Последыш кому на руси жить хорошо сочинение

Анализ главы «Последыш»

Думается, погружение в психологию помещика, человека, признающего естественным, справедливым прежний порядок вещей – безраздельное владение судьбами и душами других людей, заставило Некрасова отступить от намеченной схемы поиска очередного кандидата в счастливые и рассказать о помещике – «последыше», не признавшем законность отмены крепостного права. Исследователи поэмы «Кому на Руси жить хорошо» пишут о том, что источник замысла главы «Последыш», где рассказывается о случае в общем-то уникальном – добровольном согласии мужиков изображать крепостных в угоду умирающему барину, коренится в реальных происшествиях: о похожем случае рассказал декабрист Поджио. Возможно, что толчком к возникновению замысла послужила и история отца Некрасова: так и не примирившись с отменой крепостного права, он пытался заставить крестьян после реформы выполнять незаконные приказы, пока суд не обязал его отказаться от этой затеи. Но эти, и вполне возможные подобные примеры, Некрасов явно утрирует, сатирически заостряет.

В центре повествования – история вахлаков, «дурацкая камедь» – игра в крепостных, затеянная по просьбе наследников князя Утятина, наградой за которую должны быть луга. То, что было нормой, законом жизни многих поколений русских крестьян, их трагедией, становится игрой. Страшные картины крепостного права перестают быть, на первый взгляд, страшными. Не случайно мужики называют происходящее «камедь». По-разному относятся вахлаки к «камеди»: кто-то проявляет незаурядные актерские способности, изображая покорность барину, кого-то, как дворового Ипата, и уговаривать не надо участвовать в игре – он и жизни не мыслит без угождения барину. И даже степенного и совестливого бурмистра Власа, осуждавшего в душе происходящее, «коснулось» «дурачество вахлацкое». Играя «дурацкую камедь», крестьяне немало потешились, осмеивая выжившего из ума барина и его нелепые приказы – за его спиной.

Характерно, что одним из часто встречающихся в главе слов становятся «чудил» и «дурил». Эти слова относятся не только к настоящему, но и к прошлому. Утятин-князь всегда «чудил» и «дурил»: автор не случайно включает истории о молодости Утятина, о печальных для слуг «дурачествах» князя. Продолжает «чудить» он и после отмены крепостного права. Чудят и дурят и мужики-вахлаки. Посредник на вопрос вахлаков, соглашаться ли им за поемные луга на «камедь», так и отвечает: «Дурачьтесь». «Шутили мы, дурачились», – рассказывает Влас в ответ на недоумение крестьян-странников. Но любовь к дурачеству предстает как черта не только «вахлацкая». «Вы тоже люди чудные», – говорит Влас странникам. «Дурачество» можно было бы определить как черту, в общем-то, свойственную русским людям – как мужикам, так и господам. Но все господские «чудачества», о которых будет рассказано и в этой, и в других главах, например, в «Пире на весь мир», – издевательства над крестьянами. Мужицкая потеха – более безобидная. Так, и жители Корёжины, описанные в главе «Крестьянка», тоже будут по-своему «тешиться» над барином Шалашниковым. «Потеха» для них – умение вытерпеть порку, а потом подсчитать не полученные барином для оброка «лобанчики». Но мужицкие дурачества безобидны только на первый взгляд. Не случайно «камедь», показывает Некрасов, обернулась и трагедией – смертью Агапа, надерзившего Последышу и не стерпевшего последующего унижения – комедийной же порки по просьбе «мира».

В «Последыше» глазами странников мы смотрим на будни пореформенной деревни и затеянную мужиками-«вахлаками» «камедь», возвращающую и самих героев, и читателей в недавнее прошлое. Следует отметить, что, как и в других главах, важную роль в понимании авторского замысла играет зачин. Рассказ о «последыше» и сыгранной его бывшими крепостными «дурацкой камеди» начинается с описания «покосов широчайших» и мужика, пьющего воду после работы. Бытовая сцена приобретает глубоко символический смысл: мужик, стоящий на только что сметанном им стогу, выпивает огромный жбан воды. Сама эта сцена подтверждает первоначальное мнение странников о жителях деревни Большие Вахлаки: «Здесь богатырь народ!» Странным противоречием этому богатырству и предстает «дурачество». На «дурачество» читатель тоже смотрит глазами странников, таких же крестьян, но ни душой, ни разумом не принявших игру в крепостное право. Весьма важна их реакция на объяснение Власа: «Ин вы у Бога нелюди?» Происходящее для них – не «камедь», не забава, не чудачество или дурачество, а нарушение Божьих законов. Беря в основу сюжета редкий случай из русской жизни, автор ставит важную проблему, открывает одну из сторон народного характера: готовность отказаться от свободы, согласиться на унижение и несправедливость ради будущего благоденствия. Не случайно потом, уже после смерти Утятина, мужики-вахлаки так близко к сердцу воспримут рассказ Игнатия в «Пире на весь мир» о крестьянском грехе, о Глебе-старосте, за деньги уничтожившем вольную для восьми тысяч крестьян. Думается, что слова из песни ангела милосердия «Средь мира дольного» о «громадной, к соблазну жадной толпе» относятся не только к «верхам», но и к «низам».

Решение потешить умирающего князя, так и не примирившегося с отменой крепостного права, принимает «мир» – все вахлаки. Тема «мира», «вотчины» – единодушия крестьянского в решении главных вопросов занимает в главе очень важное место. «Мир велел», мир решил «помалчивать», мир дозволил «покуражиться уволенному барину остатние часы», «долгонько думал мир» – это . «Я миру порадел», – скажет потом Клим Лавин, добровольно взявший на себя роль бурмистра – главного ответчика перед барином. Но «мир» в этой главе не выступает как носитель народной совести, народной правды. Единство мнения не доказывает его истинности, а становится свидетельством всеобщего уклонения от правды. Тот же мотив общего уклонения от правды будет продолжен и в «Крестьянке», где весь «мир» молчит, видя, как бурмистр нарушает закон и забирает Филиппа Корчагина в солдаты. «Я миру в ноги кланялся, / Да мир у нас какой?» – так говорит свекор Матрене Тимофеевне, объясняя всю бесполезность своих стараний установить истину.

Характерно, что в «Последыше» мужики-странники иначе обозначают цель своих поисков:

Мы ищем, дядя Влас, Непоротой губернии, Непотрошенной волости, Избыткова села!..

Не один счастливец, не знающий, что такое нищета и унижение, а целая губерния, жители которой живут богато, независимо от властей, – вот что составляет теперь, после многих встреч с «счастливцами» и «несчастливцами» для мужиков «счастье».

