Образ натальи савишны в повести детство кратко сочинение

• Сочинения
• По литературе
• Толстой Лев
• Характеристика и образ Натальи Савишны в повести Детство

Наталья Савишна один из второстепенных персонажей повествования Льва Николаевича Толстого. Она становится одним из самых главных факторов становления Коленьки, которому недавно исполнилось десять лет. Она уже и не помнит, когда начала служить при доме Иртеньевых. При этом стоит отметить ее ответственность, она всегда носила при себе доверенные от кладовой ключи, обладала натурой достаточно властной, что делало ее грозой остальной супруги, работающей в доме вместе с ней.

Некогда Наталья обладала кротким характером и особым усердием, именно поэтому хозяева и взяли ее в нянечки для Натальи Николаевны, на которую она работает и прежде. Получается, что она вырастила несколько поколений семьи. После мы узнаем, что она без разрешения хозяев обрекла себя на замужество, а за это решение была вынуждена жить на скотном дворе. Но замены на место женщины не было найдено, поэтому ее решили вернуть на прежнее место. А сама Наталья быстро признала собственную ошибку и раскаялась, а всю оставшуюся любовь она отдала на воспитание маленькой барышни, доверенной в ее руки.

Тогда ей и доверили ключи от кладовки и повышение до Натальи Савишны, теперь она всегда одевала чепец на голову, а сама Наталья Савишна, выражая свою благодарность за подобное воспитание, вышла замуж и забрала нянечку с собой. Также она дарит ей вольную и свободу выбора, но Наталья решает остаться с хозяйкой.

Всю любовь и искренние чувства, которые есть у нее в сердце она отдает дому, в котором осталась, и детям, которых считает родными. Она относится к ним как к части себя, считает их смыслом жизни. Именно поэтому они растут в благоприятных условиях, читатель видит это по тому, каким вырастает Коленька, способный ценить жизнь и свободно общаться с окружающими людьми. Наталья учит его ценить жизнь и искренне любить собственных родителей, которые стараются для него.

Наталья Савишна отдала всю жизнь и свою искренность на воспитание детей, несмотря на властный характер и способность управлять окружающими людьми, она обладает достаточно мягким и нежным стержнем, который способен поддерживать и правильно воспитывать детей. Это делает их по-настоящему добрыми и отзывчивыми, открытыми окружающему миру.

Вариант 2

В 1852 году Лев Николаевич Толстой издал автобиографическую повесть «Детство». Обратим внимание на одного из персонажей произведения, а именно на Наталью Савишину, прислугу в доме Николеньки.

Наталья Савшина является второстепенной героиней в повести, благодаря чьим действиям и мыслям главный герой Николенька начинает формироваться как личность, няня помогает ему раскрыть его отношение к другим людям, что отразится на герое даже во взрослом возрасте.

Наталья с самого детства отличалась кротостью и усердием в делах, за что ее было решено сделать няней новорожденной девочки, матушки главного героя повести. Судьба служанки была не из простых: желая, наконец, стать замужней женщиной, она обратилась к своим господам за благословлением, однако те не дали своего согласия. Более того, они сослали женщину работать на скотный двор. Но это событие не сумело надломить Наталью, более того, это сделало ее сильнее, гораздо сильнее. Но, несмотря на это, героиня смогла сохранить в себе некую душевную теплоту, что позволяло ей согревать своей безграничной любовью всех жителей дома.

Вступив в должность гувернантки, Наталье дают на руки ключи от кладовой, что расценивается ею как факт большого доверия со стороны господ. Именно после этого события ее начинают называть по имени и фамилии, а именно Натальей Савишиной.

В сцене, где господа решают отпустить Наталью и сделать ее свободным человеком, мы видим, что женщина не слишком-то рада такому решению. Ведь как же так, она любит окружающих ее людей, они ей доверяют, а тут ей говорят, что она может идти куда захочет. Наталья никогда не думала о себе, все для других. Ее доброта делала обитателей дома человечнее, вселяла в их сердце некий духовный свет.

Внимательный читатель вспомнит момент из повести, когда Николенька сильно обижается на няню за то, что она посмела наказать его за хулиганство. Словно дворового мальчишку! Николенька зол, он рвет и мечет. Но Наталья, увидев слезы мальчика, решила первая к нему подойти и помириться. Женщина извинилась за свое поведение и даже принесла Николеньке подарок. Такая доброта няни заставило испытать мальчика настоящий стыд. Данный эпизод, по словам Никольеньки, остался в его памяти навсегда. Он настолько привык к бескорыстной любви няни, что даже не задумывался о том, насколько он ей благодарен. Он понял, что никогда не пытался понять истинные чувства Натальи, а действительно ли она счастлива? Хорошо ли ей живется в доме?

