Искусство навсегда очаровало фишера наполнило его непреодолимой жаждой прекрасного сочинение егэ

(1)Искусство навсегда очаровало Фишера, наполнило его
непреодолимой жаждой прекрасного. (2)После диссертации он несколько лет
исследовал итальянское Возрождение, написал монографию о Микеланджело.
(3)Безмерное величие захватывающего и высокого открывалось ему в каждом из
великих деятелей прошлого, и он очень жалел, что так быстро идет время и так
коротка человеческая жизнь. (4)Он не очень интересовался политикой, той
беспокойной, хлопотливой жизнью, что бурлила, плыла, обгоняла его. (5)Учёного
мало заботили дела и планы действительности: с детства он обособился от всего,
что не составляло чарующих интересов искусства.

(6)Борис тогда не поверил, а она вскоре грянула и понесла,
эта страшная, большая война. (7)Борис Фишер остановился на сорок восьмой
странице своей новой монографии и больше уже не взялся за неё.

(8)В армии он почувствовал себя белой вороной, ни к чему не
пригодным, самым незадачливым из всех в этой разноголосой, разноликой массе
людей. (9)Он никак не мог научиться ходить в ногу, быстро вскакивать при
подъеме, неуклюже, под громовой хохот товарищей отдавал честь, занятия по
штыковому бою вконец обессиливали его. (10)Сначала он горько переживал всё это,
болезненно сносил наскоки крикливых сержантов, каялся за пренебрежение военным
делом в институте и думал, что он самый неспособный человек на земле. (11)Потом
слегка освоился. (12)На фронте уже другие, большие страхи и заботы вытесняли
болезненное самолюбие интеллигента. (13)Человек вдумчивый, он понимал, что в
страданиях и муках медленно рождался в нем тот, кем он меньше всего готовился
быть, рождался боец. (14)Но в то же время он почти с тревогой следил, как все
меньше и меньше оставалось в нем от былого – от искусствоведа Фишера.
(15)Грубая, страшная жизнь ежедневно и неумолимо стирала в его душе великую
значимость искусства, которое все больше уступало пробуждавшимся инстинктам
борьбы. (16)Выходило, что то высокое и вечное, чем дышал он почти тридцать лет,
теперь, в этом военном хаосе, просто стало ненужным. (17)И тогда пришло
затаённое сомнение, в котором он сегодня наконец признался себе: в самом ли
деле искусство – то действительно великое и вечное, чему стоило отдать лучшие
годы? (18)Не ошибся ли он, признав его своим единственным крестом, не вернее ли
поступил брат, отдав времени и людям усилия другого порядка, усилия,
воплотившиеся теперь в реальную силу, способную защитить мир?

(19)А вообще ему было нелегко, и он старался подбодрить
себя, успокоить тем, что гении, творившие искусство вечного, – и Микеланджело,
и Челлини, и Верещагин, и Греков – в свое время брались за шпагу, мушкетон или
винтовку и шли в грохот батарей. (20)Видно, борьба за право существования была
первичнее искусства, и ей, вероятно, суждено пережить его. (21)Этот неожиданный
вывод слегка успокоил Фишера, и он почувствовал себя немного сильнее.

(22)Так постепенно проходила эта мучительная, сырая ночь.
(23)Под утро Фишер прикорнул, будто провалился куда-то в мутную бездну мыслей о
себе, старшине Карпенко, об историзме Вазари, новаторстве Микеланджело и о том,
как все-таки ужасно трудно стать настоящим бойцом. (24)Пулеметная очередь
вывела из полусонного забытья Фишера. (25)Ничего не понимая, он вскочил в окопе
и тут же снова свалился на его дно, подкошенный болью в сведенных судорогой
ногах. (26)Уже совсем рассвело, хотя поле и лес еще затягивала редкая пелена
тумана. (27)Было тихо и сыро.

(28)И тогда из сумеречной дали, в которой исчезала дорога,
прорвался, нарушив предутреннюю тишину, беспорядочный треск моторов. (29)У
Фишера тревожно заныло в груди, ослабели руки. (30)Настороженным взглядом
впился он в даль и почувствовал, что именно сейчас наступила минута, которая
определит весь смысл его жизни. (31)Кое-как собрав воедино остатки душевных
сил, он привычно передернул затвор и уже не сводил близоруких глаз с
затуманенной далью дороги, на которой должны были показаться немцы.

(32)Когда наконец из дымчатой завесы тумана вынырнули юркие
приземистые силуэты мотоциклов, Фишер уперся локтями в размякшую землю
бруствера и стал целиться. (33)Но от долгого напряжения зрение его все мутнело,
туман и проклятая близорукость не давали возможности как следует видеть цель.
(34)Фишер перевел дыхание, приложился еще раз и понял, что поразить
мотоциклистов у него немного шансов.

(35)Это открытие было поистине ужасно, боец испугался,
растерялся. (36)А мотоциклы тем временем, все набирая и набирая скорость и с
каждой минутой все увеличиваясь в тумане, быстро неслись по грязной дороге.

(37)Не зная, что предпринять, чтобы остановить врагов,
Фишер всё же как-то прицелился и выстрелил. (38)Приклад сильно ударил ему в
плечо, потянуло горьковатым пороховым дымом, а мотоциклы как ни в чем не бывало
приближались. (39)После минутного оцепенения Фишер второпях перезарядил
винтовку и снова выстрелил. (40)Потом ещё и ещё.

(41)Фишер не думал тогда, что его самого могут убить
раньше, чем он успеет выстрелить. (42)Он не старался спрятаться в окопе и
продолжал целиться в передний мотоцикл. (43)Когда мотоциклист поравнялся с
березами, Фишер выстрелил. (44)Сидевший в коляске сразу дернулся на сиденье,
обеими руками схватился за грудь и размашисто стукнулся лбом о железо коляски.
(45)Каким-то обостренным, неестественным слухом Фишер услышал в рокоте моторов
тот звук, и тотчас же оглушительный грохот острой болью расколол ему голову.
(46)Боец выпустил из рук винтовку и, обрушивая руками мокрую землю, сполз на
дно окопа.

(47)Какое-то время Фишер ещё был жив, но уже не чувствовал
ничего, не видел, как бросились немцы к убитому им офицеру, как бережно уложили
его, окровавленного, в коляску. (48)Не видел Фишер того, как двое или трое
немцев, шаркая по стерне сапогами, подбежали к окопчику и разрядили в него,
полуживого Фишера, свои автоматы. (49)Молодой, в пятнистом комбинезоне
автоматчик с равнодушными глазами склонился над ним, рванул за мокрый ворот
шинели и брезгливо отдернул руку. (50)Несколько секунд немец постоял над
убитым, не зная, что сделать ещё, и озлобленно пнул сапогом противогазную сумку
на бруствере. (51)Из сумки выпали кусок черствого хлеба, несколько обойм с
патронами и потрёпанная старая книжка в черной обложке – «Жизнь Бенвенуто
Челлини, флорентийца, написанная им самим». (52)Отброшенная в стерню, она
раскрылась, и утренний ветер, который уже начал разгонять туман, потихоньку
ворошил ее зачитанные страницы…

(По В. Быкову)

Как проявляется героизм и мужество в годы войны? Именно ответу на этот вопрос посвящен текст Василя Быкова.

В тексте, представленном для анализа, В. В. Быков повествует о молодом ученом- искусствоведе Фишере — человеке, который искренне любит искусство, ценит его, признает его важной частью своей жизни. Героя не занимают вещи, далекие от «чарующих интересов искусства». Оказавшись в армии, Фишер очень переживает, что не приспособлен к военному делу: «Он никак не мог научиться ходить в ногу, быстро вскакивать при подъеме, неуклюже…отдавал честь, занятия по штыковому бою вконец обессиливали его». Этим примером автор показывает, как тяжело было на войне людям простых мирных профессий.

Попав на фронт, герой «слегка освоился», «грубая, страшная жизнь ежедневно и неумолимо стирала в его душе великую значимость искусства…». Писатель, рассказывая о гибели Фишера, пишет, что герой даже «не думал тогда, что его самого могут убить раньше, чем он успеет выстрелить». Он, не прячась в окопе, не понимая, «…что предпринять, чтобы остановить врагов…», подслеповато щурясь, целится в передний мотоцикл и выстрелом убивает немецкого офицера. На данном примере можно увидеть, что на войне у человека проявляются качества, о существовании которых он даже

Прочитайте текст и выполните задания 1-3

Сам термин «искусство книги» появился лишь в уходящем столетии. Правда, издавна в немецкой литературе использовалось понятие Buchdruckerkunst, что в буквальном переводе означает «искусство книгопечатания». Термин (…) имеет определенный налёт архаичности; в современной литературе он не используется. В новейшем «Немецко-русском словаре» 1998 года издания мы его не нашли. В России слово Buchdruckerkunst в XIX веке трансформировалось в «типографское искусство». Так именовали всю отрасль в целом, комплексно, то, что впоследствии стали называть «полиграфическим производством».

Что же касается словосочетания «искусство книги», то едва ли не первым его произнес немецкий искусствовед Отто Граутофф в монографии «Развитие современного искусства книги в Германии», вышедшей в свет в Лейпциге в 1902 году. Отныне слово «Buchkunst» получает права гражданства. Оно широко употребляется вплоть до наших дней.

В начале ХХ века большой популярностью не только в Германии, но и в других странах пользовалась серия «Искусство», изящные малоформатные книжки которой выходили в свет под редакцией всемирно известного искусствоведа Рихарда Муттера (1860-1909), автора трехтомной «Истории живописи» (1909). В этой серии в 1908 году появилась работа Феликса Поппенберга, которая так и называлась – «Искусство книги». Это, конечно, способствовало упрочению термина и его широкому распространению.

(Е.Л. Немировский)

1. Самостоятельно подберите указательное местоимение, которое должно стоять на месте пропуска в третьем (3) предложении текста. Запишите это местоимение.

2. В тексте выделено пять слов. Укажите варианты ответов, в которых лексическое значение выделенного слова соответствует его значению в данном тексте. Запишите номера ответов.

1) ИСКУССТВО. Творческое отражение, воспроизведение действительности в художественных образах. И. музыки. И. кино. Изобразительные искусства. Декоративно-прикладное и.

2) НАЛЁТ. О чём-нибудь слабо выраженном, неясно проявляющемся. Н. грусти. С налетом юмора.

3) СВЕТ. Тот или иной истичник освещения. Зажечь свет.

4) ВЕК. Жизнь, существование. Много повидал на своём веку.

5) СЕРИЯ. Часть большого кинофильма, демонстрируемая самостоятельно. Кинофильм в трех сериях.

3. Укажите варианты ответов, в которых даны верные характеристики фрагмента текста. Запишите номера ответов.

1) Текст принадлежит к публицистическому стилю, потому что рассчитан на широкую аудиторию.

2) В тексте можно встретить вводные слова (конечно, правда), что присуще ведущему типу речи – рассуждению.

3) В лексике текста интересно отметить обилие профессионализмов и специальных терминов, это говорит о том, что текст предназначен для культурологов или студентов, обучающихся в Институте культуры.

4) В синтаксисте текста интересно отметить наличие парцелляции. Автор текста старается таким образом выделить главные мысли.

5) Цель автора приведённого отрывка текста – рассказать о том, как изучали искусство книги за рубежом и в России.

4. В одном из приведённых ниже слов допущена ошибка в постановке ударения: НЕВЕРНО выделена буква, обозначающая ударный гласный звук. Выпишите это слово.

