Образ москвы в русской литературе егэ

9. В каких произведениях отечественной классики создан образ Москвы и чем эти произведения близки предложенному фрагменту «Евгения Онегина»?  ЕГЭ 2021 Литература / под ред. С. А. Зинина/, вариант 12.

     Многие классики изображали в своих произведениях Москву и её жителей. Она представлена и в комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума», и в поэме М. Ю. Лермонтова «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова», и в эпопее Л. Н. Толстого «Война и мир», и в романе М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита», и в стихотворении В. В. Маяковского «Прощанье».

     М. И. Цветаева родилась в том же городе, что и Пушкин. В «Стихах о Москве» она тоже восхищается «червонными куполами» церквей, колокольным звоном и называет Москву «огромным странноприимным домом», готовым приютить каждого бездомного. «В дивном городе сем и мёртвой мне будет радостно»,– заявляет поэтесса, любя Москву всем сердцем.

     Дорога столица и москвичке Б. А. Ахмадулиной. В стихотворении «Возвращение из Ленинграда» лирическая героиня любуется ночной Москвой, её улицами, «пригожими столетними домами».

     Из окна мансарды ей открывается не только панорама Москвы, но и «небесные недра». Наступает рассвет, но горит ещё «цепочка фонарей на Тверском бульваре», и умиротворённая героиня признаётся, что любит «Москву, объятую зарёй, дымами и метелью».

     Таким образом, названные стихи Цветаевой и Ахмадулиной близки фрагменту «Евгения Онегина» тем, что в них создан образ Москвы, любимой каждым «русским сердцем».

ЕГЭ. Литература. Аргументы к заданиям по поэзии. Тема: «Москва».

Тема Москвы

1.А.С.Пушкин . «Москва! Как много в этом звуке…»(отрывок из романа «Евгений Онегин». Гордость, восхищение Москвой звучит в данном отрывке из романа. Москва воспринимается как сердце России, как символ единства и непобедимости россиян. Поэт  вспоминает славные страницы истории страны — период ПетраI («Вот окружен своей дубравой Петровский замок. Мрачно он недавнею гордится славой»), Отечественную  войну 1812 года, когда Москва готовила  Наполеону «Не праздник, не приемный дар — Она готовила пожар» Славой увенчана история Москвы, народа России. Ни перед кем не склоняла Москва головы, была и есть великая, красивая, непреклонная, как и вся Россия. Поэт — патриот гордится Москвой, народом, родиной. ТЕКСТ

3.М.Цветаева. «Домики старой Москвы». Стихотворение наполнено грустью, так как постепенно исчезают домики старой Москвы — всё то, что хранило веками традиции москвичей. Исчезают привычные очертания города, старые домики  «заменили уроды,- Грузные, в шесть этажей». Если раньше каждый дом был неповторим, со «знаком породы», словно характеризовал своих хозяев, то новые многоэтажки- одноликие, нет уже красивых деревянных заборов, с «великолепными мордами» на вековых заборах. Вместе со старой Москвой уходило навсегда прошлое, но любовь к нему, нежные воспоминания навсегда сохраняются в памяти людей. Москву, как и всю Россию, ждали огромные перемены. М.Цветаева понимал это, её пугала неизвестность. Уголки старой Москвы успокаивали, уводили в прошлое. ТЕКСТ

3.Б.Окуджава. «Песенка об Арбате» Арбат всегда считался центром Москвы. С рекой сравнивает эту улица поэт, которая течёт вот уже несколько веков. Сколько «каблучков» стучало по мостовой за это время, сколько поколений сменилось! Поэт признаётся в огромной любви к Арбату, а значит, к Москве, к родине. Москва — это «отчество», огромное, бескрайнее, которое, как и эту улицу, « никогда не пройти». Всё испытал народ за годы истории: Ты — и радость моя, и моя беда. Арбат, Москва, как многоводная река, будет всегда «нести свои воды»- в этом уверен поэт. ТЕКСТ

Общее Все стихотворения о Москве объединяет любовь к ней, поэты воспринимают Москву как сердце России, объединяющее начало. Любовь, гордость за город чувствуется в каждом произведении. Однако поэты 20 века видели, как резко меняется жизнь в стране, многое уходит в прошлое , и это вызывало грусть и ностальгию по ушедшему времени. Эта грусть ещё более подчёркивает  любовь поэтов к родному городу.

Вернуться к странице  «Материал к заданиям 10.1 — 10.2,  11″.

Материал подготовила: Мельникова Вера Александровна

1 Образ Москвы в романе «Евгений Онегин»

Во время написания романа «Евгений Онегин» столицей России являлся Санк-Петербург, но Москва являлась крупнейшим культурным и торговым городом страны.

Москву в романе А.С. Пушкин описывает, как город в котором сливается все, что важно и дорого для русского человека:

Москва… как много в этом звуке

Для сердца русского слилось!

Как много в нем отозвалось!

Пушкин показывает, что в Москве кипит жизнь. В этом городе есть всё: дворцы, бульвары, монастыри, лачуги, аптеки и многое другое:

Пошел! Уже столпы заставы

Белеют; вот уж по Тверской

Возок несется чрез ухабы.

Мелькают мимо будки, бабы,

Мальчишки, лавки, фонари,

Дворцы, сады, монастыри,

Бухарцы, сани, огороды,

Купцы, лачужки, мужики,

Бульвары, башни, казаки,

Аптеки, магазины моды,

Балконы, львы на воротах

И стаи галок на крестах.

Также он показывает множество прекрасных церквей:

Но вот уж близко. Перед ними

Уж белокаменной Москвы,

Как жар, крестами золотыми

Горят старинные главы.

Ах, братцы! как я был доволен,

Когда церквей и колоколен,

Садов, чертогов полукруг

Открылся предо мною вдруг!

2 Образ Москвы в повести «Бедная Лиза»

В комедии Н.М. Карамазина «Бедная Лиза» , нам представляется старая Москва 10-20-х годов XIX столетия. Москва в этой повести выглядит, как нечто отдалённое. В городе все заняты, работает много народу и кажется, что Лиза стоящая с цветами совсем не отсюда. Это далёкий, совершенно другой мир и автор это прекрасно показывает.

