Саню буквально поразило это слово сочинение егэ вариант 9

Задание №2404

(1)Всё чаще, решившись на переезд, стал раздумывать Иван Петрович: что надо человеку, чтобы жить спокойно? (2)Если есть у него работа, на которую он не смотрит как на каторгу, и семья, к которой его тянет, — что требуется ещё, чтобы, проснувшись ненароком ночью, не чаял он дождаться утра для желанной подвижки?

(3)Начать с достатка… (4)Достаток — да, он надобен. (5)Но достаток — это не только запас в себя, на себя и за себя, не только то, что требуется сегодня и потребуется завтра для удовлетворения живота, а также для удовлетворения самому выйти и другим нос утереть. (6)Когда бы так, до чего бы всё было просто. (7)Человек, окруживший себя целой оравой подспорья, вырабатывающего достаток, обязан иметь внутри этого достатка что-то особое, происходящее из себя, а не из одного лишь хвать-похвать, что-то причинное и контролирующее, заставляющее достаток стыдиться вопреки себе полной своей коробушки.

(8)Ну ладно, о достатке потом.

(9)Не только во имя его превосходительства брюха делается работа. (10)Сколько их, неработающих или едва работающих, набивают брюхо ничуть не хуже, сейчас это легко.

(11)Работа — это то, что остаётся после тебя. (12)Тебя нет, ты уже и сам становишься работой для других, а она долго-долго ещё будет напоминать о тебе живущим вслед за тобой. (13)Так говорят. (14)Так оно и есть, тем более, если работа твоя вливается в полезную реку. (15)Есть две реки — с полезным и бесполезным течениями, и какое из них мощней, туда и сдвигается общая жизнь. (16)Но это опять-таки в общем, в каких-то огромных, надчеловеческих понятиях, а что должен испытывать он, чуть свет выезжающий завтра за двадцать и тридцать километров, чтобы привезти за смену свои кубометры древесины? (17)Конечно, уже сам язык: километры, кубометры, древесина — вроде бы должен определять чувства, наталкивая их на рубли. (18)Но это не так. (19)Не совсем так. (20)Не рубли его подстёгивают, заставляя перегружать КрАЗ и выкраивать лишний рейс, а сама работа, берущая единым охватом сотни людей. (21)В работе он не помнит, что это километры, кубометры и рубли, он возносился над ними в какую-то иную высь, где нет никакой бухгалтерии, а есть лишь движение, ритм и празднество. (22)Там он постоянно двигается попутно, а потому двигаться легко. (23)Чему попутно, он не мог бы сказать, похоже, попутно душе, её изначальному наклону; там он весь превращается в ответ на чей-то стремительный зов, душа его выструнивается и начинает раскрыто и вольно звучать.

(24)Да, он работник, он за собой это знает, и с той высоты, на которую он взмывает в работе, жизнь видится надёжней всего.

(25)Четыре подпорки у человека в жизни: дом с семьёй, работа, люди, с кем вместе правишь праздники и будни, и земля, на которой стоит твой дом. (26)И все четыре одна важней другой. (27)Захромает какая — весь свет внаклон.

(28)Так вот, о достатке. (29)Есть достаток, и даже не маленький, а всё не живётся человеку с уверенностью ни в сегодняшнем, ни в завтрашнем дне, всё словно бы бьёт его озноб, и озирается он беспокойно по сторонам. (30)Не весь, стало быть, достаток, чего-то недостаёт.

(31)Себя, что ли, недостаёт — каким мог он быть при лучшем исходе, и эта разница между тем, чем стал человек, и тем, чем мог он быть, взыскивает с него за каждый шаг отклонения.

(32)В долгих и обрывистых раздумьях перебирая жизнь во всём её распахе и обороте, пришёл Иван Петрович к одному итогу. (33)Чтобы человеку чувствовать себя в жизни сносно, нужно быть дома. (34)Вот: дома. (35)Поперёд всего — дома, а не на постое, в себе, в своём внутреннем хозяйстве, где всё имеет определённое, издавна заведённое место и службу. (36)Затем дома — в избе, на квартире, откуда с одной стороны уходишь на работу, и с другой — в себя. (37)И дома — на родной земле.

(По В.Г. Распутину)

Валентин Григорьевич Распутин (1937-2015) — русский писатель, публицист, общественный деятель, один из наиболее значительных представителей «деревенской прозы».

Подготовка к ОГЭ (ГИА)

Как Вы понимаете значение словосочетания красота природы? Сформулируйте и прокомментируйте данное Вами определение. Напишите сочинение-рассуждение на тему «Что такое красота природы?».

Сочинение 9.3 (15.3)

Красота природы – это то, что доставляет удовольствие, радует глаз, создаёт ощущение счастья, восторга и гармонии с окружающим миром. Каждому человеку необходимо хоть изредка общаться с природой, видеть восходящее солнце, слышать шелест трав и листвы. Созерцание даже самого обыкновенного пейзажа облагораживает и возвышает душу, укрепляет любовь к миру.

В предложенном для анализа тексте мальчик Саня находится в пешем походе по Байкалу. Его приводит в восторг всё, что он видит: и крупные капли дождя, обрывающие с кедра, и терпкий запах лесной земли после дождя. В мире природы ему «светло и покойно», его переполняет «нечеловечески сильное и огромное чувство», которое пытается вместить в себя всё сияние и всё движение мира, «всю его необъяснимую красоту». Восторг и «непереносимо-сладкая боль» гулко стучали в сердце, и он радовался тому, что видел. Так, увиденная красота природы дала Сане чувство необыкновенного счастья и радости, восторга перед окружающим миром.

В сказке-были А. П. Платонова пионерка Даша увидела необыкновенный цветок, листья которого были испещрены разноцветными прожилками. Цветок объяснил, что он такой, потому что ему живётся трудно. Даша вместе с другими ребятами из пионерского лагеря начала ухаживать за цветком: натаскала плодородной земли вместо глины, поливала растение. Красота цветка не только привлекла внимание девочки, но и заставила её действовать, чтобы облегчить существование цветка.

Таким образом, красота природы – это то, что радует человека, доставляет ему приятные чувства, облагораживает и смягчает душу, наполняет её любовью к миру и добротой.

Исходный текст:

(1) В поздних и мягких сумерках они вышли к Байкалу, перешли через рельсовую дорогу и в лесном отбое между дорогой и берегом скинули со спин поклажу. (2) Догорел свет, небо потухло, не давая глубины, и затмилось; выскочили над Байкалом слабые, мутные звёздочки и тут же скрылись. (3)Резко и отчётливо выделяясь, темнел лес, не вставший ещё сплошной стеной. (4)В нём длинными и тоскливыми вздохами пошумливал верховой ветер. (5)Резко очерчивались густой синью и дальние берега на той стороне Байкала; вода в море, притушенная скучным небом, едва мерцала дрожащим и искривлённым, как бы проникающим из-под дна свечением. …(6)Первое, что увидел Саня, открыв глаза, было солнце, выбравшееся из-за туч, чтобы показать, что оно живо-здорово и одно-единственное во всё огромное чистое небо, склонённое от горы за речку и дальше, чтобы солнцу легче было выкатиться на простор. (7)Возле горы лежала ещё тень, слабая и начинающая подтаивать, от неё, казалось, и натекла небольшая сырость, но вся низина сияла под солнцем, и взрывчато, звёздчато взблёскивали там на кустах яркими вспышками погибающие капли воды. (8)Куда всё так скоро ушло: и беспросветная, бесконечная тьма в небе, и дождь, и ночные тревоги, и страхи, — нельзя было представить. (9)Костёр догорал, слабый дымок редкой и тонкой прядью уходил прямо вверх. (10)Саня и ступал как-то необыкновенно легко и высоко, словно приходилось затрачивать усилия не для того, чтобы ступать, а чтобы удержаться на земле и не взлететь. (11)Деревья стояли вытянувшись, прямилась трава. (12)Саню всё в это яркое утро приводило в восторг: и то, как обрывались с кедра и шлёпались на шалаш, падали на землю последние крупные капли дождя; и то, как умиротворённо и грустно, вызывая какую-то непонятную сладость в груди, затихал костёр; и то, как дурманяще и терпко пахла после дождя лесная земля; как всё больше и больше выбеливалась низина, куда им предстояло идти; и даже то, как неожиданно, напугав их, закричала над головами кедровка. (13)Солнце вошло в силу, воздух нагрелся — пора было приниматься за дело. (14)Саня заглянул в своё ведро, стоящее по-прежнему в рюкзаке под кедром: ягода в нём заметно осела и сморилась, и всё-таки больше двух бидонов, прикинул он, в ведро уже не войдёт. (15)Можно не торопиться. (16)Но, как только начал он брать, как только потекла сквозь пальцы первая ягода, ещё больше налившаяся, отличающаяся от вчерашней тем, что .произошло в эту ночь, и вобравшая в себя какую-то непростую её силу, как только окунулся он опять в её живую и радостную россыпь, руки заработали сами собой, удержать их было уже невозможно. (17)Под солнцем голубица скоро посветлела и стала под цвет неба — стоило Сане на секунду поднять глаза вверх, ягода исчезала совершенно, растекалась в синеве воздуха, так что приходилось затем всматриваться, напрягать зрение, чтобы снова отыскать её, по-прежнему крупную, отчётливо видимую. (18)Саня и не заметил, как набрал один бидон, потом другой… (19)Ведро было полнёхонько, а он только разохотился. (20)Обвязав сверху ведро чистой тряпицей, которую он для этой надобности и прихватил с собой, чтобы не высыпалась по дороге ягода, он неторопливо стал спускаться по тропке обратно. (21)Саня сладостно вздохнул: так хорошо было, так светло и покойно и в себе, и в мире этом, о бесконечной, яростной благодати которого он даже не подозревал, а только предчувствовал, что она где-то и для кого-то может быть. (22)Но чтоб для него!.. (23)И в себе он, оказывается, многого не знал и не подозревал: этого, например, нечеловечески сильного и огромного чувства, пытающегося вместить в себя всё сияние и всё движение мира, всю его необъяснимую красоту. (24)Саню распирало от этого чувства, он готов был выскочить из себя и взлететь, поддавшись ему, он готов был на что угодно. (25)Захотелось вдруг пить, и он, спустившись к речке, попил, прихлёбывая из ладони. (26)Солнце поднялось высоко, день раздвинулся шире и стал глубже и просторней. (27)Всё вокруг было как-то по-особенному ярко и свежо, точно Саня только что попал сюда совсем из другого, тесного и серого, мира или, по крайней мере, из зимы. (28)Воздух гудел от солнца, от его ровно и чисто спадающего светозарного могучего течения; теперь, после ночи, пила и не могла напиться и насытиться солнцем земля. (29)Всякий звук, всякий трепет листочка казался значащим больше, чем просто звук или трепет, чем обычное существование их во дню, как и сам день не мог быть лишь движением времени. (30)Нет, это был его величество и сиятельство день, случающийся на году лишь однажды или даже раз в несколько лет, в своём величии, сиянии и значении доходящий до последних границ. (31)Мальчик сел на камень возле потухшего костра и, задумавшись и заглядевшись без внимания, окунулся опять в тепло и сияние до конца распахнувшегося, замершего над ним во всей своей благодати и мощи, раскрытой бездонности и нежности, без сомнения, главного среди многих и многих дня. (32)Он сидел и слабой, усыплённой, заворожённой и отрывистой мыслью думал: «Что же мне ещё надо? (33)Так хорошо! (34)В одно время он, такой день, и я, а одно время здесь…» (35)И, когда на обратном пути поднялись они с тяжёлой поклажей на вершину перевала, на тот таёжный каменный «трон», откуда волнами уплывали в дали леса, когда, встав на краю обрыва, оглядел на прощанье Саня это сияющее под солнцем без конца и без края и сияющее уже под ним величественное в красоте и покое первобытное раздолье, — от восторга и непереносимосладкой боли гулко и отрывисто застучало у Сани сердце: пусть, пусть что угодно — он это видел!

