1. ЕГЭ нанёс удар по коррупции в элитных ВУЗах. Со времён СССР устроиться в МГУ, МГИМО или другое пафосное учебное заведение без денег и связей было крайне трудно. К тому же, с семидесятых годов прошлого века особенно чётко проявилась недобрая традиция пристраивать своих детей в самые лучшие учебные заведения, где бы они общались с непростыми детьми и обрастали связями. Это привнесло некоторое разнообразие в быт среднего работника образования. Естественно, в первые же годы преподаватели ВУЗов начали борьбу с таким гнусным явлением, как ЕГЭ. Это одна из самых активных категорий населения, доказывающая, что ЕГЭ отупляет.
2. ЕГЭ нанёс удар по самооценке честных учеников и их родителей. Если в школе можно было считать себя гением, подумав одну умную мысль за семестр, то теперь нужно осваивать ещё и некоторые навыки. А именно, выучить правила русского языка, научиться писать простые тексты, научиться решать задачи без ошибок и относительно быстро считать. Ну, и освоить большое количество информации по нужным предметам. Раньше любой ученик, выучивший наизусть несколько строк из сонета Шекспира, мог считать себя выше окружающего его быдла, а теперь проверка его реальных познаний в английском языке вызывает у него лютый бугурт.
3. Школоту заставили работать. Теперь одним рефератом на школьных экзаменах не отделаешься.
4. ЕГЭ нанёс удар по совестливым учителям. Работу школьных учителей начали реально оценивать. Рассказы о высоких, духовных ценностях в учебное время, воспитание из детей настоящих комсомольцев в 2013 году или смешивание их с помоями перестали котироваться. Теперь нужно научить школьников значительно более низменным вещам, таким, как предмет.
5. ЕГЭ нанёс удар по кошельку боязливых родителей. Так как бытует мнение, что без репетиторов сдать ЕГЭ невозможно, активно взращиваемое самими репетиторами. Хотя, конечно, это правило верно только при соблюдении одного из двух условий. Ученик ничего не делал в школе и не знает ничего, и тогда он не сможет сдать предмет даже на средний балл. Или ученику нужен высокий балл, но он сам не может заставить себя сидеть и практиковаться самостоятельно. Второе, кстати, распространяется на большую часть разумного школотия. Правда, есть один нюанс: люди, которые могут работать, сами и без жёсткого контроля, всегда ценились выше, чем те, кто умеет только ощущать себя элитой. Такова жизнь.
Однако, все самые популярные аргументы против ЕГЭ выглядят довольно нелепо.
1. ЕГЭ отупляет. Это самый нелепый пункт. Каким образом умение решать простые задачи и знание ответов на простые вопросы может отуплять? Неужели Толстой не был бы великим философом, если бы смог написать сочинение по русскому языку? Или Перельман не доказал бы свою теорему, если бы мог быстро решать простые задачи? Вынужден вас разочаровать.
Толстой написал «Войну и мир», которая не только огромна и глубока, но и написана грамотным языком, в ней расставлены знаки препинания, и не смотря на длинные предложения её можно читать. Доказательство теоремы Пуанкаре — огромный труд на сотни страниц, его проверяло несколько групп учёных. Если бы Перельман допускал математические ошибки в простых примерах, он бы не смог ничего доказать. Умение писать без ошибок, быстро решать простые задачи и не путаться в длинных построениях — то, что необходимо для современного математика. Современные математики не изрекают умные мысли, расхаживая по кабинетам, они оперируют с формулами на несколько досок.
Писатель должен не только иметь глубокие мысли, но и внятно, правильно писать. Если он не может набросать простой текст по заданному плану, а растекается смутной мыслью по корявому древу, его, кроме мамы, читать никто не будет. И это правильно. Потому что он не умеет писать.
Если медик не умеет пользоваться справочниками и не помнит названий и симптомов болезней, всем безразлична его гениальность.
Таким образом, ЕГЭ всего лишь требует осваивать навыки, без которых человек не сможет работать. Или всё дело в клеточках: гении настолько гениальны, что за годы учёбы не смогут научиться их заполнять?
