Образы детей в художественном мире платонова сочинение

Одним из произведений, где Платонов обрисовал образы детей, является его повесть «Котлован». Основной темой произведения является строительство социализма в городе и деревне. Строительство социализма в деревне заключается в том, чтобы создать колхоз и уничтожить кулаков. Именно этим и занимаются главные герои повести. Тридцатилетний рабочий Вощев попадает в бригаду землекопов, готовящих котлован. Котлован — общее дело, коллективизация усилий и надежд, жизни и веры. Постепенно «котел коллективизации» начинает напоминать братскую могилу, в которой хоронят надежду на светлое будущее. Повесть заканчивается похоронами девочки Насти, которая жила в бараке вместе с землекопами и стала их общей дочерью. Девочка умирает впоследствии в котловане, который успевает ей стать домом.

Герои Платонова — работящие труженики. Они надеются на счастье и готовы трудиться ради него. Счастье для них заключается в достижении высшей ступени жизни для всех. Они уже не верят, что сами доживут до этого момента, но смыслом их труда становится будущее приемыша Насти. Смысловой итог повести — размышления Вощева над тельцем только что умершей Насти: «Он уже не знал, где же теперь будет коммунизм на свете, если его нет сначала в детском чувстве и в убежденном впечатлении, зачем ему теперь нужен смысл жизни и истина всемирного происхождения, если нет маленького, верного человека, в котором истина стала бы радостью и движением?» Перед землекопами две задачи — вырыть котлован и уничтожить врагов рабочего класса. Вскоре с просьбой к землекопам является житель близлежащей деревни. В овраге мужики спрятали гробы. «У нас каждый и живет оттого, что гроб свой имеет: он нам теперь — цельное хозяйство!» — сообщает землекопам пришелец. Удивительно, что его просьба воспринимается совершенно спокойно, но выходит небольшой спор. Гробы уже использованы Чиклиным. Один — в качестве постели для Насти, другой — как «красный уголок» для ее игрушек. Платонов описывает нормальное поведение людей, которые спокойно и естественно совершают противоестественные поступки. Таким образом, создается атмосфера сна, нереальности. В разговоре с Чиклиным Настя узнает, что приходившие за гробами мужики — вовсе не буржуи. «А зачем им тогда гробы? Умирать должны одни буржуи, а бедные нет!» — говорит ребенок. Платонов показывает всю нелогичность и жестокость коллективизации.

Происходящая в мире видимая борьба добра и зла обостряется у писателя через детскую душу. Платонов часто пишет о детях. Можно сказать, что писатель испытывает боль любви. Это боль от сознания детской незащищенности перед злом, сложностями жизни. В пример можно привести рассказ «На заре туманной юности», где четырнадцатилетняя Ольга остается в гражданскую войну без родителей. Ее одиночество увеличивается от бездушия ее тетки и дяди, которые выгоняют сироту. Чувствуется авторское сострадание к ребенку, желание утешить проявляется в интонации, в словах. Писатель рассказывает о том, как тяжело повлияла война на души детей. В рассказе «Возвращение» вернувшийся с фронта Иван дивится хозяйственному разуму своего двенадцатилетнего сына Петрушки, но это совсем не радует отца. Петрушка кажется взрослым и серьезным, ему и в голову не приходит, что можно бегать с ребятами, он весь поглощен заботами по хозяйству. Ребенок забыл о детстве. И уж совсем не по-детски пронзительно понимание им чего-то нужного в жизни, когда он ночью на печи подслушивает тревожный разговор родителей и, сдерживая слезы, говорит отцу: «Ты сам не понимаешь. У нас дело есть, жить надо, а вы ругаетесь, как глупые какие…»

Описывая в своих рассказах маленьких детей, Платонов хочет донести до читателей, что в детях, как в нервных узлах, больно отзываются жестокие толчки действительности.

Тема детства и образы детей в повести А.П. Платонова «Котлован»

• Авторы
• Руководители
• Файлы работы
• Наградные документы

Текст работы размещён без изображений и формул.
Полная версия работы доступна во вкладке «Файлы работы» в формате PDF

Введение

Актуальность исследования состоит в том, что мир детства — это неотъемлемая часть развития, культуры и образа жизни как любого отдельно взятого человека, так и в целом всего человечества. Изучение детства в рамках истории детской литературы даёт очень ценную информацию, однако, чтобы верно осмыслить многообразие фактического материала, необходим не только синтез психологии, социологии и литературоведения, но и взгляд на мир, окружающий маленького персонажа, его же глазами. Андрея Платонова еще современники называли самым сострадательным представителем советской литературы. Его любовь к униженным и оскорбленным, слабым и беспомощным особенно ярко проявилась в отношении темы детства. Известно, что детство — одна из центральных, даже, излюбленных, тем творчества Платонова. Писатель считал детство не только начальным этапом жизни любого человека, но и более совершенной формой бытия человеческого. Он писал в 1920-ом году в своей статье «Знамёна грядущего» следующее: «…Почему мы такие плохие и ничтожные, а наши дети — такие радостные и вольные…», «Дети — спасители вселенной». Детство одна из наиболее важных характеристик творчества писателя, и не в качестве отдельных героев, а в целой системе персонажей. В плане философском, эстетическом и этическом эта тема одна из наиболее объемных. Тот факт, что творчество Платонова всегда являлось как бы реакцией на происходящие политические и культурные волнения в стране, и было, несомненно, создано на уникальном строительном историческом материале, делает его творчество более весомым и правдивым. Именно благодаря Платонову мы сегодня в состоянии взглянуть глазами очевидца на проблематику детства, беспризорничества, сиротства и нищеты. Эти проблемы остаются актуальны и по сей день, и вряд ли перестанут таковыми являться. Именно поэтому тема нашей работы актуальна и по сей день.

Цель данной работы состоит в том, чтобы исследовать своеобразие темы детства и образа ребенка в русской литературе XX века.

Задачи: — Обозначить место повести «Котлован» А. Платонова с учетом образа ребенка; — Разобрать мотив детства, который был представлен в художественном творчестве данного писателя.

Изучение и исследование концепции детства — отдельная многоуровневая задача, предполагающая анализ и выявление закономерностей ее художественного развития. Таким образом, мы можем проследить, какие эстетические, духовные мотивы и жизненные обстоятельства побудили автора XX века обратиться в своем творчестве именно к феномену детства и образу ребенка.

Андрей Платонович Платонов один из тех редких писателей, занимающих особое место в русской литературе XX столетия, которые сумели осознать и прочувствовать эпоху, всю ее трагичность, и изобразить в этом контексте нелегкую судьбу народа.

При написании научно-исследовательской работы использовалась база критических статей и биографических исследований таких авторов, как Л.Шубин, Л.Карасев, В.Вьюгин, А.Харитонов, и, конечно же, в первую очередь произведения писателя.

Тема детства, так волновавшая Андрея Платонова, особенно, в период Великой Отечественной войны, вылилась в его творчестве в уникальную по своей широте, точности изображения и тонкой психологической подоплеке систему персонажей. Невозможно понять Платонова без подробного анализа образа ребенка в его творчестве и соотношения этого образа с самим автором, ведь сам художественный стиль автора порой не позволяет с достоверностью определить его авторскую позицию.

Повесть Платонова «Котлован» выбрана нами не случайно. Андрей Платонов не входит в широкий круг писателей XX века. Мало кто из писателей выбрал для творчества детскую тему, мотивы детства, сиротства, и как раз мы хотели осветить эту проблему. За все время поиска материала мы узнали много нового из биографии Платонова, как биографические мотивы отражаются в повести, при этом писатель демонстрирует стык глубинных сердечных чаяний, его героев и новой, приятой на веру идеологии, замешанной на тотальном разделении и ненависти.

Научно-исследовательская работа состоит: из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

Короткое детство Андрея Платоновича Платонова

Многодетная семья, одиннадцать детей, из которых Андрей Платонов был старшим. Мать его рожала почти каждый год, отец его, железнодорожный рабочий практически не бывал дома, приходя только ночевать. На старшего сына легла равноправная взрослому забота о пропитании и воспитании своих младших братьев и сестер; с четырнадцатилетнего возраста, он вынужден оставить учебу и пойти работать. «Жизнь сразу превратила меня из ребенка во взрослого человека, лишая юности», — писал позже о своем детстве Платонов. Семейная ситуация с малых лет учила его правилам существования в коллективе, терпению, общественной морали, трудолюбию; воспитывала в нем сочувствие, сострадание, умение помочь другому, зачастую не обращая внимания на себя.

Отца Платонов большее время не видел дома, работая слесарем на железной дороге, он приходил только за бытовым: постелью и питанием. Поэтому маленький Платонов чувствует большую близость и родство с матерью. Мама — это начало, семья, родина, душа; отец же выступает как дух, сознание, труд и благополучие этой семьи. Через мать ребенок постигает мир чувств и переживаний, отец же несет в себе сознательное начало – труженик, добытчик, плотный и уверенный семейный тыл.

Семья матери и отца порождает душу, платоновского «одухотворенного» человека. Семья – первый перрон, с которого отправляется ребенок в жизненный самостоятельный путь.

