Основное сочинение р декарта называется

1. Жизненный путь и сочинения р. Декарта

Рене
Декарт^ родился в имении своих
аристократических пред-

ков
в южной Турени 31 марта 1596 г. С 1604 по август
1612 г.

Декарт
был воспитанником основанной Генрихом
IV привилегиро-

ванной
коллегии Ла Флеш, где под руководством
отцов-иезуитов

изучал
древние языки, риторику, поэзию, физику,
математику и

особенно
основательно — философию. 1612-1628 гг. были
для Де-

карта
временем его первых путешествий, изучения
»великой книги

мира»,
поиска и выбора путей, которыми «можно
было бы уверен-

но
идти в этой жизни»2. Возвращаясь из
путешествий на родину,

он
уединенно жил в парижском предместье
Сен-Жермен. В 1617 г.

Декарт
поступил на военную службу волонтером,
что лишало его

чинов
и жалованья, но зато предоставляло
определенную свободу.

Годы
службы в Нидерландах (1617-1619) совпали с
периодом

мира.
Времени для научных занятий было
достаточно. В армии,

предводительствуемой
принцем Морицем Нассауским, с особой

благосклонностью
относились к тем, кто занимался
математикой.

Первые
наброски Декарта-ученого и были посвящены
математике,

точнее,
ее приложению к музыке.

В
1619 г. в Европе разразилась война, которой
было суждено

продлиться
тридцать лет. Декарт вместе с армией, в
которой он

служил,
отправился в Германию. До 1621 г. он принимал
участие в

военных
действиях. Впрочем, даже такое событие,
как война, не

помешало
ученому далеко продвинуться в новаторских
научных и

философских
размышлениях. С 1621 по 1628 гг., живя во
Фран-

ции,
Декарт совершал путешествия по Европе.
В Париже, где он

поселился
с 1623 г., Декарт входил в круг выдающихся
француз-

ских
ученых первой половины XVII в. и постепенно
завоевал славу

оригинального
математика и философа, искусного
спорщика, спо-

собного
опровергать ходячие мнения и закрепившиеся
в науке

предрассудки.
Есть основания предположить, что в 20-х
годах Де-

карт
делал наброски к своему методологическому
труду <Правила

для
руководства ума> (<Regulae ad directorem
ingenii>). Сочинение

при
жизни Декарта полностью опубликовано
не было, хотя идеи и

фрагменты
из него были использованы в последующих
работах фи-

лософа.
Последнюю часть жизни, 1629-1650 гг. , Декарт
провел в

Нидерландах.
Жизнь в Голландии — уединенная, размеренная,
со-

средоточенная
на научных занятиях — отвечала ценностям
и уст-

ремлениям
ученого. Правда, «голландское уединение»
отнюдь не

было
для Декарта духовной изоляцией. В
Голландии процветали

искусство,
наука, гуманистическая мысль; протестантские
богосло-

вы
вели небезынтересные для Декарта
теологические дискуссии.

Мыслитель
оживленно переписывался с учеными,
философами,

теологами
Франции и других стран, узнавая о новейших
открытиях в

Рене
Декарт

науке
и сообщая о своих идеях. Письма составляют
важнейшую

часть
оставленного Декартом духовного
наследия. Но, не отъединя-

ясь
от мира культуры, Декарт берег от любых
посягательств свобо-

ду
мысли и духа.

Как
полагают, к 1633 г., когда осудили Галилея,
Декарт уже в

основном
обдумал или даже набросал свой трактат
<Мир> (<Le

Monde>),
в осмыслении Вселенной и ее движения
созвучный идеям

Галилея.
Потрясенный инквизиторским решением,
веропослушный

Декарт
«почти решился сжечь все свои бумаги
или, по крайней ме-

ре,
не показывать их никому» (письмо
Мерсенну от ноября

1633
г.). Однако позднее пришло более мудрое
решение: тесно объ-

единить
космологическую тематику с методологической,
физику —

с
метафизикой и математикой, подкрепить
основные принципы уче-

ния
более сильными доказательствами, еще
более обширными дан-

ными
опыта. Наброски были сохранены. Декарт,
видимо, включил

некоторые
из них в последующие работы. Итак,
напряженная

работа
великого ума продолжалась. Пример
Декарта отчетливо по-

казывает:
свободную новаторскую мысль, когда она
уже набрала

силу,
нельзя остановить никакими запретами.

До
середины 30-х годов XVII в. Декарт создавал,
вынашивал и

корректировал
свою концепцию. И вот исторический час
ее вклю-

чения
в науку и философию наконец пробил. Одно
за другим ста-

ли
выходить в свет знаменитые Декартовы
сочинения. В 1637 г. в

Лейдене
были опубликованы <Рассуждения о
методе> (<Discours

de
la methode>). Они были написаны сначала
по-французски, а не

по-латыни,
что явилось большим новшеством для
научной литера-

туры
(уже впоследствии, в 1644 г., в Амстердаме
появился латин-

ский
перевод). Работа содержала первый очерк
центральных идей

Декартовой
философии. Вместе с <Рассуждениями>
появились

<Диоптрика>,
<Метеоры> и <Геометрия>, задуманные
как прило-

жения
универсальных правил метода к конкретным
научным об-

ластям.
В 1641 г. в Париже на латинском языке вышли
первым, а

в
1642 году — вторым изданием <Метафизические
размышления>

Декарта
(<Renati Descartes meditationes de prima philosophia>).

Это
сочинение в рукописи было послано для
чтения и обсуждения

выдающимся
философам того времени. Откликнулись
философы

Гоббс,
Гассенди, теологи Арно, Бурден, Катер.
Завязалась интерес-

нейшая
и плодотворная полемика. (Французский
перевод <Раз-

мышлений>,
просмотренный и скорректированный
самим Декар-

том,
вышел в Париже в 1647 г. В текст были также
включены

некоторые
из собранных Мерсенном критических
возражений и от-

ветов
на них, которые дал Декарт). В 1644 г. были
опубликованы

<Начала
философии> (<Renati Descartes principia
philosophiae>),

самое
обширное сочинение Декарта, уточняющее
и резюмирующее

главные
идеи и разделы его философии — теорию
познания, мета-

физику,
физику, космологию и космогонию. Последние
произведе-

ния
мыслителя — это <Описание человеческого
тела> (окончатель-

ная
редакция 1648 г.; работа вышла после смерти
философа, в

1664
г.) и <Страсти души> (сочинение
опубликовано в 1649 г., за

три
месяца до смерти Декарта).

Вошедшее
в моду картезианство простирало свое
влияние и на

королевские
дворы Европы. В конце 40-х годов учением
Декарта

заинтересовалась
молодая шведская королева Христина.
Она при-

гласила
знаменитого философа в Стокгольм, чтобы
из его уст ус-

лышать
разъяснения наиболее трудных положений
картезианства.

Декарт
колебался: его отрывали от дел; он боялся
северного кли-

мата.
Однако ответить отказом на высочайшее
приглашение не счел

возможным.
Он прибыл в Стокгольм в октябре 1649 г.
Приходи-

лось
ежедневно заниматься философией с
королевой, ухаживать за

заболевшим
другом Шаню. Здоровье самого Декарта
резко ухуд-

шилось.
В феврале 1650 г. он умер от лихорадки.
Погребение

состоялось
в Стокгольме. В 1667 г. останки великого
философа

были
перевезены во Францию и захоронены в
Париже, в церкви

Св.
Женевьевы (теперь — Пантеон).

2.
ОСНОВЫ УЧЕНИЯ ДЕКАРТА В КОНТЕКСТЕ

ФИЛОСОФСКИХ
ДИСКУССИЙ XVII в.

ПЕРВЕНСТВО
ФИЛОСОФИИ В УЧЕНИИ ДЕКАРТА

Рассказ
об идеях Картезия чаще всего начинают
с изложения

его
научного наследия — рассказывают о
Декарте-математике, соз-

дателе
аналитической геометрии; о физике,
внесшем неоценимый

вклад
в обоснование учения о механическом
движении, в новую

оптику,
в концепцию вихревого движения, в
космогонию; о Декар-

те-физиологе,
заложившем основы учения о рефлексах.
А уж затем

переходят
к философии. Между тем специфика
декартовского уче-

ния
такова, что философские аспекты его — в
свою очередь объе-

диняющие
метафизику, теорию познания, учение о
научном методе,

этику
— не только тесно переплетены с
естественнонаучными,

математическими,
но и в известном смысле главенствуют
над пос-

ледними.
Идеи науки и философии, согласно Декарту,
должны

быть
объединены в нерасторжимую целостность.
Гораздо легче и

эффективнее
изучать сразу все науки. Их единство
мыслитель упо-

добляет
мощному древу, корни которого — метафизика,
ствол —

физика,
а ветви — механика, медицина, этика.
Метафизика (или

первая
философия) есть фундамент систематического
познания;

этикой
оно увенчивается. Таков общий
архитектонический проект

здания
науки и философии, предложенный Декартом.

Как
именно он выполняется, иными словами,
какова логика

развития
мысли, последовательность главных шагов
анализа и ис-

следования?
В <Метафизических размышлениях>
представлены

шесть
главных исследовательских шагов
картезианства. Первый

шаг
— обоснование необходимости универсального
сомнения. Вто-

рой
шаг (второе размышление) — это практическое
осуществление

процедур
сомнения; нахождение несомненного
первопринципа

философии;
обретение отчетливого понятия о душе
(духе) в ее от-

личии
от тела; осмысление сущности Я, сущности
человека. Третий

шаг
— (онтологическое) доказательство
существования Бога. Шаг

четвертый
— освещение проблемы истины и заблуждения,
обосно-

вание
принципов ясного и отчетливого познания.
Пятый и шестой

шаги
— «выведение» материальных вещей,
постижение их сущ-

ности;
вопрос о существовании материальных
вещей и о различии

души
и тела человека.

Далее
перед нами предстанут лишь главные из
этих конструк-

ций
причудливого здания единой философии
Декарта. Конкретной

работе
по его возведению предшествуют, как это
было и в учении

Ф.
Бэкона, расчистка самой «строительной
площадки» для работы

ума
и обновление «фундамента» науки и
философии. Сначала над-

лежит
привести в действие процедуры сомнения,
а затем сформули-

ровать
и использовать позитивные правила
метода, «правила

для
руководства ума», что также выпадает
на долю философии, в

особенности
ее учения о познании и научном методе.
Сомнение,

следовательно,
выдвигается на первый план.

ПРОЦЕДУРЫ,
ПУТИ И РЕЗУЛЬТАТЫ СОМНЕНИЯ

Истоки
и задачи методического сомнения,
обоснованного Де-

картом,
вкратце таковы. Подлежат проверке
сомнением все знания,

в
том числе и те, относительно истинности
которых имеется давнее

и
прочное согласие (что в особенности
относится к математическим

истинам).
Теологические суждения о Боге и религии
не составля-

ют
исключения. Согласно Декарту, надо — по
крайней мере

временно
— оставить в стороне суждения о тех
предметах и цело-

купностях,
в существовании которых хотя бы кто-то
на земле мо-

жет
сомневаться, прибегая к тем или иным
рациональным доводам

и
основаниям.

Метод
сомнения, методический скепсис не
должен, од-

нако,
перерастать в скептическую философию.
Напротив,

Декарт
мыслит положить предел философскому
скептицизму, ко-

торый
в XVI-XVII вв. как бы обрел новое дыхание.
Сомнение

не
должно быть самоцельным и беспредельным.
Его результатом

должна
стать ясная и очевидная первоистина,
особое высказы-

вание:
в нем пойдет речь о чем-то таком, в
существовании чего

уже
никак нельзя усомниться. Сомнение,
разъясняет Декарт, надо

сделать
решительным, последовательным и
универсальным. Его

цель
— отнюдь не частные, второстепенные по
значению знания;

«я
— предупреждает философ, — поведу нападение
прямо на

принципы,
на которые опирались мои прежние
мнения»^. В итоге

сомнения
и — парадоксальным образом несмотря на
сомнение —

должны
выстроиться, причем в строго обоснованной
последователь-

ности,
несомненные, всеобщезначимые принципы
знаний о природе

и
человеке. Они и составят, по Декарту,
прочный фундамент зда-

ния
наук о природе и человеке.

Однако
сначала надо расчистить площадку для
возведения зда-

ния.
Это делается с помощью процедур сомнения.
Рассмотрим их

более
конкретно. Размышление первое
<Метафизических раз-

мышлений>
Декарта называется <О вещах, которые
могут быть

подвергнуты
сомнению>. То, что принимается мною за
истинное,

рассуждает
философ, «узнано из чувств или
посредством чувств»^.

А
чувства нередко обманывают нас, повергают
в иллюзии. Стало

быть,
надо — это первый этап — сомневаться во
всем, к че-

му
чувства имеют хоть какое-то отношение.
Раз возможны

иллюзии
чувств, раз сон и явь могут становиться
неразличимыми,

раз
в воображении мы способны творить
несуществующие пред-

меты,
значит, делает вывод Декарт, следует
отклонить весьма рас-

пространенную
в науке и философии идею, будто наиболее
досто-

верны
и фундаментальны основанные на чувствах
знания о фи-

зических,
материальных вещах. То, о чем говорится
в суждениях,

касающихся
внешних вещей, может реально существовать,
а может

и
не существовать вовсе, будучи всего
лишь плодом иллюзии,

вымысла,
воображения, сновидения и т. д.

Второй
этап сомнения касается «еще более
простых и всеобщих

вещей»,
каковы протяженность, фигура, величина
телесных вещей,

их
количество, место, где они находятся,
время, измеряющее про-

должительность
их «жизни», и т. д. Сомневаться в них
— на пер-

вый
взгляд дерзостно, ибо это значит ставить
под вопрос высоко

ценимые
человечеством знания физики, астрономии,
математики.

Декарт,
однако, призывает решиться и на такой
шаг. Главный ар-

гумент
Декарта о необходимости сомнения в
научных, в том числе

и
математических истинах, — это, как ни
странно, ссылка на Бога,

причем
не в его качестве просветляющего разума,
а некоего всемо-

гущего
существа, в силах которого не только
вразумить человека,

но
и, если Ему того захочется, вконец
человека запутать.

