно такое первое впечатление рыносили многие, и я в том числе.
Но спустя несколько часов я увидел совсем другого Чехова — именно того
Чехова, лицо которого никогда . не могла уловить фотография и которое,
к сожалению, не понял и не прочувствовал ни один из писавших с него художников.
Я увидел самое прекрасное и тонкое, самое одухотворенное человеческое лицо,
какое только мне приходилось встречать в моей жизни.

Многие впоследствии говорили, что у Чехова
были голубые глаза. Это ошибка, но ошибка до странного общая всем, знавшим
его. Глаза у него были темные, почти карие, причем правый глаз был окрашен
значительно сильнее, что придавало взгляду Антона Павловича, при некоторых
поворотах головы, выражение рассеянности. Верхние веки несколько нависали
над глазами, что так часто наблюдается у художников, охотников, моряков
— словом, у людей с сосредоточенным зрением. Благодаря пенсне и манере
глядеть сквозь низ его стекол, несколько приподняв кверху голову, лицо
Антона Павловича часто казалось суровым. Но надо было видеть Чехова в иные
минуты, когда им овладевало веселье и когда он, быстрым движением руки
сбрасывая пенсне и покачиваясь взад и вперед на кресле, разражался милым,
искренним и глубоким смехом. Тогда глаза его становились полукруглыми и
лучистыми, с добрыми морщинками.у наружных углов, и весь он тогда напоминал
тот юношеский известный портрет, где он изображен почти безбородым, с улыбающимся,
близоруким и наивным взглядом несколько исподлобья. И вот — удивительно
— каждый раз, когда я гляжу на этот снимок, я не могу отделаться от мысли,
что у Чехова глаза были действительно голубые.

Обращал на себя внимание в наружности Антона
Павловича его лоб — широкий, белый и чистый, прекрасной формы. Лишь в самое
последнее время на нем легли между бровями, у переносья, две вертикальные»
задумчивые складки. Уши у Чехова были большие, некрасивой формы, но другие
такие умные, интеллигентные уши я видел еще лишь у одного человека — у
Толстого.

Однажды летом, пользуясь добрым настроением
Антона Павловича, я сделал несколько его снимков ручным фотографическим
аппаратом. Но, к несчастью, лучшие из них и чрезвычайно похожие вышли совсем
бледными, из-за слабого освещения кабинета. Про другие же, более удачные,
сам Антон Павлович сказал, посмотрев на них:

— Ну, знаете ли, это не я, а какой-то француз.

Помнится мне теперь очень живо пожатие
его большой, сухой и горячей руки — пожатие, всегда очень крепкое, мужественное,
но в то же время сдержанное, точно скрывающее что-то. Представляю также
себе и его почерк: тонкий, без нажимов, ужасно мелкий, с первого взгляда
— небрежный и некрасивый, но, если к нему приглядеться, очень ясный, нежный,
изящный и характерный, как и все, что в нем было.

(По А. Куприну) 

ОБЪЯСНЕНИЕ

Когда встали из-за стола, Левину хотелось
идти за Кити в гостиную. Но он боялся, не будет ли ей неприятно, что он
слишком очевидно ухаживает за ней. Он остался в кружке мужчин, принимая
участие в общем разговоре, и, не глядя на Кити, чувствовал ее движения,
ее взгляды и то место, на котором она была в гостиной.

Он нисколько не интересовался тем, что
он сам говорил, еще менее тем, что другие говорили, и только желал одного
— чтоб им и всем было хорошо и приятно. Он знал теперь то, что одно важно.
И это одно было сначала там, в гостиной, а потом стало передвигаться и
остановилось у двери. Он, не оборачи_т ваясь, почувствовал устремленный
на себя взгляд и улыбку и не мог не обернуться. Она стояла в дверях со
своим братом, молодым князем Щербацким, и смотрела на Левина.

— Я думал, вы к фортепьяно идете, — сказал
он, подходя к ней. — Вот чего мне недостает в деревне — музыки.

— Нет, мы шли только затем, чтобы вас
вызвать, и благодарю, — сказала она, как подарком, награждая его улыбкой,
— что вы пришли. Что за охота спорить? Ведь никогда один не убедит другого.

— Да, правда, — сказал Левин, — большею
частью бывает, что споришь горячо только оттого, что никак не можешь понять,
что именно хочет доказать противник.

Щербацкий отошел от них, и Кити, подойдя
к расставленному карточному столу, села и, взяв в руки мелок, стала чертить
им по новому зеленрму сукну расходящиеся круги.

Они возобновили разговор, шедший за обедом:
о свободе и занятиях женщин. Левин был согласен с мнением Дарьи Александровны,
что девушка, не вышедшая замуж, найдет себе женское дело в семье. Он подтверждал
это тем, что ни одна семья не может обойтись без помощницы, что в каждой,
бедной и богатой семье есть и должны быть няньки, наемные или родные.

— Нет, — сказала Кити покраснев, но тем
смелее глядя на него своими правдивыми глазами, — девушка может быть так
поставлена, что не может без унижения войти в семью, а сама…

Он понял ее с намека.

— О да! — сказал он, — да, да, да» вы правы,
вы правы!

Наступило молчание. Она все чертила мелом
по столу. Глаза ее блестели тихим блеском. Подчиняясь ее настроению, он
чувствовал во всем существе своем все усиливающееся напряжение счастья.

— Ах! Я весь стол исчертила! — сказала
она и, положив мелок, сделала движенье, как будто хотела встать.

«Как же я останусь один без нее?» — с ужасом
подумал он и взял мелок.

— Постойте, — сказал он, садясь к столу.
— Я давно хотел спросить у вас одну вещь.