«Бедная Лиза» начинается с описания Москвы и ее окрестностей, сделанного в пасторальном духе:

«молодые пастухи, сидя под тению дерев…» с добавлением романтической ноты «мрачные, готические башни», «сию ужасную громаду домов и церквей»

Описанные Карамзиным картины Москвы совершенно изменились сейчас. Москву уже невозможно охватить взглядом, по Москве-реке не плавают рыбачьи лодки.

Данилов монастырь окружен домами, Воробьевы горы увенчаны зданием МГУ, дворец в Коломенском давно разрушен. Исчезли дубовые рощи и поля. Немного грустно, что мы не можем увидеть Москву, описанную Карамзиным, но кто-то спустя двести лет будет печалиться о том, что не может увидеть Москву начала XXI века.

Описание Москвы не только знакомит читателя с местом действия, но и вводит в соответствующую атмосферу – мечтательную, задушевную, немного таинственную, создает настрой, помогающий воспринять главные мысли автора. Вторая функция описания – композиционная: в начале и в конце повести мы видим автора, посещающего Симонов монастырь, рядом с которым могила Лизы. Описания закольцовывают действие, придают повести цельность и законченность.

Карамзин подчёркивает, что действие происходит именно в Москве и её окрестностях, например, Симонов монастырь, создавая иллюзию достоверности. Благодаря такому точному описанию Москвы, читатели восприняли историю Лизы, как реальную трагедию.

«….тут образ Богоматери обращает наприятелей в бегство…..но всего чаще привлекает меня к стенам Симонова монастыря воспоминание о плачевной судьбе Лизы, бедной Лизы. Ах!…»

3 Образ Москвы в комедии «Горе от ума»

В комедии Грибоедова “Горе от ума” перед нами предстала не только старая Москва, но и весь уклад жизни русского дворянства 10-20-х годов XIX столетия. Так как основным конфликтом пьесы является столкновение двух эпох русской жизни: “века нынешнего” и “века минувшего”, – то уже сам приезд Чацкого, главного героя комедии, представителя передовой части русского дворянства, предполагает его противопоставление московскому дворянству или, как принято называть, фамусовскому обществу. Под образом Москвы в комедии следует понимать описание быта и нравов московского дворянского общества. Конечно, “купцы, лачужки, мужики, бульвары, башни, казаки” мелькают перед въезжающим в Москву Чацким, как перед Лариной Татьяной в “Евгении Онегине”, но они его не занимают, так как драматург в своей комедии не ставит перед собой цель дать широкую панораму жизни всего города. Грибоедовская Москва – это город, где отслужившие свое “тузы живут и умирают”. Эти тузы вместе со своими женами и детьми и представляют единый образ. Вся женская половина общества занята поисками выгодных женихов, а мужчины горят желанием сделать карьеру.

Графиня-внучка, увидев Чацкого, первым делом осведомляется о его семейном положении и уезжает с бала озлобленная из-за отсутствия танцовщиков, упрекая Фамусова в том, что “умел же он гостей созвать – уродов с того света”. Князья Тугоуховские также заняты поисками выгодных партий для своих шести дочерей; княгиня, узнав, что Чацкий небогат и нигде не служит, тут же кричит мужу: “Князь, князь! Назад!”, и муж-слуга послушно поворачивает назад.

Материальное положение является чуть ли не единственным критерием оценки человека в обществе. “А Чацкого мне жаль. По-христиански так; он жалости достоин… имел душ сотни три”. Человек в фамусовском обществе ценится по количеству крепостных душ.

Так, Фамусов говорит Софье: “У нас уж исстари ведется, что по отцу и сыну честь: будь плохонький, да если наберется душ тысячки две родовых, тот и жених”. Именно такие требования предъявляются к человеку в обществе, где все существование сводится “к обедам, ужинам и танцам”. Старшее поколение живет воспоминаниями о прошлом. “Все фрейлиной Екатерины Первой?” – спрашивает Чацкий у Софьи о ее тетушке.

А новое ничуть не лучше старого. В нем мы видим тот же карьеризм, ту же беспринципность в лице Молчалива и Скалозуба. Большую роль в обществе играет женская половина. Именно им принадлежит право составлять общественное мнение. Они “судьи всему, над ними нет судей”. С их помощью можно было получить чин или продвижение по службе, они были способны одним словом уничтожить человека, пустив о нем нелепую сплетню, как сделали с Чацким.

Молчалин чрезвычайно удивлен пренебрежительным отношением Чацкого к Татьяне Юрьевне, (ведь “чиновные и должностные – все ей друзья и все родные”), а тот не может понять удивления Молчалина. Не может Чацкий понять и причин, побудивших Платона Михайловича Горича из достойного мужчины превратиться в игрушку в руках своей жены. Боится мнения женщин и сам Фамусов, восклицающий в конце комедии: “Что станет говорить княгиня Марья Алексевна!” Теперь ясно, почему Софья выбирает Молчалина. Она видит пример окружающих и чувствует за собой обязанность управлять супругом.

4 Образ Москвы в романе «Мастер и Маргарита»

Роман М.А. Булгакова “Мастер и Маргарита” написан в первую очередь о Москве и москвичах, однако за их образами прослеживается жизнь всей большой страны, проблемы и ценности ее жителей.

Какой же предстает перед нами булгаковская Москва? Для того чтобы точнее описать город, автор показал его как бы со стороны. Читатель видит столицу глазами Воланда, который появляется здесь в образе иностранного артиста. Рассуждая о Москве, он указывает на изменения, произошедшие с городом за последние пару десятков лет: “появились эти… как их… трамваи, автобусы”, “о костюмах нечего уж и говорить”.

Однако не это интересует “артиста” больше всего. Он уделяет особое внимание людям и замечает, что “московское народонаселение значительно изменилось”. Не являясь москвичом, Воланд удивляется многим вещам, естественным для жителей столицы того времени, которые, однако, автор находит смешными и нелепыми.

Далеко не человеческие возможности позволяют Воланду познакомиться с людьми так близко и заглянуть в их души так глубоко. Что же привлекает внимание “артиста”? Разумеется, что его, как сатану, в первую очередь интересуют пороки людей и недостатки, характерные для того времени, которое описывает Булгаков.

