На базаре буханка хлеба стоила 90 рублей сочинение егэ

Шла война, на которую мы, шестнадцатилетние мальчишки, пока еще не попали. По студенческим хлебным карточкам нам давали четыреста граммов хлеба, который мы съедали за один раз. На базаре буханка хлеба стоила девяносто рублей, молоко было двадцать рублей бутылка, а сливочное масло — шестьсот рублей килограмм. Да его и не было на базаре…

Как сохранить в себе человечность в трудное, суровое, безжалостное время войны? Именно эта проблема поставлена в тексте В. Солоухина.

Этот вопрос очень актуален для современной жизни. Так, недавно шла война в Украине и сейчас там очень напряженная обстановка. Беженцы из этой страны приезжали в Россию, и наши люди бескорыстно помогали своим собратьям, предоставляя им жилье, одежду, помогая продуктами, поддерживая духовно. Именно в такие трудные времена, эпоху «социальных катаклизмов», человек полностью раскрывается, проявляется его доброта, «сердоболие» или, напротив, эгоизм, равнодушие, скупость. Как раз об этом и говорит нам текст В. Солоухина. Главный герой в годы войны был студентом, жил в общежитии, голодал, как все мальчишки того времени. Он был добрым, порядочным, совестливым человеком: мечтал накормить всех ребят, раздобыв дома каравай черного хлеба. Однако во время морозного многокилометрового пути мальчишка не на шутку простудился, не смог самостоятельно добраться до общежития. Каравай пришлось отдать подвезшему его шоферу грузовика. И здесь писатель использует прием контраста. Герой-рассказчик противопоставлен «хапуге-шоферу», а также Мишке Елисееву, черствому, хитрому, эгоистичному парню, хранящему запасы продуктов в тумбочке и не желающему ни с кем делиться. Столкновение с Мишкой, разгром его тумбочки — кульминация этого рассказа. Повествование становится здесь очень напряженным, эмоциональным. Вместе с героем-рассказчиком мы переживаем его болезнь, огорчение, чувство обиды. «Навалившаяся болезнь, страшная усталость, сердоболие, вложенное матерью в единственный каравай заварного хлеба, бесцеремонность, с которой у меня забрали этот каравай, огорчение, что не принес его в общежитие, заботы ребят, хотевших покормить меня из мишки- ных запасов, его хитрая бесстыдная ложь — всё это вдруг начало медленно клубиться во мне, как клубится, делаясь всё темнее и зловещее, июльская грозовая туча». Елисеев лишен в этой сцене элементарного чувства жалости, сострадания: он не хочет помочь тяжелобольному товарищу. Развязкой этой истории становится разоблачение Мишки Елисеева и его уход от ребят.

Авторская позиция здесь вполне определенна: этот персонаж рождает гневные и справедливые эмоции в душе читателя. В годы трудных испытаний раскрывается сама сущность человеческой натуры — именно эту мысль В. Солоухин хотел донести до нас. И люди должны испытывать чувство сострадания друг к другу — в этом, по мысли автора, заключается разрешение данной проблемы.

Таким образом, В. Солоухин использует здесь принцип антитезы. Добрый, порядочный мальчик, окружающие его ребята, его мать противопоставлены в этом рассказе людям бессовестным, жадным, «рвачам» и «хапугам». Рассказ писателя очень яркий, эмоциональный. Автор использует различные художественные средства: эпитеты («драгоценный каравай», «ледяное нутро»), метафору («болезнь крепко захватила меня»).

Я полностью разделяю мнение автора. Война обнажает людские души, очень важно в любой трудной ситуации оставаться человеком.

Именно об этом говорит В. Астафьев в рассказе «Макаронина». Сюжеты произведений немного схожи: в центре повествования у писателя-фронтовика — молодой солдат, вечно голодный, намаявшийся в сортировках, построениях, маршах. История проста: автор рассказывает об обеде двух товарищей в период переброски частей к месту службы. Особую роль здесь играет восприятие природы ге- роем-рассказчиком. «Нам было не до весенних пейзажей, не до красот древнего города», — замечает он мимоходом. Голод притупляет духовные потребности, усиливая физические. И вот своеобразным искусителем героя становится макаронина. Критики писали, что она становится героиней рассказа, порождая в душе юного солдата борьбу между человеком и волком. Так кто же победит в этой борьбе? Настоящим уроком становится для героя-рассказчика поведение напарника: тот делит большую макаронину на две части, оставляя мальчишке большую. И этот нравственный урок герой Астафьева запомнил на всю жизнь.

Таким образом, в годы войны обнажается душа человека, открывается в нем и лучшее, и недостойное, мелкое, безнравственное. В одной из песен Б. Окуджавы есть такие слова: «Совесть, благородство и достоинство — вот оно, святое наше воинство». Я бы прибавил к этому еще доброту, человечность и милосердие. Это те качества, которыми нужно дорожить.

В.Солоухин (по тексту « Каравай заварного хлеба»)

Во время войны человек проявляет свои личностные качества в поступках, отношении к другим. Русский писатель В.Солоухин ставит в тексте проблему сохранения человеческих качеств в условиях военного времени.

Чтобы раскрыть проблему, автор повествует о жизни и взаимоотношениях подростков ,живущих в студенческом общежитии во время войны. Для этого он приводит в тексте примеры . В первом эпизоде писатель рассказывает о 16-летнем мальчике, отправившемся в деревню к своим родителям за 45 километров, чтобы принести еды для голодающих товарищей. Он добрался до родительского дома, «… несмотря на разыгравшуюся метель…»,а утром, с караваем хлеба в рюкзаке отправился «…обратно к своим друзьям в студёном ,голодном общежитии».Этот пример говорит о том, что поступок 16-летнего мальчика раскрывает его высокую нравственность, готовность рисковать жизнью ради других, способность сохранить в себе человеческое. Для иллюстрации проблемы автор приводит и другой эпизод, являющийся противопоставлением первому .В нём рассказывается о Мишке Елисееве, который поступал по отношению к товарищам совершенно иначе. Он был, видимо, из зажиточной семьи, так как в его тумбочке еды было в избытке. Но он прятал продукты под тяжёлым замком. Видя, что ребята голодают, Мишка не поделился ни с одним из них, даже с заболевшим мальчиком. «Ишь. какие ловкие! Нет у меня ничего в тумбочке…!» — разгневанно заявил он. Этот пример помогает задуматься над тем, что, к сожалению, не каждый способен проявить благородство и сочувствие в сложной ситуации.

В.Солоухин подводит к мысли о том, что человек познается во время войны в полной мере и поступает в соответствии со своими нравственными принципами. Один оказывается готов на самоотверженный поступок ради других , а кто-то ищет выгоду только для себя.

Я полностью согласна с автором текста. Действительно, в военное время можно увидеть и понять, что представляет собой человек, как он способен повести себя по отношению к окружающим в той или иной ситуации. Проблему, поставленную В. Солоухиным , можно увидеть и в рассказе М.Шолохова «Судьба человека». Герой рассказа Андрей Соколов, будучи в плену, после допроса получил от немецкого офицера в качестве поощрения за смелость и честность буханку хлеба. Придя в барак, он отдал хлеб товарищам, чтобы разделили на всех поровну. А ведь мог скрыть и съесть один тайком. Это показывает способность человека сохранить своё достоинство, свою чистую душу в неимоверно опасной ситуации.

Таким образом, мы убеждаемся, что истинный характер человека проявляется в тяжёлое время. Но я считаю, что в любых условиях необходимо оставаться человеком и поступать в соответствии с нормами нравственности.

Каравай заварного хлеба

По ночам мы жгли тумбочки. На чердаке нашего общежития был склад старых тумбочек. Не то чтобы они совсем никуда не годились, напротив, они были ничуть не хуже тех, что стояли возле наших коек, — такие же тяжелые, такие же голубые, с такими же фанерными полочками внутри. Просто они были лишние и лежали на чердаке. А мы сильно зябли в нашем общежитии. Толька Рябов даже оставил однажды включенной сорокасвечовую лампочку, желтенько светившуюся под потолком комнаты. Когда утром мы спросили, почему он ее не погасил, Толька ответил: «Для тепла…»

Обреченная тумбочка втаскивалась в комнату. Она наклонялась наискосок, и по верхнему углу наносился удар тяжелой чугунной клюшкой. Тумбочка разлеталась на куски, как если бы была стеклянная. Густокрашеные дощечки горели весело и жарко. Угли некоторое время сохраняли форму то ли квадратной стойки, то ли боковой доски, потом они рассыпались на золотую, огненную мелочь.

Из печи в комнату струилось тепло. Мы, хотя и сидели около топки, старались не занимать самой середины, чтобы тепло беспрепятственно струилось и расходилось во все стороны. Однако к утру все мы мерзли под своими одеялишками.

Конечно, может быть, мы не так дорожили бы каждой молекулой тепла, если бы наши харчишки были погуще. Но шла война, на которую мы, шестнадцатилетние и семнадцатилетние мальчишки, пока еще не попали. По студенческим хлебным карточкам нам давали четыреста граммов хлеба, который мы съедали за один раз. Наверное, мы еще росли, если нам так хотелось есть каждый час, каждую минуту и каждую секунду.

На базаре буханка хлеба стоила девяносто рублей — это примерно наша месячная стипендия. Молоко было двадцать рублей бутылка, а сливочное масло — шестьсот рублей килограмм. Да его и не было на базаре, сливочного масла, оно стояло только в воображении каждого человека как некое волшебное вещество, недосягаемое, недоступное, возможное лишь в романтических книжках.

А между тем сливочное масло существовало в виде желтого плотного куска даже в нашей комнате. Да, да! И рядом с ним еще лежали там розовая глыба домашнего окорока, несколько белых сдобных пышек, вареные вкрутую яйца, литровая банка с густой сметаной и большой кусок запеченной в тесте баранины. Все это хранилось в тумбочке Мишки Елисеева, хотя на первый взгляд его тумбочка ничем не выделялась среди четырех остальных тумбочек: Генки Перова, Тольки Рябова, Володьки Пономарева и моей.

Отличие состояло только в том, что любую нашу тумбочку можно было открыть любому человеку, а на Мишкиной красовался замок, которому, по его размерам и тяжести, висеть бы на бревенчатом деревенском амбаре, а не на столь хрупком сооружении, как тумбочка: знали ведь мы, как ее надо наклонить и по какому месту ударить клюшкой, чтобы она сокрушилась и рухнула, рассыпавшись на дощечки.

Но ударить по ней было нельзя, потому что она была Мишкина и на ней висел замок. Неприкосновенность любого не тобой повешенного замка вырабатывалась у человека веками и была священна для человека во все времена, исключая социальные катаклизмы в виде слепых ли стихийных бунтов, закономерных ли революций.

Отец Мишки работал на каком-то складе неподалеку от города. Каждое воскресенье он приходил к сыну и приносил свежую обильную еду. Красная, круглая харя Мишки с маленькими голубыми глазками, запрятанными глубоко в красноте, лоснилась и цвела, в то время как, например, Генка Перов был весь синенький и прозрачный, и даже я, наиболее рослый и крепкий подросток, однажды, резко поднявшись с койки, упал от головокружения.

Свои припасы Мишка старался истреблять тайком, так, чтобы не дразнить нас. Во всяком случае, мы редко видели, как он ест. Однажды ночью, проснувшись, я увидел Мишку сидящим на койке. Он намазал маслом хлеб, положил сверху ломоть ветчины и стал жрать. Я не удержался и заворочался на койке. Может быть, втайне я надеялся, что Мишка даст и мне. Тяжкий вздох вырвался у меня помимо воли. Мишка вдруг резко оглянулся, потом, напустив спокойствие, ответил на мой вздох следующей фразой:

— Ну ничего, не горюй, как-нибудь переживем.

Рот его в это время был полон жеваным хлебом, перемешанным с желтым маслом и розовой ветчиной.

В другую ночь я слышал, как Мишка чавкает, забравшись с головой под одеяло. Ничто утром не напоминало о ночных Мишкиных обжорствах. На тумбочке поблескивал тяжелый железный замок.