Семья дает каждому ребенку начальные представления о мире, с высоты своего жизненного опыта, как страховочные тросы, предостерегают от падения в пустоту. Каждая семья вносит свой вклад в наследие страны; без семьи обществу невозможно получить полноценного человека. «Семья» — основная символическая константа писателя, потому что объединение народа с пастырем, идеологом должно по логике порождать большую семью — государство, которой на метафизическом уровне соответствует гармоническое объединение естественного и социального, реального и идеального», — утверждает исследователь Н.Г. Полтавцева. Но, к сожалению, есть дети оставшиеся в сиротстве, поэтому Платонов ставит перед собой цель преодоление сиротства, возвращение ребенка в семью.

Очевидно, что тяжелое детство писателя получило отражение в его повести «Котлован», взрослые дела, полученные в детстве, повлияли на формирование определенных мотивов в его творчестве. Одной из основных является тема детства и образы детей в «Котловане». Он развивает тему взаимоотношения ребенка и матери, ребенка и общества, в которых можно выделить мотив сиротства (Настя лишена и отца, и матери).

Мотив детства и образы детей в повести «Котлован»

В творчестве А. Платонова мотив детства был одним из ведущих. Л. Карасев полагает, что «принцип. «детского» в мире Платонова утверждался автором настойчиво и повсеместно — к нему может быть сведен любой из постоянных мотивов писателя». Именно в художественном расширении мотива детства наблюдается предельная метафоризация платоновского текста. Исследователи считают «Котлован» одним из «самых загадочных и самых трудных для интерпретации текстов писателя».

В «Котловане» нами были рассмотрены наиболее значимые фрагменты, раскрывающие мотив детства на сюжетном, образном и метафоричном уровнях.

Дети в повести Андрея Платонова «Котлован» выражены символом бессмертия, будущего нового мира, над которым так трудится пролетариат. Автор не раз подчеркивал в своих выражениях, что «дети — неполные сосуды, и потому туда может влиться многое из этого мира». 

Представляется важным гендерное содержание концепта детства в повести: как в системе детских персонажей, так и в повествовательной стратегии автора. В системе детских персонажей доминируют женские. Для самого Платонова образ матери ближе, он священ, не сопоставимо выше образа отца-мужчины. Строители в повести Платонова роют котлован для будущего «общепролетарского дома». Образ дома имеет расширенное символическое значение: это и дом «для детей», и город будущего, и социализм как новая политическая форма в рамках не только одной страны, но и в мировом масштабе. Так, чрезвычайно важная у А. Платонова идея дома как метафора нового жизнеустройства . Мотивы сиротства, отсутствия семьи и дома существуют как ужасное данное в задаче «Котлована». «Бессемейная» Настя была принята в этот мир для его перестройства, в мсир идеальный, но такой несуществующий.

Метафора «трудность немощи ранней жизни» говорит не только о тяжелых условиях, в которых дети растут, но и о «тяжести» самого роста: физического, психического и духовного. Сравнивая данную метафору, можно отметить, что в ней сохраняется платоновская двусмысленность: это не только физическая болезненность, но и психологическая неустроенность, а также «болезненность» социальных обстоятельств. Платоновское «не все дети имели кожу в час своего происхождения» трансформируется в «некоторые девочки были невыношенными в момент своего рождения». Невыношенность государственной системы, отторжение плода революции самой маткой, вот та стремительная действительность, коротая порождает быстрое изнеможение, истощение детей по типу Насти.

В начале всего произведения Вощев услышал ссору шоссейного надзирателя и его жены. Герой обратил внимание на то, что на коленях этой самой женщины сидел ребёнок, который выслушивал ругань своих родителей и просто молчал. 

«Сам же ребёнок молча щипал оборку своей рубашки, понимая, но ничего не говоря». Родители в этом отрывке по словам Вощева «Не чувствуют смысла жизни и раздражены». Вощев всем своим нутром хотел доказать, что ребенок в их жизни играет главную роль. Для Вощева, как и для Платонова дети — продолжения нас. Так упомянул и герой: «А вы чтите своего ребёнка, когда вы умрете, то он будет». 

Вощев наблюдал строй молодых пионеров, которые «с сознанием важности своего будущего, ступали точным маршем». Вощев, увидя этих детей «стоял с робостью перед глазами», ведь «дети — это время, созревающее в свежем теле». Тогда же герой и почувствовал стыд, от того, что сам же не более, чем «тщетная попытка жизни добиться своей цели». В юных пионерах Вощев видит тот самый наполненный чувствами и долгом смысл жизни. Ведь герою захотелось «немедленно открыть всеобщий, долгий смысл жизни, чтобы жить впереди детей». Это нельзя назвать завистью со стороны Вощева, а скорее ощущением собственной неполноты, которая так отчетливо отражается в детях. 

Сцена появления Настеньки в котловане ознаменована приходом новых перемен. Сам Чиклин нашёл бедную девочку рядом с мертвой матерью, которая умерла на заводе своего отца. Про Настеньку писали, что она «девочка, дочка буржуйки, умершей голодною смертью». И ведь не зря мать девочки называли «буржуйкой». Сама она говорила своей дочери «никому не рассказывай, что ты родилась от меня, а то тебя заморят». 

Главным детским персонажем повести и образом надежды строителей на осуществление счастья и истины является девочка Настя. Она для них — живой символ будущего. Настя живет на котловане, «покинутая без родства среди людей». На социалистической стройке девочка вынуждена все время отрекаться от своего происхождения, скрывать, что ее мать Юлия — «буржуйка». Характеристика «покинутая без родства среди людей». Очевидно, что Настю нельзя считать брошенной: все строители без исключения заботятся о ней. Однако теряется важное в смысловом отношении платоновское «без родства», говорящее е о том, что государство, как ни старалось, не смогло заменить Насте родную семью и материнскую любовь.

Этот момент как то странно повлиял на Чиклина. Он видел, как женщина лежала на земле, а возле неё ещё томился сгусток чего то тёплого. Им и была Настенька.  

Само же имя девочки говорит о ее судьбе в этом романе. «Воскресшая» или «Возвращение к жизни». Вот только для Настеньки это сыграло другую роль. Вся ее жизнь от начала и до конца была наполнена смертью. Начиная сценой с умирающей матерью, и заканчивая финальным моментом ухода девочки из барака. 

Для Насти Чиклин пытался сделать все, чтобы ее еще по настоящему детская душа осталась такой же беззаботной. Он даже нашёл два крестьянских гроба, которые обустроил для удобства девочки. Один — кроватка, а второй — для игрушек.  

Все в Котловане пытались уделить хоть какое-то внимание к девочке. Да и сама Настенька согревала своим присутствием рабочих. «В тот вечер Настя постелила Сафронову отдельную постель и села с ним посидеть. Сафронов сам попросил девочку поскучать о нем, потому что она одна здесь сердечная женщина». 

До появления девочки в котловане все жители этого барака были не больше, чем простые марионетки. Куклы, не имеющие души. Но с появлением в этом чёрном месте девочки, рабочие сразу увидели свет. Они работали с большем усердием ради того, чтобы девочка была счастлива. Развлекали ее и пытались создать все нужные условия, но к сожалению это не помогло. 

Настенька умерла, и для всех жителей барака это стало потрясением. Вощев даже специально привёз игрушки, каждая из которых напоминала о вечной памяти забытого человека. Но в глазах ранее живой девочки не отображалось ничего. «Настя хотя и глядела на Вощева, но ничему не обрадовалась». 

В этом небольшом моменте сразу стало ясно, все, что они раньше делали и работали стало абсолютно бессмысленным. Зачем строить новый режим, растить новое поколение, если даже в глазах простой маленькой девочки больше не горит огонь? Самый мыслящий человек котлована задался вопросом «Зачем ему теперь нужен смысл жизни и истина Всемирного происхождения, если нет маленького, верного человека?». 

И многие жители барака впали в отчаяние с приходом смерти девочки. В этом маленьком тельце была истина всего котлована. Смысл, ради которого все так упорно старались. Вощев же, который каждый день думал о сущности его существования, готов был забыть обо всем и снова жить без надежды, лишь бы Настенька была целой. Готовой на жизнь. 

Похороны Настеньки оставили в душе каждого жителя барака уныние и пустоту. Чиклин и Елисей, которые всю ночь так бережно и кропотливо пытались согреть девчоку и вовсе позабыли о том, кто они есть. Жачев, инвалид произнёс слова «коммунизм — это дело детское, за то я и Настю любил..». Эти слова послужили раскрытием смысла всего произведения.

Вместе с Настей погибли Вера и Надежда. Ведь девочка была тем самым предвестником счастливого будущего, а по итогу с ее смертью никто не может достичь этой цели. 

В эпилоге «Котлована» писатель выстраивает публицистически прямую образную параллель «девочка Настя — страна-эсесерша». Платонов выражает сомнение в правильности «генеральной линии», навязанной стране: «Погибнет ли эсесерша подобно Насте.» Все детали Настиной биографии, обстоятельства появления на котловане и смерть в аллегорической форме изображают безысходность разрыва национальной истории, тревогу автора за будущее родины и социализма.

