Концепция научных революций т куна кратко экзамен

Т. Кун – ещё один
представитель постпозитивизма.

В качестве орудия анализа
научного знания мыслитель вводит понятие
«парадигма» (что с греч. означает образец,
модель или пример).

«Под парадигмой – пишет
Т. Кун, – я подразумеваю признанные
всеми научные достижения, которые в
течение определенного времени дают
модель постановки проблем и их решений
научному сообществу». Таким образом,
сюда можно отнести совокупность
ценностей, убеждений и технических
средств, применяемых научным сообществом.

Понятие «парадигма» включает
в себя и «верования» учёного – то, что
принимается им безоговорочно. Существенное
влияние на убеждения учёного оказывают
и исторические факторы, и прошлый опыт,
и имеющийся в распоряжении фактический
материал, и индивидуальный склад ума –
всё это такие элементы, которые имеют
случайный характер, и которые, надо
полагать, не доступны предвидению или
контролю со стороны разума. Но верования
сводятся не только к «случайному»,
многое из того, что входит в состав
научной традиции – представления,
понятия, приёмы и т.д. – учёный также
принимает «на веру», не подвергая их
рациональной критике.

Что касается науки в целом,
то в концепции Т. Куна она является
существенно историчной. В её развитии
он выделяет относительно стабильные
периоды в деятельности учёных (работающих
в рамках признанной парадигмы), которые
занимаются главным образом «починкой»
существующей теории. Это так называемые
периоды функционирования нормальной
науки. Научная
деятельность, основывающаяся на одной
и той же парадигме, опирается на одни
и те же правила и стандарты научной
практики.

Однако как бы хорошо ни была
разработана научная теория, рано или
поздно наступает такой момент, когда
она относительно каких-либо сторон
действительности перестаёт «справляться»
с фактами. Подобные неудачи выглядят
как «аномалии».

В конце концов, эти аномалии
накапливаются, и некоторые из них
фокусируют внимание наиболее деятельных
учёных. Так появляются контрпримеры. И
вся теоретическая перспектива
затуманивается. В этой ситуации –
ситуации полной неопределенности –
единственно возможным выходом является
разработка нового подхода, использующего
новые понятия. И тогда уже в свете новых
идей неразрешимые до сей поры парадоксы
могут стать очевидными. Это превращение
в науке возможно только в случае смены
парадигмы. Такие периоды в развитии
науки Т. Кун и называет научными
революциями. (Например,
такие периоды связаны с появлением
работ Н. Коперника, И. Ньютона,
А. Эйнштейна, Ч. Дарвина и др.)

Именно в это время особенно
актуальными становятся многие философские
проблемы науки, которые, как кажется,
«вызревают» из глубин теории и требуют
незамедлительного разрешения.

После смены парадигмы учёные
начинают жить в совершенно другом мире:
старые понятия заменяются новыми,
неразрешимое становится очевидным,
несущественное – существенным, плюс
ко всему вдруг обнажается противоречивость
и ограниченность старой теории, которая
почему-то раньше казалась безупречной.
И по мере того, как новая теория
прогрессирует, старые идеи уходят в
прошлое.

Итак,
развитие науки в концепции Т. Куна,
как это видно, образует следующую
последовательность: нормальная наука,
кризис, революция, новая нормальная
наука.

Наконец, стоит, пожалуй,
выделить некоторые «общие моменты»,
характеризующие позицию мыслителя по
отношению к науке.

1) Рост научного знания, по
убеждению Т. Куна, не представляет
собой «кумулятивный» процесс (т.е. не
носит накопительного характера).

2) Наука не имеет строгой
дедуктивной структуры, не имеет единой
методологии и состоит из разъединённых
дисциплин, представители которых могут
даже не понимать друг друга.

3) В своём развитии наука
вовсе не стремится к некоторой подлинной
картине мира, поскольку таковой просто
нет. И, следовательно, нет никакого
прогрессивного движения по направлению
к истине, а есть лишь рост технологии.

В развитии науки, как считает
Т. Кун, существенную роль играют
иррациональные факторы. И, стало быть,
разум не имеет возможности полностью
контролировать процесс роста научного
знания.

Почти шестьдесят лет назад издательство Чикагского университета опубликовало одну из самых влиятельных книг 20-го века под названием «Структура научных революций», автором которой был американский историк науки Томас Кун.

Данная работа стала одной из самых цитируемых академических книг всех времен, а термин «смена парадигмы», предложенный ученым, стал самым часто используемым термином в дискуссиях об организационных изменениях и интеллектуальном прогрессе. Так, например, один только поиск в Google выдает более 10 миллионов ответов по данному запросу [The Guardian, 2012].

Несмотря на такую неожиданную популярность, на автора обрушилась и волна критики. О том, что такого необычного написал в своей работе Томас Кун и в чем именно его не поддержали коллеги, поговорим в данной статье.

Основные идеи концепции Томаса Куна

Главная функция, которую выполнил Кун с помощью своей книги, заключается в том, что он единолично изменил философский взгляд на мышление человека. Удивительно, но сам автор изначально не ставил перед собой такой задачи.

Томас Кун родился в 1922 году в Цинциннати, изучал физику в Гарварде, окончил его с отличием в 1943 году, после чего увлекся военными разработками. Он попал в элитное Общество стипендиатов университета и, возможно, продолжал бы работать над квантовой физикой до конца своих дней, если бы ему неожиданно не поручили начать преподавать курс естествознания для студентов-гуманитариев в рамках общеобразовательной программы  [The Guardian, 2012].

Данный проект был детищем президента-реформатора Гарварда Джеймса Конанта, который считал, что каждый образованный человек должен иметь хотя бы минимальное представление о науке. Курс был построен на исторических примерах, и его преподавание заставило Куна впервые подробно изучить старые научные тексты.

В то время, как и сейчас, физики не особо увлекались историей. Однако, встреча юного Томаса с научными работами Аристотеля оказалась озарением, изменившим его жизнь и карьеру [Stanford Encyclopedia of Philosophy, 2004].

«Вопрос, на который я надеялся ответить, – вспоминал он позже, – заключался в том, сколько из механики знал Аристотель, сколько он оставил для открытия такими людьми, как Галилео Галилей и Исаак Ньютон. Учитывая эту формулировку, я быстро обнаружил, что Аристотель почти ничего не знал. Когда я его читал, он казался мне не только невежественным в механике, но и ужасно плохим ученым-физиком. Его сочинения казались мне полными вопиющих ошибок, в них отсутствовали логика и наблюдательность» [The Guardian, 2012].

Читая «Физику» Аристотеля, Кун удивился тому, насколько это «неправильно». Как мог человек, который так блестяще владел остальными темами, так ошибаться, когда дело касалось физики?

Вскоре ученый понял, что Аристотель вкладывал в базовые концепции другие значения, в отличие от современных физиков. Мыслитель, например, использовал термин «движение» для обозначения не только изменения положения, но и любого изменения в целом. Физика Аристотеля просто отличалась от физики Ньютона, но никак не уступала ей [Scientific American, 2012].

