М добужинский художник биография для сочинения

↑ Детство. Юность

Добужинский родился 2.08.1875 в Новгороде. Его отец был военным, служил преподавателем петербургского Михайловского артиллерийского училища, в отставку вышел генерал-майором. Мать была артисткой, певицей. Родители разошлись, едва родился Мстислав. Мать уехала, а отец взялся за воспитание и образование сына. Оба родителя очень любили мальчика, так что ему пришлось в детстве поочередно жить то у отца, то у матери. Проживая с отцом в Кишиневе, Мстислав поступил в гимназию, а закончил гимназический курс в Вильне.

Способности и тяга к рисованию обосновали его поступление в Императорскую школу общества поощрения художеств (Петербург), где он проучился с 1885 по 1887г. Художественному мастерству Добужинский учился у словенского живописца Антона Ажбе и у венгерского художника Шимона Холлоши в течение 1899 – 1901 годов в Мюнхене.

Семья

Жена (с 1899 года) — Елизавета Осиповна Волькенштейн (26 июля 1876 — 12 октября 1965)[4], племянница известных адвокатов Михаила Филипповича (Моисея Фишелевича) Волькенштейна (1859—1934) и Льва Филипповича (Исаака-Лейба Фишелевича) Волькенштейна (1858—1935), гимназических товарищей А. П. Чехова; двоюродная сестра драматурга В. М. Волькенштейна, адвоката Ф. А. Волькенштейна и публициста О. А. Волькенштейн.

↑ Профессиональный художник

Добужинский Мстислав Валерьянович картина «Гримасы города» фото

Начиная с 1902 г., Добужинский начал участвовать в художественных выставках, вступил в творческое объединение «Мир искусства», практиковал собственную живопись и графику, писал критические статьи о художественном творчестве. Добужинский был в числе первых поклонников таланта литовского живописца и композитора Микалоюса Чюрлёниса, которого долгое время критики обходили вниманием. Глубокое понимание символического искусства Чюрлёниса, его фантастического мира мечты, сказочных видений свидетельствует о тонком чутье Добужинского в сфере художественного творчества.

В 1919 г. он получил назначение на пост директора художественного училища в Витебске. Когда был создан театр БДТ, на первых порах спектакли там оформлял Мстислав Добужинский. Кроме того, он много занимался преподавательской деятельностью, работая в штате частных художественных школ Петербурга. В 1922 г. стал профессором Петроградской Академии художеств.

Творчество

В начале творческого пути (1902—1905) испытывал влияние югендстиля и известнейших художников Серебряного века — А. Н. Бенуа и К. А. Сомова. По стилю Добужинский был близок к символистам.

По его словам, в его любимом городе Петербурге его как художника интересовали не столько общепризнанные красоты, сколько детали «изнанки» — закоулки, дворы и тому подобное.

Работал в области станковой и книжной графики (оформлял журналы «Мир искусства», «Золотое руно», «Аполлон»), подобно другим членам «Мира Искусства» писал исторические картины («Пётр Великий в Голландии»). Оформлял театральные спектакли Московского художественного театра («Месяц в деревне» И. С. Тургенева, 1909; «Николай Ставрогин» по Ф. М. Достоевскому, 1913), антрепризы С. П. Дягилева и др.

Добужинский много работал в жанре книжной графики, став автором иллюстраций к рассказу «Ночной принц» С. А. Ауслендера (1909), «Барышне-крестьянке» и другим произведениям А. С. Пушкина, «Свинопасу» Андерсена (1922), «Белым ночам» Достоевского (1923), «Трём толстякам» Ю. Олеши (1928) и многим другим произведениям.

↑ Литовское гражданство

Русский и литовский поэт-символист Юргис Балтрушайтис, будучи полномочным представителем Литвы в Советском Союзе, помог Добужинскому принять литовское гражданство и покинуть СССР. В 1925-ом художник работал в Рижском театре, оформляя спектакли, а в 1926 – 29 годах – в Парижском театре Балиева Н. Ф. «Летучая мышь». Затем он стал ведущим художником в литовском Государственном театре (г. Каунас). Параллельно преподавал в одной из частных художественных школ, писал искусствоведческие статьи для литовских изданий. В 1935 г. в составе труппы каунасского театра Добужинский уехал в Европу, в Англию.

Литература

• Маковский С., Нотгафт Ф.
  Графика М. В. Добужинского, Л., 1924.
• Гусарова А.
  Книжная графика М. В. Добужинского // Очерки по русскому и советскому искусству. М., 1965.
• История русского искусства, т. 10, кн. 1, М., 1968, с. 431-43, кн. 2, М., 1969, с. 194-99.
• Mstislavas Dobužinskis. Teatro dekoraciju, kostiumu, eskizu paroda. Katalogas, Vilnius, 1963 (на литов. и рус. языке);
• Mstislav V. Dobujinsky. 1875—1957. Memorial exhibition, L., 1959.
• Чугунов Г. И.
  Мстислав Валерианович Добужинский. 1875—1957. — Л.: Художник РСФСР, 1988. — 112 с. — (Массовая библиотека по искусству). — 30 000 экз. — ISBN 5-7370-0006-0. (обл.)
• Мстислав Добужинский. Семейный альбом. М.: Издатель Михаил Царёв, 2012.