Заключение

Наиболее символичными образами повести являются образы детей, ярчайшим представителем которых является образ Насти. Дети у Платонова — это двойственный символ. С одной стороны, речь идет о том, что на их примере Андрей Платонов показывает светлое будущее, которое декларировали пролетарии, а с другой (учитывая тот факт, что все они являются сиротами и погибают — к примеру, Настя) — предостережением о том, что светлое будущее нельзя строить на костях представителей предыдущей эпохи.

Платонов твёрдо даёт нам понять, что сомневается в создании социализма. Ведь для самого автора «Счастливое будущее в котловане проверяется судьбою умершей от голода девочки»

Он не верит в утопию, где можно достичь счастья всем людям без исключения. Это для него не больше, чем простая прихоть. И автор думает, что ради такого мира не стоит жертвовать жизнями тысяч людей.

Для создания такого прекрасного будущего у рабочих не было ничего, кроме цели. Но ведь для достижения нужна не только установка, а так же условия, которых Платонов к сожалению не видит. Автор отчетливо показал нам, что «самым ужасным последствием социальной неустроенности является драматическая гибель бедных детей»

Список литературы

Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. 3-е изд., стереотип. М.:Эдиториал УРСС, 2005.576с.

А.Платонов — Знамена грядущего // Платонов А. Чутьё правды. М.1990. С.130.

Корниенко Н. История текста и биография А.П.Платонова (1926-1946)/Н.Корниенко// Здесь и теперь.-№1.-М., 1933.-С.110-121.

Котлован: повесть / Андрей Платонов.-СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2020.-192с.-(Азбука-классика).

Платонов А.П. Государственный житель-М.: Советский писатель. 1988.

Ювенильное море: Повести, роман.-М.: Современник, 1988 –560с.

Просмотров работы: 1541

68. Облик русской эмиграции в романе В. Набокова «Машенька»

Роман Набокова «Машенька» можно назвать автобиографичным.

Герой «Машеньки» Ганин тоскует не столько о любимой девушке, с которой он расстался несколько лет назад, так и не сумев ею овладеть, сколько по утраченному месту и времени – по тому состоянию «дрожащего счастья», которое он пережил в юности. Так как Ганин является изгнанником, то Машенька для него – это лишь часть, заменяющее целое, она является предметом ностальгии, знак утраты его России, представлений о доме, который хранится в его памяти.

Этому образу прошлого в романе резко противопоставлен мир эмигрантского настоящего: чужой город; дом, где живут беглецы; неуютный пансион.

Прошлое в воспоминаниях Ганина вещественно, объемно, многоцветно, но настоящее призрачно и абсурдно. В романе образ эмиграции представляется как полустанок, где застряли пассажиры.

Приспособиться к этой жизни могут лишь те, кто лишен воспоминаний о прошлом. Из всех обитателей пансиона госпожи Дорн реального успеха добиваются только балетные танцовщики – Колин и Горноцветов, безобидная чета гомосексуалистов – вечные изгои, которые не нуждаются в Доме. Муж Машеньки, Алексей Иванович Алферов, тоже может приспособиться к этой жизни. Он являет собой воплощение пошлости, эстетически неразвитого сознания.

Другие соседи Ганина по пансиону любят и помнят Россию, но не способны что-либо изменить.

От внешнего толчка – фотографии Машеньки, показанной Ганину Алферовым, герой попадает в другое измерение: «Воспоминание так занимало его, что он не чувствовал времени. Тень его жила в пансионе госпожи Дорн, – он же сам был в России, переживал воспоминанье свое как действительность. Временем для него был ход его воспоминания, которое развертывалось постепенно».

В отказе Ганина от встречи с Машенькой в финале романа можно увидеть пробуждение героя. Он начинает смотреть вокруг себя, на настоящее, – момент преображения человека, одержимого памятью об утраченном прошлом.

69. Образы детей в художественном мире А. Платонова

Одним из произведений, где Платонов обрисовал образы детей, является его повесть «Котлован». Основной темой произведения является строительство социализма в городе и деревне. Строительство социализма в деревне заключается в том, чтобы создать колхоз и уничтожить кулаков. Именно этим и занимаются главные герои повести. Тридцатилетний рабочий Вощев попадает в бригаду землекопов, готовящих котлован. Котлован – общее дело, коллективизация усилий и надежд, жизни и веры. Постепенно «котел коллективизации» начинает напоминать братскую могилу, в которой хоронят надежду на светлое будущее. Повесть заканчивается похоронами девочки Насти, которая жила в бараке вместе с землекопами и стала их общей дочерью. Девочка умирает впоследствии в котловане, который успевает ей стать домом. Герои Платонова – работящие труженики. Они надеются на счастье и готовы трудиться ради него. Счастье для них заключается в достижении высшей ступени жизни для всех. Они уже не верят, что сами доживут до этого момента, но смыслом их труда становится будущее приемыша Насти. Смысловой итог повести – размышления Вощева над тельцем только что умершей Насти: «Он уже не знал, где же теперь будет коммунизм на свете, если его нет сначала в детском чувстве и в убежденном впечатлении, зачем ему теперь нужен смысл жизни и истина всемирного происхождения, если нет маленького, верного человека, в котором истина стала бы радостью и движением?» Перед землекопами две задачи – вырыть котлован и уничтожить врагов рабочего класса. Вскоре с просьбой к землекопам является житель близлежащей деревни. В овраге мужики спрятали гробы. «У нас каждый и живет оттого, что гроб свой имеет: он нам теперь – цельное хозяйство!» – сообщает землекопам пришелец. Удивительно, что его просьба воспринимается совершенно спокойно, но выходит небольшой спор. Гробы уже использованы Чиклиным. Один – в качестве постели для Насти, другой – как «красный уголок» для ее игрушек. Платонов описывает нормальное поведение людей, которые спокойно и естественно совершают противоестественные поступки. Таким образом, создается атмосфера сна, нереальности. В разговоре с Чиклиным Настя узнает, что приходившие за гробами мужики – вовсе не буржуи. «А зачем им тогда гробы? Умирать должны одни буржуи, а бедные нет!» – говорит ребенок. Платонов показывает всю нелогичность и жестокость коллективизации.

Происходящая в мире видимая борьба добра и зла обостряется у писателя через детскую душу. Платонов часто пишет о детях. Можно сказать, что писатель испытывает боль любви. Это боль от сознания детской незащищенности перед злом, сложностями жизни. В пример можно привести рассказ «На заре туманной юности», где четырнадцатилетняя Ольга остается в гражданскую войну без родителей. Ее одиночество увеличивается от бездушия ее тетки и дяди, которые выгоняют сироту. Чувствуется авторское сострадание к ребенку, желание утешить проявляется в интонации, в словах. Писатель рассказывает о том, как тяжело повлияла война на души детей. В рассказе «Возвращение» вернувшийся с фронта Иван дивится хозяйственному разуму своего двенадцатилетнего сына Петрушки, но это совсем не радует отца. Петрушка кажется взрослым и серьезным, ему и в голову не приходит, что можно бегать с ребятами, он весь поглощен заботами по хозяйству. Ребенок забыл о детстве. И уж совсем не по-детски пронзительно понимание им чего-то нужного в жизни, когда он ночью на печи подслушивает тревожный разговор родителей и, сдерживая слезы, говорит отцу: «Ты сам не понимаешь. У нас дело есть, жить надо, а вы ругаетесь, как глупые какие…»

Описывая в своих рассказах маленьких детей, Платонов хочет донести до читателей, что в детях, как в нервных узлах, больно отзываются жестокие толчки действительности.

70. Тема поисков «счастья для всех» в художественном мире А. Платонова

Платонов в своих рассказах и повестях стремился касаться жизни «обнаженным сердцем», пробиваясь через условности, предрассудки. Писатель наделяет свои рассказы жизненностью, силой участия к простому русскому человеку. Платонов часто задумывается о доли народа, что ярко проявляется в «Родине электричества», «Ветер-хлебопашец», «Возвращение» и т. д. Движущей силой повествования становится в рассказах Платонова поиск человеческого счастья, ценностей, разумная активность героев.

Нравственные вопросы века у Платонова преломляются в болезненные переживания героев. В рассказе «Афродита» Назар Фомин, полковник, в освобожденном от фашистов городе вспоминает свою Афродиту – свою жену, которая полюбила другого и ушла от мужа. Все пережитое (и когда Афродита снова вернулась к нему) помогло понять герою и обрести устойчивость духа, которая идет из глубин выстраданной истины. Она в рассказе выражена так: «В сущности в стремлении к счастью для одного себя есть что-то низменное и непрочное».