Благодаря данному открытию Кун осознал, что если кто-то хочет понять аристотелевскую науку, он должен знать об интеллектуальной традиции, в которой работал древний мыслитель [The Guardian, 2012]. Или, говоря простым языком, чтобы понять научное развитие, нужно понимать интеллектуальные рамки, в которых работают ученые.

До появления концепции Томаса Куна в общепринятом взгляде на науку доминировали философские идеи о том, как она должна развиваться («научный метод»), вместе с героическим повествованием о научном прогрессе как «добавлении новых истин к запасу старых знаний или увеличении приближения теорий к истине и, в особых случаях, исправлении прошлых ошибок» [Stanford Encyclopedia of Philosophy, 2018].

Иными словами, до Куна существовала интерпретация научной истории, в которой исследователи, теоретики и экспериментаторы прошлого проделали долгий путь если не к «истине», то, по крайней мере, к большему пониманию сущности.

У ученых есть мировоззрение или «парадигма» –  общепризнанное научное достижение, которое на какое-то время предоставляет модельные проблемы и решения сообществу практиков [SimplyPsychology, 2020].

Книга Куна породила целую индустрию комментариев, интерпретаций и толкований. Его акцент на важности сообществ ученых, сгруппированных вокруг общей парадигмы, по существу вызвал рост новой академической дисциплины – социологии науки, в которой исследователи начали изучать научные дисциплины так же, как антропологи изучали экзотические племена. В данной дисциплине наука рассматривалась не как священный, неприкосновенный продукт просвещения, а как просто еще одна субкультура [The Guardian, 2012].

Огромное влияние работы Томаса Куна можно измерить по изменениям, которые она вызвала в словаре философии науки: помимо «смены парадигмы», Кун поднял само слово «парадигма» из термина, используемого в определенных формах лингвистики, в его текущее более широкое значение.

Частое использование фразы «смена парадигмы» сделало ученых более осведомленными и во многих случаях более восприимчивыми к реальным изменениям [SimplyPsychology, 2020].

По мнению Куна, выбор парадигмы поддерживался логическими процессами, но не определялся ими. Ученый считал, что данный выбор представляет собой консенсус сообщества ученых. Он утверждал, что принятие или отклонение какой-либо теории – это не только логический, но и социальный процесс.

Томас Кун утверждал, что научные революции, заменяющие одну парадигму другой, всегда приводили к новым, более точным теориям и представляли собой истинный прогресс, однако не приближая к истине о том, как устроен мир.

Последовательные идеологии несоизмеримы. Кун утверждал, что более поздняя парадигма может быть лучшим инструментом для решения головоломок, чем более ранняя. Но если каждая парадигма определяет свои собственные головоломки, то, что является головоломкой для одной парадигмы, может быть совсем не головоломкой для другой [Stanford Encyclopedia of Philosophy, 2004].

Наука не меняет свою парадигму в одночасье. Как выразился Кун, «новая научная истина не побеждает, убеждая своих оппонентов и заставляя их увидеть свет, а потому, что ее противники в конечном итоге умирают, и вырастает новое поколение, знакомое с ней» [SimplyPsychology, 2020].

Одним из источников силы и настойчивости структуры является ее глубокая двусмысленность, которая объясняет, почему она одинаково привлекает как релятивистов, так и поклонников науки. Сам Кун признал, что «большая часть успеха книги и некоторые критические замечания связаны с расплывчатостью идей» [Scientific American, 2012].

Основные фазы развития науки по мнению Томаса Куна

Томас Кун, изучив историю науки, утверждал, что она не развивается поэтапно, основываясь на нейтральных наблюдениях, а характеризуется революциями в научном мировоззрении.

В своей работе Томас Кун раскрыл парадигму о том, как научные революции влияют на развитие науки. Центральное утверждение автора состоит в том, что тщательное изучение истории науки показывает, что развитие в любой научной области происходит через ряд фаз.

Первую он окрестил «нормальной наукой». На этом этапе сообщество исследователей, разделяющих общую интеллектуальную структуру, называемую парадигмой или «дисциплинарной матрицей», решает головоломки, возникающие из-за несоответствий (аномалий) между тем, что предсказывает парадигма, и тем, что обнаруживается в результате наблюдения или эксперимента [The Guardian, 2012].

В этой фазе научная работа заключается в формулировании идеи и решении возникающих ею головоломок, а основная задача ученых состоит в том, чтобы решать головоломки или проблемы принятой парадигмы. Иногда она впадает в состояние кризиса из-за некоторых внутренних и внешних факторов, когда ученые начинают терять уверенность в способности и эффективности механизма решения ее загадок. Кризис для Куна – это «обычная прелюдия» к научной революции или смене парадигмы [SpringerLink, 2018].

Аномалии допустимы и не вызывают отклонения от теории, поскольку ученые уверены, что каждую из них можно объяснить в будущем. Они проводят большую часть своего времени на этапе дрейфа модели, борясь с появившимися аномалиями, при этом могут сами того не осознавать.

На стадии нормальной науки должна отсутствовать критика. Если бы все ученые критиковали теорию и тратили время на ее опровержение, никакая детальная работа никогда бы не была выполнена.

«Нормальная наука, деятельность, в которой большинство ученых неизбежно проводят почти все свое время, основана на предположении, что научное сообщество знает, на что похож мир. Успех этого предприятия во многом обусловлен готовностью сообщества отстаивать это предположение. Нормальная наука, например, часто подавляет фундаментальные новшества, потому что они обязательно подрывают ее основные обязательства» [SimplyPsychology, 2020].

В большинстве случаев аномалии разрешаются либо постепенными изменениями парадигмы, либо обнаружением ошибок наблюдений или экспериментов. Как сказал философ Ян Хакинг: «Нормальная наука стремится не к новизне, а к прояснению существующего положения вещей. Она имеет тенденцию открывать то, что она ожидает открыть» [The Guardian, 2012].

Вскоре аномалии выходят на новый уровень, становясь более серьезными. Кризис развивается, поскольку они подрывают основные предположения парадигмы, а последовательные попытки их устранения терпят неудачу. В этих обстоятельствах правила применения существующей модели смягчаются и разрабатываются идеи, бросающие вызов модели, уже существующей. Начинает развиваться «экстраординарная наука», где существуют одновременно несколько конкурирующих теорий [SimplyPsychology, 2020].

Если аномалии удастся устранить, то кризис закончится и фаза нормальной науки возобновится. Если нет, то произойдет научная революция, которая предполагает смену ранее принятой идеи. Сам кризис разрешается революционным изменением мировоззрения, при котором на смену несовершенной парадигме приходит новая. После того, как это произошло, научная область возвращается к нормальной науке, основанной на новой структуре [Stanford Encyclopedia of Philosophy, 2004].

В период научной революции, по мнению Куна, в сообществе ученых нет общепринятой парадигмы. Множественные теории конкурируют друг с другом до тех пор, пока не наступит новый период нормальной науки, когда одна из конкурирующих парадигм получает поддержку большинства, и большинство ученых снова работают вместе, чтобы решить свои задачи [SpringerLink, 2018].

