Лунная соната бетховена мини сочинение

“Лунная соната” Бетховена

Александр Майкапар
Соната для фортепиано № 14, до-диез минор, opus 27, №
2 “quasi una Fantasia”.
Сочинена: 1800–1801.
Издана: март 1802.
Посвящена: Джульетте Гвиччарди.
Получила название (не от автора): “Лунная соната”.
Таковы первые, так сказать, инвентарные данные об этом
музыкальном шедевре.
Что скрывается за этими сухими фактами?
Такая ли уж лунная “Лунная соната”?
Название сонаты “Лунная” принадлежит не Бетховену. Так
ее уже после смерти композитора в 1832 году окрестил немецкий поэт Людвиг
Рельштаб. Ему представилось, что Бетховен в первой части звуками запечатлел
образ люцернского озера тихой лунной ночью. Нет никаких исторических
доказательств того, что Бетховен именно это имел в виду. Более того, можно
почти с уверенностью утверждать, что Бетховен, будь он жив в момент рождения
этой метафоры и знай он о ней, вряд ли испытал бы от нее восторг. “Я употребляю
это освященное обычаем название, – пишет Ромен Роллан, – придавая ему не
большее значение, чем удачно найденной ассоциации образов или, скорее,
впечатлений”. Мы помним, как Бетховен предупреждал в связи с Пасторальной
симфонией, произведением, куда более располагающим к тому, чтобы видеть в нем
зарисовки природы, что это не столько такие зарисовки, сколько выражение
состояния души человека, оказавшегося на природе.
Летом 1801 года Бетховен проводил время в Коромпе, и
традиции здешних мест связывают воспоминания о Бетховене, сочиняющем “Лунную
сонату”, с парком в Коромпе. Но они, эти традиции, не связывают – что
совершенно правильно – эти воспоминания с водной стихией, как это делает
Рельштаб. Первая часть “Лунной сонаты”, даже если и согласиться с лунным ее
свечением, – это совершенно не баркарола. Но и сама пресловутая “лунность”
сонаты (с большой натяжкой о ней можно говорить только в связи с первой частью)
отнюдь не столь очевидна, как это может вытекать из невероятной популярности и
уже абсолютной смысловой стертости словосочетания “лунная соната”. Человек,
имевший полное право высказываться о музыке – Гектор Берлиоз, – считал, что
первая часть сонаты рисует атмосферу не столько “лунной ночи”, сколько
“солнечного дня”.
Что значит и почему “quasi una Fantasia”?
“Лунная соната” – четырнадцатая в ряду фортепианных
сонат Бетховена (всего он написал тридцать две сонаты для фортепиано). Как
явствует из приведенных инвентарных данных, она имеет также обозначение: “Opus
27, № 2”. Объясняется это тем, что многие свои произведения одного жанра –
фортепианные сонаты, трио, квартеты – Бетховен, когда издавал, объединял в одну
публикацию (в одно нотное издание). Это была распространенная издательская
практика того времени. Данный опус объединяет две фортепианные сонаты – по
порядковым их номерам – № 13 и 14.
Так вот, до этого опуса Бетховен писал сонаты как
сонаты, если можно так выразиться о творениях гения, каждая из которых –
неповторимый шедевр, например, “Патетическая соната” или Соната № 7 с ее
гениальным Largo. Вот видите, у нас уже много раз проскальзывало слово
“соната”. И теперь, чтобы объяснить вынесенную в заголовок этого раздела статьи
ремарку Бетховена, необходимо хотя бы кратко сказать, что значит этот термин.
К тому времени, когда Бетховен стал писать свои
фортепианные сонаты, этот жанр, или точнее – музыкальная форма, уже прошел
долгий путь развития. Я не буду здесь описывать этапы этого пути, скажу только,
что поначалу термин “соната” обозначал пьесу, исполнявшуюся на музыкальных
инструментах (от итал.sonare – звучать), в отличие от термина “кантата”,
обозначавшего вокальное произведение (со временем собственно кантату) и
происходившего от итал. cantare – петь. Бурно развиваясь, соната к началу XIX
века – особенно в руках великих венских композиторов Гайдна, Моцарта, Бетховена
– превратилась в многочастное (как правило, трехчастное, реже – четырехчастное
и совсем редко – двухчастное) произведение, построенное по определенным
формальным принципам. И главным из этих принципов было наличие в первой части
(по крайней мере в первой, но могло быть и в других частях) двух разнохарактерных
тем (образов), вступающих в драматические взаимоотношения по ходу их развития.
Как правило, эти темы символизируют в классической сонате мужское и женское
начало, придавая конфликту острый психологический характер.
Гениальность Бетховена заключается, помимо многого
прочего, в том, что эту общую схему он всякий раз превращает в уникальный
психологический конфликт. Потому чрезвычайно трудна – да и, вероятно, излишня –
дальнейшая классификация формальных аспектов бетховенских сонат. Но одно обстоятельство
отметить все же необходимо: первая часть “Лунной сонаты” не подпадает под эти
структурные особенности, которые делают инструментальную пьесу сонатой. В ней
нет двух разнохарактерных тем, вступающих в конфликт друг с другом. И в этом
смысле “Лунная соната” – не соната. Она соната в том смысле, что состоит из
трех частей, причем как раз в финале мы видим те самые принципы сонаты, о
которых говорилось выше. В финале! Но не в первой части. В этом кроется причина
того, что Бетховен, не желая вводить в заблуждение будущего потенциального