2. ЕГЭ покупают. ЕГЭ действительно покупают. Но, если раньше места в ВУЗах продавались безопасно, в тиши кабинетов, то теперь всё значительно более рискованно. И любую коррупционную схему могут разоблачить. ЕГЭ не стал панацеей от коррупции, это просто инструмент, который помогает с коррупцией бороться. Немаловажный факт: раньше на экзаменах в ВУЗ ученика, который претендовал на уже купленное место, срезали на экзамене и отправляли восвояси. Сейчас такой ученик может получить свой высокий балл по ЕГЭ наравне с тем, кто этот ЕГЭ купил. Это, кстати, ещё один повод для попоболи, уже у тех, кто покупает результаты.
3. Из-за ЕГЭ в московские ВУЗы поступает всё меньше москвичей. Эмммм… Чем лучше учатся москвичи, тем больше у них шансов поступить в московский вуз. Конечно, учиться придётся с близкими скорее интеллектуально, чем социально или географически, но ради Знаний потерпеть можно. При этом, нужно признать, в МГЗИПП никто особо не рвётся.
4. ЕГЭ готовит офисный планктон, а не инициативных людей, настоящих руководителей. Самодисциплина, умение много работать и умение отвечать за свои действия, — исключительно важные для руководителя черты. Иначе, увы, разворуют. Такова жизнь.
5. По ЕГЭ поступают самые усидчивые, а не самые талантливые. А вот тут я, пожалуй, приведу пример для тех, кто разбирается в математике.
Это реальный вариант на вступительных экзаменах на мех-мат МГУ в 2011 году. Я, честно говоря, нахожу, что первые четыре задания можно смело отнести к уровню «B» в ЕГЭ. Они уж очень простые для уровня такого ВУЗа. Весь бланк вообще не вызывает священного ужаса, честно говоря. Однако, если бы вы узнали, сколько двоек получили неглупые вроде поступающие в МГУ ученики за этот экзамен, вы были бы удивлены.
Это образцы заданий части C для ЕГЭ. Первые два попроще. Остальные посложнее.
Чувствуете ли вы колоссальную разницу в уровне заданий? Не? Для тех, кто сомневается, могу, кстати, добавить, что в прошлые годы на мех-мат многие поступали не благодаря высокому баллу по математике, а за счёт… очень высоких баллов за сочинение по русской литературе. Так что поступили даже те, кто эти восемь заданий полностью решить не мог.
Пруф про МГУ: МГУ
Подписываетесь, будет много интересного.
Фото агентства городских новостей «Москва»
Подавляющее большинство россиян (64%) не одобряют систему единого государственного экзамена (ЕГЭ). Граждане считают ее неэффективной, коррупционной, говорится в материалах исследования фонда «Общественное мнение». При этом с 2005 года отношение к ЕГЭ постоянно ухудшалось. Напомним, что в 2019 году основной период ЕГЭ проходит с 27 мая по 1 июля. Сдают экзамены около 750 тыс. человек.
Результаты опроса выглядят парадоксально. Ведь ЕГЭ, как бы к нему ни относиться, один из немногих реально работающим социальных лифтов. Другое дело – куда и кого выносит этот лифт.
Еще один аргумент в пользу единого госэкзамена – устранение коррупционного фактора при поступлении в вузы: учащемуся достаточно набрать на ЕГЭ определенное количество баллов, которое гарантирует поступление в любой вуз… И вдруг – почти две трети населения страны против такого эффективного механизма. В чем дело? Тут возможно несколько объяснений.
Во-первых, по-видимому, «лифтовая» функция ЕГЭ сильно преувеличена – даже с высокими оценками далеко не все семьи могут позволить себе отправить сына или дочь учиться из Читинской области в Москву. Впрочем, даже из Подмосковья — в столицу. Когда уровень доходов граждан снижается уже шестой год подряд, никакие, самые эффективные социальные лифты не могут работать без скрипа.
Во-вторых, антикоррупционный потенциал ЕГЭ был нивелирован тем фактом, что коррупция при поступлении в вузы просто опустилась на один уровень ниже – в среднюю школу. Многочисленные коррупционные скандалы с победителями всероссийских и региональных предметных олимпиад – подтверждение тому. Неслучайно 39% опрошенных считают, что поступить в университет стало сложнее.
Граждане как бы разрываются между двух полюсов – возможностью дать своим детям высшее образование и запросом на справедливость. Отсюда – еще один результат: 71% считают, что прежняя система вступительных экзаменов позволяла гораздо объективнее оценить уровень знаний выпускников школ.