В конце концов будет установлена ​​новая идеология, но не в результате какого-либо логически убедительного обоснования, а вследствие психологических и социологических причин.

Новая теория лучше объясняет наблюдения и предлагает модель, которая ближе к объективной внешней реальности. При этом новую парадигму нельзя ни доказать, ни опровергнуть с помощью правил старой парадигмы, и наоборот.

Теория научных революций Томаса Куна подразумевала, что последнее, что пытаются сделать ученые, – это опровергнуть теории, заложенные в их парадигму.

Ученые принимают доминирующую идеологию до тех пор, пока не появятся аномалии, после которых они начинают подвергать сомнению уже существующую идею.  Появляются новые теории, которые бросают ей вызов, и в конечном итоге одна из этих новых теорий становится принятой в качестве новой основы.

Томас Кун предполагал, что история науки – это циклический процесс, чередующий период нормальной науки, в котором большинство ученых работают в рамках одной доминирующей парадигмы, с периодом научной революции, в которой существует множество конкурирующих теорий [SpringerLink, 2018].

Критика Томаса Куна

Версия Куна о том, как развивается наука, сильно отличалась от мнения большинства философов. Там, где в стандартном описании наблюдался устойчивый накопительный «прогресс», он видел разрывы – набор чередующихся «нормальных» и «революционных» фаз, когда сообщества специалистов в определенных областях погружались в периоды беспорядков, неопределенности и беспокойства [The Guardian, 2012].

Это, в свою очередь, не могло не вызвать ряд несогласий с его точкой зрения. Именно тот факт, что версия Куна сейчас кажется ничем не примечательной, в каком-то смысле является величайшим мерилом его успеха. Но в 1962 году на него обрушилась лавина критики в ответ на то, что он бросил вызов сильным, укоренившимся философским предположениям о том, как работает и должна работать наука.

Отдельным поводом для негатива послужил тот факт, что ученый, так открыто критиковавший философские подходы, сам не имел никакого философского образования.

Английский философ Александр Берд указывал, что значение Томаса Куна в истории философии науки в чем-то парадоксально. С одной стороны, он был одним из самых влиятельных и важных философов науки второй половины двадцатого века. С другой стороны, в настоящее время наследие Куна мало чем отличается от других в том смысле, что большая часть его работ больше не имеет никакого философского значения [SpringerLink, 2018].

С точки зрения Берда, начиная с 1970-х годов, все больше и больше философов симпатизировали натуралистическому подходу к философским вопросам, тогда как Кун придерживался более радикального подхода. Это то, что Берд называл «неправильным поворотом Куна». Следствием этого методологического поворота является то, что Кун не смог сформулировать и исследовать концепцию парадигмы, как сам того хотел [SpringerLink, 2018].

Берд утверждал, что успех книги «Структура научных революций» объясняется его натурализованным изложением истории и практики науки в терминах парадигм. В частности, Кун использует эмпирические данные, чтобы обосновать зависимость наблюдения от теории. Поэтому неудивительно, что его поздние работы с менее натуралистическим подходом мало повлияли на современную философию науки.

Многие люди были в ярости от описания Куном большей части научной деятельности как простого «решения головоломок» – как будто самый серьезный поиск знаний человечества был простой задачей уровня обычного кроссворда.

Способность мыслить, рефлексировать и задаваться вопросами – одно из важнейших умений человека. Именно эти функции делают людей осознанными и разумными. Однако мозг человека устроен таким образом, что периодически создает запутанные схемы и подкидывает новые загадки, решить которые удается далеко не сразу (наша онлайн-программа «Когнитивистика» направлена как раз на то, чтобы научить вас решать сложные задачи, избегая при этом ловушек мышления).

Кун был одним из самых неоднозначных мыслителей, что помогает объяснить, почему его до сих пор интерпретируют столь разными и даже противоречивыми способами. Его взгляд на науку стал «постоянной частью репертуара историков, философов и людей, занимающихся научными исследованиями в целом», как недавно отметил философ Ян Хакинг [Scientific American, 2012].

«Структура научных революций», возможно, является самым влиятельным из когда-либо написанных трактатов о том, как развивается (или не развивается) наука. Он примечателен тем, что породил модный термин «парадигма». Это также способствовало появлению банальной идеи о том, что личности и политика играют большую роль в науке. Самый глубокий аргумент книги был менее очевиден: ученые никогда не смогут по-настоящему понять «реальный мир» или даже друг друга [Scientific American, 2012].

Учитывая это, можно было подумать, что Томас Кун ожидал, что его собственное сообщение будет хотя бы частично неправильно понято. Однако спустя три десятилетия после публикации книги, в одном из интервью, он, казалось, был глубоко огорчен широтой непонимания его работы. Особенно его расстроили заявления о том, что он назвал науку иррациональной  [Scientific American, 2012].

Отрицая взгляд на науку, как на непрерывный процесс строительства, Кун считал революцию деструктивным, а также творческим актом. Автор новой парадигмы встает на плечи гигантов (по выражению Ньютона), а затем бьет их по голове. Он или она часто молоды или новички в этой области, т.е. не полностью обучены [Scientific American, 2012].

Томас Кун утверждал, что фальсификация не более возможна, чем проверка; каждый процесс ошибочно подразумевает существование абсолютных стандартов доказательства, выходящих за рамки любой индивидуальной парадигмы. Новая парадигма может решать головоломки лучше, чем старая, и может дать больше практических приложений.

«Но нельзя просто описать другую науку как ложную», – сказал Кун. Он предположил, что то, что современная физика породила компьютеры, ядерную энергетику и проигрыватели компакт-дисков, не означает, что она более верна в абсолютном смысле, чем физика Аристотеля.

Точно так же Кун отрицал, что наука постоянно приближается к истине. В конце своей работы он утверждал, что наука, как и жизнь на Земле, развивается не к чему-то, а только от чего-то [Scientific American, 2012].

Кун утверждал, что парадигмы продолжают меняться по мере изменения человеческой культуры. «Разные группы и одна и та же группа в разное время, – сказал он, – могут иметь разный опыт и, следовательно, в некотором смысле жить в разных мирах» [Scientific American, 2012].

Сам Кун часто говорил, что гораздо больше любит своих критиков, чем поклонников [Scientific American, 2012]. Он был расстроен, обнаружив, что стал покровителем всех потенциальных научных революционеров. «Я получаю много писем, в которых говорится: «Я только что прочитал вашу книгу, и она изменила мою жизнь. Я пытаюсь начать революцию. Пожалуйста, помогите мне», и сопровождаемые рукописью размером с книгу» [Scientific American, 2012].

Ученый заявил, что, хотя его книга не была направлена ​​на поддержку науки, он не выступал против нее. На его взгляд, именно жесткость и дисциплина науки делают ее настолько эффективной при решении проблем. Более того, она производит «величайшие и самые оригинальные всплески творчества» из всех человеческих начинаний.

Кун признал, что отчасти виноват в некоторых антинаучных интерпретациях его модели. В конце концов, в «Структуре научных революций» он назвал ученых, приверженных парадигме, «наркоманами». Он также сравнил их с персонажами с промытыми мозгами в романе Оруэлла «1984». Ученый настаивал, что не имел в виду снисходительность, используя такие термины, как «зачистка» или «решение головоломок», для описания того, что делают большинство ученых [Scientific American, 2012].