покупателя своего произведения, предупреждает его ремаркой, что эта соната
“вроде бы как фантазия”. Теперь не может быть никаких претензий. Итак…
Adagio sostenuto. Первая часть сонаты. Бетховен
начинает эту сонату тем, что обычно является средней частью такого цикла –
медленной, сумрачной, довольно скорбной музыкой. Александр Серов, замечательный
русский композитор и блестящий музыкальный критик, находит в первой части
сонаты выражение “смертельного уныния”.
Здесь три необычайно выразительных и очень ясно
различимых – и, вероятно, тут кроется причина огромной популярности этой части
– музыкальных элемента: “спокойное движение как бы хоральных аккордов,
определяемое движением басовых октав; гармоническая триольная фигурация, с
неумолимостью проходящая через всю часть, – сравнительно редкий у Бетховена
пример выдержанного через все сочинение однообразного ритмического движения,
так часто встречающегося у Баха, и, наконец, скорбный малоподвижный
мелодический голос, ритмически почти совпадающий с линией баса. Соединяясь в
одно гармоническое целое, каждый из этих элементов живет самостоятельной
жизнью, образуя непрерывную живую декламационную линию, а не “подыгрывая”
только свою партию к ведущему голосу”. Так очень точно характеризуют эту часть
профессор А.Б.Гольденвейзер.
Здесь я должен сделать небольшое отступление.
Необходимо обратить внимание на то, что нотный текст – я имею в виду любой
нотный текст, не только этой сонаты – содержит очень мало указаний для
исполнителя. Причем парадокс состоит в том, что, сколько бы их, этих указаний,
ни было (известны композиторы, чьи ноты испещрены всевозможными пометками), их
всегда будет мало с точки зрения фиксации всех аспектов исполнения
произведения. Из этого факта можно сделать по крайней мере два прямо
противоположных вывода: 1) раз исполнительских указаний мало и они все равно не
характеризуют исполнение во всей его полноте, бог с ними, будем играть “как
хочется” (для меня такой вывод неприемлем); 2) раз указаний этих мало, отнесемся
к каждому из них с величайшим вниманием, как к выражению воли гениального
композитора (для меня единственно возможный вывод). Так вот, ценнейшим
указанием темпа в этой части являются не только итальянские термины, означающие
очень медленный темп, но и определенное указание на то, что пульсом здесь
является полутакт. И если исполнитель учтет это требование Бетховена, то его
исполнение этой части с точки зрения физического времени окажется более
быстрым, чем то, к какому привык наш слух, но при этом единицей пульсации будет
именно та, какую имел в виду Бетховен.
Однако следует остановиться в рассуждениях об
интерпретации, поскольку без живого звучания музыки все доводы будут слишком
абстрактны. Но тем не менее я призвал бы читателя внимательно отнестись к различным
трактовкам и задуматься над тем, что в них соответствует намерениям (порой
очень глубоко сокрытым) композитора, а что идет вразрез с ними.
Allegretto – вторая часть сонаты. Замечательные слова
написаны об этой части профессором Генрихом Нейгаузом в его книге “Об искусстве
фортепианной игры”. Нейгауз называет это “почти невесомое Allegretto” “зыбким”,
“скромным”, “утонченным” и одновременно “страшно простым”. “Утешительное”
настроение (в духе Consolation1) второй части, – пишет он, – у недостаточно
чутких учеников легко переходит в увеселительное scherzando, в корне
противоречащее смыслу произведения. Я слышал десятки, если не сотни раз такую
трактовку. В таких случаях я обычно напоминаю ученику крылатое словцо Листа об
этом Allegretto: “une fleur entre deux abimes”2 и стараюсь ему доказать, что
аллегория эта не случайна, что она удивительно точно передает не только дух, но
и форму сочинения, ибо первые такты мелодии напоминают поневоле раскрывающуюся
чашечку цветка, а последующие – свисающие на стебле листья. Прошу помнить, что
я никогда не “иллюстрирую” музыку, то есть в данном случае я не говорю, что эта
музыка есть цветок, – я говорю, что она может вызвать духовное, зрительное
впечатление цветка, символизировать его, подсказать воображению образ цветка”.
Тот же А.Серов, которого я уже упоминал, правда,
слегка иронизировал по поводу этой очень поэтичной метафоры Листа: “Позабываю
сказать, что в этой сонате есть еще скерцо. Нельзя не удивляться, как тут
замешалось это скерцо, не имеющее никакого отношения ни к предыдущему, ни к
последующему. Это цветок между двух пропастей, сказал Лист. Пожалуй! Но такое
место, я полагаю, не слишком эффектно для цветка, так что с этой стороны
метафора г. Листа, может быть, и не лишена верности”.
Presto agitato – финал сонаты. Слушая этот финал,
совершенно невозможно противостоять страстному, мощному бетховенскому
темпераменту, его неудержимому порыву. Поразительно, как Бетховену удается
создать впечатление стихийной мощи и при этом направить бурный поток эмоций в
гранитное русло. Буря разражается градом мелких нот и вспышками молний (резкие
акценты аккордов). Действительно, вполне уместным будет сравнение с ночной
бурей, с циклоном. И как часто бывает у Бетховена, вдруг – молчание. “Внезапное
Adagio… piano… Человек, доведенный до крайности, умолкает, дыхание пресеклось.
И когда через минуту дыхание оживает и человек поднимается, кончены тщетные