Образ Натальи Савшиной помогает читателю понять отношение главного героя к людями и миру в целом. Наталья – пример настоящей женщины, женщины полной любви и доброты в сердце.

Глава IX Что-то вроде первой любви

Представляя, что она рвет с дерева какие-то американские фрукты, Любочка сорвала на одном листке огромной величины червяка, с ужасом бросила его на землю, подняла руки кверху и отскочила, как будто боясь, чтобы из него не брызнуло чего-нибудь. Игра прекратилась: мы все, головами вместе, припали к земле – смотреть эту редкость.

Я смотрел через плечо Катеньки, которая старалась поднять червяка на листочке, подставляя ему его на дороге.

Я заметил, что многие девочки имеют привычку подергивать плечами, стараясь этим движением привести спустившееся платье с открытой шеей на настоящее место. Еще помню, что Мими всегда сердилась за это движение и говорила: «C’est un geste de femme de chambre».[21] Нагнувшись над червяком, Катенька сделала это самое движение, и в то же время ветер поднял косыночку с ее беленькой шейки. Плечико во время этого движения было на два пальца от моих губ. Я смотрел уже не на червяка, смотрел-смотрел и изо всех сил поцеловал плечо Катеньки. Она не обернулась, но я заметил, что шейка ее и уши покраснели. Володя, не поднимая головы, презрительно сказал:

– Что за нежности?

У меня же были слезы на глазах.

Я не спускал глаз с Катеньки. Я давно уже привык к ее свеженькому белокуренькому личику и всегда любил его; но теперь я внимательнее стал всматриваться в него и полюбил еще больше. Когда мы подошли к большим, папа, к великой нашей радости, объявил, что, по просьбе матушки, поездка отложена до завтрашнего утра.

Мы поехали назад вместе с линейкой. Володя и я, желая превзойти один другого искусством ездить верхом и молодечеством, гарцевали около нее. Тень моя была длиннее, чем прежде, и, судя по ней, я предполагал, что имею вид довольно красивого всадника; но чувство самодовольства, которое я испытывал, было скоро разрушено следующим обстоятельством. Желая окончательно прельстить всех сидевших в линейке, я отстал немного, потом с помощью хлыста и ног разогнал свою лошадку, принял непринужденно-грациозное положение и хотел вихрем пронестись мимо их, с той стороны, с которой сидела Катенька. Я не знал только, что лучше: молча ли проскакать или крикнуть? Но несносная лошадка, поравнявшись с упряжными, несмотря на все мои усилия, остановилась так неожиданно, что я перескочил с седла на шею и чуть-чуть не полетел.

Сочинение про Наталью Савишну

Повесть «Детство» Льва Николаевича является автобиографическим произведением. В нем писатель описывает свое детство, условия и уклад жизни во времена, когда происходило взросление автора. И это не случайно. Именно детство является самым важным по значению этапом в жизни любого человека. Так как в данном возрасте ребенок учится, познает мир, формирует свое представление о сущности бытия. Характер ребенка закладывается в возрасте до пяти лет. Поэтому очень важно, чтобы детство было счастливым временем для детей.

Важную значимость в произведении имеет описание жизни людей, которые окружали Толстого. Он понимал, что именно эти люди способствовали его формированию. В повести автор дает описание старушки служанки Натальи Савишны, которая была крепостной крестьянкой и была экономкой в доме. В ее обязанности входило следить за ключами от кладовой, отвечать за белье, одежду и продукты. Еще в подростковом возрасте она попала в хозяйский дом и прослужила в нем шестьдесят лет.

На внешний вид Наталья была сгорбленная с седыми волосами, которые всегда выглядывали из-под чепчика. В молодости она была веселой, толстой и краснощекой. С годами же ее глаза выдавали в ней спокойную печаль. Так как в характере девушки были замечены кротость и усердие, ее сделали няней матери главного героя. Со своей воспитанницей имеют теплые отношения. Они всегда испытывали сильную любовь друг к другу. Через год после смерти своей любимицы служанка тяжело заболевает. Она желала, чтобы ее похоронили рядом со своей воспитанницей.

Несмотря на тяжелую жизнь, она сумела сохранить в себе теплую, бескорыстную и нежную любовь, которой согревала весь дом. Наталья обладала властным характером. Она никогда не думала о себе. Когда господа дали ей вольную, она восприняла это как способ отделаться от нее. Служанка была искренним человеком с чистой душой. У хозяев пользовалась доверием. Ей доверяли следить за имуществом, так как была надежной и честной работницей.

