Почему ругают егэ - Помощь в подготовке к экзаменам и поступлению

#статьи

8 июн 2021
15

«Поколение ЕГЭ»: правда ли, что после введения единого экзамена в школах стали учить хуже?

Многие уверены, что единый госэкзамен необходимо отменить, потому что он губит образование. Мы изучили аргументы против единого госэкзамена.

Обозреватель Skillbox Media. Магистр по научной коммуникации, интересуется социологией науки, историей и будущим образования.

Из этой статьи вы узнаете:

как противники ЕГЭ объясняют свои позиции;
как первые «поколения ЕГЭ» справились с учёбой в вузах;
какой школьный предмет пострадал от введения ЕГЭ сильнее других;
что предлагают изменить в ЕГЭ те, кто не рассчитывает на его отмену.

Из года в год социологические опросы показывают, что большинство населения России считает единый государственный экзамен (ЕГЭ) чистым вредительством. В опросе портала SuperJob в этом году 68% респондентов высказались за отмену ЕГЭ. Претензии к нему те же, что у участников опроса ВЦИОМ двухлетней давности: подготовка к ЕГЭ — это зубрёжка, натаскивание на определённые типы задач, и она не даёт глубоких знаний.

В Госдуме настроения избирателей поддерживают. По мнению вице-спикера Петра Толстого, ЕГЭ вынуждает детей тратить несколько лет, чтобы запомнить правильные ответы и научиться заполнять бланки, и школы выпускают недоучек! Председатель профильного комитета Госдумы Максим Зайцев уверенно высказался, что система ЕГЭ себя не оправдала и её отменят, потому что она ориентирует школьников на получение не знаний, а высоких баллов.

Что происходит со знаниями на самом деле?

И в результатах соцопросов, и в социальных сетях, и в комментариях в медиа несложно найти резко негативные мнения профессионалов о ЕГЭ. Как правило, их позиции основаны на личном опыте.

Например, уже в 2012–2013 годах в ходе опросов, проведённых исследователями Высшей школы экономики в девяти российских вузах, часть респондентов связали падение качества школьной подготовки с введением ЕГЭ.

«В последнее время поступают к нам бывшие школьники, и база всё ниже и ниже», — такую цитату одного из преподавателей приводят исследователи. С точки зрения педагогов, подготовка к экзамену в тестовом формате не развивает навыки креативного мышления и устной коммуникации, а в целом школьное обучение направлено на подготовку к экзаменам, а не на получение знаний.

Интервью и фокус-группы с учителями Москвы и Ростова-на-Дону, проведённые в 2017–2018 годах, показывают, что в учительском сообществе тоже распространено неприятие ЕГЭ. Главные проблемы экзамена, по мнению учителей, всё те же — стандартизация, внедрение одинакового для всех подхода вместо индивидуального, ориентация на скорость оценки, на количество проведённых экзаменов в ущерб их качеству. При этом учителя воспринимают тестовый формат проверки знаний как заимствованный и чуждый отечественной педагогике, и это тоже вызывает у них отторжение.

Такие позиции преподавателей вузов и школ — явный повод обратить внимание на проблему. Они могли бы подтолкнуть научное сообщество к исследованиям того, как изменились уровни интеллекта, критического мышления, креативности, конкретных предметных знаний и навыков выпускников с тех пор, как ЕГЭ стал обязательным. Проблема в том, что прямых данных для таких исследований нет.

Не существует базы данных, например, об IQ выпускников школ 2000 года, информацию из которой можно было бы сопоставить с результатами выпускников-2020. Никто не замерял креативность российских старшеклассников год за годом. А выпускные и вступительные экзамены в разных школах и вузах до введения ЕГЭ были слишком разными, чтобы на их результаты можно было опираться в сравнениях.

Поэтому публикации противников ЕГЭ, даже облачённые в форму научной статьи, — это всё ещё мнения и личные позиции экспертов. Большинство аргументов в этих эмоциональных выступлениях — ссылки на мнения других специалистов. В тех случаях, когда есть попытка воспользоваться количественными данными, их явно недостаточно для масштабных выводов.

Например, исследователи из Тюменского госуниверситета и Тюменского индустриального университета сравнили результаты теста на креативность мышления у 300 современных студентов и у школьников 9–11 классов в 1994 году. Баллы студентов по оригинальности оказались ниже. Однако в книге, из которой взяты данные о креативности школьников 90-х, приведены только средние баллы по классам и указано, что всего было исследовано 500 учащихся школ Москвы в возрасте 6–17 лет. Какая часть выборки училась в старших классах, что это были за школьники, существовали ли они на самом деле — сказать сейчас нельзя. Авторы исследования в Тюмени высказали предположение, что спад уровня креативности связан с клиповым мышлением современных молодых людей и с натаскиванием школьников на тесты для успешной сдачи экзаменов в старших классах. Но точных данных для проверки этих гипотез, к сожалению, нет.

Информацию о том, как менялось после введения ЕГЭ качество школьного обучения в России, можно было бы собрать по результатам международных исследований. Российские школьники участвовали в них задолго до обязательного ЕГЭ: в международном мониторинговом исследовании качества школьного математического и естественнонаучного образования TIMSS — с первого тестирования в 1995 году, в международной программе по оценке образовательных достижений учащихся PISA — также с момента запуска в 2000 году, в международном исследовании качества чтения и понимания текста PIRLS — с первого теста в 2001 году.

Увы, информации для прямых сопоставлений в этих исследованиях не найти. Только расширенный вариант TIMSS проводится для школьников выпускных классов — остальные тестирования рассчитаны на детей помладше. Вряд ли на то, как детей учат читать в начальных классах, сильно влияет перспектива сдачи ЕГЭ через 7–10 лет. Кое-какую информацию даёт тест PISA, который выполняют в девятом классе. Например, причиной более низких результатов российских школьников в 2018 году по сравнению с 2015 может быть ориентация школьного обучения в России на запоминание фактов и действия по образцу. Задания PISA замеряют умение применять знания в приближенных к реальным ситуациях, и российские школьники, которые в 9 классе активно тренируются на стандартных тестах перед сдачей ОГЭ, к ним не готовы. Но это тоже гипотеза, пока не подтверждённая эмпирическими исследованиями.

Большинство исследователей оценивают эффекты ЕГЭ по косвенным данным. Например, сопоставляют баллы выпускников с их дальнейшей успеваемостью в вузах. Другой вариант — отслеживать, что меняется в школьном преподавании.

Попытки определить, предсказывают ли баллы ЕГЭ будущие успехи первокурсника в вузе, начались сразу после введения обязательного экзамена. Если по баллам ЕГЭ можно спрогнозировать будущую успеваемость в университете, это означает, что способность сдать ЕГЭ на высокий балл совпадает с умением учиться. Такие исследования отвечают на важный практический вопрос: можно ли использовать ЕГЭ как вступительный экзамен в вуз, отражает ли он академические способности выпускников?

Крупное исследование ВШЭ на выборке из 19 тысяч студентов, поступивших в российские вузы в 2009–2011 годах, дало положительный ответ. Оказалось, что по суммарному баллу ЕГЭ можно прогнозировать успеваемость на первом курсе университета, причём это работает для любых факультетов. Эта предсказательная способность оказалась не очень большой — авторы статьи называют её всего лишь «приемлемой», — но устойчивой.

И до этого масштабного исследования, и в последующие годы другие исследовательские коллективы искали связь между баллом ЕГЭ и учёбой в вузе по своим данным. Вот несколько примеров работ, в которых успехи первокурсников удалось предсказать по результатам единого госэкзамена:

Для студентов, поступивших в Международный институт экономики и финансов ВШЭ в 2009–2011 годах, баллы ЕГЭ позволили прогнозировать рейтинги по успеваемости после первого, второго и отчасти (для экзаменов по английскому языку и математике, но не по русскому языку) третьего курсов. При этом учащиеся, поступившие в вуз по результатам олимпиад, а не только ЕГЭ, на всех трёх курсах показывали рейтинги выше.
Похожая картина — по баллу ЕГЭ можно предсказать успехи студента, но олимпиадники учатся лучше — наблюдалась в те же годы на химическом факультете МГУ.
В 2014–2016 годах в Ярославском государственном медицинском институте баллы ЕГЭ по химии, биологии и русскому языку вполне позволяли предсказать академический рейтинг студента по итогам первого курса.
В 2015 году авторы из Петрозаводского госуниверситета на основе данных за четыре года не просто показали связь между баллами ЕГЭ и успеваемостью в вузе, но и предложили использовать эту находку на практике. По их мнению, стоит выделять первокурсников, поступивших с самыми низкими баллами ЕГЭ, в «группы риска» и проводить для них дополнительные занятия.
Исследование в 2017 году в Саратовском техническом университете закончилось с тем же результатом: сумма баллов ЕГЭ предсказывала средний балл первого курса.

Но далеко не все исследования подтверждали, что выпускники с самыми высокими баллами ЕГЭ становятся лучшими студентами. Похоже, что результаты единого госэкзамена в принципе не обладают предсказательной силой для некоторых форм обучения:

В Уральском медуниверситете баллы ЕГЭ сопоставлялись с оценками за курс анатомии в 2014–2015 годах. И не у всех студентов эти параметры были связаны. Для тех первокурсников, кто обучался по целевому набору за счёт местного бюджета, результаты ЕГЭ вообще не предсказали успеваемость в вузе.
Не нашлось связи между баллами ЕГЭ и успеваемостью в Школе перспективных исследований Тюменского госуниверситета. Только у первокурсников с самыми низкими баллами ЕГЭ были проблемы в учёбе в вузе. У тех же, кто поступил с приличными баллами, нельзя было предсказать дальнейшие успехи по результатам ЕГЭ.

Возможная причина — необычные условия приёма или обучения в университете. Например, в Школе перспективных исследований практикуется модель свободного образования: студенты бакалавриата выбирают профиль только после второго курса, и в течение всего обучения выбирают сами около трети всех курсов. ЕГЭ не оценивает нужные для такой учёбы характеристики и поэтому не информативен. А в случае медицинского университета балл ЕГЭ не был показателен, вероятно, потому, что не он определял шансы на поступление при целевом приёме.

Но есть ещё один нюанс: ЕГЭ по математике из года в год даёт ничтожно мало информации о том, как выпускник будет обучаться на технической или другой профильной специальности.

Попытка в 2014 году выяснить, будут ли оценки по математике в вузе выше у тех, кто получил высокий балл на ЕГЭ по этому предмету, результата не дала.
Данные 2019 года из другого вуза подтверждают, что экзамен не даёт информации для прогнозов по предметам: балл ЕГЭ по математике и оценка за экзамен по той же дисциплине по итогам первого курса не связаны.
В исследовании 2018 года авторы сделали вывод, что первокурсники и с 70-ю, и с 90 баллами ЕГЭ по математике демонстрируют примерно одинаковый уровень реальных математических компетенций — достойный только оценки «удовлетворительно».

Неубедительные результаты ЕГЭ по математике наводят на подозрение, что с преподаванием этого предмета в школах, возможно, что-то сильно не так. Вопрос в том, когда начались проблемы и какую роль в ухудшении математического образования сыграл ЕГЭ.