Ссылка
на Бога-обманщика, при всей ее
экстравагантности для

веропослушного
человека, облегчает Декарту переход к
третьему

этапу
на пути универсального сомнения. Этот
весьма дели-

катный
для той эпохи шаг касается самого Бога.
«Итак, я

предположу,
что не всеблагой Бог, являющийся верховным
источ-

ником
истины, но какой-нибудь злой гений,
настолько же обманчи-

вый
и хитрый, насколько могущественный,
употребил все свое ис-

кусство
для того, чтобы меня обмануть».
Сомневаться в истинах,

принципах
религии и теологии особенно трудно, что
хорошо пони-

мал
Декарт. Ибо это приводит к сомнению в
существовании мира

как
целого и человека как телесного существа:
«Я стану думать,

что
небо, воздух, земля, цвета, формы, звуки
и все остальные

внешние
вещи — лишь иллюзии и грезы, которыми он
(Бог-обман-

щик
— Авт.) воспользовался, чтобы расставить
сети моему легко-

верию»^.
Сомнение привело философа к опаснейшему
пределу, за

которым
— скептицизм и неверие. Но Декарт движется
к роковому

барьеру
не для того, чтобы через него перешагнуть.
Напротив,

лишь
приблизившись к’ этой границе, полагает
Декарт, мы можем

найти
то, что искали достоверную, несомненную,
исходную фило-

софскую
истину. «Отбросив, таким образом, все
то, в чем так или

иначе
можем сомневаться, и даже предполагая
все это ложным, мы

легко
допустим, что нет ни Бога, ни неба, ни
земли и что даже у

нас
самих нет тела, — но мы все-таки не можем
предположить, что

мы
не существуем, в то время как сомневаемся
в истинности всех

этих
вещей. Столь нелепо полагать несуществующим
то, что мыс-

лит,
в то время, пока оно мыслит, что, невзирая
на самые крайние

предположения,
мы не можем не верить, что заключение:
я мыс-

лю,
следовательно, я существую, истинно и
что оно поэтому

есть
первое и важнейшее из всех заключений,
представляющееся

тому,
кто методически располагает свои
мысли»^.

:4^J<1

^^з>?

ДЕКАРТОВСКОЕ
«COGITO ERGO SUM»

Знаменитое
cogito ergo sum — я мыслю, следовательно, я есть,

я
существую* — рождается, таким образом,
из огня отрицающего

сомнения
и в то же время становится одним из
позитивных перво-

оснований,
первопринципов Декартовой философии.
Вокруг cogito,

его
толкования, осмысления и опровержения
с 40-х годов XVII в. и

до
наших дней вращается философия, в
особенности, конечно, фи-

лософия
европейская. Следует учесть: содИо — не
житейский, а

философский
принцип, первооснование философии,
причем

философии
совершенно особого типа. В чем же ее
специфика? Для

того
чтобы это уяснить, надо прежде всего
принять в расчет объяс-

нения,
которые сам Декарт давал этому непростому
принципу.

«Сказав,
что положение: я мыслю, следовательно,
я существую,

является
первым и наиболее достоверным,
представляющимся вся-

кому,
кто методически располагает свои мысли,
я не отрицал тем

самым
надобность знать еще до того, что такое
мышление, досто-

верность,
существование, не отрицал, что для того,
чтобы мыслить,

надо
существовать (вернее перевести: надо
быть — Авт.), и тому

подобное;
но ввиду того, что это понятия настолько
простые, что

сами
по себе не дают нам познания никакой
существующей вещи, я

и
рассудил их здесь не перечислять^.

Итак,
если cogito становится одним из фундаментальных
прин-

ципов
новой философии, то в объяснении самого
принципа

исходное
значение придается разъяснению понятия
«мыш-

ление».
Здесь нас подстерегают неожиданности
и противоречия.

Декарт
стремится выделить для исследования,
обособить и отли-

чить
именно мышление. И мышление ввиду
фундаментальности

возлагаемых
на него функций трактуется у Декарта
достаточно ши-

роко:
«под словом мышление (cogitatio), — разъясняет
Декарт, —

я
разумею все то, что происходит в нас
таким образом, что мы вос-

принимаем
его непосредственно сами собой; и поэтому
не только

понимать,
желать, воображать, но также чувствовать
означает

здесь
то же самое, что мыслить». Значит,
мышление — разумеется,

в
определенном аспекте — отождествляется
с пониманием, желани-

ем,
воображением, которые как бы становятся
подвидами (модуса-

ми)
мысли. «Без сомнения, все виды
мыслительной деятельности

(modi
cogitandi), отмечаемые нами у себя, могут
быть отнесены к

двум
основным: один из них состоит в восприятии
разумом, дру-

гой
— в определении волей. Итак, чувствовать,
воображать, даже

постигать
чисто интеллектуальные вещи — все это
различные виды

В
историко-философской русскоязычной
литературе закрепился перевод

cogito
ergo sum — я мыслю, следовательно, я существую.
Надо, однако, учесть,

что
буквально «sum» значит: «я есть»,
или: «я еснь». Это важно в XX веке,
ког-

да
термины «существование», «существую»,
приобрели специфические оттенки,

не
вполне тождественные простому обозначению
бытия, наличия Я (что и выра-

жается
словами «я есть, семь».

восприятия,
тогда как желать, испытывать отвращение,
утвер-

ждать,
отрицать, сомневаться — различные виды
воления»8.

Из
подобных формулировок (а их у Декарта
немало) отчетливо

видно,
что имеет место двуединый и поистине
диалектический про-

цесс:
с одной стороны, чувство у Декарта подчас
обособляется от

мысли,
но, с другой стороны, становясь подвидом
мышления, чув-

ственное
познание в противовес одностороннему
эмпиризму интел-

лектуализируется,
рационализируется. В противовес же
крайнему

рационализму
само мышление сенсуализируется,
превращаясь в

подвид
восприятия. Получается, что Декарт, не
без оснований от-

носимый
историками философии именно к
рационалистическому

лагерю,
в то же время одним из первых пытался
сгладить крайно-

сти
рационализма и эмпиризма в центральном
пункте — в понима-

нии
мышления и чувства, стремился объединить
их в нерасторжи-

мую
целостность человеческого духа. Вот
почему cogito ergo sum,

согласно
Декарту, можно было бы выразить в разных
формах: не

только
в собственной и исходной «я мыслю,
следовательно, я есть,

существую»,
но также, например, «я сомневаюсь,
следовательно, я

есть,
существую».

У
Декарта широко трактуемое «мышление»
(pensee) пока лишь

имплицитно
включает в себя также и то, что в дальнейшем
будет

обозначено
как сознание. Но темы будущей теории
сознания

уже
появляются на философском горизонте.
Осознаваемость дейст-

вий
— важнейший, в свете Декартовых разъяснений,
отличитель-

ный
признак мышления, мыслительных актов.
Того, что человек

наделен
телом, Декарт и не думает отрицать. Как
ученый-физиолог

он
специально исследует человеческое
тело. Но как метафизик

он
решительно утверждает, что сущность
человека состоит отнюдь

не
в том, что он наделен физическим,
материальным телом

и
способен, подобно автомату, совершать
чисто телесные действия

и
движения. И хотя (природное) существование
человеческого

тела
— предпосылка, без которой не может
состояться никакое

мышление,
— существование, бытийствование Я
удостоверяется и,

следовательно,
приобретает смысл для человека не иначе,
чем бла-

годаря
мышлению, т. е. осознаваемому «действию»
моей мысли.

Отсюда
и следующий строго предопределенный
шаг Декартова

анализа
— переход от cogito к уточнению сущности
Я, т. е. сущно-

сти
человека.

«Я»
КАК МЫСЛЯЩАЯ ВЕЩЬ. СУЩНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА

«Но
я еще не знаю достаточно ясно, — продолжает
свое иссле-

дование
Декарт, — каков я сам, я, уверенный в своем
существова-

нии…
Чем же я считал себя прежде? Разумеется,
человеком. Но

что
такое человек? Скажу ли я, что это —
разумное животное?»^.

Нет,
отвечает Декарт, ибо тогда нужно заранее
знать, чтб такое

животное
и в чем именно состоит разумность
человека. Надо не за-

бывать,
что, согласно Декартову методологическому
замыслу, пока

нельзя
включать в философское размышление
ничего, что до сих

пор
не было им, этим размышлением, специально
введено, разъяс-

нено,
т. е., выражаясь более поздним (а именно
гегелевским) язы-

ком,
не было «положено» (gesetzt) философской
мыслью. «Я знаю,

что
я существую и разыскиваю, каков именно
я, знающий о своем

существовании…
Но что же я такое?»10. «Я, строго
говоря, —

только
мыслящая вещь, то есть дух, или душа, или
интеллект, или

разум’41.
И хотя все это взаимосвязанные термины
Декарт в даль-

нейшем
конкретизирует и различает, в рамках
определения сущно-

сти
Я, сущности человека они берутся в
единстве, в относительном

тождестве.

Выдвигая
на первый план мышление, делая cogito ergo
sum

принципом
всех принципов философии и науки, Декарт
осущест-

вляет
реформу, имеющую глубинный смысл и
непреходящее

значение
для человека и его культуры. Смысл этой
реформы: в

основание
человеческого бытия, существования и
действия теперь

положены
не только такие ценности, как духовность
человека, его

бессмертная,
устремленная к Богу душа (что было
характерно и

для
средневековой мысли); новизна в том, что
эти ценности теперь

были
тесно увязаны с активностью, свободой,
самостоятельностью,

ответственностью
каждого индивида. Значение такого
поворота в

философствовании
точно и ясно обозначено Гегелем: «Декарт
исхо-

дил
из того положения, что мысль должна
начинать с самой себя.

Все
предшествовавшее философствование, и
в особенности то фи-

лософствование,
которое имело своим исходным пунктом
авторитет

церкви,
Декарт отодвигал в сторону»^. «Этим
философия снова

получила
свою собственную почву: мышление исходит
из мышле-

ния,
как из чего-то в самом себе достоверного,
а не из чего-то

внешнего,
не из чего-то данного, не из авторитета,
а всецело из той

свободы,
которая содержится в <я мыслю> «13.

Сложная
и абстрактная философская форма, в
которую была

облечена
эта фундаментальная для человеческого
духа реформа, не

заслонила
от современников и потомков ее поистине
всеобъемлю-

щих
социальных и духовно-нравственных
последствий. Cogito учи-

ло
человека активно формировать свое Я,
быть свободным и ответ-

ственным
в мысли и действии, полагая свободным
и ответственным

и
каждое другое человеческое существо.
«Принцип cogito утвер-

ждает,
— говорил Мераб Мамардашвили, — что
возможность спо-

собна
реализоваться только мной при условии
моего собственного

труда
и духовного усилия к своему освобождению
и развитию (это,

конечно,
труднее всего на свете). Но лишь так душа
может при-

нять
и прорастить «высшее» семя,
возвыситься над собой и обстоя-

тельствами,
в силу чего и все, что происходит вокруг,
оказывается

не
необратимо, не окончательно, не задано
целиком и полностью.

Иначе
говоря, не безнадежно. В вечно становящемся
мире для меня

и
моего действия всегда есть место, если
я готов начать все снача-

ла,
начать от себя, ставшего»^.

Взятое
в широком понимании cogito Декарта, в свою
очередь

впитавшее
в себя великие идеи предшественников
(например,

Ансельма
Кентерберийского, Августина Блаженного,
Фомы Аквин-

ского
и др.), и стало основополагающим принципом
дальнейшего

развития
культуры.

ДУХ
(ЧУВСТВО И МЫСЛЬ, РАССУДОК, РАЗУМ,

ИНТЕЛЛЕКТ).
ИДЕИ

К
числу исходных принципов философии
Декарта относится

тот,
который Декарт сформулировал в письме
патеру Жибье (от 19

января
1642 г.). «Я уверен: никакого знания о
том, что [имеется]

вне
меня, я не могу достигнуть иначе, нежели
с помощью идей, ко-

торые
я об этом составил в самом себе. И я
остерегаюсь относить

мои
суждения непосредственно к вещам и
приписывать им нечто

ощутимое,
что я сначала не обнаружил бы в относящихся
к ним

идеях».
А поскольку ясное и отчетливое знание
о телах, о мире и

его
свойствах, по убеждению Декарта, никак
недоступно одним

чувствам,
а может быть обретено с помощью высшей
способности

разума,-
ее он называет интеллектом,- то приведенный
выше об-

щий
принцип конкретизируется применительно
к интеллекту:

«…ничто
не может быть познано прежде самого
интеллекта, ибо

познание
всех прочих вещей зависит от интеллекта»^.
‘

На
этом этапе философского исследования
для Декарта как раз

и
становится важным различить все ранее
объединенные способно-

сти
и действия духа (лат. mens, фр. l’esprit). Слово
«разум» (лат.

ratio,
фр. la raison) берется в достаточно широком
смысле — как

способность
«правильно судить и отличать истинное
от ложного»,

которая,
по убеждению Декарта, «у всех людей
одинакова»^.

Разумная
способность далее предстает в ее
различных ипо-

стасях,
образующих как бы лестницу человеческих
умений

и
познаний. На нижней ступеньке способностей
и действий разума

Декарт
помещает «здравый смысл» в значении
естественного разу-

ма,
природной проницательности ума, умения
применять те про-

стые
правила упорядоченного, эффективного
действия, которые в

философском
постижении предстают как элементарные,
исходные

правила
метода. В данной связи Декарт ссылается
на искусство

ткачей,
обойщиков — при условии, что соответствующие
действия

глубоко
осваиваются, выполняются самостоятельно
и свободно. Де-

карт
весьма высоко оценивает подобную
деятельность выступающе-

го
в качестве разума здравого смысла. «В
рассуждении каждого о

делах,
его непосредственно касающихся, и притом
таким образом,

что
ошибка может повлечь за собой наказание,
я могу встретить

больше
истины, чем в бесполезных спекуляциях
кабинетного уче-

ного…»^.
В тесной связи с разумом как здравым
смыслом берется

другой
модус разумности — рассудок (фр. jugement).

Под
рассудком Декарт понимает специальную
деятельность, на-

правленную
на построение и применение суждений,
умозаключений,

доказательств,
на выстраивание «бесчисленного
множества сис-

тем»^,
нахождение доводов, аргументов или
опровержений.