Люди стремятся к счастью порою с нетерпеливостью слабых духом, желая получить его как готовый дар судьбы. Но ведь счастье, чтобы жить, должно изменяться. Оно вырабатывается внутренними силами, когда достигается полнота ощущения мира в реальной действительности. Платонов часто, ища облегчения людской судьбе, раздумывал о месте человека в этом мире, и обращался он к живой человеческой душе, которая ждет ответов на свои вопросы. Очень важную роль у Платонова играют нравственные искания героев. В сущности все внутреннее содержание «Афродиты» – духовный переход героя из малого, личного мира в большой мир народной борьбы. Герой освобождается от личного горя через постижение большого смысла жизни: «Он понял свою прежнюю наивность, вся его натура начала ожесточаться, созревая в бедствие, и учиться способности одолевать, срабатывать каменное горе, встающее на жизненном пути; и тогда мир, перед ним доселе, как ему казалось, ясный и доступный, теперь распространился в дальнюю таинственную мглу – не потому, что там было действительно темно и печально, а потому, что он был более велик во всех направлениях…» В поисках сокровенного смысла в жизни писатель останавливается на каких-то трепетных связях человека с природой: «Жива ли была его Афродита? – с этим сомнением и этой надеждой Назар Фомин обращался теперь уже не к людям и учреждениям, – они ему ответили, что нет нигде его Афродиты, – но к природе, к небу, к звездам и горизонту…»

71. Собирательный образ русского солдата в поэме А. Твардовского «Василий Теркин»

Уже первая сюжетная глава поэмы характеризует героя как человека «свойского», легко находящего общий язык с новым коллективом. Автор характеризует своего героя так:

 

Теркин – кто же он такой?
Скажем откровенно:
Просто парень сам собой
Он обыкновенный.

Авторская установка на обыкновенность главного героя помогает создать максимально обобщенный образ. Твардовский наделяет своего героя подчеркнуто «общерусской» внешностью.

Образ Теркина близок к фольклорному типу персонажей, он напоминает находчивого героя бытовой солдатской сказки.

Показывая своего героя в бою и на отдыхе, в госпитале и в доме старого солдата, автор отбирает наиболее типовые эпизоды военных будней, знакомые каждому солдату. Та же тенденция к обобщению – в рассказе о конкретной фронтовой работе Теркина. В разных ситуациях он оказывается то связистом, то стрелком, то разведчиком. Главный герой принадлежит к самому массовому роду войск – пехоте. Стоит выделить то, что В. Теркин – не только общенациональный тип русского человека, но и личность.

Уникальность героя в том, что он сочетает в себе «всеобщие» и индивидуальные черты.

Твардовскому удалось создать образ, который вобрал в себя и «персональные», индивидуально-неповторимые черты, и то, что было свойственно многим людям. Теркин неотделим от солдатской массы и от всего воюющего народа.

Особенно интересно сведены вместе обобщение и индивидуализация в главе «Теркин – Теркин». В книге изображены двое Теркиных. Один – Василий Теркин и его однофамилец – Иван. С одной стороны, двойничество Теркиных подчеркивает обобщающий характер образа главного героя. С другой стороны, второй Теркин оказывается рыжим и его фронтовая профессия – бронебойщик. Черты главного героя естественно перетекают к другим героям, и это является важнейшей идеей в книге народного единства.

72. Художественные особенности поэмы А. Твардовского «Василий Теркин»

Помимо главного героя и второстепенных персонажей, в «Василии Теркине» играет важную роль образ автора. Книга содержит много лирических глав «От автора». В первой из таких глав автор представляет читателю своего героя, во второй – делится с читателем размышлениями о специфике содержания и сюжета самой книги; в третьей – дает еще одну характеристику герою, на этот раз прямо указывая на национальный масштаб обобщения в его образе. Наконец, в последней главе «От автора» расстояние между автором и героем почти исчезает.

Есть главы, где автор указывает на собственные общие с Теркиным черты.

Автору важно не только подвести итоги народного бедствия, но и заглянуть в будущее страны. Книга Твардовского говорит о войне в целом, дает жизнь солдата во всех ее проявлениях. Книга содержит много фрагментов, посвященных подробностям фронтового быта – шинели, шапки-ушанки, сапоги и др. деталями одежды, воинского снаряжения, даже питания в походных условиях. Стоит задуматься, почему автор обозначил жанр своего произведения наиболее общим словом «книга». Возможно, это можно объяснить тем, что в книге использованы народные песни, пословицы, перекличка некоторых глав с былинным эпосом.

Твардовский характеризует здесь жанр книги как предельно свободный.

Стоит выделить и своеобразное композиционное оформление произведения. Книга построена так, что каждая ее глава может быть прочитана как самостоятельное произведение. Главы книги обладают композиционной законченностью и самостоятельностью. Композиционное единство всему произведению придают моментальная узнаваемость главного героя в каждой главе. В «Василие Теркине» взаимодействуют разные речевые потоки: литературная речь и просторечие, народно-поэтическая и ораторская лексика. Автор наполнил текст многочисленными живыми диалогами, что ярко демонстрирует речь и характер русского народа.

73. Тема русского характера в прозе периода Великой Отечественной Войны

Повесть «Дни и ночи» Константина Симонова раскрывает характер русского солдата, всей душой преданного своей Родине и народу. Но здесь описывается не только один герой, но и весь народ, все защитники Сталинграда. Тот коренной перелом в ходе войны, который знаменовала собой Сталинградская битва, в сознании Симонова связан прежде всего с непобедимой силой духа, с неиссякаемой энергией. В предпоследней главе повести писатель, словно подводит, своей повести. Он помогает понять, что для него значит слово «сталинградцы»: «То, что они делали сейчас, и то, что им предстояло делать дальше, было уже не только героизмом. У людей, защищавших Сталинград, образовалась некая постоянная сила сопротивления, сложившаяся как следствие самых разных причин – и того, что чем дальше, тем невозможнее было куда бы то ни было отступать, и того, что отступить – значило тут же бесцельно погибнуть при этом отступлении…».

Говоря о повести, нужно выделить стремление писателя раскрыть духовный облик тех, кто стоял насмерть в Сталинграде, показать их непобедимый характер. Главный герой повести – сталинградский комбат Сабуров. Принципиальность и нравственная чистота, его настойчивость и неприятие компромиссов с совестью были качествами, которые определили его поведение на фронте. Когда читаешь о том, как Сабуров хотел стать учителем, для того чтобы «воспитывать в людях правдивость, чувство собственного достоинства, умение дружить, умение не отказываться от своих слов и смотреть в лицо правде жизни», то его характер становится привлекательнее для читателя. Весь характер Сабурова пронизан оптимизмом, верой в марксизм. Сабуров приучен жить и думать о своей ответственности за общее дело, думать о задачах общенародных. Важнейшую часть его внутреннего мира составляет желание жить и воевать так, чтобы страх за себя не диктовал твоих поступков и командирских решений.

Особенности героического характера Сабурова помогают понять его конфликт с командиром полка Бабченко, чье мужество тоже не вызывает сомнений. Бабченко считает себя вправе никак не страшиться гибели других. Поэтому Бабченко и мог однажды сказать Сабурову: «Я не думаю и вам не советую. Приказ есть? Есть!»

Симонов впервые в своем творчестве сказал о единстве полководческих принципов и гуманизма Советской Армии.

Любовь Сабурова к людям, искренняя, не уничтожимая повседневной жестокостью войны проходит всю повесть. Симонов показывает нам любовь главного героя к медсестре Ане. Автор, таким образом, говорит о том, что в дни Сталинградского сражения люди не только воевали, они жили, а значит и любили, узнавали и радости, и горести Любви, и это помогало им переносить военные невзгоды, вдохновляло их на героизм.

74. Тема солдатского подвига в военной лирике А. Твардовского

Помимо главного героя, Теркина, книга Твардовского наполнена множеством эпизодических лиц: офицеры, солдаты, генерал, деревенский дед и баба, русская старуха, заброшенная в глубь Германии… Почти все они безымянны, но они образуют единый образ – советский народ. Во многих местах автор показывает нам единение народа и армии в военные годы. Автор восхищается советским народом, демонстрирует его подвиг. Все солдаты и русский народ свято верят в победу. Именно эта вера помогает бойцам преодолеть чувство страха.

Война показана Твардовским как невероятно трудное и смертельно опасное дело. Произведение Твардовского глубоко нравственно. Основа нравственности в правдивом изображении патриотической схватки трудового народа с фашизмом за освобождение родины. Твардовский ведет разговор о войне откровенный, серьезный. Показана и святая справедливость, и ее героика, показан и ее трагизм. Автор демонстрирует срывающиеся переправы, неудачи в бою, состояние внезапного осознания полного одиночества солдата, узнавшего о гибели всех его родных. Можно выделить темы опасности и смерти на фронте. Тревогу солдат о товарищах, выполнявших опасные задания и, возможно, уже погибших. Мы видим и чувствуем ощущение страха в бою, который подавляется волей, видим силу, выносящую человека из огня. Черты патриотизма проявляются и в Теркине, ибо его агитация осуществляется не по обязанности, а по душевной щедрости, личной вере.

Патриотическая идея передается не фразой, а изображением всего поведения и мироощущением героев, которое возникает лирически взволнованным обращением к родине:

 

А всего милей до дому,
До тебя дойти живому,
Заявиться в те края:
– Здравствуй, родина моя!

Если ж употребляются «высокие» слова, то они натуральны, уместны и святы в своем контексте.

75. Герой-правдоискатель в литературе 1950–1980 гг.