Толстой вспоминает случай из детства, который навсегда запечатлелся в его памяти. Когда Наталья Савишна ругала мальчика, тот заплакал. Видя его слезы, она решила первой помириться с ним. Служанка подала пример доброго отношения и бескорыстной любви. Автор вспоминает, какой стыд он испытал и чувство нежной любви к служанке. Этот случай сформировал в характере мальчика черты подлинной любви и самопожертвования.

Глава VIII Игры

Охота кончилась. В тени молодых березок был разостлан ковер, и на ковре кружком сидело все общество. Буфетчик Гаврило, примяв около себя зеленую, сочную траву, перетирал тарелки и доставал из коробочки завернутые в листья сливы и персики. Сквозь зеленые ветви молодых берез просвечивало солнце и бросало на узоры ковра, на мои ноги и даже на плешивую вспотевшую голову Гаврилы круглые колеблющиеся просветы. Легкий ветерок, пробегая по листве деревьев, по моим волосам и вспотевшему лицу, чрезвычайно освежал меня.
Когда нас оделили мороженым и фруктами, делать на ковре было нечего, и мы, несмотря на косые, палящие лучи солнца, встали и отправились играть.

– Ну, во что? – сказала Любочка, щурясь от солнца и припрыгивая по траве. – Давайте в Робинзона.

– Нет… скучно, – сказал Володя, лениво повалившись на траву и пережевывая листья, – вечно Робинзон! Ежели непременно хотите, так давайте лучше беседочку строить.

Володя заметно важничал: должно быть, он гордился тем, что приехал на охотничьей лошади, и притворялся, что очень устал. Может быть, и то, что у него уже было слишком много здравого смысла и слишком мало силы воображения, чтобы вполне наслаждаться игрою в Робинзона. Игра эта состояла в представлении сцен из «Robinson Suisse»,[20] которого мы читали незадолго пред этим.

– Ну, пожалуйста… отчего ты не хочешь сделать нам этого удовольствия? – приставали к нему девочки. – Ты будешь Charles, или Ernest, или отец – как хочешь? – говорила Катенька, стараясь за рукав курточки приподнять его с земли.

– Право, не хочется – скучно! – сказал Володя, потягиваясь и вместе с тем самодовольно улыбаясь.

– Так лучше бы дома сидеть, коли никто не хочет играть, – сквозь слезы выговорила Любочка.

Она была страшная плакса.

– Ну, пойдемте; только не плачь, пожалуйста: терпеть не могу!

Снисхождение Володи доставило нам очень мало удовольствия; напротив, его ленивый и скучный вид разрушал все очарование игры. Когда мы сели на землю и, воображая, что плывем на рыбную ловлю, изо всех сил начали грести, Володя сидел сложа руки и в позе, не имеющей ничего схожего с позой рыболова. Я заметил ему это; но он отвечал, что оттого, что мы будем больше или меньше махать руками, мы ничего не выиграем и не проиграем и все же далеко не уедем. Я невольно согласился с ним. Когда, воображая, что я иду на охоту, с палкой на плече, я отправился в лес, Володя лег на спину, закинул руки под голову и сказал мне, что будто бы и он ходил. Такие поступки и слова, охлаждая нас к игре, были крайне неприятны, тем более что нельзя было в душе не согласиться, что Володя поступает благоразумно.

Я сам знаю, что из палки не только что убить птицу, да и выстрелить никак нельзя. Это игра. Коли так рассуждать, то и на стульях ездить нельзя; а Володя, я думаю, сам помнит, как в долгие зимние вечера мы накрывали кресло платками, делали из него коляску, один садился кучером, другой лакеем, девочки в середину, три стула были тройка лошадей, – и мы отправлялись в дорогу. И какие разные приключения случались в этой дороге! и как весело и скоро проходили зимние вечера!.. Ежели судить по-настоящему, то игры никакой не будет. А игры не будет, что ж тогда остается?..

Глава XII Гриша

Нам всем было жутко в темноте; мы жались один к другому и ничего не говорили. Почти вслед за нами тихими шагами вошел Гриша. В одной руке он держал свой посох, в другой – сальную свечу в медном подсвечнике. Мы не переводили дыхания.

– Господи Иисусе Христе! Мати пресвятая богородица! Отцу и сыну и святому духу… – вдыхая в себя воздух, твердил он с различными интонациями и сокращениями, свойственными только тем, которые часто повторяют эти слова.