1) шАрфы 2) мозАичный 3) щЕмит 4) клалА 5) диспансЕр

5. В одном из приведённых ниже предложений НЕВЕРНО употреблено выделенное слово. Исправьте лексическую ошибку, подобрав к выделенному слову пароним. Запишите подобранное слово.

Не забудьте НАДЕТЬ на учебник обложку перед тем, как изучать его.

Зине подарили ЭФФЕКТНО оформленный альбом с репродукциями картин известных русских художников.

У поместья Баскервилей БОЛОТИСТАЯ почва, поэтому надо быть осторожным.

На зимних каникулах Коля отправился в Шерегеш кататься на ГОРИСТЫХ лыжах.

В этом отделе магазина собраны РОМАНТИЧЕСКИЕ произведения современных авторов.

6. Отредактируйте предложение: исправьте лексическую ошибку, исключив лишнее слово. Запишите подобранное вами слово.

В романе Юлиана Семёнова «Семнадцать мгновений весны» рассказывается о секретном шпионе, который должен был работать в тылу фашистской Германии.

7. В одном из выделенных ниже слов допущена ошибка в образовании формы слова. Исправьте ошибку и запишите слово правильно.

ШЕСТИСТАМИ билетами ПОЕЗЖАЙ вперёд перезрелых АБРИКОСОВ ТОНЬШЕ волоса через ПОЛТОРА года

8. Установите соответствие между грамматическими ошибками и предложениями, в которых они допущены: к каждой позиции из первого столбца подберите соответствующую позицию из второго столбца.

ГРАММАТИЧЕСКИЕ ОШИБКИ

А) неправильное употребление падежной формы существительного с предлогом

Б) нарушение связи между подлежащим и сказуемым

В) нарушение в построении предложения с несогласованным приложением Г) неправильное построение предложения с деепричастным оборотом

Д) неправильное построение предложения с причастным оборотом

ПРЕДЛОЖЕНИЯ

1) Согласно верованиям древних, сны имеют много значений.

2) Прочитав роман М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита», дрожь проходит по телу.

3) Выставка картин, организованная учащимися школы № 28, порадовала жителей города.

4) Благодаря разностороннего развития у Ирины был сформирован их художественный вкус.

5) Все, кто читал «Войну и мир», поражались мастерству и эрудиции автора. 6) Изображённые бурлаки на картине Репина выглядят реалистично.

7) Бродя по закоулкам собственной памяти, можно отыскать причину тех или иных поступков и событий.

Тот, кто хоть раз был в Музее искусства, замечали внутреннее преображение.

9) В романе «Журавлином крике» показаны последние часы шести бойцов.

9. Укажите варианты ответов, в которых во всех словах одного ряда пропущена одна и та же буква. Запишите номера ответов.

1) п..рламент, симв..л, разг…раться

2) ч..стота (колебаний), ч..рующий, тр..вянистый

3) зам..рев (от страха), ф..дерация, коф..ин

4) в..ртуоз, бл..стеть, одр..хлевший

5) возр..ждение, с..бачий, зерк..ло

10. Укажите варианты ответов, в которых во всех словах одного ряда пропущена одна и та же буква. Запишите номера ответов.

1) не..хватный, п..дбодрить, поз..прошлый

2) сверх..зысканно, меж..здательский, вз..мать (налог)

3) не..говорчивый, ра..делка, во..звание

4) пр..емлемый, пр..морский, пр..плясывать

5) по..бирать, о..крывать, на..ломиться

11. Укажите варианты ответов, в которых в обоих словах одного ряда пропущена одна и та же буква. Запишите номера ответов.

1) приветл..вый, заносч..вый

2) надоедл..во, фасол..вый

3) изворотл..вый, раскра..вать

4) усидч..вый, ноч..вать

5) перекле..вать, горош..нка

12. Укажите варианты ответов, в которых в обоих словах одного ряда пропущена одна и та же буква. Запишите номера ответов.

1) завис..шь, ответ..вший

2) вспомн..шь, колебл..мый

3) бор..шься, вытащ..нный

4) наряд..шься, обиж..нный

5) повенч..нный, (вещи) высуш..тся

13. Определите предложение, в котором НЕ со словом пишется СЛИТНО. Раскройте скобки и выпишите это слово.

(НЕ)ЗНАЯ броду, не суйся в воду.

Сергей выдал себя (НЕ)ТЕРПЕЛИВЫМ жестом.

Встреченный нами солдат был (НЕ)КТО иной, как лейтенант Крамаренко. Присмотрись, (НЕ)ПРИЯТЕЛЬ ли твой впереди нас?

В избушке ночевать было отнюдь (НЕ)БЕЗОПАСНО.

14. Определите предложение, в котором оба выделенных слова пишутся СЛИТНО. Раскройте скобки и выпишите эти два слова.

(ЗА)ТЕМ приехали родственники, которые, ТАК(ЖЕ), как и мы, с удовольствием путешествовали по южному побережью.

(ЗА)ЧАСТУЮ героями рассказов А.П. Чехова являются врачи, ТАК(КАК) сам писатель был врачом.

(ПО)СКОЛЬКУ (В)ТЕЧЕНИЕ многих лет я дружил с музыкантом, я видел, как создавались многие его произведения.

Игорь ТО(ЖЕ) упорно тренировался, ПОТОМУ(ЧТО) ему предстояло трудное восхождение.

ЧТО(БЫ) поправить здоровье, Солнцев отправился в санаторий «Берёзки», (ПО)ЭТОМУ встречу в Воронеже пришлось отложить.

15. Укажите все цифры, на месте которых пишется НН. Запишите цифры в порядке возрастания.

Лицо его, с подбитым глазом и рассечё(1)ой губой, было мрачно и сосредоточе(2)о, и даже волосы не вздымались пышной гривой, а както растеря(3)о торчали отдельными космами.

16. Расставьте знаки препинания. Укажите предложения, в которых нужно поставить ОДНУ запятую. Запишите номера этих предложений.

1) Ночью ветер злится да стучит в окно.

2) Снегá весной то синеватые то с едва заметной желтизной.

3) Лекарственные растения обязательно имеют в своём составе одно или несколько лечебных веществ.

4) Капитан Крымов и целеустремлён и трудолюбив.

5) Мальчик Бананан и Гера собрались в дорогу ещё до зари и рассчитывали добраться к месту стоянки заблаговременно.

17. Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложении должны стоять запятые.

Николай Николаевич (1) сдерживая себя (2) вошел в эту комнату, влез на антресоли и (3) дрожащими от нетерпения (4) руками стал вытаскивать одну картину за другой (5) боясь, что они погибли, промерзли или отсырели.

18. Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложении должны стоять запятые.

Стихотворение «Смерть поэта» написано М.Ю. Лермонтовым после гибели А.С. Пушкина. Оно не было опубликовано (1) однако (2) распространялось в списках. Продолжение стихотворения Лермонтов написал (3) возможно (4) после того, как узнал подробности дуэли и смерти Пушкина.

19. Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложении должны стоять запятые.

Датский принц (1) история жизни (2) которого (3) с очень большими изменениями послужила основой для трагедии «Гамлет» (4) однажды посетил Англию.

20. Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложении должны стоять запятые.

Автор знал (1) что (2) если его роман будет высоко оценен критиками (3) то его обязательно заметят (4) и весь тираж книги раскупят за несколько месяцев.

21. Найдите предложения, в которых запятая ставится в соответствии с одним и тем же правилом пунктуации. Запишите номера этих предложений.

(1)По памяти дом всегда казался ему большим, просторным, пахнущим теплым воздухом печей, горячим хлебом, парным молоком и свежевымытыми полами. (2)И ещё когда Николай Николаевич был маленьким мальчиком, то всегда думал, что у них в доме живут не только «живые люди», не только бабушка, дедушка, папа, мама, братья и сестры, приезжающие и уезжающие бесчисленные дяди и тёти, а ещё и те, которые были на картинах, развешанных по стенам во всех пяти комнатах. (3)Это были бабы и мужики в домотканых одеждах, со спокойными и строгими лицами. (4)Дамы и господа в причудливых костюмах.

(5)Женщины в расшитых золотом платьях со шлейфами, со сверкающими диадемами в высоких прическах. (6)Мужчины в ослепительно белых, голубых, зелёных мундирах с высокими стоячими воротниками, в сапогах с золотыми и серебряными шпорами.

(7) И это чувство, что «люди с картин» на самом деле живут в их доме, никогда не покидало его, даже когда он стал взрослым, хотя, может быть, это и странно.

(8)Трудно объяснить, почему так происходило, но, будучи в самых сложных переделках, в предсмертной агонии, на тяжкой кровавой работе войны, он, вспоминая дом, думал не только о своих родных, которые населяли его, но и о «людях с картин», которых он никогда не знал.

(В.К. Железников)

Прочитайте текст и выполните задания 22-27.

(1)Искусство навсегда очаровало Фишера, наполнило его непреодолимой жаждой прекрасного. (2)После диссертации он несколько лет исследовал итальянское Возрождение, написал монографию о Микеланджело. (3)Безмерное величие захватывающего и высокого открывалось ему в каждом из великих деятелей прошлого, и он очень жалел, что так быстро идет время и так коротка человеческая жизнь. (4)Он не очень интересовался политикой, той беспокойной, хлопотливой жизнью, что бурлила, плыла, обгоняла его. (5)Учёного мало заботили дела и планы действительности: с детства он обособился от всего, что не составляло чарующих интересов искусства.

(6)Борис тогда не поверил, а она вскоре грянула и понесла, эта страшная, большая война. (7)Борис Фишер остановился на сорок восьмой странице своей новой монографии и больше уже не взялся за неё.

(8)В армии он почувствовал себя белой вороной, ни к чему не пригодным, самым незадачливым из всех в этой разноголосой, разноликой массе людей. (9)Он никак не мог научиться ходить в ногу, быстро вскакивать при подъеме, неуклюже, под громовой хохот товарищей отдавал честь, занятия по штыковому бою вконец обессиливали его. (10)Сначала он горько переживал всё это, болезненно сносил наскоки крикливых сержантов, каялся за пренебрежение военным делом в институте и думал, что он самый неспособный человек на земле. (11)Потом слегка освоился. (12)На фронте уже другие, большие страхи и заботы вытесняли болезненное самолюбие интеллигента. (13)Человек вдумчивый, он понимал, что в страданиях и муках медленно рождался в нем тот, кем он меньше всего готовился быть, рождался боец. (14)Но в то же время он почти с тревогой следил, как все меньше и меньше оставалось в нем от былого – от искусствоведа Фишера. (15)Грубая, страшная жизнь ежедневно и неумолимо стирала в его душе великую значимость искусства, которое все больше уступало пробуждавшимся инстинктам борьбы. (16)Выходило, что то высокое и вечное, чем дышал он почти тридцать лет, теперь, в этом военном хаосе, просто стало ненужным. (17)И тогда пришло затаённое сомнение, в котором он сегодня наконец признался себе: в самом ли деле искусство – то действительно великое и вечное, чему стоило отдать лучшие годы? (18)Не ошибся ли он, признав его своим единственным крестом, не вернее ли поступил брат, отдав времени и людям усилия другого порядка, усилия, воплотившиеся теперь в реальную силу, способную защитить мир?