усилия, рыдания, буйства. Все сказано, душа опустошена. В последних тактах
остается только величественная сила, покоряющая, укрощающая, принимающая
поток”, – писал о нем Ромен Роллан.
Кто была Джульетта Гвиччарди?
Лучшее, что написано об этой юной вдохновительнице
Бетховена, это страницы в книге Ромена Роллана “Бетховен, Великие творческие
эпохи. От “Героической” до “Аппассионаты”. Третье приложение в этой книге
называется “Сестры Брунсвик и их кузина из “Лунной”. Название звучит по-русски
несколько коряво, но очень интересно по сути. Нам ничего не остается, как
перелистать эти страницы.
Джульетта, дочь графа Гвиччарди, получившего
назначение в Вену надворным советником при Богемской канцелярии, появилась в
Вене в конце 1800 года. Бетховен, как только узнал ее, тут же воспламенился.
Джульетта была еще совсем юная. “Немногим старше шекспировской Джульетты и не
менее соблазнительна”, – констатирует Ромен Роллан. Бетховен был уверен, что
Джульетта испытывает к нему самые нежные чувства. Он писал Ф.Вегелеру (16
ноября 1801): “Перемена, происшедшая во мне теперь, вызвана милой чудесной
девушкой, которая любит меня и любима мною”. Много лет спустя, в 1823 году,
Бетховен, тогда уже глухой и общавшийся с помощью разговорных тетрадей, беседуя
с Шиндлером, написал: “Я был очень любим ею и более, чем когда-либо, был ее
мужем…”
Тогда же, в 1801 году, Бетховен дает Джульетте уроки
музыки. Он не берет платы с юной графини, а она в свою очередь дарит ему дюжину
рубашек, которые сама сшила. Зимою 1801 – 1802 годов Бетховен сочиняет и
посвящает Джульетте эту свою сонату. Разочарование уже наступило: с первых
месяцев 1802 года Джульетта выказывает явное предпочтение молодому графу
Роберту Галленбергу, который был всего на год старше ее и тоже занимался
композицией (он имел наглость ставить свои сочинения в одни программы с
бетховенскими симфониями). В марте соната – с посвящением Джульетте – была опубликована
в Бонне издателем Зимроком. “Иллюзия длилась недолго, – пишет Ромен Роллан, – и
уже в сонате видно больше страдания и гнева, чем любви. Через полгода после
этой бессмертной оды Бетховен в отчаянии пишет “Гейлигенштадское завещание” (6
октября 1802 года)”. Некоторые бетховеноведы считают, что именно Джульетте
Гвиччарди было адресовано письмо (так и не отправленное Бетховеном или оно
возвратилось от адресата?), известное как письмо “К Бессмертной возлюбленной”.
Оно было обнаружено после смерти Бетховена в потайном ящике его гардероба. Как
бы то ни было и как бы ни решать вопрос с его датировкой – от чего, конечно,
многое зависит в вопросе установления адресата, то есть того, кто была той
самой “Бессмертной возлюбленной”, – миниатюрный портрет Джульетты Бетховен
хранил вместе с этим письмом и “Гейлигенштадским завещанием”.
“Памятник любви, который он (Бетховен. – А.М.) хотел
создать этою сонатою, – пишет А.Серов, – очень естественно обратился в
мавзолей. Для такого человека, как Бетховен, любовь не могла быть ничем другим,
как надеждою загробною и скорбью, душевным трауром здесь на земле”.
В истории музыки мало найдется произведений, которые
могут сравниться по популярности с “Лунной сонатой”. Кто и как только не
приспосабливал этот бетховенский шедевр – каждый для своих целей. Впечатляющую
картину жизни “Лунной сонаты” (а порой одного только ее названия) в наши дни
дает Интернет. Сайтов, содержащих сведения о “Лунной сонате” (вернее,
открывающихся на запрос “Лунная соната”), в одном только англоязычном Интернете
на сегодняшний день имеется 6861! Чего здесь только нет. И кто только не
паразитировал на невероятной популярности этого произведения!..
Множество транскрипций было сделано с целью дать
возможность прикоснуться к этому творению не только пианистам. Вот всего
несколько примеров:
– переложение сонаты для гитары сделал известный
исполнитель на этом инструменте Марсель Робинсон;
– известный дирижер Антал Дорати сделал оркестровку
сонаты, чтобы использовать ее для хореографической постановки;
– аранжировал “Лунную сонату” для своего джаз-оркестра
знаменитый американский тромбонист и аранжировщик Гленн Миллер. (Не путать с
его же “Лунной серенадой”.)
К чему только не применяли это словосочетание –
“лунная соната”! Это романтическое название стало кодовым для одной из
разрушительных атак агонизировавшего германского фашизма – авиационного налета
на Ковентри (Англия) в 1945 году.
“Лунная соната” вдохновляла скульпторов и художников:
– Пауль Блох в 1995 году изваял мраморную скульптуру,
которую назвал “Лунная соната” (я был бы рад, если бы мне объяснили, почему это
“Лунная соната”, а не “Рождение нового дня” или “Размышление”);
– Ральф Харрис Хаустон написал картину, которую назвал
“Лунная соната” (тот же вопрос возникает и в этом случае);
– американская ювелирная фирма “Bright Bear Jewelry” в
своей “Коллекции тысячелетия” представляет жемчужное колье, названное его
создателями “Лунная соната”.
Или вот такое фантастическое использование любимого
образа:
– одна из западных фирм предлагает кофе “Лунная соната”;
– “Лунная соната” – такое прозвище получил жеребец
(?!), выведенный в США.
И впрямь, популярность нередко приобретает самые
причудливые формы…