В интервью 2008 года (ещё до введения обязательного ЕГЭ) Григорий Канторович, на тот момент проректор ВШЭ, заявил: плохой результат ЕГЭ по математике (23% выпускников не набрали баллов на тройку) показывает, что «надо всерьёз браться за среднюю школу».
После 2010 года, по мнению преподавателя филиала ВШЭ в Перми Анатолия Иванова, 50 баллов ЕГЭ по математике можно было набрать, зная предмет на уровне пятого класса. С 2015 года свободу «не учить и не учиться», по словам Иванова, школе дал базовый уровень экзамена по математике. «Первокурсников обучать математике очень затруднительно, так как они натасканы только на 9–10 первых задач ЕГЭ», — отмечал он.
Аналогичную позицию высказал в 2016 году на основе разбора заданий профильного ЕГЭ по математике профессор мехмата МГУ Юрий Неретин. Большинство задач на тот момент, по его мнению, были примитивными «одноходовками», для решения которых не нужны какие-либо логические усилия. Самые сложные задачи из части C единого госэкзамена по профильной математике соответствовали уровню лучших профильных вузов и математических школ. Вывод Юрия Неретина был неутешительным: «Математика в школе, за исключением специализированных школ, при наличии такой экзаменационной программы существовать не может. Потому что есть часть B, где учить и учиться нечему, и есть часть C, на уровне которой учить невозможно».
В Хакасском госуниверситете в 2017 году, сравнив результаты ЕГЭ и первого вузовского экзамена по математике, решили, что первокурсникам необходим вводный курс школьной математики, чтобы они могли успешно обучаться по естественно-научным или техническим программам.
Сотрудники МГТУ им. Н. Э. Баумана в 2018 году оценили ситуацию немного лучше: они нашли связь между баллом ЕГЭ по математике и результатом входного тестирования по предмету в вузе. То есть в целом чем лучше сдан ЕГЭ, тем лучше первокурсник справлялся и с проверкой в вузе. Но были, говорится в статье, и странные случаи: «Абитуриенты, имеющие высокие баллы ЕГЭ, часто имеют поверхностные знания предмета и не могут решить задания базового уровня, предлагаемые им при входном тестировании».

Авторы работ с критикой ЕГЭ по математике приходят к одному заключению: экзамен негативно влияет на обучение в школе, потому что оно сводится к заучиванию алгоритмов решения типовых задач.

Как обстоит дело с другими школьными предметами?

Здесь исследований меньше. На заре обязательного ЕГЭ высказывались самые разные опасения по поводу того, как условия экзамена повлияют на преподавание в школе.

Например, в статье 2011 года учёные из Института прикладной математики имени М. В. Келдыша РАН Георгий Малинецкий и Андрей Подлазов описывали несколько гипотетических ситуаций:

программные часы по литературе передаются на русский язык, ЕГЭ по которому обязателен, тогда как литература сдаётся по выбору;
лабораторные практикумы по химии и физике прекращаются, потому что эти навыки не проверяют на ЕГЭ;
навыки публичных выступлений и восприятия устной речи больше не развивают ни на литературе, ни на истории, ни на обществознании;
работе со справочниками и поиску источников не обучают, потому что на ЕГЭ взять справочник нельзя.

Противники ЕГЭ считают, что эти опасения полностью подтвердились. Из подтверждений пока можно привести отдельные разрозненные факты. Например, так как ЕГЭ по истории фиксируется на победах, а не на трудных периодах, формируется соответствующее содержание школьного курса. Из-за того, что старшеклассники привыкают соблюдать «егэшные» требования к эссе, снижается самобытность сочинений на олимпиаде по литературе.

Впрочем, к экзаменам по литературе, истории и даже по обществознанию — одному из самых популярных предметов на ЕГЭ — готовятся не все выпускники. И в основном негативный эффект единого госэкзамена на большинство школьных предметов проявляется не в том, как им учатся, а в том, что нередко им не учатся вообще.

Вот как вредные влияния ЕГЭ на школу обобщает критическая статья 2019 года на основе опроса первокурсников и родителей: введение ЕГЭ снизило образовательный потенциал молодёжи, так как высокие ставки экзамена заставляют сосредоточиться на трёх-четырёх необходимых предметах, а по остальным выпускники остаются малограмотными.

За годы применения ЕГЭ некоторые противники такой формы экзамена изменили своё к нему отношение. Например, известный педагог Евгений Ямбург считает, что в современном виде ЕГЭ по большинству предметов не так уж отличается от классических экзаменов: тестовая «угадайка» осталась в прошлом.

Сторонники единого госэкзамена не считают его идеальным, но предлагают менять систему постепенно. Научный руководитель Центра психометрики и измерений в образовании ВШЭ Виктор Болотов, известный как создатель ЕГЭ (в годы введения эксперимента он был заместителем министра образования), видит такое будущее единого госэкзамена:

«На мой взгляд, в нынешнем виде он уйдёт. На базе созданной для него инфраструктуры в перспективе будут развёрнуты центры по независимой оценке уровня предметных знаний, различных видов грамотности, уровня развития „мягких навыков“ (в этом направлении начали работать и в OECD, и в движении WorldSkills). Эти центры будут выдавать сертификаты, которые человек будет собирать в портфолио и использовать и при поступлении на учёбу, и в конкурсе при приёме на работу. Прототипы таких центров есть, один из примеров — центры, где проводится TOEFL».

Рособрнадзор уже планирует создать ресурс для цифровых портфолио учеников «Мои успехи», где школьник сможет собрать свои достижения и представить их в вуз как дополнение к результатам ЕГЭ.

С другими предложениями о реформе ЕГЭ выступает главный редактор издательского дома «Первое сентября» Артём Соловейчик. По его мнению, главное — независимость процедуры и результата:

«ЕГЭ должен быть добровольным и включать в себя несколько попыток. Проводить ЕГЭ должны независимые негосударственные тестирующие компании, а его результаты должны принадлежать ученику и его семье. Главным результатом нашей модели ЕГЭ является невозможность использовать его результаты для оценки качества работы учителя, школы, региона. Мы хотим направить ЕГЭ исключительно на интересы детей, на облегчение их взаимодействия со школой и вузами, на упрощение их вхождения во взрослую жизнь».

Член Общественного совета при Минпросвещения Александр Привалов настаивает на необходимости сохранить ЕГЭ как вступительное испытание для поступающих в вузы, а в школу вернуть классические выпускные экзамены:

«Только так можно остановить и повернуть вспять негласное, но вполне очевидное уплощение школьного образования. Сегодня большинство даже и тех учеников, кто намерен поступать в вузы <…> ограничивают серьёзные занятия изучением тех двух-трёх дисциплин, по которым решили сдавать ЕГЭ. О каком-то, как мы по привычке говорим, гармоническом образовании школьников и заикаться должно быть стыдно. Большинство строчек в нынешних аттестатах суть как минимум неприкрытое лицемерие».

Если выделить общее в этих рассуждениях, получится, что ЕГЭ вреден как экзамен, от которого зависит всё: получение аттестата, поступление в вуз, оценка труда учителя и эффективности школы. Это вынуждает школьников фокусироваться на нужных для ЕГЭ дисциплинах, а учителей (особенно по обязательным предметам) — перекраивать программы, чтобы ученики справились с ЕГЭ хотя бы на минимальном уровне.

При этом от части достижений ЕГЭ — например, упрощённой системы поступления в вузы — отказываться не нужно. Другое дело, что входными данными для приёма в университет не обязательно должны быть результаты стандартизированных тестов. Может быть, уже в ближайшем десятилетии мы увидим систему онлайн-поступления на основе всего учебного «цифрового следа» школьника, а не суммы баллов ЕГЭ.

За какие профессии в образовании хорошо платят?

Подробнее

Научитесь: Управление современной школой
Узнать больше

Источник

Из-за ЕГЭ подросток оказывается в необыкновенно сложной ситуации

«А что будет, если я не сдам ЕГЭ?» — это самый страшный вопрос для выпускника. Из-за давления со стороны родителей и учителей у детей происходят нервные срывы и эмоциональное выгорание. Зачастую ученикам навязывают мнение, что их жизнь и дальнейшее развитие зависят от того, как они справятся с экзаменами.

Почитайте большое исследование, которое провели школьники из Екатеринбурга. Они собрали мнения экспертов по проблеме ЕГЭ и узнали, как изменить ситуацию к лучшему.

— Каждый день проходил примерно по такому режиму: семь-восемь уроков в школе, факультативы, занятия у репетитора, домашнее задание и непосредственно подготовка к экзаменам, тренировка в зале и сон. Времени на отдых катастрофически не хватало. Из-за этого стресса я похудела почти на десять килограммов и забила на здоровье. Меня волновала лишь успешная сдача ЕГЭ.

Такую историю рассказала выпускница престижного екатеринбургского лицея. Самое страшное, что через эти испытания проходит практически каждый российский школьник в 9-м и 11-м классах.

Подобные истории о чудовищных нагрузках при подготовке к экзаменам облетают интернет каждый год. Помимо физиологических изменений, например набора или потери веса, появляются и психологические отклонения, влияющие на дальнейшую жизнь ребенка. К тому же существует и давление со стороны семьи. Подросток оказывается в необыкновенно сложной ситуации, будто бы между двух огней: он не должен подвести учителя и родителей, выиграть билет в счастливую жизнь и при этом постараться остаться здоровым.

Идею внедрения Единого государственного экзамена, который бы навел порядок в системе приема в вузы, уравнял возможности школьников и снизил уровень коррупции, начали обсуждать еще в конце 1990-х. Уже в 2008 году он стал обязательным для российских школьников. С каждым годом задания всё больше усложняются, у учеников возникает огромный стресс во время подготовки — психологи называют его «синдром ожидания ЕГЭ».

Первое, что встречает выпускника в день экзамена, — это металлодетектор, с помощью которого пытаются найти спрятанный телефон, дальше — проверка карманов в поисках бумажных шпаргалок и справочников. Уже в аудитории школьник слушает строгий инструктаж, нервно заполняет бланк и начинает работу. Следующие три-четыре часа окажутся для него самыми сложными, ведь в это время вершится его судьба!

Жара, душное помещение, отсутствие воды, желание есть, утекающее время, быстро заканчивающиеся бланки, настырные наблюдатели, а порой даже подставные школьники — вот она, настоящая картина ЕГЭ. Атмосфера действительно угнетает и давит, выпускники выходят из кабинета в истерике, с заплаканными глазами и трясущимися руками. Начинается обсуждение попавшихся вариантов с одноклассниками, переживания из-за того, были ли правильными ответы, и тягучее ожидание результатов.

Мнения родителей относительно ЕГЭ ожидаемо расходятся. При этом сказывается разница поколений: многие взрослые застали советскую систему образования, а потому не до конца представляют, как устроена современная проверка знаний у школьников.

— Мне сложно оценить эту систему, так как у моего поколения были экзамены в другом формате, но, возможно, это более современный подход в системе образования, заимствованный у продвинутых зарубежных университетов, — делится Ирина, мама десятиклассницы. — Я думаю, что ребенок справляется с нагрузкой только лишь потому, что он ответственный и старательный, ведь нагрузка агрессивно-интенсивная, у детей совершенно нет свободного времени. Безусловно, мне хочется, чтобы ребенок стал успешным и самореализовался, однако успешная сдача ЕГЭ не всегда гарантирует хорошее будущее.