И, разумеется, благодаря тем же сверхъестественным возможностям и с помощью своей свиты, он наказывает или награждает каждого, кто этого заслуживает.

Именно в разоблачении недостатков людей и общества заключается сатира в романе “Мастер и Маргарита”. Москва в нем изображена не величественной, какой мы привыкли видеть ее в литературных произведениях, а смешной, а ее жители – не героическими, а карикатурными.

Один из пороков, которые замечает и наказывает Воланд, это жадность и жажда наживы. Однако большинство персонажей романа, замеченных в этом, не заслуживают слишком серьезного наказания. Ведь, по мнению “артиста”, люди “любят деньги, но ведь это всегда было”.

Именно поэтому над зрителями, пришедшими на “сеанс черной магии с разоблачением”, Воланд всего лишь шутит, хоть и не очень по-доброму: дармовые вещи исчезают, а деньги превращаются в обыкновенные бумажки.

Разумеется, описанный Булгаковым способ разоблачения валютчиков придуман им самим, однако этот эпизод позволяет судить о масштабах явления.

Зачем же людям, не собирающимся за границу, иностранные деньги? Ответить на этот вопрос помогают Бегемот и Коровьев, которые отправляются “за покупками” в валютный магазин. И неудивительно: ведь иностранцам, даже мнимым, в Москве доступно гораздо больше качественных товаров, чем самим жителям столицы!

Именно поэтому некоторые жители столицы предпочитают все покупать за валюту.

Никанор Иванович был арестован по подсказке Коровьева, который сначала обманул его, а потом вызвал милицию. Но сказать, что Босой пострадал невинно, нельзя: ведь он совершил преступление, приняв взятку и незаконно сдав квартиру.

Не меньше заинтересовал Воланда и квартирный вопрос, очень актуальный для москвичей. Жилье, столичная прописка для многих являются достаточным поводом, чтобы обмануть и предать другого. Так, Алоизий Могарыч прикинулся другом Мастера для того, чтобы избавиться от него и вселиться в освободившиеся две подвальные комнатки.

А Поплавский, дядя редактора Берлиоза, поспешил на похороны племянника, хотя не так уж и сожалел о его смерти. “В чем же было дело?” – задается вопросом автор. И сам отвечает: “В одном – в квартире. Квартира в Москве?

Это серьезно”.

Жизнь учреждений и организаций столицы также заинтересовала Воланда. И неудивительно: ведь в них работают люди. Впрочем, слово “работают” не всегда верно. Например, сотрудники городского зрелищного филиала в рабочее время страдают от идей своего начальника, который увлекся созданием разнообразных кружков – “по изучению Лермонтова, шахматно-шашечный, пинг-понга и верховой езды”.

5 Образ Москвы в романе-эпопеи «Война и мир»

Москва для Л.Н. Толстого – не просто город, в котором он часто бывал и подолгу жил. Москва стала героем его произведений, она связана с важнейшими этапами его жизни. Отношение писателя к древней столице менялось на протяжении жизни, детское восхищение величием древнего города сменялось неприятием светской пустоты. Но над всем этим всегда вставал образ Москвы, созданный в романе “Война и мир”

Работая над “Войной и миром”, Толстой неоднократно приезжал в Москву. В этом романе вымышленные и реально существовавшие персонажи оказываются на улицах и площадях столицы. Дом Ростовых – известный особняк на Поварской, 52, Английский клуб находится у Петровских ворот, дом князя Болконского – на Воздвиженке.

Упоминаются в романе и Арбат, и Сокольники, и Маросейка, и Лубянка. Противопоставление Москвы и Петербурга – одно из основных в композиции романа. Первые сцены показывают нам северную столицу. Мы попадаем в петербургские гостиные большого света и знакомимся со “сливками” этого общества: вельможами, сановниками, дипломатами, фрейлинами.

Толстой срывает покровы внешнего блеска, утонченных манер с этих людей, и перед читателем предстает их духовное убожество, нравственная низость. В их поведении, в их взаимоотношениях нет ни простоты, ни добра, ни правды. Все неестественно, лицемерно в салоне А. П. Шерер.

Все живое, будь то мысль и чувство, искренний порыв или злободневная острота, гаснет в бездушной обстановке. Контрастирует с описанием петербургского салона картина именин в доме Ростовых в Москве. Хозяин дома – граф Илья Андреевич, типичный патриархальный барин, добродушный и хлебосольный, завсегдатай Английского клуба, восторженный устроитель праздничных обедов на великое множество персон.

В доме Ростовых всегда звучит музыка, отношения между родителями и детьми доверительны и просты. Ростовы – настоящие москвичи, не думающие о том, что разоряют сами себя, беззаботные, но веселые и гостеприимные. И противоположность им – петербуржцы Курагины, семья, в которой отношения между людьми строятся на расчете.

Зато как меняется настроение любимых героев Толстого, стоит им оказаться в Москве. Здесь иначе дышится, иначе думается, в душе героев воцаряется мир. Неудивительно, что Наташа совершает свою роковую ошибку, задумав убежать с Курагиным, именно в Петербурге, а излечивается в Москве с ее церквами и соборами.

В историческом плане Толстого интересует решающий эпизод войны 1812 года – Бородинское сражение и уход жителей из Москвы. Писатель показывает, насколько по-разному ведут себя москвичи в этот трагический момент. Граф Растопчин, московский генерал-губернатор, думает лишь о своей карьере да об опасности появления “нового Пугачева”, а потому препятствует формированию народного ополчения. Он с радостью играет роль “руководителя народного чувства”, но не имеет ни малейшего понятия о народе, которым решил управлять.

Берг радуется тому, что появилась возможность за бесценок скупать имущество москвичей, бросающих свои дома. Но все же таких людей немного. Толстой подчеркивает, что “большое количество москвичей” надели мундиры и проповедовали патриотизм.