(По В.Г. Распутину*)

* Валентин Григорьевич Распутин (1937-2015) — русский советский писатель и публицист, общественный деятель.

Сочинение 9.3 “БЫТЬ САМОСТОЯТЕЛЬНЫМ”

Текст для сочинения:

(1)Тому, кто не имеет самостоятельности, она кажется настолько привлекательной и ув­лекательной штукой, что он отдаст за неё что угодно. (2)Саню буквально поразило это слово, когда он всмотрелся в него. (3)Не вчитался, не вдумался — там и вдумываться особенно не во что, а именно всмотрелся и увидел.

(4)Самому стоять на ногах в жизни, без подпорок и подсказок — вот что это значит. (5)Иногда для важного решения не хватает пустяка. (6)Так произошло и на этот раз. (7)Как только Саня увидел, что такое самостоятельность, он словно бы встал на своё собственное, ему принадлежащее место, где ему предстояло сделаться самостоятельным. (8)Встал так уверенно и удобно, что никаких сомнений не могло быть, его ли это место, и решил: всё, хватит. (9)Хватит ходить по указке, поступать по подсказке, верить сказке… (10)Пятнадцать лет человеку, а для папы с мамой всё ещё ребёнок, и никогда это не кончится, если не заявить раз и навсегда: сам. (11)Я — это я, это мне принадлежит, в конце концов мне за себя в жизни ответ держать, а не вам. (12)Конечно, он не собирался переходить границы, в этом не было необходимости, но границы собирался пораздвинуть.

(13)И удивительно: стоило Сане принять решение, ему сразу же повезло. (14)Ещё в начале лета папа с мамой никуда не собирались, но, вернувшись из спортивного лагеря, где Саня провёл июнь, он вдруг узнал, что они уезжают. (15)Они летят в Санкт-Петербург, там садятся со своими знакомыми в машину, едут в Калининград, затем в Брест, куда-то ещё и возвращаются только в конце августа, чтобы собрать Саню в школу. (16)« А ты побудешь у бабушки», — сказала мама.

(17)Папа вздохнул. (18)Август у бабушки на Байкале — золотой месяц: ягоды, грибы, рыбалка, купание, и папа, будь на то его воля, немедленно поменялся бы с Саней местами. (19)Только Саня, разумеется, отказался бы меняться, и не потому, что ему не хотелось побывать в Санкт-Петербурге и увидеть Брест. (20)Ещё как хотелось! (21)Но он предпочитал быть там, где нет папы с мамой, которые и в Бресте умудрились бы затолкать его в оставшийся с военного времени окоп или в траншею и не позволили бы высовываться, чтобы, чего доброго, не схлопотать выпущенную более полувека назад пулю.

(22)Если у родителей один ребёнок, они, судя по всему, сами впадают в детство, продол­жая играть с ним, как с куклой, до тех пор, пока он не откупится собственным родительским вкладом. (23)«Как маленькие, честное слово, как маленькие», — в тон им размышлял Саня, досадуя и понимая, что его родители в этом отношении не хуже и не лучше, чем другие, и что человек в слабостях своих на всю жизнь остаётся ребёнком.

(24)На Байкале, куда Саня приехал к бабушке, везение продолжилось. (25)Прошло три дня, и вдруг бабушке приносят телеграмму: срочно выезжай, Вера в больнице, дети одни. (26)Тётя Вера, мамина сестра, жила в Нижнеангарске, на Северном Байкале, и вот серьёзно заболела, а муж ее – геолог, до него в тайге не достучаться. (27) Бабушка заахала, потерялась: и здесь парнишка на ее руках, и там неизвестно что. (28)Всё сошлось лучше некуда для Сани, и он заявил: останусь один.

(29) Саня зажил как кум королю. (30)Он полюбил ходить в магазин, варить себе немудрёную еду, справлять мелкую работу по дому, без которой не обойтись, и сделал одно важное открытие: в своей собственной жизни он выдвинулся вперед по отношению к тому, что окружало его и с чем он прежде постоянно вынужден был находиться рядом. (31) Ничего, казалось бы, не изменилось, внешне все оставалось на своих местах и своем обычном порядке… (32)Кроме одного: он получил удивительную способность оглянуться на этот мир и на этот по­рядок с расстояния, мог войти в него, но мог из него и выйти. (33)Люди только на чужой взгляд остаются в общем ряду, каждый из них в отдельности, на свой взгляд, выходит вперёд, иначе жизнь не имеет смысла. (34)Многое для Сани находилось тут ещё в тумане, но ощуще­ние того, что он вышел вперёд, было отчётливое и радостное, как ощущение высоты, когда открываются дали.

(По В.Г. Распутину*)

* Валентин Григорьевич Распутин (1937-2015) —русский писатель, публицист, общественный деятель, один из наиболее значительных представителей «деревенской прозы».

Пример сочинения 9.3 “Что значит быть самостоятельным?”

Что значит быть самостоятельным? На мой взгляд, самостоятельный человек – это независимый ни от кого человек, решительный, уверенный в своих силах. Быть самостоятельным – значит стараться всё делать самому. Приведу примеры из прочитанного текста В. Г. Распутина и личного опыта, чтобы доказать свою точку зрения.

В тексте главный герой всмотрелся в слово “самостоятельность” и понял, что оно значит “самому стоять на ногах в жизни, без подпорок и подсказок”. И когда бабушке пришлось оставить его одного, Сане удалось стать самостоятельным (предложения 29-30). Героя не покидало ощущение “того, что он вышел вперед”, оно “было отчетливое и радостное, как ощущение высоты, когда открываются дали”.

В качестве второго аргумента я хочу привести рассказ “Уроки французского” В. Г. Распутина. В нем главный герой тоже проявлял самостоятельность. Ему в одиннадцать лет пришлось уехать от семьи из деревни в райцентр за пятьдесят километров от дома. Несмотря на все трудности, с которыми ему пришлось столкнуться, мальчик старался учиться и оправдать доверие матери.

Итак, быть самостоятельным – это быть независимым, самому стоять на ногах в жизни.

(1)Байкал, казалось бы, должен подавлять человека своим величием и размерами — в нём всё крупно, всё широко, привольно и загадочно — он же, напротив, возвышает его. (2)Редкое чувство приподнятости и одухотворённости испытываешь на Байкале, словно в виду вечности и совершенства и тебя коснулась тайная печать этих волшебных понятий, и тебя обдало близким дыханием всесильного присутствия, и в тебя вошла доля магического секрета всего сущего. (3)Ты уже тем, кажется, отмечен и выделен, что стоишь на этом берегу, дышишь этим воздухом и пьёшь эту воду. (4)Нигде больше не будет у тебя ощущения столь полной и столь желанной слитности с природой и проникновения в неё: тебя одурманит этим воздухом, закружит и унесёт над этой водой так скоро, что ты не успеешь и опомниться; ты побываешь в таких заповедных угодьях, которые и не снились нам; и вернёшься ты с удесятерённой надеждой: там, впереди, обетованная жизнь…

(5)А очищающее, а вдохновляющее, а взбадривающее и душу нашу, и помыслы действие Байкала!.. (6)Ни учесть, ни пометить его нельзя, его опять-таки можно только почувствовать в себе, но с нас достаточно и того, что оно существует.

(7)Вернувшись однажды с прогулки, Л. Н. Толстой записал: (8)«Неужели может среди этой обаятельной природы удержаться в человеке чувство злобы, мщения или страсти истребления себе подобных? (9)Всё недоброе и в сердце человека должно бы, кажется, исчезнуть в прикосновении с природой — этим непосредственным выражением красоты и добра».

(10)Природа сама по себе всегда нравственна, безнравственной её может сделать лишь человек. (11)И как знать, не она, не природа ли и удерживает в немалой степени нас в тех более или менее разумных пока ещё рамках, которыми определяется наше моральное состояние, не ею ли крепится наше благоразумие и благодеяние?! (12)Это она с мольбой, надеждой и предостережением денно и нощно глядит в наши глаза душами умерших и неродившихся, тех, кто был до нас и будет после нас. (13)И разве все мы не слышим этот зов? (14)Когда-то эвенк на берегу Байкала, перед тем как срубить для надобности берёзку, долго каялся и просил прощения у берёзки за то, что вынужден её погубить. (15)Теперь мы стали иными. (16)И всё-таки не оттого ли и в состоянии мы удержать занесённую уже не над берёзкой, как двести и триста лет назад, а над самим батюшкой Байкалом равнодушную руку, что возвращаем ему сторицей вложенное в нас природой, в том числе и им?! (17)За добро добром, за милость милостью — по извечному кругу нравственного бытия…

(18)Байкал создан, как венец и тайна природы, не для производственных потребностей, а для того, чтобы мы могли пить из него вволю воду, главное и бесценное его богатство, любоваться его державной красотой и дышать его заповедным воздухом. (19)Он никогда не отказывался помогать человеку, но только в той мере, чтобы вода оставалась чистой, красота непогубленной, воздух незасорённым, а жизнь в нём и вокруг него — неиспорченной.