О
мышлении (лат. cogitatio, фр. pensee) и о его
тесном объедине-

нии
с понятием «внутреннего сознания»
мы уже говорили. Есть у

Декарта
и более узкое понятие мышления. Мышление
по существу

отождествляется
с «интеллектом», пониманием (лат.
intellectus,

фр.
l’entendement), обозначающим высшую разумную
способность

познания.
(Интеллект Декарт иногда трактует не
только как выс-

шую
способность разума, но и как орудие
познания. Имеется, пи-

шет
философ, три орудия познания — интеллект,
воображение,

чувство.)
Интеллект как разумная способность и
как орудие позна-

ния
включает в себя разнообразные возможности
и потенции: он

снабжает
нас, — опираясь на помощь здравого смысла,
рассудка,

рассуждения,
доказательства, вывода частного из
общего (дедук-

ции),
рефлексии, — столь ясными и отчетливыми
идеями, что мы

«усматриваем
умом» (лат. ingenium) их истинность
непосредствен-

но,
интуитивно. Именно интеллект возводит
на высшую ступень

рационального
постижения те правила метода, которыми
оперирует

любой
здравомыслящий человек.

Особую
роль в этом тщательно «инвентаризируемом»
мыслите-

лем
богатстве духа — его действий, орудий,
результатов — имеет

то,
что Декарт называет «идеей». Пример
идей — понятия астро-

номии,
правила метода, понятие Бога. Иными
словами, речь идет о

тех
особых результатах и орудиях
мыслительно-интеллектуальной

деятелвности,
благодаря которым в мышление вносится
нечто ис-

тинное,
объективное, внеиндивидуальное,
всеобщезначимое. Такие

идеи,
рассуждает Картезий, могут быть только
врожденными. Не

Декарт
изобрел принцип врожденных идей. Но он
им воспользо-

вался,
ибо без него не находил решения для ряда
философских

проблем
и трудностей. Если бы человек зависел
только от своего

опыта
или от опыта других индивидов, с которыми
непосредствен-

но
общается, то он вряд ли мог бы действовать
свободно, рацио-

нально,
эффективно. Все перешагивающие опыт
идеи, согласно

Декарту,
нам, нашим душам «даны», «внушены»
как врожденные.

Идея
Бога тут стоит особняком. Ибо врожденные
идеи — в том

числе
и идею Бога — в наши души «вносит»
сам Бог. Однако

философствующий
человек может, да и должен с помощью
своего

интеллекта
постигнуть, обрести такие общие идеи.

Подведем
предварительные итоги картезианских
размышлений.

Cogito
ergo sum признано Декартом ясным и отчетливым,
а значит,

истинным
первопринципом философии. Есть и другие
истинные

идеи
(врожденные идеи) — например, доказательства
астрономии.

Теперь
возникает вопрос: в чем их первопричина?
По Декарту, ею

не
могут быть ни человеческая природа, ни
действия, ни познание

человека.
Ибо человек — конечное, несовершенное
существо. Если

бы
он был предоставлен самому себе, то не
смог бы разобраться во

множестве
более чем обычных житейских и познавательных
труд-

ностей.
К примеру, я нахожу в себе две различные
идеи Солнца.

Одна
почерпнута из показаний чувств и
представляет нам Солнце

чрезвычайно
малым, другая — из доказательств
астрономии, и со-

гласно
ей размеры Солнца многократно превышают
размеры Зем-

ли.
Благодаря чему мы получаем вторую идею
и почему считаем ее

истинной?
Более общий вопрос: что заставляет нас
одним идеям

приписывать
«больше объективной реальности»,
т. е. большую

степень
совершенства, чем другим идеям? Лишь
ссылка на всесо-

вершеннейшее
существо, Бога, позволяет, согласно
Декарту, разре-

шить
эти и подобные им затруднения. Понятие
и концепция

Бога,
на время «приостановленные»,
«отодвинутые в сто-

рону»
процедурами сомнения, теперь
восстанавливаются в

своих
правах. В философско-научной концепции
Декарта речь

идет
скорее не о привычном для обычного
человека Боге религии,

Боге
различных вероучений. Перед нами
предстает «философский

Бог»,
Бог разума, существование которого
следовало не постулиро-

вать,
а доказывать, причем лишь с помощью
рациональных аргу-

ментов.
Философию, основанную на идее Бога,
называют деизмом,

разновидностью
которого была декартовская концепция.

Главные
для Декартова деизма доводы и доказательства
скон-

центрированы
вокруг проблемы существования как
бытия. Человек

не
может быть помыслен как существо, в
самом себе заключающее

источники,
гарантии и смысл своего бытийствования.
Но такое

существо
должно быть. Это существо — Бог. Бога,
согласно Де-

карту,
следует мыслить как такую сущность,
которая единственно

в
себе самой заключает источник своего
существования. Вследствие

этого
Бог выступает также в качестве творца
и попечителя всего

сущего.
Для философии сказанное означает: Бог
есть единая и еди-

нящая
субстанция. «Под словом «Бог», —
разъясняет мыслитель, я

понимаю
субстанцию бесконечную, вечную,
неизменную, независи-

мую,
всеведущую, всемогущую, создавшую и
породившую меня и

все
остальные существующие вещи (если они
действительно суще-

ствуют).
Эти преимущества столь велики и
возвышенны, что чем

внимательнее
я их рассматриваю, тем менее мне кажется
вероят-

ным,
что эта идея может вести происхождение
от меня самого.

Следовательно,
из всего сказанного мною раньше необходимо

заключить,
что Бог существует»^. Перед нами —
звенья так назы-

ваемого
онтологического (т. е. связанного с
бытием) доказательст-

ва
Бога, предпринятого Декартом. (Здесь
также надо принять в

расчет
следующее: везде, где в традиционном
русском переводе

употребляется
слово «существование» и его
производные, в ори-

гинале
имеется в виду не «экзистенциальные»
собственно, а онто-

логические
термины -<«быть», «есть, есмь»:
«Бог есть», т. е. он

«бытийствует»,
обладает бытием.)

Бог
в философии Декарта является «первой»,
«истинной», но

не
единственной субстанцией. Благодаря
ему приходят к единству

две
другие субстанции — материальная и
мыслящая. Но поначалу

Декарт
решительно и резко обособляет их друг
от друга. Опреде-

ляя
Я как мыслящую вещь, Декарт полагал, что
сможет затем

обосновать
идею о принципиальном различии между
душой, ду-

хом,
телом и о том, что не тело, а именно дух,
мышление опреде-

ляют
самое сущность человека. На языке
картезианской метафизи-

ки
этот тезис как раз и формулируется в
качестве идеи о двух

субстанциях.
Здесь — важный принцип картезианства.
К данно-

му
принципу, учит Декарт, человек может
придти, наблюдая за са-

мим
собой, за действиями своего тела и за
своими мыслительными

действиями.
Я замечаю в себе различные способности,
поясняет Де-

карт
в шестом из <Метафизических размышлений>,
например спо-

собность
переменять место, принимать различные
положения. «Но

вполне
очевидно, что эти способности, если они
действительно су-

ществуют,
должны принадлежать какой-либо телесной
или протя-

женной
субстанции, а не субстанции мыслящей;
ибо в их ясном и

отчетливом
понятии содержится некоторого рода
протяжение, но

совершенно
нет интеллектуальной деятельности»^.
Итак, от «те-

лесных
действий», или акциденций, Декарт
считает возможным и

необходимым
двигаться к понятию протяженной
субстанции. Впро-

чем,
тут есть один тонкий и сложный момент.
В качестве протя-

женной
субстанции у Декарта фигурирует не что
иное, как тело,

телесная
природа^. Логика движения Декартова
рассуждения к

«мыслящей
субстанции» заключает в себе сходную
тонкость и

сложность.

Путь
рассуждения здесь таков: 1) от телесных
действий (акци-

денций)
— к обобщающей идее протяженной субстанции,
а от

нее
— как бы к воплощению протяженной
субстанциальности, т. е.

к
«телу»; 2) от мыслительных,
интеллектуальных действий (акци-

денций)
— к общей идее нематериальной, непротяженной,
мысля-

щей
субстанции, а через нее — к воплощению
духовной субстанци-

альности,
т. е. к мыслящей вещи. Декартовой физике
предшествует

не
только метафизическое учение о двух
субстанциях, но и гносео-

логическое,
также переливающееся в метафизику
учение о прави-

лах
научного метода.

ОСНОВНЫЕ
ПРАВИЛА НАУЧНОГО МЕТОДА ‘

В
ранней работе <Правила для руководства
ума> описано много

(21)
правил-принципов. А в <Рассуждении о
методе> они обобще-

ны,
сведены в четыре основных правила
метода. Правила эти, счи-

тает
Декарт, просты и понятны. Правило первое:
«никогда не при-

нимать
за истинное ничего, что я не познал бы
с очевидностью,

иначе
говоря, тщательно избегать опрометчивости
и предвзято-

сти…»^.
Это правило имеет значение и для
повседневной жизни.

Каждому
из нас и в любом деле полезно им
руководствоваться.

Однако
если в обычной жизни мы еще можем
действовать на осно-

ве
смутных, путаных или предвзятых идей
(хотя за них приходит-

ся
в конце концов расплачиваться), то в
науке соблюдать данное

правило
особенно существенно. Всякая наука,
считает Декарт, за-

ключается
в ясном и очевидном познании^.

Правило
второе: «делить каждое из исследуемых
мною за-

труднений
на столько частей, сколько это возможно
и нужно для

лучшего
их преодоления». Речь идет о своего
рода мыслительной

аналитике,
о выделении простейшего в каждом ряде».

Правило
третье: «придерживаться определенного
порядка мыш-

ления,
начиная с предметов наиболее простых
и наиболее легко по-

знаваемых
и восходя постепенно к познанию наиболее
сложного,

предполагая
порядок даже и там, где объекты мышления
вовсе не

даны
в их естественной связи».

Правило
четвертое: составлять всегда перечни
столь полные и

обзоры
столь общие, чтобы была уверенность в
отсутствии упуще-

ний’^.

Декарт
затем конкретизирует правила метода.
Важнейшая фи-

лософская
конкретизация состоит в том, чтобы
понять процедуру

выделения
простейшего именно в качестве операции
интеллекта.

«…Вещи
должны быть рассматриваемы по отношению
к интеллек-

ту
иначе, чем по отношению к их реальному
существованию»^.

«Вещи»,
поскольку они рассматриваются по
отношению к интел-

лекту,
делятся на «чисто интеллектуальные»
(таковы уже рассмот-

ренные
сомнение, знание, незнание, воление),
«материальные»

(это,
например, фигура, протяжение, движение),
«общие» (таковы

существование,
длительность и т. д.)

Речь
здесь идет о принципе, важнейшем не
только для картези-

анства,
но и для всей последующей философии. Он
воплощает

кардинальный
сдвиг, происшедший в философии нового
времени

в
понимании материальных тел, движения,
времени, пространства,

в
осмыслении природы в целом, в построении
философской и вме-

сте
с тем естественнонаучной картины мира
и, следовательно, в фи-

лософском
обосновании естествознания и математики.

ЕДИНСТВО
ФИЛОСОФИИ, МАТЕМАТИКИ И ФИЗИКИ

В
УЧЕНИИ ДЕКАРТА

К
числу сфер знания, где можно наиболее
плодотворно приме-

нять
правила метода, Декарт относит математику
и физику, причем

он
с самого начала, с одной стороны,
«математизирует» фило-

софию
и другие науки (которые становятся
отраслями и приложе-

ниями
универсальной математики, mathesis
universalis), а с другой

стороны,
делает их как бы разновидностями
расширенно понятой

«философской
механики». Впрочем, первая тенденция
просматри-

вается
у него более ясно и проводится более
последовательно, чем

вторая,
тогда как попытка все и вся «механизировать»
относится

скорее
к следующему столетию. Правда, и
математизация, и меха-

низация
— тенденции, которые применительно к
Декарту и фило-

софии
XVII-XVIII вв. часто трактуются слишком
буквально, чего

не
имели в виду сами авторы того периода.
Вместе с тем механи-

цистские
и математизирующие уподобления в XX
столетии обнару-

жили
свою невиданную прежде функциональность,
о которой не

могли
и мечтать Декарт и его современники.
Так, создание и разви-

тие
математической логики, широчайшая
математизация и естест-

венно-научного,
и гуманитарного, и особенно технического
знания

сделала
более реалистичным идеал mathesis universalis,
а им-

плантация
искусственных (механических в своей
основе) органов в

человеческий
организм придала куда больший смысл
Декартовым

метафорам,
вроде той, что сердце — всего лишь насос,
да и вообще

утверждению
Картезия о том, что человеческое тело
— мудро соз-

данная
Богом машина.

Идеал
mathesis universalis, всеобщей математики, не был
изо-

бретением
Декарта. Он заимствовал и термин, и саму
тенденцию

математизации
у предшественников и подобно эстафетной
палочке

передал
ее последователям, например Лейбницу.
Что же касается

механицизма,
то это — явление более новое, связанное
с бурным

развитием
механики в галилеевой и постгалилеевой
науке. Однако

у
отмеченной тенденции есть оборотная
сторона: Декарта с немень-

шим
правом можно считать исследователем,
в мышлении которого

философско-методологические
идеи оказывали стимулирующее воз-

действие
на те естественнонаучные и математические
ходы мысли,

которые
мы далее рассмотрим и которые он сам
часто относил к

физике
и математике. Так, не столь легко выяснить,
а возможно,

даже
и не нуждается в выяснении вопрос, идет
ли аналитизм Де-

картова
философского метода (требование
расчленения сложного

на
простое) от аналитизма, пронизывающего
математику Картезия,

или,
наоборот, выбор единых правил метода
толкает Декарта к

оригинальному
(необычному для унаследованных от
античности

традиций)
сближению геометрии, алгебры, арифметики
и их рав-

ной
«аналитизации». Скорее всего, речь
идет об изначальном взаи-

модействии
науки и философии. Результатом же стало
создание

аналитической
геометрии, алгебраизация геометрии,
введение бук-

венной
символики, т. е. начавшаяся реализация
единой по методу

mathesis
universalis в самой математике^.

