Кто прячет прошлое ревниво тот вряд ли с будущим в ладу сочинение

Знаменитый поэт и ветеран Великой Отечественной войны А.Т. Твардовский однажды сказал: «Кто прячет прошлое ревниво, тот вряд ли с будущим в ладу». Эта цитата отражает взаимосвязь прошлого и будущего: тот, кто стремится скрыть и уничтожишь историческую память народа, не сможет развить свою страну и даже удержать ее от деградации. Только опыт учит людей не совершать былых ошибок, а если его нет, то мы вновь наступаем на грабли. Эту закономерность доказывают многочисленные примеры.

Без опыта прошлых поколений люди не смогут развиваться и застрянут на одном месте, поколение за поколением проживая одно и то же. Лучшее будущее, которого все так ждут, никогда не наступит в таких условиях. Это доказывает пример из антиутопии Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту». Он описал государство, где власть имущие запретили и уничтожили все книги. Их они заменили примитивными теле-шоу, которые зомбировали людей и заставляли их мыслить и жить по шаблону, навязанному извне. Для борьбы с инакомыслием они создали целые подразделения пожарных, которые сжигали книги. В результате обитатели нового мира не знали, что было до них, поэтому не могли оценить настоящее и спрогнозировать будущее. Из-за этого они, сами того не зная, жили под пятой тирании и отдали все свои права деспотам, которые заботились лишь о своих интересах. Такое общество не имело будущего, поэтому многие люди покидали его и объединялись в лесные коммуны, где сохраняли книги и копили опыт, чтобы когда-нибудь начать историю человечества с нуля. Этот пример доказывает, что сокрытие истории ведет к деградации общества и тому сценарию будущего, который не выдерживает критики.

Подробнее о возможном будущем без прошлого Рэй Брэдбери написал в рассказе «Улыбка». Произведение начинается с описания нищеты, хаоса и голода. Разруха в головах превратила преуспевающее общество людей в толпу бедняков, которые самозабвенно винили предков во всех своих злоключениях. По мнению героев, все беды в мире были вызваны неправильными действиями тех, кто был до них. Не углубляясь в историю, они лишь слепо разрушали то, что осталось от былых времен. Автор описывает надругательство над картиной Да Винчи «Мона Лиза». Люди, озверевшие от отчаяния, выплескивали свою боль на произведение искусства и искали в этом решение проблем. Но очевидно, что такая глупость могила прийти на ум только недалеким вандалам. Что сделало всех жителей города такими? Именно отречение от своего прошлого! Отказавшись от опыта былых веков, они ничего не смогли ему противопоставить и деградировали.

Таким образом, правота А.Т. Твардовского очевидна: отрекаясь от прошлого и забывая его, мы отказываемся от светлого будущего и погружаемся в круговорот одних и тех же ошибок. Важно учитывать и применять опыт предков, чтобы завещать потомкам богатство, а не нищету, достижения, а не разруху.

Предыдущая

Сочинения147. Отечественная классическая литература для Вас – это нестареющее наследие?

Следующая

Сочинения343. Согласны ли Вы с утверждением, что самое трудное в деле перемен – научить человека мыслить по-новому?

«Кто прячет прошлое ревниво, тот вряд ли с будущим в ладу.»

А. Твардовский. «По праву памяти»

Что нынче счесть большим, что малым —
Как знать, но люди не трава;
Не обратить их всех навалом
в одних – НЕ ПОМНЯЩИХ РОДСТВА…