(20)Это прежде всего необходимо нам.

(21)Байкал, Байкал…

(22)Он давно уже стал символом наших отношений с природой, и оттого, быть или не быть в чистоте и сохранности Байкалу, зависит ныне слишком многое.

(По В. Распутину)

Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Сформулируйте одну из проблем, поставленных автором текста. Прокомментируйте сформулированную проблему. Включите в комментарий два примера-иллюстрации из прочитанного текста, которые, по Вашему мнению, важны для понимания проблемы исходного текста (избегайте чрезмерного цитирования). Поясните значение каждого примера и укажите смысловую связь между ними.

Сформулируйте позицию автора (рассказчика). Выразите своё отношение к позиции автора по проблеме исходного текста (согласие или несогласие) и обоснуйте его.

Объём сочинения — не менее 150 слов.

Работа, написанная без опоры на прочитанный текст (не по данному тексту), не оценивается. Если сочинение представляет собой пересказанный или полностью переписанный исходный текст без каких бы то ни было комментариев, то такая работа оценивается нулём баллов.

Сочинение пишите аккуратно, разборчивым почерком.

Войти на сайт

Валентин Распутин

Байкал, Байкал…

Очерк

Один из первых восхищенных отзывов о Байкале из русских людей оставил протопоп Аввакум. При возвращении из даурской ссылки «неистовому» протопопу пришлось летом 1662 года переправляться с восточного берега моря-озера на западный, и он пишет о Байкале:

…Около ево горы высокие, утесы каменные и зело высоки, — двадцеть тысящ верст и больши волочился, а не видал таких нигде. Наверху их полатки и повалуши, врата и столпы, ограда каменная и дворы, — все богоделанно. Лук на них ростет и чеснок, — больши романовского луковицы, и сладок зело. Там же ростут и конопли богорасленныя, а во дворах травы красныя — и цветны и благовонны гораздо. Птиц зело много, гусей и лебедей по морю, яко снег, плавают. Рыба в нем — осетры и таймени, стерледи, и омули, и сиги, и прочих родов много. Вода пресная, а нерпы и зайцы великия в нем, во окиане-море большом, живучи на Мезени, таких не видал. А рыбы зело густо в нем: осетры и таймени жирни гораздо, — нельзя жарить на сковороде: жир все будет. А все то у Христа тово-света наделано для человеков, чтоб, успокояся, хвалу богу воздавал».

«Святое море», «святое озеро», «святая вода» — так называли Байкал с незапамятных времен и коренные жители, и русские, пришедшие на его берега уже в XVII веке, и путешествующие иноземцы, преклоняясь пред его величественной, неземной тайной и красотой. Это поклонение Байкалу и диких людей, и людей для своего времени просвещенных было одинаково полным, захватывающим, несмотря на то, что у одних прежде всего затрагивало мистические чувства, а у других — эстетические и научные. Человека всякий раз брала оторопь при виде Байкала, потому что он не вмещался ни в духовные, ни в материалистические представления человека: Байкал лежал не там, где что-то подобное могло бы находиться, был не тем, что могло бы в этом и любом другом месте быть, и действовал на душу не так, как действует обычно «равнодушная» природа. Это было нечто особое, необыкновенное и «богоделанное».

Со временем Байкал обмерили и изучили, применив для этого в последние годы даже и глубоководные аппараты. Он обрел определенные размеры и по ним стал сравним: его сравнивают то с Каспием, то с Танганьикой. Вычислили, что он вмещает в себя пятую часть всей пресной воды на нашей планете, объяснили его происхождение, предположили, как могли зародиться в нем нигде больше не существующие виды животных, рыб и растений и как сумели попасть в него виды, существующие за многие тысячи километров в других частях света. Не все эти объяснения и предположения согласуются даже и между собой. Байкал не столь прост, чтобы так легко можно было лишить его таинственности и загадочности, но тем не менее, как это и должно быть, по своим физическим данным он поставлен на соответствующее ему место в ряду величин описанных и открытых. И он стоит в этом ряду… потому лишь, что сам-то он, живой, величественный и нерукотворный, ни с чем не сравнимый и ни в чем нигде не повторимый, знает свое собственное извечное место и свою собственную жизнь.

Как и с чем действительно можно сравнить его красоту? Не станем уверять, что прекраснее Байкала нет ничего на свете: каждому из нас люба и мила своя сторона, и для эскимоса или алеута, как известно, его тундра и ледяная пустыня есть венец природного совершенства и богатства. Мы с рождения впитываем в себя воздух, соли и картины своей родины, они влияют на наш характер и в немалой степени организуют наш жизненный состав. Поэтому недостаточно сказать, что они дороги нам, мы — часть их, та часть, которая составлена естественной средой; в нас обязан говорить и говорит ее древний и вечный голос. Бессмысленно сравнивать, отдавая чему-либо предпочтение, льды Гренландии с песками Сахары, сибирскую тайгу со среднерусской степью, даже Каспий с Байкалом, можно лишь передать о них свои впечатления. Всё это прекрасно своей красотой и удивительно своей жизнью. Чаще всего попытки сравнения в таких случаях происходят от нашего нежелания или неумения увидеть и почувствовать единственность и неслучайность картины, трепетного и тревожного ее существования.

И все-таки у Природы как целого, как единого творца есть свои любимцы, в которые она при строительстве вкладывает особенное старание, отделывает с особенным тщанием и наделяет особенной властью. Таков, вне всякого сомнения, и Байкал. Не зря его называют жемчужиной Сибири. Не будем сейчас говорить о его богатствах, это отдельный разговор. Байкал славен и свят другим — своей чудесной животворной силой, духом не былого, не прошедшего, как многое ныне, а настоящего, не подвластного времени и преобразованиям, исконного величия и заповедного могущества, духом самородной воли и притягательных испытаний.

Вспоминаю, как мы с товарищем моим, приехавшим ко мне в гости, долго шли и далеко ушли по берегу нашего моря по старой Кругобайкальской дороге, одном из самых красивых и ярких мест южного Байкала. Был август — лучшее, благодатное время на Байкале, когда нагревается вода и бушуют разноцветьем сопки, когда, кажется, даже камень цветет, полыхая красками; когда солнце до блеска высвечивает внове выпавший снег на дальних гольцах в Саянах, которые представляются глазу во много раз ближе, чем они есть в действительности; когда уже и впрок запасся Байкал водой из тающих ледников и лежит сыто, часто спокойно, набираясь сил для осенних штормов; когда щедро играет подле берега под крики чаек рыба и когда на каждом шагу по дороге встречается то одна ягода, то другая — то малина, то смородина, красная и черная, то жимолость… А тут еще и день выдался редкостный: солнце, безветрие, тепло, воздух звенит, Байкал чист и застывше-тих, далеко в воде взблескивают и переливаются красками камни, на дорогу то пахнёт нагретым и горчащим от поспевающего разнотравья воздухом с горы, то неосторожно донесёт прохладным и резким дыханием с моря.

Товарищ мой уже часа через два был подавлен обрушившейся на него со всех сторон дикой и буйной, творящей пиршественное летнее торжество красотой, дотоле им не только не виданной, но даже и не представляемой. Повторяю, что она была в самом расцвете и самом разгаре. Прибавьте к нарисованной картине еще горные речки, с шумом (так и хочется сказать: с хрустальной торжественной музыкой) сбегающие в Байкал, к которым мы раз за разом спускались испробовать водицы и посмотреть, с каким таинством и с какой самоотверженностью вливаются они в общую материнскую воду и затихают в вечности; прибавьте сюда еще частые тоннели, аккуратные и со вкусом отделанные, кажущиеся естественными, которых здесь ненамного меньше, чем километров по этой дороге, и над которыми то торжественно и строго, то причудливо, словно с только что окончившей игру вольностью, высятся скалы.

Всё, что отпущено человеку для впечатлений, в товарище моем было очень скоро переполнено, и он, не в состоянии уже больше удивляться и восхищаться, замолчал. Я продолжал говорить. Я рассказывал, как, впервые попав в студенческие годы на Байкал, был обманут прозрачностью воды и пытался рукой достать с лодки камешек, до которого затем при замере оказалось больше четырех метров. Товарищ принял этот случай безучастно. Несколько уязвленный, я сообщил, что в Байкале удается видеть и за сорок метров — и, кажется, прибавил, но он и этого не заметил, точно в Москве-реке, мимо которой он ездит в машине, такое возможно сплошь и рядом. Только тогда я догадался, что с ним: скажи ему, что мы за двести-триста метров в глубину на двухкопеечной монете читаем в Байкале год чеканки, — больше, чем удивлен, он уже не удивится. Он был полон, как говорится, с крышкой.

Помню, его доконала в тот день нерпа. Она редко подплывает близко к берегу, а тут, как по заказу, нежилась на воде совсем недалеко, и, когда я, заметив, показал на нее, у товарища вырвался громкий и дикий вскрик, и он вдруг принялся подсвистывать и подманивать, словно собачонку, нерпу руками. Она, разумеется, тотчас ушла под воду, а товарищ мой в последнем изумлении от нерпы и от себя опять умолк, и на этот раз надолго.

Я даю это ничего не значащее само по себе воспоминание для того лишь, чтобы иметь возможность процитировать несколько слов из большого и восторженного письма моего товарища, которое он послал мне вскоре после возвращения домой с Байкала. «Силы прибавились — это ладно, это бывало, — писал он. — Но я теперь духом поднялся, который оттуда, с Байкала. Я теперь чувствую, что могу немало сделать, и, кажется, различаю, что нужно делать и чего не нужно. Как хорошо, что у нас есть Байкал! Я поднимаюсь утром и, поклонясь в вашу сторону, где батюшка-Байкал, начинаю горы ворочать…»

Я понимаю его…

А ведь он, товарищ мой, видел только маленький краешек Байкала и видел его в чудесный летний день, когда все вокруг благодарствует покою и солнцу. Он не знает, как в такой же точно день, когда светит солнце и недвижен почти воздух, Байкал может бушевать, казалось бы, ни с чего — словно взбученный изнутри. Смотришь, и не веришь своим глазам: тишь, безветрие и грохот воды — это за многие и многие километры дошел сюда из района шторма вал.