↑ В Европе и США

Добужинский Мстислав Валерьянович картина «Старый домик» фото

Заграничная жизнь Добужинского не особенно богата художественными достижениями. Еще в 1927 г., вступив в парижскую масонскую ложу «Юпитер», называемую Великой Ложей Франции, он прошел путь до степени мастера (1929) и оставался членом этого религиозно-этического движения до 1938 г. Его привлекала утопическая цель масонства – создание тайной всемирной организации, которая бы объединила человечество в братском союзе. Он искренне верил в эту идею и делал все, от него зависящее, для ее воплощения. В 1939 г. Мстислав Добужинский уехал в США, с тех пор он уже не покидал Штаты. Последнее интервью у него взял корреспондент радио «Свобода» Борис Оршанский за день до смерти художника. Умер Добужинский в Нью-Йорке 20.11.1957.

Ссылки

• [www.artonline.ru/encyclopedia/208 Добужинский Мстислав Валерианович. Биография и творчество художника на Artonline.ru]
• [www.russianresources.lt/archive/Dobuj/Dobuj_0.html Биография и тексты]
• [www.staratel.com/pictures/ruspaint/208.htm Добужинский, Мстислав Валерианович]
  в библиотеке «Старатель»
• [runivers.ru/lib/detail.php?ID=1032200 Три толстяка, М.—Л.: «Земля и фабрика», 1928, на сайте «Руниверс» с иллюстрациями М. Добужинского]
• Творчество Добужинского: [www.art-drawing.ru/gallery/category/2139-mstislav-dobuzhinsky акварель]

Отрывок, характеризующий Добужинский, Мстислав Валерианович

Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза. – Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю… – Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису. Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал… В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса. – Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты. Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете. Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля. «Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром. У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя. «Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем. «Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома. С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж. – Кого вам? – спросил кто то. – Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса. – Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут. Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел. Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате. – Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился. – Что вам угодно? Просьба?… – Qu’est ce que c’est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты. – Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах. – Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать. – После, после, завтра. Поздно… Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его. – От кого? Вы кто? – От майора Денисова, – отвечал Ростов. – Вы кто? офицер? – Поручик, граф Ростов. – Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир. Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти. Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его. – Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос. Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов. Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой. – Жалко, жалко молодца; давай письмо. Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d’honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.

М. В. Добужинский (1875—1957)

Своеобразнейший мастер городского пейзажа, поэт Петербурга, блестящий театральный декоратор, строгий изощренный художник книги, Мстислав Валерианович Добужинский принадлежал к кругу деятелей «Мира искусства». В это творческое объединение, сложившееся в самом конце прошлого века, его привело ощущение, что современность бездуховна, уродлива, отравлена торгашеством и лишь художник-творец может вернуть миру утерянную гармонию, лишь он, наследник сокровищ человеческой культуры, должен сберечь красоту, утвердить в искусстве и жизни ее законы. Отвращение к миру корысти, к миру, лишенному поэзии, заставляло мастеров «Мира искусства» искать мотивы и сюжеты для своих произведений или в прошлом, или в мире образов, навеянных произведениями литературы, воображением. Из всех них Добужинский один наблюдал и претворял явления современности, его художнический взгляд притягивало как раз то, что принес новый век. Петербург стал главным героем большинства его лучших произведений. Но это не был город величавых и стройных ансамблей, горделивых дворцов, прекрасных набережных, как у Бенуа, Лансере, Остроумовой-Лебедевой, а город глухих задворков, угрюмых окраин, подозрительных закоулков, как бы подбирающихся к прекрасно задуманному и совершенно изваянному «граду Петра», разъедающих, оскверняющих его. Лишь осколки старого Петербурга — города, соразмерного человеку, уютного, гармоничного,— фрагментами входят в картины Добужинского («Домик в Петербурге», «Старый домик» — обе 1905 года). Петербург поры его славы и расцвета, как камертон, задает художнику верную ноту, позволяющую ориентироваться в хаосе и разложении современного города, страшного, таинственного, мрачного и по-своему фантастичного. Художник подсматривает его глумливые гримасы, коллекционирует его скорее страшные, чем смешные, причуды («Окно парикмахерской», 1906; «Гримасы города», 1908). Гримасы — не просто метафора; здания, изгибы переулков способны к мимике. Этот город совсем не бездушен, но силы, одушевляющие его, демонически злы, враждебны человеку, в них воплощено и материализовано зло социальное. Во время революции 1905 года в одном из сатирических листов Добужинский как бы развертывает метафору города-человекоубийцы, создав трагический гротеск «Октябрьская идиллия». Выморочно безлюдный перекресток, на стене солидного угрюмого дома прямо под наклеенной листовкой пресловутого царского манифеста, расползлось, стекая на асфальт, кровавое пятно. На пустой панели потерянная галоша, очки, растоптанная кукла… От пейзажей, изображающих конкретные уголки города, художник приходит в конце 1910-х годов к листам отвлеченно символическим: «Город-спрут», «Безмолвие», создает цикл «Городские сны». Город-кровопийца убивает одних, из других высасывает жизнь, чувства, обращая их в манекены, марионетки («Окно парикмахерской»). Не будучи портретистом, Добужинский создал один из самых емких образов-символов, воплощающих целое поколение интеллигентов-горожан. В картине «Человек в очках» (1905—1906) изображен поэт и художественный критик К. А. Сюннерберг, выступавший под псевдонимом Конст. Эрберг. Человек наглухо замкнут в жесткую оболочку респектабельного платья, его глаза, заслоненные от мира стеклами очков, почти не видны. Вся фигура, словно бы лишена третьего измерения, распластана, зажата в немыслимо тесном пространстве. Человек как бы экспонирован, помещенный между двумя стеклами — некий экземпляр причудливой фауны фантастического города — Петербурга, виднеющегося за окном, открывающего зрителю еще один свой лик — смесь многоэтажного, многотрубного урбанизма и провинциальных задворок. Романтическая символика урбанистических видений Добужинского сродни поэзии его современников — Брюсова, Блока, Верхарна. Романтичен и изобразительный язык произведений Добужинского. Прирожденный график, он пользуется острой, иногда гротескной выразительностью линии, мастерски оттачивает деталь. В рисунках, особенно для книг, обращается к филигранному арабеску и изысканному силуэту. В отличие от других мастеров «Мира искусства», с самого начала нашедших свою поэтику, свой стиль, сумму определенных приемов и лишь развивавших и варьировавших эти приемы, Добужинский был чуток ко всем новым явлениям искусства своего времени, к открытиям экспрессионистов, примитивистов, даже кубофутуристов. У каждого из мастеров «Мира искусства» была своя заветная страница в истории культуры. Для Добужинского такой страницей был уклад и стиль России 30-х— 40-х годов XIX века — России гоголевской поры. Сформированный эпохой неоромантизма конца XIX века, художник органично впитал поэтику и стиль первоисточника — романтизма начала века. Но не случайно его привлекает поздний ампир, стиль «на излете» и поэтому уязвимый для иронии, утративший кристальную ясность и безупречность пропорций, содержащий как бы уже внутри самого себя неизбежность стилизации и самоиронии. Чистая стихия светлой поэзии для Добужинского — сфера театра. Лучшие его достижения в этой области связаны с классическим русским репертуаром. На сцене Художественного театра Добужинский оформил «Месяц в деревне», тургеневский спектакль, постановку «Николай Ставрогин» по роману Достоевского «Бесы». Мир Достоевского стал притягательным для Добужинского еще с той юношеской поры, когда он пытался иллюстрировать «Преступление и наказание». В 1922 году он оформил отдельное издание повести «Белые ночи» — издание, ставшее одним из образцовых для русской книжной графики. «Белые ночи» — самое лиричное создание Добужинского. Духовная жизнь героев Достоевского, да и само их существование в книге Добужинского, кажется порождением призрачно-хрупкого, щемяще-неверного мерцания ночного света, претворяющего чеканную оду дневного державного Петербурга в робкую напевную поэзию чистых душ — мир почти романсовый. Первые послереволюционные годы Добужинский плодотворно работает в области книжной иллюстрации, оформляя андерсеновского «Свинопаса», лесковского «Тупейного художника», «Скупого рыцаря» Пушкина. В 1924 году Добужинский уезжает в Литву, работает в качестве декоратора в вильнюсском театре. Затем долгие годы живет в Европе, Америке. Десятки городов, калейдоскоп театров, сотни спектаклей — балеты, оперы, драмы. В 1943 году Добужинский пишет либретто балета на сюжет Седьмой (Ленинградской) симфонии Шостаковича и декорации к нему, создает акварельные листы на тот же сюжет. Герой этих листов — город на Неве, город, навсегда вошедший в творчество художника, владевший его воображением до смерти, настигшей почти восьмидесятилетнего мастера так далеко от России, в Нью-Йорке…
Источник: «Художественный календарь 100 памятных дат», М., 1967 г., изд-во «Советский художник»