Другие родители считают, что экзамены детям по силам, но всё же относятся к этим испытаниям двояко.

— Вроде как система ЕГЭ дает равные шансы всем учащимся, но большая часть подготовки ложится на плечи родителей и детей, ведь школьная программа не дает всех необходимых знаний, — объясняет мама ученика СУНЦ. — Ребенок дополнительно занимается с репетитором, обеспечиваем его необходимой литературой. Надеемся, что он сдаст ЕГЭ на хорошие баллы, но если этого не случится, то пересдаст или будет учиться платно.

Претензии к госэкзаменам у взрослых связаны в том числе с тем, как развито мышление у нынешних выпускников.

— Насколько я понимаю, введение ЕГЭ было обусловлено задачей избежать субъективного оценивания знаний выпускников школ. Само по себе это имеет смысл. Предлагаемый формат заданий преимущественно включает тестовые задания, и подготовка сводится к натаскиванию, — считает филолог, преподаватель вуза. — Мое отношение к этому не может быть нормальным, ведь дети отучаются говорить и рассуждать как устно, так и письменно. Второе, что мешает мне высоко оценить систему ЕГЭ, — несколько поколений студентов, которые приходят учиться в вуз. Сразу оговорюсь, что всегда есть исключения, но в целом они действительно хуже рассуждают, плохо делают доклады, зашоренно мыслят. Это связано не только с ЕГЭ — свою важную роль играет и информационная эпоха в целом. И я ни в коем случае не имею в виду, что «раньше было лучше». Раньше были свои проблемы и издержки, сейчас они другие.

Процесс подготовки к экзаменам для выпускников превращается в игру на выносливость

Иллюстрация: Юрий Орлов / Городские порталы

Впрочем, среди школьников есть и те, кто относится к предстоящим экзаменам чересчур расслабленно. Родителей это напрягает.

— Я плохо себе представляю аттестацию по ЕГЭ, потому что сам учился в советской школе. Я знаю, что эта система сделала более справедливой технологию поступления в вузы, она разорвала коррупционные связи, — поделился своим мнением Виктор, отец десятиклассника. — И еще я знаю, что система ЕГЭ позволяет ребенку заранее подумать о будущей профессии. Так как я не знаю деталей, меня это напрягает, и это я невольно транслирую ребенку. Когда я вижу, что сын сидит и играет в компьютерные игры, то думаю, что он тратит на бессмысленные игрушки свое драгоценное время. Если он сейчас проиграет эти два года, то точно пойдет в армию — и потом его социальный статус будет ниже.

Благодаря ЕГЭ география поступающих стала гораздо шире, при этом средний уровень эрудиции у выпускников неуклонно снижается. Это происходит из-за того, что подготовка в основном сводится к натаскиванию в типовых заданиях, поэтому ребенок начинает думать в формате экзамена. К тому же предметы, которые он не сдает, оцениваются им как ненужные и полностью забываются.

Еще одна проблема заключается в том, что в школе дети учат то, что было придумано другими, а на ступени высшего образования им уже нужно мыслить самостоятельно, генерировать идеи. Тут возникает диссонанс: зачем нужно было учить так много и усердно, если сейчас это не пригодится? Целесообразнее разделить эти нагрузки на несколько этапов в разном возрасте, тогда адаптация будет проходить проще.

— ЕГЭ — очень плохая система, за исключением того, что лучше еще ничего не придумано. Безусловно, есть идеи, которые устраняют недостатки госэкзамена, но они не учитывают преимуществ, — поделился старший преподаватель Уральского института управления РАНХиГС Александр Исаков. — При нынешних принципах системы образования это самое оптимальное, что может быть. Другое дело, если бы эти принципы поменялись, например использовать гранты, а не бюджетные места. Тогда бы ЕГЭ перестал быть необходимым и обязательным.

Ситуацию усугубляет то, что детям ЕГЭ подают как что-то ужасное и страшное, начинают готовить их уже с 8–9-го класса, нанимают репетиторов, говоря: «Если не будешь готовиться, то не сможешь сдать, а это равно проигрышу в жизни». К сожалению, сейчас для большинства учеников госэкзамен — это заучивание. Дети по два года нарешивают однотипные задания и надеются на удачу, вместо того чтобы начать разбираться в предмете, который сдают.

— Я считаю, что проблема не в ЕГЭ, а в системе подготовки и обучения, — полагает Ирина Закирова, эксперт в сфере образования. — Проблема намного шире! Если качественно учить детей, заниматься предметами, а не постоянной подготовкой, тогда будет намного легче сдать экзамен.

Взрослые внушают детям мысль: «Не сдашь хорошо экзамен — в жизни ничего не добьешься»

Иллюстрация: Юрий Орлов / Городские порталы

Очень важно, чтобы родители были союзниками ребенку: если с их стороны будет давление, то он не сможет справиться со стрессом, а при их поддержке сможет быстро выйти из тревожного состояния.

— В связи со сдачей ЕГЭ нагрузка в школах увеличивается вдвойне как для учеников, так и для учителей. В такой ситуации ключевая роль отводится личности наставника, — считает профессиональный психолог-консультант Анна Смагина. — Сейчас вся система обучения и интерес детей к нему держатся только на тех преподавателях, которые готовы усердно работать, воспитывать детей и в каких-то моментах жертвовать своим рабочим временем. Благодаря им дети хотят ходить в школу.

По словам Анны Смагиной, у госэкзамена много положительных сторон, самая важная из которых — то, что дети получают возможность поступить в любой вуз страны.

— Надо понимать, что это не самое страшное испытание в жизни ученика, а просто хороший способ структурировать свои знания, полученные за прошлые годы, — объясняет психолог. — Очевидно, что школьники боятся экзаменов. Это здоровая реакция любого человека. Если бы дети не боялись, это было бы неправильно. Понятно, что у некоторых школьников нет желания учиться, кто-то не может по каким-либо причинам усвоить материал, но всё же основная часть учеников успешна, и это проявляется не в наградах и золотых медалях, а в том, что ребенок смог найти свое место в жизни и стал достойным человеком.

У нынешних стандартов проверки знаний хватает критиков и в самой системе образования. Одна из претензий — в том, что ЕГЭ бьет по подготовке инженерных кадров и других рабочих специальностей.

— Наше с коллегами отношение к модернизации российского образования всегда было сугубо отрицательным, так как это всё привело к разрушению того качества образования, которое у нас к тому времени было, и уровня системы образования, которое наследовало советскую систему в области естественных наук, — считает начальник Управления образования Сысертского городского округа Оксана Колясникова. — Это повлекло за собой серьезные потери рабочей силы страны, особенно в сфере производства.

От результатов ЕГЭ стала зависеть зарплата педагогов, которые готовили учеников к экзаменам. Эти же параметры теперь учитываются при оценке эффективности школ и даже глав регионов.

— Из-за этого большинство материала в школе стало попросту отбрасываться. Например, вопросы воспитания перестали как-либо оцениваться, это привело к отсутствию того коллектива, в котором подросток развивается и живет, — полагает Оксана Колясникова. — В свое время проводился масштабный эксперимент, чтобы выяснить, как изменилась проверка знаний по профильным предметам, и впоследствии было доказано, что для того, чтобы получить аттестацию на ЕГЭ по математике, достаточно знать материал 4-го класса. Это значит, что вскоре в профильные математические вузы будут поступать люди, которые максимум, что смогут, — это посчитать сдачу за покупку в магазине, так как для проверки знаний по типу ЕГЭ большего и не требуется.

Учебный процесс познается в сравнении. Хотя система образования во многом ушла вперед с советских времен, кое в чём она до сих пор наследует устаревшие нормы.

— У меня возникает вопрос к современности нынешнего образования. Думаю, оно соответствует реалиям 30–50-х годов прошлого века, где половина страны была неграмотной, — оценивает ситуацию преподаватель Уральского института управления РАНХиГС Ярослав Семенов. — Сейчас детей продолжают учить тому, что можно легко найти в интернете, а какой смысл от такого обучения? Это вопрос концептуального подхода, и решать эту проблему должны специалисты в области педагогических наук.

Если сравнивать СанПиН 2021 года с советскими нормами, видно, что у современных старшеклассников заметно увеличилось количество учебных часов. На пятидневке у 9–11-х классов оно составляет 34 часа, а на шестидневке может достигать 37, тогда как в 1974 году составляло 32 часа в неделю.

Также авторы провели исследование и сравнили расписание школьника по нормам СанПин и реальный график ученика, готовящегося к ЕГЭ

Инфографика: предоставлена авторами исследования

Семнадцатилетняя Евгения Чернощечкина в этом году переехала жить в США. Пока она только изучает новую среду, но уже рассказала о том, как устроена американская система образования.

— Здесь всего 12 классов, сейчас я в 11-м. Уже задумываюсь о вузе, ведь поступают здесь до того, как оканчивают школу, в ноябре-декабре выпускного класса. Чтобы получить диплом об окончании школы, мне нужно набрать достаточное количество баллов — 22, но обычно все набирают больше, 26–28. Каждый годовой курс дает 1 балл, а полугодовой — 0,5. Как правило, полугодовые курсы направлены на профессию, например, в моем расписании это журналистика, здоровье, урок снижения стресса, мировой гуманизм. Также, насколько я знаю, есть кулинария, инвестирование, программирование, садоводство, уроки фотографии и так далее.

Предметы ученик выбирает самостоятельно и изменить их может в любой момент, однако есть курсы, которые школьник обязан пройти, чтобы получить диплом: английский язык, математика, естественные и социальные науки, физкультура. При этом в России за один год я буду сразу проходить и физику, и химию, и географию, и биологию, а в Америке — лишь один предмет на выбор каждый год. Мне кажется, это гораздо удобнее, потому что можно полностью погрузиться в тему, тщательно ее изучить, не отвлекаясь на остальные предметы этого же цикла, и сдать экзамены. Их, кстати, дети сдают каждый год — и именно по тем предметам, которые выбрали изучать в этом году.

Получить бесплатное образование в США почти нереально: нужно выиграть грант или стипендию, доказать невозможность оплатить обучение либо же работать в кампусе своего вуза. Поэтому, я думаю, американцы достаточно рано понимают, что будут учиться платно — и, кстати, очень дорого! После 12-го класса выпускник может выбрать для себя колледж или университет. Между ними нет глобальной разницы. Колледж ближе к дому, учеба в нём идет два года и стоит намного меньше — в среднем 6–12 тысяч долларов в год. Университеты же находятся в крупных, более развитых городах, учатся там по четыре года (однако после колледжа есть возможность пропустить два года), но цена намного выше — 20–80 тысяч долларов в год!

Почти каждая семья может обеспечить ребенку образование как минимум в колледже. Именно поэтому не приходится убивать «свои лучшие годы» за книгами и заучиванием, если тебе этого не хочется. Ты и без этого не потеряешься и сможешь поступить. К тому же здесь не относятся к экзаменам и поступлению как к билету в лучшую жизнь. Еще здесь не стыдно не иметь образования и быть фермером. Люди рады жить так, нет никакого давления со стороны общества, и, я думаю, это самое главное.