А. Твардовский

В наше бешеное время, когда человек и человечество теряют свое лицо в погоне за удовольствиями, преуспеванием и наживой; когда отовсюду в нашем обществе слышны разговоры о росте цен и понижении уровни жизни населения; когда наркотик телевизионного экрана притупляет свежесть чувств и ощущение неповторимости собственной жизни, но и не обостряет остроту погони за благами и жажду владеть всем, что представлено как «необходимое каждой семьи»; когда Мамона завладел политической сферами, идеологией и умами, и сердцам простых людей, — так трудно остановится и трезво рассудить, куда идет страна и человечество, вспомнить уроки истории, уже не по-юношески, по-школьному осознать, что
НЕ ХЛЕБОМ ЕДИНЫМ ЖИВ.
В фильме «Легко ли быть молодым?» есть такая сцена: у памятника латышским стрелкам в почетном карауле, чеканя шаг, ходит юноша – наш современник, наш однолеток. Вопрос корреспондента:
— Что ты чувствуешь, шагая у памятника?
— Шагаю, стараюсь, чтобы никто не догадался, что я ничего не чувствую…
Кто сможет осуждать этого человека? Да и в чём его вина?
Может быть, те парадные телерепортажи с Красной площади в День Победы, которые он и его сверстники смотрели с замиранием сердца, вглядываясь в стройные прямоугольники войск и лица седых генералов и, вслушивались в многоступенчатое «Ур-а-а!», были так неестественно ликующи, так театральны, что они не затронули сердца. А может быть, родители, оберегая хрупкую впечатлительность детства, не рассказывали ему правды о войне и фашизме и предпочитали водить на фильмы, в которых события 1941-1945 годов представлялись в виде цепочки « советских побед над фашизмом».
Но…даром думают, что память
Не дорожит сама собой,
Что ряской времени затянет

Любую быль,
Любую боль…

А. Твардовский
И эта «быль» и «боль» стала теперь достоянием нашей молодёжи, потому наше поколение имеет возможность читать не лакирующие трагедии тех лет, не лубочные произведения о ВОВ, а настоящую лирику, написанную Ю.Бондаревым, В. Быковым. С. Алексиевич, К. Воробьёвым, А. Солженицыным, Е. Носовым.
Итак, что же такое «фашизм»? С.И. Ожегов даёт следующее толкование: «Идеология воинствующего шовинизма и расизма, опирающиеся на неё политического течения, а так же открытия террористическая диктатура, репрессивный режим, направленный на подавление прогрессивных общественных движений. На уничтожение демократии». На всякий случай заглянула в Толковый словарь В. И. Даля. На «фа» даётся слово « фашина». Обозначающее хворост, прутья для укрепления рвов, а «фашизм» — слово отсутствует. Неужели ХIХ век не знал этого страшного слова? Во всяком случае, ни А. С. Пушкин, ни В. И. Даль его не упоминают.

Именно ХХ век войдёт в историю как « век-волкодав», объявивший войну ч е л о в е к у и человечности, а Европа на практике столкнётся с двумя формами фашизма: гитлеризмом и сталинизмом, а Гитлер и Сталин будут названы идеологами, вдохновителями тоталитарных режимов Германии и России 30-40-х годов. А более образно – ВЕЛИКИМИ ИНКВИЗИТОРАМИ ХХ века. Обеспечив своих сограждан хлебом насущным, они объявили войну духовной свободе человека, внедряя в сознание идеи послушания и веры национальных вождей, которые на знамёнах своих начертали: БЛАГО И СЧАСТЬЕ своей нации, своего народа. И немецкий, и русский человек стали участниками страшной драмы, которая неминуемо разворачивается в рамках государственной системы «РАБ-ХОЗЯИН».
…Перелистаем назад страницы ХIХ века.
В пустыне чахлой и скупой,
На почве, зноем раскаленной,
Анчар, как грозный часовой,
Стоит – один во всей вселенной…

Только ХХ век во всей полноте «прочитал» пушкинскую аллегорию, потому что современникам поэта и в страшном сне не могли присниться ни освенцийские газовые печи, ни лагеря для врагов народа на Колыме. «Чахлую» пустыню, породившую «напоенное ядом дерево», можно вполне воспринимать как романтический фон, на котором развиваются отношения князя, раба и соседей. Философское иносказание позволяет нам увидеть в художественной образности Пушкина трагическую цепочку: диктатор – орудие насилия, жертва. Человек ХХ века видит в ней конкретные реалии: Гитлер – обманутый немецкий народ – народы Европы; и Сталин – аппарат насилия – подпавшие под чары советской идеологии и зажатые страхом соотечественники.