МСТИСЛАВ ВАЛЕРИАНОВИЧ ДОБУЖИНСКИЙ

Мстислав Добужинский родился в Новгороде в семье артиллерийского офицера. Семья принадлежала к старинному литовскому роду. Окончил гимназию в Вильно. С 1895 по 1899 г. учился на юридическом факультете Петербургского университета. После первого курса пытался поступить в Академию художеств, но не был туда принят. Занимался в частных студиях. В 1899 — 1901 г.г. учился в Мюнхене в школе А. Ашбе. После возвращения в Петербург сблизился с «мирискусниками», стал одним из активных членов этого объединения, участвовал в выставках «Мир искусства». Добужинский дебютировал как график — рисунками в книгах и журналах («Мир искусства», Аполлон» и др.), городскими пейзажами. В последствии художник оформил несколько десятков книг. Среди них книги современников художника — Федора Сологуба, Л. Зиновьевой-Аннибал, А. Ремизова, Вяч. Иванова, Г. Чулкова, С. Ауслендера и многих других, а также русских и зарубежных классиков — Г.-Х. Андерсена, Н. Лескова, Ф. Достоевского, А. Пушкина. Сотрудничал со многими журналами и издательствами («Сатирикон», «Адская почта», «Жупел», «Золотое руно», «Шиповник», «Сириус» и др.). Именно графические работы принесли ему славу. Занимался Добужинский также и станковой живописью. Вместе с Л. Бакстом преподавал в частной художественной школе Е. Званцевой, а позже в различных учебных заведениях. Подобно многим художникам серебряного века Добужинский работал в театре. Начало его театральной деятельности связано с оформлением спектаклей в Старинном театре и Театре В. Комиссаржевской (1907-1908). Вскоре после этого художника пригласили в Московский художественный театр для постановки пьеса И. Тургенева «Месяц в деревне» (1909). В дальнейшем Добужинский продолжал сотрудничать с МХТ. В 1924 г. при содействии Ю. Балтрушайтиса Добужинский принял литовское гражданство и уехал из России. Жизнь в эмиграции не была особенно благополучной для художника. Заказов на книжную графику практически не было. Исключением стали иллюстрированные Добужинским «Три толстяка» Ю. Олеши (1928) и «Евгений Онегин» А. Пушкина (1936). Добужинский продолжал работать в театре. В 1925 г. он работал для Рижского театра, в 1926 — 1929 гг. — для парижского театра Н. Балиева «Летучая мышь». С 1929 г. он становится ведущим художником Государственного театра в Каунасе. В 1939 г. художник выехал в США для работы с над спектаклем «Бесы» с М. Чеховым. Начавшаяся Вторая мировая война не позволила ему вернуться в Литву. Годы жизни в Америке были самыми трудными для художника — он часто испытывал материальные затруднения, жил в одиночестве, общаясь с узким кругом русских эмигрантов. Умер в ноябре 1957 г. в Нью-Йорке. На протяжении своей жизни Добужинский писал также стихи, которые должны были составить невышедший сборник «Тайны».

