8 января 1815 года 27 Декабря 7323 Лета в Царско-Сельском Лицее состоялся первый торжественный экзамен Пушкина и первое выступление перед публикой, который воспитанники по обычаю держали при переходе с первого курса Лицея на второй. Это Вам не наш ЕГЭ, где можно угадать ответы — это реальный Экзамен, где ученики своим стихом, как в древности, слагали песнь, показывали до какого уровня знаний они дошли.
В великолепном Актовом Зале пристроееного к Великолепному Царскму Дворцу лицея собрались почётные гости, видные профессора, родители лицеистов. И на экзамен был приглашён главный экзаменатор — поэт Державин, который очень любил такие мероприятия, никогда не пропускал, не смотря на то , что сильно истощался и уставал слушая всякую ахинею. Державин прибыл именно 8 января, когда лицеисты экзаменовались по русской словесности, французскому, латинскому языкам, математике и физике. В экзамен по русской словесности входило чтение собственного произведения.
Картина Репина «А.С.Пушкин на экзамене в Лицее 8 января 1815 года. Александр Пушкин. Александр Сергеевич Пушкин
К 100-летию Императорского Лицея его профессора и воспитанники заказали художнику И.Е.Репину картину «Пушкин на лицейском экзамене». Для понимания ситуации и лучшего воплощения замысла, лицеисты устроили специально для художника сделали инсценировку знаменитого лицейского экзамена 8 января 1815 года. В Итоге получилась эта знаменитая картина, где все как было тогда, когда Пушкин своим талантом покорил Державина
…На лицейском экзамене самого знаменитого поэта — Александра Сергеевича Пушкина присутствовали знатные вельможи, крупные чиновники, военные, представители высшего духовенства, столичная знать. За столом, в центре экзаменационной комиссии сидел сам поэт Г.Р.Державин! Который вскочил и в восторге тянется
Державину было 72 года. И превозмогая усталость на затянувшемся Экзамене дремлет, вставляя спички в глаза…..Душно, свечи нагрели помещение, в
Живой курчавый юноша бойко подходит к столу, просит разрешения начать читать свои стихи «Воспоминания в Царском Селе…. и начинает:
…Страшись, о рать иноплеменных!
Восстал и стар и млад; летят на дерзновенных.
Сердца их мщеньем зажжены…
– Прекрасно, великолепно, – проносится среди присутствующих. Державин приподнимает седую голову.
– Господа, да это истинная поэзия! – Он резко включается и со всей страстью своей поэтической души ловит уже каждое слово Пушкина, весь во власти пленительных стихов.
Маленький поэт продолжает:
…Еще военный гром грохочет в отдаленье,
Москва в унынии, как степь в полнощной мгле,
А он несет врагу не гибель, но спасенье
И благотворный мир земле…
Все восхищены. Державин приподнимается. Он готов расцеловать Пушкина – видя в нем гения и достойного преемника. Уедет он с экзамена абсолютно счастливым — наконец, взошло вновь «Солнце Русской Поэзии».
И это волнующий момент восторга Державина запечатлел Репин, досконально изучивший и литературу Пушкина и Стихи Самого Державина — и Репин вдвойне преклонялся перед Гением в квадрате, если ему так рукоплещет гений! И б этом совершенно незабываемом дне, сам благодарный Александр Пушкин в романе «Евгений Онегин» потом напишет:
«Моя студенческая келья…
Успех нас первый окрылил;
Старик Державин нас заметил
И, в гроб сходя, благословил! 
Как же важно было это напутственное слово и искреннее восхищение самого Державина!
Теплое воспоминание об этом экзамене оставил друг Иван Пущин: «На публичном нашем экзамене Державин, державным своим благословением, увенчал юного нашего поэта. Мы все, друзья-товарищи его, гордились этим торжеством. Пушкин тогда читал с блеском свои «Воспоминания в Царском Селе». В этих великолепных стоках затронуто все живое для русского сердца. Читал Пушкин с необыкновенным оживлением».
К.И.Чуковский пишет об этом периоде жизни художника Репина, писавшего картину: «Приходя по воскресеньям ко мне, он просил читать ему Державина и готов был часами слушать и «Фелицу», и «Водопад», и «На взятие Измаила», и «Цирцею», и «Деву за арфою», и оду «Бог», и многое другое. В ту пору у него в Пенатах стали часто бывать пушкинисты, особенно Семен Афанасьевич Венгеров и Николай Осипович Лернер, снабжавшие его грудами книг, и он по прошествии нескольких месяцев приобрел такую эрудицию во всем, что относится к лицейскому периоду биографии Пушкина, что, слушая его беседы с учеными, можно было считать его самого пушкинистом.» (К.Чуковский. Репин.– М.: Искусство, 1969, с.53)
Большой зал Лицея был не велик, но красив. Светлый, с четырьмя колоннами, окрашенными в розовый мрамор, зеркальным паркетом и зеркалами во всю стену. с малиновыми штофными портьерами с красивыми шелковыми кистями. Здесь, в праздничной обстановке устраивали публичные экзамены, выпускные акты и другие торжества, которые потом на долго запоминались и самим экаменуемым. ( почему бы и сейчас не продолжить традиции, может тогда и образование подтянется?)
Зодчий Стасов получил приказ: Чтобы это помещение имело не только «приличное», но и парадное обличье! Под присмотром великого мастера Набоков искусно расписал стены зала клеевыми красками «под лепное».
Воинские доспехи, знамена, двуглавые орлы, аллегорические фигуры, сцены из античных времен России казались не нарисованными, а вылепленными, выпуклыми. Великолепная, именно лепная роспись украшала и потолок, и четыре арки, через которые лицеисты входили в Актовый Зал, загадывая желание, как проход под радугой загадывает каждый русский.
Мебели в зале не полагалось — воспитанники должны были заниматься фехтованием и физическими упражнениями, по вечерам – играть и ничто не мешало этим заниматься. Но накануне торжественных дней сюда сносили лучшую мебель со всего Лицея, добавляли из Дворца и посредине зала, между колоннами раздвигали длинный складной стол, покрывая его красным сукном с золотой бахромой. И всё пространство зала устраивали рядами кресел. ( Басина М.Я. «В садах Лицея. На берегах Невы»)
Стихотворение А.С.Пушкина «Воспоминания в Царском Селе»
Впервые это стихотворение Пушкина было напечатано в журнале «Российский музеум», 1815 г., № 4, с примечанием:
«За доставление сего подарка благодарим искренно родственников молодого поэта, талант которого так много обещает».