(19)А вообще ему было нелегко, и он старался подбодрить себя, успокоить тем, что гении, творившие искусство вечного, – и Микеланджело, и Челлини, и Верещагин, и Греков – в свое время брались за шпагу, мушкетон или винтовку и шли в грохот батарей. (20)Видно, борьба за право существования была первичнее искусства, и ей, вероятно, суждено пережить его. (21)Этот неожиданный вывод слегка успокоил Фишера, и он почувствовал себя немного сильнее.

(22)Так постепенно проходила эта мучительная, сырая ночь. (23)Под утро Фишер прикорнул, будто провалился куда-то в мутную бездну мыслей о себе, старшине Карпенко, об историзме Вазари, новаторстве Микеланджело и о том, как все-таки ужасно трудно стать настоящим бойцом. (24)Пулеметная очередь вывела из полусонного забытья Фишера. (25)Ничего не понимая, он вскочил в окопе и тут же снова свалился на его дно, подкошенный болью в сведенных судорогой ногах. (26)Уже совсем рассвело, хотя поле и лес еще затягивала редкая пелена тумана. (27)Было тихо и сыро.

(28)И тогда из сумеречной дали, в которой исчезала дорога, прорвался, нарушив предутреннюю тишину, беспорядочный треск моторов. (29)У Фишера тревожно заныло в груди, ослабели руки. (30)Настороженным взглядом впился он в даль и почувствовал, что именно сейчас наступила минута, которая определит весь смысл его жизни. (31)Кое-как собрав воедино остатки душевных сил, он привычно передернул затвор и уже не сводил близоруких глаз с затуманенной далью дороги, на которой должны были показаться немцы.

(32)Когда наконец из дымчатой завесы тумана вынырнули юркие приземистые силуэты мотоциклов, Фишер уперся локтями в размякшую землю бруствера и стал целиться. (33)Но от долгого напряжения зрение его все мутнело, туман и проклятая близорукость не давали возможности как следует видеть цель. (34)Фишер перевел дыхание, приложился еще раз и понял, что поразить мотоциклистов у него немного шансов.

(35)Это открытие было поистине ужасно, боец испугался, растерялся. (36)А мотоциклы тем временем, все набирая и набирая скорость и с каждой минутой все увеличиваясь в тумане, быстро неслись по грязной дороге.

(37)Не зная, что предпринять, чтобы остановить врагов, Фишер всё же как-то прицелился и выстрелил. (38)Приклад сильно ударил ему в плечо, потянуло горьковатым пороховым дымом, а мотоциклы как ни в чем не бывало приближались. (39)После минутного оцепенения Фишер второпях перезарядил винтовку и снова выстрелил. (40)Потом ещё и ещё.

(41)Фишер не думал тогда, что его самого могут убить раньше, чем он успеет выстрелить. (42)Он не старался спрятаться в окопе и продолжал целиться в передний мотоцикл. (43)Когда мотоциклист поравнялся с березами, Фишер выстрелил. (44)Сидевший в коляске сразу дернулся на сиденье, обеими руками схватился за грудь и размашисто стукнулся лбом о железо коляски. (45)Каким-то обостренным, неестественным слухом Фишер услышал в рокоте моторов тот звук, и тотчас же оглушительный грохот острой болью расколол ему голову. (46)Боец выпустил из рук винтовку и, обрушивая руками мокрую землю, сполз на дно окопа.

(47)Какое-то время Фишер ещё был жив, но уже не чувствовал ничего, не видел, как бросились немцы к убитому им офицеру, как бережно уложили его, окровавленного, в коляску. (48)Не видел Фишер того, как двое или трое немцев, шаркая по стерне сапогами, подбежали к окопчику и разрядили в него, полуживого Фишера, свои автоматы. (49)Молодой, в пятнистом комбинезоне автоматчик с равнодушными глазами склонился над ним, рванул за мокрый ворот шинели и брезгливо отдернул руку. (50)Несколько секунд немец постоял над убитым, не зная, что сделать ещё, и озлобленно пнул сапогом противогазную сумку на бруствере. (51)Из сумки выпали кусок черствого хлеба, несколько обойм с патронами и потрёпанная старая книжка в черной обложке – «Жизнь Бенвенуто Челлини, флорентийца, написанная им самим». (52)Отброшенная в стерню, она раскрылась, и утренний ветер, который уже начал разгонять туман, потихоньку ворошил ее зачитанные страницы…

(По В. Быкову)

Быков Василь Владимирович (1924-2003) – советский и белорусский писатель, участник Великой Отечественной войны.

22. Какие из высказываний соответствуют содержанию текста? Укажите номера ответов.
1) Фишер оказался на войне, когда ему исполнилось сорок лет.

2) Борис Фишер остановился на сорок восьмой странице своей новой монографии и больше уже не взялся за неё.

3) На войне Фишер нисколько не сомневался в себе, что много лет изучал искусство.

4) Фишер был отличным бойцом, легко приспособился к военным трудностям, быстро и ловко научился рыть окопы.

5) Фишеру удалось убить немецкого офицера.

23. Какие из перечисленных утверждений являются верными? Укажите номера ответов.
1) В предложениях 47-49 представлено рассуждение.

2) В предложении 28 указана причина того, о чём говорится в предложении 29.

3) В предложениях 13-17 представлено рассуждение.

4) В предложениях 23-24 представлено описание.

24. Из предложений 8–10 выпишите один фразеологизм.

25. Среди предложений 41-49 найдите такое(-ие), которое(-ые) связано(-ы) с предыдущим при помощи лексического повтора. Напишите номер(-а) этого(-их) предложения(-ий).

26. «Описывая непростые условия, в которых вынужден был жить герой, В. Быков использует средство выразительности (А) _______(предложения 6, 15). Очарованность искусством и его значение для Фишера передано с помощью тропа (Б) ____ («безмерное величие» в предложении 3, «мутная бездна» в предложении 23, «затаённое сомнение» в предложении 17). Синтаксические средства также помогают автору раскрыть тревогу героя – это (В) ________ (предложения 17, 18) и Г ________ (предложения 22, 23, 27)».

Список терминов:

1) фразеологизм

2) метафора

3) сравнительный оборот

4) ряды однородных членов

5) синонимы

6) эпитет

7) лексический повтор

риторические вопросы

9) анафора

27. Напишите сочинение по прочитанному тексту. Сформулируйте одну из проблем, поставленных автором текста. Прокомментируйте сформулированную проблему. Включите в комментарий два примера-иллюстрации из прочитанного текста, которые, по Вашему мнению, важны для понимания проблемы исходного текста (избегайте чрезмерного цитирования).

Дайте пояснение к каждому примеру — иллюстрации.

Проанализируйте смысловую связь между примерами-иллюстрациями. Сформулируйте позицию автора (рассказчика).

Сформулируйте и обоснуйте своё отношение к позиции автора (рассказчика) по проблеме исходного текста.

Объём сочинения – не менее 150 слов.

Работа, написанная без опоры на прочитанный текст (не по данному тексту), не оценивается. Если сочинение представляет собой пересказанный или полностью переписанный исходный текст без каких бы то ни было комментариев, то такая работа оценивается 0 баллов.

Сочинение пишите аккуратно, разборчивым почерком

Ответы:

1 этот

2 12

3125

4 15

5 горных

6 секретном

7 шестьюстами

8 48926

9 23

10 24

11 135

12 135

13 нетерпеливым

14 чтобыпоэтому

15 13

16 24

17 125

18 134

19 14

20 13

21 278 или 123568

22 25

23 235

24 БЕЛОЙВОРОНОЙ

25 48

26 2684

Информация о тексте

Примерный круг проблем Авторская позиция

1. Губительное влияние войны на жизнь человека

1. Автор убеждён: война противна человеческой природе, она в корне меняет мировоззрение людей

2. Бесчеловечность и безжалостность войны.

2. Война губит судьбы людей, не позволяя им заниматься тем, к чему лежит душа

3. Разрушительная сила войны

3. Война рушит судьбы людей, отнимает жизни в самом расцвете лет

4. Героизм и мужество в годы войны

4. Даже те воины, которым было чуждо военное искусство, проявляли необычайное мужество и отвагу, жертвуя собой ради Родины

© 2022 Всероссийский проект «ЕГЭ 100БАЛЛОВ» vk.com/ege100ballov

Новый тренировочный вариант 220912 ЕГЭ 2023 по русскому языку 11 класс формата сложности ЕГЭ на 100 баллов с ответами для всех заданий. Данный вариант вы можете скачать или решать онлайн на сайте.

Скачать вариант с ответами

Посмотреть другие варианты

Решать задания ЕГЭ 2023 по русскому языку онлайн

вариант-220912-егэ2023-русский

Сам термин «искусство книги» появился лишь в уходящем столетии. Правда, издавна в немецкой литературе использовалось понятие Buchdruckerkunst, что в буквальном переводе означает «искусство книгопечатания». Термин (…) имеет определенный налёт архаичности; в современной литературе он не используется. В новейшем «Немецко-русском словаре» 1998 года издания мы его не нашли. В России слово Buchdruckerkunst в XIX веке трансформировалось в «типографское искусство». Так именовали всю отрасль в целом, комплексно, то, что впоследствии стали называть «полиграфическим производством».

Что же касается словосочетания «искусство книги», то едва ли не первым его произнес немецкий искусствовед Отто Граутофф в монографии «Развитие современного искусства книги в Германии», вышедшей в свет в Лейпциге в 1902 году. Отныне слово «Buchkunst» получает права гражданства. Оно широко употребляется вплоть до наших дней.

В начале ХХ века большой популярностью не только в Германии, но и в других странах пользовалась серия «Искусство», изящные малоформатные книжки которой выходили в свет под редакцией всемирно известного искусствоведа Рихарда Муттера (1860-1909), автора трехтомной «Истории живописи» (1909). В этой серии в 1908 году появилась работа Феликса Поппенберга, которая так и называлась – «Искусство книги». Это, конечно, способствовало упрочению термина и его широкому распространению. (Е.Л. Немировский)

1.Самостоятельно подберите указательное местоимение, которое должно стоять на месте пропуска в третьем (3) предложении текста. Запишите это местоимение.

Ответ: этот

2.В тексте выделено пять слов. Укажите варианты ответов, в которых лексическое значение выделенного слова соответствует его значению в данном тексте. Запишите номера ответов.

• 1) ИСКУССТВО. Творческое отражение, воспроизведение действительности в художественных образах. И. музыки. И. кино. Изобразительные искусства. Декоративно-прикладное и.
• 2) НАЛЁТ. О чём-нибудь слабо выраженном, неясно проявляющемся. Н. грусти. С налетом юмора.
• 3) СВЕТ. Тот или иной истичник освещения. Зажечь свет.
• 4) ВЕК. Жизнь, существование. Много повидал на своём веку.
• 5) СЕРИЯ. Часть большого кинофильма, демонстрируемая самостоятельно. Кинофильм в трех сериях.

Ответ: 12

3.Укажите варианты ответов, в которых даны верные характеристики фрагмента текста. Запишите номера ответов.

• 1) Текст принадлежит к публицистическому стилю, потому что рассчитан на широкую аудиторию.
• 2) В тексте можно встретить вводные слова (конечно, правда), что присуще ведущему типу речи – рассуждению.
• 3) В лексике текста интересно отметить обилие профессионализмов и специальных терминов, это говорит о том, что текст предназначен для культурологов или студентов, обучающихся в Институте культуры.
• 4) В синтаксисте текста интересно отметить наличие парцелляции. Автор текста старается таким образом выделить главные мысли.
• 5) Цель автора приведённого отрывка текста – рассказать о том, как изучали искусство книги за рубежом и в России.

