— Людвиг! — крикнул Густав. — Ты здесь или как?
Из-за горы, удивительно похожей на Фудзи, выглянула растерянная физиономия.
— Да, я…
В это мгновение раздался пронзительный звонок — половинки разводного моста не успели соединиться, и над рекой из эпоксидной смолы повис состав.
— Парарам, — мрачно констатировал Густав. — А ведь катастрофа. Число жертв пока не известно.
— Сам вижу, — нахмурился Людвиг, щелкая выключателем. Поезда замерли.
— Мы тут по твою жестянку, — сказал Густав. — Ту самую, чтобы за рыбами смотреть.
— Батисферу? — переспросил Людвиг, выходя из-за макета.
Изобретатель был невысоким и щуплым. Стесняясь ранней лысины, он носил кепку с прозрачным козырьком, отчего его лицо имело странный зеленоватый оттенок.
— В точку, — сказал Густав. — Все из-за жутких рыб, что заполонили пляж. Надо посмотреть, откуда они берутся.
Некоторое время Людвиг грыз ноготь на мизинце.
— А вы уверены? Без погружения никак не обойтись?
Батисфера лежала на заднем дворе, кое-как укрытая куском брезента. Людвиг стянул полог, и чудо техники предстало во всей красе. Стальной шар чуть более полутора метров в диаметре сиял полированными боками и тяжелыми медными болтами. На меня уставились мрачные глаза-иллюминаторы из толстого кварцевого стекла. В этом взгляде было что-то запредельное, я почти чувствовал скрывавшийся за ним вечный холод морских глубин, где в непроглядной тьме живут самые невероятные и чудовищные создания.
— Точная копия той, что была у Бартона и Биба, — с гордостью сказал Людвиг, похлопав по крошечному люку. За его спиной Густав корчил рожи своему отражению на блестящей поверхности. Я осторожно провел рукой по холодному железу.
— Сколько было погружений?
Людвиг виновато улыбнулся.
— Вообще-то…
— Да ни одного не было, — перебил его Густав.
Я удивленно посмотрел на изобретателя.
— Между прочим, это чертовски опасно. Бездна полна монстрами, кто знает, что встретится на глубине?
— Тут ты прав, — согласился Густав. — Видел я вчера одну тварь — образ, как из ада. Сплошные шипы и зубы. Тем парням, что сочиняют страшные истории, стоило бы на нее взглянуть.
Я замотал головой.
— Глупости. Ну кто сможет нанести вред батисфере?
В подтверждение своих слов я постучал по металлу. Изобретатель нахмурился.
— Я понимаю, истории о морских чудищах звучат нелепо, но не принимать их в расчет, планируя погружение, просто глупо. Думаю, вам стоит посмотреть один поучительный опыт.
Он провел нас на кухню. У окна сверкал чистотой круглый аквариум. Внутри на большой раковине сидел задумчивый красный краб.
Людвиг достал из кармана свинцовый шарик на леске и начал опускать в воду. Краб насторожился. Глаза на толстых стебельках внимательно следили за приближающимся грузилом. Неожиданно он рванулся и вцепился клешней в леску. Изобретатель разжал пальцы, шарик опустился на дно. Краб изучил его и посмотрел на нас с глубочайшим презрением.
Густав расхохотался, даже я не смог сдержать улыбки.
— Вы представьте, что это батисфера, — начал оправдываться Людвиг. — Были бы вы внутри, так бы не смеялись.
— В море нет настолько больших крабов, — сказал я.
— Между тем одно из погружений как раз закончилось подобной встречей, — заметил Людвиг. — А гигантские раки в свое время обитали в океане. И подозреваю, что они до сих пор там встречаются. Как латимерия.
— Гигантские раки? — встрепенулся Густав. — Я тут, кстати, видел огромного рака. Во сне. Думаете, сон вещий?
Людвиг поежился.
— Надеюсь, нет.
Он постучал по стеклу. Краб демонстративно отвернулся. Изобретатель вздохнул.
— Фактов, подтверждающих, что в океане водятся не известные науке чудовища, слишком много. Например, не далее как в прошлом месяце у острова Кенгуру поймали креветку размером с автомобиль. А семиметровые мальки угрей? Каких же размеров должна быть взрослая особь?! Кальмары с каждым годом становятся все больше и больше. Еще недавно считалось, что пятнадцать метров — это предел, а сейчас есть свидетельства существования спрутов тридцатиметровой длины. Акульи зубы размером с ладонь… А то чудовище, что сняли в «Тайнах бездны»? Как прикажете это понимать?
Я уже видел «Тайны бездны» — один из лучших фильмов Академии наук о жизни океана, но никаких монстров там не помнил, о чем не преминул сказать Людвигу.
— Просто вы невнимательно смотрели. Я покажу.
Людвиг долго копался среди вещей, пока не нашел пыльную видеокассету. Включив старый телевизор, он некоторое время мотал фильм в обе стороны в поисках нужного места.
На экране ползло жизнерадостное оранжевое создание. Голос за кадром занудно вещал о трудностях жизни плоских червей. Ничего страшного в этом существе размером с мизинец я не видел.
— Вот оно! — Людвиг нажал на «паузу». Изображение замерло, покрывшись беспокойной сеточкой помех.
Признаться, я не сразу понял, что так привлекло изобретателя. Но в конце концов разглядел на заднем плане неясный силуэт. С равной вероятностью это могла быть и тень скалы, и рыба, кажущаяся огромной из-за рефракции света, и неведомое морское чудовище.
— Видите, — Людвиг ткнул в дрожащее изображение. — Вот глаз, вот плавник…
— Левиафан, — с восхищением сказал Густав. — Тот зверь морской, кого из всех творений, всех больше создал Бог в пучине водной…
— Все может быть, но я бы не стал делать скоропалительных выводов.
— Да ну его, — Густав махнул рукой. — Дальше-то что?
Людвиг нажал кнопку, и фильм продолжился. Спустя секунду план переменился, таинственная тень исчезла. Я задумчиво смотрел на оранжевого червя, продолжавшего свой путь так, словно никаких монстров не существовало. Возможно, Людвиг был прав, но в контурах неведомого существа я уловил что-то удивительно знакомое, неразрывно связанное с моими кошмарами.
— Батисфера — не подводная лодка, если что, уплыть не получится. И вы до сих пор думаете, что погружение необходимо?
Я повернулся к изобретателю.
— Я в этом уверен.
Тем временем голос диктора неожиданно изменился. Я обернулся и замер с раскрытым ртом. С экрана смотрело знакомое скуластое и злое лицо.
— Это же Северин!
— А ведь и правда! — воскликнул Густав. — Не знал, что его в кино снимали. Сделай погромче.
Доктор рассказывал о том, как мало нам известно о тайнах океана и что постичь их сможет лишь пытливый ум истинного исследователя. Не за горами создание новых средств познания глубин, которые откроют перед человечеством новые горизонты…
— Пытливый ум, — фыркнул смотритель. — Это он про то, как котов и ящериц резать?
— Думаю, он имеет в виду механического кальмара. Изначально его создавали как раз для подводных исследований.
— Жуткий тип, — поежился Густав. — И мало ему простых экспериментов. Вот вскрыть череп и набить мозги шестеренками — это как раз в его духе. Ничуть не удивлюсь, если рыбы на пляже — его рук дело.
Я уставился на смотрителя. Признаться, столь очевидная мысль просто не приходила мне в голову. Если Густав прав, то с погружением нельзя медлить. Кто знает, что затеял Северин? Если для своих целей доктору понадобилось взорвать мир, он не промедлит ни секунды.
Мои доводы окончательно убедили Людвига. Было решено, что погружение состоится через неделю — за это время изобретатель подготовит батисферу, закупит кислород и натронную известь.
Дни перед погружением тянулись томительно долго. Ожидание вконец измотало меня. Я перестал бывать на пляже — рисовать мертвых рыб, коль скоро мне предстояло увидеть их в родной стихии, казалось глупым.
— Людвиг! — крикнул Густав. — Ты здесь, или как?
Из-за горы, удивительно похожей на Фудзи, выглянула растерянная физиономия.
— Да, я…
В это мгновение раздался пронзительный звонок — половинки разводного моста не успели соединиться, и над рекой из эпоксидной смолы повис состав.
— Парарам, — мрачно констатировал Густав. — А ведь катастрофа. Число жертв пока не известно.
— Сам вижу, — нахмурился Людвиг, щелкая выключателем. Поезда замерли.
— Мы тут по твою жестянку, — сказал Густав. — Ту самую, чтобы за рыбами смотреть.
— Батисферу? — переспросил Людвиг, выходя из-за макета.
Изобретатель был невысоким и щуплым. Стесняясь ранней лысины, он носил кепку с прозрачным козырьком, отчего его лицо имело странный зеленоватый оттенок.
— В точку, — сказал Густав. — Все из-за жутких рыб, что заполонили пляж. Надо посмотреть, откуда они берутся.
Некоторое время Людвиг грыз ноготь на мизинце.
— А вы уверены? Без погружения никак не обойтись?
Батисфера лежала на заднем дворе, кое-как укрытая куском брезента. Людвиг стянул полог, и чудо техники предстало во всей красе. Стальной шар чуть более полутора метров в диаметре сиял полированными боками и тяжелыми медными болтами. На меня уставились мрачные глаза-иллюминаторы из толстого кварцевого стекла. В этом взгляде было что-то запредельное, я почти чувствовал скрывавшийся за ним вечный холод морских глубин, где в непроглядной тьме живут самые невероятные и чудовищные создания.
— Точная копия той, что была у Бартона и Биба, — с гордостью сказал Людвиг, похлопав по крошечному люку. За его спиной Густав корчил рожи своему отражению на блестящей поверхности. Я осторожно провел рукой по холодному железу.
— Сколько было погружений?
Людвиг виновато улыбнулся.
— Вообще-то…
— Да ни одного не было, — перебил его Густав.
Я удивленно посмотрел на изобретателя.
— Между прочим, это чертовски опасно. Бездна полна монстрами, кто знает, что встретится на глубине?
— Тут ты прав, — сказал Густав. — Видел я вчера одну тварь — образ как из ада. Сплошные шипы и зубы. Тем парням, что сочиняют страшные истории, стоило бы на нее взглянуть.
Я замотал головой.
— Глупости. Ну кто сможет нанести вред батисфере?
В подтверждение своих слов я постучал по металлу. Изобретатель нахмурился.
— Я понимаю, истории о морских чудищах звучат нелепо, но не принимать их в расчет, планируя погружение, это глупо. Думаю, вам стоит посмотреть один поучительный опыт.
Он провел нас на кухню. У окна сверкал чистотой круглый аквариум. Внутри на большой раковине сидел задумчивый красный краб. Людвиг достал из кармана свинцовый шарик на леске и начал опускать в воду. Краб насторожился. Глаза на толстых стебельках внимательно следили за приближающимся грузилом. Неожиданно он рванулся и вцепился клешней в леску. Изобретатель разжал пальцы, шарик опустился на дно. Краб изучил его и посмотрел на нас с глубочайшим презрением.
Густав расхохотался, даже я не смог сдержать улыбки.
— Вы представьте, что это батисфера, — начал оправдываться Людвиг. — Были бы вы внутри, так бы не смеялись.
— В море нет настолько больших крабов, — сказал я.
— Между тем одно из погружений как раз закончилось подобной встречей, — заметил Людвиг. — А гигантские раки в свое время обитали в океане. И подозреваю, что они до сих пор там встречаются. Как латимерия.
— Гигантские раки? — встрепенулся Густав. — Я тут, кстати, видел огромного рака. Во сне. Думаете, сон вещий?
Людвиг поежился.
— Надеюсь, нет.
Он постучал по стеклу. Краб демонстративно отвернулся. Изобретатель вздохнул.
— Фактов, подтверждающих, что в океане водятся неизвестные науке чудовища, слишком много. Не далее чем в прошлом месяце у острова Кенгуру поймали креветку размером с автомобиль. А семиметровые личинки угрей? Каких размеров должна быть взрослая особь?! Кальмары с каждым годом становятся все больше и больше. Еще недавно считалось, что пятнадцать метров это предел, а сейчас есть свидетельства существования спрутов тридцатиметровой длины. Акульи зубы размером с ладонь… А то чудовище, что сняли в «Тайнах бездны»? Как прикажете это понимать?
Я уже видел «Тайны бездны» — один из лучших фильмов Научной академии о жизни океана, но никаких монстров там не помнил, о чем не преминул сказать Людвигу.
— Просто вы невнимательно смотрели. Я покажу.
Людвиг долго копался среди вещей, пока не нашел пыльную видеокассету. Включив старый телевизор, он некоторое время мотал фильм в обе стороны в поисках нужного места.
На экране ползло жизнерадостное оранжевое создание. Голос за кадром занудно вещал о трудностях жизни плоских червей. Ничего страшного в этом существе размером с мизинец я не видел.
— Вот оно! — Людвиг нажал на паузу. Изображение замерло, покрывшись беспокойной сеточкой помех.
Признаться, я не сразу понял, что так привлекло изобретателя. Но, в конце концов, разглядел на заднем плане неясный силуэт. С равной вероятностью это могла быть и тень скалы, и рыба, кажущаяся огромной из-за рефракции света, и неведомое морское чудовище.
— Видите? — Людвиг ткнул в дрожащее изображение. — Вот глаз, вот плавник…
— Левиафан, — с восхищением сказал Густав. — Тот зверь морской, кого из всех творений всех больше создал Бог в пучине водной…
— Все может быть, но я бы не стал делать скоропалительных выводов.
— Да ну его, — Густав махнул рукой. — Дальше-то что?
Людвиг нажал на кнопку, и фильм продолжился. Спустя секунду план переменился, таинственная тень исчезла. Я задумчиво смотрел на оранжевого червя, продолжавшего свой путь так, словно никаких монстров не существовало. Возможно, он был прав, но в контурах неведомого существа я уловил что-то удивительно знакомое, неразрывно связанное с моими кошмарами.
— Батисфера — не подводная лодка, если что, уплыть не получится. И вы до сих пор думаете, что погружение необходимо?
Я повернулся к изобретателю.
— Я в этом уверен.
Тем временем голос диктора неожиданно изменился. Я обернулся и замер с раскрытым ртом. С экрана смотрело знакомое скуластое и злое лицо.
— Это же Северин!
— А ведь и правда! — воскликнул Густав. — Не знал, что его в кино снимали. Сделай погромче.
Доктор рассказывал о том, как мало нам известно о тайнах океана и что справиться с ними сможет лишь пытливый ум истинного исследователя. Не за горами создание новых средств познания глубин, которые откроют перед человечеством новые горизонты…
— Пытливый ум, — фыркнул смотритель. — Это он про то, как котов и ящериц резать?
— Думаю, он имеет в виду механического кальмара. Изначально его создавали как раз для подводных исследований.
— Жуткий тип, — поежился Людвиг.
Некоторое время все молчали. На экране Северина сменили танцующие кальмары — зрелище забавное и прекрасное.
— Вспомнил я одну историю, — вдруг сказал Густав. — Один человек в Девонпорте играл тюленям на виолончели. Так вот, они в его сторону даже головы не поворачивали.
Он внимательно оглядел присутствующих и расхохотался.