Охваченный патриотическим чувством, Пьер на свои деньги снаряжает тысячу ополченцев, а сам остается в Москве, чтобы убить Наполеона и “прекратить несчастья всей Европы”. Граф Ростов плачет, слыша манифест императора, и обещает: “…мы всем пожертвуем, ничего не пожалеем”. Наташа не только распоряжается разместить на половине дома раненых, но и убеждает родителей в необходимости отдать подводы, на которых можно было вывезти семейное “богатство, которому многие завидовали и за которое Ростовым предлагали огромные деньги”.

Великое значение Москвы для всех русских людей становится очевидным после прочтения строк, в которых описывается настроение русского войска перед Бородинским сражением. “Всем народом навалиться хотят; одно слово – Москва. Один конец сделать хотят”, – говорит Пьеру простой солдат. По мнению писателя, исход сражения зависит от того чувства, которое живет во всех участниках битвы.

Стоящий на Поклонной горе Наполеон называет древнюю русскую столицу святой, видит ее красоту и величественность. Но он хотел сделать Москву лишь сценой для очередного спектакля, а город обманул его, показал все свое презрение и ненависть. Жители европейских столиц, завоеванных Наполеоном, не думали покидать свои дома, они сидели за одними столами с французами, но москвичи ощущали неизбежную необходимость уйти из города, занятого Наполеоном.

И в этом поступке был залог скорой победы России.

Л. Н. Толстой гордится подвигом Москвы в войне 1812 года. Сожженная столица становится для него символом вечно живого сердца страны. “Все было разрушено, – пишет он о Москве, лежащей в развалинах, – кроме чего-то невещественного, но могущественного и неразрушимого…”

 После прочтения данного отрывка из романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин» читатель представляет прекрасный, большой, шумный и величественный город, чьи «старинные главы» горят, «как жар, крестами золотыми». Примечательно то, что другие русские писатели тоже использовали  образ Москвы в своих произведениях. Например, А. С. Грибоедов  в комедии «Горе от ума», как бы штрихами описывая столицу, всего лишь упоминает такие ее достопримечательности, как Кузнецкий мост,  книжные и бисквитные лавки.  А вот М. А. Булгаков в романе «Мастер и Маргарита» дает настолько подробную характеристику городу, что каждая деталь и даже цветовая гамма пейзажа играют важную роль в понимании той или иной сцены. Вспомним хотя бы ту странную атмосферу жаркого майского вечера и на удивление  пустынных аллей Патриарших прудов в первой главе произведения.

Да, городские пейзажи непременно важны для раскрытия образа Москвы,  но главную роль в этом деле играет характеристика самих горожан. И тут взгляды всех трех писателей очень схожи: каждый описывает нравственно пустое московское общество, которое противопоставлено  главным героям. Так, возвышенную пушкинскую Татьяну не интересует «бессвязный, пошлый вздор» дворянских речей. Ей чужды «шум, хохот, беготня, поклоны» светских дам и нахальных франтов.  Грибоедовский прогрессивный Чацкий не принимает фамусовского общества, которое ценит в человеке лишь его чины, карьеру и материальное состояние, а не нравственные идеалы. Булгаковские меркантильные, неверные супругам, бездуховные москвичи явно не самое лучшее соседство для даровитого Мастера и его идеальной музы Маргариты.

Таким образом, А.С. Пушкин, А. С. Грибоедов и М. А. Булгаков раскрывают образ Москвы, описывая не столько виды столицы, как ее бездуховное общество, которому противопоставляются нравственно богатые  главные герои произведений.

Ксюша

в условии
в решении
в тексте к заданию
в атрибутах

Категория:

Атрибут:

Всего: 101    1–20 | 21–40 | 41–60 | 61–80 …

Добавить в вариант

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

Всего: 101    1–20 | 21–40 | 41–60 | 61–80 …

Автор: Николаева Ирина Николаевна

Организация: ГБОУ СОШ № 218

Населенный пункт: г. Москва

Москва… Как много в этом звуке…

Общеизвестно, что в художественном произведении нет мелочей: место действия романа, пьесы, рассказа или повести совершенно не случайно выбирается автором и, как следствие, существенно влияет на идейное содержание текста и общее впечатление от художественного произведения. Невозможно представить, например, что события тургеневских романов происходят не на фоне усадеб, а в городе или сюжеты пьес Островского разворачиваются в столице. Это были бы другие книги, вся их образная система изменилась бы.

            Но есть произведения, где, как в «Медном всаднике» А.Пушкина, «Преступлении и наказании» Ф.Достоевского, место действия становится самостоятельным образом, живет в соответствии со своими художественными законами. Так, тема двух столиц, Москвы и Петербурга, стала традиционной для русской литературы, и сегодня мы говорим о грибоедовской или лермонтовской Москве, о Петербурге Пушкина и Достоевского. Образ города в творчестве каждого из этих  писателей индивидуально узнаваем.

            Изображение города в каждом конкретном произведении определяется теми художественными задачами, которые решает автор, и, конечно, не в последнюю очередь зависит от авторского восприятия его. Например, известна нелюбовь  М.Лермонтова к Петербургу, она-то и порождает негативное отношение к новой столице,прозвучавшее во всей его лирике. Вспомним, например, такие  строки:

Увы! Как скучен этот город

                                                           С его туманом и водой!

                                                           Куда ни взглянешь, красный ворот

                                                           Как шиш торчит перед тобой!

            Более привычное для читателя описание Москвы  на страницах русской классической прозы появляется еще в повести М.Н. Карамзина «Бедная Лиза».  Это знаменитый пейзажный зачин произведения, выполненный в лучших традициях сентиментализма:«…Всего приятнее для меня то место, на котором возвышаются мрачные готические башни Си…нова монастыря.  Стоя на сей горе, видишь на правой стороне почти всю Москву, сию ужасную громаду домов и церквей, которая представляется глазам в образе величественного амфитеатра: великолепная картина, особливо когда  светит на нее солнце, когда вечерние лучи его пылают на бесчисленных златых куполах, на бесчисленных крестах, к небу возносящихся!