Он глядел ей прямо в ласковые, хотя и испуганные
глаза.

— Пожалуйста, спросите.

— Вот, — сказал он и написал несколько
начальных букв. Буквы эти значили: «Когда вы мне ответили: этого не может
быть, значило ли это, что никогда, или тогда?» Не было никакой вероятности,
чтоб она могла по одним начальным буквам понять эту сложную фразу. Но он
посмотрел на нее с таким видом, что жизнь его зависит от того, поймет ли
она эти слова.

Она взглянула на него серьезно, потом оперла
нахмуренный лоб на руку и стала читать. Изредка она взглядывала на него,
спрашивая у него взглядом: «То ли это, что я думаю?»

— Я поняла, — сказала она покраснев.

— Какое это слово? — сказал он, указывая
на «н», которым обозначалось слово «никогда».

— Это слово значит никогда, — сказала
она, — но это неправда!

Он быстро стер написанное, подал ей мел
и встал. Она написала ответ — также одними начальными буквами.

Дарья Александровна утешилась совсем от
горя, причиненного ей разговором с Алексеем Александровичем, когда она
увидела эти две фигуры: Кити с мелком в руках и с улыбкой робкою и счастливою,
глядящую вверх на Левина, и его красивую фигуру, нагнувшуюся над столом,
с горящими глазами, устремленными то на стол, то на нее. Он вдруг просиял:
он понял. Это значило: «Тогда я не могла иначе ответить». Он взглянул на
нее вопросительно, робко.

— Только тогда?

— Да, — отвечала ее улыбка.

— А теперь? — спросил он.

— Ну, так вот прочтите. Я скажу то, чего
бы желала. Очень бы желала!

Она написала начальные буквы. Это значило:
«Чтобы вы могли забыть и простить, что было».

Он схватил мел напряженными, дрожащими
пальцами и, сломав его, написал начальные буквы следующего: «Мне нечего
забывать и прощать, я не переставал любить вас». Она взглянула на него
с остановившеюся улыбкой.

— Я поняла, — шепотом сказала она.

Он сел и написал длинную фразу. Она все
поняла и, не спрашивая его, так ли, взяла мел и тотчас же ответила.

Он долго не мог понять того, что она написала,
и часто взглядывал в ее глаза. На него нашло затмение от счастия. Он никак
не мог подставить те слова, какие она разумела; но в прелестных сияющих
счастьем глазах ее он понял все, что ему нужно было знать. И он написал
три буквы. Но он еще не кончил писать, а она уже читала за его рукой и
сама докончила и написала ответ:

— Да.

Старый князь подошел, к дочери и сказал:

— Ну, поедем однако, если ты хочешь поспеть
в театр.

Левин встал и проводил Кити до дверей.
В разговоре их все было сказано. Выло сказано, что она любит его и что
скажет отцу и матери, что завтра он приедет утром.

(По Л. Толстому) 

ОКНО ВАГОНА

Тетушки ждали Нехлюдова, просили его заехать,
но он телеграфировал, что не может, потому что должен быть в Петербурге
к сроку. Когда Катюша узнала это, она решила пойти яа станцию; чтобы увидать
его. Поезд проходил ночью, в два часа. Катюша уложила спать барышень и,
подговорив с собою девочку, кухаркину дочь Машку, надела старые ботинки,
накрылась платком, подобралась и побежала на станцию.

Была темная осенняя, дождливая» ветреная
ночь. Дождь то начинал хлестать теплыми крупными каплями, то переставал.
В поле, под ногами, не было видно дороги, а в лесу было черно, как в печи,
и Катюша, хотя и знала хорошо дорогу, сбилась с нее в лесу и дошла до маленькой
станции, на которой поезд стоял три минуты, не загодя, как она надеялась,
а после второго звонка. Выбежав на платформу, Катюша тотчас же в окне вагона
первого класса увидала его. В вагоне этом был особенно яркий свет. На бархатных
креслах сидели друг против друга два офицера без сюртуков и играли в карты.
На столике у окна горели отекшие толстые свечи. Он в обтянутых рейтузах
и белой рубашке сидел на ручке кресла, облокотившись на его спинку, и чему-то
смеялся.. Как только она узнала его, она стукнула в окно озябшей рукой.
Но в это самое время ударил третий звонок, и поезд медленно тронулся, сначала
назад, а потом один за другим стали подвигаться вперед толчками сдвигаемые
вагоны. Один из играющих встал с картами в руках и стал глядеть в окно.
Она стукнула еще раз и приложила лицо к стеклу. В это время дернулся и
тот вагон, у которого она стояла, и пошел. Она пошла за ним, смотря в окно.
Офицер хотел опустить окно, но никак не мог. Нехлюдов встал и, оттолкнув
того офицера, стал опускать. Поезд прибавил хода. Она шла быстрым шагом,
не отставая, но поезд все прибавлял и прибавлял хода, и в ту самую минуту,
как окно спустилось, кондуктор оттолкнул ее и вскочил в вагон. Катюша отстала,
но все бежала по мокрым доскам платформы. Потом платформа кончилась, и
она насилу удержалась, чтобы не упасть, сбегая по ступенькам на землю.
Она бежала, но вагон первого класса был далеко впереди. Мимо неё бежали
уже вагоны второго класса, потбм еще быстрее побежали вагоны третьего класса,
но она все-таки бежала. Когда пробежал последний вагон с фонарем сзади,
она была за водокачкой, вне защиты, и ветер набросился на нее, срывая с
головы ее платок и облепляя с одной стороны платьем ее ноги. Платок снесло
с нее ветром, но она все бежала.

— Тетенька, Михайловна! — кричала
девочка, едва поспевая за нею. — Платок потеряли!