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы
материалы с сайта http://www.maykapar.ru/

К тридцати годам своей жизни Бетховен понял, что его неизлечимая болезнь ведет к трагической развязке — полной глухоте. И именно в это время к нему пришла настоящая любовь. О своей очаровательной ученице, юной Джульетте Гвиччарди, он стал думать как о своей будущей жене. И надеялся, что счастье любви поможет ему одолеть свой страшный недуг.

А она? Она, воспитанная в аристократической семье, свысока смотрела на своего учителя — пусть знаменитого, но не знатного происхождения да к тому же еще и глохнущего … Понять гениальность своего учителя она не смогла. Джульетта нанесла ему тяжелый удар — отвернулась от него и вышла замуж за бездарного, но молодого сочинителя музыки и вдобавок графа — Роберта Галленберга …

Бетховен был великим музыкантом и великим человеком. «Лунная соната» и была создана в ту трудную пору его жизни. Под ее настоящим названием «Соната-фантазия» — Бетховен написал: «Посвящается графине Джульетте Гвиччарди» …

И теперь, слушая волшебные звуки, может быть, вы услышите в первой части такую скорбь, какой вы никогда раньше не слышали; во второй части — такую светлую и в то же время такую грустную улыбку, какой раньше не замечали; и, наконец, в финале — такое буйное стремление вырваться из оков страданий и печали, о котором можно сказать только словами самого Бетховена: «Я схвачу судьбу за глотку, совсем согнуть меня ей не удастся

А название «Лунная» уже после смерти композитора придумал поэт Рельштаб, носивший то же имя, что и Бетховен — Людвиг …

Наверное, все слышали бессмертное творение немецкого композитора Людвига ван Бетховена «Лунную сонату». Кого-то трагические размеренные звуки расслабляют, кого-то заставляют плакать, кого-то вгоняют в транс, но не оставляют равнодушным ни одного человека. И это не удивительно, ведь создано было чудесное произведение благодаря таким сильным чувствам, как любовь, страдание и надежда.

Название сонаты “Лунная” принадлежит не Бетховену. Так ее уже после смерти композитора в 1832 году окрестил немецкий поэт Людвиг Рельштаб. Ему представилось, что Бетховен в первой части звуками запечатлел образ люцернского озера тихой лунной ночью. Но нет никаких исторических

доказательств того, что Бетховен именно это имел в виду. Вообще любые произвольные ассоциации в музыке всегда несколько неправомерны.

Существует такое понятие: программная музыка. Это музыка, которая опирается на некую словесную программу, созданную самим композитором. Это может быть совсем короткая программа, заключающаяся в одном названии, например, «Послеполуденный отдых фавна» Дебюсси или «Картинки с выставки» Мусоргского, где каждая пьеса как бы изображает некую картину.

А может быть и развёрнутая программа типа оперного либретто, как, например, «Фантастическая симфония» Берлиоза.

Программная музыка была очень популярна среди композиторов-романтиков, таких, как Лист, Берлиоз, Шуман.

Но бетховенская «Лунная соната» не является программным произведением, и название её совершенно произвольно.

“Лунная соната” Бетховена — соната для фортепиано № 14, до-диез минор, opus 27, № 2 “quasi una Fantasia”, т.е. «в духе фантазии».

Сочинена в 1800–1801, посвящена Джульетте Гвиччарди.Что значит “quasi una Fantasia”?

Дело в том, что соната – это не просто сочинение, а музыкальная форма, имеющая довольно строгую конструкцию.

Классическая соната чаще всего 3-х-частна, её первая часть тоже 3-х-частна, и имеет 2 ярко выраженные мелодические линии, контрастные друг другу: главную и побочную партии.

То, что мы знаем как «Лунную сонату» – это первая часть 14-й сонаты, написанная в свободной форме, без всякой 3-х-частности и без 2-х контрастных тем.

И в этом смысле “Лунная соната” – не соната. Она соната в том смысле, что состоит из трех частей, причем как раз в финале мы видим те самые принципы сонаты, о которых говорилось выше. В финале! Но не в первой части. В этом кроется причина того, что Бетховен, не желая вводить в заблуждение будущего потенциального покупателя своего произведения, предупреждает его ремаркой, что эта соната “вроде бы как фантазия”.

А мы все знаем как раз первую часть этой сонаты, о ней и ведём сейчас речь.

И вся музыка этой 1-й части – это скорбные, размеренные арпеджио (т.е. разложенные аккорды), одинокий мелодический голос, то взмывающий вверх, то как бы в отчаянии падающий.

Какова история создания этого бессмертного произведения?

В 1800 году Бетховен познакомился с аристократами Гвиччарди, приехавшими из Италии в Вену. Дочь почтенного семейства, шестнадцатилетняя Джульетта, с первого взгляда поразила композитора. Вскоре Бетховен стал давать девушке уроки игры на фортепиано, причем, совершенно бесплатно. Джульетта обладала неплохими музыкальными данными и схватывала на лету все его советы. Она была хороша собой, общительна и приветлива со своим 30-летним учителем.