В период подготовки к ЕГЭ нагрузка в школах увеличивается как для учеников, так и для учителей

Иллюстрация: Юрий Орлов / Городские порталы

Наши эксперты не ограничиваются критикой отечественной системы образования. Они также рассказали, какие изменения добавили бы, чтобы ее улучшить.

Учите тому, что нельзя найти в интернете

В Сети можно найти очень много информации, поэтому необходимо обучать детей правильно ее искать, находить интересный подход, высказывать свою точку зрения, не бояться своего и не осуждать чужое мнение. К тому же эти навыки будут полезны всем независимо от профессии.

Профильные испытания в вузах

Подобные испытания будут более практикоориентированными и поместят ученика в формат предполагаемой будущей профессии. Благодаря этому вузы смогут выбрать самых заинтересованных и готовых к работе студентов.

Учитесь через деятельность

Мы осваиваем знания и учимся чему-то через деятельность и опыт, но, к сожалению, школы этого не дают — учитель просто рассказывает материал, дети это слушают, а на следующий день забывают. Если будут процессы поиска и обработки информации, то запоминать что-то специально придется гораздо меньше.

Тайм-менеджмент — залог успеха

Необходимо поставить себе цель и осознанно, шаг за шагом, двигаться к ней, выполняя необходимые задачи. К решению задач подкреплять мотивацию — самостоятельно поощрять себя за успехи. Следить за своим эмоциональным состоянием и здоровьем — любая незначительная деталь может привести как к положительному, так и к отрицательному эффекту. Помогают и прогулки на свежем воздухе как в одиночку, так и в компании. Нужно научиться ценить свое время и периодически разгружать голову, держать баланс во всех сферах деятельности.

Нужен активный школьный психолог

Школьный психолог должен больше участвовать в школьной жизни, чаще устраивать различные тренинги и консультации, групповые занятия, чтобы дети смогли отвлечься и успокоиться. Также должны проводиться диагностики сил и способностей ребенка, основываясь на их результатах, можно будет строить дальнейший план обучения для каждого ученика.

Без родительской поддержки никуда

Родители должны показать ребенку: даже если он не сдаст ЕГЭ, то жизнь на этом не заканчивается. Такая позиция поможет снизить уровень тревожности у школьника: он будет понимать, что и без экзаменов сможет стать успешным, а родители не станут меньше его любить.

Источник

В этом учебном году исполняется 20 лет с момента проведения первого ЕГЭ — единого государственного экзамена. В 2001 году его сдавали выпускники республик Чувашия, Марий Эл, Якутия, а также Самарской и Ростовской областей по восьми предметам. На всю страну единый экзамен впервые проводился в 2008 году.

По прошествии стольких лет, ЕГЭ оброс противниками и сторонниками. Сторонники говорят о его универсальности и прозрачности. Противники — о слишком строгих рамках, не рассчитанных на творческий подход, и далеких от жизни задачах.

Как бы там ни было, можно смело говорить, например, о том, что всероссийские итоги ЕГЭ используют в свих целях интерпретаторы результатов реформ образования. Например, высокие результаты экзамена в этом году трактовались как последствие дистанционного обучения:

— Конечно, ребятам было тяжело сдавать ЕГЭ в этом году: экзамен — это и так стресс, а тут еще переносы сроков, отсутствие возможности пообщаться с учителями и друзьями. Но мы видим и серьезные положительные изменения: статистика демонстрирует меньший разброс результатов ЕГЭ между регионами, увеличилось количество высокобалльников там, где раньше их почти не было, — говорил руководитель московского Центра педагогического мастерства, руководитель федеральной группы разработчиков ЕГЭ по математике Иван Ященко.

Это ставит в укор сторонникам ЕГЭ депутат Госдумы от КПРФ, первый заместитель председателя комитета по образованию и науке Олег Смолин. По его мнению, высокие результаты ЕГЭ, на основании которых делаются выводы о качестве дистанционки, были достигнуты потому, что, во-первых, часть слабых детей ЕГЭ не сдавало, а по некоторым дисциплинам требования были снижены. К тому же, по мнению депутата, результат по ЕГЭ достигается не столько благодаря школе, сколько благодаря репетиторству. Все эти факты повышают настороженное отношение у родителей и общественности к единому государственному экзамену.

За отмену ЕГЭ

Партия «За Правду» и Захар Прилепин в День знаний, 1 сентября, запустили акцию #ЯМЫПротивЕГЭ.

— На наш взгляд, ЕГЭ строится на бессмысленной во многом механике, на заучивании. Нелепо винить ребенка, родителей и даже учителей, которые стараются подготовить его к тесту, вместо того чтобы дать ему знания, умения и навыки, — написал лидер партии «За Правду» в социальных сетях. — Наша партия выступает за отмену ЕГЭ. За возврат к традиционному обучению, воспитывающему носителей интеллекта и граждан своей страны. Нынешнюю систему нам навязали извне. Она нам не нужна.

В сети акция нашла широкий отклик — как слова поддержки, так и выступления против. Возникла полемика.

— Ничто не идеально, но советская система образования на протяжении полувека была объективно лучшей на планете, — высказался по этому поводу российский прозаик, кинодраматург Андрей Рубанов. — Она давала системное фундаментальное знание. Сейчас ни одна система не дает фундаментального образования, и, возможно, уже не будет. ЕГЭ — это ошибка, а возможно и диверсия. К сожалению, восстановить советскую систему невозможно, но отмена ЕГЭ — это цель, к которой надо идти.
В дискуссии сторонники ЕГЭ обращали внимание, что оно дает возможность провинциалам поступить в самые престижные вузы. А противники говорили, что и раньше люди из глубинки вполне попадали в те же самые вузы.

Вердикт: не идеален

«Свободная Пресса» спросила у учителей, лауреатов всероссийского конкурса «Учитель года России — 2018», как они относятся к ЕГЭ. И, как выяснилось, педагоги видят в таком экзамене как преимущества, так и недостатки.

— В ЕГЭ, конечно, есть элемент некоторого треножа. Но я не думаю, что, например, те же спортсмены не повторяют много раз одно и то же упражнение, чтобы быть в хорошей форме, — поделился своим мнением учитель химии Брянского городского лицея № 1 им. А. С. Пушкина Юрий Клюев. — Соглашусь, однако, с тем, что целью образования не может быть ЕГЭ. Образование — более функционально в плане и обучения, и воспитания, и развития. А ЕГЭ — это форма контроля, и в этом смысле оно вполне эффективно.

При этом, по мнению учителя, система образования дает возможность и подготовиться к решению нестандартных задач — для этого существуют олимпиады:

— Олимпиады учат детей видеть нестандартные подходы и не действовать по готовым алгоритмам, а изобретать свои по ходу решения, — обращает внимание учитель. — Совершенно не обязательно занимать призовые места, достаточно просто побыть участником олимпиады и понять, что помимо стандартных заданий, есть и задачки нетиповые, более интересные, имеющие свои изюминки.

Учитель истории и обществознания псковского Лицея № 4 Илья Казанцев читает ЕГЭ неплохой формой итогового экзамена.

— Я не говорю, что ЕГЭ идеально, но оно хорошо. Это стандартизирует опрос знаний. По всей стране в один день сотни и тысячи ребят одновременно решают одни и те же тесты. Это, на мой взгляд, предельная объективность, — объяснил он свою позицию журналисту «Свободной Прессы». — Второй момент. Процедура ЕГЭ уже отработана на протяжении полутора десятков лет, она достаточно совершенна в плане видеонаблюдения, организации педагогов. Я участвую в ЕГЭ как организатор, хорошо знаю внутреннюю структуру: там действительно все заточено на объективность. Конечно, для детей ЕГЭ — большой стресс. Но любой экзамен — это тоже стресс.

Главное, что отмечает учитель среди преимуществ ЕГЭ, это наличие равных возможностей для всех выпускников школ страны:

— По старой системе выпускникам нужно было сначала сдать выпускные экзамены в школах, потом поехать в вуз и там сдавать вступительные экзамены на месте. И при поступлении, скажем, в московские вузы, у москвичей сразу возникало преимущество: их готовила московская школа, они находились в этом же городе. А ребята, которые, например, жили за Уралом, вряд ли могли просто так приехать в Москву. Сейчас же в одинаковых стандартизированных условиях все сдают один и тот же ЕГЭ, и ничто не мешает ребенку из Зауралья приехать в Москву уже по результатам экзаменов.

При этом Илья Казанцев обращает внимание, что система образования дает возможность для изучения массы того, что в ЕГЭ не попадает:

— Я учитель истории и обществознания, и могу сказать, что мы на уроках изучаем гораздо больше, чем входит в программу ЕГЭ. Мы говорим на разные, сложные темы, в том числе о современных актуальных политических событиях, будь то протестное движение, Украина, Белоруссия. Мы обсуждаем это, дискутируем, хотя этого в ЕГЭ нет, — подчеркивает педагог.

Впрочем, учитель истории не отрицает, что у ЕГЭ есть и негативные моменты:

— ЕГЭ несовершенен: слишком много фактического сухого материала, который надо знать. В ЕГЭ, возможно, не хватает творчества, оригинального подхода. Но как проверять творческий подход? А сейчас мы переходим на другие стандарты, и ЕГЭ, который будет через год, станет уже другим. Там больше заданий на аналитику, на сопоставление, на продуцирование собственного знания. ЕГЭ, ОГЭ (Основной государственный экзамен) и в целом ГИА (государственная итоговая аттестация) эволюционируют, — заключает Илья Казанцев.

Мифы вокруг ЕГЭ

Распространенное мнение, что учителя вынуждены натаскивать выпускников к ЕГЭ в ущерб обучению по программе — не нашло подтверждения.

— На уроках я не уделяю время отдельно подготовке к ЕГЭ, потому что есть программа, и она должна быть реализована в полной мере. Мы, учителя, отвечаем за это по закону. Например, если у класса стоит два часа истории в неделю, то я эти два часа должен потратить на программу, а не конкретно на подготовку к ЕГЭ, — поделился Илья Казанцев. — Для подготовки я стараюсь находить время после уроков или, как теперь можно, работаю дистанционно с конкретными группами ребят, которые сдают мои предметы. То есть мы проходим программу на уроках со всеми, только те, кто сдают ЕГЭ более внимательны. А потом работаем отдельно по тестам, чтобы посмотреть механику самого экзамена. Но ЕГЭ не сдать, если нет теории.

Учитель химии Юрий Клюев добавил, что можно включить элемент подготовки к ЕГЭ в структуру урока.

Необходимость подготовки ребенка с репетитором для успешной сдачи ЕГЭ, а, следовательно, и большие затраты родителей на это, тоже оказалось, скорее, мифом. Да, бывает, что репетитор нужен — но далеко не в каждой ситуации.

— Сдать без репетитора — возможно, — уверен Илья Казанцев. — У меня множество талантливых, хороших учеников, которые не ходили к репетиторам. С десятого класса они учились, старались, и в конечном итоге сдали ЕГЭ. Если требуется репетитор — это, наоборот, плохой сигнал, который означает, что ребенок что-то не услышал или не может воспринимать информацию в общем потоке.