В. М. Шукшин предпочитал писать о деревне. Его персонажи были обитатели сельской местности, незнатные, не выбившиеся «в люди». Однако каждый персонаж Шукшина имел свою «изюминку», отличался неординарностью мышления, своеобразием, оказывался одержимым той или иной необычной идеей.

Все герои Шукшина демонстрируют разные грани русского национального характера. Этот характер проявляется у Шукшина чаще всего в ситуации драматического конфликта с жизненными обстоятельствами. Герои Шукшина, живущие в деревне и занятые привычной работой, не могут и не хотят полностью растворяться в сельском быту. Им очень хочется уйти от обыденности, а их неспокойный разум взыскует «высшей» правды. Они думают о яркой, исполненной смысла жизни. Поэтому их тянуло за пределы своей деревни, родного края.

Русский человек в изображении Шукшина – человек ищущий, задающий жизни неожиданные, странные вопросы. Он не любит иерархию – условную житейскую «табель о рангах». Послушание и смирение не присущи персонажам Шукшина. Им свойственны упрямство, своеволие, нелюбовь к пресному существованию.

Центральным персонажем рассказа «Срезал» является Глеб Капустин. Он очень любит спорить, осаживать выходцев из деревни, добившихся жизненного успеха в городе. Из предыстории столкновения Глеба с «кандидатом» выясняется, что недавно был повержен приехавший на побывку в деревню полковник, не сумевший вспомнить фамилию генерал-губернатора Москвы 1812 г. Жертвой Капустина становится филолог, обманутый внешней нелепостью вопросов Глеба, не сумевший понять смысла происходящего.

Спорщики принадлежат к разным культурным мирам, разным уровням социальной иерархии. Сам автор не разделяет ни той, ни другой позиции. Он не оправдывает персонажей, но и не осуждает их. «Простой» человек в изображении Шукшина оказывается совсем «непростым», а деревенская жизнь – внутренне конфликтной, таящей за повседневной маетой нешуточные страсти.

Шукшин редко дает развернутые пейзажные описания и портретные характеристики героев. Характеры в шукшинской прозе раскрываются прежде всего в диалоге. Шукшин часто использует живой разговорный язык. Герои Шукшина – спорщики, опытные говоруны, умеющие к месту вставить поговорку, выругаться.

В языке Капустина – поговорки, присказки, сравнения. Это производит комический эффект. Глеб в своей речи будто подражает газетным образцам. Он перестает слышать «кандидата» и закрепляет свою победу обвинением оппонента в незнании и непонимании народа.

76. «Громкая» и «тихая» лирика в поэтической оттепели

Причиной поэтического взлета, как и общего подъема литературы второй половины 1950-х гг., была сама общественная атмосфера того времени. Резко повысился гражданственный тонус литературы. Личная интерпретация событий – вот что стало особо цениться и выходить на первый план. Для лирики, где субъективное начало имеет первостепенное значение, это обстоятельство сыграло важную роль. Поэзия того времени легко входила в сферу «деловой» литературы, охотно беря себе функции журналистики. Ее тогдашний достаточно неожиданный и беспримерно большой успех у читателей во многом объясняется именно ее близостью к жизни, глубоким вниманием к заботам дня, а также всегда притягательной для читателя искренностью взгляда и прямотой интонации. Поэзия становится особо внимательной к наиболее устойчивым душевным ценностям, к внутреннему миру человека. Н. Заболоцкий пишет стихотворение «Некрасивая девочка». В нем он задумывается над тем, что есть красота.

Для поэзии становится характерным настойчивое утверждение незыблемых, исконных моральных ценностей, выработанных человечеством: совесть, трудолюбие, любовь к людям.

«Совесть» – под таким названием объединил свои стихи, написанные во второй половине 1950-х гг., Александр Яшин. Стали широко известными его стихотворения «Спешите делать добрые дела», «Меня добру учила вся Россия», «Земной поклон», «Люблю все живое», «Память».

Поэзия второй половины 1950-х гг. оказалась достаточно своеобразной. Наиболее главным достижением этого периода, предшествовавшего 1960-м гг., было плодотворное развитие гражданской лирики.

Нельзя не заметить, что сильнейшее развитие гражданского стиха, выразившееся в появлении такого феномена, как «эстрадная поэзия», а также общий интерес к проблемам крупного социально-исторического смысла, к философскому осмыслению действительности в различных временных средах как бы отодвинули на второй план лирику интимных чувствований, любовную и пейзажную поэзию, поэзию сокровенных душевных движений с их гаммою оттенков, переливов и эмоциональных бликов.

К середине 1960-х гг. поэзия замедляет свой ритм и заметно меняет интонацию – в сторону сосредоточенности и неспешного раздумья.

Сосредоточенная пейзажная лирика, философские медитации, раздумья о назначении человека и нелегких путях отечества, внимательность к духовно-культурному наследию нации – все это своеобразно преломилось в лирике Д. Блынского («Сердцу милый край», «Иду с полей»), И. Бурсова («Близкие звезды»), В. Кострова, В. Павлинова, Д. Сухарева, Ю. Панкратова, Н. Панченко, Е. Полянского. К концу 1960-х гг. их все чаще будут объединять под условным наименованием «деревенские поэты».

Одновременно с термином «деревенские» поэты возник термин «тихая поэзия», позволявший включить в один ряд как «деревенских» поэтов, так и «городских», но сходных с первыми по вниманию к миру природы, а также по регистру поэтического голоса, чуждающегося громких тонов и склонного к элегическому тембру, простоте звучания и ненавязчивости слова.

Одно из стихотворений Н. Рубцова (1936–1971) («Тихая моя родина») приобрело в ходе литературных дискуссий своего рода манифестный характер для достаточно широкого поэтического течения, что было названо «тихой лирикой». Валерий Дементьев в своей книге «Дар Севера» писал, что стихотворение «Тихая моя родина» стало своеобразным знаком или «иероглифом» для обозначения ряда молодых поэтов, которых «в противоположность поэтам “деятельного крика и громкости”, вступившим в литературу в пятидесятых годах, стали именовать поэтами “тишины”».

«Тишина» у М. Рубцова внутренне драматична. «Тишина» Н. Рубцова крайне непрочна. Он постоянно ощущает некую вибрацию, пронизывающую современный мир. Она вносит в его стихи мелодию трагизма и беспокойства. Важно отметить, что лирика Н. Рубцова и поэтов, так или иначе близких его поэтическому миру, а также многих поэтов, не близких, но соотносящих свои искания с идеями народности и гражданственности, эта лирика, столь стремительно возникшая во второй половине 1960-х г., не столько замыкала собою истекавшее десятилетие, сколько начинала какой-то новый и совершенно еще неясный в те годы этап. Эта поэзия, условно и неточно названная «тихой», не была, разумеется, изолированной от широкого литературного процесса.

Образ ребёнка в творчестве Платонова и Шолохова

­­­­Детские образы в художественной литературе – тема, представляющая огромный интерес для исследователя. Важнейшая функция детского образа в произведении – выражение авторской оценки описываемых событий и обсуждаемых идей. Детский образ так же является мерой человеческих качеств отдельных действующих персонажей и совершенства окружающего мира. Отношение «взрослый-ребёнок» — своеобразная мера достоинств и пороков сотворенных автором художественных миров, которые, по своей сути, всегда являются отражением существующей реальной действительности.

Можно что угодно говорить о 19 веке, восхищаться описанием жития российских аристократов, устройства быта помещичьих усадьб, одобрять деловитую хватку зарождающейся буржуазии, но итоговая оценка эпохи, выведенная Достоевским, на века останется неизменной. Никакое дело нельзя назвать благим, если за него была пролита хоть одна слеза ребёнка. Мир, залитый потоком детских слёз, так, что впору строить ковчег, однозначно заслуживает презрения.

С тех пор «слеза ребёнка» стала эталонной мерой человеческого счастья на все времена. Можно что угодно говорить о Чевенгуре, но «Копенкин догадался, что в Чевенгуре нет никакого коммунизма – женщина только что принесла ребёнка, а он умер». В одной этой строчке приговор всей советской эпохе. 20 век со всеми своими «усложнениями» ничуть не лучше 19-го, потому что всё так же разлучаются родители и дети: «Ветер дует, дождь идёт! А сына опять скоро не будет со мной», — вздыхает отец. Ничего не изменилось к лучшему, но случились ужасающие перемены. Немыслимый для 19, но «естественный» для 20-го ужас:

— О упокоении рабов божьих: Евдокии, Марфы, Фирса, Поликарпа, Василия, Константина, Макария и всех сродственников. О здравии – Агрппины, Марии, Косьмы, Игнатия, Петра, Иоанна, Анастасии со чадами и всех сродственников и болящего Андрея.
— Со чадами? – переспросил Пиюся.
— С ними! – подтвердил чекист.
За чертой красноармейцев стояли жены буржуев и рыдали в ночном воздухе.
— Устрани этих приспешниц! – приказал Пиюся. – Тут сочады не нужны!
— Их бы тоже надо кончить, товарищ Пиюся! – посоветовал чекист.

Похоже, уже счет пошёл не на слезы, а на детскую кровь?