► Другие статьи, посвященные анализу поэмы «Кому на Руси жить хорошо»:

• История создания и проблема замысла поэмы «Кому на Руси жить хорошо»
• Жанр и композиция поэмы «Кому на Руси жить хорошо»
• Анализ глав «Поп», «Сельская ярмонка», «Пьяная ночь»
• Анализ главы «Счастливые»
• Анализ главы «Помещик»
• Анализ главы «Крестьянка»
• Анализ главы «Пир на весь мир»
• Песни и их роль в главе «Пир на весь мир»
• Образ Григория Добросклонова

► Перейти к оглавлению книги Русская поэзия XIX века

Кому на Руси жить хорошо

Страница 3 из 3

Часть третья ПОСЛЕДЫШ Главы 1-III

На Петров день, (29/VI), пройдя деревни, пришли странники к Волге. А здесь огромные сенокосные просторы, и весь народ на покосе. По низменному берегу, На Волге травы рослые, Веселая косьба. Не выдержали странники: “Давно мы не работали, Давайте — покосим!” Натешившись, усталые, Присели к стогу завтракать… Приплыли на трех лодках помещики со свитою, детьми, собаками. Все обошли покос, приказали разметать огромный стог сена, якобы сырой. (Попробовали странники: Сухохонько сенцо!) Удивляются странники, почему помещик так себя ведет, ведь уже порядки новые, а он дурит по-старому. Крестьяне объясняют, что и сено не его, а “вотчины”. Странники, развернув скатерть самобранную, беседуют со стариком Вла-сушкой, просят объяснить, почему крестьяне ублажают помещика, и узнают: “Помещик наш особенный, Богатство непомерное, Чин важный, род вельможеский, Весь век чудил, дурил…” И когда узнал о “воле”, его хватил удар. Теперь левая половина в параличе. Кое-как оправившись после удара, старик поверил, что крестьян вернули помещикам. Его обманывают наследники, чтобы он в сердцах не лишил их богатого наследства. Крестьян наследники уговорили “потешить” барина, а холопа Ипата и уговаривать не надо, он барина любит за милости и служит не за страх, а за совесть. Какие же “милости” вспоминает Ипат: “Как был я мал, наш князюшка Меня рукою собственной В тележку запрягал; Достиг я резвой младости: Приехал в отпуск князюшка И, подгулявши, выкупал Меня, раба последнего, Зимою в проруби!..” А потом в метель заставил ехавшего на лошади Прова играть на скрипке, а когда тот упал, переехал князь его санями: “…Попридавили грудь” С вотчиной наследники договорились так: “Помалчивайте, кланяйтесь Да не перечьте хворому, Мы вас вознаградим: За лишний труд, за барщину, За слово даже бранное — За все заплатим вам. Не долго жить сердечному, Навряд ли два-три месяца, Сам дохтур объявил! Уважьте нас, послушайтесь, Мы вам луга поемные По Волге подарим;..” Чуть дело не разладилось. Влас, будучи бурмистром, не хотел кланяться старику, ушел с должности. Тут же нашелся доброволец — Климка Лавин, — но он такой вороватый и пустой человек, что бурмистром оставили Власа, а перед барином вертится и кланяется Климка Лавин. Каждый день ездит помещик по деревне, придирается к крестьянам, а они: “Сойдемся — смех! У каждого Свой сказ про юродивого…” От барина поступают приказы один глупее другого: женить на вдове Те-рентьевой Гаврилу Жохова: невесте семьдесят, а жениху — шесть лет. Проходящее утром стадо коров разбудило барина, так он приказал пастухам “впредь унимать коров”. Не соглашался только крестьянин Агап потакать барину, а «потом среди дня попался с господским бревном. Надоело Агапу выслушивать барскую ругань, он и ответил. Помещик приказал при всех Агапа наказать. Барин не мог с крыльца сдвинуться, а Агап на конюшне просто орал: “Ни дать ни взять под розгами Кричал Агап, дурачился, Пока не допил штоф: Как из конюшни вынесли Его мертвецки пьяного Четыре мужика, Так барин даже сжалился: «Сам виноват, Агапушка!» — Он ласково сказал…” На что Влас-рассказчик заметил: “Хвали траву в стогу, А барина — в гробу!” “Вон от барина Посол идет: откушали! Зовет, должно быть, старосту, Пойду взгляну камедь!” Помещик спросил бурмистра, скоро ли закончат сенокос, тот ответил, что дня за два-три уберут все сено господское. “А наше — подождет!” Помещик целый час говорил, что крестьяне век будут помещичьи: “зажату быть в горсти!..” Бурмистр произносит верноподданнические речи, понравившиеся помещику, за это Климу поднесли стакан “заморского вина”. Затем Последыш захотел, чтобы его сыновья и снохи танцевали, приказал белокурой барыне: “Спой, Люба!” Хорошо пела барыня. Под песню уснул последыш, его сонного унесли в лодку, и уплыли господа. Вечером крестьяне узнали, что умер старый князь, Но радость их вахлацкая Была непродолжительна. Со смертию Последыша Пропала ласка барская: Опохмелиться не дали Гвардейцы вахлакам! А за луга поемные Наследники с крестьянами Тягаются доднесь. Влас за крестьян ходатаем, Живет в Москве… был в Питере… А толку что-то нет!

Часть четвертая ПИР — НА ВЕСЬ МИР

Посвящается Сергею Петровичу Боткину Вступление На окраине села “Шел пир, великий пир1” С дьячком Трифоном пришли его сыновья, семинаристы: Саввушка и Гриша. …У Григория Лицо худое, бледное И волос тонкий, вьющийся, С оттенком красноты Простые парни, добрые. Косили, жали, сеяли И пили водку в праздники С крестьянством наравне. Сидят и думают мужики: Свои луга поемные Сдать старосте — на подати. Мужики просят Гришу спеть. Он поет “веселую”.

Глава I ГОРЬКОЕ ВРЕМЯ — ГОРЬКИЕ ПЕСНИ

Веселая Помещик свел со крестьянского двора себе корову, кур забрал и съел земский суд. Чуть подрастут ребята: “Царь возьмет мальчишек, // Барин — дочерей!” Потом все вместе грянули песню Барщинная Битый мужик ищет утешения в кабаке. Ехавший мимо мужик рассказал, что их били за бранные слова, пока не добились молчания. Потом свою историю рассказал Викентий Александрович, дворовый человек. Про холопа примерного — Якова верного Жил тридцать лет в деревне Поливанов, на взятки купивший деревеньку, не знавшийся с соседями, а только со своей сестрой. С родными, не только с крестьянами, был он жесток. Дочь обвенчал, а потом, поколотив, вместе с муженьком выгнал без всего. Холопа своего Якова в зубы бил каблуком. Люди холопского звания — Сущие псы иногда: Чем тяжелей наказания Тем им милей господа. Яков таким объявился из младости, Только и было у Якова радости: Барина холить, беречь, ублажать Да племяша-малолетка качать. Всю жизнь Яков при барине, вместе состарились. У барина ноги отказались ходить. Вынесет сам его Яков, уложит, Сам на долгушке свезет до сестры, Сам до старушки добраться поможет. Так они жили ладком — до поры. Подрос племянник Якова, Гриша, и бросился в ноги к барину, просясь жениться на Ирише. А барин сам ее приглядел для себя. Гришу он сдал в рекруты. Обиделся Яков — задурил. “Мертвую запил…” Кто не подойдет к барину, а угодить ему не могут. Через две недели Яков вернулся, якобы пожалел помещика. Все пошло по-старому. Собрались ехать к сестре барина. Яков свернул в бездорожье, в Чертов овраг, распряг лошадей, а барин испугался за свою жизнь и стал умолять Якова пощадить его, тот ответил: “Нашел душегуба! Стану я руки убийством марать, Нет, не тебе умирать!” Сам повесился Яков перед барином. Всю ночь барин маялся, утром его охотник нашел. Барин вернулся домой, каявшись: “Грешен я, грешен! Казните меня!” Еще рассказав пару страшных историй, мужики заспорили: кто грешней — кабатчики, помещики иль мужики? Доспорились до драки. А потом Ионушка, молчавший весь вечер, сказал: И так вас помирю!”