Внизу расстилаются тучные, густо-зеленые цветущие луга, а за ними по желтым пескам, течет светлая река, волнуемая легкими веслами рыбачьих лодок или шумящая под рулем грузных стругов, которые плывут от плодоноснейших стран Российской империи и наделяют алчную Москву хлебом. На другой стороне реки видна дубовая роща, подле которой пасутся многочисленные стада; там молодые пастухи, сидя под тенью дерев, поют простые песни и сокращают тем летние дни, столь для них единообразные. Подалее, в густой зелени древних вязов, блистает златоглавый Данилов монастырь; еще далее, почти на краю горизонта, синеются Воробьевы горы. На левой же стороне видны обширные, хлебом покрытые поля, лесочки, три или четыре деревеньки, и вдали село Коломенское с высоким дворцом своим.Н.М. Карамзин задает то традиционное изображение города, которое будет воспроизводиться позже практически всеми писателями следующих эпох. Во-первых, это прием панорамности: город, расположенный на семи холмах, писатели любили изображать с высоты. У Карамзина это холм, у М. Лермонтова в «Панораме Москвы» —  колокольня Ивана Великого; у А. Герцена – Воробьевы горы. Панорамное изображение, традиционное для образа Москвы, рождает тот пафос романтики, который сопровождает эту тему в русской литературе ХIХ века.

            Москва в русской литературе воспринимается как город теплый, домашний, хлебосольный. Москва – родной город для Карамзина, Герцена, Лермонтова, Гончарова, поэтому появляется то интимное настроение, с которым город описывается. Во-вторых, для Карамзина Москва –  город-символ всего исторического прошлого России. Мотив этот лишь намечен: писатель просто перечислил  места, которые станут знаковыми позже: Воробьевы горы, Данилов монастырь, Коломенское. Любование городом, его романтические чары с легкой руки Карамзина станут традиционным изображением.

            М. Ю. Лермонтов вообще воспринимает наш город как свою единственную родину. В письме М.А. Лопухиной от 2 сентября 1832 года он пишет: «Москва моя родина и всегда ей останется. Там я родился, там много страдал и там же был слишком счастлив…» Об этой любви поэта к Москве свидетельствует и дивный прозаический очерк «Панорама Москвы» 1834 г — ученическое сочинение юнкера Лермонтова,  первое известное нам его прозаическое произведение. Можно сказать, что это своеобразная квинтэссенция всех романтических традиционных изображений Москвы. Восприятие города в очерке характерно именно для Лермонтова и чрезвычайно типично для всех писателей школы русского романтизма.

            Вслед за Карамзиным Лермонтов применяет прием панорамности, отраженный даже в названии. Как уже было сказано выше, точкой обзора выбирается колокольня Ивана Великого (высотой в 81 метр, это здание долго оставалось самым высоким в России). С него описывает юный поэт сам Кремль, Петровский замок, Сухаревскую башню, Петровский  театр, собор Василия Блаженного, Москву-реку, Поклонную гору, Донской монастырь. В очерке появляется новая по сравнению с предшествующими традиция восприятия Москвы как пересечения Запада (Европы) и Востока. Такие мысли вызывал у писателя собор Василия Блаженного, «великолепное, угрюмое» здание, символ грозного величия,  у подножия которого  кипит «грязная толпа», — так использует Лермонтов романтический контраст.  Любопытны и другие типично лермонтовские приемы изображения, например, кольцевая композиция, излюбленные поэтом периоды. Обращает на себя внимание и эмоциональная, продуманная концовка, столь характерная именно для Лермонтова: «Нет, ни Кремля, ни его зубчатых стен, ни его темных переходов, ни пышных дворцов его описать невозможно. Надо видеть, видеть…   надо чувствовать  все, что они говорят сердцу и воображению!»

            Образ Москвы занимает достойное место и в гениальном герценовском «Былом и думах». Город войдет в эпопею с первых же страниц, причем в один из трагических и славнейших моментов – в момент пожара Москвы 1812 года. Герценовская Москва уже иная; он пишет не о пейзаже Москвы, а о московской жизни, московском духе. Москва – это Ник (Николай Платонович Огарев) и Воробьевы горы, это Мочалов в роли Гамлета, это чтение Шиллера и Гете, это жизнь московских улиц 30-х годов ХIХ века, это незабываемый букет ощущений, о котором с глубочайшей ностальгией вспоминает Герцен спустя много лет.

            Подобно герценовскому изображению Москвы в «Былом и думах» Л. Толстой в своем романе-трилогии «Детство», «Отрочество», «Юность» не дает описания города вообще, а строит образ Москвы исключительно как воспроизведение того же самого типа московской жизни. Чрезвычайно характерно, что Николенька Иртеньев, главный герой трилогии, приезжает в Москву к бабушке. К началу ХIХ века старая русская столица стала настолько ассоциироваться со спокойной, чуть застывшей жизнью, контрастно противопоставленной жизни делового молодого Петербурга, что и население Москвы, кажется, состоит только из московских тетушек и бабушек. Не случайно, например, Пушкин в «Евгении Онегине» в этой же традиции рисует приезд Татьяны, провинциальной барышни, в полустоличную, патриархальную Москву:

                                                                                …К старой тетке,

Четвертый год больной в чахотке

                                                      Они приехали теперь

                                                      Им настежь отворяют дверь,

                                                      В очках, в изорванном кафтане,

                                                      С чулком в руке, седой калмык.

                                                      Встречает их в гостиной крик

                                                      Княжны, простертой на диване.

                                                      Старушки с плачем обнялись

                                                      И восклицанья полились.

            Правда, А.С. Пушкин отдал дань и другой традиции – традиции восприятия Москвы  как символа России. Не случайно столь знаменитыми стали его строки, в концентрированной форме отразившие именно эту идею:

Москва…как много в этом звуке

                                                      Для сердца русского слилось!

                                                      Как много в нем отозвалось!

            Но Пушкин не был бы Пушкиным, если бы не был столь всеобъемлющ; ему внятно все, любое переживание, любая интонация, в том числе глубоко личная, интимная. Сколько тепла, сколько человеческой любви звучит, например, в таких строках:

Ах, братцы! Как я был доволен,

                                                       Когда церквей и колоколен,

                                                       Садов, чертогов полукруг

                                                       Открылся предо мною вдруг!

                                                       Как часто в горестной разлуке,

                                                       В моей блуждающей судьбе

                                                      Москва, я думал о тебе!