Он, товарищ мой, не попадал ни под сарму, ни под култук, ни под баргузин. Так называются ветры, которые мгновенно, с сумасшедшей силой налетают из речных долин и способны натворить на Байкале немалые беды, поднимая порой волну до четырех и шести метров. Байкальский рыбак не станет, как поется в песне, просить: «Эй, баргузин, пошевеливай вал…»

Он не видел северного Байкала во всей его суровой и первозданной красоте, среди которой теряешь и ощущение времени, и меру дел человеческих, — так щедро и царственно властвует здесь над чистой водой древности сияющая вечность. В последние годы, впрочем, человек и тут торопится наверстать свое, укорачивая на привычный ему манер и царственность, и вечность, и покой, и красоту.

Он не бывал в бухте Песчаной, где солнечных дней в году гораздо больше, чем на прославленных южных курортах, и не купался в Чивыркуйском заливе, где вода летом нагревается ничуть не меньше, чем в Черном море.

Он не знает зимнего Байкала, когда вычищенный ветрами прозрачный лед представляется настолько тонким, что под ним, как под увеличительным стеклом, живет и шевелится вода, на него боязно ступить, а между тем под ногами может быть и метр и больше толщины; не слышал он, товарищ мой, с каким гулом и треском разрывает Байкал, пошевеливаясь, под весну этот лед широкими бездонными трещинами, через которые ни пройти ни проехать, а затем, снова сойдясь, возводит над ними великолепные громады голубых торосов.

Он не попадал в волшебную сказку: то мчится навстречу тебе с распущенным белоснежным полотнищем парусник; то повиснет в воздухе, плавно снижаясь и как бы приноравливаясь, где лучше сесть, средневековый красавец замок; то широкой, полосой плывут с высоко и гордо поднятыми головами и совсем близко наплывают на тебя лебеди… Это миражи на Байкале, обычное здесь явление, с которыми связано немало прекрасных легенд и поверий.

Он, товарищ мой, много чего не видел, не слышал, не испытал, а лучше сказать, не увидел, не услышал и не испытал почти ничего. И мы, живущие подле Байкала, не можем похвалиться, что знаем его хорошо, потому что узнать и понять его до конца невозможно — на то он и Байкал. Он постоянно разный и никогда не повторяет себя, каждое мгновение он меняется в красках и оттенках, в погоде, движениях и духе. О, дух Байкала — это нечто особенное, существующее, заставляющее верить в старые легенды и с мистической опаской задумываться, насколько волен человек в иных местах делать все, что ему заблагорассудится.

И все-таки, побывав очень недолго и увидев ничтожно мало, товарищ мой имел возможность если не понять, то почувствовать Байкал. Чувство в таких случаях зависит от нас, от нашей способности или неспособности принять в себя духовное зерно.

Байкал, казалось бы, должен подавлять человека своим величием и размерами — в нем всё крупно, всё широко, привольно и загадочно — он же, напротив, возвышает его. Редкое чувство приподнятости и одухотворенности испытываешь на Байкале, словно в виду вечности и совершенства и тебя коснулась тайная печать этих волшебных понятий, и тебя обдало близким дыханием всесильного присутствия, и в тебя вошла доля магического секрета всего сущего. Ты уже тем, кажется, отмечен и выделен, что стоишь на этом берегу, дышишь этим воздухом и пьешь эту воду. Нигде больше не будет у тебя ощущения столь полной и столь желанной слитности с природой и проникновения в нее: тебя одурманит этим воздухом, закружит и унесет над этой водой так скоро, что ты не успеешь и опомниться; ты побываешь в таких заповедных угодьях, которые и не снились нам; и вернешься ты с удесятеренной надеждой: там, впереди, обетованная жизнь…

А очищающее, а вдохновляющее, а взбадривающее и душу нашу, и помыслы действие Байкала!.. Ни учесть, ни пометить его нельзя, его опять-таки можно только почувствовать в себе, но с нас достаточно и того, что оно существует.

Вернувшись однажды с прогулки, Л. Н. Толстой записал:

«Неужели может среди этой обаятельной природы удержаться в человеке чувство злобы, мщения или страсти истребления себе подобных? Всё недоброе в сердце человека должно бы, кажется, исчезнуть в прикосновении с природой — этим непосредственным выражением красоты и добра».

Старое, извечное несоответствие наше той земле, на которой мы живем, и ее благодати, старая наша беда.

Природа сама по себе всегда нравственна, безнравственной ее может сделать лишь человек. И как знать, не она, не природа ли, и удерживает в немалой степени нас в тех более или менее разумных пока еще рамках, которыми определяется наше моральное состояние, не ею ли и крепится наше благоразумие и благодеяние?! Это она с мольбой, надеждой и предостережением денно и нощно глядит в наши глаза душами умерших и неродившихся, тех, кто был до нас и будет после нас. И разве все мы не слышим этот зов? Когда-то эвенк на берегу Байкала, перед тем как срубить для надобности березку, долго каялся и просил прощения у березки за то, что вынужден ее погубить. Теперь мы стали иными. И все-таки не оттого ли и в состоянии мы удержать занесенную уже не под березкой, как двести и триста лет назад, а над самим батюшкой Байкалом равнодушную руку, что возвращаем ему сторицей вложенное в нас природой, в том числе и им?! За добро добром, за милость милостью — по извечному кругу нравственного бытия…

Байкал создан, как венец и тайна природы, не для производственных потребностей, а для того, чтобы мы могли пить из него вволю воду, главное и бесценное его богатство, любоваться его державной красотой и дышать его заповедным воздухом. Он никогда не отказывался помогать человеку, но только в той мере, чтобы вода оставалась чистой, красота непогубленной, воздух незасоренным, а жизнь в нем и вокруг него — неиспорченной.

Это прежде всего необходимо нам.

Байкал, Байкал…

Он давно уже стал символом наших отношений с природой, и оттого, быть или не быть в чистоте и сохранности Байкалу, зависит ныне слишком многое.

Это явилось бы не еще одним пройденным и покоренным рубежом, а рубежом последним: за Байкалом нет ничего, что могло бы неразумно рьяного в своей преобразовательной деятельности человека остановить.

Трудно удержаться, чтобы не повторить вслед за моим товарищем: как хорошо, что у нас есть Байкал! Могучий, богатый, величественный, красивый многими и многими красотами, царственный и неоткрытый, непокоренный — как хорошо, что он у нас есть!

Распутин В.Г. Избранные произведения в 2-х томах. Т. 2. Живи и помни. Прощание с Матёрой. Рассказы. Изд-во: Москва, «Молодая гвардия», 1984.

Впервые опубликовано в газете «Советская культура» 15 мая 1981 г.

Первое издание — в книге «Век живи — век люби». — М., Молодая гвардия, 1982 г.

Фото на сайте: Листвянка — вид с вертолета.

Едем на Байкал! www.gotobaikal.ru

Ведет рассылку Елена Бахтаирова, mailto

Сочинение рассуждение на тему душевные силы по тексту распутина

15.1. Напишите сочинение-рассуждение, раскрывая смысл высказывания известного русского ученого Федора Ивановича Буслаева: «Вся сила суждения содержится в сказуемом. Без сказуемого не может быть суждения». Действительно, без сказуемого предложение существовать не может, ведь даже в назывных односоставных предложениях оно как бы предполагается: оно означает, что действие происходит в реальности в настоящем времени. Именно в сказуемом заключена информация о реальности или нереальности того, о чем говорится в предложении, и о времени, в котором это происходит. Сказуемое передает основную информацию о подлежащем; без него в высказывании не было бы динамики и красоты. В тексте М. Горького мы встречаем сказуемые, выраженные глаголами разного времени и наклонения, а также прилагательными, существительными и так далее. Например, в предложении 4 сказуемое выражено глаголом прошедшего времени, так как в этом высказывании содержится воспоминание рассказчика. О прошлом речь идет и в предложении 6, но автор выбрал глагол настоящего времени, чтобы мы могли зримо представить себе то, что описывает автор. В предложении 20 мы встречаем сказуемое, выраженное глаголом в повелительном наклонении, оно берет на себя отчасти и функции подлежащего, так как по форме глагола мы понимаем, что бабушка обращается к тому, кто находится перед ней (к волку). Мы можем сделать вывод, что бабушка видела в волке в какой-то степени разумное существо, достойное того, чтобы с ним разговаривали. Очень выразительны именные сказуемые в этом отрывке. Например, в предложении 15: «хозяйка» и «родная». Эти слова по-особенному характеризуют бабушку, которая чувствует себя в лесу как дома. Все оттенки значений писатель может передать с помощью динамичного и выразительного сказуемого. 15.2. Напишите сочинение-рассуждение. Объясните, как Вы понимаете смысл высказывания рассказчика о бабушке, представленного в предложении 15: «Она в лесу точно хозяйка и родная всему вокруг…». Бабушка рассказчика чувствовала себя в лесу как дома, потому что любила растения и животных. Мы видим это по таким, например, строчкам: «Мне не хочется мешать ее беседе с травами, птицами, лягушками…» Бабушка отлично понимает, что они ей не ответят. Просто она также осознает, что вокруг нее огромный живой мир. Это помогает старой мудрой женщине по-настоящему понимать и любить природу. Бабушка знает, где какие растут грибы и травы, для чего какое растение можно использовать, как его надо собирать, чтобы сохранить его целебные свойства. Женщина не боится в лесу никакого животного, даже волка, который к ней подошел. Бабушка говорит с ним спокойно и ласково, потому что знает: в это время года волк едва ли нападет. Бабушка и рассказчика, своего внука, научила быть столь же внимательным к природе. Он вспоминает, как она устраивала ему своеобразный экзамен, расспрашивая, где искать какие-нибудь грибы, как их различать и тому подобное. Героиня произведения Горького кажется ему хозяйкой леса, потому что она там все знает и ничего не боится, а главное – потому что она любит лес всей душой. 15.3. Как Вы понимаете значение словосочетания ДУШЕВНЫЕ СИЛЫ? Сформулируйте и прокомментируйте данное Вами определение. Напишите сочинение-рассуждение на тему: «Что такое душевные силы?», взяв в качестве тезиса данное Вами определение. Мне кажется, в словосочетание «душевные силы» все вкладывают различный смысл. Это может быть, например, способность постоять за себя, уверенность в своих силах и выдержка. А может быть – доброта и душевная щедрость. Мне кажется, душевными силами можно назвать все то, что помогает человеку быть хорошим, ведь часто для добра требуются серьезные усилия. И самый душевно сильный человек тот, который и вовсе не замечает этих усилий. Например, бабушка рассказчика из отрывка, который приведен в варианте, любила лес и была для него как хозяйка. Она была ласкова даже с лягушками и растениями, любила их и знала. Бабушка не побоялась даже волка, потому что чувствовала над ним нравственное превосходство, к тому же, знала, что летом волки обычно неопасны для людей. Женщина сумела и внуку привить любовь к природе. Ее главная душевная сила – это доброта и любовь ко всему живому. Мне кажется, такой же силой обладал и великий русский поэт Сергей Есенин. Он тоже очень любил природу и посвятил много проникновенных строк животным и растениям. О лишившейся щенков собаке или опавшем клене поэт пишет так, что хочется плакать, так, словно это не животное и не дерево, а несчастные люди. Доброта и умение понимать природу – это, безусловно, очень могущественные душевные силы, они помогают творить добро и делают человека чище.