При этом, как это ни странно, похоже, что опрошенные, вынося свои оценки системе ЕГЭ, руководствуются именно патриотическим чувством. Они ведь понимают, что экономика страны фактически стагнирует, повышения уровня жизни ждать не приходится. За державу обидно! Причем негативная тенденция обнаруживается с небольшим временным лагом, как раз после введения обязательного ЕГЭ по всей стране. В реальную экономику и управление государством сейчас массово приходит поколение ЕГЭ. Возможно, безотчетно, но граждане устанавливают причинную связь между двумя этими процессами – неудовлетворенностью уровнем жизни и всеобщим ЕГЭ.
Чиновники уверяют, что ЕГЭ – это всего лишь новая, более демократичная, объективная и эффективная форма сдачи экзаменов. ЕГЭ, мол, это не зло, а просто не до конца доработанный инструмент. Но это как раз тот случай, когда форма определяет содержание. Видимо, содержание, сформированное этим «всего лишь инструментом», ЕГЭ, не может обеспечить благополучие населения. Об этом, кстати, на недавнем заседании рабочей группы по оценке креативности школьников заявил президент Российской академии наук Александр Сергеев: в настоящее время начальная школа не дает «основную часть человеческого капитала».
Весьма характерное заявление. Человек весьма сдержанный в своих высказываниях и оценках, Александр Сергеев на этот раз не сдержался и отметил «значительную деградацию» качества образования в вузах: «Мы же чувствуем, мы же работаем в институтах, мы же это видим – все хуже и хуже становятся выпускники».
Зато, по официальной статистике Минпросвещения России, средний балл на ЕГЭ неуклонно растет… А счастья в социально-экономическом смысле все нет.
#статьи
- 8 июн 2021
-
15
«Поколение ЕГЭ»: правда ли, что после введения единого экзамена в школах стали учить хуже?
Многие уверены, что единый госэкзамен необходимо отменить, потому что он губит образование. Мы изучили аргументы против единого госэкзамена.
Обозреватель Skillbox Media. Магистр по научной коммуникации, интересуется социологией науки, историей и будущим образования.
Из этой статьи вы узнаете:
- как противники ЕГЭ объясняют свои позиции;
- как первые «поколения ЕГЭ» справились с учёбой в вузах;
- какой школьный предмет пострадал от введения ЕГЭ сильнее других;
- что предлагают изменить в ЕГЭ те, кто не рассчитывает на его отмену.
Из года в год социологические опросы показывают, что большинство населения России считает единый государственный экзамен (ЕГЭ) чистым вредительством. В опросе портала SuperJob в этом году 68% респондентов высказались за отмену ЕГЭ. Претензии к нему те же, что у участников опроса ВЦИОМ двухлетней давности: подготовка к ЕГЭ — это зубрёжка, натаскивание на определённые типы задач, и она не даёт глубоких знаний.
В Госдуме настроения избирателей поддерживают. По мнению вице-спикера Петра Толстого, ЕГЭ вынуждает детей тратить несколько лет, чтобы запомнить правильные ответы и научиться заполнять бланки, и школы выпускают недоучек! Председатель профильного комитета Госдумы Максим Зайцев уверенно высказался, что система ЕГЭ себя не оправдала и её отменят, потому что она ориентирует школьников на получение не знаний, а высоких баллов.
Что происходит со знаниями на самом деле?
И в результатах соцопросов, и в социальных сетях, и в комментариях в медиа несложно найти резко негативные мнения профессионалов о ЕГЭ. Как правило, их позиции основаны на личном опыте.
Например, уже в 2012–2013 годах в ходе опросов, проведённых исследователями Высшей школы экономики в девяти российских вузах, часть респондентов связали падение качества школьной подготовки с введением ЕГЭ.
«В последнее время поступают к нам бывшие школьники, и база всё ниже и ниже», — такую цитату одного из преподавателей приводят исследователи. С точки зрения педагогов, подготовка к экзамену в тестовом формате не развивает навыки креативного мышления и устной коммуникации, а в целом школьное обучение направлено на подготовку к экзаменам, а не на получение знаний.