Глава II СТРАННИКИ И БОГОМОЛЬЦЫ

Много нищих на Руси, целыми селеньями ходили по осени “на подаяния”, есть много среди них проходимцев, умеющих подладиться к помещикам. Но есть и верующие богомольцы, чьими трудами собираются деньги на церкви. Вспомнили юродивого Фомушку, живущего по-божески, был и старообрядец Кропильников: Старик, вся жизнь которого То воля, то острог. А была еще Евфросиньюшка, посадская вдова; она появлялась в холерные года. Всех крестьяне принимают, долгими зимними вечерами слушают рассказы странников. Такая почва добрая — Душа народа русского… О сеятель! приди!.. Иона, почтенный странник, поведал рассказ. О двух великих грешниках Он слышал эту быль в Соловках от отца Питиртма. Было двенадцать разбойников, их атаман — Кудеяр. Много разбойники награбили и погубили людей Вдруг у разбойника лютого Совесть господь пробудил. Совесть злодея осилила, Шайку свою распустил, Роздал на церкви имущество, Нож под ракитой зарыл. Ходил на богомолье, но не отмолил грехи, жил в лесу под дубом. Посланник бога указал ему путь к спасению — тем ножом, что убивал людей, он должен срезать дуб: “…Только что рухнется дерево — Цепи греха упадут”. Проезжал мимо пан Глуховский, насмехался над стариком, говоря: “Жить надо, старче, по-моему: Сколько холопов гублю, Мучу, пытаю и вешаю, А поглядел бы, как сплю!” Взбешенный отшельник воткнул свой нож в сердце Глуховскому, упал пан, и рухнуло дерево. Рухнуло древо, скатилося С инока бремя грехов!.. Господу богу помолимся: Милуй нас, темных рабов!

Глава III И СТАРОЕ И НОВОЕ

Крестьянский грех Был “аммирал-вдовец”, за верную службу наградила его государыня восемью тысячами душ. Умирая, “аммирал” передал старосте Глебу ларец с вольной на всех восемь тысяч душ. Но наследник соблазнил старосту, дав ему вольную. Завещание сожгли. И до последней поры были восемь тысяч душ крепостными.

“Так вот он, грех крестьянина! И впрямь страшенный грех!” Опять упали бедные На дно бездонной пропасти, Притихли, приубожились, Легли на животы; Лежали, думу думали И вдруг запели. Медленно, Как туча надвигается, Текли слова тягучие. Голодная О вечном голоде, работе и недосыпании мужика. Крестьяне убеждаются, что всему виною “крепостное право”. Оно множит грехи помещиков и несчастья рабов. Гриша сказал: “Не надо мне ни серебра, Ни золота, а дай господь, Чтоб землякам моим И каждому крестьянину Жилось вольготно-весело На всей святой Руси!” Увидели сонного Егорку Шутова и стали бить, за что не знают сами. Приказано “миром” бить, вот и бьют. Едет на возу старый солдат. Останавливается и поет. Солдатская Тошен свет, Правды нет, Жизнь тошна, Боль сильна. Клим ему подпевает про горькое житье.

Глава IV ДОБРОЕ ВРЕМЯ — ДОБРЫЕ ПЕСНИ

“Великий пир” кончился только к утру. Кто разошелся по домам, а странники улеглись спать тут же на берегу. Возвращаясь домой, пели Гриша с Саввою: Доля народа, Счастье его, Свет и свобода Прежде всего! Жили они беднее бедного крестьянина, не имели даже скотины. В семинарии Гриша голодал, только на вахлатчине отъедался. Дьячок хвалился сыновьями, но не думал, чем они питаются. Да и сам вечно голодал. Жена была куда заботливее его, поэтому и умерла рано. Вечно думала она о соли и пела песню. Соленая Не хочет сынок Гришенька есть несоленую еду. Господь посоветовал “посолить” мукой. Мать сыпет мукой, а солится еда ее обильными слезами. В семинарии часто Гриша вспоминал мать и ее песню. И скоро в сердце мальчика С любовью к бедной матери Любовь ко всей вахлатчине Слились — и лет пятнадцати Григорий твердо знал уже, Что будет жить для счастия Убогого и темного. Родного уголка. Есть два пути у России: одна дорога — “вражда-война”,»другая дорога честная. По ней идут лишь “сильные” и “любвеобильные”. …На бой, на труд. Грише Добросклонову Ему судьба готовила Путь славный, имя громкое Народного заступника, Чахотку и Сибирь. Гриша поет: “В минуты унынья, о родина-мать! Я мыслью вперед улетаю. Еще суждено тебе много страдать, Но ты не погибнешь, я знаю. Была и в рабстве, и под татарами: “…Еще ты в семействе — раба; Но мать уже вольного сына”. Григорий идет к Волге, видит бурлаков. Бурлак Григорий рассуждает о тяжелой доле бурлака, а потом его мысли переходят и на всю Русь. Русь Ты и убогая, Ты и обильная, Ты и могучая, Ты и бессильная, Матушка Русь! Сила народная, Сила могучая — Совесть спокойная, Правда живучая! Ты и убогая, Ты и обильная, Ты и забитая, Ты и всесильная, Матушка Русь!.. Автор убежден, что Гриша истинно счастливый: Быть бы нашим странникам под родною крышею, Если б знать могли они, что творилось с Гришею. 1865-1877 гг.