Похожего мнения придерживается и Юрий Клюев:

— Здесь смотря какие цели стоят перед учеником, на какой балл он рассчитывает. Но даже если нужно сто баллов, есть масса примеров, когда ученики набирают их самостоятельно. Мои ученики тоже такое демонстрировали, у меня 30 стобальников за всю мою педагогическую деятельность, и полным-полно учеников, которые ни к чьим услугам не прибегали.

Между тем, есть среди учителей и противники ЕГЭ. Учительница химии красноярской школы № 32 Ольга Юмашева решила в этом году сама сдать ЕГЭ вместе с выпускниками и потом поделилась впечатлениями. Общаясь с журналистами после экзамена, она обратила внимание, что, по ее мнению, на задания дается маловато времени. Но главное, что не все типы заданий даже оказались ей знакомыми. h

— Бедные дети! Есть задания, которые я вообще впервые видела. Я по логике вещей что-то написала, но не знаю, насколько это правильно, — сказала она журналистам. — Мне жалко детей! Я за отведенное время даже проверить до конца не успела.

Источник

Что думают про ЕГЭ независимые эксперты?

Время на прочтение
12 мин

Количество просмотров 3.5K

Конечно, каждый может рассуждать на тему правильности введения единого государственного экзамена, но не все могут подойти к этому вопросу с профессиональной точки зрения, а именно не каждый является учителем или профессором. Я понимаю, что копипастить плохо, но мне бы очень хотелось выложить статью И.Ф. Шарыгина, который высказал своё мнение на счёт государственных тестов. А также ниже я расположил другой копипаст «Что думает про ЕГЭ министр образования Фурсенко». Не сочтите эту тему, как не относящуюся к ИТ, ведь всё, что делается у нас в образовании, может повлиять на будущих ИТшников.

Слова И.Ф. Шарыгин

Вступление

Прежде всего, хочу заметить, что я не являюсь противником тестов вообще.

    Бесспорно, тесты дают нам вполне эффективный инструмент, который может (и, конечно, должен) быть использован в учебном процессе, в том числе и для итоговой оценки знаний. Более того, я могу много сказать в защиту тестов. Но в данном случае не это является целью настоящей записки. Я хочу обратить внимание на те разрушительные последствия для нашего образования, которые могут иметь место, если тесты станут основным, а тем более единственным инструментом для оценки знаний школьников, особенно, когда на основе этой оценки будут приниматься важные для школьников или учителей решения: выдача диплома, зачисление в учебное заведение и т.п.
    Но сначала общее замечание. Я считаю, что сегодня, вопреки расхожему мнению, самое неудобное время для проведения решительных реформ в сфере образования. А их, реформ, нынче намечено немало, и почти все они являются глобальными. Тут и двенадцатилетнее обучение, и стандарты, и тестирование, и альтернативное обучение и бог знает, что еще.
    Такое обилие реформ в сфере образования за раз может позволить себе далеко не всякая очень богатая страна, каковой мы не являемся. А ведь наше образование (советского периода) было далеко не худшим в мире, а математическое и вовсе, по общему признанию, было даже лучшим в мире.
    Кроме того, при любом реформировании, при любой существенной перестройке системы, даже по самым лучшим планам и схемам вначале происходит значительное ухудшение качества работы перестраиваемой системы. Возникают серьезные внутренние противоречия, преодоление которых требует значительных материальных и моральных затрат.
    Сегодня главная цель в образовании, по моему убеждению, — это его развитие, а где-то и восстановление на основе традиционных подходов.

Конкретно о тестировании

Неадекватность тестовой оценки

    Одним из достоинств тестирования, по общему мнению, является объективность полученной оценки, ее независимость от того, кто проводит тестирование. Но, к сожалению, эта оценка, если мы собираемся использовать ее как оценку знания учащегося, содержит систематическую ошибку. Причем речь идет об идеальном, в природе не существующем, наподобие идеального газа, тестировании. Дело в том, что есть достаточно многочисленные категории учащихся, которые в силу некоторых психических особенностей плохо соответствуют тестовой методике и получают заниженные оценки (соответственно, есть и такие, чьи тестовые оценки завышены). Сюда относятся, прежде всего, нередкие в России (и, кстати, среди ученых) «тугодумы», а также так называемые «тестофобы», испытывающие панический страх перед самой процедурой тестирования. По оценкам экспертов (см. например, диссертационную работу Е. Б. Федорова) не более 50% учащихся (в России) попадают в «область адекватности» тестовых технологий. Похоже, что в США этот процент значительно выше.
    Возможно, что одной из причин здесь является длительное использование тестов для самых разных целей.
    Выработались привычка и навыки. Но главная причина я считаю, в том, что тесты хорошо соответствуют национальному характеру, американскому менталитету (а вследствие этого уже и постоянное и длительное использование тестов). Но если так, то тестовая методика может потерять свою нейтральность и аполитичность и стать инструментом переделки национального менталитета (о такой цели, кстати, в открытую заявляли некоторые из реформаторов).
    Может, в этом и состоит незаявленная цель реформ в нашем образовании?
    Главным вопросом математического образования в России всегда был вопрос: «Почему?» — в то время как для американского образования таким был вопрос: «Как?». И именно на этот вопрос мы и отвечаем при тестировании.

Подмена учебных целей

    Утверждение, что целью изучения предмета, отдельных тем является получение твердых знаний и умений в рамках соответствующей программы, есть и банальность, и даже тавтология. Но все же это верное, как почти всякая банальность, утверждение.
    Школа располагает различными инструментами, позволяющими установить, сколь хорошо достигнута эта цель учащимися. И только действуя всеми этими инструментами в комплексе, мы можем нужным образом управлять процессом обучения. Здесь особенно важен инструмент, с помощью которого проводится итоговый контроль, различные виды отбора учащихся. Реальная школа, хотим мы этого или не хотим (говорят, что не хотим), всегда подменяет учебную цель: ею становится именно итоговый контроль.
    При переходе на всеобщее тестирование очень быстро основной целью для учителя станет подготовка к сдаче теста. Не заставят себя ждать и соответствующие методики, да они уже есть, позволяющие, не изучая по-настоящему предмет, готовить школьников к сдаче теста.
    Единый же тест для поступления в вузы приведет к полному уничтожению математики в старших классах, а затем и в самих вузах.

Сужение содержания учебного предмета

Есть предметы, содержание которых плохо охватывается системой тестов. Да и внутри самого предмета одни разделы и умения легко проверяются с помощью тестирования, а другие — с трудом.
Хорошо известно, что «самыми тестируемыми» из математических умений являются арифметические — умения выполнять четыре действия арифметики. На эти темы составлено и составляется много тестов, среди которых встречаются и вполне приличные. Но почти нет тестов, проверяющих умение рассуждать, логически мыслить. За пределами возможностей тестовых технологий оказывается практически вся геометрия. Понятно, что широкое внедрение тестов просто вытеснит некоторые весьма важные разделы элементарной математики из школьных программ. Кстати, именно это уже произошло в США. Там из школьных программ практически исчезла геометрия, а на уроках математики не учат рассуждать.

Данные международных исследований

В рамках одной международной программы (TIMSS) было проведено сравнительное обследование уроков математики в 8-х классах трех стран: США, Германии и Японии. Математические рассуждения встречались: в Японии в 53% просмотренных уроков, в Германии — в 20%, в США — в 0%. Геометрия изучается в США всего в течение 2 лет. Замечу кстати, что отставание по программе в США по сравнению с Японией и Германией для детей 13-15 лет составляет 2 года. Добавлю также в этот пункт, что тесты вбивают в головы учеников ошибочный и даже вредный и для математического развития, и «по жизни» силлогизм: верный ответ — верное решение.

Отчуждение профессионалов

Одной из самых больших опасностей, связанных с применением тестовых технологий, является вытеснение из образовательного процесса высококвалифицированных специалистов. Происходит это поэтапно. Вначале отпадает надобность в них на этапе проверки. С помощью тестов начальство получило возможность реализовать свою давнюю мечту: провести экзамен по математике без участия математиков.
«Вы нам дайте тесты, сообщите ответы, а далее мы сами разберемся». Понятно, что самые классные специалисты не станут (и не стали, как показывает международный, да и небольшой российский опыт) принимать участие в этой профанации (забавно, что у нас в стране от процесса создания официальных, выпускаемых от имени государства математических тестов отстранены и математики и специалисты именно по тестам). На следующем этапе уже само начальство, увидев достаточно примитивные тесты, начинает вмешиваться и в процесс составления самих тестов. Именно это, по свидетельству Джерри Беккера, произошло в Калифорнии, где в последние годы развернулась настоящая математическая тестовая война. Так, один из тестов, предложенных математиками, был отвергнут комиссией при губернаторе штата. В частности, в нем были найдены математические ошибки (?). Например, авторы теста на вопрос: «делится ли произведение 36×45 на 30» давали утвердительный ответ. По мнению членов комиссии этот ответ неверен, поскольку ни один из сомножителей на 30 не делится!

Снижение квалификации учителя

    Использование готовых тестов существенно облегчает работу учителя. В принципе, это хорошо. Учитель освобождается от части рутинной работы, появляется свободное время и т.д. Но при этом возникают другие проблемы и, в частности, проблема поддержания (не говоря уж о повышении) уровня профессиональной (предметной) квалификации. Проверка тестовых заданий и контрольных работ происходит в автоматическом режиме и не дает никакой профессиональной нагрузки. Само учебное пространство, охватываемое тестами, как уже было сказано, составляет лишь часть учебного предмета (здесь речь идет именно о математике). И если учитель не будет использовать специальные и дополнительные средства для своего профессионального развития, просто для «поддержания спортивной формы», он почти неизбежно начнет деградировать.
    Более того, система обучения, ориентированная исключительно на использование тестовых технологий, не только не нуждается в хорошо математически подготовленных учителях, но просто отторгает их.
    Не буду говорить ничего плохого о подготовке учительских кадров в России (хотя, по мнению многих специалистов, уровень их подготовки в последнее время значительно снизился), а приведу примеры, показывающие уровень подготовки учителей в США.
    В 1999-ом году в США вышла книга Липинга Ма, в которой сравнивается математическая подготовка учителей в Китае и США. Вот одно из исследований.
    Были выбраны две группы — в Китае и США — учителей начальной школы, которым были заданы одинаковые вопросы. При этом по формальным признакам учителя из США имели более высокую квалификацию — у всех было высшее образование, а у некоторых — степень магистра, в то время как китайские учителя имели образование на уровне педагогического техникума (в нашем понимании). Учителя из Китая показали, по мнению автора, вполне нормальный уровень владения математикой, и о них я не буду говорить. Учителя же из США продемонстрировали полное отсутствие математической грамотности. Например, менее 50% смогли правильно выполнить действие: (1 3/4):(1/2).
    Более 90% сочли верным утверждение, что с увеличением периметра фигуры (в частности, прямоугольника) возрастает его площадь. Лишь один смог построить контрпример. По свидетельству Георга Малати (Финляндия) менее 1% учителей математики США смогли объяснить, что прямоугольный треугольник с гипотенузой 8 дюймов и высотой на гипотенузу, равной 5 дюймам, не существует (вопрос об определении площади такого треугольника входил в один важный тест в течение нескольких лет, при этом никто, включая составителей теста, долгое время не обращал внимания на то, что такой треугольник невозможен).