Вячеслав Иванов и «Башня»

Сологуб

Кузмин

Блок

Ремизов

Подготовка текста © Павел Лавринец

Источник: «Балтийский архив»

СТИХИ

После представления «Балаганчика» Блока Улыбка странных губ… Поэма о принцессе Птицы Балкон Белая ночь Утро

ПОСЛЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ «БАЛАГАНЧИКА» БЛОКА

Тени на стенах, На масках Плещут в пляске. Тени и маски — В Мире — все. Под масками — маски, Под ними ж — Ничто; «Ничто» повторилось Возник двойник. Пьеро — Арлекин — Близнецы женихи Одна их невеста — За дверью Смерть. За твердью, за Миром — — Молчание, — Ничто. Туда — Арлекин! Оттуда — Смерть — — Вечная Невеста Жена и Мать. — Радуйся Пьеро Ты один и жених Невеста сзади — Ждет: ты не видишь. Не плачь Пьеро Ты жених — ты двойник: Арлекина обнимешь В объятиях Ее <4 янв[аря] 1907>

Улыбка странных губ неправильным узором Стоит передо мной и бледное лицо С упорным взглядом глаз и дерзкими бровями Склоненное ко мне бесстрастное молчит

И я молчу и пью отраву сновиденья Вернуться не спешу в плен беззаботных дней Передо мной стена холодная, немая — За ней сад ласк встает туманной грезы плод 8 марта 1908

На земле жила принцесса, Никого не боялась она. Маленькой девочки облик, — Сердце же тверже кремня. В замке своем принцесса Жила, не зная гроз. Розы в саду любила И пела, рисуя гротеск. Арфа порой звенела Под пальцами маленьких рук; Эти же пальцы лечили Окрестный страждущий люд. Старый дюк и дюшесса Обожали созданье свое. Братья служили принцессе, Как королеве пажи И бегали с ней как дети, И были друзьями с ней. Всех пленила принцесса В замке живя своем. Словно арабов к Каабе Тянуло туда людей. Там пребывало не мало Юношей, полных надежд, Рыцарей великолепных И славных заморских гостей. Все преклоняли колена, Руку и сердце прося, Всех их сердца опалили Огни ее черных глаз. Глаза и ласково и нежно И в гневе умели сверкать, Бывало — сияли слезами, Бывало — искрились смеясь. А в смехе своем принцесса Была прелестней всего! Она умела ужалить (Глаза эти ведали все), Умела словом забавным Все уничтожить в прах. И даже смеялась обидно Над тем, кто самой ей был мил. И сильная крепкая ручка Никому не была отдана. 2 ав[густа 1]920

*S. G. — княжна София Андреевна Гагарина.

Сердце у принцессы — клетка золотая, В нем томятся, бьются, вырваться хотят Стаи окрыленных, точно птиц чудесных, В клетке той плененных желаний и надежд.

Крыльями своими бьются эти стаи, Бьются в стены сердца бедного ее, И никто не знает, почему так сердце Бьется неспокойно в принцессиной груди.

Милая принцесса, бедная принцесса, Кто тебе поможет к сердцу ключ найти, Чтобы стай крылатых трепетные крылья Заблистали в вольном полете из тюрьмы.

Мир ведь так огромен, мир ведь так прекрасен, А души бессмертной — беспределен мир, И куда направят путь твои желанья — Будет свет повсюду: с тобою Бог — любовь.

У твоих желаний чище снега крылья, У твоих надежд — светлее серебра, В море же безбрежном Мировой Любови Много островов есть, где птицам отдохнуть.

Путь ведь бесконечен, милая принцесса, Все томленья наши примет Бог один, Утолить томленья на земной дороге Можно лишь на время обманом сладких снов.

О любовь земная, краткий сон прекрасный, В нем лишь отзвук дальний лучшей красоты, Сколько сил нежданных этот сон приносит, Сколько сил у сердца напрасно губит он!

Если ж силы много, если сна не надо, Если путь далекий не страшит тебя, Знай: один есть остров в море бесконечном Там миражей сладких и снов безумных нет.

Здесь твоим желаньям, светлым и безгрешным На пути далеком в неизвестный мир Уготован тихий безмятежный отдых, Где родник струится в тени средь твердых скал.

Чистых и кристальных струй коснитесь смело, Трепетные крылья белоснежных птиц, Их омоет нежно этот ключ студеный, Чище и прозрачней, чем слезы, тот родник.

И в тени прохладной стойкого утеса Перелетной стае будет отдых дан. Дружески укроет тихая пещера Тучу белоснежных птиц сердца твоего. Петербург, 2 сент[ября 1]920 — 2 авг[уста 19]21.