Подобным
образом обстоит дело с философским
пониманием

субстанции
и механикой Декарта. Путь, последовательно
ведущий

философа
Декарта к идее субстанции вообще,
материальной суб-

станции
в частности, мы уже проследили ранее.
Но в него, о чем

прежде
специально не шла речь, были органически
вплетены эле-

менты,
восходящие к декартовской физике в ее
(преимуществен-

ном)
облике механики. Декарт не по одним
только философским

соображениям
уподобил материю телу, так что субстанция
станови-

лась
и телом-материей. Такова была и тенденция
механики: благо-

даря
такому уподоблению значительно
облегчалась решающая для

тогдашней
механики процедура приписывания и
материи, и телу —

как
их главного, т. е. субстанционального,
свойства — именно

протяжения.

Надо
иметь в виду еще одно характерное для
Декарта сближе-

ние:
субстанцией субстанций и гарантом
единства «раздвоенной»

субстанции
является Бог. Это ему приписывается
роль источника

всех
постоянств — а они имеют решающее значение
как для фило-

софии,
так и для механики Декарта: постоянство
Бога «продубли-

ровано»
в постоянном же движении материи. Однако
есть и суще-

ственное
различие: если Бог есть источник движения
и сама его

спонтанность,
то материя движется машинообразно под
влиянием

внешних
для нее (как тела) толчков и стимулов и
способна лишь

сохранять
сообщенное ей движение.

Итак,
и правила метода, и философская онтология,
и научная

мысль
ведут Декарта к ряду редукций-отождествлений,
которые

потом
вызовут ожесточенные споры, но для науки
надолго останут-

ся
по-своему плодотворными.

1)
Материя трактуется как единое тело, и
вместе, в их ото-

ждествлении,
они — материя и тело — понимаются как
одна из

субстанций.
2) В материи, как и в теле, отбрасывается
все, кроме

протяжения;
материя отождествляется с пространством
(«простран-

ство,
или внутреннее место, разнится от
телесной субстанции,

заключенной
в этом пространстве, лишь в нашем
мышлении»^).

3)
Материя, как и тело, не ставит предела
делению, благодаря че-

му
картезианство встает в оппозицию к
атомизму. 4) Материя, как

и
тело, уподобляется также геометрическим
объектам, так что мате-

риальное,
физическое и геометрическое здесь тоже
отождествляют-

ся.
5) Материя как протяженная субстанция
отождествляется с

природой;
когда и поскольку природа отождествляется
с материей

(субстанцией)
и присущим ей протяжением, тогда и
постольку про-

исходит
фундаментальное для механики как науки
и механицизма

(как
философско-методологического воззрения)
выдвижение на

первый
план механических процессов, превращение
природы в сво-

его
рода гигантский механизм (часы — его
идеальный образец и

образ),
который «устраивает» и «настраивает»
Бог. 6) Движение

отождествляется
с механическим перемещением (местным
движени-

ем),
происходящим под влиянием внещнего
толчка; сохранение

движения
и его количества (тоже уподобляемое
неизменности бо-

жества)
трактуется как закон механики, который
одновременно вы-

ражает
и закономерность материи-субстанции^.
При всем том, что

стиль
рассуждения Декарта в этих частях его
единой философии,

математики,
физики выглядит так, будто речь идет о
самом мире, о

его
вещах и движениях, не станем забывать:
«тело», «величина»,

«фигура»,
«движение» изначально берутся как
«вещи интеллекта»,

сконструированные
человеческим умом, который осваивает
прости-

рающуюся
перед ним бесконечную природу.

Таким
и предстает перед нами «мир Декарта»
— мир конст-

рукций
человеческого ума, который, однако, не
имеет ничего об-

щего
с миром далеких от жизни, беспочвенных
фантазий, ибо в

этом
мире интеллекта человечество уже
научилось жить особой

жизнью,
приумножая и преобразовывая его
богатства.

ПРИМЕЧАНИЯ

^Декарт
P. Избр. произведения. М., 1950. С. 262. Цитаты,

взятые
из этого издания, сверены с латинским
оригиналом по:

Renati
Descartes. Opera philosophica. Edito ultima. Amsterdam,

1656.
2 Там же. С. 265, 266. з Там же. С. 336. * Там же.
С. 336.

5
Там же. С. 340. б Там же. С. 428. » Там же. С.
429-430. 8 Там же.

С.
440. 9 Там же. С. 342. «)Там же. С. 345. «Там
же. С. 344.

^Гегель
Г. В. Ф. Сочинения. М., 1935. Т. II. С. 257. 13 Там
же.

С.
264.

^
Мамардашвили М. Как я понимаю философию,
М., 1990.

С.
110.

15
Декарт P. Избр. произведения. С. 108. ie Там
же. С. 260.

17
Там же. С. 265-266. 18 Там же. С. 115. 19 Там же. С.
363. 20 Там

же.
С. 396. 21 Там же. С. 396. 22 Там же. С. 272. 23 Там
же. 24 Там

же.
С. 126.

25
CM.: Катасонов В. Н. Метафизическая
математика XVII в.

М.,
1993. С. 8-25.

^Декарт
Р. Избр. произведения. С. 469-470.

27
См. Гайденко.П- П. Эволюция понятия науки
(XVII-

XVIII
вв.). М., 1987. С. 150-165; Никулин Д. В. Пространство
и

время
в метафизике XVII в. Новосибирск, 1993. С.
20-29.

Александр Савельевич Штерн dreameranalyst выложил в интернет еще одну лекцию по курсу «История математики». Читаем, наслаждаемся.
Оригинал взят тут и тут.

Лекция № 6.
Философское и математическое творчество Декарта.

Завтра отъезжаю в Зимнюю школу на неделю. Хочётся всё же разговор о Декарте до отъезда закончить. Философское и математическое творчество Декарта (сперва о философском творчестве вообще и, в частности, о cogito ergo sum)

Философское творчество Декарта

На прошлой лекции мы уже говорили о той интеллектуальной парадигме, на которой строилось как философское, так и научное мышление Декарта. Это — стремление к абсолютной ясности мышления, к обретению таких взглядов и принципов, которые вызывали бы чувство абсолютной в них уверенности. К каким же убеждениям он пришёл? Удалось ли Декарту построить абсолютно ясную математическую и философскую системы? Начнём с философии, как с первичного элемента его мировоззрения, на котором надстраивалось математическое творчество.

Всю предшествовавшую философию Декарт отвергает, как туманную, неясную и неоднозначную в своих выводах. Аргумент простой: нет ни одного философской идеи, которой бы придерживались все философы или, по крайней мере, большинство из них. Нужна другая философия, которая была бы такой же несомненной и недвусмысленной как математика. Есть тип людей, которым очень легко выстроить подобную систему идей. Это – догматики, всегда уверенные в своей правоте и объясняющие любое несогласие со своими мыслями ограниченностью или предвзятостью собеседника. Но таким Декарт точно не был. Он жил в скептическое время, когда людям было свойственно подвергать сомнению и свои, и чужие мысли. Его ум также был очень скептичен. Кроме того, он был в высшей степенью одарён интеллектуальной честностью, которая не позволяет закрывать глаза на сомнения. В «Рассуждении о методе» он пишет:
Я почти никогда не встречал такого критика моих мнений, который представлялся бы мне более строгим и более справедливым, чем я сам.

Слово «почти» в этой фразе сразу же настраивает на доверие! В общем, именно для него несомненность мыслей была качеством труднодостижимым. Рассел пишет о Декарте так:
«Для того чтобы иметь твердый базис для своей философии, он принимает решение сомневаться во всем, в чем он может сколько-нибудь усомниться».

Именно поэтому декартовские усилия по построению «очевидной» философии представляют такой интерес.

Аксиома, на которой строится философия, звучит так «Я мыслю, следовательно, существую» или, по латыни «Cogito ergo sum».

Можно понять эту фразу как некоторую метафору, как вызов людям, не умеющим мыслить. Человек немыслящий ничтожен настолько, что на него не следует обращать внимание. Тогда она звучит очень красиво, как гимн человеческому мышлению. Но это не будет правильным пониманием. Cogito ergo sum вовсе не поэтическая метафора, а буквальное доказательство собственного существования. И тогда она начинает вызывать недоумение. Прежде всего, а откуда вообще берутся сомнения в собственном существовании? Как человек может жить и не быть при этом уверенным в том, что он живёт?

Есть одна очень странная мысль, которая, несмотря на свою странность, в некоторые эпохи начинает беспокоить и даже мучить людей. Мысль эту можно сформулировать так: почему мы уверены в том, что то, что сейчас с нами происходит, происходит с нами на самом деле, а не снится нам? Великий испанский драматург Кальдерон написал пьесу, которая так и называется «Жизнь есть сон». Она была поставлена в 1635 году, за 2 года до выхода «Рассуждения о методе». Её герой, польский королевич Сигизмунд сидит в заточении, в башне. Заточившие его туда враги, внушили ему, что жизнь на свободе при королевском дворе ему снилась, а на самом деле он всегда находился в этой башне. В конце пьесы Сигизмунд побеждает врагов, выходит на свободу и становится мудрым королём, но последний его монолог звучит так:

Моим учителем был сон,
И я боюсь в своей тревоге,
Что если, снова пробудившись,
Вторично я себя увижу меж тесных стен моей тюрьмы?
Пусть даже этого не будет,
Довольно, если это снится;

Почти столетием раньше в Португалии жил великий поэт Камоэнс. Одно из его стихотворений кончается так

Всё спуталось, и рухнули устои.
А жизни нет. Жизнь только снится нам.

А вот две очень близкие цитаты из Декарта:
… принимая во внимание, что любое представление, которое мы имеем в бодрствующем состоянии, может явиться нам и во сне, не будучи действительностью, я решился представить себе, что все когда-либо приходившее мне на ум не более истинно, чем видения моих снов…
можно вообразить во сне, что мы имеем другое тело, видим другие звезды, другую Землю, тогда как на самом деле ничего этого нет. Ибо откуда мы знаем, что мысли, приходящие во сне, более ложны, чем другие? Ведь часто они столь же живы и выразительны.

Интересно, что мыслители и литераторы вновь стали поднимать эту проблему только в 20-м веке. О невозможности различить сон и бодрствование говорит Рассел в другой своей известнейшей книге «Человеческое познание». «Ремейк» пьесы Кальдерона сделал австрийский поэт и драматург 20-го века Гуго фон Гофмансталь. В романе Оруэлла «1984» идеолог тоталитарного государства прямо говорит герою «Вы не существуете». Существуют исторические условия, заставляющие человека время от времени сомневаться в собственной реальности.

Итак, декартовское сомнение в собственном существовании нужно понимать так. В каком-то смысле каждый из нас, безусловно, существует, но обстоятельства этого существования могут быть совсем не такими, какими мы их представляем. Например, Вы не молодой человек, присутствующий в этой аудитории, а старик, который бредёт по дикому лесу и в изнеможении засыпает. А снится ему при этом как раз та лекция и лектор, говорящий о Декарте. Какой же элемент нашего самоощущения можно считать несомненно адекватным реальности? Только один: наше мышление. Единственное, что мы про себя знаем точно, это то, что в данный момент мы мыслим. Логические ударения о фразе Декарта нужно расставлять следующим образом: «я

мыслю

, следовательно,

я

существую».

Над Декартом часто иронизировали: а почему не сказать «я ем (дышу, чихаю и т.д.), следовательно, существую». Ведь человек, который не существует, на самом деле не может ни есть, ни чихать. Такие аргументы базируются на непонимании не только содержания высказывания Декарта, но и его лингвистической структуры. Аксиома Декарта не есть импликация А=>В. Она есть доказательство следствия В и, следовательно, должна опираться на верную посылку А. Импликация «я ем, следовательно, существую» верна, но из этого нельзя вывести истинность следствия «я существую», поскольку человек никоим образом не может быть уверен в истинности посылки «я ем». Ощущение того, что ты в данный момент выполняешь какое-то физическое действие, может оказаться иллюзорным. Но ошибаться в том, что ты на самом деле мыслишь, нельзя, поскольку сама эта ошибка есть тоже акт мышления. Другими словами, доказать реальность собственного мышления можно рассуждая от противного: предположение о том, что я в данный момент не мыслю, содержит логическое противоречие.

Мамардашвили: «Сомнение само есть мысль, и если я сомневаюсь, то мыслю…».

«Рассуждение о методе»
… в это самое время, когда я склоняюсь к мысли об иллюзорности всего на свете, … необходимо, чтобы я сам, таким образом рассуждающий, действительно существовал. И заметив, что истина Я мыслю, следовательно, я существую столь тверда и верна, что самые сумасбродные предположения скептиков не могут ее поколебать, я заключил, что могу без опасений принять ее за первый принцип искомой мною философии…

А как же сон? Могу я быть уверен, в том, что в данный момент времени не сплю? Декарт не был бы человеком своего времени, если бы ответил утвердительно. Он отвечает иначе: нет, я не могу быть в этом уверен, но это и неважно. Мыслить можно и во сне.
…сновидения нисколько не должны заставлять нас сомневаться в истине мыслей…Если бы случилось, что во сне пришли вполне отчетливые мысли, например, геометр нашел какое-нибудь новое доказательство, то его сон не мешал бы этому доказательству быть верным…
…спим ли мы или бодрствуем, мы должны доверяться в суждениях наших только очевидности нашего разума…

Найдена абсолютно очевидная мысль, в которой невозможно сомневаться и которую так напряжённо искал Декарт. Эта мысль заключается в следующем: мы мыслим. И это, по существу, есть единственная несомненная мысль. Важна, конечно, не столько несомненность именно этой мысли, сколько то, что хотя бы одна такая мысль есть, что хоть что-то остаётся под ударами декартовского абсолютного сомнения. А из этой мысли проистекает и следующая мысль, мысль о сущности человеческой души. Сущность души есть мышление. Душа есть вещь мыслящая.

я — субстанция, вся сущность … которой состоит в мышлении и которая … не зависит ни от какой материальной вещи. Таким образом, мое я, душа, которая делает меня тем, что я есмь, совершенно отлична от тела и ее легче познать, чем тело; и если бы его даже вовсе не было, она не перестала бы быть тем, что она есть.

Вспомним рассуждения Декарта о любви. Истинная любовь разумна, поскольку включает в себя (и это главное в ней) стремление понять то, что любишь. Этот элемент любви действительно свободен от какого бы то ни было влияния тела.