• 3

• «
• В начало
• Назад

• Вперёд
• В конец
• »

Картины народной жизни в поэме Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо»

Замысел поэмы «Кому на Руси жить хорошо» продиктован самой жизнью. Н. А. Некрасов остро чувствовал «больные» вопросы своего времени. Это и подтолкнуло поэта к созданию народной книги. Поэме Некрасов отдал долгие годы неустанного труда. В ней он стремился дать читателю как можно более полные сведения о русском народе, о тех процессах, которые происходили в жизни крестьянства после реформы 1861 года. Положение народа ясно рисуется уже в начале поэмы названиями тех мест, откуда родом» крестьяне-правдоискатели. Они — «временно обязанные», «Подтянутой губернии, уезда Терпигорева, Пустопорожней волости, из смежных деревень — Заплатова, Дыряви-на, Разутова, Знобилина, Горелова, Неелова, Неурожайка тож». Странствуя, мужики проходят через Испуганную, Подстрелянную и Безграмотную губернии. Эти названия говорят сами за себя. На многих страницах поэмы изображены бесправная, безрадостная жизнь народа. Деревни — «селенья незавидные, что ни изба — с подпоркою, как нищий с костылем…» У мужиков скудные запасы, на крестьянских полях — бедные всходы, поэтому целые селения осенью идут «на попрошайство» Картины народной жизни обрисованы в песнях «Голодная», «Барщинная», «Солдатская», «Веселая», «Соленая». Вот каким показан дореформенный мужик в одной из песен: Беден, нечесан Калинушка, Нечем ему щеголять, Только расписана спинушка, Да за рубахой не знать. С лаптя до ворота Шкура вся вспорота, Пухнет с мякины живот, Верченый, крученый, Сеченый, мученый Еле Калина бредет… Реформа 1861 года не улучшила положение народа, и недаром крестьяне говорят о ней: Добра ты, царска грамота, Да не про нас ты писана. Как и прежде, крестьяне — люди, «досыта не едавшие, несолоно хлебавшие». Изменилось только то, что теперь их вместо барина будет драть волостной. Крестьянский мир предстает предельно обнаженным, во всей хмельной откровенности и непосредственности в главе «Пьяная ночь». Необычная «пьяная» ночь развязывает языки: Дорога стоголосая Гудит! Что море синее, Смолкает подымается Народная молва. Почти каждая реплика — сюжет, характер. Глава, по моему мнению, вмещает много рассказов. Разве не точная картина дикого деспотизма семейной жизни встает из ссоры двух баб: Мне старший зять ребро сломал, Средний зять клубок украл, Клубок — плевок, да дело в том- Полтинник был замотан в нем, А младший зять все нож берет, Того гляди, убьет, убьет… А разве не ясна из нескольких фраз судьба женщины Дарьюшки, хотя никакого рассказа о ней нет: — Худа ты стала, Дарьюшка! Не веретенце, друг! Вот то, чем больше вертится, Пузатее становится, А я как день-деньской… Именно желание показать всю народную Русь привлекло Некрасова к такой картине, где можно было бы собрать массу людей. Так появилась глава «Сельская ярмонка». Прошло много времени. И вот странники летом пришли на «ярмонку», которая свела вместе многих людей. Это народное гулянье, массовый праздник: Шумит, поет, ругается, Качается, валяется. Дерется и целуется У праздника народ. Кругом пестро, красно, рубахи полны цветов, платья красные, косы с лентами6 «Играет солнце вешнее, смешно, горласто, празднично». Но в народе много темного, неприглядного и безобразного: По всей по той дороженьке И по окольным тропочкам, Покуда глаз хватал, Ползли, лежали, ехали, Барахталися пьяные… Крестьянский мир на сельской ярмарке завершается рассказом о Якиме Нагом. Он говорит не о посетителях «ярмонки», а о всем мире тружеников. Яким не поддакивает своему барину Павлуше Веретенникову, а высказывает свое крестьянское чувство: Постой, башка порожняя! Шальных вестей бессовестных Про нас не разноси!.. Отстаивая чувство трудовой крестьянской гордости, Яким видит и общественную несправедливость по отношению к трудовому крестьянству: Работаешь один, А чуть работа кончена — Гляди, стоят три дольщика: Бог, царь и господин! Русская женщина всегда была для Некрасова главной носительницей жизни, символом национального существования. Поэтому поэт уделил столько внимания крестьянке Матрене Тимофеевне Корчагиной. Она сама рассказывает о своей жизни. Личная судьба героини расширяется до пределов общерусских. Она все испытала и побывала во всех состояниях, в каких могла побывать русская женщина. Некрасовская женщина-крестьянка — несломленная испытаниями, выстоявшая. Итак, в поэме народная жизнь раскрыта в самых разнообразных проявлениях. Для поэта мужик велик во всем: и в своем рабском терпении, в своих вековых страданиях, в грехах, в разгуле. До Некрасова многие изображали народ. Он же сумел подметить в народе его скрытую силу и во весь голос сказать: «рать подымается неисчислимая». Он верил в пробуждение народа.

Анализ главы «Последыш»

Думается, погружение в психологию помещика, человека, признающего естественным, справедливым прежний порядок вещей – безраздельное владение судьбами и душами других людей, заставило Некрасова отступить от намеченной схемы поиска очередного кандидата в счастливые и рассказать о помещике – «последыше», не признавшем законность отмены крепостного права. Исследователи поэмы «Кому на Руси жить хорошо» пишут о том, что источник замысла главы «Последыш», где рассказывается о случае в общем-то уникальном – добровольном согласии мужиков изображать крепостных в угоду умирающему барину, коренится в реальных происшествиях: о похожем случае рассказал декабрист Поджио. Возможно, что толчком к возникновению замысла послужила и история отца Некрасова: так и не примирившись с отменой крепостного права, он пытался заставить крестьян после реформы выполнять незаконные приказы, пока суд не обязал его отказаться от этой затеи. Но эти, и вполне возможные подобные примеры, Некрасов явно утрирует, сатирически заостряет.

В центре повествования – история вахлаков, «дурацкая камедь» – игра в крепостных, затеянная по просьбе наследников князя Утятина, наградой за которую должны быть луга. То, что было нормой, законом жизни многих поколений русских крестьян, их трагедией, становится игрой. Страшные картины крепостного права перестают быть, на первый взгляд, страшными. Не случайно мужики называют происходящее «камедь». По-разному относятся вахлаки к «камеди»: кто-то проявляет незаурядные актерские способности, изображая покорность барину, кого-то, как дворового Ипата, и уговаривать не надо участвовать в игре – он и жизни не мыслит без угождения барину. И даже степенного и совестливого бурмистра Власа, осуждавшего в душе происходящее, «коснулось» «дурачество вахлацкое». Играя «дурацкую камедь», крестьяне немало потешились, осмеивая выжившего из ума барина и его нелепые приказы – за его спиной.

Характерно, что одним из часто встречающихся в главе слов становятся «чудил» и «дурил». Эти слова относятся не только к настоящему, но и к прошлому. Утятин-князь всегда «чудил» и «дурил»: автор не случайно включает истории о молодости Утятина, о печальных для слуг «дурачествах» князя. Продолжает «чудить» он и после отмены крепостного права. Чудят и дурят и мужики-вахлаки. Посредник на вопрос вахлаков, соглашаться ли им за поемные луга на «камедь», так и отвечает: «Дурачьтесь». «Шутили мы, дурачились», – рассказывает Влас в ответ на недоумение крестьян-странников. Но любовь к дурачеству предстает как черта не только «вахлацкая». «Вы тоже люди чудные», – говорит Влас странникам. «Дурачество» можно было бы определить как черту, в общем-то, свойственную русским людям – как мужикам, так и господам. Но все господские «чудачества», о которых будет рассказано и в этой, и в других главах, например, в «Пире на весь мир», – издевательства над крестьянами. Мужицкая потеха – более безобидная. Так, и жители Корёжины, описанные в главе «Крестьянка», тоже будут по-своему «тешиться» над барином Шалашниковым. «Потеха» для них – умение вытерпеть порку, а потом подсчитать не полученные барином для оброка «лобанчики». Но мужицкие дурачества безобидны только на первый взгляд. Не случайно «камедь», показывает Некрасов, обернулась и трагедией – смертью Агапа, надерзившего Последышу и не стерпевшего последующего унижения – комедийной же порки по просьбе «мира».