Михаил Шолохов, пишущий о той же эпохе, что и Платонов, подтверждает оценку Платонова. Дети страдают – становятся сиротами, голодают, болеют и умирают. Мир жесток, в нем просто нет места для хрупкого, беззащитного существа, с рождения обреченного на верную погибель. Эта горькая мысль ярче всего выражена в небольшом рассказе «Жеребёнок». Сюжетом рассказа становится следующий случай – в разгар гражданской войны в красноармейском полку ожеребилась Трофимова кобыла. «…возле навозной кучи, густо облепленной изумрудными мухами, головой вперед, с вытянутыми передними ножонками выбрался он из мамашиной утробы и прямо над собою увидел нежный, сизый, тающий комочек шрапнельного разрыва, воющий гул кинул его мокренькое тельце под ноги матери. Ужас был первым чувством, изведанным тут, на земле». Несвоевременное появление жеребёнка обещает немало хлопот хозяину кобылы, потому Трофим принимает решение пристрелить малыша. Но «ликвидировать» жеребёнка на следующее утро Трофиму не удается. Не хватило бывалому вояке сердечной черствости, что поделаешь. Да и кто бы смог? Сам командующий, наверняка, «… войдет в его положение», как же не войдёт, когда ведь «…И командующий титьку сосал, и мы сосали, раз обычай такой…». Так жеребёнок остается в отряде. С ним неудобно, более того, опасно: «наводит панику в бою». «Гляну на него, и рука дрожит… рубить не могу», — жалуется эскадронный. «Сердце из камня обращается в мочалку».
Малыш погибает во время переправы. Трофиму самому приходится всё-таки пристрелить жеребёнка, поскольку тот не умеет плавать, и, утопая, увлекает за собой мать. Когда Трофим выносит из воды тельце жеребёнка, казачий офицер с правого берега пускает ему пулю в спину.

В настоящее время в литературоведении возникла сложная проблема авторства «Тихого Дона» и некоторых других произведений Шолохова. Зеев Бар-Селла («Детектив, Лингвист, Литературовед, Исследователь — всё с большой буквы!»)[3] в книге «Литературный котлован» выступает с рядом достаточно веских обвинений Шолохова в плагиате. Столь наглое покушение на «святая-святых» встретило достойный отпор российских шолоховедов – В. И. Баранова, Ю. Г. Круглова, Н. В. Корниенко. Тем не менее, спор, возникший вокруг настоящего вопроса всё еще нельзя считать оконченным, в печати продолжают выступать как сторонники Бар-Селлы, так и их оппоненты. Такое положение дел, естественно, значительно усложняет анализ предложенной темы, ставя автора работы перед необходимостью в начале анализа выбрать ту или иную точку зрения.
При том, что аргументы автора «Литературного Котлована» нам кажутся любопытными и не лишенными здравого смысла, остановимся, все же, на позициях классического шолоховедения. Во-первых, исходя из положения «презумпции невиновности», поскольку «следствие по делу Шолохова» возбуждено исключительно по инициативе дотошного следователя, но никак не по заявлению «потерпевших». Во-вторых, находя достаточно вескими и основательными доказательства «защиты». [4]. В третьих, полагаясь на собственное чувство единства и целостности авторского стиля.

Потому, развивая тему «Образ ребёнка у Платонова и Шолохова», мы вовсе не ставим перед собой задачи доказать «подозрительную схожесть» детских образов того и другого автора, тем самым подливая воду на мельницу Бар-Селлы. Цель настоящей работы – совершенно иная. Нам важно исследовать цельную картину детских образов в произведениях ведущих советских писателей 20-30-х гг, и, тем самым, определить общую характеристику указанной эпохи.

***
Вот отрывок из «Чевенгура»:

Пашинцева успокоил Копёнкин, сказав, что нечего спешить – победа за нами, все едино, обеспечена.
Пашинцев согласился и рассказал про сорную траву. В свое детское погубленное время он любил глядеть, как жалкая и обреченная трава разрастается по просу. Он знал, что выйдет погожий день, и бабы безжалостно выберут по ветелке дикую неуместную траву – васильки, донник и ветрянку. Эта трава была красивей невзрачных хлебов – ее цветы походили на печальные предсмертные глаза детей, они знали, что их порвут потные бабы. Но такая трава живей и терпеливей квелых хлебов – после баб она снова рожалась в неисчислимом и бессмертном количестве.

А в 1950 г. Платонов напишет рассказ «Неизвестный цветок», определенный им по жанру, как «сказка-быль». Это история жизни «маленького цветка», про который «никто и не знал, что он есть на земле»:
…однажды упало из ветра одно семечко, и приютилось оно в ямке меж камнем и глиной. Долго томилось это семечко, а потом напиталось росой, распалось, выпустило из себя тонкие волоски корешка, впилось ими в камень и в глину и стило расти.
Так начал жить на свете тот маленький цветок. Нечем было ему питаться в камне и в глине; капли дождя, упавшие с неба, сходили по верху земли и не проникали до его корня, а цветок все жил и жил и рос помаленьку выше. Он поднимал листья против ветра, и ветер утихал возле цветка; из ветра упадали на глину пылинки, что принес ветер с черной тучной земли; и в тех пылинках находилась пища цветку, но пылинки были сухие. Чтобы смочить их, цветок всю ночь сторожил росу и собирал ее по каплям на свои листья. А когда листья тяжелели от росы, цветок опускал их, и роса падала вниз; она увлажняла черные земляные пылинки, что принес ветер, и разъедала мертвую глину.
Днем цветок сторожил ветер, а ночью росу. Он трудился день и ночь, чтобы не умереть. Он вырастил свои листья большими, чтобы они могли останавливать ветер и собирать росу. Однако трудно было цветку питаться из одних пылинок, что выпали из ветра, и еще собирать для них росу. Но он нуждался в жизни и превозмогал терпеньем свою боль от голода и усталости

Сказка-быль? Уж не в Чевенгуре ли случилась эта быль? Не про Сашку ли Дванова? Не про тех ли это сказано, которые с кургана сошли в Чевенгур и «пошли в глубь города ничего не выразив и не воспользовавшись речью Чепурного для развития своей сознательности», ибо «их сил хватало для жизни только в текущий момент, они жили без всякого излишка, потому что в природе и во времени не было причин ни для их рождения, ни для их счастья – наоборот, мать каждого из них первая заплакала, нечаянно оплодотворенная прохожим и потерянным отцом», и после рождения «они оказались в мире прочими и ошибочными – для них ничего не было приготовлено, меньше, чем для былинки, имеющей свой корешок, свое место и свое даровое питание в общей почве»?

«Дети – это цветы», — читаем у Платонова между строк. Все люди когда-то были детьми, значит все люди – цветы. Отсюда – чарующая вера в человека: «А душа-то человека – она и есть основная профессия. А продукт ее – дружба и товарищество!». И. как следствие сильной, истинной, то есть бездоказательственной веры – горькое разочарование: «Сломленный ногою Чепурного стебель положил умирающую голову на лиственное плечо живого соседа». Цветок становится причиной гибели другого цветка! Как такое возможно?

Образ ребёнка у Платонова – более чем «мера мира». В нем – самая суть взрослого платоновского героя. Взрослый платоновский герой вырос из этого самого, «уроненного ветром семечка». Это сирота, беспризорник, одним словом — «прочий». И нет в мире ничего печальней горькой участи «прочего»:

Прочие же заранее были рождены без дара: ума и щедрости чувств в них не могло быть, потому что родители зачали их не избытком тела, а своею ночною тоской и слабостью грустных сил, — это было взаимное забвение двоих спрятавшихся, тайно живущих на свете людей, — если бы они жили слишком явно и счастливо, их бы уничтожили действительные люди, которые числятся в государственном населении и ночуют на своих дворах. Ума в прочих не должно существовать – ум и оживленное чувство могли быть только в тех людях, у которых имелся свободный запас тела и теплота покоя над головой, но у родителей прочих были лишь остатки тела, истертого трудом и протравленного едким горем, а ум и сердечно-чувствительная заунывность исчезли как высшие признаки за недостатком отдыха и нежно-питательных веществ. И прочие появились из глубины своих матерей среди круглой беды, потому что матери их ушли от них так скоро, как только могли их поднять ноги после слабости родов, чтобы не успеть увидеть своего ребёнка и нечаянно не полюбить его навсегда. Оставшийся маленький прочий должен был самостоятельно делать из себя будущего человека, не надеясь ни на кого, не ощущая ничего, кроме своих теплющихся внутренностей; кругом был внешний мир, а прочий ребёнок лежал посреди него и плакал, сопротивляясь этому первому горю, которое останется незабвенным на всю жизнь, — навеки утраченной теплоте матери.

Вот из какого материала делает Платонов своих героев, вступая в соавторство с их внутренними сокровенными силами неизвестной природы:

Почти каждый из тех, чье пришествие приветствовала чевенгурская большевистская организация, сделал из себя человека личными силами… (…) — это были сплошь самодельные люди…

Дети в произведениях Платонова – это цветы, но это вовсе не та «трава на лугу, где ее много, и она живет плотной самозащитой, и место под нею вложное, — так можно выжить и вырасти без особой страсти и надобности». Это удивительные, странные и редкие ростки из семян «безымянного бурьяна», упавших «в голую глину или в странствующий песок» , всему на зло проросших и «давших следующую жизнь – одинокую, окруженную пустыми странами света и способную находить питание в минералах».