Бетховен влюбился, искренне, со всей страстью своей натуры. Влюбился впервые, и душа его была полна чистой радостью и светлой надеждой. Он всерьез думает жениться на Джульетте, ведь она мила с ним и поощряет его чувства.

Но уже в то время, когда он пишет «Лунную сонату», его возлюбленная начинает отдавать предпочтение графу Галленбергу, который к тому же был бездарным композитором.

Она даже написала Бетховену письмо, в котором сообщала: «Я ухожу от одного гения к другому». Это был для Бетховена жестокий «двойной удар» – как мужчине и как музыканту.

Композитор в поисках одиночества,разрываемый чувствами отвергнутого влюбленного, три дня и три ночи бродил по лесу. Когда его нашли в чаще обессилевшим от голода, он даже не мог говорить…

Поэтому в музыке «Лунной сонаты» так много боли, гнева, отчаяния – та музыка, которую Бетховен хотел сделать храмом своей любви, превратилась в мавзолей этой любви…

В истории музыки мало найдется произведений, которые могут сравниться по популярности с “Лунной сонатой”. Кто и как только не приспосабливал этот бетховенский шедевр – каждый для своих целей.

Есть очень много переложений и обработок этого произведения в разных стилях и жанрах, для разных инструментов.

К тридцати годам своей жизни Бетховен понял, что его неизлечимая болезнь ведет к трагической развязке — полной глухоте. И именно в это время к нему пришла настоящая любовь. О своей очаровательной ученице, юной Джульетте Гвиччарди, он стал думать как о своей будущей жене. И надеялся, что счастье любви поможет ему одолеть свой страшный недуг.

А она? Она, воспитанная в аристократической семье, свысока смотрела на своего учителя — пусть знаменитого, но не знатного происхождения да к тому же еще и глохнущего… Понять гениальность своего учителя она не смогла. Джульетта нанесла ему тяжелый удар — отвернулась от него и вышла замуж за бездарного, но молодого сочинителя музыки и вдобавок графа — Роберта Галленберга…

Бетховен был великим музыкантом и великим человеком. «Лунная соната» и была создана в ту трудную пору его жизни. Под ее настоящим названием «Соната-фантазия» — Бетховен написал: «Посвящается графине Джульетте Гвиччарди»…

И теперь, слушая волшебные звуки, может быть, вы услышите в первой части такую скорбь, какой вы никогда раньше не слышали; во второй части — такую светлую и в то же время такую грустную улыбку, какой раньше не замечали; и, наконец, в финале — такое буйное стремление вырваться из оков страданий и печали, о котором можно сказать только словами самого Бетховена: «Я схвачу судьбу за глотку, совсем согнуть меня ей не удастся

А название «Лунная» уже после смерти композитора придумал поэт Рельштаб, носивший то же имя, что и Бетховен — Людвиг… 

Сочинение: Лунная соната Бетховена

“Лунная соната” Бетховена

Александр Майкапар

Соната для фортепиано № 14, до-диез минор, opus 27, № 2 “quasi una Fantasia”.

Сочинена: 1800–1801.

Издана: март 1802.

Посвящена: Джульетте Гвиччарди.

Получила название (не от автора): “Лунная соната”.

Таковы первые, так сказать, инвентарные данные об этом музыкальном шедевре.

Что скрывается за этими сухими фактами?

Такая ли уж лунная “Лунная соната”?

Название сонаты “Лунная” принадлежит не Бетховену. Так ее уже после смерти композитора в 1832 году окрестил немецкий поэт Людвиг Рельштаб. Ему представилось, что Бетховен в первой части звуками запечатлел образ люцернского озера тихой лунной ночью. Нет никаких исторических доказательств того, что Бетховен именно это имел в виду. Более того, можно почти с уверенностью утверждать, что Бетховен, будь он жив в момент рождения этой метафоры и знай он о ней, вряд ли испытал бы от нее восторг. “Я употребляю это освященное обычаем название, – пишет Ромен Роллан, – придавая ему не большее значение, чем удачно найденной ассоциации образов или, скорее, впечатлений”. Мы помним, как Бетховен предупреждал в связи с Пасторальной симфонией, произведением, куда более располагающим к тому, чтобы видеть в нем зарисовки природы, что это не столько такие зарисовки, сколько выражение состояния души человека, оказавшегося на природе.

Летом 1801 года Бетховен проводил время в Коромпе, и традиции здешних мест связывают воспоминания о Бетховене, сочиняющем “Лунную сонату”, с парком в Коромпе. Но они, эти традиции, не связывают – что совершенно правильно – эти воспоминания с водной стихией, как это делает Рельштаб. Первая часть “Лунной сонаты”, даже если и согласиться с лунным ее свечением, – это совершенно не баркарола. Но и сама пресловутая “лунность” сонаты (с большой натяжкой о ней можно говорить только в связи с первой частью) отнюдь не столь очевидна, как это может вытекать из невероятной популярности и уже абсолютной смысловой стертости словосочетания “лунная соната”. Человек, имевший полное право высказываться о музыке – Гектор Берлиоз, – считал, что первая часть сонаты рисует атмосферу не столько “лунной ночи”, сколько “солнечного дня”.

Что значит и почему “quasi una Fantasia”?

“Лунная соната” – четырнадцатая в ряду фортепианных сонат Бетховена (всего он написал тридцать две сонаты для фортепиано). Как явствует из приведенных инвентарных данных, она имеет также обозначение: “Opus 27, № 2”. Объясняется это тем, что многие свои произведения одного жанра – фортепианные сонаты, трио, квартеты – Бетховен, когда издавал, объединял в одну публикацию (в одно нотное издание). Это была распространенная издательская практика того времени. Данный опус объединяет две фортепианные сонаты – по порядковым их номерам – № 13 и 14.