Что касается слова «парадигма», Кун признал, что оно «безнадежно злоупотреблялось» и «вышло из-под контроля». Он согласился с тем, что частично виноват в этом, поскольку не определил в своей работе парадигму так четко, как мог бы.

В послесловии к более поздним изданиям своей работы ученый рекомендовал заменить парадигму термином «образец», но это так и не прижилось. В конце концов он оставил всякую надежду объяснить, что он имел в виду на самом деле [Scientific American, 2012].

Сторонники разных парадигм могут спорить вечно, не разрешая своих основных различий, потому что они вкладывают основные термины – «движение», «частица», «пространство», «время» – в разные значения. Таким образом, обращение ученых является как субъективным, так и политическим процессом.

Это может потребовать внезапного интуитивного понимания – вроде того, что, наконец, достиг Кун, размышляя над Аристотелем. Тем не менее ученые часто принимают парадигму просто потому, что она поддерживается другими людьми с хорошей репутацией или большинством сообщества.

Заключение

«Структуру научных революций» Томаса Куна, возможно, следует рассматривать не как философское произведение, а как литературное, которое является предметом для многих интерпретаций. Однако, несмотря на большое количество споров вокруг работы и разочарования самого автора, его книга по-прежнему остается одной из самых неоднозначных и провокационных в научном мире.

Принимать или не принимать идеи Куна за истину – личный выбор каждого. Однако, понять его точку зрение необходимо, чтобы сделать собственный вывод относительно формирования науки.

4. Концепция научных революций (Т. Кун)

Обращение Поппера к проблемам изменения знания подготовило почву для поворота философии науки к истории научных идей и концепций. Однако построения самого Поппера все еще носили умозрительный характер и их источником оставались логика и некоторые теории математического естествознания. Первой методологической концепцией, получившей широкую известность и опиравшейся на изучение истории науки, была концепция американского историка и философа науки Томаса Куна (1922–1996). Он готовил себя для работы в области теоретической физики, однако еще в аспирантуре с удивлением обнаружил, что те представления о науке и ее развитии, которые господствовали в конце 40-х годов в Западной Европе и США, очень сильно расходятся с реальным историческим материалом. Это открытие подстегнуло его к более глубокому изучению истории науки. Рассматривая, как фактически происходило установление новых фактов, выдвижение и признание новых научных теорий, Кун постепенно пришел к собственному оригинальному представлению о науке. Это представление он выразил в принесшей ему большую известность книге «Структура научных революций» (1962).

Важнейшим понятием концепции Куна является понятие парадигмы. Его содержание так и осталось не до конца понятным, однако при первом приближении можно сказать, что парадигма есть совокупность научных положений, которые в определенный период времени признаются всем научным сообществом. Парадигмой можно назвать одну или несколько фундаментальных теорий, получивших всеобщее признание и в течение некоторого времени направляющих научное исследование. Примерами подобных парадигмальных теорий являются физика Аристотеля, геоцентрическая система мира Клавдия Птолемея, механика и оптика И. Ньютона, кислородная теория А. Лавуазье, электродинамика Дж. Максвелла, теория относительности А. Эйнштейна, теория строения атома Н. Бора и т. д. Таким образом, парадигма воплощает в себе бесспорное, общепризнанное на данный момент времени научное знание об исследуемой области явлений природы.

Однако, говоря о парадигме, Кун имеет в виду не одно лишь знание, выраженное в законах и принципах. Ученые, создавая ту или иную парадигму, не только формулируют некоторую теорию или закон, но и предлагают решение одной или нескольких важных научных проблем и тем самым дают образцы того, как следует решать проблемы. Оригинальные решения создателей парадигмы в очищенном от случайностей и усовершенствованном виде в дальнейшем входят в учебники, по которым будущие ученые усваивают свою науку. Усваивая в процессе обучения эти классические образцы решения научных проблем, будущий ученый глубже постигает основоположения своей науки, обучается применять их в конкретных ситуациях и овладевает специальной техникой изучения тех природных явлений, которые образуют предмет данной научной дисциплины. Итак, парадигма (по-гречески paradeigma — образец, пример для подражания) предлагает для научного исследования набор образцов решения проблем, в чем и заключается ее важнейшая функция. Наконец, задавая определенное видение мира, парадигма очерчивает круг имеющих смысл и подлежащих решению проблем, и все, что не попадает в данный круг, с точки зрения сторонников парадигмы, рассмотрения не заслуживает. Поэтому она определяет, какие в принципе факты могут быть получены в результате эмпирического исследования — не конкретные результаты, но тип фактов.

С понятием парадигмы очень тесно связано понятие научного сообщества. Более того, в некотором смысле эти понятия синонимичны. В самом деле, что такое парадигма? Она представляет собой некоторый взгляд на мир, принимаемый научным сообществом. А что такое научное сообщество? Оно представляет собой группу людей, объединенных верой в одну парадигму.

Науку, развивающуюся в рамках общепризнанной парадигмы, Кун называет нормольной, полагая, что именно такое состояние является для нее обычным и наиболее характерным. В отличие от Поппера, считавшего, что ученые постоянно думают, как бы опровергнуть существующие и признанные теории, и с этой целью стремятся к постановке опровергающих экспериментов, Кун убежден, что в реальной научной практике ученые почти никогда не сомневаются в истинности основоположений своих теорий и даже не ставят на повестку дня вопроса об их проверке. «Ученые в русле нормальной науки не ставят себе цели создания новых теорий, обычно к тому же они нетерпимы и к созданию таких теорий другими. Напротив, исследование в нормальной науке направлено на разработку тех явлений и теорий, существование которых парадигма заведомо предполагает» [1].

Чтобы подчеркнуть особый характер проблем, разрабатываемых учеными в нормальный период развития науки, Кун называет их «головоломками», сравнивая процесс их решения с разгадыванием кроссвордов или с составлением картинок из раскрашенных кубиков. Кроссворд или головоломка характеризуются тем, что для них существует гарантированное решение, которое может быть получено некоторым предписанным путем. Пытаясь сложить картинку из кубиков, вы знаете, что такая картинка существует. При этом вы не имеете права изобретать собственную картинку или же складывать кубики как вам захочется, хотя бы в результате и получались более интересные, с вашей точки зрения, изображения. Вам необходимо сложить кубики вполне определенным образом и в результате получить предписанное изображение. Точно такой же характер носят проблемы нормальной науки. Парадигма гарантирует, что их решение существует, и она же задает допустимые методы и средства отыскания этих решений.