«Он в освещенном вагоне, на бархатном кресле
сидит, шутит, пьёт, а я вот здесь, в грязи, в темноте, под дождем и ветром
— стою и плачу», — подумала Катюша, остановилась и, закинув голову назад
и схватившись за нее руками, зарыдала.

— Уехал!— закричала она. Девочка испугалась
и обняла ее за мокрое платье.

— Тетенька, домой пойдем.

«Пройдет поезд — под вагон, и кончено»,
— думала между тем Катюша, не отвечая девочке. Она решила, что сделает
так. Но тут же, как это и всегда бывает в первую минуту затишья после волнения,
он, ребенок — его ребенок, который был в ней, вдруг вздрогнул, стукнулся
и плавно потянулся и опять стал толкаться чем-то тонким, нежным и острым.
И вдруг все то, что за минуту так мучало её, что, казалось, нельзя было
жить, вся злоба на него и желание отомстить ему хоть своей смертью, — все
это вдруг отдалилось. Она успокоилась, оправилась, закуталась платком и
поспешно пошла домой.

Измученная, мокрая, грязная, она вернулась
домой, и с этого дня в ней начался тот душевный переворот, вследствие которого
она сделалась тем, чем была теперь. С этой страшной ночи она перестала
верить в добро. Она прежде сама верила в добро и в то, что люди верят в
него, но с этой ночи убедилась, что никто не верит в это и что все, что
говорят про бога и добро только для того, чтобы обманывать людей. Нехлюдов,
которого она любила и который ее любил, бросил ее. А он был самый лучший
из всех людей, каких она знала.

(По Л. Толстому) 

ОСТРОВ

На нем никто никогда не был. Даже не верилось.
Тишина… Только камышевка тоненько, как иголочкой, проколола ее своим
свистом. И все! И снова нетронутая тишина…

Три часа безостановочно я гнал лодку вдоль
тростниковых полей, всё дальше, дальше от егерской базы, от стоянок местных
рыбаков, дальше, туда, где бы побыть одному, чтобы ни души, никаких разговоров,
никаких встреч!

За три часа по тихой воде можно далеко
уйти. К тому же я не жалел сил. И ушел. Солнце уже стало сваливаться на
правую половину дня, когда повстречался этот остров. Поначалу я подумал,
что это мыс, — я и ему был рад: хороший кусок земли, вклинившийся в воду,
но, к еще большей радости, это оказался остров, отрезанный от берега мелководной,
непроходимой от камыша бухтой.

Он весь из камней, метров триста в длину,
сорок в ширину. К воде камни крупнее, к середине — мельче, но и там попадаются
такие, что встань во весь рост — и каждый из них скроет своей громадой.
Почерневшие от солнечного загара, потрескавшиеся от морозов и дождей, они,
как стадо тюленей, лежали на этом острове — древние валуны, обросшие от
старости шершавым лишайником.

Поверх них виднелись хилые сосенки, кривобокие
березы, серые, с черными наростами от ненастья и северных ветров. Больших
деревьев нет, наверно потому, что здесь нет земли, Подрастут метра на три
и засохнут. Поэтому много валежника и сухостоя.

Трава жесткая. Да и мало ее. Кое-где туманятся
метёлки мятлика. Я ходил по острову, как первооткрыватель. Мне здесь все
нравилось: и камни, и деревья, и трава, и камыши, отрезавшие от меня землю,
но главное — нравился покой, извечный покой, которого уже давно лишился
человек. У меня было такое ощущение, будто я нашел то, чего мне давно не
хватало, только я не сознавал чего, и вот теперь наконец-то нашел, И поэтому
с каждым шагом все изумленнее оглядывал эти никому не нужные камни, радовался
каждому дереву, прикасался рукой к траве и ни о чем не хотел думать. Ни
о прошлом. Ни о настоящем. Ни о будущем.

Ладога была видна все время, ни камни,
ни деревья не скрывали ее, но я не торопился к ней, знал — долго буду сидеть
на берегу и смотреть в ее беспредельный простор. Собственно, ради Ладоги
я и приехал сюда. Не знаю, кого как, но меня Ладога и влечет, и тревожит;
есть в ее большой воде что-то чужое, даже враждебное, но это не мешает
еще больше тянуться к ней. Она коварна. Все тихо, и небо чисто, и думается,
так будет долго, и вдруг маленькое темное облачко. И вот уже ветер, и с
каждой минутой он все сильнее, и вот уже волны, и вот уже они кипят и несутся
в Ладогу, потряхивая белыми шапками. И чайки орут и скрываются. Облачко
открывает солнце — и снова устанавливается тишина. И волны тают под его
лучами как воск. И гладь… И только на другой день узнаешь — утонул рыбак.

В Ладоге есть то, что может дать только
большая вода, — чувствуешь себя человеком. К ней я вышел, когда исколесил
весь остров. Гладкая, ровная, спокойная — она редко такой бывает, — Ладога
лежала, передо мной, уходя в бесконечность.^ широкой, такой же бесконечной
солнечной тропой напротив меня, с далеким-далеким островом, повисшим над
водой… Странно, на острове был город. Белый город, залитый солнцем, с
зелеными парками, похожий на азиатский! Даже что-то вроде минаретов было
там. Я хорошо знаю, что никаких городов на островах Ладоги нет, но это
было так похоже, и почему бы не поверить… Белый город! Может, я ничего
не найду на этом острове, и все равно открою то, что там ничего нет, чтобы
другой неопытный не пошел зря.

Белый город… До него не так-то легко
добраться, надо плыть и плыть в саму Ладогу, и не дай бог, если подымется
ветер… Но при чем здесь опасения? Пора бы от них отвыкать! Как они мешают
человеку быть честным, благородным, смелым!