Дидактический материал по теме «Подготовка к егэ по русскому языку (сочинение) 2021 год»

Если астроном стоит лицом к лицу со Вселенной, то гуманитарий стоит лицом к лицу с Историей Человечества, с его главным вопросом о смысле жизни. Каждое поколение закономерно задаёт этот вопрос, который ценен не ответом, а самим фактом существования. Есть вопросы, на которые культура даёт ответ. Другие же — сохраняет, ставит их заново и заново, меняя лишь формулировки. В чём смысл жизни? Это должно стоять перед человеком как извечный вопрос, чтобы определить этическую устремлённость его поведения. Тем самым человек отличается от животных. Хотя я думаю, что мы несколько примитивизируем животных. Они умнее, чем мы полагаем. И наконец, было бы большим несчастьем, если я или кто-то вдруг смог бы ответить на вопрос о смысле жизни. Зачем тогда жить?.. Каждое большое открытие порождало не только позитивные, но и тяжёлые негативные последствия. Возьмём изобретение письменности и книгопечатания, которое породило и дезинформацию, и разнообразные виды массового оболванивания. Печать — вообще опасная вещь. Но она порождает и великую литературу, нового читателя, гораздо более широкое привлечение человечества к культурным ценностям. Значит, техника может и должна не только подчинять себе человека, ставить перед ним совершенно новые задачи — она увеличивает количество альтернатив, стоящих перед ним, и тем самым умножает его ответственность. Нужно, чтобы чувство ответственности не отставало от развития возможностей, а обгоняло их. (По Ю.Лотману)

Сочинение

Должно ли человечество познать смысл жизни? Именно этот вопрос волнует автора.

Ю.Лотман раскрывает проблему, рассуждая о смысле человеческого существования, о том, как люди из поколения в поколение пытаются познать эту истину. В центре внимания автора – великие открытия и те последствия, которые они породили. Любое изобретение имеет как позитивное, так и негативное влияние на общество, но оно все равно есть инструмент познания. Автор не случайно говорит, что «гуманитарий стоит лицом к лицу с Историей Человечества, с его главным вопросом о смысле жизни». Ведь именно гуманитарные науки: история, литература, языкознание – хранят в себе многовековую память, которая также является неоценимым помощником на пути к познанию.

Автор считает, что для понимания смысла жизни человечеству следует изучать прошлое и стремиться к будущему. В тоже время Лотман убежден, что вопрос о смысле жизни должен стоять перед человечеством вечно.

Я полностью согласна с автором. Познание смысла жизни – та недостижимая цель, благодаря которой человечество движется вперед в своем развитии.

Проблема поиска смысла жизни волновало писателей и поэтов во все времена. Так, герой романа Л.Н.Толстого «Анна Каренина» Левин прочитал все, что касается смысла жизни, но не нашел ответа. Истина открылась ему в словах простого крестьянина Фёдора: «… жить для Бога, для души».

В романе М.Ю.Лермонтова Печорин так и не встал на путь познания смысла жизни, ради которого ему даны были здоровье, и ум, и душевные силы. Жизнь его была прожита напрасно. Он умер, не оставив после себя доброй памяти.

Итак, каждый из нас должен стремиться обрести смысл жизни. Быть может, мы не познаем истину, волнующую человечество на протяжении многих веков, но зато наша жизнь не пройдет бесследно.

Прочитайте текст, выделите и прокомментируйте проблему текста. Сфор­мулируйте позицию автора. При комментировании можете использовать подсказки — материал для сочинения.

Как бы ни был увлечен человек историей, спортом или математикой, он должен быть достаточно культурен, чтобы все необходимое встречать без отвращения.

Ведь что такое культура? Культурным мы называем всё, что обработано в интересах человека и в традициях общества, к чему приложены усилия. Культурное противоположно дикому. Яблоня-дичок дает кислые, сморщенные плоды, в рот не возьмешь. Яблоня, над которой работали, даёт плоды большие, красивые и вкусные. Это культурное растение. Так и человек: у него есть культура мысли, если он много учился, и культура поведения, если его хорошо воспитывали, и культура тела, если он занимался спортом. А культура чувств? Культура желаний? Культура интересов? Эти виды культуры тоже не приходят сами собой, тоже требуют работы, воспитания и самовоспитания. Иначе выходит человек-дичок, дикий человек среди развитых, культурных людей. Дикарь в наши дни не тот, кто ходит в набедренной повязке и ест сырое мясо, — дикарь тот, к воспитанию которого не приложено никаких усилий, и потому он не умеет управлять собой, своим телом, своими движениями, чувствами, интересами. (по С.Соловейчику)

ПОДСКАЗКИ: Что такое…? Какого человека можно назвать…? Такие вопросы привлекли внимание Симона Соловейчика. Размышляя над поставленной проблемой, автор подчёркивает, что культурным принято называть…….Соловейчик проводит аналогию между….(Автор сравнивает….) .Публицист пишет о….. По его мнению, дикарь в наши дни — это….. Таким образом, автор приходит к следующему выводу…..

______________________________________________________________________________________

Прочитайте текст, выделите и прокомментируйте проблему текста. Сформулируйте позицию автора. При комментировании можете использовать подсказки.

Как украсилась бы жизнь, если бы каждый человек мог знать, на что он способен! Ведь каждый может куда больше, чем ему кажется, — он и смелее, чем он себя считает, и выносливее, и сильнее, и приспособленней. В голодную зиму ленинградской блокады мы насмотрелись на чудеса человеческих душ. Именно душ, прежде всего душ, потому что в этих истощённых, изглоданных муками телах поражала энергия души, её стойкость. Теоретически даже медицина не могла представить организм, способный вынести столько лишений. Для человека — как и для стали, для проводников, для бетона — существуют пределы допустимых нагрузок. И вдруг оказалось, что пределы эти можно превзойти и люди могут жить не физическими силами — их не было, они были исчерпаны, а люди продолжали жить и действовать силами, не предусмотренными медициной: любовью к Родине, ненавистью, злостью. Но ведь и в будничной жизни бывают такие нечаянные часы, когда человек реализует себя с необычайной полнотой. Невесть откуда — и нахлынут силы, и ум заострится, вскипит воображение… Вот это-то важно: возможность такого состояния, когда человек превосходит себя, свои обычные способности и пределы. Значит, это возможно, а если это возможно однажды, то почему не дважды и не каждодневно? Ресурсы человека ещё плохо изучены. (По Д. Гранину )

ПОДСКАЗКИ: Писатель Даниил Гранин размышляет над проблемой… Не случайно автор восхищается… Действительно, человек может творить чудеса, если … Гранин подчёркивает, что и в будничной жизни бывают моменты, когда… По мнению автора,… Таким образом, размышляя над проблемой, автор приходит к следующему выводу…

Текст для сочинения

Байкал, казалось бы, должен подавлять человека своим величием и размерами — в нем всё крупно, всё широко, привольно и загадочно — он же, напротив, возвышает его. Редкое чувство приподнятости и одухотворенности испытываешь на Байкале, словно в виду вечности и совершенства и тебя коснулась тайная печать этих волшебных понятий, и тебя обдало близким дыханием всесильного присутствия, и в тебя вошла доля магического секрета всего сущего. Ты уже тем, кажется, отмечен и выделен, что стоишь на этом берегу, дышишь этим воздухом и пьешь эту воду. Нигде больше не будет у тебя ощущения столь полной и столь желанной слитности с природой и проникновения в нее: тебя одурманит этим воздухом, закружит и унесет над этой водой так скоро, что ты не успеешь и опомниться; ты побываешь в таких заповедных угодьях, которые и не снились нам; и вернешься ты с удесятеренной надеждой: там, впереди, обетованная жизнь… А очищающее, а вдохновляющее, а взбадривающее и душу нашу, и помыслы действие Байкала!.. Ни учесть, ни пометить его нельзя, его опять-таки можно только почувствовать в себе, но с нас достаточно и того, что оно существует. Вернувшись однажды с прогулки, Л. Н. Толстой записал: «Неужели может среди этой обаятельной природы удержаться в человеке чувство злобы, мщения или страсти истребления себе подобных? Всё недоброе в сердце человека должно бы, кажется, исчезнуть в прикосновении с природой — этим непосредственным выражением красоты и добра». Старое, извечное несоответствие наше той земле, на которой мы живем, и ее благодати, старая наша беда. Природа сама по себе всегда нравственна, безнравственной ее может сделать лишь человек. И как знать, не она, не природа ли, и удерживает в немалой степени нас в тех более или менее разумных пока еще рамках, которыми определяется наше моральное состояние, не ею ли и крепится наше благоразумие и благодеяние?! Это она с мольбой, надеждой и предостережением денно и нощно глядит в наши глаза душами умерших и неродившихся, тех, кто был до нас и будет после нас. И разве все мы не слышим этот зов? Когда-то эвенк на берегу Байкала, перед тем как срубить для надобности березку, долго каялся и просил прощения у березки за то, что вынужден ее погубить. Теперь мы стали иными. И все-таки не оттого ли и в состоянии мы удержать занесенную уже не под березкой, как двести и триста лет назад, а над самим батюшкой Байкалом равнодушную руку, что возвращаем ему сторицей вложенное в нас природой, в том числе и им?! За добро добром, за милость милостью — по извечному кругу нравственного бытия… Байкал создан, как венец и тайна природы, не для производственных потребностей, а для того, чтобы мы могли пить из него вволю воду, главное и бесценное его богатство, любоваться его державной красотой и дышать его заповедным воздухом. Он никогда не отказывался помогать человеку, но только в той мере, чтобы вода оставалась чистой, красота непогубленной, воздух незасоренным, а жизнь в нем и вокруг него — неиспорченной. Это прежде всего необходимо нам. Байкал, Байкал… Он давно уже стал символом наших отношений с природой, и оттого, быть или не быть в чистоте и сохранности Байкалу, зависит ныне слишком многое.