Не в романе это было, Не во сне я видел это, — Наяву все это было На балконе в полдень летом

Было это так недавно, Но как сон теперь я помню — Как в луче полудня ярком Вышла ты из-за колонны.

Вся пронизанная светом Точно Вера из «Где тонко Там и рвется» с розой бледной Ты стояла на балконе…

Мы об этом говорили И смеялись. Как нарочно, Как в тургеневском романе, Небо все в барашках белых За колоннами сияло А вдали лежали пашни И Шелонь в лучах играла И высокие колонны

Были очень театральны Только грустны за рекою Там где вырублена роща, Сиротливые деревья, Пней березовых кладбище И осколки штукатурки Под ногами на балконе Что в рассеянности милой Ты раскидывала стэком Говорили о погибших Днях недавнего былого Безнадежно невозвратных Как и счастие мое. Утром 13 авг[уста] 1921. (вчера это было на балконе в Холомках)

Я ходил по Петербургу ночью, Белой ночью, вдоль пустых каналов, И холодные сжимал перила Над водою черной наклоняясь

В темном зеркале канала спали Опрокинувшихся зданий стены И в воде мерцали стекла окон, Что в заре вверху дома горели.

Не у этих ли решетки видел Достоевский Настеньку когда-то Как она глядела безнадежно В ту же воду сонную канала.

И в ту ночь заря с печалью тихой Отражалась в окнах, как сегодня А в зеленом небе золотился Тот же самый шпиль Адмиралтейства.

В тишине шаги звучали эхом, Когда шел я гулким переулком, Где во мгле домов пустуют стены За глухою линией заборов.

И все так же эхо повторяет Одинокий шаг осиротелых Тех, кто Настеньку свою утратил Белой ночью, средь пустынных улиц. Июль — декабрь 1922. Петербург

Рано. Тихо. Сумрак. Все спит. Утренний серый туман за окном, Медлит погаснуть лампадка в углу. Скоро умрет огонек.

Тени ночные спят по углам, Замер протяжный фабричный гудок, Снова молчанье. Спит все кругом, Тикают тихо часы.

Скоро наступит будничный день, Серая цепкая сеть мелочей, Глупых забот житейская муть, Как паутина в пыли.

О, как спокойно дыханье твое — Где ты во сне, в каких глубинах? Спи, не спеши кончить утренних снов, Ангел хранитель с тобой в этот час. Спи!..

Спи, подожди расставаться со сном. В утренней мирной тиши Тикают тихо часы и в углу Умирает лампадки огонь. Петербург 29 дек[абря] 1903 — 3 ноябр[я] 1920

Поделиться в соц. сетях

Нравится

ДОБУЖИ́НСКИЙ

М. В. Добужинский. «Человек в очках» (портрет критика и поэта К. А. Сюннерберга). 1905–06. Третьяковская галерея (Москва).

М. В. Добужинский. Иллюстрация к повести «Белые ночи» Ф. М. Достоевского. 1923.

ДОБУЖИ́НСКИЙ Мсти­слав Ва­ле­риа­но­вич [2(14).8.1875, Нов­го­род – 20.11.1957, Мас­са­пе­куа, штат Нью-Йорк; по­хо­ро­нен в Па­ри­же], рос. гра­фик, жи­во­пи­сец, сце­но­граф. Учил­ся в С.-Пе­тер­бур­ге – в Ри­со­валь­ной шко­ле ОПХ (1884–85), в мас­тер­ских Л. Е. Дмит­рие­ва-Кав­каз­ско­го (1897–99), В. В. Ма­тэ (1901–02) и др.; окон­чил юри­дич. ф-т С.-Пе­тер­бург­ско­го ун-та (1899). В 1899–1901 обу­чал­ся в Мюн­хе­не – в шко­лах А. Аж­бе и Ш. Хол­ло­ши, по­се­щал мас­тер­скую А. Г. Яв­лен­ско­го; в эти го­ды по­зна­ко­мил­ся с И. Э. Гра­ба­рём, в 1902 – с С. П. Дя­ги­ле­вым и ху­дож­ни­ка­ми «Ми­ра ис­кус­ст­ва». Был чле­ном это­го объ­е­ди­не­ния (1902–24) и Сою­за рус­ских ху­дож­ни­ков (1904–10).

Сре­ди мас­те­ров «Ми­ра ис­кус­ст­ва» Д. от­ли­чал­ся осо­бой из­мен­чи­во­стью ин­ди­ви­ду­аль­но­го сти­ля, ост­рым чув­ст­вом со­вре­мен­но­сти. В 1896–1924 ис­пол­нял ка­ри­ка­ту­ры и ил­лю­ст­ра­ции для пе­терб. жур­на­лов («Шут», «Жу­пел» – один из ор­га­ни­за­то­ров, 1905–06; «Са­ти­ри­кон», «Сме­хач» и др.) и аль­ма­на­хов («Бе­лые но­чи», 1907). В ран­ней жур­наль­ной гра­фи­ке Д. за­мет­но влия­ние нем. юген­д­сти­ля, Ф. Вал­ло­то­на; в ви­дах Нов­го­ро­да, Мо­ск­вы, Виль­ны и др. го­ро­дов (1885–89) точ­ность на­тур­но­го ви­де­ния со­че­та­лась с эле­мен­та­ми гро­те­ска. Зре­лый стиль Д. сло­жил­ся под воз­дей­ст­ви­ем рус. мо­дер­на и сим­во­лиз­ма; он от­ме­чен со­че­та­ни­ем жи­во­пис­но­го и гра­фич. на­чал (с пре­об­ла­да­ни­ем экс­прес­сив­ной ро­ли ли­нии и си­лу­эта), мно­го­зна­чи­тель­но­стью де­та­лей, тон­ко­стью то­наль­ной раз­ра­бот­ки цве­та.