            Конечно, в позднем реализме Л. Толстого московская жизнь не напоена той поэзией и философичной духовностью, как это было у Герцена или Пушкина. Л. Толстой топографически четко указывает место действия романа, упоминает, что герой едет обедать к Яру, за покупками на Кузнецкий. Москва Толстого узнаваема и лишена какой бы то ни было романтической ауры. Более  того, критически изображена Толстым «неписаная субординация»

светской жизни. Казалось бы, московской романтике уделено очень немного внимания, а вместе с тем весь текст  пропитан непередаваемой атмосферой московской жизни. Недаром блестящий критик Ал. Дружинин пишет Л. Толстому: «От многих глав пахнет поэзией старой Москвы, никем еще не подсмотренной, как должно…»

            Веет поэзией старой Москвы и со страниц «Войны и мира». Не случайно, например, радушное, хлебосольное, миру распахнутое семейство Ростовых – москвичи. Именно московская Поварская – родина ростовской поэтичности, душевности, теплоты; и этот безалаберный в хозяйственном отношении дом, и граф Илья Андреевич, лучше других умеющий устраивать ужин в Английском клубе и совершенно не умеющий упорядочить свои дела, —  все это типичные московские приметы. Характерна для Москвы и Марья Дмитриевна Охросимова, своего рода генерал в юбке, под началом которой состоит вся московская жизнь.

            Не случайно в третьем томе появляется и оценка роли Москвы в целом. В XIX главе части 3 третьего тома Наполеон, вошедший в город, видит такую картину: «Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно со своею рекой, своими садами и церквами и,  казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звездами, своими куполами в лучах солнца.

При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не  знающей о них,  чуждой жизни… По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого, Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыхание этого большого и красивого тела».

Упоминая о женственном характере города, Толстой не нов: практически все русские писатели, да и русские фольклорные традиции говорили о Москве, противопоставляя ее Петербургу, как о Москве – матери. Конечно,  изображение московской жизни в «Войне и мире» отнюдь не однозначно светло и поэтично. Все, что касается ненавидимых Толстым примет лицемерия в светской жизни, дается  резкими сатирическими красками. Наибольшую степень сатиры вызывает у Толстого, конечно,  фигура графа Ростопчина- московского градоначальника – с его псевдопатриотизмом, ложным представлении о героизме, и это тоже атрибут московской жизни. Подобная линия появляется в «Войне и мире» также не впервые: она была намечена еще в «Евгении Онегине» А. Пушкина, особенно в 7 главе, повествовавшей о повседневных реалиях московской жизни. Как известно, провинциальная претензия Москвы на статус столицы претила поэту. С глубочайшей иронией рисует он московскую пародию на светскую жизнь столицы:

Татьяна вслушаться желает

  В беседы, в общий разговор;

  Но всех в гостиной занимает

         Такой бессвязный пошлый вздор;

           Все в них так бледно, равнодушно;

                                                    Они клевещут даже скучно;

В бесплодной сухости речей,

Расспросов, сплетен и вестей

         Не вспыхнет мысли  в целы сутки,

Хоть невзначай, хоть  наобум

                                                   Не улыбнется темный ум,

        Не дрогнет сердце, хоть для шутки.

                                                  И даже глупости смешной

    В тебе не встретишь, свет пустой.

Конечно, у Пушкина в таком видении Москвы тоже ощутима традиция предшественника – А.С. Грибоедова, заложенная в «Горе от ума». Это принципиально иная линия восприятия Москвы, лишенная всякого поэтизма, всякого любования. Москва Грибоедова – это Москва Фамусова и ему подобных. Это Москва чиновная, Москва родственных протекций, где пример для подражания – «почтенный камергер с ключом», умевший «сыну ключ доставить».      Саморазоблачаясь, Фамусов говорит о себе:

При мне служащие чужие очень редки,

   Все больше сестрины, свояченицы детки.

Грибоедовская Москва —  Москва пошлой, пустой,  бездуховной жизни, застывшей однажды и навсегда в найденных формах, все существование здесь сводится к званым обедам, которые «в три дни не сварятся», к таким же званым погребеньям. В знаменитом монологе Фамусова, планирующего свою неделю, чрезвычайно характерно сочетание тех вех московской жизни, которые упоминает герой: крестины, обед, погребение.  Рождение, смерть – и рядом заурядный, пошлейший обед! Казалось бы, это случайность, но, конечно, ряд продуман: такое сочетание снижает высокий смысл самих рождения и смерти. В одном ряду с обедом они становятся столь же заурядными, не предполагающими существенного содержания.

Бессодержательность московской жизни – одна из родовых примет в комедии Грибоедова, вот почему идеалом московской жизни становится Максим Петрович – дядя Фамусова. Первое, что узнает о нем читатель, — то, что он «на золоте едал», «сто человек к услугам,  весь в орденах, езжал-то вечно цугом» — не правда ли существенная характеристика человеческой жизни? Важно также и то, что он служил при дворе Екатерины: в Москве нашли приют именно люди «прошлого века» (здесь же живет граф Безухов, отец Пьера, тоже екатерининский вельможа).

            Любопытно, что если Толстой в московском гостеприимстве, хлебосольстве, радушии видит символ поэтического начала, то Грибоедов в том же самом высмеивает лжегостеприимство и неразборчивость. Не случайно в комедии появляются строки о том, что в московских гостиных бранят всякого, но всякого же принимают. Драматург обличает московское почитание к чинам, ханжество и неискренность, прикрываемую маской любезности, — в конечном счете пошлость и лицемерие, казалось бы, благообразной московской жизни. Все эти черты высмеяны в произведении монологами Чацкого, который с возмущением произносит пылкую речь о французике из Бордо, ставшем местным царьком.

            Грибоедовым подчеркнуты типичные черты московской жизни: преобладание формы над содержанием (существенное значение приобретают знаки отличия, о которых упоминает Скалозуб, чины и звания,  о которых говорят Фамусов и Молчалин), косность мышления  (все новое, независимое воспринимается как революционное, вот почему Чацкий оценивается как  «карбонарий»). Сама традиция московской жизни воспринимается в типичном просветительском духе: традиционная – значит мертвая, не способная к развитию. В определенном смысле признает это и Фамусов, когда говорит, что «только здесь еще и дорожат дворянством». В Петербурге давно существенную роль играют деловые качества человека,  в Москве же «по отцу и сыну честь». Москва в изображении Грибоедова сохранила все «прошедшего житья подлейшие черты», те черты, которые в комедии определены Молчалиным как способность «и награжденья брать, и весело пожить».