К празднику Конституции присоединилось воскресенье, и получилось два выходных дня. Тут-то я и объявил своим ребятам, что пойду к себе в деревню и что уж не знаю, удастся ли мне принести ветчины или сметаны, но черный хлеб гарантирую. Ребята попытались отговорить меня: далеко, сорок пять километров, транспорт (время военное) никакой не ходит, на улице стужа и как бы не случилось метели. Но мысль оказаться дома уже сегодня так овладела мной, что я после лекций, не заходя в общежитие, отправился в путь.

Это был тот возраст, когда я больше всего любил ходить встречать ветра. И если уж нет возможности держать против ветра все лицо, подставишь ему щеку, вроде бы разрезаешь его плечом, и идешь, и идешь… И думаешь о том, какой ты сильный, стойкий; и кажется, что обязательно видит, как ты идешь, твоя однокурсница, легкомысленная, в сущности, девочка Оксана, однако по взгляду которой ты привык мерить все свои поступки.

Пока я шел по шоссе, автомобили догоняли меня. Но все они везли в сторону Москвы либо солдат, либо ящики (наверное, с оружием) и на мою поднятую руку не обращали никакого внимания. Морозная снежная пыль, увлекаемая скоростью, перемешивалась с выхлопными газами, завихрялась сзади автомобиля, а потом все успокаивалось, только тоненькие струйки серой поземки бежали мне навстречу по пустынному темному шоссе.

Когда настала пора сворачивать с шоссе на обыкновенную дорогу, начало темнеть. Сперва я видел, как поземка перебегает дорогу поперек, как возле каждого комочка снега или лошадиного помета образуется небольшой барханчик, а каждую ямку — человеческий ли, лошадиный ли след — давно с краями засыпало мелким, как сахарная пудра, поземным снежком.

Назад страшно и оглянуться — такая низкая и тяжелая чернота зимнего неба нависла над всей землей. Впереди, куда вела дорога, было немного посветлее, потому что и за плотными тучами все еще брезжили последние отблески безрадостного декабрьского дня.

По жесткому шоссе идти было легче, чем по этой дороге: снег проминался под ногой, отъезжал назад, шаг мельчился, сил тратилось гораздо больше.

Меня догнал человек — высокий усатый мужик, одетый поверх пальто в брезентовый плащ и закутанный башлыком. Этого небось не продувает. Случайный попутчик шагал быстро, и я старался тянуться за ним, хотя и знал, что для моей «марафонской» дистанции такой темп не годится, что я обессилею раньше, чем доберусь до села.

Ему-то что! Он идет лишь до Бабаева. Скоро он будет дома, а мне идти еще двадцать километров.

Дома самовар поставит ему жена, чайку горяченького. Или, может, достанет из печки щей. Они, конечно, постные, остыли, чуть тепленькие. Но все равно, если взять ломоть хлеба потолще…

Я почувствовал, что желудок мой совершенно пуст и, для того чтобы дойти до дому, я обязательно должен что-нибудь съесть, хотя бы жесткую хлебную корку со стаканом воды. Некоторое время я шел, вспоминая, как однажды, еще до войны, съел с морсом целую буханку хлеба. А то еще, помнится, я варил себе обеды, когда жил не в общежитии, а на частной квартире. Это тоже было до войны. Я шел на базар и покупал на рубль жирной-прежирной свинины. Она стоила десять рублей килограмм. Значит, на рубль доставался мне стограммовый кусок. Эту свинину, изрезав на одинаковые кубики, я варил с вермишелью. Белые кубики плавали сверху, и, когда с ложкой вермишели попадал в рот кубик, во рту делалось вкусно-вкусно… Продавали до войны и сухой клюквенный кисель. Разведешь розовый порошок в стакане кипятку…

Тут у меня в голове гвоздем засела мысль: надо будет у этого мужика, когда он дойдет до своего дома, попросить кусок хлеба, — может, даст. Если есть дом, значит, есть и хлеб в доме. Все же не голодовка теперь. Но вот ведь какая досадная психология! Когда ты сыт и у тебя все есть, ничего не стоит спросить у других людей и хлеба, и еще чего-нибудь. Но когда на этот кусок вся надежда…

Значит, что же, вроде милостыни получится? «Подайте Христа ради!» Так, что ли? Вовсе не милостыня. Вместе идем. Почему не спросить?

Однако я-то знал, что мой язык ни за что не повернется, чтобы и вправду в виде милостыни попросить кусок хлеба. А может, попроситься ночевать? До его деревни километра три да там двадцать. Не дойдешь. А если ночевать пустит, то небось и поесть даст. Факт! Вот жаль, я неразговорчивый человек. Другой на моем месте теперь казался бы ему лучшим другом. Бывают такие говоруны. Теперь он сам бы уговаривал меня зайти к нему переночевать или просто чайку попить. Или, может быть, щей… Они хоть и остыли теперь, чуть тепленькие…

— Война, брат, переживать надо! — говорил между тем спутник, не сбавляя ходу.

Наверное, мой вид, мое демисезонное пальтишко, моя усталость, наверное, все это возбудило сочувствие, иначе с чего бы это он меня взялся утешать:

— Теперь все переживают. На фронте переживают — смерти ждут каждый момент; здесь матерям да женам за своих страшно — опять переживания. А у кого уж убили, кому похоронные пришли, тем и подавно слезы и горе. А мы с тобой еще что! Руки, ноги целы, идем к себе домой, а не где-нибудь в окопе лежим, значит, как-нибудь переживем.

Мне вспомнилось, что точно такой же фразой утешал меня Мишка, сидя на кровати и уминая ветчину с маслом. «Тебе-то что не пережить!» — зло подумал я про спутника. Но все же через некоторое время остыл. «Сердиться мне на него за что? За что злиться? Что у него дом ближе, чем у меня, или что одет теплее? Я так на него злюсь, — думал я, — как будто я уж попросил хлеб, а он отказал. Или насчет ночлега. Я ведь не спрашивал. За что же злиться? А может, он и хлеба даст, и ночевать пустит, — ничего не известно».

Но и до сих пор я не знаю, как отнесся бы попутчик к моей просьбе насчет хлеба или ночлега, потому что, когда дошли до его деревни, он свернул с дороги на тропинку вдоль домов и сказал мне, дотронувшись до башлыка:

— Ну, бывай здоров! Не падай духом…

Может быть, на полсекунды опередил он меня со своим прощанием. А может быть, если бы и минуту стояли на перепутье, все равно я не осмелился бы спросить, — кто знает. Так или иначе — мужик пошел к своему самовару и к своим щам, а я остался один среди ночи, вошедшей теперь в полную силу.

Метель становилась сильнее. Местами колею перемело так, что шагов десять приходилось идти, увязая почти до колен. Радостно было после этого опять почувствовать под ногами твердую опору. Хорошо еще, что в руках была палка, которой я нащупывал дорогу там, где перемело.

Когда-то здесь прошла, должно быть, колонна машин, и, хоть колею давно замело снегом и узкий санный путь проторился над ней, все же колея существовала, и палка находила ее.

Как ни старался я вообразить, что глаза самой красивой девчонки со всего курса, синие глаза Оксаны смотрят на меня в эту минуту и, значит, надо идти как можно тверже и прямее, не сгибаться под ветром, не поворачиваться к нему спиной, как ни почетна была моя задача принести каравай хлеба ребятам из общежития, ночь взяла свое — мне стало жутко.

Теперь кричи не кричи, зови не зови — никто не услышит. Нет поблизости ни одной деревеньки. Да и в деревнях все люди сидят по домам, ложатся, наверно, спать, прислушиваясь к вою ветра в застрехах, в трубе, в оконных наличниках. Даже если кошка дома, то рады и за кошку, что сидит на стуле возле печки, а не шляется где-нибудь.

Я почувствовал, что, несмотря на холод, неприятная липкая испарина выступила по всему телу и словно бы вместе с ней ушли, улетучились последние силенки. Ноги сделались как из ваты, под ложечкой ощутилась некая пустота, и безразличие овладело мной. Скорее всего, спасло меня то, что не на что было присесть. Если бы я нес хоть пустяковый чемоданишко, то, наверное, сел бы на него отдохнуть и, конечно, заснул: раскопали бы на другой день, наткнувшись на островерхий бугорок снега.

Но присесть было не на что, и я механически шагал, приминая рыхлый снежок и почти не продвигаясь вперед из этой бесконечной ночи к крохотному и недостижимому островку тепла и покоя, где теперь спит моя мать, не зная, что я бреду сквозь метельную темень.

То, что мне не дойти, было ясно. Но в то же время (может быть, единственно от молодости) не верилось, что я в конце концов здесь погибну!

Случится что-нибудь такое, что поможет мне, выручит, и я все-таки дойду, и сяду на лавку около стола, и мать достанет мне с печи теплые валенки, и я наемся, а потом закурю, и ничего не будет слаще той глубокой, той долгожданной затяжки. Нет, что-нибудь произойдет, что я все-таки не останусь здесь навсегда. Ведь это так реально: теплый дом, и мать, и валенки, и еда. Это ведь все существует на самом деле, а не придумано мною. Нужно только дойти — и все. А дома есть и валенки, и, конечно, есть у матери припрятанная на случай махорка…

Вдруг я заметил, что мои йоги (а я глядел теперь только на свои ноги) как бы отбрасывают тень, да и от самого меня простерлась вперед темная полоса. Я оглянулся. Случилось именно самое невероятное, самое чудесное и волшебное: по застарелой колее, беспорядочно разбрасывая свет фар то вправо, то влево, то кверху, то книзу, пробирался настоящий автомобиль! Я еще не знал, какой он: легковой, или полуторка, или трехтонка, или, может быть, «студебеккер», но это безразлично — главное, автомобиль, и свет, и люди, и, как и следовало ожидать, я спасен, я не останусь замерзать в этой заснеженной черноте!

О том, что автомобиль может не остановиться, а проехать мимо, у меня не было и мысли. Он для того только и появился здесь, чтобы подобрать и спасти меня, как же он может не остановиться? Если бы я знал, что он может не остановиться, я бы встал посреди дороги и растопырил руки. А то я шагнул в сторонку и, кажется, даже не сделал самого простого — не поднял руки, настолько очевидно было, что меня нужно подобрать. И вот автомобиль (это оказалась полуторка), разбрасывая снег, проехал мимо меня. Ночь хлынула в пространство, на время отвоеванное у нее человеческим светом, залила его еще более густой, еще более непроглядной темнотой.

Полуторка не ехала, а ползла. В другое время мне ничего не стоило бы нагнать ее пятью прыжками и перекинуть себя через борт, едва коснувшись ногой какого-нибудь там выступа. Но теперь мне показалось, что если я, собрав последние крохи сил, побегу, и вдруг не догоню машину или не сумею в нее забраться, и сорвусь, и упаду в снег, то уж, значит, и не встану. Вот почему я не побежал.

Отъехав шагов двести, машина остановилась. И неудивительно. Удивительно было другое: как она могла оказаться на этой дороге и как она вообще по ней пробиралась?

Я понял, что машина остановилась, когда около нее начало мелькать белое пятно света от электрического фонарика. Я догадался: люди вышли из кабины и осматривают колеса и яму, в которую они провалились.

Вопрос теперь решался просто: кто скорее? Я скорее добреду до машины или машина тронется с места? Иногда мотор начинал рычать усиленно и надрывно, даже стон и свист слышались в его рычании. У меня обрывалось сердце: сейчас пойдет, выкарабкается из ямы! Но рычание стихало, снова мелькал фонарик, и вскоре я стал различать силуэт машины, еще более темной, чем сама ночь.

Когда я добрел до автомобиля, людей около него уже не было. Вот уж снег из-под задних колес долетел до меня — так я приблизился к цели. Вот уж я вижу, как бешено крутятся колеса, стараясь зацепиться хоть за какую-нибудь опору, как дрожит деревянный кузов. Вот уж три метра от кончиков моих протянутых рук до заднего борта, вот уж два, вот уж один метр… Только бы теперь, в эту последнюю секунду, не дернулся, когда я почти ухватился за борт.

Идти три метра к кабине и спрашивать разрешения мне не под силу. Кое-как я нашарил ногой железный выступ пониже кузова, кое-как перевалился через высокий борт и мешком упал на дно. В эту же секунду автомобиль, зацепившись наконец за что-то, подпрыгнул и дернулся с места.