Итак, мы поняли, что такое ясная философия. По существу, она сводится к одной мысли и некоторым её следствиям. Мысль эта сogito ergo sum, а одно из её следствий есть, например, тезис о том, что суть души в мышлении. Есть и другие следствия. Например, убеждение в существовании Бога. Это для Декарта тоже очевидно и не вызывает никаких сомнений! Мы ещё вернёмся к этой мысли, а сейчас время поговорить о том, как Декарт представлял себе абсолютно ясную математику.

Математическое творчество Декарта

Основное математическое сочинение Декарта — книга «Геометрия». Она вышла в качестве приложения к «Рассуждению о методе» и написана в первые годы жизни в Голландии, самый спокойный и продуктивный период жизни Декарта. Кроме этого есть незаконченная работа «Исчисление господина Декарта». Опубликовали её только в 19-м веке, но рукописный текст находился в библиотеке Лейбница, который его основательно изучал. С этого текста и было сделано печатное издание. Есть огромное количество писем, посвящённое решению конкретных математических проблем. Адресаты этой переписки — Мерсенн (в первую очередь), Пьер Ферма, Дезарг и другие крупнейшие математики того времени. Письма посвящены решению конкретных математических задач, как правило, геометрического содержания. Среди них геометрические методы построения касательных к циклоиде, параболе и другим кривым, правила для определения площадей под этими кривыми и т.д. Эти работы очень интересны, но главный вклад Декарта в математику определяется не ими, а содержанием книги «Геометрия».

«Геометрия» состоит из трёх глав. Первая глава называется «О задачах, которые можно решить, пользуясь только кругами и прямыми линиями». Главный тезис этой главы, да и всей книги, заключается в следующем: геометрия и алгебра есть единая наука математика и никаких принципиальных различий между ними нет. Начинается глава с построения исчисления отрезков. Что это значит? Допустим, перед нами два отрезка. Очень хорошо понятно, что значит сложить два этих отрезка или вычесть из большего меньший. Эту процедуру легко совершить с помощью циркуля и линейки. Но что значит перемножить два отрезка? Корректен ли этот вопрос? Проблема заключается в следующем. Допустим, длины отрезков составляют 4 метра и 1 метр. Естественно считать их произведением отрезок длиной в 4 метра. Но переведём их длины в сантиметры: получим 400 см и 100 см. Тогда выходит, что произведением этих отрезков будет отрезок длиной в 40000 см или 400 метров. Что же такое произведение отрезков длиной 4 метра и 1 метр на самом деле? Отрезок длиной 4 метра или отрезок длиной 400 метров? Декарт понимает, что этот вопрос некорректен. Длины отрезков нужно соотносить с длиной фиксированного отрезка, который мы принимаем за единицу. И тогда всё очень просто: достаточно воспользоваться теоремой Фалеса. После того как мы ввели единицу измерения, с отрезками можно делать всё, что мы умеем делать с числами. Геометрия и алгебра сливаются.

Первой задачей, на которой Декарт продемонстрировал мощь алгебраических методов, стала известная ещё с античных времён задача Паппа. Заключается она в следующем. Пусть на плоскости даны две прямые. Мы прекрасно знаем, где расположены точки, находящиеся на одинаковом расстоянии от этих прямых. Независимо от того, пересекаются эти прямые или параллельны, нужные нам точки лежат на прямой. Теперь проведём четыре прямые и занумеруем их. Для каждой точки плоскости отмеряем расстояния до каждой из этих прямых. Мы хотим, чтобы произведения двух из этих чисел было равно произведению двух других. Где лежат такие точки? Это и есть задача, с которой началась аналитическая геометрия. Решение её было получено ещё Аполлонием, но Декарт даёт алгебраическое решение и рассматривает её обобщения на случай нескольких прямых. Для двух прямых всегда получается коническое сечение, при большем числе прямых ситуация более сложная. Логика рассуждения Декарта нам хорошо понятна. Раз любая точка прямой есть число, точка плоскости есть пара чисел (интересно, что вторую координатную ось Декарт не рисовал). Каждая линия задаётся уравнением — алгебраическим соотношением между этими числами. Соотношение Паппа тоже задаётся некоторым уравнением. Остаётся только преобразовать одно соотношение в другое, и мы получаем ответ на вопрос задачи. Обычное рассуждение аналитической геометрии или, говоря школьным языком, метода координат. Задаче Паппа посвящена вторая глава книги.

О Декарте говорят, что он уничтожал геометрию, поскольку решал геометрические задачи алгебраически. Это не совсем так. Во-первых, Декарт был хорошим геометром и в классическом смысле этого слова. Уже упоминавшиеся задачи математического анализа (нахождение площадей и построение касательных) он решал геометрически и многого добился. Во-вторых, решение геометрических задач алгебраическими методами было только одной частью его программы. Другой частью было систематическое построение геометрических иллюстраций решения алгебраических уравнений. В первой главе книги «Геометрия» есть интересная геометрическая иллюстрация нахождения решения квадратного уравнения построением некоторой секущей. Эта мысль не имела такого научного значения, как введение координатного метода, но тоже оказывается полезной, особенно в задачах прикладного характера. Для нас интересно то, что и то, и другое проистекало из установки Декарта сделать математику ясной. До него математика делилась на две части. Первая из них — развивающаяся с античных времён геометрия с элементами геометрического анализа. Вторая — алгебра средневековья и нового времени, выросшая из экономических и естественнонаучных задач. И та, и другая неясна, «непрозрачна». Геометрия непрозрачна, потому что неметодична. В ней отсутствуют общие методы решения задач, каждая требует особенных рассуждений и построений. Алгебра туманна тем, что в ней отсутствует наглядность, приходится опираться на сложные обозначения. Нужно исправлять и то, и другое. Интересно, что в наше время стандартная «школьная» математика реализует оба подхода. Среди школьных тем есть и применение метода координат в геометрии, и графические методы решения задач с параметрами.

Заслуги Декарта перед математикой огромны. Первая из них — создание аналитической геометрии, новой области математики, основанной на применении единого координатного метода и потому действительно более прозрачной, чем все её остальные области. Правда, на сегодняшний день мы не можем говорить об аналитической геометрии как самостоятельной области математики. Метод координат сам по себе слишком прост, чтобы дать что-либо существенное для решения современных математических проблем. Но есть алгебраическая и дифференциальная геометрия, глубокие современные математические дисциплины, которые также строятся на взаимопроникновении геометрических и алгебраических методов. Вторая заслуга — придание математическому организму внутреннего единства, преодоление противоположности между её разделами. Эта проблема очень важна для математики. Значительная часть математических работ не относится к прикладной области, и потому не могут оцениваться утилитарной полезностью для практики или глубиной проникновения в фундаментальные законы природы. Поэтому проблема оценки уровня глубины математической работы — проблема сложная. Одна из наиболее распространённых точек зрения по этому вопросу может быть сформулирована так: ценной является та работа, которая использует методы, возникшие в разных областях математики, и приводит к результатам, важным также для различных её областей. Математика есть сложный разветвлённый организм с глубочайшими внутренними связями, и выявление этих связей есть главный критерий ценности математической работы. Сейчас математика устроена гораздо сложнее, чем во времена Декарта, и никто не пытается свести её к использованию одного метода. Но на другом, более высоком уровне поиск внутренних связей продолжается.

Ругают ли Декарта? Есть ли в мировой культуре традиция критики его научного и философского наследия? Да, безусловно, есть. Причём критика его и как математика, и как философа связана с одним и тем же соображением. Это соображение очень ярко сформулировал выдающийся русский философ Лев Шестов. Он писал о Декарте:
… могучая, непреодолимая сила… влекла его неудержимо к одной цели: во что бы то ни стало изгнать из нашей жизни тайну. Истина, говорил он, только в том, что может быть ясно и отчётливо познано…

В общем, это очень серьёзное обвинение Декарту и как мыслителю, и как математику, и как человеку, и как философу. Человек, которому всё в жизни понятно, обречён жить бедно в духовном смысле, даже если эта ясность далась ему в результате огромных усилий. То, что остаётся в философии под натиском декартовского сомнения, сводится к нескольким тезисам, которые вполне можно счесть банальными. Наконец, какая возможна математика без интуиции? Без интеллектуального озарения, основываясь на единственном методе, можно решать только стандартные упражнения, а не серьёзные математические проблемы. Неужели Декарт этого не понимает? Думается, что всё же понимает. Проблема интуиции в философии Декарта — одна из сложнейших проблем истории философии. Об этом очень много писали и продолжают писать. Но ясно одно: роль интуиции в творческой деятельности Декарт не отрицал. Работа в рамках одного метода – удел людей средних, которых хотя бы таким путём, приходят к ясности сознания, иным способом им недоступной. Люди же творческие, которые сами эти методы разрабатывают, достигают ясности именно в акте интуиции. Приведём фразу из его работы «Правила для руководства ума».
Под интуицией я понимаю не … обманчивое суждение беспорядочного воображения, но понятие и ясного и внимательного ума, … порождаемое лишь естественным светом разума и благодаря своей простоте более достоверное, чем дедукция, хотя последняя и не может быть плохо построена человеком

Интуиция не только существует, но и даёт как раз то более «ясное» состояние ума, чем логические рассуждения. Только интуиция есть не Божественное озарение, а результат предельной самоконцентрации «внимательного ума». В этом и есть главный тезис мировоззрения Декарта: человек может достичь такой глубокой концентрации, в которой истина открывается непосредственно, сразу. В этом состоянии человек видит истину непосредственно, как Бог. Католический философ 20-го века Жан Маритэн писал, что Декарту присущ «грех ангелизма», то есть, он верит в то, что в минуты творческого озарения человек выходит за рамки своей природы и становится подобен ангелу. А вот что пишет Лев Шестов
Кто не читал произведений Декарта, тому трудно даже вообразить себе тот необычайный пафос и подъём, ту взволнованность, которыми они преисполнены. Несмотря на видимую отвлечённость темы, это – не трактаты, а вдохновенные поэмы… Он доверял только самому себе. И при мыли, что нет никого во вселенной, кто … мог бы обмануть его, что он сам (себе-то он верил безусловно!) отныне хозяин и творец своей судьбы, душа его исполнялась экстатическим восторгом, трактаты превращались в поэмы, торжествующие ликующие победные песни… Бог не может, хоть и захотел бы, обмануть людей… тайна исчезнет из мира и люди станут как боги

Шестов не преувеличивает. Вот несколько примеров «патетических» афоризмов Декарта:
нельзя понять и усвоить мысль, сообщенную кем-то другим, так же хорошо, как если бы сам до нее дошел;
я убежден, что, если бы мне в юности преподали все истины, доказательства которых я потом нашел, если бы я познал их без всякого труда, я, может быть, не узнал бы никаких других или по крайней мере никогда не приобрел бы той привычки и способности их находить, когда я стараюсь их отыскать, какими я, думаю, обладаю теперь;
я не обольщаю себя пустой надеждой, что общество должно особенно интересоваться моими планами; я не столь низок душой, чтобы принять от кого бы то ни было милость, которую могут счесть незаслуженной

Сейчас мы подошли к очень глубоким вопросам. Что такое творческий акт: результат самопогружения или дар свыше? Делятся ли люди на способных к интуиции аристократов духа и серую массу, для которой нужно разрабатывать методы? Наконец, сведена ли геометрия к алгебре или синтетические методы, основанные на образном мышлении, ещё могут пригодиться? Все эти вопросы станут предметом полемики между Декартом и человеком, который понимал его, наверное, лучше любого из современников, но почти во всём был его противоположностью. Этот человек — Блез Паскаль. О нём мы поговорим на следующей лекции.

Все лекции курса «История математики в контексте истории культуры» по метке «ИМ в контексте ИК»

ДЕКАРТ, РЕНЕ (Descartes, René, латинизированное имя – Картезий, Renatus Cartesius) (1596–1650), французский философ, математик и естествоиспытатель, более других ответственный за идеи и методы, отделяющие эпоху Нового времени от Cредневековья.

Декарт родился 31 марта 1596 в Лаэ (ныне Лаэ-Декарт) в провинции Турень (на границе с Пуату) в семье мелкопоместного дворянина Иоахима Декарта, советника парламента Бретани. О детстве и юности Декарта известно немногое, в основном из его сочинений, в частности из Рассуждения о методе, переписки и биографии, написанной Адрианом Байе, правильность данных которой подвергалась, с одной стороны, критике, с другой – защищалась позднейшими историками. Для раннего периода жизни Декарта важно, что он учился в организованном иезуитами коллеже Ла-Флеш в провинции Анжу, куда был отдан в 1604 (по данным Байе) или в 1606 (по данным современных историков) и где провел более восьми лет. Там, пишет Декарт в Рассуждениях, он убедился, сколь мало мы знаем, хотя в математике дела в этом смысле обстоят лучше, чем в любой другой области; он понял также, что для обнаружения истины необходимо отказаться от опоры на авторитет, принадлежащий традиции или сегодняшнему дню, и не принимать ничего на веру, пока оно не будет окончательно доказано. Декарт – продолжатель великого интеллектуального наследия греков, бывшего в забвении в римскую эпоху и средние века. Идеи греков стали возрождаться за несколько веков до Декарта, однако именно у него они вновь обрели свой первоначальный блеск.

Прошло немало времени, прежде чем взгляды Декарта окончательно оформились и были опубликованы. В 1616 он получил степень бакалавра права в университете города Пуатье (где занимался изучением права и медицины), хотя впоследствии никогда не занимался юридической практикой. В возрасте 20 лет Декарт прибыл в Париж, а оттуда отправился в Голландию, где в 1618 записался добровольцем в протестантскую армию, через год был направлен под командование Морица Оранского (Нассауского), затем вступил в армию герцога Баварии Максимилиана I. В качестве вольнонаемного офицера путешествовал по Германии, Австрии, Италии и, по-видимому, также по Дании, Польше и Венгрии. Затем возвратился в Париж и приступил к написанию своих трудов.