Так вот, до этого опуса Бетховен писал сонаты как сонаты, если можно так выразиться о творениях гения, каждая из которых – неповторимый шедевр, например, “Патетическая соната” или Соната № 7 с ее гениальным Largo. Вот видите, у нас уже много раз проскальзывало слово “соната”. И теперь, чтобы объяснить вынесенную в заголовок этого раздела статьи ремарку Бетховена, необходимо хотя бы кратко сказать, что значит этот термин.

К тому времени, когда Бетховен стал писать свои фортепианные сонаты, этот жанр, или точнее – музыкальная форма, уже прошел долгий путь развития. Я не буду здесь описывать этапы этого пути, скажу только, что поначалу термин “соната” обозначал пьесу, исполнявшуюся на музыкальных инструментах (от итал.sonare – звучать), в отличие от термина “кантата”, обозначавшего вокальное произведение (со временем собственно кантату) и происходившего от итал. cantare – петь. Бурно развиваясь, соната к началу XIX века – особенно в руках великих венских композиторов Гайдна, Моцарта, Бетховена – превратилась в многочастное (как правило, трехчастное, реже – четырехчастное и совсем редко – двухчастное) произведение, построенное по определенным формальным принципам. И главным из этих принципов было наличие в первой части (по крайней мере в первой, но могло быть и в других частях) двух разнохарактерных тем (образов), вступающих в драматические взаимоотношения по ходу их развития. Как правило, эти темы символизируют в классической сонате мужское и женское начало, придавая конфликту острый психологический характер.

Гениальность Бетховена заключается, помимо многого прочего, в том, что эту общую схему он всякий раз превращает в уникальный психологический конфликт. Потому чрезвычайно трудна – да и, вероятно, излишня – дальнейшая классификация формальных аспектов бетховенских сонат. Но одно обстоятельство отметить все же необходимо: первая часть “Лунной сонаты” не подпадает под эти структурные особенности, которые делают инструментальную пьесу сонатой. В ней нет двух разнохарактерных тем, вступающих в конфликт друг с другом. И в этом смысле “Лунная соната” – не соната. Она соната в том смысле, что состоит из трех частей, причем как раз в финале мы видим те самые принципы сонаты, о которых говорилось выше. В финале! Но не в первой части. В этом кроется причина того, что Бетховен, не желая вводить в заблуждение будущего потенциального покупателя своего произведения, предупреждает его ремаркой, что эта соната “вроде бы как фантазия”. Теперь не может быть никаких претензий. Итак…

Adagio sostenuto. Первая часть сонаты. Бетховен начинает эту сонату тем, что обычно является средней частью такого цикла – медленной, сумрачной, довольно скорбной музыкой. Александр Серов, замечательный русский композитор и блестящий музыкальный критик, находит в первой части сонаты выражение “смертельного уныния”.

Здесь три необычайно выразительных и очень ясно различимых – и, вероятно, тут кроется причина огромной популярности этой части – музыкальных элемента: “спокойное движение как бы хоральных аккордов, определяемое движением басовых октав; гармоническая триольная фигурация, с неумолимостью проходящая через всю часть, – сравнительно редкий у Бетховена пример выдержанного через все сочинение однообразного ритмического движения, так часто встречающегося у Баха, и, наконец, скорбный малоподвижный мелодический голос, ритмически почти совпадающий с линией баса. Соединяясь в одно гармоническое целое, каждый из этих элементов живет самостоятельной жизнью, образуя непрерывную живую декламационную линию, а не “подыгрывая” только свою партию к ведущему голосу”. Так очень точно характеризуют эту часть профессор А.Б.Гольденвейзер.

Здесь я должен сделать небольшое отступление. Необходимо обратить внимание на то, что нотный текст – я имею в виду любой нотный текст, не только этой сонаты – содержит очень мало указаний для исполнителя. Причем парадокс состоит в том, что, сколько бы их, этих указаний, ни было (известны композиторы, чьи ноты испещрены всевозможными пометками), их всегда будет мало с точки зрения фиксации всех аспектов исполнения произведения. Из этого факта можно сделать по крайней мере два прямо противоположных вывода: 1) раз исполнительских указаний мало и они все равно не характеризуют исполнение во всей его полноте, бог с ними, будем играть “как хочется” (для меня такой вывод неприемлем); 2) раз указаний этих мало, отнесемся к каждому из них с величайшим вниманием, как к выражению воли гениального композитора (для меня единственно возможный вывод). Так вот, ценнейшим указанием темпа в этой части являются не только итальянские термины, означающие очень медленный темп, но и определенное указание на то, что пульсом здесь является полутакт. И если исполнитель учтет это требование Бетховена, то его исполнение этой части с точки зрения физического времени окажется более быстрым, чем то, к какому привык наш слух, но при этом единицей пульсации будет именно та, какую имел в виду Бетховен.

Однако следует остановиться в рассуждениях об интерпретации, поскольку без живого звучания музыки все доводы будут слишком абстрактны. Но тем не менее я призвал бы читателя внимательно отнестись к различным трактовкам и задуматься над тем, что в них соответствует намерениям (порой очень глубоко сокрытым) композитора, а что идет вразрез с ними.