С молитвой поставив свой посох в угол и осмотрев постель, он стал раздеваться. Распоясав свой старенький черный кушак, он медленно снял изорванный нанковый зипун, тщательно сложил его и повесил на спинку стула. Лицо его теперь не выражало, как обыкновенно, торопливости и тупоумия; напротив, он был спокоен, задумчив и даже величав. Движения его были медленны и обдуманны.

Оставшись в одном белье, он тихо опустился на кровать, окрестил ее со всех сторон и, как видно было, с усилием – потому что он поморщился – поправил под рубашкой вериги. Посидев немного и заботливо осмотрев прорванное в некоторых местах белье, он встал, с молитвой поднял свечу в уровень с кивотом, в котором стояло несколько образов, перекрестился на них и перевернул свечу огнем вниз. Она с треском потухла.

В окна, обращенные на лес, ударяла почти полная луна. Длинная белая фигура юродивого с одной стороны была освещена бледными, серебристыми лучами месяца, с другой – черной тенью; вместе с тенями от рам падала на пол, стены и доставала до потолка. На дворе караульщик стучал в чугунную доску.

Сложив свои огромные руки на груди, опустив голову и беспрестанно тяжело вздыхая, Гриша молча стоял перед иконами, потом с трудом опустился на колени и стал молиться.

Сначала он тихо говорил известные молитвы, ударяя только на некоторые слова, потом повторил их, но громче и с большим одушевлением. Он начал говорить свои слова, с заметным усилием стараясь выражаться по-славянски. Слова его были нескладны, но трогательны. Он молился о всех благодетелях своих (так он называл тех, которые принимали его), в том числе о матушке, о нас, молился о себе, просил, чтобы бог простил ему его тяжкие грехи, твердил: «Боже, прости врагам моим!» – кряхтя поднимался и, повторяя еще и еще те же слова, припадал к земле и опять поднимался, несмотря на тяжесть вериг, которые издавали сухой резкий звук, ударяясь о землю.

Володя ущипнул меня очень больно за ногу; но я даже не оглянулся: потер только рукой то место и продолжал с чувством детского удивления, жалости и благоговения следить за всеми движениями и словами Гриши.

Вместо веселия и смеха, на которые я рассчитывал, входя в чулан, я чувствовал дрожь и замирание сердца.

Долго еще находился Гриша в этом положении религиозного восторга и импровизировал молитвы. То твердил он несколько раз сряду: «Господи помилуй», но каждый раз с новой силой и выражением; то говорил он: «Прости мя, господи, научи мя, что творить… научи мя, что творити, господи!» – с таким выражением, как будто ожидал сейчас же ответа на свои слова; то слышны были одни жалобные рыдания… Он приподнялся на колени, сложил руки на груди и замолк.

Я потихоньку высунул голову из двери и не переводил дыхания. Гриша не шевелился; из груди его вырывались тяжелые вздохи; в мутном зрачке его кривого глаза, освещенного луною, остановилась слеза.

– Да будет воля твоя! – вскричал он вдруг с неподражаемым выражением, упал лбом на землю и зарыдал, как ребенок.

Много воды утекло с тех пор, много воспоминаний о былом потеряли для меня значение и стали смутными мечтами, даже и странник Гриша давно окончил свое последнее странствование; но впечатление, которое он произвел на меня, и чувство, которое возбудил, никогда не умрут в моей памяти.

О великий христианин Гриша! Твоя вера была так сильна, что ты чувствовал близость бога, твоя любовь так велика, что слова сами собою лились из уст твоих – ты их не поверял рассудком… И какую высокую хвалу ты принес его величию, когда, не находя слов, в слезах повалился на землю!..

Чувство умиления, с которым я слушал Гришу, не могло долго продолжаться, во-первых, потому, что любопытство мое было насыщено, а во-вторых, потому, что я отсидел себе ноги, сидя на одном месте, и мне хотелось присоединиться к общему шептанью и возне, которые слышались сзади меня в темном чулане. Кто-то взял меня за руку и шепотом сказал: «Чья это рука?» В чулане было совершенно темно; но по одному прикосновению и голосу, который шептал мне над самым ухом, я тотчас узнал Катеньку.

Совершенно бессознательно я схватил ее руку в коротеньких рукавчиках за локоть и припал к ней губами. Катенька, верно, удивилась этому поступку и отдернула руку: этим движеньем она толкнула сломанный стул, стоявший в чулане. Гриша поднял голову, тихо оглянулся и, читая молитвы, стал крестить все углы. Мы с шумом и шепотом выбежали из чулана.