— Проверка на чувство юмора, — выдавил он сквозь смех. — Правда, мало кто ее проходит. А по-моему, шутка не хуже этих кальмаров. Думаю, беда Северина в том, что ему мало простых шуток. Вот вскрыть череп и набить мозги шестеренками — это как раз в его духе. Ничуть не удивлюсь, если рыбы на пляже — его рук дело.
Я уставился на смотрителя. Признаться, столь очевидная мысль просто не приходила мне в голову. Если Густав прав, то с погружением нельзя медлить. Кто знает, что затеял Северин? Если для своих целей доктору понадобилось взорвать мир, он не промедлил бы ни секунды.
Мои доводы окончательно убедили Людвига. Было решено, что погружение состоится через неделю — за это время изобретатель подготовит батисферу, закупит кислород и натронную известь.
Дни перед погружением тянулись утомительно долго. Ожидание в конец измотало меня. Я перестал бывать на пляже — рисовать мертвых рыб, когда скоро мне предстояло увидеть их в родной стихии, казалось глупым.
Оставив рыб, я стал следить за Северином. Но за неделю я видел его лишь дважды — когда приезжали новые машины с камнями. К этому времени гора известняка была уже выше моего роста. Северин не делал особого различия между камнями разных партий. Все ссыпалось в общую кучу, и только несколько самых крупных образцов доктор уносил в дом. В один из вечеров я стащил несколько камней и тщательно изучил их дома. Стоит ли говорить, что я так и не нашел ничего необычного?
Мучившие меня кошмары слегка приутихли, однако в ночь перед погружением они вспыхнули вновь с неожиданной яркостью.
Весь вечер я не находил себе места. Томительное ожидание мешало сосредоточиться. Бумага, краски, карандаши и кисти лежали на столе, готовые к предстоящему приключению. Я то и дело перебирал их, проверяя, все ли в порядке. Попытался занять себя чтением, но отложил книгу уже на второй странице. В результате ничего не оставалось, кроме как отправиться спать.
Но сон не шел. Завернувшись в одеяло, я представлял погружение, выдумывая самые невероятные встречи и ситуации. Я почти видел огни рыб, проносящихся за толстыми стеклами иллюминаторов, оскаленную пасть рыбы-дьявола, полет гигантского ската и кошмарного адского вампира. Истории Биба и Маракота, Кусто и Аронакса перемешались в голове, и я уже не мог отличить фантазии от реальности.
Я так и не понял, когда уснул. Просто в какой-то момент вдруг осознал, что на самом деле нахожусь под водой. И что я не человек. Сильное, закованное в твердый панцирь тело доисторической рыбы рассекало теплые воды девонского моря. Нас было много. Я не мог повернуть голову, но знал, что рядом сотни, тысячи таких же безымянных рыб — ибо время еще не пришло и никто не дал нам имен. Мы кружились в ослепительных лучах солнца четвертого дня.
Тень поднималась из глубин — неторопливо, уверенно. Я не видел ее, но всем телом почувствовал надвигающуюся мощь и злобу. Мне стало страшно. Я заметался, пытаясь вырваться, уплыть, спастись, но натыкался на других рыб. И в этот момент разверзлась пасть, блеснули клыки. Изо всех сил я рванулся наверх…
И с криком сел на кровати. Сердце было готово выпрыгнуть из груди, я задыхался. Одеяло комком лежало на полу. Ветер яростно дребезжал стеклами. Я узнал то чудовище — это был монстр из фильма. Левиафан.
Было около пяти часов утра. Бледно-голубая луна пряталась меж рваных облаков, нерешительно выглядывая сквозь просветы. Я оделся и вышел из дома.
По земле ползли липкие клочья тумана, забираясь под куртку, словно пытаясь согреться. Спрятав замерзшие ладони в рукава, я обошел вокруг дома. Из-за забора пару раз тявкнул Лобо, но, как мне показалось, без особого энтузиазма. В доме госпожи Феликс громко хлопнула дверь. Некоторое время я смотрел в ту сторону, но разглядеть что-либо сквозь туманную дымку не представлялось возможным. Лишь на мгновение на пороге появился расплывчатый силуэт, который я принял за хозяйку, но порыв ветра тут же развеял мираж.
Я направился к дому Северина. Несмотря на поздний час, в окне горел свет. Пару раз я прошел мимо, не решаясь подойти ближе, но потом все же собрался и отворил калитку. Под ногами неестественно громко зашуршали камни. На цыпочках я подошел к окну и заглянул внутрь.
Комната была небольшой. С потолка на витом шнуре свисала тусклая лампа, едва освещая длинный металлический стол. Стены комнаты тонули в полумраке, но я разглядел, что они оклеены изображениями китов, спрутов, гигантских рыб и морских змеев. Легкий ветерок колыхал старинные гравюры, фотокопии и страницы, грубо вырванные из книг и журналов, и казалось, что таинственные создания переплывают с листа на лист, живут собственной удивительной жизнью.
«Книга Рыб, — подумал я. — Главное, не промочить ноги».
Северин, по счастью, стоял спиной. Перед ним лежала игуана, вспоротая от горла до хвоста, внутренности вывалились на стол. Ящерица дергала лапками, и это были не остаточные рефлексы — она действительно была жива. Крышка черепной коробки была срезана, и Северин длинным пинцетом прилаживал какие-то проводки прямо к обнаженному мозгу. Мне стало дурно и страшно.
Присмотревшись, я увидел еще несколько ящериц в огромных колбах у стены. Все рептилии были тщательно препарированы, внутренние органы перемешались с проводами и непонятными приборами. Они беспомощно извивались, скребли лапками по стеклу. Огромные, исполненные ужаса глаза следили за доктором.
Северин прикрепил провод парой тонких булавок и взялся за скальпель. Игуана задергалась. Доктор крепко сжал горло ящерицы и держал, пока она не утихла. Затем медленно срезал полоску ткани и отбросил в сторону. Облизав скальпель, он воткнул в разрез еще один провод.
Провода соединяли ящерицу со старинным граммофоном на дальнем конце стола. Широкий раструб был заполнен камнями и слегка прогнулся. Доктор быстро закрутил ручку. Игуана выгнулась, раздался тихий, еле слышный гул, и я почувствовал, что камни под ногами завибрировали. Не вместе, а каждый в отдельности. Я отвернулся от окна и увидел, что вся куча ходит ходуном, а над ней…
Над камнями сгущался туман, принимая странные, расплывчатые очертания огромной, чудовищной рыбы. Резко заболели виски. Задыхаясь, я прижался к стене. Голова была готова взорваться. Мир таял на глазах, и вместо корявых деревьев я уже видел колышущиеся стебли водорослей, меж которыми скользили неведомые мне рыбы, казалось, еще чуть-чуть — и я сам присоединюсь к их таинственному хороводу. Призрачные аммониты проплывали прямо сквозь меня, рядом шевелились гибкие стебли морских лилий. А издалека донесся ответный гул.
Закончилось все столь же внезапно. Холодный ветер швырнул в лицо горсть водяных капель. Фантомы растаяли, и я понял, что лежу на земле, барахтаясь и извиваясь в несуществующей воде. Опираясь на стену, я поднялся и заглянул в окно. Северин складывал инструменты в эмалированный поддон. Игуана, похоже, умерла — всего мастерства вивисектора было недостаточно, чтобы заставить ее выдержать подобные пытки. Доктор вырвал провода и брезгливо бросил ящерицу в ведро. Пятясь вдоль стены, я вышел на улицу.
Вернувшись домой, я пропустил две приличные порции джина и, не раздеваясь, забрался под одеяло. Меня била крупная дрожь. Мысли разбегались, боясь сложиться в общую картину. Конечно, не осталось никаких сомнений, что за всеми загадочными видениями и явлениями стоит Северин, но что за мерзость он затеял? Уснуть я не смог.
Как бы то ни было, к утру мне удалось немного прийти в себя. Есть совершенно не хотелось, но я все же позавтракал — день предстоял тяжелый, — после чего отправился к Людвигу. Густав подогнал грузовик, на который погрузили батисферу, закрепив металлическими тросами. Надо сказать, после ночных кошмаров меня одолевали сомнения. Я уже не испытывал прежнего энтузиазма перед погружением, но отступать было поздно. Людвиг с Густавом тоже выглядели неважно. Мы почти не разговаривали, ограничиваясь деловыми замечаниями.
Закончив с погрузкой, мы поехали к морю. Лишь подъезжая к дому Северина, Густав не выдержал и прервал молчание.
— У меня дурные предчувствия. Боюсь, плохо все кончится. Мне приснился сон — странный и страшный. Снилось, что я какой-то осьминог, живущий в раковине. Плаваю себе в море, и тут…
Его рассказ прервал пронзительный визг. Словно из лоскутьев тумана перед грузовиком возникла госпожа Феликс.
— Проклятье! — Густав ударил по тормозам.
Машина резко остановилась, и тут же звонко пропел лопнувший трос.
— Проклятье!
Мы выскочили из кабины. Госпожа Феликс яростно лупила по грузовику зонтиком, за ее спиной заливался Лобо, но никто не обращал на них внимания. Все взгляды были прикованы к батисфере. Тяжелый шар медленно, с достоинством завалился на бок, а затем сорвался и покатился к дому Северина. Разогнавшись, батисфера снесла забор и с грохотом врезалась в груду камней. Я уставился на разбитый иллюминатор.
— Ну вот и поплавали, — сказал Густав.
Мы осторожно подошли к батисфере. Сейчас она больше походила на голову исполинского водолаза, сраженного неведомым рыцарем. Из-под корпуса выползала струйка маслянистой жидкости.
В этот момент из дома выскочил Северин. Признаться, мне стало жутко от одного его вида. Лицо доктора перекосила страшная гримаса, волосы торчали во все стороны. Я попятился, залепетав нелепые оправдания. В воспаленных глазах сверкнула злоба. Он бросился к камням и, упав на колени, принялся разгребать кучу под батисферой, крича про точную настройку и годы работы.
— Что-то случилось? — спросил я.
— Случилось? — взвизгнул Северин. — Я потратил годы на то, чтобы создать и настроить фонограф. Он уже был у меня в руках…
Я был озадачен. Обернувшись к Густаву с Людвигом, я увидел то же недоумение.
— Смотрите, что вы наделали!
Северин бережно достал из камней стеклянный цилиндр, заполненный желтой жидкостью, которая сочилась из большой трещины. Одну из тех колб, что я видел ночью. Игуана извивалась, путаясь в проводах и собственных внутренностях. С ужасом смотрел я на бьющееся сердце. При свете дня она выглядела гораздо ужаснее и противнее — тело распухло, блестящая чешуя выцвела и отслаивалась, осыпаясь на дно цилиндра. От колбы отходил толстый кабель, теряясь среди камней.
— Что это? — раздался за спиной дрожащий голос Людвига.
Северин криво усмехнулся.
— Хотите сказать, что это было? Приемник фонографа. Лучший из всех, что мне удалось сделать. Без него все бессмысленно.
— Фонографа?
— Да! — Ученый швырнул колбу в батисферу. — Фонографа! Думаете, это просто? — Он схватил горсть камней. — Думаете, его можно поймать на удочку?
— Поймать? Кого поймать? Особенную рыбу?
Северин расхохотался.
— Особенную?! О да — Левиафана. Зверя Бездны!
Я кивнул. Стоило бы догадаться, что в своей гордыне Северин не станет размениваться на мелкую рыбешку. Это для нас топорики и хаулиоды были чудом — для него они ровным счетом ничего не значили. Доктор тем временем продолжал:
— Я сделал кальмара, но на эту наживку он не клюнул. Для него это было слишком мелко. И тогда я понял — он придет только на зов равного себе. На свой собственный зов. Я потратил годы на то, чтобы вновь зазвучала его песнь. Песнь, миллионы лет заключенная в камне, с тех времен, когда он безраздельно владел пучиной. Я построил этот фонограф. Я смог прочитать звуки, скрытые в тверди. Я провел сотни экспериментов, чтобы найти животное, способное стать лучшим приемником. Я нашел его песнь. И вот, когда он был почти у меня в руках… Теперь все начинать с начала…
— Да что вы им объясняете, — вдруг заверещала госпожа Феликс. — Я все сама видела. Они каждую ночь ходили, камни ваши воровали. Это они специально сделали — вам помешать хотели. У них аура черная, я в кристалл смотрела. Как прознали, что я догадалась об их замыслах коварных, так чуть не убили. Чудом спаслась…
Северин даже не взглянул на нее. Он разжал пальцы, камни упали на землю, и тут же в руке сверкнул скальпель. Доктор шагнул к нам, но в этот момент смотритель со всей силы ударил его в челюсть. Северин упал, и Густав, наступив ему на ладонь, отнял оружие.
Дмитрий Колодан Покупатель камней
Весна на пороге зимы – особое время года. Апрель, беспощадный месяц, грохотал штормами, бился в гранит границы земли. Каждую ночь море нещадно набрасывалось на берег, оставляя вдоль тусклой полоски пляжа намёки на дни творения – медузу, рыбий хребет или панцири крабов; возвращало дары – обглоданные до блеска кости деревьев, кусок весла, бессильный обломок ржавой пружины, оснастки чужих мертвецов.
По утрам побережье окутывал туман. Его тугие щупальца, подхваченные бризом, скользили по краю воды, карабкались по камням к маяку, и дальше, к скалам. Во влажном воздухе бухта расплывалась, словно плохой фотоснимок. На пляже, среди островков жёсткой травы, жались друг к другу старые лодки, облепленные ракушками и плетями водорослей и похожие на гигантских трилобитов, явившихся из глубин сумрачного девонского моря. Порой в непрестанном мареве казалось, что они и вправду перебираются с места на место, и тогда я не мог с полной уверенностью сказать, что это всего лишь шутки тумана и воображения…
Дом у моря я снял ещё летом. Меня интересовала обитавшая неподалёку колония морских игуан – удивительных ящериц, которых Мелвилл не без оснований назвал «странной аномалией диковинной природы». «Популярная Наука» как раз заказала серию акварелей этих загадочных рептилий. Конечно, с лёгкостью можно было взять в качестве натуры фотографии и чучела из музея Естественной Истории, но я абсолютно убеждён – настоящий анималист не имеет права на подобные полумеры. Чтобы нарисовать животное, надо понять его характер, заглянуть ему в душу, а много ли можно увидеть в стеклянных глазах?
Игуаны, надо отдать им должное, по достоинству оценили моё рвение, и работать с ними оказалось настоящим удовольствием. Я ещё не встречал более внимательных натурщиц: они были готовы часами неподвижно лежать на окатываемых волнами камнях, игнорируя нахальных крабов, ползающих прямо по их спинам. К осени набралась внушительная подборка эскизов, однако меня не покидало ощущение незавершённости работы, и я продолжал лазать по скалам в поисках сюжета, который бы наилучшим образом закончил цикл. В итоге, поскользнувшись, я рассадил руку и надолго лишился возможности рисовать.
Этот досадный инцидент имел и другие, гораздо более неприятные последствия. Пустяковая, на первый взгляд, рана загноилась, рука распухла, и почти неделю я провёл в постели, в горячечном бреду. По ночам, когда ветер неустанно бился в оконные стёкла, я метался на влажных простынях, безуспешно пытаясь уснуть. Несмолкаемый рокот прибоя навевал странные видения панцирных рыб и гигантских аммонитов – доисторических чудовищ, затаившихся в толще вод, и подозреваю, я был не далёк от истины. Видимо, уже тогда доктор Северин начал свои опыты.