Ответ: 125

4.Укажите варианты ответов, в которых верно выделена буква, обозначающая ударный гласный звук. Запишите номера ответов.

• 1) шАрфы
• 2) мозАичный
• 3) щЕмит
• 4) клалА
• 5) диспансЕр

Ответ: 15

5.В одном из приведённых ниже предложений НЕВЕРНО употреблено выделенное слово. Исправьте лексическую ошибку, подобрав к выделенному слову пароним. Запишите подобранное слово. Не забудьте НАДЕТЬ на учебник обложку перед тем, как изучать его. Зине подарили ЭФФЕКТНО оформленный альбом с репродукциями картин известных русских художников. У поместья Баскервилей БОЛОТИСТАЯ почва, поэтому надо быть осторожным. На зимних каникулах Коля отправился в Шерегеш кататься на ГОРИСТЫХ лыжах. В этом отделе магазина собраны РОМАНТИЧЕСКИЕ произведения современных авторов.

Ответ: горных

6.Отредактируйте предложение: исправьте лексическую ошибку, исключив лишнее слово. Выпишите это слово. В романе Юлиана Семёнова «Семнадцать мгновений весны» рассказывается о секретном шпионе, который должен был работать в тылу фашистской Германии.

Ответ: секретном

7.В одном из выделенных ниже слов допущена ошибка в образовании формы слова. Исправьте ошибку и запишите слово правильно.

• ШЕСТИСТАМИ билетами
• ПОЕЗЖАЙ вперёд
• перезрелых АБРИКОСОВ
• ТОНЬШЕ волоса
• через ПОЛТОРА года

Ответ: ШЕСТЬЮСТАМИ

9.Укажите варианты ответов, в которых во всех словах одного ряда пропущена одна и та же буква. Запишите номера ответов.

• 1) п..рламент, симв..л, разг…раться
• 2) ч..стота (колебаний), ч..рующий, тр..вянистый
• 3) зам..рев (от страха), ф..дерация, коф..ин
• 4) в..ртуоз, бл..стеть, одр..хлевший
• 5) возр..ждение, с..бачий, зерк..ло

Ответ: 23

10.Укажите варианты ответов, в которых во всех словах одного ряда пропущена одна и та же буква. Запишите номера ответов.

• 1) не..хватный, п..дбодрить, поз..прошлый
• 2) сверх..зысканно, меж..здательский, вз..мать (налог)
• 3) не..говорчивый, ра..делка, во..звание
• 4) пр..емлемый, пр..морский, пр..плясывать
• 5) по..бирать, о..крывать, на..ломиться

Ответ: 24

11.Укажите варианты ответов, в которых в обоих словах одного ряда пропущена одна и та же буква. Запишите номера ответов.

• 1) приветл..вый, заносч..вый
• 2) надоедл..во, фасол..вый
• 3) изворотл..вый, раскра..вать
• 4) усидч..вый, ноч..вать
• 5) перекле..вать, горош..нка

Ответ: 135

12.Укажите варианты ответов, в которых в обоих словах одного ряда пропущена одна и та же буква. Запишите номера ответов.

• 1) завис..шь, ответ..вший
• 2) вспомн..шь, колебл..мый
• 3) бор..шься, вытащ..нный
• 4) наряд..шься, обиж..нный
• 5) повенч..нный, (вещи) высуш..тся

Ответ: 135

13.Определите предложение, в котором НЕ с выделенным словом пишется СЛИТНО. Раскройте скобки и выпишите это слово. (НЕ)ЗНАЯ броду, не суйся в воду. Сергей выдал себя (НЕ)ТЕРПЕЛИВЫМ жестом. Встреченный нами солдат был (НЕ)КТО иной, как лейтенант Крамаренко. Присмотрись, (НЕ)ПРИЯТЕЛЬ ли твой впереди нас? В избушке ночевать было отнюдь (НЕ)БЕЗОПАСНО.

Ответ: НЕТЕРПЕЛИВЫМ

14.Определите предложение, в котором оба выделенных слова пишутся СЛИТНО. Раскройте скобки и выпишите эти два слова. (ЗА)ТЕМ приехали родственники, которые, ТАК(ЖЕ), как и мы, с удовольствием путешествовали по южному побережью. (ЗА)ЧАСТУЮ героями рассказов А.П. Чехова являются врачи, ТАК(КАК) сам писатель был врачом. (ПО)СКОЛЬКУ (В)ТЕЧЕНИЕ многих лет я дружил с музыкантом, я видел, как создавались многие его произведения. Игорь ТО(ЖЕ) упорно тренировался, ПОТОМУ(ЧТО) ему предстояло трудное восхождение. ЧТО(БЫ) поправить здоровье, Солнцев отправился в санаторий «Берёзки», (ПО)ЭТОМУ встречу в Воронеже пришлось отложить.

Ответ: ЧТОБЫПОЭТОМУ

15.Укажите все цифры, на месте которых пишется НН. Лицо его, с подбитым глазом и рассечё(1)ой губой, было мрачно и сосредоточе(2)о, и даже волосы не вздымались пышной гривой, а както растеря(3)о торчали отдельными космами.

Ответ: 123

16.Расставьте знаки препинания. Укажите предложения, в которых нужно поставить ОДНУ запятую. Запишите номера этих предложений.

• 1) Ночью ветер злится да стучит в окно.
• 2) Снегá весной то синеватые то с едва заметной желтизной.
• 3) Лекарственные растения обязательно имеют в своём составе одно или несколько лечебных веществ.
• 4) Капитан Крымов и целеустремлён и трудолюбив.
• 5) Мальчик Бананан и Гера собрались в дорогу ещё до зари и рассчитывали добраться к месту стоянки заблаговременно.

Ответ: 224

17.Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложении должны стоять запятые. Николай Николаевич (1) сдерживая себя (2) вошел в эту комнату, влез на антресоли и (3) дрожащими от нетерпения (4) руками стал вытаскивать одну картину за другой (5) боясь, что они погибли, промерзли или отсырели.

Ответ: 125

18.Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложении должны стоять запятые. Стихотворение «Смерть поэта» написано М.Ю. Лермонтовым после гибели А.С. Пушкина. Оно не было опубликовано (1) однако (2) распространялось в списках. Продолжение стихотворения Лермонтов написал (3) возможно (4) после того, как узнал подробности дуэли и смерти Пушкина.

Ответ: 134

19.Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложении должны стоять запятые. Датский принц (1) история жизни (2) которого (3) с очень большими изменениями послужила основой для трагедии «Гамлет» (4) однажды посетил Англию.

Ответ: 14

20.Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложении должны стоять запятые. Автор знал (1) что (2) если его роман будет высоко оценен критиками (3) то его обязательно заметят (4) и весь тираж книги раскупят за несколько месяцев.

Ответ: 13

22.Какие из высказываний соответствуют содержанию текста? Укажите номера ответов.

• 1) Фишер оказался на войне, когда ему исполнилось сорок лет.
• 2) Борис Фишер остановился на сорок восьмой странице своей новой монографии и больше уже не взялся за неё.
• 3) На войне Фишер нисколько не сомневался в себе, что много лет изучал искусство.
• 4) Фишер был отличным бойцом, легко приспособился к военным трудностям, быстро и ловко научился рыть окопы.
• 5) Фишеру удалось убить немецкого офицера.

Ответ: 25

23.Какие из перечисленных утверждений являются верными? Укажите номера ответов.

• 1) В предложениях 47-49 представлено рассуждение.
• 2) В предложении 28 указана причина того, о чём говорится в предложении 29.
• 3) В предложениях 13-17 представлено рассуждение.
• 4) В предложениях 23-24 представлено описание.
• 5) В предложении 29 описано состояние человека.

Ответ: 235

24.Из предложений 8-10 выпишите один фразеологизм.

Ответ: белой вороной

25.Среди предложений 41-49 найдите такое(-ие), которое(-ые) связано(-ы) с предыдущим при помощи лексического повтора. Напишите номер(-а) этого(-их) предложения(-ий)

Ответ: 48

26.«Описывая непростые условия, в которых вынужден был жить герой, В. Быков использует средство выразительности (А) (предложения 6, 15). Очарованность искусством и его значение для Фишера передано с помощью тропа (Б)  («безмерное величие» в предложении 3, «мутная бездна» в предложении 23, «затаённое сомнение» в предложении 17). Синтаксические средства также помогают автору раскрыть тревогу героя – это (В)  (предложения 17, 18) и Г  (предложения 22, 23, 27)».

Ответ: 2684

27.Напишите сочинение по прочитанному тексту. Сформулируйте одну из проблем, поставленных автором текста. Прокомментируйте сформулированную проблему. Включите в комментарий два примера-иллюстрации из прочитанного текста, которые важны для понимания проблемы исходного текста (избегайте чрезмерного цитирования). Дайте пояснение к каждому примеру-иллюстрации. Проанализируйте смысловую связь между примерами-иллюстрациями. Сформулируйте позицию автора (рассказчика).

Текст для сочинения и заданий 22-27

(1)Искусство навсегда очаровало Фишера, наполнило его непреодолимой жаждой прекрасного. (2)После диссертации он несколько лет исследовал итальянское Возрождение, написал монографию о Микеланджело. (3)Безмерное величие захватывающего и высокого открывалось ему в каждом из великих деятелей прошлого, и он очень жалел, что так быстро идет время и так коротка человеческая жизнь. (4)Он не очень интересовался политикой, той беспокойной, хлопотливой жизнью, что бурлила, плыла, обгоняла его. (5)Учёного мало заботили дела и планы действительности: с детства он обособился от всего, что не составляло чарующих интересов искусства.

(6)Борис тогда не поверил, а она вскоре грянула и понесла, эта страшная, большая война. (7)Борис Фишер остановился на сорок восьмой странице своей новой монографии и больше уже не взялся за неё.

(8)В армии он почувствовал себя белой вороной, ни к чему не пригодным, самым незадачливым из всех в этой разноголосой, разноликой массе людей. (9)Он никак не мог научиться ходить в ногу, быстро вскакивать при подъеме, неуклюже, под громовой хохот товарищей отдавал честь, занятия по штыковому бою вконец обессиливали его. (10)Сначала он горько переживал всё это, болезненно сносил наскоки крикливых сержантов, каялся за пренебрежение военным делом в институте и думал, что он самый неспособный человек на земле. (11)Потом слегка освоился. (12)На фронте уже другие, большие страхи и заботы вытесняли болезненное самолюбие интеллигента. (13)Человек вдумчивый, он понимал, что в страданиях и муках медленно рождался в нем тот, кем он меньше всего готовился быть, рождался боец. (14)Но в то же время он почти с тревогой следил, как все меньше и меньше оставалось в нем от былого – от искусствоведа Фишера.

(15)Грубая, страшная жизнь ежедневно и неумолимо стирала в его душе великую значимость искусства, которое все больше уступало пробуждавшимся инстинктам борьбы. (16)Выходило, что то высокое и вечное, чем дышал он почти тридцать лет, теперь, в этом военном хаосе, просто стало ненужным. (17)И тогда пришло затаённое сомнение, в котором он сегодня наконец признался себе: в самом ли деле искусство – то действительно великое и вечное, чему стоило отдать лучшие годы? (18)Не ошибся ли он, признав его своим единственным крестом, не вернее ли поступил брат, отдав времени и людям усилия другого порядка, усилия, воплотившиеся теперь в реальную силу, способную защитить мир?

