Однажды в омской правде вышла маленькая заметка сочинение егэ

История про танк,
куклу и маленькую Аду.

История про танк, куклу и маленькую Аду
известна на всю страну. Она произошла в 1943 году в Омске. Шестилетняя девочка
написала письмо в газету с обращением к детям войны и просьбой собрать деньги
на танк.

Они уходят — старики, чьи
руки держали штыки, те, кто дошёл до Берлина и отстучал каблуками сапог марш по
брусчатке Красной площади в мае 45-го. Кажется, что ещё год-другой — и не
останется никого. Но нет, оглянитесь. Есть ещё дети. Дети войны. Которые тоже
ковали Победу. Как Ада Занегина — шестилетняя смолянка с двумя косами по
плечам.

Мне очень хотелось на
фронт — но не было солдатского ремня. И я у всех его выпрашивала. Она даже
толком не помнит этого сама: ей было 5 лет в начале войны! Мама, Полина Терентьевна,
потом рассказывала про ремень, про отца-танкиста, ушедшего на фронт в первый
день войны, про эвакуацию на Урал: мама-врач везла под своим началом сотню
детдомовских детей. «И никто не заболел, не умер, не завшивел». Что она
запомнила сама? Буржуйку в вагонах, единственную табуретку — вся обстановка — в
пристройке, где они поселились в Марьяновке Омского края, несколько чёрно-белых
фотографий в сумке — весь скарб. «Тогда, в войну, я первый раз попробовала
шоколад: принёс раненый солдат, которого мама лечила». Помнит, как собирали с
мамой на фронт посылки с варежками и носками. Как был до войны у неё любимый
поросёнок — игрушка в чемоданчике — и как в бомбёжку на Смоленщине и поросёнок,
и чемоданчик остались под огнём. «И больше у меня ничего не было».

А почему так получилось, что у вас
не было куклы?

Свою единственную игрушку я потеряла еще в Сычевке
(село Смоленской области) во время бомбежки. От бомб все побежали прятаться,
смешно сейчас сказать — в сад, а я эту игрушку, там была хрюшка и какой-то
чемоданчик, попыталась схватить с собой. Маме, конечно, было не до игрушки,
когда летят самолеты и бомбят совсем рядом, она пыталась ребенка спасти, вот
схватила и выкинула, не знаю куда. Так я без всего и осталась.

Как вы попали в Омск?

Мы выехали из своего села в августе, сразу как немцы
начали занимать Смоленщину. О том времени вспоминаются бомбежки, ходившие по
полям солдаты и очертания танка вдали. Немцы стремительно приближались, и с
каждым днем уехать с этой территории становилось все сложнее.

Как же вам удалось покинуть почти
оккупированную территорию?

Это целая история. Выдвигаться нужно было не только
нашей семьей — мне, маме и ее племянницам. Дело в том, что мама работала в
детском доме, в котором все дети, а их было около сотни, болели трахомой. До
войны трахома — инфекционное заболевание глаз, была очень распространена и с
ней активно боролись по госпрограмме. Из разных детдомов забирали больных
трахомой детей и изолировали их, и в нашей Сычевке, куда мама приехала работать
врачом, была трахомная лечебница. Их лечение заканчивалось и осенью они должны
были быть распределены по разным детским домам. Но началась война, и фактически
этих детей бросили — начальство уехало, а дети остались. Немцы близко, а никому
дела нет.

В будущем
девочка Ада станет врачом-офтальмологом, как и ее мама. На снимке — Адель
Александровна Воронец.

Спасло то, что моя мама кроме лечебницы работала еще в
военкомате на призывной комиссии, отбирала на военную службу. Она попросила
кого-то оттуда забрать нас на военных грузовиках-полуторках с деревянным
кузовом.

Они, конечно, недоумевали: «Ну куда мы вас возьмем?».
Но попытались нам помочь. Получилось так, что военные уже отвезли боеприпасы и
порожняком возвращались назад в свою часть, так и взяли всех детей. Среди них
были и те, что жили неподалеку, но их родители, например, погибли при бомбежке.
Помню маленькую девочку, совсем маленькую, которая всех мамами называла, все
плакала и ко всем все просилась на руки, кричала «мама». Теперь я это вспоминаю
— ужасно это все.

Всех детей собрали, моя мама и две ее племянницы,
вместе с директором Александрой Ивановной Кутафьевой, ее родителями выехали
ночью. Но куда ни едем, там зарево, слышно канонады. Военные говорили, что уже
не знают, куда нам ехать, где немцы есть и где их нет. Высадили нас в деревне,
потому дальше ехать на военной машине с кучей детей опасно. Это оказался
соседний, Кормановский район. Оттуда до станции нам помогли уехать уже
милиционеры, которые раздобыли подводы и лошадей. Самые маленькие ехали,
остальные шли пешком по бездорожью, главное, что выбрались и по счастливой
случайности для нас нашлось два товарных вагона. На них мы доехали до Омска,
отец нашей директора смастерил нары, где-то раздобыли буржуйки. Продовольствием
и одеждой снабжали на станциях.

Вы покинули Смоленщину в августе, а
приехали в Омск только к зиме, почему так?

Ехали очень долго, потому что часто пропускали поезда
вперед, те, что направлялись на фронт, везли вооружение и воинские части, а с
фронта — раненых.  Так и добрались до Омска только к зиме. Там детей стали
распределять по детским домам, мама гордилась, что удалось перевезти столько
ребятишек, всегда говорила: «Ни один не завшивел!»

В Омске по воспоминаниям было очень холодно, мы жили у
разных людей. В первом месте была пристройка, где помещалась деревянная сбитая
кровать, на которой спали вчетвером, столик на козлах и две табуретки. Позже
нас взяла к себе другая женщина.

Когда мы уехали в эвакуацию, у нас вообще ничего не
было, тем более игрушек. Как-то мы с детьми нашли пробирку со ртутью — и играли
шариками ртути, мы же не знали тогда, что это опасно. Играли с растениями —
вербами, одевали их в лоскутки как кукол. Так одной из двоюродных сестер я
испортила платье — вырезала кусочек, чтобы «одеть» вербу.

Как возник порыв отдать накопленное
на куклу?

Отдавать мне было совсем не жалко. Мама стала работать
в больнице, а дома я слышала ее рассказы, как там собирают деньги на самолет.
Что и говорить, тогда все этим занимались. Я ей предложила взять мои, а она
отвечает: «Да что ты еще! Возьми сама, да и пошли свои деньги отдельно!».