Интервью и фокус-группы с учителями Москвы и Ростова-на-Дону, проведённые в 2017–2018 годах, показывают, что в учительском сообществе тоже распространено неприятие ЕГЭ. Главные проблемы экзамена, по мнению учителей, всё те же — стандартизация, внедрение одинакового для всех подхода вместо индивидуального, ориентация на скорость оценки, на количество проведённых экзаменов в ущерб их качеству. При этом учителя воспринимают тестовый формат проверки знаний как заимствованный и чуждый отечественной педагогике, и это тоже вызывает у них отторжение.
Такие позиции преподавателей вузов и школ — явный повод обратить внимание на проблему. Они могли бы подтолкнуть научное сообщество к исследованиям того, как изменились уровни интеллекта, критического мышления, креативности, конкретных предметных знаний и навыков выпускников с тех пор, как ЕГЭ стал обязательным. Проблема в том, что прямых данных для таких исследований нет.
Не существует базы данных, например, об IQ выпускников школ 2000 года, информацию из которой можно было бы сопоставить с результатами выпускников-2020. Никто не замерял креативность российских старшеклассников год за годом. А выпускные и вступительные экзамены в разных школах и вузах до введения ЕГЭ были слишком разными, чтобы на их результаты можно было опираться в сравнениях.
Поэтому публикации противников ЕГЭ, даже облачённые в форму научной статьи, — это всё ещё мнения и личные позиции экспертов. Большинство аргументов в этих эмоциональных выступлениях — ссылки на мнения других специалистов. В тех случаях, когда есть попытка воспользоваться количественными данными, их явно недостаточно для масштабных выводов.
Например, исследователи из Тюменского госуниверситета и Тюменского индустриального университета сравнили результаты теста на креативность мышления у 300 современных студентов и у школьников 9–11 классов в 1994 году. Баллы студентов по оригинальности оказались ниже. Однако в книге, из которой взяты данные о креативности школьников 90-х, приведены только средние баллы по классам и указано, что всего было исследовано 500 учащихся школ Москвы в возрасте 6–17 лет. Какая часть выборки училась в старших классах, что это были за школьники, существовали ли они на самом деле — сказать сейчас нельзя. Авторы исследования в Тюмени высказали предположение, что спад уровня креативности связан с клиповым мышлением современных молодых людей и с натаскиванием школьников на тесты для успешной сдачи экзаменов в старших классах. Но точных данных для проверки этих гипотез, к сожалению, нет.
Информацию о том, как менялось после введения ЕГЭ качество школьного обучения в России, можно было бы собрать по результатам международных исследований. Российские школьники участвовали в них задолго до обязательного ЕГЭ: в международном мониторинговом исследовании качества школьного математического и естественнонаучного образования TIMSS — с первого тестирования в 1995 году, в международной программе по оценке образовательных достижений учащихся PISA — также с момента запуска в 2000 году, в международном исследовании качества чтения и понимания текста PIRLS — с первого теста в 2001 году.
Увы, информации для прямых сопоставлений в этих исследованиях не найти. Только расширенный вариант TIMSS проводится для школьников выпускных классов — остальные тестирования рассчитаны на детей помладше. Вряд ли на то, как детей учат читать в начальных классах, сильно влияет перспектива сдачи ЕГЭ через 7–10 лет. Кое-какую информацию даёт тест PISA, который выполняют в девятом классе. Например, причиной более низких результатов российских школьников в 2018 году по сравнению с 2015 может быть ориентация школьного обучения в России на запоминание фактов и действия по образцу. Задания PISA замеряют умение применять знания в приближенных к реальным ситуациях, и российские школьники, которые в 9 классе активно тренируются на стандартных тестах перед сдачей ОГЭ, к ним не готовы. Но это тоже гипотеза, пока не подтверждённая эмпирическими исследованиями.
Большинство исследователей оценивают эффекты ЕГЭ по косвенным данным. Например, сопоставляют баллы выпускников с их дальнейшей успеваемостью в вузах. Другой вариант — отслеживать, что меняется в школьном преподавании.
Попытки определить, предсказывают ли баллы ЕГЭ будущие успехи первокурсника в вузе, начались сразу после введения обязательного экзамена. Если по баллам ЕГЭ можно спрогнозировать будущую успеваемость в университете, это означает, что способность сдать ЕГЭ на высокий балл совпадает с умением учиться. Такие исследования отвечают на важный практический вопрос: можно ли использовать ЕГЭ как вступительный экзамен в вуз, отражает ли он академические способности выпускников?
Крупное исследование ВШЭ на выборке из 19 тысяч студентов, поступивших в российские вузы в 2009–2011 годах, дало положительный ответ. Оказалось, что по суммарному баллу ЕГЭ можно прогнозировать успеваемость на первом курсе университета, причём это работает для любых факультетов. Эта предсказательная способность оказалась не очень большой — авторы статьи называют её всего лишь «приемлемой», — но устойчивой.
И до этого масштабного исследования, и в последующие годы другие исследовательские коллективы искали связь между баллом ЕГЭ и учёбой в вузе по своим данным. Вот несколько примеров работ, в которых успехи первокурсников удалось предсказать по результатам единого госэкзамена:
- Для студентов, поступивших в Международный институт экономики и финансов ВШЭ в 2009–2011 годах, баллы ЕГЭ позволили прогнозировать рейтинги по успеваемости после первого, второго и отчасти (для экзаменов по английскому языку и математике, но не по русскому языку) третьего курсов. При этом учащиеся, поступившие в вуз по результатам олимпиад, а не только ЕГЭ, на всех трёх курсах показывали рейтинги выше.
- Похожая картина — по баллу ЕГЭ можно предсказать успехи студента, но олимпиадники учатся лучше — наблюдалась в те же годы на химическом факультете МГУ.
- В 2014–2016 годах в Ярославском государственном медицинском институте баллы ЕГЭ по химии, биологии и русскому языку вполне позволяли предсказать академический рейтинг студента по итогам первого курса.
- В 2015 году авторы из Петрозаводского госуниверситета на основе данных за четыре года не просто показали связь между баллами ЕГЭ и успеваемостью в вузе, но и предложили использовать эту находку на практике. По их мнению, стоит выделять первокурсников, поступивших с самыми низкими баллами ЕГЭ, в «группы риска» и проводить для них дополнительные занятия.
- Исследование в 2017 году в Саратовском техническом университете закончилось с тем же результатом: сумма баллов ЕГЭ предсказывала средний балл первого курса.
Но далеко не все исследования подтверждали, что выпускники с самыми высокими баллами ЕГЭ становятся лучшими студентами. Похоже, что результаты единого госэкзамена в принципе не обладают предсказательной силой для некоторых форм обучения:
- В Уральском медуниверситете баллы ЕГЭ сопоставлялись с оценками за курс анатомии в 2014–2015 годах. И не у всех студентов эти параметры были связаны. Для тех первокурсников, кто обучался по целевому набору за счёт местного бюджета, результаты ЕГЭ вообще не предсказали успеваемость в вузе.
- Не нашлось связи между баллами ЕГЭ и успеваемостью в Школе перспективных исследований Тюменского госуниверситета. Только у первокурсников с самыми низкими баллами ЕГЭ были проблемы в учёбе в вузе. У тех же, кто поступил с приличными баллами, нельзя было предсказать дальнейшие успехи по результатам ЕГЭ.
Возможная причина — необычные условия приёма или обучения в университете. Например, в Школе перспективных исследований практикуется модель свободного образования: студенты бакалавриата выбирают профиль только после второго курса, и в течение всего обучения выбирают сами около трети всех курсов. ЕГЭ не оценивает нужные для такой учёбы характеристики и поэтому не информативен. А в случае медицинского университета балл ЕГЭ не был показателен, вероятно, потому, что не он определял шансы на поступление при целевом приёме.
Но есть ещё один нюанс: ЕГЭ по математике из года в год даёт ничтожно мало информации о том, как выпускник будет обучаться на технической или другой профильной специальности.
- Попытка в 2014 году выяснить, будут ли оценки по математике в вузе выше у тех, кто получил высокий балл на ЕГЭ по этому предмету, результата не дала.
- Данные 2019 года из другого вуза подтверждают, что экзамен не даёт информации для прогнозов по предметам: балл ЕГЭ по математике и оценка за экзамен по той же дисциплине по итогам первого курса не связаны.
- В исследовании 2018 года авторы сделали вывод, что первокурсники и с 70-ю, и с 90 баллами ЕГЭ по математике демонстрируют примерно одинаковый уровень реальных математических компетенций — достойный только оценки «удовлетворительно».
Неубедительные результаты ЕГЭ по математике наводят на подозрение, что с преподаванием этого предмета в школах, возможно, что-то сильно не так. Вопрос в том, когда начались проблемы и какую роль в ухудшении математического образования сыграл ЕГЭ.
- В интервью 2008 года (ещё до введения обязательного ЕГЭ) Григорий Канторович, на тот момент проректор ВШЭ, заявил: плохой результат ЕГЭ по математике (23% выпускников не набрали баллов на тройку) показывает, что «надо всерьёз браться за среднюю школу».
- После 2010 года, по мнению преподавателя филиала ВШЭ в Перми Анатолия Иванова, 50 баллов ЕГЭ по математике можно было набрать, зная предмет на уровне пятого класса. С 2015 года свободу «не учить и не учиться», по словам Иванова, школе дал базовый уровень экзамена по математике. «Первокурсников обучать математике очень затруднительно, так как они натасканы только на 9–10 первых задач ЕГЭ», — отмечал он.
- Аналогичную позицию высказал в 2016 году на основе разбора заданий профильного ЕГЭ по математике профессор мехмата МГУ Юрий Неретин. Большинство задач на тот момент, по его мнению, были примитивными «одноходовками», для решения которых не нужны какие-либо логические усилия. Самые сложные задачи из части C единого госэкзамена по профильной математике соответствовали уровню лучших профильных вузов и математических школ. Вывод Юрия Неретина был неутешительным: «Математика в школе, за исключением специализированных школ, при наличии такой экзаменационной программы существовать не может. Потому что есть часть B, где учить и учиться нечему, и есть часть C, на уровне которой учить невозможно».
- В Хакасском госуниверситете в 2017 году, сравнив результаты ЕГЭ и первого вузовского экзамена по математике, решили, что первокурсникам необходим вводный курс школьной математики, чтобы они могли успешно обучаться по естественно-научным или техническим программам.
- Сотрудники МГТУ им. Н. Э. Баумана в 2018 году оценили ситуацию немного лучше: они нашли связь между баллом ЕГЭ по математике и результатом входного тестирования по предмету в вузе. То есть в целом чем лучше сдан ЕГЭ, тем лучше первокурсник справлялся и с проверкой в вузе. Но были, говорится в статье, и странные случаи: «Абитуриенты, имеющие высокие баллы ЕГЭ, часто имеют поверхностные знания предмета и не могут решить задания базового уровня, предлагаемые им при входном тестировании».
Авторы работ с критикой ЕГЭ по математике приходят к одному заключению: экзамен негативно влияет на обучение в школе, потому что оно сводится к заучиванию алгоритмов решения типовых задач.
Как обстоит дело с другими школьными предметами?
Здесь исследований меньше. На заре обязательного ЕГЭ высказывались самые разные опасения по поводу того, как условия экзамена повлияют на преподавание в школе.
Например, в статье 2011 года учёные из Института прикладной математики имени М. В. Келдыша РАН Георгий Малинецкий и Андрей Подлазов описывали несколько гипотетических ситуаций:
- программные часы по литературе передаются на русский язык, ЕГЭ по которому обязателен, тогда как литература сдаётся по выбору;
- лабораторные практикумы по химии и физике прекращаются, потому что эти навыки не проверяют на ЕГЭ;
- навыки публичных выступлений и восприятия устной речи больше не развивают ни на литературе, ни на истории, ни на обществознании;
- работе со справочниками и поиску источников не обучают, потому что на ЕГЭ взять справочник нельзя.
Противники ЕГЭ считают, что эти опасения полностью подтвердились. Из подтверждений пока можно привести отдельные разрозненные факты. Например, так как ЕГЭ по истории фиксируется на победах, а не на трудных периодах, формируется соответствующее содержание школьного курса. Из-за того, что старшеклассники привыкают соблюдать «егэшные» требования к эссе, снижается самобытность сочинений на олимпиаде по литературе.
Впрочем, к экзаменам по литературе, истории и даже по обществознанию — одному из самых популярных предметов на ЕГЭ — готовятся не все выпускники. И в основном негативный эффект единого госэкзамена на большинство школьных предметов проявляется не в том, как им учатся, а в том, что нередко им не учатся вообще.
Вот как вредные влияния ЕГЭ на школу обобщает критическая статья 2019 года на основе опроса первокурсников и родителей: введение ЕГЭ снизило образовательный потенциал молодёжи, так как высокие ставки экзамена заставляют сосредоточиться на трёх-четырёх необходимых предметах, а по остальным выпускники остаются малограмотными.
За годы применения ЕГЭ некоторые противники такой формы экзамена изменили своё к нему отношение. Например, известный педагог Евгений Ямбург считает, что в современном виде ЕГЭ по большинству предметов не так уж отличается от классических экзаменов: тестовая «угадайка» осталась в прошлом.
Сторонники единого госэкзамена не считают его идеальным, но предлагают менять систему постепенно. Научный руководитель Центра психометрики и измерений в образовании ВШЭ Виктор Болотов, известный как создатель ЕГЭ (в годы введения эксперимента он был заместителем министра образования), видит такое будущее единого госэкзамена:
«На мой взгляд, в нынешнем виде он уйдёт. На базе созданной для него инфраструктуры в перспективе будут развёрнуты центры по независимой оценке уровня предметных знаний, различных видов грамотности, уровня развития „мягких навыков“ (в этом направлении начали работать и в OECD, и в движении WorldSkills). Эти центры будут выдавать сертификаты, которые человек будет собирать в портфолио и использовать и при поступлении на учёбу, и в конкурсе при приёме на работу. Прототипы таких центров есть, один из примеров — центры, где проводится TOEFL».
Рособрнадзор уже планирует создать ресурс для цифровых портфолио учеников «Мои успехи», где школьник сможет собрать свои достижения и представить их в вуз как дополнение к результатам ЕГЭ.
С другими предложениями о реформе ЕГЭ выступает главный редактор издательского дома «Первое сентября» Артём Соловейчик. По его мнению, главное — независимость процедуры и результата:
«ЕГЭ должен быть добровольным и включать в себя несколько попыток. Проводить ЕГЭ должны независимые негосударственные тестирующие компании, а его результаты должны принадлежать ученику и его семье. Главным результатом нашей модели ЕГЭ является невозможность использовать его результаты для оценки качества работы учителя, школы, региона. Мы хотим направить ЕГЭ исключительно на интересы детей, на облегчение их взаимодействия со школой и вузами, на упрощение их вхождения во взрослую жизнь».
Член Общественного совета при Минпросвещения Александр Привалов настаивает на необходимости сохранить ЕГЭ как вступительное испытание для поступающих в вузы, а в школу вернуть классические выпускные экзамены:
«Только так можно остановить и повернуть вспять негласное, но вполне очевидное уплощение школьного образования. Сегодня большинство даже и тех учеников, кто намерен поступать в вузы <…> ограничивают серьёзные занятия изучением тех двух-трёх дисциплин, по которым решили сдавать ЕГЭ. О каком-то, как мы по привычке говорим, гармоническом образовании школьников и заикаться должно быть стыдно. Большинство строчек в нынешних аттестатах суть как минимум неприкрытое лицемерие».
Если выделить общее в этих рассуждениях, получится, что ЕГЭ вреден как экзамен, от которого зависит всё: получение аттестата, поступление в вуз, оценка труда учителя и эффективности школы. Это вынуждает школьников фокусироваться на нужных для ЕГЭ дисциплинах, а учителей (особенно по обязательным предметам) — перекраивать программы, чтобы ученики справились с ЕГЭ хотя бы на минимальном уровне.
При этом от части достижений ЕГЭ — например, упрощённой системы поступления в вузы — отказываться не нужно. Другое дело, что входными данными для приёма в университет не обязательно должны быть результаты стандартизированных тестов. Может быть, уже в ближайшем десятилетии мы увидим систему онлайн-поступления на основе всего учебного «цифрового следа» школьника, а не суммы баллов ЕГЭ.
Учись бесплатно:
вебинары по программированию, маркетингу и дизайну.
Участвовать
Научитесь: Управление современной школой
Узнать больше
Вопрос больной, многогранный, не имеет однозначных ответов и не подлежит рассмотрению в рамках одной статьи. Тем не менее, попробую хотя бы обозначить основные позиции. По возможности с примерами и комментариями, основанными на собственном опыте.
Начну с того, что преподаватель преподавателю рознь. Есть школьные и есть вузовские. И причины нелюбви у них разные.
Жили себе были учителя в школе, вдруг бац! ЕГЭ на голову свалился.