Предупреждал русскую нацию А.С.Пушкин, предупреждал Ф.М.Достоевский в «Бесах» о всех этапах развития «пугачёвщины» и «шигалёвщины» в России. Пётр Верховенский мечтал захватить власть и удержать её с помощью кровопролитий, насилия, развития терроризма. Он делал ставку на разложение нравственности маленького человека, ибо способности к доносу, клевете, шпионажу, убийству во имя идеи революционного преобразования – это полное крушение СОВЕСТИ в человеке. Философией всех форм фашизма стало ницшеанство. Гитлер считал Ф.Ницше своим учителем, Сталин, возможно, был воспитан на жестоких идеях отечественного романтизма ХХ века.
«О, если б в небо хоть раз подняться! Врага прижал бы я… к ранам груди, и …захлебнулся б моей он кровью! О счастье битвы!»
Теория марксизма предполагала эту кровь, разрешала её. Я вернулась в прошлое, чтобы показать, что гуманистическая русская литература предупреждала. Не вняли, не одумались – жестоко поплатились.

С ч е г о в с ё н а ч и н а л о с ь ?

Недавно затихли бури гражданской войны… На щедро орошённой кровью земле рыли «котлованы» для домов «всеобщего счастья», строили колхозы. Шёл процесс раскулачивания. Ужасен этот процесс был тем, что отрывал человека от родной земли, родного дома, семьи, навек превращал его в скитальца, перекати-поле, порождал сомнения в справедливости советской власти. Многие из раскулаченных, осе на новой земле, боялись заводить добротное хозяйство, а «вдруг опять?». Новая политика в отношении крестьянства выбивала почву из-под ног у сеятеля, уносила ощущение прочности жизни. В романе «Котлован» Андрея Платонова «кулаков» посадили на плоты и пустили в открытое море на «вечное поселение». Эта жестокость по отношению к человеку – одна из основополагающих черт фашизма. В чём вина «кулака»? За что он был обречён на вечную муку, тоску по родной земле? Может быть за
…те руки, что своею волей —
Не разогнуть, не сжать в кулак:
Отдельных не было мозолей —
Сплошная?…

Или за то, что он «горбел годами над землёй, кропил своим бесплатным потом»? В поэме «По праву памяти» Твардовский показывает не только трагедию отцов, но и детей, названных детьми «врагов народа», кулачьим отродьем. «Несмываемая отметка» в анкете и в судьбе, которую Хозяин решил вроде бы отменить заявлением: «Сын за отца не отвечает». А это значило: «Отринь отца и мать отринь», т.е. откажись публично от них и ты спасён… Сталинизм приказывал, но церемонился и развращал слабых: «забудь, откуда вышел родом», «предай в пути родного брата!», «лжесвидетельствуй», «зверствуй», «рукоплещи всем приговорам», «превозноси отца народов!». Эти глаголы в повелительном наклонении воссоздают фашистскую идеологию, сложившуюся в России 30-х годов, разрушавшую единство нации и каждой семьи, разрушавшую мораль, связи…
Не перечесть всех жертв в результате гонений на евреев, церковь, творческую интеллигенцию.
Вспомним судьбы литературных героев (Мастера у Булгакова, Николая Кавалерова у Олеши) и реальных людей: Ахматовой, Зощенко, Мандельштама, Бабеля, Цветаевой, Пастернака, которые были знакомы с клеветой, обысками, арестами, расстрелами, отлучением от искусства. Сталинизму не нужны были люди даровитые, мыслящие, обладающие талантом сострадания. Швондеры, Шариковы, Андреи Бабичевы, Латунские стали гонителями всего совестливого и честного, что было в России в те страшные годы. Сталин словно состязался с Гитлером в насилии над свободой духа, над личностью…
Германия, родина Шиллера и Гёте, Баха и Бетховена, превратилось в страшное государство, убивавшее евреев ради чистоты арийской расы, проповедовавшая национализм и воспитывавшее своих детей не на Библии, а на «Майн камф». Новый порядок сложил костры из книг Цвейга, Ремарка и Достоевского. Потерянная молодёжь слышала истеричные проповеди фюрера о высоком предназначении немцев и заражалась трихинами патологической жестокости. Подчиняясь магическому свету факелов в руках фанатиков, обманутый немецкий народ двинулся завоёвывать Европу…
Россия и Германия… Различны их истории, непохожи географии, отличен и менталитет наций, но вожди им достались сродни друг другу…
Вся страна – ГУЛАГ.
Однако вернёмся в Россию. Ленинград. Вокруг тюрьмы улитка очереди. Кто в не? Простые женщины, и среди них – Анна Ахматова. Сыновья ждут суда, а сердце матери истекает кровью. Сейчас для них своя беда – общая, а общая – своя. И встаёт из бессмертных строк «Реквиема» образ сталинской тюрьмы: «скрежет ключей», «шаги солдат», «неприступные стены». Горе, перед которым «гнуться горы», приносит тоску, мечту о смерти, сознание безысходности, отчаяние. Вспоминается казнь Христа, и рыдающая Магдалина, и каменеющая в тоске Мать… А.Ахматова естественно и огранично вводит сюжет из русской истории в общечеловеческую судьбу, которая в I веке была отмечена преступлением власть предержащих перед СЫНОМ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ, а значит, — перед идеалами КРАСОТЫ и ДОБРОТЫ – ГУМАНИЗМА.
Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл,-
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был,-
пишет Ахматова о себе и лучших людях России, которые совершили подвиг, пройдя все испытания и запечатлев образ фашизма и образ всенародного страдания.
В моём ещё недавнем прошлом,
На солнце камни раскаляя,
Босые, пыльные подошвы
Палила мне моя земля,
…Рукой обламывал я слёзы,
…Я ел, как зверь, рыча над пищей…