Белый город. Я смотрел на него и уже знал
— побываю в нем. «Не надо бы», — предостерегал маленький трусливый Я. «Надо!»
—подавлял трусливого благородный, сильный — тоже Я. «Согласен, но не сейчас»,
— сказал благоразумный — подлая середина — тоже Я. И победил.

(По С. Воронину)

ОТКРЫТИЕ

Инженер статский советник Бахром-кин сидел
у себя за письменным столом и от нечего делать настраивал себя на грустный
лад. Не далее как сегодня вечером, на балу у знакомых, он нечаянно встретился
с барыней, в которую лет двадцать — двадцать пять тому назад был влюблен.
В свое время это была замечательная красавица, Особенно памятны Бахромкину
ее большие глубокие глаза, и длинные, золотисто-каштановые волосы, похожие
на поле поспевшей ржи… Теперь же это была худосочная, болтливая старушенция
с кислыми глазами и желтыми зубами…

«Возмутительно! — думал Бахром-кин, водя
машинально карандашом по бумаге. — Никакая злая воля не в состоянии так
напакостить человеку, как природа. Знай тогда красавица, что со временем
она превратится в такую чепуху, она умерла бы От ужаса…»

Долго размышлял таким образом Бахромкин
и вдруг вскочил, как ужаленный…

— Господи Иисусе! — ужаснулся он. — Это
что за новости? Я рисовать умею?

На листе бумаги, по он которому машинально
водил карандаш, из-за аляповатых штрихов и каракуль выглядывала прелестная
женская головка, та самая, в котирую он был когда-то влюблен. В общем рисунок
хромал, но томный суровый взгляд, мягкость очертаний и беспорядочная волна
густых волос были переданы в совершенстве…

— Что за оказия? — продолжал изумляться
Бахромкин. — Я рисовать умею! Пятьдесят два года жил на свете, не подозревал
в себе никаких талантов, и вдруг на старости лет — благодарю, не ожидал,
талант явился! Не может быть!

Не веря себе, Бахромкин схватил карандаш
и около красивой головки нарисовал голову старухи… Эта удалась ему так
же хорошо, как и молодая…

— Удивительно! — пожал он плечами. — И
как недурно, черт возьми! Каков? Стало быть, я художник! Значит,
во мне призвание есть! Как же я этого раньше не знал? Вот диковина!

Рисовать дальше и восхищаться помешал ему
лакей, внесший в кабинет столик с ужином. Съевши рябчика и выпив два стакана
бургонского, Бахромкин задумался… за все пятьдесят два года ни разу и
не помыслил даже о существовании в себе какого-либо таланта.

«Чем черт не шутит, — подумал Бахромкин,
— может быть, я еще умею стихи и романы писать? В самом деле, если бы я
открыл в себе талант в молодости, когда еще не поздно было, и стал бы художником,
или поэтом? А?»

И перед его воображением открылась жизнь,
не похожая на миллионы других жизней. Сравнивать ее с жизнями обыкновенных
смертных совсем невозможно.

«Правы люди, что не дают им чинов и орденов…
—подумал он. — Они стоят вне всяких рангов и капитулов… Да и судить-то
об их деятельности могут только избранные….»

«Вольная жизнь, не будничная… — думал
Бахромкин, идя к постели. — А слава, известность? Бахромкин опустился на
кровать и кивнул лакею… Лакей подошел к нему и принялся осторожно снимать
с него одежду за одеждой.

Пока лакей снимал с него дневную сорочку
и надевал ночную, он нарисовал себе картину… Вот он, художник или поэт
темною ночью плетется к себе домой… Лошадей у талантов не бывает; хочешь
не хочешь» иди пешком… Идет он жалкий, в порыжелом пальто, быть может»
даже без калош… У входа в меблированные комнаты дремлет швейцар; эта
грубая скотина отворяет дверь и не глядит… Там, где-то в толпе, имя поэта
или художника пользуется почетом, но от этого почета ему не тепло и не
холодно. Швейцар не вежливее, прислуга не ласковее, домочадцы не снисходительнее…
Имя в почете, но личность в забросе..; Вот он, утомленный и голодный, входит
наконец к себе в темный и душный номер… Ему хочется есть и пить, но рябчиков
и бургонского, увы, нет… Спать хочется ужасно, до того, что слипаются
глаза и падает на грудь голова, а постель жесткая, холодная, отдающая гостиницей…
Воду наливай себе сам, раздевайся сам… ходи босиком по холодному полу…
В конце концов он, дрожа, засыпает, зная, что у него нет сигар, лошадей…
что в среднем ящике стола у него нет орденов, а в нижнем—чековой книжки…

Бахромкин покрутил головой, повалился на
пружинный матрац и поскорее укрылся пуховым одеялом. «Ну его к черту! —
подумал он, нежась и сладко засыпая. — Хорошо, что я в молодости не открыл
в себе таланта». Лакей потушил лампу и на цыпочках вышел.

(По А. Чехову)

ОХОТА НА ФАЗАНОВ

На другой день Оленин без старика пошел
один на то место, где он со стариком спугнул оленя. Что ни шаг, стали подниматься
фазаны. Оленин убил пять штук фазанов из двенадцати выстрелов Он отозвал
собаку и тихонько пошел ко вчерашнему месту. Однако нельзя было удержать
собаку, на самой дороге набегавшую на следы, и он убил еще пару фазанов.