Это было самое первое стихотворение русского поэта, напечатанное за полной его подписью:«Александр Пушкин».
«О скальд России вдохновенный» в последней строфе…. может Оскальд?
Когда Державин пожелал иметь копию этого стихотворения, Пушкин, переписывая, изменил этот стих, применив его к самому Державину:
«Как древних лет певец, как лебедь стран Эллины»
Видимо именно этот вариант прочел Ефремов, когда писал «Таис Афинская
В лицейской редакции после стиха «Плывет в сребристых облаках»:
Плывет — и бледными лучами
Аллеи древних лип открылись пред очами,
Здесь, вижу, с тополем сплелась младая ива
И отразилася в кристалле зыбких вод;
Царицей средь полей лилея горделива
В роскошной красоте цветет.
После стиха «И благотворный мир земле»:
Достойный внук Екатерины!
Как наших дней певец, славянской бард дружины,
Мой дух восторгом не горит?
О, если б Аполлон пиитов дар чудесный
Влиял мне ныне в грудь! Тобою восхищен,
На лире б возгремел гармонией небесной
Один хороший историк сказал «Я бы обязательно ввёл в старших классах чтение византийских историков: Прокопия, Феофана Грека, Льва Диакона, который писал и про нашего Святослава…» Лев Диакон — один из крупнейших византийских авторов второй половины X века»
А ведь, действительно, это всё тщательно, досконально изучил Пушкин, чтобы написать такое, потому и стихи такие, потому и речь, как из родника бьет, словно реченька журчит! Пушкин понимая Историю, смог подключиться к мощному потоку эргрегора руссов, который не иссякает у нас уже 7525 лет. Просто никто не знает мощной подпитки предков.
Все мы руссы , боги и можем творить чудеса, поняв свою Историю, Кто мы и куда идем. Только поняв, осмыслив великую историю , выстроив на самом деле по порядку, обретя фундамент под ногами, можно двигаться дальше.И Если Вы встали с колен, куда опять ставят англичане, тот самый лев, которого разбили русы, в полный рост и если распрямите плечи, ваш гордый стан Русского Человека с большой буквы, запечатленный на всех скульпрурах русских богов, Вы бы и не такое написали и подняли бы Страну до небес и вернули бы себе гордое имя русского человека. Ещё не такой Исаакиевский Собор построили как предки и не таких Атлантов выточили бы абсолютно одинаковых, на станке с ЧПУ или отлили бы и отполировали абсолютно ровный и самый большой в мире — Александрийский Маяк , который освещал путь лучшим в Мире кораблям.
Нашим детям нарочно поверхностно дают литературу в школе и искажают Историю, умещенную теперь Единоросами в одно тысячелетие, для сокращения школьной программы, которую могут учить Россияне: таджики, узбеки, которым не интересно все то, о чем говорил Пушкин и я говорю. То что теперь там написано в учебнике легко зазубривается , без понимания всего за 1 год. понять эту ахинею не возможно. Какой истории можно научить за год, сами знаете — поэтому все пьют,не находя себе места — нас нет! А если нет и не было, то зачем какую то Великую Державу поднимать с колен, если живем все уже ниже плинтуса. И даже никто не понимает, кто за всем этим унижением стоит и кто при этом сейчас руки потирает, что мы в растерянности. А где русские?, кто такие русские! их вообще никогда не было и не будет, а всё это Аллах создал……….
Пушкин — это наше ВСЁ! Он воскрешает и запускает генную память русских, поэтому изучают только муторную капитанскую дочку, которую явно за него подложили.
В сотый раз преклоняюсь перед поэтом и снимаю шляпу, читая стихи не мальчика, но Мужа!
Слава Русской Поэзии! Слава Пушкину!
И земной поклон Державину, который поддержал талант, заметив его талант, спасибо, что не закопал, как сейчас нарочно закапывают, уничижая ещё в зародыше, призывая быть русским гениям скромнее и терпеть несправедливое исключение из жизни. Пусть, знают, что Мы есть, мы русские и с нами Бог! А кому не нравится, может не есть. ИМХО.
Продолжение следует : сам стих Пушкина в оригинале.
В феврале 1910 года Пушкинское лицейское общество, готовясь достойно отметить столетие Лицея, обратилось к И. Е. Репину с просьбой «принять на себя труд написать картину» на один из предложенных сюжетов: торжественный акт открытия Лицея или переводной экзамен 8 января 1815 года. Репин выбрал второе.
Секретарь Пушкинского общества П. Е. Рейнбот в ответ написал художнику письмо, текст которого стал пророческим: «Благодаря Вам, Илья Ефимович, знаменательный момент, когда маститый певец Фелицы Державин, на склоне своих дней, благословил юношу-лицеиста Пушкина, момент уже занесенный в летописи русской литературы, получит еще яркое выражение в истории русской живописи… Вы, Илья Ефимович, создадите новый памятник великому поэту и вместе с нами, старыми и молодыми лицеистами, членами Пушкинского лицейского общества, все русские люди от души скажут Вам спасибо за труд, принятый Вами на себя, по девизу Лицея “Для общей пользы”».
Художник с энтузиазмом принялся за работу и благодарил «бога и судьбу за этот дивный сюжет», который сам «никогда не взял бы» для картины. Он уже не раз обращался к образу Пушкина, который давался ему нелегко. В 1887 году совместно с И. К. Айвазовским была написана картина «Пушкин на берегу Черного моря» («Прощай, свободная стихия!»), а начатое в 1897 году полотно «Пушкин на берегу Невы. 1835 год» не было завершено. По признанию Репина, дух поэта не покровительствовал ему.
Новый заказ вдохновил художника. Члены Пушкинского общества помогали собрать необходимые материалы: список присутствовавших на экзамене, воспоминания участников и свидетелей события, описание лицейского мундира, обстановки в зале… Великий князь Константин Константинович, выпускник Лицея, предоставил из своей коллекции портрет Г. Р. Державина в сенаторском мундире работы В. Л. Боровиковского. В Александровском Лицее была устроена инсценировка лицейского экзамена.