Северина я знал давно, но знакомы мы не были. В кругах, что вращались вокруг Научной Академии, он был известен едва ли не каждому, в первую очередь из-за скандала с механическим кальмаром. Тогда, основываясь на последних достижениях механики и вивисекции, доктору удалось сделать почти невозможное – создать живое существо и, быть может, вплотную подойти к разгадке творения. Не спорю, он был талантливым учёным, гением, но его методы вызывали глубокое отвращение. Собаки и обезьянки, выпотрошенные без анестезии ради пары желёзок – это только полбеды. Я слышал от некоторых специалистов, что в создании кальмара использовались и человеческие органы. Кажется, именно тогда вивисекция была объявлена вне закона. По слухам, когда всё открылось, Северин бежал в Южную Африку, где в секретной лаборатории продолжил заниматься запрещёнными экспериментами. Признаться, я удивился, встретив его в посёлке.
Северин жил по соседству, в покосившемся особняке с выбитыми стёклами. На улицу доктор практически не выходил, и долгое время я был уверен, что дом необитаем, пока Густав Гаспар, смотритель маяка и поэт, не рассказал о хозяине. А спустя пару дней я и сам увидел Северина, прогуливавшегося на заднем дворе.
Несмотря на солнечный и тёплый день, доктор был одет в тяжёлый плащ из плотной прорезиненной ткани, застёгнутый на все пуговицы. Мне сложно объяснить, но было в Северине что-то отталкивающее, из-за чего при встрече с ним хотелось перейти на противоположную сторону улицы. Что-то, что лишь подчёркивалось асимметричными чертами лица и блестящей, болезненно жёлтой кожей. Острое горло вздымалось с каждым вдохом. Северин ходил по кругу, беззвучно шевеля губами.
Продолжалось это около часа и закончилось нелепым и жутким образом. На край забора тяжело опустилась толстая бронзовка. Доктор тут же шагнул к жуку и схватил, крепко сжав двумя пальцами. Некоторое время он разглядывал его – и вдруг положил в рот и старательно разжевал. Я был в шоке.
Как рассказал мне Густав Гаспар, Северин объявился в посёлке пару лет назад. Он выдавал себя за отошедшего от дел ветеринара. Местные жители даже пробовали обращаться к нему за помощью, но это быстро прекратилось, после того как он без всякого наркоза отрезал лапу коту прямо на глазах изумлённой хозяйки. И нисколько не сомневаюсь, что за закрытыми дверьми Северин занимался и другими мерзостями, которые в его представлениях назывались «наукой». Густав Гаспар как-то нашёл на пляже мёртвую игуану со следами хирургического вмешательства – не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто стоит за этим.
Северин действительно проявлял интерес к ящерицам. Несколько раз я видел его рядом с колонией, обычно поздно вечером. После заката игуаны особенно ленивы, поймать их не составляет труда, и доктор пользовался этим. С помощью длинной удочки с нейлоновой петлей на конце он стаскивал их с камней, каждый раз он унося с собой одну или две рептилии. Страшно подумать, что ждало их в лапах чудовищного вивисектора.
Чувствуя некоторую ответственность за игуан, я пытался проследить их дальнейшую судьбу, но мне так и не удалось узнать, для чего они понадобились Северину. А после неудачного падения я и вовсе вынужден был прекратить свои детективные изыскания.
Когда боль в руке поутихла, я попытался вернуться к работе, но было ещё рано. Так что я просто гулял по пляжу, наблюдая за игуанами, собирая раковины и интересные камни – и по большому счёту изнывая от безделья. В один из таких дней, кажется в четверг, и началась история с рыбами.
В то утро меня разбудил пронзительный лай прямо под окнами. Я где-то читал, что собачий лай входит в пятёрку самых раздражающих звуков, опережая даже скрип мела по грифельной доске; в данном же случае налицо была попытка побить все рекорды. Я выглянул в окно.
Открывшаяся картина носила отпечаток нездорового гротеска. Окно моей спальни на втором этаже выходило во двор, за которым начинался огород госпожи Феликс. Разделял их невысокий кирпичный забор, увитый сухим плющом, – эта граница и послужила сценой. Актёров было всего двое: смотритель маяка Густав Гаспар и Лобо, старый пудель госпожи Феликс, но их вполне хватило, чтобы разыграть самый нелепый фарс из тех, что мне доводилось видеть.
Собака срывалась на визг. Сознаюсь, при всей моей любви к животным, Лобо не вызывал у меня симпатии: грязное, неопрятное и чертовски склочное создание, упивающееся собственной безнаказанностью. У бедняги был паралич задних лап, поэтому передвигался он на плетёной тележке с колёсами от детского велосипеда, но, надо признать, с поразительной ловкостью. Лобо обладал удивительным даром появляться в самый неподходящий момент лишь затем, чтобы вас облаять, а то и вцепиться в ногу. К сожалению, ни у кого не поднималась рука проучить подлого пса, а жалобы, обращённые к хозяйке, натыкались на стену полнейшего непонимания. Сейчас Лобо с торжествующим видом возвышался над своей добычей – ботинком Густава Гаспара.
Самого хозяина обуви я заметил не сразу. Сначала я увидел ноги, торчащие над забором подобно беспокойной букве ‘V’. На ветру трепыхался полусдёрнутый с ноги полосатый носок. Присмотревшись, я сообразил что Густав свесился с забора вниз головой, в лучших традициях Белого Рыцаря. Одной рукой он опирался о землю, в другой сжимал корявый сук, которым пытался подцепить ботинок. Пёстрая гавайская рубашка сползла чуть ли не до подмышек. Лобо, прекрасно сознавая своё превосходство, держался вне досягаемости от палки и явно издевался. Он то и дело переносил ботинок с места на место, но так, чтобы у Густава оставалась надежда дотянуться. Рискуя свернуть себе шею, несчастный смотритель извивался, словно угорь, благо сам был длинным и тощим. Признаться, мне было непонятно, что же мешает Густаву слезть с забора и попросту отнять башмак, но, видимо, на то были свои причины.
Развязка пантомимы наступила совершенно внезапно. Густав вытянулся и исхитрился воткнуть сук между спицами. Собаки, насколько я помню, лишены мимических мышц, однако на морде у Лобо появилось выражение крайнего недоумения. Он умолк. Густав неторопливо слез с забора, поднял ботинок. Пудель попытался отползти.
Именно тогда выяснилось, что я был не единственным, свидетелем этой сцены. Не успел Густав занести руку, как в доме госпожи Феликс распахнулось окно, и в тёмном проёме возникло бледное, перекошенное от злобы лицо хозяйки. Я чужд предрассудков, но положительно уверен в том, что ведьмы существуют. И госпожа Феликс – одна из них. И дело, пожалуй, не в обширной оккультной библиотеке, составлении гороскопов и гадании на Таро. Важнее поразительное и нелепое убеждение госпожи Феликс в том, что её все ненавидят.
На смотрителя обрушился такой поток брани, что Густав поспешил ретироваться. Он перемахнул через забор, что-то поднял с земли и заковылял к моему дому. Госпожа Феликс не унималась: если бы ей хватило сил, в смотрителя полетели бы тарелки и цветочные горшки или, если хотите, жабы и змеи.
Смотритель, тяжело дыша, ввалился в дом. В одной руке он держал ботинок, а в другой – мятую жестянку из-под краски. По раскрасневшемуся лицу струился пот. Густав попытался плечом стряхнуть запутавшуюся в бороде травинку.
– Вот, – сказал он. – Думал напрямик быстрее будет, да…
Он обречённо взмахнул ботинком. Посочувствовав смотрителю, я предложил ему рому, но, как ни странно, тот отказался. Он был сильно взволнован, и, как выяснилось, причиной тому были отнюдь не Лобо с госпожой Феликс. Гораздо важнее оказалась его утренняя находка. По словам Густава, ничего подобного он не встречал, хотя за свою жизнь насмотрелся всяких диковинок. Он протянул мне жестянку, наполовину заполненную водой. Но предосторожность была излишней – три рыбки, что болтались на поверхности, судя по всему, давно сдохли. От удивления я даже присвистнул. В отличие от смотрителя, я эти создания узнал – рыбы из рода Argyropelecus, иначе известные как топорики, маленькие монстры, достойные кошмаров Лавкрафта. Трудно представить рыбу с более мрачной внешностью: тело, сжатое с боков так, что выпирает скелет, выпученные глаза, задумчиво устремлённые вверх, и вечно угрюмое выражение огромного рта. Я прекрасно понимаю смятение Густава – на топорика невозможно смотреть без содрогания.
Прежде я видел топориков исключительно в музее Естественной Истории – желтушные призраки, застывшие в формалине. Но обитают они на таких глубинах, что шансов оказаться выброшенными на берег у них практически нет. Находка меня крайне озадачила. И кто бы мог подумать, что эти рыбки окажутся лишь предвестниками чудовищного и таинственного нашествия?
На следующий день Густав нашёл уже больше десятка топориков, и что самое удивительное, некоторые рыбки были живыми. Жуткие уродцы бессильно бились на песке, и, по словам смотрителя, их обходили стороной даже крабы. Правда, в дальнейшем я не замечал подобной щепетильности. К концу следующей недели бухта буквально кипела чайками и крабами, собравшимися, наверное, со всего побережья на жуткое пиршество, но их всё равно не хватало, чтобы справиться с неожиданным обилием глубоководных тварей.
Хотя топорики оставались в большинстве, вскорости к ним присоединились и другие не менее поразительные создания: удильщики, мелампиды, хаулиоды и гигантуры, гигантские креветки и крылатые осьминоги – бухту заполонили самые невероятные чудища. Казалось, море вдруг решило разом выдать все свои тайны. Тем не менее, мои попытки найти объяснение феномену не увенчались успехом. Я тщетно пытался сопоставить это явление с фазами луны, магнитными бурями, землетрясениями и вспышками на солнце, но не находил связи.
Надо сказать, именно тогда мучавшие меня призрачные видения девона окрепли и превратились в навязчивую идею. Свою роль сыграл тяжёлый запах гниющей рыбы, проникавший даже сквозь плотно закрытые ставни, но как выяснилось впоследствии, дело было не только в этом. По ночам я подолгу не мог уснуть, ворочался, преследуемый кошмарными фантомами оскаленных пастей, клешней и щупалец. Сон приходил лишь под утро – странное зыбкое состояние, полное туманных образов и чудовищ. Просыпаясь, я никак не мог избавиться от ощущения, что превращаюсь в доисторического моллюска, быть может аммонита.
Я совсем забыл про игуан. Наверное, со времён Биба ещё никому не выпадал шанс так близко познакомиться с обитателями бездны, и я не собирался его упускать. Вместе с Густавом мы расчистили небольшой участок пляжа и соорудили навес из жердей и куска старого брезента. Кроме того, смотритель притащил ржавый железный лист, на который мы стали складывать находки. Всё своё время я проводил в этой импровизированной студии и, невзирая на боль в руке, делал зарисовки морских чудовищ.
Как ни странно, нашествие совсем не заинтересовало доктора Северина. С тех пор как оно началось, я ни разу не видел доктора на пляже. Подобного безразличия я никак не ожидал. Похоже, вместо науки доктор вдруг решил заняться строительством – именно такие мысли возникли, когда Северин начал покупать камни.
Началось это где-то спустя неделю после того, как Густав нашёл первых рыбок. К тому времени на заднем дворе Северина выросла гора щебня высотой мне по пояс. В камнях не было ничего особенного – самый обычный известняк, и я не придал этому значения. Но через пару дней камней стало раза в два больше, и доктор определённо не собирался останавливаться на достигнутом.
Однажды, возвращаясь вечером с пляжа, я увидел, как перед домом учёного остановился маленький грузовик. Не знаю, что меня удержало, но вместо того чтобы пройти мимо я, неожиданно для самого себя, спрятался за корявым деревом у забора госпожи Феликс. Грузовик просигналил, и вскоре появился Северин. Я никогда не видел доктора таким взволнованным. К грузовику он почти бежал, размахивая руками. Из кабины вылез водитель, но Северин не обратил на него внимания. Перегнувшись через бортик, доктор схватил горсть щебня. Лицо его переменилось. В этот момент он напомнил мне Сильвера над сокровищами Флинта – того и гляди, начнёт хохотать и осыпать себя камнями, словно золотыми монетами. По всей видимости, только присутствие водителя грузовика удержало его от столь бурного проявления чувств. Северин бережно положил камни обратно и принялся рыться в щебне. Наконец он откопал булыжник размером с апельсин и уставился на него с благоговением. Он заговорил, обращаясь, как мне показалось, совсем не к водителю. Слов я не разобрал. Северин прижал камень к уху и замер.
Всё это было настолько загадочно, что я не сразу услышал предательское поскрипывание за спиной, а когда спохватился, было поздно, и зубы Лобо сомкнулись на лодыжке. Вскрикнув от боли, я выскочил из укрытия, но пробежав несколько метров, споткнулся и растянулся прямо у ног Северина. Эскизы разлетелись во все стороны. Лобо разразился радостным лаем. Я был готов придушить наглого пса. Медленно подняв голову, я встретился взглядом с Северином. Сочувствия я не увидел, скорее наоборот – доктор был явно раздражён моим внезапным появлением. Мне даже стало обидно. Я начал молча собирать рисунки. Однако доктор выказал неожиданный интерес к моим работам и поднял ближайший листок. Я насторожился.
– Мешкорот, – наконец сказал доктор. – Нет, не то. Ещё не то…
Он отбросил рисунок и, повернувшись к водителю, принялся отдавать распоряжения по разгрузке камней. Я не стал задерживаться.
В тот вечер доктор меня порядком разозлил, но, отбросив эмоции, я был вынужден признать, что Северин вёл себя весьма необычно. Всё-таки не каждый день встречаешь человека, который разговаривает с камнями. Знал я одного парня, у которого была внушительная коллекция садовых жаб из терракоты. Каждую субботу он расставлял их на заднем дворе и читал вслух Диккенса. Но у меня язык не поворачивался назвать Северина эксцентриком. Чудаки не режут по ночам ящериц, чтобы посмотреть, как они устроены и что там стоит исправить. У них хватает юмора и такта радоваться миру такому, какой он есть. Оставалось только смириться с очевидным – Северин сошёл с ума. Слетел с катушек, как метко выразился Густав Гаспар, выслушав рассказ о выходке доктора.
Последующие события, впрочем, вынудили на время забыть о Северине. Причиной стала самая потрясающая находка с начала нашествия. По странному стечению обстоятельств, случилось это на следующий день после встречи с доктором.
Утро выдалось пасмурным и холодным. Всю ночь шёл дождь, к рассвету выродившийся в колючую морось, и выходить из дома в такую погоду совсем не хотелось. К тому же я почти не спал: к моим собственным кошмарам неожиданно решил присоединиться Лобо. Жуткий пес определённо решил свести меня с ума и полночи выл так, что даже спрятав голову под подушкой, я не мог избавиться от этих отвратительных звуков. В итоге наутро я чувствовал себя окончательно разбитым, и добраться до пляжа мне стоило немалых усилий.
Смотрителя я заметил, только подходя к навесу. Он стоял по колено в воде и тащил что-то к берегу. Его добыча была довольно тяжёлой – Густав шёл с трудом, постоянно останавливаясь и переводя дыхание. Волны захлёстывали его по пояс, норовя сбить с ног, но Густав не отступал. Гавайская рубашка пузырилась на ветру, словно парус жизнерадостной яхты. Увидев меня, он замахал рукой, и я поспешил на помощь.