День был совершенно ясный, тихий, жаркий.
Мириады комаров буквально облепляли лицо, спину и руки. Собака сделалась
сивою из черной: спина ее вся была покрыта комарами. Черкеска, через которую
они пропускали свои жалы, стала такою же. Оленин готов был бежать от комаров:
ему уже казалось, что летом и жить нельзя в станице. Он уже шел домой.
Но, вспомнив, что живут же люди, решился вытерпеть и стал отдавать себя
на съедение. И, странное дело, к полдню это ощущение стало ему даже приятно.
Ему показалось даже, что если бы не было этой окружающей его со всех сторон
комариной атмосферы, этого комариного теста, которое под рукой размазывалось
по потному лицу, и этого беспокойного зуда по всему телу, то здешний лес
потерял бы для него свой характер и свою прелесть. Эти мириады насекомых
так шли к этой дикой, до безобразия богатой растительности, к этой бездне
зверей и птиц, наполняющих лес, к этой темной зелени, к этому пахучему,
жаркому воздуху, к этим канавкам мутной воды, везде просачивающейся из
Терека и булькающей где-нибудь под нависшими листьями, что ему стало приятно
именно то, что прежде казалось ужасным и нестерпимым.

Обойдя то место, где вчера он нашел зверя,
и ничего не встретив, он захотел отдохнуть. Солнце стояло прямо над лесом
Семь тяжелых фазанов до боли оттягивали ему поясницу. Ему было прохладно,
уютно. Ни о чем он не думал, ничего не желал. И вдруг на него нашло странное
чувство беспричинного счастья и любви ко всему. Ему вдруг с особенною ясностью
пришло в голову, что вот он, Дмитрий Оленин, такое особенное от всех существо,
лежит теперь один, бог знает где, в том месте, где жил олень, старый олень,
красивый» никогда, может быть, не видавший человека, и в таком месте, в
котором никогда никто из людей, не сидел. И ему ясно стало, что он нисколько
не русский дворянин, член московского общества, друг и родня того-то и
того-то, а просто такой же комар, или такой же фазан, или олень, как те,
которые живут теперь вокруг него. Надо жить, надо быть счастливым; потому
что он только одного желает — счастья. Все равно, что бы он ни был, такой
же зверь, как и все, надо жить наилучшим образом. Как же надо жить, чтобы
быть счастливым, и отчего он не был счастлив прежде? И он стал вспоминать
свою прошедшую жизнь. Он сам представился себе таким требовательным эгоистом,
тогда как, в сущности, ему для себя ничего не было нужно. И он смотрел
вокруг себя на просвечивающую зелень, на спускающееся солнце и ясное небо
и чувствовал себя счастливым.

«Отчего я счастлив и зачем я жил прежде?
— подумал он. — Как я был требователен для себя, как придумывал и ничего
не сделал себе, кроме стыда и горя! А вот теперь мне ничего не нужно для
счастья!» И вдруг ему как будто открылся новый свет. Счастье в том, чтобы
жить для других. В человека вложена потребность счастья. Значит, она законна.
Когда удовлетворяешь ее эгоистически, то есть ищешь для себя богатства,
славы, удобств жизни, любви, может случиться, что обстоятельства так сложатся,
что невозможно будет удовлетворить эти желания. Следовательно, эти желания
незаконны, а не сама потребность счастья незаконна. Какие же желания всегда
могут быть удовлетворены, несмотря на внешние условия? Какие? Любовь, самоотвержение!»

Он так обрадовался и взволновался, открыв
эту, как ему показалось, новую истину, что вскочил и в нетерпении стал
искать, для кого бы ему поскорее пожертвовать собой, кому бы сделать добро,
кого бы любить. «Ведь ничего для себя не нужно, — все думал он, — отчего
же не жить для других?» Он взял ружье и с намерением скорее вернуться домой,
чтобы обдумать все это и найти случай сделать добро, вышел из чащи.

(По Л. Толстому) 

Какие последствия имеет вера в человека? Именно эту проблему ставит А.П. Чехов в предложенном для анализа тексте.

Раскрывая проблему, автор повествует о случае, когда ему рассказали легенду о городском лекаре, который “любит всех”. Этот человек “не щадил себя”, помогая другим. Этим автор объясняет причину, по которой жители города считали его замечательной личностью и были благодарны ему. Также в рассказе сообщается, что “этот человек, который, казалось, своею святостью оградил себя от всего злого, … был найден в овраге убитым”. Подозреваемого оправдывают, не находя причин, по которым лекаря могли убить. Тем самым рассказчик показывает, насколько сильно его уважали жители города. С помощью этих двух примеров, дополняющих друг друга, автор показывает, что доверие к людям воспитывает у других великодушные чувства.

Позиция автора ясна. А.П. Чехов считает, что вера в человека вечна и имеет благотворное влияние, так как побуждает любить и уважать окружающих.

Я согласна с позицией автора и считаю, что, доверяя кому-то, люди делают лучше для себя. В произведении “Капитанская дочка” А.С. Пушкина Петр Гринев доверяется Емельяну Пугачеву, когда тот помогает ему вызволить его возлюбленную Машу Миронову из плена. Он делает это несмотря на то, что Пугачева считают врагом народа, и вместе им удается спасти девушку.

Таким образом, еще раз хочется подчеркнуть, что вера в человека имеет на других положительное влияние, так как воспитывает в них благодушие.

Здравствуйте, Алёна !

В соответствии с критериями проверки сочинений формата ЕГЭ 2021 ваша работа оценивается следующим образом.

К1 — Формулировка проблем исходного текста + 1 балл

Проблема определена верно, сформулирована корректно.

K2 — Комментарий + 6 баллов

Пример 1 в сочинении указан, пояснен. Пример 2 указан, пояснен. Взаимосвязь между примерами определена верно, проанализирована.

Рекомендация:

Укажите, что делает каждый пример и как второй дополняет первый.