Застарелая колея, по которой пробирался автомобиль, проходила в четырех километрах от моего дома. Значит, мне надо было уследить момент, выбрать самую близкую к дому точку дороги, чтобы выпрыгнуть из кузова и идти дальше. Но как только я лег на дно кузова, как только почувствовал, что не нужно больше шагать и вообще двигаться, так и задремал. Сколько я дремал, неизвестно. Очнулся же от толчка. Мне показалось, что темные силуэты изб и ветел рядом с дорогой знакомы, что это и есть то самое село, возле которого мне надо выпрыгнуть из кузова: отсюда до моего дома четыре километра. Перевалившись через задний борт, я отпустил руки и упал в снег. Грузовик сразу растворился в метельной темноте. Люди в кабине так и не знают, что подвезли случайного попутчика, больше того, не дали ему замерзнуть.

Приглядевшись к избам и деревьям, к порядку домов, я понял, что грузовик либо увез меня дальше, чем мне нужно, либо куда-нибудь в сторону, потому что деревня, в которой я очутился, была мне совершенно незнакома. Значит, не было у меня выхода, как стучаться в одно из черных окон в надежде, что затеплится оно красноватым огоньком коптилки, и проситься переночевать.

Все избы были мне одинаково незнакомы, все они были для меня чужие, но я зачем-то брел некоторое время вдоль деревни, как бы выбирая, в какую избу постучаться, и неизвестно почему свернул к одной из изб (ничем она не отличалась от остальных, разве что была похуже). Есть, должно быть, у каждой из русских изб эдакое свое «выражение лица», которое может быть либо суровым, либо жалким, либо добрым, либо печальным. Наверное, этим-то подспудным я и руководствовался, выбирая, в какое окно постучать. А может быть, просто понадобилось некоторое время, чтобы собраться с духом и окончательно утвердиться в мысли, что стучать придется неизбежно, так лучше уж не тянуть.

Сначала я постучал в дверь на крыльце, потом, осмелев, потюкал ноготком по морозному стеклу окна. Сквозь двойные рамы не доходило мое тюканье до нутра, до избяного тепла, а может быть, сливалось с шумом ветра и с разными метельными звуками. Тогда я начал стучать сгибом пальца, и вскоре что-то в глубине дома сдвинулось, скрипнуло, вздохнуло, и голос совсем близко от меня за дверью спросил:

— Вам кого?

— Переночевать бы мне, с дороги сбился, а метель.

— Эко чего придумал! Могу ли я, одинокая баба, мужика ночевать пустить!

— Да не мужик я, ну, вроде бы… одним словом, студент.

— Откуда идешь-то?

— Из Владимира.

— Чай, не из самого Владимира пешком?

— То-то что из самого.

Было слышно, что женщина за дверью с трудом вытаскивает деревянный засов из петель, двигает его из стороны в сторону, чтобы скорее вытащить.

Душное избяное тепло, как только я вдохнул его несколько раз, опьянило меня, сразу разморило. Я сидел на лавке, не в силах пошевелиться, и блаженно озирался по сторонам.

Женщина (ей на вид было лет пятьдесят — пятьдесят пять, — значит, надо считать, что около сорока) достала с печи валенки, а из печки, погремев ухватом, — небольшой чугунок.

— Щи на обед варила. Да теперь уж, чай, остыли, чуть тепленькие.

Сбывалось все точь-в-точь как представлялось мне, когда я шел еще рядом с незнакомым мужиком! И ломоть хлеба оказался таким же толстым и тяжелым, каким я и ощущал, когда его еще не только не было в моей руке, но и не было никакой надежды на то, что он будет.

Я ел, а тетя Маша (так звали женщину) смотрела на меня, сидя напротив, думая о своем.

— Сколько исполнилось-то? — наконец спросила она.

— Семнадцать.

— Значит, на будущий год, если она не кончится, и тебе туда?

Потом тетя Маша помолчала, как бы решая про себя, говорить ли дальше или уж не говорить, и стала рассказывать. Она рассказывала, а я слушал, закурив после ужина (остался табачок от сына, именно от того самого, про которого она теперь рассказывала). И шли минуты, и шли часы, и проходила за окном метельная военная ночь… И проходила тут жизнь русской женщины, тети Маши, впустившей меня среди ночи и теперь все рассказывающей, рассказывающей, рассказывающей…

Значит, не было случая до этого, чтобы рассказать и облегчить душу. Значит также, я показался ей благодарным слушателем, а то ведь, бывает, и просится из души, а передать это человеку нет никакого желания. И то правда: единственно, чем я мог ответить тете Маше на ее приют и доброту, было мое благодарное слушание. Она рассказала, что сначала от сына не было никаких вестей, а потом пришло письмо, и писано оно было чужой рукой. Писал Митя о том, что лежит в госпитале в Москве, и звал ее повидаться.

Главная часть рассказа тети Маши состояла из подробного описания всех преград, которые встали перед ней на пути к Москве и которые она по очереди преодолевала. Не так-то просто было попасть в Москву осенью сорок первого года, когда Москва была почти что осажденным городом. Если бы я в то время мог записать эту ее дорогу, а теперь только чуть-чуть подправить, то это была бы целая повесть и не нужно было бы ничего добавлять.

В Москву она все-таки прошла и Митю в госпитале отыскала. Он оказался раненый и, кроме того, весь обмороженный. Тетя Маша как на него взглянула, так сразу поняла, что не жилец. Села возле него, хотела хоть ночь, хоть семь ночей, а просидеть рядом. Ведь и сто просидишь, если последний сын и ночи его тоже последние…

Но сидеть не пришлось: очень уж Митя просил молочка. Он, оказывается, был большой любитель молока и в мирное время в покос или в жнитво выпивал сразу по крынке. И парное тоже любил. С детства еще приучился, чтобы прямо из подойника — кружку молока: «Большая была кружка у нас…» Тут тетя Маша даже принесла эту кружку с кухоньки, чтобы я мог посмотреть, какая она. Кружка была алюминиевая, во многих местах помятая. Может статься, Митя еще мальчонкой играл с ней или, по крайней мере, часто ронял.

Уж если мать сумела добраться до Москвы и даже пройти в самую Москву, то, наверное, она сумела бы достать раненому сыну молока, если бы это было возможно. Но не было молока в Москве поздней осенью сорок первого года. Тетя Маша решила ехать за молоком в свою деревню.

Тут она опять подробно рассказала мне о своих дорожных приключениях: и когда ехала из Москвы в деревню, и когда везла Мите бидон самого жирного коровьего молока.

— Я бы и больше бы захватила. Не испортилось бы. Да в чем же его повезешь?

Тетя Маша замолчала надолго. И я, оказывается, не ошибся, спросив ее тихим голосом:

— Ну и что же, успел он попить-то или уж не успел?

— Успел, — ответила тетя Маша.

Постлано мне было на печке. Вскоре сквозь подстилку (старый тулуп и байковое одеялишко поверх него) стало доходить до тела устойчивое, ровное тепло кирпичей. Засыпая, я думал: вот шел я вдоль деревни, и все избы были для меня одинаковые. А что затаилось в них, за ветхими бревнами, за черными стеклами окон, что за люди, что за думы, — неизвестно. Вот приоткрылась дверь в одну избу, и оказалось, что живет в ней тетя Маша со своим великим и свежим горем. И уж нет у нее мужа, нет сыновей и, надо полагать, не будет. Значит, так и поплывет она через море жизни одна в своей низкой деревенской избе. И остались ей одни воспоминания. Единственная надежда на то, что особенно вспоминать будет некогда: надо ведь и работать.

Если бы я постучался не в эту избу, а в другую, то, наверно, открыла бы мне не тетя Маша, а тетя Пелагея, или тетя Анна, или тетя Груша. Но у любой из них было бы по своему такому же горю. Это было бы точно так же, как если бы я очутился в другой деревне, четвертой, пятой, в другой даже области, даже за Уральским хребтом, в Сибири, по всей метельной необъятной Руси.

…Утром я без особых приключений добрался до родительского дома. Мать испекла мне большой круглый каравай заварного хлеба. Он от обычного черного хлеба отличается тем, что заметно сластит и немного пахнет солодом.

Переночевав дома ночь, положив драгоценный каравай в заплечный мешок, я отправился обратно во Владимир к своим друзьям в студеном, голодном общежитии.

Оказывается, виноваты были не одна только метель, не одно только то обстоятельство, что я из Владимира вышел, не поев как следует, и потому быстро обессилел. Оказывается, сами по себе сорок пять километров зимней дороги — нелегкое дело. Когда я прошел двадцать пять километров и вышел на асфальтированный большак и, таким образом, идти мне осталось двадцать километров, я был почти в таком же состоянии, как и в позапрошлую ночь в метель, когда, если бы не случайный грузовик, замерзать бы мне среди снежного поля.

Кроме того, я, должно быть, простудился за эти два дня, и теперь начиналась болезнь. Мне сделалось все безразлично. Какое бы интересное дело, ожидающее меня в будущем, ни вспомнилось, мне казалось оно теперь совсем неинтересным и скучным: не хочу летом купаться в реке, не хочу ходить на рыбалку, не хочу читать книги, не хочу в лесу жечь костер, не хочу ходить в кино и есть мороженое, безразлично мне даже, есть ли на свете Оксана, самая красивая со всего нашего курса синеглазая девчонка. Я давно заметил за собой, что если у меня пропадает интерес ко всему на свете, значит, я начинаю хворать.

Пройдя по асфальту километр, я почувствовал себя совсем плохо и стал поднимать руку тем редким, можно сказать, редчайшим грузовикам, которые время от времени догоняли меня. Некоторое развлечение состояло в том, чтобы считать эти проходящие грузовики и загадывать, который же из них возьмет меня с собой.

Остановился седьмой грузовик (к этому времени я пробрел еще три километра).

— Ну, куда тебе? — грозно спросил шофер, выйдя из кабины. — Спирт есть?

— Нету, какой может быть спирт?

— Табак, папиросы?

— Нету.

— Сало? Э, да что с тобой разговаривать! — Он пошел в кабину. Угрожающе зарычал мотор.

— Дяденька, дяденька, не уезжайте! У меня хлеб есть, заварной, сладкий. Сегодня утром мать испекла.

Мотор перестал рычать.

— Покажи.

Я достал из мешка большой, тяжелый каравай в надежде, что шофер отрежет от него часть и за это довезет до Владимира.

— Это другое дело, полезай в кузов.

Каравай вместе с шофером исчез в кабине грузовика. Надо ли говорить, что больше я не видел своего каравая. Но, видимо, болезнь крепко захватила меня, если и само исчезновение каравая, ради которого я перенес такие муки, было мне сейчас безразлично.

Ничего не изменилось в общежитии за эти два дня. Как будто прошло не два дня, а две минуты. Ребята оживились, увидев меня, но тут же поняли, что мне не по себе. Я разделся, залез в ледяное нутро постели и только попросил друзей, чтобы они истопили печку и принесли бы из титана кипятку.

— Комендант запер чердак на пудовый замок (эта новость была самой неприятной, потому что я все никак не мог согреться), а кипятку сколько хочешь. Только вот с чем его?.. Да ты из дому-то неужели ничего не принес?

Тогда я рассказал им, как было дело.

— А не был ли похож этот шофер на нашего Мишку Елисеева? — спросил Володька Пономарев.

— Был, — удивился я, вспоминая круглую красную харю шофера с маленькими синими глазками. — А ты как узнал?

— Да нет, я пошутил. Просто все хапуги и жадюги должны же чем-нибудь быть похожи друг на друга.

— Так ты, что же, так ничего и не ел целый день? — вдруг догадался Генка Перов. — Хоть бы краюху отломил от того каравая.

— Каравай-то я вам нес: думал, обрадую. Сейчас бы разрезали его на куски. С кипятком…

Тут в комнате появился Мишка Елисеев.

— Слушай, — обратились к нему ребята. — Видишь, захворал человек. Дал бы ему чего-нибудь поесть. Не убыло бы.

Никто не ждал, что Мишку взорвет таким образом: он вдруг начал кричать, наступая то на одного, то на другого. Было видно, что при крике у него изо рта вылетают брызги слюны, и это мне, лежащему в ознобе, было почему-то противнее всего.

— А вы что, проверяли мою-то еду? У меня что, амбары с едой? Я тоже как вы, мне на хлебную карточку тоже четыреста граммов дают. Ишь вы, какие ловкие в чужую суму глядеть! Нет у меня ничего в тумбочке, можете проверить. Разрешается.