Вдвоём мы выволокли на песок крупную рыбу, размером и весом с невысокого человека. Несмотря на то, что солнце было скрыто облаками, плотная чешуя отливала синим металлом. Не веря своим глазам, я смотрел на рыбу, забыв обо всём на свете. У меня в голове словно взорвалась бомба – кажется, так писал профессор Смит, которому впервые выпала честь встретиться с этим созданием. Латимерия, рыба-целакант, живое ископаемое, чудовище из прошлого…
Густав устало сел на землю, раскуривая огрызок сигары.
– Это же надо, – сказал он. – Рыба с ногами…
Я рассеянно ответил, что это плавники, но Густав замотал головой.
– Мне не понять эту рыбу, Бог её вне пределов моего Бога. Шекспир ну или кто ещё. Я начинаю понимать, что он имел в виду.
На мгновение лицо смотрителя скрыли клубы густого дыма. Сидя над таинственной рыбой, он был похож на Челленджера в зените славы.
– Кстати, – заметил он. – Я уже видел подобную тварь, но никак не думал, что она существует на самом деле. Тут у одного парня есть чучело – всегда думал, что это подделка. Умный парень, но со странностями. Пару лет назад он сделал железный шар, чтобы спускаться под воду и смотреть, как там рыбы живут. Думаю, вас надо познакомить.
Я перевёл взгляд с латимерии на Густава.
– Ты говоришь о батисфере? У вас здесь есть батисфера?
– Ну да. А что в этом такого?
Моя бурная радость весьма озадачила Густава. Но я не мог сдержаться – батисфера давала такие возможности, о которых я даже не мечтал. Теперь разгадка нашествия рыб была близка – я ничуть не сомневался, что ответ нужно искать на глубине. Кроме того, я смог бы завершить работу над циклом для «Популярной Науки» и нарисовать игуану под водой – когда на горизонте появилась батисфера, я сразу понял, какого рисунка не хватает. Осталось уговорить этого парня на серию погружений. Было решено, что как только я закончу с латимерией, мы немедленно отправимся к нему.
Создателя батисферы звали Людвиг Планк, и жил он на другом конце посёлка. Дом изобретателя я опознал с первого взгляда: во дворе валялись шестерни, велосипедные цепи, трубки, ржавые моторы и совсем уж непонятные железные конструкции. Пробравшись через этот хлам, Густав постучал в дверь и, не дождавшись ответа, предложил пройти в мастерскую.
Мы направились к небольшому сараю. Из приоткрытой двери доносился тихий гул, время от времени заглушаемый гудками и позвякиванием. Я боялся представить, что за таинственные механизмы скрываются за этими звуками, – от человека, построившего батисферу, можно было ждать чего угодно. Густав толкнул дверь, и мы вошли. Впрочем, я тут же остановился в восхищении.
Почти весь сарай занимал макет железной дороги, настолько большой и сложный, что в голове не укладывалось, как он функционирует. По сути, это была целая фантастическая страна, смыслом существования которой была перевозка грузов. Миниатюрные леса, поля и горы – всё было оплетено густой сетью рельс. Разводились стрелки, поднимались и опускались шлагбаумы, перемигивались семафоры. Не менее десятка крошечных составов куда-то спешили, ныряли в туннели и карабкались по горам из папье-маше, замирали на станциях и вновь устремлялись в свой бесконечный путь. На искусственной траве паслись пластмассовые коровы и динозавры.
– Людвиг! – крикнул Густав. – Ты здесь или как?
Из-за горы, поразительно похожей на Фудзи, выглянула растерянная физиономия.
– Да, я…
В это мгновение раздался пронзительный звонок – половинки разводного моста не успели соединиться, и над рекой из эпоксидной смолы повис состав.
– Парарам, – мрачно констатировал Густав. – А ведь катастрофа. Число жертв пока не известно.
– Сам вижу, – нахмурился Людвиг и щёлкнул выключателем.
Поезда замерли.
– Мы тут по твою жестянку, – сказал Густав. – Ту самую, чтобы за рыбами смотреть.
– Нам нужна батисфера..
– Батисфера? – переспросил Людвиг, выходя из-за макета. – Это из-за тех рыб, что заполонили пляж?
Людвиг был невысоким и щуплым. Видимо стесняясь ранней лысины, он носил кепку с прозрачным козырьком, отчего его лицо имело странный зеленоватый оттенок.
– В точку, – сказал Густав. – Сегодня я выловил рыбу с ногами…
– Латимерию.
Некоторое время Людвиг нервно грыз ноготь на мизинце.
– Нет, я так и знал, что этим всё кончится. Когда рыбы только появились, я сразу понял – понадобится моя батисфера. А вы уверены? Без погружения никак не обойтись?
Батисфера лежала на заднем дворе за горой деревянных ящиков, кое-как укрытая куском брезента. Людвиг стянул полог, и чудо техники предстало предо мной во всей красе. Стальной шар чуть более полутора метров в диаметре сиял полированными боками и тяжёлыми медными болтами. На меня уставились мрачные глаза-иллюминаторы из толстого кварцевого стекла. В этом взгляде было что-то запредельное, я почти чувствовал скрывавшийся за ним вечный холод морских глубин, где в непроглядной тьме живут самые невероятные и чудовищные создания.
– Точная копия той, что была у Бартона и Биба, – с гордостью сказал Людвиг, похлопав по крошечному люку.
За его спиной Густав корчил рожи своему отражению на блестящей поверхности. Я осторожно провёл рукой по холодному железу.
– И сколько было погружений?
Людвиг виновато улыбнулся.
– Вообще-то…
– Да ни одного, – перебил его Густав.
Я удивлённо посмотрел на Людвига. Тот пожал плечами.
– Между прочим, это чертовски опасно. Бездна полна монстрами, кто знает, что встретится на глубине?
– Тут ты прав, – сказал Густав. – Видел я вчера одну тварь – прям как из ада. Сплошные шипы и зубы. Тем парням, что сочиняют страшные истории, стоило бы на неё взглянуть.
Я замотал головой.
– Глупости. Какое создание сможет нанести вред батисфере?
– Левиафан? – нахмурился Густав. – Тот зверь морской кого из всех творений, всех больше создал Бог в пучине водной. Мильтон.
Меня порой поражала фантастическая начитанность Густава, всплывавшая в самые неожиданные и неподходящие моменты и совсем не вязавшаяся с его обычной манерой разговора.
– Некоторые рассказы о морских чудищах звучат, конечно, нелепо, – назидательно сказал Людвиг. – Но ещё более глупо – не принимать их в расчёт, планируя погружение. Я провёл небольшой опыт, думаю, вам стоит посмотреть.
Он провёл нас на кухню. Посреди стола сверкал чистотой круглый аквариум. Внутри, на большой раковине с задумчивым видом сидел красный краб. Людвиг достал свинцовый шарик на леске и начал опускать в воду. Краб насторожился. Глаза на толстых стебельках внимательно следили за приближающимся грузилом. Неожиданно он рванулся и вцепился клешнёй в леску. Людвиг разжал пальцы, шарик опустился на дно. Краб изучил его и обиженно уставился на нас через стекло.
– Ну, это ещё ни о чём не говорит, – наконец сказал я. – В море нет настолько больших крабов, чтобы напасть на батисферу.
– Одно из самых известных погружений закончилось как раз подобной встречей, – заметил Людвиг. – К тому же, гигантские раки на самом деле обитали в океане. И я подозреваю, что они до сих пор там плавают. Как латимерия.
– Гигантские раки? – встрепенулся Густав. – Я тут, кстати, видел огромного рака. Во сне. Думаете, сон вещий?
Людвиг поёжился.
– Надеюсь, нет.
Он постучал по стеклу. Краб демонстративно отвернулся. Людвиг вздохнул.
– Фактов, подтверждающих, что в океане обитают ещё не известные науке чудовища, слишком много. Например, не далее чем в прошлом месяце у острова Кенгуру поймали креветку размером с автомобиль. А семиметровые личинки угрей? Каких же размеров должна быть взрослая особь?! Гигантские кальмары с каждым годом становятся всё больше и больше. Ещё совсем недавно считалось, что пятнадцать метров – это предел, а сейчас уже есть свидетельства существования спрутов тридцатиметровой длины. Акульи зубы размером с ладонь…
– Я бы не назвал это фактами.
– Хорошо, – Людвиг хлопнул ладонью по столу. – У меня есть доказательства.
Он провёл нас в комнату, заваленную разнообразным хламом. Раковины, шестерёнки, африканские маски, инструменты, пустые аквариумы, сломанные модели поездов и самолётов валялись на полу, пылились в углах и на многочисленных полках. Со шкафа на всё это печально взирала латимерия с отломанным плавником. Людвиг долго копался среди вещей и, наконец, достал видеокассету.
– Сейчас всё сами увидите. «Тайны Бездны» – один из лучших фильмов Академии…
– Мне больше нравится про сумчатого волка, – сказал Густав, садясь на пол. – Там меня снимали.
– В отличие от сумчатого волка, – сказал я. – Я уже видел «Тайны». Что-то не припомню там никаких чудищ.
– Просто невнимательно смотрели.
Людвиг включил старый телевизор и некоторое время перематывал фильм в обе стороны в поисках нужного места.
– Это здесь…
На экране куда-то ползло жизнерадостное оранжевое создание. Голос за кадром занудно вещал о трудностях жизни плоских червей. Ничего чудовищного в этом существе размером с мизинец я не видел.
– Вот оно! – Людвиг нажал на паузу.
Изображение замерло, покрывшись беспокойной сеточкой помех. Людвиг подскочил к телевизору.
Признаться, я не сразу понял, что так привлекло изобретателя. Но, в конце концов, я разглядел на заднем плане неясный силуэт. С равной вероятностью это могла быть и тень скалы, и рыба, кажущаяся огромной из-за рефракции света, и неведомое морское чудовище.
– Видите, – Людвиг ткнул пальцем в дрожащее изображение. – Вот глаз, вот плавник…
– Левиафан, – с восхищением сказал Густав.
– Всё может быть, – я пожал плечами. – Но я бы не стал делать скоропалительных выводов.
– Да ну его, – Густав махнул на меня рукой. – Дальше-то что?
Людвиг нажал на кнопку, и фильм продолжился. Спустя секунду план переменился, таинственная тень исчезла. Я задумчиво смотрел на оранжевого червя, продолжавшего свой путь, словно и не было в океане никаких монстров. Возможно, он был прав, но в контурах чудовища Людвига я уловил что-то удивительно знакомое, неразрывно связанное с моими кошмарами, и я никак не мог понять чтО.
– Батисфера – не подводная лодка, если что, уплыть не получится. И вы до сих пор думаете, что погружение необходимо?
Я повернулся к изобретателю.
– Я в этом уверен.
Тем временем голос диктора неожиданно изменился. Я взглянул на телевизор и замер с раскрытым ртом. С экрана смотрело знакомое скуластое и злое лицо.
– Это же Северин!
– А ведь и правда! – воскликнул Густав. – Не знал, что его тоже в кино снимали. Сделай погромче.
Доктор говорил о том, как мало мы знаем о тайнах океана. Справиться с ними сможет лишь пытливый ум истинного исследователя. Не за горами создание новых средств познания глубин, которые откроют перед человечеством новые горизонты…
– Пытливый ум, – фыркнул Густав. – Это он про то, как котов и ящериц резать?
– Почти, – кивнул я. – Думаю, он имеет в виду механического кальмара. Изначально его создавали как раз для подводных исследований.
– Жуткий тип, – поёжился Людвиг.
Некоторое время все молчали. На экране Северина сменили танцующие кальмары – зрелище забавное и прекрасное.
– Вспомнил я одну историю, – вдруг сказал Густав. – Один человек в Девонпорте играл тюленем на виолончели. Так вот, тюлень его не удостаивал даже взгляда.
Он внимательно оглядел присутствующих и расхохотался.
– Проверка на чувство юмора, – выдавил он сквозь смех. – Правда, мало кто её проходит…
– Хорошая шутка, – согласился Людвиг. – Пожалуй, такая же хорошая, как те кальмары.
– Об этом я и говорю. Я тут подумал – беда Северина в том, что он не умеет довольствоваться простыми шутками. Вот вскрыть череп и набить мозги шестерёнками – это, пожалуйста, как раз в его духе. Ничуть не удивлюсь, если рыбы на пляже – его рук дело.
Я уставился на смотрителя. Признаться, столь очевидная мысль просто не приходила мне в голову. Если Густав прав, то с погружением нельзя медлить. Кто знает, что затеял Северин? Если для своих целей доктору понадобится взорвать мир, он не промедлит ни секунды.
Мои доводы окончательно убедили Людвига. Было решено, что погружение состоится через неделю – за это время изобретатель подготовит батисферу, закупит кислород и натронную известь.
Дни перед погружением тянулись утомительно долго. Ожидание вконец измотало меня. Я перестал бывать на пляже: рисовать мёртвых рыб, когда скоро мне предстояло увидеть их в родной стихии, казалось глупым. К тому же нашествие, по непонятным причинам, пошло на убыль. Уже в четверг Густав нашёл всего-навсего десяток топориков и светящихся анчоусов, что не шло ни в какое сравнение с прошлой неделей.
Оставив рыб, я снова стал следить за Северином, дабы понять, какую роль он играет в этой истории. К сожалению, доктор не спешил выдавать свои тайны. За неделю я видел его лишь дважды, когда приезжали новые машины с камнями. К этому времени гора известняка была уже выше моего роста. Северин не делал особого различия между камнями разных партий. Всё ссыпалось в общую кучу, и только несколько самых крупных образцов доктор унёс в дом. Если нашествие устроил Северин, то причину надо было искать именно среди его булыжников, но я, признаться, не видел никакой связи. В один из вечеров я даже стащил несколько камней из кучи и дома изучил их со всей внимательностью. Стоит ли говорить, что я так и не нашёл ничего необычного?
Мучавшие меня кошмары приутихли, а после двух спокойных ночей я решил было, что они вообще прекратились. Однако я поспешил – в ночь перед погружением они вспыхнули вновь с неожиданной яркостью.
Весь вечер я не находил себе места. Томительное ожидание мешало сосредоточиться. Бумага, краски, карандаши и кисти лежали на столе, готовые к предстоящему приключению. Я то и дело перебирал их, проверяя, всё ли в порядке. Чтобы чем-то себя занять, я попытался упорядочить свои рисунки, но бросил это дело на середине. Пробовал читать, но отложил книгу на второй странице. В результате мне ничего не оставалось, кроме как отправиться спать.
Но сон не шёл. Завернувшись в одеяло, я представлял погружение, выдумывая самые невероятные встречи и ситуации. Я почти видел огни рыб, проносящихся за толстыми стёклами иллюминаторов, оскаленную пасть рыбы-дьявола, полёт гигантского ската и кошмарного адского вампира. Истории Биба и Маракота, Кусто и Аронакса перемешались в моей голове, и я уже не мог отличить фантазии от реальности.
Я так и не понял, когда уснул. Просто в какой-то момент вдруг осознал, что на самом деле нахожусь под водой. И что я не человек. Сильное, закованное в твёрдый панцирь тело доисторической рыбы рассекало тёплые воды девонского моря. Нас было много. Я не мог повернуть голову, но знал что рядом сотни, тысячи таких же безымянных рыб – ибо время ещё не пришло, и никто не дал нам имён. Мы кружились в ослепительных лучах солнца четвёртого дня.