K3 — Отражение позиции автора исходного текста + 1 балл

Позиция автора относительно поставленной проблемы определена корректно.

Нет, не ясна: перед читателем художественным текст- позицию автора мы вычленяем.
В этом чеховском тексте, если захочется прочитать его в полном варианте и будет время на это, очень непросто с ПА
Позиция ясна только в публицистике: автор прямо заявляет о том, ради чего пишет текст.

K4 — Отношение к позиции автора по проблеме исходного текста + 1 балл

Отношение к позиции автора содержит согласие, тезис, обоснование тезиса.

K5 — Смысловая цельность, речевая связность и последовательность изложения + 2 балла.

K6 — Точность и выразительность речи + 1 балл.

Ошибки: неудачное использование местоимений

K7 — Соблюдение орфографических норм + 3 балла.

K8 — Соблюдение пунктуационных норм + 2 балла.

Ошибки:

Придаточные предложения, присоединяемые союзом «несмотря на то(,) что», выделяются (или отделяются) запятыми. При этом союз может целиком входить в придаточную часть (и не разделяться запятой), но может и расчленяться, в этом случае запятая обычно ставится и перед союзом (перед словом «несмотря»), и между его частями (перед словом «что»).

Или запятая на том месте, где я выделила, и не надо перед ЧТО- или к Вашим знакам добавить запятую перед НЕСМОТРЯ НА

K9 — Соблюдение грамматических норм + 2 балла.

K10 — Соблюдение речевых норм +0 баллов.

Ошибки:

1) повтор
2) ЭТОТ  ЧЕЛОВЕК- какой именно? Автор? Лекарь? Неверное использование местоимения.

Кого именно: рассказчика или лекаря? Двусмысленность от неверного использования местоимения.

Тот-кто из них?
Он- кто из них?
Неверное использование местоимений.

пропущено слово: вера ОДНИХ …влияет на ДРУГИХ. Тогда далее на месте будет употребление местоимения «НА НИХ».

K11 — Соблюдение этических норм + 1 балл.

К12 — Соблюдение фактологической точности в фоновом материале + 1 балл

Ошибки:

-0,5 баллов

Вы путаете понятия АВТОР и РАССКАЗЧИК

Баллы по критериям

К1 — Формулировка проблем исходного текста: 1

K2 — Пример 1: 1

K2 — Пояснение к примеру 1: 1

K2 — Пример 2: 1

K2 — Пояснение к примеру 2: 1

K2 — Анализ связи между примерами: 1

К2 — Комментарий к сформулированной проблеме исходного текста: 6

K3 — Отражение позиции автора исходного текста: 1

K4 — Отношение к позиции автора по проблеме исходного текста: 1

K5 — Смысловая цельность, речевая связность и последовательность изложения: 2

K6 — Точность и выразительность речи: 1

K7 — Соблюдение орфографических норм: 3

K8 — Соблюдение пунктуационных норм: 2

K9 — Соблюдение грамматических норм: 2

K10 — Соблюдение речевых норм: 0

K11 — Соблюдение этических норм: 1

К12 — Соблюдение фактологической точности: 1

Итоговый балл — 21

5 готовых сочинений для варианта №1 нового сборника ЕГЭ 2021 и 25 варианта ЕГЭ 2023 Цыбулько И.П по русскому языку 36 вариантов, проблема веры в человека по тексту А. П. Чехову (что же касается меня господа то я всегда с восторгом встречаю оправдательные )

Готовое сочинение №1

В чём заключается вера в человека? Вот проблема, которую ставит в тексте А.П.Чехов.

Рассуждая над поставленным вопросом, писатель повествует о том, что вера в человека играет большую роль в жизни каждого из нас. Его герой, участвуя в диалоге с садовником, во-первых, соглашается с Михаилом Карловичем, по мнению которого, если суд будет доверять человеку, а не уликам и доказательствам, то в этом и будет заключаться истинная вера в личность. Вера, которая, на мой взгляд, выше всяких соображений! Во- вторых, в подтверждение своей мысли садовник рассказывает старую легенду о том, что даже в зале суда, где проходило заседание по поводу убийства одного доктора, судья, произнося обвинительный приговор, не смог признать подсудимого виновным. Не смог признать потому, что не был уверен в его вине. Вот она, истинная вера в невиновность человека!

Оба примера- иллюстрации схожи друг с другом: ведь вера в человека заключается в добром начале каждой личности. На мой взгляд, это и есть позиция автора.

Я полностью разделяю точку зрения писателя, потому что вера в людей очень похвальна: она благотворно влияет не только на тех, кто столкнулся с законом, но и на всех окружающих.

Таким образом, вера в человека зиждется на его нравственном совершенстве, стремлении быть лучше и гуманнее.

Готовое сочинение №2

Следует ли хранить веру в доброе начало каждого человека? Вот проблема, которую ставит А.П. Чехов в тексте.

Рассуждая над поставленным вопросом, автор говорит, что уверенность в доброте любого человека — то основание, на котором должно строиться отношение к личности. Так, рассказчик вспоминает героя легенды, замечательного врача с «чудным, ангельским сердцем». Он заботился о пациентах до конца своих дней, несмотря на то что сам болел чахоткой. И всё потому, что этот добрый человек чувствовал себя счастливым, помогая незнакомым людям. Примером умения находить даже в преступнике что-то хорошее является отношение судьи, героя этой же легенды, к предполагаемому убийце доктора. И всё потому, что этот служитель Фемиды не мог допустить «мысли, что мог найтись такой человек, который осмелился бы убить» великодушного врача. Определить позицию А.П. Чехова несложно: вера в светлое начало и добрые дела личности является основой, без которой невозможно найти общий язык с другими людьми.

Я разделяю точку зрения автора: каждый человек наделён рядом положительных качеств, и наша вера во всех людей, даже плохих, способна пробудить чужие сердца.

Таким образом, очень важно хранить уверенность в доброе начало каждого из нас, потому что именно она помогает сделать мир счастливее.

Готовое сочинение №3

В своей жизни мы встречаем разных людей. Одни из них добрые, мягкие, а другие кажутся холодными и неприятными. Автор в своём тексте напомнил нам о том, что настоящая доброта и настоящая любовь к людям способны сердца всех обратить к тому человеку, который всегда готов помочь. Я думаю, что одна из основных проблем текста — это проблема любви к людям и признательности людей за эту любовь.

В тексте мы читаем о том, что появившийся в маленьком городке доктор бескорыстно, забывая о себе, помогал жителями. Несмотря на чахотку, бедность, тяжёлые житейские условия, он стремился помочь всем и относился к горожанам как к родным. Этот пример иллюстрирует то, что человек может быть по-настоящему любящим и относиться к окружающим с любовью и вниманием.

И жители города отплатили этому человеку такой же любовью. Автор говорит об этом в предложениях 20-23. Мы видим, что по-настоящему доброе дело, сделанное от души, вызывает ответную реакцию любви и желание добра от окружающих людей. Писатель нам хочет напомнить, что если человек делает что-то хорошее от чистого сердца, с любовью, то это неизбежно найдет отклик в душах окружающих.

Я думаю, что с этим невозможно поспорить. Действительно, человек, который хочет людям добра и ради этого не жалеет себя, вызывают у всех нас восхищение и добрые чувства. Примером могут служить такие святые люди, как доктор Гааз, о котором упоминал Достоевский, или мать Тереза, о которой мы знаем из истории. Совсем недавно погибла доктор Лиза, которая тоже сделала очень много хорошего для несчастных, попавших в тяжелую ситуацию. Этих людей все знают и любят. Причина в том, что они не просто делают добро, но делают его от чистого сердца и с искренней любовью к людям.

Готовое сочинение №4

Насколько важна в нашей жизни вера в добро в душе человека? На чём должно строиться отношение к окружающим? Именно эти вопросы возникают при чтении текста А. П. Чехова.

Раскрывая проблему веры в человека, автор знакомит нас с мнением графского садовника Михаила Карловича, который всегда с восторгом встречает оправдательные приговоры. Он торжествует, когда даже присяжные совершают ошибку и оправдывают виновного. Этот факт говорит о том, что, когда верят человеку, а не вещественным доказательствам, то превозносят веру, которая выше житейских соображений. Кроме того, садовник для доказательства верности своей позиции рассказывает легенду, услышанную им от бабушки. Однажды в маленьком городке в овраге нашли убитым известного учёного, который бескорыстно лечил людей и которого все считали святым. Судьи пришли к выводу, что никто не смог бы убить такого человека. Но однажды уличили судимого «шалопая», который пропивал в кабаке табакерку и часы доктора. Но на суде обвиняемого всё же оправдали, так как невозможно было поверить, что у кого-нибудь поднялась рука на святого человека. Из этого примера следует, что лучше поверить человеку, чем несправедливо обвинить его в преступлении. Оба примера, дополняя друг друга, подводят нас к мысли о благотворном влиянии на душу веры в человека.

Авторская позиция заключается в следующем: единственное основание, на котором строятся взаимоотношения, — это вера в доброе начало человека.

Я соглашаюсь с мнением писателя. Действительно, нам необходима вера в людей, так как она оказывает благотворное воздействие на нас и на окружающих. Именно вера в человека воспитывает великодушие, благородство, заставляет любить ближнего.

В романе Ф. М. Достоевского Соня Мармеладова верит в изначальное добро в душе человека, не хочет никого осуждать. Несмотря на то, что мачеха Катерина Петровна несправедливо обращалась с ней, подтолкнула её к выходу на улицу, вследствие чего Соня пошла по жёлтому билету, девушка отказывается осуждать женщину, которая ищет правду.

Мы пришли к выводу, что вера в человека пробуждает в нас добро и великодушие.

Готовое сочинение №5

Бывают ли люди, лишённые каких-либо достоинств? Всем известно, что идеала не существует, но у каждого ли из нас есть доброе начало? Над этим вопросом размышляет А.П. Чехов. В произведении русского прозаика поднимается проблема веры в человека.

По мнению автора, любовь к ближнему делает нас сильнее духом. Так, рассказчик вспоминает замечательного врача с «чудным, ангельским сердцем». Он самозабвенно заботился о пациентах до конца своих дней, несмотря на то что сам болел чахоткой. Такие люди чувствуют себя счастливыми, когда совершенно бескорыстно помогают другим. Герой Чехова – истинный альтруист, и это возвышенное чувство глубокой привязанности даже к незнакомому человеку, умение находить в любом случайном встречном что-то прекрасное, положительное давало доктору силы справляться с жизненными трудностями.

Иногда сложно отыскать достоинства у того, кто поступает против совести. Но и в таком случае не обойтись без веры в доброе начало. К примеру, в рассказе А.П. Чехова преступника оправдывают, так как считают, что ни одно живое существо не способно «пасть так низко» и убить благородного, добродетельного человека. Конкретизируя данную мысль, автор подчёркивает, что каждый из нас достоин лучшего обращения и гуманного отношения. Сила человеческого характера проявляется в умении доверять друг другу и быть снисходительным к чужим недостаткам. Это делает лучше нас самих, не позволяя отчаиваться и падать духом.

Итогом размышлений становится такая позиция А.П. Чехова: вера в доброе начало каждого человека – та основа, без которой невозможно найти с кем-либо общий язык. Эта вера имеет на нас благотворное влияние, потому что побуждает любить и уважать личность.

Нельзя не согласиться с мнением писателя. Я считаю, что каждый от природы наделён рядом положительных качеств, и только от нашего выбора зависит, сумеем ли мы их сохранить. Доброе отношение способно пробудить чужое сердце. «Человек – это звучит гордо!» – утверждал писатель-гуманист М. Горький. Действительно, мы обладаем почти неограниченными возможностями, которые необходимо использовать по назначению.

Таким образом, очень важно хранить веру в доброе начало, потому что она помогает как человеку, так и миру в целом становиться прекраснее.

Сам текст из 1 варианта по которому писались сочинения:

Что же касается меня, господа, то я всегда с восторгом встречаю оправдательные приговоры, — сказал Михаил Карлович, садовник графа N. — Я не боюсь за нравственность и за справедливость, когда говорят «невиновен», а, напротив, чувствую удовольствие. Даже когда моя совесть говорит мне, что, оправдав преступника, присяжные сделали ошибку, то и тогда я торжествую. Судите сами, господа: если судьи и присяжные более верят человеку, чем уликам, вещественным доказательствам и речам, то разве эта вера в человека сама по себе не выше всяких житейских соображений? Мысль хорошая, — сказал я.

Но это не новая мысль. Помнится, когда-то очень давно я слышал даже легенду на эту тему, — сказал садовник и улыбнулся. — Мне рассказывала её моя покойная бабушка. Мы попросили его рассказать эту легенду. В одном маленьком городке, — начал он, — поселился пожилой, одинокий и некрасивый господин по фамилии Томсон или Вильсон, — ну это всё равно. Дело не в фамилии. Профессия у него была благородная: он лечил людей. Жители города были очень рады, что Бог наконец послал им человека, умеющего лечить болезни, и гордились, что в их городе живёт такой замечательный человек. «Он знает всё», — говорили про него. Но этого было недостаточно. Надо было ещё говорить: «Он любит всех!»

В груди этого учёного человека билось чудное, ангельское сердце. Ведь жители города были для него чужие, не родные, но он любил их, как детей, и не жалел для них своей жизни. У него самого была чахотка, он кашлял, но, когда его звали к больному, забывал про свою болезнь, не щадил себя и, задыхаясь, взбирался на горы, как бы высоки они ни были. Он пренебрегал зноем и холодом, презирал голод и жажду. Денег он не брал, и, странное дело, когда умирал пациент, то доктор шёл вместе с родственниками за гробом и плакал. Признательность жителей не имела границ. В городке и его окрестностях не было человека, который позволил бы себе не только сделать ему что-нибудь неприятное, но даже подумать об этом.

И вот этот человек, который, казалось, своею святостью оградил себя от всего злого, доброжелателями которого считались даже разбойники и бешеные, однажды был найден в овраге убитым. Можете же представить себе теперь ту скорбь, какая овладела жителями города и окрестностей. Все в отчаянии, не веря своим глазам, спрашивали себя: кто мог убить этого человека? Судьи, которые проводили следствие, сказали так: «Здесь мы имеем все признаки убийства, но так как нет на свете такого человека, который мог бы убить нашего доктора, то, очевидно, убийства тут нет и совокупность признаков является только простою случайностью. Нужно предположить, что доктор в потёмках сам упал в овраг и ушибся до смерти». Но вдруг, можете себе представить, случай наводит на убийцу. Увидели, как один шалопай, уже много раз судимый, пропивал в кабаке табакерку и часы, принадлежавшие доктору.

Когда стали его уличать, он смутился и сказал какую-то очевидную ложь. Сделали у него обыск и нашли рубаху с окровавленными рукавами и докторский ланцет в золотой оправе. Каких же ещё нужно улик? Злодея посадили в тюрьму. Жители возмущались и в то же время говорили: Невероятно! Не может быть! Смотрите, как бы не вышло ошибки; ведь случается, что улики говорят неправду! На суде убийца упорно отрицал свою вину. Всё говорило против него, и убедиться в его виновности было так же нетрудно, как в том, что земля чёрная, но судьи точно с ума сошли: они по десяти раз взвешивали каждую улику, недоверчиво посматривали на свидетелей, краснели, пили воду… Обвиняемый! — наконец обратился главный судья к убийце. — Суд признал тебя виновным в убийстве доктора такого-то и приговорил тебя к…

Главный судья хотел сказать: «к смертной казни», но выронил из рук бумагу, на которой был написан приговор, вытер холодный пот и закричал: Нет! Если я неправильно сужу, то пусть меня накажет Бог, но, клянусь, подсудимый не виноват! Я не допускаю мысли, что мог найтись такой человек, который осмелился бы убить нашего доктора! Человек не способен пасть так низко! Да, нет такого человека, — согласились прочие судьи. Нет! — откликнулась толпа. — Отпустите его! Убийцу отпустили на все четыре стороны, и ни одна душа не упрекнула судей в несправедливости.

Пусть оправдательный приговор принесёт жителям городка вред, но зато, посудите, какое благотворное влияние имела на них эта вера в человека, вера, которая ведь не остаётся мёртвой: она воспитывает в нас великодушные чувства и всегда побуждает любить и уважать каждого человека. Каждого!

По А. П. Чехову

Смотрите также на нашем сайте:

ЕГЭ 2021 Цыбулько И.П тексты для сочинений по русскому языку 36 вариантов

И.П Цыбулько ЕГЭ 2020 сборник по русскому языку 11 класс скачать

ПОДЕЛИТЬСЯ МАТЕРИАЛОМ