М. В. Добужинский. Эскиз декорации к спектаклю «Николай Ставрогин» по роману «Бесы» Ф. М. Достоевского. 1913. Музей Московского Художественного театра.

Гл. те­ма твор­че­ст­ва Д. – совр. го­род, при­об­ре­таю­щий ино­гда фан­та­сти­че­ски-­оду­шев­лён­ный об­лик (гра­фич. цикл «Го­род­ские сны», 1907–21); осо­бое ме­сто за­ни­ма­ет С.-Пе­тер­бург – мрач­ный и та­ин­ст­вен­ный, по­рой тра­ги­че­ски-гро­те­ск­ный, близ­кий по эмо­цио­наль­но­му вос­при­ятию Ф. М. Дос­то­ев­ско­му и по­эзии А. А. Бло­ка («Ста­рый до­мик», 1905; «Ок­но па­рик­махер­ской», 1906, оба – ГТГ; «Пе­тер­бург», 1914, ГРМ; все – сме­шан­ная тех­ни­ка). Изо­бра­же­ния па­рад­но­го С.-Пе­тер­бур­га не­мно­го­чис­лен­ны (из­дан­ная в ви­де от­кры­ток се­рия по за­ка­зу Об­щи­ны Св. Ев­ге­нии, 1902–10); столь же ред­ки у Д. «рет­ро­спек­тив­ные» пей­за­жи («Про­вин­ция 1830-х го­дов», 1907, ГРМ) и ис­то­рич. ком­по­зи­ции («Пётр Ве­ли­кий в Гол­лан­дии», 1910, ГТГ). Порт­ре­там Д. свой­ст­вен сдер­жан­ный пси­хо­ло­гизм («Че­ло­век в оч­ках», 1905–06, ГТГ; «Ав­то­порт­рет. У книж­ной пол­ки», 1910; ак­тё­ры МХТ, 1910–13; М. Горь­кий, М. Ф. Ан­д­рее­ва, Т. П. Кар­са­ви­на, Ф. И. Ша­ля­пин, Е. Е. Лан­се­ре и др.). К 1913–21 от­но­сит­ся ув­ле­че­ние Д. ис­кус­ст­вом А. Ма­тис­са, ку­биз­мом и фу­ту­риз­мом («Ку­би­сти­че­ские этю­ды», уголь, 1914; ви­ды Не­апо­ля, Лон­до­на и Па­ри­жа).

Д. мно­го ра­бо­тал в об­лас­ти книж­ной гра­фи­ки, ил­лю­ст­ри­ро­вал про­из­ве­де­ния Ф. М. Дос­то­ев­ско­го (наи­бо­лее зна­чит. ра­бо­та – ил­лю­ст­ра­ции к по­вес­ти «Бе­лые но­чи», 1923), А. С. Пуш­ки­на, Н. М. Ка­рам­зи­на, Н. С. Лес­ко­ва и др. С 1901 об­ра­щал­ся так­же к разл. тех­ни­кам стан­ко­вой гра­фи­ки, раз­ра­ба­ты­вая пре­им. ур­ба­ни­стич. те­ма­ти­ку в офор­те, ак­ва­тин­те, кси­ло­гра­фии, хро­мо­ли­то­гра­фии (цикл «Пе­тер­бург в 1921 го­ду») и её усо­вер­шен­ст­во­ва­нии (грат­то­гра­фии; ил­лю­ст­ра­ции для сво­ей кн. «Вос­по­ми­на­ния об Ита­лии», 1923). Ра­бо­тал так­же в об­лас­ти при­клад­ной гра­фи­ки и мо­ну­мен­таль­но-де­ко­ра­тив­но­го иск-ва (рос­пись па­рад­ной ле­ст­ни­цы особ­ня­ка Е. П. Но­со­вой в Мо­ск­ве, 1912–13; про­ек­ты оформ­ле­ния вы­ста­вок, де­ко­ра­тив­но­го уб­ран­ст­ва ин­терь­е­ров).

Один из ре­фор­ма­то­ров рус. те­ат­раль­но-де­ко­рац. иск-ва 20 в., Д. в ран­них ра­бо­тах для пе­терб. «Ста­рин­но­го те­ат­ра» и Те­ат­ра В. Ф. Ко­мис­сар­жев­ской (1907–08) сти­ли­зо­вал приё­мы ср.-век. франц. ми­ниа­тю­ры и рус. луб­ка. Сло­же­ние зре­ло­го сти­ля в сце­но­гра­фии Д. про­изош­ло под влия­ни­ем эс­те­ти­ки МХТ: в 1909–17 по при­гла­ше­нию К. С. Ста­ни­слав­ско­го офор­мил 14 по­ста­но­вок это­го те­ат­ра, в т. ч. «Ме­сяц в де­рев­не» И. С. Тур­ге­не­ва (1909) и «Ни­ко­лай Став­ро­гин» по Ф. М. Дос­то­ев­ско­му (1913). В по­след­ней ра­бо­те он ис­поль­зо­вал близ­кие экс­прес­сио­низ­му приё­мы – на­пря­жён­ный ли­ней­но-гра­фич. ритм, дра­ма­тич. зву­ча­ние мо­но­хром­но­го ко­ло­ри­та с рез­ки­ми ак­цен­та­ми цве­то­вых пя­тен и ос­ве­ще­ния. Был так­же ху­дож­ни­ком Те­ат­ра тра­ге­дии («Царь Эдип» Со­фок­ла; так­же ре­жис­сёр), быв. Алек­сан­д­рин­ско­го те­ат­ра («Го­ре от ума» А. С. Гри­бое­до­ва; оба 1918), БДТ и др. (все – в Пет­ро­гра­де); со­труд­ни­чал с Рус­ским ба­ле­том Дя­ги­ле­ва и труп­пой А. П. Пав­ло­вой (1914).