Тень поднималась из глубин – неторопливо, уверенно. Я не видел её, но почувствовал всем телом, почувствовал мощь и злобу. Мне стало страшно. Я заметался, пытаясь вырваться, уплыть, спастись, но натыкался на других рыб. Именно в этот момент под нами разверзлась пасть, блеснули клыки. Изо всех сил я рванулся наверх…
И с криком сел на кровати. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, я задыхался. Одеяло комком лежало на полу. Ветер яростно дребезжал стёклами. Я начал считать вслух. Я узнал приснившееся чудовище – монстр из фильма. Левиафан.
Было около пяти часов утра. Бледно-голубая луна пряталась меж рваных облаков, нерешительно выглядывая сквозь просветы. С улицы доносился скрип тележки Лобо – похоже, собаке тоже не спалось. Я оделся и вышел из дома.
Было холодно. По земле ползли липкие клочья тумана, забираясь под куртку, словно пытаясь согреться. Спрятав замёрзшие руки в рукава, я обошёл вокруг дома. Из-за забора пару раз тявкнул Лобо – как мне показалось, без особого энтузиазма. В доме госпожи Феликс громко хлопнула дверь. Некоторое время я всматривался в ту сторону, но разглядеть что-либо сквозь туманную дымку не представлялось возможным. Лишь на мгновение на пороге появился расплывчатый силуэт, который я принял за хозяйку, но тут же порыв ветра развеял мираж.
Сам того не замечая, я зашагал к дому Северина. Ещё издалека я заметил, что в окне горит свет, – что было несколько странно, учитывая время. Пару раз я прошёл мимо дома, не решаясь подойти ближе и посмотреть, что же там происходит. Но всё же мне удалось собраться. Действуя как можно тише, я отворил калитку. Под ногами неестественно громко зашуршали камни; я остановился. Сердце было готово выпрыгнуть из груди, и лишь огромным трудом удалось убедить себя, что это мне только мерещится. На цыпочках я подошёл к окну и заглянул внутрь.
Комната была небольшой. С потолка на витом шнуре свисала единственная лампочка, и её тусклый свет лился на длинный металлический стол. Стены комнаты тонули в полумраке, но я разглядел, что они обклеены изображениями китов, спрутов, гигантских рыб и морских змеев. Лёгкий ветерок колыхал старинные гравюры, фотокопии и грубо вырванные страницы книг и журналов, отчего казалось, что эти таинственные создания переплывают с листка на листок, живут своей собственной непостижимой жизнью. «Книга Рыб, – подумал я. – Главное – не промочить ноги».
Северин, по счастью, стоял ко мне спиной. На столе перед ним лежала игуана, вспоротая от горла до хвоста. Рядом были аккуратно разложены внутренности. Ящерица дёргала лапками, но я не мог сказать, были ли это остаточные рефлексы, либо она действительно была ещё жива. Зная доктора, я всё-таки склоняюсь к последнему. Крышка черепной коробки была срезана, и Северин длинным пинцетом пытался приладить какие-то проводки прямо к обнажённому мозгу. Мне стало дурно и страшно. Я едва удержался от крика.
Присмотревшись, я увидел ещё несколько ящериц – в огромных колбах у стены. Все рептилии были тщательно препарированы, внутренние органы перемешались с проводами и непонятными приборами. Они беспомощно извивались, скреблись лапками по стеклу. Огромные, исполненные ужаса глаза ящериц следили за доктором.
Северин прикрепил провод парой тонких булавок и взялся за скальпель. Игуана задёргалась. Доктор крепко сжал горло ящерицы и держал до тех пор, пока она не утихла. Затем он медленно срезал полоску ткани и отбросил в сторону. После чего облизал скальпель и воткнул в разрез ещё один провод.
Провода соединяли ящерицу со старинным граммофоном на дальнем конце стола. Широкий раструб был заполнен камнями и слегка прогнулся. Хотя пластинки не было, доктор быстро закрутил ручку. Игуана выгнулась дугой и раздался тихий, еле слышный гул. В этот момент я почувствовал, что камни под ногами завибрировали. Не все вместе, а каждый по отдельности. Я отвернулся от окна и увидел, что вся куча ходит ходуном, а над ней… Я в ужасе попятился. Над камнями сгущался туман, принимая странные, расплывчатые очертания огромной, чудовищной рыбы…
Резко заболели виски. Задыхаясь, я прижался к стене. Голова была готова взорваться. Мир таял на глазах, и вместо корявых деревьев я уже видел колышущиеся стебли водорослей, меж которых скользили неведомые мне рыбы, и казалось, ещё чуть-чуть – и я сам присоединюсь к их таинственному хороводу. Призрачные аммониты проплывали прямо сквозь меня, рядом шевелились гибкие стебли морских лилий. А издалека донёсся тихий ответный гул.
Всё прекратилось так же внезапно, как началось. Холодный ветер швырнул в лицо горсть водяных капель. Фантомы растаяли, и я понял, что лежу на земле, барахтаясь и извиваясь в несуществующей воде. Опираясь о стену, я поднялся и снова заглянул в окно. Северин складывал инструменты в эмалированный поддон. Игуана, похоже, умерла – всего мастерства вивисектора было недостаточно, чтобы заставить её выдержать подобные пытки. Доктор вырвал провода и брезгливо бросил ящерицу в ведро.
Пятясь вдоль стены, я вышел на улицу и вернулся домой. Первым делом пропустил две приличные порции джина, не раздеваясь забрался под одеяло и попытался прийти в себя. Хотя алкоголь немного согрел тело, меня била крупная дрожь. Мысли разбегались, словно боялись сложиться в общую картину. Конечно, не было никаких сомнений, что за всеми загадочными видениями и явлениями стоит Северин, но что за мерзость он затеял, я даже не представлял. Уснуть я не смог.
Как бы то ни было, к утру мне удалось немного отдохнуть. Есть совершенно не хотелось, но я заставил себя позавтракать – день предстоял тяжёлый – после чего отправился к Людвигу. Густав уже подогнал грузовик, на который погрузили батисферу, закрепив металлическими тросами. Надо сказать, после ночных кошмаров меня начали одолевать сомнения. Я уже не испытывал прежнего энтузиазма перед погружением, но отступать было поздно. Людвиг с Густавом тоже выглядели неважно. Мы почти не разговаривали, ограничиваясь деловыми замечаниями.
Закончив с погрузкой, мы поехали к морю. Лишь подъезжая к дому Северина, Густав не выдержал и прервал молчание.
– У меня дурные предчувствия, – сказал он. – Боюсь, плохо всё кончится. Мне приснился сон. Странный и страшный. Снилось, что я какой-то осьминог, живущий в раковине. Плаваю я себе в море, и тут…
Его рассказ прервал пронзительный визг. Словно из воздуха, из лоскутьев тумана перед грузовиком возникла госпожа Феликс.
– Проклятье! – Густав ударил по тормозам.
Машина резко остановилась, и тут же звонко пропел лопнувший трос.
– Проклятье!
Мы выскочили из кабины. Госпожа Феликс яростно лупила по грузовику зонтиком, за её спиной заливался Лобо, но никто не обращал на них внимания. Взгляды были прикованы к батисфере. Тяжёлый шар медленно, с достоинством завалился на бок, и вдруг сорвался и покатился к дому Северина. Дорога шла под уклон, и, разогнавшись, батисфера снесла забор и с грохотом врезалась в груду камней. Я уставился на разбитый иллюминатор.
– Ну, вот и поплавали, – сказал Густав.
Мы осторожно подошли к батисфере. Сейчас она больше походила на голову исполинского водолаза, сражённого неведомым рыцарем. Из-под корпуса выползала струйка маслянистой жидкости, растекаясь по камням.
В этот момент из дома выскочил Северин. Признаться, мне стало жутко от одного его вида. Лицо доктора перекосила страшная гримаса, волосы торчали во все стороны. Я попятился, залепетав нелепые оправдания, про лопнувший трос и возмещение убытков. В воспалённых глазах сверкнула злоба. Он бросился к камням и упав, на колени, принялся выгребать кучу из-под батисферы, крича что-то про точную настройку и годы работы.
– Всё в порядке? – спросил я.
– В порядке? – визжал Северин. – Я потратил годы на то, чтобы создать и настроить фонограф. Он уже был у меня в руках…
Я был озадачен. Обернувшись на Густава с Людвигом, я увидел то же недоумение.
– Смотрите, что вы наделали!
Северин бережно достал из камней стеклянный цилиндр, заполненный жёлтой жидкостью, которая сочилась из большой трещины. Одну из тех колб, что я видел ночью. Внутри, путаясь в проводах и собственных внутренностях, извивалась игуана. С ужасом смотрел я на бьющееся сердце. Сейчас, при свете дня она выглядела гораздо ужаснее и противней – ящерица распухла, блестящая чешуя выцвела и отслаивалась, осыпаясь на дно цилиндра. От колбы отходил толстый кабель, исчезая среди камней.
Я судорожно сглотнул.
– Что это? – раздался за спиной дрожащий голос Людвига.
Северин криво усмехнулся.
– Хотите сказать, что это было? Приёмник фонографа. Лучший из всех, что мне удалось сделать. Без него всё бессмысленно.
– Фонографа?
– ДА! – Северин со всей силы швырнул колбу в батисферу. – Фонографа! Думаете, всё это просто так? – он сунул мне под нос пригоршню камней. – Думаете, его можно поймать на удочку?
Я с ужасом смотрел на доктора.
– Поймать? Кого поймать, доктор?
– Кого? – Северин расхохотался. – Левиафана! Зверя Бездны!
Я медленно склонил голову. Всё стало на свои места. Стоило бы догадаться, что в своей гордыне Северин не станет размениваться на мелкую рыбёшку. Это для нас топорики и хаулоиды были чудом, для Северина они ровным счётом ничего не значили. Доктор тем временем продолжал:
– Я сделал кальмара, но на эту наживку он не клюнул. Для него это слишком мелко. И тогда я понял – он придёт только на зов равного себе. И кто же это? Он сам! Я потратил годы на то, чтобы вновь зазвучала его песнь. Песнь, миллионы лет заключенная в камне, с тех времён, когда он безраздельно владел пучиной. Я построил эту машину, фонограф. Я смог прочитать звуки, скрытые в тверди. Я провёл сотни экспериментов в поисках животного, способного стать лучшим приёмником. Я нашёл его песнь, и вот когда он был почти у меня в руках… Теперь всё придётся начинать с начала.
– Да не слушайте вы их, господин Северин, – заверещала госпожа Феликс. – Я всё сама видела. Они каждую ночь ходили, камни ваши воровали. Это они специально сделали – вам помешать хотели. У них аура чёрная, я в кристалл смотрела. Как прознали, что я знаю об их замыслах коварных, так чуть не убили. Чудом спаслась…
Северин даже не взглянул на неё. Он разжал пальцы, камни упали на землю, и тут же в руке доктора сверкнул скальпель. Он шагнул ко мне, но в этот момент Густав со всей силы ударил его в челюсть. Северин упал, и Густав быстро наступил ему на ладонь.
– Ублюдок, – прошипел он. – Сумасшедший ублюдок.
Он вырвал скальпель. Северин корчился среди камней и бормотал что-то бессвязное. Густав схватился за провод и резко потянул, вырвав из груды камней ещё одну колбу. Удар ботинка оборвал мучения игуаны.
– Ты хоть представляешь, кого ты хотел разбудить? Просто большую рыбу?
Я бросился к дому Северина. Распахнув раму, я влез в окно и принялся выкидывать на улицу колбы с ящерицами – около дюжины, кажется. Густав с Людвигом тут же их разбивали. Северин тихо скулил. Госпожа Феликс поспешила скрыться.
Когда мы закончили, Густав устало прислонился к батисфере. Его руки тряслись. Он поднял один из булыжников, всмотрелся в него и криво усмехнулся.
– Я видел во сне эту тварь…
Смотритель передал мне камень. На шершавой поверхности отпечатался трилобит.
Начал накрапывать дождь.
К вечеру погода окончательно испортилась. Море разбушевалось не на шутку. Тяжёлые тучи висели низко, почти сливаясь с волнами. Молнии вспыхивали почти ежеминутно. Косой дождь неистово барабанил в окна.
Мы сидели в каморке под маяком и пили тёплый ром. Прижавшись лбом к холодному стеклу, я смотрел на море. Волны вздымались, тянулись к небу с непостижимой яростью, и за каждым новым валом мне чудился Левиафан. Бесконечно древнее чудовище, всех тварей завершенье.
Неожиданно моё внимание привлёк огонёк, вспыхнувший на пляже. Присмотревшись, я понял, что это свет фонаря. На пляже определённо кто-то был. Но только полный безумец решился бы выйти к морю в такую погоду.
– Северин!
Выскочив из маяка, мы побежали к пляжу. Дождь хлестал по щекам. Я тут же вымок до нитки, но не обратил на это внимания. Ветер валил с ног. Я падал, раздирая колени и ладони, но вскакивал и продолжал бежать. Если это действительно доктор, а в этом я не сомневался, медлить было нельзя.
Как мы добрались, я не помню. Просто бег внезапно прекратился, и мы, задыхаясь, остановились перед доктором. Северин возился с моторной лодкой, грузя в неё непонятные приборы. Из-за бортов выглядывала труба граммофона, заполненная камнями – остатки чудовищного фонографа. Северин нас не заметил. Должно быть, поломка механизма окончательно подкосила учёного. Печать безумия маской застыла на его лице.
– Доктор! – заорал Густав.
Северин резко развернулся, вскинув руку. В свете молнии блеснул пистолет. Гром заглушил выстрел. Людвиг дёрнулся, схватился за плечо и медленно осел на песок. По рубашке изобретателя расползалось тёмное пятно. Мы с Густавом бросились к нему. Людвиг растерянно переводил взгляд с меня на смотрителя.
– Я умру?
– Чёрта с два, – огрызнулся Густав.
– Ну что? – хохотал Северин – Кто ещё хочет меня остановить? Есть желающие?
Он выстрелил в воздух. С каждой молнией лицо доктора вспыхивало бледно-зелёным светом. Густав выругался. Северин навалился на лодку, но смог лишь слегка сдвинуть её.
– Вы двое, – он ткнул в нашу сторону револьвером.
– Доктор одумайтесь, – прокричал я. – Это безумие… Самоубийство.
– Заткнись! – взвизгнул Северин и снова выстрелил в воздух.
Людвиг вздрогнул.
– Бесполезно, – покачал головой Густав. – Он окончательно свихнулся.
– Быстрее!
Северин забрался в лодку. Вместе с Густавом мы смогли столкнуть её в воду. Суденышко билось на волнах, словно предчувствуя скорую катастрофу.
– Доктор, – я всё ещё пытался образумить Северина. – Это же верная смерть…
– И что ты знаешь о смерти?
Холодный ствол упёрся мне в лоб. Лицо доктора очутилось совсем рядом. Я посмотрел ему в глаза, но не увидел ничего, кроме пустого всепоглощающего безумия. Губы учёного скривились в жуткой усмешке. Мне стало страшно.