(19)А вообще ему было нелегко, и он старался подбодрить себя, успокоить тем, что гении, творившие искусство вечного, – и Микеланджело, и Челлини, и Верещагин, и Греков – в свое время брались за шпагу, мушкетон или винтовку и шли в грохот батарей. (20)Видно, борьба за право

существования была первичнее искусства, и ей, вероятно, суждено пережить его. (21)Этот неожиданный вывод слегка успокоил Фишера, и он почувствовал себя немного сильнее. (22)Так постепенно проходила эта мучительная, сырая ночь. (23)Под утро Фишер прикорнул, будто провалился куда-то в мутную бездну мыслей о себе, старшине Карпенко, об историзме Вазари, новаторстве Микеланджело и о том, как все-таки ужасно трудно стать настоящим бойцом.

(24)Пулеметная очередь вывела из полусонного забытья Фишера. (25)Ничего не понимая, он вскочил в окопе и тут же снова свалился на его дно, подкошенный болью в сведенных судорогой ногах. (26)Уже совсем рассвело, хотя поле и лес еще затягивала редкая пелена тумана. (27)Было тихо и сыро.

(28)И тогда из сумеречной дали, в которой исчезала дорога, прорвался, нарушив предутреннюю тишину, беспорядочный треск моторов. (29)У Фишера тревожно заныло в груди, ослабели руки. (30)Настороженным взглядом впился он в даль и почувствовал, что именно сейчас наступила минута, которая определит весь смысл его жизни. (31)Кое-как собрав воедино остатки душевных сил, он привычно передернул затвор и уже не сводил близоруких глаз с затуманенной далью дороги, на которой должны были показаться немцы.

(32)Когда наконец из дымчатой завесы тумана вынырнули юркие приземистые силуэты мотоциклов, Фишер уперся локтями в размякшую землю бруствера и стал целиться. (33)Но от долгого напряжения зрение его все мутнело, туман и проклятая близорукость не давали возможности как следует видеть цель. (34)Фишер перевел дыхание, приложился еще раз и понял, что поразить мотоциклистов у него немного шансов.

(35)Это открытие было поистине ужасно, боец испугался, растерялся. (36)А мотоциклы тем временем, все набирая и набирая скорость и с каждой минутой все увеличиваясь в тумане, быстро неслись по грязной дороге.

(37)Не зная, что предпринять, чтобы остановить врагов, Фишер всё же как-то прицелился и выстрелил. (38)Приклад сильно ударил ему в плечо, потянуло горьковатым пороховым дымом, а мотоциклы как ни в чем не бывало приближались. (39)После минутного оцепенения Фишер второпях перезарядил винтовку и снова выстрелил. (40)Потом ещё и ещё.

(41)Фишер не думал тогда, что его самого могут убить раньше, чем он успеет выстрелить. (42)Он не старался спрятаться в окопе и продолжал целиться в передний мотоцикл. (43)Когда мотоциклист поравнялся с березами, Фишер выстрелил. (44)Сидевший в коляске сразу дернулся на сиденье, обеими руками схватился за грудь и размашисто стукнулся лбом о железо коляски. (45)Каким-то обостренным, неестественным слухом Фишер услышал в рокоте моторов тот звук, и тотчас же оглушительный грохот острой болью расколол ему голову. (46)Боец выпустил из рук винтовку и, обрушивая руками мокрую землю, сполз на дно окопа.

(47)Какое-то время Фишер ещё был жив, но уже не чувствовал ничего, не видел, как бросились немцы к убитому им офицеру, как бережно уложили его, окровавленного, в коляску. (48)Не видел Фишер того, как двое или трое немцев, шаркая по стерне сапогами, подбежали к окопчику и разрядили в него, полуживого Фишера, свои автоматы. (49)Молодой, в пятнистом комбинезоне автоматчик с равнодушными глазами склонился над ним, рванул за мокрый ворот шинели и брезгливо отдернул руку. (50)Несколько секунд немец постоял над убитым, не зная, что сделать ещё, и озлобленно пнул сапогом противогазную сумку на бруствере. (51)Из сумки выпали кусок черствого хлеба, несколько обойм с патронами и потрёпанная старая книжка в черной обложке – «Жизнь Бенвенуто Челлини, флорентийца, написанная им самим». (52)Отброшенная в стерню, она раскрылась, и утренний ветер, который уже начал разгонять туман, потихоньку ворошил ее зачитанные страницы…

По В. Быкову

Быков Василь Владимирович (1924-2003) – советский и белорусский писатель, участник Великой Отечественной войны.

Проблема текста

• Губительное влияние войны на жизнь человека
• Бесчеловечность и безжалостность войны.
• Разрушительная сила войны
• Героизм и мужество в годы войны

Авторская позиция

1. Автор убеждён: война противна человеческой природе, она в корне меняет мировоззрение людей.

2. Война губит судьбы людей, не позволяя им заниматься тем, к чему лежит душа.

3. Война рушит судьбы людей, отнимает жизни в самом расцвете лет.

4. Даже те воины, которым было чуждо военноме искусство, проявляли необычайное мужество и отвагу, жертвуя собой ради Родины.

ПОДЕЛИТЬСЯ МАТЕРИАЛОМ

Дождь все настойчивей стучал по спине, пилотке. По лицу стекали студеные капли. Промокла повязка на шее. Фишер выпрямился, вытер горячей ладонью мокрые колючие щеки и жалобно посмотрел в небо, словно там можно было что-либо увидеть. Затем он измерил глубину — бруствер еще не достигал и груди, но уже покрылся грязью. В грязи выпачкались мокрые полы шинели, руки, пудовые комья прилипли к ботинкам. Нигде в эту ночь не было спасения от холодной противной сырости, которая наполняла собой все окрест.

Фишер минуту постоял, отдышался и решил, что копать уже хватит. Не вылезая из окопчика, он кое-как разровнял на бруствере землю, взял лежавшую в стороне винтовку, поднял воротник шинели и скорчился на дне укрытия.

Непреодолимая, страшная усталость охватила его. Сама собой склонилась голова — сильно захотелось спать. Но спать ему было нельзя. Усталое, разомлевшее тело очень скоро охватил озноб. Холод с каждой минутой все дальше за ворот запускал свою ледяную руку, заставлял бойца сжиматься в комок и мелко дрожать. Дождь становился гуще. Совсем вымокла пилотка; зябла на ветру недавно остриженная голова. Сомкнув руки в рукавах, Фишер дрожал, поводил плечами, топал ногами, стараясь как-нибудь облегчить страдания. Но согреться было невозможно.

И постепенно, видимо, уже свыкнувшись с безвыходностью или, может, отупев от холода, он смирился со своим положением, и, хоть замерзал еще больше, им завладели новые чувства и мысли.

Вот уже несколько дней в привычные горестные восприятия его — чувства безысходности и боли за неудачи войны, отступление — как-то постепенно входило подсознательное недовольство собой, неясное ощущение какой-то своей вины. Но хорошенько разобраться в этом все было некогда — то бомбежки, то марши, короткие схватки на случайных рубежах и снова отступление. Он боялся признаться самому себе, но, кажется, где-то в глубине души надломились несокрушимые до сих пор устои его бытия, устои, которые с детства усвоил себе Борис Фишер и на которых строил всю свою жизнь.

Он был не так уж молод — недавно разменял четвертый десяток, но за все прожитые годы ни разу в нем не появилось и тени сомнения в извечной силе прекрасного. Все самое лучшее, самое вечное и мудрое видел он в высочайшем проявлении человеческого духа — в искусстве.

Он рос в Ленинграде. У его отца, доктора Фишера, была ценнейшая библиотечка монографий о великих художниках, и первые рисунки, захватившие мальчика, оказались репродукциями из альбомов живописи и скульптуры. Борис рос тихим не по летам, болезненным мальчиком, неохотно и редко спускался в тесный, захламленный двор, в котором всегда было студено и сыро, и часто подолгу рассматривал рисунки в отцовских книгах.

Потом он сам с трепетным волнением в сердце взялся за кисть и краски, рисовал то, что видел из окна квартиры: дома, улицу, лошадей, собак. Взрослые хвалили, а мальчику хотелось плакать от обиды, что все, такое красивое в представлении, так плохо выходило на бумаге. Наперекор людским убеждениям о его одаренности, Борис знал, что художник из него не получится. Но окончательно он убедился в этом, вероятно, тогда, когда вся душа его без остатка оказалась в плену у искусства, и юноша уже не мог мыслить и существовать без него. Непонятной болью очарования душили его слезы перед босыми ногами «Блудного сына», истошный крик гнева и ужаса всегда рвался из груди перед катастрофой Помпеи, ему хотелось молиться на «Джоконду», бесконечно рассматривать необычные лица, позы, одежду знаменитого ивановского «Явления Христа народу», стыдливая радость жизни охватывала его у полотен Рубенса.

И он, не став художником, все же связал свою жизнь с искусством. Учился, читал, думал, исследовал сам и в двадцать пять лет защитил диссертацию на звание кандидата искусствоведения. Ближе всех ему в эту пору стал Иванов с его бескорыстной самоотверженной душой, сгоревшей в многолетних поисках высшего смысла жизни, с его фанатичной приверженностью к мудрости и правде. Фишер преклонялся перед его «Явлением…», любовался воздушной тонкостью его итальянских пейзажей, но особенно поразили эскизы художника. Он нашел в них Иванова — чудесного графика, и Иванова — философа, неутомимого искателя вечного. Его «Вирсавия» казалась Фишеру не оцененным по справедливости гимном жизни, зенитом акварельного мастерства, шедевром гения, который творил, не подозревая о величии своего творения.

Искусство навсегда очаровало Фишера, наполнило его непреодолимой жаждой прекрасного. После диссертации он несколько лет исследовал итальянское Возрождение, написал монографию о Микеланджело. Безмерное величие захватывающего и высокого открывалось ему в каждом из великих деятелей прошлого, и он очень жалел, что так быстро идет время и так коротка человеческая жизнь. Он не очень интересовался политикой, той беспокойной, хлопотливой жизнью, что бурлила, плыла, обгоняла его. Ученого мало заботили дела и планы действительности: с детства он обособился от всего, что не составляло чарующих интересов искусства. По этой, вероятно, причине он не понимал и не очень интересовался братом — инженером-конструктором самолетостроения. Еще с юношеских лет они как-то взаимно отдалились, встречались редко и по духу были чужими друг другу. Последний раз братья съехались два года назад на похороны отца и несколько дней провели вместе.

Брат был совсем другим. Энергичный, быстрый, находчивый, он во всяком деле чувствовал себя как рыба в воде и все понимал с полуслова. Они должны были уже расстаться и как-то в последний вместе проведенный вечер медленно шли по проспекту. Парило, было душно. С Фонтанки приятно тянуло прохладой. Одна за другой выскользнули из-под Аничкова моста на середину реки байдарки. Братья остановились у одной из скульптур клодтовского «Укрощения» и лениво посматривали на слаженные рывки гребцов.

— Вот так и у нас с немцами, — продолжал прерванный разговор брат. — Будто и согласие, и дружба, и мир, а на самом деле…

Он не кончил, смолк, вглядываясь в мутную водяную рябь, а Борис никак не мог понять, что означало это «на самом деле». Ему казалось, брат утрирует, ибо давняя вражда с Германией улажена, договор заключен, газеты дают немецкую информацию о войне на Западе, вовсю развиваются торговля и культурный обмен. К чему же тогда это «на самом деле»?