У нас на Байкале

В 1969 году в порту Байкал на горке у истока Ангары купил дачу писатель Глеб Иосифович Пакулов. В его большой светлый дом, сложенный из крепких лиственничных брёвен, стоящий в зелени высоких трав и деревьев, стали приезжать в гости его друзья, среди которых был Валентин Распутин. Сразу за домом начинаются поляны, сплошь заросшие цветами. А внизу сверкающей лентой раскинулась Ангара. В этом месте она рождается: пятнадцать минут ходьбы – и открывается великий Байкал. Эти сказочные места притягивали всех, и многие из гостей вскоре сами обзавелись дачами в посёлке. Валентин Григорьевич Распутин в 1974 купил в порту Байкал домик, приписанный к улице Вокзальной и значащийся под номером 1. На самом деле этот дом стоит одиноко между двумя частями посёлка, расстояние между которыми около километра. Он тесно прилеплен к старой байкальской горе, с высоты которой десятки лет тёмными ночами посылал свет маяк, доставленный сюда из далёкой Англии. В мае эта безлесая внизу, скалистая гора полыхает багульником, в июне белеет кашкой, а осенью от её сказочного разноцветья, от тёмной синевы Байкала, искрящего солнечными звёздами, просто захватывает дух. Сбылась мечта писателя: у него появилась возможность видеть озеро каждый день, наблюдать за ним, любоваться им. Домик, одиноко стоящий на берегу священного озера, постоянно меняющийся цвет воды и её блеск за окнами, шум волн и золотые россыпи брызг, перелетающих через дамбу… что ещё надо для счастья и работы писателю, влюблённому в Байкал? Озеро-море блистает великолепием совсем рядом и катит волны почти к самой дому. Границей между домом и Байкалом служит лишь старая Кругобайкальская железная дорога, сейчас одноколейная, а в первой половине ХХ века колеи было две. Возле дома, ставшего распутинским, десятки лет находилась высокая будка стрелочника, ревели паровозы и заволакивали окрестности густым чёрным дымом и облаками белого пара. Да и сейчас каждым летом можно иногда увидеть паровоз, со свистом, шипением и оглушительным рёвом везущий туристов со всего мира подивиться на байкальские красоты. А в семидесятые и восьмидесятые годы здесь ходил поезд, составленный из товарных, пассажирских вагонов, цистерн с горючим. В рассказе «Век живи – век люби» Валентин Григорьевич назвал этот поезд, на котором ему приходилось ездить неоднократно, сборным чудом-юдом: «Да это и не поезд был, что принято называть поездом, а скорее грузовой состав, к которому прицеплялось для пассажиров когда три, когда четыре вагона, а зимой так хватало и одного. Рано утром это устаревшее сборное чудо-юдо уходило из посёлка и поздно вечером возвращалось…» За железной дорогой, опять же рядом с домом,располагается портовый причал. В семидесятые годы от этого причала отправлялись в путь по Байкалу многие пассажирские теплоходы и пароход «Комсомолец», совершавший рейсы по Байкалу и не вмещавший всех желающих объехать Байкал (иногда туристы ехали в палатках на корме); а также теплоходы-труженики, везущие длинный хвост плотов из толстых брёвен. Были даже свои танкеры, доставлявшие горючее на север Байкала.

Валентин Распутин на портовом причале на фоне парохода «Комсомолец»

Участок, состоящий из маленького дома и крошечного флигелька, напоминает оазис: здесь привольно живётся тополям, берёзам, черёмухе, сирени, огромной лиственнице. Близость Байкала, живописные горы, тишина, изредка нарушаемая проходящим поездом, — всё наполняет душу красотой, даёт ощущение вечности, пищу для размышлений, творчества. Вот с какой любовью говорит о своём участке Валентин Распутин в рассказе «Что передать вороне?»: «У нас на Байкале была своя ворона. У нас там был свой домик, своя гора, едва ли не отвесно подымающаяся сразу от домика каменной скалой; из скалы бил свой ключик, который журчащим ручейком пробегал по нашему двору и возле калитки опять уходил под деревянные мостки, под землю, и больше уже нигде ни для кого не показывался. Во дворе у нас стояли свои лиственницы, тополи и березы и свой большой черемуховый куст. На этот куст слетались со всей округи воробьи и синицы, вспархивали с него под нашу водичку, под ключик (трясогузки длинным поклоном вспархивали с забора), который они облюбовали словно бы потому, что он был им под стать, по размеру, по росту и вкусу, и в жаркие дни они плескались в нем без боязни, помня, что после купания под могучей лиственницей, растущей посреди двора, можно покормиться хлебными крошками. Птиц собиралось помногу, с ними смирился даже наш котенок Тишка, которого я подобрал на рельсах, но мы не могли сказать, что это наши птички. Они прилетали и, поев и попив, опять куда-то улетали. Ворона же была точно наша…» «Оазис» в порту Байкал быстро стал для писателя своим, родным местом. Валентин Григорьевич любил гулять вдоль берега, по старой железной дороге, тихий и задумчивый, сидел на берегу, глядя, как плещут волны озера-моря, которое катит их миллионы лет. Жил просто: топил печь, подметал дворик, сажал картошку, подправлял забор. Воду предпочитал байкальскую, говорил, что она вкуснее и ходил с вёдрами к озеру, хотя можно было брать очень чистую воду из ключика в своём дворе. Хрустальная горная вода, конечно вкусна, жива. Но вода Байкала, этот щедрый дар небес, — сокровище, чистейший и глубочайший земной колодец, не может сравниться ни с чем. Валентин Распутин с детства пил байкальскую воду, избыток которой несла Ангара жителям стоящих на её берегах деревень и городов. Большую часть жизни писатель прожил в Иркутске, и приходилось пить воду из городских труб. Конечно, он почувствовал огромную разницу, это была мёртвая вода, ему казалось, что вытекает она из преисподней. Воде и чаепитию Валентин Григорьевич придавал великий смысл. Люди, живущие на Руси, чаепитие всегда считали значимым событием. Для чая необходим был русский самовар и живая земная вода. За чаем общались, задушевно пели под гармонику уплывающие в необъятные просторы красивые песни, сложенные на родной земле, и проникались любовью к этой земле, к природе, к людям. В рассказе «Что передать вороне?» утреннее чаепитие в одиночестве на даче дано как таинство. Первый глоток байкальского чая обычно нёсёт гармонию и вдохновение, настраивает на работу, на связь с космосом, помогает увидеть сокрытое для глаз, «отыскать нужный голос, который не спотыкался бы на каждой фразе, а, словно намагниченная особым манером струна, сам притягивал к себе необходимые для полного и точного звучания слова…»Недаром старики в «Прощании с Матёрой»ангарскую водичку и чай из самовара не променяли бы на все городские блага. «Ой, да какой там чай! – говорит героиня повести Настасья. – Вода не дай бог морёная, её там травят чем-то, чтоб Ангарой не пахла…» В фильме «Река жизни» Валентин Распутин приводит слова, которые зацепили его и постоянно вспоминались: « Без реки, без Ангары нашей, никто не проживёт, а все реки мимо Бога протекают, он в них смотрит, и, как в зеркале, каждого из нас видит…» Значит, тем более никто не проживёт без Байкала, отца великих рек Ангары и Енисея. Виктор Петрович Астафьев, несколько раз приезжавший в порт Байкал, сказал, что в Байкале девственно-чистая вода, в которой, наверное, Создатель омывал новорожденных ангелов, прежде чем пустить их в небо, и оттого у них такие белые, нежные, лебединые крылья… Как для питья Валентин Распутин выбирал чистейшую воду, байкальскую, так в речи предпочитал слово русское, сохранял его девственную чистоту и страдал от загрязнения родной речи не менее, чем от загрязнения воды в реках и озёрах. Да и слова «река» и «речь», конечно же, одного корня, родились от одной славянской праматери. Писатель видел, как сплошным потоком вероломно вторгаются в русский язык англицизмы и подменяют собой слова, взлелеянные пращурами, рождённые самой природой нашей Руси. Вода и речь – это бесценный дар предков, к нему нужно относиться бережно и защищать от всего наносного (что и делал всю жизнь Валентин Григорьевич), и тогда Россия будет процветать.