Я так и не понял, почему Северин не выстрелил. Совершенно неожиданно он опустил пистолет и бросился на корму. Я попятился. Северин истерично дёргал за шнур, заводя мотор, и где-то попытки с пятой ему это удалось. Разрезая волны, лодка устремилась в море.
Мы выбрались на берег. Людвиг был совсем плох. Скорчившись на песке, он беззвучно шевелил губами.
– Держись, парень, – наигранно бодро сказал Густав. – Ещё никто не умирал от дырки в плече.
Людвиг улыбнулся. Мы подняли его и медленно повели к маяку. Напоследок я обернулся. Лодка Северина упорно боролась с волнами, и отступать он не собирался. Густав проследил за моим взглядом.
– Бедняга. Всё-таки простых шуток ему было мало.
Я до сих пор не могу точно сказать, что произошло в следующее мгновение. Была ли это большая волна, или же Северин действительно разбудил Левиафана, и тот явился на зов. Над лодкой нависла огромная тень и обрушилась, увлекая за собой суденышко. Лодка исчезла. Я всматривался в бушующее море, тщетно силясь хоть что-нибудь разглядеть среди беснующихся вод. На долю секунды мне показалось, что над волнами промелькнула голова, но тут же очередной вал накрыл её, и Северин скрылся там, где скверну жжёт пучина.
Оглавление
Журнал «Если» — «Если», 2005 № 06 — читать книгу онлайн бесплатно, автор Журнал «Если»
Изобретатель был невысоким и щуплым. Стесняясь ранней лысины, он носил кепку с прозрачным козырьком, отчего его лицо имело странный зеленоватый оттенок.
— В точку, — сказал Густав. — Все из-за жутких рыб, что заполонили пляж. Надо посмотреть, откуда они берутся.
Некоторое время Людвиг грыз ноготь на мизинце.
— А вы уверены? Без погружения никак не обойтись?
Батисфера лежала на заднем дворе, кое-как укрытая куском брезента. Людвиг стянул полог, и чудо техники предстало во всей красе. Стальной шар чуть более полутора метров в диаметре сиял полированными боками и тяжелыми медными болтами. На меня уставились мрачные глаза-иллюминаторы из толстого кварцевого стекла. В этом взгляде было что-то запредельное, я почти чувствовал скрывавшийся за ним вечный холод морских глубин, где в непроглядной тьме живут самые невероятные и чудовищные создания.
— Точная копия той, что была у Бартона и Биба, — с гордостью сказал Людвиг, похлопав по крошечному люку. За его спиной Густав корчил рожи своему отражению на блестящей поверхности. Я осторожно провел рукой по холодному железу.
— Сколько было погружений?
Людвиг виновато улыбнулся.
— Вообще-то…
— Да ни одного не было, — перебил его Густав.
Я удивленно посмотрел на изобретателя.
— Между прочим, это чертовски опасно. Бездна полна монстрами, кто знает, что встретится на глубине?
— Тут ты прав, — согласился Густав. — Видел я вчера одну тварь — образ, как из ада. Сплошные шипы и зубы. Тем парням, что сочиняют страшные истории, стоило бы на нее взглянуть.
Я замотал головой.
— Глупости. Ну кто сможет нанести вред батисфере?
В подтверждение своих слов я постучал по металлу. Изобретатель нахмурился.
— Я понимаю, истории о морских чудищах звучат нелепо, но не принимать их в расчет, планируя погружение, просто глупо. Думаю, вам стоит посмотреть один поучительный опыт.
Он провел нас на кухню. У окна сверкал чистотой круглый аквариум. Внутри на большой раковине сидел задумчивый красный краб.
Людвиг достал из кармана свинцовый шарик на леске и начал опускать в воду. Краб насторожился. Глаза на толстых стебельках внимательно следили за приближающимся грузилом. Неожиданно он рванулся и вцепился клешней в леску. Изобретатель разжал пальцы, шарик опустился на дно. Краб изучил его и посмотрел на нас с глубочайшим презрением.
Густав расхохотался, даже я не смог сдержать улыбки.
— Вы представьте, что это батисфера, — начал оправдываться Людвиг. — Были бы вы внутри, так бы не смеялись.
— В море нет настолько больших крабов, — сказал я.
— Между тем одно из погружений как раз закончилось подобной встречей, — заметил Людвиг. — А гигантские раки в свое время обитали в океане. И подозреваю, что они до сих пор там встречаются. Как латимерия.
— Гигантские раки? — встрепенулся Густав. — Я тут, кстати, видел огромного рака. Во сне. Думаете, сон вещий?
Людвиг поежился.
— Надеюсь, нет.
Он постучал по стеклу. Краб демонстративно отвернулся. Изобретатель вздохнул.
— Фактов, подтверждающих, что в океане водятся не известные науке чудовища, слишком много. Например, не далее как в прошлом месяце у острова Кенгуру поймали креветку размером с автомобиль. А семиметровые мальки угрей? Каких же размеров должна быть взрослая особь?! Кальмары с каждым годом становятся все больше и больше. Еще недавно считалось, что пятнадцать метров — это предел, а сейчас есть свидетельства существования спрутов тридцатиметровой длины. Акульи зубы размером с ладонь… А то чудовище, что сняли в «Тайнах бездны»? Как прикажете это понимать?
Я уже видел «Тайны бездны» — один из лучших фильмов Академии наук о жизни океана, но никаких монстров там не помнил, о чем не преминул сказать Людвигу.
— Просто вы невнимательно смотрели. Я покажу.
Людвиг долго копался среди вещей, пока не нашел пыльную видеокассету. Включив старый телевизор, он некоторое время мотал фильм в обе стороны в поисках нужного места.
На экране ползло жизнерадостное оранжевое создание. Голос за кадром занудно вещал о трудностях жизни плоских червей. Ничего страшного в этом существе размером с мизинец я не видел.
— Вот оно! — Людвиг нажал на «паузу». Изображение замерло, покрывшись беспокойной сеточкой помех.
Признаться, я не сразу понял, что так привлекло изобретателя. Но в конце концов разглядел на заднем плане неясный силуэт. С равной вероятностью это могла быть и тень скалы, и рыба, кажущаяся огромной из-за рефракции света, и неведомое морское чудовище.
— Видите, — Людвиг ткнул в дрожащее изображение. — Вот глаз, вот плавник…
— Левиафан, — с восхищением сказал Густав. — Тот зверь морской, кого из всех творений, всех больше создал Бог в пучине водной…
— Все может быть, но я бы не стал делать скоропалительных выводов.
— Да ну его, — Густав махнул рукой. — Дальше-то что?
Людвиг нажал кнопку, и фильм продолжился. Спустя секунду план переменился, таинственная тень исчезла. Я задумчиво смотрел на оранжевого червя, продолжавшего свой путь так, словно никаких монстров не существовало. Возможно, Людвиг был прав, но в контурах неведомого существа я уловил что-то удивительно знакомое, неразрывно связанное с моими кошмарами.
— Батисфера — не подводная лодка, если что, уплыть не получится. И вы до сих пор думаете, что погружение необходимо?
Я повернулся к изобретателю.
— Я в этом уверен.
Тем временем голос диктора неожиданно изменился. Я обернулся и замер с раскрытым ртом. С экрана смотрело знакомое скуластое и злое лицо.
— Это же Северин!
— А ведь и правда! — воскликнул Густав. — Не знал, что его в кино снимали. Сделай погромче.
Доктор рассказывал о том, как мало нам известно о тайнах океана и что постичь их сможет лишь пытливый ум истинного исследователя. Не за горами создание новых средств познания глубин, которые откроют перед человечеством новые горизонты…
— Пытливый ум, — фыркнул смотритель. — Это он про то, как котов и ящериц резать?
— Думаю, он имеет в виду механического кальмара. Изначально его создавали как раз для подводных исследований.
— Жуткий тип, — поежился Густав. — И мало ему простых экспериментов. Вот вскрыть череп и набить мозги шестеренками — это как раз в его духе. Ничуть не удивлюсь, если рыбы на пляже — его рук дело.
Я уставился на смотрителя. Признаться, столь очевидная мысль просто не приходила мне в голову. Если Густав прав, то с погружением нельзя медлить. Кто знает, что затеял Северин? Если для своих целей доктору понадобилось взорвать мир, он не промедлит ни секунды.
Мои доводы окончательно убедили Людвига. Было решено, что погружение состоится через неделю — за это время изобретатель подготовит батисферу, закупит кислород и натронную известь.
Дни перед погружением тянулись томительно долго. Ожидание вконец измотало меня. Я перестал бывать на пляже — рисовать мертвых рыб, коль скоро мне предстояло увидеть их в родной стихии, казалось глупым.
Оставив рыб, я стал следить за доктором. Но за неделю я видел его лишь дважды — когда приезжали новые машины с камнями. К этому времени гора известняка была уже выше моего роста. Северин не делал особого различия между камнями разных партий. Все ссыпалось в общую кучу, и только несколько самых крупных образцов доктор уносил в дом. В один из вечеров я стащил несколько камней и тщательно изучил их дома. Стоит ли говорить, что я так и не нашел ничего необычного?
Мучавшие меня кошмары слегка приутихли, однако в ночь перед погружением они вспыхнули вновь с неожиданной яркостью.
Весь вечер я не находил себе места. Изнуряющее ожидание мешало сосредоточиться. Бумага, краски, карандаши и кисти лежали на столе, готовые к предстоящему приключению. Я то и дело перебирал их, проверяя, все ли в порядке. Попытался занять себя чтением, но отложил книгу уже на второй странице. В результате ничего не оставалось, кроме как отправиться спать.
Но сон не шел. Завернувшись в одеяло, я представлял погружение, выдумывая самые невероятные встречи и ситуации. Я почти видел огни рыб, проносящихся за толстыми стеклами иллюминаторов, оскаленную пасть рыбы-дьявола, полет гигантского ската и кошмарного адского вампира. Истории Биба и Маракота, Кусто и Аронакса перемешались в голове, и я уже не мог отличить фантазии от реальности.
Я так и не понял, когда уснул. Просто в какой-то момент вдруг осознал, что на самом деле нахожусь под водой. И что я не человек. Сильное, закованное в твердый панцирь тело доисторической рыбы рассекало теплые воды девонского моря. Нас было много. Я не мог повернуть голову, но знал, что рядом сотни, тысячи таких же безымянных рыб — ибо время еще не пришло, и никто не дал нам имен. Мы кружились в ослепительных лучах солнца четвертого дня.
Мы направились к небольшому сараю. Из приоткрытой двери доносился тихий гул, время от времени заглушаемый гудками и позвякиванием. Я боялся представить, что за таинственные механизмы скрываются за этими звуками, — от человека, построившего батисферу, можно было ждать чего угодно. Густав толкнул дверь, и мы вошли. Впрочем, я тут же остановился в восхищении.
Почти весь сарай занимал макет железной дороги, настолько большой и сложный, что в голове не укладывалось, как он функционирует. По сути, это была целая фантастическая страна, смыслом существования которой была перевозка грузов. Миниатюрные леса, поля и горы — всё было оплетено густой сетью рельс. Разводились стрелки, поднимались и опускались шлагбаумы, перемигивались семафоры. Не менее десятка крошечных составов куда-то спешили, ныряли в туннели и карабкались по горам из папье-маше, замирали на станциях и вновь устремлялись в свой бесконечный путь. На искусственной траве паслись пластмассовые коровы и динозавры.
— Людвиг! — крикнул Густав. — Ты здесь или как?
Из-за горы, поразительно похожей на Фудзи, выглянула растерянная физиономия.
— Да, я…
В это мгновение раздался пронзительный звонок — половинки разводного моста не успели соединиться, и над рекой из эпоксидной смолы повис состав.
— Парарам, — мрачно констатировал Густав. — А ведь катастрофа. Число жертв пока не известно.
— Сам вижу, — нахмурился Людвиг и щёлкнул выключателем.
Поезда замерли.
— Мы тут по твою жестянку, — сказал Густав. — Ту самую, чтобы за рыбами смотреть.
— Нам нужна батисфера…
— Батисфера? — переспросил Людвиг, выходя из-за макета. — Это из-за тех рыб, что заполонили пляж?
Людвиг был невысоким и щуплым. Видимо стесняясь ранней лысины, он носил кепку с прозрачным козырьком, отчего его лицо имело странный зеленоватый оттенок.
— В точку, — сказал Густав. — Сегодня я выловил рыбу с ногами…
— Латимерию.
Некоторое время Людвиг нервно грыз ноготь на мизинце.
— Нет, я так и знал, что этим всё кончится. Когда рыбы только появились, я сразу понял — понадобится моя батисфера. А вы уверены? Без погружения никак не обойтись?
Батисфера лежала на заднем дворе за горой деревянных ящиков, кое-как укрытая куском брезента. Людвиг стянул полог, и чудо техники предстало предо мной во всей красе. Стальной шар чуть более полутора метров в диаметре сиял полированными боками и тяжёлыми медными болтами. На меня уставились мрачные глаза-иллюминаторы из толстого кварцевого стекла. В этом взгляде было что-то запредельное, я почти чувствовал скрывавшийся за ним вечный холод морских глубин, где в непроглядной тьме живут самые невероятные и чудовищные создания.
— Точная копия той, что была у Бартона и Биба. — с гордостью сказал Людвиг, похлопав по крошечному люку.
За его спиной Густав корчил рожи своему отражению на блестящей поверхности. Я осторожно провёл рукой по холодному железу.
— И сколько было погружений?
Людвиг виновато улыбнулся.
— Вообще-то…
— Да ни одного, — перебил его Густав.
Я удивлённо посмотрел на Людвига. Тот пожал плечами.
— Между прочим, это чертовски опасно. Бездна полна монстрами, кто знает, что встретится на глубине?
— Тут ты прав, — сказал Густав. — Видел я вчера одну тварь — прям как из ада. Сплошные шипы и зубы. Тем парням, что сочиняют страшные истории, стоило бы на неё взглянуть.
Я замотал головой.
— Глупости. Какое создание сможет нанести вред батисфере?
— Левиафан? — нахмурился Густав. — Тот зверь морской, кого из всех творений, всех больше создал Бог в пучине водной. Мильтон.
Меня порой поражала фантастическая начитанность Густава, всплывавшая в самые неожиданные и неподходящие моменты и совсем не вязавшаяся с его обычной манерой разговора.
— Некоторые рассказы о морских чудищах звучат, конечно, нелепо, — назидательно сказал Людвиг. — Но ещё более глупо — не принимать их в расчёт, планируя погружение. Я провёл небольшой опыт, думаю, вам стоит посмотреть.
Он провёл нас на кухню. Посреди стола сверкал чистотой круглый аквариум. Внутри, на большой раковине с задумчивым видом сидел красный краб. Людвиг достал свинцовый шарик на леске и начал опускать в воду. Краб насторожился. Глаза на толстых стебельках внимательно следили за приближающимся грузилом. Неожиданно он рванулся и вцепился клешнёй в леску. Людвиг разжал пальцы, шарик опустился на дно. Краб изучил его и обиженно уставился на нас через стекло.
— Ну, это ещё ни о чём не говорит, — наконец сказал я. — В море нет настолько больших крабов, чтобы напасть на батисферу.
— Одно из самых известных погружений закончилось как раз подобной встречей, — заметил Людвиг. — К тому же гигантские раки на самом деле обитали в океане. И я подозреваю, что они до сих пор там плавают. Как латимерия.