Он высказал все брату, а тот, затянувшись папиросой, только улыбнулся. Потом, помолчав немного, объяснил:

— Отстал ты, Борис, от времени. Занафталинился в древности. Конечно, твое дело, но в наше время это удивительно и, я бы сказал, даже непростительно. — Помолчав, добавил: — Мир на грани большой войны, пойми, брат.

Борис тогда не поверил, а она вскоре грянула и понесла, эта страшная, большая война. Борис Фишер остановился на сорок восьмой странице своей новой монографии и больше уже не взялся за нее.

В армии он почувствовал себя белой вороной, ни к чему не пригодным, самым незадачливым из всех в этой разноголосой, разноликой массе людей. Он никак не мог научиться ходить в ногу, быстро вскакивать при подъеме, неуклюже, под громовой хохот товарищей отдавал честь, занятия по штыковому бою вконец обессиливали его. Сначала он горько переживал все это, болезненно сносил наскоки крикливых сержантов, каялся за пренебрежение военным делом в институте и думал, что он самый неспособный человек на земле. Потом слегка освоился. На фронте уже другие, большие страхи и заботы вытесняли болезненное самолюбие интеллигента. Человек вдумчивый, он понимал, что в страданиях и муках медленно рождался в нем тот, кем он меньше всего готовился быть, рождался боец. Но в то же время он почти с тревогой следил, как все меньше и меньше оставалось в нем от былого — от искусствоведа Фишера. Грубая, страшная жизнь ежедневно и неумолимо стирала в его душе великую значимость искусства, которое все больше уступало пробуждавшимся инстинктам борьбы. Выходило, что то высокое и вечное, чем дышал он почти тридцать лет, теперь, в этом военном хаосе, просто стало ненужным. И тогда пришло затаенное сомнение, в котором он сегодня наконец признался себе: в самом ли деле искусство — то действительно великое и вечное, чему стоило отдать лучшие годы? Не ошибся ли он, признав его своим единственным крестом, не вернее ли поступил брат, отдав времени и людям усилия другого порядка, усилия, воплотившиеся теперь в реальную силу, способную защитить мир?

А мать в тот вечер долго не ложилась спать: все ждала сына. Она, конечно, сразу почувствовала его отчужденность и вздохнула, когда он, придя, молча завалился на кровать, потом всплакнула и сказала, что он еще мал и не понимает всего, что нужно было б понять. Какая-то жалость к матери на мгновение шевельнулась в его душе, но понять мать окончательно он, действительно, не мог, а главное – не хотел.

Что-то в нем ожесточилось, он утратил свою прежнюю искренность, избегал оставаться с ней наедине. И когда год назад мать привела в дом Кузьмиченкова и сказала, что он теперь будет его отцом, Василек понял: тут ему оставаться нельзя.

Два дня спустя он взял новую рубаху, зимнюю отцовскую шапку, три червонца полученных накануне денег и отправился на станцию. Там сел в пригородный поезд и поехал в Витебск. В его кармане лежала потрепанная газета с объявлением о приеме учащихся в школу ФЗО. Так Василь Глечик перешел на свой хлеб.

Дома он не сказал никому, куда поехал, за что и на кого обиделся. Мать, видно, немало пережила, пока отыскала его в Витебске, приехала, просила вернуться, а главное – не обижаться, но он молчал, ни слова не сказал ей при встрече, не отвечал на письма. В начале войны он узнал, что Кузьмиченков пошел в армию, а мать с Насточкой остались одни.

И парень тогда заколебался. Он знал, что перед той бедой, которая неудержимо катилась с запада, ему надо быть ближе к матери, но прежняя обида нет-нет да и давала о себе знать.

Пока он взвешивал и раздумывал, немцы подошли к Витебску, и нужно было спасаться самому. Василек прицепился на станции к заднему вагону последнего поезда и, где пешком по шпалам, а где в эшелонах, добрался до Смоленска. Видно, в огромном людском горе растворилась и его обида. Осталось только болезненное сознание своей так поздно понятой несправедливости к матери…

Глухая тьма наконец целиком завладела сторожкой; потухли последние искорки в печке. Стало совсем холодно. Дружно посапывали красноармейцы, похрапывал старшина, а Глечик широко открытыми глазами смотрел во тьму. Завтра может настигнуть его беда, он может погибнуть. Это будет его первый бой с ненавистным врагом. Но не страх смерти, не жалость к себе терзали парня в эти последние минуты покоя.

– Мама, дорогая моя мамуля, – беззвучно шептал во тьме Глечик, – прости ты мое непослушание, мои глупые выходки. Почему я был тогда таким дурнем, зачем оставил тебя – родную, единственную мою? Как ты теперь там, во вражьем плену, одна? Что сделают с тобой эти немцы и кто заступится за тебя?..

Тем временем старшине Карпенко снился несуразный, тягостный сон.

Чудилось ему, будто вот в этой сторожке у печки, на том месте, где разлегся Витька Свист, сидит его, Григория Карпенко, отец. Строгий, озабоченный, сгорбленный от нелегкой житухи старик закручивает взлохмаченный седой ус и говорит хриплым голосом: «Вот что, сыны. Как себе хотите, а надел больше делить не будем. Пока я жив – не дам. Доделились – с сохой повернуться негде. Ляксей пусть живет, остальные геть в свет – своего хлеба искать».

И тут видит Карпенко: из тьмы выступают его братья – старший Алексей, хромой Ципрон, сварливый Никита, а с другой стороны стоит он, младший Гришка. Как и тогда, лет пятнадцать назад, злой, горластый Никита в ответ на отцовские слова сорвал с головы замусоленную от пота шапку и, ударив ею об землю, крикнул: «Ага! Любимчику, старшенькому, черт его дери! А мы что? Куда мне четверых босяков девать? Куда? Говори, ты – отец!» – бил себя кулаком в расхристанную грудь Никита.

Братья загудели, задвигались, недовольные отцовским решением, вытянули жилистые руки и стали наступать на него, готовые растерзать сгорбленную фигуру у печки. Но отец сидел спокойный, строгий, лишенный всякой нервозности, словно чувствовал в себе какую-то магическую силу, способную защитить его. И он, Гришка, испугался и, бросившись к старику, заслонил его.

Тогда братья все сразу замахали длинными своими руками, растопырили над ним костлявые, с отросшими ногтями пальцы, жадно потянулись к его шее.

– Ага, – шипел из тьмы голос Никиты. – Хорошо тебе: ты в армию пойдешь, до командира дослужишься, жалование получишь, а мы что? Что мы-ы-ы?

И вот костлявые пальцы брата ухватили Гришку за горло, сжали, он стал задыхаться, но отбивался как мог. А отец все сидел у печки и, наблюдая за дракой, противно хихикал: «Ага, ага! Вот так его, так-так, так… «

Григорий изо всех сил рванулся, выскользнул из сжавших его мертвой хваткой объятий и бросился прочь.

Потом что-то переменилось во сне, и он уже увидел себя за станковым пулеметом под огромным заснеженным валуном, на берегу того безымянного озера в Финляндии, где совершил свой первый воинский подвиг. За вторым таким же камнем притаился с «ручником» взводный – лейтенант Хиль. Больше из их роты не осталось никого, и они третьи сутки из двух пулеметов отбивались от финнов. Только теперь, во сне, на них почему-то наступали не лыжники особого батальона «Суоми», а немецкие эсэсовцы. Они ровной густой цепью бежали по заснеженному льду озера. Карпенко стрелял и стрелял, но его пули где-то пропадали, не причиняя никакого вреда врагу. Он спохватился, что не поставил на планке прицел, и тогда оказалось, что нет и самой планки, что ее срезало осколком, а пули из перегретого ствола падали на снег прямо перед самой его позицией. Ужаснувшись от мысли, что может попасть в плен, Карпенко схватил последнюю свою лимонку и замахнулся. Но в этот момент сзади послышался хорошо знакомый ему простуженный голос командира батальона, который вчера оставил их здесь, на этом переезде: «Так их, так их, Карпенко!.. «

Странно, что, совсем не удивившись этому, старшина обернулся на голос и почему-то увидел Овсеева, который спокойно выскребал из котелка остатки сваренной Свистом каши и говорил ему: «Чудак! Зачем так артачишься? Не видишь разве – это же наши».

Обрадовавшись, Карпенко всмотрелся в цепь на льду и понял, что это действительно шли наши красноармейцы в буденовках, а Овсеев, облизывая ложку, выпалил: «Ну вот, медальку теперь и отнимут. Почему в наших стрелял?»

Сокрушенный своей ужасной оплошностью, старшина с опаской коснулся рукой груди, где рядом со значком «Отличник РККА» висела медаль «За боевые заслуги», и вдруг почувствовал там еще чью-то руку, ласково гладившую его. Оказывается, рядом стояла Катя – Катерина Семеновна, его молодая жена, которая неизвестно как очутилась тут. Она гладила его грудь, отчаянно цеплялась за шею и плакала, плакала, как в тот день, когда провожала его в военкомат – на вторую, куда более страшную, войну.

«Так смотри ж, – говорил Карпенко, неловко обнимая худые Катины плечи. – Родится, береги его… «

«Ой, родненький, никогда он для тебя уже не родится, – запрокинув голову, сквозь слезы причитала жена. – Погибнешь ты, пропадешь, любимый, хороший мой!.. «

Это было невыносимо. Охваченный страхом, Карпенко напрягся, чтобы освободиться от кошмара, и проснулся.

В сторожке царила слепая тьма. Мерно посапывал на полу Свист, где-то ровно и сдержанно дышал в темноте Овсеев. Карпенко спустил с топчана ноги. Тело его застыло от холода, который давно уже властвовал в этой хибарке, и старшина зябко закутался в шинель. Он ощупал карманы, вынул кисет, свернул цигарку. Зажигалка почему-то не загоралась, только высекала маленькие синеватые искорки, которые тут же и гасли. Карпенко сунул ее обратно в карман и, стараясь не наступить на кого-нибудь, пробрался к печке. Под пеплом кое-где тлели угли. Старшина достал один и, взял его пальцами, прикурил. Бумажный кончик цигарки вспыхнул ярким пугливым пламенем, осветив на мгновение сонное, нахмуренное лицо старшины, и отразился в настороженных глазах лежавшего у печки Глечика. Старшина бросил обратно уголь, затянулся и снова шагнул к топчану.

– Ты что не спишь? – спросил он из темноты Глечика.

– Так, не спится.

– А ну ложись! А то завтра как вареный будешь, – сказал старшина, а сам, освобождаясь от власти приснившегося, отмахнулся: «Ерунда! Наплелось всякого… «

Он снова прилег на топчане, курил, но мысли его опять возвращались к этому нелепому сну.

Да, нелегко сложилась жизнь крестьянского сына Карпенко. Отслужив срочную помощником командира взвода, он остался в армии и лет десять еще тянул лямку старшины роты. Беспокойная это служба, кто знает – не позавидует старшинскому хлебу. Но Карпенко привык, втянулся в бесконечные казарменные хлопоты. Да и вынужден был привыкнуть, потому что возвращаться домой, на Орловщину, не выпадало: в отцовской хате жил со своей многодетной семьей Алексей, все остальные братья разбрелись по свету. Но внезапно началась финская война, на которой Карпенко довелось хлебнуть горя. Тяжелое ранение надолго вывело его из строя, потом он получил боевую медаль и наконец осуществил свою давнюю мечту – уволился в запас. Как участника войны и награжденного его назначили заместителем директора льнозавода, дали хорошую квартиру во второй половине поповского дома, где была заводская контора, и Карпенко вскоре женился на Кате, молоденькой учительнице местной начальной школы.