Во-первых, мало кто владеет форматом экзамена. Если на заборе увидели: «Готовлю к ЕГЭ» — не верьте. Чтобы поверить, на заборе должно быть написано: «Прошла/прошел курсы повышения квалификации по подготовке к ЕГЭ, могу диплом показать, и не какой-нибудь, а сертифицированный Минобразом».
А курсы платные. А школа денег не даст. А кто сам платить будет? Вот-вот.
Во-вторых, подготовка к тесту как к форме контроля полученных знаний требует изменений в программе обучения. Просто потому, что тест — это определенный формат, им надо владеть, надо уметь его (тест) правильно оформлять, а также переформатировать привычный объем знаний и умений по предметам таким образом, чтобы он логично и последовательно выводился на требования теста. Это труд. Нелегкий. Часов предметникам обычно не хватает. Чем все заканчивается? Правильно. Мы программу менять не будем, проскачем как-нибудь, поделаем тесты из сборничка и хорошо.
Безусловно, есть педагоги с большой буквы. Которые пытаются как-то совместить несовместное, но таких единицы, а потом действительно практически невозможно учить, скажем, литературе достойно, имея в виду тест на выходе с вопросом «Какую собачку утопил Герасим: Муму, Жужу, Белый клык, Балто». Это шутка, конечно, но в каждой шутке… Вместо того, чтобы заниматься делом, учителя вынуждены натаскивать детей на тесты.
В-третьих… Даже не знаю, как поточнее сформулировать.
Тест по своей природе структурен. Там нет вопросов «А что вы думаете об отношениях Наташи и Болконского?» или «Как возник монархизм на русской почве?». Понимаете, о чем я? В истории, скажем, надо будет зубрить даты, причем, иногда вовсе не значимые для логики развития того или иного события, и выучивать какие-нибудь принципы. А в экономике — законы и формулы, которые всегда можно посмотреть в справочнике при нужде. Вот бедный педагог и ломает себе голову, на чем сделать акцент, что важнее для формирования личности: вбить в головы 1147 год или дать понимание исторического момента?
Теперь о высшей школе. Нелюбовь базируется на одном ките: кто пройдет на первый курс при входном тестировании в форме ЕГЭ. То есть, кого учить-то будем? Раскладывается на три глобальных вопроса: что лучше — тест или устный экзамен, покажет ли тест адекватно знания, способности и интеллект абитуриента, и, наконец, резкое снижение уровня подготовки и объема знаний вчерашнего школьника.
В Академии (экономической направленности), где я преподавала много лет, экзамен по английскому языку принимался в форме устного. Замечательное было время. Мы отбирали тех, кого бы нам хотелось учить. Если ребенок путался в употреблении артикля или сложного грамматического времени, ну, и бог с ним. Главное, чтобы он не боялся говорить, понимал то, о чем говорит, адекватно реагировал на задаваемые вопросы. Это ведь сразу видно любому грамотному педагогу.
Есть мнение, что устный экзамен субъективен. Да, разумеется. Давайте мы сейчас отбросим в сторону примеры некомпетентности, когда заваливают ни за что, просто потому, что с утра муж наорал, или дочь с этим чучелом опять до двенадцати в подъезде целовалась. Такие ситуации редки, правда.
Есть позиция: не хочу, мол, зависеть от субъективного мнения тети Маши. Ой, напрасно! Тетя Маша умная, опытная, миллион лет принимает вступительные экзамены, перевидала на своем веку сотни абитуриентов и точно знает, кого хочет видеть в своей будущей группе на первом курсе.
Экзаменатор на вступительном экзамене лично заинтересован в качестве оценки ответа, иначе ему придется учить то, что принял. И субъективность его со знаком «плюс». Ошибка ошибке рознь. А горящие глазки, высокий уровень интеллекта, способность мыслить, анализировать, сопоставлять? — объективная реальность личного общения. При проверке тестом не выявляется.
И, конечно же, давно существуют критерии оценки устного ответа. В нашем деле они следующие: беглость речи, логика мышления и структура речи, полнота покрытия заданной темы, аккуратная грамматика, вариативность лексико-семантических структур. Приняты во всем мире, работают, результативны. Наверняка, специалисты в других сферах владеют аналогичными инструментами оценки ответа.
Убедила? Если да, читаем дальше, если нет — жмем на кнопочку «свернуть окно» (справа вверху).