— Гигантские раки? — встрепенулся Густав. — Я тут, кстати, видел огромного рака. Во сне. Думаете, сон вещий?
Людвиг поёжился.
— Надеюсь, нет.
Он постучал по стеклу. Краб демонстративно отвернулся. Людвиг вздохнул.
— Фактов, подтверждающих, что в океане обитают ещё неизвестные науке чудовища, слишком много. Например, не далее чем в прошлом месяце у острова Кенгуру поймали креветку размером с автомобиль. А семиметровые личинки угрей? Каких же размеров должна быть взрослая особь?! Гигантские кальмары с каждым годом становятся всё больше и больше. Ещё совсем недавно считалось, что пятнадцать метров — это предел, а сейчас уже есть свидетельства существования спрутов тридцатиметровой длины. Акульи зубы размером с ладонь…
— Я бы не назвал это фактами.
— Хорошо, — Людвиг хлопнул ладонью по столу. — У меня есть доказательства.
Он провёл нас в комнату, заваленную разнообразным хламом. Раковины, шестерёнки, африканские маски, инструменты, пустые аквариумы, сломанные модели поездов и самолётов валялись на полу, пылились в углах и на многочисленных полках. Со шкафа на всё это печально взирала латимерия с отломанным плавником. Людвиг долго копался среди вещей и наконец достал видеокассету.
— Сейчас всё сами увидите. «Тайны Бездны» — один из лучших фильмов Академии…
— Мне больше нравится про сумчатого волка, — сказал Густав, садясь на пол. — Там меня снимали.
— В отличие от сумчатого волка, — сказал я. — Я уже видел «Тайны». Что-то не припомню там никаких чудищ.
— Просто невнимательно смотрели.
Людвиг включил старый телевизор и некоторое время перематывал фильм в обе стороны в поисках нужного места.
— Это здесь…
На экране куда-то ползло жизнерадостное оранжевое создание. Голос за кадром занудно вещал о трудностях жизни плоских червей. Ничего чудовищного в этом существе размером с мизинец я не видел.
— Вот оно! — Людвиг нажал на паузу.
Изображение замерло, покрывшись беспокойной сеточкой помех. Людвиг подскочил к телевизору.
Признаться, я не сразу понял, что так привлекло изобретателя. Но в конце концов я разглядел на заднем плане неясный силуэт. С равной вероятностью это могла быть и тень скалы, и рыба, кажущаяся огромной из-за рефракции света, и неведомое морское чудовище.
— Видите, — Людвиг ткнул пальцем в дрожащее изображение. — Вот глаз, вот плавник…
— Левиафан, — с восхищением сказал Густав.
— Всё может быть, — я пожал плечами. — Но я бы не стал делать скоропалительных выводов.
— Да ну его, — Густав махнул на меня рукой. — Дальше-то что?
Людвиг нажал на кнопку, и фильм продолжился. Спустя секунду план переменился, таинственная тень исчезла. Я задумчиво смотрел на оранжевого червя, продолжавшего свой путь, словно и не было в океане никаких монстров. Возможно, он был прав, но в контурах чудовища Людвига я уловил что-то удивительно знакомое, неразрывно связанное с моими кошмарами, и я никак не мог понять что.
— Батисфера — не подводная лодка, если что, уплыть не получится. И вы до сих пор думаете, что погружение необходимо?
Я повернулся к изобретателю.
— Я в этом уверен.
Тем временем голос диктора неожиданно изменился. Я взглянул на телевизор и замер с раскрытым ртом. С экрана смотрело знакомое скуластое и злое лицо.
— Это же Северин!
— А ведь и правда! — воскликнул Густав. — Не знал, что его тоже в кино снимали. Сделай погромче.
Доктор говорил о том, как мало мы знаем о тайнах океана. Справиться с ними сможет лишь пытливый ум истинного исследователя. Не за горами создание новых средств познания глубин, которые откроют перед человечеством новые горизонты…
— Пытливый ум, — фыркнул Густав. — Это он про то, как котов и ящериц резать?
— Почти, — кивнул я. — Думаю, он имеет в виду механического кальмара. Изначально его создавали как раз для подводных исследований.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Он провёл нас в комнату, заваленную разнообразным хламом. Раковины, шестерёнки, африканские маски, инструменты, пустые аквариумы, сломанные модели поездов и самолётов валялись на полу, пылились в углах и на многочисленных полках. Со шкафа на всё это печально взирала латимерия с отломанным плавником. Людвиг долго копался среди вещей и наконец достал видеокассету.
— Сейчас всё сами увидите. «Тайны Бездны» — один из лучших фильмов Академии…
— Мне больше нравится про сумчатого волка, — сказал Густав, садясь на пол. — Там меня снимали.
— В отличие от сумчатого волка, — сказал я. — Я уже видел «Тайны». Что-то не припомню там никаких чудищ.
— Просто невнимательно смотрели.
Людвиг включил старый телевизор и некоторое время перематывал фильм в обе стороны в поисках нужного места.
— Это здесь…
На экране куда-то ползло жизнерадостное оранжевое создание. Голос за кадром занудно вещал о трудностях жизни плоских червей. Ничего чудовищного в этом существе размером с мизинец я не видел.
— Вот оно! — Людвиг нажал на паузу.
Изображение замерло, покрывшись беспокойной сеточкой помех. Людвиг подскочил к телевизору.
Признаться, я не сразу понял, что так привлекло изобретателя. Но в конце концов я разглядел на заднем плане неясный силуэт. С равной вероятностью это могла быть и тень скалы, и рыба, кажущаяся огромной из-за рефракции света, и неведомое морское чудовище.
— Видите, — Людвиг ткнул пальцем в дрожащее изображение. — Вот глаз, вот плавник…
— Левиафан, — с восхищением сказал Густав.
— Всё может быть, — я пожал плечами. — Но я бы не стал делать скоропалительных выводов.
— Да ну его, — Густав махнул на меня рукой. — Дальше-то что?
Людвиг нажал на кнопку, и фильм продолжился. Спустя секунду план переменился, таинственная тень исчезла. Я задумчиво смотрел на оранжевого червя, продолжавшего свой путь, словно и не было в океане никаких монстров. Возможно, он был прав, но в контурах чудовища Людвига я уловил что-то удивительно знакомое, неразрывно связанное с моими кошмарами, и я никак не мог понять что.
— Батисфера — не подводная лодка, если что, уплыть не получится. И вы до сих пор думаете, что погружение необходимо?
Я повернулся к изобретателю.
— Я в этом уверен.
Тем временем голос диктора неожиданно изменился. Я взглянул на телевизор и замер с раскрытым ртом. С экрана смотрело знакомое скуластое и злое лицо.
— Это же Северин!
— А ведь и правда! — воскликнул Густав. — Не знал, что его тоже в кино снимали. Сделай погромче.
Доктор говорил о том, как мало мы знаем о тайнах океана. Справиться с ними сможет лишь пытливый ум истинного исследователя. Не за горами создание новых средств познания глубин, которые откроют перед человечеством новые горизонты…
— Пытливый ум, — фыркнул Густав. — Это он про то, как котов и ящериц резать?
— Почти, — кивнул я. — Думаю, он имеет в виду механического кальмара. Изначально его создавали как раз для подводных исследований.
— Жуткий тип, — поёжился Людвиг.
Некоторое время все молчали. На экране Северина сменили танцующие кальмары — зрелище забавное и прекрасное.
— Вспомнил я одну историю, — вдруг сказал Густав. — Один человек в Девонпорте играл тюленям на виолончели. Так вот, тюлень его не удостаивал даже взгляда.
Он внимательно оглядел присутствующих и расхохотался.
— Проверка на чувство юмора, — выдавил он сквозь смех. — Правда, мало кто её проходит…
— Хорошая шутка, — согласился Людвиг. — Пожалуй, такая же хорошая, как те кальмары.
— Об этом я и говорю. Я тут подумал — беда Северина в том, что он не умеет довольствоваться простыми шутками. Вот вскрыть череп и набить мозги шестерёнками — это, пожалуйста, как раз в его духе. Ничуть не удивлюсь, если рыбы на пляже — его рук дело.
Я уставился на смотрителя. Признаться, столь очевидная мысль просто не приходила мне в голову. Если Густав прав, то с погружением нельзя медлить. Кто знает, что затеял Северин? Если для своих целей доктору понадобится взорвать мир, он не промедлит ни секунды.
Мои доводы окончательно убедили Людвига. Было решено, что погружение состоится через неделю — за это время изобретатель подготовит батисферу, закупит кислород и натронную известь.
Дни перед погружением тянулись утомительно долго. Ожидание вконец измотало меня. Я перестал бывать на пляже: рисовать мёртвых рыб, когда скоро мне предстояло увидеть их в родной стихии, казалось глупым. К тому же нашествие, по непонятным причинам, пошло на убыль. Уже в четверг Густав нашёл всего-навсего десяток топориков и светящихся анчоусов, что не шло ни в какое сравнение с прошлой неделей.
Оставив рыб, я снова стал следить за Северином, дабы понять, какую роль он играет в этой истории. К сожалению, доктор не спешил выдавать свои тайны. За неделю я видел его лишь дважды, когда приезжали новые машины с камнями. К этому времени гора известняка была уже выше моего роста. Северин не делал особого различия между камнями разных партий. Всё ссыпалось в общую кучу, и только несколько самых крупных образцов доктор унёс в дом. Если нашествие устроил Северин, то причину надо было искать именно среди его булыжников, но я, признаться, не видел никакой связи. В один из вечеров я даже стащил несколько камней из кучи и дома изучил их со всей внимательностью. Стоит ли говорить, что я так и не нашёл ничего необычного?
Мучившие меня кошмары приутихли, а после двух спокойных ночей я решил было, что они вообще прекратились. Однако я поспешил, в ночь перед погружением они вспыхнули вновь с неожиданной яркостью.
Весь вечер я не находил себе места. Томительное ожидание мешало сосредоточиться. Бумага, краски, карандаши и кисти лежали на столе, готовые к предстоящему приключению. Я то и дело перебирал их, проверяя, всё ли в порядке. Чтобы чем-то себя занять, я попытался упорядочить свои рисунки, но бросил это дело на середине. Пробовал читать, но отложил книгу на второй странице. В результате мне ничего не оставалось, кроме как отправиться спать.
Но сон не шёл. Завернувшись в одеяло, я представлял погружение, выдумывая самые невероятные встречи и ситуации. Я почти видел огни рыб, проносящихся за толстыми стёклами иллюминаторов, оскаленную пасть рыбы-дьявола, полёт гигантского ската и кошмарного адского вампира. Истории Биба и Маракота, Кусто и Аронакса перемешались в моей голове, и я уже не мог отличить фантазии от реальности.
Я так и не понял, когда уснул. Просто в какой-то момент вдруг осознал, что на самом деле нахожусь под водой. И что я не человек. Сильное, закованное в твёрдый панцирь тело доисторической рыбы рассекало тёплые воды девонского моря. Нас было много. Я не мог повернуть голову, но знал что рядом сотни, тысячи таких же безымянных рыб — ибо время ещё не пришло и никто не дал нам имён. Мы кружились в ослепительных лучах солнца четвёртого дня.
Тень поднималась из глубин — неторопливо, уверенно. Я не видел её, но почувствовал всем телом, почувствовал мощь и злобу. Мне стало страшно. Я заметался, пытаясь вырваться, уплыть, спастись, но натыкался на других рыб. Именно в этот момент под нами разверзлась пасть, блеснули клыки. Изо всех сил я рванулся наверх…
И с криком сел на кровати. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, я задыхался. Одеяло комком лежало на полу. Ветер яростно дребезжал стёклами. Я начал считать вслух. Я узнал приснившееся чудовище — монстр из фильма. Левиафан.
Было около пяти часов утра. Бледно-голубая луна пряталась меж рваных облаков, нерешительно выглядывая сквозь просветы. С улицы доносился скрип тележки Лобо, — похоже, собаке тоже не спалось. Я оделся и вышел из дома.
Было холодно. По земле ползли липкие клочья тумана, забираясь под куртку, словно пытаясь согреться. Спрятав замёрзшие руки в рукава, я обошёл вокруг дома. Из-за забора пару раз тявкнул Лобо — как мне показалось, без особого энтузиазма. В доме госпожи Феликс громко хлопнула дверь. Некоторое время я всматривался в ту сторону, но разглядеть что-либо сквозь туманную дымку не представлялось возможным. Лишь на мгновение на пороге появился расплывчатый силуэт, который я принял за хозяйку, но тут же порыв ветра развеял мираж.
№3 Прочитайте текст и выполните задания 1-3
Рассмотрим свойства механических волн.
Каждый из нас наблюдал, как от камня, брошенного на спокойную поверхность пруда или озера, кругами разбегаются волны. Многие следили за морскими волнами, набегающими на берег. Все читали рассказы о морских путешествиях, о чудовищной силе морских волн, легко раскачивающих большие корабли. Однако при наблюдении этих явлений не всем известно, что звук всплеска воды доносится до нашего уха волнами в том воздухе, которым мы дышим, что свет, с помощью которого мы зрительно воспринимаем окружающее, (…) представляет собой волновое движение.
Волновые процессы чрезвычайно широко распространены в природе. Различны физические причины, вызывающие волновые движения. Но, подобно колебаниям, все виды волн описываются количественно одинаковыми или почти одинаковыми законами. Многие трудные для понимания вопросы становятся более ясными, если сравнивать различные волновые явления.
(Под ред. Г.Я. Мякишева)
1. Самостоятельно подберите сочинительный соединительный союз, который должен стоять на месте пропуска в тексте. Запишите этот союз.
2. В тексте выделено пять слов. Укажите варианты ответов, в которых лексическое значение выделенного слова соответствует его значению в данном тексте. Запишите номера ответов.
1) Спокойная. Исполненная спокойствия, лишённый тревог, забот. Спокойная совесть. Спокойная улыбка.
2) Следили. Следить – смотреть, наблюдая. Следить за полётом птиц.
3) Природа. Всё существующее во Вселенной, органический и неорганический мир. Мёртвая п. (неорганический мир: не растения, не животные). Живая п. (органический мир).
4) Движение. Изменение положения тела или его частей. Неловкое движение. Лежать без движения.
5) Ясный. Хорошо видимый, слышимый или воспринимаемый, понимаемый. Ясные очертания гор. Ясный звук. Вопрос ясен. Мне всё ясно.
3. Укажите варианты ответов, в которых даны верные характеристики фрагмента текста. Запишите номера ответов.
1) Тексту свойственно сухое и безэмоциональное изложение фактов.
2) Многие слова употреблены в переносном значении, встречаются следующие тропы: метафоры, эпитеты, аллегория.
3) В тексте можно встретить термины (волновые процессы, свойства механических волн), а также слова с абстрактным значением (явления, наблюдение, процесс, причины).
4) Текст относится к научному стилю речи, так как отличается ясностью, логичностью, объективностью и доказательностью изложения информации.
5) В тексте нет субъективного мнения автора, цель текста – изложение и объяснение научных фактов.
4. Укажите варианты ответов, в которых верно выделена буква, обозначающая ударный гласный звук. Запишите номера ответов.
1) взялАсь 2) пОнявший 3) начАв 4) цЕпочка 5) вернА
5. Подберите к НЕВЕРНО употреблённому выделенному слову пароним. Запишите его.
Сквозь КАМЕННОЕ выражение лица на секунду промелькнула робкая улыбка, и Евгений Иванович вопросительно посмотрел на Машеньку.