Репин начал работу на большом полотне (два на четыре метра). Исторические персонажи были взяты крупным планом, фигуры как бы «выходили» на зрителя, некоторые даже не умещались и были частично срезаны краем полотна, в том числе левая нога Пушкина. Цифровую копию этого полотна можно увидеть на информационной стойке. В настоящее время картина находится в Чехии, в Пражском Граде. Ее приобрел первый президент Чехословакской республики Томаш Масарик в 1933 году.
А в 1910 году, увидев большое полотно в мастерской художника, члены Пушкинского общества попросили «отодвинуть» фигуру Пушкина в глубину зала. Репин начинает работу на новом холсте меньшего размера и сообщает Рейнботу, что композиция становится «гораздо полнее и значительнее», «зал выходит весь с потолком, люстрой и ясной постановкой колонн», Пушкин стоит «по самой середине зала; и весь, и удален даже от зрителя на приятную дистанцию».
«Пушкин на экзамене в Царском Селе 8 января 1815 года» — одна из немногих работ, которые нравились художнику (чаще он своими картинами был недоволен). «Лицо и фигура мальчика-Пушкина на моей картине составляет радость моей жизни. Никогда мне еще не удавалось ни одно лицо так живо, сильно и с таким несомненным сходством, как это — героя-ребенка», — признавался Илья Ефимович.
Литература для школьников
|
Александр Сергеевич Пушкин |
|
Пушкин на лицейском экзамене |
|
Съехались и почетные гости: ректор С.-Петербургской духовной академии архимандрит Филарет, министр народного просвещения гр. Разумовский, попечитель учебного округа Сергей Экзамен очень утомил Державина. В красном мундире украшенном орденами, сияя бриллиантовою короной Мальтийского креста, сидел он, подперши рукою голову и расставив ноги в мягких плисовых сапогах. «Лицо его было бессмысленно, глаза мутны, губы отвислы». Он дремал все время, пока лицеистов спрашивали из латинского языка, из французского, из математики и физики. Последним начался экзамен русской словесности. «Тут он оживился: глаза заблистали, он преобразился весь. Разумеется, читаны были его стихи, разбирались его стихи, поминутно хвалили его стихи. Он слушал с живостию необыкновенной». Наконец, вызвали Пушкина. Лицеист небольшого роста, в синем мундире с красным воротником, стоя в двух шагах от Державина, начал свей стихи. Никто никогда не мог бы описать состояние души его. Когда дошел он до стиха, где упоминал имя Державина, голос его отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом… Бессмертны вы вовек, о Росски Исполины, О громкий век военных споров, Сердце его было так полно, что самый обман, совершенный им, как бы исчез, растворился, и читая последнюю строфу, он уже воистину обращался к сидящему пред ним старцу: О Скальд России вдохновенный, И Державин вдруг встал. На глазах его были слезы, руки его поднялись над кудрявою головою мальчика, он хотел обнять его – не успел: тот уже убежал, его не было. Под каким-то неведомым влиянием все молчали. Державин требовал Пушкина. Его искали, но не нашли. После обеда у Разумовского, где много важного вздору было говорено, усталый Державин уже ввечеру приехал домой, достал из кармана тоненькую тетрадку, писанную летучим и острым почерком, и для памяти надписал на ней: «Пушкин на лицейском экзамене». |
|
Источник: В. Ходасевич. Державин. – М.: «Книга», 1988. С. 273-274 |
|
|
|
|
|
И.Е.Репин. Пушкин на лицейском экзамене в Царском Селе 8 января 1815 года, 1911 г. |
|
Об истории создания картины «Пушкин на лицейском экзамене в Царском Селе 8 января 1815 года» на сайте «К уроку литературы» |
|
|
|
На другой день, уединившись в своей любимой лицейской келье, Пушкин переписывал для Державина «Воспоминания в Царском Селе». Переписывая, заменил он в конце строку. Там, где говорилось о Жуковском: «Как наших дней певец, славянский бард дружины», написал по-другому: «Как древних лет певец, как лебедь стран Эллины». Получалось, что и эта строка, и весь конец стихотворения относились не к Жуковскому, а к Державину. Пушкину хотелось порадовать старика. |
|
|
|
Пушкин А. С. |
|
в начало страницы |
|
Биографии |
|
Читальный |
8 января 1815
http://www.opentextnn.ru/man/?id=1377
…лицей заменил Пушкину детство. Лицей был закончен — детство прошло. Началась жизнь.
Расставание с детством и вступление во «взрослую» жизнь воспринималось Пушкиным, рвущимся из Лицея, торжественно. Оно рисовалось как рукоположение в рыцарский орден Русской Литературы, клятва палладина, который отныне будет искать случая сразиться за честь своей Дамы. Для юноши, воспринимавшего рыцарскую культуру сквозь призму иронических поэм Вольтера, Ариосто и Тассо, такое «рукоположение» неизбежно выступало в двойном свете: торжественном и даже патетическом, с одной стороны, и пародийно-буффонном — с другой, причем насмешка и пафос не отменяли, а оттеняли друг друга. Пушкин в Лицее был дважды рукоположен в поэты. Первое посвящение произошло 8 января 1815 г. на переводном экзамене. Встреча Пушкина и Державина не имела в реальности того условно-символического (и уж, конечно, тем более, театрального) характера, который невольно ей приписываем мы, глядя назад и зная, что в лицейской зале в этот день встретились величайший русский поэт XVIII в., которому осталось лишь полтора года жизни, и самый великий из русских поэтов вообще. Державин несколько раз до этого уже «передавал» свою лиру молодым поэтам:
Тебе в наследие, Жуковской!
Я ветху лиру отдаю;
А я над бездной гроба скользкой
Уж преклоня чело стою[25].
Сам Пушкин описал позже эту встречу, соединяя юмор с лиризмом: «Державин приехал. Он вошел в сени, и Дельвиг услышал, как он спросил у швейцара: „Где, братец, здесь нужник?» Этот прозаический вопрос разочаровал Дельвига» «Державин был очень стар. <> Он сидел, подперши голову рукою. Лицо его было бессмысленно; глаза мутны; губы отвислы» (XII, 158). Строки эти писались почти в то же время, что и портрет старой графини в «Пиковой даме»: «Графиня сидела вся желтая, шевеля отвислыми губами В мутных глазах ее изображалось совершенное отсутствие мысли» (VIII, 240). Совпадение это не случайно: в обоих случаях Пушкин рисует отошедший уже и отживший свое XVIII век, как бы сгустившийся в лице одного человека.