Allegretto – вторая часть сонаты. Замечательные слова написаны об этой части профессором Генрихом Нейгаузом в его книге “Об искусстве фортепианной игры”. Нейгауз называет это “почти невесомое Allegretto” “зыбким”, “скромным”, “утонченным” и одновременно “страшно простым”. “Утешительное” настроение (в духе Consolation1) второй части, – пишет он, – у недостаточно чутких учеников легко переходит в увеселительное scherzando, в корне противоречащее смыслу произведения. Я слышал десятки, если не сотни раз такую трактовку. В таких случаях я обычно напоминаю ученику крылатое словцо Листа об этом Allegretto: “une fleur entre deux abimes”2 и стараюсь ему доказать, что аллегория эта не случайна, что она удивительно точно передает не только дух, но и форму сочинения, ибо первые такты мелодии напоминают поневоле раскрывающуюся чашечку цветка, а последующие – свисающие на стебле листья. Прошу помнить, что я никогда не “иллюстрирую” музыку, то есть в данном случае я не говорю, что эта музыка есть цветок, – я говорю, что она может вызвать духовное, зрительное впечатление цветка, символизировать его, подсказать воображению образ цветка”.

Тот же А.Серов, которого я уже упоминал, правда, слегка иронизировал по поводу этой очень поэтичной метафоры Листа: “Позабываю сказать, что в этой сонате есть еще скерцо. Нельзя не удивляться, как тут замешалось это скерцо, не имеющее никакого отношения ни к предыдущему, ни к последующему. Это цветок между двух пропастей, сказал Лист. Пожалуй! Но такое место, я полагаю, не слишком эффектно для цветка, так что с этой стороны метафора г. Листа, может быть, и не лишена верности”.

Presto agitato – финал сонаты. Слушая этот финал, совершенно невозможно противостоять страстному, мощному бетховенскому темпераменту, его неудержимому порыву. Поразительно, как Бетховену удается создать впечатление стихийной мощи и при этом направить бурный поток эмоций в гранитное русло. Буря разражается градом мелких нот и вспышками молний (резкие акценты аккордов). Действительно, вполне уместным будет сравнение с ночной бурей, с циклоном. И как часто бывает у Бетховена, вдруг – молчание. “Внезапное Adagio… piano… Человек, доведенный до крайности, умолкает, дыхание пресеклось. И когда через минуту дыхание оживает и человек поднимается, кончены тщетные усилия, рыдания, буйства. Все сказано, душа опустошена. В последних тактах остается только величественная сила, покоряющая, укрощающая, принимающая поток”, – писал о нем Ромен Роллан.

Кто была Джульетта Гвиччарди?

Лучшее, что написано об этой юной вдохновительнице Бетховена, это страницы в книге Ромена Роллана “Бетховен, Великие творческие эпохи. От “Героической” до “Аппассионаты”. Третье приложение в этой книге называется “Сестры Брунсвик и их кузина из “Лунной”. Название звучит по-русски несколько коряво, но очень интересно по сути. Нам ничего не остается, как перелистать эти страницы.

Джульетта, дочь графа Гвиччарди, получившего назначение в Вену надворным советником при Богемской канцелярии, появилась в Вене в конце 1800 года. Бетховен, как только узнал ее, тут же воспламенился. Джульетта была еще совсем юная. “Немногим старше шекспировской Джульетты и не менее соблазнительна”, – констатирует Ромен Роллан. Бетховен был уверен, что Джульетта испытывает к нему самые нежные чувства. Он писал Ф.Вегелеру (16 ноября 1801): “Перемена, происшедшая во мне теперь, вызвана милой чудесной девушкой, которая любит меня и любима мною”. Много лет спустя, в 1823 году, Бетховен, тогда уже глухой и общавшийся с помощью разговорных тетрадей, беседуя с Шиндлером, написал: “Я был очень любим ею и более, чем когда-либо, был ее мужем…”

Тогда же, в 1801 году, Бетховен дает Джульетте уроки музыки. Он не берет платы с юной графини, а она в свою очередь дарит ему дюжину рубашек, которые сама сшила. Зимою 1801 – 1802 годов Бетховен сочиняет и посвящает Джульетте эту свою сонату. Разочарование уже наступило: с первых месяцев 1802 года Джульетта выказывает явное предпочтение молодому графу Роберту Галленбергу, который был всего на год старше ее и тоже занимался композицией (он имел наглость ставить свои сочинения в одни программы с бетховенскими симфониями). В марте соната – с посвящением Джульетте – была опубликована в Бонне издателем Зимроком. “Иллюзия длилась недолго, – пишет Ромен Роллан, – и уже в сонате видно больше страдания и гнева, чем любви. Через полгода после этой бессмертной оды Бетховен в отчаянии пишет “Гейлигенштадское завещание” (6 октября 1802 года)”. Некоторые бетховеноведы считают, что именно Джульетте Гвиччарди было адресовано письмо (так и не отправленное Бетховеном или оно возвратилось от адресата?), известное как письмо “К Бессмертной возлюбленной”. Оно было обнаружено после смерти Бетховена в потайном ящике его гардероба. Как бы то ни было и как бы ни решать вопрос с его датировкой – от чего, конечно, многое зависит в вопросе установления адресата, то есть того, кто была той самой “Бессмертной возлюбленной”, – миниатюрный портрет Джульетты Бетховен хранил вместе с этим письмом и “Гейлигенштадским завещанием”.