Эти стихи Варлама Шаламова – автора и «Колымских рассказов» о судьбе жертв ГУЛАГА. Сделав документальность основой своего письма, Шаламов с большой художественной силой воссоздаёт как бы два лагеря в стране: один – колымский, другой – на воле. Все многочисленные гулаговские детали: бараки, бани, радио, лозунги о труде – «деле чести, доблести и героизма», непосильный принудительный труд, доносы, тайные аресты, недоверие людей друг к другу – составляют слепок жизни страны в целом. Мир Шаламова трагичен: конвоир убивает заключённого, собирающего ягоды; при обыске зеков заставляют, если они инвалиды, снимать все протезы: ноги, вставные глаза, челюсти, руки; судят самострелов, не выдержавших каторги труда. Раздумывая над человеческими отношениями в лагере между следователем и осуждённым, врачом и зеками, политическими и блатарями, зеками и надзирателями, Шаламов делает вывод: «В лагере виноватых нет», «Если не ты, то тебя…» Страшный закон –закон каннибализма, но особого , т. к. он питается страхом перед ХОЗЯИНОМ. Сталинизм на это и рассчитывает: на разрушение человека, его психики, морали, осознания незыблемости христианских заповедей СТРАХОМ. Физический и духовный геноцид — вот что нормальный человек инкриминирует сталинизму. Иван Денисович Шухов, герой Солженицына, в этих тонкостях не разбирается, но тоже обвиняет. Обвиняет всех своей судьбой честного крестьянина и воина, попавшего из немецкого плена в свой. Он, Платон Каратаев ХХ века, русский человек до мозга костей, устоял, сохранился. Что ему помогло выжить? Не лизание тарелок и доносы, а работа, живучесть, убеждённость, что всё проходит, а он нужен детям, жене, своему дому, земле. Не имея гонора интеллигенции, как у Цезаря и Буйновского, и склонности к лизоблюдству, как у Фетюкова, Шухов спасается народной правдой и мудростью. Вообще Иванов Денисовичей трудно сломить, гораздо легче – интеллигенцию, которую Сталин ( для создания подслушивающих устройств и атомной бомбы) разместил в московских «шарашках», обрекая её на страшную пытку – соучастие в преступлении перед народом.
Пожалуй, самое сильное впечатление из всей «лагерно» литературы на меня произвела повесть Г.Владимова «Верный Руслан». Я плакала над судьбой собаки, которую воспитали верной хозяину и службе, не осознающей в своей озлобленности зверя слабости, беспомощности жертв сталинизма. Когда лагеря закончили своё существование, Руслан остался без службы. Он погибал от тоски по хозяину, порядку, по облавам. Приехавшим на место лагерей добровольцам переустройства Сибири, умные, сильные, красивые собаки преподнесли «сюрприз»: окружили колонну, угрожая рыком всякому, кто попытается выйти из неё, чтобы попить водички. Бедные собаки исполняли работу. Финал повести ужасен: Руслан с проломленным хребтом, никому не нужный, даже собственному хозяину, накормившему бедногопса в порядке издевательства – доказательства преданности – горчицей, умирает… Не так ли ты, русский народ, вышел из сталинской духовной и физической тюрьмы с проломленным хребтом и нескоро ещё оправишься от испуга и рабства?

Сороковые, роковые… 1943 год. В плену К.Воробьёв начинает обдумывать повесть «Убиты под Москвой». Краткое причастие в заголовке звучит как удар молота: «убиты». Но кем? Кто убил безусых кремлёвских курсантов – немцы, Родина, сталинские военачальники?
Я не знаю, кому и зачем это нужно,
Кто послал их на смерть недрожащей рукой,
Только так бесполезно, так зло и ненужно
Опускали их в вечный покой…
А.Вертинский

Фронт почти безоружные против немецких танков и самолётов русские мальчики. Пусть к отступлению преграждают отряды НКВД , возглавляемые человеком с «какой-то изучающей души усмешкой на лице». Беда же, то застилающая горизонт чёрной гранью, то кружащаяся самолётом-птицей со свастикой на крыле, обрушивающаяся шквалом немецких бомб, подступает все ближе. С ней идут Горе, Отчаяние, Страх, Смерть — все, что принес русскому народу гитлеровский фашизм. Самоубийством покончил жизнь капитан Рюмин – кумир молодых курсантов, потому что был из породы тех, кто не говорит, но думает «Я ОТВЕЧАЮ ЗА ВСЁ». За неудачу в Испании, за Сталина, за гибель мальчишек под Москвой. Из той же породы лирический герой Воробьёва – Алексей Ястребов, который чудом спасся там, в реденьком леске, уничтожив танк, подмявший хрупкое человеческое тело под себя. А дальше — плен. По международному правилу плен должен быть пленом, т.е. солдаты могут использоваться на работах, дожидаться своей очереди быть обмененными на солдат своей державы. Оказаться в плену не должно быть постыдно, тем более плен не должен ДОБИВАТЬ человека. Фашизм опроверг все человеческие нормы. Я и не предполагала до знакомства с повестью «Это мы, Господи» такого издевательства над человеческой природой. Пленных морили голодом, работой, томили жарой. Но главное — убивали. «Убивали за поднятый окурок на дороге. Убивали, чтобы тут же стащить с мёртвого шапку и валенки. Убивали за голодные пошатывания в строю на этапе. Убивали лопатами, из автоматов, кулаком в висок». Однажды бросили в лагерь раненную лошадь, и голодные пленники бросились к ней, что бы отрезать кусочек мяса. ИХ РАССТРЕЛЯЛИ С ВЫШЕК.
Название повести – это человеческий крик, молитва отчаявшихся людей: «Это мы, Господи!» У нас отнята Родина, пища, воля, надежда… И там, на Родене, для нас некоторые придумали «Орден БЛУДНОГО СЫНА» (из повести «Всему роду твоему»). Мы не блудные дети. Нас гнали и стреляли, а мы думали о тебе, Родина! Мы догадываемся, что нас ждёт, когда мы вернёмся, знаем, что наших родных будут называть «ЧСИР» ( члены семьи изменника Родины), но зла мы не держим, ибо сталинизм и Россия не одно и то же».

П о д в о д я и т о г и

Каждый человек-участник истории. Он проживает, по Толстому, как бы две жизни: частну и роеву, поэтому его не могли не коснуться ни война с немцами, ни Освенцим, ни ГУЛАГ, ни другие формы гонения на свободомыслие. Нынешнее поколение молодежи и люди средних лет, увы, думает, что фашизм исчез с лица земли и все раны от фашизма зажили, нас все пережитое ЧЕЛОВЕЧЕСТВОМ не касается. Касается!
Мы обязаны помнить о кровавых следах фашизма, обязаны помешать его реставрации в новых формах. ДОЛЖНЫ понять, что любой фашизм – угроза человеческому достоинству и праву на свободу, он безбожен, поэтому приказывает «УБЕЙ», он кровожаден, поэтому изобретает самые изощренные формы разрушения цивилизации и убийства человека. Он лицемерен и часто рядится в народолюбие, заботу о потомках… Как молодым его распознать?

Есть русская поговорка: «Иван, не помнящий родства». К сожалению, в смысле знания нашей истории очень многие люди стали такими «Иванами». А ведь без знания истории не может быть образованного человека. Настоящее можно понять только через прошлое, а сейчас очень важно понять наше настоящее. Литература, учительница жизни, должна прививать интерес и любовь к прошлому нашей и других стран. В этом отношении Валентин Саввич Пикуль часто выступал первооткрывателем для широкой публики. Ведь некоторые его романы освещают те страницы, которые были знакомы, в основном, узким специалистам.