Эпизод встречи уходящего и начинающего поэтов на одном из переводных экзаменов в Лицее вряд ли произвел ошеломляющее впечатление на современников, поглощенных рутиной ежедневных служебных, политических, придворных забот. Только тесный круг друзей, начинавших уже ценить дарование молодого поэта, мог почувствовать его значение. Но для самого Пушкина это было одно из важнейших событий жизни. Он чувствовал себя как паж, получивший посвящение в рыцарский сан: «Наконец вызвали меня. Я прочел мои Воспоминания в Ц. <арском> С. <еле>, стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояния души моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом — Не помню, как я кончил свое чтение, не помню, куда убежал. Державин был в восхищении; он меня требовал, хотел меня обнять Меня искали, но не нашли» (XII, 158).
Вторым посвящением было принятие Пушкина в «Арзамас» — неофициальное литературное общество, объединявшее молодых и задорных литераторов, которые высмеивали на своих, имевших шуточный характер, заседаниях литературных староверов. Члены «Арзамаса» были поклонниками Карамзина, к Державину, в доме которого торжественно собирались литераторы-архаисты, относились иронически. Пушкин был принят в «Арзамас» осенью 1817 г., в момент, когда это общество находилось в состоянии внутреннего разлада. Для Пушкина это принятие имело глубокий смысл: его принадлежность к литературе получила общественное признание. Зачисление в боевую дружину молодых литераторов — романтиков, насмешников, гонителей «века минувшего» — подвело черту под периодом детства и годами учения. Он почувствовал себя допущенным в круг поэтов общепризнанных.
http://lib.ru/LITRA/PUSHKIN/sobr10_01.txt
Воспоминания в Царском Селе. Стихотворение было написано в октябре —
ноябре 1814 г. для чтения на публичном экзамене (8 января 1815 г.) при
переходе с младшего трехлетнего курса лицея на старший.
Чтение стихов в присутствии многочисленных гостей стало подлинным
триумфом юного поэта. Державин, уже старик, «был в восхищении «. Товарищ
Пушкина Дельвиг написал и тогда же напечатал стихотворение «Пушкину», в
котором говорит об этом событии: И ланиты его от приветствия
Александр Пушкин на экзамене в Лицее (деталь картины «А.С.Пушкин на акте в Лицее 8 января 1815 года»)
http://www.liveinternet.ru/users/2010239/post64457216/
http://img0.liveinternet.ru/images/attach/b/3/15/510/15510484_detal.JPG
ИСТОРИЯ ТЕМЫ КАРТИН
В двенадцать лет Пушкина, благодаря дружеским связям отца, отдали в только что открывшееся, новое для России учебное заведение Лицей, располагавшийся в Царском Селе под Петербургом. В лицее предполагалось учить детей лучших представителей дворянства и готовить их к государственной службе. Лицеисты изучали русский, латинский, немецкий и французский языки, риторику, литературу, историю, естественные науки и математику, изящные искусства занимались гимнастикой, танцами, фехтованием и верховой ездой.
Особое внимание уделялось воспитанию нравственных качеств благородства, чувства долга и собственного достоинства. Каждому из мальчиков полагалась отдельная комната, телесные наказания запрещались. Обучение длилось шесть лет и состояло из двух трехгодичных курсов начального и окончательного образования. Лицейское образование приравнивалось к университетскому.
Годы, проведенные в лицее, оказали огромное влияние на Пушкина. В лицее он обрел самых близких друзей. Вспыльчивого, страстно мечтающего о поэтическом поприще Кюхельбекера, ленивого, добродушного Дельвига, одаренного поэтическим талантом, решительного и бескомпромиссного Пущина. Друзья любили Пушкина за доброту, отзывчивое сердце, легкость, остроумие. Все лицеисты имели прозвища, которые иногда говорили о них больше, чем самые подробные характеристики. У Пушкина их было целых три. За безупречное, изящное владение французским языком его называли Французом; за резвость, непоседливость и говорливость — Сверчком; за пылкий нрав, частые ссоры, гримасничанье и подвижность — смесью Обезьяны с Тигром.
В лицее Пушкин опубликовал и первое стихотворение. Оно появилось в журнале «Вестник Европы» летом 1914 года и называлось «Другу-стихотворцу». А во время публичного экзамена при переходе с начального курса на окончательный Пушкин прочел свое стихотворение «Воспоминания в Царском Селе».
Совершенством формы, глубиной мысли и образностью произведение пятнадцатилетнего юноши потрясло слушателей.
Присутствовавший на экзамене 8 января 1815 года Гавриил Романович Державин, носивший тогда неофициальный титул первого русского поэта, со слезами восторга объявил юного стихотворца своим преемником и хотел обнять его, но Пушкин в смущении убежал в Царскосельский сад.
Вот как об этом пишет сам Пушкин : «Державина видел я только однажды, но никогда того не забуду… Державин был очень стар… Экзамен наш его утомил… Он дремал до тех пор, пока не начался экзамен в русской словесности. Тут он оживился, глаза заблистали; он преобразился весь. Наконец вызвали меня. Я прочёл мои »Воспоминания в Царском Селе», стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояние души моей: когда дошёл я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом… Не помню, как я кончил своё чтение, не помню, куда убежал. Державин был в восхищении, он меня требовал, хотел меня обнять… Меня искали, но не нашли».
С этого дня и началась слава Пушкина.
ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ КАРТИН
В 1910 году по заказу Лицейского общества Илья Ефимович Репин приступил к работе над картиной «А. С. Пушкин на акте в Лицее 8 января 1815 года». Он настолько увлекся, что вместо предполагаемого маленького эскиза начал картину на большом полотне. Однако, увидев недоумение своих заказчиков, написал для Лицея другой холст, значительно меньшего размера (хорошо известную всем картину, которая хранится во Всероссийском музее А. С. Пушкина в Петербурге). А первый вариант картины, считающийся эскизом, тоже стал самостоятельным произведением и находится в Русском музее в Санкт-Петербурге. Но и первоначального замысла Репин не оставил, а работал над ним уже для себя. Правда, назвал Репин третий вариант картины очень длинно — «А.С.Пушкин на акте в Лицее 8 января 1815 года читает свою поэму «Воспоминания в Царском селе»». Картина побывала на передвижной выставке, потом вернулась в мастерскую, откуда в послереволюционные годы попала в частную коллекцию в Прагу. …
Январь 1824
http://www.bibliotekar.ru/Pushkin/27.htm
…Летом 1823 года в публике впервые разнеслись слухи о новой поэме Пушкина. В распространении их оказался виновен поэт В. И. Туманский, служивший в канцелярии Воронцова и встретившийся с Пушкиным во время его первого наезда в Одессу. Пушкин писал по этому поводу брату: „Здесь Туманский. Он добрый малый, да иногда врет, например, он пишет в Пб. письмо обо мне: Пушкин открыл мне немедленно свое сердце и portfeuille, любовь и пр…. фраза достойная В. Козлова; дело в том, что я прочел ему отрывки из „Бахчисарайского Фонтана» [новой моей поэмы], сказав, что я не желал бы ее напечатать потому, что многие места относятся к одной женщине, в которую я был очень долго и очень глупо влюблен, и что роль Петрарки мне не по нутру. Туманский принял это за сердечную доверенность и посвящает в Шаликовы—помогите!» Письмо заканчивается припиской: „Так и быть, я Вяземскому пришлю Фонтан, выпустив любовный бред,—а жаль!»
В самом конце 1823 года в свет вышел альманах „Полярная Звезда», издававшийся Бестужевым и Рылеевым. Пушкин получил книжку в начале января и с неудовольствием увидел, что здесь напечатана доставленная кем-то Бестужеву элегия „Редеет облаков летучая гряда», причем воспроизведены и три последние стиха, которых поэт почему-то ни за что не хотел отдавать в печать:
Когда на хижины сходила ночи тень, И дева юная во мгле тебя искала, И именем своим подругам называла.
Огорченный Пушкин писал Бестужеву: „Конечно, я на тебя сердит и готов с твоего позволения браниться хоть до завтра: ты не знаешь, до какой степени это мне досадно. Ты пишешь, что без трех последних стихов элегия не имела бы смысла. Велика важность! А какой же смысл имеет:
Как ясной влагою полубогиня грудь
вздымала ‘).
Или
С болезнью и тоской Твои глаза, и проч.?
Я давно уже не сержусь за опечатки, но в старину мне случалось забалтываться стихами, и мне грустно видеть, что со мной поступают, как с умершим, не уважая ни моей воли, ни бедной собственности».
В черновике этого письма находим еще одну подробность: „Ты напечатал те стихи, об которых именно просил тебя не выдавать их в п. Ты не знаешь, до какой степени это мне досадно. [Они относятся писаны к женщине, которая читала их]».
Письмо Пушкина разошлось с письмом Бестужева, в котором последний сообщал об успехе „Бахчисарайского Фонтана» в литературных кругах Петербурга и просил у Пушкина новых стихов для очередной, будущей книжки „Полярной Звезды/’. Пушкин отвечал: „Ты не получил видно письма моего. Не стану повторять то, чего довольно и на один раз». Коснувшись далее своей поэмы, он добавил: „Радуюсь, что мой Фонтан шумит. Недостаток плана не моя вина. Я суеверно перекладывал в стихи рассказ молодой женщины.
Aux douces lois des vers je pliais les accents De sa bouche aimable et naive.
Впрочем, я его писал единственно для себя, а печатаю потому, что деньги были нужны».
Очевидно, Пушкину было суждено вечно страдать от нескромности журналистов. Письмо, адресованное Бестужеву, попало в руки пронырливого Булгарина. Он распечатал его и приведенные выше строки тиснул в своих „Литературных Листках», в заметке, посвященной ожидаемому выходу в свет „Бахчисарайского Фонтана». Пушкин вспылил: „Булгарин хуже Воейкова—пишет он всердцах—как можно печатать партикулярные письма? Мало ли что приходит на ум в дружеской переписке, а им бы все печатать—это разбой».
Но среди лета раздражение его немного остыло. В письме от 29 июня того же года он сравнительно мягко выговаривает Бестужеву: „Милый Бестужев, ты ошибся, думая, что я сердит на тебя—лень одна мешала мне отвечать на последнее твое письмо [другого я не получал]. Булгарин—другое дело. С этим человеком опасно переписываться. Гораздо веселее его читать. Посуди сам: мне случилось когда-то быть влюблеину без памяти. Я обыкновенно в таком случае пишу элегии, как другой… Но приятельское ли дело вывешивать напоказ мокрые мои простыни? Бог тебя простит, но ты осрамил меня в нынешней Звезде, напечатав три последние стиха моей элегии. Чорт дернул меня написать кстати о „Бахчисарайском Фонтане» какие-то чувствительные строчки и припомнить тут же элегическую мою красавицу. Вообрази мое отчаяние, когда увидел их напечатанными. — Журнал может попасть в ее руки. Чтож она подумает, видя с какой охотой беседую об ней с одним из Пб моих приятелей. Обязана ли она знать, что она мною не названа, что письмо распечатано и напечатано Булгариным, что проклятая элегия тебе доставлена чорт знает кем и что никто не виноват. Признаюсь, одною мыслью этой женщины дорожу более, чем мнениями всех журналов на свете и всей нашей публики. Голова у меня закружилась».
„Итак — говорит Щеголев — с полной достоверностью можно отожествить деву юную, искавшую во мгле вечерней звезды, с той женщиной, рассказ которой суеверно перелагал в стихи Пушкин. Но все содержание, вся обстановка в элегии, писанной в 1820 году в Каменке, приводит нас в Крым и еще определеннее в семью Раевских».
Поименовав затем всех четырех сестер, он останавливает свой выбор на предпоследней из них— Марии. Это она была предметом тайной любви Пушкина, и в ее честь написан любовный бред „Бахчисарайского Фонтана» и даже вся эта поэма в целом. На нее намекают заключительные строки:
И по дворцу летучей тенью Мелькала дева предо мной.