Тесты, рынок, коррупция

    Тесты — наиболее рыночная из всех существующих учебных технологий, а возможно, единственная истинно рыночная технология. Даже создание высококачественных тестов можно поставить на поток, хотя для этого все же требуются хорошие профессионалы и процесс их создания не так уж и дешев, а следовательно, выгоден. Но в том-то и дело, что рыночные отношения очень быстро выталкивают из процесса создания массовых тестов грамотных профессионалов, а точнее, они просто не допускаются к этой деятельности. Все разнообразие тестов сводится к одной, наиболее примитивной разновидности — тестам с выбором ответа. В результате, рынок заполняется откровенной халтурой, а потребитель привыкает к потреблению этой халтуры.
    Производство тестов в США уже давно стало весьма доходным бизнесом. Существуют компании с серьезными капиталами и немалыми доходами, специализирующиеся на производстве тестов. Похоже, это уже имеет место и у нас. Конкурировать с этим бизнесом в сфере образования по прибыльности может разве что компьютерные технологии, но по совсем другим причинам (не буду углубляться в эту тему). Но, к сожалению, компьютеризация и тесты вовсе не конкуренты, а наоборот, союзники. Из всех образовательных технологий тесты наиболее приспособлены к компьютерной реализации.
    Компьютеризация и «тестиризация» образуют весьма агрессивный сплав, способный не только поглотить бульшую часть ассигнований, идущих на образование (у нас), но и дополнительно залезть в карманы налогоплательщиков (платное тестирование, торговля тестами, программами и т.д.) А там, где большие деньги и низкая квалификация создают условия для коррупции, не может не возникнуть коррупция.
    И не о России только с ее патологической склонностью к коррупции идет речь. США вовсе не исключение. В последнее время в США разразился ряд крупных скандалов, связанных с большим числом ошибок, допущенных при итоговом тестировании школьников. Об этом говорится, в частности, в публикациях в газетах «Нью-Йорк Таймс» от 15 и 17 сентября 1999 г. и «Вашингтон пост» от 20 сентября 1999 г. Суть скандалов в том, что многие школьники вследствие плохо подобранных тестов и неверной методики, используемой при обработке результатов тестирования, получили заниженные оценки и были отправлены в летние школы или даже оставлены на второй год. (Должны быть и школьники, получившие завышенные оценки, но об этом в упомянутых заметках ничего не говорится.) Число таких школьников в Нью-Йорке находится, по мнению большинства экспертов, в интервале от 2000 до 3000 (речь идет о 1999-м годе).
    Некоторые эксперты называют значительно большие числа. Компания, проводившая тестирование, потребовала с городских властей Нью-Йорка в 1999 году за свои услуги $3,3 миллиона. В 1998 году она получила $2 миллиона.
    По мнению специалистов, подобные явления имели место и в других штатах, но там заинтересованные компании сумели это скрыть. Власти Нью-Йорка считают также, что серьезные ошибки при проведении итогового тестирования допускались и ранее, но не предавались гласности.
    На мой взгляд, в этих примерах четко видны признаки наличия коррумпированности в системе образования США.
    В «Советском энциклопедическом словаре» написано, что «коррупция — преступление, заключающееся в прямом использовании должностным лицом прав, связанных с его должностью, в целях личного обогащения». А поскольку «Демократический (или капиталистический) словарь» еще не вышел, буду исходить из этого определения.
    По мнению западных экспертов, российское общество сегодня необычайно коррумпировано и занимает по этому показателю одно из последних мест в мире. (Позади, кажется, только Нигерия.) Впрочем, мы и сами это видим: в целях личного обогащения используют свои служебные возможности почти все работающие россияне. Правда, далеко не у всех эти возможности имеются.
    Но почему-то западные эксперты выводят за рамки коррупции деятельность чиновника, получающего официально очень большое денежное вознаграждение и скрывающего различные нарушения со стороны компании, в которой он работает. Такая коррупция, а это есть, по моему убеждению, одна из разновидностей коррупции, достаточно часто встречается в так называемых цивилизованных странах, список которых мы всегда начинаем с США, и особенно опасна в образовании и медицине. И именно в этих сферах она наиболее распространена. В Интернете 8 ноября 1999 г. появилась статья Джонатана Фокса. Ее название (дословно) — «Поджаривание нашей молодежи.» (grilling означает поджаривание, а также допрос с пристрастием). После заголовка следует: «Индустрия по подготовке к сдаче SAT теста начинается с детского сада. Маленький бланк с кружочками — это большие деньги.» (SAT тесты используются для оценки знаний выпускников школ, при поступлении в университеты).
    Судя по статье, подготовка к сдаче тестов и сама сдача тестов в Америке — бизнес, о каком наши репетиторы и приемные комиссии вузов не могут и мечтать. (Похоже, общий ежегодный доход тестовых компаний достигает нескольких миллиардов долларов.) Правда, участие в этом бизнесе принимают люди, никакого отношения к математике (большая часть статьи посвящена именно тестам по математике) не имеющие. В статье упоминается, например, некий Каплан, который вложил 25 миллионов долларов в создание системы тестов для школьников третьего класса. Эти тесты, естественно, за плату можно будет вскоре сдавать в Интернет.

Вывод

Вывод очевиден: введение тестирования в качестве основного инструмента для итоговой оценки знаний школьников, для отбора при поступлении в различные учебные заведения, создание специализированных центров (компаний) по производству тестов, пользующихся официальной поддержкой, резко ухудшит качество нашего образования, создаст благоприятные условия для развития новых и опасных видов коррупции. Тесты опасны также кажущейся простотой изготовления и способностью к быстрому «размножению». Начав плодиться, они быстро образуют злокачественную опухоль в образовании, в математическом в первую очередь, с неизбежным и скорым для образования летальным исходом.

Справедливости ради следует все же заметить, что опасны не столь сами тесты, сколько рыночные механизмы, с помощью которых сегодня пытаются управлять образованием. Под их воздействием любая система испытаний и отбора быстро сползает на границу области применимости: тестирование сводится к наиболее примитивной форме с выбором ответа на идиотские вопросы из идиотского же набора вариантов, а традиционный экзамен составляется из громоздких и математически безвкусных заданий, сдать его без специального дорогостоящего натаскивания невозможно.

P.S.

    Все примеры относятся к американской системе образования, поскольку именно США являются мировым лидером в использовании тестовых технологий в образовании и наши апологеты тестов неизменно ее приводят в качестве образца, которому надо подражать. Изучая американскую периодику последнего полугодия (включая и начало 2000 года), можно сделать вывод, что в Америке сегодня развернулась настоящая антитестовая кампания. (Статья в «Лос-Анжелес таймс» от 18 января 2000 года называется «Тестирование уничтожает обучение».)
    Мы же, наоборот, воспылали вдруг необычайной любовью ко всяким тестам. Похоже, американские тестовые компании, теряя рынок у себя, хотят выйти на рынки других стран.
    Из приведенных примеров можно увидеть также, что проблемы образования и даже конкретно математического образования очень волнуют американское общество и широко обсуждаются на страницах самых авторитетных изданий. И здесь мы можем только позавидовать американским педагогам и ученым.

Член Исполкома Международной комиссии по математическому образованию (EC ICMI)
Шарыгин Игорь Федорович

Слова А. А. Фурсенко

На заседании коллегии Минобрнауки на тему «Об итогах проведения единого государственного экзамена в 2008 году и планах его организации в 2009 году» глава ведомства Андрей Фурсенко заявил, что ЕГЭ в России прижился: «ЕГЭ – это лучший инструмент оценки знаний учеников. Назад пути нет. ЕГЭ будет реализован в том виде, в котором это было прописано в законе».

Мои слова

На мой взгяд Шарыгин предоставл весомые аргументы, чтобы усомниться в полезности ЕГЭ и нашего Министерства образования. Я уже писал, что я думаю о Российском образовании здесь, поэтому повторяться не буду. Спасибо за внимание.

А что Вы думаете про ЕГЭ?

Источник

«Это всего лишь одно из жизненных испытаний, которое вам предстоит пройти», – такие слова о ЕГЭ написаны в инструкции, которую перед каждым экзаменом учителя вслух зачитывают школьникам. И Насте, конечно, тоже прочитали эти слова.

Сидя на экзамене, Настя думала о том, что от его результатов зависит все ее будущее, и слова инструкции звучали формально, просто это, что должно было быть произнесено. Учителя вокруг тоже так не думали. Все понимали, что от ЕГЭ зависит слишком много. Для Насти это поступление в крупнейший медицинский вуз.

Сейчас Настя учится на первом курсе Второго меда, но последствия ЕГЭ подорвали ее здоровье.

– После ЕГЭ я впала в депрессивное состояние, – рассказывает Настя. – Я наблюдала у себя кучу неприятных симптомов. Пошла к врачу, и он сказал, что теперь мне категорически запрещено сдавать экзамены.

Чем заболела Настя, или три способа подорвать здоровье на ЕГЭ

Настя

Врач поставил Насте редкий диагноз – «фобия экзаменов». Это реальное психосоматическое заболевание

В стрессовые моменты у Насти появляется тревожность, тревога перерастает в панику, сердце начинает биться слишком быстро, нарушается ритм.

Во время ЕГЭ первым Настя сдавала русский язык – с ним все было нормально. За русским шла химия, а с химией в 2020 году был большой скандал — задания в экзамене абсолютно не соответствовали пробникам и вариантам в книгах по подготовке к ЕГЭ, а некоторые оказались настолько сложными, что даже учителя не справлялись с ними.

В этот момент у Насти началась депрессия. Но оставался еще третий экзамен – биология.

— Когда я пришла на биологию, у меня уже была полная апатия, но при этом и тревожность. Я плохо спала до и после экзамена, очень переживала и плохо себя чувствовала. Пошла к врачу, и мне сказали, что у меня просто заболевание, включающее в себя комплекс вот этих симптомов, и что теперь мне противопоказано сдавать экзамены.

Но так как такую справку на экзамены не принесёшь, Насте прописали сильные успокоительные. Их нужно принимать задолго до экзаменов и продолжать ещё какое-то время после.

Случай Насти не самый плохой. Потому что существует гораздо худшая статистика. На период с конца мая по вторую половину июня приходится около 20 процентов всех подростковых суицидов. В этот же период, по данным журнала научных статей «Здоровье и образование в XXI веке», зафиксировано больше всего обращений в амбулаторно-поликлинические учреждения подростков с обострениями кожных и аллергических заболеваний. Авторы статьи связывают это в том числе с ЕГЭ и стрессом, который приносит экзамен.

Но неужели все жизненные испытания означают последствия, тяжёлые и неприятные для человека? И почему вокруг этих испытаний столько шума? Неужели ради высоких баллов и поступления в вуз мечты детям приходится жертвовать здоровьем, а то и жизнью?

Ангелина

Ангелина сдаёт экзамены в Плехановке и уже переходит на второй курс. Год назад, после ЕГЭ, у нее начался нейродермит – кожное заболевание, которое в разговорной речи называют «стрессом на коже».

Ангелина не сразу поняла, что это болезнь – просто начал чесаться локоть. Незаметно для себя она расчесала его до крови.

