Куст сирени сочинение на английском

Куст сирени (A lilac bush [э Mailak ‘buj])

Николай Евграфович Алмазов, не снимая пальто, прошел в свой кабинет. Жена, увидев его мрачное лицо, поняла, что произошло что-то ужасное. Она молча пошла вслед за мужем, чтобы поговорить с ним наедине.
Алмазов, небогатый молодой офицер, слушал лекции в Академии генерального штаба (the General Staff Acade my) и сейчас только вернулся оттуда. Ему удалось выдержать все экзамены, кроме последнего. Это было ужасно! Только Алмазов и его жена знали, как трудно ему было поступить в Академию. Алмазов проваливался на вступительных (entrance) экзаменах два раза. Если бы не жена, он давно бы отказался от мысли попытаться в третий раз, но (((Вера))) всегда подбадривала его и никогда не отказывалась ему помочь. В прошлом году ему удалось, наконец, поступить в Академию, а сейчас…
Несколько минут Алмазов молча сидел на диване, уставившись на собственную тень. (((Вера))) заговорила первой.
— Коля, как твоя работа? Неудачно?
— Ну, да, неудача. И все из-за пятна (a spot).
— Какое пятно, Коля? Будь любезен, объясни. Я ничего не понимаю (это выше моего понимания).
— Видишь ли, когда я работал над планом, я смертельно устал, руки начали дрожать, и я посадил (made) зеленое пятно на план. Работа была испорчена. Что мне было делать? Я решил превратить это пятно в кусты. А сегодня, когда я показывал свою работу профессору, он меня спросил: «Здесь действительно есть кусты?» Конечно, было бы лучше, если бы я сказал правду. Но я начал на стаивать. Профессор рассердился и сказал: «Тогда поедем завтра на это место, и будет ясно, что вы либо небрежно работали, либо скопировали (to сору) план с карты, не выезжая из собственного дома».
— Но, может быть, профессор ошибается, там есть кусты? Мы ведь можем это узнать?
— Нет смысла. Он знает эту местность лучше, чем свою спальню. Ох, как я его ненавижу!
— Ну, Коля, время не ждет,— сказала Верочка.— Сейчас уже поздно, твой профессор, конечно, спит. Я думаю, мы не встретим его (не столкнемся с ним) на улице. Вот мы и должны воспользоваться этим.
Муж уставился на нее, ничего не понимая, но она уже надевала пальто и шляпу… «Если там нет кустов, их надо немедленно посадить (to plant)»,— объяснила она.
Когда они приехали к садовнику (a florist), было поздно. Старый садовник был очень изумлен и недоволен. После недолгого колебания (((Вера))) решила быть откровенной со стариком. Когда она уже начинала терять надежду убедить его, он внезапно сказал: «У меня есть два куста сирени. На вашем месте я бы их использовал».
Следующий день показался Вере очень длинным. Она с нетерпением ждала прихода мужа.
Увидев, наконец, его усталое, но счастливое лицо, она поняла, что все в порядке.
— Ну, приехали мы к этим кустам…— начал он,— профессор не мог поверить собственным глазам. Он протянул мне руку и сказал: «Извините, старею». Какой милый и умный человек! Его так все уважают в Академии. Мне, право, стыдно, что я его обманул!…
Николай Евграфович никогда с таким удовольствием не обедал, как в тот день… После обеда, когда (((Вера))) принесла Алмазову в кабинет стакан чаю, муж и жена вдруг одновременно рассмеялись, поглядели друг на друга, и Вера сказала: «Теперь сирень будет навсегда моим любимым цветком…»

Nikolai Yevgrafovitch Almazof hardly waited for his wife to open the door to him; he went straight to his study without taking off his hat or coat. His wife knew in a moment by his frowning face and nervously-bitten underlip that a great misfortune had occurred.

She followed him in silence. Almazof stood still for a moment when he reached the study, and stared gloomily into one corner, then he dashed his portfolio out of his hand on to the floor, where it lay wide open, and threw himself into an armchair, irritably snapping his fingers together.

He was a young and poor army officer attending a course of lectures at the staff office academy, and had just returned from a class. To-day he had taken in to the professor his last and most difficult practical work, a survey of the neighbourhood.

So far all his examinations had gone well, and it was only known to God and to his wife what fearful labour they had cost him…. To begin with, his very entrance into the academy had seemed impossible at first. Two years in succession he had failed ignominiously, and only in the third had he by determined effort overcome all hindrances. If it hadn’t been for his wife he would not have had sufficient energy to continue the struggle; he would have given it up entirely. But Verotchka never allowed him to lose heart, she was always encouraging him … she met every drawback with a bright, almost gay, front. She denied herself everything so that her husband might have all the little things so necessary for a man engaged in mental labour; she was his secretary, draughtsman, reader, lesson-hearer, and note-book all in one.

Для перехода между страницами книги вы можете использовать клавиши влево и вправо на клавиатуре.