Заметим от себя, что Мария Раевская, посетившая бахчисарайский дворец одновременно с Пушкиным, была, собственно говоря, не „летучей тенью», а вполне реальной, живой девушкой; но Щеголев толкует эти стихи по своему: „Эта дева—говорит он — мелькавшая по дворцу летучей тенью перед поэтом, сердце которого не могла тронуть в то время старина Бахчисарая,—образ реальный и не мечтательный. Она была тут, во дворце, в один час с поэтом, и сердце его было полно ею».
Два современника Пушкина, довольно хорошо его знавше, хотя они не принадлежали к числу его ближайших друзей, говорят о влиянии образа Марии Раевской на его поэзию.
Польский магнат Густав Олизар в своих „Воспоминаниях» определенно утверждает, что „Пушкин написал свою прелестную поэму для Марии Раевской». Указание ясное, но оно теряет кое-что из своей убедительности по той причине, что бедный граф, поэтически настроенный и не чуждый стихотворству, сам был без ума влюблен в Марию Николаевну. Он искал ее руки и, получив отказ, был неутешен. Мысль об отвергнувшей его возлюбленной, не давала ему покоя в течении многих лет. Свое обожание он мог бессознательно ссудить и Пушкину. Другой современник—В. И. Туманский, тот самый, которому Пушкин одному из первых прочел , Бахчисарайский Фонтан» летом 1823 года,—менее категоричен. Он писал из Одессы своей кузине в декабре того же года: „У нас гостят теперь Раевские, и нас к себе приглашают. Вся эта фамилия примечательна по редкой любезности и по оригинальности ума. Елена сильно нездорова; она страдает грудью и, хотя несколько поправилась теперь, но все еще похожа на умирающую. Она никогда не танцует, но любит присутсвовать на балах, которые некогда украшала. Мария—идеал Пушкинской черкешенки [собственное выражение поэта]—дурна собою, но очень привлекательна остротою разговоров и нежностью обращения»…
Январь 1825
http://www.netda.ru/belka/texty/irm/bashil14.htm
…масоны и их духовные выученики-декабристы пытаются привлечь ссыльного поэта на свою сторону. Декабристы Рылеев и Волконский напоминают ему, что Михайловское находится “около Пскова: там задушены последние вспышки русской свободы — настоящий край вдохновения — и неужели Пушкин оставит эту землю без поэмы (Рылеев), а Волконский выражает надежду, что “соседство воспоминаний о Великом Новгороде, о вечевом колоколе будут для Вас предметом пиитических занятий”. Но призывы отдать свое вдохновение на службу подготавливаемой революции не встречают ответа. Пушкин с насмешкой пишет о политических “Думах” Рылеева Жуковскому: “Цель поэзии — поэзия — как говорит Дельвиг (если не украл). Думы Рылеева целят, и все невпопад”. “Что сказать тебе о “Думах”?, — пишет он Рылееву — во всех встречаются стихи живые, окончательные строфы “Петра в Острогожске” чрезвычайно оригинальны. Но вообще все они слабы изобретением и изложением. Все они на один покрой: составлены из общих мест: описание места, речь героя и нравоучение. Национального, русского нет в них ничего, кроме имен”. В одном из писем Пушкин пишет, что по его мнению название “Думы” происходит от немецкого слова Думм (дурак, глупец).
В январе 1825 года в Михайловское приезжает самый близкий друг Пушкина, декабрист Пущин, и старается окончательно выяснить, могут или нет, заговорщики рассчитывать на участие Пушкина в заговоре. После долгих споров и разговоров Пущин приходит к выводу, что Пушкин враждебно относится к идее революционного переворота и что рассчитывать на него как на члена тайного общества совершенно не приходится. Именно в это время Пушкин пишет “Анри Шенье”…
…Умственное превосходство Пушкина понимали многие выдающиеся современники и в том числе Император Николай I, первый назвавший Пушкина “самым умным человеком России”. “Когда Пушкину было 18 лет, он думал как 30-летний человек”, — заметил Жуковский. По выражению мудрого Тютчева, Пушкин:
“…был богов орган живой”.
Баратынский называл Пушкина Пророком. Разбирая после смерти Пушкина его бумаги, Баратынский понял, что Пушкин был не только выдающимся поэтом, но и выдающимся мыслителем своей эпохи. “Можешь себе представить, — писал Баратынский одному из своих друзей, — что меня больше всего изумляет во всех этих письмах. Обилие мыслей. Пушкин — мыслитель. Можно ли было ожидать. Это Пушкин предчувствовал”.
Гений Пушкина мужал с каждым днем. Близкие друзья поэта это видели. Князь Вяземский, умный и тонкий человек, писал Пушкину, что, пройдя через соблазны и греховные помыслы юности, он сберег в своей душе:
Пламень чистый и верховный…
…Все ясней, все безмятежней
Разливался свет в тебе, — писал Вяземский Пушкину.
“Если сам Пушкин думал так, то уж верно, это сущая истина” — заявил однажды Гоголь. “Пушкин, — пишет митрополит Анастасий, — не был ни философом, ни богословом и не любил дидактической поэзии. Однако он был мудрецом, постигшим тайны жизни путем интуиции и воплощавшим свои откровения в образной поэтической форме”. Друг Пушкина Нащокин называл Пушкина “человеком с необыкновенным умозрением” и одно из писем к Пушкину закончил словами: “…Прощай, воскресение нравственного бытия моего”…
8 января 2009
http://sherry-1111.livejournal.com/82430.html#cutid1
Несчастный Онегин, который устал преследовать Татьяну по всему городу (сцена на катке еще хороша была, да, прям на Дворцовой площади каток), приперся в княжеский дворец (за молодого князя Таня замуж-то вышла), прямо в верхней одежде беспрепятственно прошел в дальние покои и там долго страдал, требуя от нее ответа. Татьяна-то поначалу держалась, но потом плакать стала сильно и тоже в любви объясняться. А потом опомнилась и говорит: «Я замужем, понимаешь? Я дала клятву верности и намерена ее сдержать». А Онегин все пристает, спрашивает, любит ли она мужа. «Мой муж спит наверху», — с негодованием отвечает Татьяна. Ну какая тут и правда любовь, если наверху спит… Справедливости ради стоит заметить, что в предыдущей сцене, прочитав письмо Онегина, она тут же направилась в спальню к мужу и, страшное дело, натурально склонила его к сексу.
«Мы не должны больше видеться!» — заявила все же Татьяна, вскочила и убежала. А он, поскольку на коленях до того стоял, остался в неудобной позе на карачках на каменном полу.