«Я ещё не подозревала, что это привычка от нервов, – говорит девушка. – Думала, может, я что-то не то ем, может, это аллергия, реакция на сладкое или жирное, пыталась поменять рацион, пыталась пить противоаллергенные».

Наступила осень, и только тогда Ангелина поняла, что нужно идти к врачу. Врач прописал таблетки и мазь, лечение помогло. Но через год проблема вернулась.

Юстина

Юстина получила сто баллов по обществознанию. Как призёр олимпиады по праву, она сдавала на ЕГЭ только один предмет. Но переживаний из-за этого только прибавилось.

«Я пошла, так сказать, ва-банк. Если бы я не набрала достаточно баллов и не подтвердила олимпиаду, я бы вовсе не смогла поступить в университет, ведь кроме обществознания я ничего не сдавала».

Накал был такой, что у Юстины случился гормональный сбой и начался нервный тик. Сейчас, уже на первом курсе юридической академии, Юстина поняла, почему это случилось.

Теперь на вопрос о том, в чём причина болезни, и Ангелина, и Юстина отвечают: нервы и стресс. Хотя у каждой из них стрессовая реакция запустилась по-разному. Ангелина начала переживать, когда экзамены перенесли из-за пандемии, а школа перешла на дистанционное обучение – не лучший формат для подготовки к ЕГЭ.

– Непросто обучать одновременно тридцать человек в дистанционном формате, – говорит Ангелина. – Такая обстановка и стала катализатором стресса, а стресс – катализатором болезни.

А на Юстину подействовало давление учителей.

– Учителя говорили: «Это экзамен, который определит вашу жизнь. Если вы не решите этот тест, или решите его, но не доберёте баллы, то не сдадите ЕГЭ. Если вы не сдадите ЕГЭ – не поступите в нормальный институт. Если не поступите в нормальный институт – не сможете никем стать!»

После таких слов Юстине было страшно. Школьный экзамен казался ей ужасным испытанием, центральным моментом жизни.

Когда Юстина получила свои 100 баллов, она решила, что они стоили всех переживаний. Но постепенно стала понимать, что ни один экзамен не стоит здоровья.

Почему учителя – тоже жертвы

Хотя детям кажется, что во всём виноваты учителя, однако учителя тоже считают себя жертвами.

– Мне кажется, что в таких последствиях виновата наша система образования, – говорит учитель английского одной из московских школ Надежда. – В 10-11 классах нужно изучать гораздо больше предметов, чем сдавать потом на ЕГЭ: не три-четыре, а семь-восемь предметов – и сразу встаёт вопрос приоритетов. Это, наверное, самая большая проблема, вызывающая стресс. Самые ответственные пытаются успеть всё, и, соответственно, загоняют себя очень сильно. Плюс ещё давление со стороны учителей и родителей, и ещё то, что экзамен – это лотерея. Молодые люди не всегда умеют посмотреть со стороны, а ведь жизнь на ЕГЭ не заканчивается, и они не станут лучше или хуже в зависимости от того, как они сдадут экзамен, их не будут больше или меньше любить после оглашения результатов, и даже успешность в жизни, как показывает практика, не зависит напрямую от того, как ты сдал экзамен. Но это довольно тяжело понять в 17-18 лет, да ещё и когда все вокруг на тебя очень давят.

… А ведь жизнь на ЕГЭ не заканчивается, и они (выпускники) не станут лучше или хуже в зависимости от того, как они сдадут экзамен…

Психолог Ольга Лобач считает, что дело не только в экзамене, но и в переходе из одного жизненного периода в другой. Пока выпускные и вступительные экзамены шли отдельно, этот переход воспринимался как более плавный.

Выпускные в своей школе, со знакомыми учителями были «домашними» экзаменами и генеральной репетицией вступительных. Вступительные – открывали новую страницу в жизни. Но так или иначе – это всё равно ответственный момент.

Ольга Лобач связывает количество заболеваний и суицидов с тем, что в это время кардинально меняется сама жизнь: вчера подросток ещё ходил в школу, а завтра – уже поступил в институт и пошёл на работу.

– Переход достаточно жёсткий, и не все люди справляются, потому что нужно, чтобы человеку помогли войти в новый способ жить, – говорит психолог. – Если никто не помогает, а только говорят: «ну давайте сами быстренько», – то ощущение беспомощности, страх ошибок в разы увеличиваются. Естественно, появляется ощущение, что с тобой происходит что-то катастрофическое. Это первое. А второе – ну вообще-то ЕГЭ является единственным способом получить образование, а значит, и стратегию в жизни. И если этот способ единственный, и от него зависит вся ваша жизнь, то его значимость настолько возрастает, что это становится нагрузкой для психики. Я бы сказала, что ЕГЭ – это как бы такой фильтр, который разделяет людей по траекториям жизни. Как и любой фильтр, он предполагает, что пройдут не все. А значит, могут быть потери, это пугает, отсюда и дискомфорт.

Есть ли у ЕГЭ плюсы и в чём они состоят

При всех этих минусах у ЕГЭ есть и плюсы. Именно ЕГЭ дал возможность ребятам из отдалённых регионов поступать в столичные вузы, уравняв их в правах с ребятами из центральной России.

– ЕГЭ – это лучшее, что случилось с российским образованием за последние тридцать лет, – считает профессор НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге, социолог Даниил Александров. – До ЕГЭ вступительные экзамены проводил каждый вуз в отдельности, и это было ужасно для подавляющего числа абитуриентов, у которых не было блата. Раньше вы должны были выбрать один вуз, и если вас не брали в него, то вы вообще никуда не попадали в этом году.
Теперь представьте себе, что вы из далёкого городка на Севере, и вы хотите поступить в московский или петербургский вуз. Для этого вы должны поехать летом в Петербург и сдать там несколько экзаменов. Вы приезжаете с родителями, вам негде жить, вы должны снять квартиру, а это очень большие деньги. Потом вы приходите на экзамен, устный! Вас слушают на экзамене и говорят: «Да, вы, конечно, хорошо знаете предмет, но всё-таки не очень. Вы откуда к нам приехали? Наверно, вам лучше учиться в Архангельске». Это реальная история моей коллеги, выдающегося историка, которую завалили на экзамене в ЛГУ в первый год после школы.

Было ли что-то хуже ЕГЭ, и если да, то когда

У Даниила Александрова множество историй из других времён и другой жизни, когда у выпускников были совсем другие проблемы.

– Или вот еще пример, – рассказывает он. – В Петербурге есть три медицинских вуза. В давние времена в каждом из них на экзамене по биологии заваливали по-своему. У меня были знакомые репетиторы в советское время. И репетиторы специально готовили ребёнка к тому, на чём его будут заваливать в определённом медицинском. Я даже до сих пор помню, что, например, в одном вузе – не буду его называть – контрольный вопрос был: «Сколько эритроцитов в кубическом миллилитре крови?» Если вы не помните эту цифру, вам могут понизить оценку с пятёрки до четвёрки. Это абсолютно идиотский вопрос, который не имеет абсолютно никакого отношения к знанию биологии в целом. Мои знакомые репетиторы знали все такие детали, у них были отдельные тренировки на предмет «заваливаний» для конкретного вуза. А репетиторы стоили дорого.

– И конечно, поступление в вуз в таком режиме устных экзаменов было сильно связано с коррупцией, – продолжает Даниил Александров. – Потому что на устном экзамене завалить или хотя бы понизить оценку с пятёрки на четвёрку очень легко. Да и на письменном тоже можно немного понизить, для чего специально создавались задания с некоторой неопределённостью. В такой ситуации для людей талантливых из далёких мест поступление в столичный вуз, да и просто в любой далёкий вуз, было очень большим риском – родители вкладывают последние деньги в такую поездку, а ученика заваливают.

Когда наступил развал Советского Союза и начались жёсткие реформы 1990-х, люди обеднели настолько, что ребята из малых городов не решались ехать поступать в большие.

В лучшем случае их семьи могли обеспечить им дорогу в ближайший вуз и жизнь в ближайшем городе, но не московский вуз и жизнь в столице.

– Случилось очень большое усиление неравенства, в том числе географического, — говорит Даниил Александров. – Но дальше – хуже. По сути, страна стала распадаться пространственно. Страна – это же не просто система управления из Кремля. Страна – это когда люди свободно ездят в разные города, связывая их в единое пространство. Закончил вуз в Москве – поехал работать во Владивостоке, и так далее, как это и принято во многих странах, где есть связность. У нас страна буквально стала распадаться на регионы, хотя это было незаметно.

ЕГЭ вернул единое образовательное пространство

ЕГЭ остановил все эти процессы. Теперь, благодаря ЕГЭ, люди могут сдать экзамены в любой точке страны, разослать документы в несколько вузов, выбрать себе по вкусу и по силам. ЕГЭ вернул единое образовательное пространство. Если его отменить, мы получим тот же самый медленный распад страны и абсолютно катастрофическое неравенство.

Но если ЕГЭ дал нам столько преимуществ, откуда тогда столько проблем?

– У нас сейчас нет альтернативы, – объясняет Даниил Александров, – и сравнить нервное состояние абитуриентов в разных системах поступления мы не можем. Так что нельзя строго научно показать, связаны с ЕГЭ проблемы со здоровьем у подростков или нет. Но можно серьёзно подумать и проанализировать разные ситуации. Начну я с одного примера. В моей молодости в Московском университете почти каждую сессию происходили самоубийства. Люди занимались ближе к сессии так интенсивно, боялись вылететь из МГУ до такой степени, что буквально сходили с ума и выпрыгивали из окон общежитий. Это мне рассказывал коллега-физиолог. Он же говорил мне, что срывы происходят во многом потому, что люди перегружают себя стимуляторами типа кофе. И это зависит не от той или иной формы экзамена, а от того, что в период интенсивной и ответственной работы человек сам перенапрягает себя. Если у вас лично и в семье усвоено отношение к экзаменам «умри, но сдай», у вас будет нервный срыв независимо от того, в какой форме экзамен. Да, конечно, выпускные экзамены, которые были раньше, были мягче, потому что это была своя школа, где, как говорится, и стены помогают. Сейчас у нас нет надежды на доброе отношение учителей, потому что ЕГЭ – экзамен внешний. Но в старой системе была двойная нагрузка: сперва надо сдать выпускные, а потом куда-то ехать и сдавать вступительные в обстановке еще более нервной, чем ЕГЭ. Сейчас у нас один только ЕГЭ, и стресса на самом деле меньше.

И здесь выяснилось, что социолог Даниил Александров считает переживания по поводу ЕГЭ преувеличенными. Потому что любые экзамены – стресс, но без них невозможно закончить школу и попасть в университет. Потому что когда ставки высоки – стресс гарантирован. И надо научиться с этим справляться.

Как тревога за будущее ребенка добавляет проблем ребенку

– Сейчас у нас в стране истерическое настроение по поводу будущего ребенка. Если у вас устойчивое государство социального благосостояния, как Швейцария или Голландия, то вообще мало кого беспокоит, кем будет ваш ребенок. Считается, что он будет тем, кем хочет. Если у вас такой настрой, а в стране стабильность, если вы знаете, что ваши дети никогда не будут голодать и всегда найдут себе дело по вкусу, то вы не заморачиваетесь о ЕГЭ и подобных вещах. Когда же у вас неустойчивая жизнь, как у нас в стране, когда вы думаете, что наша страна тяжёлая для неуспешных людей и если вы не будете очень успешны, не получите прекрасную особенную работу, то вас ждёт пенсия в 10 тысяч, на которую нельзя прожить, вы поневоле начнете нервничать. И эта нервозность вызовет резонанс. Все начнут друг с другом разговаривать, беспокоиться, и чем больше будет разговоров, тем больше беспокойства. Казалось бы, поговорили – успокоились. Нет, только больше нервничают. И возникает вот эта общая нервозность, которая, даже если вы уберёте ЕГЭ, я уверяю, никуда не уйдёт, а перекинется на рассказы о коррупции при поступлении. Если вернуть эту старую систему двойных экзаменов, то нервные родители будут мчаться в Москву, кричать, шуметь, писать в прокуратуру и делать ещё не знаю что. А дети будут абсолютно так же переживать, видя, как их родители сходят с ума.

В общем, как считает Даниил Александров, нервозность по отношению к ЕГЭ связана с желанием лучшего для своего ребёнка и страхом перед барьерами, которые стоят у него на пути. Но даже если ребёнок отлично сдал ЕГЭ, окончил престижный вуз, но не попал на хорошую работу, то родители будут и дальше боятся, что его жизнь не так сложится.

Почему ЕГЭ боятся в провинции и за что его ненавидят элиты

ЕГЭ – мощный механизм реализации амбиций для людей из провинциальных городов. И от этого там всё вдвойне нервно.

– Люди думают: мальчик плохо сдал ЕГЭ, он останется здесь, в городе, где нет работы? Это родителям страшно, — говорит Даниил Александров. – А москвичи страшно боятся, что приедут какие-то умненькие иногородние ребята и «отнимут это московское место у моего ребенка». В начале существования ЕГЭ против него протестовали в Петербурге и Москве именно те люди, у которых было ощущение, что «если бы вот не эти провинциалы с высоким результатом ЕГЭ, эти места в престижных вузах были бы местами их детей».

Даниил Александров изучал эти процессы как социолог и помнит, как известные люди выступали по телевидению и агитировали против ЕГЭ.

– Было понятно, почему они это говорят, – объясняет социолог. — Потому что без ЕГЭ у них была бы гарантия места в любом вузе – они ведь известные, а оттого и дети их – привилегированные, – а сейчас нет. Ребёночка анонимно проверят и выяснят, что ребёночек математики не знает. И низкие баллы воспринимаются просто как оскорбление, потому что они привыкли к привилегиям, а ЕГЭ эти привилегии разрушает.

Выходит, здесь нервничают все участники процесса. Те, у кого статус высокий, боятся этот статус потерять, потому что по блату больше нельзя. А те, кто хочет повысить статус, боятся, что им не удастся приподняться по социальной лестнице.

– Комфортно здесь только тем, кто вообще в эти игры не играет, – подытоживает Даниил Александров.

Почему Софа не волновалась, или три способа пережить ЕГЭ

Софа уже студентка. За ЕГЭ по трем предметам она получила 266 баллов, а это очень хороший результат по сравнению со средними баллами страны. При этом Софе удалось обойтись без особых потерь и теперь ей есть что посоветовать всем, кто планирует сдавать ЕГЭ.

Софа

– Я настроила себя так, что у меня получится сдать ЕГЭ на высокие баллы и что ничего невозможного нет, – говорит Софа. – Настрой играет важную роль. Я однажды встречалась с психологом перед экзаменами, это было в середине июня. Мы обсудили выбор вуза и пришли к тому, что это нормально, если у меня не получится что-то сдать на высокий балл. То есть она меня настроила так, что может быть не только высокий результат, но также и какой-то провал, и к этому нужно относиться спокойно, потому что из всех ситуаций есть выход.

Но оказалось, что на Софу хорошо повлияло и настроение ее родителей. Еще в сентябре у них был важный разговор, и родители сказали: «Мы ни за что не будем тебя ругать. Как сдашь – так и сдашь. Просто готовься, и даже если ты не сможешь поступить туда, куда хочешь, выход все равно есть, и все будет хорошо».

– Я успокоилась, и это правда мне дало какой-то позитивный настрой, – признаётся Софа.

А ещё Софа дала не самые очевидные, а оттого ценные, советы по борьбе со стрессом перед экзаменами.

– Я выписывала себе на листок позитивные фразы, аффирмации, и когда я, например, бегала на дорожке или каталась на велосипеде, это был как такой вид медитации в перерывах между подготовкой к экзаменам. Я ехала или бежала и просто повторяла эти фразы про себя. Плюс ещё есть разные дыхательные практики – техники дыхания, которые помогают снизить стресс и тревожность. Перед экзаменом по литературе уже в аудитории я просто сидела и спокойно дышала. Я отбросила все мысли, ни с кем в аудитории не разговаривала и просто спокойно проговаривала про себя, что всё будет хорошо, главное – не нервничать.

Ещё один совет от Софы – сократить общение с теми, кто распространяет панику. Потому что паника заразительна.

– Когда у нас в классном чате писали что-то вроде: «Вот, я не сдам ЕГЭ, всё будет плохо, меня родители выгонят из дома», – меня это очень расстраивало и угнетало. ЕГЭ на самом деле – не так страшен, как кажется. Но такое восприятие, конечно, приходит с опытом. Короче говоря, важно хорошо готовиться, позитивно настраивать себя и окружать себя правильными людьми!

ЕГЭ – просто средство достижения цели

А Юстина, чей опыт получился не таким безоблачным, хочет, чтобы школьники поняли, что не ЕГЭ всё решает в жизни.

– Я бы изменила отношение людей к ЕГЭ как к определяющему жизненному испытанию… огнём. Действительно, огнём. То есть, либо ты проходишь – и ты молодец, либо не проходишь – и всё плохо, ты станешь никем. Это абсолютно неверная, странная и непонятная для меня позиция людей, которые считают, что если человек сдал ЕГЭ на низкие баллы, то вся его жизнь пойдет наперекосяк. Нет, ЕГЭ – просто средство достижения цели. Да, для некоторых людей ЕГЭ определяет дальнейшую стратегию, но мне кажется, что он все же не стоит такого количества нервов, стресса, которые потом выливаются в проблемы со здоровьем.

Психолог Ольга Лобач тоже дает свой совет ребятам, которые сдают или будут сдавать ЕГЭ:

– Я могла бы посоветовать ребятам, которые заканчивают школу и сдают ЕГЭ, больше поддерживать друг друга, — говорит психолог Ольга Лобач. – Это будет гораздо лучше – не ждать, пока поддержат тебя, а помочь другому. Когда вы поддерживаете другого, вы чувствуете себя сильнее. И в ответ вас тоже поддержат. Очевидно, что надо больше спать, гулять, заниматься физкультурой, а неочевидно — поддерживайте друг друга. Это реально работает.

Когда вы поддерживаете другого, вы чувствуете себя сильнее.

Как бы то ни было, ЕГЭ надолго останется в жизни российских выпускников – устоявшуюся за двадцать лет систему изменить непросто. Зато можно и нужно поменять отношение к экзамену, помнить, что на нём жизнь не заканчивается, и видеть в нём не ужасы, а возможности. Скажем, не наказание, а возможность поступить в институт мечты.

Источник

На сегодня эта публикация уже заработала 29,60 рублей за дочитывания
Зарабатывать

Современная система школьных экзаменов, известная всем под аббревиатурой ЕГЭ (единый государственный экзамен), вызывает огромное количество споров и недовольства со стороны родителей и самих учеников. Многие специалисты утверждают, что подобная экзаменационная система не только «отупляет» детей, но и отбивает у них желание учиться.

Что такое ЕГЭ?

Если вспомнить советское и постсоветское время, когда образование в стране считалось одним из лучших в мире, то сразу же возникает вопрос – а почему же сейчас по уровню образования наша страна с лидерской позиции переместилась в середину сотни, и занимает место в диапазоне от 50 до 60, продолжая с каждым годом падать все ниже? Вывод очевиден – в то время не было ЕГЭ.

Что же такое это ЕГЭ? На самом деле, все достаточно просто. Такая система оценивания знаний была разработана в Америке, однако применялась она для оценивания детей с умственными отклонениями, нарушениями речи и т.д. То есть, ее используют в специализированных школах, чтобы иметь возможность анализировать прогресс обучения. В обычных школах Америки тоже применяется тестовая система оценки знаний, но она имеет несколько иную форму и весьма гармонично вписана в учебный процесс.

В России же тестовую систему переняли, но не разобрались в нюансах и в особенностях ее применения, а также в целях ее использования.

Последствия ЕГЭ

О том, что дети боятся сдавать ЕГЭ настолько, что накладывают на себя руки, говорить, видимо не стоит, так как информации о случаях суицида по причине ЕГЭ в сети размещено немало.

ЕГЭ отбивает у детей желание учиться, постигать новые знания, новую информацию. Дети не стремятся теперь понять и усвоить предмет, увлечься им, добиться каких-то выдающихся результатов. Конечная цель изучения любого предмета теперь всегда нацелена только на один результат – сдать ЕГЭ.

Нынешние дети совершенно не умеют думать, не умеют рассуждать, делать выводы. Даже те, кто учится хорошо, не в состоянии нормально изложить свою мысль и сформулировать развернутый ответ на вопрос. Этому просто не учат в школах. В настоящее время в школах учат просто ставить галочку в нужном месте. Даже если дети знают ответ на вопрос, они не могут его сформулировать сами. Именно поэтому большинство специалистов, как и преподавателей вузов, называют современное школьное образование катастрофой, и утверждают, что ЕГЭ делает из детей роботов, работающих по строго определенному алгоритму.

За примером далеко ходить не нужно. Дочь моей знакомой весной окончила школу, 11 класс, без троек, сдала все ЕГЭ на высокий балл. Пятерка по английскому языку. Однако, имея оценку «отлично», она не может ответить ни на один элементарный вопрос, заданный на английском языке, и большую часть вопросов даже не понимает. На вопрос – что же вы учили? – ответа также нет.

Вспоминается образование советского времени – на уроках английского мы активно разговаривали и развивали навыки общения, проигрывали диалоги, сценки, учились строить предложения. Теперь ничего этого нет. На уроках английского они только пишут и проходят тесты, чтобы подготовиться к ЕГЭ, и совершенно не умеют разговаривать.

Причем «неумение» разговаривать относится не только к иностранным языкам, но и к русскому языку. По литературе все произведения теперь проходят в кратком изложении, после чего в письменной форме сдают анализ произведения (в основном, взяв его из интернета), не вникая в его смысл и суть, не проводя обсуждения. Не разговаривая. Все контрольные и проверочные также проводятся в тестовой форме, где дети не должны думать, рассуждать, делать выводы, анализировать, они должны лишь поставить галочку в правильном месте, выбрав из предложенных вариантов ответов.

Еще Энштейн сказал, что когда-нибудь технологическое развитие заменит простое человеческое общение и мир получит поколение идиотов. Кажется, это время уже наступает…. И во многом этому способствует образование в школах и экзамены в форме ЕГЭ.

Быть может пора это изменить? Отменить ЕГЭ и вернуть старую систему образования и аттестации? Пока еще не слишком поздно.

Источник