“Памятник любви, который он (Бетховен. – А.М.) хотел создать этою сонатою, – пишет А.Серов, – очень естественно обратился в мавзолей. Для такого человека, как Бетховен, любовь не могла быть ничем другим, как надеждою загробною и скорбью, душевным трауром здесь на земле”.

В истории музыки мало найдется произведений, которые могут сравниться по популярности с “Лунной сонатой”. Кто и как только не приспосабливал этот бетховенский шедевр – каждый для своих целей. Впечатляющую картину жизни “Лунной сонаты” (а порой одного только ее названия) в наши дни дает Интернет. Сайтов, содержащих сведения о “Лунной сонате” (вернее, открывающихся на запрос “Лунная соната”), в одном только англоязычном Интернете на сегодняшний день имеется 6861! Чего здесь только нет. И кто только не паразитировал на невероятной популярности этого произведения!..

Множество транскрипций было сделано с целью дать возможность прикоснуться к этому творению не только пианистам. Вот всего несколько примеров:

– переложение сонаты для гитары сделал известный исполнитель на этом инструменте Марсель Робинсон;

– известный дирижер Антал Дорати сделал оркестровку сонаты, чтобы использовать ее для хореографической постановки;

– аранжировал “Лунную сонату” для своего джаз-оркестра знаменитый американский тромбонист и аранжировщик Гленн Миллер. (Не путать с его же “Лунной серенадой”.)

К чему только не применяли это словосочетание – “лунная соната”! Это романтическое название стало кодовым для одной из разрушительных атак агонизировавшего германского фашизма – авиационного налета на Ковентри (Англия) в 1945 году.

“Лунная соната” вдохновляла скульпторов и художников:

– Пауль Блох в 1995 году изваял мраморную скульптуру, которую назвал “Лунная соната” (я был бы рад, если бы мне объяснили, почему это “Лунная соната”, а не “Рождение нового дня” или “Размышление”);

– Ральф Харрис Хаустон написал картину, которую назвал “Лунная соната” (тот же вопрос возникает и в этом случае);

– американская ювелирная фирма “Bright Bear Jewelry” в своей “Коллекции тысячелетия” представляет жемчужное колье, названное его создателями “Лунная соната”.

Или вот такое фантастическое использование любимого образа:

– одна из западных фирм предлагает кофе “Лунная соната”;

– “Лунная соната” – такое прозвище получил жеребец (?!), выведенный в США.

И впрямь, популярность нередко приобретает самые причудливые формы…

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.maykapar.ru/

изложение с элементами сочинения про лунную сонату бетховена по тексту:
Лунная соната. Это было в Бонне. Однажды в лунный весенний вечеря зашел к Бетховену. Я хотел прогуляться с ним. Вскоре мы шли по темной и узкой улице. Вдруг Бетховен неожиданно остановился. « Подожди,- сказал он.- Кто-то играет мою сонату и как хорошо играет!» Мы стояли около маленького бедного домика и слушали с восхищением. Через некоторое время музыка оборвалась, и мы услышали сдержанное рыдание. « Я не могу больше играть, — говорил чей-то голос. – Я понимаю, что играю не так… Если бы когда-нибудь услышать это в исполнении настоящего большого музыканта!» — Перестань, сестра, — возразил другой голос, — зачем мечтать о юневозможном. — Войдем, — сказал Бетховен, и голос его дрогнул. Он отворил дверь, и мы вошли. Молодой человек чинил старый сапог. У старомодного рояля сидела девушка. — Извините, — сказал Бетховен, — я слышал здесь музыку, и мы вошли; я тоже музыкант. Я слышал, что вы говорили; вам хочется музыки, я поиграю вам… — Спасибо, — сказал хозяин, — но инструмент наш плох, и у нас нет нот.
— Нет, — повторил Бетховен, — но как же вы играете? – Он взглянул в глаза девушке, и только тут мы заметили, что она была слепа. — Несколько лет назад около нас жила дама, она очень хорошо играла, и я немного запомнила. Бетховен ничего не сказал, он сел за рояль и заиграл. Никогда и ни перед кем не играл Бетховен так, как играл в жилище бедного сапожник и его слепой сестры. Брат и сестра слушали, затаив дыхание. Единственная свеча, освещавшая комнату, вдруг вспыхнула и погасла. Бетховен остановился, а я отворил ставни, и лунный свет вливался в комнату. Голова Бетховена опустилась на грудь, руки неподвижно лежали на коленях, он казался погруженным в глубокое раздумье… Бетховен заиграл ту самую сонату, которую играла слепая девушка. Крик восторга вырвался у брата и сестры, они бросились к Бетховену и припали к его рукам. «Мы узнали! Вы – Бетховен!» — повторяли они. Он встал и собрался уходить, но они удержали его, он не протестовал и снова сел за рояль. По-прежнему спокойно и ясно светил месяц и освещал величавую голову Бетховена, его мощную и благородную фигуру. « Я хочу, — проговорил он, написать новую сонату и посвятить ее лунному свету». Он глядел в окно, где плыла луна и мерцали далекие звезды. «До свидания», — сказал Бетховен, направляясь к двери… Мы вышли. « Мне надо домой, — сказал Бетховен, — надо написать лунную сонату, пока я слышу ее. Он просидел всю ночь и следующее утро. Так создалась « лунная соната», которой мы восхищаемся, которой будут наслаждаться люди, пока стоит мир