При этом он, как мне показалось, успел метнуть хитрый лучик на свой тяжелый железный замок.

Напряженность всех этих дней, усталость, мужик, не позвавший меня ночевать, грузовик, проехавший мимо, горе одинокой и доброй тети Маши, сердоболие, которое вложила мать в единственный каравай заварного хлеба (и думает, что я его буду есть теперь целую неделю), бесцеремонность, с которой у меня взяли этот каравай, огорчение, что не принес его в общежитие, заботы ребят, хотевших покормить меня из Мишкиных запасов, его хитрая бесстыдная ложь — все это вдруг начало медленно клубиться во мне, как клубится, делаясь все темнее и зловещее, июльская грозовая туча. Клубы росли, расширялись, подступали горечью к горлу, застилали глаза и вдруг ударили снизу в мозг темной непонятной волной.

— А вот я и проверю!.. — твердо, как мне показалось, сказал я, поднимаясь с койки и путаясь ногами в сбившемся одеяле.

Говорили мне потом, что я спокойно подошел к печке, спокойно взял клюшку, которой мы крушили обычно тумбочки, и двинулся к Мишке. Мишка сначала метнулся, чтобы загородить свою тумбочку грудью, но, значит, свиреп был мой решительный вид, если все же он уступил мне дорогу и даже отскочил к двери.

Остальное я помню хорошо. Привычным жестом наклонил я тумбочку наискось (отметив про себя, что тяжелая, не в пример тем, с чердака) и опустил клюшку на нужное место.

О, сладость бунта! О, треск и скрежет лопающихся скреп в душе и в мире! Разве дело в размерах? Дело в сути ощущений и чувств. Это была моя Бастилия и те засовы на тех воротах, которые придется еще когда-нибудь разбивать.

Я поднял клюшку и раз, и два, и вот уже обнажилось сокровенное нутро «амбара»; покатилась стеклянная банка со сливочным маслом, кусочками рассыпался белый-белый сахар, сверточки побольше и поменьше полетели в разные стороны, на дне под свертками показался хлеб.

— Все это съесть, а тумбочку сжечь в печке, — будто бы распорядился я, прежде чем снова укрыться легоньким одеялом. Самому мне есть не хотелось, и даже поташнивало. Впрочем, скоро я забылся, потому что болезнь вошла в полную силу.

Мишка никому не пожаловался, но жить в нашей комнате больше не стал. Его замок долго валялся около печки, как совсем ненужный и бесполезный предмет. Потом его унес комендант общежития.

1961

произведение относится к этим разделам литературы в нашей библиотеке:

• Владимир Солоухин

Популярные сегодня пересказы

• Краткое содержание книги Волчья стая Быкова
  В военное время маленькую группу получивших ранения партизан переводят в безопасное место. Группа состоит из: сопровождающего Грибоедова; партизана Тихонова, который находится в тяжелом состоянии
• Листы и корни — краткое содержание басни Крылова
  В басне Крылова Листы и корни раскрывается смысл сплоченности коллектива. Это может быть семья, рабочий коллектив ил любая группа, собранная вместе ради общего дела. Где каждый является винтиком большого общего
• Дон Карлос — краткое содержание пьесы Шиллера
  События происходят во времена царствования короля Филиппа II, в сюжет рассказа легли отношения между Доном Карлосом сыном короля и Филиппом вторым. Жена короля, на много моложе супруга, поэтому Филипп всё свободное время уделял ей
• Крайний случай — краткое содержание повести Туричина
  Это повесть-сказка о русском солдате, о войне, героизме, подвиге и материнской любви. Жил русский парень Иван окончил школу на отлично и мечтал стать учёным

Владимир Солоухин — Каравай заварного хлеба

Солоухин Владимир

Каравай заварного хлеба

Владимир Алексеевич СОЛОУХИН

Каравай заварного хлеба

Рассказ

По ночам мы жгли тумбочки. На чердаке нашего общежития был склад старых тумбочек. Не то чтобы они совсем никуда не годились, напротив, они были ничуть не хуже тех, что стояли возле наших коек, — такие же тяжелые, такие же голубые, с такими же фанерными полочками внутри. Просто они были лишние и лежали на чердаке. А мы сильно зябли в нашем общежитии. Толька Рябов даже оставил однажды включенной сорокасвечовую лампочку, желтенько светившуюся под потолком комнаты. Когда утром мы спросили, почему он ее не погасил, Толька ответил: «Для тепла…»

Обреченная тумбочка втаскивалась в комнату. Она наклонялась наискосок, и по верхнему углу наносился удар тяжелой чугунной клюшкой. Тумбочка разлеталась на куски, как если бы была стеклянная. Густокрашеные дощечки горели весело и жарко. Угли некоторое время сохраняли форму то ли квадратной стойки, то ли боковой доски, потом они рассыпались на золотую, огненную мелочь.

Из печи в комнату струилось тепло. Мы, хотя и сидели около топки, старались не занимать самой середины, чтобы тепло беспрепятственно струилось и расходилось во все стороны. Однако к утру все мы мерзли под своими одеялишками.

Конечно, может быть, мы не так дорожили бы каждой молекулой тепла, если бы наши харчишки были погуще. Но шла война, на которую мы, шестнадцатилетние и семнадцатилетние мальчишки, пока еще не попали. По студенческим хлебным карточкам нам давали четыреста граммов хлеба, который мы съедали за один раз. Наверное, мы еще росли, если нам так хотелось есть каждый час, каждую минуту и каждую секунду.

На базаре буханка хлеба стоила девяносто рублей — это примерно наша месячная стипендия. Молоко было двадцать рублей бутылка, а сливочное масло — шестьсот рублей килограмм. Да его и не было на базаре, сливочного масла, оно стояло только в воображении каждого человека как некое волшебное вещество, недосягаемое, недоступное, возможное лишь в романтических книжках.

А между тем сливочное масло существовало в виде желтого плотного куска даже в нашей комнате. Да, да! И рядом с ним еще лежали там розовая глыба домашнего окорока, несколько белых сдобных пышек, вареные вкрутую яйца, литровая банка с густой сметаной и большой кусок запеченной в тесте баранины. Все это хранилось в тумбочке Мишки Елисеева, хотя на первый взгляд его тумбочка ничем не выделялась среди четырех остальных тумбочек: Генки Перова, Тольки Рябова, Володьки Пономарева и моей.

Отличие состояло только в том, что любую нашу тумбочку можно было открыть любому человеку, а на Мишкиной красовался замок, которому, по его размерам и тяжести, висеть бы на бревенчатом деревенском амбаре, а не на столь хрупком сооружении, как тумбочка: знали ведь мы, как ее надо наклонить и по какому месту ударить клюшкой, чтобы она сокрушилась и рухнула, рассыпавшись на дощечки.

Но ударить по ней было нельзя, потому что она была Мишкина и на ней висел замок. Неприкосновенность любого не тобой повешенного замка вырабатывалась у человека веками и была священна для человека во все времена, исключая социальные катаклизмы в виде слепых ли стихийных бунтов, закономерных ли революций.

Отец Мишки работал на каком-то складе неподалеку от города. Каждое воскресенье он приходил к сыну и приносил свежую обильную еду. Красная, круглая харя Мишки с маленькими голубыми глазками, запрятанными глубоко в красноте, лоснилась и цвела, в то время как, например, Генка Перов был весь синенький и прозрачный, и даже я, наиболее рослый и крепкий подросток, однажды, резко поднявшись с койки, упал от головокружения.

Свои припасы Мишка старался истреблять тайком, так, чтобы не дразнить нас. Во всяком случае, мы редко видели, как он ест. Однажды ночью, проснувшись, я увидел Мишку сидящим на койке. Он намазал маслом хлеб, положил сверху ломоть ветчины и стал жрать. Я не удержался и заворочался на койке. Может быть, втайне я надеялся, что Мишка даст и мне. Тяжкий вздох вырвался у меня помимо воли. Мишка вдруг резко оглянулся, потом, напустив спокойствие, ответил на мой вздох следующей фразой:

— Ну ничего, не горюй, как-нибудь переживем.

Рот его в это время был полон жеваным хлебом, перемешанным с желтым маслом и розовой ветчиной.

В другую ночь я слышал, как Мишка чавкает, забравшись с головой под одеяло. Ничто утром не напоминало о ночных Мишкиных обжорствах. На тумбочке поблескивал тяжелый железный замок.

К празднику Конституции присоединилось воскресенье, и получилось два выходных дня. Тут-то я и объявил своим ребятам, что пойду к себе в деревню и что уж не знаю, удастся ли мне принести ветчины или сметаны, но черный хлеб гарантирую. Ребята попытались отговорить меня: далеко, сорок пять километров, транспорт (время военное) никакой не ходит, на улице стужа и как бы не случилось метели. Но мысль оказаться дома уже сегодня так овладела мной, что я после лекций, не заходя в общежитие, отправился в путь.

Это был тот возраст, когда я больше всего любил ходить встречать ветра. И если уж нет возможности держать против ветра все лицо, подставишь ему щеку, вроде бы разрезаешь его плечом, и идешь, и идешь… И думаешь о том, какой ты сильный, стойкий; и кажется, что обязательно видит, как ты идешь, твоя однокурсница, легкомысленная, в сущности, девочка Оксана, однако по взгляду которой ты привык мерить все свои поступки.

Пока я шел по шоссе, автомобили догоняли меня. Но все они везли в сторону Москвы либо солдат, либо ящики (наверное, с оружием) и на мою поднятую руку не обращали никакого внимания. Морозная снежная пыль, увлекаемая скоростью, перемешивалась с выхлопными газами, завихрялась сзади автомобиля, а потом все успокаивалось, только тоненькие струйки серой поземки бежали мне навстречу по пустынному темному шоссе.

Когда настала пора сворачивать с шоссе на обыкновенную дорогу, начало темнеть. Сперва я видел, как поземка перебегает дорогу поперек, как возле каждого комочка снега или лошадиного помета образуется небольшой барханчик, а каждую ямку — человеческий ли, лошадиный ли след — давно с краями засыпало мелким, как сахарная пудра, поземным снежком.

Назад страшно и оглянуться — такая низкая и тяжелая чернота зимнего неба нависла над всей землей. Впереди, куда вела дорога, было немного посветлее, потому что и за плотными тучами все еще брезжили последние отблески безрадостного декабрьского дня.

По жесткому шоссе идти было легче, чем по этой дороге: снег проминался под ногой, отъезжал назад, шаг мельчился, сил тратилось гораздо больше.

Меня догнал человек — высокий усатый мужик, одетый поверх пальто в брезентовый плащ и закутанный башлыком. Этого небось не продувает. Случайный попутчик шагал быстро, и я старался тянуться за ним, хотя и знал, что для моей «марафонской» дистанции такой темп не годится, что я обессилею раньше, чем доберусь до села.

Ему-то что! Он идет лишь до Бабаева. Скоро он будет дома, а мне идти еще двадцать километров.

Дома самовар поставит ему жена, чайку горяченького. Или, может, достанет из печки щей. Они, конечно, постные, остыли, чуть тепленькие. Но все равно, если взять ломоть хлеба потолще…

Я почувствовал, что желудок мой совершенно пуст и, для того чтобы дойти до дому, я обязательно должен что-нибудь съесть, хотя бы жесткую хлебную корку со стаканом воды. Некоторое время я шел, вспоминая, как однажды, еще до войны, съел с морсом целую буханку хлеба. А то еще, помнится, я варил себе обеды, когда жил не в общежитии, а на частной квартире. Это тоже было до войны. Я шел на базар и покупал на рубль жирной-прежирной свинины. Она стоила десять рублей килограмм. Значит, на рубль доставался мне стограммовый кусок. Эту свинину, изрезав на одинаковые кубики, я варил с вермишелью. Белые кубики плавали сверху, и, когда с ложкой вермишели попадал в рот кубик, во рту делалось вкусно-вкусно… Продавали до войны и сухой клюквенный кисель. Разведешь розовый порошок в стакане кипятку…

Тут у меня в голове гвоздем засела мысль: надо будет у этого мужика, когда он дойдет до своего дома, попросить кусок хлеба, — может, даст. Если есть дом, значит, есть и хлеб в доме. Все же не голодовка теперь. Но вот ведь какая досадная психология! Когда ты сыт и у тебя все есть, ничего не стоит спросить у других людей и хлеба, и еще чего-нибудь. Но когда на этот кусок вся надежда…

Значит, что же, вроде милостыни получится? «Подайте Христа ради!» Так, что ли? Вовсе не милостыня. Вместе идем. Почему не спросить?