Декарт сразу же столкнулся с практической проблемой: как сделать, чтобы отрицание авторитетов и традиции не было в глазах общества отрицанием этики и религии, и каким образом не превратить самого себя во врага в глазах католической церкви. Эта проблема встала еще более остро, когда инквизиция осудила Диалог Галилея (1633). Декарт, живший в то время в Голландии, работал над произведением, получившим название Мир, или Трактат о свете (Le Monde, ou Traité de la Lumière, опубликовано в 1664), в котором выражал свое согласие с учением Галилея; однако ввиду случившегося отложил работу над книгой, посчитав ее (как следует из его переписки) опасной. После этого Декарт стал бывать только в странах с высокой степенью интеллектуальной свободы: в Голландии, которая стала ему вторым домом и куда он перебрался в 1628, Англии и Швеции. Но даже в протестантской Голландии он подвергся своего рода религиозному преследованию со стороны голландских гугенотов. Декарт всячески пытался убедить католическую церковь в благонамеренности своей философии и даже в том, что ее следует принять в качестве официальной доктрины церкви. Хотя его усилия в этом направлении не увенчались успехом, они, по-видимому, какое-то время сдерживали неодобрительную реакцию церкви.

Будучи своего рода затворником (следуя девизу «Bene vixit, bene qui latuit», «Тот жил счастливо, кто хорошо укрылся»), Декарт посвящал время узкому кругу друзей и детальной разработке своих научных, философских и математических теорий. Его первая опубликованная работа, Рассуждение о методе, появилась лишь в 1637, однако благодаря ей и последующим трудам он завоевал известность в Европе. В 1649 Декарт переехал в Стокгольм, чтобы наставить в принципах картезианства королеву Швеции Кристину по ее просьбе. Имея привычку проводить утренние часы в постели, Декарт был вынужден вставать зимой посреди ночи и добираться до королевского дворца, преодолевая значительное расстояние. Возвращаясь как-то с уроков, назначенных на пять утра, он простудился и умер от пневмонии на девятый день болезни 11 февраля 1650. Спустя шестнадцать лет останки Декарта были перенесены во Францию, и ныне прах его покоится в церкви Сент-Жермен-де-Пре в Париже.

Целью Декарта было описание природы при помощи математических законов. Основные идеи философа намечены в первой опубликованной работе – Рассуждение о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках (Discours de la Méthode pour bien conduire la Raison, & chercher la Verité dans les Sciences. Plus La Dioptrique, Les Météores et La Géométrie, qui font des effaies de sette Méthode) с приложением метода в трактатах Диоптрика, Метеоры и Геометрия. В ней Декарт предложил метод, который, как он утверждал, позволяет решить любую проблему, поддающуюся решению с помощью человеческого разума и имеющихся в наличии фактов. К сожалению, приведенная им формулировка метода весьма лаконична. Притязание подкрепляется примерами результатов, полученных с помощью метода, и хотя Декарт делает несколько ошибок, следует заметить, что эти результаты были получены во многих областях и за весьма малый отрезок времени.

В самом Рассуждении центральная проблема метафизики – отношение сознания и материи – получила решение, которое, истинно оно или ложно, остается самой влиятельной доктриной Нового времени. В Рассуждении также рассмотрен вопрос о кровообращении; Декарт принимает теорию Уильяма Гарвея, но ошибочно заключает, что причиной сокращения сердца является теплота, которая концентрируется в сердце и по кровеносным сосудам сообщается всем частям тела, а также само движение крови. В Диоптрике он формулирует закон преломления света, объясняет, как функционируют нормальный глаз и глаз, имеющий дефекты, как действуют линзы, зрительные трубы (телескопы и микроскопы), и развивает теорию оптических поверхностей. Декарт формулирует идеи «волновой» теории света и делает попытку «векторного» анализа движения (свет, по Декарту, есть «стремление к движению»). Он развивает теорию сферической аберрации – искажения изображения, вызванного сферической формой линзы, – и указывает, каким образом ее можно исправить; объясняет, как установить световую силу телескопа, открывает принципы работы того, что в будущем назовут ирисовой диафрагмой, а также искателя для телескопа, гиперболической поверхности с определенным параметром для повышения яркости изображения (впоследствии названной «зеркалом Либеркюна»), конденсора (плоско-выпуклой линзы) и конструкций, позволявших осуществлять тонкие движения микроскопа. В следующем приложении, Метеорах, Декарт отвергает понятие теплоты как жидкости (т. н. «калорической» жидкости) и формулирует по сути кинетическую теорию теплоты; он также выдвигает идею специфической теплоты, согласно которой у каждого вещества своя мера получения и сохранения тепла, и предлагает формулировку закона соотношения объема и температуры газа (впоследствии названного законом Шарля). Декарт излагает первую современную теорию ветров, облаков и осадков; дает верное и детальное описание и объяснение явления радуги. В Геометрии он разрабатывает новую область математики – аналитическую геометрию, соединяя ранее существовавшие раздельно дисциплины алгебры и геометрии и решая за счет этого проблемы той и другой области. Из его идей впоследствии возникает главное достижение математики Нового времени – дифференциальное и интегральное исчисления, которые были изобретены Готфридом Лейбницем и Исааком Ньютоном и стали математической основой классической физики.

Если эти достижения действительно были продуктом нового метода, то Декарту удалось самым убедительным образом доказать его эффективность; однако в Рассуждении содержится совсем немного информации о методе, если не считать советов не принимать ничего за истину, пока это не доказано, разделять всякую проблему на столько частей, на сколько возможно, располагать мысли в определенном порядке, начиная с простого и переходя к сложному, и делать всюду перечни настолько полные и обзоры столь всеохватывающие, чтобы быть уверенным, что ничего не пропущено. Гораздо более подробное описание метода Декарт собирался дать в трактате Правила для руководства ума (Regulae ad directionem ingenii), который остался наполовину незаконченным (Декарт работал над ним в 1628–1629) и был опубликован только после смерти философа.

Философия Декарта, называемая обычно картезианством, кратко изложена в Рассуждении, в более полном виде – в Размышлениях о первой философии (Meditationes de prima philosophia in qua Dei existentia et Animae immortalitas demonstratur, 1641; второе издание с Objectiones Septimae, 1642; парижское издание на французском языке с исправлениями Декарта в 1647) и с несколько другой точки зрения в Первоначалах философии (Principia philosophiae, 1644; французский перевод 1647).

Чувственный опыт не способен дать достоверное знание, ибо мы часто сталкиваемся с иллюзиями и галлюцинациями, а мир, воспринимаемый нами с помощью чувств, может оказаться сном. Не являются достоверными и наши рассуждения, ибо мы не свободны от ошибок; кроме того, рассуждение есть выведение заключений из посылок, и до тех пор, пока у нас нет достоверных посылок, мы не можем рассчитывать на достоверность заключений.

Скептицизм, конечно, существовал и до Декарта, и эти аргументы были известны еще грекам. Существовали и различные ответы на скептические возражения. Однако Декарт первым предложил использовать скептицизм в качестве инструмента исследования. Его скептицизм – не учение, а метод. После Декарта среди философов, ученых и историков получило распространение настороженное отношение к недостаточно обоснованным идеям, какой бы источник они ни имели: традицию, авторитет или личные особенности высказывающего их человека.

Методологический скептицизм, таким образом, образует только первую ступень. Декарт полагал, что если бы мы знали абсолютно достоверные первые принципы, то могли бы вывести из них все остальное знание. Поэтому поиск достоверного знания составляет вторую ступень его философии. Достоверность Декарт обнаруживает только в знании о своем собственном существовании: cogito, ergo sum («я мыслю, следовательно, я существую»). Декарт рассуждает: у меня нет достоверного знания о существовании моего тела, ибо я мог бы быть животным или покинувшим тело духом, которому снится, что он человек; однако мой разум, мой опыт существуют несомненно и достоверно. Содержание мыслей или убеждений может быть ложным и даже абсурдным; однако сам факт мышления и верования достоверен. Если же я сомневаюсь в том, что мыслю, то по крайней мере достоверно то, что я сомневаюсь.

Тезис Декарта о том, что мы обладаем абсолютно достоверным знанием о существовании собственного сознания, признавался всеми мыслителями Нового времени (хотя был поднят вопрос о достоверности знания о нашем прошлом). Однако возникал трудный вопрос: можно ли быть уверенным, что все остальное, с чем мы очевидно сталкиваемся, не является простым порождением нашего ума? Порочный круг солипсизма («Я» может знать только само себя) был логически неизбежен, и мы сталкиваемся с т.н. проблемой эгоцентризма. Эта проблема становится все более значимой по мере развития философии эмпиризма и достигает кульминационного пункта в философии Канта.

Вопреки ожиданиям, Декарт не использует свой достоверный тезис в качестве большой посылки дедуктивного вывода и получения новых заключений; тезис необходим ему для того, чтобы сказать, что поскольку мы получили эту истину не с помощью чувств или дедукции из других истин, то должен существовать некий метод, который позволил нам ее получить. Это, заявляет Декарт, метод ясных и отчетливых идей. То, что мы мыслим ясно и отчетливо, должно быть истинным. Декарт разъясняет значение «ясности» и «отчетливости» в Первоначалах (ч. 1, п. 45): «Ясным я именую то, что с очевидностью раскрывается внимающему уму, подобно тому как мы говорим, что ясно видим предметы, кои достаточно заметны для нашего взора и воздействуют на наш глаз. Отчетливым же я называю то, что резко отделено от всего другого, что не содержит в себе решительно ничего, что бы не виделось с очевидностью тому, кто рассматривает его должным образом». Таким образом, по Декарту, знание зависит от интуиции так же, как от чувств и разума. В опоре на интуицию (что понимал и сам Декарт) заключена опасность: заявляя об интуитивном познании (ясной и отчетливой идее), мы на самом деле можем иметь дело с предрассудком и смутной идеей. В развитии философии после Декарта интуицию ясных и отчетливых идей стали относить к рассудку. Акцент на ясности и отчетливости получает наименование рационализма, а акцент на чувственном восприятии – эмпиризма, который вообще отрицал роль интуиции. Последователи Декарта – особенно окказионалисты Никола Мальбранш и Арнольд Гейлинкс, а также Спиноза и Лейбниц – принадлежат к рационалистам; Джон Локк, Джордж Беркли и Дэвид Юм – к эмпиристам.

В этом пункте Декарт останавливается, чтобы указать на пробел в своей аргументации и попытаться его восполнить. Не ошибаемся ли мы, называя ясным и отчетливым то, что предлагает нам в качестве такового могущественное, но злое существо (genius malignus), которому доставляет удовольствие вводить нас в заблуждение? Возможно, что и так; и все же мы не ошибаемся в отношении своего собственного существования, в этом нас не обманет даже «всемогущий обманщик». Однако двух всемогущих существ быть не может, и поэтому, если существует всемогущий и благой Бог, возможность обмана исключена.

И Декарт переходит к доказательству бытия Бога, не предлагая здесь каких-то особенно оригинальных идей. Вполне традиционно онтологическое доказательство: из самой идеи вещи совершенной следует, что эта вещь действительно существует, поскольку совершенное существо должно обладать, среди бесконечного числа других совершенств, совершенством существования. Согласно другой форме онтологического аргумента (который правильнее было бы назвать космологическим доказательством), Я, существо конечное, не могло бы обладать идеей совершенства, которая (поскольку великое не может иметь малого в качестве своей причины) не могла быть произведена нашим опытом, в котором мы встречаемся только с несовершенными сущностями, и не могла быть изобретена нами, несовершенными существами, но была вложена в нас непосредственно Богом, по-видимому, таким же образом, каким ремесленник ставит свою метку на произведенных им изделиях. Еще одно доказательство – космологический аргумент, согласно которому Бог должен быть причиной нашего бытия. То, что я существую, не может быть объяснено тем, что меня произвели на свет мои родители. Во-первых, они сделали это посредством своих тел, однако мой ум или мое Я вряд ли можно считать следствием причин телесного характера. Во-вторых, объяснение моего существования через родителей не решает принципиальную проблему последней причины, которой может быть только Сам Бог.

Существование благого Бога опровергает гипотезу о всемогущем обманщике, и поэтому мы можем доверять нашим способностям и усилиям, которые должны привести к истине при правильном их применении. Прежде чем перейти к следующей ступени мышления по Декарту, остановимся на понятии естественного света (lumen naturalis, или lumiere naturelle), интуиции. Для него она не составляет какого-то исключения из законов природы. Скорее, это часть природы. Хотя Декарт нигде не дает пояснений к этому понятию, по его предположению, Бог, создавая Вселенную, имел некий план, который полностью воплощен во Вселенной в целом и частично – в отдельных ее частях. Этот план также вложен в человеческий ум, так что ум способен познавать природу и даже обладать априорным знанием о природе, потому что как ум, так и объективно существующая природа суть отражения одного и того же божественного плана.

Итак, продолжим: уверившись в том, что можем доверять нашим способностям, мы приходим к пониманию, что материя существует, поскольку наши идеи о ней являются ясными и отчетливыми. Материя протяженна, занимает место в пространстве, движется, или перемещается, в этом пространстве. Это существенные свойства материи. Все другие ее свойства вторичны. Подобно этому, сущностью разума является мышление, а не протяжение, поэтому разум и материя совершенно различны. Следовательно, Вселенная дуалистична, т.е. состоит из двух не похожих друг на друга субстанций: духовной и телесной.

Дуалистическая философия сталкивается с тремя трудностями: онтологической, космологической и эпистемологической. Все они обсуждались мыслителями, которые развивали идеи Декарта.

Прежде всего, познание предполагает установление тождества в кажущемся разнообразии; поэтому полагание принципиально неустранимой двойственности наносило удар самому духу философии. Возникли попытки свести дуализм к монизму, т.е. отрицать одну из двух субстанций или допустить существование единой субстанции, которая бы являлась одновременно и разумом и материей. Так, окказионалисты доказывали, что поскольку разум и тело по своей сути неспособны воздействовать друг на друга, то очевидные «причины», которые мы наблюдаем в природе, являются результатом прямого вмешательства Бога. Эта позиция получила логическое завершение в системе Спинозы. Трудно считать Бога чем-то иным, нежели Верховным Разумом; поэтому либо Бог и материя остаются дихотомически разделенными, либо материя сводится к идеям самого Бога (как у Беркли). Проблема монизма и дуализма занимала центральное положение в философии 17–18 вв.