Предпоследняя сцена: Онегин сидит на балконе, слуга приносит ему большую рюмку водки, камера многозначительно на ней останавливается. И диалог: «Холодно, месье…» — «Мне по душе холод».
Переводной экзамен Пушкина перед Державиным
Когда состоялся экзамен
8 января 1815 года в Царскосельском лицее был устроен торжественный переводной экзамен (учащиеся первого курса переходили на второй).
Кто присутствовал на экзамене
На экзамене было множество важных персон:
- профессора,
- научные деятели,
- крупные чиновники,
- военные,
- представители высшего духовенства,
- столичная знать,
- а также родители лицеистов.
Самым почетным гостем события стал известный литературный и государственный деятель Гавриил Романович Державин.
Что демонстрировали ученики
8 января проходил экзамен по русскому, латинскому и французскому языку, математике и физике.
Лицеисты должны были показать себя с лучшей стороны, продемонстрировать свои достижения в этих областях.
Стихотворение Пушкина
Александр Пушкин прочел свое стихотворение «Воспоминания в Царском селе».
В произведении шла речь о военных событиях 1812 года (о войне с Наполеоном), а также в нем упоминалось о самом Державине.
Выступление Пушкина очень тронуло Гавриила Романовича. Он даже хотел обнять Александра, но тот в смущении убежал после прочтения стихов.
Державин сказал о нем: «Оставьте его поэтом».
Само стихотворение
Воспоминания в Царском селе
Навис покров угрюмой нощи
На своде дремлющих небес;
В безмолвной тишине почили дол и рощи,
В седом тумане дальний лес;
Чуть слышится ручей, бегущий в сень дубравы,
Чуть дышит ветерок, уснувший на листах,
И тихая луна, как лебедь величавый,
Плывет в сребристых облаках.
С холмов кремнистых водопады
Стекают бисерной рекой,
Там в тихом озере плескаются наяды
Его ленивою волной;
А там в безмолвии огромные чертоги,
На своды опершись, несутся к облакам.
Не здесь ли мирны дни вели земные боги?
Не се ль Минервы росской [1] храм?
Не се ль Элизиум полнощный,
Прекрасный Царскосельский сад,
Где, льва [2] сразив, почил орел России мощный
На лоне мира и отрад?
Промчались навсегда те времена златые.
Когда под скипетром великия жены
Венчалась славою счастливая Россия,
Цветя под кровом тишины!
Здесь каждый’шаг в душе рождает
Воспоминанья прежних лет;
Воззрев вокруг себя, со вздохом росс вещает:
«Исчезло все, великой нет!»
И, в думу углублен, над злачными брегами
Сидит в безмолвии, склоняя ветрам слух.
Протекшие лета мелькают пред очами,
И в тихом восхищенье дух.
Он видит: окружен волнами,
Над твердой, мшистою скалой
Вознесся памятник. Ширяяся крылами,
Над ним сидит орел младой.
И цепи тяжкие и стрелы громовые
Вкруг грозного столпа трикратно обвились;
Кругом подножия, шумя, валы седые
В блестящей пене улеглись.
В тонн густой угрюмых сосен
Воздвигся памятник простой.
О, сколь он для тебя, кагульскнй брег, поносен!
И славен родине драгой!
Бессмертны вы вовек, о росски исполины,
В боях воспитанны средь бранных непогод!
О вас, сподвижники, друзья Екатерины,
Пройдет молва из рода в род.
О, громкий век военных споров,
Свидетель славы россиян!
Ты видел, как Орлов, Румянцев и Суворов,
Потомки грозные славян,
Перуном Зевсовым победу похищали;
Их смелым подвигам, страшась, дивился мир;
Державин и Петров героям песнь бряцали
Струнами громозвучных лир.
И ты промчался, незабвенный!
И вскоре новый век узрел
И брани новые, и ужасы военны;
Страдать — есть смертного удел.
Блеснул кровавый меч в неукротимой длани
Коварством, дерзостью венчанного царя;
Восстал вселенной бич — и вскоре новой брани
Зарделась грозная заря.
И быстрым понеслись,потоком
Враги на русские поля.
Пред ними мрачна степь лежит во сне глубоком,
Дымится кровию земля;
И селы мирные, и грады в мгле пылают,
И небо заревом оделося вокруг,
Леса дремучие бегущих укрывают,
И праздный в поле ржавит плуг.
Идут — их силе нет препоны,
Все рушат, все свергают в прах,
И тени бледные погибших чад Беллопы,
В воздушных съединясь полках,
В могилу мрачную нисходят непрестанно
Иль бродят по лесам в безмолвии ночи…
Но клики раздались!., идут в дали туманной! —
Звучат кольчуги и мечи!.,
Страшись, о рать иноплеменных!
России двинулись сыны;
Востал и стар и млад; летят на дерзновенных,
Сердца их мщеньем зажжены.
Вострепещи, тиран! уж близок час паденья!
Ты в каждом ратнике узришь богатыря,
Их цель иль победить, иль пасть в пылу сраженья
За Русь, за святость алтаря.
Ретивы кони бранью пышут,
Усеян ратниками дол,
За строем строй течет, все местью, славой дышат,
Восторг во грудь их перешел.
Летят на грозный пир; мечам добычи ищут,
И се — пылает брань; на холмах гром гремит,
В сгущенном воздухе с мечами стрелы свищут,
И брызжет кровь на щит.
Сразились.— Русский победитель!
И вспять бежит надменный галл;
Но сильного в боях небесный вседержитель
Лучом последним увенчал,
Не здесь его сразил воитель поседелый; [3]
О бородинские кровавые поля!
Не вы неистовству и гордости пределы!
Увы! на башнях галл Кремля!..
Края Москвы, края родные,
Где на заре цветущих лет
Часы беспечности я тратил золотые,
Не зная горести и бед,
И вы их видели, врагов моей отчизны!
И вас багрила кровь и пламень пожирал!
И в жертву не принес я мщенья вам и жизни;
Вотще лишь гневом дух пылал!..
Где ты, краса Москвы стоглавой,
Родимой прелесть стороны?
Где прежде взору град являлся величавый,
Развалины теперь одни;
Москва, сколь русскому твой зрак унылый страшен!
Исчезли здания вельможей и царей,
Все пламень истребил. Венды затмились башен,
Чертоги пали богачей.