            Итак,  уже в литературе XIX века Москва показана весьма разносторонне, заложены традиции как сатирического изображения города, так и объективной,  порой поэтизированной его обрисовки. Писатели XX века во многом, конечно, продолжили намеченную тенденцию.

            Удивительной поэтичностью, лиризмом окрашен образ города на страницах бунинской прозы. Так, в рассказе «Чистый понедельник», пожалуй, одном из самых московских у Бунина, читаем: «Темнел московский серый зимний день, холодно зажигался газ в фонарях, тепло освещались витрины магазинов – и разгоралась  вечерняя, освобожденная от дневных дел московская жизнь: гуще и бодрей неслись извозчичьи санки, тяжелей гремели переполненные, ныряющие трамваи,- в сумраке уже видно было, как с шипением сыпались с проводов зеленые звезды,- оживленнее спешили по снежным тротуарам мутно чернеющие прохожие… Каждый вечер мчал меня в этот час на вытягивающемся рысаке мой кучер – от Красных Ворот к храму Христа Спасителя: она жила против его; каждый вечер я возил ее обедать в «Прагу», в «Эрмитаж», в «Метрополь», после обеда в театры, на концерты, а там к «Яру», в «Стрельну»».  Это типично московские приметы жизни начала XX века. Каждый житель города внутренним взором видит обычный для города зимний серый день, радуется узнаванию знакомых звуков в именах «Праги», «Метрополя», «Яра», «Стрельны». В строках этой блестящей новеллы появляются именно московские реалии, здесь и упоминание Рогожского кладбища, и Ордынки, и описание Донского монастыря с его знаменитым погостом: «Вечер был мирный, солнечный, с инеем на деревьях; на кирпично-кровавых стенах монастыря болтали в тишине галки, похожие на монашенок, куранты то и дело тонко и грустно играли на колокольне. Скрипя в тишине по снегу, мы вошли в  ворота, пошли по снежным дорожкам по кладбищу,- солнце только что село, совсем было светло, дивно рисовались на золотой эмали заката серым кораллом сучья в инее, и таинственно теплились вокруг нас спокойными грустными огоньками неугасимые лампадки, рассеянные над могилами». Писатель любуется Москвой, тем городом, что был для Бунина символом всей России, милого ему сердца прошлого. Вот почему столько поэтического умиления во всех упоминаниях московских реалий, будь то Иверская часовня, Архангельский собор, Грибоедовский переулок или Марфо-Мариинская обитель. Конечно, из далекой Франции Москва казалась Бунину не просто прекрасной, а сказочно прекрасной,  и такой она навеки сохранилась в его чудесной прозе.

            Как свой родной, внутренне близкий город воспринимает Москву и Цветаева. Не случайно в стихотворении, посвященном Блоку, читаем:

У меня в Москве – купола горят,

     У меня в Москве – колокола звонят,

И гробницы в ряд у меня стоят,-

                                                       В них царицы спят и цари…

В этих строках сливаются воедино традиционные для Цветаевой мотивы религии, смерти, прошлого, истории. Если у Бунина в «Чистом понедельнике» ощущается купеческий характер Москвы, то у Цветаевой  Москва аристократична.

            Вообще, о своем городе поэт пишет много и по-разному. То Цветаева говорит о христианских мотивах, как в стихотворении «Семь холмов — как семь колоколов…», то называет Москву странноприимным домов («Москва! Какой огромный странноприимный дом!»). Но, пожалуй, торжественней всего, определеннее всего восприятие города сформулировано в стихотворении 1916 года «Над городом, отвергнутом Петром…»:

      Над городом, отвергнутым Петром,

Прокатился колокольный гром.

Гремучий опрокинулся прибой

      Над женщиной отвергнутой тобой.

     Царю Петру и Вам, о  царь, хвала!

                                                        Но выше вас, цари, колокола.

                                                        Пока они гремят из синевы-

     Неоспоримо первенство Москвы —

  И целых сорок сороков церквей

Смеются над гордынею царей!

            Москва для Цветаевой – столица, несмотря ни на что, потому что это столица духовная, столица человеческих дум и чувств. Вот почему колокола оказываются выше царей, а Москва противопоставлена Петербургу.

            В. Маяковский не был москвичом по рождению и воспитанию, он приехал в этот город и прожил в нем чуть больше 20 лет, но это не помешало ему в своем «Парижском цикле» сказать:

Я хотел бы

                                                           жить

                                                                                              и умереть в Париже,

                        Если б не было

                                                           такой земли –

                                                                                                          Москва.

В этих словах звучит не только искренняя любовь, но и глубокая сыновняя нежность.

            Можно бесконечно цитировать удивительные слова о Москве, произнесенные в  свое время Е. Замятиным или Б. Пастернаком, С. Есениным, М. Зощенко. Все они по-своему относились к древнему городу, но все оставили незабываемый след в создании его мифологии.

Но, пожалуй, никто другой не значителен так, как мифотворец московской жизни М.А. Булгаков. Сколько веков должно пройти, чтобы не узнавали читатели до боли знакомые строки: «Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина…»!

            Стало общим местом говорить, что на страницах «Мастера и Маргариты» Москва и Ершалаим обрисованы сходно: автор выбирает высокую точку обзора, будь то Дом Пашкова или галерея Дворца Ирода Великого, и именно с этой точки описывает город. Традиция эта вполне в духе классической линии изображения Москвы: «На закате солнца высоко над городом на каменной террасе одного из самых красивых зданий в Москве, здания, построенного около полутораста лет назад, находились двое: Воланд и Азазелло. Они не были видны снизу, с улицы, так как их закрывала от ненужных взоров балюстрада с гипсовыми вазами и гипсовыми цветами. Но им город был виден почти до самых краев».