В. Крупин и В. Распутин на Куликовом поле

Здесь, на байкальском берегу, Валентин Распутин черпал вдохновение для создания своих самобытных книг о жизни сибирской деревни, о судьбе простого русского человека. Этот приозёрный уголок был мил немногословному, любящему уединение Распутину. Здесь, в стареньком доме и флигельке, «бисерным» почерком создавались лучшие произведения Валентина Григорьевича:«Живи и помни», «Прощание с Матерой», «Век живи – век люби», «Что передать вороне?», «Наташа». «Мне хорошо пишется в домике на Байкале», — говорил он. Насколько хорошо, можно понять из того же рассказа «Что передать вороне?» В самом начале писатель говорит о том, как на даче пошла работа, зазвучал нужный голос, и с какой неохотой ему пришлось отрываться от стола, ехать в город. И, чтобы не растерять вдохновение, сошедшее к нему на байкальской земле, вернулся в порт вечером того же дня, даже видя, что маленькая дочь сильно соскучилась, и очень хочет, чтобы отец остался дома хотя бы до утра. Валентин Распутин недоволен собой, он рассказывает о том, как сразу в наказание за поездку начались невезение и разлад в душе. И Байкал, когда до него с трудом добрался писатель, был неспокоен и неприветлив: «Безветрие и грохот воды; ощущение было жутковатое – точно там, за краем причальной стенки, начинается другой свет». Ехать пришлось на портовом катеришке в сильный шторм: «…Катерок наш то вонзался в воду, то взлетал в воздух… а я, мокрый и продрогший, сидел на мешке с картошкой, который ездил подо мной, и безучастно ждал, чем всё это кончится…» Почему, ради чего Валентин Григорьевич отказался от тёплого вечера в семейном кругу? Его душе не давала покоя боль за русскую землю, и он торопился на Байкал, чтобы осуществить свой творческий замысел. Тянула одинокая дача, на которой он мог вдохновенно писать, «Матера» — величайшая повесть ХХ века, в которую он вкладывал свою боль и всего себя. За это пришлось заплатить ещё одной болью: ему пришлось ощутить разлад с самим собой и с природой, почувствовать обиду и отчуждённость дочери, которая заболела из-за отъезда отца, и невозможность в этот вечер и на следующий день написать ни строчки. Для чего же писателю было дано пережить такое состояние? Вероятнее всего, чтобы появился прекрасный рассказ-откровение «Что передать вороне?». Доводилось жить в своей избушке Валентину Распутину и зимой. Переправы в зимние месяцы, когда стоял лёд, не было, и приходилось ему, как местным жителям, добираться из Листвянки в порт пешком. Чтобы попасть в свой домик, нужно было пересечь незамерзающий исток по кромке льда. По дороге попадаются большие трещины, лёд гудит, трескается под ногами, временами густой туман плотной завесой закрывает путь, пронизывающий хиус забирается под одежду. Путь не совсем безопасный, но незабываемый. Зимний исток Ангары прекрасен! Лёд местами покрыт снегом, местами, очищенный от него ветрами, во всей красе лежит сияющим прозрачным зеркалом. Сквозь чистый лёд, весь в зигзагах и сплетениях белёсых трещин, видна вода, в зависимости от глубины кажущаяся то чёрной, то синей, то светло-зеленой. Встречаются живописные причудливые нагромождения торосов. Недалеко от пешеходов плещутся в стылой дымящейся ангарской воде дикие утки, каждый год прилетающие сюда зимовать. А какие яркие и вместе с тем нежные рассветы и закаты на зимнем Байкале! Валентин Григорьевич любил Байкал в любое время года. Но зимой жить подолгу здесь не мог: нужно было заготавливать дрова, подолгу топить печь. А с мая, когда озеро вскрывалось, он жил, в основном, на даче. На лето приезжала и семья Распутиных. Жена Светлана Ивановна, маленькая дочь Маруся и сын Сергей тоже полюбили домик на Байкале. Светлана Ивановна, спортивная,увлекающаяся теннисом, купалась в Байкале. Дети любили проводить здесь лето, загорали, плескались в воде, набирались байкальского тепла и света на долгую зиму. Бывавшие в гостях у Распутиных Валерий Николаев и его жена Галина, учившаяся со Светланой в университете, в 1978 году также приобрелив посёлке дом.

Домик В. Г. Распутина у Байкала

Много думал в своём домике писатель о нелёгкой доле русского народа и о страшных испытаниях для русского духа, выпавших во второй половине ХХ века. В пятидесятых годах началось строительство Иркутской и Братской ГЭС, повлекшее затопление больших территорий. В фильме «Река жизни» энергетик рассуждает так: «Мы не будем жечь 3000 тонн угля каждые сутки. Или мы затопим старое село. Что для нашей цивилизации лучше? Есть понятие: плата за цивилизацию.» Это рассуждение сродни примерно такому: «Отруби-ка матери палец и будешь жить богато.» Дешёвая электроэнергия дорого обошлась людям, изгоняемым с обжитой веками земли, особенно старикам, которые, как вековые деревья,вросли в родную почву. Потрясают слова Дарьи из «Прощания с Матёрой»: «А как можно отдать на смерть родную избу, из которой выносили отца и мать, деда и бабку, в которой сама она прожила всю, без малого, жизнь…» Но всё же затопили посёлки, затопили с погостами, с церквями. Был затоплен даже Братский острог, хотя часть его всё же сохранили: перевезли в музей посёлка Тальцы, что находится недалеко от Байкала. Уничтожалась красота русской природы, на дне оказались сибирские леса. Деревья, напоминающие гигантские водоросли, медленно умирали, а потом «утопленники» во множестве всплывали на поверхность немым укором. Русские земли издревле выжигали враги, ангарские же земли выжгли дотла, а потом и затопили «сыны» отечества в целях экономии. Валентин Григорьевич понимал, что воды, пущенные человеком для затопления земли как «плата за цивилизацию» могут подмыть корни огромного, хранящего Землю Лиственя, и поплывёт человечество в ужасе и хаосе, им же созданном, к быстрому своему концу. И защищать Землю надо всем миром. Варварское отношение к природе, к своим соотечественникам стало личной болью для Валентина Распутина, родившегося на Ангаре в небольшом посёлке Аталанка. Он говорил: «Я всегда был и останусь на стороне защищающейся от человека природы». Вышедшая в 1976 году повесть «Прощание с Матёрой» стала откровением для многих читателей, заставила их содрогнуться от содеянного людьми на земле, наполнила сердца болью за стариков, сплотившихся, отстаивающих родные дома, родные могилы. Но противостоять силе принятых государственных решений они не могли, как не может земля побороть натиск большой воды. Ангара связана с Байкалом кровными узами. И Валентин Распутин, находясь на Байкале, следил за событиями, происходящими на Ангаре, чувствовал природу реки, слышал плач затопленной земли. Быстро слагалась повесть, хорошо работалось в байкальском домике под сенью семи лиственниц, одну из которых он в рассказе «Что передать вороне?» назвал могучей. Может быть, с неё рисовал он тот самый незабываемый Листвень из «Прощания с Матёрой»?.. Жители порта Байкал часто бывали у писателя в гостях. Многие засиживались допоздна, любили поговорить с Валентином Григорьевичем, тем более что он внимательно слушал каждого. И многим писатель дарил свои книги с автографами. Можно было его увидеть сидящим на берегу с грузчиками порта, которые рассказывали о своём нелёгком житье. Иногда рыбачил с местными жителями на Ангаре, хотя рыбалка не была его страстью. Общаясь с местными жителями, художник подмечал всё: чем живёт простой сибирский человек, чем интересуется, как говорит, как ведёт себя в тайге, как относится к другим. Многих портбайкальцев можно встретить на страницах произведений Распутина. Вот бабушка села отдохнуть возле его дачи и смотрит с укоризной, как может мужчина так поздно вставать, вот разухабистые пьяные парни, падающие на катеришке с мешками картошки, с риском для жизни в шторм доставляют его в порт… Некоторые жители стали прототипами главных героев повестей и рассказов, в том числе и «Прощания с Матёрой». История с оцинкованным ведром в рассказе «Век живи – век люби» не выдумка писателя, она на самом деле произошла в прибайкальской тайге. Валентин Распутин не понимал, как можно вести картошку из города в деревню и как можно не запастись на зиму лесными дарами, живя недалеко от леса. Сбор ягоды был его страстью. В молодости писатель страдал гипертонией и часто ходил и ездил за жимолостью. Иногда возил его на машине на ягодники Альберт Семёнович Гурулёв, приезжавший в порт Байкал. Ходил в лес с издателем Николаем Ивановичем Есипёнком, у которого есть об этом рассказ. Много лесных троп было исхожено с учёным-фольклористом, Валерием Петровичем Зиновьевым, с которым Распутин познакомился в Иркутске, а подружился на Байкале. Ходил за ягодами и с Пакуловым, хотя Глеб Иосифович собирать ягоды не любил, зато не мог жить без рыбалки. За ягодами. Писатели К. Мончилов, Г Пакулов, В. Распутин.