До тех пор, пока решение головоломок протекает успешно, парадигма выступает как надежный инструмент познания: увеличивается количество установленных фактов, повышается точность измерений, открываются новые законы, короче говоря, происходит процесс накопления знания. Однако вполне может случиться так — и случается, — что некоторые задачи-головоломки, несмотря на все усилия ученых, так и не поддаются решению; например, предсказания теории постоянно расходятся с экспериментальными данными. Сначала на это не обращают внимания, поскольку лишь в воображении Поппера стоит только ученому зафиксировать расхождение теории с фактом, как он сразу же подвергает сомнению теорию. В действительности же ученые всегда надеются на то, что со временем противоречие будет устранено и головоломка разрешится. Но однажды ими может быть осознано, что данная проблема неразрешима средствами существующей парадигмы, и дело здесь не в каких-то индивидуальных способностях того или иного ученого, не в повышении точности приборов, а в принципиальной неспособности самой парадигмы ее решить. Такую проблему Кун называет аномалией.

До тех пор, пока аномалий немного, ученые не слишком о них беспокоятся. Однако разработка данной парадигмы со временем приводит к росту числа аномалий. Совершенствование приборов, повышение точности наблюдений и измерений, строгость понятийных средств — все это ведет к тому, что расхождения между предсказаниями парадигмы и фактами, которые ранее не могли быть замечены и осознаны, теперь фиксируются и осознаются как проблемы, требующие решения. Попытки справиться с этими проблемами за счет введения в парадигму новых теоретических предположений нарушают ее стройность и связность, делают ее расплывчатой и рыхлой.

Доверие к парадигме падает. Ее неспособность справиться с возникающими проблемами свидетельствует о том, что она уже не может служить инструментом успешного решения головоломок. Наступает состояние, которое Кун именует кризисом. Ученые оказываются перед лицом множества нерешенных проблем, необъясненных фактов и экспериментальных данных. У многих из них господствовавшая недавно парадигма уже не вызывает доверия, и они начинают искать новые теоретические средства, которые, возможно, окажутся более успешными. Уходит то, что ранее объединяло ученых, — парадигма. Научное сообщество распадается на несколько групп, одни из которых продолжают верить в парадигму, другие — выдвигают гипотезы, претендующие на роль новой парадигмы. Нормальное исследование замирает. Наука, по сути дела, перестает функционировать. Только в период кризиса, полагает Кун, ученые ставят эксперименты, направленные на проверку и отсев конкурирующих теорий.

Период кризиса заканчивается, когда одна из предложенных гипотез доказывает свою способность справиться с существующими проблемами, объяснить непонятные факты и благодаря этому привлекает на свою сторону большую часть ученых. Она приобретает статус новой парадигмы. Научное сообщество восстанавливает свое единство. Такую смену парадигм Кун и называет научной революцией.

Итак, модель развития науки у Куна выглядит следующим образом: нормальная наука, развивающаяся в рамках общепризнанной парадигмы; рост числа аномалий, приводящий в конечном итоге к кризису; научная революция, означающая смену парадигмы.

Накопление знаний, совершенствование методов и инструментов, расширение сферы практических приложений, то есть все то, что можно назвать прогрессом, совершается только в период нормальной науки. Научная революция приводит к отбрасыванию того, что было получено на предыдущем этапе, и работа науки начинается как бы заново, на пустом месте. Таким образом, в целом развитие науки носит прерывистый характер: периоды прогресса и накопления знания разделены революционными провалами, разрывами ткани науки.

Следует признать, что Кун предложил весьма смелую и побуждающую к размышлениям концепцию. Конечно, трудно отказаться от мысли, что наука прогрессирует в своем историческом развитии, что знания ученых и человечества об окружающем мире растут и углубляются, однако после работ Куна уже нельзя не замечать тех проблем, с которыми связана идея научного прогресса. Уже нельзя простодушно считать, что одно поколение ученых передает свои достижения следующему поколению, которое их приумножает. Теперь мы обязаны ответить на такие вопросы: как осуществляется преемственность между старой и новой парадигмой? Что и в каких формах передает старая парадигма новой? Как осуществляется общение между сторонниками разных парадигм? Как возможно сравнение парадигм? Заслуга концепции Куна состоит в том, что она стимулировала интерес к этим проблемам и содействовала выработке более глубокого понимания процессов развития науки.

Под влиянием работ Поппера и Куна философы науки чаще стали обращаться к истории научных идей, стремясь обрести там твердую почву для своих методологических построений. Казалось, что история может послужить более прочным основанием для методологических концепций, нежели теория познания, эпистемология, психология или логика. Но надежды не оправдались: поток истории размыл методологические схемы, правила, стандарты, сделал относительными все принципы философии науки. В конечном итоге была подорвана надежда на то, что философия науки способна адекватно описать структуру и развитие научного знания, иначе говоря, выполнить ту задачу, которая перед ней была поставлена.

Вступление

При оценке влияния, которое Кун оказал на философию науки, может показаться, что возникновению его теорий способствовал какой-нибудь научный или даже социальный кризис. На самом деле ситуация была иной. Томас Кун обнаружил проблему, связанную с убеждением, которое его современникам казалось настолько само собой разумеющимся, что мало кому приходило в голову поставить его под сомнение.

Речь идет о кумулятивной модели развития науки, предполагающей непрерывный процесс накопления знания, где каждое новое открытие оказывается последовательным, совершенствующим и опирающимся на предыдущие. На первый взгляд, всё логично. Причем настолько, что большинству людей иного взгляда и не требуется. Как покажет Кун, во многом именно на интуитивном ощущении правильности и держится эта модель.

Томаса Куна увлекали история и философия науки ещё со студенческих времен. Благодаря своему интересу он и заметил расхождение между привычным пониманием развития науки и тем, какую картину давал исторический анализ. Заинтересованность в тематике и найденная несостыковка популярного мнения с действительностью (есть мнение, что ещё и госзаказ) и стали причинами исследований Томаса Куна, приведшими в итоге к изданию «Структуры научных революций» в 1962 году.

Анализируя историю науки, Кун заметил, что преемственность научного знания в большинстве случаев скорее кажущаяся, чем действительная. Если наука и стремится к новому знанию и прогрессу, то отдельный учёный – отнюдь не всегда.

Итогом работы Куна стала теория смены парадигм посредством научных революций. Она оказала значительное влияние на философию науки, а введённые Куном термины разошлись далеко за рамки его дисциплины. О той же «парадигме» читатель несомненно слышал, и не раз. Что ж, пришло время узнать о ней больше.

Что из себя представляет наука

Чтобы выстроить модель развития науки, Кун вводит дихотомию нормальной и экстраординарной науки. Сейчас нас интересует первая. В нормальном состоянии наука пребывает большую часть времени и, по сути, это то, какой мы привыкли её видеть, воспринимая научное знание посредством учебников, научно-популярных источников или академических лекций.

Нормальная наука характеризуется тем, что существует в рамках определенной парадигмы, которая определяет набор потенциально разрешаемых проблем и практик, считающихся научными. На разработку возможностей парадигмы и направлены основные исследования.

Парадигма же определяется как совокупность признанных на определенном этапе научных достижений, знаний и методов, формирующих для современников-ученых модель постановки проблем и дающих примеры их решения. Парадигме соответствует дисциплинарная матрица – определённый набор общих суждений, оценок, обобщений, ценностей, консенсусных вопросов, характерных для научного сообщества.

Тут мы сталкиваемся с первым и, возможно, самым распространенным заблуждением о науке, как о деятельности, направленной на изучение реальности и природы. На самом деле, утверждает Томас Кун, наука изучает вовсе не окружающий нас мир, а лишь часть реальности, схваченной парадигмой. Несмотря на это, нередко из этой части выводится некий образ всей действительности.

Иными словами, если наука и изучает реальность и природу, то только в том смысле, который придается этим понятиям в рамках научной парадигмы. Всё остальное автоматически считается паранаукой или не-наукой вообще.

Довольно интересно, что из этого можно сделать два полярных вывода. Первый – авторский и экстерналистский – о том, что теории возникают из внешней среды, причем не столько из природы, сколько из социума. Второй – интерналистский – о том, что не реальность образует теории, а теории образуют себя в реальности. Сам Кун ненароком дает почву для второго варианта, акцентируя внимание на том, что «существование парадигмы заведомо предполагает, что проблема разрешима».

Налицо картина структуры науки, прямо противоречащая расхожему взгляду. По версии Куна, нормальная наука – это замкнутая система мысли, единственная цель которой доказать, что определенное решение проблемы и определенный научный взгляд является верным. 

Для наглядности это можно представить как математическое уравнение, верность решения которого гарантировано только соблюдением набора правил его составления.   

Однако ничего страшного в таком функционировании науки нет, особенно ввиду того, что до определенной меры разработка парадигмы полезна. Естественные ограничения нормальной науки с одной стороны создают фундамент для более глубоких исследований, но с другой – исключают из поля зрения ученых некоторые проблемы и, по большому счету, некоторую часть действительности.

В похожем русле мыслили Плотин, Кант и Эддингтон. Схоже науку объяснял Фуко.  Он говорил о ней как о решетке, которая накладывается лишь на определенную часть мироздания и познаёт её в рамках своего же наложения. В исторической перспективе это превращалось в теорию об эпистемах, крайне похожую на куновскую теорию парадигм.

Научная парадигма также имеет и прагматический смысл. Действительно, целесообразнее затрачивать усилия на «работающие» теории. Но, как подмечает Кун, основная проблема в том, что с какого-то момента работоспособность парадигмы обеспечивается лишь усилиями ученых, которые наводят порядок, «втискивая» природу в парадигму и разрешая заведомо решаемые «головоломки». Перед учеными, работающими в русле нормальной науки, не стоит такой задачи, как разработка новых теорий, предсказание и открытие новых явлений.

Кун обнаруживает, что экспериментальная деятельность нормальной науки ограничивается тремя видами исследований: установлением значительных фактов, сопоставлением фактов и разработкой парадигмальных теорий.

«От Тихо Браге до Э. О. Лоренца некоторые ученые завоевали себе репутацию великих не за новизну своих открытий, а за точность, надежность и широту методов, разработанных ими для уточнения ранее известных категорий фактов».

Ограничения подразумевают и некий предел познания. Когда он достигается, не происходит резкого сворачивания исследований, даже наоборот. Кун отмечает связь между качественной парадигмой и возникновением таких количественных законов, как закон Бойля, закон электрического притяжения Кулона, формула Джоуля.

«Фактически между качественной парадигмой и количественным законом существует столь общая и тесная связь, что после Галилея такие законы часто верно угадывались с помощью парадигмы за много лет до того, как были созданы приборы для их экспериментального обнаружения».

Возникает интересная ситуация – всё больше исследований оказываются направленными на подтверждение правоты парадигмы, но при этом она всё еще игнорирует ряд проблем.

Кун уделяет особое внимание научной практике, которая, с одной стороны, детерминирована парадигмой, но с другой – именно она является камнем преткновения, после которого начинаются парадигмальные сбои.  

«Например, если студент, изучающий динамику Ньютона, когда-либо откроет для себя значение терминов “сила”, “масса”, “пространство” и “время”, то ему помогут в этом не столько неполные, хотя в общем-то полезные, определения в учебниках, сколько наблюдение и применение этих понятий при решении проблем».

Резюмируя, главной задачей и одновременно проблемой нормальной науки Кун видит решение головоломок – задач, имеющих гарантию решаемости в рамках принятой теории.

Когда наука перестает быть нормальной

Рано или поздно нормальная наука сталкивается с аномалиями – проблемами, которые на практике не разрешаются парадигмальными методами или явлениями, выбивающимися из общепринятого подхода. Кун отмечает, что довольно просто игнорировать неразрешимое, пока для исследований существует множество разрешимого.

С развитием парадигмы аномалий как таковых может и не становится больше, важнее то, что накапливаются ситуации столкновения с ними. Таким образом, их становится все труднее игнорировать. Получается, что чем более развита парадигма, чем более незыблемыми кажутся её основные положения, тем более чутко она находит аномалии.

Складывается неоднозначная ситуация, в которой, с одной стороны, есть явная проблема, а с другой стороны, есть сильное сопротивление со стороны теории, разрешающей множество других проблем. По мнению Куна, такая ситуация крайне полезна для науки в целом, хоть и беспощадна по отношению к психологическому состоянию учёных:

«Гарантируя, что парадигма не будет отброшена слишком легко, сопротивление в то же время гарантирует, что внимание ученых не может быть легко отвлечено и что к изменению парадигмы приведут только аномалии, пронизывающие научное знание до самой сердцевины».

Разумеется, в какой-то момент столкновения с аномалиями приводят к кризису.  Существующие идеи обесцениваются и более не помогают решать головоломки с нужной эффективностью. Данный период характеризуется профессиональной неуверенностью ученых, находящихся на пороге того, чтобы открывать и придумывать новые правила, теории или подходы.

«Философы науки неоднократно показывали, что на одном и том же наборе данных всегда можно возвести более чем один теоретический конструкт».

Тем более, что альтернатива возможна всегда, хоть и прибегают к ней не так часто.   Любая парадигма имеет некоторые вариации, особенно в плане соотношения и иерархии наук.

К примеру, есть молекулярная биология, генетика, морфология и физиология. Какая из указанных наук является наиболее актуальной и главной? Какие являются смежными-вспомогательными? Соотносятся ли они в принципе? К какому фундаментальному направлению они относятся в большей мере: к биологии, антропологии или чему-то еще? Варианты ответов на эти вопросы и являются различными вариантами того, как можно переструктурировать одну и ту же парадигму. Вместе с тем гладких переходов от одной парадигмы к другой не бывает. Кун приравнивает смену научного инструментария к такому же действию в производстве, то есть к крайней мере, возникающей в ситуации острой необходимости.

Модернизация производства происходит не в тот же самый момент, когда появляется новое техническое оснащение, а только когда эффективность старого не позволяет вести конкуренцию. Так же и в науке: на новые теории обращают внимание, когда старые уже не являются гарантом проведения исследований, получения грантов, рабочих мест, востребованности конкретных знаний и образования.

«Достигнув однажды статуса парадигмы, научная теория объявляется недействительной только в том случае, если альтернативный вариант пригоден к тому, чтобы занять её место».

Нередко мы воспринимаем науку как вольное творчество, забывая о том, что исследования и эксперименты – это еще и результат работы людей, нуждающихся в социальных гарантиях, трудоустройстве, достойной оплате в той же мере, что и представители других сфер занятости.

Это приводит к тому, что научное сообщество в ряде случаев ведет себя довольно консервативно. Подтверждает это Кун наблюдением о том, что в истории научного развития не было ни единого процесса опровержения теории сопоставлением с объективными природными явлениями.

Подобная методология – стереотип.  На самом деле для того, чтобы опровергнуть господствующую теорию, нужно что-то большее, чем феноменология (её, как мы знаем, очень легко игнорировать). Нужна новая парадигма и новые парадигмальные теории, которые, в свою очередь, будут сопоставляться и с природой, и друг с другом.

«Есть вторая причина усомниться в том, что ученый отказывается от парадигм вследствие столкновения с аномалиями или контрпримерами. Защитники теории будут изобретать бесчисленные интерпретации и модификации их теорий ad hoc, для того чтобы элиминировать явное противоречие».

Разрешается кризис одним из трех вариантов.

1. Нормальная наука всё-таки находит в себе силы разрешить возникнувшие проблемы и сохранить существующую парадигму.

2. Учёные могут признать проблему неразрешимой и оставить её в наследство будущим поколениям, с расчетом на появление более совершенных методов исследования. В такой ситуации парадигма также сохраняется, но в более уязвимом состоянии. 

3. Возникают новые теории, методологии и подходы, претендующие на место парадигмы, ввиду чего начинается научная революция.

К новой парадигме

Третий вариант разрешения кризиса и представляет для нас интерес. Переход к новой парадигме не является кумулятивным – происходит не расширение старой парадигмы, а построение новой. В первую очередь меняются аксиоматика и элементарные теоретические обобщения.

К этому прилагается изменение методов и способов решения проблем. Даже одно и то же понятие трактуется совершенно по-другому. Например, в классической физике масса – это вещественная мера предмета, понятная через формулу Ньютона F=ma, в неклассической физике – скорее одна из потенций энергии, понимаемая через эйнштейновское E=mc².

Переходный период повышает конкуренцию ученых, заставляет их опробовать новые подходы. Ощущение недовольства в научном сообществе заставляет ученых обращаться к философии и смежным дисциплинам.

Новые теории, претендующие на разрешение кризиса, характеризуются совпадением разрешаемых проблем со старыми – но, как очевидно, не полным, ведь претенденты предлагают еще и разрешение аномалий. Несовпадения оказываются выигрышной чертой новой парадигмы, в то время как совпадения нужны для того, чтобы показать, что она не хуже. На фоне чего Кун дает весьма любопытную характеристику тем, кто обычно провоцирует смену парадигм:

«Почти всегда люди, которые успешно осуществляют фундаментальную разработку новой парадигмы, были либо очень молодыми, либо новичками в той области, парадигму которой они преобразовали».

Причина, по которой парадигмальные теории разрабатывают именно такие люди, кроется в их слабой ангажированности. С одной стороны, они не имеют глубокого мировоззренческого вовлечения и мало связаны с существующей научной практикой, с другой – они в меньшей степени в своей профессиональной деятельности зависят от научной стабильности.

Иными словами, их положение в научном сообществе, социальные гарантии, трудоустройство, наличие грантов и пр. не зависят от достоверности существующей парадигмы. Выходит, что нет ни прямых, ни косвенных факторов, которые позволяли ли бы такому ученому закрывать глаза на проблемы и недостатки существующего корпуса теорий.

Это подводит Куна и нас вслед за ним к неприятному выводу – личное благополучие и так называемый «человеческий фактор» побеждает и научный прогресс, и политическую справедливость, и творческий порыв.

Сущность научной революции и почему невозможно кумулятивное развитие науки

Каким бы консервативным ни казалось научное сообщество и человечество в целом – это не совсем так. Поступательная сила прогресса, а если быть совсем честным, и спектр острых проблем временами побеждают желание стабильности, комфорта, тишины и спокойствия, что и приводит в рамках науки к революциям.

Словосочетание «научная революция» Кун использует как метафору процесса смены парадигм. Во многом она действительности оправдана как минимум ввиду того, что она делает описываемое явление интуитивно понятным. Естественно, имеется и ряд различий между политической и научной революцией, о чем будет сказано позднее.

Разберемся с тем, что делает метафору легитимной и что вообще из себя представляет смена парадигмы. Начинается всё с осознания того, что нормальная наука перестает привычно функционировать при исследовании того аспекта природы, акцент на котором сама же и поставила. Количество разрешаемых головоломок уменьшается. Сложившийся кризис может привести к возникновению претендента на место парадигмы, и тут, как и в случае с конкуренцией политических воззрений, парадигмы являются несовместимыми способами научного восприятия мира.

Споры о выборе парадигмы оказываются почти что бессмысленными, ведь сторонники используют средства собственной парадигмы для её же защиты. Это вновь походит на противостояние политический течений, имеющих внутреннюю доказательную базу и непротиворечивость. Иными словами, чем более глубоким приверженцем какого-либо воззрения является человек, тем более рациональным и правильным оно ему кажется.

«Вопросы выбора парадигмы никогда не могут быть четко решены исключительно логикой и экспериментом».

Отсюда понятно, почему невозможно кумулятивное развитие науки. Дело в логической несовместимости теорий, которые, предполагая определенную картину мира и, что важнее, предсказательных эффект исследований, не могут накопить новое знание, не признав ложность старого.

В качестве примера Кун приводит соотношение динамики Эйнштейна с уравнениями динамики из «Начал» Ньютона – это теории, несовместимые между собой. Более современная теория Эйнштейна исключает, а не включает в себя теорию Ньютона, признавая её лишь частным случаем. Подобное происходит и в других дисциплинах, например, с астрономией Птолемея и Коперника.

Кун замечает, что условно старую теорию можно включить в новую, но только путём изменения старой и преобразованию её в нужную форму. Представляя старую теорию как частный случай, её надо переформулировать и как минимум ограничить, исключив выводы, не согласующиеся с новой теорией или опровергнутые ею.

Таким образом создается видимость кумулятивности науки, хоть в действительности вместо накопления знания зачастую имеет место вежливый отказ от старого. Важным является не накопление знаний, а своевременный отказ от исчерпавших себя теорий.

Научная революция предлагает исследователям взглянуть на научные проблемы через иную призму. Ни один человек не воспринимает мир как набор отдельных фактов, он смотрит на него как на целое. Но то, как он смотрит, определяется набором воззрений и практик этого человека или, по-другому, парадигмой.

Поэтому Кун и говорит, что после научной революции пред учеными предстает новый мир. И это крайне любопытно, ведь, с одной стороны, мы, конечно же, имеем дело с одним физическим миром, но с другой стороны –  с множественностью его представлений, которые в большей мере реальны, нежели «реальность» сама по себе.