В «Последыше» глазами странников мы смотрим на будни пореформенной деревни и затеянную мужиками-«вахлаками» «камедь», возвращающую и самих героев, и читателей в недавнее прошлое. Следует отметить, что, как и в других главах, важную роль в понимании авторского замысла играет зачин. Рассказ о «последыше» и сыгранной его бывшими крепостными «дурацкой камеди» начинается с описания «покосов широчайших» и мужика, пьющего воду после работы. Бытовая сцена приобретает глубоко символический смысл: мужик, стоящий на только что сметанном им стогу, выпивает огромный жбан воды. Сама эта сцена подтверждает первоначальное мнение странников о жителях деревни Большие Вахлаки: «Здесь богатырь народ!» Странным противоречием этому богатырству и предстает «дурачество». На «дурачество» читатель тоже смотрит глазами странников, таких же крестьян, но ни душой, ни разумом не принявших игру в крепостное право. Весьма важна их реакция на объяснение Власа: «Ин вы у Бога нелюди?» Происходящее для них – не «камедь», не забава, не чудачество или дурачество, а нарушение Божьих законов. Беря в основу сюжета редкий случай из русской жизни, автор ставит важную проблему, открывает одну из сторон народного характера: готовность отказаться от свободы, согласиться на унижение и несправедливость ради будущего благоденствия. Не случайно потом, уже после смерти Утятина, мужики-вахлаки так близко к сердцу воспримут рассказ Игнатия в «Пире на весь мир» о крестьянском грехе, о Глебе-старосте, за деньги уничтожившем вольную для восьми тысяч крестьян. Думается, что слова из песни ангела милосердия «Средь мира дольного» о «громадной, к соблазну жадной толпе» относятся не только к «верхам», но и к «низам».

Решение потешить умирающего князя, так и не примирившегося с отменой крепостного права, принимает «мир» – все вахлаки. Тема «мира», «вотчины» – единодушия крестьянского в решении главных вопросов занимает в главе очень важное место. «Мир велел», мир решил «помалчивать», мир дозволил «покуражиться уволенному барину остатние часы», «долгонько думал мир» – это . «Я миру порадел», – скажет потом Клим Лавин, добровольно взявший на себя роль бурмистра – главного ответчика перед барином. Но «мир» в этой главе не выступает как носитель народной совести, народной правды. Единство мнения не доказывает его истинности, а становится свидетельством всеобщего уклонения от правды. Тот же мотив общего уклонения от правды будет продолжен и в «Крестьянке», где весь «мир» молчит, видя, как бурмистр нарушает закон и забирает Филиппа Корчагина в солдаты. «Я миру в ноги кланялся, / Да мир у нас какой?» – так говорит свекор Матрене Тимофеевне, объясняя всю бесполезность своих стараний установить истину.

Характерно, что в «Последыше» мужики-странники иначе обозначают цель своих поисков:

Мы ищем, дядя Влас, Непоротой губернии, Непотрошенной волости, Избыткова села!..

Не один счастливец, не знающий, что такое нищета и унижение, а целая губерния, жители которой живут богато, независимо от властей, – вот что составляет теперь, после многих встреч с «счастливцами» и «несчастливцами» для мужиков «счастье».

► Другие статьи, посвященные анализу поэмы «Кому на Руси жить хорошо»:

• История создания и проблема замысла поэмы «Кому на Руси жить хорошо»
• Жанр и композиция поэмы «Кому на Руси жить хорошо»
• Анализ глав «Поп», «Сельская ярмонка», «Пьяная ночь»
• Анализ главы «Счастливые»
• Анализ главы «Помещик»
• Анализ главы «Крестьянка»
• Анализ главы «Пир на весь мир»
• Песни и их роль в главе «Пир на весь мир»
• Образ Григория Добросклонова

► Перейти к оглавлению книги Русская поэзия XIX века

Крестьянка

«Не всё между мужчинами Отыскивать счастливого, Пощупаем-ка баб!»

Надоело путникам искать счастливого среди мужиков, кому на Руси жить хорошо. Направились они к Матрёне Тимофеевне Корчагиной – женщине красивой и статной, в должности губернаторши, от роду 38 лет, но себя она считает уже старухой.

Из её рассказа, счастлива она была тогда, когда жила ещё в родительском доме. Но детство, а потом и девичество прошло быстро, девицу Матрёну сосватали за Филиппа – молодца румяного, да сильного. Любил он Матрёну здорово, побил всего один раз. Но вздумалось ему уехать на заработки. Матрёна же осталась в его большой и чужой для неё семье.

Приходится Матрёне вкалывать на старшую сестру мужа, да на суровую свекровь и свёкра. Радость обрела лишь с рождением сына Дёмушки.

Только старый дед Савелий проявляет к Матрёне сожаление, да сочувствие, остальные не больно доброжелательны к невестке. Старик – бывший каторжник с 20-летним стажем, наказан был за убийство немца, который служил управляющим и замаял мужиков работой. Много рассказывал Матрёне про свою богатырскую жизнь.

Свекровь же Матрёну заставляет работать много, даже не велит брать Дёмушку в поле, чтобы она не отвлекалась там на сына. За Дёмушкой следит дед. Но в один день старик уснул, и Дёмушку съели свиньи.

Однажды Матрёна на Дёмушкиной могилке встречает деда Савелия, который к этому времени ушёл в монастырь. Невестка прощает деда и забирает домой, где он вскоре засыпает вечным сном.

Хотя у Матрёны нарожались и другие детки, но Дёмушку – первенца она забыть не смогла, и горе её по нему не притупилось со временем.

Один их детей Матрёны – пастушок Федот был приказан к розге за то, что не уследил за овцами – одну утащил волк. Но Матрёна взяла вину на себя.

Будучи беременной Лиодорушкой, Матрёна отправилась в город, чтобы попросить о муже, которого забрали в солдаты. Там прямо в приёмной Матрёна и родила. В родах ей помогала сама губернаторша Елена Александровна. За неё теперь вся семья молится.

С того дня Матрёну прозвали «губернаторшой» и «счастливицей». Да разве в этом счастье-то?

После своего рассказа Матрёнушка сказала, что среди женщин счастливую путники никогда не сыщут, потому как не существует ключей от женского счастья, и даже Богу не известно, в чём женское счастье.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Краткое содержание

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Пролог

В один день семь крестьянских мужиков сходятся на дорожке столбовой. Это: Роман, Демьян, Лука, Иван и Митродор Губины, старих Пахом и Пров. Родом они все из Терпигорево. По соседству также есть деревни Заплатово, Дыряево, Разутово, Знобишино, Горелово, Неелово и Неурожайко. Каждое название деревни говорит само за себя и о том, как там живется крестьянам.

Встретились мужики, поздоровкались «Здравствуйте!», и завелся у них меж собою разговор, кому на Руси жить хорошо, да вольготно?

Каждый высказывал свое мнение. Но мнения каждого другим мужиках не нравились, поэтому они начали кричать, спорить. Чуть до драки дело не дошло. Никто не хотел уступать. У одного хорошо живется только помещику, другой приписывал статус хорошей жизни чиновнику, третий – попу, да «купчине толстопузому», «вельможному боярину», министру или царю.

Если в то время посмотреть бы со стороны на толпу мужиков, кричащих и размахивающих рукавами, то могло показаться, что они там клад нашли и не могут меж собою его поделить.

Они настолько увлеклись обсуждением данной проблемы, что забыли куда и шли с утра из своих деревень, а дела были очень важные – один на крестины ребенка, другой на базар… За спором, да выяснением, кому на Руси жить хорошо, мужики не заметили, как и ночь наступила, и идут они уже в неизвестном направлении.

Устав от спора, они присаживаются отдохнуть, но спор на заканчивают. А вскоре и вовсе дело до драки дошло.

Роман тузит Пахомушку, Демьян тузит Луку.

От их драки весь лес переполошился, всех зверей да птиц на ноги поставили: кто замычал, кто за пищал, хищные звери и те подальше в лес убежать поспешили.

А тут еще у пеночки С испугу птенчик крохотный Из гнездышка упал.

Даже птенец из гнезда выпал со страху от мужицких криков, да драки. После, когда они подрались, они обратили внимание на птенца, начали его ловить. Пахом высказался, что пташке легче, чем мужику. Он даже позавидовал, что будь у него крылья, он бы всю Русь облетел, чтобы найти того, кому лучше всех живется.

Остальные говорят, что и крыльев не надо иметь, лишь бы хлеб, да водочка с огурчиками, квасок, да чаёк, тогда бы они пешком по Руси прошли в поисках счастливчика.

За спором мужики не заметили, как подлетела пеночка за своим птенчиком. Она даже предложила им все богатства мира за своего птенчика, что ни попросят, всё им даст.

Мужики согласились с превеликим удовольствием. Птичка показала им место, где закопано сокровище – скатерть-самобранка в коробочке. Потом пеночка заколдовывает их одежду, чтобы она не снашивалась, да обувку, чтобы не стаптывалась, портянки заколдовывает, чтобы не изопрели, а на самих наговаривает, чтобы не обовшивели. Свершив сие чудо, улетает с птенчиком.

А перед тем как улететь, предупреждает, что со скатерти есть могут, сколько хотят, но водки больше ведра в день чтобы не заказывали.

И раз и два – исполнится По вашему желанию, А в третий быть беде!

Мужики побежали в лес и там нашли чудо-скатерть-самобранку. Они тут же устроили пир, а потом договорились, что не вернутся домой, пока не найдут того, кому на Руси жить хорошо, да вольготно.

И вот теперь начинается их путешествие.

Анализ главы «Последыш»

Думается, погружение в психологию помещика, человека, признающего естественным, справедливым прежний порядок вещей – безраздельное владение судьбами и душами других людей, заставило Некрасова отступить от намеченной схемы поиска очередного кандидата в счастливые и рассказать о помещике – «последыше», не признавшем законность отмены крепостного права. Исследователи поэмы «Кому на Руси жить хорошо» пишут о том, что источник замысла главы «Последыш», где рассказывается о случае в общем-то уникальном – добровольном согласии мужиков изображать крепостных в угоду умирающему барину, коренится в реальных происшествиях: о похожем случае рассказал декабрист Поджио. Возможно, что толчком к возникновению замысла послужила и история отца Некрасова: так и не примирившись с отменой крепостного права, он пытался заставить крестьян после реформы выполнять незаконные приказы, пока суд не обязал его отказаться от этой затеи. Но эти, и вполне возможные подобные примеры, Некрасов явно утрирует, сатирически заостряет.

В центре повествования – история вахлаков, «дурацкая камедь» – игра в крепостных, затеянная по просьбе наследников князя Утятина, наградой за которую должны быть луга. То, что было нормой, законом жизни многих поколений русских крестьян, их трагедией, становится игрой. Страшные картины крепостного права перестают быть, на первый взгляд, страшными. Не случайно мужики называют происходящее «камедь». По-разному относятся вахлаки к «камеди»: кто-то проявляет незаурядные актерские способности, изображая покорность барину, кого-то, как дворового Ипата, и уговаривать не надо участвовать в игре – он и жизни не мыслит без угождения барину. И даже степенного и совестливого бурмистра Власа, осуждавшего в душе происходящее, «коснулось» «дурачество вахлацкое». Играя «дурацкую камедь», крестьяне немало потешились, осмеивая выжившего из ума барина и его нелепые приказы – за его спиной.

Характерно, что одним из часто встречающихся в главе слов становятся «чудил» и «дурил». Эти слова относятся не только к настоящему, но и к прошлому. Утятин-князь всегда «чудил» и «дурил»: автор не случайно включает истории о молодости Утятина, о печальных для слуг «дурачествах» князя. Продолжает «чудить» он и после отмены крепостного права. Чудят и дурят и мужики-вахлаки. Посредник на вопрос вахлаков, соглашаться ли им за поемные луга на «камедь», так и отвечает: «Дурачьтесь». «Шутили мы, дурачились», – рассказывает Влас в ответ на недоумение крестьян-странников. Но любовь к дурачеству предстает как черта не только «вахлацкая». «Вы тоже люди чудные», – говорит Влас странникам. «Дурачество» можно было бы определить как черту, в общем-то, свойственную русским людям – как мужикам, так и господам. Но все господские «чудачества», о которых будет рассказано и в этой, и в других главах, например, в «Пире на весь мир», – издевательства над крестьянами. Мужицкая потеха – более безобидная. Так, и жители Корёжины, описанные в главе «Крестьянка», тоже будут по-своему «тешиться» над барином Шалашниковым. «Потеха» для них – умение вытерпеть порку, а потом подсчитать не полученные барином для оброка «лобанчики». Но мужицкие дурачества безобидны только на первый взгляд. Не случайно «камедь», показывает Некрасов, обернулась и трагедией – смертью Агапа, надерзившего Последышу и не стерпевшего последующего унижения – комедийной же порки по просьбе «мира».

В «Последыше» глазами странников мы смотрим на будни пореформенной деревни и затеянную мужиками-«вахлаками» «камедь», возвращающую и самих героев, и читателей в недавнее прошлое. Следует отметить, что, как и в других главах, важную роль в понимании авторского замысла играет зачин. Рассказ о «последыше» и сыгранной его бывшими крепостными «дурацкой камеди» начинается с описания «покосов широчайших» и мужика, пьющего воду после работы. Бытовая сцена приобретает глубоко символический смысл: мужик, стоящий на только что сметанном им стогу, выпивает огромный жбан воды. Сама эта сцена подтверждает первоначальное мнение странников о жителях деревни Большие Вахлаки: «Здесь богатырь народ!» Странным противоречием этому богатырству и предстает «дурачество». На «дурачество» читатель тоже смотрит глазами странников, таких же крестьян, но ни душой, ни разумом не принявших игру в крепостное право. Весьма важна их реакция на объяснение Власа: «Ин вы у Бога нелюди?» Происходящее для них – не «камедь», не забава, не чудачество или дурачество, а нарушение Божьих законов. Беря в основу сюжета редкий случай из русской жизни, автор ставит важную проблему, открывает одну из сторон народного характера: готовность отказаться от свободы, согласиться на унижение и несправедливость ради будущего благоденствия. Не случайно потом, уже после смерти Утятина, мужики-вахлаки так близко к сердцу воспримут рассказ Игнатия в «Пире на весь мир» о крестьянском грехе, о Глебе-старосте, за деньги уничтожившем вольную для восьми тысяч крестьян. Думается, что слова из песни ангела милосердия «Средь мира дольного» о «громадной, к соблазну жадной толпе» относятся не только к «верхам», но и к «низам».

Решение потешить умирающего князя, так и не примирившегося с отменой крепостного права, принимает «мир» – все вахлаки. Тема «мира», «вотчины» – единодушия крестьянского в решении главных вопросов занимает в главе очень важное место. «Мир велел», мир решил «помалчивать», мир дозволил «покуражиться уволенному барину остатние часы», «долгонько думал мир» – это . «Я миру порадел», – скажет потом Клим Лавин, добровольно взявший на себя роль бурмистра – главного ответчика перед барином. Но «мир» в этой главе не выступает как носитель народной совести, народной правды. Единство мнения не доказывает его истинности, а становится свидетельством всеобщего уклонения от правды. Тот же мотив общего уклонения от правды будет продолжен и в «Крестьянке», где весь «мир» молчит, видя, как бурмистр нарушает закон и забирает Филиппа Корчагина в солдаты. «Я миру в ноги кланялся, / Да мир у нас какой?» – так говорит свекор Матрене Тимофеевне, объясняя всю бесполезность своих стараний установить истину.

Характерно, что в «Последыше» мужики-странники иначе обозначают цель своих поисков:

Мы ищем, дядя Влас, Непоротой губернии, Непотрошенной волости, Избыткова села!..

Не один счастливец, не знающий, что такое нищета и унижение, а целая губерния, жители которой живут богато, независимо от властей, – вот что составляет теперь, после многих встреч с «счастливцами» и «несчастливцами» для мужиков «счастье».

► Другие статьи, посвященные анализу поэмы «Кому на Руси жить хорошо»:

• История создания и проблема замысла поэмы «Кому на Руси жить хорошо»
• Жанр и композиция поэмы «Кому на Руси жить хорошо»
• Анализ глав «Поп», «Сельская ярмонка», «Пьяная ночь»
• Анализ главы «Счастливые»
• Анализ главы «Помещик»
• Анализ главы «Крестьянка»
• Анализ главы «Пир на весь мир»
• Песни и их роль в главе «Пир на весь мир»
• Образ Григория Добросклонова

► Перейти к оглавлению книги Русская поэзия XIX века

Краткое содержание «Кому на Руси жить хорошо»

Однажды на столбовой дороге сходятся семь мужиков — недавних крепостных, а ныне временнообязанных «из смежных деревень — Заплатова, Дырявина, Разутова, Знобишина, Горелова, Неелова, Неурожайка тож». Вместо того чтобы идти своей дорогой, мужики затевают спор о том, кому на Руси живется весело и вольготно. Каждый из них по-своему судит о том, кто главный счастливец на Руси: помещик, чиновник, поп, купец, вельможный боярин, министр государев или царь. За спором они не замечают, что дали крюк в тридцать верст. Увидев, что домой возвращаться поздно, мужики разводят костер и за водкой продолжают спор — который, разумеется, мало-помалу перерастает в драку. Но и драка не помогает разрешить волнующий мужиков вопрос.

Решение находится неожиданно: один из мужиков, Пахом, ловит птенца пеночки, и ради того, чтобы освободить птенчика, пеночка рассказывает мужикам, где можно найти скатерть самобраную. Теперь мужики обеспечены хлебушком, водкой, огурчиками, кваском, чаем — словом, всем, что необходимо им для дальнего путешествия. Да к тому же скатерть самобраная будет чинить и стирать их одежду! Получив все эти блага, мужики дают зарок дознаться, «кому живется весело, вольготно на Руси». Первым возможным «счастливцем», встретившимся им по дороге, оказывается поп. (Не у встречных же солдатиков и нищих было спрашивать о счастье!) Но ответ попа на вопрос о том, сладка ли его жизнь, разочаровывает мужиков. Они соглашаются с попом в том, что счастье — в покое, богатстве и чести. Но ни одним из этих благ поп не обладает. В сенокос, в жнитво, в глухую осеннюю ночь, в лютый мороз он должен идти туда, где есть болящие, умирающие и рождающиеся. И всякий раз душа у него болит при виде надгробных рыданий и сиротской печали — так, что рука не поднимается взять медные пятаки — жалкое воздаяние за требу. Помещики же, которые прежде жили в родовых усадьбах и здесь венчались, крестили детушек, отпевали покойников, — теперь рассеяны не только по Руси, но и по дальней чужеземщине; на их воздаяние надеяться не приходится. Ну, а о том, каков попу почет, мужики знают и сами: им неловко становится, когда поп пеняет за непристойные песни и оскорбления в адрес священников.

Поняв, что русский поп не относится к числу счастливцев, мужики отправляются на праздничную ярмарку в торговое село Кузьминское, чтобы там расспросить народ о счастье. В богатом и грязном селе есть две церкви, наглухо заколоченный дом с надписью «училище», фельдшерская изба, грязная гостиница. Но больше всего в селе питейных заведений, в каждом из которых едва успевают управляться с жаждущими. Старик Вавила не может купить внучке козловые башмачки, потому что пропился до грошика. Хорошо, что Павлуша Веретенников, любитель русских песен, которого все почему-то зовут «барином», покупает для него заветный гостинец. Мужики-странники смотрят балаганного Петрушку, наблюдают, как офени набирают книжный товар — но отнюдь не Белинского и Гоголя, а портреты никому не ведомых толстых генералов и произведения о «милорде глупом». Видят они и то, как заканчивается бойкий торговый день: повальным пьянством, драками по дороге домой. Впрочем, мужики возмущаются попыткой Павлуши Веретенникова мерить крестьянина на мерочку господскую. По их мнению, трезвому человеку на Руси жить невозможно: он не выдержит ни непосильного труда, ни мужицкой беды; без выпивки из гневной крестьянской души пролился бы кровавый дождь. Эти слова подтверждает Яким Нагой из деревни Босово — один из тех, кто «до смерти работает, до полусмерти пьет». Яким считает, что только свиньи ходят по земле и век не видят неба. Сам он во время пожара спасал не накопленные за всю жизнь деньги, а бесполезные и любимые картиночки, висевшие в избе; он уверен, что с прекращением пьянства на Русь придет великая печаль.