Нередко приглашали его за ягодой на старую железную дорогу и местные жители. Они водили его на ягодники, расположенные во многих местах Кругобайкалки: на 80-м километре, на 94-м, на 102-м. Поезд («сборное чудо-юдо») уходил ночью, возвращался вечером. Часто оставались ночевать в лесу в зимовьях. Добротное зимовье было построено в лесах в районе восьмидесятого километра. Не раз проводил в нём ночь писатель. На 94-м километре очень привлекала Распутина избушка, находящаяся недалеко от железной дороги на живописной полянке, но надёжно спрятавшаяся в деревьях от посторонних глаз. Да и посторонних глаз в этих местах бывает мало. Хотелось здесь жить и писать, в таком месте никто не докучает, тишина, красота, пенье птиц, и до святого Байкала рукой подать: он плещется за рельсами Кругобайкалки. Железная дорога и прилегающие к ней леса настолько живописны, что могут наполнить любовью к природе, вдохновить на творчество самого чёрствого человека. А какой богатой кладовой стали они для Распутина! Он ходил в тайге легко, ягоду собирал быстро и ловко, с любовью касался каждой ягодки. А какой вкусной была нехитрая еда на привалах и чай, заправленный смородиновым листом и пахнущий дымком! Эти впечатления легли в основу рассказа «Век живи – век люби». Читатель понимает, что не герой рассказа Саня, а сам автор до самозабвения любуется природой байкальских гор и полностью растворяется в ней, что это он, зачарованный, с любовью, осторожно срывает каждую ягодку: «Пальцы скоро научились чувствовать податливость ягоды, её крепость и налив, и трогать её то одним лёгким касанием, то осторожным нажимом, то с мягкой подкруткой, чтобы не повредить её, когда ягода не хотела отставать от ростка; пальцы делали своё дело быстро и на удивление ловко… И обминая, обласкивая каждую ягодку, подталкивая их одну за другой в ладонь и ссыпая затем в пристёгнутый к ремню бидон, болтавшийся у него на животе, повторяя во множестве одни и те же движения, он и не замечал их однообразия, как не замечал времени, с головой уйдя в это живое и чувственное рукоделье и потерявшись совершенно в его частом и густом узоре…» Для Валентина Григорьевича сбор ягод – это рукоделие, волшебство, а вкуснее ягоды, сорванной с куста, ничего нет и быть не может. Его герой оправдывается перед голубицей за то, что вынужден её сорвать: она нужна маленькой девочке по имени Катя. Валентин Распутин заготавливал на зиму ягоды для любимой дочери Маруси. Этим «живым и чувственным рукодельем» автор рассказа продолжал заниматься на Кругобайкалке ещё много лет после того, как уехал из посёлка. В рассказе «Век живи – век люби» автор любуется необъятными просторами байкальской тайги, неприступными скалами, могучими соснами и кедрами – всем, что открывается взору. И слагает гимн прекрасному солнечному дню, одному из тех, какие выдаются в природе редко: «…это был его величество и сиятельство день, случающийся на году лишь однажды или даже раз в несколько лет, в своём величии, сиянии доходящий до последних границ». Такой день стал подарком для Валентина Распутина и московского писателя Владимира Крупина, приехавшего погостить в порт. В этот «величество и сиятельство» день они ушли из порта Байкал по старой железной дороге. Об этом путешествии вспоминает Валентин Распутин в очерке «Байкал», который стал одой байкальскому дню, блистательной поэзией прозы: « Был август – лучшее, благодатное время на Байкале, когда нагревается вода и бушуют разноцветьем сопки, когда, кажется, даже камень цветет, полыхая красками; когда солнце до блеска высвечивает внове выпавший снег на дальних гольцах в Саянах, которые представляются глазу во много раз ближе, чем они есть в действительности; когда уже впрок запасся Байкал водой из тающих ледников и лежит сыто, часто спокойно, набираясь сил для осенних штормов; когда щедро играет подле берега под крики чаек рыба и когда на каждом шагу по дороге встречается то одна ягода, то другая – то малина, то смородина, красная и черная, то жимолость… А тут еще и день выдался редкостный: солнце, безветрие, тепло, воздух звенит. Байкал чист и застывше-тих, далеко в воде взблескивают и переливаются красками камни, на дорогу пахнет нагретым и горчащим от поспевающего разнотравья воздухом с горы, то неосторожно донесет прохладным и резким дыханием с моря…» В этом отрывке вся безбрежная любовь Валентина Распутина к природе Байкала. Мы видим, с какой гордостью показывает он своему гостю ставшие родными места, как сам он не менее, чем писатель-москвич, по-детски восхищён и зачарован ослепительными картинами Кругобайкалки, как радуется оттого, что его друга переполняют впечатления. Наверное, немного они общались во время этой большой прогулки, слова просто были не нужны. Владимир Николаевич Крупин навсегда запомнил «Его Сиятельство» байкальский день, а по приезду в Москву написал Валентину Распутину: «Как хорошо, что у нас есть Байкал! Я поднимаюсь утром и, поклоняясь в вашу сторону, где батюшка-Байкал, начинаю горы ворочать…» Валентин Григорьевич подписался бы под каждым из этих слов. Своим друзьям и знакомым, которые собирались уехать из Иркутска, он говорил: «Как можно уехать от Байкала?» Шли годы, всё менялось в стране и в посёлке. Сплошным потокомшли грузы через порт на север Байкала для строительства Байкало-Амурской магистрали. С южного Байкала на северный большими партиями в виде плотов доставляли строевой лес. Мощными байкальскими ветрами, как нитки, разрывало стальные тросы, которыми крепились плоты из брёвен. Эти плоты длинными хвостами тянулись за теплоходами, которые еле-еле тянули такую тяжесть. Плоты рассыпались, их разносило ветром по озеру, брёвна плавали, потом, тяжелея, уходили под воду, устилали дно. (Одно из таких брёвен, называемых в народе «топляками», и стало причиной гибели Александра Вампилова.) По Кругобайкальской дороге шли многочисленные поезда с грузами для БАМа. Недалеко от домика Распутина загрохотали высотные краны, порой сутки напролёт загружающие многотонные баржи. Покой в доме писателя по улице Вокзальной 1 закончился. К тому же в отсутствие писателя совершались набеги на дачу, доставлявшие много неприятных минут. И Валентин Григорьевич решается на отъезд. Через некоторое время у него появилась новая дача — на 24 километре байкальского тракта. С Байкала он уехал, но сердце художника уже целиком ему принадлежало, и на Байкале он продолжал бывать часто и много. И много о нём писал. Не раз приходилось читать и слышать, что Распутин ничего великого не писал, начиная с 90-х годов прошлого века, а писал только публицистику. Как можно назвать то, что создал Валентин Григорьевич в это время, безликим словом «публицистика»? Вот эссе «Байкал предо мною». Это не публицистический текст, это шедевр даже не прозаический, это «чистое золото поэзии», это высочайшая музыка, от которой замирает душа. Это безграничный космос. Читая «Байкал предо мною», так ясно видишь незабываемые картины, подаренные грандиозным художником-Байкалом художнику-человеку, что озеро предстаёт перед тобой во всём великолепии, во всей тайне, понимаешь, это ТВОЙ Байкал, это ТЫ его только что видел, он перед ТОБОЙ и он прекрасен. Порой ощущаешь себя летящим над синей водой, благоговеешь от красок, от музыки слова, неповторимой, как уникальное озеро. Жители порта Байкал распечатали этот текст, с упоением читали эти строки, передавали друг другу и гордились тем, что с такой грустью и такой любовью Распутин говорит о своём милом сердцу домике, о своих незабываемых байкальских прогулках, о чудесах, подаренных ему Байкалом: «В молодости, уже и тогда ища одиночества, завёл я в порту Байкал домик в одну комнатку с кухонькой, жизнь в которой в течение нескольких лет вспоминаю как лучшее, по мне сшитое из всего, что выпадало затем во многих поисках и бытовых одеждах. Особенно любил я там октябрь, когда исчезают и гость, и турист, местный народ успокаивается под скупым теплом и в последних предзимних трудах, общее умиротворение и прощение наступают в мире, и когда каждый отклик, каждый звук в просторных горизонтах раздаётся с певучим колокольным резонансом… Я любил ещё тёплыми и мягкими подарочными вечерами, провожая солнце, уходить по рельсам старой Кругобайкальской дороги далеко, туда, где нет ни одной человеческой души, подолгу сидеть на берегу, совершенно забывая себя, а потом подняться в гору, да повыше, и там тоже замереть в блаженстве, ничего-ничего на свете больше не желая, кроме как надыхиваться и насматриваться хоть до бесконечности расстилающейся внизу благодатью…» Эти строки наполняют светом и очищают душу, становится радостно оттого, что Валентин Распутин до полного самозабвения любил сладкий живительный воздух байкальских гор, обретал душевный покой наедине с природой, замирал и немел при виде божественного лика родной сибирской природы. Ему приятно было ощущать себя её частичкой, растворяться в ней. Всё на Кругобайкальской дороге одухотворено, живёт своей жизнью, имеет предназначенье и время благоденствия: травинка, цветок, деревце, дом. Проникновенно рассказывает Распутин о судьбе дома на 80-м километре Кругобайкалки, который был сложен в начале ХХ века в стиле железнодорожного модерна. Дом этот, созданный на диво, когда-то был молодым, модным,«выглядел он так, будто и в Европе побывал, и от родины не отстал». Писатель увидел его, когда дом был уже в преклонном возрасте, ему уже тяжело было высоко держать красивую голову, но он крепился, не сдавался ветрам, снегам и дождям и стойко переносил одиночество. К этому дому всегда тянуло писателя. В жаркую погоду дом ему дарил свою спасительную прохладу, а в ненастные дни укрывал от ветра и дождя. Хорошо, спокойно было находиться внутри перед тем, как ступить на заповедные тропинки, ведущие в желанные обильные брусникой и голубицей края, и благостно вернуться сюда после многих никем не считанных километров лесного пути, прилечь в доме, чувствуя истому, закрыть глаза в приятной дремоте и видеть отчётливо, как настоящие, ягоды, к которым совсем недавно прикасалась рука. Валентин Григорьевич рассказал, как фольклорист Валерий Петрович Зиновьев с товарищами подправил дом, сложил печь, дал ему силы жить дальше. Как-то в мастерской у иркутской художницы Галины Евгеньевны Новиковой Распутин увидел этот дом на холсте«во всей его благородной старости и в нимбе осенней позолоты». Он с большим «воодушевлением, как о родном, родительском, стал о нём говорить», и художница сразу подарила ему картину. К сожалению, дом, так влекущий к себе, воспетый художниками, ждала печальная участь. Вот как сказал об этом Распутин:«Позднее, вроде уже и отреставрированный, дом сгорел. Сожгли, наверное. Сожгли, чтобы сжечь, так же как мой товарищ не дал ему упасть, чтобы он жил… Много что сожжено на Кругобайкалке из деревянной её красы. Или разобрано на дрова. Варварство любит идти следом за совершенством, и прошлось оно разбойно по всей заповедной дороге.»

Новикова Г. Е. «Портрет старого дома»

С огромной болью смотрел Валентин Григорьевич, как разбило на осколки русский народ, как разбивает неистовый шторм игольчатый лёд на Байкале, и плывут себе льдины и льдинки в потёмках, куда гонит их ветер, сшибаясь друг с другом, пока не превратятся в однородное крошево. Люди потеряли связь друг с другом, с мирозданьем. «Господи, мы одиноки!». Больно было видеть, как заводы, байкальский и селенгинский, травили Байкал, как суда наполняли воду мазутом, как огромный поток туристов оставлял после себя тонны мусора. А Байкал постепенно утрачивал способность к самоочищению, к самовосстановлению. Вода мутнела, мертвела… Валентин Распутин боролся за чистую воду, за чистый Байкал, призывал опомниться тех, кто уничтожает уникальное озеро: «Байкал существует не сам по себе в своих автономных границах, и не только ветры и солнце, луна и звёзды по известным нам законам приводят его в движение… Нет, многими и многими чувствительными капиллярами связан он со всем огромным миром, видимым и невидимым, который нам до конца не дано постичь, поэтому лучше оставаться разумными сыновьями. Отцовская благодать Байкала так велика, что ни дух, ни тело наши бедствовать не могут. Так не станем же посягать на то, что нам не принадлежит. Надобно раз и навсегда поверить, что никогда Мать-Земля такое святилище, как Байкал, в том числе и нам, на поругание не отдаст…» Каким было бы творчество Валентина Распутина, не будь в его жизни Байкала, домика, утопающего в зелени деревьев? Кто знает?.. Каким было бы оно, если бы он не уехал из посёлка? Неведомо. Ясно одно: Распутину необходим был Байкал, а Байкалу было нужно, чтобы этот великий художник поселился на его берегах. И замечательно, что эта встреча произошла, что Байкал будет вечно сиять со страниц книг Валентина Григорьевича. Ушёл писатель, остался дорогой его сердцу уголок. Семь лиственниц, как молчаливые часовые, продолжают охранять дом. Так же, как и в далёкие 70-е, на них сидят вороны. Может, среди них есть та, которую Распутины называли «нашей». А за окнами по-прежнему плещется Байкал и, наверное, грустит о потере, ведь такой любящий и благодарный сын был у него пока только один за двадцать пять миллионов лет.