По­сле 1917 уча­ст­во­вал в оформ­ле­нии мас­со­вых празд­неств в Пет­ро­гра­де (в т. ч. мис­те­рии «Гимн ос­во­бо­ж­дён­но­му тру­ду» на пло­ща­ди пе­ред зда­ни­ем Бир­жи, 1920, совм. с Ю. П. Ан­нен­ко­вым и В. А. Щу­ко; так­же один из ре­жис­сёров). Был чл. Ко­мис­сии по де­лам ис­кусств (1917), Об-ва изу­че­ния и ох­ра­ны ста­ро­го Пе­тер­бур­га (1918), хра­ни­те­лем Эр­ми­та­жа (1918), ор­га­ни­за­то­ром До­ма ис­кусств в Пет­ро­гра­де (1919–22). В 1924 с семь­ёй вы­ехал в Лит­ву; ра­бо­тал в Кау­на­се, Па­ри­же (1926–29; ху­дож­ник те­ат­ра Н. Ф. Ба­лие­ва «Ле­ту­чая мышь»), Лон­до­не (с пе­ре­ры­ва­ми в 1935–1939), в 1939 вме­сте с труп­пой М. А. Че­хо­ва вы­ехал в США. Жил в Нью-­Йор­ке, с 1952 до окт. 1957 – в Па­ри­же, Ри­ме, Лон­до­не. Во мно­гих те­ат­рах ми­ра оформ­лял пре­им. рус. опе­ры, дра­ма­тич. по­ста­нов­ки и ба­ле­ты (в т. ч. «Рус­ский сол­дат» на муз. С. С. Про­кофь­е­ва, 1942, «Бал­ле ти­этр», Нью-Йорк). В 1928–1946 был ху­дож­ни­ком ки­но на сту­ди­ях Па­ри­жа, Лон­до­на, Гол­ли­ву­да («Пи­ко­вая да­ма», 1937, и др.).

В 1905–39 пуб­ли­ко­вал ста­тьи об изо­бра­зит. иск-ве и те­ат­ре. Пре­по­да­вал в С.-Пе­тер­бур­ге – Пет­ро­гра­де в шко­ле Е. Н. Зван­це­вой (1906–11), СХУМ–Вху­теи­не (1918–23; проф.) и др.; в Ху­дож.-прак­тич. ин-те в Ви­теб­ске (1918–1919; так­же ди­рек­тор); в Па­ри­же – в Ху­дож.-пром. ин-те кн. Ф. Ф. Юсу­по­ва (1926–29), собств. сту­дии (1927–28) и Ху­дож. ака­де­мии Т. Л. Су­хо­ти­ной-Тол­стой (1928–29); в Кау­на­се (1929–1933). Сре­ди уче­ни­ков Д. – Н. П. Аки­мов, Г. С. Ве­рей­ский, Е. Г. Гу­ро, Г. И. Нар­бут, М. З. Ша­гал, так­же сы­но­вья – гра­фик Все­во­лод До­бу­жин­ский (1905–1998) и сце­но­граф Рос­ти­слав До­бу­жин­ский (1903–2000).

Художественная энциклопедия — добужинский

Мстислав Валерианович (1875, Новгород – 1957, Нью-Йорк), русский график и театральный декоратор. Участник художественного объединения «Мир искусства» (с 1902 г.). Родился в семье офицера. Учился в Рисовальной школе Общества поощрения художеств (1884–85) в Санкт-Петербурге, в художественной школе в Мюнхене у А. Ажбе (1899–1901) и в Надьбанье (Венгрия) у Ш. Холлоши; в 1901 г. изучал искусство гравирования под руководством В. В. Матэ.

К. А. Сомов. Портрет М. В. Добужинского. 1910 г. Государственная Третьяковская галерея. Москва

В творчестве Добужинского особое место занимает Санкт-Петербург. В отличие от других мирискусников, художник воссоздаёт не его парадный блеск и славное историческое прошлое, а образ современного города, безлюдного и бездушного; дворы-колодцы и зловещие закоулки («Домик в Петербурге», «Старый домик»; оба – 1905; «Человек в очках», 1905—06; «Окно парикмахерской», 1906; «Гримасы города», 1908; серия «Городские сны», 1900—10). Городские пейзажи пронизаны тревожными предчувствиями, подчас трагической безысходностью.

Добужинский плодотворно работал в области книжной и журнальной графики, оформляя юмористические и сатирические издания («Шут», 1902; «Жупел», 1905–1906; «Адская почта», 1906), а в 1900—10-х гг. – авторитетные литературно-художественные альманахи («Мир искусства», «Золотое руно», «Аполлон»). Стильные и изысканные обложки, иллюстрации и виньетки художника, созданные в аскетически-строгой чёрно-белой гамме, во многом определили облик этих журналов. Добужинский прославился как тонкий и проникновенный интерпретатор литературных произведений (иллюстрации к «Казначейше» М. Ю. Лермонтова, 1913; «Белым ночам» Ф. М. Достоевского, 1923; «Трём толстякам» Ю. К. Олеши, 1928, и др.). Блестяще владея мастерством создания лаконичных эмблем, разработал множество экслибрисов (книжных знаков), почтовых открыток и марок.