Мужики-странники не теряют надежды найти людей, которым на Руси хорошо живется. Но даже за обещание даром поить счастливцев им не удается обнаружить таковых. Ради дармовой выпивки счастливцами готовы себя объявить и надорвавшийся работник, и разбитый параличом бывший дворовый, сорок лет лизавший у барина тарелки с лучшим французским трюфелем, и даже оборванные нищие.

Наконец кто-то рассказывает им историю Ермила Гирина, бурмистра в вотчине князя Юрлова, заслужившего всеобщее уважение своей справедливостью и честностью. Когда Гирину понадобились деньги для того, чтобы выкупить мельницу, мужики одолжили их ему, не потребовав даже расписки. Но и Ермил теперь несчастлив: после крестьянского бунта он сидит в остроге.

О несчастье, постигшем дворян после крестьянской реформы, рассказывает мужикам-странникам румяненький шестидесятилетний помещик Гаврила Оболт-Оболдуев. Он вспоминает, как в прежние времена все веселило барина: деревни, леса, нивы, крепостные актеры, музыканты, охотники, безраздельно ему принадлежавшие. Оболт-Оболдуев с умилением рассказывает о том, как по двунадесятым праздникам приглашал своих крепостных молиться в барский дом — несмотря на то что после этого приходилось со всей вотчины сгонять баб, чтобы отмыть полы.

И хотя мужики по себе знают, что жизнь в крепостные времена далека была от нарисованной Оболдуевым идиллии, они все же понимают: великая цепь крепостного права, порвавшись, ударила одновременно и по барину, который разом лишился привычного образа жизни, и по мужику.

Отчаявшись найти счастливого среди мужиков, странники решают расспросить баб. Окрестные крестьяне вспоминают, что в селе Клину живет Матрена Тимофеевна Корчагина, которую все считают счастливицей. Но сама Матрена думает иначе. В подтверждение она рассказывает странникам историю своей жизни. До замужества Матрена жила в непьющей и зажиточной крестьянской семье. Замуж она вышла за печника из чужой деревни Филиппа Корчагина. Но единственно счастливой была для нее та ночь, когда жених уговаривал Матрену выйти за него; потом началась обычная беспросветная жизнь деревенской женщины. Правда, муж любил её и бил всего один раз, но вскоре он отправился на работу в Питер, и Матрена была вынуждена терпеть обиды в семье свекра. Единственным, кто жалел Матрену, был дедушка Савелий, в семье доживавший свой век после каторги, куда он попал за убийство ненавистного немца-управляющего. Савелий рассказывал Матрене, что такое русское богатырство: мужика невозможно победить, потому что он «и гнется, да не ломится».

Рождение первенца Демушки скрасило жизнь Матрены. Но вскоре свекровь запретила ей брать ребенка в поле, а старый дедушка Савелий не уследил за младенцем и скормил его свиньям. На глазах у Матрены приехавшие из города судейские производили вскрытие её ребенка. Матрена не могла забыть своего первенца, хотя после у нее родилось пять сыновей. Один из них, пастушок Федот, однажды позволил волчице унести овцу. Матрена приняла на себя наказание, назначенное сыну. Потом, будучи беременной сыном Лиодором, она вынуждена была отправиться в город искать справедливости: её мужа в обход законов забрали в солдаты. Матрене помогла тогда губернаторша Елена Александровна, за которую молится теперь вся семья.

По всем крестьянским меркам жизнь Матрены Корчагиной можно считать счастливой. Но о невидимой душевной грозе, которая прошла по этой женщине, рассказать невозможно — так же, как и о неотплаченных смертных обидах, и о крови первенца. Матрена Тимофеевна убеждена, что русская крестьянка вообще не может быть счастлива, потому что ключи от её счастья и вольной волюшки потеряны у самого Бога.

В разгар сенокоса странники приходят на Волгу. Здесь они становятся свидетелями странной сцены. На трех лодочках к берегу подплывает барское семейство. Косцы, только что присевшие отдохнуть, тут же вскакивают, чтобы показать старому барину свое усердие. Оказывается, крестьяне села Вахлачина помогают наследникам скрывать от выжившего из ума помещика Утятина отмену крепостного права. Родственники Последыша-Утятина за это обещают мужикам пойменные луга. Но после долгожданной смерти Последыша наследники забывают свои обещания, и весь крестьянский спектакль оказывается напрасным.

Здесь, у села Вахлачина, странники слушают крестьянские песни — барщинную, голодную, солдатскую, соленую — и истории о крепостном времени. Одна из таких историй — про холопа примерного Якова верного. Единственной радостью Якова было ублажение своего барина, мелкого помещика Поливанова. Самодур Поливанов в благодарность бил Якова в зубы каблуком, чем вызывал в лакейской душе еще большую любовь. К старости у Поливанова отнялись ноги, и Яков стал ходить за ним, как за ребенком. Но когда племянник Якова, Гриша, задумал жениться на крепостной красавице Арише, Поливанов из ревности отдал парня в рекруты. Яков было запил, но вскоре вернулся к барину. И все-таки он сумел отомстить Поливанову — единственно доступным ему, лакейским способом. Завезя барина в лес, Яков повесился прямо над ним на сосне. Поливанов провел ночь под трупом своего верного холопа, стонами ужаса отгоняя птиц и волков.

Еще одну историю — о двух великих грешниках — рассказывает мужикам божий странник Иона Ляпушкин. Господь пробудил совесть у атамана разбойников Кудеяра. Разбойник долго замаливал грехи, но все они были ему отпущены только после того, как он в приливе гнева убил жестокого пана Глуховского. Мужики-странники слушают и историю еще одного грешника — Глеба-старосты, за деньги скрывшего последнюю волю покойного адмирала-вдовца, который решил освободить своих крестьян.

Но не одни мужики-странники думают о народном счастье. На Вахлачине живет сын дьячка, семинарист Гриша Добросклонов. В его сердце любовь к покойной матери слилась с любовью ко всей Вахлачине. Уже пятнадцати лет Гриша твердо знал, кому готов отдать жизнь, за кого готов умереть. Он думает обо всей загадочной Руси, как об убогой, обильной, могучей и бессильной матушке, и ждет, что в ней еще скажется та несокрушимая сила, которую он чувствует в собственной душе. Такие сильные души, как у Гриши Добросклонова, сам ангел милосердия зовет на честный путь. Судьба готовит Грише «путь славный, имя громкое народного заступника, чахотку и Сибирь».

Если бы мужики-странники знали, что происходит в душе Гриши Добросклонова, — они наверняка поняли бы, что уже могут вернуться под родной кров, потому что цель их путешествия достигнута.