ИНФОРМИРОВАННОСТЬ депутата в вопросах сельского хозяйства помогла достаточно быстро и квалифицированно решить многие проблемы.
На тёмной листве блестели ДОЖДЕВЫЕ капли.
ВЕЧНАЯ пыль покрывала всю мебель, и помещение произвело на нас удручающее впечатление.
Он стал ЗАЧИНАТЕЛЕМ нового анимационного жанра.
6. Исправьте ошибку, заменив неверно употреблённое слово. Запишите подобранное слово.
С самого утра Венечка был в хлопотах: то помогал матери кормить цыплят, то бегал на луг за бабочками, то наблюдал за вознёй щенят, словом, крутился как хомячок в колесе.
7. В каком слове есть ошибка в образовании формы слова? Запишите слово правильно.
поднялся более ВЫСОКО ЕДЬ вперёд ЧЕТВЕРО саней
ПОПРОБУЕМ решить нет ВРЕМЕНИ
8. Установите соответствие между грамматическими ошибками и предложениями.
А. нарушение в построении предложения с причастным оборотом
Б. нарушение связи между подлежащим и сказуемым
В. нарушение в построении предложения с несогласованным приложением
Г. неправильное построение предложения с косвенной речью
Д. неправильное построение предложения с деепричастным оборотом
1. Все, кто бывал в Москве на Воробьёвых горах, видел с высоты белые стены и башни Новодевичьего монастыря, украшенные красным кирпичом.
2. Монастырь стоял вдоль реки, на довольно высоком её берегу, отделявшей людей от города.
3. Путники, уставшие и измученные долгой дорогой, сразу уснули.
4. Занимаясь определённым делом, оно начинает хорошо получаться.
5. Научные интересы А.М. Пешковского нашли воплощение в его книгах «Нашем языке», «Синтаксисе в школе», «Школьной и научной грамматике».
6. Повесть «Чучело» В. Железникова была экранизирована в 1986 году.
7. Коля часто вспоминал слова отца: «Учись быть мастером в любом деле».
8. Администратор ответил опоздавшим зрителям, что ничем не могу вам помочь.
9. Озеро Рица поразило нас своей кристально чистой водой
9. Укажите варианты ответов, в которых во всех словах одного ряда пропущена одна и та же буква. Запишите номера ответов.
1) проб..раться, увл..каешься, угн..тение
2) г..рдиться, л..зурь, пром..каемый
3) адр..совать, соч..тать, зап..реть
4) в..стибюль, кр..плёный, щ..бетать
5) заг..релый, тр..стинка, б..рдовый
10. Укажите варианты, в которых пропущена одна и та же буква. Запишите номера.
1) пр..говор, пр..долгий, пр..оритет 2) от..гнуть, з..месить, зан..вес
3) по..стегнул, по..откнул, по..толкнул 4) пр..звонкий, пр..мудрость, пр..ступление
5) от..езд, из..являть, ад..ютант
11. Укажите варианты, в которых пропущена одна и та же буква. Запишите номера.
1) эмал..вый, бессонн..ца 2) податл..вый, удоста..ваться
3) виновн..к, колокольч..к 4) влев.., наутр..
5) грош..вый, кумач..вый
12. Укажите варианты, в которых пропущена одна и та же буква. Запишите номера.
1) леле..щий, ве..щий 2) пада..щий, пен..щийся
3) щекоч..щий , увенч..нный 4) постро..вший, узакон..нный
5) обижа..мый, шепч..шь
13. Определите предложение, в котором НЕ со словом пишется СЛИТНО. Раскройте скобки и выпишите это слово.
(НЕ)ЗАЧЕМ думать о том, чего нельзя исправить или вернуть.
Черты лица его были мелкими, (НЕ)ОТРАЖАЮЩИМИ всей сложности души. Этот населённый пункт (НЕ)ОБОЗНАЧЕН на туристической карте.
Занятие себе Савка выбрал отнюдь (НЕ)ПРОСТОЕ.
Есть очень много видов растений, живущих рядом с человеком и (НЕ)ЗАМЕЧАЕМЫХ им.
14. Определите предложение, в котором оба выделенных слова пишутся СЛИТНО. Раскройте скобки и выпишите эти два слова.
Министр (НА)ВСТРЕЧУ не прибыл, (ЗА)ТО приехали губернаторы нескольких областей.
(ЗА)ТЕМ приехали туристы, которые, ТАК(ЖЕ) как и мы, с удовольствием путешествовали по Северу России.
ЧТО(БЫ) образ был более колоритным, актёр импровизировал, (ПРИ)ЧЁМ делал это очень талантливо.
Женя ТО(ЖЕ) упорно тренировался, ПОТОМУ(ЧТО) ему предстояло трудное восхождение.
Л. Н. Толстой стремился жить в столице вовсе не (ЗА)ТЕМ, чтобы создать себе комфорт, просто писатель любил наблюдать (ЗА)ТЕМ, что происходит в городе.
15. Укажите цифры, на месте которых пишется Н. Запишите цифры в порядке возрастания.
Стены гости(1)ой были увеша(2)ы изыска(3)ыми полотнами, отдела(4)ы
керамической плиткой, увенча(5)ы декоративным майоликовым поясом с причудливым изображением орхидей.
16. Укажите предложения, в которых нужно поставить ОДНУ запятую. Запишите
номера этих предложений.
1) Перед глазами возникает то бескрайний степной пейзаж то расписной терем русского леса.
2) В более поздних русских летописях содержатся ценнейшие исторические и экономические данные и культурно-этнографические факты.
3) И небо высилось ночное с невозмутимостью святой и над любовию земною и над земною суетой.
4) Поезд давно уже увёз и концессионеров и театр Колумба и прочую публику.
5) Налетела туча с крупным градом и разметала она всю листву.
17. Укажите цифры, на месте которых должны стоять запятые.
Стены родительского дома (1) подновлённые свежей краской (2) и заново отделанными по всему периметру карнизами (3) выложенными яркой каймой из плитки (4) выглядят празднично.
18. Укажите цифры, на месте которых должны стоять запятые.
В природе (1) бесспорно (2) нет ничего музыкальнее наступающего раннего утра. Ещё(3) к удивлению(4) спят в каменных домах люди, а лес (5) уже (6) полнится жизнью: начинают радостно петь птицы, шелестит листва, трепещут бабочки.
19. Укажите цифры, на месте которых должны стоять запятые.
Когда туман рассеялся (1)и серые облака поднялись вверх и растаяли(2)когда солнце вышло из-за горы (3) и всё вокруг засияло в его лучах (4) туристы прошли уже 7 км от того села (5) в котором они ночевали.
20. Укажите цифры, на месте которых должны стоять запятые.
Несколько дней подряд лил холодный дождь (1) и (2) пока продолжалось ненастье (3) нам казалось (4) что лето окончилось навсегда (5) и солнечных дней можно уже не ждать.
21. Найдите предложения, в которых тире ставится в соответствии с одним и тем же правилом пунктуации. Запишите номера этих предложений.
(1)На западе Мещёрского края, на так называемой Боровой стороне, среди сосновых лесов лежат в мелколесье восемь боровых озер. (2)К ним нет ни дорог, ни троп, и добраться до них можно только через лес по карте и компасу. (3)У этих озер одно очень странное свойство: чем меньше озеро, тем оно глубже; в большом Митинском озере всего четыре метра глубины, а в маленьком Удемном – семнадцать метров. (4)К востоку от Боровых озер лежат громадные Мещёрские болота – «мшары», или «омшары». (5)Это заросшие в течение тысячелетий озера. (6)Они занимают площадь в триста тысяч гектаров. (7)Когда стоишь среди такого болота, то по горизонту ясно виден бывший высокий берег озера – «материк» – с его густым сосновым лесом. (8)Кое-где на мшарах видны песчаные бугры, поросшие сосняком и папоротником, – бывшие острова. (9)Местные жители до сих пор так и зовут эти бугры «островами».
(К.Г. Паустовский)
Прочитайте текст и выполните задания 22-27.
(1)Я знала замечательную писательницу. (2)Её звали Тамара Григорьевна Габбе. (3)Она сказала мне однажды:
– В жизни много испытаний. (4)Их не перечислишь. (5)Но вот три, они встречаются часто. (6)Первое – испытание нуждой. (7)Второе – благополучием, славой. (8)А третье испытание – страхом. (9)И не только тем страхом, который узнаёт человек на войне, а страхом, который настигает его в обычной, мирной жизни.
(10)Что же это за страх, который не грозит ни смертью, ни увечьем? (11)Не выдумка ли он? (12)Нет, не выдумка. (13)Страх многолик, иногда он поражает бесстрашных.
(14)«Удивительное дело, – писал поэт-декабрист Рылеев, – мы не страшимся умирать на полях битв, но слово боимся сказать в пользу справедливости».
(15)С тех пор как написаны эти слова, прошло много лет, но есть живучие болезни души.
(16)Человек прошёл войну как герой. (17)Он ходил в разведку, где каждый шаг грозил ему гибелью. (18)Он воевал в воздухе и под водой, он не бегал от опасности, бесстрашно шёл ей навстречу. (19)И вот война кончилась, человек вернулся домой. (20)К своей семье, к своей мирной работе. (21)Он работал так же хорошо, как и воевал: со страстью отдавая все силы, не жалея здоровья. (22)Но когда по навету клеветника сняли с работы его друга, человека, которого он знал, как себя, в невиновности которого он был убеждён, как в своей собственной, он не вступился. (23)Он, не боявшийся ни пуль, ни танков, испугался. (24)Он не страшился смерти на поле битвы, но побоялся сказать слово в пользу справедливости.
(25)Мальчишка разбил стекло.
– (26)Кто это сделал? – спрашивает учитель.
(27)Мальчишка молчит. (28)Он не боится слететь на лыжах с самой головокружительной горы. (29)Он не боится переплыть незнакомую реку, полную коварных воронок. (30)Но он боится сказать: «Стекло разбил я». (31)Чего он боится? (32)Ведь летя с горы, он может свернуть себе шею. (33)Переплывая реку, может утонуть. (34)Слова «это сделал я» не грозят ему смертью. (35)Почему же он боится их произнести?
(36)Я слышала, как очень храбрый человек, прошедший войну, сказал однажды: «Бывало страшно, очень страшно».
(37)Он говорил правду: ему бывало страшно. (38)Но он умел преодолеть свой страх и делал то, что велел ему долг: он сражался.
(39)В мирной жизни, конечно, тоже может быть страшно.
(40)Я скажу правду, а меня за это исключат из школы… (41)Скажу правду – уволят с работы… (42)Уж лучше промолчу.
(43)Много пословиц есть на свете, которые оправдывают молчание, и, пожалуй, самая выразительная: «Моя хата с краю». (44)Но хат, которые были бы с краю, нет.
(45)Мы все в ответе за то, что делается вокруг нас. (46)В ответе за всё плохое и за всё хорошее. (47)И не надо думать, будто настоящее испытание приходит к человеку только в какие-то особые, роковые минуты: на войне, во время какой-нибудь катастрофы. (48)Нет, не только в исключительных обстоятельствах, не только в час смертельной опасности, под пулей испытывается человеческое мужество. (49)Оно испытывается постоянно, в самых обычных житейских делах.
(50)Мужество бывает одно. (51)Оно требует, чтобы человек умел преодолевать в себе обезьяну всегда: в бою, на улице, на собрании. (52)Ведь слово «мужество» не имеет множественного числа. (53)Оно в любых условиях одно.
(По Ф.А. Вигдоровой)
Фрида Абрамовна Вигдорова (1915-1965) – советская писательница, журналист.
22. Какие из высказываний соответствуют содержанию текста? Укажите номера ответов.
1) По мнению Рылеева, даже среди бесстрашных людей есть те, кто испугается сказать слово в пользу справедливости.
2) Мальчик, бесстрашно спускающийся с гор на лыжах и переплывающий незнакомые реки, не смог признаться в том, что он разбил стекло.
3) Человек, прошедший войну как герой, всегда заступится за своего друга, которого оклеветали, так как ничего не боится.
4) Несмотря на то, что страх многолик, настоящий страх бывает только на войне, в мирной жизни бояться нечего.
5) В жизни много испытаний, но сложнее всего преодолеть «в себе обезьяну» и проявить мужество в житейских делах.
23. Какие из утверждений являются верными? Укажите номера ответов.
1) В предложениях 3-9 представлено повествование.
2) В предлож. 12-13 содержится ответ на вопросы, поставленные в предлож. 10-11.
3) В предложениях 31-35 содержится рассуждение.
4) В предложениях 40-42 представлено рассуждение.
5) В предложениях 50-53 представлено описание.
24. Из предложений 44-47 выпишите антонимы (антонимическую пару).
25. Среди предложений 34-42 найдите такое(-ие), которое(-ые) связано(-ы) с предыдущим с помощью личного местоимения и лексического повтора.
26. «Ф.А. Вигдорова говорит о сложных явлениях в нашей повседневной жизни, неслучайно ведущим приёмом в тексте становится (А)_________ (предложения 24, 29-30). Акцентировать внимание читателей на важных мыслях автору помогает ещё один приём – (Б)_________ (предложения 17-18, 28-29). Искреннюю взволнованность автора и неравнодушное отношение к проблеме, поставленной в тексте, передают синтаксическое средство – (В)________ («как себя», «как в своей собственной» в предложении 22) и троп – (Г)_________ («головокружительной горы» в предложении 28, «коварных воронок» в предложении 29)».
Список терминов: 1) вводное слово 5) противопоставление
2) книжная лексика 6) разговорная лексика
3) анафора 7) синонимы
4) олицетворение 
эпитет 9) сравнительный оборот
27. Напишите сочинение по прочитанному тексту. Сформулируйте одну из проблем, поставленных автором текста. Прокомментируйте сформулированную проблему. Включите в комментарий два примера-иллюстрации из прочитанного текста, которые, по Вашему мнению, важны для понимания проблемы исходного текста (избегайте чрезмерного цитирования).
Дайте пояснение к каждому примеру — иллюстрации.
Проанализируйте смысловую связь между примерами-иллюстрациями. Сформулируйте позицию автора (рассказчика).
Сформулируйте и обоснуйте своё отношение к позиции автора (рассказчика) по проблеме исходного текста.
Объём сочинения – не менее 150 слов.
Работа, написанная без опоры на прочитанный текст (не по данному тексту), не оценивается. Если сочинение представляет собой пересказанный или полностью переписанный исходный текст без каких бы то ни было комментариев, то такая работа оценивается 0 баллов.
Сочинение пишите аккуратно, разборчивым почерком
Ответы:
1 ТОЖЕ
2 235
3 1345
4 135
5 ВЕКОВАЯ
6 БЕЛКА
7 поезжай
8 21584
9 345
10 345
11 2345
12 15
13 НЕЗАЧЕМ
14 чтобыпричёмпричёмчтобы
15 1245
16 135
17 134
18 1234
19 245
20 1234
21 478
22 125
23 234
24 ПЛОХОЕХОРОШЕЕ
25 37
26 5398
Примерный круг проблем Авторская позиция
1. Проявление трусости в повседневной жизни
1. Человек, мужественно прошедший войну, трусит в мирной жизни
2. Проявление малодушия
2. Люди опасаются негативных для себя последствий, поэтому проявляют малодушие там, где уместнее было бы не промолчать