Добужинский был также выдающимся театральным декоратором, работал как художник кино. Особую известность приобрело оформление спектакля Московского художественного театра по пьесе И. С. Тургенева «Месяц в деревне» (1909). Позднее сотрудничал с антрепризой С. П. Дягилева, ленинградским Большим драматическим театром. В 1924 г. покинул Россию; жил и работал в Литве, Франции, Англии, США. Написал книгу мемуаров (опубликована в Нью-Йорке в 1976 г., в Москве в 1987 г.).

Драматические урбанистические мотивы Добужинского предвосхитили поиски футуристов и экспрессионистов. Его декорации и костюмы явились промежуточным звеном между модерном и авангардом в театрально-декорационном искусстве.(Источник: «Искусство. Современная иллюстрированная энциклопедия.» Под ред. проф. Горкина А.П.; М.: Росмэн; 2007.)

Мстислав Добужинский «Человек в очках».

Ядерные реакторы	РБМК 1000	Математика	Курсовые
Альтернативная энергетика	ВВЭР	Информатика	Черчение
Теплоэнергетика	Реактор БН	Сопромат	Электротехника
Ядерная физика	Ядерное оружие	Графика	Карта

Печатно-графическое искусство западной Европы XVIII века. Победа буржуазного строя в Англии. Рост буржуазных элементов во Франции. Повсеместное распространение периодической печати и изданий политической литературы. Нарастание элементов вычурности в аристократических изданиях (Ян Чихольд о кризисе эстетики европейской книги в последней четверти XVIII века). Искусство справочно-информационной книги для третьего сословия (французская «Энциклопедия искусств и ремесел»). Великие европейские шрифтовики XVIII века. Стилевые изменения в искусстве шрифта. Типометрия как наука. Выпуск «Руководств для типографов» с образцами шрифтов и политипажных орнаментов. Технология печати XVIII века. Стереотипия. Периодическая печать и политический плакат эпохи Великой французской буржуазной революции.

Мстислав Добужинский. Человек в очках (Портрет К. А. Сюннерберга). 1905—1906 гг. Государственная Третьяковская галерея, Москва.

Мстислав Валерианович Добужинский (1875—1957) сосредоточил своё внимание главным образом на городском пейзаже. Его Петербург в отличие от Петербурга Бенуа лишён романтического ореола. Художник выбирает самые непривлекательные, «серые» виды, показывая город как огромный механизм, убивающий душу человека. Композиция картины «Человек в очках» («Портрет К. А. Сюннерберга», 1905—1906 гг.) строится на противопоставлении героя и города, который виден сквозь широкое окно. На первый взгляд пёстрый ряд домов и фигура человека с погружённым в тень лицом кажутся изолированными друг от друга. Но между этими двумя планами существует глубокая внутренняя связь. За яркостью красок выступает «механическая» унылость городских домов. Герой отрешён, погружен в себя, в его в лице нет ничего, кроме усталости и опустошённости.

Западноевропейская майолика и фаянс XVI — XVII веков Керамика Бернара Палисси. Появление наряду с майоликой производства фаянса. Первое европейское производство во французском городке Сен — Поршер (оригинальные сосуды с росписью и лепниной). Делфтский фаянс (Голландия) XVII в. Украшения плиток, ваз, блюд многоцветным декором синей подглазурной росписью ( в традициях китайского фарфора эпохи Мин) с мотивами цветущих кустов, фантастических птиц, морских пейзажей, с жанровыми сценками. Влияние стиля барокко. Керамика Германии XVI — XVII веков. Развитие производства керамических изделий с плотным спекшимся черепком (каменные массы) — смесь глины с минеральными добавками. Крупные керамические центры Зигбург, Ререн, Фрехен, Крейсен. Христианская тематика в крейсеновской керамике.
Александр Иванов и его место в русском искусстве. Объем и характер его наследия.Особенности биографии. Отношение к академической школе. Ранние произведения. Соотношение библейской и античной тематики. Формирование магистральной темы. “Приам у Ахилла”, “Иосиф толкует сны в темнице виночерпию и хлебодару”, “Беллерофонт, отправляющийся в поход против Химеры”. Академические рисунки.

Заграничное путешествие. Раннеитальянские произведения. Знакомство с Н.М.Рожалиным. Приобщение к идеям русского “любомудрия”. Путешествия по Италии. Путевые записки. Картина “Аполлон, Гиацинт и Кипарис”. Работа над сюжетом “Братья Иосифа находят чашу в мешке Вениамина”. Замысел и концепция картины “Явление Мессии”: “сущность всего евангелия”. Форма плана и ее кристаллизация в эскизах. Картина “Явление Христа Марии Магдалине”. Переписка с Обществом Поощрения художников и с отцом. Знакомство с Н.В. Гоголем; проблема творческого взаимодействия. Гоголь в изображении Иванова и Иванов в изображении Гоголя. Статья Гоголя “Исторический живописец Иванов”. Этюдный метод Иванова и его особенности. Проблема законченности. Фигурные этюды. Этюды и картина. Роль двойных этюдов.

Инженерная графика	Начертательная геометрия	Теория цепей	Сопромат
Лабораторные работы	Электротехника	Математика