            Здесь все не случайно, каждая деталь говорящая. И вечер, время заката солнца, самая романтическая пора, и открытое пространство каменной террасы, знакомой всем москвичам, и несравненный вид на Кремль, и интимная уединенность в самом центре Москвы; любая мелочь в этом описании связывает писателя середины XX века с традициями XIX, с приемами Жуковского и Лермонтова, Пушкина и Толстого.

             Характерна в этом смысле и грибоедовская традиция восприятия Москвы, отраженная в «Мастере и Маргарите». Само имя Грибоедова появляется в романе сразу же, в упоминании о Доме литераторов, а сатирическая традиция изображения пошлости и пустоты московской мещанской жизни своего рода красной линией проходит через весь роман в сценах, связанных с проказами знаменитой свиты Воланда. Десятки московских реалий, хорошо известные любому коренному москвичу, да и не только, переполняют текст: «Иван ахнул, глянул вдаль и увидел ненавистного неизвестного. Тот был уже у выхода в Патриарший переулок, и притом не один. Более чем сомнительный регент успел присоединиться к нему.  Но это еще не все: третьим в этой компании оказался неизвестно откуда взявшийся кот, громадный, как боров, черный, как сажа  или грач, и с отчаянными кавалерийскими усами. Тройка двинулась в Патриарший, причем кот тронулся на задних лапах… Тройка мигом проскочила по переулку и оказалась на Спиридоновке… И не успел  поэт опомниться, как после тихой Спиридоновки очутился у Никитских ворот, где положение его ухудшилось… Регент с великой ловкостью на ходу ввинтился в автобус, летящий по Арбатской площади, и ускользнул».

            Топография Москвы, как на карте, отражена в тексте. Читатель как будто с высоты птичьего полета наблюдает за перемещениями персонажей – кинематографичность булгаковского текста удивительна. Удивительно и то ощущение города, которое передано в романе, ощущение столь же всестороннее, как и пушкинское восприятие старой столицы. Здесь и ироничная усмешка автора, и его поэтическое любование, и торжественный восторг, и едкая усмешка.  «Мастера и Маргариту» можно назвать Библией московской жизни двадцатого века.

            Вообще, тема города, наверное, одна из наиболее традиционных для мировой и русской литературы. Сюжеты, коллизии, характеры героев могут быть разными, но          порой совершенно непохожие тексты вдруг оказываются объединены чем-то неуловимо общим – тем настроением, духом, который не в последнюю очередь создается местом, на фоне которого разворачиваются события, и тогда место действия перестает быть просто фоном, а становится еще одним полноправным действующим лицом книги.                                                                           

   Литература :

1. Карамзин Н.М.  «Бедная Лиза»  М., Изд-во «Русский язык», 1980.
2. Грибоедов А.С. Сочинения. М.: Изд-во Худож. лит., 1988.
3. Пушкин А.С.. Полное собрание сочинений, М.-Л., Изд-во Академии наук СССР, 1949.
4. Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений, М.-Л., Изд-во Академии наук СССР, 1958.
5. Герцен А.И. «Былое и думы» М.: Изд-во Худож. лит., 1988.
6. Толстой Л.Н. Собрание сочинений, М., Изд-во Худож. лит., 1958.
7.  Бунин И. Собрание сочинений. В 6-ти т. М.: Изд-во Худож. лит., 1987.
8. Маяковский В.В. Полное собрание сочинений,  М., Изд-во Худож. лит., 1955.
9. Цветаева М. Избранные произведения Мн.: Наука и техника, 1984.
10. Булгаков М. Белая Гвардия; Мастер и Маргарита: Романы – Мн.: Маст. лiт., 1988.

Опубликовано: 30.03.2015

 В каких произведениях отечественной
классики создан образ Москвы и чем эти произведения близки предложенному
фрагменту «Евгения Онегина»?

XXXVIНо вот уж близко. Перед ними

Уж белокаменной Москвы.

Как жар, крестами золотыми

Горят старинные главы.

Ах, братцы!как я был доволен,

Когда церквей и колоколен,

Садов, чертогов полукруг

Открылся предо мною вдруг!

Как часто в горестной разлуке,

В моей блуждающей судьбе,

Москва, я думал о тебе!

Москва… как много в этом звуке

Для сердца русского слилось!

Как много в нем отозвалось!

XXXVIIВот, окружен своей дубравой,

Петровский замок. Мрачно он

Недавнею гордится славой.

Напрасно ждал Наполеон,

Последним счастьем упоенный,

Москвы коленопреклоненной

С ключами старого Кремля:

Нет, не пошла Москва моя

К нему с повинной головою.

Не праздник, не приемный дар,

Она готовила пожар

Нетерпеливому герою.

Отселе, в думу погружен,

Глядел на грозный пламень он.

XXXVIIIПрощай, свидетель падшей славы,

Петровский замок. Ну! не стой,

Пошел! Уже столпы заставы

Белеют; вот уж по Тверской

Возок несется чрез ухабы.

Мелькают мимо будки, бабы, 

Мальчишки, лавки, фонари,

Дворцы, сады, монастыри,

Бухарцы, сани, огороды,

Купцы, лачужки, мужики,

Бульвары, башни, казаки,

Аптеки, магазины моды,

Балконы, львы на воротах

И стаи галок на крестах.

XXXIXВ сей утомительной прогулке

Проходит час-другой, и вот

У Харитонья в переулке

Возок пред домом у ворот

Остановился…

Москва становилась героем произведений многих русских авторов. К образу Москвы обращались Лермонтов и Гоголь, Маяковский и Цветаева, но наиболее созвучен онегинской Москве образ, воплощённый в романе-эпопее Л.Н. Толстого «Война и мир». 

В «Войне и мире» Л.Н. Толстой продолжает традицию противопоставления Москвы и Петербурга. Как и в «Евгении Онегине», на фоне блестящего и равнодушного салонного Петербурга ярче выступает радушная и хлебосольная патриархальная Москва. Как и в «Евгении Онегине», Москва традиционна воспринимается как символ России, именно с Москвой связаны чувства патриотизма и национальной гордости. Как и в «Евгении Онегине», Москва- «свидетель падшей славы» Наполеона.

       Совсем по-иному образ Москвы в «Евгении Онегине «перекликается с Мос