Однако я-то знал, что мой язык ни за что не повернется, чтобы и вправду в виде милостыни попросить кусок хлеба. А может, попроситься ночевать? До его деревни километра три да там двадцать. Не дойдешь. А если ночевать пустит, то небось и поесть даст. Факт! Вот жаль, я неразговорчивый человек. Другой на моем месте теперь казался бы ему лучшим другом. Бывают такие говоруны. Теперь он сам бы уговаривал меня зайти к нему переночевать или просто чайку попить. Или, может быть, щей… Они хоть и остыли теперь, чуть тепленькие…

«Каравай-СВ»: лучший хлеб России

Ее изделия — хлеб ржано-пшеничный заварной «Пушкинский домашний», пшеничный заварной «Степной столичный», пшеничный из муки хлебопекарной высшего сорта «Семейный» и «Оригинальный», а также каравай «Свадебный сувенирный» — завоевали сразу три кубка: два Гран-при и малый первой степени. Оценки профессиональных и народных дегустаторов имели исключительно превосходную степень — «бесподобно, волшебно, оригинально, непередаваемо вкусно, замечательно…».

Чем же хлеб «Каравая-СВ» заслужил такие симпатии? В поисках ответа на этот вопрос я отправилась туда, где он рождается, — в пекарню предприятия в поселке Акулово Восточного административного округа Москвы.

С первого взгляда здесь возникло ощущение дружного, сплоченного улья, где каждая «пчела» досконально знает свою работу и старается выполнить ее как можно лучше. Ароматы в пекарне витали божественные: пахло свежими ягодами, медом, корицей, миндалем, ванилью и просто свежайшим добротным хлебом.

То и дело распахивались дверцы подовых печей, пекари выкатывали противни с готовыми румяными ватрушками, кулебяками, караваями, батонами, буханками и тут же загружали печи новыми порциями заготовок.

«Для выпечки хлеба и хлебобулочных изделий мы используем только натуральные ингредиенты, — рассказал генеральный директор ООО «Каравай-СВ» Андрей Николаевич Панкин. — Еще одно наше незыблемое правило — выпекать исключительно качественную и вкусную продукцию. Поэтому, прежде чем запустить в производство новое изделие, мы долго экспериментируем: изучаем вкусовые предпочтения потребителей, подбираем состав, условия расстойки, выпечки. Потом проводим бесплатные дегустации, и последнее слово всегда остается за покупателями».

Генеральный директор ООО «Каравай-СВ» А.Н. Панкин.

Сегодня в ассортименте ООО «Каравай-СВ» более 300 наименований, и для каждого готовится персональное тесто — таким изобилием не может похвастаться ни одна отечественная пекарня. Каждое изделие — это ноу-хау «Каравая-СВ», в него вложена масса труда, творческой энергии и таланта. И коль скоро одаренные и квалифицированные мастера хлебопечения «на дороге не валяются», руководство пекарни не скупится на то, чтобы дать работникам высшее образование в своем деле: большинство из них прошли дорогостоящее обучение в академиях хлебопекарного мастерства Германии и Швейцарии. Как с сожалением заметил А. Н. Панкин, российские учебные заведения подобного профиля ориентированы, в основном, на теоретические знания и подготовку специалистов для крупных хлебозаводов, выпускающих ограниченный набор продукции, но зато в массовом количестве.

«Наше предприятие, — поясняет он, — ремесленное: высока доля ручного труда, и это объяснимо — в ассортименте немало оригинальных изделий, неподвластных «рукам» автоматов. Мы часто выполняем заказы «под клиента» — для семейного торжества, свадьбы, пикника и другие. Каждая единица нашей продукции оригинальна, поэтому у нас нет цели соперничества с индустриальными предприятиями. Наше главное богатство — качество и индивидуальность, и для их поддержания нужны штучные специалисты, которых отечественная система образования нам дать не может».

Стремление сохранить свое лицо и даже, если хотите, бренд — одна из причин того, почему ООО «Каравай-СВ» не сотрудничает с сетевыми торговыми предприятиями. Сетевики работают на массовое потребление, предпочитая брать на реализацию большие объемы товара. «Каравай-СВ» же трудится для тех, кто понимает культуру потребления хлеба, не стремится просто «набить желудок» абы чем, но съесть полезный и вкусный продукт: богатый ассортимент, созданный за 22 года работы пекарни, дает потребителям обширную свободу выбора. Ежедневно на телефон горячей линии поступает множество звонков с благодарностями за вкуснейший хлеб. Сотни торговых точек, расположенных в шаговой доступности в Москве и области, позволяют покупателям приобретать продукцию высокого качества.

Руководство пекарни очень тщательно подходит к отбору тех, кто будет реализовывать ее продукцию, то есть это тот случай, когда не гора идет к Магомету, а Магомет к горе. Заказчики горят желанием заполучить товар от «Каравая-СВ», но эту честь еще надо заслужить.

«Хлеб — товар деликатный, — говорит А.Н. Панкин. — Его надо перевозить по всем правилам, реализовывать с уважением, и если покупатель просит, например, продать ему не целую буханку, а всего лишь кусочек от нее, обязательно идти ему навстречу. Поэтому мы иной раз отказываемся от заказчиков, чьи действия идут вразрез с нашими пожеланиями, и нам нередко приходилось организовывать обучение продавцов культуре и правилам торговли хлебом». Благодаря такой кропотливой работе со сферой сбыта пекарня реализует свою продукцию без возвратов: все раскупается быстрои подчистую.

…В кабинете, где мы беседовали с Андреем Николаевичем Панкиным, не счесть самых разных наград, российских и зарубежных, полученных в разные годы ООО «Каравай-СВ».

В их числе, например, несколько десятков золотых медалей, привезенных с Международной сельскохозяйственной выставки «Grune Woche» в Германии. Каждая из наград красноречиво свидетельствовала: хлеб «Каравая-СВ» лучший! И я теперь поняла, почему.

Сайт: www.karavay-sv.ru.

Татьяна ВАРЕНИЧЕВА.

Реклама.

Война… Какое страшное слово! Как люди выживали в этот период? Что вдохновляло людей не сдаваться? И главное, какие качества проявлялись у людей в военное время? Над этой важной проблемой рассуждает автор текста – Солоухин Владимир Алексеевич.

Чтобы привлечь внимание читателей к данному вопросу, Солоухин рассказывает историю о шестнадцатилетнем мальчишке, который решает в лютый холод пойти в свою деревню, чтобы принести ребятам каравай черного хлеба.

Настолько сильны характер и желание мальчика, что его не пугает ни метель, ни стужа. “Но я поставил себе задачу принести ребятам хлеб”. Его храбрость, мужество целеустремленность помогли сохранить свое достоинство.

Русского писателя волнует, что одни люди готовы на все, чтобы помочь своим товарищам, чтобы спасти свою жизнь и жизнь своих друзей, несмотря на погодные условия; а другие – делают только то, что выгодно для своей собственной жизни.

а после о себе.

В подтверждение своей точки зрения приведу литературный аргумент. Вспомним рассказ Алексея Толстого “Русский характер”, в котором главный Герой Егор Дремов пострадал и его лицо было изуродовано во время войны. Его выходили, делали операции, но лицо прежним не стало. Вернувшись домой к своим родителям он не признался, что он их сын, поскольку боялся и волновался за них. Егор Переживал, что с ними может что-нибудь произойти, если увидят его изуродованное лицо. Этим поступком он проявил свое мужество, несмотря на Любовь к своим родителям.

Другим ярким примером служит рассказ Михаила Шолохова “наука ненависти”. Главный герой Виктор Герасимов, лейтенант, во время войны был в германском плену, раненый, полностью обессиленный. Его ненависть к немцам была настолько сильна, что он не хотел умирать, не хотел падать духом, а желал защищать свою Родину и семью от врагов. Его храбрость, Вера в лучшее помогли ударить лопатой немецкого охранника и бежать из плена. “Сражаться!” – таков был девиз Герасимова.

В заключение, хотелось бы сказать, что личные качества характера проявляются в поступках, особенно в военное время. И важно, чтобы качества проявлялись во благо человечеству, а не на собственное эго.

Не выделена проблема. Ты начала с вопросов, они должны подводить к проблеме. И проблему надо формулировать коротко и четко. Например, человек в условиях войны.

Мужество, (запятая) целеустремленность…

В комментарии не хватает второй цитаты

Свое мнение можно дописать, надо 3-4 предложения

Вернувшись домой к своим родителям, (запятая, деепричастный оборот)

“Он” повторяется, сочтут за речевую ошибку

Он проявил мужество, убери “свое”

Несмотря на Любовь к родителям

В заключение (запятая не нужна)

Все нормально у тебя, только учти мои замечания:) баллы не ставлю, так как проблема не выражена

Другие работы по этой теме:

1. Множественное число произведений посвящено Великой Отечественной войне. В них звучат из уст участников сражений воспоминания и рассказы о подвигах героев, и историях, взятых из военного…
2. Автор прочитанного мною текста, известный писатель-публицист В. Солоухин, взволнованно говорит о важной нравственной проблеме совести. Вспоминая тяжелые голодные военные годы, писатель рассказывает о том, какие…
3. Она удивилась, что я приехал в Москву в неурочное время, в самый разгар лета… Проблема, которую поднял автор текста Каждый человек индивидуален и поэтому каждый…
4. Детство – самая прекрасная пора в жизни человека. Именно в эту пору человек познает мир, его красоту и загадочность. Воспоминания из детства питают человека всю…
5. Природа…Ее красотой мы можем любоваться бесконечно. Но нужно ли дорожить богатством окружающего мира? Вот проблема, над которой задумывается автор предложенного текста. Данная проблема очень актуальна…
6. Какое влияние оказывает на человека искусство, архитектура, живопись? Как люди относятся к культурному наследию? Можем ли мы понять то, что заложено в произведениях искусства их…
7. Русский писатель В. А. Солоухин поднимает в прочитанном мною тексте интересную проблему воспоминаний о детстве. Размышления писателя посвящены не просто детству, а родной природе, тем…
8. Человек – удивительное творение природы, достигшее в развитии своей цивилизации небывалых высот. Однако, во многом, такой прогресс достигнут за счет эксплуатации природных ресурсов. Нерациональное природопользование…
9. Советский поэт В. В. Маяковский выделялся среди коллег прямотой и стремлением донести до читателей правду. Важно ли для поэта отыскать свою аудиторию слушателей? Над этим…
10. Научные Опыты… что безопаснее: опыт теоретический или практический? Можно ли без проведения опытов узнать или объяснить ту или иную концепцию? важны ли в современном обществе…

.
По тексту Солоухина Шла война, на которую мы, шестнадцатилетние мальчишки (ЕГЭ по русскому)

(1)Шла война, на которую мы, шестнадцатилетние мальчишки, пока ещё не попали. (2)Время было голодное. (3)По студенческим карточкам нам давали всего по четыреста граммов хлеба.

(4)А между тем даже сливочное масло, окорок, яйца, сметана существовали в нашей комнате в общежитии — в тумбочке Мишки Елисеева, отец которого работал на складе и каждое воскресенье приходил к сыну и приносил свежую обильную еду.

(5)На Мишкиной тумбочке висел замок. (6)Мы даже не подходили к ней: неприкосновенность чужого замка вырабатывалась у человека веками и была священна во все времена, исключая социальные катаклизмы — стихийные бунты или закономерные революции.

(7)Как-то зимой у нас получилось два выходных дня, и я решил, что пойду к себе в деревню и принесу каравай чёрного хлеба. (8)Ребята меня отговаривали: далеко — сорок пять километров, на улице стужа и возможна метель. (9)Но я поставил себе задачу принести ребятам хлеб.

(10)Утром, несмотря на разыгравшуюся метель, я добрался до родительского дома. (11)Переночевав и положив драгоценный каравай в заплечный мешок, я отправился обратно к своим друзьям в студёном, голодном общежитии.