И там, где роскошь обитала
В сенистых рощах и садах,
Где мирт благоухал и липа трепетала,
Там ныне угли, пепел, прах.
В часы безмолвные прекрасной, летней нощи
Веселье шумное туда не полетит,
Не блещут уж в огнях брега и светлы рощи;
Все мертво, все молчит.
Утешься, мать градов России,
Воззри на гибель пришлеца.
Отяготела днесь на их надменны выи
Десница мстящая творца.
Взгляни: они бегут, озреться не дерзают,
Их кровь не престает в снегах реками течь;
Бегут — ив тьме ночной их глад и смерть сретают,
А с тыла гонит русский меч,
О вы, которых трепетали
Европы сильны племена,
О галлы хищные! и вы в могилы пали.
О страх! о грозны времена!
Где ты, любимый сын и счастья и Беллоны,
Презревший правды глас, и веру, и закон,
В гордыне возмечтав мечом низвергнуть тропы?
Исчез, как утром страшный сон!
В Париже росс — где факел мщенья?
Поникни, Галлия, главой.
Но что я вижу? Росс с улыбкой примиренья
Грядет с оливою златой.
Еще военный гром грохочет в отдаленье,
Москва в унынии, как степь в полнощной мгле,
А он — несет врагу не гибель, но спасенье
И благотворный мир земле.
О скальд России вдохновенный[4]
Воспевший ратных грозный строй,
В кругу товарищей, с душой воспламененной,
Греми на арфе золотой!
Да снова стройный глас героям в честь прольется,
И струны гордые посыплют огнь в сердца,
И ратник молодой вскипит и содрогнется
При звуках бранного певца.
[1] Екетерина II.
[2] Герб Швеции
[3] М. И. Кутузов.
[4] В. А. Жуковский.
Картина об экзамене
Это событие было запечатлено известным художником Репиным в картине «Пушкин на лицейском экзамене в Царском Селе 8 января 1815 года».
В январе 1815 года в Лицее состоялся первый торжественный публичный экзамен, который воспитанники держали при переходе с первого на второй курс. В актовом зале собрались почётные гости, профессора, родители лицеистов. На экзамен был приглашён и знаменитый поэт Г.Р.Державин. Он приехал 8 января, когда лицеисты экзаменовались по русской словесности, французскому и латинскому языкам, математике и физике. В экзамен по русской словесности входило и чтение собственных сочинений.
К 100-летию Императорского Лицея его профессора и воспитанники заказали художнику И.Е.Репину картину «Пушкин на лицейском экзамене». Причем для наилучшего воплощения замысла художником лицеисты устроили специально для него инсценировку знаменитого лицейского экзамена 8 января 1815 года.
… На лицейском экзамене присутствуют вельможи, крупные чиновники, военные, представители высшего духовенства, столичная знать. За столом, в центре, прославленный поэт Г.Р.Державин. Ему 72 года. Он превозмогает усталость. Экзамен тянется долго. Все утомлены. Державин начал дремать.
– Александр Пушкин! – вызывается следующий лицеист.
Живой курчавый юноша бойко подходит к столу, просит разрешения прочитать свои стихи «Воспоминания в Царском Селе». Ему разрешают. И юный поэт вдохновенно читает:
… Страшись, о рать иноплеменных!
России двинулись сыны;
Восстал и стар и млад; летят на дерзновенных.
Сердца их мщеньем зажжены…
– Прекрасно, великолепно, – проносится среди присутствующих. Державин приподнимает седую голову.
– Господа, да это истинная поэзия! – слышится его голос. И он со всей страстью поэтической души ловит каждое слово, весь во власти пленительных стихов.
А юный поэт продолжает:
… Еще военный гром грохочет в отдаленье,
Москва в унынии, как степь в полнощной мгле,
А он несет врагу не гибель, но спасенье
И благотворный мир земле…
Все восхищены. Державин приподнимается. Он хочет расцеловать Пушкина – своего достойного преемника, восходящее «солнце русской поэзии».
Этот волнующий момент в жизни Пушкина и запечатлел гениальный Репин. Об этом незабываемом дне благодарный поэт позже в романе «Евгений Онегин» писал:
Моя студенческая келья
Вдруг озарилась: муза в ней
Открыла пир младых затей…
И свет ее улыбкой встретил;
Успех нас первый окрылил;
Старик Державин нас заметил
И, в гроб сходя, благословил.
Теплое воспоминание о лицейском экзамене Пушкина оставил его друг И.И.Пущин: «На публичном нашем экзамене Державин, державным своим благословением, увенчал юного нашего поэта. Мы все, друзья-товарищи его, гордились этим торжеством. Пушкин тогда читал свои „Воспоминания в Царском Селе“. В этих великолепных стихах затронуто все живое для русского сердца. Читал Пушкин с необыкновенным оживлением» («Записки о Пушкине»).
Это необыкновенное оживление поэта как раз и передано в произведении Репина. В картине много солнца, света, ярких красок. Вся она полна движения. А образ юного поэта дан в такой стремительной динамике, так насыщен волнением и страстью, что невольно веришь: у этого юноши необыкновенное будущее…
Из книги: Щиряков Н.Н. Изобразительное искусство на уроках литературы. – Минск.: Издательство «Народная асвета», 1968
Репин глубоко изучал материал для каждой своей картины. Когда он писал эту картину, то для одной только фигуры Державина проштудировал и двухтомную гротовскую «Жизнь Державина», и обширные «Записки» поэта, и многотомное собрание его сочинений. К.И.Чуковский пишет об этом периоде жизни Репина: «Приходя по воскресеньям ко мне, он просил читать ему Державина и готов был часами слушать и „Фелицу“, и „Водопад“, и „На взятие Измаила“, и „Цирцею“, и „Деву за арфою“, и оду „Бог“, и многое другое. В ту пору у него в Пенатах стали часто бывать пушкинисты, особенно Семен Афанасьевич Венгеров и Николай Осипович Лернер, снабжавшие его грудами книг, и он по прошествии нескольких месяцев приобрел такую эрудицию во всем, что относится к лицейскому периоду биографии Пушкина, что, слушая его беседы с учеными, можно было счесть и его пушкинистом.» (К.Чуковский. Репин.– М.: Искусство, 1969, с.53)