***

Образ ребёнка у Шолохова принципиально иной, чем у Платонова. Шолоховское «дитя» с самого момента своего зачатия не имеет никакого отношения к «прочим», оно всегда любимо и желанно, его ждут, ему радуются, его счастье готовы защищать и отстаивать взрослые, сильные люди. В мире Шолохова даже жеребёнок, которому суждено родиться в мире, сулящем неизбежную гибель, находит своего защитника. В этом мире нет места для него и нет смысла в его рождении – но, лишь руку протяни, и вот он, мир другой, еще более возможный и реальный, чем существующий, где жеребёнок становится нужным и полезным: «Кончится война – на нем еще того… пахать».
Военный хаос – лишь временное искажение мировой гармонии и красоты. На самом деле все должно быть наоборот, и так оно и будет. Мир Шолохова основательно надёжен устойчив. Особенно ясно эта идея выражена в романе «Тихий Дон». Всё течёт: Дон течёт, сменяются эпохи, власть, гибнут армии, но жители хутора Татарского сеют хлеб, растят детей и ждут домой казаков.
Шолоховские «дети» счастливей и жизнерадостней платоновских. Они живут не в каком-то призрачном Чевенгуре, неизвестно откуда взявшемся и не понять куда катящемся, их место под солнцем определено за десятки и сотни лет до их появления на свет. Мир, в который приходят шолоховские «дети» — вечен. Здесь свои непреложные традиции преемственности и устои, жирная черноземистая почва, вместо «голой глины» и «странствующегопеска».
Даже Ванюшка из «Судьбы человека» — не лишний маленький человечек. Он тоже сын своей земли, она и есть его дом, а все люди вокруг готовы придти на выручку, поддержать, помочь, накормить, отогреть, одарить родительским теплом.
У Платонова – чудесная вера в возможность всечеловеческой любви и горькое разочарование. У Шолохова не вера, а, скорее, убежденность: знаю человека как себя, потому должен надеяться, что не подведёт. В этом нет ничего чудесного, зато не может быть и разочарования. Наоборот, возможно неожиданное удивляющее открытие еще большего величия человеческой души. Кто знал, что Аксиния так нежно полюбит детей Натальи и Григория? А ведь смогла! Они ее даже матерью признали. А что Григорий заплачет, обнимая сына?

У Платонова:
Ни один прочий, ставши мальчиком, не нашёл своего отца и помощника, и если мать его родила, то отец не встретил его на дороге, уже рожденного и живущего; поэтому отец превращался во врага и ненавистника матери – всюду отсутствующего, всегда обрекающего бессильного сына на риск жизни без помощи – и оттого без удачи.
И жизнь прочих была безотцовщиной, — она продолжалась на пустой земле без того первого товарища, который вел бы их за руку к людям, чтобы после своей смерти оставить людей детям в наследство – для замены себя. У прочих не хватало среди белого света только одного – отца, и старик, чесавший ребра на кургане, пел впоследствии песню в Чевенгуре, сам волнуясь от нее:

Кто отопрет мне двери,
Чужие птицы, звери?
И где ты, мой родитель,
Увы – не знаю я…

У Шолохова:

Посреди хаты стряхнул чужой человек мамку с шеи да как гаркнет:
— А где мое потомство?
Мишка струхнул, под одеяло забрался.
— Минюшка, сыночек, что ж ты спишь? Батянька твой со службы
пришел! — кричит мамка.
Не успел Мишка глазом моргнуть, как солдат сграбастал его, подкинул под потолок, а потом прижал к груди и ну рыжими усами не на шутку колоть губы, щеки, глаза. Усы в чем-то мокром, соленом. Мишка вырываться, да не тут-то было.
— Вон у меня какой большевик вырос!.. Скоро батьку перерастет!.. Го-го-го!..- кричит батянька и знай себе пестует. Мишку — то на ладонь посадит, вертит, то опять до самой потолочной перекладины подкидывает.

Контраст изображения налицо, но какое единство идеи! У Платонова ведь, присмотреться – та же картина отца, «пестующего» свое дите, но отца отсутствующего.

Да, дети Шолохова тоже несчастны. Они тоже мёрзнут, голодают, болеют, теряют родителей, умирают. Мир, недостойный единой их слезы высасывает из них кровь и души. Но, если у Платонова «дети» одиноки, то у Шолохова они под защитой и опекой взрослых. Платоновские «дети» страдают от невнимательности и нерадивости взрослых, шолоховские – от хаоса, временно нарушившего верный и устойчивый порядок мироздания. Взрослые делают все возможное, чтобы устранить этот хаос, выправить ход истории, сделать мир возможным для счастья маленького человека. Причем, дети у Шолохова ясно осознают миссию взрослых, сами готовы придти им на помощь и составить достойную смену.

***
Образ ребёнка у Платонова – образ цветка, одиноко отстаивающего свое право на жизнь. Детский образ у Шолохова – совсем иное.
На немецкой земле, в ознаменование героического подвига советских воинов- освободителей, павших в боях против фашизма, создано несколько памятников. Один из них — в Трептов-парке в Берлине. Это величественный мемориальный комплекс, в центре которого — 13 метровая бронзовая статуя Воина-освободителя. Советский солдат левой рукой бережно прижимает к себе девочку, а в правой держит опущенный меч, разрубивший фашистскую свастику.
Легендарный монумент скульптора Е. Вучетича очень точно передает идею Шолоховского «детского образа» — беззащитное дитя под могущественной защитой воина. Аналогичной символикой венчается финал «Тихого Дона». Этот же символ является основой сюжета повести «Судьбы человека».

Анализ детских образов в произведениях двух величайших классиков советской литературы дает нам все основания утверждать, что ни Платонов, ни Шолохов не давали положительной оценки эпохе 20-30-х гг. И все-таки, их оценки решительно не совпадали. Платонов, веря в прекрасные возможности человека, не может скрыть своих сомнений в силе человеческих сердец, или, может, наоборот, считает нужным заявить о своих опасениях во всеуслышание. Шолохов уверен в том, что человеку непременно достанет терпения, сил и мудрости изменить историю к лучшему. Здесь нет места наивности, Шолохов хорошо понимает, что восстановление разрушенной гармонии человеку достанется ценой немалой. Но Шолохов твердо верит в своего героя.

Библиография

1. Корниенко Н. В. История текста и биография А. П. Платонова (1926-1946) // Здесь и теперь. 1993. № 1. С. 119-130
2. Н.В. Корниенко. Сказано русским языком… Андрей Платонов и Михаил Шолохов: Встречи в русской литературе. –М.: ИМЛИ РАН, 2003. – 536 с.
3. Интернетрессурс. Журнал Вестник. № 15 (326) 23 июля 2003 г. Статья Семёна Ицковича «Шила в мешке не утаишь или крах шолоховедению» http://www.vestnik.com/issues/2003/0723/win/itskovich.htm
4. Интернетрессурс. Журнальный зал «Русского переплёта». Подъём № 1. Статья Людмилы Саратовой «Битва за «Тихий Дон» http://www.pereplet.ru/podiem/n8-04/Satarova.shtml

2005

метки: Платон, Ребенок, Человек, Художественный, Маленький, Жизнь, Поверхность, Инстинкт

В литературе XX века, особенно послереволюционной, тема маленького человека надолго ушла в тень. Собственно, в лите­ратуре социалистического реализма до поры до времени и не могло возникнуть такой темы как актуальной. Во-первых, рево­люция и последующие социалистические преобразования тре­бовали героя не заурядного и тем более не маленького, а харак­теров крупных, героических.

Во-вторых, сама постановка проблемы маленького человека была до известного предела чужда той идеологии, которая провозгласила социальное равен­ство всех людей.

Поэтому в литературе 20-30-х годов к теме маленького человека обращались лишь очень немногие писате­ли, стоявшие тогда в основном на периферии литературного процесса. Наиболее примечательное явление этого ряда – рас­сказы Платонова, который как раз и сосредоточился на изо­бражении маленького человека и его судеб в послереволюци­онную эпоху.

Маленький человек у Платонова – это всегда своеобразный философ, стремящийся постичь суть и смысл всех вещей в природе. И хотя в постижении смысла жизни он идет нетрадиционными путями, его суждения о жизни, убежде­ния, к которым он приходит, зачастую очень верны.

Маленький человек Платонова – это прежде всего человек труда, способ­ный как-то незаметно одухотворить все, что до труда касается. В этом одухотворенном труде герой находит и истину, и спра­ведливость, и надежду.

Герои Платонова довольно далеки от идеологических проблем, они идут своим путем, самостоятель­но нащупывая правду жизни инстинктом рабочего человека. При этом Платонов показывает, что жизнь маленького человека важнее, глубиннее и, в сущности, содержательнее, чем проно­сящиеся на поверхности политические бури. В ту эпоху, когда сознание людей было в высшей степени политизировано, Пла­тонов обращается к вечным проблемам бытия, которые ставят перед человеком рождение и смерть, круговорот природы, соб­ственная душа.