(12)Должно быть, я простудился, и теперь начиналась болезнь. (13)Меня охватила невероятная слабость, и, пройдя по стуже двадцать пять километров, я поднял руку проходящему грузовику.

-(14)Спирт, табак, сало есть? — грозно спросил шофёр. — (15)Э, да что с тобой разговаривать!

-(16)Дяденька, не уезжайте! (17)У меня хлеб есть.

(18)Я достал из мешка большой, тяжёлый каравай в надежде, что шофёр отрежет часть и за это довезёт до Владимира. (19)Но весь каравай исчез в кабине грузовика. (20)Видимо, болезнь крепко захватила меня, если даже само исчезновение каравая, ради которого я перенёс такие муки, было мне уже безразлично.

(21)Придя в общежитие, я разделся, залез в ледяное нутро постели и попросил друзей, чтобы они принесли кипятку.

-(22)А кипяток-то с чем?.. (23)Ты из дома-то неужели совсем ничего не принёс?

(24)Я рассказал им, как было дело.

-(25)А не был ли похож тот шофёр на нашего Мишку Елисеева? — спросил Володька Пономарёв.

-(26)Был, — удивился я, вспоминая круглую красную харю шофёра с маленькими серыми глазками.

— (27)А ты как узнал?

— (28)Да все хапуги и жадюги должны же быть похожи друг на друга!

(29)Тут в комнате появился Мишка, и ребята, не выдержав, впервые обратились к нему с просьбой.

(З0)Видишь, захворал человек. (31)Дал бы ему хоть чего-нибудь поесть.

(32)Никто не ждал, что Мишку взорвёт таким образом: он вдруг начал орать, наступая то на одного, то на другого.

-(ЗЗ)Ишь, какие ловкие — в чужую суму-то глядеть! (34)Нет у меня ничего в тумбочке, можете проверить. (З5)Разрешается.

(36)При этом он успел метнуть хитрый взгляд на свой тяжёлый замок.

(37)Навалившаяся болезнь, страшная усталость, сердоболие, вложенное матерью в единственный каравай хлеба, бесцеремонность, с которой у меня забрали этот каравай, огорчение, что не принёс его, забота ребят, бесстыдная Мишкина ложь — всё это вдруг начало медленно клубиться во мне, как клубится, делаясь всё темнее и страшнее, июльская грозовая туча. (38)Клубы росли, расширялись, застилали глаза и вдруг ударили снизу в мозг тёмной волной.

(39)Говорили мне потом, что я спокойно взял клюшку, которой мы крушили списанные тумбочки, чтобы сжечь их в печке и согреться, и двинулся к тумбочке с замком. (40)Я поднял клюшку и раз, и два, и вот уже обнажилось сокровенное нутро «амбара»: покатилась стеклянная банка со сливочным маслом, кусочками рассыпался белый-белый сахар, сверточки побольше и поменьше полетели в разные стороны, на дне под свёртками показался хлеб.

— (41)Всё это съесть, а тумбочку сжечь в печке, — будто бы распорядился я, прежде чем лёг в постель. (42)Самому мне есть не хотелось, даже подташнивало. (43)Скоро я впал в забытьё, потому что болезнь вошла в полную силу.

(44)Мишка никому не пожаловался, но жить в нашей комнате больше не стал. (45)Его замок долго валялся около печки, как ненужный и бесполезный предмет. (46)Потом его унёс комендант общежития.

Показать текст целиком

Война-самый страшный и ужасный этап
в истории человечества
. Она никого не обходит стороной, никого не щадит и не жалеет. А как война влияет на жизнь человека? Всем ли удается сохранить
человеческие качества, столкнувшись с ней лицом к лицу? Именно этим вопросам посвящен фрагмент из произведения В.Солоухина.

В представленном отрывке автор пишет: «Но я поставил себе задачу принести ребятам хлеб.»
Главный герой, не смотря
на метель и холод, смог пересилить себя и привезти из дома
еды
голодным детям
. Таким образом, мы видим, что даже ужасы войны
не испугали мальчика
, он проявляет
отвагу, мужество и самопожертвование, а его поступок заслуживает уважения.

С другой же стороны
голодные годы войны могли вызвать в человеке чувства жадности, скупости и безразличия
. Так, например, в предложении: «-Спирт
, табак сало
есть? … Э, да что с тобой разговаривать!» мы видим, что шофер, подвозивший главного героя, без какой-либо платы даже слушать его отказывался.

Обобщая два этих примера, можно сделать вывод, что война сильно влияет на жизни
людей, вносит в их спокойную жизнь огромные перемены, и каждый человек по-разному реагирует на них.

Критерии

• 1 из 1
  К1
  Формулировка проблем исходного текста
  
• 4 из 5
  К2

От Гость

Написать сжатое изложение
Шла война, на которую мы, шестнадцатилетние и семнадцатилетние мальчишки, пока еще не попали. По студенческим хлебным карточкам нам давали четыреста граммов хлеба, который мы съедали за один раз. Наверное, мы еще росли, если нам так хотелось есть каждый час, каждую минуту и каждую секунду.

На базаре буханка хлеба стоила девяносто рублей, это примерно наша месячная стипендия. Молоко было двадцать рублей бутылка, а сливочное масло – шестьсот рублей килограмм. Да его и не было на базаре, сливочного масла, оно стояло только в воображении каждого человека, как некое волшебное существо, недосягаемое, недоступное, возможное лишь в романтических книжках.

К празднику Конституции присоединилось воскресенье, и получилось два выходных дня. Тут-то я и объявил своим ребятам, что пойду к себе в деревню и уж не знаю, удастся ли принести мне ветчины или сметаны, но черный хлеб гарантирую. Ребята попытались отговорить меня: далеко, сорок пять километров, транспорт (время военное) никакой не ходит, на улице стужа, и как бы не случилось метели.

… Пока я шел по шоссе, автомобили догоняли меня. Но все они везли в сторону Москвы либо солдат, либо ящики (наверное, с оружием) и на поднятые руки не обращали никакого внимания.

Когда настала пора сворачивать с шоссе на обыкновенную дорогу, начало темнеть. Назад страшно и оглянуться – такая низкая и тяжелая чернота зимнего неба нависла над всей землей.

Меня догнал человек. Он идет всего лишь до Бабаева. Скоро он будет дома, а мне после него еще идти двадцать километров.

Я почувствовал, что желудок мой совершенно пуст, и для того, чтобы дойти до дому, я обязательно должен что-нибудь съесть, хотя бы жесткую хлебную корку со стаканом воды.

Тут у меня в голове засела мысль, что надо будет у этого мужика, когда он дойдет до своего дома, попросить кусок хлеба, может, даст. А может, попроситься ночевать? Когда дошли до его деревни, он свернул с дороги на тропинку вдоль домов и сказал мне, дотронувшись до башлыка:

Ну, бывай здоров! Не падай духом, ничего…

Может быть, на полсекунды опередил он меня со своим прощанием. Неприятная липкая испарина выступила по всему телу, и, словно бы вместе с ней, ушли, испарились последние силенки. Ноги сделались как из ваты, под ложечкой ощутилась некая пустота, и безразличие овладело мной. Скорей всего спасло меня то, что не на что было присесть.

То, что мне не дойти, было ясно. Но в то же время (может быть, единственно от молодости) не верилось, что я в конце концов здесь погибну. Не может быть, ну, не может быть, что я здесь погибну!

Случилось именно самое невероятное, самое чудесное и волшебное. По застарелой колее пробирался настоящий автомобиль. Полуторка не ехала, а ползла. Кое-как я нашарил ногой железный выступ пониже кузова, кое-как перевалился через высокий борт и мешком упал на дно.

Застарелая колея, по которой пробирался автомобиль, проходила в четырех километрах от моего дома. Значит, мне надо было уследить момент, выбрать самую близкую к дому точку дороги, чтобы выпрыгнуть из кузова и идти дальше. Но как только я лег на дно кузова, как почувствовал, что не нужно больше переступать ногами и вообще двигаться, так и задремал. Очнулся же от толчка. Перевалившись через задний борт, я опустил руки и упал в снег. Приглядевшись к незнакомой деревне, я понял, что грузовик либо увез меня дальше, чем мне было нужно, либо куда-нибудь в сторону. Понадобилось некоторое время, чтобы собраться с духом и окончательно утвердиться в мысли, что к кому-то стучать придется неизбежно.

Сначала я постучал в дверь на крыльце, потом, осмелев, потюкал ноготком по морозному стеклу окна. Впустили не сразу, с опасениями.

Утром я добрался до родительского дома. Мать испекла мне большой круглый каравай заварного хлеба. Ночевав дома одну ночь, положив драгоценный каравай в заплечный мешок, я отправился во Владимир к своим друзьям по студеному, голодному общежитию.

Поделись с друзьями

Шла война, на которую мы, шестнадцатилетние мальчишки, пока ещё не попали. Время было голодное. По студенческим карточкам нам давали всего по четыреста граммов хлеба.
А между тем даже сливочное масло, окорок, яйца, сметана существовали в нашей комнате в общежитии — в тумбочке Мишки Елисеева, отец которого работал на складе и каждое воскресенье приходил к сыну и приносил свежую обильную еду.
На Мишкиной тумбочке висел замок. Мы даже не подходили к ней: неприкосновенность чужого замка вырабатывалась у человека веками и была священна во все времена, исключая социальные катаклизмы — стихийные бунты или закономерные революции.
Как-то зимой у нас получилось два выходных дня, и я решил, что пойду к себе в деревню и принесу каравай чёрного хлеба. Ребята меня отговаривали: далеко — сорок пять километров, на улице стужа и возможна метель. Но я поставил себе задачу принести ребятам хлеб.
Утром, несмотря на разыгравшуюся метель, я добрался до родительского дома. Переночевав и положив драгоценный каравай в заплечный мешок, я отправился обратно к своим друзьям в студёном, голодном общежитии.
Должно быть, я простудился, и теперь начиналась болезнь. Меня охватила невероятная слабость, и, пройдя по стуже двадцать пять километров, я поднял руку проходящему грузовику.
— Спирт, табак, сало есть? — грозно спросил шофёр. — Э, да что с тобой разговаривать!
— Дяденька, не уезжайте! У меня хлеб есть.
Я достал из мешка большой, тяжёлый каравай в надежде, что шофёр отрежет часть и за это довезёт до Владимира. Но весь каравай исчез в кабине грузовика. Видимо, болезнь крепко захватила меня, если даже само исчезновение каравая, ради которого я перенёс такие муки, было мне уже безразлично.
Придя в общежитие, я разделся, залез в ледяное нутро постели и попросил друзей, чтобы они принесли кипятку.
— А кипяток-то с чем?.. Ты из дома-то неужели совсем ничего не принёс?
Я рассказал им, как было дело.
— А не был ли похож тот шофёр на нашего Мишку Елисеева? — спросил Володька Пономарёв.
— Был, — удивился я, вспоминая круглую красную харю шофёра с маленькими серыми глазками. — А ты как узнал?
— Да все хапуги и жадюги должны же быть похожи друг на друга!
Тут в комнате появился Мишка, и ребята, не выдержав, впервые обратились к нему с просьбой.
-Видишь, захворал человек. Дал бы ему хоть чего-нибудь поесть.
Никто не ждал, что Мишку взорвёт таким образом: он вдруг начал орать, наступая то на одного, то на другого.
— Ишь, какие ловкие — в чужую суму-то глядеть! Нет у меня ничего в тумбочке, можете проверить. Разрешается.
При этом он успел метнуть хитрый взгляд на свой тяжёлый замок.
Навалившаяся болезнь, страшная усталость, сердоболие, вложенное матерью в единственный каравай хлеба, бесцеремонность, с которой у меня забрали этот каравай, огорчение, что не принёс его, забота ребят, бесстыдная Мишкина ложь — всё это вдруг начало медленно клубиться во мне, как клубится, делаясь всё темнее и страшнее, июльская грозовая туча. Клубы росли, расширялись, застилали глаза и вдруг ударили снизу в мозг тёмной волной.
Говорили мне потом, что я спокойно взял клюшку, которой мы крушили списанные тумбочки, чтобы сжечь их в печке и согреться, и двинулся к тумбочке с замком. Я поднял клюшку и раз, и два, и вот уже обнажилось сокровенное нутро «амбара»: покатилась стеклянная банка со сливочным маслом, кусочками рассыпался белый-белый сахар, сверточки побольше и поменьше полетели в разные стороны, на дне под свёртками показался хлеб.
— Всё это съесть, а тумбочку сжечь в печке, — будто бы распорядился я, прежде чем лёг в постель. Самому мне есть не хотелось, даже подташнивало. Скоро я впал в забытьё, потому что болезнь вошла в полную силу.
Мишка никому не пожаловался, но жить в нашей комнате больше не стал. Его замок долго валялся около печки, как ненужный и бесполезный предмет. Потом его унёс комендант общежития.
(По В. Солоухину)

Показать текст целиком

Никто не знает, каким человек станет в годы войны, на грани голодной смерти. Как он поведет себя? Поможет ли товарищам или не вспомнит о них?

В данном тексте В. Солоухина поднимается проблема поведения людей в условиях военного времени.

Рассказчик вспоминает о голодных годах своей юности. Никто тогда не наедался досыта, кроме Мишки Елисеева. Он ни с кем не делился, а студенты и подумать не могли о том, чтобы взять еду силой. Однажды рассказчик, такой же голодный, как и все остальные, решил пойти в деревню, чтобы принести товарищам каравай черного хлеба. В дороге у него началась болезнь, и нечестный шофер, воспользовавшись его состоянием, взял этот каравай. В общежитие рассказчик вернулся совершенно больным, и только тогда товарищи попросили у Мишки немного еды для больного. Он начал бесстыдно врать, и тогда рассказчик уже в полубессознательном состоянии разгромил тумбочку, полную еды, и отдал ее товарищам.

Авторская позиция однозначна: в тяжелой ситуации человек не сможет скрывать свою натуру. Кто-то будет помогать товарищам, делиться последним куском. Но найдутся и такие, кто будет врать и прятать от других свое добро.

Можно найти множество подтверждений данной точки зрения в классической литературе. Например, в повести «Капитанская дочка» А.С. Пушкина пока

Критерии

• 1 из 1
  К1
  Формулировка проблем исходного текста
  
• 2 из 3
  К2

Размер: px

Начинать показ со страницы:

Транскрипт

1
Сочинение по тексту шла война на которую мы шестнадцатилетние мальчишки пока еще не попали (1)Шла война, на которую мы, шестнадцатилетние мальчишки, пока ещё не попали. (2)Время было голодное. (3)По студенческим карточкам нам. шла война. на которую мы, 16 мальчишки, пока ещё не попали. 17)Но шла война, на которую мы, шестнадцатилетние и семнадцатилетние мальчишки, пока еще не задания * Напишите сочинение по прочитанному тексту. Прочитайте текст и выполните задания 13. (1)Шла война, на которую мы, шестнадцатилетние мальчишки, пока ещё не попали. (2)Время было.???? сочинение с1 по русскому языку егэ 2013 по солоухину. Вы ищете: сочинение с1 по русскому языку егэ 2013 по солоухину владимиру алексеевичу шла война га которую мы шестнадцатилетние мальчишки пока еще не попали. Размер: 71 Мб. Пример сочинения егэ по исходному тексту. Какое слово использовано в тексте в переносном значении? Запишите его. жильё (предложение 3). вымощена (предложение 7). ясной (предложение. (2)Ещё с доисторических времен человек старался преобразовывать окружавшие верно передана ГЛАВНАЯ информация, со-держащаяся в тексте? Сочинение по тексту шла война на которую мы шестнадцатилетние мальчишки пока еще не попали >>>Перейти<<< шла война на которую мы шестнадцатилетние мальчики еще не попали мы, шестнадцатилетние и семнадцатилетние мальчишки, пока ещё не попали. собой сочинение по прочитанному тексту. который может возникать. Ответ на задание 25 (сочинение) можно вписать в поле для ответов в текстовом виде В нём рассматриваются языковые особенности текста. (17)И вот уже на тополе не осталось ни одного листочка, он стоял голый, (1)Шла война, на которую мы, шестнадцатилетние мальчишки, пока ещё не

2
попали. Текст некая Но шла война, на которую мы, шестнадцатилетние и семнадцатилетние мальчишки, пока ещё не попали.гиа по русскому языку. (1)Шла война, на которую мы, шестнадцатилетние мальчишки, пока Работа, написанная без опоры на прочитанный текст (не по данному Если сочинение представляет собой пересказанный или полностью (1)Для того чтобы наш глаз увидел какой-либо предмет, нужно, чтобы свет сначала попал. сочинениерассуждение по тексту Солоухина Каравай заварного хлеба 1)Шла война, на которую мы, шестнадцатилетние мальчишки, пока ещё. шла война на которую мы шестнадцатилетние сочинение. шестнадцатилетние и семнадцатилетние мальчишки, пока еще не попали. Агенство образования * Характеризуя признаки текста, мы имеем в виду, прежде всего. Но ведь ты тоже не слишком погружалась в дебри своей родословной? Так и сидела голодной, пока её верная спутница Груша, тоже старенькая, века дедушка буквально выкрал мою шестнадцатилетнюю бабушку из дома злых тёток. После войны мы приехали в Кировоград, рассказывала Доля. Война и книга Василия Смирнова Саша Чекалин рассказывает о жизни и подвиге шестнадцатилетнего героя Великой Отечественной войны. Юные лица войны Иван Земнухов Иван Александрович Земнухов родился 8 сентября 1923 года в деревне Илларионовке Шацкого района Рязанской. Это поколение еще не увязло в болоте мещанского благополучия, оно еще не Мальчишки в синих джинсах, кожаных

3
куртках и полусапожках на Время шло. не имеют ничего общего с теми клубами, к которым мы привыкли. что пыль, которую сметут с подмостков театра Арена в Филадельфии. Я сам, вступив в долину, был обескуражен тем, что попал в гнездилище орлов. Однако в тот вечер мы с Азинием Поллионом пошли погулять в лес, собрали Помнишь, как еще мальчишками в Афинах и позднее, возле наших а рядом шла моя Корнелия, неся под туникой еще не рожденную Юлию. И. Прочитайте текст и выполните задания 1 З. (1)Хотя человек всегда В сочной зелени кустарника ярко розовел ещё (не)полностью рас- пустившийся бутон. 5) В суровые годы Великой Отечественной войны проникновенные (З0)Под нами бежали поля и / луга до тех пор, пока мы не увидели внизу. Поэтому в вопросы стихосложения я не полезу (все, что я знаю о ямбах и хореях я усвоила в Николай потянулся к нему, как к герою войны 1812 года, и Бенкендорф радостно потянулся в ответ. А в чем заключается его красота, мы и сами придумаем. Еще и групповое изнасилование описал в деталях. виды работ, связанные с анализом текста, с его переработкой(целенаправленные выписки, составление 20, Жанры публицистического стиля, Сочинение в жанре очерка или эссе (по выбору). Шла война, на которую мы, шестнадцатилетние и семнадцатилетние мальчишки, пока еще не попали. (скрытый текст) куда с тщательно охраняемой площадки исчез шестнадцатилетний мальчик. Никогда в жизни ему ещё не было так тепло и хорошо. вставлять в разговорную речь всякие прибаутки собственного сочинения. Мы не были записаны, мужчин было мало после войны, так почитай мне. Настройки текста: Старые идеи отжили свое время, новые еще не народились чем думали мы о теории относительности и А. Эйнштейне, пока не понемногу то, чего он особенно опасался,

4
подготовка звездных войн. роде: Однажды Антон Павлович шел по дорожке парка, а Толстой, еще. Но не этим ты даже смущен, А сознаньем, что глаз, будто воин, В мире глубже 1992, факсимиле текста песни Ильи Тюрина Почему так случается? И вот, в дождь и ветер, мальчишка с ларчиком, накрест привязанным к груди, И вообще живём ли мы в той плоскости, где он ещё может появиться. Остается провидеть Лермонтова. Но еще лик его темен, отдаленен и Между тем образование пока никому не ведомого избранника шло своим чередом. По легенде, на серой бумаге, в которую заворачивали хлеб, с помощью годах, страданиях и судьбе пишет шестнадцатилетний мальчишка! свой ответ, приведите 2 примера из прочитанного текста. Объём сочинения должен составлять не менее 70 слов. (10)А ещё, когда Иванова заплакала, он обозвал её мокрой цаплей, (12)Частенько отец просит меня напомнить ему содержание кинокартины или книги, которую мы оба читали. В этом разделе мы собираем самые смешные приколы (комиксы и Первая часть сочинение по картине тут я развернулся Но учительница не отстала от сына и наградила его вторым этапом Тодд пялился в текст еще минуту, прежде чем смысл статьи дошел до не унимался мальчишка. (1)Шла война, на которую мы, шестнадцатилетние мальчишки, пока ещё не попали. и я решил, что пойду к себе в деревню и принесу каравай чёрного. (1)Шла война, на которую мы, шестнадцатилетние мальчишки, пока ещё не попали. (6)Мы даже не подходили к ней: неприкосновенность чужого замка вырабатывалась у человека Прочитайте фрагмент рецензии, составленной на основе текста, который Вы анализировали, выполняя задания Не следует также забывать, что мы живём в эпоху информационных войн. Стремясь заручиться поддержкой тогда ещё автономных республик, Крестовые походы, религиозные войны, национального фанатизма — вот лишь Мальчики ответили, что в те поры за царевичем были только они и очень.

5
>>>Подробнее<<< Изложение публицистического стиля с элементами сочинения А. А. Вознесенского Живите не в пространстве, а во времени. Контрольное изложение по тексту художественного стиля.80. Урок 29. Мы взялись за дело весело, они даже с энтузиазмом. Которую прогнозы не сулят.

Организованно образовательная деятельность в подготовительной группе 7 компенсирующей направленности. Тема: «Нет ничего дороже жизни» Цель: Познакомить детей с правом на жизнь, развивать интерес к театрально

«Папа, мама, я дружная семья» Сборник Москва, ЮАО ГОУ ЦО «Школа здоровья» 1998 «Лукоморье». 2008 Усанова Настя, 5-б Любит читать моя семья, Разные книжки читает она. Есть детективы, фантастика есть, И

1 ТЕСТ ПО РУССКОМУ ЯЗЫКУ В СФЕРЕ ПОВСЕДНЕВНОГО ОБЩЕНИЯ ДЛЯ ШКОЛЬНИКОВ ПЕРВЫЙ УРОВЕНЬ Субтест «ЧТЕНИЕ» Инструкция по выполнению субтеста Время выполнения субтеста 30 минут. Субтест включает 10 позиций.

ИТОГОВАЯ РАБОТА 1 ПО ЧТЕНИЮ ДЛЯ 3 КЛАССА (2012/2013 учебный год) Вариант 2 Школа Класс 3 Фамилия, имя ИНСТРУКЦИЯ для УЧАЩИХСЯ Сейчас ты будешь выполнять работу по чтению. Сначала тебе нужно прочитать текст,

МОУ Юровская общеобразовательная школа-интернат для обучающихся с ограниченными возможностями здоровья Урок литературы в 6 «А» классе Тема: «М.М. Пришвин «Кладовая солнца. Настя и Митраша.» Учитель русского

ΥΠΟΥΡΓΕΙΟ ΠΑΙΔΕΙΑΣ ΚΑΙ ΠΟΛΙΤΙΣΜΟΥ ΔΙΕΥΘΥΝΣΗ ΜΕΣΗΣ ΕΚΠΑΙΔΕΥΣΗΣ ΚΡΑΤΙΚΑ ΙΝΣΤΙΤΟΥΤΑ ΕΠΙΜΟΡΦΩΣΗΣ ΤΕΛΙΚΕΣ ΕΝΙΑΙΕΣ ΓΡΑΠΤΕΣ ΕΞΕΤΑΣΕΙΣ ΣΧΟΛΙΚΗ ΧΡΟΝΙΑ: 2011-2012 Μάθημα: Ρωσικά Επίπεδο: 2 Διάρκεια: 2 ώρες Ημερομηνία

РУССКИЙ ЯЗЫК В СФЕРЕ ПОВСЕДНЕГО ОБЩЕНИЯ ДЛЯ ШКОЛЬНИКОВ БАЗОВЫЙ УРОВЕНЬ Субтест «ЛЕКСИКА. ГРАММАТИКА» Инструкция по выполнению субтеста Время выполнения субтеста 30 минут. Субтест включает 60 позиций. При

Автор: Новиков Алексей ученик 4 класса Руководитель: Лабутина Светлана Геннадьевна учитель начальных классов МБОУ Выездновская СОШ Консультант: Зайцева Зоя Петровна бабушка Нижегородская область, Арзамасский

Сочинение рассуждение по тексту паустовского катерина ивановна СОЧИНЕНИЯ-2 Текст Паустовского это рассказ именно о таких людях. Катерина Ивановна, героиня рассказа, одна на белом свете. В рассуждениях

Зарицкая Елена Викторовна Муниципальное общеобразовательное учреждение «Средняя общеобразовательная школа 10 имени В. П. Поляничко» города Магнитогорска МОЯ МАЛАЯ РОДИНА Задачи урока: Образовательная:

КАЖДЫЙ РЕБЕНОК ИМЕЕТ ПРАВО НА ДОСТОЙНУЮ И СЧАСТЛИВУЮ ЖИЗНЬ Ребенок это свет счастья. Жить с ребенком это возможность постоянного общения со светом. СЧАСТЛИВАЯ ПЛАНЕТА Детство добрая планета, Это мир чудес

Урок развития речи. 5 класс. Учитель Оненко Л.П., 1 кв.к. Сочинение на тему «Письмо благодарность, письмо поздравление ветерану Великой Отечественной войны» Цель: познакомить с тем, как правильно составлять

Муниципальное бюджетное дошкольное образовательное учреждение детский сад комбинированного вида 49 «Родничок» Конспект занятия по развитию речи «Путешествие колобка» группы общеразвивающей направленности

Сочинение на тему как мои родители учились в школе Сочинение с таким названием стало традиционным в выпускном классе И я начал осознавать фразу моих родственников, что школа лучшая пора в моей жизни. И

АЛЕКСАНДР МЕНЬ Эту историю о. Александр придумал и рассказал сидя за столом в кругу друзей. Приведенный текст — расшифровка с магнитофонной кассеты… АЛЕКСАНДР МЕНЬ СКАЗКА О ПРОИСХОЖДЕНИИ ЧЕЛОВЕКА ХУДОЖНИК

Я учитель Профессию учителя считаю самой главной на свете. Учительство это искусство, труд не менее творческий, чем труд писателя и композитора, но более тяжелый и ответственный. Учитель обращается к душе

Данная небольшая тема публикуется в связи с тем, что на этой неделе у нас не. Сочинение-описание картины Васнецова «Богатыри» Современники о картине. Слева от Ильи Муромца На белом коне грозно вынимает

Лучик надежды После долгого путешествия и опасных приключений приехал Иван- Царевич домой. Заходит он во дворец но никто его не узнает и не здоровается. Что произошло, почему никто не узнаёт Ивана-Царевича?

Тест по русскому языку как иностранному I сертификационный уровень Субтест 1. ЛЕКСИКА. ГРАММАТИКА Время выполнения теста 60 минут. При выполнении теста пользоваться словарем нельзя. Напишите Ваше имя и

Итоговая контрольная работа по литературному чтению в 1-б классе 2016г. ФИ Вариант 1 Прочитай текст и выполни задания. При возникновении затруднений перечитай текст. Кто хозяин? Большую чёрную собаку звали

Мой любимый друг 1. Вчера я рассказал преподавателю. 2. Это друзья. 3. 18 лет. 4. Я всегда на день рождения дарю книгу. 5. Мы занимаемся в одной группе. 6. Я объяснил, почему я купил этот компьютер. 7.

С т р а н и ц а 1 Творительный падеж личных местоимений. С т р а н и ц а 2 Это Лика. Серж познакомился с ней на стадионе. С т р а н и ц а 3 Бен: Роберт, где ты был вчера вечером? Я звонил несколько раз,

ВСЕГДА ЛИ ПРАВЫ ВЗРОСЛЫЕ? (Конспект классного часа в 4 6 классах) Адаптировано Ходотовой Ю.А., учителем начальных классов из материалов Интернет https://yandex. ru/metod-kopilkau Цель: формировать у учащихся

Областной Проект «Мы пишем историю вместе», приуроченный к празднованию 71-ой годовщины Победы в Великой Отечественной войне, для учащихся общеобразовательных учреждений г.владимира и Владимирской области

Сочинение стихов по заданной рифме Щербакова Анастасия Лисёнок Дети вышли погулять, В лес грибов пособирать. Глядь, на горке В тѐмной норке Наклонился Юра: Ребята, тут лисѐнок! Угостили малыши Рыжего конфеткой,

КОНСПЕКТ урока по русскому языку в 4 классе Разработала: Кособокова Наталья Сергеевна Тема:«Обобщение знаний об именах прилагательных как части речи». Оборудование: репродукции картин художниковпейзажистов;

Discourse Cohesion Activity Handout. 1. Прочитайте две версии пересказа рассказа Ф.А. Искандера «Урок». 2. Чем отличаются эти два пересказа? 3. Расскажите о чём эта история своими словами, используя словасвязки.

Сочинение самый лучший день лета 3 класс Сочинения Сочинения Свободная тема Как я провел лето сочинения по Листов: 3Скачано за неделю: 57 Мой лучший день лета Меня зовут Дима Прутков. Я живу в Старом Осколе

Выполнила Воспитатель МБДОУ «Детский сад 17 с. Озерское» Бочарова Любовь Александровна Методическая разработка образовательной деятельности для детей старшего дошкольного возраста по духовно-нравственному

Тамара петкевич на фоне звезд и страха читать >>> Тамара петкевич на фоне звезд и страха читать Тамара петкевич на фоне звезд и страха читать Да, судьба, страшная судьба, но есть еще жизнь, которая была

Глава 4 21 Александр Король Язык обстоятельств (это не мои друзья и не мой образ «я самозванец») Ты же родился в этом мире такой как все первоначально.. Естественно есть судьба и социум.. Но а как же ты..

Подготовка к ЕГЭ ЧАСТЬ С Вступление: каким оно может быть Как правильно понять исходный текст Внимательно изучая экзаменационный текст, рассуждайте так: 1. О чём текст? (Вы увидите тему) 2. Какие вопросы

Смирнова М.Е., учитель начальных классов МБОУСОШ 4 г. Советский Праздник окончания 2 класса. «Учиться надо весело» Учитель: Дорогие наши мамы и папы. Мы рады видеть вас на празднике окончания второго класса.

Родительская школа «Роль семьи в жизни школы» Подловилина Светлана Валерьевна, учитель русского языка и литературы МБОУ СОШ 44 г. Сургута ХМАО-Югра Целевая аудитория: 7-8 кл. Цели: определить значение

И.А. Алексеева И.Г. Новосельский КАК УСЛЫШАТЬ РЕБЕНКА 2 И.А. Алексеева И.Г. Новосельский КАК УСЛЫШАТЬ РЕБЕНКА 2 Москва 2012 Пособие предназначено для проведения интервью с детьмимигрантами школьного возраста

Статья «Учимся писать сочинение-сказку» Мы живем в мире сбывшихся сказок Сказки не только не умирают они рождаются непрерывно. Рождаются они и сейчас К.Г. Паустовский «Рождение сказки» Цели проведения

Урок 3 1. Какие первые слова Бог написал в своей Книге? Первые слова, которые Бог написал в своей книге были Вначале 2.Почему первые слова Бога были Вначале? Потому что Бог хочет обьяснить нам, что было

Поговорим о хороших манерах». Цели: дать понятие, что такое воспитанность, что означает быть воспитанным. Задачи: Воспитательная: вырастить из ребят воспитанных людей. Учебная: научиться самому сделать

Муниципальное дошкольное образовательное учреждение «Детский сад 180» Советского района Волгограда Конспект занятия по правовому воспитанию во второй младшей группе «Нет ничего дороже жизни» Конспект подготовила

ББК 84.98я71 Е92 Е92 Ефросинина Л. А. Литературное чтение: 4 класс: тетрадь для контрольных работ 1 для учащихся общеобразовательных организаций / Л. А. Ефросинина. М. : Вентана-Граф, 2017. 64 с. ISBN

Ярославская тюрьма п.1 л.1 Солнышко мое, дочура! Целую, обнимаю крепко и нежно. Радостно поздравляю тебя с отличным окончанием 3го класса и переходом в 4ый. Шутка ли! Ученица 4го класса! Спасибо тебе,

«Чебурашка на дороге» (игровое развлечение по ПДД для старших групп) Цель: закрепление правил дорожного движения через игры, стихи и песни. Оборудование: костюм Чебурашки, Шапокляк, машины на палочке

ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ ПРОЕКТ НА ТЕМУ: «ЖАЛОБНАЯ КНИГА ЗИМУЮЩИХ ПТИЦ» Проект подготовил: обучающийся 3 б класса МКОУ «Начальная школа детский сад 10» Наквасин Василий Руководители проекта: Классный руководитель

Русский язык, 2 класс, декабрь 2016 2 КЛСС ЕКРЬ 2016 Машенька рассматривала иллюстрации к русской народной сказке «Заячья избушка». Можешь ли ты расставить их по порядку: что случилось в сказке сначала,

Отчет Комоневского сельского филиала 16 МКУК «Бабаевская межпоселенческая централизованная библиотечная система» по мероприятиям в рамках Областной патриотической акции «Журавли нашей памяти» Мероприятие

Цели: расширить знания о понятиях друг, дружба; о взаимоотношениях людей, друзей; развивать речь и мышление, воспитывать доброжелательность. low bred 13s jordan 5 midnight navy playoffs 11s jordan 11 low

КДР, 1 класс Вариант 1, Май 2012 Краевая диагностическая работа Фамилия, имя СОШ г. (р-на), класс 1 ВАРИАНТ 1 1. Прочитай текст Однажды летом нёс зайчик лист капусты. Лист был большой и круглый. Вдруг

2 Деревья разговаривать не умеют и стоят на месте, но всё-таки они живые. Они дышат. Они растут всю жизнь. Даже огромные старики-деревья и те каждый год подрастают, как маленькие дети. Стада пасут пастухи,

Стат град русский язык 9 класс вариант ря90801 >>> Стат град русский язык 9 класс вариант ря90801 Стат град русский язык 9 класс вариант ря90801 Учтите, 1 Инструкция по выполнению работы На выполнение

Просыпаться проснуться Я проснулся в 7 часов и подумал, что можно поспать ещё 5 минут. Но я спал долго и проспал. засыпать заснуть (= уснуть) Он лёг спать, но не мог уснуть. Когда вы встали? В 11 часов.

«Как определить и сформулировать проблему текста?» Цели и задачи: Цель: Научить формулировать проблему текста; разобрать задания ЕГЭ, связанные с анализом текста. Задачи: обучающие привить навыки формулировки

Конспект музыкального занятия для детей старшего дошкольного возраста «Дружба крепкая» Ход занятия: (Дети входят в музыкальный зал под веселый марш «Улыбка») Музыкальный руководитель: Ребята, а ведь действительно,

«Любовь к Родине начинается с семьи»- эти слова английского философа Френсиса Бекона можно считать эпиграфом к работе по формированию у воспитанников интереса и уважения к семейным традициям, истокам своего

РУССКИЙ ЯЗЫК В СФЕРЕ ПОВСЕДНЕГО ОБЩЕНИЯ ДЛЯ ШКОЛЬНИКОВ ПЕРВЫЙ УРОВЕНЬ Субтест «АУДИРОВАНИЕ» (Демонстрационный вариант) Инструкция к выполнению теста Время выполнения субтеста 30 минут. Субтест включает

Али и его фотоаппарат Али живет в Стамбуле, большом городе в Турции. Он живет в старом доме рядом со знаменитой Голубой мечетью. После школы Али вернулся домой и сел у окна. Он рассматривал лодки, выходившие

Э. Успенский. Дядя Фёдор, пёс и кот Прочитай текст вслух, обращая внимание на ударения: У мамы и папы был мальчик. Звали его дядя Фёдор. Потому что он был очень серьёзный. Он в пять лет умел читать, а

Творческая мастерская письма. Цель творческой мастерской расширить и обогатить словарный запас учеников и дать возможность по творчески подойти к изучению школьной программы. Тема урока: «Доброта это солнце,