Существование материи как автономной, независимой от духа субстанции приводит к предположению, что ее законы могут быть сформулированы исчерпывающим образом в терминах пространства и времени. Это обычное для физической науки допущение полезно для ее развития, но в конечном счете приводит к противоречиям. Если, согласно гипотезе, пространственно-временная-материальная система самодостаточна, а ее собственные законы полностью определяют ее поведение, неизбежно крушение Вселенной, содержащей нечто другое, кроме материи, что существует наряду с материей во взаимозависимом целом. Так, если причиной движения материи является разум, то он производит энергию и тем самым нарушает принцип сохранения энергии. Если мы скажем, ради того чтобы избежать этого заключения, что разум не может быть причиной движения материи, но направляет ее движение по тому или иному конкретному пути, то это будет нарушать принцип действия и противодействия. А если мы зайдем еще дальше и предположим, что дух действует на материю, только освобождая физическую энергию, но не создавая ее и не управляя ею, то приходим к нарушению фундаментального допущения, что причины освобождения физической энергии могут быть лишь физическими.

Картезианство оказало значительное влияние на развитие науки, однако в то же время породило разрыв между физической наукой и психологией, который не преодолен до настоящего времени. Представление о существовании такого разрыва выражено также в материализме Ж.Ламетри (1709–1751), согласно которому человек есть не что иное, как сложно организованная материя, и в концепции эпифеноменализма, по которой сознание есть побочный продукт тела, не влияющий на его поведение. Эти взгляды были в моде у естествоиспытателей. Вместе с тем предполагалось, что вера в способность разума быть причиной материальных явлений есть предрассудок, подобный вере в призраки и домовых. Это представление серьезно задержало исследование ряда важных феноменов в психологической науке, биологии и медицине.

Что касается философских аспектов проблемы, то Декарт избавился от них, заявив, что всемогущий Бог повелел, чтобы дух и материя взаимодействовали. Взаимодействие происходит в шишковидной железе у основания мозга – местопребывания души. Окказионалисты полагали, что Бог управляет материей и сознанием не с помощью универсального правила взаимодействия, но вмешиваясь в каждом конкретном случае и управляя одной и другой сторонами события. Однако если Бог есть разум, то мы сможем понять его власть над материей не в большей степени, чем взаимодействие, которое объясняется с помощью названного допущения; если же Бог не есть разум, то мы не сможем понять, каким образом Он управляет ментальными событиями. Спиноза и Лейбниц (последний с некоторыми оговорками) пытались решить эту проблему, рассматривая дух и материю в качестве двух аспектов единой субстанции. Однако эта попытка, какими бы онтологическими достоинствами она ни обладала, совершенно бесполезна, когда мы переходим к космологии, ибо помыслить, каким образом ментальная «характеристика», или «аспект», воздействует на физическую характеристику, столь же трудно, как помыслить, каким образом духовная субстанция воздействует на телесную субстанцию.

Последняя проблема связана с эпистемологией: как возможно знание о внешнем мире? С одной из постановок этого вопроса имел дело и Декарт; он доказывал, что мы можем избежать «проблемы эгоцентризма», если докажем бытие Бога и будем опираться на Его благодать как на гарантию истинности познания. Однако существует и другая трудность: если истинная идея есть копия объекта (согласно корреспондентной теории истинности, которую разделял Декарт) и если идеи и физические объекты совершенно не похожи друг на друга, то любая идея может только напоминать другую идею и быть идеей другой идеи. Тогда внешний мир должен быть совокупностью идей в сознании Бога (позиция Беркли). Кроме того, если Декарт прав, полагая, что наше единственно правильное и первичное знание о материи есть знание о ее протяжении, мы не только исключаем т.н. вторичные качества в качестве объективных, но также исключаем возможность познания самой субстанции. Следствия этого подхода были изложены в трудах Беркли, Юма и Канта.

Биография

Рене́ Дека́рт (фр. René Descartes лат. Renatus Cartesius — Картезий) Родился 31 марта 1596, Лаэ (провинция Турень), ныне Декарт (департамент Эндр и Луара). Дата смерти — 11 февраля 1650, Стокгольм. Французский философ, математик, механик, физик и физиолог, создатель аналитической геометрии и современной алгебраической символики, автор метода радикального сомнения в философии, механицизма в физике, предтеча рефлексологии.

Биография
Декарт происходил из старинного, но обедневшего дворянского рода де Карт — отсюда впоследствии возникло его латинизированное имя Картезиус и направление в философии — картезианство; и был младшим (третьим) сыном в семье. Он родился 31 марта 1596 года в городе Лаэ (La Haye en Touraine), ныне Декарт (Descartes), департамент Эндр и Луара, Франция. Его мать умерла, когда ему был 1 год. Отец Декарта был судьёй в городе Ренн и в Лаэ появлялся редко; воспитанием мальчика занималась бабушка по матери. В детстве Рене отличался хрупким здоровьем и невероятной любознательностью.

Начальное образование Декарт получил в иезуитском колле́же Ла Флеш, где его учителем был Жан Франсуа. В коллеже Декарт познакомился с Мареном Мерсенном (тогда — учеником, позже — священником), будущим координатором научной жизни Франции. Религиозное образование только укрепило в молодом Декарте скептическое отношение к тогдашним философским авторитетам. Позже он сформулировал свой метод познания: дедуктивные (математические) рассуждения над результатами воспроизводимых опытов.

В 1612 году Декарт закончил коллеж, некоторое время изучал право в Пуатье, затем уехал в Париж, где несколько лет чередовал рассеянную жизнь с математическими исследованиями. Затем он поступил на военную службу (1617) — сначала в революционной Голландии (в те годы — союзнице Франции), затем в Германии, где участвовал в недолгой битве за Прагу (Тридцатилетняя война). В Голландии в 1618 г. Декарт познакомился с выдающимся физиком и натурфилософом Исааком Бекманом, оказавшим значительное влияние на его формирование как учёного. Несколько лет Декарт провёл в Париже, предаваясь научной работе, где, помимо прочего, открыл принцип виртуальных скоростей, который в то время никто ещё не был готов оценить по достоинству.

Затем — ещё несколько лет участия в войне (осада Ля-Рошели). По возвращении во Францию оказалось, что свободомыслие Декарта стало известно иезуитам, и те обвинили его в ереси. Поэтому Декарт переезжает в Голландию (1628), где проводит 20 лет в уединённых научных занятиях.

Он ведёт обширную переписку с лучшими учёными Европы (через верного Мерсенна), изучает самые различные науки — от медицины до метеорологии. Наконец, в 1634 году он заканчивает свою первую, программную книгу под названием «Мир» (Le Monde), состоящую из двух частей: «Трактат о свете» и «Трактат о человеке». Но момент для издания был неудачным — годом ранее инквизиция чуть не замучила Галилея. Поэтому Декарт решил при жизни не печатать этот труд. Он писал Мерсенну об осуждении Галилея:

Это меня так поразило, что я решил сжечь все мои бумаги, по крайней мере никому их не показывать; ибо я не в состоянии был вообразить себе, что он, итальянец, пользовавшийся расположением даже Папы, мог быть осуждён за то, без сомнения, что хотел доказать движение Земли… Признаюсь, если движение Земли есть ложь, то ложь и все основания моей философии, так как они явно ведут к этому же заключению.

Вскоре, однако, одна за другой, появляются другие книги Декарта:

«Рассуждение о методе…» (1637)
«Размышления о первой философии…» (1641)
«Первоначала философии» (1644)
В «Первоначалах философии» сформулированы главные тезисы Декарта:

Бог сотворил мир и законы природы, а далее Вселенная действует как самостоятельный механизм.
В мире нет ничего, кроме движущейся материи различных видов. Материя состоит из элементарных частиц, локальное взаимодействие которых и производит все природные явления.
Математика — мощный и универсальный метод познания природы, образец для других наук.
Кардинал Ришельё благожелательно отнёсся к трудам Декарта и разрешил их издание во Франции, а вот протестантские богословы Голландии наложили на них проклятие (1642); без поддержки принца Оранского учёному пришлось бы нелегко.

В 1635 году у Декарта родилась незаконная дочь Франсина (от служанки). Прожила она всего 5 лет (умерла от скарлатины); смерть дочери Декарт расценил как величайшее горе в своей жизни.

В 1649 году Декарт, измученный многолетней травлей за вольнодумство, поддался уговорам шведской королевы Кристины (с которой много лет активно переписывался) и переехал в Стокгольм. Почти сразу после переезда он серьёзно простудился и вскоре умер. Предположительной причиной смерти явилась пневмония. Существует также гипотеза о его отравлении, поскольку симптомы болезни Декарта были сходны с симптомами, возникающими при остром отравлении мышьяком. Эту гипотезу выдвинул Айки Пиз, немецкий учёный, а затем поддержал Теодор Эберт. Поводом для отравления, по этой версии, послужило опасение католических агентов, что вольнодумство Декарта может помешать их усилиям по обращению королевы Кристины в католичество (это обращение действительно произошло в 1654 году).

К концу жизни Декарта отношение церкви к его учению стало резко враждебным. Вскоре после его смерти основные сочинения Декарта были внесены в пресловутый «Индекс», а Людовик XIV специальным указом запретил преподавание философии Декарта («картезианства») во всех учебных заведениях Франции.

Спустя 17 лет после смерти учёного его останки были перевезены из Стокгольма в Париж и захоронены в часовне аббатства Сен-Жермен-де-Пре. Хотя Национальный конвент ещё в 1792 году планировал перенести прах Декарта в Пантеон, сейчас, спустя два с лишним века, он всё так же продолжает покоиться в часовне аббатства.

Научная деятельность
Математика

В 1637 году вышел в свет главный философско-математический труд Декарта, «Рассуждение о методе» (полное название: «Рассуждение о методе, позволяющем направлять свой разум и отыскивать истину в науках»).

В этой книге излагалась аналитическая геометрия, а в приложениях — многочисленные результаты в алгебре, геометрии, оптике (в том числе — правильная формулировка закона преломления света) и многое другое.

Особо следует отметить переработанную им математическую символику Виета, с этого момента близкую к современной. Коэффициенты он обозначал a, b, c…, а неизвестные — x, y, z. Натуральный показатель степени принял современный вид (дробные и отрицательные утвердились благодаря Ньютону). Появилась черта над подкоренным выражением. Уравнения приводятся к канонической форме (в правой части — ноль).

Символическую алгебру Декарт называл «Всеобщей математикой», и писал, что она должна объяснить «всё относящееся к порядку и мере».

Создание аналитической геометрии позволило перевести исследование геометрических свойств кривых и тел на алгебраический язык, то есть анализировать уравнение кривой в некоторой системе координат. Этот перевод имел тот недостаток, что теперь надо было аккуратно определять подлинные геометрические свойства, не зависящие от системы координат (инварианты). Однако достоинства нового метода были исключительно велики, и Декарт продемонстрировал их в той же книге, открыв множество положений, неизвестных древним и современным ему математикам.

В приложении «Геометрия» были даны методы решения алгебраических уравнений (в том числе геометрические и механические), классификация алгебраических кривых. Новый способ задания кривой — с помощью уравнения — был решающим шагом к понятию функции. Декарт формулирует точное «правило знаков» для определения числа положительных корней уравнения, хотя и не доказывает его.

Декарт исследовал алгебраические функции (многочлены), а также ряд «механических» (спирали, циклоида). Для трансцендентных функций, по мнению Декарта, общего метода исследования не существует.

Комплексные числа ещё не рассматривались Декартом на равных правах с вещественными, однако он сформулировал (хотя и не доказал) основную теорему алгебры: общее число вещественных и комплексных корней многочлена равно его степени. Отрицательные корни Декарт по традиции именовал ложными, однако объединял их с положительными термином действительные числа, отделяя от мнимых (комплексных). Этот термин вошёл в математику. Впрочем, Декарт проявил некоторую непоследовательность: коэффициенты a, b, c… у него считались положительными, а случай неизвестного знака специально отмечался многоточием слева.

Все неотрицательные вещественные числа, не исключая иррациональные, рассматриваются Декартом как равноправные; они определяются как отношения длины некоторого отрезка к эталону длины. Позже аналогичное определение числа приняли Ньютон и Эйлер. Декарт пока ещё не отделяет алгебру от геометрии, хотя и меняет их приоритеты; решение уравнения он понимает как построение отрезка с длиной, равной корню уравнения. Этот анахронизм был вскоре отброшен его учениками, прежде всего — английскими, для которых геометрические построения — чисто вспомогательный приём.

Книга «Метод» сразу сделала Декарта признанным авторитетом в математике и оптике. Примечательно, что издана она была на французском, а не на латинском языке. Приложение «Геометрия» было, однако, тут же переведено на латинский и неоднократно издавалось отдельно, разрастаясь от комментариев и став настольной книгой европейских учёных. Труды математиков второй половины XVII века отражают сильнейшее влияние Декарта.

Механика и физика
Физические исследования Декарта относятся главным образом к механике, оптике и общему строению Вселенной. Физика Декарта, в отличие от его метафизики, была материалистической: Вселенная целиком заполнена движущейся материей и в своих проявлениях самодостаточна. Неделимых атомов и пустоты Декарт не признавал и в своих трудах резко критиковал атомистов, как античных, так и современных ему. Кроме обычной материи, Декарт выделил обширный класс невидимых тонких материй, с помощью которых пытался объяснить действие теплоты, тяготения, электричества и магнетизма.

Основными видами движения Декарт считал движение по инерции, которое сформулировал (1644) так же, как позднее Ньютон, и материальные вихри, возникающие при взаимодействии одной материи с другой. Взаимодействие он рассматривал чисто механически, как соударение. Декарт ввёл понятие количества движения, сформулировал (в нестрогой формулировке) закон сохранения движения (количества движения), однако толковал его неточно, не учитывая, что количество движения является векторной величиной (1664).

В 1637 году вышла в свет «Диоптрика», где содержались законы распространения света, отражения и преломления, идея эфира как переносчика света, объяснение радуги. Декарт первый математически вывел закон преломления света (независимо от В. Снеллиуса) на границе двух различных сред. Точная формулировка этого закона позволила усовершенствовать оптические приборы, которые тогда стали играть огромную роль в астрономии и навигации (а вскоре и в микроскопии).

Исследовал законы удара. Высказал предположение, что атмосферное давление с увеличением высоты уменьшается. Теплоту и теплопередачу Декарт совершенно правильно рассматривал как происходящую от движения мелких частиц вещества.

Другие научные достижения
Крупнейшим открытием Декарта, ставшим фундаментальным для последующей психологии, можно считать понятие о рефлексе и принцип рефлекторной деятельности. Схема рефлекса сводилась к следующему. Декарт представил модель организма как работающий механизм. При таком понимании живое тело не требует более вмешательства души; функции «машины тела», к которым относятся «восприятие, запечатление идей, удержание идей в памяти, внутренние стремления… совершаются в этой машине как движения часов».
Наряду с учениями о механизмах тела разрабатывалась проблема аффектов (страстей) как телесных состояний, являющихся регуляторами психической жизни. Термин «страсть», или «аффект», в современной психологии указывает на определённые эмоциональные состояния.
Философия
Философия Декарта была дуалистической: дуализм души и тела, — то есть двойственность идеального и материального, признающего и то, и другое независимыми самостоятельными началами, о чём впоследствии писал и Иммануил Кант. Он признавал наличие в мире двух родов сущностей: протяжённой (res extensa) и мыслящей (res cogitans), при этом проблема их взаимодействия разрешалась введением общего источника (Бога), который, выступая создателем, формирует обе субстанции по одним и тем же законам. Бог, сотворивший материю вместе с движением и покоем и сохраняющий их.

Главным вкладом Декарта в философию стало классическое построение философии рационализма как универсального метода познания. Конечной целью определялось господство человека над силами природы. Разум, по Декарту, критически оценивает опытные данные и выводит из них скрытые в природе истинные законы, формулируемые на математическом языке. Могущество разума ограничено лишь несовершенством человека по сравнению с богом, который как раз несёт в себе все совершенные характеристики. Учение Декарта о познании было первым кирпичом в фундаменте рационализма.

Другой важнейшей чертой подхода Декарта был механицизм. Материя (включая тонкую) состоит из элементарных частиц, локальное механическое взаимодействие которых и производит все природные явления. Для философского мировоззрения Декарта характерен также скептицизм, критика предшествующей схоластической философской традиции.

Самодостоверность сознания, cogito (декартовское «мыслю, следовательно, существую» — лат. Cogito, ergo sum), равно как и теория врождённых идей, является исходным пунктом картезианской гносеологии. Картезианская физика, в противоположность ньютоновской, считала всё протяжённое телесным, отрицая пустое пространство, и описывала движение с помощью понятия «вихрь»; физика картезианства впоследствии нашла своё выражение в теории близкодействия.

В развитии картезианства обозначились две противоположные тенденции:

к материалистическому монизму (Х. Де Руа, Б. Спиноза)
и к идеалистическому окказионализму (А. Гейлинкс, Н. Мальбранш).
Мировоззрение Декарта положило начало т. н. картезианству, представленномуголландской (Барух де Спиноза),немецкой (Готтфрид Вильгельм Лейбниц)и французской (Николь Мальбранш) школами.

Метод радикального сомнения
Исходной точкой рассуждений Декарта является поиск несомненных оснований всякого знания. В эпоху Возрождения Монтень и Шаррон пересадили во французскую литературу скептицизм греческой школы Пиррона.

Скептицизм и поиски идеальной математической точности — два различных выражения одной и той же черты человеческого ума: напряжённого стремления достигнуть абсолютно достоверной и логически непоколебимой истины. Им совершенно противоположны:

с одной стороны — эмпиризм, довольствующийся истиной приблизительной и относительной,
с другой — мистицизм, находящий особое упоение в непосредственном сверхчувственном, надрациональном знании.
Ничего общего ни с эмпиризмом, ни с мистицизмом Декарт не имел. Если он искал высшего абсолютного принципа знания в непосредственном самосознании человека, то речь шла не о каком-либо мистическом откровении неведомой основы вещей, а о ясном, аналитическом раскрытии самой общей, логически неопровержимой истины. Её открытие являлось для Декарта условием преодоления сомнений, с которыми боролся его ум.

Сомнения эти и выход из них он окончательно формулирует в «Первоначалах философии» следующим образом:

Так как мы рождаемся детьми и составляем разные суждения о вещах прежде, чем достигнем полного употребления своего разума, то многие предрассудки отклоняют нас от познания истины; избавиться от них мы, по-видимому, можем не иначе, как постаравшись раз в жизни усомниться во всём том, в чём найдём хотя бы малейшее подозрение недостоверности…. Если мы станем отвергать всё то, в чём каким бы то ни было образом можем сомневаться, и даже будем считать всё это ложным, то хотя мы легко предположим, что нет никакого Бога, никакого неба, никаких тел и что у нас самих нет ни рук, ни ног, ни вообще тела, однако же не предположим также и того, что мы сами, думающие об этом, не существуем: ибо нелепо признавать то, что мыслит, в то самое время, когда оно мыслит, не существующим. Вследствие чего это познание: я мыслю, следовательно существую, — есть первое и вернейшее из всех познаний, встречающееся каждому, кто философствует в порядке. И это — лучший путь для познания природы души и её отличия от тела; ибо, исследуя, что же такое мы, предполагающие ложным всё, что от нас отлично, мы увидим совершенно ясно, что к нашей природе не принадлежит ни протяжение, ни форма, ни перемещение, ничто подобное, но одно мышление, которое вследствие того и познаётся первее и вернее всяких вещественных предметов, ибо его мы уже знаем, а во всём другом ещё сомневаемся.

Таким образом, найден был Декартом первый твёрдый пункт для построения его миросозерцания — не требующая никакого дальнейшего доказательства основная истина нашего ума. От этой истины уже можно, по мнению Декарта, пойти далее к построению новых истин.

Прежде всего, разбирая смысл положения «cogito, ergo sum», Декарт устанавливает критерий достоверности. Почему известное положение ума безусловно достоверно? Никакого другого критерия, кроме психологического, внутреннего критерия ясности и раздельности представления, мы не имеем. В нашем бытии как мыслящего существа убеждает нас не опыт, а лишь отчётливое разложение непосредственного факта самосознания на два одинаково неизбежных и ясных представления, или идеи, — мышления и бытия. Против силлогизма как источника новых знаний Декарт вооружается почти так же энергично, как ранее Бэкон, считая его не орудием открытия новых фактов, а лишь средством изложения истин уже известных, добытых другими путями. Соединение упомянутых идей в сознании есть, таким образом, не умозаключение, а синтез, есть акт творчества, так же как усмотрение величины суммы углов треугольника в геометрии. Декарт первый намекнул на значение вопроса, игравшего затем главную роль у Канта, — именно вопроса о значении априорных синтетических суждений.

Доказательство существования Бога
Найдя критерий достоверности в отчётливых, ясных идеях (ideae clarae et distinctae), Декарт берётся затем доказать существование Бога и выяснить основную природу вещественного мира. Так как убеждение в существовании телесного мира основывается на данных нашего чувственного восприятия, а о последнем мы ещё не знаем, не обманывает ли оно нас безусловно, то надо прежде найти гарантию хотя бы относительной достоверности чувственных восприятий. Такой гарантией может быть только сотворившее нас, с нашими чувствами, совершенное существо, идея о котором несовместима была бы с идеей обмана. Ясная и отчётливая идея такого существа в нас есть, а между тем, откуда же она взялась? Мы сами сознаем себя несовершенными лишь потому, что измеряем своё существо идеей всесовершенного существа. Значит, эта последняя не есть наша выдумка, не есть и вывод из опыта. Она могла быть внушена нам, вложена в нас только самим всесовершенным существом. С другой стороны, эта идея настолько реальна, что мы можем расчленить её на логически ясные элементы: полное совершенство мыслимо лишь под условием обладания всеми свойствами в высшей степени, а следовательно и полной реальностью, бесконечно превосходящей нашу собственную реальность.

Таким образом из ясной идеи всесовершенного существа двояким путём выводится реальность бытия Бога:

во-первых, как источника самой идеи о нём — это доказательство, так сказать, психологическое;
во-вторых, как объекта, в свойства которого необходимо входит реальность, — это доказательство так называемое онтологическое, то есть переходящее от идеи бытия к утверждению самого бытия существа мыслимого.
Всё же вместе Декартово доказательство бытия Божия должно быть признано, по выражению Виндельбанда, «соединением антропологической (психологической) и онтологической точек зрения».

Установив бытие всесовершенного Творца, Декарт уже без труда приходит к признанию относительной достоверности наших ощущений телесного мира, причём строит идею материи как субстанции или сущности, противоположной духу. Наши ощущения материальных явлений далеко не во всём своём составе годны для определения природы вещества. Ощущения цветов, звуков и проч. — субъективны; истинный, объективный атрибут телесных субстанций заключается только в их протяжённости, так как только сознание протяжённости тел сопровождает все разнообразные чувственные восприятия наши и только это одно свойство может быть предметом ясной, отчётливой мысли.

Таким образом, в понимании свойств материальности сказывается у Декарта всё тот же математический или геометрический строй представлений: тела суть протяжённые величины. Геометрическая односторонность Декартова определения материи сама собой бросается в глаза и достаточно выяснена новейшей критикой; но нельзя отрицать, что Декарт верно указал на самый существенный и основной признак идеи «материальности». Выясняя противоположные свойства той реальности, которую мы находим в самосознании своём, в сознании своего мыслящего субъекта, Декарт, как мы видим, признаёт мышление главным атрибутом духовной субстанции.

Обе эти субстанции — дух и материя — для Декарта с его учением о всесовершенном существе являются субстанциями конечными, созданными; бесконечной же и основной является только субстанция Бога.

Этические взгляды
Что касается этических взглядов Декарта, то Фуллье метко реконструирует основоположения морали Декарта по его сочинениям и письмам. Строго отделяя и в этой области откровенную теологию от рациональной философии, Декарт в обосновании нравственных истин также ссылается на «естественный свет» разума (la lumière naturelle).

В «Рассуждение о методе» («Discours de la méthode») y Декарта преобладает ещё утилитарная тенденция открытия путей здравой житейской мудрости, причём заметно сказывается влияние стоицизма. Но в письмах к принцессе Елизавете он пытается установить основные идеи собственной морали. Таковыми являются:

идея «совершенного существа как истинного объекта любви»;
идея «противоположности духа материи», предписывающая нам удаляться от всего телесного;
идея «бесконечности вселенной», предписывающая «возвышение над всем земным и смирение перед Божественной мудростью»;
наконец, идея «солидарности нашей с другими существами и всем миром, зависимости от них и необходимости жертв общему благу».
В письмах к Шаню, по просьбе королевы Кристины, Декарт обстоятельно отвечает на вопросы:

«Что такое любовь?»
«Оправдывается ли любовь к Богу единственно естественным светом разума?»
«Какая крайность хуже — беспорядочная любовь или беспорядочная ненависть?»
Отличая интеллектуальную любовь от страстной, он видит первую «в добровольном духовном единении существа с предметом, как частью одного с ним целого». Такая любовь находится в антагонизме со страстью и желанием. Высшая форма такой любви — любовь к Богу как бесконечно великому целому, ничтожную часть которого мы составляем. Отсюда вытекает, что как чистая мысль наша душа может любить Бога по свойствам собственной природы своей: это даёт ей высшие радости и уничтожает в ней всякие желания. Любовь, как бы беспорядочна она ни была, всё же лучше ненависти, которая делает даже хороших людей дурными. Ненависть — признак слабости и трусости. Смысл морали заключается в том, чтобы учить любить то, что достойно любви. Это даёт нам истинную радость и счастье, которое сводится к внутреннему свидетельству какого-либо достигнутого совершенства, при этом Декарт нападает на тех, кто заглушает свою совесть посредством вина и табака. Фуллье справедливо говорит, что в этих идеях Декарта содержатся уже все главнейшие положения этики Спинозы и, в частности, его учения об интеллектуальной любви к Богу.

Экзистенциальная парадигма
С точки зрения Мамардашвили, Декарта можно отнести к основоположникам ранней экзистенциальной традиции.

Декарт в своей системе, как и Хайдеггер позднее, выделял два модуса существования, — прямой и криволинейный. Последний определяется отсутствием какой-либо базовой ориентации, поскольку вектор его распространения меняется в зависимости от столкновений идентичностей с породившим их социумом. Прямой модус бытия утилизирует механизм длящегося волевого акта в условиях вселенского безразличия духа, что даёт человеку возможность действовать в контексте свободной необходимости.

Несмотря на кажущийся парадокс, это наиболее экологичная форма жизнедеятельности, поскольку через необходимость она определяет оптимальное аутентичное состояние здесь-и-сейчас. Равно как Бог в процессе творения не имел над собой никаких законов, объясняет Декарт, так и человек трансцендирует то, что не может в этот момент, на этом шаге быть другим.

Переход от одного состояния к другому происходит через нахождение в фиксированных точках избыточности — помещение в свою жизнь понятий, таких как добродетель, любовь и т. д., не имеющих причин к своему существованию помимо той, которая извлекается из человеческой души. Неизбежность существования в социуме предполагает наличие «маски», которая предотвращает нивелирование медитативного опыта в процессе продолжающейся социализации.

Помимо описания модели человеческого бытия, Декарт также даёт возможность её интериоризации, отвечая на вопрос «мог ли Бог создать мир, недоступный нашему пониманию» в контексте апостериорного опыта — теперь (когда человек осознаёт себя мыслящим существом) нет.

Оценки и память
Великий физиолог И. П. Павлов поставил памятник-бюст Декарту возле своей лаборатории (Колтуши), потому что считал его предтечей своих исследований.

В честь учёного названы его родной город, кратер на Луне, а также ряд научных терминов.

Декартова система координат
Декартов лист
Декартов овал
Декартово дерево
Декартово произведение
Главный герой романа знаменитого фантаста Филипа Дика Мечтают ли андроиды об элетроовцах? (Бегущий по лезвию бритвы), Рик Декард назван в честь Рене Декарта. Такую аллюзию автор романа внес из-за схожести философских вопросов на которые пытается ответить главный герой романа Дика, с идеями самого Декарта. В 1982 году режиссёр Ридли Скотт экранизировал роман. Главную роль исполнил Харрисон Форд. Его герой также носит фамилию Декард.