Потом благодаря случаю это произошло. Как-то раз у нас
в гостях, в Марьяновке, оказалась омская журналистка, они с мамой обсуждали
сбор, и я снова влезла в разговор. Журналистка обещала передать мое письмо
редактору, а он «куда надо отдаст». И я начала писать, печатными буквами
— писать-то не умела! Маленькая была, конечно. Пусть я написала, что мне
шесть лет, но на самом деле мне еще не было шести, просто хотелось, чтобы было
побольше.

Интересно, что в больнице был сбор
на самолет, а вы выбрали танк.

Танк, потому что отец был танкистом. Он погиб, и я его
даже не помню.

Ада копила на куклу.
Складывала копеечки, что перепадали от мамы. А купила танк. Однажды в «Омской
правде» вышла маленькая заметка в рубрике «Почта наших читателей». Она тогда
уже читала по слогам. И писала, слюнявя карандаш: «Я Ада Занегина. Мне 6 лет.
Пишу по печатному. Гитлер выгнал меня из города Сычёвка Смоленской области. Я
хочу домой. Я собрала на куклу 122 рубля 25 копеек. А теперь отдаю их на танк.
Дорогой дядя редактор! Напишите всем детям, чтобы они тоже свои деньги отдали
на танк. И назовём его «Малютка». Когда наш танк разобьёт Гитлера, мы поедем
домой».

Аду тогда засыпали
письмами — валились они и на редакцию «Омской правды». Адик Солодов, 6 лет,
писал: «Я хочу вернуться в Киев. Вношу собранные на сапоги деньги — 135 рублей
56 копеек — на строительство танка «Малютка»». Тамара Лоскутова: «Мама хотела
купить мне новое пальто и накопила 150 рублей. Я поношу старое пальтишко». Таня
Чистякова: «Дорогая незнакомая девочка Ада! Мне только пять лет, а я уже год
жила без мамы. Я очень хочу домой, а потому с радостью даю деньги на постройку
нашего танка. Скорей бы наш танк разбил врага». Шура Хоменко из Ишима: «Мне
рассказали о письме Ады Занегиной, и я внёс все свои сбережения — 100 рублей —
и сдал на 400 рублей облигаций на постройку танка «Малютка». Мой товарищ Витя
Тынянов вносит 20 рублей. Пусть наши папы громят фашистов танками, построенными
на наши сбережения».

Эти письма, написанные по
печатному, читала Аде вслух мама. Одно было от 20-летнего солдатика, раненного
подо Ржевом: из госпиталя он писал о том, что письмо Ады Занегиной вдохнуло в
него, обездвиженного, с перебитым позвоночником, жаждущего только скорейшего
избавления от мук, новую жизнь — и вот он уже идёт на поправку. Для таких посланий
в газете появилась отдельная рубрика, а в госбанке был открыт специальный счет
№ 350035. Собранную сумму — 160 886 рублей, перечислили в Фонд обороны и
отправили телеграмму о том, что дети хотят назвать танк «Малютка». И «Малютка»
действительно появилась. Ведь всё сбылось:
деньги на танк были собраны. Ада пропустила, но в «Омской правде» была и
телеграмма, Москва — Омск, срочно: «Прошу передать дошкольникам города Омска, собравшим
на строительство танка «Малютка» 160 886 рублей, мой горячий привет и
благодарность Красной армии. Верховный главнокомандующий маршал Советского
Союза И. Сталин».

Но вскоре — как раз
где-то в это время — принял свой последний бой на Курской дуге Адин отец,
танкист. Они засобирались домой, на Смоленщину. Поток писем иссяк. В детской
памяти затянулась пеленой несбывшаяся кукла, газета, воображаемый танк. Ада
забыла и не вспоминала о «Малютке». «Рулила» им одна из 19 на всю Красную армию
женщина-танкистка, Катюша, Катя Петлюк — 151 см ростом! И так прозванная за
свои кукольные размеры малюткой, она ещё и управляла танком с таким именем!  «Малютка»
было начертано поперёк люка легковесного танка Т-60, что всю его недолгую жизнь
служило предметом шуток со стороны мужского состава полка.

Вы упомянули Екатерину Алексеевну
Петлюк, как вы узнали о ней?

О Екатерине Алексеевне, которой, к сожалению, сейчас
нет в живых, я узнала от другого героя всей этой истории. Газету с моим письмом
прочитал раненый подо Ржевом солдат Порхачев, он лежал в Омске в эвакуационном
госпитале. Ранение было тяжелое, он не мог ходить: был затронут позвоночник.
Совсем молодой парень, ему тогда было, наверное, около девятнадцати лет, а ему
говорили, что он вряд ли встанет на ноги. Жить ему не хотелось, были мысли
покончить с собой. И вдруг он прочитал в газете мою «заметочку» и отзывы на
нее. Это вдохновило бойца, он написал маме в больницу очень трогательное
письмо. Мама к нему съездила, он был невероятно рад, потому что он с Запорожья,
к нему в принципе никто не мог приехать. После того, как мы уехали в Смоленск,
связь с ним ненадолго прервалась, но он нашел маму через облздрав, ведь она
была врачом. На тридцатилетие празднования Победы в Омск пригласили меня, мою
маму и его.

Как-то раз нам пришла от него короткая телеграмма:
«Нашелся механик-водитель танка «Малютка» Петлюк». О механике-водителе он
услышал по радио, специально позвонил в редакцию радио, уточнил и сообщил нам.
Для меня это большой сюрприз был! Екатерина Алексеевна, конечно, тоже
обрадовалась и прилетела на встречу. Нашлись все герои истории!

«Малютка» —
именной легкий танк Т-60. Был спроектирован конструктором Астровым всего за две
недели и сразу пошел в производство. Конструкция получилась настолько удачной,
что его производство стало самым массовым в данном классе машин во второй
половине 1941 г.

Танк Т-60 сражался на
Курской дуге, дошёл до Сталинграда, попал в переплавку, а Катя на память
оставила себе танковые часы. И они молча жили в её одесской квартире после
того, как отгремели бои. Ада узнала об этом 30 лет спустя от омских пионеров,
которые раскопали эту историю и нашли Аду Занегину уже в Подмосковье, замужем,
матерью, доктором. Пригласили в Омск на празднование 30-летия Победы,
телеграммой известив о том, что будет присутствовать и механик-водитель
«Малютки», некий Е. А. Петлюк. И Ада, черноволосая, стройная, где-то у мамы на
Смоленщине навсегда оставившая письма и Адика Солодова, и Тамары Лоскутовой, и
других, обомлела, когда в коридоре омской гостиницы её представили
«механику-водителю Петлюку»: маленькой, седой, широкоплечей, в строгом английском
костюме Екатерине Алексеевне, депутату, сотруднице Одесского ЗАГСа. «Как
экспонаты» их возили по городу: администрация, пионеры, детские дома. И везде
Аде дарили по резиновому пупсу или роскошной кукле, или пластмассовому малышу с
пелёнками — искупление за ту игрушку, которой не было в военном детстве. «Две
хозяйки танка» — так их называли. Ада ещё несколько раз ездила в Одессу к
малютке-танкистке, ходила в оперу и драмтеатр в своём скромном ситцевом
костюмчике, не решившись надеть предложенный Екатериной Алексеевной парадный
пиджак с плечиками. А по стране ещё раз прошла волна, поднятая когда-то в войну
девочкой Адой. По Смоленской области собирали макулатуру — и в город пришло 3
колонны тракторов «Малюток». По Омску стал колесить построенный на народные
деньги троллейбус «Малютка». По Электростали — автобус с этим именем. Перед
перестройкой Катя Петлюк, та, что прошла всю войну, умерла от рака. А вот Адель
Александровна Воронец, почти 80-летняя пенсионерка, жительница подмосковной
Электростали, та, в нижнем ящике серванта у которой лежат письма из 40-х годов —
от Адика, Тамары и прочих, — жива. У неё один сын, две кошки и три работы:
медсанчасть, оптика и подработка. Сейчас Адель Воронец работает в
Подмосковье офтальмологом (стаж работы — 55 лет!) в медико-санитарной части ОАО
«Металлургический завод «Электросталь».

Балкон в её «однушке» — в
геранях. «Поездила по Европе, нагляделась на красоту». Поездками маму радует
сын. Адель Александровна, Ада, почти не вспоминает войну, не вздрагивает по
ночам от разрывающего перепонки послышавшегося звука авианалёта и, только когда
попросят, достаёт старые вырезки «Омской правды». «Забурели люди, не нужна им
уже эта война. А мне отрадно, что в Победе есть и моя малая толика». Зачем мы
вспоминаем эту историю? Нам показалось важным сейчас, когда уходят последние
старики и некому принять у них эстафету памяти, услышать всё это из первых уст,
прикоснуться к пороху тех лет. Вот она, девочка, купившая вместо куклы танк.
Живая, близкая, тянущая оттуда, из сороковых, ниточку к нам — под пока мирное
небо, что над её гераневым балконом.

В память об инициативе маленькой девочки
около мемориала воинам Великой Отечественной войны в Марьяновке был установлен
на постаменте танк. Ада Занегина сама рассказала омичам, как собирали деньги на
танк «Малютка» в статье газеты: еженедельник «Аргументы и Факты» №
20 13/05/2015. (АиФ-Омск). Как 6-летняя девочка копила на куклу, а купила
танк.

Omsk.aif.ru:
— Адель Александровна, как в голове у шестилетней девочки могла возникнуть
мысль о том, что танк дороже куклы? Это феномен войны?

Адель
Воронец: — В
то время по всей стране рабочие коллективы сдавали деньги на строительство
танков и самолётов. Моя мама работала в больнице, в которой тоже собирали
средства на танк. Я тогда копила на куклу, у меня было 122 рубля и 23 копейки,
и я очень захотела, чтобы мои сбережения помогли фронту. Мама спросила у меня,
зачем сдавать деньги вместе с взрослыми? Лучше отправить их отдельно, и
подтолкнула меня к написанию того письма. Откуда у меня возникла такие мысли? Я
понимала, что такое война, я краешек её зацепила, когда мы уезжали со
Смоленщины. Там шли бои, была бомбёжка, гибли люди. Я всё это видела и слышала,
но, конечно, во время эвакуации в Омске мне очень хотелось вернуться домой. А
чтобы моя мечта осуществилась, надо было победить Гитлера. Одолеть врага и уехать
домой. И танк в этом должен был помочь.

Omsk.aif.ru: — Вам самой тогда в танк сесть
не хотелось — и помочь победить врага?

Адель
Воронец: — Вот
теперь я бы это сделала! (смеётся). Мы ведь тогда не знали, будет танк построен или
нет. В конце 1943 года мы вернулись на Смоленщину. О том, что «Малютку»
всё-таки построили, и что она помогала уничтожать врага, я узнала только в мае
1975 года, в год 30-летия со дня Победы. Тогда меня пригласили в Омск на
празднования Дня пионерии. Тогда же и нашли водителя танка. Оказалось, что эта
женщина из Одессы, Екатерина Петлюк. В Омске мы и познакомились. Петлюк очень
много про «Малютку» рассказывала: как танк воевал в Сталинграде, как она на нём
спасала своего командира. На улицах Сталинграда было удобнее ездить не на обычной
громоздкой технике, а на таком маленьком и юрком танке. К сожалению, «Малютку»
я не видела, она до Победы не дожила, однако часы из неё, если не ошибаюсь,
передали на хранение в музей Сталинграда. Меня в прошлом году пригласили в
музей вооруженных сил в Подмосковье, где стоит похожий танк Т-60. Походила
вокруг него, потрогала. Небольшой такой танк.

Об
Омске Адель вспоминает с теплом. Омск — в моей жизни

Omsk.aif.ru:
— Вы из своей омской жизни что-нибудь помните? Вы ведь после войны здесь всего
лишь два раза были — в год 30-летия со Дня Победы и на годовщину 70-летия со
Дня Октябрьской революции.

Адель
Воронец: — Я
Омск всегда вспоминаю с теплотой, это частичка моей жизни, и если меня об этом
городе спрашивают, я всегда рассказываю, как местные жители откликнулись на моё
письмо. Детство же было абсолютно обычным для военного времени. Мы жили в
деревне в Марьяновском районе, здесь же я пошла в первый класс. Домой
возвращались в конце 1943 года, как только Смоленщину освободили. Ехали через
Ржев, попали под бомбёжку, думали — погибнем. Домой вернулись, а там — полная
разруха. Много лишений было, но все так во время и после войны жили, не мы
одни.

Omsk.aif.ru: — Спустя 70 лет Вы чувствуете,
что в свои шесть лет внесли вклад в Победу?

Адель
Воронец: — Раньше
этого ощущения не было, я только сейчас начинаю осознавать, что действительно
внесла вклад в общую Победу. Все дети войны это сделали. Пусть эта небольшая
помощь фронту, но она была.

Omsk.aif.ru:
— Ваша история похожа на сюжет художественного произведения. Но для современных
детей все художественные произведения отчасти теряют смысл — они их просто не
понимаю. Что с этим делать?

Адель
Воронец: — Надо
чаще рассказывать о войне, чтобы дети не рассуждали о том, что если бы немцы
победили, то нам бы сейчас хорошо жилось. Больше проводить работы с молодёжью,
хотя жизнь сейчас другая. Они и не поймут все лишения в эпоху изобилия. Пусть и
относительного, но изобилия. Как они это поймут, когда вокруг всё есть? Хотя
мне кажется, что горе людей действительно сплачивает. Я не знаю, чего конкретно
не хватает в патриотическом воспитании, хотя этой теме сейчас и уделяют много
внимания. Понимаете, раньше ведь и взрослые были другие. Нас воспитывала сама
жизнь и люди вокруг, они пример подавали. И книги мы нужные читали. А кто
сейчас из молодёжи «Молодую гвардию» будет читать? Я недавно на встрече со
школьниками рассказывала про тимуровцев, а они не знают, кто это! Оказалось,
что они не читают про Тимура и его команду. Книги ведь тоже воспитывают.

Omsk.aif.ru: — На отношении к Победе это тоже
сказывается?

Адель
Воронец: — Я
могу сказать, что тот же День Победы раньше лучше отмечали. Да, сейчас миллион
различных мероприятий и спецэффектов. Да, красиво. Но сердечности не хватает,
искренности. Раньше люди радовались Победе намного больше, это было не просто
мероприятие с салютом. Эту радость сложно было не почувствовать. А сейчас вроде
как провели все концерты и до свидания. Ещё обидно слышать про факты
фальсификации истории. Это ужасно, возмутительно, несправедливо. Я всегда считала,
что украинцы и русские — не старшие и младшие братья, мы все — славяне, мы
должны быть вместе. Для меня в своё время раздел стран СНГ был шоком.

Omsk.aif.ru: — Во время войны вы мечтали о
кукле. Когда сбылась мечта?

Адель
Воронец: — Дети
войны хоть и рано повзрослели, но это не чувствовалось. У нас также были свои
мечты и желания. Куклу мне подарили в 1945 году. И это, кстати, была первая
кукла в мои восемь лет.

Источники:

1.     Статья из
газеты: Еженедельник
«Аргументы и Факты» № 20 13/05/2015. (АиФ-Омск). Как 6-летняя девочка копила на куклу, а купила
танк.

2.     realpolitika.info.

3.    
 https://fishki.net/1288426-kak-6-letnjaja—devochka—kopila—na—kuklu—a—kupila—tank—istochnik—rea.html

4.     Полина Иванушкина. «АиФ», 4 июля 2014. Малая толика Победы. 6-летняя
девочка копила на куклу, а купила танк.

Скачано с www.znanio.ru

Сочинение ЕГЭ. По тексту Бочарова о нравственном выборе.

Сочинение ЕГЭ 2021

Однажды зимой с телевизионных экранов Омска …

В данном тексте автор ставит проблему нравственного долга.

Бочаров рассказывает о том, как пострадавшему человеку потребовалась донорская кровь. Люди услышали обращение врачей по телевизору, и спустя полчаса в больницу приехали уже триста двадцать человек, чтобы сдать кровь. Благодаря этому пострадавший был спасён.

Автор утверждает, что для тех, кто пришёл на помощь, совесть была «высшим нравственным контролёром».

Далее журналист повествует о том, как встречался с теми, кто стал донором, как пытался выяснить, почему они поехали в больницу сдавать кровь, как чувствовал неловкость от этих бесед. Почему? Потому что всякие объяснения были не нужны. Люди поступали так, как требовали их представления о нравственном долге. Бочаров понял, что это и был их главный мотив.

Эти примеры из текста показывают, что «поступок этих людей – не яркая вспышка, а норма поведения».

Позиция автора такова: он считает, что необходимо, «чтобы проявление гуманных свойств человеческой души стало для каждого естественной потребностью».

Действительно, гуманное отношение человека к человеку – это залог нашей жизни. Часто перед нами встаёт выбор: пройти мимо пострадавшего или просто упавшего на улице человека или помочь ему, равнодушно закрыть дверь квартиры или спросить, что случилось у соседей, проявить любопытство к чужому горю или оказать конкретную помощь. Каждый поступит так, как подсказывает ему совесть. Я думаю, что мы не должны проходить мимо чужого горя, что помощь людям, попавшим в беду, — это норма поведения, нравственный долг каждого.

В заключение хотелось бы сказать, что жить надо, руководствуясь нормами совести, что нужно быть прежде всего – людьми.

Сочинение ЕГЭ 2021

Сочинение по тексту: (1)Однажды зимой с телевизионных экранов Омска прозвучало обращение врачей к зрителям: пострадавшему человеку срочно требовалась донорская кровь.

(2)Люди сидели в теплых уютных квартирах, никто не знал о делах друг друга, никто не собирался, да и не мог контролировать человеческие поступки. (3)Любой человек мог сказать: я не смотрел телевизор, я обращения не слышал. (4)Но контролер все же у большинства был. (5)Высший нравственный контролер — совесть. (6)Но ведь и только! (7)Да, и только. (8)Но это «только» , эта единственная избирательность и оказывалась главной в последующие минуты, когда человек начинал действовать. (9)На трамваях, на автобусах, на такси (!) люди добирались до больницы. (10)Дежурные медсестры выходили их встречать. (11)За 30 минут в больницу приехало 320 человек. (12)Пострадавший был спасен.

(13)Я захотел встретиться хотя бы с некоторыми из этих людей. (14)Я заходил в их дома, разговаривал, выясняя мотивы поступка, мучительно подыскивал слова и ощущал, как не хватает этих слов не только мне, но и самим донорам… (15)Я до сих пор чувствую неловкость тех бесед, выяснений. (16)Главное ведь было в ином. (17)Главное заключалось и заключается в том, что люди эти действовали, исходя из своих привычных представлений о нравственном долге. (18)У них не было других мотивов. (19)Нравственный долг – их главный, их основной мотив.

(20)С особой ясностью я помню лица моих давних собеседников в моменты, когда их поступок многими журналистами характеризовался как подвиг. (21)Нет, эти люди хорошо знали, что подвиг – одно, а выполнение нравственного долга – другое. (22) Каждый из этих людей, способный преступить личное благополучие ради помощи другому человеку, способен и на гораздо большее.

(По Г. Н. Бочарову)

само сочинение:
Журналист Г. Н. Бочаров описывает в своей статье проблему нравственного долга. В настоящее время, когда в современном мире имеет место безразличие и жестокость людей друг к другу, проблема, поднятая в тексте, считается актуальной.
Размышляя над этой проблемой, автор приводит историю человека, которому спасли жизнь совершенно посторонние люди-добровольные доноры. Также журналист подчеркивает то, что чувство долга является приобретаемым фактором и зависит от воспитания и атмосферы, в которой находится человек.
Автор выражает свою позицию тем, что «каждый человек, способный переступить личное благополучие ради помощи другому человеку, способен и на гораздо большее» и, что «именно такой человек не допустит столкновения, конфликта между личным интересом и интересом общественным».
Я разделяю точку зрения автора о том, какую важную роль играет нравственный долг в жизни всего мирового сообщества. Благодаря тому, что человек жертвует чем-то ради жизни другого человека, ежедневно спасаются десятки жизней. Ярким примером самопожертвования являются летчики Великой Отечественной Войны, которые, направляя свои самолеты на стратегические объекты врага, уничтожали оружие и технику, предназначавшуюся для эксплуатации против нашей страны. Мы регулярно можем наблюдать в средствах массовой информации репортажи о жизнях, спасенных в результате самопожертвования других людей.
В критических ситуациях жизнь человека зависит от общества. И хочется того, чтобы при надобности мы смогли выполнить свой нравственный долг, сохранив самое дорогое на земле — жизнь.

Во время Великой Отечественной войны советские дети старались не отставать от своих родителей, на фронте и в тылу приближавших нашу Победу. Одним довелось сражаться с врагом с оружием в руках. Другие, по примеру родителей, отдавали фронту все свои небольшие детские сбережения. На эти средства был построен настоящий танк, который громил врага от имени всех советских детей.

Однажды в «Омской правде» вышла маленькая заметка в рубрике «Почта наших читателей». Она тогда уже читала по слогам… И писала, слюнявя карандаш: «Я Ада Занегина. Мне 6 лет. Пишу по-печатному. Гитлер выгнал меня из города Сычёвка Смоленской области. Я хочу домой. Я собрала на куклу 122 рубля 25 копеек. А теперь отдаю их на танк. Дорогой дядя редактор! Напишите всем детям, чтобы они тоже свои деньги отдали на танк. И назовём его «Малютка». Когда наш танк разобьёт Гитлера, мы поедем домой».

— Немцев еще не разбили наши. Наверное, мало танков. И у папы нет танка. А как без танка он будет бить фашистов?

— Почему ты так думаешь?

— Ты сама говорила, что отдала деньги на танк. Если б у нас были танки, деньги на них не собирали бы. Я, как и ты, хочу отдать деньги, которые мы с папой складывали в копилку на куклу.

Вот так мы сидели с мамой и вместе думали, как сделать, чтоб у папы был свой танк. Мама посоветовала написать письмо в газету. Я послушалась и написала».

«Прошу передать дошкольникам города Омска, собравшим на строительство танка «Малютка» 160886 рублей, мой горячий привет и благодарность Красной Армии. Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза И. Сталин».

Малая толика Победы. 6-летняя девочка копила на куклу, а купила танк

Память о большой войне жива в каждой российской семье. И нет в нашей стране человека, кто бы не отмечал праздник 9 Мая и не склонил голову 22 июня / Истории ветеранов ВОВ / Статья 2014 года

Память о большой войне жива в каждой семье. Истории военных лет, воспоминания ветеранов, письма с фронта – бесценные свидетельства Великого подвига советского народа ©

---

Ада Занегина мало что помнит о войне — ей было 5 лет, когда она началась / Из личного архива

«Гитлер выгнал меня из города Сычёвка Смоленской области. Я хочу домой. Я собрала на куклу 122 рубля 25 копеек. А теперь отдаю их на танк», — писала шестилетняя Ада Занегина в «Омскую правду».

---

Они уходят — старики, чьи руки держали штыки, те, кто дошёл до Берлина и отстучал каблуками сапог марш по брусчатке Красной площади в мае 45-го. Кажется, что ещё год-другой — и не останется никого. Но нет, оглянитесь. Есть ещё дети. Дети войны. Которые тоже ковали Победу. Как Ада Занегина — шестилетняя смолянка с двумя косами по плечам.

— Мне очень хотелось на фронт — но не было солдат­ского ремня. И я у всех его выпрашивала…

Она даже толком не помнит этого сама: ей было 5 лет в начале войны! Мама, Полина Терентьевна, потом рассказывала про ремень, про отца-танкиста, ушедшего на фронт в первый день войны, про эвакуацию на Урал: мама-врач везла под своим началом сотню дет­домовских детей. «И никто не заболел, не умер, не завшивел»… Что она запомнила сама? Буржуйку в вагонах, единственную табуретку — вся обстановка — в пристройке, где они поселились в Марьяновке Омского края, несколько чёрно-белых фотографий в сумке — весь скарб. «Тогда, в войну, я первый раз попробовала шоколад: принёс раненый солдат, которого мама лечила». Помнит, как собирали с мамой на фронт посылки с варежками и носками. Как был до войны у неё любимый поросёнок — игрушка в чемоданчике — и как в бомбёжку на Смоленщине и поросёнок, и чемоданчик остались под огнём. «И больше у меня ничего не было».

Ада копила на куклу. Складывала копеечки, что перепадали от мамы.

А купила танк.

«Я Ада Занегина»

Однажды в «Омской правде» вышла маленькая заметка в рубрике «Почта наших читателей». Она тогда уже читала по слогам… И писала, слюнявя карандаш: «Я Ада Занегина. Мне 6 лет. Пишу по-печатному. Гитлер выгнал меня из города Сычёвка Смоленской области. Я хочу домой. Я собрала на куклу 122 рубля 25 копеек. А теперь отдаю их на танк. Дорогой дядя редактор! Напишите всем детям, чтобы они тоже свои деньги отдали на танк. И назовём его «Малютка». Когда наш танк разобьёт Гитлера, мы поедем домой».

Аду засыпали письмами — валились они и на редакцию «Омской правды». Адик Солодов, 6 лет, писал: «Я хочу вернуться в Киев. Вношу собранные на сапоги деньги — 135 рублей 56 копеек — на строительство танка «Малютка»». Тамара Лоскутова: «Мама хотела купить мне новое пальто и накопила 150 рублей. Я поношу старое пальтишко». Таня Чистякова: «Дорогая незнакомая девочка Ада! Мне только пять лет, а я уже год жила без мамы. Я очень хочу домой, а потому с радостью даю деньги на постройку нашего танка. Скорей бы наш танк разбил врага».

Шура Хоменко из Ишима: «Мне рассказали о письме Ады Занегиной, и я внёс все свои сбережения — 100 рублей — и сдал на 400 рублей облигаций на постройку танка «Малютка». Мой товарищ Витя Тынянов вносит 20 рублей. Пусть наши папы громят фашистов танками, построенными на наши сбережения».

Эти письма, написанные по-печатному, читала Аде вслух мама. Одно было от 20-летнего солдатика, раненного подо Ржевом: из госпиталя он писал о том, что письмо Ады Занегиной вдохнуло в него, обездвиженного, с перебитым позвоночником, жаждущего только скорейшего избавления от мук, новую жизнь — и вот он уже идёт на поправку… Но вскоре — как раз где-то в это время — принял свой последний бой на Курской дуге Адин отец, танкист. Они засобирались домой, на Смоленщину. Поток писем иссяк. В детской памяти затянулась пеленой несбывшаяся кукла, газета, воображаемый танк… Ада забыла и не вспоминала о «Малютке». А через 30 лет тот сам напомнил о себе.

Танк «Малютка» / Фото: Из личного архива

«Малютка»

…«Ма-лют-ка» было начертано поперёк люка легковесного танка Т-60, что всю его недолгую жизнь служило предметом шуток со стороны мужского состава полка. Ещё бы! «Рулила» им одна из 19 на всю Красную армию женщина-танкистка, Катюша, Катя Петлюк — 151 см ростом! И так прозванная за свои кукольные размеры малюткой, она ещё и управляла танком с таким именем! Ведь всё сбылось: деньги на танк были собраны. Ада пропустила, но в «Омской правде» была и телеграмма, Москва — Омск, срочно: «Прошу передать дошкольникам города Омска, собравшим на строительство танка «Малютка» 160 886 рублей, мой горячий привет и благодарность Красной армии. Верховный главнокомандующий маршал Советского Союза И. Сталин». И назвали его, как она завещала, «Малюткой», и фашистов побили, и вернулись домой… Танк Т-60 сражался на Курской дуге, дошёл до Сталинграда, попал в переплавку, а Катя на память оставила себе танковые часы… И они молча жили в её одесской квартире после того, как отгремели бои.

Катя Петлюк / Фото: Из личного архива

Ада узнала об этом 30 лет спустя от омских пионеров, которые раскопали эту историю и нашли Аду Занегину уже в Подмосковье, замужем, матерью, доктором. Пригласили в Омск на празднование 30-летия Победы, телеграммой известив о том, что будет присутствовать и механик-водитель «Малютки», некий Е. А. Петлюк. И Ада, черноволосая, стройная, где-то у мамы на Смоленщине навсегда оставившая письма и Адика Солодова, и Тамары Лоскутовой, и других, обомлела, когда в коридоре омской гостиницы её представили «механику-водителю Петлюку»: маленькой, седой, широкоплечей, в строгом английском костюме Екатерине Алексеевне, депутату, сотруднице Одесского ЗАГСа. «Как экспонаты» их возили по городу: администрация, пио­неры, детские дома… И везде Аде дарили по резиновому пупсу или роскошной кукле, или пластмассовому малышу с пелёнками — искупление за ту игрушку, которой не было в военном детстве… «Две хозяйки танка» — так их называли. Ада ещё несколько раз ездила в Одессу к малютке-танкистке, ходила в оперу и драмтеатр в своём скромном ситцевом костюмчике, не решившись надеть предложенный Екатериной Алексеевной парадный пиджак с плечиками. А по стране ещё раз прошла волна, поднятая когда-то в войну девочкой Адой. По Смоленской области собирали макулатуру — и в город пришло 3 колонны тракторов «Малюток». По Омску стал колесить построенный на народные деньги троллейбус «Малютка». По Электростали — автобус с этим именем…

Перед перестройкой Катя Петлюк, та, что прошла всю войну, умерла от рака. А вот Адель Александровна Воронец, почти 80-летняя пенсионерка, жительница подмосковной Электростали, та, в нижнем ящике серванта у которой лежат письма из 40-х годов — Адика, Тамары и прочих, — жива. У неё один сын, две кошки и три работы: медсанчасть, оптика и подработка. Балкон в её «однушке» — в геранях. «Поездила по Европе, нагляделась на красоту». Поездками маму радует сын.

Адель Александровна Воронец (Ада Занегина) / Фото: Из личного архива

Адель Александровна, Ада, почти не вспоминает войну, не вздрагивает по ночам от разрывающего перепонки послышавшегося звука авианалёта и, только когда попросят, достаёт старые вырезки «Омской правды»… «Забурели люди, не нужна им уже эта война… А мне… мне отрадно, что в Победе есть и моя малая толика».

Зачем я рассказала эту историю? Мне показалось важным сейчас, когда уходят последние старики и некому принять у них эстафету памяти, услышать всё это из первых уст, прикоснуться к пороху тех лет. Вот она, девочка, купившая вместо куклы танк. Живая, близкая, тянущая оттуда, из сороковых, ниточку к нам — под пока мирное небо, что над её гераневым балконом. «Я Ада Занегина. Пишу по-печатному…»

Полина Иванушкина
«АиФ», 4 июля 2014

Что такое нравственный долг? Способны ли люди следовать ему? Над этими вопросами размышлял Г. Н Бочаров.

Проблема нравственного долга никого не может оставить равнодушным, в том числе и автора рассказа. Представления о нравственном долге у всех людей разные. Кто – то следует ему, испытывает угрызения совести, а кто-то просто не считает нужным признавать долг, который у них есть перед миром.

Я считаю, что именно в детстве закладывается фундамент, который формирует наше поведение и отношение к окружающим в дальнейшем будущем.

Автор

стремится донести читателям мысль о том, что важно понимать и исполнять свой нравственный долг любой ценой, ведь это так необходимо для человеческой души, для того чтобы ее гуманные свойства провлялись все чаще.

Г. Н Бочаров утверждает, что важно знать разницу между нравственном долгом и подвигом, ведь только тогда люди смогут развиваться, двигаться вперед, избегая и не допуская конфликтов.

С позицией автора нельзя не согласиться. Я приведу несколько аргументов.

Вспомним роман-эпопею Л. Н. Толстого “Война и мир”. В произведении мы знакомимся с мальчиком Петей Ростовым-озорным ребенком, еще не

знавшим жизни. Но вот проходят года, Петя взрослеет и решает отправиться на фронт.

Он чувствует свой долг перед страной и ни что не может помешать ему осуществить свой благородный замысел.

Приведу еще один пример из рассказа Шолохова”Судьба человека”. Действия разворачиваются во время Великой Отечественной Войны. Андрей Соколов-главный герой рассказа.

Война забрала у него все, что было ему дорого. Но он не сдался, он прошел через все испытания, которые выпали ему на долю. Он не остановился ни перед чем, потому что понимал, что у него есть долг перед Отечеством, перед людьми, которых он должен защитить.

Такое мужество и такая ответственность – достойны уважения!

Нравственный долг…Как много смысла в этих словах. Если ты осознаешь свой долг, он является твоим главным ориентиром в жизни, то ничто и никто не остановит тебя в его осуществлении.

Вариант 2

Нравственный долг и подвиг. Как часто мы путаем эти понятия, не понимая той огромной разницы, что кроется между ними. Задуматься над проблемой соотношения подвига и нравственного долга предлагает нам Геннадий Николаевич Бочаров.

Безусловно, данная нравственная проблема очень актуальна в наши дни. В тексте автор рассматривает ее на примере доноров крови, чью деятельность журналисты описывают как подвиг. “…я помню лица моих давних собеседников в моменты, когда их поступок многими журналистами характеризовался как подвиг”,- эта часть предложения заслуживает особого внимания, так как именно в ней видна реакция самих доноров на то, что их поведению приписывают героизм. “Поступок этих людей – не яркая вспышка, а норма поведения”,- говорится в тексте. Действительно, добрые и совестливые люди совершают благочестивые поступки лишь потому, что считают это абсолютно обычным, они не готовятся и не уговаривают себя, а просто понимают, что должны.

Авторская позиция проста и понятна. Геннадий Николаевич призывает нас, читателей, действовать, руководствуясь правильным представлением о нравственном долге. Лишь этот долг должен быть главным мотивом при оказании помощи другим. Нужно понимать, что подвиг и нравственный долг – это абсолютно разные вещи.

Но по мнению автора, лишь тот человек, для которого нравственный долг – норма поведения, способен совершить настоящий подвиг.

Я целиком и полностью согласна с публицистом. Считаю, что он очень деликатен и мягко преподносит свое виденье. Действительно, очень важно различать понятия о нравственном долге и подвиге, ведь подвиг – это гораздо большее, и на него способен лишь тот человек, для которого нравственный долг стоит на первом месте.

В подтверждение своей позиции я обращусь к примерам из художественной литературы и жизни.

Соня Мармеладова, героиня романа Достоевского “Преступление и наказание”, – человек с огромным чувством нравственного долга. Маленькая, слабая, похожая на ребенка, Соня находит в себе силы не только справляться с ударами судьбы, но и оказывать помощь тем, кто в ней нуждается: детям Катерины Ивановны, ради которых она отдает свое тело на поругание, пьянице-отцу, Раскольникову – убийце ее подруги Лизаветы. Героиня считает, что доброта и сострадание – естественное состояние человека.

Но не только в художественных произведениях встречаются люди, которые сделали сострадание своей главной жизненной задачей. Так, мать Тереза в ХХ веке стала не просто символом самопожертвования, но и представляла огромную силу, с которой нельзя было не считаться. Ей дарили машины, драгоценности, а она все продавала и на вырученные деньги строила госпитали и помогала бедным.

Многие подозревали ее в неискренности и корысти, а она просто продолжала помогать. Ее подвиг стал настолько удивительным, что ее считали святой еще при жизни.

Закончить свое сочинение хотелось бы словами Д. С. Лихачева: ” Счастья достигает тот, кто стремится сделать счастливыми других и способен хоть на время забыть о своих интересах, о себе”.

Ещё о ВОВ и детстве

Малая толика Победы. 6-летняя девочка копила на куклу, а купила танк
Память о большой войне жива в каждой российской семье. И нет в нашей стране человека, кто бы не отмечал праздник 9 Мая и не склонил голову 22 июня / Истории ветеранов ВОВ / Статья 2014 года

Память о большой войне жива в каждой семье. Истории военных лет, воспоминания ветеранов, письма с фронта – бесценные свидетельства Великого подвига советского народа в публикациях «АиФ» в цикле «Истории ветеранов ВОВ». ©

---

Ещё истории участников ВОВ

Ада Занегина мало что помнит о войне — ей было 5 лет, когда она началась / Из личного архива

«Гитлер выгнал меня из города Сычёвка Смоленской области. Я хочу домой. Я собрала на куклу 122 рубля 25 копеек. А теперь отдаю их на танк», — писала шестилетняя Ада Занегина в «Омскую правду».

---

Они уходят — старики, чьи руки держали штыки, те, кто дошёл до Берлина и отстучал каблуками сапог марш по брусчатке Красной площади в мае 45-го. Кажется, что ещё год-другой — и не останется никого. Но нет, оглянитесь. Есть ещё дети. Дети войны. Которые тоже ковали Победу. Как Ада Занегина — шестилетняя смолянка с двумя косами по плечам.

— Мне очень хотелось на фронт — но не было солдат­ского ремня. И я у всех его выпрашивала…

Она даже толком не помнит этого сама: ей было 5 лет в начале войны! Мама, Полина Терентьевна, потом рассказывала про ремень, про отца-танкиста, ушедшего на фронт в первый день войны, про эвакуацию на Урал: мама-врач везла под своим началом сотню дет­домовских детей. «И никто не заболел, не умер, не завшивел»… Что она запомнила сама? Буржуйку в вагонах, единственную табуретку — вся обстановка — в пристройке, где они поселились в Марьяновке Омского края, несколько чёрно-белых фотографий в сумке — весь скарб. «Тогда, в войну, я первый раз попробовала шоколад: принёс раненый солдат, которого мама лечила». Помнит, как собирали с мамой на фронт посылки с варежками и носками. Как был до войны у неё любимый поросёнок — игрушка в чемоданчике — и как в бомбёжку на Смоленщине и поросёнок, и чемоданчик остались под огнём. «И больше у меня ничего не было».

Ада копила на куклу. Складывала копеечки, что перепадали от мамы.

А купила танк.

«Я Ада Занегина»

Однажды в «Омской правде» вышла маленькая заметка в рубрике «Почта наших читателей». Она тогда уже читала по слогам… И писала, слюнявя карандаш: «Я Ада Занегина. Мне 6 лет. Пишу по-печатному. Гитлер выгнал меня из города Сычёвка Смоленской области. Я хочу домой. Я собрала на куклу 122 рубля 25 копеек. А теперь отдаю их на танк. Дорогой дядя редактор! Напишите всем детям, чтобы они тоже свои деньги отдали на танк. И назовём его «Малютка». Когда наш танк разобьёт Гитлера, мы поедем домой».

Аду засыпали письмами — валились они и на редакцию «Омской правды». Адик Солодов, 6 лет, писал: «Я хочу вернуться в Киев. Вношу собранные на сапоги деньги — 135 рублей 56 копеек — на строительство танка «Малютка»». Тамара Лоскутова: «Мама хотела купить мне новое пальто и накопила 150 рублей. Я поношу старое пальтишко». Таня Чистякова: «Дорогая незнакомая девочка Ада! Мне только пять лет, а я уже год жила без мамы. Я очень хочу домой, а потому с радостью даю деньги на постройку нашего танка. Скорей бы наш танк разбил врага».

Шура Хоменко из Ишима: «Мне рассказали о письме Ады Занегиной, и я внёс все свои сбережения — 100 рублей — и сдал на 400 рублей облигаций на постройку танка «Малютка». Мой товарищ Витя Тынянов вносит 20 рублей. Пусть наши папы громят фашистов танками, построенными на наши сбережения».

Эти письма, написанные по-печатному, читала Аде вслух мама. Одно было от 20-летнего солдатика, раненного подо Ржевом: из госпиталя он писал о том, что письмо Ады Занегиной вдохнуло в него, обездвиженного, с перебитым позвоночником, жаждущего только скорейшего избавления от мук, новую жизнь — и вот он уже идёт на поправку… Но вскоре — как раз где-то в это время — принял свой последний бой на Курской дуге Адин отец, танкист. Они засобирались домой, на Смоленщину. Поток писем иссяк. В детской памяти затянулась пеленой несбывшаяся кукла, газета, воображаемый танк… Ада забыла и не вспоминала о «Малютке». А через 30 лет тот сам напомнил о себе.

Танк «Малютка» / Фото: Из личного архива

«Малютка»

…«Ма-лют-ка» было начертано поперёк люка легковесного танка Т-60, что всю его недолгую жизнь служило предметом шуток со стороны мужского состава полка. Ещё бы! «Рулила» им одна из 19 на всю Красную армию женщина-танкистка, Катюша, Катя Петлюк — 151 см ростом! И так прозванная за свои кукольные размеры малюткой, она ещё и управляла танком с таким именем! Ведь всё сбылось: деньги на танк были собраны. Ада пропустила, но в «Омской правде» была и телеграмма, Москва — Омск, срочно: «Прошу передать дошкольникам города Омска, собравшим на строительство танка «Малютка» 160 886 рублей, мой горячий привет и благодарность Красной армии. Верховный главнокомандующий маршал Советского Союза И. Сталин». И назвали его, как она завещала, «Малюткой», и фашистов побили, и вернулись домой… Танк Т-60 сражался на Курской дуге, дошёл до Сталинграда, попал в переплавку, а Катя на память оставила себе танковые часы… И они молча жили в её одесской квартире после того, как отгремели бои.

Катя Петлюк / Фото: Из личного архива

Ада узнала об этом 30 лет спустя от омских пионеров, которые раскопали эту историю и нашли Аду Занегину уже в Подмосковье, замужем, матерью, доктором. Пригласили в Омск на празднование 30-летия Победы, телеграммой известив о том, что будет присутствовать и механик-водитель «Малютки», некий Е. А. Петлюк. И Ада, черноволосая, стройная, где-то у мамы на Смоленщине навсегда оставившая письма и Адика Солодова, и Тамары Лоскутовой, и других, обомлела, когда в коридоре омской гостиницы её представили «механику-водителю Петлюку»: маленькой, седой, широкоплечей, в строгом английском костюме Екатерине Алексеевне, депутату, сотруднице Одесского ЗАГСа. «Как экспонаты» их возили по городу: администрация, пио­неры, детские дома… И везде Аде дарили по резиновому пупсу или роскошной кукле, или пластмассовому малышу с пелёнками — искупление за ту игрушку, которой не было в военном детстве… «Две хозяйки танка» — так их называли. Ада ещё несколько раз ездила в Одессу к малютке-танкистке, ходила в оперу и драмтеатр в своём скромном ситцевом костюмчике, не решившись надеть предложенный Екатериной Алексеевной парадный пиджак с плечиками. А по стране ещё раз прошла волна, поднятая когда-то в войну девочкой Адой. По Смоленской области собирали макулатуру — и в город пришло 3 колонны тракторов «Малюток». По Омску стал колесить построенный на народные деньги троллейбус «Малютка». По Электростали — автобус с этим именем…

Перед перестройкой Катя Петлюк, та, что прошла всю войну, умерла от рака. А вот Адель Александровна Воронец, почти 80-летняя пенсионерка, жительница подмосковной Электростали, та, в нижнем ящике серванта у которой лежат письма из 40-х годов — Адика, Тамары и прочих, — жива. У неё один сын, две кошки и три работы: медсанчасть, оптика и подработка. Балкон в её «однушке» — в геранях. «Поездила по Европе, нагляделась на красоту». Поездками маму радует сын.

Адель Александровна Воронец (Ада Занегина) / Фото: Из личного архива

Адель Александровна, Ада, почти не вспоминает войну, не вздрагивает по ночам от разрывающего перепонки послышавшегося звука авианалёта и, только когда попросят, достаёт старые вырезки «Омской правды»… «Забурели люди, не нужна им уже эта война… А мне… мне отрадно, что в Победе есть и моя малая толика».

Зачем я рассказала эту историю? Мне показалось важным сейчас, когда уходят последние старики и некому принять у них эстафету памяти, услышать всё это из первых уст, прикоснуться к пороху тех лет. Вот она, девочка, купившая вместо куклы танк. Живая, близкая, тянущая оттуда, из сороковых, ниточку к нам — под пока мирное небо, что над её гераневым балконом. «Я Ада Занегина. Пишу по-печатному…»

Полина Иванушкина
«АиФ», 4 июля 2014