«Аномалии и кризисы разрешаются не в результате размышления и интерпретации, а благодаря в какой-то степени неожиданному и неструктурному событию, подобному переключению гештальта. После этого события ученые часто говорят о “пелене, спавшей с глаз”, или об “озарении”, которое освещает ранее запутанную головоломку, тем самым приспосабливая её компоненты к тому, чтобы увидеть их в новом ракурсе, впервые позволяющем достигнуть её решения».

Новый мир, конечно же, представляет собой не только изменение аксиоматики взглядов. Со временем меняется и методология, и даже сам вид исследований. Кун обращает внимание на то, что операции и измерения, проводимые учеными, не являются им как готовые данные, на которые надо было только обратить внимание.  Совсем наоборот – они собираются с ощутимым трудом и зачастую являются лишь указаниями на факты, а не фактами как таковыми.

Наука не имеет дела со всеми возможными лабораторными операциями, а только с теми, которые позволяют сопоставить непосредственный опыт с парадигмой. Поэтому парадигма детерминирует то, как и какие эксперименты, опыты и исследования будет проводить наука.

Исследования и измерения в рамках старой парадигмы становятся бессмысленными. Кун замечает, что нельзя применять одни и те же проверочные операции как к кислороду, так и к дефлогистированному воздуху. В том и заключается вывод, что мир остается всё тем же, но сменяющиеся парадигмы описывают его по-разному и, как ни странно, во множестве этих описаний и происходит процесс реального познания природы. 

Получается, что порой нет ничего более полезного и прогрессивного, чем ошибка.

Постреволюционная суть науки

Важный момент заключается в том, что принятие новой парадигмы не имеет характера принуждения. Случается, что исследователи, чья биография и научные достижения связаны со старой традицией, оказываются в позиции пожизненного сопротивления.

Новую парадигму защищают с позиции, что она разрешает проблемы, которые привели прошлую к кризису. Но, как отмечает Кун, есть ряд значимых, а иногда и ключевых аргументов, которые являются более размытыми и, как может показаться, заслуживающими меньшего доверия, чем те, что обращаются к непосредственной научной практике.

Такие аргументы Кун называет эстетическими. Заключаются они в том, что апеллируют к личным взглядам, ощущению удобства и чувству эстетики. Другими словами, преимущества новой теории должны заключаться еще и в том, что она «более удобна, проста и понятна». Например, астроном Тихо Браге перешел на систему Коперника только потому, что так было проще считать, но по эстетическим причинам продолжал считать, что Земля находится в центре мира. Значение эстетический аргументов напрямую согласуется с одной из ключевых задач парадигмы – закреплением основных научных принципов. Надежный «фундамент» позволяет ученым концентрироваться на более продвинутых, тонких и эзотерических явлениях.

Благополучное и долгосрочное существование единой системы стандартов в науке возможно также благодаря её изолированности от общества. В отличие от иных профессиональных сообществ, индивидуальная творческая работа в науке адресована к другим членам профессиональной группы. Иными словами, оценивает её аудитория коллег учёных, людей, существующих в одной дисциплинарной матрице, то есть имеющих ряд консенсусных вопросов и схожих воззрений.

Ученый-естественник не занимается оправданием выбора исследовательской проблемы, она уже обозначена существующей парадигмой. В то же время в иных сферах познания ситуация, как правило, обратна. Философы, социологи, историки, психологи и другие мыслители могут исходить из соображений социальной значимости выбираемых ими проблем. Кун называет эту разницу показательной, намекая на то, что в последнем случае с большей долей вероятности можно надеяться на скорейшее разрешение проблемы.

Прогресс и эволюция

Напоследок хочется затронуть вопрос ассоциации науки с прогрессом. Кун считает её верной, но только при правильном понимании слов «прогресс» и «эволюция».  Аналогично тому, как мы удивляемся, что многие люди всё еще придерживаются кумулятивной модели развития науки, Кун удивляется тому, что несмотря на признание теории эволюции Дарвина, многие люди всё ещё продолжают мыслить о сущности прогресса в додарвинском ключе.

Эволюционные теории Чемберса, Ламарка, Спенсера и немецких натурфилософов представляли эволюцию как целенаправленный процесс, они видели этот процесс исполнением некоей идеи или плана, который существовал изначально и к которому в процессе развития приближается флора и фауна. Такую трактовку можно назвать теологической, ведь только что-то метафизическое может гарантировать изначальность существования идеи или плана.

Теория Дарвина, в свою очередь, никакого божественного или природного замысла не предполагает. Она говорит об эволюции посредством естественного отбора, то есть о том, что развитие и становление более специализированных организмов постепенно происходит ввиду их взаимодействия с конкретной средой и её обитателями. 

Эволюция не направлена к чему-то, она направленна от чего-то. Так же и по Куну процесс смены парадигмы посредством научных революций является прогрессом, исходящим из сложившейся ситуации. Иными словами, в науке не происходит прогресса, обусловленного только желанием развития или светлым образом будущего.

Итог

Резюмируем взгляды Томаса Куна. Посредством анализа истории науки он приходит к выводу о том, что наука не идет путем последовательного накопления знания – она развивается посредством переходов от одной научной парадигмы к другой. Ввиду характера этого перехода как некоего скачка к новому знанию, он определяется Куном как научная революция. Происходит не накопление знаний, а скачкообразный переход от менее совершенного к более совершенному.

В различных источниках можно прочитать о том, что Томас Кун внёс значительный вклад в философию науки. Несмотря на то, что популяризация науки стала довольно распространённой в современном культурном пространстве, понимание сущности науки в большинстве своём остается на уровне кумулятивной модели даже у заядлых любителей научпопа. До сих пор взаимодействие науки и массовой аудитории походит на то, как это описывал Кун в отношении учебников и популярной литературы.

Отчасти это следствие того, что такие люди на самом деле любят науку, потому они и склоняются к вере в классические идеалы беспрекословной рациональности и бесконечного прогресса. Что еще более странно, эти же идеалы их в итоге и «спасут», ведь среди них есть и критичность, которая в какой-то момент и до Куна доведет.

Можно сказать, что когнитивное искажение подчинения авторитету оказывается ахиллесовой пятой просветительской деятельности в области науки. Возможно, это неизбежно ввиду сложности сферы, в которой даже практикующие учёные находятся в состоянии ограниченного понимания природы (но полного понимания парадигмы).

В сущности, надо разбираться в методологии, структуре и смысле различных видов исследований из разных научных сфер, чтобы иметь возможность заявлять о понимании того, в чем состоит их суть. В действительности мы чаще имеем дело с отсылкой к научным исследованиям как к авторитету, понимая их на уровне журнальных заголовков в стиле: «Учёные научно доказали, что что-то можно научно доказать».

Для человека, не занятого наукой, значительно полезнее смотреть на неё через призму философии науки. Поэтому и существуют деятели вроде Томаса Куна, которые обращают свои работы не к сообществу профессионалов от науки, а к людям, которые заинтересованы в понимании науки и нуждаются в определенных концептуальных ориентирах.

И так как этот лонгрид всё же должен в какой-то момент закончиться, то напоследок хочется выразить мысль о том, что именно философия науки по большому счету и является надежным мостом между закрытым научным сообществом и общественностью.

Для превью и оформления взяты работы Rogier de Boevé.