Творчество В. С. Пикуля — это и отличный учебник жизни, и захватывающий, увлекательный сюжет. Читая его романы, не только погружаешься в прошлое, ощущаешь его вкус и аромат, но и задумываешься над настоящим.

В истории нашей страны много славных и бесславных войн, немало и дипломатических интриг. Одним из напряженных периодов была Семилетняя война в XVIII веке. Писатель обращается к этому эпизоду в романе «Пером и шпагой». Сюжет построен вокруг истории одного французского дипломата. Но его любопытная фигура дает писателю возможность показать тугой узел интересов и противоречий ведущих европейских стран. Мы видим корыстолюбие и глупость, а порой и трусость, ряда русских сановников и наряду с этим подлинных патриотов. Один из них генерал Салтыков. Автор описывает его как тихого старичка, который вперед никогда не лез я около престола не отирался. Но именно он оказался истинным победителем прусского короля Фридриха II, героем всей европейской войны. Он был прекрасным полководцем, понимавшим солдата. Его завистники не простили ему самостоятельности. К сожалению, война не принесла пользы России, хотя славы и уважения ей добавила.

На смену «дщери Петровой» Елизавете пришла Екатерина П. Ее царствование описано в романе «Фаворит». Это был «золотой век» русского дворянства.

Главный художественный принцип Пикуля — показывать эпоху через конкретных исторических лиц. Их много в романе. Но центральные образы — Екатерина и Потемкин. Царица предстает перед нами волевой и умной женщиной, прекрасно разбирающейся в нелегком искусстве управлять государством. Она умеет расположить к себе людей, понять чужую страну (Екатерина — немка по рождению) и служить ей. Но в то же время это хитрая, порой коварная и жестокая правительница, любвеобильная женщина, стремившаяся нравиться до самой смерти.

Противоречива и фигура «светлейшего» князя Потемкина. Он ловкий, хитрый царедворец; иногда беспринципный, часто грубый. Но писатель зыделяет одну важную черту, которая, наверное, и сделала Потемкина заметной личностью в нашей истории. Она роднит его с Волынским в «Слове и деле», Салтыковым, с Горчаковым в «Битве железных канцлеров», нашими полководцами и флотоводцами в «Фаворите». Это патриотизм. Диапазон исторических эпох, описываемых романистом, велик, с XVIII по XX век. В 1987 году он завершил цикл романов о русско-японской войне 1904—1905 годов. Эти события уже нашли отражение в русской литературе: в «Порт-Артуре» А. Степанова и «Цусиме» Новикова-Прибоя. Но Пикуль рассказывает об этой войне по-своему. Писатель считает, что история не терпит шаблонов, с которыми иногда подходят к тем или иным личностям и событиям. Он напоминает о том, что хотя мы. и привыкли считать Цусимское сражение поражением русского флота, но забываем о высоком патриотизме моряков, когда матросы и офицеры заведомо знали, что погибнут. Но честь России была для них дороже жизни. В последнем романе своей эпопеи — «Каторга» — Пикуль рассказывает о каторжанах на Сахалине. Раскрывается неизвестная страница истории. Когда на остров пришли японцы, каторжане стали защищать свою страшную, жестокую тюрьму! С большим мастерством писатель исследует истоки патриотизма этих людей Несмотря на все пороки их характера и воспитания, они остаются русскими и сражаются, погибают за свою Родину.

Большое впечатление на читателей произвел роман «У последней черты» об авантюристе Григории Распутине и последних годах правления дома Романовых. Романист прекрасно показал нравственное и духовное убожество власть имущих перед революцией. Люди, у которых в руках была судьба страны, сами оказались игрушкой в руках темного мужика и мистика Распутина.

Романы Пикуля построены на контрастах, на противопоставлении характеров и судеб. Перед нами проходит целая галерея интересных и значительных, роковых и ничтожных фигур, без знания о которых наша духовная жизнь была бы беднее. Валентин Саввич Пикуль открывал для нас «блеск и нищету» нашей истории, заполнял ее живыми лицами. Спасибо ему за это!