Заводские дела его увлекли. По старой армейской привычке, он не жалел своих сил и вместе с директором, одноруким красным партизаном Шорцем, они сделали этот завод одним из лучших в районе. Сдержанно, по-своему, без особой ласки, но верно и преданно он любил свою Катю и с необычной, никогда прежде не испытанной нежностью ждал появления малыша.

И тут снова война.

Тяжело и неудачно началась она, каждый день погибали люди. Но Карпенко на фронте в общем везло. Их дивизию летом разгромили под Лепелем, однако остатки полка, в котором служил старшина, как-то выбрались из окружения, вынесли знамя и оружие. Правда, погибли в боях три командира его роты, сменилось несколько комбатов, уже совсем мало осталось тех, кто выдержал первый бой, а Карпенко по-прежнему был невредим. Мало-помалу он свыкся с мыслью о своей неуязвимости, больше заботился о других и почти не тревожился о себе самом. Случалось, он ненадолго оставался командиром роты, дольше – командиром взвода. Немцы наседали крепко, но обычно выходило так, что и Карпенко, наловчившись, давал им хорошей сдачи. В бою он никогда не терялся, внимательно следил за другими, не давал спуска трусам. Бойцы немного обижались на него за излишнюю строгость, немного роптали, но в боях по-настоящему оценили крикливого старшину…

Карпенко докурил цигарку, полежал еще. Сон, однако, больше не шел. В сторожке по-прежнему было темно, но чуткий ко времени старшина догадывался, что скоро уже утро. Он снова поднялся, плотней запахнул шинель и, переступив через Свиста, открыл дверь.

Медленно светало. Тьма постепенно редела, отползала от переезда, уже проглянула из мрака железнодорожная насыпь и дорога с блестящей лужей посредине. Темной расплывчатой полосой вдоль дороги тянулись посадки. Ветер стих, потеплело, из лощины через пути ползли серые космы тумана.

Старшина осмотрелся, ища часового Пшеничного, но того нигде не было. Он обошел сторожку, заглянул в траншею, позвал. Затем, будто вспомнив что-то, озадаченный, остановился. Скверная догадка озарила его, старшина раскрыл рот, чтобы выругаться, но выругаться не успел.

На дороге за березами чуткую предрассветную тишину прорезала гулкая пулеметная очередь…

За несколько часов до того, оставшись один в пустом поле, Фишер встревоженно слушал дальнюю стрельбу за лесом, смотрел на мигающие сполохи ракет и думал, что их дела здесь, по-видимому, совсем плохи. Если немцы уже зашли с тыла, удержать дорогу будет едва ли возможно. Теперь, может быть, в тыл зашла и небольшая группа фашистов, но их основные силы наверняка не минуют этого единственно пригодного здесь для проезда пути. Когда они хлынут, какие это будут силы, удастся ли им, шестерым, удержать переезд на сутки – Фишер не знал, но именно это сильно беспокоило его.

Когда стрельба за лесом утихла, Фишер все же стряхнул с себя тревожную оцепенелость и взял лопатку. Уже совсем стемнело: небо, поле, дорогу с березами заволокло туманной мглою, еще немного видна была стерня у ног и в ней – неровная полоска обозначенного старшиной контура его окопа. Фишер взялся копать азартно, но беспорядочно, неумело разгребая в сторону мягкую от влаги почву. Вскоре образовалась ямка, похожая на воронку. Дальше земля стала тверже и не хотела поддаваться лопатке. Боец устал, он расстегнул ремень, снял противогазную сумку, немного постоял, отдохнул и дальше стал работать спокойнее.

От однообразного труда и монотонной ветреной тиши к Фишеру постепенно вернулась его привычная потребность размышлять, думать, добираться до скрытого смысла разнообразных явлений его военной судьбы.

Сложное и противоречивое чувство вызывал в нем Карпенко. Угнетали неизменная требовательность старшины, злые окрики, черствость его солдатской натуры. Часто, когда старшина бесцеременно, грубо за какие-нибудь мелочи кричал на бойцов, Фишеру хотелось возмутиться, дать ему отпор, потребовать доброжелательного, ровного отношения к людям. Хотелось, но ни Фишер, ни кто другой из тех, кто тоже про себя возмущался его наскоками, не решались сделать этого. Самоуверенность старшины обезоруживала, подавляла, и Фишер временами ловил себя на той примитивной мысли, что он просто побаивается взводного. Карпенко же, по всему было видно, не выносил «интеллигентов-умников» и, как натура элементарно простая, не умел скрыть своего к ним отношения. Фишер временами презирал старшину, временами ненавидел, но стоило тому хоть на минуту просто, по-человечески подойти к нему, стать Карпенко-товарищем, как Фишер уже забывал о своей неприязни и готов был простить ему все прежние обиды.

Вот и теперь, после короткой стычки на переезде, во время которой взорвалось в Фишере все накопившееся у него возмущение, стоило старшине заговорить с бойцом просто и уважительно, как тот сразу обмяк. И хоть ему было очень не по себе тут, в этом холодном, продутом всеми ветрами поле (и одиноко, и боязно, и горели ладони от свежих мозолей, и где-то точила маленькая обида – почему на такое дело назначили его, а не другого), он молчаливо терпел. Знал: это нужно полку, батальону, им, шестерым, на переезде, и в каком-то уголке его души тлело затаенное желание угодить командиру.

А угодить было трудно. Чем глубже он зарывался в землю, тем неудобнее становилось копать в тесноте узкой ячейки – ни согнуться как следует, ни выбросить полную лопатку – она тыкалась о стены и рассыпала землю. Фишер все чаще вынужден был выпрямляться и, тяжело дыша, вслушиваться в ночь.

Но от неподвижности скоро становилось холодно, порывы ветра делались все неистовее, наполняя ночь непрерывным шелестом берез у дороги, шорохом стерни и еще какими-то неясными звуками. Стал накрапывать дождь.

Уже можно было с грехом пополам укрыться в окопчике-ямке, вырытом Фишером. Но старшина приказал окопаться как следует, и боец, отдохнув, все сгибался и сгибался в черной тесноте убежища.

Удивительно это получается, думал Фишер, что он, молодой, способный, как многие утверждали, ученый, знаток извечных человеческих истин, хотя и втайне, но, по существу, старался угодить какому-то малограмотному солдафону. Неужели все дело в грубой физической силе или в тех дисциплинарных правах, какие дает командиру устав, или – чего проще – в нагловатой самоуверенности этого человека? Поразмыслив, Фишер решил, что это не так. Он подсознательно чувствовал, что Карпенко имеет какие-то свои настоящие преимущества перед ним, свою потенциальную командирскую силу, на которую опирается и он, боец Фишер. Но в чем была та его сила, он досконально понять не мог. Не мог же он допустить, что старшина умнее его или лучше разбирается в военных обстоятельствах, от которых ежечасно зависела их судьба. Фишер хоть и не был кадровым военным, но за время фронтовой жизни научился понимать обстановку, как он думал, не хуже Карпенко.

Дождь все настойчивее стучал по его мокрой спине, пилотке. По лицу стекали студеные капли. Промокла повязка на шее. Фишер выпрямился, вытер горячей ладонью грязные колючие щеки и жалобно посмотрел в небо, словно там можно было что-либо увидеть. Затем он измерил глубину – бруствер, уже покрывающийся грязью, еще не достигал и груди. В грязи вывалялись мокрые полы шинели, руки, пудовые комья прилипли к ботинкам. Нигде в эту ночь не было спасения от противной холодной слякоти, которая наполняла пространство.

Фишер минуту постоял, отдышался и решил, что копать уже хватит. Не вылезая из окопчика, он кое-как разровнял на бруствере землю, взял лежавшую в стороне винтовку, поднял воротник шинели и скорчился на дне укрытия.

Непреодолимая, сковывающая усталость охватила его. Сама собой склонилась голова – очень захотелось спать. Но спать ему было нельзя. Усталое, разомлевшее тело очень скоро охватил озноб. Холод с каждой минутой все дальше запускал свою ледяную руку, заставлял бойца сжиматься в комок и мелко дрожать. Дождь становился гуще. Совсем вымокла пилотка; зябла на ветру недавно остриженная голова. Сомкнув руки в рукавах, Фишер дрожал, поводил плечами, топал ногами, стараясь как-нибудь облегчить страдания. Но согреться было невозможно.

И ему ничего не оставалось больше, как притерпеться к холоду и примириться со своим положением. Хоть он коченел еще больше и сильно страдал от этого, он не мог не думать. И мысли его постепенно ушли в другом направлении, далеком от этого поля, этой ночи и окопчика. В привычные и горестные восприятия войны и отступления как-то постепенно входило подсознательное недовольство собой, неясное ощущение своей неполноценности. Хорошенько разобраться в этом все было некогда – то бомбежки, то марши, короткие схватки на случайных рубежах и снова отступление. Он боялся признаться самому себе, но, кажется, где-то в глубине души надломились привычные до сих пор основы его существования, на которых с детства строил он свою жизнь.

Он был не так уж и молод – недавно разменял четвертый десяток, но за все прожитые годы ни разу в нем не появилось и тени сомнения в извечной силе прекрасного. Все самое лучшее, самое полноценное и мудрое видел он в высочайшем проявлении человеческого духа – в искусстве.

Он рос в Ленинграде. У его отца, доктора Фишера, была ценнейшая библиотечка монографий о великих художниках древности, и первые рисунки, захватившие воображение мальчика, оказались репродукциями из альбомов живописи и скульптуры. Борис рос тихим, болезненным мальчиком, не по годам серьезным, неохотно и редко спускался в тесный, захламленный двор, в котором всегда было студено и сыро, и часто подолгу рассматривал рисунки в отцовских книгах.

Потом он сам с трепетной радостью взялся за кисть и краски, рисовал то, что видел из окна квартиры: дома, улицу, лошадей, собак. Взрослые хвалили, а мальчику хотелось плакать от обиды, что все, такое красивое в представлении, так плохо получалось на бумаге. Наперекор людским убеждениям о его одаренности, Борис знал, что художника из него не получится. Но окончательно он убедился в этом, вероятно, позже, когда уже вся его душа без остатка принадлежала искусству, и юноша уже не мог существовать без него. Непонятной болью очарования душили его слезы перед босыми ногами «Блудного сына», истошный крик гнева и ужаса всегда рвался из его груди перед катастрофой Помпеи, ему хотелось молиться на «Джоконду», бесконечно рассматривать необычные лица, позы, одежду знаменитой ивановской «Мессии», стыдливая радость жизни удержала его у полотен Рубенса.

И он, так и не став художником, все же связал свою жизнь с искусством. Учился, читал, думал, исследовал сам и в двадцать пять лет защитил диссертацию на степень кандидата искусствоведения. Ближе всех ему в эту пору стал Иванов с его бескорыстной самоотверженной душой, сгоревшей в многолетних поисках высшего смысла жизни, с его фанатичной приверженностью к истории и правде. Фишер преклонялся перед его «Мессией», любовался воздушной тонкостью его итальянских пейзажей, но особенно поражали его «Библейские эскизы» художника. Он нашел в них куда больше, чем ожидал, – Иванова, великолепного графика, и Иванова-философа, неутомимого искателя вечного. Его «Вирсавия» казалась Фишеру не оцененным по справедливости зенитом акварельного мастерства, шедевром гения, который творил, ни на минуту не сомневаясь в величии своего творения.

Искусство навсегда очаровало Фишера, наполнило его непреодолимой жаждой прекрасного. После диссертации он несколько лет исследовал итальянское Возрождение, начал монографию о Микеланджело. Проявление высокой духовности поражало его почти в каждом из художников прошлого, и он очень жалел, что так быстро идет время и так коротка человеческая жизнь. Он совершенно не интересовался политикой, той беспокойной, хлопотливой действительностью, что бурлила, плыла, обгоняла его. С детства он обособился от всего, что не составляло хотя бы отдаленной сути искусства, ставшего содержанием всей его сознательной жизни. По этой, вероятно, причине он не понимал и не очень интересовался братом – инженером-конструктором самолетостроения. Еще с юношеских лет они как-то взаимно отдалились, встречались редко и по духу были чужими друг другу. Последний раз братья съехались два года назад на похороны отца и несколько дней провели вместе.

Брат был совсем другим по натуре. Энергичный, деловой и быстрый, он во всяком деле чувствовал себя как рыба в воде и все понимал с полуслова. В последний вместе проведенный вечер они медленно шли по Невскому. Парило, было душно. С Фонтанки приятно тянуло прохладой. Из-под Аничкова моста одна за другой выскользнули на середину реки байдарки. Братья остановились у одной из скульптур клодтовского «Укрощения» и рассеянно наблюдали за слаженными рывками гребцов.

– Вот так и у нас с немцами, – продолжал прерванный разговор брат. – Будто и согласие, и дружба, и мир, а на самом деле…

Он не кончил, смолк, вглядываясь в маслянистую гладь воды, а Борис никак не мог сообразить, что означало это «на самом деле». Ему казалось, брат утрирует, ибо давняя вражда с Германией улажена, договор заключен, газеты дают немецкую информацию о войне на Западе, вовсю развиваются торговля и культурный обмен. К чему же тогда «на самом деле»?

Он сказал это брату, а тот, затянувшись папиросой, только улыбнулся. Потом, помолчав немного, объяснил с укоризной:

– Отстал ты от времени. Занафталинился в древности. Конечно, твое дело, но в наше время это удивительно и, я бы даже сказал, непростительно. – Помолчав, добавил: – Мир на грани большой войны, пойми, брат.

Он тогда не поверил, а она вскоре грянула и понесла, эта страшная, большая война. Борис оборвал работу на сорок восьмой странице своей монографии и больше уже не взялся за нее.

В армии он сразу почувствовал себя белой вороной, ни к чему не пригодным, самым незадачливым из всех в этой разноголосой, разноликой массе людей. Он долго не мог научиться ходить в ногу, быстро вскакивать при подъеме; неуклюже, под громовой хохот товарищей отдавал честь; занятия по штыковому бою вконец обессиливали его. Сначала он горько переживал все это, болезненно сносил крикливые наскоки сержантов, каялся за пренебрежение военным делом в институте и думал, что он самый неспособный человек на земле. Потом помалу стал привыкать. На фронте уже другие, большие страхи и заботы вытесняли болезненное самолюбие интеллигента. Человек вдумчивый, он понимал, что в страданиях и муках медленно рождался в нем тот, кем он меньше всего готовился быть, – рождался боец. Но в то же время он почти с тревогой следил, как все меньше и меньше оставалось в нем от былого – от искусствоведа Фишера. Грубая фронтовая жизнь ежедневно и неумолимо стирала в его душе великую ценность искусства, которое все больше уступало жестоким законам борьбы. Выходило, что  то высокое и вечное, чем дышал он почти тридцать лет, теперь, в этом военном хаосе, просто стало ненужным. И тогда пришло затаенное сомнение, в котором он сегодня наконец признался себе: в самом ли деле искусство – то действительно единственно великое, чему стоило отдать лучшие годы? Не ошибся ли он, признав его своей пожизненной ношей, не вернее ли поступил брат, отдав времени и людям усилия другого порядка, воплотившиеся теперь в реальную силу, способную защитить мир?

Неизвестно, сколько прошло времени, а черная ветреная ночь все секла землю холодным дождем. Фишер жестоко озяб, все в нем дрожало от непрекращающихся судорог холода, но какое-то мертвящее оцепенение отобрало способность шевельнуться, чтобы согреть себя. К спине и плечам липла холодная мокрая одежда, с бруствера плыли потоки грязи, в которой, увязая все глубже, противно хлюпали ноги. Фишер подтянул их к самому лицу, прикрыв колени мокрыми полами шинели. Когда от нестерпимого холода особенно сильно вздрагивало тело, он заодно стряхивал с себя дремотную лень и прислушивался. Вокруг по-прежнему завывал ветер и часто сыпал дождь.

Очень мучительно и медленно тянулась эта ненастная ночь. Под утро Фишер прикорнул, будто провалился в мутную бездну мыслей о себе, старшине Карпенко, об историзме Вазари, Микеланджело и также о том, как все-таки трудно стать настоящим бойцом.

Прикрыв за собой дверь сторожки, Пшеничный с отчетливой ясностью понял, что он навсегда уже отделен от этих пятерых людей, с которыми свела его непутевая военная судьба. С самой этой минуты, когда он ступил в дождливый мрак ночи, он оказался один, не связанный уже ни с кем во всем белом свете. Все его неладное прошлое осталось теперь за дверью темной задымленной сторожки, отрезанное по его доброй воле, будущее же лежало где-то на грязной, незнакомой дороге.

На какое-то время Пшеничного охватило волнение от сознания близкого осуществления своей затаенной мечты. Вдруг в его душе неприятно шевельнулись страх и нерешительность, коротенький укор самому себе. Он даже почувствовал, что может раздумать, испугался еще больше и мысленно выругал себя: «Не раскисай! Теленок!»

Он направился к железной дороге, перепрыгнув траншею, взбежал на невысокую насыпь и всмотрелся во тьму. Дождь перестал, понемногу ослабевал и ветер. Ночь окончательно сгустилась, утопив в осенней глуши все вокруг. Пшеничный знал: скоро начнет светать, а на рассвете, наверно, появятся на дороге немцы, и тогда уже будет поздно. Тогда он очутится между двух огней, и поэтому нужно было спешить.

Он еще постоял на дороге, вслушался, оглянулся на сторожку, из которой доносился приглушенный расстоянием голос Свиста, и сказал себе: «Давай!» Потом торопливым воровским шагом сбежал с насыпи, перескочил канаву и, не разбирая – по грязи и лужам, быстро пошел дорогой.

Взойдя на гулкий настил мостика в ложбинке, Пшеничный еще раз оглянулся и тут снова с особой силой почувствовал в душе тревожную тоску от сознания абсолютного своего одиночества. Это чувство, помимо его желания, вдруг охватило его так цепко, что он даже остановился. Но тут же он вспомнил вчерашнюю стрельбу в тылу, недобрую озабоченность Овсеева, и это придало ему решимости. Нет, он не ошибается, он прав уже хотя бы потому, что все они там, в сторожке, осуждены на смерть. А он наконец постарается оседлать судьбу и доказать свое право на лучшую человеческую жизнь, которой он жаждал, несмотря ни на какие невзгоды.

С этими горячечными мыслями, в беспорядке суетившимися в голове, он быстро шагал, разбрызгивая лужи. Тем временем стало светать. Мутным, расплывчато-туманным отсветом обозначилось небо над горизонтом, стала проступать из темноты грязная, в лужах, дорога. Пшеничный выбирался на взгорок с березами. Он знал, что где-то здесь в секрете должен быть Фишер, и слегка замедлил шаг. Фишера он не боялся, с этим недотепой он бы справился запросто, но все же считал, что теперь лучше не попадаться ему на глаза. Пшеничный скинул с плеча винтовку, повертел головой, прислушался – вроде нигде никого не было.

Вскоре березы остались позади. Пшеничный шел по дороге дальше, изредка настороженно оглядываясь. Тусклый серый рассвет, просачиваясь неизвестно откуда, отслаивал землю от неба, раздвигал туманный простор полей, постепенно отвоевывал у тьмы дорогу, канавы, кустарник с облетевшей листвой.

Порядком уже отдалившись от переезда и берез, Пшеничный с удовольствием отметил, что самое страшное пройдено. У него заметно отлегло от сердца, появились легкость и какая-то необычная лихость в мыслях. Перебросив из одной руки в другую винтовку, он подумал, что оружие теперь ни к чему, а при встрече с немцами может только повредить ему. Не останавливаясь, схватил винтовку обеими руками за штык, размахнулся и швырнул ее далеко за канаву. Услышав, как она тупо шлепнулась о размякшую землю, Пшеничный криво ухмыльнулся. Теперь ничто уже не связывало его с армией, с обязанностями гражданина Советской страны. Теперь он остался один между небом и землей. Это было непривычно – чувствовать себя одиноким, совершенно независимым от людей. Правда, он знал: так не проживешь. Чтобы спастись от гибели и заполучить у судьбы лучшую долю, в его положении самым разумным будет сдаться немцам – на их милость и власть.

От быстрой ходьбы Пшеничный разогрелся, расстегнул ворот шинели, слегка сбавил шаг – уже можно было не торопиться. Тем временем утро разогнало тьму, стало светло, и он, обходя лужи, пошел по обочине дороги. Тишина и однообразие ходьбы совсем уже успокоили его. Пшеничный захотел есть и, подумав, что для того теперь самый подходящий момент, на ходу развязал мешок. Тут он недобрым словом еще раз помянул Свиста, вытащившего сало. Правда, краюха хлеба с сахаром показалась ему не менее вкусной, и Пшеничный, жуя, весь ушел в свои мысли.

Его несколько заботило, как к нему отнесутся немцы. Хорошо, если бы сразу встретился какой-нибудь толковый командир, лучше офицер. Пшеничный показал бы ему немецкий пропуск-листовку, некогда найденную в поле и заботливо припрятанную на всякий случай. Потом он попросит отвести его в штаб и там расскажет какому-нибудь начальнику, кто он и почему добровольно сдается в плен. Потребуют сведения о его полке – он ничего не утаит. Зачем? Все равно и без того полк будет разбит. Потребуют еще что-нибудь – он сделает все, так как все это, наверно, пойдет в его пользу и будет обращено против тех, от кого он достаточно вытерпел на своем веку. Не может быть, чтобы немцы не оценили искренности его намерений и не вознаградили как следует. В лагерь его, как перебежчика, не должны отправить. Скорее всего, отпустят на волю, а может, даже предложат какой-нибудь пост в городе или сельской местности. Это казалось куда как заманчиво и давало ему возможность проявить немалые его способности. Уж он бы показал, на что способен и чего в нем так глупо не оценили Советы. Он бы не пожалел ни себя, ни людей, этих тупых оболтусов, которых немцы начнут обучать уму-разуму и, конечно, прежде всего, порядку. А насчет порядка они мастера. Немцам, конечно, понадобятся преданные люди из местных, ведь пространства завоеванной России огромны. И Пшеничный, если повезет, возможно, добьется какого-нибудь приличного чина, обзаведется пусть небольшим, но аккуратным, на немецкий манер, хозяйством и спокойно, по-человечески, заживет на старости лет.