Сознание людей Платонова часто запутано, как запутана жизнь вокруг них, идейно-нравственный поиск не проходит гладко, но через недоумения и сомнения маленький человек все-таки приходит к некоторым бесспорным истинам, из которых важнейшая – любовь к людям, любовь к жизни, какой бы она ни была. Отсюда просветленный, оптимистиче­ский пафос лучших рассказов Платонова, таких как “Происхо­ждение мастера” или “В прекрасном и яростном мире”.

1 стр., 435 слов

Влияние окружающей среды на человека жизни

Благодаря фильтру, установленному под краном, вода проходя через него фильтруется, и когда открываешь кран, то она более чистая и её можно пить. Ещё мы пьём химию. Это как: лимонад, воду с красителями, кока-колу, фанту и другое. Такая вода иногда опасна для организма. Так как после неё будет тошнить, иногда бывает рвота, и отравление. Ещё мы принимаем алкоголь. Это как спиртные напитки: пиво, …

1

votes, average:

5.00

out of 5)

Мир
детства у Платонова—это особый космос,
вхождение в который на равных дозволено
не всякому. Этот мир — прообраз большой
вселенной, ее социальный портрет, чертеж
и абрис надежд и великих утрат. Образ
ребенка в прозе XX века всегда глубоко
символичен. Образ ребенка в прозе
Платонова не только символичен — он
щемяще конкретен: это мы сами, на­ша
жизнь, ее возможности и ее утраты…
поистине, «велик мир в детстве…».

«Ребенок
долго учится жить,—пишет в записных
книжках Платонов,— он учится самоучкой,
но ему помогают и старшие люди, которые
уже при­учились жить, существовать.
Наблюдать за развитием сознания в
ребенке и за осведомленностью его в
окружающей неизвестной действительности
со­ставляет для нас радость».

Платонов
— чуткий и внимательный исследователь
детства. Иногда само название рассказа
(«Никита») дается по имени ребенка —
главного героя произведения. В центре
«Июль­ской грозы» — девятилетняя
Наташа и ее брат Антошка.

«Происхождение
мастера» перед читателем в незабываемых
деталях проходят детство, отрочество
и юность Саши Дванова, неповторимых
детских образов в других платоновских
рассказах. Афоня из рассказа «Цветок
на земле», Айдым из повести «Джан»,
легко запо­минаемые, хотя и не названные
по именам дети из рассказов «Родина
электричества», «Фро», «Лунная бомба»…

Каждый
из этих детёй наделен от рождения
драгоценными свой­ствами, нужными
для гармоничного физического и душевного
ро­ста: безотчетным чувством радости
бытия, жадным любопытством и неуемной
энергией, простодушием, доброжелательностью,
потребностью любить и действовать.

История
становления человека как одухотворенной
личности — глав­ная тема рассказов А.
Платонова, героями которых являются
дети. Анализируя рассказ «Никита»,
где герой этого рассказа, крестьянский
мальчик Никита, тяжело и трудно
пре­одолевая возрастной эгоцентризм,
раскрывается со стороны своей доброты,
формируется как «Добрый кит» (под
таким заглавием рассказ был напечатан
в журнале «Мурзилка»).

Изображению
сложного процесса перехода отельного
человека к жизни «со всеми и для всех»
посвя­щён рассказ А. Платонова «Еще
мама». Герой этого рассказа малолетний
Артем через образ матери познает и
осмысливает весь мир, приобщается к
великому содружеству людей своей родины.

2. Духовность как основа личности

Андрей
Платонов принадлежит к тем избранным
художникам слова, произведения которых
безошибочно узнаются по немногим наугад
прочитанным фразам. У Платонова — свои
слова, лишь ему присущая манера соединять
их, своя неповторимая интонация,
вы­ражающая мировидение писателя,
его отношение к человеку.

В
неторопливой и негромкой музыке
платоновского слога слиты усталость
большого труда, тепло сердечного участия
к простому человеку, мудрость понимания
единства всего сущего на земле, мужество
говорить правду, даже если она груба и
страшна. Вре­менами писатель, кажется,
прикасается к волоску границы, разде­ляющей
реализм и натурализм. Но от сбоя в
натуралистическое верхоглядство его
надежно охраняет наивная, почти детская
целомудренность и непосредственность
писательского зрения.

Хотя
попытки проникнуть за видимую оболочку
явлений, осмыслить их философски, открыть
внутренние связи причин и след­ствии
в жизни отдельных людей и общества в
целом, вытекающие из самой сути
писательского дарования Платонова, и
побуждают его к рассуждениям и обобщающим
выводам, он последовательно избегает
дидактической, высокопарной риторики.
Простоте, жизнен­ной естественности
прозы Платонов учился у Пушкина и
Толстого, как учился он живой русской
речи у людей молчаливых, не при­знающих
самоценного краснобайства, для которых
слово — такая же непраздная необходимость,
как хлеб, работа, дети.

Будто
при взгляде через увеличительное стекло,
рисует Андрей Платонов стремительно
краткую человеческую жизнь, неотделимую,
однако, от медленного течения времени,
лишенного сроков. И мы видим, что часто,
много чаще, чем принято предполагать,
жизнь человека есть подвиг, не только
не отмеченный какими-либо внеш­ними
отличиями: наградой, почестями, славой,
властью или иными личными обретениями,
но и не понимающий ценности таких
обрете­ний для обычного нормального
счастья. Аскетически скудная в сво­ем
зримом выражении жизнь платоновского
героя обычно глубока, богата и истинна
по сути: это осмысленный, нужный людям
труд, создание невидимых нравственных
нитей.

Доминанту
своего писательского участия Платонов
определил формулой: «у человеческого
сердца». В молодые годы он, мелиоратор
и электрификатор по профессии, немало
сил отдал постройке в степных засушливых
местах колодцев и водосборных плотин,
спа­сающих крестьян от былой нужды и
голода. Сделавшись писате­лем, он с
не меньшим упорством пробивался в
сокровенные глуби­ны человеческой
души, казалось бы, до дна испитой
столетиями «нищеты, отчаяния и смиренной
косности», — к живительным, никогда
полностью не иссыхающим родничкам
любви, доброты, ,сострадания, сочувственного
желания понять другого, приобщиться к
делам высоким и прекрасным.

В
поэтическом мире А. Платонова
одухотворенность как состояние
человеческой души определяется степенью
привязанности человека к другим людям:
това­рищам и соратникам по борьбе,
отцу, матери, жене, невесте, родному
очагу, «дереву родины».

Мера
привязанности человека к жизни высту­пает
мерой личной ответственности каждого
человека за саму жизнь. Равнодушие,
понимаемое как отсутствие привязанности
и любви к людям, указывает на неодушевленность
человека жизнью, на его без­духовность.
Как высочайший миг торжества жизни над
смертью, как высшее проявление чистой
духовной силы в человеке описан в
рассказе «Одухотворенные люди»
героический подвиг самопожертвования
людей во имя всеобщей будущей жизни
всех людей родины.

Подобная
ценностная ориента­ция героев А.
Платонова определяет героический пафос
большинства произведений писателя
военных лет. В этих рассказах писатель
изо­бражает жизнь с учетом тонких
взаимозависимостей и связей, объединяющих
людей в одно целое, — народ. Поэтому тыл
и фронт для писателя одно неделимое
целое, более того, фронт — это
непосред­ственное поле сражения за
то духовное, сокровенное и нежное, что
скрыто глубоко в тылу, как самое дорогое
и драгоценное.

В
понимании писателя грань между войной
и миром относительна. И в дни мира, и в
дни войны человек, правильно определивший
свое место и назначение в мире, ведет
упорную борьбу против смерти во имя
жизни. Эту борьбу писатель представляет
как тяжелый повседневный труд рабочего,
крестьянина, солдата.

Поэтому
тема труда, понимаемая как выражение
любви чело­века к другим людям, как
грань одухотворенности платоновского
героя, занимает в творчестве писателя
огромное место. Об этом свидетельствует
довоенный рассказ А. Платонова «Свежая
вода из колодца», где труд истолковывается
как материализация социальных чувств,
объединяющих людей, как творчество и
созидание во имя человека и для человека.
Конфликт в этом рассказе основан на
раз­ном понимании труда — труд для
себя и труд для другого.

Во
всех без исключения рассказах, в которых
нашли свое отра­жение события военных
лет, находим мы одни и те же побудительные
мотивы, определяющие поведение человека
на войне. Это все та же любовь-броня
/»Броня»/, конкретное я интимное
переживание чувства любви к родным и
близким людям и через него любовь к
отечеству.

В
мирное время эти же мотивы побуждают
героев произведений А. Платонова к
самопожертвованию, к творчеству, движимые
любовью к своим матерям, детям, женам,
товарищам, герои книг А. Платонова
возводят плотины, строят заводы, водят
поезда, сажают лесозащитные полосы —
возрождают в свободном и радостном
труде всеобщую мать-землю к всеобщей и
счастливой жизни «со всеми и для
всех».

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]

• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #