Шофера с которым я ехал звали магомедали сочинение егэ

Текст 1

(1)Эти трое были живые, смеш­ли­вые, ост­рые на язык. (2)Раз­го­вор шёл о новых кни­гах. (З)Было при­ят­но слы­шать, как эти ре­бя­та, мо­ло­дые стро­и­те­ли, по­ка­зы­ва­ли свой вкус, са­мо­сто­я­тель­ность суж­де­ний. (4)Они знали стихи Бу­ла­та Окуд­жа­вы, уже про­чи­та­ли новый роман Га­б­ри­э­ля Гар­сии Мар­ке­са. (5)Они были в курсе по­след­них филь­мов и пре­мьер, ко­то­рых я ещё не видел, и книж­ных но­ви­нок, о ко­то­рых я ещё по­ня­тия не имел. (6)Они си­де­ли пе­ре­до мной в своих за­мыз­ган­ных спе­цов­ках, но видны были их мод­ные стриж­ки, слова они упо­треб­ля­ли на уров­не наи­выс­ше­го об­ра­зо­ва­ния, раз­го­ва­ри­вать с ними было труд­но и ин­те­рес­но.

(7)Когда они ушли, я обер­нул­ся к про­ра­бу и по­хва­лил его ребят. (8)«По­нра­ви­лись… а Ер­ма­ков, зна­чит, не про­извёл?» — ска­зал он как-то не­при­ят­но-на­смеш­ли­во.

(9)Ер­ма­ков был плот­ник, с ко­то­рым я раз­го­ва­ри­вал до этого, и Ер­ма­ков дей­стви­тель­но «не про­из­вел ». (10)Ни­че­го он не читал, не видел, ни к чему не стре­мил­ся. (11)Был он, оче­вид­но, из тех за­бой­щи­ков «козла», что ча­са­ми сту­чат во дво­рах или ре­жут­ся в карты.

(12)Так-то оно так, и про­раб со­глас­но качал го­ло­вой. (13)Од­на­ко, к ва­ше­му све­де­нию, Ер­ма­ков — зо­ло­той че­ло­век, один из самых чест­ных и доб­ро­со­вест­ных ра­бот­ни­ков. (14)Тот, на кого можно по­ло­жить­ся в любой си­ту­а­ции, сер­деч­ный, от­зыв­чи­вый че­ло­век, ра­бо­ту ко­то­ро­го, кста­ти, можно ни­ко­гда не про­ве­рять. (15)Не то что эти мо­лод­цы, тяп-ляп, кое-как, лишь бы ско­рее. (16)Про­раб го­во­рил об этих троих с подчёрк­ну­тым пре­не­бре­же­ни­ем, он был оби­жен за Ер­ма­ко­ва, и мои оцен­ки за­де­ли его не­спра­вед­ли­во­стью. (17)Позд­нее я имел воз­мож­ность про­ве­рить его слова. (18)Он был прав, удру­ча­ю­ще прав…

(19)Го­да­ми не убы­ва­ю­щая оче­редь стоит в Эр­ми­таж. (20)С утра до ве­че­ра его залы полны го­ро­жан и при­ез­жих из­да­ле­ка. (21)Какая-то часть из при­хо­дя­щих сюда дей­стви­тель­но что-то по­лу­чит для себя, как-то взвол­ну­ет­ся про­из­ве­де­ни­я­ми ве­ли­ких

ма­сте­ров, но сколь­ко зайдёт сюда, чтобы от­ме­тить­ся, чтобы ска­зать, что был в Эр­ми­та­же, для пре­сти­жа, сколь­ко из них сколь­зят рав­но­душ­но-спо­кой­ным взгля­дом, за­по­ми­ная, чтобы знать! (22)Ер­ма­ков, тот во­об­ще не был в Эр­ми­та­же, и в Пав­лов­ске не был, и в Пуш­ки­не. (23)Был в Пе­тер­го­фе, фон­та­ны смот­рел. (24)Огром­ная куль­тур­но-ху­до­же­ствен­ная жизнь та­ко­го го­ро­да, как Пе­тер­бург, про­хо­дит мимо него. (25)Но, может быть, этот от­кро­вен­ный не­ин­те­рес более че­стен, чем фор­маль­ное при­об­ще­ние к куль­ту­ре.

(По Д. Гра­ни­ну*)

* Да­ни­ил Алек­сан­дро­вич Гра­нин (род. в 1919 г.) — рус­ский пи­са­тель, автор мно­же­ства ро­ма­нов, по­ве­стей, эссе, очер­ков.

Про­бле­мы:

1. Про­бле­ма ис­тин­но­го и по­каз­но­го в че­ло­ве­ке.

2. Про­бле­ма ду­хов­но­го об­ни­ща­ния, по­те­ри ин­те­ре­са к куль­ту­ре.

По­зи­ция ав­то­ра:

1. Не все­гда пер­вое впе­чат­ле­ние пра­виль­ное. Порой за по­каз­ным, на­пуск­ным можно не рас­смот­реть на­сто­я­ще­го лица че­ло­ве­ка.

2. Ценен не тот, кто ин­те­ре­су­ет­ся куль­ту­рой, от­да­вая дань моде или в угоду соб­ствен­ным ам­би­ци­ям, а тот, кто ис­крен­не ин­те­ре­су­ет­ся куль­тур­ным на­сле­ди­ем, по­лу­ча­ет удо­воль­ствие от зна­ком­ства с новым, не­из­ве­дан­ным, пре­крас­ным.

Текст 2

(1)Не знаю, кто из ве­ли­ких ска­зал, что более всего сле­ду­ет пре­зи­рать сла­бость. (2)А может, никто этого не го­во­рил, по­то­му что ис­ти­на эта слиш­ком оче­вид­на, чтобы её от­ли­вать в какой-то ажур­ный афо­ризм. (З)Ведь и в самом деле мно­же­ство людей под­ли­ча­ют, об­ма­ны­ва­ют, ведут бес­чест­ную игру вовсе не для того, чтобы до­бить­ся какой-то лич­ной вы­го­ды. (4)Нет, чаще всего под­ле­ца­ми нас де­ла­ет сла­бость: вроде бы не хотел че­ло­век ни­че­го пло­хо­го де­лать, даже на­про­тив, хотел по­мочь, желал про­явить своё бла­го­род­ство и бес­ко­ры­стие, а не по­лу­чи­лось, не хва­ти­ло сил. (5)Вот и вышло, что он не помог, об­ма­нул, бро­сил, пре­дал…

(6)Мне всё вспо­ми­на­ют­ся мно­го­чис­лен­ные ска­за­ния про ры­ца­рей, ко­то­рые спа­са­ли не­счаст­ных ца­ре­вен от чу­до­вищ. (7)В ре­аль­но­сти чаще бы­ва­ет по-дру­го­му. (8)По­обе­ща­ет иной бла­го­род­ный ры­царь бед­ной де­вуш­ке, что не даст её в обиду, а когда уви­дит ог­не­ды­ша­ще­го дра­ко­на, когда услы­шит его хрип­лый рёв, вся книж­ная ге­ро­и­ка мигом вы­ле­тит из его тря­су­щей­ся ду­шон­ки — и толь­ко и ви­де­ли вы этого горе-змее­бор­ца.

(9)Я спе­шил на лек­ции. (10)На оста­нов­ке уви­дел ху­день­кую де­вуш­ку, ко­то­рая несла боль­шую хо­зяй­ствен­ную сумку.

(11)— Де­вуш­ка, вам по­мочь? — спро­сил я. (12)Де­вуш­ка оста­но­ви­лась, чтобы пе­ре­хва­тить сумку дру­гой рукой, и сде­ла­ла какое-то уста­лое дви­же­ние го­ло­вой, ко­то­рое можно было при­нять и за не­ре­ши­тель­ный отказ, и за роб­кое со­гла­сие. (13)Без лиш­них слов я вы­хва­тил у неё сумку и, под­бро­сив её, бодро спро­сил:

(14)—Куда вам?

(15)- Седь­мая Ра­ди­аль­ная! (16)Там у меня ба­буш­ка живёт!

(17)С цен­траль­ной улицы мы свер­ну­ли в про­улок, где на­чи­нал­ся част­ный сек­тор. (18)Од­но­этаж­ные ла­чуж­ки бес­по­ря­доч­но рас­сы­па­лись ка­ки­ми-то за­мыс­ло­ва­ты­ми кон­цен­три­че­ски­ми кру­га­ми, и по­пав­ше­му сюда че­ло­ве­ку вы­брать­ся было труд­нее, чем из Крит­ско­го ла­би­рин­та. (19)Один дом рас­по­ла­гал­ся на Де­вя­той Ра­ди­аль­ной, а дру­гой, рядом с ним, по­че­му-то счи­тал­ся на Две­на­дца­той. (20)Про­хо­жие, когда мы их спра­ши­ва­ли, по­сы­ла­ли нас то в одну сто­ро­ну, то в дру­гую. (21)Кто-то качал го­ло­вой, по­сме­и­ва­ясь над не­ле­по­стью нашей прось­бы — найти нуж­ный адрес в этом бес­фор­мен­ном на­гро­мож­де­нии жилья. (22)Сумка между тем до­воль­но ощу­ти­мо тя­ну­ла книзу. (23)Я то и дело менял руки.

(24)— Де­вуш­ка, там у вас кир­пи­чи?

(25)— Нет, там кар­тош­ка. (26)Я ба­буш­ке при­вез­ла из де­рев­ни…

(27)Гос­по­ди, эти де­ре­вен­ские чу­да­ки… (28)Кар­тош­ку в сумке во­зить… (29)Она на рынке пять руб­лей стоит… (30)Меня по­сте­пен­но стала раз­дра­жать её ку­коль­ная ми­ло­вид­ность, её вздёрну­тый носик и какая-то дет­ская без­за­щит­ность. (31)Кто же это чадо в чужой город от­пра­вил, к тому же с сум­кой раз­ме­ром с ба­гаж­но-поч­то­вый вагон?

(32)Мы хо­ди­ли уже почти час, мои руки по­вис­ли, ощу­ти­мо бо­ле­ли ноги, но нуж­но­го ад­ре­са всё не было. (ЗЗ)Про­сто так бро­сить дев­чон­ку было стыд­но, но и рыс­кать по этому тру­щоб­но­му хаосу я тоже боль­ше не мог. (34)Де­вуш­ка тоже тя­го­ти­лась тем, что ввя­за­ла меня в эти бес­ко­неч­ные стран­ствия. (35)Она робко про­си­ла: «Да­вай­те я по­не­су сама. (36)Вы идите!» (37)Этот ис­пу­ган­но-тре­вож­ный голос вы­во­дил меня из себя.

(38)Когда мы ока­за­лись на какой-то Че­тыр­на­дца­той Ра­ди­аль­ной, я не вы­дер­жал:

(39)— Да что это за город иди­о­тов?! (40)Кто эти улицы пла­ни­ро­вал? (41)В тайге ско­рее игол­ку найдёшь, чем здесь нуж­ный адрес…

(42)Я по­ста­вил сумку и, уже не скры­вая уста­лой зло­сти, не­при­яз­нен­но по­смот­рел на де­вуш­ку. (43)Она, как бы со­гла­ша­ясь со мной, кив­ну­ла и потёрла лоб белой ла­до­шкой.

(44)- По­стой здесь! (45)Я спро­шу у кого-ни­будь! — ска­зал я и на­пра­вил­ся через до­ро­гу к жен­щи­не, ко­то­рая во­зи­лась с

цве­та­ми в па­ли­сад­ни­ке. (46)Ни­че­го не узнав от неё, я пошёл даль­ше. (47)Но во дво­рах ни­ко­го не было, я пересёк улицу, потом ещё один про­улок… (48)А потом пошёл в уни­вер­си­тет.

(49)Я схо­дил на лек­ции, по­си­дел в биб­лио­те­ке, толь­ко ве­че­ром вспом­нил о за­бы­той мною где-то в ла­би­рин­те домов де­вуш­ке. (50)Мне вдруг по­чу­ди­лось, что она, при­ко­ван­ная к тяжёлой сумке, до сих пор стоит и с на­деж­дой вы­смат­ри­ва­ет меня. (51)А может, она по­ня­ла, что я уже не вер­нусь, но, па­ра­ли­зо­ван­ная стра­хом, не может дви­нуть­ся с места. (52)И всё-таки моя пла­чу­щая со­весть ру­га­ла меня не за то, что я бро­сил де­вуш­ку, а за то, что там, на оста­нов­ке, не прошёл мимо неё, впу­тал­ся в это не­по­силь­ное для себя дело.

(По М. Ху­дя­ко­ву*)

* Ми­ха­ил Ге­ор­ги­е­вич Ху­дя­ков (род. в 1936 г.) — со­вре­мен­ный пуб­ли­цист.

Про­бле­мы:

1. Про­бле­ма вос­пи­тан­но­сти.

2. Про­бле­ма от­вет­ствен­но­сти че­ло­ве­ка за свои по­ступ­ки

По­зи­ция ав­то­ра:

1. Не нужно ки­чить­ся своим бла­го­род­ством, теша себя мыс­лью о том, какой ты хо­ро­ший и как пра­виль­но ты по­сту­па­ешь. Вос­пи­тан­ный че­ло­век легко про­ве­ря­ет­ся сво­и­ми по­ступ­ка­ми и своим от­но­ше­ни­ем к про­ис­хо­дя­ще­му. Труд­ность, воз­ник­шая на пути рас­сказ­чи­ка, вы­яви­ла на­сто­я­щие сто­ро­ны его ха­рак­те­ра.

2. Че­ло­век дол­жен быть от­вет­стве­нен за свои по­ступ­ки. От­вет­ствен­ность не­об­хо­ди­мо в себе раз­ви­вать. От­вет­ствен­ность не поз­во­лит тебе спа­со­вать перед труд­но­стя­ми.

Текст 3

(1)Чаще всего че­ло­век ищет свою мечту, но бы­ва­ет и так, что мечта на­хо­дит че­ло­ве­ка. (2)Как бо­лезнь, как вирус грип­па. (З)Вроде бы ни­ко­гда Коль­ка Велин не смот­рел на небо, за­та­ив ды­ха­ние, и го­ло­са птиц, ре­яв­ших в го­лу­бой вы­ши­не, не за­став­ля­ли тре­пе­тать его серд­це. (4)Он был самым обык­но­вен­ным уче­ни­ком, в меру усид­чи­вым и ста­ра­тель­ным, в школу ходил без осо­бо­го за­до­ра, на уро­ках был тише воды, любил ры­ба­чить…

(5)Всё пе­ре­ме­ни­лось мгно­вен­но. (6)Он вдруг решил, что ста­нет лётчи­ком.

(7)В глу­хой, далёкой де­рев­не, где до бли­жай­шей стан­ции боль­ше ста ки­ло­мет­ров, где любая по­езд­ка ста­но­вит­ся целым пу­те­ше­стви­ем, сама эта мысль ка­за­лась безу­ми­ем. (8)Жиз­нен­ная стезя каж­до­го че­ло­ве­ка здесь была ров­ной и пря­мой: после школы маль­чи­ки по­лу­ча­ли права на управ­ле­ние трак­то­ром и ста­но­ви­лись ме­ха­ни­за­то­ра­ми, а самые сме­лые окан­чи­ва­ли во­ди­тель­ские курсы и ра­бо­та­ли в селе шофёрами. (9)Ез­дить по земле — вот удел че­ло­ве­ка. (10)А тут ле­тать на самолёте! (11)На Коль­ку смот­ре­ли как на чу­да­ка, и отец на­де­ял­ся, что вздор­ная идея как-ни­будь сама собой уле­ту­чит­ся из го­ло­вы сына. (12)Мало ли чего мы хотим в мо­ло­до­сти! (13)Жизнь — же­сто­кая штука, она всё рас­ста­вит по своим ме­стам и рав­но­душ­но, как маляр, за­кра­сит серой крас­кой наши пыл­кие мечты, на­ри­со­ван­ные в юно­сти.

(14)Но Коль­ка не сда­вал­ся. (15)Ему гре­зи­лись се­реб­ри­стые кры­лья, не­су­щие его над влаж­ным сне­гом об­ла­ков, и гу­стой упру­гий воз­дух, чи­стый и хо­лод­ный, как род­ни­ко­вая вода, на­пол­нял его лёгкие.

(16)После вы­пуск­но­го ве­че­ра он от­пра­вил­ся на стан­цию, купил билет до Орен­бур­га и ноч­ным по­ез­дом по­ехал по­сту­пать в лётное учи­ли­ще. (17)Проснул­ся Коль­ка рано утром от ужаса. (18)Ужас, будто удав, сда­вил его око­че­нев­шее тело хо­лод­ны­ми коль­ца­ми и впил­ся своей зу­ба­стой па­стью в самую грудь. (19)Коль­ка спу­стил­ся с верх­ней полки вниз, по­смот­рел в окно, и ему стало ещё страш­нее. (20)Де­ре­вья, вы­сту­пав­шие из по­лу­мглы, тя­ну­ли к стёклам кри­вые руки, узкие просёлки, слов­но серые степ­ные га­дю­ки, рас­пол­за­лись по ку­стам, и с неба, за­пол­нен­но­го до краёв кло­чья­ми обо­дран­ных туч, фи­о­ле­то­во-чёрной крас­кой сте­кал на землю су­мрак. (21)Куда я еду? (22)Что я там буду де­лать один? (23)Коль­ке пред­ста­ви­лось, что сей­час его вы­са­дят и он ока­жет­ся в бес­пре­дель­ной пу­сто­те не­оби­та­е­мой пла­не­ты…

(24)При­е­хав на вок­зал, он в тот же день купил билет на об­рат­ную до­ро­гу и через два дня вер­нул­ся домой. (25)К его воз­вра­ще­нию все от­нес­лись спо­кой­но, без издёвки, но и без со­чув­ствия. (26)Денег, по­тра­чен­ных на би­ле­ты, не­мно­го жаль, зато съез­дил, по­смот­рел, про­ве­рил себя, успо­ко­ил­ся, те­перь вы­бро­сит из го­ло­вы вся­кий вздор и ста­нет нор­маль­ным че­ло­ве­ком. (27)Та­ко­вы за­ко­ны жизни: всё, что взле­те­ло вверх, рано или позд­но воз­вра­ща­ет­ся на землю. (28)Ка­мень, птица, мечта — всё

воз­вра­ща­ет­ся назад…

(29)Коль­ка устро­ил­ся в лес­хоз, же­нил­ся, сей­час рас­тит двух дочек, в вы­ход­ные ходит на ры­бал­ку. (30)Сидя на бе­ре­гу мут­ной ре­чуш­ки, он смот­рит на бес­шум­но ле­тя­щие в не­бес­ной вы­ши­не ре­ак­тив­ные самолёты, сразу опре­де­ля­ет: вот «МиГ», а вон «Су». (31)Серд­це его сто­нет от ще­мя­щей боли, ему хо­чет­ся по­вы­ше под­прыг­нуть и хотя бы разок глот­нуть той све­же­сти, ко­то­рой небо щедро поит птиц. (32)Но рядом сидят ры­ба­ки, и он пуг­ли­во пря­чет свой взвол­но­ван­ный взгляд, на­са­жи­ва­ет чер­вяч­ка на крю­чок, а потом тер­пе­ли­во ждёт, когда начнёт кле­вать.

(По С. Ми­зе­ро­ву*)

* Сер­гей Вик­то­ро­вич Ми­зе­ров (род. в 1958 г.) — рос­сий­ский пи­са­тель, пуб­ли­цист.

Про­бле­мы:

1. Не каж­дый че­ло­век может осу­ще­ствить свою мечту.

2. Про­бле­ма за­ви­си­мо­сти че­ло­ве­ка от об­сто­я­тельств, услов­но­стей, для пре­одо­ле­ния ко­то­рых не­об­хо­ди­ма ре­ши­тель­ность.

По­зи­ция ав­то­ра:

1. Каж­дый из нас стро­ит свою жизнь са­мо­сто­я­тель­но. Нужно, чтобы мечта пре­вра­ти­лась в цель, тогда ре­аль­но будет её осу­ще­ствить.

2. Жить как все – при­выч­ная по­зи­ция обы­ва­те­ля. Сна­ча­ла ты свы­ка­ешь­ся с жиз­нен­ной ру­ти­ной, по­сте­пен­но за­бы­ва­ешь о дет­ских меч­тах. Но «смот­реть в небо» ни­ко­гда не позд­но, нужно за­хо­теть и во­пло­тить в жизнь свою мечту.

Текст 4

(1)В дет­стве я за­чи­ты­вал­ся книж­ка­ми про ин­дей­цев и страст­но меч­тал жить где-ни­будь в пре­ри­ях, охо­тить­ся на би­зо­нов, но­че­вать в ша­ла­ше… (2)Летом, когда я окон­чил де­вя­тый класс, моя мечта не­ожи­дан­но сбы­лась: дядя пред­ло­жил мне охра­нять па­се­ку на бе­ре­гу тощей, но рыб­ной ре­чуш­ки Си­ся­вы. (3)В ка­че­стве по­мощ­ни­ка он на­вя­зал сво­е­го де­ся­ти­лет­не­го сына Мишку, парня сте­пен­но­го, хо­зяй­ствен­но­го, но про­жор­ли­во­го, как гал­чо­нок.

(4)Два дня про­ле­те­ли в один миг: мы ло­ви­ли щук, об­хо­ди­ли до­зо­ром наши вла­де­ния, во­ору­жив­шись луком и стре­ла­ми, без уста­ли ку­па­лись; в гу­стой траве, где мы со­би­ра­ли ягоды, та­и­лись га­дю­ки, и это при­да­ва­ло на­ше­му со­би­ра­тель­ству остро­ту опас­но­го при­клю­че­ния. (5)Ве­че­ра­ми в огром­ном котле я варил уху из пой­ман­ных щук, а Мишка, пыхтя от на­ту­ги, вы­хле­бы­вал её огром­ной, как ковш экс­ка­ва­то­ра, лож­кой.

(6)Но, как вы­яс­ни­лось, одно дело — чи­тать про охот­ни­чью жизнь в кни­гах, и со­всем дру­гое — жить ею в ре­аль­но­сти.

(7)Скука мало-по­ма­лу на­чи­на­ла то­мить меня, вна­ча­ле она ныла не­силь­но, как не­до­ле­чен­ный зуб, потом боль стала на­рас­тать и всё ярост­нее тер­зать мою душу. (8)Я стра­дал без книг, без те­ле­ви­зо­ра, без дру­зей, уха опро­ти­ве­ла мне, степь, уты­кан­ная оран­же­вы­ми кам­ня­ми, по­хо­жи­ми на клыки вы­мер­ших реп­ти­лий, вы­зы­ва­ла тоску, и даже далёкое поле жёлтого под­сол­неч­ни­ка мне ка­за­лось огром­ным клад­би­щем, ко­то­рое за­ва­ли­ли ис­кус­ствен­ны­ми цве­та­ми.

(9)Од­на­ж­ды после обеда по­слы­шал­ся гул ма­ши­ны. (10)Дядя так рано ни­ко­гда не при­ез­жал — мы ре­ши­ли, что это раз­бой­ни­ки-гра­би­те­ли.

(11)Схва­тив лук и стре­лы, мы вы­ско­чи­ли из па­лат­ки, чтобы дать отпор не­зва­ным го­стям. (12)Возле па­се­ки оста­но­ви­лась «Волга». (13)Вы­со­кий муж­чи­на лет со­ро­ка, обой­дя ма­ши­ну, от­крыл зад­нюю дверь и помог выйти ма­лень­ко­му ста­рич­ку. (14)Тот, ша­та­ясь на сла­бых ногах, тя­же­ло осел на траву и стал с жад­ной прон­зи­тель­но­стью смот­реть кру­гом, слов­но чуял в лет­нем зное какой-то неотчётли­вый запах и пы­тал­ся по­нять, от­ку­да он ис­хо­дит. (15)Вдруг ни с того ни с сего ста­ри­чок за­пла­кал. (16)Его лицо не мор­щи­лось, губы не дро­жа­ли, про­сто из глаз часто-часто по­тек­ли слёзы и стали па­дать на траву. (17)Мишка хмык­нул: ему, на­вер­ное, по­ка­за­лось чуд­ным, что ста­рый че­ло­век пла­чет, как дитя. (18)Я дёрнул его за руку. (19)Муж­чи­на, ко­то­рый привёз ста­ри­ка, по­ни­мая при­чи­ну на­ше­го удив­ле­ния, по­яс­нил:

(20)— Это мой дед! (21) Ра­нь­ше он жил здесь. (22)На этом самом месте сто­я­ла де­рев­ня. (23)А потом все разъ­е­ха­лись, ни­че­го не оста­лось…

(24)Ста­рик кив­нул, а слёзы не пе­ре­ста­вая текли по его серым впа­лым щекам.

(25)Когда они уеха­ли, я огля­нул­ся по сто­ро­нам. (26)Наши тени — моя, вы­со­кая, и Миш­ки­на, чуть мень­ше, — пе­ре­се­ка­ли берег. (27)В сто­ро­не горел костёр, ве­те­рок ше­ве­лил фут­бол­ку, ко­то­рая су­ши­лась на верёвке… (28)Вдруг я ощу­тил всю силу вре­ме­ни, ко­то­рое вот так раз — и слиз­ну­ло целую все­лен­ную про­шло­го. (29)Не­уже­ли от нас оста­нут­ся толь­ко эти смут­ные тени, ко­то­рые бес­след­но рас­та­ют в ми­нув­шем?! (30)Я, как ни си­лил­ся, не мог пред­ста­вить, что здесь когда-то сто­я­ли дома, бе­га­ли шум­ные дети, росли яб­ло­ни, жен­щи­ны су­ши­ли бельё… (31)Ни­ка­ко­го знака былой жизни! (32)Ни­че­го! (ЗЗ)Толь­ко пе­чаль­ный ко­выль скорб­но качал стеб­ля­ми и уми­ра­ю­щая ре­чуш­ка едва ше­ве­ли­лась среди ка­мы­шей…

(34)Мне вдруг стало страш­но, как будто подо мной рух­ну­ла земля и я ока­зал­ся на краю без­дон­ной про­па­сти. (35)Не может быть! (З6)Не­уже­ли че­ло­ве­ку не­че­го про­ти­во­по­ста­вить этой глу­хой, рав­но­душ­ной веч­но­сти?

(37)Ве­че­ром я варил уху. (38)Мишка под­бра­сы­вал дрова в костёр и лез своей цик­ло­пи­че­ской лож­кой в ко­те­лок — сни­мать пробу. (39)Рядом с нами робко ше­ве­ли­лись тени, и мне ка­за­лось, что сюда из про­шло­го не­сме­ло при­шли не­ко­гда жив­шие здесь люди, чтобы по­греть­ся у огня и рас­ска­зать о своей жизни. (40)Порою, когда про­бе­гал ветер, мне даже слыш­ны были чьи-то тихие го­ло­са…

(41)Тогда я по­ду­мал: па­мять. (42)Чут­кая че­ло­ве­че­ская па­мять. (43)Вот что че­ло­век может про­ти­во­по­ста­вить глу­хой, хо­лод­ной веч­но­сти. (44)И ещё я по­ду­мал о том, что обя­за­тель­но всем рас­ска­жу о се­го­дняш­ней встре­че. (45)Я обя­зан это рас­ска­зать, по­то­му что ми­нув­шее по­свя­ти­ло меня в свою тайну, те­перь мне нужно до­не­сти, как тле­ю­щий уголёк, живое вос­по­ми­на­ние о про­шлом и не дать хо­лод­ным вет­рам веч­но­сти его по­га­сить.

(По Р. Са­ви­но­ву*)

* Роман Сер­ге­е­вич Са­ви­нов (род. в 1980 г.) — рос­сий­ский пи­са­тель, пуб­ли­цист.

Про­бле­мы:

1. Че­ло­век бес­си­лен перед вре­ме­нем. Мы не за­ду­мы­ва­ем­ся о быст­ро­теч­но­сти вре­ме­ни, не умеем це­нить каж­дый миг жизни.

2. Про­бле­ма че­ло­ве­че­ской па­мя­ти. Без про­шло­го нет на­сто­я­ще­го.

По­зи­ция ав­то­ра:

1. Жить надо, ра­ду­ясь каж­до­му мгно­ве­нью жизни. Надо, чтобы про­жив жизнь, че­ло­век остав­лял после себя доб­рый след, ко­то­рый не спо­соб­но сте­реть время.

2. Про­ти­во­по­ста­вить веч­но­сти может па­мять. Па­мять – это то, что свя­зы­ва­ет про­шлое с на­сто­я­щим и бу­ду­щим.

Текст 4

(1)Су­ше­ству­ет точ­ное че­ло­ве­че­ское на­блю­де­ние: воз­дух мы за­ме­ча­ем, когда его на­чи­на­ет не хва­тать. (2)Чтобы сде­лать это вы­ра­же­ние со­всем точ­ным, надо бы вме­сто слова «за­ме­чать» упо­тре­бить слово «до­ро­жить». (3)Дей­стви­тель­но, мы не до­ро­жим воз­ду­хом и не ду­ма­ем о нём, пока нор­маль­но и бес­пре­пят­ствен­но дышим.

(4)По обы­ден­но­сти, по нашей не­за­ме­ча­е­мо­сти нет, по­жа­луй, у воз­ду­ха ни­ко­го на земле ближе, чем трава. (5)Мы при­вык­ли, что мир — зелёный. (6)Льём на траву бен­зин, мазут, ке­ро­син, кис­ло­ты и щёлочи. (7)Вы­сы­пать ма­ши­ну за­вод­ско­го шлака и на­крыть и от­го­ро­дить от солн­ца траву? (8)По­ду­ма­ешь! (9)Сколь­ко там травы? (10)Де­сять квад­рат­ных мет­ров. (11)Не че­ло­ве­ка же за­сы­па­ем, траву. (12)Вы­рас­тет в дру­гом месте.

(13)Од­на­ж­ды, когда кон­чи­лась зима и ан­ти­фриз в ма­ши­не был уже не нужен, я от­крыл кра­ник, и вся жид­кость из ра­ди­а­то­ра вы­ли­лась на землю, на лу­жай­ку под ок­на­ми на­ше­го де­ре­вен­ско­го дома. (14)Ан­ти­фриз растёкся про­дол­го­ва­той лужей, потом его смыло до­ждя­ми, но на земле, ока­зы­ва­ет­ся, по­лу­чил­ся силь­ный ожог. (15)Среди плот­ной мел­кой трав­ки, рас­ту­щей на лу­жай­ке, об­ра­зо­ва­лось зло­ве­щее чёрное пятно. (16)Три года земля не могла за­ле­чить место ожога, и толь­ко потом пле­ши­на снова за­тя­ну­лась тра­вой.

(17)Под окном, ко­неч­но, за­мет­но. (18)Я жалел, что по­сту­пил не­осто­рож­но, ис­пор­тил лу­жай­ку. (19)Но ведь это под соб­ствен­ным окном! (20)Каж­дый день хо­дишь мимо, ви­дишь и вспо­ми­на­ешь. (21)Если же где-ни­будь по­даль­ше от глаз, в овра­ге, на лес­ной опуш­ке, в при­до­рож­ной ка­на­ве, да, гос­по­ди, мало ли на земле травы? (22)Жалко ли её? (23 )По­ду­ма­ешь, вы­сы­па­ли шлак (же­лез­ные об­рез­ки, ще­бень), при­да­ви­ли не­сколь­ко мил­ли­о­нов тра­ви­нок, не­уже­ли та­ко­му выс­ше­му, по срав­не­нию с тра­ва­ми, су­ще­ству, как че­ло­век, ду­мать и за­бо­тить­ся о таком ни­что­же­стве, как тра­вин­ка! (24)Трава. (25)Трава она и есть трава. (26)Её много. (27)Она везде. (28)В лесу, в поле, в степи, на горах, даже в пу­сты­не… (29)Разве что вот в пу­сты­не её по­мень­ше. (30)На­чи­на­ешь за­ме­чать, что, ока­зы­ва­ет­ся, может быть так: земля есть, а травы нет. (31)Страш­ное, жут­кое, без­надёжное

зре­ли­ще!

(32)Пред­став­ляю себе че­ло­ве­ка в без­гра­нич­ной, бес­трав­ной пу­сты­не, какой может ока­зать­ся после какой-ни­будь кос­ми­че­ской или не кос­ми­че­ской ка­та­стро­фы наша Земля, об­на­ру­жив­ше­го, что на обуг­лен­ной по­верх­но­сти пла­не­ты он — един­ствен­ный зелёный ро­сто­чек, про­би­ва­ю­щий­ся из мрака к солн­цу.

(В. Со­ло­ухин*)

* Вла­ди­мир Алек­се­е­вич Со­ло­ухин (1924-1997 гг.) — рус­ский со­вет­ский поэт и пи­са­тель, пуб­ли­цист.

Про­бле­мы:

1. Про­бле­мы эко­ло­гии. Че­ло­век без­дум­но от­но­сит­ся к при­ро­де, уни­что­жа­ет ее, тем самым рубит сук на ко­то­ром сидит.

2. Про­бле­ма от­вет­ствен­но­сти че­ло­ве­ка за про­ис­хо­дя­щее на Земле.

По­зи­ции:

1. От­но­си­тесь к при­ро­де как к сво­е­му дому, и при­ро­да от­пла­тит вам доб­ром.

2. Че­ло­ве­че­ству пора за­ду­мать­ся над тем, что он тво­рит со своим домом, ведь он един­ствен­ное ра­зум­ное су­ще­ство на Земле, по­это­му от­вет­ствен­ность за все про­ис­хо­дя­щее лежит на нем.

Текст 5

(1)»Я лучше, я умнее всех». (2)Че­ло­век такой мо­раль­ной по­зи­ции на­прочь лишён спо­соб­но­сти су­дить о своих воз­мож­но­стях. (З)Хо­ро­шо, если в конце кон­цов он поймёт это и займёт со­от­вет­ству­ю­щее своим спо­соб­но­стям место, по­ло­жит на плечи по­силь­ный груз. (4)А если нет? (5)Такой че­ло­век, ока­жись он у вла­сти (пусть самой что ни на есть скром­ной), ста­нет толь­ко вре­дить делу. (б)Такой ру­ко­во­ди­тель по­бо­ит­ся иметь хо­ро­ше­го за­ме­сти­те­ля: как бы тот не занял его место. (7)Не под­дер­жит дель­но­го пред­ло­же­ния: ведь оно ис­хо­дит не от него, ру­ко­во­ди­те­ля. (8)По­хо­ро­нит хо­ро­ший про­ект, если он «не ра­бо­та­ет» на его, на­чаль­ни­ка, ав­то­ри­тет.

(9)Каж­дый че­ло­век ищет место в жизни. (10)Ста­ра­ет­ся утвер­дить своё «я». (11)Это есте­ствен­но. (12)Толь­ко вот как он на­хо­дит своё место, ка­ки­ми пу­тя­ми идёт к нему, какие мо­раль­ные цен­но­сти имеют вес в его гла­зах, — во­прос че­рез­вы­чай­но важ­ный.

(13)Поэт ска­зал: «Мы все не­множ­ко под­пи­ра­ем не­бо­свод». (14)Это о до­сто­ин­стве че­ло­ве­ка, его месте на земле, его от­вет­ствен­но­сти за себя, за всех и за всё.

(15)И ещё вер­ные слова: «Каж­дый че­ло­век стоит ровно столь­ко, сколь­ко он дей­стви­тель­но со­здал, минус его тще­сла­вие».

(16)Чего уж там, мно­гие из нас не могут при­знать­ся себе, что из-за ложно по­ня­то­го, раз­ду­то­го чув­ства соб­ствен­но­го до­сто­ин­ства, из-за не­же­ла­ния по­ка­зать­ся хуже мы ино­гда де­ла­ем опро­мет­чи­вые шаги, по­сту­па­ем не очень пра­виль­но — лиш­ний раз не пе­ре­спро­сим, не ска­жем «не знаю», «не могу».

(17)Слов нет, бес­пар­дон­ные се­бя­люб­цы вы­зы­ва­ют чув­ство осуж­де­ния. (18)Од­на­ко не лучше и те, кто раз­ме­ни­ва­ет своё до­сто­ин­ство, как мел­кую мо­не­ту. (19)В жизни каж­до­го че­ло­ве­ка, на­вер­ное, бы­ва­ют мо­мен­ты, когда он про­сто обя­зан про­явить своё са­мо­лю­бие, утвер­дить своё «я». (20)И, ко­неч­но, сде­лать это не все­гда про­сто.

(21)Одним из семи чудес света, о ко­то­рых пи­са­ли древ­ние, был алек­сан­дрий­ский маяк — со­ору­же­ние гран­ди­оз­ное и не­обыч­ное. (22)Рас­ска­зы­ва­ют, что сфе­ри­че­ское зер­ка­ло маяка под опре­делённым углом со­би­ра­ло в пучок столь­ко сол­неч­но­го света, что могло сжи­гать ко­раб­ли, плы­ву­щие да­ле­ко в море. (23)Маяк был по­стро­ен по при­ка­зу Пто­ле­мея Фи­ла­дель­фа. (24)На мра­мор­ных пли­тах маяка са­мо­лю­би­вый фа­ра­он при­ка­зал вы­бить своё имя.

(25)Но кто был под­лин­ным твор­цом седь­мо­го чуда, его на­сто­я­щим стро­и­те­лем? (26)Люди узна­ли об этом через много лет. (27)Ока­зы­ва­ет­ся, ар­хи­тек­тор сде­лал на ка­мен­ных пли­тах маяка углуб­ле­ния и в них высек слова: «Со­страт, сын Декси­фа­на из Книда, — богам-спа­си­те­лям ради мо­ре­хо­дов». (28)Над­пись он за­ле­пил из­ве­стью, затёр её мра­мор­ной крош­кой и на ней на­чер­тал, как того тре­бо­вал фа­ра­он: «Пто­ле­мей Фи­ла­дельф».

(29)Так все­гда бы­ва­ет. (30)Ис­тин­ная цена че­ло­ве­ка рано или позд­но всё равно об­на­ру­жи­ва­ет­ся. (31)И тем выше эта цена, чем боль­ше че­ло­век любит не столь­ко себя, сколь­ко дру­гих. (32)Лев Тол­стой подчёрки­вал, что каж­дый из нас, так на­зы­ва­е­мый ма­лень­кий, ря­до­вой че­ло­век, на самом деле есть лицо ис­то­ри­че­ское. (ЗЗ)Ве­ли­кий пи­са­тель воз­ла­гал от­вет­ствен­ность за судь­бу всего мира на каж­до­го из нас. (34)На то самое «я», ко­то­рое таит в себе силы ти­та­ни­че­ские. (35)То самое «я», ко­то­рое ста­но­вит­ся во сто крат силь­нее, пре­вра­ща­ясь в «мы», в за­бо­ту о нашем общем благе. (36)На этом пути че­ло­ве­ку до­ро­го доб­рое имя, об­ще­ствен­ное при­зна­ние. (37)Не будем за­бы­вать об этом.

(По М.С. Крю­ко­ву*)

* Мар­лен Сер­ге­е­вич Крю­ков (1931-1997 гг.) — рус­ский пи­са­тель, жур­на­лист.

Про­бле­мы:

1. Про­бле­ма са­мо­утвер­жде­ния и из­бра­ния спо­со­бов са­мо­утвер­жде­ния.

2. Про­бле­ма ис­тин­ной цен­но­сти че­ло­ве­ка и от­вет­ствен­но­сти за себя и окру­жа­ю­щих.

По­зи­ция ав­то­ра:

1. Че­ло­век, ко­то­рый счи­та­ет себя лучше дру­гих, — страш­ный и опас­ный че­ло­век.

2. «Ис­тин­ная цена че­ло­ве­ка рано или позд­но всё равно об­на­ру­жи­ва­ет­ся. И тем выше эта цена, чем боль­ше че­ло­век любит не столь­ко себя, сколь­ко дру­гих».

Текст 6

(1)Сер­гей Ни­ко­ла­е­вич Плетёнкин вер­нул­ся домой, как обыч­но, в по­ло­ви­не де­вя­то­го. (2)Он ра­бо­тал в сер­вис­ной ма­стер­ской, в самом цен­тре го­ро­да. (З)Чтобы оправ­дать го­рю­чее, по до­ро­ге домой он делал оста­нов­ку возле цен­траль­но­го рынка и под­хва­ты­вал, если, ко­неч­но, повезёт, по­пут­чи­ка. (4)Се­год­ня ему не­ска­зан­но по­вез­ло, душа от ра­до­сти пела, и он, едва ра­зув­шись, даже не помыв руки, сразу же по­мчал­ся на кухню рас­ска­зы­вать об уди­ви­тель­ном про­ис­ше­ствии.

(5)Жена сто­я­ла возле ра­ко­ви­ны и мыла по­су­ду. (6)Дочь с не­до­воль­ным видом до­пи­ва­ла чай и, ка­приз­но от­то­пы­рив ниж­нюю губу, спра­ши­ва­ла:

(7)— Мам, а по­че­му нель­зя?

(8)— По­то­му что… — раз­дражённо от­ве­ча­ла мать. (9)— Вон у отца от­пра­ши­вай­ся!

(10)Плетёнкин не­тер­пе­ли­во мах­нул рукой, прося ти­ши­ны, и, взвиз­ги­вая от ра­до­сти, чем все­гда раз­дра­жал жену, начал рас­ска­зы­вать.

(11)— Пред­став­ля­е­те, еду я се­год­ня мимо цен­траль­но­го рынка, тор­мо­зит меня какая-то жен­щи­на… (12)Про­сит, чтобы я её подвёз до за­во­до­управ­ле­ния. (13)Я гляжу: ко­жа­ное паль­то, са­пож­ки стиль­ные, ну, и на лицо такая, видно, что ухо­жен­ная… (14)Я сразу ей: три­ста!.. (15)Она даже рот от­кры­ла. (16)Ну, ни­че­го, села, довёз я её до управ­ле­ния. (17)Она вы­хо­дит и даёт мне пять­сот руб­лей… (18)Я такой: «Так, а вот сдачи-то у меня нет!» (19)Она по­смот­ре­ла на меня, по­жа­ла пле­чи­ка­ми и го­во­рит: «Ладно, сдачу оставь­те себе!» (20)Пред­став­ля­ешь, как по­вез­ло!

(21)— Да-а! (22)Были бы все пас­са­жи­ры такие! — про­тя­ну­ла жена. (23)— Ты иди мой руки и давай са­дись ужи­нать…

(24)Плетёнкин за­крыл­ся в ван­ной и начал на­мы­ли­вать руки, вновь и вновь про­кру­чи­вая по­дроб­но­сти всего про­ис­шед­ше­го. (25)Гу­стые чёрные во­ло­сы, тон­кие паль­цы с об­ру­чаль­ным коль­цом, слег­ка отрешённый взгляд… (26)Такой взгляд бы­ва­ет у людей, ко­то­рые что-то по­те­ря­ли, а те­перь смот­рят туда, где долж­на бы ле­жать про­пав­шая вещь, пре­крас­но зная, что там её не най­дут.

(27)И вдруг он вспом­нил её! (28)Это была На­та­ша Абро­си­мо­ва, она учи­лась в па­рал­лель­ном клас­се. (29)Ко­неч­но, она из­ме­ни­лась: была не­вид­ной дур­нуш­кой, а те­перь стала на­сто­я­щей дамой, но тоск­ли­вое разо­ча­ро­ва­ние в гла­зах оста­лось. (30)Од­на­ж­ды в один­на­дца­том клас­се он вы­звал­ся про­во­дить её, вёл ти­хи­ми улоч­ка­ми, чтобы их не ви­де­ли вме­сте. (31)У неё глаза све­ти­лись от сча­стья, и, когда он по­про­сил на­пи­сать за него со­чи­не­ние на кон­курс «Ты и твой город», она тут же со­гла­си­лась. (32)Плетёнкин занял пер­вое место, по­лу­чил бес­плат­ную путёвку в Пе­тер­бург, а после этого уже не об­ра­щал вни­ма­ния на оч­ка­стую дур­нуш­ку. (33)И толь­ко на вы­пуск­ном балу, выпив шам­пан­ско­го, он в по­ры­ве слез­ли­вой сен­ти­мен­таль­но­сти по­пы­тал­ся ей что-то объ­яс­нить, а она смот­ре­ла на него с той же уста­лой тос­кой, с какой смот­ре­ла и се­год­ня.

(34)— Ну, по­лу­ча­ет­ся, что я об­ма­нул тебя!

(35)— Меня? — она улыб­ну­лась. (36)— Разве ты меня об­ма­нул?

(37)— А кого же! — ска­зал он и глупо ух­мыль­нул­ся. (38)Она молча ушла.

(39)…Плетёнкин хмуро на­мы­ли­вал руки. (40)Он по­ду­мал, что обя­за­тель­но встре­тит её и вернёт ей две­сти, нет, не две­сти, а все пять­сот руб­лей… (41)Но с от­ча­я­ни­ем понял, что ни­ко­гда не сде­ла­ет этого.

(42)— Ты чего там за­стрял? (43)Всё сты­нет на столе! — по­те­ряв тер­пе­ние, крик­ну­ла из кухни жена.

(44)«Разве ты меня об­ма­нул?» — вновь вспом­ни­лось ему, и он поплёлся есть осты­ва­ю­щий суп.

(По С.С. Ка­чал­ко­ву*)

* Сер­гей Семёнович Ка­чал­ков (род. в 1943 г.) — со­вре­мен­ный пи­са­тель-про­за­ик.

Про­бле­мы:

1. Про­бле­ма со­ве­сти.

2. Про­бле­ма цен­но­стей, ко­то­рые каж­дый че­ло­век опре­де­ля­ет для себя.

По­зи­ция ав­то­ра:

1. За со­вер­шен­ные по­ступ­ки че­ло­век от­вет­стве­нен пре­жде всего перед самим собой, перед своей со­ве­стью.

2. В жизни есть вещи по­важ­нее ма­те­ри­аль­ной вы­го­ды. Ино­гда цель не оправ­ды­ва­ет сред­ства. Герой, хо­ро­шо за­ра­бо­тав на по­пут­чи­це, на­ка­зывает себя – он раз­ру­ша­ет себя. Ино­гда надо оста­нав­ли­вать­ся и ду­мать, то ли ты де­ла­ешь и не ве­ли­ка ли цена за со­де­ян­ное.

Текст 7

(1)Слу­чи­лось так, что в ка­че­стве пре­по­да­ва­те­ля в ауди­то­рию выс­ше­го учеб­но­го за­ве­де­ния я впер­вые вошёл, когда мне не было и два­дца­ти лет, в 1942 году. (2)Мы толь­ко что за­кон­чи­ли курсы во­ен­ных пе­ре­вод­чи­ков при Во­ен­ном ин­сти­ту­те ино­стран­ных язы­ков и го­то­ви­лись ехать на фронт. (3)Но не­сколь­ких из нас оста­ви­ли пре­по­да­вать в ин­сти­ту­те. (4)Меня пре­ду­пре­ди­ли: моими слу­ша­те­ля­ми будут кур­сан­ты, уже за­кон­чив­шие об­ще­вой­ско­вые учи­ли­ща. (5)Перед ними я робел. (б)Пред­сто­ит учить мне и при­зван­ных в армию сту­ден­ток. (7)Они меня сму­ща­ли. (8)Вид мой был от­нюдь не бра­вый: более чем скром­ное об­мун­ди­ро­ва­ние и сущее не­сча­стье — бо­тин­ки с об­мот­ка­ми вме­сто сапог.

(9)Вот тут-то пе­ре­до мной и встал во­прос: «Быть или ка­зать­ся?» (10)Я пред­став­лял себе ясно, каким по­ка­жусь своим пер­вым уче­ни­кам. (11)Как сде­лать, чтобы они по­чув­ство­ва­ли, каков я есть? (12)Решил на­чать с ло­бо­вой пси­хо­ло­ги­че­ской атаки. (13)Про­де­мон­стри­рую не­сколь­ко при­ме­ров ра­бо­ты во­ен­но­го пе­ре­вод­чи­ка, потом скажу: «Вот что я умею и этому научу вас».

(14)Взяв с собой тро­фей­ные уста­вы и пись­ма не­мец­ких сол­дат, я с за­ми­ра­ю­щим серд­цем пошёл в класс. (15)Перед две­рью ма­я­чил де­жур­ный: выше меня на го­ло­ву, вы­прав­ка умо­по­мра­чи­тель­ная, об­мун­ди­ро­ва­ние, какое мне и не сни­лось.

(16)Я взял­ся за ручку двери.

(17)— Ты куда? — гроз­но осве­до­мил­ся де­жур­ный.

(18)—В класс!

(19)— Это чего ради? (20)К нам сей­час пре­по­да­ва­тель придёт!

(21)—Это я!

(22)— Брось за­ли­вать! — начал де­жур­ный, но вдруг осёкся, ши­ро­ко рас­пах­нул пе­ре­до мной двери и от не­ожи­дан­но­сти вме­сто «Встать! Смир­но!» гарк­нул: «Встать! Руки вверх!»

(23)От­де­ле­ние, вско­чив­шее со своих мест, рух­ну­ло на ска­мьи, да­вясь от хо­хо­та.

(24)Рас­те­ряв­шись и видя перед собой ауди­то­рию из одних бра­вых стро­е­ви­ков и бли­ста­тель­ных кра­са­виц, — так мне ка­за­лось — я, вме­сто того чтобы про­де­мон­стри­ро­вать на при­ме­рах, в чём со­сто­ит ра­бо­та во­ен­но­го пе­ре­вод­чи­ка, сразу ска­зал:

(25)— Сей­час я по­ка­жу вам, что я умею…

(26)Тут у меня рас­пу­сти­лась об­мот­ка. (27)Я по­ста­вил ногу на та­бу­рет и начал об­ма­ты­вать ею ногу, но про­дол­жал го­во­рить:

(28)— И этому научу вас!

(29)Слу­ша­те­ли за­дох­ну­лись от смеха.

(30)«Всё по­гиб­ло!» — по­ду­мал я с от­ча­я­ни­ем.

(31)Но от­сту­пать не­ку­да. (32)Делая вид, что не слышу смеха, я при­ка­зал:

(33)— Рас­крыть любой устав на любом месте!

(34)Де­жур­ный по­спе­шил рас­крыть одну из синих кни­жек. (35)И я стал пе­ре­во­дить с листа, сам себе при­ка­зав: «В темпе!» (Зб)Потом про­де­лал то же самое с вы­хва­чен­ным на­уда­чу тро­фей­ным при­ка­зом. (37)Осо­бен­но впе­чат­лил слу­ша­те­лей пе­ре­вод тро­фей­но­го пись­ма, на­пи­сан­но­го воз­рождённым в гит­ле­ров­ские вре­ме­на го­ти­че­ским шриф­том. (38)Не­при­выч­но­му он ка­жет­ся иеро­гли­фа­ми. (39)И на­ко­нец, не глядя на схему, от­ба­ра­ба­нил струк­ту­ру двух ди­ви­зий вер­мах­та: пе­хот­ной и тан­ко­вой.

(40)Сло­вом, я за­ста­вил своих уче­ни­ков за­быть и мою не­при­лич­ную мо­ло­дость, и гро­теск­но-не­ле­пое по­яв­ле­ние, и даже об­мот­ки. (41)Но уж потом мне при­хо­ди­лось каж­дый день, не давая себе спус­ку и по­блаж­ки, быть, а зна­чит, не за­бо­тить­ся о том, чтобы ка­зать­ся.

(По С. Льво­ву*)

* Сер­гей Льво­вич Львов (род. в 1922 г.) — рус­ский пи­са­тель, жур­на­лист, ли­те­ра­тур­ный кри­тик.

Про­бле­мы:

1. Нужно быть на­сто­я­щим или ка­зать­ся, чтобы про­из­ве­сти впе­чат­ле­ние?

2. Про­бле­ма ком­плек­сов, за­ни­жен­ной са­мо­оцен­ки.

По­зи­ция ав­то­ра:

1. Нужно быть на­сто­я­щим, а не ка­зать­ся, тогда окру­жа­ю­щие будут ува-жать тебя.

2. Уве­рен­ность в соб­ствен­ных силах нужно вос­пи­ты­вать, если быть ис­крен­ним с окру­жа­ю­щи­ми, тебя оце­нят и пой­мут.

Текст 8

(1)Ве­че­ром мо­ло­дой пас­тух Гриш­ка Ефи­мов, ко­то­ро­го за боль­шие хря­ще­ва­тые уши, тор­ча­щие в раз­ные сто­ро­ны, будто ост­рень­кие рожки, на­зы­ва­ли Чертёнком, при­гнал в село табун. (2)Бе­ше­но вра­щая зрач­ка­ми, он рас­ска­зал тол­пив­шим­ся возле га­ра­жа му­жи­кам, что видел в степи на­сто­я­щую ан­ти­ло­пу.

—(3)Да чего этого Чертёнка слу­шать: он со­ба­ку от ку­ри­цы не от­ли­ча­ет! — не­до­вер­чи­во от­ма­хи­ва­лись от него. — (4)От­ку­да в наших ме­стах ан­ти­ло­пы?

—(5)Да я лично видел! (6)Она в ло­щи­не пас­лась!

—(7)Так, может, это не ан­ти­ло­па, а се­вер­ный олень или ма­монт?! —вкрад­чи­во спро­сил виз­жа­ще­го от обиды Чертёнка дед Ка­доч­ни­ков, пряча улыб­ку в боль­шой окла­ди­стой бо­ро­де. (8)Сме­ясь, му­жи­ки стали рас­хо­дить­ся. (9)Не сме­ял­ся толь­ко рос­лый ме­ха­ник Ни­ко­лай Са­вуш­кин. (10)Он стро­го по­смот­рел на пас­ту­ха и тихо спро­сил его:

—(11)Ты точно ан­ти­ло­пу видел?

—(12)Точно! (13)Видел! (14)Мамой кля­нусь! — пас­тух не­ук­лю­же пе­ре­кре­стил­ся. — (15)А зачем тебе, Колёк, ан­ти­ло­па? (16)Лето ведь — мясо ис­пор­тит­ся!

—(17)Мне не мясо, мне рога нужны, я из них ле­кар­ство сде­лаю! (18)Доч­кау меня силь­но хво­ра­ет, уже тре­тий год.

(19)Ран­ним утром, едва толь­ко рас­све­ло, Са­вуш­кин взял ружьё и от­пра­вил­ся в ло­щи­ну. (20)Туман ту­ги­ми лен­та­ми по­кры­вал степь, и сквозь белые кру­же­ва си­не­ли оди­но­кие берёзы, по­хо­жие на ста­рин­ные ко­раб­ли, за­стряв­шие во льдах. (21)Са­вуш­кин ис­хо­дил всю ло­щи­ну, про­ла­зил все пе­ре­ле­ски, но не нашёл сле­дов ан­ти­ло­пы. (22)Он знал, что ни­че­го не найдёт. (23)Так уж, видно, суж­де­но. (24)Суж­де­но ви­деть стек­лян­ные глаза де­воч­ки, ко­то­рая с тос­кой смот­рит куда-то внутрь себя, как будто чув­ству­ет, как по её кро­шеч­но­му телу крадётся боль. (25)Боль, по­хо­жая на боль­шую чёрную кошку.

(26)Не­щад­но па­ли­ло по­лу­ден­ное солн­це, и воз­дух, слов­но го­ря­чий жир, сте­кал гу­сты­ми стру­я­ми на землю. (27)Нужно было воз­вра­щать­ся назад. (28)Са­вуш­кин спу­стил­ся с холма и за­пла­кал. (29)По его лицу, ме­ша­ясь с потом, текли слёзы и, будто кис­ло­та, разъ­еда­ли кожу… (ЗО)Она мол­чит, про­сто смот­рит внутрь себя и мол­чит, по­то­му что знает: никто не по­мо­жет. (31)И ты ви­дишь, как твой ребёнок в оди­но­че­стве блуж­да­ет по бес­ко­неч­ным ла­би­рин­там боли.

(32)Вдруг Са­вуш­кин замер. (33)В овраж­ке, про­ры­том веш­ни­ми во­да­ми, сто­я­ла ан­ти­ло­па. (34)Со­всем близ­ко, под самым носом, шагах в два­дца­ти. (35)Са­вуш­кин осто­рож­но снял с плеча ружьё, взвёл курки. (Зб)Ан­ти­ло­па смот­ре­ла на него, но по­че­му-то не убе­га­ла.

—(37)Стой, стой, ми­лень­кая, стой! — шёпотом уго­ва­ри­вал её Са­вуш­кин. (38)Он шаг­нул влево и уви­дел рядом с ан­ти­ло­пой детёныша. (39)Малыш при­мо­стил­ся возле ма­те­ри, на траве, под­жав тон­кие ножки, и, сморённый

жарой, уста­ло смот­рел куда-то в сто­ро­ну. (40)Мать сто­я­ла возле него, за­кры­вая своим телом от па­ля­ще­го солн­ца. (41)Про­хлад­ная тень, будто фи­о­ле­то­вое по­кры­ва­ло, ле­жа­ла на сонно вздра­ги­ва­ю­щей го­лов­ке детёныша. (42)Са­вуш­кин вздох­нул и по­пя­тил­ся назад…

(43)Солн­це жгло про­калённую землю. (44)Дочка си­де­ла на крыль­це и ела зем­ля­ни­ку, ко­то­рую он на­рвал в овра­ге перед самым селом.

—(45)Вкус­но, ми­лень­кая?

—(46)Вкус­но!

(47)Са­вуш­кин на­кло­нил­ся и по­гла­дил её мяг­кие во­ло­сы. (48)На го­ло­ву ребёнка, будто фи­о­ле­то­вое по­кры­ва­ло, легла про­хлад­ная тень.

(По А. Вла­ди­ми­ро­ву*)

* Алек­сандр Пав­ло­вич Вла­ди­ми­ров — со­вре­мен­ный пи­са­тель-про­за­ик.

Про­бле­мы:

1. Про­бле­ма бес­си­лия перед лицом бо­лез­ни ре­бен­ка.

2. Про­бле­ма со­стра­да­ния, ми­ло­сер­дия.

По­зи­ция ав­то­ра:

1. Самая не­пе­ре­но­си­мая боль, когда не мо­жешь по­мочь сво­е­му ре­бен­ку, не мо­жешь огра­дить его от стра­да­ний.

2. В любой, даже самой тяжёлой си­ту­а­ции, у че­ло­ве­ка есть выбор, как по­сту­пить: про­явить ми­ло­сер­дие к тому, кто без­за­щит­нее и сла­бее тебя или ценой дру­го­го ре­шить свою про­бле­му.

Текст 9

(1)Рано утром впотьмах под­ни­мал­ся я и брёл к элек­трич­ке, ехал в бит­ком на­би­том ва­го­не. (2)Потом — сля­кот­ный пер­рон… (З)Го­род­ские зим­ние угрю­мые су­мер­ки. (4)Люд­ской поток несёт тебя ко входу в метро. (5)Там давка: в две­рях, у тур­ни­ке­тов, у эс­ка­ла­то­ров, в под­зем­ных пе­ре­хо­дах. (6)В жёлтом элек­три­че­ском свете течёт и течёт мол­ча­ли­вая люд­ская река…

(7)К ве­че­ру на­гля­дишь­ся, на­слу­ша­ешь­ся, уста­нешь, еле бредёшь.

(8)Снова — метро, его под­зе­ме­лья… (9)Вы­бе­решь­ся от­ту­да, вздохнёшь и спе­шишь к элек­трич­ке, в её ве­чер­нюю тол­кот­ню, Бога моля, чтобы не от­ме­ни­ли.

(10)Так и текла моя мос­ков­ская жизнь: за днём — день, за не­де­лей — дру­гая. (11)За­тем­но вста­нешь, за­тем­но к дому прибьёшься. (12)Ни­че­му не рад, даже зиме и снегу.

(13)Уже пошёл де­кабрь, спеша к но­во­го­дью…

(14)Од­на­ж­ды ве­че­ром мне по­вез­ло вдвой­не: элек­трич­ку не от­ме­ни­ли и вагон ока­зал­ся не боль­но на­би­тым. (15)Усел­ся, га­зе­ту раз­вер­нул. (16)Хотя чего там вы­чи­ты­вать: убили, взо­рва­ли, огра­би­ли… (17)Ве­чер­ний поезд, уста­лые люди. (18)3има, тес­но­та, из там­бу­ра дует, кто-то вор­чит…

(19)Глаза при­крыл, но за­дре­мать не успел: за­стре­ко­та­ли рядом мо­ло­день­кие де­вуш­ки. (20)Хо­ро­шо, что об­хо­ди­лись без убо­го­го «ко­ро­че», «при­коль­но». (21)Обыч­ная де­ви­чья бол­тов­ня: лек­ции, прак­ти­ка, зачёты —сло­вом, учёба. (22)Потом Новый год вспом­ни­ли, ведь он не­да­ле­ко.

(23)— По­дар­ки пора по­ку­пать, — ска­за­ла одна из них. (24)— А чего да­рить? (25)И всё до­ро­го.

(26)— Ты ещё по­дар­ки не при­го­то­ви­ла?! — ужас­ну­лась дру­гая дев­чуш­ка. (27)— Когда же ты успе­ешь?!

(28)— А ты?

(29)— Ой, у меня почти всё го­то­во. (30)Маме я ещё осе­нью, когда в Ким­рах была, ку­пи­ла до­маш­ние та­поч­ки на вой­ло­ке, ста­ри­чок про­да­вал. (31)Руч­ная ра­бо­та, не­до­ро­го. (32)У ма­моч­ки ноги болят. (33)А там — вой­лок. (34)Ой, как мама об­ра­ду­ет­ся! — голос её про­зве­нел такой ра­до­стью, слов­но ей самой по­да­ри­ли что-то очень хо­ро­шее.

(35)Я го­ло­ву под­нял, взгля­нул: обыч­ная мо­ло­день­кая де­вуш­ка. (36)Лицо живое, милое, го­ло­сок, как ко­ло­коль­чик, зве­нит.

(37)— А папе… (38)У нас такой папа хо­ро­ший, ра­бо­тя­щий… (39)И я ему по­да­рю… (40)А де­душ­ке… (41)А ба­буш­ке…

(42)Не толь­ко я и со­се­ди, но, ка­жет­ся, уже весь вагон слу­шал счаст­ли­вую по­весть де­вуш­ки о но­во­год­них по­дар­ках. (43)На­вер­ное, у всех, как и у меня, от­сту­пи­ло, за­бы­лось днев­ное, не­слад­кое, а просну­лось, на­хлы­ну­ло иное, ведь и вправ­ду Новый год бли­зок…

(44)Я вышел из ва­го­на с лёгким серд­цем, то­ро­пить­ся не стал, про­пус­кая спе­ша­щих. (45)До­ро­га слав­ная: берёзы да сосны сто­ро­жат тро­пин­ку; не боль­но хо­лод­но, а на душе вовсе тепло. (46)Спа­си­бо той де­воч­ке, ко­то­рую унес­ла элек­трич­ка. (47)А в по­мощь ей — ма­ли­но­вый чи­стый закат над чёрными елями, бор­мо­чу­щая во тьме ре­чуш­ка под гиб­ким де­ре­вян­ным мост­ком, говор вдали, дет­ский смех и, ко­неч­но, на­деж­да. (48)Так что шагай, че­ло­ве­че…

(По Б.П. Еки­мо­ву)*

* Борис Пет­ро­вич Еки­мов (род. в 1938 г.) — рус­ский про­за­ик и пуб­ли­цист.

Про­бле­мы:

1. В суете мы за­бы­ва­ем о ра­до­стях жизни, пе­ре­ста­ем ра­до­вать­ся окру­жа­ю­щей кра­со­те мира, не за­ме­ча­ем кра­со­ты при­ро­ды.

2. Мы не умеем де­лать по­дар­ки, за­ча­стую по­ку­па­ем по­дар­ки на ско­рую руку, не вкла­ды­вая в них ни души, ни серд­ца.

По­зи­ция ав­то­ра:

1. Надо ра­до­вать­ся жизни, не за­цик­ли­вать­ся на каж­до­днев­ных про­бле­мах, и тогда мир во­круг из се­ро­го ста­нет цвет­ным, а жизнь яркой.

2. Чтобы по­ра­до­вать кого-то по­дар­ком, нужно де­лать его ис­крен­не, с душой, тогда выбор по­дар­ка не будет в тя­гость, а на­про­тив, до­ста­вит массу по­ло­жи­тель­ных эмо­ций.

Текст 10

(1)Вла­ди­мир Со­ло­ухин в одном из сти­хо­тво­ре­ний вы­ска­зы­ва­ет мысль, что того, кто несёт в руках цветы, можно не опа­сать­ся, ибо че­ло­век с цве­та­ми в руках зла со­вер­шить не может.

(2)Ду­ма­ет­ся, то же можно ска­зать и о че­ло­ве­ке, не­су­щем в руках томик Пуш­ки­на или Че­хо­ва. (З)Ибо че­ло­век, чи­та­ю­щий такие книги, есть че­ло­век ра­зум­ный, че­ло­век нрав­ствен­ный.

(4)Из­вест­ны слова Горь­ко­го: «Лю­би­те книгу — ис­точ­ник зна­ния». (5)К этому сле­до­ва­ло бы до­ба­вить, что хо­ро­шая книга — это и сред­ство вос­пи­та­ния чувств, ду­хов­но­го воз­вы­ше­ния лич­но­сти, это мир че­ло­ве­че­ских пе­ре­жи­ва­ний. (6)А кроме того, книга при­об­ща­ет к кра­со­те род­ной речи.

(7)В Рос­сии ли­те­ра­тур­но-про­све­ти­тель­ские тра­ди­ции все­гда были силь­ны. (8)Иван Сытин, кре­стьян­ский сын, ко­то­рый ос­но­вал во вто­рой по­ло­ви­не XIX века из­да­тель­ство в Москве, мно­гие книги про­да­вал по очень низ­кой цене, может быть, себе в убы­ток, чтобы они были до­ступ­ны на­ро­ду. (9)А бла­го­да­ря из­да­те­лю Пав­лен­ко­ву в на­ча­ле XX века по­яви­лось две ты­ся­чи бес­плат­ных де­ре­вен­ских биб­лио­тек.

(10)В целом мы были и, хо­чет­ся на­де­ять­ся, остаёмся более на­чи­тан­ным на­ро­дом, чем мно­гие дру­гие. (11)И всё-таки всё чаще задаёшь себе во­прос:

«А будут ли наши дети чи­тать Пуш­ки­на?» (12)Хотя книж­ный при­ла­вок стал не­из­ме­ри­мо бо­га­че и раз­но­об­раз­нее, круг на­ше­го чте­ния, как по­ка­зы­ва­ют со­цио­ло­ги­че­ские ис­сле­до­ва­ния, за­мет­но из­ме­нил­ся. (13)Поль­зу­ют­ся спро­сом спе­ци­аль­ная ли­те­ра­ту­ра и книги, со­дер­жа­щие раз­но­го рода прак­ти­че­ские со­ве­ты. (14)Что же ка­са­ет­ся «ху­до­же­ствен­ной» ли­те­ра­ту­ры, то раз­вле­ка­тель­ное чтиво: де­тек­ти­вы, при­клю­че­ния, «се­мей­ные» ро­ма­ны — явно по­тес­ни­ло всё про­чее. (15)«Спрос опре­де­ля­ет пред­ло­же­ние», — раз­во­дят ру­ка­ми из­да­те­ли.

(16)Да, со­вре­мен­но­му че­ло­ве­ку, оза­бо­чен­но­му ма­те­ри­аль­ны­ми и про­чи­ми про­бле­ма­ми, не до серьёзного чте­ния. (17)Чи­та­ет он пре­иму­ще­ствен­но в транс­пор­те, по до­ро­ге на ра­бо­ту и с ра­бо­ты. (18)А что можно чи­тать в ав­то­бус­ной су­то­ло­ке? (19)Же­ла­ние от­влечь­ся, снять нерв­ное на­пря­же­ние за­став­ля­ет пред­по­честь лёгкое чте­ние, не тре­бу­ю­щее раз­мыш­ле­ний и глу­бо­ко­го про­ник­но­ве­ния в текст.

(20)Мощ­ны­ми кон­ку­рен­та­ми книги стали кино и те­ле­ви­де­ние. (21)Ки­но­ре­жиссёр Ролан Быков вспо­ми­нал о встре­че с ки­но­зри­те­ля­ми, на ко­то­рой одна жен­щи­на хва­ли­ла ки­не­ма­то­граф за вы­пуск филь­ма «Война и мир». (22)Она рас­це­ни­ла это как ве­ли­кую за­бо­ту о наших детях, ко­то­рым про­сто не про­чи­тать че­ты­ре тол­стен­ных тома. (23)А те­перь они пой­дут в кино и всё уви­дят. (24)«В зале сме­я­лись, — го­во­рил Быков, — но это было давно».

(25)Чем опас­на за­ме­на книги филь­мом? (26)Дело не толь­ко в том, что ли­те­ра­тур­ные ше­дев­ры не все­гда пре­вра­ща­ют­ся в ше­дев­ры ки­не­ма­то­гра­фи­че­ские. (27)В от­ли­чие от дру­гих видов ис­кус­ства, ли­те­ра­ту­ра тре­бу­ет не чув­ствен­но­го, а ин­тел­лек­ту­аль­но­го по­сти­же­ния. (28)Чи­та­тель создаёт об­ра­зы ге­ро­ев, про­ни­ка­ет в под­текст про­из­ве­де­ния ра­бо­той мысли. (29)Пре­вра­ще­ние те­ле­ви­де­ния в ос­нов­ной канал ин­фор­ма­ции, как утвер­жда­ют пси­хо­ло­ги, сви­де­тель­ству­ет о том, что мы пе­ре­хо­дим на об­раз­но-под­со­зна­тель­ное вос­при­я­тие в ущерб ра­ци­о­наль­но­му. (30)Ещё в XVIII веке фран­цуз­ский фи­ло­соф Дидро го­во­рил: «Кто мало чи­та­ет, тот пе­ре­стаёт мыс­лить».

(31)Во­прос «Будут ли наши дети чи­тать Пуш­ки­на?» сим­во­ли­чен: в нём зву­чит бес­по­кой­ство о нашем бу­ду­щем. (32)Ведь оно за­ви­сит от нрав­ствен­но­го об­ли­ка, ду­хов­но­го мира тех, кто се­год­ня сидит за школь­ной пар­той или в уни­вер­си­тет­ской ауди­то­рии. (ЗЗ)Им опре­де­лять судь­бу нашей ци­ви­ли­за­ции в XXI веке.

(34)Так сде­ла­ем же всё, чтобы наши дети чи­та­ли Пуш­ки­на!

(По Н. Ле­бе­де­ву*)

* Ни­ко­лай Иго­ре­вич Ле­бе­дев (род. в 1966 г.) — ре­жиссёр, сце­на­рист.

Про­бле­мы:

1. Про­бле­ма сни­же­ния ин­те­ре­са к чте­нию и как след­ствие этого ду­хов­ное об­ни­ща­ние че­ло­ве­ка.

2. Про­бле­ма вы­тес­не­ния книги те­ле­ви­де­ни­ем при­во­дит к тому, что «мы пе­ре­хо­дим на об­раз­но-под­со­зна­тель­ное вос­при­я­тие в ущерб ра­ци­о­наль­но­му»

По­зи­ция ав­то­ра:

1. Книга учит, вос­пи­ты­ва­ет, раз­ви­ва­ет. Чтобы не до­пу­стить ду­хов­ной де­гра­да­ции, нужно со­хра­нить книгу. Не­об­хо­ди­мо знать свое ли­те­ра­тур­ное на­сле­дие.

2. Чте­ние раз­ви­ва­ет ин­тел­лек­ту­аль­ный по­тен­ци­ал, а те­ле­ви­де­ние на­стра­и­ва­ет на «лег­кий» про­смотр, «уво­дит» че­ло­ве­ка от по­ис­ка ра­ци­о­наль­ных путей ре­ше­ния про­блем.

Текст 11

(1)Когда раз­мыш­ля­ют о том, каким дол­жен быть хо­ро­ший врач, то часто про­фес­си­о­наль­ное ма­стер­ство, зна­ния, опыт про­ти­во­по­став­ля­ют­ся нрав­ствен­ным ка­че­ствам: чут­ко­сти, про­сто­те, об­щи­тель­но­сти. (2)Кто-то ре­зон­но го­во­рит, что врач не свя­щен­ник, что его дело — гра­мот­но ле­чить, а не уте­шать. (З)Дру­гие воз­ра­жа­ют: фи­зи­че­ское здо­ро­вье че­ло­ве­ка не­раз­рыв­но свя­за­но со здо­ро­вьем ду­шев­ным. (4) Доб­рым сло­вом, со­чув­стви­ем, от­зыв­чи­во­стью можно до­бить­ся боль­ше­го, чем са­мы­ми эф­фек­тив­ны­ми ле­кар­ствен­ны­ми пре­па­ра­та­ми.

(5)17 июня два вы­пуск­ни­ка ме­ди­цин­ской ака­де­мии, Ки­рилл Мак­си­мов и Артём Бе­ля­ков, оде­тые в стро­гие ко­стю­мы, то­роп­ли­во ша­га­ли по улице, боясь опоз­дать на тор­же­ствен­ное вру­че­ние ди­пло­мов. (б)Вдруг, пе­ре­хо­дя улицу, Артём уви­дел, что в от­кры­том ка­на­ли­за­ци­он­ном ко­лод­це кто-то лежит. (7)3ной­ное солн­це, гул машин, спе­ша­щие люди, кусты пыль­ной си­ре­ни, сквозь ко­то­рые сте­ка­ют зо­ло­ти­стые струи света… (8)Всё как обыч­но!

(9)А тут, прямо под но­га­ми, не­по­движ­но лежит че­ло­век.

(10)— Ки­рилл, по­дой­ди!

(11)Ки­рилл подошёл и по­смот­рел вниз, потом огля­нул­ся по сто­ро­нам.

(12)— Пошли ско­рее! — при­ду­шен­ным шёпотом про­ши­пел он. (13)— Вечно ты куда-ни­будь вли­па­ешь!

(14)— Куда пошли?! (15)Может, че­ло­ве­ку плохо!

(16)— Тема, это не че­ло­век, а семь­де­сят ки­ло­грам­мов все­воз­мож­ной за­ра­зы!

(17)— Да тут лю­бо­му упасть — не­че­го де­лать. (18)Я сам чуть в эту дыру не сва­лил­ся… (19)Может, так же шёл че­ло­век, за­зе­вал­ся и упал вниз…

(20)Ки­рилл за­ка­тил глаза:

(21)— Тема, у меня крас­ный ди­плом, а у тебя синий. (22)3наешь, по­че­му? (23)По­то­му что я умный, а ты — нет. (24)И вот тебе умный че­ло­век го­во­рит: это бро­дя­га от­сы­па­ет­ся после бур­ной ночи. (25)Пошли от­сю­да, пока не под­це­пи­ли какую-ни­будь че­сот­ку.

(26)Артём не­уве­рен­но огля­нул­ся, потом вздох­нул и стал спус­кать­ся по же­лез­ной лест­ни­це в шахту. (27) Л ежа­щий нич­ком муж­чи­на, услы­шав по­сто­рон­ние звуки, резко вздрог­нул, ис­пу­ган­но вски­нул бо­ро­да­тое лицо с ис­ца­ра­пан­ны­ми до крови ску­ла­ми и что-то не­чле­но­раз­дель­но крик­нул.

(28)— Муж­чи­на, с вами всё нор­маль­но? — спро­сил Артём. (29)Свер­ху раз­дал­ся хохот.

(30)— Тема, ты ему сде­лай ис­кус­ствен­ное ды­ха­ние по ме­то­ду «рот в рот»…

(31)— Вы не ушиб­лись? — гром­че спро­сил Артём, мор­щась от гу­сто­го за­па­ха пота и за­кис­шей сы­ро­сти.

(32)Бро­дя­га пе­ре­ва­лил­ся на бок и, не­дру­же­люб­но свер­ля гла­за­ми вторг­ше­го­ся в его жи­ли­ще чу­же­зем­ца, стал рас­ти­рать затёкшие руки.

(33)— Ас­кор­бин­ку ему дай или через пи­пет­ку ры­бье­го жира на­ка­пай! —ве­се­лил­ся Ки­рилл.

(34)Артём вылез из шахты. (35)Ки­рилл, взвизг­нув, изоб­ра­жая па­ни­че­ский страх, от­ско­чил в сто­ро­ну.

(36)— Тема, не при­бли­жай­ся ко мне. (37)Ты те­перь био­ло­ги­че­ское ору­жие мас­со­во­го по­ра­же­ния… (38)По­смот­ри на себя! (39)Пу­га­ло! (40)Как ты пойдёшь в таком виде ди­плом по­лу­чать?!

(41)Артём снял пи­джак и горь­ко вздох­нул: на спине тем­не­ли жир­ные пятна, на лок­тях, слов­но при­со­сав­ши­е­ся пи­яв­ки, ви­се­ли тяжёлые капли жёлтой крас­ки.

(42)— Ко­роль тру­щоб­ных окра­ин! — на­смеш­ли­во по­ка­чал го­ло­вой Ки­рилл, глядя на удручённого друга. (43)— Го­во­ри­ли ему умные люди…

(44)…Когда на сцену под бур­ные ап­ло­дис­мен­ты вышел Ки­рилл, рек­тор вру­чил ему крас­ный ди­плом и, по­жи­мая руку, по-оте­че­ски лас­ко­во улыб­нул­ся. (45)Потом, не вы­пус­кая его руки, по­вер­нул­ся к важ­но­му чи­нов­ни­ку из ми­ни­стер­ства здра­во­охра­не­ния и с гор­до­стью по­ка­зал на си­я­ю­ще­го от­лич­ни­ка.

(46)Артём, услы­шав свою фа­ми­лию, вы­ско­чил на сцену, стес­ня­ясь не­уни­что­жи­мо­го за­па­ха по­мой­ки, то­роп­ли­во вы­хва­тил ди­плом из рук рек­то­ра и, ссу­ту­лив­шись, по­бе­жал на своё место.

(По Е. Лап­те­ву*)

* Ев­ге­ний Алек­сан­дро­вич Лап­тев (род. в 1936 г.) — пи­са­тель и пуб­ли­цист.

Про­бле­мы:

1. Про­бле­ма утра­ты ми­ло­сер­дия, со­стра­да­ния к окру­жа­ю­щим.

2. Про­бле­ма от­вет­ствен­но­сти и долга.

По­зи­ция ав­то­ра:

1. Че­ло­век за­ча­стую свою черст­вость пы­та­ет­ся оправ­дать ра­ци­о­наль­но­стью, тем самым теряя своё че­ло­ве­че­ское лицо.

2. Чув­ство от­вет­ствен­но­сти при­су­ще не всем. Ино­гда за на­пуск­ной «пра­виль­но­стью» и лос­ком труд­но уга­дать на­сто­я­щее лицо че­ло­ве­ка. Пе­чаль­но, что люди самой гу­ман­ной про­фес­сии – врачи не все­гда ощу­ща­ют от­вет­ствен­ность, ко­то­рую долж­ны ис­пы­ты­вать, из­брав свой путь – нести людям добро, спа­сать жизни.

Текст 12

(1)Есть жи­вот­ные, ко­то­рые не могут слы­шать, и их душа за­пол­не­на пу­сто­той мёрт­во­го без­мол­вия. (2)Есть жи­вот­ные, ко­то­рые на­де­ле­ны толь­ко одной спо­соб­но­стью — ощу­щать тепло при­бли­жа­ю­щей­ся жерт­вы, и, за­та­ив­шим­ся в кро­меш­ной тьме, им не­ве­до­мо ни­ка­кое чув­ство, кроме со­су­ще­го их утро­бу го­ло­да. (З)Одно дело, когда мы го­во­рим о без­глас­ной рыбе или о не­спо­соб­ном ле­тать пре­смы­ка­ю­щем­ся, и дру­гое дело, когда у не­ко­то­рых людей об­на­ру­жи­ва­ет­ся пол­ная атро­фия тех спо­соб­но­стей, ко­то­рые, ка­за­лось бы, свой­ствен­ны че­ло­ве­ку по самой его сути. (4)Про этих ду­хов­ных калек писал Фёдор Тют­чев: «Они не видят и не слы­шат, живут в сём мире, как впотьмах…». (5)Если че­ло­век не вос­при­ни­ма­ет кра­со­ту, то мир для него ста­но­вит­ся од­но­тон­ным, как упа­ко­воч­ная бу­ма­га; если он не знает, что такое бла­го­род­ство, то вся че­ло­ве­че­ская ис­то­рия для него пред­стаёт бес­ко­неч­ной цепью под­ло­стей и ин­триг, а при­ка­са­ясь к вы­со­ким дви­же­ни­ям че­ло­ве­че­ско­го духа, он остав­ля­ет жир­ные от­пе­чат­ки своих рук.

(б)Од­на­ж­ды в одной из сто­лич­ных газет, из­вест­ной своим об­ли­чи­тель­ным па­фо­сом, мне по­па­лась ста­тья, в ко­то­рой автор утвер­ждал, что пат­ри­о­тизм свой­ствен лишь на­ту­рам серым, при­ми­тив­ным, не­до­ста­точ­но раз­ви­тым, в ко­то­рых ин­ди­ви­ду­аль­ное чув­ство ещё не вы­зре­ло в пол­ной мере. (7)3атем автор, до­ка­зы­вая тезис о том, что ге­ро­и­че­ская са­мо­от­вер­жен­ность по­рож­де­на не бла­го­род­ством, как это при­ня­то ду­мать, а не­раз­ви­то­стью лич­ност­но­го на­ча­ла, при­во­дит вы­держ­ки из про­щаль­но­го пись­ма Улья­ны Гро­мо­вой.

(8)Эта де­вуш­ка во время Ве­ли­кой Оте­че­ствен­ной войны стала одним из ру­ко­во­ди­те­лей под­поль­ной ор­га­ни­за­ции «Мо­ло­дая гвар­дия», куда вхо­ди­ли люди, мно­гим из ко­то­рых не было и два­дца­ти лет. (9)Ре­бя­та рас­кле­и­ва­ли ли­стов­ки с со­об­ще­ни­я­ми о по­ло­же­нии на фрон­те, вы­ве­ши­ва­ли крас­ные флаги, по­ка­зы­ва­ли всем, что ок­ку­пан­ты за­во­е­ва­ли город, но не по­ко­ри­ли людей. (10)Фа­ши­сты схва­ти­ли под­поль­щи­ков, изу­вер­ски пы­та­ли их, а потом каз­ни­ли. (11)Улья­на Гро­мо­ва перед самой смер­тью успе­ла на­пи­сать пись­мо род­ным.

(12)Автор ста­тьи на­хо­дит в этом ко­рот­ком по­сла­нии пунк­ту­а­ци­он­ные и ор­фо­гра­фи­че­ские ошиб­ки: вот тут об­ра­ще­ние не вы­де­ле­но за­пя­ты­ми, тут не­пра­виль­ная буква в па­деж­ном окон­ча­нии имени су­ще­стви­тель­но­го… (13)От­сю­да вывод: де­вуш­ка — ти­пич­ная тро­еч­ни­ца, серая по­сред­ствен­ность, она пока ещё не осо­зна­ла бес­цен­но­сти че­ло­ве­че­ской жизни, а по­то­му легко, без со­жа­ле­ний пошла на смерть…

(14)Когда люди са­дят­ся за стол, перед едой они моют руки. (15)Когда при­ка­са­ешь­ся к вы­со­ко­му и свя­щен­но­му, надо пре­жде всего от­мыть душу от жи­тей­ско­го, су­ет­но­го, пыль­но­го, мел­ко­го… (16)Же­сто­кие и бес­по­щад­ные враги на­па­ли на нашу ро­ди­ну, и ком­со­моль­цы, почти дети, стали с ними сра­жать­ся. (17)Это на­зы­ва­ет­ся по­дви­гом! (18)Когда их пы­та­ли, му­чи­ли, ре­за­ли, жгли,

они ни­че­го не ска­за­ли врагу. (19)И это тоже на­зы­ва­ет­ся по­дви­гом! (20)По­двиг, ко­то­рый рождён вы­со­ким со­зна­ни­ем своей от­вет­ствен­но­сти перед стра­ной, по­то­му что врага можно по­бе­дить толь­ко так: жерт­вуя своей жиз­нью.

(21)Со­гла­сен, что каж­дый че­ло­век имеет право на свою точку зре­ния, знаю, что злей­шим вра­гом вся­ко­го про­грес­са яв­ля­ют­ся не кри­ти­ки, а твер­до­ка­мен­ные «сто­рон­ни­ки». (22)Но весь во­прос в том, кто несёт зна­ние. (23)Если о сущ­но­сти пат­ри­о­тиз­ма раз­мыш­ля­ют люди, не ис­пы­ты­ва­ю­щие любви к ро­ди­не, не зна­ю­щие, что такое ге­ро­изм, то это будет то же самое, как если бы о при­ро­де сол­неч­но­го света фи­ло­соф­ство­ва­ли мор­ские скаты, ко­че­не­ю­щие в кро­меш­ной тьме веч­ной под­вод­ной ночи.

(По А. Куз­не­цо­ву*)

* Ан­дрей Ни­ко­ла­е­вич Куз­не­цов (1920-1998 гг.) — пи­са­тель, участ­ник Ве­ли­кой Оте­че­ствен­ной войны.

Про­бле­мы:

1. Про­бле­ма пат­ри­о­тиз­ма.

2. Про­бле­ма опас­но­сти «ду­хов­ных калек», людей с ис­ка­жен­ным вос­при­я­ти­ем жиз­нен­ных цен­но­стей.

По­зи­ция ав­то­ра:

1. Ро­ди­на — самое до­ро­гое, что есть у че­ло­ве­ка, за Ро­ди­ну го­то­вы были со­всем юные ком­со­моль­цы-мо­ло­до­гвар­дей­цы, пре­воз­мо­гая себя, сра­жать­ся с вра­гом, го­то­вы уме­реть. Оце­нить их по­двиг может толь­ко че­ло­век, сам ощу­ща­ю­щий себя пат­ри­о­том.

2. Люди с черст­вы­ми ду­ша­ми, не спо­соб­ные по­ни­мать окру­жа­ю­щих, оце­нить по до­сто­ин­ству по­ступ­ки дру­гих, раз­ла­га­ют не толь­ко себя, они сеют раз­ру­ше­ние во­круг себя. Таких людей надо не толь­ко опа­сать­ся, надо не дать им воз­мож­но­сти «пе­ре­де­лать» мир под себя.

Текст 13

(1)Ны­неш­ние под­рост­ки, рождённые в на­ча­ле де­вя­но­стых годов XX века, — пер­вое по­ко­ле­ние, вы­рос­шее в «об­ще­стве по­треб­ле­ния». (2)У боль­шин­ства из них, не­смот­ря на юный воз­раст, уже су­ще­ству­ет лич­ност­ная уста­нов­ка, со­от­вет­ству­ю­щая сло­га­ну: «Бери от жизни всё». (З)Всё взять, всё иметь, всё успеть. (4)Де­ся­ти-пят­на­дца­ти­лет­ние ак­тив­ны, но не умеют де­лать что-либо про­сто так. (5)По ве­ле­нию души. (6)Они во мно­гом хит­рее и прак­тич­нее взрос­лых и ис­крен­не убеж­де­ны, что взрос­лые су­ще­ству­ют лишь для удо­вле­тво­ре­ния их по­треб­но­стей. (7)Всё воз­рас­та­ю­щих. (8)Дети хотят быст­рее вы­рас­ти. (9)По­че­му спе­шат? (10)Чтоб сво­бод­но рас­по­ря­жать­ся день­га­ми. (11)Как за­ра­бо­тать, пока не знают, не за­ду­мы­ва­ют­ся.

(12)Сей­час вос­пи­ты­ва­ют сверст­ни­ки, те­ле­ви­де­ние, улица. (13)Рос­сий­ские пси­хо­ло­ги счи­та­ют, что самая боль­шая про­бле­ма за­клю­ча­ет­ся в том, что и сами взрос­лые на­це­ле­ны на по­треб­ле­ние. (14)Од­на­ко не всё так плохо. (15)В целом молодёжь очень раз­ношёрст­ная, а бо­лез­нен­ные пе­ре­ко­сы имеют объ­ек­тив­ную ос­но­ву: свой­ствен­ные под­рост­ко­во­му воз­рас­ту кри­зи­сы сов­па­ли с кри­зи­сом цен­ност­ных ори­ен­та­ции в стра­не.

(16)У со­вре­мен­ной молодёжи не­ма­ло и по­ло­жи­тель­ных ори­ен­ти­ров. (17)Она жаж­дет учить­ся, де­лать ка­рье­ру и для этого го­то­ва много ра­бо­тать, тогда как юноши и де­вуш­ки эпохи за­стоя ждали, что им всё даст го­су­дар­ство.

(18)Тен­ден­ция к са­мо­ре­а­ли­за­ции — зна­ко­вое на­прав­ле­ние для се­го­дняш­не­го юного по­ко­ле­ния. (19)А по­вы­шен­ное вни­ма­ние под­рост­ков к опре­делённым то­ва­рам, стилю жизни было и будет, так как это вхо­дит в круг цен­но­стей, ко­то­ры­ми надо об­ла­дать, чтобы впи­сать­ся в среду сверст­ни­ков. (20)Надо быть как все.

(21)Что же наи­бо­лее зна­чи­мо в жизни, по мне­нию самих под­рост­ков? (22)На пер­вом месте у них — хо­ро­шая ра­бо­та, ка­рье­ра и об­ра­зо­ва­ние. (23)Под­рост­ки осо­зна­ют: чтобы в бу­ду­щем хо­ро­шо жить, надо при­ло­жить к этому соб­ствен­ные уси­лия. (24)Мно­гие стар­ше­класс­ни­ки хотят по­лу­чить выс­шее об­ра­зо­ва­ние, и в рей­тин­ге про­фес­сий нет ни бан­ди­тов, ни кил­ле­ров, что на­блю­да­лось ещё де­сять лет назад. (25)Для до­сти­же­ния своих целей они го­то­вы от­ло­жить же­нить­бу или за­му­же­ство до того вре­ме­ни, когда

ре­а­ли­зу­ют себя как спе­ци­а­ли­сты и, со­от­вет­ствен­но, ста­нут хо­ро­шо за­ра­ба­ты­вать.

(26)Ны­неш­ние под­рост­ки не лучше и не хуже своих пред­ше­ствен­ни­ков. (27)Про­сто они дру­гие.

(По И. Мас­ло­ву*)

* Илья Алек­сан­дро­вич Мас­лов (1935-2008 гг.) — поэт, про­за­ик, пуб­ли­цист, автор книг, по­свя­щен­ных ис­то­рии.

Про­бле­мы:

1. Про­бле­ма по­тре­би­тель­ско­го от­но­ше­ния к жизни.

2. Про­бле­ма вза­и­мо­от­но­ше­ния по­ко­ле­ний.

По­зи­ция ав­то­ра:

1. Под­рост­ки, вос­пи­тан­ные в об­ще­стве по­треб­ле­ния, не спо­соб­ны к де­лать что-либо по ве­ле­нию души. Лич­ност­ная уста­нов­ка «Бери от жизни всё» может быть по­во­дом для кон­флик­тов не толь­ко с окру­жа­ю­щим миром, но и внут­рен­них кон­флик­тов с самим собой.

2. Со­вре­мен­ная мо­ло­дежь не хуже и не лучше преды­ду­щей, про­сто она дру­гая, нужно при­ни­мать новое по­ко­ле­ние таким, ка­ко­во оно есть со всеми его до­сто­ин­ства­ми и не­до­стат­ка­ми.

Текст 14

(1)Я видел это на при­го­род­ной танц­пло­щад­ке. (2)Весёлый, гор­бо­но­сый, гиб­кий, с фи­о­ле­то­вым от­ли­вом чёрных глаз, он при­гла­сил её тан­це­вать с таким звер­ским, жад­ным видом, что она ис­пу­га­лась даже, гля­нув на него жал­ким, рас­те­рян­ным взгля­дом не­кра­си­вой де­вуш­ки, ко­то­рая не ожи­да­ла к себе вни­ма­ния.

(3)— Что вы, что вы!

(4)— Раз-ре­ши­те? — по­вто­рил он на­стой­чи­во и по­ка­зал круп­ные белые зубы де­лан­ной улыб­кой. (5)— Мне будет оч-чень при­ят­но.

(6)Она огля­ну­лась по сто­ро­нам, будто в по­ис­ке по­мо­щи, быст­ро вы­тер­ла пла­точ­ком паль­цы, ска­за­ла с за­пин­кой:

(7)— На­вер­но, у нас ни­че­го не по­лу­чит­ся. (8)Я плохо…

(9)—Ни­че­го. (10)Прошу. (11)Как-ни­будь.

(12)Кра­са­вец тан­це­вал бес­страст­но, ще­голь­ски и, пол­ный хо­лод­но­го вы­со­ко­ме­рия, не гля­дел на неё, она же топ­та­лась не­уме­ло, мотая юбкой, на­це­лив на­пряжённые глаза ему в гал­стук, и вдруг толч­ком вски­ну­ла го­ло­ву — во­круг пе­ре­ста­ли тан­це­вать, вы­хо­ди­ли из круга, по­слы­шал­ся свист; за ними на­блю­да­ли, ви­ди­мо, его при­я­те­ли и де­ла­ли за­ме­ча­ния с едкой на­смеш­ли­во­стью, пе­ре­драз­ни­ва­ли её дви­же­ния, тря­сясь и кор­чась от смеха.

(13)Её партнёр ка­мен­но изоб­ра­жал го­род­ско­го ка­ва­ле­ра, а она всё по­ня­ла, всю не­про­сти­тель­ную ни­зость, но не от­толк­ну­ла, не вы­бе­жа­ла из круга, толь­ко сняла руку с его плеча и, ало крас­нея, по­сту­ча­ла паль­цем ему в грудь, как обыч­но сту­чат в дверь. (14)Он, удивлённый, скло­нил­ся к ней, под­нял брови, она снизу вверх мед­лен­но по­смот­ре­ла ему в зрач­ки с не­про­ни­ца­е­мо-пре­зри­тель­ным вы­ра­же­ни­ем опыт­ной кра­си­вой жен­щи­ны, уве­рен­ной в своей не­от­ра­зи­мо­сти, и ни­че­го не ска­за­ла. (15)Нель­зя по­за­быть, как он пе­ре­ме­нил­ся в лице, потом он от­пу­стил её и в за­ме­ша­тель­стве как-то че­ре­с­чур вы­зы­ва­ю­ще повёл к ко­лон­не, где сто­я­ли её по­дру­ги.

(16)У неё были тол­стые губы, серые и очень боль­шие, слов­но по­гружённые в тень ди­ко­ва­тые глаза. (17)Она была бы

не­кра­си­вой, если бы не тёмные длин­ные рес­ни­цы, почти жёлтые ржа­ные во­ло­сы и тот взгляд снизу вверх, пре­об­ра­зив­ший её в кра­са­ви­цу и на­все­гда остав­ший­ся в моей па­мя­ти.

(По Ю.В. Бон­да­ре­ву*)

* Юрий Ва­си­лье­вич Бон­да­рев (род. в 1924 г.) — рус­ский пи­са­тель, сце­на­рист, автор мно­го­чис­лен­ных про­из­ве­де­ний о Ве­ли­кой Оте­че­ствен­ной войне.

Про­бле­мы:

1. Про­бле­ма под­ло­сти.

2. Про­бле­ма ис­тин­ной кра­со­ты че­ло­ве­ка.

По­зи­ция ав­то­ра:

1. Че­ло­ве­че­ская под­лость не знает гра­ниц. Под­лый, низ­кий че­ло­век ни­что­жен, вы­зы­ва­ет от­вра­ще­ние.

2. Ге­ро­и­ня об­ла­да­ет внут­рен­ней кра­со­той, по­то­му что в ней есть чув­ство соб­ствен­но­го до­сто­ин­ства, это дает ей воз­мож­ность ока­зать­ся выше уни­же­ний.

Текст 15

(1)Ку­стар­ник и мел­ко­ле­сье. (2)Жут­ко­ва­тая пред­ве­чер­няя ти­ши­на. (З)Мол­ча­ли­вые за­рос­ли. (4)Боль­шая стая сорок под­ня­лась в одном, дру­гом месте. (5)По этому пир­ше­ству сорок и ворон на­хо­ди­ли в лесу по­гиб­ших лосей и птиц. (6)Что же слу­чи­лось?

(7)Не­дав­но над этими ме­ста­ми летал самолёт и опрыс­ки­вал лес хи­ми­че­ской жид­ко­стью. (8)Было за­ду­ма­но рас­ши­рить пло­щадь лугов. (9)Под­счи­та­ли, что кор­че­вать живой лес до­ро­же, чем отра­вить его с самолёта, а потом уж кор­че­вать. (10)Дело не новое, оно при­вле­ка­тель­но де­ше­виз­ной и по­то­му счи­та­ет­ся про­грес­сив­ным и вы­год­ным. (11)Не­со­мнен­но, есть в этом деле зна­чи­тель­ные плюсы. (12)Но есть и очень боль­шие ми­ну­сы. (13)Их не все­гда за­ме­ча­ют. (14)А ведь здесь по­гиб­ло два­дцать семь лосей, за­губ­ле­ны те­те­ре­ва, мел­кие птицы, спа­сав­шие окрест­ные поля и лес от вре­ди­те­лей. (15)Гиб­нут на­се­ко­мые, мно­гие из ко­то­рых — наши дру­зья. (16)Какой бух­гал­тер возьмётся те­перь под­счи­ты­вать вы­го­ду опе­ра­ции?! (17)И это ещё не всё. (18)Ты­ся­чи людей боль­шо­го го­ро­да едут в лес. (19)Пение птиц, вся­кое про­яв­ле­ние жизни со­став­ля­ют ра­дость этих про­гу­лок. (20)Встре­ча же с круп­ным зве­рем че­ло­ве­ку ино­гда за­по­ми­на­ет­ся на всю жизнь. (21)При­кинь­те же, сколь­ким людям не встре­тят­ся два­дцать семь лосей. (22)Какой бух­гал­те­ри­ей из­ме­ря­ет­ся эта по­те­ря?

(23)Что же, не на­шлось че­ло­ве­ка, ко­то­рый мог бы пред­ви­деть беду? (24)Со­всем на­о­бо­рот. (25)3асы­па­ли со­от­вет­ству­ю­щие учре­жде­ния пись­ма­ми. (26)А там своё суж­де­ние. «(27)У нас план. (28)И чего шум под­ня­ли? (29)Ве­ще­ство впол­не без­опас­ное. (30)Ни­че­го не слу­чит­ся с вашим зверьём».

(31)Свя­ты­ми гла­за­ми те­перь гля­дят от­вет­ствен­ные чи­нов­ни­ки на тех, кто бил тре­во­гу:

(32) — Мы? (33) Л оси по­гиб­ли от чего-то дру­го­го. (34)У нас есть ин­струк­ция. (35)Вот, чи­тай­те: «Дан­ное ве­ще­ство ток­сич­но для че­ло­ве­ка и жи­вот­ных. (Зб)Если не со­блю­дать осто­рож­ность, могут быть отрав­ле­ния, а также по­ни­жа­ет­ся ка­че­ство мо­ло­ка у коров…» (37)Вот ви­ди­те, ка­че­ство мо­ло­ка… (38)Про лосей же ни слова…

(39) — Но ведь можно было об этом до­га­дать­ся. (40)Пре­ду­пре­жда­ли же…

(41) — Мы со­глас­но ин­струк­ции…

(42)Вот и весь раз­го­вор.

(43)…В деле, где схо­дят­ся при­ро­да и химия, нами ру­ко­во­дить долж­ны Осто­рож­ность, Муд­рость, Лю­бовь к нашей ма­те­ри-земле, жи­во­му, что укра­ша­ет жизнь и ра­ду­ет че­ло­ве­ка. (44)Мы не долж­ны за­бы­вать в любом деле о самом глав­ном — о че­ло­ве­че­ском здо­ро­вье, не долж­ны пре­не­бре­гать сча­стьем слы­шать пение птиц, ви­деть цветы у до­ро­ги, ба­боч­ку на под­окон­ни­ке и зверя в

лесу…

(По В. Пес­ко­ву*)

* Ва­си­лий Ми­хай­ло­вич Пес­ков (род. в 1930 г.) — со­вре­мен­ный пи­са­тель-очер­кист, жур­на­лист, пу­те­ше­ствен­ник.

Про­бле­мы:

3. Про­бле­мы эко­ло­гии. Че­ло­век без­дум­но от­но­сит­ся к при­ро­де, уни­что­жа­ет ее, тем самым рубит сук на ко­то­ром сидит.

4. Про­бле­ма от­вет­ствен­но­сти че­ло­ве­ка за про­ис­хо­дя­щее на Земле.

По­зи­ции:

3. От­но­си­тесь к при­ро­де как к сво­е­му дому, и при­ро­да от­пла­тит вам доб­ром.

4. Че­ло­ве­че­ству пора за­ду­мать­ся над тем, что он тво­рит со своим домом, ведь он един­ствен­ное ра­зум­ное су­ще­ство на Земле, по­это­му от­вет­ствен­ность за все про­ис­хо­дя­щее лежит на нем.

Текст 16

(1)В одной из не­дав­них те­ле­пе­ре­дач, где ве­лась бур­ная дис­кус­сия о про­бле­мах со­вре­мен­но­го об­ра­зо­ва­ния, мод­ная те­лезвез­да раз­ра­зи­лась гнев­ной ти­ра­дой в адрес учи­те­лей. (2)По её твёрдому убеж­де­нию, все они —это люди не­со­сто­яв­ши­е­ся, не­удач­ни­ки, про­иг­рав­шие борь­бу за успех, они при­шли в школу един­ствен­но для того, чтобы ото­мстить бед­ным детям за свою сло­ман­ную судь­бу. (З)При­зна­юсь: меня, че­ло­ве­ка уже по­жи­ло­го, вы­рос­ше­го в по­сле­во­ен­ные годы, эти слова оше­ло­ми­ли, будто бы какой-то не­че­сти­вец по­смел при­люд­но над­ру­гать­ся над свя­ты­ней. (4)В пер­вый мо­мент мне по­ка­за­лось, что про­ис­хо­дя­щее — сцена из ка­ко­го-то филь­ма и те­лезвез­да про­сто-на­про­сто иг­ра­ет от­ри­ца­тель­ную роль. (5)Но, к со­жа­ле­нию, это был не фильм, и, к ещё боль­ше­му со­жа­ле­нию, по­че­му-то никто из пуб­ли­ки не счёл воз­мож­ным ска­зать хоть слово в за­щи­ту учи­те­лей.

(6)…Шёл ап­рель 1947 года. (7)Мы, раз­лучённые вой­ной со сво­и­ми от­ца­ми, росли без царя в го­ло­ве, не при­зна­вая ни за­ко­нов, ни пра­вил. (8)Голод, по­сто­ян­ные ли­ше­ния, су­ро­вые жиз­нен­ные усло­вия — всё это на­ло­жи­ло свой от­пе­ча­ток на наши ха­рак­те­ры. (9)Тогда счи­та­лось нор­маль­ным вся­че­ски по­ка­зы­вать своё пре­не­бре­же­ние к учи­те­лям, и чем более дерз­ко ты себя вёл, тем боль­ше тебя ува­жа­ли в маль­чи­ше­ской ком­па­нии.

(10)Учи­тель фи­зи­ки Иван Ва­си­лье­вич Мат­ве­ев пришёл к нам в седь­мой класс. (11)Ходил он мед­лен­но, с уси­ли­ем опи­ра­ясь на па­лоч­ку, и когда не­ча­ян­но за­де­вал ра­не­ной ногой угол парты, то лицо чуть за­мет­но вздра­ги­ва­ло от боли.

(12)В конце ме­ся­ца он, по­лу­чив расчёт, воз­вра­щал­ся с ра­бо­ты. (13)Его встре­ти­ла мест­ная шпана, чтобы отобрать день­ги. (14)Учи­тель, не­вы­со­кий кре­пыш, пе­ре­ло­жил па­лоч­ку из пра­вой руки в левую, затем двумя паль­ца­ми —ука­за­тель­ным и сред­ним — ле­гонь­ко стук­нул гла­ва­ря по верх­ней губе. (15)Тот рух­нул на землю, учи­тель по­смот­рел на оце­пе­нев­ших раз­бой­ни­ков и по­ко­вы­лял даль­ше. (16)Весть о том, что учи­тель шутя рас­швы­рял целую банду, мо­мен­таль­но раз­нес­лась по всему го­род­ку, а по­сколь­ку Иван Ва­си­лье­вич вёл фи­зи­ку в нашем клас­се, то все се­ми­класс­ни­ки в той или иной мере счи­та­ли себя со­при­част­ны­ми этому по­дви­гу. (17)Мы даже осво­и­ли не­сколь­ко ха­рак­тер­ных же­стов сво­е­го учи­те­ля, го­во­рить стали мед­лен­но, про­тяж­но, видом своим по­ка­зы­вая, что учи­тель по­де­лил­ся с нами сек­рет­ны­ми приёмами и те­перь не при­ве­ди Бог кому-ни­будь нас оби­деть.

(18)Од­на­ж­ды я уви­дел, как Иван Ва­си­лье­вич, спус­ка­ясь со школь­но­го крыль­ца, подал руку иду­щей сле­дом учи­тель­ни­це ма­те­ма­ти­ки. (19)Та смущённо по­крас­не­ла и по­бла­го­да­ри­ла фи­зи­ка. (20)В тот же день, по­ви­ну­ясь без­отчётному же­ла­нию во всём по­хо­дить на учи­те­ля, я подал руку своей маме, когда она пе­ре­хо­ди­ла по шат­кой ле­сен­ке через теп­ло­трас­су. (21)Мама удивлённо улыб­ну­лась, потом об­ня­ла меня и ска­за­ла, лас­ко­во глядя по­влаж­нев­ши­ми гла­за­ми: «Спа­си­бо, милый! (22)Ты у меня уже со­всем боль­шой!»

(23)Ста­ра­ясь ка­зать­ся взрос­лы­ми, та­ба­ком мы на­ча­ли ба­ло­вать­ся чуть ли не с шести лет. (24)Но, когда по­ня­ли, что наш учи­тель не курит, мно­гие, в том числе и я, оста­ви­ли эту вред­ную при­выч­ку. (25)Как-то раз Петь­ка Фёдоров руг­нул­ся матом — дело

обыч­ное для нас. (26)Иван Ва­си­лье­вич, услы­шав не­при­лич­ное слово, шёпотом ска­зал Петь­ке:

(27)— Это на­зы­ва­ет­ся муж­ская сла­бость.

(28)С той поры я ста­ра­тель­но из­бе­гал не­цен­зур­ных слов в своей речи…

(29)Мыс­лен­но огля­ды­ва­ясь на про­жи­тые годы, я по­ни­маю, как много пра­виль­но­го, муд­ро­го и не­об­хо­ди­мо­го по­да­рил мне этот ве­ли­кий че­ло­век. (30)Даже се­год­ня мне ещё хо­чет­ся дер­жать­ся за его креп­кую руку, ко­то­рая ведёт меня по до­ро­ге жизни.

(По Е.А. Лап­те­ву*)

* Ев­ге­ний Алек­сан­дро­вич Лап­тев (род. в 1936 г.) — пи­са­тель-пуб­ли­цист.

Про­бле­мы:

1. Про­бле­ма от­вет­ствен­но­сти за свои слова.

2. Про­бле­ма не­ува­же­ния к учи­те­лю, со­зна­тель­но­го фор­ми­ро­ва­ния в об­ще­стве не­га­тив­но­го об­ра­за учи­те­ля.

По­зи­ция ав­то­ра:

1. В по­го­не за сен­са­ци­ей те­лезвез­ды не оста­нав­ли­ва­ют­ся ни перед чем: опо­ро­чить че­ло­ве­ка в по­го­не за рей­тин­гом ни­че­го не зна­чит. Люди, ко­то­рым вы­па­ла честь «ве­щать» на всю стра­ну, долж­ны нести от­вет­ственность за свои слова.

2. В нашей стра­не, где сфор­ми­ро­ва­на цен­ность об­ра­зо­ва­ния, где учи­тель все­гда счи­тал­ся ав­то­ри­те­том, на­пад­ки те­лезвез­ды вы­гля­дят как сви­де­тель­ство на­ру­ше­ния гар­мо­нич­но­го раз­ви­тия об­ще­ства. В жизни каж­до­го че­ло­ве­ка есть учи­тель, ко­то­ро­му оста­ешь­ся бла­го­да­рен всю жизнь.

Текст 17

(1)3а не­сколь­ко дней до войны Ака­де­мия ар­хи­тек­ту­ры в Москве ре­ши­ла ре­ста­ври­ро­вать ред­кие и наи­бо­лее цен­ные из­да­ния своей биб­лио­те­ки.

(2)Огром­ные тома Вит­ру­вия или Пал­ла­дио, ис­то­чен­ные чер­вя­ми или об­вет­шав­шие от вре­ме­ни, тре­бо­ва­ли тон­чай­ше­го ма­стер­ства пе­ре­плётчика, ко­то­рый дол­жен был вер­нуть им пер­во­на­чаль­ный вид.

(З)Такие зо­ло­тые руки на­шлись в Москве. (4)Это был ста­рый пе­ре­плётчик Элья­шев, родом из Ни­ко­ла­е­ва, че­ло­век, тонко чув­ство­вав­ший эпоху, бес­ко­рыст­но влюблённый в своё дело, вир­ту­оз­ный пе­ре­плётчик и фу­тляр­щик.

(5)Его при­гла­си­ли в биб­лио­те­ку Ака­де­мии ар­хи­тек­ту­ры, и Элья­шев ре­ста­ври­ро­вал там или, вер­нее, вос­со­здал ряд за­ме­ча­тель­ных книг, так что даже самый опыт­ный взгляд не об­на­ру­жил бы изъ­я­нов.

(6)Я все­гда с ува­же­ни­ем смот­рел на Элья­ше­ва, ко­то­рый об­ра­щал­ся с кни­гой так, слов­но раз­го­ва­ри­вал с ней.

(7)В 1941 году, во время эва­ку­а­ции, я по­те­рял Элья­ше­ва из виду в слож­ных со­бы­ти­ях войны и счи­тал, что ста­рик не вынес, ве­ро­ят­но, тяжёлых по­тря­се­ний. (8)Но од­на­ж­ды, года через два после окон­ча­ния войны, я узнал, что Элья­шев жив и даже ра­бо­та­ет про­дав­цом в книж­ном ки­ос­ке Ака­де­мии наук на одной из стан­ций мос­ков­ско­го метро. (9)Я по­ехал на эту стан­цию и отыс­кал Элья­ше­ва.

(10)— Как я рад, что вы живы, — ска­зал я ему, — ведь часто вспо­ми­нал ваши руки.

(11)— Жив-то я жив, — от­ве­тил он, — но с ру­ка­ми мне при­ш­лось про­стить­ся.

(12)Он по­ка­зал мне свои руки, на ко­то­рых были ам­пу­ти­ро­ва­ны все паль­цы, за ис­клю­че­ни­ем двух — боль­шо­го и ука­за­тель­но­го, ко­то­ры­ми он и дей­ство­вал.

(13)— Я от­мо­ро­зил их на ле­со­за­го­тов­ках. (14)Ноги у меня были тоже от­мо­ро­же­ны, но не в такой сте­пе­ни.

(15)— Не­уже­ли без вас не обо­шлись на ле­со­за­го­тов­ках? (16)Ведь вам боль­ше ше­сти­де­ся­ти лет, — ска­зал я, го­то­вый пред­по­ло­жить чьё-то рав­но­ду­шие к чужой ста­ро­сти.

(17)— Нет, я пошёл доб­ро­воль­но, — от­ве­тил он с твёрдо­стью. (18)— Разве мог я остать­ся без дела, когда вся стра­на воюет? (19)Нет, я не впра­ве был по­сту­пить иначе.

(20)Я вспом­нил о своих кни­гах, ко­то­рые пе­ре­плёл Элья­шев, вспом­нил ред­чай­шие из­да­ния в биб­лио­те­ке Ака­де­мии ар­хи­тек­ту­ры, ко­то­рым этот ста­рик дал вто­рую жизнь.

(21)— Как же мне жалко ваши руки, Элья­шев, — ска­зал я, ис­крен­не скор­бя за него. (22)— Они у вас были как у скри­па­ча.

(23)— Ко­неч­но, руки мои про­па­ли… но если я принёс ими хоть сколь­ко-ни­будь поль­зы в войну, что сей­час го­во­рить о них.

(24)Он ска­зал это, ни­сколь­ко не ри­су­ясь, и я по­ду­мал о том, что, может быть, спи­лен­ное его ше­сти­де­ся­ти­лет­ни­ми ру­ка­ми де­ре­во по­слу­жи­ло топ­ли­вом для дви­га­те­ля или стан­ка, на ко­то­ром из­го­тов­ля­ли ору­жие.

(25)Не­де­лю спу­стя Элья­шев не­ожи­дан­но пришёл ко мне.

(26)— Вот что, — ска­зал он, — дайте мне какую-ни­будь вашу самую лю­би­мую книгу… я по­ста­ра­юсь пе­ре­пле­сти её, и это будет в по­след­ний раз в моей жизни.

(27)Я дал ему ред­кость — сбор­ник вы­со­ких мыс­лей «По­хва­ла книге», и он пе­ре­плёл её, ору­дуя двумя уце­лев­ши­ми паль­ца­ми; ве­ро­ят­но, это сто­и­ло ему мно­гих уси­лий, но он пе­ре­плёл книгу, и она стоит у меня на полке и по­ны­не. (28)Она на­по­ми­на­ет мне о том, что ис­тин­ное су­ще­ство че­ло­ве­ка про­ве­ря­ет­ся в самых труд­ных ис­пы­та­ни­ях.

(По В.Г. Ли­ди­ну*)

* Вла­ди­мир Гер­ма­но­вич Лидин (1894-1979 гг.) — рус­ский со­вет­ский пи­са­тель.

Про­бле­мы:

1. Про­бле­ма пат­ри­о­тиз­ма и от­вет­ствен­но­сти че­ло­ве­ка за судь­бу Ро­ди­ны.

2. Про­бле­ма стой­ко­сти, не­сги­ба­е­мо­сти перед лицом опас­но­сти.

По­зи­ция ав­то­ра:

1. Ис­тин­ный пат­ри­от не ки­чит­ся своей лю­бо­вью к Ро­ди­не, а де­ла­ет обыч­ное, порой не­за­мет­ное дело и убеж­ден, что так долж­но быть, иной путь им даже не пред­по­ла­га­ет­ся.

2. Пе­ре­плет­чик Элья­шев – об­ра­зец на­сто­я­ще­го че­ло­ве­ка, ко­то­рый может вы­дер­жать любые ис­пы­та­ния и при этом оста­вать­ся Че­ло­ве­ком.

Текст 18

(1)Мне по­ру­чи­ли на­пи­сать ста­тью об из­вест­ном в нашем го­ро­де учи­те­ле тру­до­во­го обу­че­ния Ев­ге­нии Алек­сан­дро­ви­че Суб­бо­ти­не. (2)Это был не про­сто та­лант­ли­вый кон­струк­тор, ве­ли­ко­леп­ный ма­стер. (З)Это был сол­неч­ный че­ло­век с от­зыв­чи­вым, го­ря­чим серд­цем.

(4)Я пришёл к нему прямо на ра­бо­ту и, по­про­сив уде­лить мне не­сколь­ко минут, стал за­да­вать спе­ци­аль­но при­го­тов­лен­ные во­про­сы.

(5)— Зна­ешь что, Жень, мне при­ят­но, что ты пи­шешь обо мне ста­тью. (6)Там будет, на­вер­ное, много хо­ро­ших слов. (7)Но я бы хотел, чтобы ты на­пи­сал о дру­гом. (8)Ко­неч­но, те­перь я стал из­вест­ным в го­ро­де, ува­жа­е­мым че­ло­ве­ком, но всё могло бы сло­жить­ся со­всем иначе. (9)И на­вер­ное, со­всем дру­гой была бы моя жизнь, если бы не один слу­чай.

(10)У меня не было отца, не было ма­те­ри. (11)Вер­нее, они как бы су­ще­ство­ва­ли, при­хо­ди­ли но­че­вать и смот­ре­ли на нас, го­лод­ных и гряз­ных, с не­до­уме­ни­ем: от­ку­да эти дети, что они тут де­ла­ют? (12)Я жил тем, что во­ро­вал или вы­пра­ши­вал. (13)По­да­я­ни­ем кор­мил двух своих ма­лень­ких сестрёнок. (14)Моих ро­ди­те­лей то и дело вы­зы­ва­ли на какие-то ко­мис­сии, к нам по­сто­ян­но при­хо­ди­ли то участ­ко­вый, то ин­спек­тор по делам не­со­вер­шен­но­лет­них. (15)Да толь­ко что они могли сде­лать… (16)Я рос вол­чон­ком. (17)Во­круг меня был мир, населённый лю­дь­ми, они жили в тёплых домах, ели хлеб, по­ку­па­ли детям го­стин­цы, а я смот­рел на них из глу­хо­го леса, где все­гда было сыро и темно. (18)Вот тогда я и на­учил­ся от­кры­вать любой замок, разо­брал­ся во всех видах сиг­на­ли­за­ции… (19)Но од­на­ж­ды я по­пал­ся. (20)В квар­ти­ру вне­зап­но вер­ну­лись хо­зя­е­ва, мне при­ш­лось пры­гать с тре­тье­го этажа, и я вы­вих­нул ногу. (21)Суд. (22)Ро­ди­те­лей нигде не могли найти, и на за­се­да­нии си­де­ла класс­ная ру­ко­во­ди­тель­ни­ца. (23)Ни лица, ни имени её я не помню. (24)Помню толь­ко, что она была со­всем мо­ло­день­кой дев­чон­кой. (25)Про­ку­рор задал ей какой-то во­прос, она вста­ла и вдруг за­пла­ка­ла.

(26)Она пла­ка­ла и го­во­ри­ла: «Не надо са­жать его в тюрь­му! (27)По­жа­луй­ста». (28)Про­ку­рор ей стро­го го­во­рит: «Не плачь­те, вы на во­прос от­веть­те». (29)А она опять — пла­чет и толь­ко одно твер­дит: «Не са­жай­те его в тюрь­му». (30)И в этот мо­мент я ис­пы­тал чув­ство, ко­то­рое не­воз­мож­но опи­сать ни­ка­ки­ми сло­ва­ми. (31)Чужой че­ло­век пла­чет по тебе. (32)Это что зна­чит? (ЗЗ)Это зна­чит, что я ей чем-то дорог, это зна­чит, что я ей нужен. (34)Вы­хо­дит, что я не по­сто­рон­ний, не чужой! (35)Вы­хо­дит, что солн­це све­тит и для меня, и трава на лугах — это тоже моё, и в жизни есть какое-то моё место. (Зб)Зна­чит, если меня не будет, то кому-то от этого ста­нет плохо, зна­чит, кому-то надо, чтобы я был. (37)Я сей­час вот пы­та­юсь опи­сать свои мысли, а

тогда это была какая-то без­удерж­ная ра­дость, за­пол­нив­шая всю мою душу.

(38)Мне дали че­ты­ре года ко­ло­нии. (39)Я от­си­дел, вер­нул­ся и начал новую жизнь. (40)У меня было много хо­ро­ше­го, те­перь я счаст­ли­вый, со­сто­яв­ший­ся че­ло­век. (41)Но до сих пор я не могу за­быть тех слёз, ко­то­рые ото­гре­ли моё за­ко­че­нев­шее серд­це. (42)И ни­ко­гда не за­бу­ду.

(По Е.П. Но­ви­ко­ву*)

* Ев­ге­ний Пет­ро­вич Но­ви­ков (род. в 1934 г.) — жур­на­лист, автор ста­тей на мо­раль­но-эти­че­ские темы.

Про­бле­мы:

1. Про­бле­ма со­ци­аль­но­го си­рот­ства.

2. Про­бле­ма пре­одо­ле­ния себя.

По­зи­ция ав­то­ра:

1. К со­жа­ле­нию, про­бле­ма со­ци­аль­но­го си­рот­ства, когда при живых ро­ди­те­лях дети оста­ют­ся бро­шен­ны­ми на про­из­вол судь­бы, ак­ту­аль­на и в наши дни, но про­ти­во­есте­ствен­на при­ро­де че­ло­ве­че­ско­го об­ще­ства.

2. Для того, чтобы че­ло­век со­сто­ял­ся, дол­жен най­тись кто-то, кто по­ве­рит в него. Вера дает силы, за­став­ля­ет за­ду­мать­ся над бу­ду­щим, по­чув­ство­вать себя нуж­ным и сде­лать пра­виль­ный выбор, вы­дер­жав порой самый труд­ный по­еди­нок – по­еди­нок с самим собой.

Текст 19

(1)Раз­ви­тие науки не раз ста­ви­ло перед учёными важ­ней­шие эти­че­ские про­бле­мы. (2)Се­год­ня они свя­за­ны с от­вет­ствен­но­стью не толь­ко за то, что уже сде­ла­но, но и за выбор новых на­прав­ле­ний ис­сле­до­ва­ний — на­при­мер, в со­вре­мен­ной био­ло­гии. (З)Воз­мож­ность ма­ни­пу­ли­ро­ва­ния на­след­ствен­ным ма­те­ри­а­лом кле­ток, ко­то­рую дала ген­ная ин­же­не­рия, вне­утроб­ное раз­ви­тие че­ло­ве­че­ско­го эм­бри­о­на, про­бле­мы транс­план­та­ции ор­га­нов — эти при­ме­ры де­мон­стри­ру­ют си­ту­а­ции, где эти­че­ские про­бле­мы в ре­ша­ю­щей сте­пе­ни пе­ре­пле­та­ют­ся с пла­ни­ро­ва­ни­ем и осу­ществ­ле­ни­ем экс­пе­ри­мен­таль­ных ис­сле­до­ва­ний, с но­вы­ми пу­тя­ми прак­ти­че­ско­го ис­поль­зо­ва­ния на­уч­ных от­кры­тий.

(4)Не сек­рет, что в среде учёных-есте­ствен­ни­ков пре­об­ла­да­ет убеж­де­ние, будто наука не имеет своей соб­ствен­ной спе­ци­фи­че­ской си­сте­мы цен­но­стей. (5)Но это как раз, на мой взгляд, не ис­клю­ча­ет, а, на­о­бо­рот, пред­по­ла­га­ет, что этика долж­на вы­ра­бо­тать опре­делённые мо­раль­ные нормы, ко­то­ры­ми могли бы ру­ко­вод­ство­вать­ся ис­сле­до­ва­те­ли в ходе своей ра­бо­ты.

(6)Вряд ли стоит по­вто­рять, что ос­нов­ным кри­те­ри­ем на­уч­но­сти вы­во­дов ис­сле­до­ва­те­ля яв­ля­ет­ся объ­ек­тив­ность. (7)Это дей­стви­тель­но так, и в науке нет и не может быть места для субъ­ек­тив­но­го фак­то­ра. (8)Но наука не толь­ко новое зна­ние. (9)Это об­ласть при­ло­же­ния кол­лек­тив­ных уси­лий, об­ласть со­мне­ний и цен­ност­ных оце­нок, об­ласть со­ци­аль­ных при­стра­стий — сло­вом, всего, чем на­пол­не­на любая че­ло­ве­че­ская де­я­тель­ность. (10)А зна­чит, и ей, науке, при­над­ле­жит не по­след­нее место в фор­ми­ро­ва­нии того ком­плек­са об­ще­че­ло­ве­че­ских цен­но­стей, из ко­то­рых скла­ды­ва­ет­ся по­ня­тие «гу­ма­низм».

(11)Учёные не могут за­кры­вать глаза на опас­ность уни­что­же­ния че­ло­ве­че­ской ци­ви­ли­за­ции, не могут не ви­деть ни­ще­ту, хро­ни­че­ский голод и без­гра­мот­ность сотен и сотен мил­ли­о­нов жи­те­лей нашей пла­не­ты. (12)Как ис­сле­до­ва­те­ли, как гу­ма­ни­сты они могут и долж­ны вно­сить свой вклад в ре­ше­ние этих ост­рей­ших про­блем со­вре­мен­но­сти.

(13)Джон Бер­нал, вы­да­ю­щий­ся учёный и об­ще­ствен­ный де­я­тель, раз­мыш­ляя о судь­бах науки, писал, что пер­вый и самый труд­ный шаг со­сто­ит в том, чтобы ис­поль­зо­вать наши зна­ния про­тив устра­ни­мо­го зла. (14)А вто­рым шагом яв­ля­ет­ся поиск средств борь­бы со злом, про­тив ко­то­ро­го се­год­ня мы ещё бес­силь­ны. (15)Про­дол­же­ние и рас­ши­ре­ние на­уч­ных ис­сле­до­ва­ний от­кро­ет нам глаза на то зло, ко­то­рое мы пока не раз­ли­ча­ем. (16)А по­се­му учёные долж­ны не­устан­но со­зда­вать новое и по­лез­ное: новые ма­те­ри­а­лы, новые тех­но­ло­ги­че­ские про­цес­сы и, пре­жде всего, новые эф­фек­тив­ные ос­но­вы ор­га­ни­за­ции

об­ще­ствен­ных дей­ствий.

(17)Ска­зан­ное Джо­ном Бер­на­лом фак­ти­че­ски озна­ча­ет, что ра­бо­та учёного долж­на в ко­неч­ном счёте при­во­дить к из­ме­не­нию мира в ин­те­ре­сах че­ло­ве­ка. (18)Со­еди­не­ние мощи зна­ния с прин­ци­па­ми на­уч­но­го гу­ма­низ­ма и есть ос­но­ва под­лин­но­го про­грес­са — про­грес­са, не под­чи­ня­ю­ще­го себе че­ло­ве­ка, а верно слу­жа­ще­го ему.

(По Е.П. Ве­ли­хо­ву*)

* Ев­ге­ний Пав­ло­вич Ве­ли­хов (род. в 1935 г.) — рос­сий­ский учёный, физик-тео­ре­тик.

Про­бле­мы:

1. Про­бле­ма этики в науке.

2. Про­бле­ма на­зна­че­ния на­уч­ных от­кры­тий.

По­зи­ция ав­то­ра:

1. Эти­че­ские про­бле­мы, воз­ни­ка­ю­щие с раз­ви­ти­ем новых на­прав­ле­ний на­уч­ных ис­сле­до­ва­ний, не­по­сред­ствен­но свя­за­ны с от­вет­ствен­но­стью уче­ных перед че­ло­ве­че­ством. По­это­му так важно не пе­ре­сту­пить грань, за ко­то­рой сти­ра­ют­ся мо­раль­ные нормы.

2. На­уч­ные от­кры­тия долж­ны быть на­прав­ле­ны во благо че­ло­ве­ка. На­сто­я­щий уче­ный дол­жен быть гу­ма­ни­стом.

Текст 20

(1)О Бо­ро­дин­ском сра­же­нии на­пи­са­ны сотни книг, каж­дая ми­ну­та этого дра­ма­ти­че­ско­го со­бы­тия изу­че­на вдоль и поперёк в мель­чай­ших де­та­лях. (2)Но есть один мо­мент, та­ин­ствен­ный, почти ми­сти­че­ский, ко­то­рый тре­бу­ет глу­бо­ко­го осмыс­ле­ния.

(З)Пред­ста­вим, что вы иг­ра­е­те в шах­ма­ты с ува­жа­е­мым гросс­мей­сте­ром. (4)Ваше по­ло­же­ние ахо­вое, стол­пив­ши­е­ся зри­те­ли уже обречённо мах­ну­ли рукой, пред­ла­га­ют вам не тя­нуть по­на­прас­ну время и вы­бро­сить белый флаг. (5)Что сде­ла­ет в такой си­ту­а­ции любой че­ло­век, зна­ко­мый с пра­ви­ла­ми игры? (6)Он про­ана­ли­зи­ру­ет по­зи­цию на доске и, осо­знав бес­пер­спек­тив­ность сво­е­го со­про­тив­ле­ния, сми­рен­но ка­пи­ту­ли­ру­ет.

(7)Есте­ствен­но, при­мер с шах­мат­ной пар­ти­ей лишь от­ча­сти по­яс­ня­ет то по­ло­же­ние, в ко­то­ром ока­зал­ся Ку­ту­зов во время Бо­ро­дин­ско­го сра­же­ния. (8)На карту по­став­ле­на судь­ба от­чиз­ны. (9)Кар­ти­на сра­же­ния ме­ня­ет­ся чуть ли не каж­дую ми­ну­ту. (10)Гро­хот пушек, свист пуль, крики ата­ку­ю­щих… (11)Еже­се­кунд­но шлют до­не­се­ния, ко­то­рые порою про­ти­во­ре­чат друг другу. (12)При­ле­та­ет ор­ди­на­рец от Барк­лая де Толли, быв­ше­го ко­ман­ду­ю­ще­го рус­ской ар­ми­ей. (13)Барк­лай пе­ре­даёт: дер­жать­ся более не­воз­мож­но, нужно от­сту­пать… (14)Тя­же­ло ранен Баг­ра­ти­он, враг тес­нит из­мо­тан­ных рус­ских сол­дат. (15)По­ло­же­ние почти без­надёжное! (16)На чём же дер­жит­ся ре­ши­мость Ку­ту­зо­ва? (17)На упрям­стве? (18)На не­уступ­чи­вой злобе? (19)На от­ча­я­нии? (20)Или про­сто воля па­ра­ли­зо­ва­на стра­хом и пол­ко­во­дец по­про­сту бес­си­лен при­нять какое-либо ре­ше­ние? (21)Нет!

(22)По­че­му шах­ма­тист не сдаётся опыт­но­му про­тив­ни­ку? (23)Воз­мож­но, он видит вы­иг­рыш­ный ход, ко­то­ро­го осталь­ные, за­гип­но­ти­зи­ро­ван­ные ав­то­ри­те­том его со­пер­ни­ка, не за­ме­ча­ют. (24)Ку­ту­зов видел не толь­ко общую кар­ти­ну боя: она явным об­ра­зом скла­ды­ва­лась не в нашу поль­зу! (25)Он, в от­ли­чие от дру­гих, видел глаза сол­дат. (26)Муд­ро­му, опыт­но­му Барк­лаю, трез­во оце­нив­ше­му си­ту­а­цию, ка­за­лось бес­смыс­лен­ным сра­жать­ся с более силь­ным про­тив­ни­ком, и эта шах­мат­ная ло­ги­ка имеет свой резон. (27)Но она не учи­ты­ва­ет од­но­го: люди — это не без­душ­ные фи­гур­ки, под­чинённые фа­таль­ной воле гросс­мей­сте­ра. (28)Сол­дат может бро­сить ору­жие и под­нять руки, а может сто­ять на­смерть. (29)Ку­ту­зов ясно видел: бойцы сра­жа­ют­ся и не со­би­ра­ют­ся усту­пать про­тив­ни­ку. (30)Нель­зя же в такой мо­мент по­дой­ти к ар­тил­ле­ри­сту или гре­на­де­ру и ска­зать: «Всё, му­жи­ки, пре­кра­ща­ем бойню! (31)Мы про­иг­ра­ли!» (32)На поле боя власт­во­ва­ла не ло­ги­ка во­ен­ной так­ти­ки, а лич­ные ка­че­ства: воля, ре­ши­мость, упор­ство. (ЗЗ)Это в шах­ма­тах пешка, под­чи­ня­ясь пра­ви­лам, об­ре­че­на усту­пить мощи ферзя. (34)В ре­аль­ном бою дру­гая си­сте­ма из­ме­ре­ний, и о са­мо­от­вер­жен­ность и от­ва­гу про­сто­го сол­да­та может раз­бить­ся хит­ро­ум­ный план увен­чан­но­го лав­ра­ми пол­ко­вод­ца. (35)Ку­ту­зов по­ни­мал это лучше осталь­ных.

(36)«Любую дру­гую армию мы бы раз­гро­ми­ли ещё до по­лу­дня!» —го­во­рил один из фран­цуз­ских пол­ко­вод­цев, и в этих сло­вах отчётливо зву­ча­ла рас­те­рян­ность, вы­зван­ная тем, что при­выч­ные расчёты, со­от­но­ше­ния, меры, за­ко­но­мер­но­сти вдруг пе­ре­ста­ли дей­ство­вать, по­то­му что вме­сто пешек с вра­гом сра­жа­лись воины.

(37)Ис­то­рия — это по­и­сти­не учеб­ник жизни, про­сто не все­гда её нрав­ствен­ный урок укла­ды­ва­ет­ся в ясную и чёткую фор­му­лу. (38)Но глав­ное, что вы­яс­ня­ет­ся, когда зна­ко­мишь­ся с про­шлым и пы­та­ешь­ся осмыс­лить при­чи­ны былых побед и по­ра­же­ний, рас­цве­тов и упад­ков, — это огром­ное зна­че­ние тех будто бы ма­ло­за­мет­ных, порою не­ви­ди­мых эле­мен­тов, из ко­то­рых скла­ды­ва­ет­ся че­ло­ве­че­ская лич­ность. (39)Тру­сость и бес­стра­шие, че­сто­лю­бие и бла­го­род­ство, алч­ность и бес­ко­ры­стие, эго­изм и са­мо­по­жерт­во­ва­ние, ко­вар­ство и пре­дан­ность — си­ло­вой энер­ги­ей этих свойств опре­де­ля­ет­ся раз­ви­тие че­ло­ве­че­ства, и осо­зна­ние нрав­ствен­но­го смыс­ла ми­нув­ше­го де­ла­ет нас не сто­рон­ни­ми на­блю­да­те­ля­ми, а де­я­тель­ны­ми участ­ни­ка­ми ис­то­рии.

(По И. Бар­ды­ше­ву*)

* Игорь Ти­мо­фе­е­вич Бар­ды­шее (род. в 1957 г.) — со­вре­мен­ный про­за­ик, автор мно­го­чис­лен­ных пуб­ли­ци­сти­че­ских ста­тей.

Про­бле­мы:

1. Про­бле­ма пат­ри­о­тиз­ма.

2. В ре­ша­ю­щий мо­мент мно­гое за­ви­сит от ру­ко­во­ди­те­ля, пол­ко­вод­ца. Про­бле­ма лич­ной от­вет­ствен­но­сти за про­ис­хо­дя­щее.

По­зи­ция ав­то­ра:

1. Ро­ди­на — самое до­ро­гое, что есть у че­ло­ве­ка, за Ро­ди­ну готов рус­ский сол­дат, пре­воз­мо­гая себя, сра­жать­ся с вра­гом, готов, если по­на­до­бить­ся, уме­реть.

2. От муд­ро­сти ру­ко­во­ди­те­ля за­ви­сит не­ма­ло в ре­ша­ю­щую ми­ну­ту. Он дол­жен до де­та­лей про­счи­тать си­ту­а­цию, не упу­стив ни­че­го, на нем лежит от­вет­ствен­ность за при­ня­тие труд­но­го ре­ше­ния. Ру­ко­во­ди­тель (пред­во­ди­тель) дол­жен об­ла­дать огром­ным му­же­ством, чтобы взять на себя эту от­вет­ствен­ность. Ку­ту­зов взял и мы ему без­мер­но за это бла­го­дар­ны.

Текст 21

(1)Прут­ский поход Петра Пер­во­го, пред­при­ня­тый в 1711 году, как го­во­рит­ся, сразу не за­ла­дил­ся. (2)После по­бе­ды над шве­да­ми в го­ло­вах у мно­гих рус­ских го­су­дар­ствен­ных де­я­те­лей на­ча­лось то, что позже на­зо­вут го­ло­во­кру­же­ни­ем от успе­хов. (З)Когда под Пол­та­вой была на­го­ло­ву раз­гром­ле­на не знав­шая пре­жде по­ра­же­ний армия швед­ско­го ко­ро­ля Карла XII, дер­жав­ше­го в узде всю Ев­ро­пу, мно­гим ка­за­лось, что те­перь для рус­ско­го ору­жия нет ни­че­го не­воз­мож­но­го, что чудо-бо­га­ты­ри толь­ко свист­нут — и турки сразу же вы­бро­сят белый флаг. (4)Но не тут-то было. (5)Турки хитро за­ма­ни­ли рус­ское вой­ско в без­вод­ные степи, а потом окру­жи­ли. (б)Страш­ный зной, голод и жажда, ту­рец­кие кон­ни­ки, бес­шум­но ма­я­чив­шие в ма­ре­ве, будто при­зра­ки из пре­ис­под­ней, бес­пре­стан­ные ры­да­ния офи­цер­ских жён — всё сли­лось в по­гре­баль­ную му­зы­ку, ко­то­рой ди­ри­жи­ро­ва­ла не­из­беж­ность… (7)Никто не знал, что де­лать. (8)Дви­гать­ся вперёд нель­зя, по­то­му что враги пре­вос­хо­ди­ли их вчет­ве­ро, нель­зя сто­ять на месте, поз­во­ляя тур­кам стя­ги­вать коль­цо окру­же­ния. (9)Но не­воз­мож­но и от­сту­пить. (10)Слов­но вода в пе­ре­сы­ха­ю­щем степ­ном ко­лод­це, таяли силы, мало-по­ма­лу от­ча­я­ние и без­надёжность овла­де­ва­ли лю­дь­ми, ко­то­рые ока­за­лись в за­пад­не.

(11)Царь Пётр, по­жа­луй, лучше осталь­ных по­ни­мал серьёзность со­здав­ше­го­ся по­ло­же­ния, но ему нужно было ду­мать не о соб­ствен­ной жизни, а о судь­бе стра­ны, ко­то­рая могла ли­шить­ся пра­ви­те­ля. (12)Тогда царь от­пра­вил пись­мо в Бо­яр­скую Думу, ко­то­рое пра­виль­нее было бы на­звать за­ве­ща­ни­ем. (13)В ко­рот­ком по­сла­нии он даёт по­след­ние рас­по­ря­же­ния своим спо­движ­ни­кам, про­сит их ру­ко­вод­ство­вать­ся в своей де­я­тель­но­сти го­су­дар­ствен­ны­ми ин­те­ре­са­ми.

(14)Турки схва­ти­ли по­сыль­но­го, нашли де­пе­шу и вни­ма­тель­но её про­чи­та­ли. (15)Карл XII, ко­то­рый пря­тал­ся у турок, до­воль­но по­ти­рал руки: пись­мо ясно ука­зы­ва­ло на то, что по­ло­же­ние рус­ских не про­сто тяжёлое, оно без­надёжное. (16)Но ве­ли­кий ви­зирь, на­про­тив, по­гру­зил­ся в за­дум­чи­вость, а потом вне­зап­но объ­явил, что решил за­клю­чить пе­ре­ми­рие с окружённым рус­ским вой­ском и от­пус­ка­ет его на все че­ты­ре сто­ро­ны. (17)Карл решил, что ослы­шал­ся: какое пе­ре­ми­рие, кто от­пус­ка­ет врага, по­пав­ше­го в ло­вуш­ку? (18)Да этот ви­зирь спя­тил! (19)Швед­ский ко­роль про­сит, умо­ля­ет, тре­бу­ет, за­кли­на­ет, но ви­зирь не­по­ко­ле­би­мо ка­ча­ет го­ло­вой: из пе­ре­хва­чен­но­го по­сла­ния ясно, что рус­ский царь уже готов к смер­ти, а это озна­ча­ет, что его воины будут сра­жать­ся остер­ве­не­ло, до по­след­не­го ды­ха­ния, до по­след­ней капли крови. (20)Ко­неч­но, сто­пя­ти­де­ся­ти­ты­сяч­ная ту­рец­кая армия ско­рее всего одо­ле­ет 40 тысяч рус­ских во­и­нов, но это будет пир­ро­ва по­бе­да. (21)Лучше, если рус­ские про­сто уйдут.

(22)Этот ис­то­ри­че­ский факт может вы­звать раз­ные оцен­ки, стать пред­ме­том для глу­бо­ких со­цио­ло­ги­че­ских, фи­ло­соф­ских и пси­хо­ло­ги­че­ских обоб­ще­ний. (23)Важно глав­ное: в этом как будто бы бес­слав­ном с точки зре­ния пря­мых ре­зуль­та­тов по­хо­де ярко про­яви­лась та сила, ко­то­рую на­зы­ва­ют на­ци­о­наль­ным духом. (24)Чаще всего эту силу ха­рак­те­ри­зу­ют, ис­поль­зуя опре­де­ле­ния «та­ин­ствен­ная», «не­ве­до­мая», «не­по­сти­жи­мая», од­на­ко ни­че­го ми­сти­че­ско­го в ней нет. (25)Она рож­да­ет­ся из не­об­хо­ди­мо­сти за­щи­щать свою семью, друга, дом, От­чиз­ну, то есть из не­об­хо­ди­мо­сти от­ве­чать за что-то боль­шее, чем соб­ствен­ная жизнь. (26)Да, в том по­хо­де не были ре­ше­ны во­ен­ные за­да­чи, не были одер­жа­ны слав­ные по­бе­ды, но зато была до­бы­та глав­ная муд­рость: по­беж­да­ет не тот, у кого боль­ше людей и ору­жия, а тот, у кого боль­ше стой­ко­сти и му­же­ства.

(По С. По­кров­ско­му*)

* Сер­гей Ми­хай­ло­вич По­кров­ский (род. в 1967 г.) — со­вре­мен­ный про­за­ик.

Про­бле­мы:

1. Про­бле­ма пат­ри­о­тиз­ма и на­ци­о­наль­но­го духа.

2. Про­бле­ма зна­чи­мо­сти че­ло­ве­че­ской лич­но­сти. (В чём за­клю­ча­ет­ся зна­чи­мость лич­но­сти в ис­то­рии?)

По­зи­ция ав­то­ра:

1. По­бе­да над пре­вос­хо­дя­щи­ми си­ла­ми про­тив­ни­ка может быть одер­жа­на бла­го­да­ря са­мо­от­вер­жен­но­сти и от­ва­ге про­стых сол­дат, еже­днев­но вы­пол­няв­ших свой долг перед Ро­ди­ной. Они, охва­чен­ные какой-то та­ин­ствен­ной силой на­ци­о­наль­но­го духа, го­то­вы ско­рее по­гиб­нуть, чем бес­слав­но по­ки­нуть поле боя.

2. Зна­чи­мость лич­но­сти за­клю­ча­ет­ся в её вли­я­нии на ис­то­ри­че­ский ход со­бы­тий, в том, что че­ло­век при­ни­ма­ет на себя от­вет­ствен­ность за исход боль­шо­го дела.

Текст 22

(1)Уско­рен­ный темп со­вре­мен­но­го мира, ма­те­ри­аль­ные бо­гат­ства, на­коп­лен­ные в нём, ма­ши­ны, су­ма­сшед­шие ско­ро­сти, пе­ре­на­селённые го­ро­да с их новой ар­хи­тек­ту­рой, не­пре­рыв­ное дви­же­ние, на­ко­нец, власть те­ле­ви­зо­ра и ки­не­ма­то­гра­фа — всё это порой создаёт ощу­ще­ние под­ме­ны ис­тин­ной кра­со­ты, за­ме­ны сущ­но­сти пре­крас­но­го и в ре­аль­ном мире, и в че­ло­ве­ке. (2)Порой нам ка­жет­ся, что мы по­зна­ли всё, что нас ничем не уди­вишь. (З)Закат в пролёте улицы едва ли за­ста­вит нас оста­но­вить­ся на мгно­ве­ние. (4)3вёздное небо уже не ка­жет­ся нам тай­ной тайн.

(5)В буд­нях по­все­днев­ных забот, в учащённом жиз­нен­ном ритме, в шуме, суете мы сколь­зим мимо пре­крас­но­го. (6)Мы уве­ре­ны: ис­ти­ны на нашей ла­до­ни, они вроде бы так отчётливо видны, так при­выч­ны, что мы уста­ли от них. (7)И в итоге об­ма­ны­ва­ем самих себя. (8)Как бы ни гос­под­ство­ва­ла на земле точ­ная наука, мир и че­ло­век в нём ещё тайна, к ко­то­рой мы толь­ко при­кос­ну­лись. (9)Но если бы некто все­зна­ю­щий по­явил­ся на земле и рас­крыл вдруг все за­гад­ки Все­лен­ной, это бы людям мало что дало. (10)Ибо каж­до­му суж­де­но прой­ти дол­гий путь по­зна­ния, и роль че­ло­ве­че­ской па­мя­ти на этом пути огром­на.

(11)Ведь че­ло­ве­че­ская па­мять, как из­вест­но, свя­за­на с ком­плек­сом ас­со­ци­а­ций. (12)Ма­лень­кий тол­чок извне — и в нашем воз­буждённом со­зна­нии воз­ни­ка­ют целые ис­то­ри­че­ские кар­ти­ны, ха­рак­те­ры, яв­ле­ния. (13)Па­мять может что-то объ­яс­нить, она может быть даже ору­ди­ем ис­сле­до­ва­ния. (14)Одним людям па­мять дана как на­ка­за­ние, дру­гим — как от­вет­ствен­ность. (15)Че­ло­век не может за­ста­вить себя не ду­мать, не вспо­ми­нать, не обоб­щать.

(16)Про­цесс по­зна­ния на­чи­на­ет­ся с про­шло­го, он не может быть отъ­единён от на­сто­я­ще­го и ло­ка­ли­зо­ван. (17)И я думаю, что такой па­мя­тью-от­вет­ствен­но­стью и па­мя­тью по­зна­ния были на­де­ле­ны и Ми­ха­ил Шо­ло­хов, и Лео­нид Лео­нов, и Алек­сей Тол­стой, когда в трид­ца­тых годах пи­са­ли свои зна­ме­ни­тей­шие ро­ма­ны. (18)Это было глу­бо­чай­шее про­ник­но­ве­ние в про­шлое, а сле­до­ва­тель­но, ни­ко­гда не те­ряв­шее своей но­виз­ны от­кры­тие. (19)Два­дца­тые, а также трид­ца­тые годы, таким об­ра­зом, все­объёмно ис­сле­до­ва­лись со­вет­ской ли­те­ра­ту­рой.

(20)Думаю, сей­час в нашем ис­кус­стве на­сту­пи­ла пора тща­тель­но­го ис­сле­до­ва­ния со­ро­ко­вых и пя­ти­де­ся­тых годов. (21)Накоп

лен бо­га­тый жиз­нен­ный и ду­шев­ный опыт, свя­зан­ный с этой эпо­хой. (22)Это ис­сле­до­ва­ние ге­ро­и­че­ско­го и тра­ги­че­ско­го, ис­сле­до­ва­ние му­же­ства на­ро­да и его ха­рак­те­ра.

(23)Всё, что ка­са­ет­ся мо­ра­ли, — пред­мет ис­кус­ства, а всё, что свя­за­но с мо­ра­лью, лежит в со­ци­аль­ной сфере. (24)Ли­те­ра­ту­ра не может быть не со­ци­аль­ной!

(По Ю.В. Бон­да­ре­ву*)

* Юрий Ва­си­лье­вич Бон­да­рев (род. в 1924 г.) — рус­ский пи­са­тель, сце­на­рист, автор мно­го­чис­лен­ных про­из­ве­де­ний о Ве­ли­кой Оте­че­ствен­ной войне.

Про­бле­мы:

1. За по­все­днев­ны­ми за­бо­та­ми люди за­бы­ва­ют о глав­ном: не за­ме­ча­ют кра­со­ты окру­жа­ю­ще­го мира, под­ме­ня­ют ис­тин­ное сию­ми­нут­ным, лож­ным, на­пуск­ным.

2. Про­бле­ма че­ло­ве­че­ской па­мя­ти.

3. Про­бле­ма на­зна­че­ния ли­те­ра­ту­ры.

По­зи­ция ав­то­ра:

1. Че­ло­век – это тайна, ко­то­рую ещё пред­сто­ит от­кры­вать, прой­дя дол­гий путь по­зна­ния.

2. Роль па­мя­ти труд­но пе­ре­оце­нить. Па­мять свя­зы­ва­ет про­шлое с на­сто­я­щим и по­мо­га­ет за­гля­ды­вать в бу­ду­щее. Па­мять может быть «ору­ди­ем ис­сле­до­ва­ния».

3. Ли­те­ра­ту­ра не может быть не­со­ци­аль­ной, она вос­пи­ты­ва­ет, обоб­ща­ет на­коп­лен­ный че­ло­ве­че­ством опыт, ис­сле­ду­ет сферу че­ло­ве­че­ских чувств.

Текст 23

(1)Это из­би­тая ис­ти­на: как толь­ко вспом­нишь юность, ста­но­вит­ся груст­но. (2)Ве­ро­ят­но, по­то­му, что сразу вспо­ми­на­ешь дру­зей своей юно­сти. (3)И в первую оче­редь уже по­гиб­ших дру­зей.

(4)3десь, возле па­мят­ни­ка Кру­зен­штер­ну, я по­след­ний раз в жизни видел Славу.

(5)Он шёл по ветру нав­стре­чу мне, под­няв во­рот­ник ши­не­ли и тем самым лиш­ний раз на­пле­вав на все пра­ви­ла но­ше­ния во­ен­но-мор­ской формы. (6)На Слав­ки­ной шее кра­со­вал­ся шер­стя­ной шарф го­лу­бо­го цвета, а флот­ский офи­цер имеет право но­сить толь­ко чёрный или со­вер­шен­но белый шарф. (7)Из-за от­во­ро­та ши­не­ли вы­гля­ды­ва­ли «Алые па­ру­са» Грина. (8)А фу­раж­ка, оснащённая со­вер­шен­но не­фор­мен­ным «на­хи­мов­ским» ко­зырь­ком, вы­пи­лен­ным из эбо­ни­та, си­де­ла на самых ушах Слав­ки.

(9)Надо ска­зать, что за мою юно­ше­скую жизнь тво­ре­ния Алек­сандра Грина не­сколь­ко раз де­ла­лись чуть ли не за­прет­ны­ми. (10)А Слав­ка все­гда хра­нил в серд­це вер­ность ро­ман­ти­ке и знал «Алые па­ру­са» на­и­зусть.

— (11)Ты бы хоть во­рот­ник опу­стил, — ска­зал я.

—(12)У меня не­дав­но было вос­па­ле­ние сред­не­го уха, ста­рик, —ска­зал он.

(13)Мы не ви­де­лись не­сколь­ко лет. (14)Я слу­жил на Се­ве­ре, а он — на Бал­ти­ке. (15)Я пла­вал на ава­рий­но-спа­са­тель­ных ко­раб­лях и дол­жен был уметь спа­сать под­вод­ные лодки. (16)А он пла­вал на под­вод­ных лод­ках.

(17)3до­ро­во! — ска­зал я.

(18)3до­ро­во! — ска­зал он.

(19)И мы пошли в ма­лень­кую за­бе­га­лов­ку в под­ва­ле по­го­во­рить.

(20)Я уго­ва­ри­вал его бро­сить под­вод­ные лодки. (21)Нель­зя су­ще­ство­вать в усло­ви­ях ча­стых и рез­ких из­ме­не­ний дав­ле­ния воз­ду­ха, если у тебя болят уши.

— (22)По­терп­лю, — ска­зал Слав­ка. — (23)Я уже при­вык к лод­кам. (24)Я люблю их.

(25)Через не­сколь­ко ме­ся­цев он погиб вме­сте со своим эки­па­жем.

(26)Остав­шись без ко­ман­ди­ра, он при­нял на себя ко­ман­до­ва­ние за­то­нув­шей под­вод­ной лод­кой. (27)И двое суток провёл на грун­те, бо­рясь за спа­се­ние ко­раб­ля. (28)Когда свер­ху при­ка­за­ли по­ки­нуть лодку, он от­ве­тил, что они бо­ят­ся вы­хо­дить на­верх: у них не­фор­мен­ные ко­зырь­ки на фу­раж­ках, а на­вер­ху много на­чаль­ства. (29)Там дей­стви­тель­но со­бра­лось много на­чаль­ства. (30)И это были по­след­ние слова Славы, по­то­му что он-то знал, что уже никто не может выйти из лодки. (31)Но во­круг него в от­се­ке были люди, и стар­ший по­мощ­ник ко­ман­ди­ра счи­тал не­об­хо­ди­мым ост­рить, чтобы под­дер­жать в них волю. (32)Шторм обо­рвал ава­рий­ный буй, через ко­то­рый осу­ществ­ля­лась связь, и боль­ше Слава ни­че­го не смог ска­зать.

(ЗЗ)Когда лодку под­ня­ли, стар­ше­го по­мощ­ни­ка нашли на самой ниж­ней сту­пень­ке трапа к вы­ход­но­му люку. (34)Его

под­чинённые были впе­ре­ди него. (35)Он вы­пол­нил свой долг мор­ско­го офи­це­ра до са­мо­го конца. (Зб)Если бы им и уда­лось по­ки­нуть лодку, он вышел бы по­след­ним. (37)Они по­гиб­ли от отрав­ле­ния. (38)Кис­ло­род­ная маска с лица Славы была со­рва­на, он умер с от­кры­тым лицом, за­ку­сив рукав сво­е­го ват­ни­ка.

(По В. Ко­нец­ко­му*)

* Вик­тор Вик­то­ро­вич Ко­нец­кий (1929-2002 гг.) — про­за­ик, сце­на­рист, ка­пи­тан даль­не­го пла­ва­ния.

Про­бле­мы:

1. Про­бле­ма долга и от­вет­ствен­но­сти.

2. Про­бле­ма оди­но­че­ства после по­те­ри ста­рых дру­зей.

По­зи­ция ав­то­ра:

1. На­сто­я­щий офи­цер вы­пол­нил свой долг до конца: он был пре­дан своей про­фес­сии, эки­па­жу под­лод­ки, он с че­стью при­нял смерть, не уро­нив сво­е­го до­сто­ин­ства.

2. Когда ухо­дят ста­рые дру­зья, че­ло­век ис­пы­ты­ва­ет уду­ша­ю­щее чув­ство оди­но­че­ства, как будто рас­ста­ет­ся с ча­сти­цей себя са­мо­го, как будто у него от­ни­ма­ют часть его соб­ствен­ной жизни.

Текст 24

(1)…Так в чём же смысл че­ло­ве­че­ско­го су­ще­ство­ва­ния? (2)Не в во­про­се ли за­ключён ответ? (3)Не в том ли смысл по­яв­ле­ния че­ло­ве­ка на земле и во Все­лен­ной, чтобы кто-то спра­ши­вал? (4)Себя и целый мир: зачем мы и всё зачем? (5)Если верно, что че­ло­век — осо­знав­шая себя ма­те­рия, своё су­ще­ство­ва­ние осо­знав­шая, себя уви­дев­шая со сто­ро­ны ма­те­рия, так кому же, кроме как че­ло­ве­ку, спра­ши­вать: зачем? зачем? зачем?..

(6)С камня не спро­сит­ся, что он ка­мень, с чайки не спро­сит­ся, что она чайка… (7)С че­ло­ве­ка спро­сит­ся.

(8)«Червь, — на­пи­сал один из ге­ро­ев Да­ни­и­ла Гра­ни­на, — для того, чтобы „де­лать землю»».

(9)«Че­ло­век, — ска­жем мы, — чтобы спра­ши­вать». (10)И за червя, и за самоё землю спра­ши­вать: зачем всё? (11)Зачем земля и зачем червь, «де­ла­ю­щий землю»? (12)И самое глав­ное «зачем» — зачем я, че­ло­век?

(13)«Про­стое раз­мыш­ле­ние о смыс­ле жизни, — го­во­рил Аль­берт Швей­цер, — уже само по себе имеет цен­ность». (14)Че­ло­век смот­рит в небо, на звёзды — это ему не­об­хо­ди­мо по­то­му, что он — че­ло­век. (15)Он смот­рит не как вер­ши­на горы, де­ре­во, кошка. (16)И смот­рит, спра­ши­вая и за себя, и за гору, и за кошку: что и зачем?

(17)А что же се­год­ня глав­ное, какие во­про­сы самые ак­ту­аль­ные? (18)Не веч­ные ли и есть самые ак­ту­аль­ные? (19)Да, те самые, о ко­то­рых часто ду­ма­лось: обо­ждут, на то они и «веч­ные»!

(20)Во­прос жизни и смер­ти? — по­ду­ма­ешь, нам бы ваши за­бо­ты!

(21)Те­перь это наша за­бо­та, имен­но наша — о жизни и смер­ти самой пла­не­ты, во-пер­вых, и, во-вто­рых, че­ло­ве­че­ства, че­ло­ве­ка на ней. (22)И есть ли что важ­нее и ак­ту­аль­нее таких вот веч­ных во­про­сов?

(23)На­сто­я­щее — то, что все­гда охот­но при­но­си­лось в жерт­ву чему-то: ино­гда — про­шло­му, а ино­гда — бу­ду­ще­му. (24)Ведь дан­ный миг всего лишь мо­стик, чтобы «кон­сер­ва­то­рам» ухо­дить в уют­ное, милое для них про­шлое, а «ре­во­лю­ци­о­не­рам» рвать­ся и увле­кать за собой в бу­ду­щее.

(25)И люди, что живут се­год­ня, обя­за­тель­но хуже вче­раш­них. (26)И уж на­вер­ня­ка да­ле­ко им до тех, ко­то­рые зав­тра при­дут!

(27)Но ни­ко­гда не было так оче­вид­но, что на них, на те­пе­реш­них людях, всё со­шлось. (28)Ка­ко­вы они ни есть, но, не­со­мнен­но, от них за­ви­сит, со­хра­нит­ся ли жизнь.

(29)Се­год­ня осо­бен­но ощу­ти­ма ис­ти­на: без про­шло­го че­ло­век не весь, без устремлённо­сти в бу­ду­щее че­ло­ве­ку не­воз­мож­но, но глав­ный смысл че­ло­ве­че­ско­го су­ще­ство­ва­ния всё-таки в том, чтобы вечно про­дол­жа­лось на­сто­я­щее — жил и про­дол­жал­ся че­ло­век. (30)Смысл жизни — в самой жизни. (31)Ведь дей­стви­тель­но может ока­зать­ся, что че­ло­век — един­ствен­ное во Все­лен­ной су­ще­ство, ко­то­рое сознаёт своё су­ще­ство­ва­ние и спра­ши­ва­ет, спра­ши­ва­ет — о смыс­ле и целях соб­ствен­но­го бытия!

(32)А это зачем? — можно спро­сить. (33)— Зачем, чтобы спра­ши­ва­ли?

(34)Да­вай­те по­до­ждём мил­ли­ар­ды го­ди­ков и узна­ем от­ве­ты на все «зачем». (35)Глав­ное — не обо­рвать цепь, не поз­во­лить пре­кра­тить­ся жизни…

(По А. Ада­мо­ви­чу*)

* Алек­сандр (Алесъ) Ми­хай­ло­вич Ада­мо­вич (1927-1994 гг.) — рус­ский и бе­ло­рус­ский со­вет­ский пи­са­тель, сце­на­рист, ли­те­ра­ту­ро­вед.

Про­бле­мы:

1. В чем смысл че­ло­ве­че­ской жизни?

2. Про­бле­ма от­вет­ствен­но­сти че­ло­ве­ка за судь­бу че­ло­ве­че­ства.

3. Про­бле­ма де­гра­да­ции.

По­зи­ция ав­то­ра:

1. Толь­ко че­ло­век за­ду­мы­ва­ет­ся над во­про­сом о смыс­ле жизни, по­то­му что ему дано от при­ро­ды мыс­лить. «…глав­ный смысл че­ло­ве­че­ско­го су­ще­ство­ва­ния всё-таки в том, чтобы вечно про­дол­жа­лось на­сто­я­щее — жил и про­дол­жал­ся че­ло­век. Смысл жизни — в самой жизни».

2. Че­ло­век – су­ще­ство ра­зум­ное, по­это­му несет от­вет­ствен­ность за происхо­дя­щее на земле.

3. Каж­дое новое по­ко­ле­ние хуже преды­ду­ще­го, но имен­но на долю жи­ву­щих и вы­па­да­ет ве­ли­кая мис­сия – спа­сти мир.

Текст 25

(1)Во­прос «Кто ви­но­ват?» на­зы­ва­ют чисто рус­ским во­про­сом, якобы вы­ра­жа­ю­щим осо­бен­ную сущ­ность на­ше­го на­ци­о­наль­но­го ха­рак­те­ра. (2)На эту тему без уста­ли ост­рят эст­рад­ные са­ти­ри­ки, глу­бо­ко­мыс­лен­но фи­ло­соф­ству­ют по­лит­тех­но­ло­ги… (3)У каж­до­го готов свой ответ на за­дан­ный ещё Гер­це­ном во­прос. (4)Огром­ная, на­пол­нен­ная при­род­ны­ми ре­сур­са­ми стра­на об­ла­да­ет таким же огром­ным ин­тел­лек­ту­аль­ным по­тен­ци­а­лом. (5) А боль­шая часть на­се­ле­ния про­зя­ба­ет в бед­но­сти! (б)По­че­му? (7)Кто ви­но­ват?

(8)Мне ка­жет­ся, что при­чи­на всех наших про­блем ко­ре­нит­ся глуб­же, чем мы себе пред­став­ля­ем: ни гу­ма­ни­сти­че­ские при­зы­вы, ни эко­но­ми­че­ские ре­фор­мы, ни на­бив­шие оско­ми­ну обе­ща­ния новой жизни не могут сами по себе ре­шить глав­но­го. (9)Она в нашем не­ува­же­нии че­ло­ве­ка. (10)Надо сде­лать че­ло­ве­ка выс­шей цен­но­стью. (11)Мы под­счи­ты­ва­ем зо­ло­то­ва­лют­ный запас, ра­ду­ем­ся, когда на внеш­нем рынке до­ро­жа­ет нефть, гор­дим­ся тем, что сни­зи­ли уро­вень ин­фля­ции… (12)И что? (13)Что из того обык­но­вен­но­му че­ло­ве­ку? (14)Жила в вет­хой из­буш­ке пен­си­о­нер­ка при уров­не ин­фля­ции в 14 про­цен­тов, в этой же вет­хой из­буш­ке она живёт и при уров­не в 9 про­цен­тов! (15)Такие во­про­сы вы­зы­ва­ют у наших ува­жа­е­мых по­ли­ти­ков вы­со­ко­мер­но-снис­хо­ди­тель­ную улыб­ку: де­скать, то­ва­рищ нас не по­ни­ма­ет! (16) Да нет, это вы, отделённые от ре­аль­но­сти тол­стой сте­ной мак­ро­эко­но­ми­че­ских со­об­ра­же­ний, не ви­ди­те мик­ро­ско­пи­че­скую клет­ку об­ще­ствен­но­го ор­га­низ­ма — жи­во­го че­ло­ве­ка. (17)Не­ра­бо­та­ю­щие лифты, пе­ре­мо­ро­жен­ные дома, за­кры­тые двери, рав­но­душ­ное «Ждите, нам не­ко­гда»— всё это симп­то­мы самой страш­ной со­ци­аль­ной бо­лез­ни —пре­не­бре­же­ния к че­ло­ве­ку. (18)0 че­ло­ве­ке никто не ду­ма­ет, когда стро­ит­ся дом, и в кос­мос за­пус­ка­ют оче­ред­ную ра­ке­ту, и го­ло­су­ют за какое-то якобы судь­бо­нос­ное ре­ше­ние. (19)0 че­ло­ве­ке по­ду­ма­ли ровно на­столь­ко, чтобы он мог су­ще­ство­вать в ка­че­стве некой по­лез­ной функ­ции. (20)А раз так, то и че­ло­век пе­ре­стаёт за­бо­тить­ся об окру­жа­ю­щих, и ему нет дела до того, кто живёт рядом с ним, он счи­та­ет себя ма­лень­кой де­таль­кой в огром­ной го­су­дар­ствен­ной ма­ши­не, сни­ма­ет с себя от­вет­ствен­ность за чи­сто­ту в подъ­ез­де, за по­ря­док на улице, за про­цве­та­ние го­су­дар­ства.

(21)Не нужно при­зы­вов! (22)Надо про­сто по­чи­нить сло­ман­ный лифт, а иначе как по­жи­лым людям под­ни­мать­ся на по­след­ний этаж? (23)Надо в боль­нич­ном ко­ри­до­ре по­ста­вить ку­шет­ку, чтобы боль­ные не сто­я­ли в оче­ре­ди, надо за­сы­пать гра­ви­ем лужу у оста­нов­ки, чтобы про­ез­жа­ю­щие мимо ма­ши­ны не об­ли­ва­ли гря­зью пас­са­жи­ров… (24)Надо, чтобы че­ло­век не чув­ство­вал себя уни­жен­ным и оскорблённым, и под­ни­мет­ся про­из­во­ди­тель­ность труда, вы­рас­тет уро­вень бла­го­со­сто­я­ния че­ло­ве­ка, никто не ста­нет тер­зать­ся бес­смыс­лен­ным во­про­сом «Кто ви­но­ват?».

(По В. Ти­мо­фе­е­ву*)

* Ва­ле­рий Ва­си­лье­вич Ти­мо­фе­ев (род. в 1953 г.) — рос­сий­ский поэт, про­за­ик, член Союза пи­са­те­лей Рос­сии.

Про­бле­мы:

1. Про­бле­ма не­ува­же­ния че­ло­ве­ка.

2. Про­бле­ма лич­ной от­вет­ствен­но­сти.

По­зи­ция ав­то­ра:

1. За­ча­стую наши беды, наше топ­та­ние на одном месте из-за эле­мен­тар­но­го не­ува­же­ния че­ло­ве­ка, пре­не­бре­же­ния ин­те­ре­са­ми каж­до­го кон­кретного че­ло­ве­ка в по­го­не за гло­баль­ны­ми за­да­ча­ми. Че­ло­век пе­ре­стал счи­тать­ся глав­ной цен­но­стью, об­ще­ству не при­сущ гу­ма­низм как ос­но­ва со­ци­аль­но­го раз­ви­тия.

2. За­да­ва­ясь веч­ны­ми во­про­са­ми: «Кто ви­но­ват?» и «Что де­лать?», нужно по­ча­ще обо­ра­чи­вать­ся на са­мо­го себя. Бла­го­по­лу­чие на­чи­на­ет­ся с личной от­вет­ствен­но­сти за то, что тво­рит­ся кру­гом. Если каж­дый не будет про­хо­дить мимо без­об­ра­зий, не­по­ряд­ка, то ис­кать ви­но­ва­тых не при­дет­ся.

Текст 26

(1)Че­ло­век ра­ду­ет­ся, когда он взрос­ле­ет. (2)Счаст­лив, что рас­стаётся с дет­ством. (З)Как же! (4)Он са­мо­сто­я­тель­ный, боль­шой, му­же­ствен­ный! (5)И по­на­ча­лу эта са­мо­сто­я­тель­ность ка­жет­ся очень серьёзной. (6)Но потом… (7)Потом ста­но­вит­ся груст­но.

(8)И чем стар­ше взрос­лый че­ло­век, тем груст­нее ему: ведь он от­плы­ва­ет всё даль­ше и даль­ше от бе­ре­га сво­е­го един­ствен­но­го дет­ства.

(9)Вот снес­ли дом, в ко­то­ром ты рос, и в серд­це у тебя воз­ник­ла пу­сто­та. (10)Вот за­кры­ли дет­ский садик, в ко­то­рый ты ходил, и там воз­ник­ла какая-то кон­то­ра. (11)А потом ты узнал: умер­ла Анна Ни­ко­ла­ев­на, твоя пер­вая учи­тель­ни­ца.

(12)В серд­це всё боль­ше пу­стот — как бы оно не стало со­всем пу­стым, страш­ным, точно тот край света возле лест­ни­цы в тихую ночь: черно перед тобой, одни хо­лод­ные звёзды!

(13)Когда че­ло­век взрос­ле­ет, у него туск­не­ют глаза. (14)Он видит не мень­ше, даже боль­ше, чем в дет­стве, но крас­ки блед­не­ют, и яр­кость не такая, как рань­ше.

(15)Без дет­ства хо­лод­но на душе.

(16)Мне ка­жет­ся, в моём дет­стве всё было лучше. (17)Но­си­лись над го­ло­вой стри­жи — стре­ми­тель­ные птицы, чей полёт похож на след мол­нии, и по ним мы узна­ва­ли по­го­ду. (18)Если летят по­ни­зу, прямо над твоею го­ло­вой, с лёгким ше­ле­стом рас­се­кая воз­дух, зна­чит, к дождю, а если вьют­ся в без­дон­ной вы­со­те мел­ки­ми точ­ка­ми, зна­чит, к яс­но­му дню, можно не опа­сать­ся — самая надёжная при­ме­та.

(19)Рас­цве­та­ло море оду­ван­чи­ков. (20)Рас­стро­ил­ся из-за чего-то, огор­чил­ся — выйди на улицу, когда оду­ван­чи­ки цве­тут, прой­ди два квар­та­ла сол­неч­ной до­рож­кой, и бу­дешь ещё вспо­ми­нать, что это тебя так рас­стро­и­ло, какая не­при­ят­ность: оду­ван­чи­ки ярким цве­том своим вол­шеб­но со­трут всё в го­ло­ве. (21)А когда они от­цве­тут? (22)Когда дунет ветер по­силь­ней? (23)Празд­ник на душе, ей-богу! (24)Не­сут­ся по небу тучи, белые, ле­ту­чие. (25)А от земли к тучам взле­та­ют мил­ли­ар­ды па­ра­шю­ти­ков — на­сто­я­щая ме­тель. (26)В такой день хо­дишь ли­ку­ю­щий, будто это ты сам летел над землёй и по­гля­дел на неё свер­ху.

(27)В моём дет­стве в реке была рыба, кле­ва­ли на удоч­ку здо­ро­ву­щие окуни, не то что сей­час — вся­кая мел­ко­та!

(28)Мне ка­жет­ся, что всё было лучше, но я знаю, что за­блуж­да­юсь. (29)Кому дано вол­шеб­ное право срав­ни­вать дет­ства? (30)Какой счаст­ли­вец смог два­жды на­чать свою жизнь, чтобы срав­нить два на­ча­ла? (31)Нет таких. (32)Моё дет­ство ви­дит­ся мне пре­крас­ным, и такое право есть у каж­до­го, в какое бы время он ни жил. (ЗЗ)Но жаль про­го­нять за­блуж­де­ние. (34)Оно мне

нра­вит­ся и ка­жет­ся важ­ным.

(35)Я по­ни­маю: в дет­стве есть по­хо­жесть, но нет по­вто­ри­мо­сти. (36)У каж­до­го дет­ства свои глаза. (37)Но как бы сде­лать так, чтобы, не­смот­ря на труд­но­сти, мир остал­ся по-дет­ски не­на­гляд­ным?

(38)Как бы сде­лать? (39)Не­уже­ли нет от­ве­та?

(По А. Ли­ха­но­ву*)

* Аль­берт Ана­то­лье­вич Ли­ха­нов (род. в 1935 г.) — рус­ский пи­са­тель, автор книг для детей и юно­ше­ства, жур­на­лист, об­ще­ствен­ный де­я­тель.

Про­бле­мы:

1. Чем даль­ше мы от­да­ля­ем­ся от дет­ства, тем даль­ше мы от самих себя.

2. Про­бле­ма по­терь (что про­ис­хо­дит, когда че­ло­век те­ря­ет ни­точ­ки, свя­зы­ва­ю­щие его с про­шлым?)

По­зи­ция ав­то­ра:

1. В дет­стве чув­ства ис­крен­нее, вос­при­я­тие ярче, а мир кра­соч­нее. В дет­стве че­ло­век ближе к сво­е­му внут­рен­не­му Я, по­это­му дет­ские вос­по­минания спо­соб­ны воз­вра­щать нас к самим себе, своей душе.

2. От­да­ля­ясь от дет­ства, с го­да­ми остро ощу­ща­ешь те не­вос­пол­ни­мые потери, ко­то­рые свя­зы­ва­ли тебя с луч­ши­ми го­да­ми жизни. В серд­це об­ра­зу­ет­ся «боль­ше пу­стот», не­за­жи­ва­ю­щих ран. Бе­ре­ги­те свои вос­по­ми­нания, креп­че дер­жи­тесь за те ни­точ­ки, ко­то­рые свя­зы­ва­ют вас с дет­ством.

Текст 27

Эта за­мет­ка пред­на­зна­ча­лась для га­зе­ты, ко­то­рую в 1924 году

Союз пи­са­те­лей решил вы­пу­стить к 125-летию со дня

рож­де­ния А. С. Пуш­ки­на. Опуб­ли­ко­ва­на лишь в 1962 году.

(1)Сто два­дцать пять лет очень не­мно­го на весах ис­тин­но­го ис­кус­ства. (2)За такое ко­рот­кое время можно, од­на­ко, успеть по­вер­нуть­ся спи­ной к сво­е­му соб­ствен­но­му вос­тор­гу и по­ста­вить над вче­раш­ним днём под­лин­но­го ис­кус­ства во­про­си­тель­ный знак.

(3)Мы при­зва­ны — со­гла­си­лись — и я в том числе — пи­сать о гении. (4)Пи­сать — зна­чит су­дить. (5)Под­ле­жит ли гений суду? (6)Воз­мож­на ли кан­це­ляр­ская бу­ма­га, по­слан­ная Алек­сан­дру Сер­ге­е­ви­чу Пуш­ки­ну с тре­бо­ва­ни­ем не­мед­лен­но пе­ре­смот­реть «Бо­ри­са Го­ду­но­ва» и вы­ки­нуть из этой книги всё, что я не по­ни­маю или с чем не со­гла­сен?

(7)Ответ ясен. (8)Итак, можно на­пи­сать толь­ко, что дал он тебе и что ты взял от него и, по­жа­луй, ещё: со­хра­нил ли до сего дня?

(9)Да, со­хра­нил.

(10)По­че­му этот гений не стра­шен? (11)Без мол­ний и гро­мов, без ре­жу­ще­го глаза блес­ка? (12)Когда я думаю о Пуш­ки­не, не­мед­лен­но и отчётливо пред­став­ля­ет­ся мне та Рос­сия, ко­то­рую я люблю и знаю. (13)Я знаю его с той поры, как начал чи­тать. (14)Лет семи, в го­стях, я уеди­нил­ся с кни­гой Пуш­ки­на, прочёл «Рус­ла­на и Люд­ми­лу», и у меня до сего вре­ме­ни, не­смот­ря на тот бес­силь­ный чи­та­тель­ский воз­раст, остаётся ясное со­зна­ние, что я очень хо­ро­шо по­ни­мал всё, что читал у Пуш­ки­на в пер­вый раз. (15)Путь во­пло­ще­ния строк в об­ра­зы, а об­ра­зов в под­лин­ную дей­стви­тель­ность был кра­ток, мгно­ве­нен и оста­вил со­зна­ние не чте­ния, а пе­ре­жи­ва­ния.

(16)Так было и даль­ше. (17)Входя в книги Пуш­ки­на, я пе­ре­жи­вал всё, что было на­пи­са­но в них, с про­сто­той лет­не­го дня и со всей слож­но­стью че­ло­ве­че­ской души. (18)Так полно пе­ре­ло­жить в свои книги са­мо­го себя, так лу­ка­во, с такой под­ку­па­ю­щей, пре­лест­ной улыб­кой за­ста­вить книгу обер­нуть­ся Алек­сан­дром Сер­ге­е­ви­чем мог толь­ко он один. (19)Я слы­шал, что где-то в воз­ду­хе оди­но­ко бро­дит кар­тин­ный во­прос: «Со­вре­ме­нен ли Пуш­кин?» (20)То есть: «Со­вре­мен­на ли при­ро­да? (21)Страсть? (22)Чув­ства? (23)Лю­бовь? (24)Со­вре­мен­ны ли люди во­об­ще?» (25)Пусть от­ве­тят те, кто за­ве­ду­ет от­де­лом лю­бо­пыт­ных во­про­сов. (26)Те­перь, когда «ис­кус­ство» при­ня­ло форму фут­боль­ных мячей, пе­ре­бра­сы­ва­е­мых с зад­ней мыс­лью, Пуш­кин

пред­став­ля­ет­ся мне таким, как он стоит на па­мят­ни­ке и взгля­дом на­сто­я­ще­го, боль­шо­го, а по­то­му и доб­ро­го че­ло­ве­ка смот­рит на рус­ский мир, за­ду­мы­вая по­э­ти­че­ское со­зда­ние с тре­пе­том и тос­кой при мысли, какой ги­гант­ский труд пред­сто­ит со­вер­шить ему, по­то­му что нужно ра­бо­тать, ра­бо­тать и ра­бо­тать для того, чтобы ха­о­ти­че­ская пыль не­по­сред­ствен­но­го ви́дения слег­лась в ясный и ве­ли­кий пей­заж.

(27)А. С. Пуш­кин знал, что такое ис­кус­ство.

(По А. С. Грину*)

* Алек­сандр Сте­па­но­вич Грин (1880–1932 гг.) — рус­ский пи­са­тель, автор фи­ло­соф­ско-пси­хо­ло­ги­че­ских про­из­ве­де­ний с эле­мен­та­ми фан­та­сти­ки. В числе самых из­вест­ных его книг — «Бе­гу­щая по вол­нам» и «Алые па­ру­са».

По­яс­не­ние.

Про­бле­ма, под­ни­ма­е­мая ав­то­ром тек­ста: имеем ли мы право су­дить гения, трак­то­вать его тво­ре­ние так, как нам это за­бла­го­рас­су­дит­ся. В со­вре­мен­ном мире стало мод­ным «под­го­нять» ис­тин­ное ис­кус­ство под свои мерки. Так, под­вер­га­ет­ся со­мне­нию ве­ли­чие, ска­жем, Блока или Есе­ни­на, все чаще слу­ча­ют­ся по­пыт­ки «раз­вен­чать», пе­ре­пи­сать за­но­во кри­ти­ку. За­ча­стую мы не по­ни­ма­ем, что от этого не ста­но­вят­ся менее зна­чи­тель­ны­ми Пуш­кин, или Блок, или Есе­нин. От этого стра­да­ем мы сами, без­жа­лост­но от­но­ся­щи­е­ся к сво­е­му на­сле­дию, без ко­то­ро­го нет и не может быть нас самих.

Текст 28

(1)В те отдалённые преж­ние вре­ме­на при­бли­зи­тель­но на том же уров­не рас­па­да ци­ви­ли­за­ций, какой мы на­блю­да­ем сей­час, су­ро­вые об­ли­ча­ю­щие про­ро­ки за­рож­да­лись в на­ро­дах, и потом босые, про­сто­во­ло­сые идеи раз­гне­ван­но, с мечом и фа­ке­лом в руках, вры­ва­лись в дей­стви­тель­ность, чтобы про­из­ве­сти не­об­хо­ди­мую са­ни­тар­ную чист­ку. (2)При­ро­да слиш­ком много по­тра­ти­ла на­дежд и уси­лий на че­ло­ве­ка, чтобы так за­про­сто и по-со­ба­чьи дать ему уме­реть. (3)По­след­ний век ма­ши­на ци­ви­ли­за­ции ра­бо­та­ла на кри­ти­че­ских ско­ро­стях с риском смер­тель­ной пе­ре­груз­ки. (4)Всё силь­нее об­жи­га­ла ды­ха­ние взве­шен­ная в воз­ду­хе пыль нрав­ствен­но­го из­но­са.

(5)Ка­за­лось бы, у наших со­вре­мен­ни­ков нет ос­но­ва­ний для осо­бо­го пес­си­миз­ма. (6)Ведь всё так пла­но­мер­но дви­жет­ся во­круг. (7)Про­гресс на­хо­дит­ся в доб­ром здра­вии и рвётся вперёд на всём скаку. (8)Свер­ка­ют пе­ре­пол­нен­ные то­ва­ра­ми вит­ри­ны, по ули­цам дви­жут­ся по­то­ки про­хо­жих, ту­ри­стов, вся­ких наи­со­вре­мен­ней­ших ав­то­мо­би­лей. (9)Воз­душ­ные лай­не­ры за сутки пре­одо­ле­ва­ют рас­сто­я­ния, на ко­то­рые Марко Поло и Афа­на­сию Ни­ки­ти­ну по­тре­бо­ва­лось по три года. (10)Весь мир окле­ен увле­ка­тель­ны­ми афи­ша­ми, при­зы­ва­ю­щи­ми с по­мо­щью раз­ных средств не­за­мет­но ско­ро­тать скуку жизни. (11)Му­зеев уже не хва­та­ет для пе­ре­до­вых про­из­ве­де­ний ис­кус­ства, а пыт­ли­вые науки с чрез­вы­чай­ным ко­эф­фи­ци­ен­том по­лез­но­го дей­ствия про­щу­пы­ва­ют окру­жа­ю­щую не­из­вест­ность, дабы из­влечь от­ту­да поль­зу для даль­ней­ших удо­воль­ствий. (12)У каж­до­го в руках ди­ко­вин­ные при­бо­ры, поз­во­ля­ю­щие об­щать­ся чуть ли не с Се­вер­ным по­лю­сом, ко­то­рые на­ве­ли бы ужас на наших ни­че­го не смыс­лив­ших в тех­ни­ке пред­ков.

(13)Но по­смот­ри­те, как дро­жат стрел­ки ма­но­мет­ров, опре­де­ля­ю­щих ду­хов­ное бла­го­по­лу­чие в мире, как сте­лет­ся го­ре­лый чад от пе­ре­гре­тых под но­га­ми, пе­ре­на­пряжённых про­во­дов, как об­жи­га­ет лицо не в меру рас­калённый воз­дух, какие по­до­зри­тель­ные гулы пол­зут по земле не толь­ко от про­буж­де­ния ма­те­ри­ков или за­рож­де­ния но­ва­тор­ских идей, но и ещё от чего-то… (14)Нечто по­доб­ное ис­пы­ты­ва­ешь во сне, когда, под­крав­шись к двери, слы­шишь за нею скрыт­ное, за­та­ив­ше­е­ся ды­ха­ние ка­ко­го-то не­опи­су­е­мо­го су­ще­ства, ко­то­рое толь­ко и ждёт мо­мен­та вста­вить ко­ле­но, чуть при­от­кро­ет­ся малая щёлка, и во­рвать­ся к тебе

в тёплое, об­жи­тое жильё.

(15)Такое впе­чат­ле­ние, что че­ло­ве­че­ство при­бли­зи­лось к фи­на­лу от­пу­щен­ной ему скром­ной веч­но­сти. (16)А наука, с раз­бе­гу про­бив­шись сквозь ну­ле­вую фазу вре­ме­ни и фи­зи­че­ско­го бытия, ворвётся в иное, ещё не осво­ен­ное ма­те­ма­ти­че­ское про­стран­ство с пе­ре­но­сом туда ин­тел­лек­ту­аль­ной сто­ли­цы ми­ро­зда­ния. (17)Оче­вид­ный те­перь крах вче­раш­ней эры за­вер­шит­ся не­ми­ну­е­мым пе­ре­смот­ром пе­чаль­но не оправ­дав­шей себя пар­но­сти Добра и Зла.

(18)Зна­ние по­мо­га­ет за­гля­нуть в без­дну, но не со­дер­жит ука­за­ний, как не со­рвать­ся в неё. (19)Самый же про­гресс сле­ду­ет упо­до­бить го­ре­нию бик­фор­до­ва шнура: сча­стье наше в том и со­сто­ит, что не видно, как мало оста­лось до за­ря­да.

По­яс­не­ние.

Автор тек­ста пы­та­ет­ся по­ста­вить перед чи­та­те­лем во­прос: все­гда ли ци­ви­ли­за­ция и про­гресс идут на поль­зу че­ло­ве­ку и че­ло­ве­че­ству? Порой в по­го­не за оче­ред­ным изоб­ре­те­ни­ем на благо че­ло­ве­че­ства че­ло­век сво­и­ми ру­ка­ми раз­ру­ша­ет ду­хов­ное бла­го­по­лу­чие. «Зна­ние по­мо­га­ет за­гля­нуть в без­дну, но не со­дер­жит ука­за­ний, как не со­рвать­ся в неё», — пре­ду­пре­жда­ет Лео­нов. Ар­гу­мен­та­ми могут стать раз­мыш­ле­ния над тем, как люди в по­го­не за бла­го­по­лу­чи­ем пре­сту­па­ют закон, пре­жде всего закон че­ло­веч­но­сти, какой вред на­но­сит­ся эко­ло­гии при внед­ре­нии оче­ред­но­го до­сти­же­ния ци­ви­ли­за­ции.

Текст 29

(1)Был позд­ний вечер. (2)До­маш­ний учи­тель Егор Алек­се­ич Свой­кин, чтобы не те­рять по­пу­сту вре­ме­ни, от док­то­ра от­пра­вил­ся прямо в ап­те­ку.

(3)За жёлтой, лос­ня­щей­ся кон­тор­кой стоял вы­со­кий гос­по­дин с со­лид­но за­ки­ну­той назад го­ло­вой, стро­гим лицом и с вы­хо­лен­ны­ми ба­ке­на­ми, по всем ви­ди­мо­стям про­ви­зор. (4)На­чи­ная с ма­лень­кой плеши на го­ло­ве и кон­чая длин­ны­ми ро­зо­вы­ми ног­тя­ми, всё на этом че­ло­ве­ке было ста­ра­тель­но вы­утю­же­но, вы­чи­ще­но и слов­но вы­ли­за­но. (5)На­хму­рен­ные глаза его гля­де­ли свы­со­ка на га­зе­ту, ле­жав­шую на кон­тор­ке. (6)Он читал.

(7)Свой­кин подошёл к кон­тор­ке и подал вы­утю­жен­но­му гос­по­ди­ну ре­цепт. (8)Тот, не глядя на него, взял ре­цепт, до­чи­тал в га­зе­те до точки и, сде­лав­ши лёгкий по­лу­обо­рот го­ло­вы на­пра­во, про­бор­мо­тал:

— (9)Через час будет го­то­во.

— (10)Нель­зя ли по­ско­рее? — спро­сил Свой­кин. — (11)Мне ре­ши­тель­но не­воз­мож­но ждать.

(12)Про­ви­зор не от­ве­тил. (13)Свой­кин опу­стил­ся на диван и при­нял­ся

ждать.

(14)Свой­кин был болен. (15)Во рту у него го­ре­ло, в ногах и руках сто­я­ли тя­ну­щие боли, в отя­же­лев­шей го­ло­ве бро­ди­ли ту­ман­ные об­ра­зы, по­хо­жие на об­ла­ка и за­ку­тан­ные че­ло­ве­че­ские фи­гу­ры. (16)Раз­би­тость и го­лов­ной туман овла­де­ва­ли его телом всё боль­ше и боль­ше, и он, чтоб под­бод­рить себя, решил за­го­во­рить с про­ви­зо­ром.

— (17)Долж­но быть, у меня го­ряч­ка на­чи­на­ет­ся. (18)Ещё сча­стье моё в том, что я в сто­ли­це за­бо­лел! (19)Не дай бог эта­кую на­пасть в де­рев­не, где нет док­то­ров и аптек!

(20)Про­ви­зор на об­ра­ще­ние к нему Свой­ки­на не от­ве­тил ни сло­вом, ни дви­же­ни­ем, слов­но не слы­шал.

(21)Не по­лу­чив от­ве­та на свой во­прос, Свой­кин при­нял­ся рас­смат­ри­вать стро­гую, над­мен­но-учёную фи­зио­но­мию про­ви­зо­ра.

(22)«Стран­ные люди, ей-богу! — по­ду­мал он. — (23)В здо­ро­вом со­сто­я­нии не за­ме­ча­ешь этих сухих, чёрст­вых фи­зио­но­мий, а вот как за­бо­ле­ешь, как я те­перь, то и ужаснёшься, что свя­тое дело по­па­ло в руки этой бес­чув­ствен­ной утюж­ной фи­гу­ры».

— (24)По­лу­чи­те! — вы­мол­вил про­ви­зор на­ко­нец, не глядя на Свой­ки­на. — (25)Вне­си­те в кассу рубль шесть ко­пе­ек!

— (26)Рубль шесть ко­пе­ек? — за­бор­мо­тал Свой­кин, кон­фу­зясь. — (27)А у меня толь­ко всего один рубль… (28)Как же быть-то?

— (29)Не знаю! — от­че­ка­нил про­ви­зор, при­ни­ма­ясь за га­зе­ту.

— (30)В таком слу­чае вы из­ви­ни­те… (31)Шесть ко­пе­ек я вам зав­тра за­не­су или в конце кон­цов при­шлю.

— (32)Этого нель­зя! (33)Схо­ди­те домой, при­не­си­те шесть ко­пе­ек, тогда и ле­кар­ства полу́чите!

(34)Свой­кин вышел из ап­те­ки и от­пра­вил­ся к себе домой. (35)Пока учи­тель до­би­рал­ся до сво­е­го но­ме­ра, он са­дил­ся от­ды­хать раз пять. (36)Придя к себе и найдя в столе не­сколь­ко мед­ных монет, он при­сел на кро­вать от­дох­нуть. (37)Какая-то сила

по­тя­ну­ла его го­ло­ву к по­душ­ке. (38)Он прилёг, как бы на ми­нут­ку. (39)Ту­ман­ные об­ра­зы в виде об­ла­ков и за­ку­тан­ных фигур стали за­во­ла­ки­вать со­зна­ние. (40)Долго он пом­нил, что ему нужно идти в ап­те­ку, долго за­став­лял себя встать, но бо­лезнь взяла своё. (41)Ме­дя­ки вы­сы­па­лись из ку­ла­ка, и боль­но­му стало снить­ся, что он уже

пошёл в ап­те­ку и вновь бе­се­ду­ет там с про­ви­зо­ром.

(По А. П. Че­хо­ву*)

* Антон Пав­ло­вич Чехов (1860–1904 гг.) — вы­да­ю­щий­ся рус­ский пи­са­тель, клас­сик ми­ро­вой ли­те­ра­ту­ры.

По­яс­не­ние.

На при­ме­ре про­ви­зо­ра Че­хо­вым опи­сан тип людей вы­со­ко­мер­ных, чув­ству­ю­щих свою власть над дру­ги­ми лю­дь­ми в опре­де­лен­ных си­ту­а­ци­ях, но черст­вых и рав­но­душ­ных. Такие люди – страш­ные люди. От их над­мен­но­сти и бес­че­ло­веч­но­сти может за­ви­сеть жизнь че­ло­ве­ка. Они вроде бы и де­ла­ют все пра­виль­но, как по­ло­же­но, и от этого «по­ло­же­но» не от­сту­пят ни­ко­гда, по­то­му что боль­ше­го им не надо. Так мы порой про­хо­дим мимо пла­чу­ще­го ре­бен­ка или ле­жа­ще­го на до­ро­ге че­ло­ве­ка, ехид­но ух­мы­ля­ясь, что ни­че­го се­рьез­но­го с ними про­изой­ти не могло, а, зна­чит, нам и они и не до­стой­ны на­ше­го вни­ма­ния. Часто не за­ду­мы­ва­ем­ся, что от на­ше­го об­ра­ще­ния порой может за­ви­сеть чье-то спо­кой­ствие и даже жизнь. Рав­но­ду­шие труд­но пре­одо­леть. А сми­рить­ся с ним че­ло­век не дол­жен.

Текст 30

(1)В ре­дак­цию при­шло пись­мо от ра­бо­че­го Не­ча­е­ва, в ко­то­ром он по­ве­дал о кон­флик­те с ин­же­не­ром Зу­бат­ки­ным.

(2)Кон­фликт воз­ник на охоте. (3)Они гнали зайца, бе­жа­ли по окон­ча­тель­но рас­кис­ше­му осен­не­му полю. (4)Заяц ши­ро­ко, ак­тив­но пры­гал — и вдруг сел, раз­вер­нув­шись лицом к пре­сле­до­ва­те­лям. (5)Не­ча­ев так и на­пи­сал: лицом, не мор­дой. (6)Когда охот­ни­ки под­бе­жа­ли и при­под­ня­ли зайца, стало ясно, по­че­му он не убе­жал: у него на каж­дой лапе на­лип­ло по ки­ло­грам­му грязи, и он не мог ска­кать. (7)Заяц это понял и оста­но­вил­ся. (8)Но си­деть спи­ной к пре­сле­до­ва­те­лям ещё страш­нее, и он раз­вер­нул­ся, чтобы «встре­тить смерть лицом к лицу».

(9)Зу­бат­кин вер­нул зайца на землю, сдёрнул с плеча вин­тов­ку и на­це­лил­ся в упор, и это была уже не охота, а рас­стрел. (10)Не­ча­ев сдёрнул с плеча свою вин­тов­ку и на­це­лил­ся в Зу­бат­ки­на. (11)И до­ба­вил сло­ва­ми, что, если Зу­бат­кин убьёт зайца, он, Не­ча­ев, убьёт Зу­бат­ки­на. (12)Зу­бат­кин не по­ве­рил, од­на­ко рис­ко­вать не стал. (13)Он опу­стил ружьё и дал Не­ча­е­ву ку­ла­ком по уху. (14)Не­ча­ев драть­ся не со­би­рал­ся, но агрес­сия по­рож­да­ет агрес­сию. (15)По­сре­ди осен­не­го поля про­изо­шла боль­шая драка с на­не­се­ни­ем сло­вес­ных оскорб­ле­ний и те­лес­ных травм.

(16)По за­да­нию ре­дак­ции Ве­ро­ни­ке надо было по­бе­се­до­вать с участ­ни­ка­ми кон­флик­та и на­пи­сать ста­тью. (17)Она на­ча­ла с Зу­бат­ки­на. (18)Зу­бат­кин был похож на Ки­ри­бе­е­ви­ча из «Песни о купце Ка­лаш­ни­ко­ве» — та же оба­я­тель­ная наг­лость, лу­че­зар­ная улыб­ка хо­зя­и­на жизни. (19)Он смот­рел на Ве­ро­ни­ку с таким видом, будто она си­де­ла в его ка­би­не­те, а не он — в её. (20)Зу­бат­кин знал, что юри­ди­че­ские за­ко­ны на его сто­ро­не, а мо­раль­но-нрав­ствен­ные ка­те­го­рии — это что-то весь­ма не­опре­делённое и не­ося­за­е­мое, как об­ла­ко. (21)Нрав­ствен­ность у каж­до­го своя. (22)Как по­черк.

— (23)Вы со­глас­ны с тем, что на­пи­сал Не­ча­ев? (24)Это так и про­ис­хо­ди­ло?

— (25)Со­гла­сен, при­мер­но так.

— (26)Зна­чит, Вы хо­те­ли убить зайца, ко­то­рый не мог от вас убе­жать?

— (27)Охота — это охота.

— (28)Охота — это охота, а не убий­ство. (29)Зверь и охот­ни­ки долж­ны быть на рав­ных.

— (30)Вы хо­ти­те, чтобы у зайца было ружьё?

— (31)У ва­ше­го зайца не было ног. (32)Вы не имели права в него це­лить­ся.

— (33)Я не по­ни­маю: что Вы от меня хо­ти­те?

— (34)Чест­но? (35)Чтобы Вы были дру­гим. (36)Или чтобы Вас не было во­об­ще.

(37)Зу­бат­кин под­нял­ся и пошёл из ка­би­не­та. (38)Ве­ро­ни­ка не­ко­то­рое время смот­ре­ла на дверь.

(39)Со­вре­мен­ный че­ло­век набит ин­фор­ма­ци­ей, на­груз­ка­ми, стрес­са­ми, но он ве­ша­ет на плечо ружьё и ухо­дит к де­ре­вьям, к ти­ши­не, чтобы от всего от­ре­шить­ся, очи­стить­ся, слить­ся с при­ро­дой и услы­шать в себе древ­ний охот­ни­чий ин­стинкт, вы­сле­дить и под­стре­лить опас­но­го или боль­шо­го зверя. (40)В конце кон­цов, можно под­стре­лить и зайца, когда ты с ним на рав­ных. (41)Когда у тебя ружьё, а у него ноги и лес.

(42)Зу­бат­ки­на ни при­ро­да, ни са­мо­углублённость не ин­те­ре­со­ва­ли. (43)Но разве Зу­бат­кин оди­нок в своём ци­нич­ном по­тре­би­тель­стве? (44)Се­год­ня имеет зна­че­ние толь­ко то, что можно на себя на­деть или чем на­сы­тить­ся. (45)Зна­чит, зу­бат­ки­ны идут по земле це­лы­ми ко­лон­на­ми. (46)А не­чае­вы ни­че­го не могут сде­лать…

(По В. С. То­ка­ре­вой*)

* Вик­то­рия Са­мой­лов­на То­ка­ре­ва (род. в 1937 г.) — рос­сий­ский про­за­ик и сце­на­рист.

При­мер­ный круг про­блем:

1. Про­бле­ма бес­прин­цип­но­сти. (Под воз­дей­стви­ем каких фак­то­ров фор­ми­ру­ет­ся в че­ло­ве­ке бес­прин­цип­ность?)

2. Про­бле­ма опре­де­ле­ния ис­то­ков по­тре­би­тель­ско­го от­но­ше­ния к жизни. (В чём кро­ют­ся ис­то­ки по­тре­би­тель­ско­го от­но­ше­ния к жизни?)

3. Про­бле­ма та­ко­го яв­ле­ния, как по­тре­би­тель­ство. (По­че­му всё боль­ше людей ста­но­вят­ся по­тре­би­те­ля­ми?)

4. Про­бле­ма связи че­ло­ве­ка с при­ро­дой. (По­че­му со­вре­мен­ный че­ло­век про­дол­жа­ет це­нить связь с при­ро­дой?)

5. Про­бле­ма со­от­но­ше­ния по­ня­тий «охота» и «убий­ство». (Как со­от­но­сят­ся эти по­ня­тия?)

6. Про­бле­ма от­но­ше­ния к без­за­щит­ным жи­вот­ным. (Можно ли уби­вать без­за­щит­ное жи­вот­ное?)

Ав­тор­ская по­зи­ция:

1. У че­ло­ве­ка бес­прин­цип­ность фор­ми­ру­ет­ся в ре­зуль­та­те раз­ви­тия эго­из­ма и пред­став­ле­ния о себе как о «хо­зя­и­не жизни», ко­то­ро­му всё доз­во­ле­но.

2. В со­вре­мен­ной жизни ис­то­ки по­тре­би­тель­ства надо ис­кать в за­бве­нии нрав­ствен­но­сти.

3. Че­ло­век, обре­менённый тя­го­та­ми со­вре­мен­ной жизни, уже не за­ду­мы­ва­ет­ся над мо­раль­но-нрав­ствен­ны­ми ка­те­го­ри­я­ми; ему проще и легче жить, за­бо­тясь толь­ко о ма­те­ри­аль­ном.

4. На при­ро­де со­вре­мен­ный че­ло­век может от­ре­шить­ся от по­все­днев­ных забот, очи­стить­ся ду­хов­но и вспом­нить, что он яв­ля­ет­ся её ча­стью.

5. Охот­ни­чий ин­стинкт дол­жен быть под­креплён нрав­ствен­ны­ми пред­став­ле­ни­я­ми че­ло­ве­ка. Охота долж­на предо­став­лять её участ­ни­кам рав­ные шансы. Нель­зя уби­вать жи­вот­ное ради убий­ства.

6. Убий­ство без­за­щит­ных жи­вот­ных не­до­пу­сти­мо.

КНИЖНАЯ ПОЛКА ДЛЯ СДАЮЩИХ ЕГЭ ПО РУССКОМУ ЯЗЫКУ

Уважаемые абитуриенты!

Проанализировав ваши вопросы и сочинения, делаю вывод, что самым трудным для вас является подбор аргументов из литературных произведений. Причина в том, что вы мало читаете. Не буду говорить лишних слов в назидание, а порекомендую НЕБОЛЬШИЕ произведения, которые вы прочтете за несколько минут или за час. Уверена, что вы в этих рассказах и повестях откроете для себя не только новые аргументы, но и новую литературу.

Выскажите свое мнение о нашей книжной полке >>

Карпов Евгений«Меня зовут Иваном»

В самом конце войны немцы подожгли танк, в кото-ром Семен Авдеев был башенным стрелком.
Двое суток слепой, обожженный, с перебитой ногой Семен ползал меж каких-то развалин. Ему казалось, что взрывная волна выбросила его из танка в глубокую яму.
Двое суток по шагу, по полшага, по сантиметру в час он выбирался из этой дымной ямы к солнцу, на свежий ветер, волоча переломанную ногу, часто теряя сознание. На третьи сутки саперы нашли его чуть живого на раз¬валине древнего замка. И долго удивленные саперы га¬дали, как мог попасть израненный танкист на эту, ни¬кому не нужную развалину…
В госпитале Семену отняли до колена ногу и потом долго возили по знаменитым профессорам, чтобы они вернули ему зрение.
Только ничего из этого не вышло…
Пока окружали Семена товарищи, такие же, как он, калеки, пока с ним рядом был умный, добрый доктор, пока заботливо ухаживали за ним санитарки, он как-то забывал о своем увечье, жил, как все живут. За смехом, за шуткой забывал горе.
Но когда вышел Семен из госпиталя на городскую улицу — не на прогулку, а совсем, в жизнь, то вдруг ощутил весь мир совершенно иным, чем тот, который его окружал вчера, позавчера и всю прошлую жизнь.
Хотя Семену еще несколько недель назад сказали, что зрение не вернется, он все-таки таил в сердце на-дежду. А сейчас все рухнуло. Семену показалось, что он опять очутился в той черной яме, куда его забросила взрывная волна. Только тогда он страстно хотел вы-браться на свежий ветер, к солнцу, верил, что выберется, а сейчас не было той уверенности. Тревога закралась в сердце. Город был неимоверно шумным, а звуки какймй-то упругими, и ему казалось, что если он сделает хоть один шаг вперед, то эти упругие звуки отбросят его назад, больно ушибут о камни.
Позади госпиталь. Вместе со всеми Семен ругал его за скуку, не чаял, как из него вырваться, и вот теперь он стал вдруг таким дорогим, таким необходимым. Но туда не вернешься, хоть он еще совсем рядом. Надо идти вперед, а боязно. Боязно кипучего тесного города, но больше всего боязно самого себя:
Вывел из оцепенения Семена Лешка Куприянов.
— Эх, и погодка! Теперь бы только с девчонкой погулять! Да в поле, да цветы собирать, да бегом бы.
Люблю подурачиться. Ну, пошли! Ты чего уперся?
Они пошли.
Семен слышал, как скрипел и хлопал протез, как тя-жело, с присвистом дышал Лешка. Это были единствен-ные знакомые, близкие звуки, а лязг трамваев, крики автомобилей, детский смех казались чужими, холодными. Они расступались перед ним, обегали стороной. Камни мостовой, какие-то столбики путались под ногами, ме¬шали идти.
Лешку Семен знал около года. Небольшого роста, он часто служил ему вместо костыля. Бывало, лежит Семен на койке и кричит: «Нянечка, дай костыль»,- а Лешка подбежит и пропищит, дурачась:
— Я тут, граф. Дайте вашу белейшую ручку. Положите ее, светлейший, на мое недостойное плечо.
Так они и ходили в обнимку. Семен на ощупь хорошо знал Лешкино круглое, безрукое плечо, граненую стри¬женую голову. И вот теперь он положил свою руку Леш¬ке на плечо и на душе сразу стало покойней.
Всю ночь они просидели сначала в столовой, а потом в ресторане на вокзале. Когда шли в столовую, Лешка говорил, что они выпьют грамм по сто, хорошенько по¬ужинают и уедут с ночным поездом. Выпили, как угово¬рились. Лешка предложил повторить. Семен не отказал¬ся, хотя вообще выпивал редко. Водка сегодня шла уди¬вительно легко. Хмель был приятным, не одурял голову, а будил в ней хорошие мысли. Правда, на них невозмож¬но было сосредоточиться. Они были верткие и скользкие, как рыбы, и, как рыбы, выскальзывали, пропадали в темной дали. От этого на сердце становилось тоскливо, но и тоска долго не задерживалась. На смену ей при-ходили воспоминания или наивные, но приятные фанта-зии. То Семену казалось, что однажды утром он проснет¬ся и увидит солнце, траву, божью коровку. А то вдруг появлялась девушка. Он отчетливо видел цвет ее глаз, волос, ощущал нежные щеки. Эта девушка влюблялась в него, в слепого. О таких много рассказывали в палате и даже книжку вслух читали.
У Лешки не было правой руки и трех ребер. Война его, как он говорил со смехом, разделала под орех. Кроме этого он был ранен в шею. После операции горла он говорил прерывисто, с шипением, но Семен привык к этим, мало похожим на человеческие, звукам. Они меньше раздражали его, чем баянисты, игравшие вальс, чем кокетливое воркование женщины за соседним столом.
С самого начала, как только стали подавать на стол вино и закуски, Лешка весело болтал, довольно смеялся:
— Эх, Сенька, ничего на свете так не люблю, как хорошо убранный стол! Люблю повеселиться — особенно пожрать! До войны мы, бывало, летом всем заводом выезжали на Медвежьи Озера. Духовой оркестр да бу¬феты! А я — с гармошкой. Под каждым кустом компа¬ния, и в каждой компании я, как Садко — желанный гость. «Растяни-ка, Алексей свет-Николаевич». А что ж не растянуть, если просят и винишко уже наливают. И какая-нибудь голубоглазая на вилочке ветчину под¬носит…
Выпивали, закусывали, тянули, смакуя, холодное гу¬стое пиво. Лешка продолжал восторженно рассказывать о своем Подмосковье. Там у него в собственном домике живет сестра. Она работает техником на химзаводе. Сестра, как уверял Лешка, обязательно полюбит Семе¬на. Они поженятся. Потом у них пойдут дети. Игрушек у детей будет сколько хочешь и какие хочешь. Семен их наделает сам в артели, где они будут работать.
Скоро Лешке стало трудно говорить: устал, да и, казалось, перестал верить в то, о чем говорил. Больше молчали, больше пили…
Помнит Семен, как хрипел Лешка: «Пропащие мы люди, лучше б нас поубивало совсем». Помнит, как тя-желее становилась голова, как темнело в ней — светлые видения исчезали. Веселые голоса и музыка окончательно вывели его из себя. Хотелось бить всех, громить, Лешка шипел:
— Не езди домой. Кому ты там нужен такой?
Домой? А где дом? Давно, страшно давно, может,
лет сто назад у него был дом. И сад был, и скворечник на березе, и кролики. Маленькие, с красными глазами, они доверчиво прыгали навстречу, обнюхивали его са-поги, смешно двигали розовыми ноздрями. Мать… Семе¬на звали «анархистом» за то, что в школе, хоть и хоро¬шо учился, но отчаянно хулиганил, курил, за то, что устраивал с братвой беспощадные налеты на сады и огороды. И она, мать, никогда его не ругала. Отец беспо¬щадно порол, а мать только робко просила не хулига¬нить. Сама давала деньги на папиросы и всячески скры¬вала от отца Семеновы проделки. Семен любил мать и помогал ей во всем: колол дрова, носил воду, чистил коровник. Соседки завидовали Анне Филипповне, глядя, как ловко управляется сын по хозяйству,
— Кормилец будет,- говорили они,- а мальчишескую дурь семнадцатая вода смоет.
Пьяный Семен вспомнил это слово — «кормилец» — и повторил про себя, заскрипел зубами, чтобы не рас¬плакаться. Какой он теперь кормилец? Хомут на шею матери.
Товарищи видели, как горел Семенов танк, но никто не видел, как Семен выбрался из него. Матери послали извещение, что сын ее погиб. И теперь Семен думал, стоит ли ей напоминать о своей никчемной жизни? Стоит ли бередить ее уставшее, разбитое сердце новой болью?
Рядом смеялась опьяневшая женщина. Мокрыми гу-бами ее целовал Лешка и шипел что-то непонятное. Загремела посуда, перевернулся стол, и земля перевер-нулась.
Проснулись в дровяном сарае при ресторане. Кто-то заботливый постлал им соломы, дал два стареньких одеяла. Деньги пропиты все, требования на билеты уте-ряны, а до Москвы шесть суток езды. Идти в госпиталь, сказать, что их обворовали, не хватало совести.
Лешка предложил ехать без билетов, на положении нищих. Семену было даже страшно подумать об этом. Он долго мучался, но делать нечего. Ехать надо, есть надо. Семен согласился идти по вагонам, но говорить ничего не будет, притворится немым.

Вошли в вагон. Лешка бойко начал речь своим сип-лым голосом:
— Братья и сестры, помогите несчастным калекам…
Семен шел согнувшись, будто по тесному черному подземелью. Ему казалось, что над головой повисли острые камни. Издалека доносился гул голосов, но как только они с Лешкой приближались, гул этот пропадал, и Семен слышал только Лешку и звяканье монет в пи-лотке. От этого звяканья Семена знобило. Он ниже опускал голову, спрятав свои глаза, забыв, что они не-зрячие, не могут видеть ни упрека, ни гнева, ни сожа-ления.
Чем дальше шли, тем невыносимей становился Семе¬ну плачущий голос Лешки. В вагонах было душно. Уже совсем нечем было дышать, как вдруг из открытого окна пахнул в лицо ветер, душистый, луговой, и Семен испу¬гался его, отшатнулся, больно ушиб голову о полку.
Прошли весь поезд, набрали больше двухсот рублей и сошли на станции пообедать. Лешка остался доволен первой удачей, хвастливо говорил о своей счастливой «планиде». Семену хотелось оборвать Лешку, ударить его, но еще больше хотелось скорее напиться, избавиться от самого себя.
Пили коньяк в три звездочки, закусывали крабами, пирожными, так как в буфете ничего другого не было.
Напившись, Лешка нашел по соседству друзей, пля-сал с ними под гармошку, горланил песни. Семен сна-чала плакал, потом как-то забылся, стал притопывать, а потом подпевать, хлопать в ладоши и, наконец, запел:
А мы не сеем, а мы не пашем, А туз, восьмерка да и валет, А из тюрьмы платочком машем, Четыре сбоку — и ваших нет…,
…Они опять остались без копейки денег на чужой далекой станции.
До Москвы друзья добирались целый месяц. Лешка так освоился с нищенством, что иногда даже скоморош¬ничал, напевая пошленькие прибаутки. Семен уже не испытывал угрызения совести. Он рассудил просто: нуж¬ны деньги, чтобы доехать до Москвы — не воровать же? А что пьянствуют, так это временно. Приедет в Москву, устроится работать в артель и заберет к себе мать, обязательно заберет и, может быть, даже женится. А что ж, выпадает другим калекам счастье, выпадет и ему…
Семен пел фронтовые песни. Держался уверенно, гор¬до подняв голову с мертвыми глазами, встряхивая в такт песне длинными, густыми волосами. И получалось, будто он не милостыню просит, а снисходительно берет причи¬тающееся ему вознаграждение. Голос у него был хоро¬ший, песни выходили душевными, пассажиры щедро подавали слепому певцу.
Особенно нравилась пассажирам песня, в котооой рассказывалось о том, как на лугу зеленом тихо умирал боец, над ним склонилась старая береза. Она солдату, будто мать родная, руки-ветви протянула. Боец говорит березе, что в далекой деревне его ожидают мать и де-вушка, но он к ним не придет, потому что с «белою бе-резой навеки обручен», и что она ему теперь «невеста и родная мать». В заключение солдат просит: «Спой, моя береза, спой, моя невеста, о живых, о добрых, о влюб-ленных людях — я под эту песню сладко буду спать».
Случалось, в ином вагоне Семена просили петь эту песню по нескольку раз. Тогда они с собой уносили в пилотке не только серебро, но и кучу бумажных денег.
По приезде в Москву Лешка наотрез отказался идти в артель. Бродить по электричкам, как говорил он,- работа не пыльная и денежная. Только и заботы, чтобы улизнуть от милиционера. Правда, это не всегда удава-лось. Тогда его отправляли в дом инвалидов, но он от-туда благополучно убегал на другой же день.
Побывал в доме инвалидов и Семен. Что ж, говорил он, и сытно, и уютно, присмотр хороший, артисты прихо¬дят, а все кажется, будто в братской могиле сидишь погребенный. Был и в артели. «Взяли, как вещь, которую не знают, куда сунуть, и поставили к станку». Целый день сидел он и шлепал — штамповал какие-то жестянки. Справа и слева хлопали прессы, сухо, надоедливо. По бетонному полу скрежетал железный ящик, в котором подтаскивали заготовки и оттаскивали готовые детали. Старичок, таскавший этот ящик, несколько раз подходил к Семену и шептал, дыша махорочным перегаром:
— Ты тут денек, другой посиди, да и просись на дру¬гую работу. Хоть бы на оттяжку. Там заработаешь. А тут работа тяжелая», а заработку чуть… Да не молчи, а наступай на горло, а то… Лучше б всего взять литровку да с мастером распить. Он бы и давал потом тебе денежную работенку. Мастер у нас парень свойский.
Семен слушал сердитый говор цеха, поучения старика и думал, что он здесь совсем не нужен, да и ему все здесь чуждо. Особенно ясно он ощутил свою неприкаян¬ность во время обеда.
Смолкали машины. Слышался говор и смех людей. Они рассаживались на верстаках, на ящиках, развязы-вали свои узелки, гремя кастрюлями, шурша бумагой. Запахло домашними солеными огурцами, котлетами с чесноком. Рано утром эти узелки собирали руки матерей или жен. Кончится рабочий день, и все эти люди пойдут домой. Там их ждут, там они дороги. А он? Кому какое дело до него? Вот даже в столовую никто не отведет, сиди без обеда. И так захотелось Семену домашней теп¬лоты, чьей-нибудь ласки… Ехать к матери? «Нет, теперь уж поздно. Пропадай все пропадом».
— Товарищ,- кто-то тронул Семена за плечо.- Ты чего штамп-то обнял? Пойдем покушаем с нами.
Семен отрицательно покачал головой.
— Ну, как хочешь, а то пойдем. Да ты не журись.
Снову всегда так бывает, а потом обвыкнешься.
Семен в эту же минуту ушел бы домой, да не знал дороги. На работу его привел Лешка и вечером он дол-жен был прийти за ним. Но он не пришел. Целый час ждал его Семен. Проводил его домой сменившийся вахтер.
Болели руки с непривычки, разламывало спину. Не умываясь, не ужиная, Семен лег спать и уснул тяжелым, тревожным сном. Разбудил Лешка. Он пришел пьяный, с пьяной компанией, с бутылками водки. Семен стал с жадностью пить…
На следующий день на работу не пошел. Опять хо-дили по вагонам.
Давным-давно Семен перестал раздумывать над своей жизнью, перестал огорчаться своей слепотой, жил, как бог на душу положит. Пел плохо: надорвал голос. Вместо песен получался сплошной крик. Не было у него прежней уверенности в походке, гордости в манере Держать голову, осталась одна наглость. Но щедрые москвичи все равно подавали, так что денег у друзей читало.
После нескольких скандалов сестра от Лешки ушла на квартиру. Красивый домик с резными окнами превра¬тился в притон.
Анна Филипповна сильно постарела за последние годы. В войну погиб где-то на рытье окопов муж. Изве-щение о смерти сына окончательно сбило ее с ног, ду-мала, не поднимется, но все как-то обошлось. После войны приехала к ней племянница Шура (она в то время только что окончила институт, вышла замуж), приехала и говорит: «Что ты, тетя, будешь жить здесь сиротой, продавай-ка хату да поедем ко мне». Соседи осуждали Анну Филипповну, дескать, человеку важнее всего иметь свой угол. Что ни случится, а домик свой и живи ни клятый ни мятый. А то продашь хату, деньги пролетят, а там кто его знает, как оно обернется.
Оно, может, и правду люди говорили, да только пле-мянница с малых лет привыкла к Анне Филипповне, относилась к ней, как к родной матери, и жила у нее иногда по нескольку лет, потому что с мачехой они не ладили. Словом, Анна Филипповна решилась. Продала дом и уехала к Шуре, прожила четыре года и ничего, не жалуется. И в Москве ей очень нравилось.
Сегодня она ездила смотреть дачу, которую молодые сняли на лето. Дача ей понравилась: садик, огородик небольшой.
Думая о том, что надо сегодня же починить маль-чишкам старые рубашонки, штанишки для деревни, она услышала песню. Чем-то она была ей знакома, а чем, не понять. Потом поняла — голос! Поняла и вздрогнула, побледнела.
Долго не решалась посмотреть в ту сторону, боялась, как бы не пропал до боли знакомый голос. И все-таки посмотрела. Глянула… Сенька!
Мать, будто слепая, протянула руки и пошла на-встречу сыну. Вот она уже рядом с ним, положила руки на его плечи. И плечи Сенькины, с остренькими шишеч¬ками. Хотела назвать сына по имени и не могла — воз¬духа не было в груди и вдохнуть не хватало сил.
Слепой умолк. Он пощупал руки женщины и насто-рожился.
Пассажиры видели, как побледнел нищий, как он хотел что-то сказать и не мог — задохнулся. Видели

пассажиры, как слепой положил руку на волосы женщи-ны и тут же отдернул ее.
— Сеня,- тихонько^ слабо сказала женщина.
Пассажиры встали и с трепетом ожидали его ответа.
Слепой сначала только шевелил губами, а потом глухо сказал:
— Гражданка, вы ошиблись. Меня зовут Иваном.
— Как!-воскликнула мать.- Сеня, что ты?! Слепой отстранил ее и быстрой неровной походкой
пошел дальше и уже не пел.
Видели пассажиры, как женщина смотрела вслед ни-щему и шептала: «Он, он». В ее глазах не было слез, а только мольба и страдание. Потом и они исчезли, остал¬ся гнев. Страшный гнев оскорбленной матери…
Она лежала в тяжелом обмороке на диванчике. Над ней склонился пожилой мужчина, наверное, врач. Пас-сажиры шепотом просили друг друга разойтись, дать доступ свежему воздуху, но не расходились.
— Может быть, ошиблась?- нерешительно спросил кто-то.
— Мать не ошибется,- ответила седая женщина,
— Так почему же он не признался?
— А как же такому признаться?
— Глупый…
Через несколько минут вошел Семен и спросил:
— Где моя мать?
— У вас уже нет матери,- ответил врач.
Стучали колеса. На минуту Семен, будто прозрел, увидел людей, испугался их и стал пятиться. Из рук выпала пилотка; рассыпалась, раскатилась по полу ме-лочь, холодно и никчемно звякая…

Меня зовут Иваном

В самом конце войны немцы подожгли танк, в кото-ром Семен Авдеев был башенным стрелком.
Двое суток слепой, обожженный, с перебитой ногой Семен ползал меж каких-то развалин. Ему казалось, что взрывная волна выбросила его из танка в глубокую яму.
Двое суток по шагу, по полшага, по сантиметру в час он выбирался из этой дымной ямы к солнцу, на свежий ветер, волоча переломанную ногу, часто теряя сознание. На третьи сутки саперы нашли его чуть живого на развалине древнего замка. И долго удивленные саперы гадали, как мог попасть израненный танкист на эту, никому не нужную развалину…
В госпитале Семену отняли до колена ногу и потом долго возили по знаменитым профессорам, чтобы они вернули ему зрение.
Только ничего из этого не вышло…
Пока окружали Семена товарищи, такие же, как он, калеки, пока с ним рядом был умный, добрый доктор, пока заботливо ухаживали за ним санитарки, он как-то забывал о своем увечье, жил, как все живут. За смехом, за шуткой забывал горе.
Но когда вышел Семен из госпиталя на городскую улицу — не на прогулку, а совсем, в жизнь, то вдруг ощутил весь мир совершенно иным, чем тот, который его окружал вчера, позавчера и всю прошлую жизнь.
Хотя Семену еще несколько недель назад сказали, что зрение не вернется, он все-таки таил в сердце на-дежду. А сейчас все рухнуло. Семену показалось, что он опять очутился в той черной яме, куда его забросила взрывная волна. Только тогда он страстно хотел вы-браться на свежий ветер, к солнцу, верил, что выберется, а сейчас не было той уверенности. Тревога закралась в сердце. Город был неимоверно шумным, а звуки какймй-то упругими, и ему казалось, что если он сделает хоть один шаг вперед, то эти упругие звуки отбросят его назад, больно ушибут о камни.
Позади госпиталь. Вместе со всеми Семен ругал его за скуку, не чаял, как из него вырваться, и вот теперь он стал вдруг таким дорогим, таким необходимым. Но туда не вернешься, хоть он еще совсем рядом. Надо идти вперед, а боязно. Боязно кипучего тесного города, но больше всего боязно самого себя:
Вывел из оцепенения Семена Лешка Куприянов.
— Эх, и погодка! Теперь бы только с девчонкой погулять! Да в поле, да цветы собирать, да бегом бы.
Люблю подурачиться. Ну, пошли! Ты чего уперся?
Они пошли.
Семен слышал, как скрипел и хлопал протез, как тя-жело, с присвистом дышал Лешка. Это были единствен-ные знакомые, близкие звуки, а лязг трамваев, крики автомобилей, детский смех казались чужими, холодными. Они расступались перед ним, обегали стороной. Камни мостовой, какие-то столбики путались под ногами, мешали идти.
Лешку Семен знал около года. Небольшого роста, он часто служил ему вместо костыля. Бывало, лежит Семен на койке и кричит: «Нянечка, дай костыль»,- а Лешка подбежит и пропищит, дурачась:
— Я тут, граф. Дайте вашу белейшую ручку. Положите ее, светлейший, на мое недостойное плечо.
Так они и ходили в обнимку. Семен на ощупь хорошо знал Лешкино круглое, безрукое плечо, граненую стриженую голову. И вот теперь он положил свою руку Лешке на плечо и на душе сразу стало покойней.
Всю ночь они просидели сначала в столовой, а потом в ресторане на вокзале. Когда шли в столовую, Лешка говорил, что они выпьют грамм по сто, хорошенько поужинают и уедут с ночным поездом. Выпили, как уговорились. Лешка предложил повторить. Семен не отказался, хотя вообще выпивал редко. Водка сегодня шла удивительно легко. Хмель был приятным, не одурял голову, а будил в ней хорошие мысли. Правда, на них невозможно было сосредоточиться. Они были верткие и скользкие, как рыбы, и, как рыбы, выскальзывали, пропадали в темной дали. От этого на сердце становилось тоскливо, но и тоска долго не задерживалась. На смену ей при-ходили воспоминания или наивные, но приятные фанта-зии. То Семену казалось, что однажды утром он проснется и увидит солнце, траву, божью коровку. А то вдруг появлялась девушка. Он отчетливо видел цвет ее глаз, волос, ощущал нежные щеки. Эта девушка влюблялась в него, в слепого. О таких много рассказывали в палате и даже книжку вслух читали.
У Лешки не было правой руки и трех ребер. Война его, как он говорил со смехом, разделала под орех. Кроме этого он был ранен в шею. После операции горла он говорил прерывисто, с шипением, но Семен привык к этим, мало похожим на человеческие, звукам. Они меньше раздражали его, чем баянисты, игравшие вальс, чем кокетливое воркование женщины за соседним столом.
С самого начала, как только стали подавать на стол вино и закуски, Лешка весело болтал, довольно смеялся:
— Эх, Сенька, ничего на свете так не люблю, как хорошо убранный стол! Люблю повеселиться — особенно пожрать! До войны мы, бывало, летом всем заводом выезжали на Медвежьи Озера. Духовой оркестр да буфеты! А я — с гармошкой. Под каждым кустом компания, и в каждой компании я, как Садко — желанный гость. «Растяни-ка, Алексей свет-Николаевич». А что ж не растянуть, если просят и винишко уже наливают. И какая-нибудь голубоглазая на вилочке ветчину подносит…
Выпивали, закусывали, тянули, смакуя, холодное густое пиво. Лешка продолжал восторженно рассказывать о своем Подмосковье. Там у него в собственном домике живет сестра. Она работает техником на химзаводе. Сестра, как уверял Лешка, обязательно полюбит Семена. Они поженятся. Потом у них пойдут дети. Игрушек у детей будет сколько хочешь и какие хочешь. Семен их наделает сам в артели, где они будут работать.
Скоро Лешке стало трудно говорить: устал, да и, казалось, перестал верить в то, о чем говорил. Больше молчали, больше пили…
Помнит Семен, как хрипел Лешка: «Пропащие мы люди, лучше б нас поубивало совсем». Помнит, как тя-желее становилась голова, как темнело в ней — светлые видения исчезали. Веселые голоса и музыка окончательно вывели его из себя. Хотелось бить всех, громить, Лешка шипел:
— Не езди домой. Кому ты там нужен такой?
Домой? А где дом? Давно, страшно давно, может,
лет сто назад у него был дом. И сад был, и скворечник на березе, и кролики. Маленькие, с красными глазами, они доверчиво прыгали навстречу, обнюхивали его са-поги, смешно двигали розовыми ноздрями. Мать… Семена звали «анархистом» за то, что в школе, хоть и хорошо учился, но отчаянно хулиганил, курил, за то, что устраивал с братвой беспощадные налеты на сады и огороды. И она, мать, никогда его не ругала. Отец беспощадно порол, а мать только робко просила не хулиганить. Сама давала деньги на папиросы и всячески скрывала от отца Семеновы проделки. Семен любил мать и помогал ей во всем: колол дрова, носил воду, чистил коровник. Соседки завидовали Анне Филипповне, глядя, как ловко управляется сын по хозяйству,
— Кормилец будет,- говорили они,- а мальчишескую дурь семнадцатая вода смоет.
Пьяный Семен вспомнил это слово — «кормилец» — и повторил про себя, заскрипел зубами, чтобы не расплакаться. Какой он теперь кормилец? Хомут на шею матери.
Товарищи видели, как горел Семенов танк, но никто не видел, как Семен выбрался из него. Матери послали извещение, что сын ее погиб. И теперь Семен думал, стоит ли ей напоминать о своей никчемной жизни? Стоит ли бередить ее уставшее, разбитое сердце новой болью?
Рядом смеялась опьяневшая женщина. Мокрыми гу-бами ее целовал Лешка и шипел что-то непонятное. Загремела посуда, перевернулся стол, и земля перевер-нулась.
Проснулись в дровяном сарае при ресторане. Кто-то заботливый постлал им соломы, дал два стареньких одеяла. Деньги пропиты все, требования на билеты уте-ряны, а до Москвы шесть суток езды. Идти в госпиталь, сказать, что их обворовали, не хватало совести.
Лешка предложил ехать без билетов, на положении нищих. Семену было даже страшно подумать об этом. Он долго мучался, но делать нечего. Ехать надо, есть надо. Семен согласился идти по вагонам, но говорить ничего не будет, притворится немым.

Вошли в вагон. Лешка бойко начал речь своим сип-лым голосом:
— Братья и сестры, помогите несчастным калекам…
Семен шел согнувшись, будто по тесному черному подземелью. Ему казалось, что над головой повисли острые камни. Издалека доносился гул голосов, но как только они с Лешкой приближались, гул этот пропадал, и Семен слышал только Лешку и звяканье монет в пи-лотке. От этого звяканья Семена знобило. Он ниже опускал голову, спрятав свои глаза, забыв, что они не-зрячие, не могут видеть ни упрека, ни гнева, ни сожа-ления.
Чем дальше шли, тем невыносимей становился Семену плачущий голос Лешки. В вагонах было душно. Уже совсем нечем было дышать, как вдруг из открытого окна пахнул в лицо ветер, душистый, луговой, и Семен испугался его, отшатнулся, больно ушиб голову о полку.
Прошли весь поезд, набрали больше двухсот рублей и сошли на станции пообедать. Лешка остался доволен первой удачей, хвастливо говорил о своей счастливой «планиде». Семену хотелось оборвать Лешку, ударить его, но еще больше хотелось скорее напиться, избавиться от самого себя.
Пили коньяк в три звездочки, закусывали крабами, пирожными, так как в буфете ничего другого не было.
Напившись, Лешка нашел по соседству друзей, пля-сал с ними под гармошку, горланил песни. Семен сна-чала плакал, потом как-то забылся, стал притопывать, а потом подпевать, хлопать в ладоши и, наконец, запел:
А мы не сеем, а мы не пашем, А туз, восьмерка да и валет, А из тюрьмы платочком машем, Четыре сбоку — и ваших нет…,
…Они опять остались без копейки денег на чужой далекой станции.
До Москвы друзья добирались целый месяц. Лешка так освоился с нищенством, что иногда даже скоморошничал, напевая пошленькие прибаутки. Семен уже не испытывал угрызения совести. Он рассудил просто: нужны деньги, чтобы доехать до Москвы — не воровать же? А что пьянствуют, так это временно. Приедет в Москву, устроится работать в артель и заберет к себе мать, обязательно заберет и, может быть, даже женится. А что ж, выпадает другим калекам счастье, выпадет и ему…
Семен пел фронтовые песни. Держался уверенно, гордо подняв голову с мертвыми глазами, встряхивая в такт песне длинными, густыми волосами. И получалось, будто он не милостыню просит, а снисходительно берет причитающееся ему вознаграждение. Голос у него был хороший, песни выходили душевными, пассажиры щедро подавали слепому певцу.
Особенно нравилась пассажирам песня, в котооой рассказывалось о том, как на лугу зеленом тихо умирал боец, над ним склонилась старая береза. Она солдату, будто мать родная, руки-ветви протянула. Боец говорит березе, что в далекой деревне его ожидают мать и де-вушка, но он к ним не придет, потому что с «белою бе-резой навеки обручен», и что она ему теперь «невеста и родная мать». В заключение солдат просит: «Спой, моя береза, спой, моя невеста, о живых, о добрых, о влюб-ленных людях — я под эту песню сладко буду спать».
Случалось, в ином вагоне Семена просили петь эту песню по нескольку раз. Тогда они с собой уносили в пилотке не только серебро, но и кучу бумажных денег.
По приезде в Москву Лешка наотрез отказался идти в артель. Бродить по электричкам, как говорил он,- работа не пыльная и денежная. Только и заботы, чтобы улизнуть от милиционера. Правда, это не всегда удава-лось. Тогда его отправляли в дом инвалидов, но он от-туда благополучно убегал на другой же день.
Побывал в доме инвалидов и Семен. Что ж, говорил он, и сытно, и уютно, присмотр хороший, артисты приходят, а все кажется, будто в братской могиле сидишь погребенный. Был и в артели. «Взяли, как вещь, которую не знают, куда сунуть, и поставили к станку». Целый день сидел он и шлепал — штамповал какие-то жестянки. Справа и слева хлопали прессы, сухо, надоедливо. По бетонному полу скрежетал железный ящик, в котором подтаскивали заготовки и оттаскивали готовые детали. Старичок, таскавший этот ящик, несколько раз подходил к Семену и шептал, дыша махорочным перегаром:
— Ты тут денек, другой посиди, да и просись на другую работу. Хоть бы на оттяжку. Там заработаешь. А тут работа тяжелая», а заработку чуть… Да не молчи, а наступай на горло, а то… Лучше б всего взять литровку да с мастером распить. Он бы и давал потом тебе денежную работенку. Мастер у нас парень свойский.
Семен слушал сердитый говор цеха, поучения старика и думал, что он здесь совсем не нужен, да и ему все здесь чуждо. Особенно ясно он ощутил свою неприкаянность во время обеда.
Смолкали машины. Слышался говор и смех людей. Они рассаживались на верстаках, на ящиках, развязы-вали свои узелки, гремя кастрюлями, шурша бумагой. Запахло домашними солеными огурцами, котлетами с чесноком. Рано утром эти узелки собирали руки матерей или жен. Кончится рабочий день, и все эти люди пойдут домой. Там их ждут, там они дороги. А он? Кому какое дело до него? Вот даже в столовую никто не отведет, сиди без обеда. И так захотелось Семену домашней теплоты, чьей-нибудь ласки… Ехать к матери? «Нет, теперь уж поздно. Пропадай все пропадом».
— Товарищ,- кто-то тронул Семена за плечо.- Ты чего штамп-то обнял? Пойдем покушаем с нами.
Семен отрицательно покачал головой.
— Ну, как хочешь, а то пойдем. Да ты не журись.
Снову всегда так бывает, а потом обвыкнешься.
Семен в эту же минуту ушел бы домой, да не знал дороги. На работу его привел Лешка и вечером он дол-жен был прийти за ним. Но он не пришел. Целый час ждал его Семен. Проводил его домой сменившийся вахтер.
Болели руки с непривычки, разламывало спину. Не умываясь, не ужиная, Семен лег спать и уснул тяжелым, тревожным сном. Разбудил Лешка. Он пришел пьяный, с пьяной компанией, с бутылками водки. Семен стал с жадностью пить…
На следующий день на работу не пошел. Опять хо-дили по вагонам.
Давным-давно Семен перестал раздумывать над своей жизнью, перестал огорчаться своей слепотой, жил, как бог на душу положит. Пел плохо: надорвал голос. Вместо песен получался сплошной крик. Не было у него прежней уверенности в походке, гордости в манере Держать голову, осталась одна наглость. Но щедрые москвичи все равно подавали, так что денег у друзей читало.
После нескольких скандалов сестра от Лешки ушла на квартиру. Красивый домик с резными окнами превратился в притон.
Анна Филипповна сильно постарела за последние годы. В войну погиб где-то на рытье окопов муж. Изве-щение о смерти сына окончательно сбило ее с ног, ду-мала, не поднимется, но все как-то обошлось. После войны приехала к ней племянница Шура (она в то время только что окончила институт, вышла замуж), приехала и говорит: «Что ты, тетя, будешь жить здесь сиротой, продавай-ка хату да поедем ко мне». Соседи осуждали Анну Филипповну, дескать, человеку важнее всего иметь свой угол. Что ни случится, а домик свой и живи ни клятый ни мятый. А то продашь хату, деньги пролетят, а там кто его знает, как оно обернется.
Оно, может, и правду люди говорили, да только пле-мянница с малых лет привыкла к Анне Филипповне, относилась к ней, как к родной матери, и жила у нее иногда по нескольку лет, потому что с мачехой они не ладили. Словом, Анна Филипповна решилась. Продала дом и уехала к Шуре, прожила четыре года и ничего, не жалуется. И в Москве ей очень нравилось.
Сегодня она ездила смотреть дачу, которую молодые сняли на лето. Дача ей понравилась: садик, огородик небольшой.
Думая о том, что надо сегодня же починить маль-чишкам старые рубашонки, штанишки для деревни, она услышала песню. Чем-то она была ей знакома, а чем, не понять. Потом поняла — голос! Поняла и вздрогнула, побледнела.
Долго не решалась посмотреть в ту сторону, боялась, как бы не пропал до боли знакомый голос. И все-таки посмотрела. Глянула… Сенька!
Мать, будто слепая, протянула руки и пошла на-встречу сыну. Вот она уже рядом с ним, положила руки на его плечи. И плечи Сенькины, с остренькими шишечками. Хотела назвать сына по имени и не могла — воздуха не было в груди и вдохнуть не хватало сил.
Слепой умолк. Он пощупал руки женщины и насто-рожился.
Пассажиры видели, как побледнел нищий, как он хотел что-то сказать и не мог — задохнулся. Видели

пассажиры, как слепой положил руку на волосы женщи-ны и тут же отдернул ее.
— Сеня,- тихонько^ слабо сказала женщина.
Пассажиры встали и с трепетом ожидали его ответа.
Слепой сначала только шевелил губами, а потом глухо сказал:
— Гражданка, вы ошиблись. Меня зовут Иваном.
— Как!-воскликнула мать.- Сеня, что ты?! Слепой отстранил ее и быстрой неровной походкой
пошел дальше и уже не пел.
Видели пассажиры, как женщина смотрела вслед ни-щему и шептала: «Он, он». В ее глазах не было слез, а только мольба и страдание. Потом и они исчезли, остался гнев. Страшный гнев оскорбленной матери…
Она лежала в тяжелом обмороке на диванчике. Над ней склонился пожилой мужчина, наверное, врач. Пас-сажиры шепотом просили друг друга разойтись, дать доступ свежему воздуху, но не расходились.
— Может быть, ошиблась?- нерешительно спросил кто-то.
— Мать не ошибется,- ответила седая женщина,
— Так почему же он не признался?
— А как же такому признаться?
— Глупый…
Через несколько минут вошел Семен и спросил:
— Где моя мать?
— У вас уже нет матери,- ответил врач.
Стучали колеса. На минуту Семен, будто прозрел, увидел людей, испугался их и стал пятиться. Из рук выпала пилотка; рассыпалась, раскатилась по полу ме-лочь, холодно и никчемно звякая…

Какие аргументы можно взять из этого интересного рассказа?
Во-первых, конечно, надо писать о роли матери в жизни человека, Можно о том,что Семен обидел мать, раскаялся, но было поздно…
Во-вторых, о роли друзей в нашей жизни. Не окажись рядом с Семеном этого фронтовика, может, он бы и вернулся домой, к матери…
В-третьих, можно писать о пагубной роли пьянства…
В-четвертых, можно привести пример в осуждение войны, которая так ломает человеческие судьбы.

Кассиль Лев»Рассказ об отсутствующем»

Тема: «Евгений Карпов «Меня зовут Иваном». Духовное падение главного героя»

Цели
:

• образовательная
  : знакомство с текстом рассказа;
• развивающая
  : анализ произведения; охарактеризовать образ главного героя, попавшего в трудную жизненную ситуацию; выяснить причины нравственного падения героя;
• воспитательная
  : выяснить читательское отношение к главному герою рассказа.

^
Ход урока

1. Вступление. Слово о писателе.
   

Мы с вами уже знакомились с творчеством известного ставропольского писателя Евгения Карпова, герои которого — люди разные: молодые и старые, умудренные жизненным опытом и, наоборот, начинающие постигать науку жизни. Их судьбы интересны и поучительны, рассказы писателя интригуют, заставляют задуматься над непростыми судьбами героев.

В мире слов и образов писателя Евгения Карпова светло и солнечно. Что нравится в его произведениях? Что написаны они хорошим человеком, с которым можно поспорить, разойтись во взглядах и во вкусах, потому что он предполагает критическое отношение к себе.

Евгений Васильевич Карпов родился в 1919 году. До двадцати лет его сверстники оставались мальчишками, после двадцати ушли они воевать. Пройдя долгими верстами войны, писатель приходит к житейской зрелости и решает написать о том, что сделано его поколением, поднявшимся из души и невежества для будущего.

Критики вправе судить о мастерстве и о значимости того или иного произведения. Но только Время — лучший в мире судья. Жизнь диктует создавать материальные ценности. Что заставляет человечество создавать ценности духовные? На этот вопрос пытается ответить в своих произведениях Евгений Карпов.

1. ^
   Чтение рассказа «Меня зовут Иваном».
   
   
2. Беседа по прочитанному:
   

-Что случилось с героем рассказа, участником Великой Отечественной войны? (Работа с текстом)

(Главный герой рассказа Семён Авдеев, участник Великой Отечественной войны, загорелся в танке и получил тяжелые увечья. Он чудом спасся: слепой, с переломанной ногой двое суток полз «по шагу», «по полшага», «по сантиметру в час». И лишь на третьи сутки сапёры подобрали его чуть живого в госпиталь. Там ему отняли до колена ногу, к тому же он потерял зрение.)

Как чувствовал себя Иван в госпитале?

(Пока рядом были товарищи и заботливые люди, он забывал о своей беде. Но пришло время, и он вышел не на прогулку, а, что называется в жизнь. Ему нужно было самому заботиться о себе. И тут он почувствовал, что вновь оказался в «чёрной яме».)

Иван Авдеев покидает госпиталь. Как встречает его новая реальность без поддержки и помощи?

(Город закипел вокруг Семёна и его товарища Лешки Куприянова. Нужно было жить дальше.

Врачи не обещали, что к Семёну вернётся зрение, а он так надеялся проснуться однажды и снова увидеть «солнце, траву, божью коровку».

^
У Лёшки тоже остались недобрые следы войны: «не было правой руки и трёх рёбер».

Товарищи остались наедине с реальностью, и очень скоро проели, а ещё больше, пропили свои небольшие средства. Они решили поехать в Подмосковье, на родину Лёшки. А ведь у Семёна был свой дом, сад, мать. Но это всё как будто осталось в прошлой жизни, которую не вернуть.)

(А ведь было время: Семён был хулиганистый, боевой паренёк, часто получавший ремня от отца. А мать… Она не ругала сына за проказы и говорила: «Кормилец будет». Кормилец из него не вышел.)

Какой путь избирает Семен и Ленька Куприянов?

(Они начинают попрошайничать. «Братья и сёстры, помогите несчастным калекам…»

С такими словами Семён и Лёшка вошли в вагон, и монеты стали падать в протянутую пилотку. Сначала Семёна знобило от этого «звяканья», он пытался спрятать свои незрячие глаза.

^
Но опыт оказался удачным, и друзья неплохо заработали. Лёшка был доволен, а Семёну хотелось скорей напиться и забыться.

И снова пили, потом плясали под гармошку, горланили песни, а Семён сначала плакал, а потом забылся.)

Давала ли им судьба шанс по приезду в Москву избрать иной путь в жизни?

(По приезду в Москву Лёшка отказался идти в артель – побираться было куда легче.

Семён пошёл в Дом инвалидов, даже отработал один день в цеху, где «хлопали прессы, сухо и надоедливо». Рабочие сели обедать, а вечером все они пойдут домой. «Там их ждут, там они дороги». И Семёну хотелось тепла и ласки, но ехать к матери, как он считал, поздно.

^
На следующий день он не пошёл на работу, потому что вечером пришёл пьяный Лёшка с компанией, и всё вновь закружилось. И вскоре домик Лёшки превратился в притон.)

Как складывалась судьба матери Семена?

(А в то время мать Семёна, постаревшая, потерявшая мужа и сына, вырастившая племянницу, продолжала жить, заботиться о внуках и переехала жить в Москву.

Однажды она услышала голос, такой знакомый. Боялась повернуться в ту сторону, откуда он доносился: «Сенька». Мать пошла навстречу сыну, она положила руки на плечи. «Слепой умолк». Пощупав руки женщины, он побледнел, хотел что-то сказать.

— Сеня, — тихо сказала женщина.

— Меня зовут Иваном, — сказал Семён и быстро пошёл дальше.)

Почему Семен не признался матери, что это он?

Какие чувства вы испытываете к герою рассказа?

Что сломало Семёна и его товарища, людей, прошедших войну?

^
Домашнее задание

: расскажите о проблеме, поднятой в рассказе «Меня зовут Иваном».

УРОК №8

Тема: «Образ матери в произведениях И.Чумака «Мать», «Ироды», «Странная»

Цели
:

• образовательная:
  познакомить учащихся с произведениями И.Чумака;
• развивающая
  : раскрыть величие образа матери в изучаемых произведениях; дать понятие выражений «материнское чувство», «материнское сердце»; развивать монологическую речь;
• воспитательная
  : показать великодушие, всепрощение матери, способность сострадать людям даже в самую тяжелую минуту жизни, не терять присутствия духа, прививать уважение к женщине-матери.

^
Ход урока

1. Слово о писателе.
   

Илья Васильевич Чумаков (Чумак — так подписывал он свои произведения) не принадлежал к такому роду литераторов, которые могут писать и пишут о чем угодно, не покидая своих удобных квартир и, пользуясь в качестве материала для увесистых книг тем, что они вычитали из других книг, газет и журналов, услышали по радио или от шофера такси.

В основе всего написанного им лежит подлинное знание жизни и людей. В краткой аннотации к последней прижизненной книге писателя «Живые россыпи» сказано: «Это сборник коротких рассказов — новелл. Выдуманного в повествовании нет ни строки. Все или пережито самим автором или увидено собственными глазами».

Илья Чумак был строгим реалистом, но он не копировал действительность. Его произведениям присуще художественное обобщение, делающее реальные явления жизни красочнее, ярче.

Что же привлекало Илью Чумака как писателя? Он был писателем героического.

Илья Чумак и как писатель и как человек был резкого, но вместе с тем и доброго характера. Добр и открыт душой был к тем, кого видел в полезной деятельности на благо Родины.

1. ^
   Работа над темой урока.
   
   

Вы обратили внимание на тему сегодняшнего урока. Мы поговорим о матери, вернее о матерях. Для каждого человека это слово свято. Люди порой не задумываются о том, за что они любят своих матерей, просто любят и все. Не задумываются и о том, легко ли матерям растить своих детей. Как они волнуются за своих чад, сколько сил и энергии им отдают. А всегда ли мамы чувствуют благодарность от своих детей, всегда ли они получают в жизни по заслугам? Давайте познакомимся с произведениями И.Чумака и вместе с вами попытаемся ответить на эти вопросы.

1. ^
   Чтение и обсуждение рассказа «Мать»:
   
   

— Что привело Марию Ивановну в дом дочери Груни? (Отъезд сына на фронт и одиночество, желание найти утешение).

Почему Мария Ивановна, получив первое письмо от сына, слегла? (Она жила по соседству с аэродромом, и ей было непостижимо страшно смотреть на виражи и мертвые петли, которые совершали летчики, ведь ее сын был тоже летчиком, да еще и воевал.)

Как вы понимаете слова Марьи Ивановны: «Вот когда станешь матерью, поймешь все». (Даже несмотря на то, что известие от сына было хорошим, материнское сердце было неспокойно.)

Почему Мария Ивановна не поднималась навстречу почтальону? Разве она перестала ждать писем? (Нет. Ее материнское чувство подсказало, что почтальон ей писем не принесет).

Что же еще ей подсказало, что случилось непоправимое? (Глаза дочери).

Чем пыталась утешить свое горе Мария Ивановна? (Она вязала носки и теплые варежки. И навязала столько, что получилась целая посылка).

Как повела себя мать, услышав сообщение от дочери, что сын ее погиб? («Старушка не пошатнулась, не вскрикнула, не схватилась за сердце. Только тяжко-тяжко вздохнула».)

Так почему же мать продолжала вязать, зная, что сын ее погиб? (Она мать. И бойцы, защищавшие родину от врага, были ей так же дороги, как родной сын, они ведь тоже были чьими-то сыновьями. И потеряв своего сына, она поняла, насколько они ей близки.)

Какой же вывод можно сделать, прочитав этот рассказ? (Сколько доброты и тепла в материнском сердце, сколько в нем мужества и любви.)

1. ^
   Чтение и обсуждение рассказа «Ироды»:
   
   

-Следующая новелла, с которой мы познакомимся, называется «Ироды». Объясните значение слова «ироды». (Ироды — это жестокие люди).

Что обижало Прасковью Ивановну в отношениях с сыновьями? (Когда растила их, билась в своей вдовьей доле изо всех сил, а они, сыночки, став взрослыми, забыли о матери и не помогали ей.)

Почему Прасковья Ивановна не подавала на детей в суд «год, два, а может быть, и все десять»? (Это были ее дети, ей было их жалко, думала, что сами додумаются матери помогать).

Какое решение вынес суд? (Дети должны были посылать матери по 15 рублей в месяц).

Как на решение суда отреагировала Прасковья Ивановна и почему? (Она запричитала, назвала судей иродами, потому что их решение, на ее взгляд, было жестоким по отношению к ее сыновьям. Как бы они ни относились к своей матери, они были ее детьми. И материнское сердце дрогнуло, услышав приговор. Она уже, наверняка, простила своих непутевых сынов. Ведь матери всегда готовы простить, защитить своих детей, самое дорогое, что у них есть.)

Какова же основная мысль новеллы? (Мать любит и готова простить своих детей, защитить от тех, кто их, как ей кажется, обижает. Это особое чувство — материнская любовь, всепрощающая любовь.)

1. ^
   Чтение и обсуждение рассказа «Странная»:
   
   

— Что стало с Машей, потерявшей сына? Как автор описывает ее состояние, внешность? («От постоянных слез превратилась в дряхлую старуху. Ей не хотелось жить, когда она потеряла единственного сына, ее радость и надежду»)

Кто решил навестить убитую горем мать? (Старушка, слышавшая о ее горе.)

Что испытывал Иван Тимофеевич, когда услышал от странной незнакомой старушки о решении сходить к его жене? (Он беспокоился о том, что старушка своим утешением еще больше растеребит сердце Маши.)

О чем же могли поговорить две матери? (О своем горе, о том, что потеряли сыновей. Только Маша потеряла одного сына, а старушка получила на семерых сыновей похоронки. О том, что нужно жить, несмотря ни на что).

Почему рассказ называется «Странная»? (Странная она, наверное, потому что утешала незнакомого ей человека, потому что понимала, что может утешить, потому что пережила в семь раз большее горе и хорошо понимала страдания этой женщины.)

1. ^
   Подведение итогов урока:
   
   

— Какими качествами наделил И.Чумак своих героинь? (Мужеством, любовью к своим детям, материнским чутьем, всепрощением, искренней и бескорыстной любовью, преданностью своим детям. Материнское сердце и материнская судьба- это особые понятия.)

И невольно напрашивается вопрос: «А бережем ли мы своих матерей? Отдаем им столько любви и внимания, сколько они нам, детям, которых бесконечно любят?» Задуматься об этом стоит, чтобы поменьше огорчать мам, единственных наших.

^
Домашнее задание:

написать сочинение по теме: «Образ матери в произведениях И.Чумака».

УРОК №9

Тема: «В. Бутенко «Осиный год». Взаимоотношения «отцов» и «детей»

Цели
:

• образовательная
  : познакомить учащихся с рассказом; определить основную мысль произведения; исследовать извечную проблему взаимоотношений представителей разных поколений;
• развивающая
  : формировать умение анализировать произведение, делать выводы;
• воспитательная
  : прививать бережное отношение к родителям, искренность и истинное чувство доброты.

Ход урока

1. Оргмомент.
   
2. Чтение и анализ рассказа В. Бутенко «Осиный год».
   

Вопросы к обсуждению:

Какое впечатление произвел на вас рассказ?

С кем живет Евтроп Лукич? (Он живет один, но есть у него сын и дочь, которые живут отдельно от отца. Его одиночество разделяют сосед и приятель Куприян да кот.)

Как живется Евтропу Лукичу? («Убывал за делами день, наступал свежий вечер, он засиживался с приятелем Куприяном, рассуждал о жизни. Когда сосед уходил, дед Евтроп плелся в свой дворик, вечерял во времянке вместе с котом, слушал «Последние известия». Узнав погоду на завтра, старик садился покурить. Задумавшись и опустив руки с папиросой до самой земли, а затем затерев окурок носком ботинка, шел спать под навес.»)

О чем думал Евтроп Лукич, «опустив руку с папиросой до самой земли»? (Скорее всего, он думал о прожитой жизни, о своем одиночестве под старость, хотя были у него сын и дочь).

Что вы можете сказать о сыне Евтропа Лукича? (Он живет в городе и возвращаться к отцу в станицу не хочет. У него трехкомнатная квартира со всеми удобствами, есть семья.)

С каким предложением Василий приезжает к отцу? (Он уговаривает Евтропа Лукича переехать жить к нему в город, где есть хороший парк, кино, танцы, «доктора — первый сорт».)

Соглашается ли отец ехать к сыну? Почему? (Нет. Привык Лукич жить на земле, заниматься хозяйством, землей. Любит пить колодезную воду, есть фрукты, которые вырастил сам. Все есть у Лукича: и медок свой, и табачок. И пока есть у него силы, хочет жить в своем доме, в своей станице.

^
Передал дед гостинцы в город, проводил сына до переулка и неуверенно улыбнулся. Обещал подумать насчет переезда.)

О чем рассказал Куприян Евтропу Лукичу, когда узнал, зачем приезжал Василий? (Он рассказал историю другого одинокого отца, который отправился проведать своего сына в Ставрополь.)

Как же обошлись со стариком его близкие? (Встретили его неприветливо, уложили спать на «хромую» раскладушку, сыну даже не о чем поговорить с отцом, «уставился в телевизор». Собрался дед да уехал к себе в станицу.)

Какой вывод сделали Куприян и дед Лукич? («Кровь-то одна, а жизнь разная».)

Как вы понимаете это выражение? (У повзрослевших детей своя жизнь, тем более, если они живут в городе. Оторваны они от земли, от своих корней и не нуждаются уже в своих родителях.)

Так зачем же на самом деле приезжал сын Евтропа Лукича? (Деньги ему нужны, очередь на «Жигуля» подходит, а денег нет. Есть выход: продать дом отца, а его забрать к себе.)

Какова основная мысль рассказа? (Не из чувства сыновнего долга зовет сын своего отца к себе жить, не чувство сострадания движет им, причина очевидна — нужда в деньгах.)

Каково ваше отношение к поднятой в рассказе проблеме?

1. Обобщение.
   

Мне кажется, что рассказ В.Бутенко «Осиный год» не оставил вас равнодушными, потому что тема отношений людей разных поколений всегда актуальна. Самое главное, чтобы каждый из вас понял, как нужна старикам и детям искренняя забота о них, доброе слово, ведь все «возвращается на круги своя».

^
Домашнее задание:

напишите сочинение – размышление на тему: «А слезы стариков – для нас укор».

УРОК №10

Тема: «Ян Бернард «Вершины Пятигорья». Восхищение красотой родной природы»

^
Цели

:

• образовательная
  : познакомить учащихся с поэтическими произведениями автора;
• развивающая
  : продолжить работу по формированию умения анализировать поэтическое произведение, передавать чувства и настроения автора;
• воспитательная
  : прививать любовь к родной земле, родному краю.

Эпиграф:

Мои вершины Пятигорья

И города бесценные мои.

Здесь с первых до последних зорь я

Живописал творения твои.

Ян Бернард

^
Ход урока

1. Оргмомент.
   
2. Слово об авторе
   

Ян Игнатьевич Бернард родился в Варшаве, в семье польского коммуниста — подпольщика. Когда фашисты оккупировали Польшу, отец с двумя малолетними детьми эмигрировал в Советский Союз. Жена его потерялась во время бомбёжки.

Когда окончилась Великая Отечественная война, Игнат Бернард вступил в Красную армию – бойцом стройбата – и упросил командира оставить сыновей с ним.

Яцек и Стасик стали детьми батальона. Семья Бернардов осталась на своей второй родине.

Сейчас Ян Бернард живёт в Ставрополе. Ведёт общественную работу и продолжает своё творчество.

В предисловии к сборнику «Вершины Пятигорья» Ян Бернард написал: «Я более двенадцати лет кружил по Ставрополью. И только теперь, став седым, я понял: невозможно расстаться со Ставропольем – это выше моих сил! Благодарю Тебя, Господи, за Свет твой, благодарю!»

Ян Бернарду дороги пейзажи Ставрополья, встречи с благородными читателями, которые «плакали и смеялись до слёз» на концертах поэзии автора.

1. ^
   Чтение и анализ стихотворений Яна Бернарда.
   
   

«Наедине»
(читает учитель)

Машук, туманом подсечённый,

Воздушен в облачном окне.

Местами лес, как сажа, черный

В молочной мглится глубине.

Уже, в кольчугу облачённый,

Прорезался на крутизне.

И ты, пейзажем удивлённый,

Молчишь с горой наедине.

О чём ты мыслишь напряженно,

Скалы поглаживая горб,

Давно ль бродил в раю зелёном

По кружеву июньских троп?

Теперь глядишь заворожено,

Как ветка падает в сугроб.

Мне неспроста захотелось начать разговор о произведениях Яна Бернарда именно с этого стихотворения. В нем столько лиризма и восхищения одной из знаменитейших гор Пятигорья – Машуком. Машук в тумане, он воздушен, его вершины покрыты снегом, и такую красоту автор предпочитает созерцать наедине, «поглаживая горб скалы». Что же может восхищать в холодном зимнем пейзаже? Наверное, то, что совсем недавно поэт бродил «по кружеву июньских троп», а сейчас его глаз завораживает холодная, застывшая красота, облаченная, словно в кольчугу.

В стихотворении автор использует эпитеты и метафоры, которые передают настроение от встречи с зимним пейзажем Машука. Это не единственное стихотворение, которое посвящено Машуку. И каждое как жемчужина драгоценного ожерелья.

Переворачиваем страничку сборника и вот посвящение горе Железной.

«Красота Господня»
(читает ученик)

Вокруг целительной горы Железной,

По кольцевой лесной аллее

Прогулка глухоманью поднебесной

Любых блаженств земных милее.

О, сколько раз мне под скалой отвесной

Святые птицы чудно пели.

В тисках душевной боли и телесной

Я становился вдруг светлее.

И паруснику был уже подобен,

И клён похожим был на мачту

И плыл я по волнам высоколобым

И снова в зелени маячу.

От чувств, нахлынувших в родной чащобе,

Пред Красотой Господней плачу.

Автор называет Железную гору целительной, т.е. излечивающей, заживляющей раны, потому что у подножия её бьют источники «живой» воды, щедро подаренные землёй. И исцеляют эти источники не только телесную боль, но и душевную, потому что святые птицы чудно поют.

С чем поэт сравнивает утес и почему? Какие чувства он испытывает, глядя на гору Железную?

(Утёс поэт сравнивает с парусником, клён — с мачтой, и можно представить себе, как уплывает автор «по волнам высоколобым» в «Красоту Господню». И слёзы радости наполняют его душу, и светлей она (душа) от красоты земной и неземной.)

«Миг цветенья»
(читает ученик)

Посмотрел – какая красота, —

Неужели будет тленной?

Чистая, как детская мечта, —

Светит необыкновенно.

Сам Господь поцеловал в уста,

И назвал её Еленой.

И в очах – сияет высота,

И весна самой Вселенной.

Господи! Поэту дай слова,

Чтоб воспеть твоё Творенье,

И чтоб в них сверкала синева,

И они не знали тленья

Впрочем, вянет даже звёзд листва,

Но извечен миг цветенья.

В этом стихотворении чувствуется восторг автора мигом цветения, который чист, «как детская мечта». Автор вновь обращается к Господу, ведь это его творение, которому не будет тления, он извечен — «миг цветения».

Стихотворения Яна Бернарда посвящены не только природе, её красоте в разные времена года. Есть признания в любви знакомым, дорогим сердцу мечтам.

«Старинная улочка»
(читает ученик)

На тихой улочке старинной

Почти безлюдно, как во сне.

Я будто встретился с картиной

Давным-давно знакомой мне.

Вот облако висит лавиной

С высокой башней наравне,

Другое белой балериной

В зелёной тает глубине.

Дома молчат. И пёс безмолвно

Едва взглянул поверх меня.

Пятнится на мансарде кровля

Свою палитру век храня,

Деревья кутаются словно

Таинственным мерцаньем дня.

Найдите в тексте эпитеты, олицетворения. Каково их значение?

1. Обобщение:
   

— Как автор относится к родной природе?

Что восхищает его?

Каково настроение его стихотворений?

Что чувствуете вы, читая стихотворения поэта?

Домашнее задание:
подготовить выразительное чтение и анализ любого стихотворения поэта.

А. Геласимов в своем творении поднимает важную проблему непонимания семейных отношений.

Автор повествует, как герой встретил мать и сестру спустя долгое время их отсутствия, но не нашел слов, что бы поговорить с ними, и только в конце рассказывается, что персонаж, уже спустившись в метро, неожиданно понял, кого он потерял.

Андрей Валерьевич пытается донести до читателя, что мать — это дорогое всем существо, о которым мы ни в коем случае не должны забывать.

Я полностью с ним согласен, ведь действительно, духовное родство, понимание между членами семьи должно сохраняться на протяжении всей их жизни.

Ярким пример — произведение Евгения Карпова «Меня зовут Иваном», повествующий о сыне, предавшем мать: сын, ослепший на войне, не вернулся в родной дом, к своей матере. Неожиданная встреча в поезде, когда Семён кричит в лицо узнавшей его по голосу матери другое имя, делает своё дело. Предательство сына, горечь и обида останавливают сердце любящей матери…

Противоположный пример поведения сына можно увидеть в «Сыновий долг» Ирины Курамшиной. Главный герой — Максим, отдает собственную почку больной матери, не смотря на то, что она была, как говорится в тексте, «плохой матерью»

Таким образом, можно сделать вывод, что именно понимание, духовное родство между детьми и родителями играют важную роль в жизни каждого человека.

Обновлено: 2017-10-30

Спасибо за внимание.

.

Произведения с Книжной полки, которые можно использовать при написании сочинения 2014-2015 года

	Тема	Комментарий
	«Недаром помнит вся Россия…» (200-летний юбилей М.Ю. Лермонтова)	Произведения поэта, изучаемые в школе.
	Вопросы, заданные человечеству войной	1.Е.Карпов «Меня зовут Иваном» 2.В.Дегтев «Крест» 3.И.Бабель «Прищепа» 4.Г.Садуллаев «День Победы» 5.Н.Евдокимов «Степка, мой сын» 6.А.Борзенко «Пасха» 7.Б.Екимов «Ночь исцеления» 8.А.Толстой «Русский характер»
	Человек и природа в отечественной и мировой литературе	1.Б.Екимов «Ночь проходит» 2.В.Шукшин «Старик, солнце и девушка» 3.В.Крупин «Сбрось мешок» 4.В.Распутин «Прощание с Матерой» 5.В.Шукшин «Залетный» 6.В.Астафьев «Тот, кто не растет, умирает…» 7.В.Дегтев «Разумные существа» 8.В.Дегтев «Одуванчик» 9.И.Курамшина «Эквивалент счастья»
		1.Ю.Коротков «Головная боль» 2.Л.Куликова «Свиделись» 3.Б.Екимов «Говори,мама,говори…» 4.И.Курамшина «Сыновний долг» 5.Б.Екимов «Про чужбину»
	Чем люди живы?	1.Л.Толстой «Чем люди живы?» 2.Б.Екимов «Про чужбину» 3.Ю.Буйда «Химич» 4.Б.Екимов «Ночь проходит» 5.Л.Петрушевская «Глюк» 6.В.Дегтев «Одуванчик» 7.Ю.Коротков «Головная боль» 8.И.Курамшина «Синдром Терезы» 9.В.Тендряков «Хлеб для собаки» и другие произведения

Предварительный просмотр:

Комплекты тем ИТОГОВОГО СОЧИНЕНИЯ 2014-2015 учебного года.

Разработала Н.А. Мокрышева при содействии Л.М.Бенделевой, О.Н. Беляевой, И.В. Мазаловой.

	Блок 1. Лермонтов.	Блок 2. Война.	Блок 3 Человек и природа.	Блок 4. Спор поколений.	Блок 5 Чем люди живы?
ТЕМА-ВОПРОС	1. Какова роль М.Ю.Лермонтова в истории русской культуры? 2. «В наш век все чувства лишь на срок». Можно ли оценивать афоризмом М. Ю. Лермонтова эмоциональную жизнь поколения информационного века? 3. В чем «странность» любви лирического героя стихотворений М.Ю.Лермонтова к Родине? 4. В чем своеобразие любовной темы в лирике М.Ю.Лермонтова? 5. Что созвучно и что не созвучно моему мироощущению в лирике М.Ю.Лермонтова? 6. Лирика М.Ю.Лермонтова непонятна современному читателю. Так ли это? 7. Кто он, «герой нашего времени»?	1.Почему в годы войны дети рано взрослели? 2.Какова роль русской женщины в Великой Отечественной войне? 3. Есть ли на войне место милосердию, человечности? 4.Почему нужно сохранять память о защитниках Отечества, погибших во время ВОВ? 5.В чем трагизм и величие солдатской судьбы? 6.Как меняется мироощущение человека на войне? 7. В чем черпали люди нравственные силы в годы ВОВ? 8.Каково значение простых человеческих ценностей на войне? 9.Почему ценность жизни особенно остро ощущается на войне? 10.Как соотносятся понятия “любовь” и “война”? 11.Русский характер… Как проявлялся дух нашего народа перед лицом суровых военных испытаний? 12.Какова цена победы в ВОВ? 13.О каких уроках ВОВ необходимо знать и помнить человечеству? 14.По ком звонит колокол? 15.В чём причина массового героизма во время ВОВ — страх перед системой или патриотизм?	1.Человек — царь природы? 2.Природа — храм или мастерская? 3.Способна ли природа изменить человека, сделать его лучше? 4.Почему человек терпит поражение перед силами природы? 5. Каковы последствия бездумного, потребительского отношения человека к миру природы? 6. Как воздействует научно-технический прогресс на взаимоотношения человека и природы? 7. Как природа воздействует на душу человека? 8.Чему учит человека природа? 9.Почему важно бережно относиться к природе? 10.Как научить человека видеть прекрасное в природе?	1. На чем должны строиться взаимоотношения в семье? 2.Как преодолеть недопонимание, которое порой возникает во взаимоотношениях родителей и детей? 3.Каково значение дома и семьи в жизни ребенка? 4.Почему страдают дети? 5.Какой должна быть семья? 6.Почему нельзя забывать отчий дом? 7.Чем опасно отсутствие взаимопонимания между поколениями? 8.Как молодое поколение должно относиться к опыту старших? 9.Как эпоха влияет на взаимоотношения отцов и детей? 10.Конфликт отцов и детей неизбежен? 11.Что значит стать взрослым? 12.Любовь и уважение к родителям есть чувство святое?	1. Какие люди становятся легкой добычей зла? 2. Почему любовь оказывается сильнее смерти? 3. Какого человека можно назвать настоящим героем? 4.Какие качества позволяют человеку противостоять судьбе? 5.Деньги правят миром? 6.Что значит жить по совести? 7. Что определяет нравственный выбор человека? 8.В чем проявляется сила и слабость человека? 9.Способно ли благородство противостоять злу? 10.В чем состоит настоящее счастье? 11.Каким должен быть настоящий друг? 12.Какие уроки доброты, милосердия преподносит нам жизнь? 13. Какое значение имеет для человека чувство собственного достоинства? 14.Почему необходимо бережно относиться к чувствам людей? 15. В чем заключается истинная красота человека? 16. Цель оправдывает средства? 17.Какие жизненные цели помогают человеку прожить свою жизнь достойно? 18.Чем страшно равнодушие? 19.Каковы истоки истинного патриотизма? 20.Есть ли смысл в самопожертвовании? 21.Зачем человек трудится? 22.Возможно ли счастье любой ценой? 23.Герой — это звучит громко? 24. Добро должно быть с кулаками? 25.Добродетель, любовь, милосердие, бескорыстие…Атавизмы?26. Что может помочь людям обрести душевное равновесие в трудной жизненной ситуации?
ТЕМА- СУЖДЕНИЕ	1.“Помнит вся Россия про день Бородина…” 2. Мастерство Лермонтова в раскрытии “истории души человеческой” 3.Исповедь как средство самохарактеристики героя в творчестве М.Ю.Лермонтова. 4. “Нет, я не Байрон, я другой, еще неведомый избранник…” 5. Мастерство Лермонтова в создании характера героя. 6.Прошлое, настоящее и будущее на страницах произведений М.Ю. Лермонтова	1. Война — преступление против человечности. 2. Детство, опаленное войной. 3. “У войны не женское лицо” 4. Велик и бессмертен твой подвиг, народ. 5. Война — совсем не фейерверк… 6.Война как испытание душевных качеств человека. 7.”Не устану следить, чтобы Вечный огонь не погас”	1.”Человек, хоть будь он трижды гением, остаётся мыслящим растением…” 2.”Мы в ответе за тех, кого приручили.” 3.”Не то, что мните вы, природа: не слепок, не бездушный лик…” 4. Человек и природа — единое целое. 5.Любовь к природе — любовь к Родине. 6.Животные — наши верные друзья и помощники. 7.Ответственность человека перед природой. 8. «Пойми язык живой природы — и скажешь ты: прекрасен мир…» (И.С. Никитин). 9.«Хорош божий свет. Одно только нехорошо — мы» (А.П. Чехов). 10.Природа — мудрый учитель.	1.Одиночество в кругу семьи. 2. Утрата связи поколений — путь к нравственному падению общества. 3. «Воспитание — великое дело: им решается участь человека…» (В.Г. Белинский).	1.Нравственная сила добра. 2.Истинный и ложный героизм. 3.Друг познается в беде. 4.“Высший суд — суд совести” (В.Гюго) 5.Возвышающая сила любви. 6.»Чтобы поверить в добро, надо начать делать его»(Л. Н. Толстой) 7.»Без великодушных идей человечество жить не может» (Ф.М. Достоевский) 8.»Кто не страдал и кто не ошибался, тот цену истины и счастья не узнал». (Н.А.Добролюбов) 9.»Счастье и радость в жизни в правде…” (А.П. Чехов) 10.»Патриотизм состоит не в пышных возгласах…» (В.Г. Белинский) 11.«Сострадание есть высочайшая форма человеческого существования…» (Ф.М. Достоевский) 12.«Нет счастья в бездействии…» (Ф.М. Достоевский). 13.«Чтобы жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться…» (Л.Н. Толстой). 14.«Честь нельзя отнять, ее можно потерять…» (А.П. Чехов). 15.»Совесть, благородство и достоинство — вот оно, святое наше воинство» (Б.Окуджава). 16.“Надо жить, надо любить, надо верить…” (Л.Н.Толстой)
ТЕМА- ПОНЯТИЕ	1. Художественное своеобразие лирики Лермонтова. 2. Человек и природа в лирике Лермонтова. 3. Читая Лермонтова… 4. Тема одиночества в лирике Лермонтова 5. Высший свет в изображении Лермонтова 6.Гражданские мотивы в лирике Лермонтова. 7.Тема любви в лирике Лермонтова 8.Мятежный дух лирики Лермонтова 9.Тема поэта и поэзии в лирике Лермонтова 10. Тема родины в творчестве Лермонтова 11.Тема Кавказа в творчестве Лермонтова 12.Образ сильной личности в творчестве Лермонтова 13.Народно-поэтические мотивы в лирике Лермонтова.	1. Дети войны. 2. Война без прикрас 3. Война — трагедия народа. 4. Женщина и война. 5. Нравственные истоки подвига человека на войне. 6.Русский характер в произведениях о ВОВ. 7.Обыкновенный фашизм. 8.Война и материнство. 9.Эхо войны.	1.Постижение прекрасного в природе. 2.Природа и научно-технический прогресс.	1.Мир глазами ребенка. 2.Семья в современном мире. 3.Роль семьи в формировании личности. 4.Роль семьи в определении подростком своего места в обществе. 5.Роль детства в жизни человека. 6.Одинокая старость.	1.Человек в поисках счастья 2.Человек в поисках смысла жизни. 3.Русский национальный характер. 4.Природа предательства. 5.Испытания совестью. 6.Конфликт чувства и долга.

Классификация тем взята из сборника И.К. Сушилиной, Т.А. Щепаковой “Методические указания и контрольные задания по литературе (подготовка к сочинению)”. МГУ, 2001г.

Предварительный просмотр:

Подготовка к сочинению

Алгоритм подготовки к итоговому сочинению

1. Выберите направление. Первое направление самое наукоёмкое, требует точных знаний. (Для будущих филологов).
   

Остальные направления в этом отношении похожи, хотя самое выигрышное, на мой взгляд, про войну.

1. Прочитайте (где найдёте, на разных сайтах их много) примерные темы внутри выбранного направления и разбейте их на группы.
   

В направлении про войну их получается около трёх:

1) война — это трагедия;

2) подвиг, мужество, героизм на войне;

3) патриотизм.

1. Напишите «базовое» сочинение на одну конкретную тему.
   

Я предлагаю писать по следующей схеме.Самая простая выглядит так:

вступление — «1-ый аргумент» — «2-ой аргумент» — личное мнение — заключение.

Под «аргументами» следует понимать анализ выбранных произведений.

4. А теперь играем в «Лего». Как из одних и тех же кубиков можно собрать и самолёт, и лошадку, так и из базовых частей сочинений можно составлять совершенно разные тексты. Нужно только уметь расставлять акценты. Как это сделать?

4.1. Нужно заготовить несколько вступлений разного типа (в нашем случае три), которые будут содержать постановку проблем для каждой группы. Как это делать, читайте у Александровых (хотя можно будет «встретиться» ещё раз)

4.2. Теперь работаем с текстом. Как правило, в каждой хорошей книге про войну есть материал для каждой группы тем. Но можно сделать ещё проще: одному и тому же эпизоду можно дать различные оценки в зависимости от темы. Например, если герой погибает при выполнении задания, то это и заслуживает похвалы (героизм, патриотизм), и негативной оценки (война забирает лучших людей).

4.3. А как быть, если заготовлено отличное сочинение, а тема выпала совершенно «левая»? Например, вы заготовили сочинения про войну по всем трём группам, а предложили тему «Любовь на войне». Как быть? Играем в «Лего» между направлениями! Сочинение про подвиг и мужество легко переделывается для 5-го направления («Чем люди живы…»), если тема будет про смысл жизни, нравственные ценности или личные качества…

5. Когда пишете, не ленитесь перечитывать сочинение после каждого абзаца, лучше шёпотом (а не про себя). Это помогает не сбиться с темы и вовремя заметить тавтологию.

6. С заключением — всё как обычно. Повторяете основные мысли, добавляете немного «патетики». Только совсем немного, не лукавьте!

Чтобы написать данное сочинение, надо представлять, как ранее жили, о чем думали, что было главным для них, тогда можно узнать их мораль и взгляды на нравственные ценности. И в противовес поставить Обломова, имя которого уже стало нарицательным. Провести параллели между великими деятелями того времени и жизнедеятельностью самого Обломова, посмотреть, что мог бы достичь Обломов и почему он стал таким равнодушным. Человек сам по себе не становится инертным, видно его чаяния разбились в самом начале юности, а может быть он просто молча созерцал происходящее и делал выводы. ведь бывает ничего не хочется делать, когда понимаешь, что смысла нет.

Вывод может заключаться в общем описании характеристик той среды и чем это все может закончиться, к чему придет общество, в котором процветает бездушие и косность взглядов, не пора ли проснуться, чтобы громко хлопнуть в ладоши, тем самым разбудив мысль и сознание окружающих. Тема нравственности всегда остро стоит в обществе, а философские взгляды можете в сочинении рассказать свои. как Вы видите происходящее, чем это плохо и почему так не должно быть. При этом ведь Обломов не был уж плохим человеком, не есть ли доброта часть равнодушия к борьбе

Итак, как написать сочинение на тему: «чем люди живы руководствуясь» романом «ОБЛОМОВ». Во первых: это конечно же вступление. (Вкратце опишите вопросы которые вы будите освещать в вашем сочинении, но сделайте это красиво) Во вторых: как я ее называю основная часть сочинения. (Проведите параллель между нынешними аспектами общества, которым руководствуется на ваш взгляд это самое общество и тем, что описывается в произведении. Укажите точки соприкосновения и различия этих двух миров. Приведите современные примеры нашего времени — обломовщины. Подойдут даже современные актеры, критики, художники, которых пресса описывает в контексте обломовщины) И в третьих: завершающая часть(подведите итог всего вами вышеописанного, выскажите свое мнение, как негативное так и местами сострадательное. То есть дайте понять учителю, что вы не только прочли роман, но и действительно понимаете о чем он (даже если это не так), что вы понимаете что двигало Обломовым и что вам его в чем то жаль: узколобость, эгоизм и в итоге ничего за что стоит держатся и т.д.)

Я бы в качестве вступления сказал о сегодняшней актуальности этого романа в плане современных лентяев, которые тоже всю жизнь проводят на диване перед телевизором. Потом бы пошла основная часть, сравнение жизни Обломова и общего состояния морально-этических устоев того времени. Обломов как и другие герои оказался героем своего времени, поскольку он был не один, не высосан из пальца, это была общая тенденция. Рассмотрела бы вопрос о счастье и несчастье Обломова. В качестве завершения можно порассуждать об общих причинах бегства в иллюзорный мир, выпадания из действительности. Выскажите свои мысли, почему люди начинают чувствовать себя лишними, теряют или не ищут смысл жизни, и почему это происходит во все времена. Про роль интеллегенции не забудте, ведь простой крестьянин не станет сибаритствовать, он просто умрет с голода.

Чтобы написать сочинение на тему
«Чем люди живы»
, для начала нужно составить его план, а потом раскрыть каждый пункт, внимательно перечитав сам роман
«Обломов»
. Могу набросать план, а вы уже разовьете мысль дальше.

• Вступление. Здесь можно написать о том, какая обстановка была во времена написания романа.
  
• Основная часть. В этой части опишите качества Обломова и почему такой неглупый, добрый, честный человек вдруг оказался для общества ненужным (лень, вместо активной жизни — мечтательность, бездеятельность). Напишите, что не одними мечтами жив человек, нужно ещё и что-то делать, для себя, для окружающих людей, для природы и т.д.
  
• В заключении напишите, что не нужно ждать, что кто-то придет и сделает что-то хорошее, нужно самому иметь активную жизненную позицию.
  

В общем, это так кратенько.

В сочинении на тему «Чем люди живы?» следует раскрыть философскую составляющую жизни человечества, если за основу брать роман Гончарова «Обломов», следует развивать мысль в сторону того, насколько актуальна сегодня проблема таких людей как Илья Ильич. Порассуждать на тему бессмысленности жизни бездельников, которые своим нежеланием что-то сделать, что-то изменить, делают свою жизнь невыносимо серой и пустой. Написать о том, что жизнь человека — это постоянный рост, действие, духовное развитие. Как-только человеку перестает быть интересна жизнь, он закутывается в свой уютный халат и прорастает корнями к дивану, он начинает деградировать.

Вариант 3

Способна ли война уничтожить в человеке запасы человеческого? Или в природе человека заложена любовь даже к врагу?
Мне кажется, именно эти проблемные вопросы поднимает в своём тексте В.Тендряков. Именно эта нравственная проблема волнует автора, поэтому он и нас стремится привлечь к совместным рассуждениям.

В своём тексте В.Тендряков описывает
пожар в немецком госпитале. Несмотря на военные действия, в людях остаётся хоть капля сострадания и сопереживания. «Совершающаяся на виду трагедия ни для кого не была чужой», — пишет автор. Тендряков приводит конкретные примеры того, как бывшие враги способны прийти на помощь друг другу. Например, капитан гвардии Аркадий Кириллович, заметив, как «дрожал возле плеча немец с обмотанной головой», снял с себя теплый полушубок и протянул его немцу.
Также автор рассказывает нам о
подвиге солдата-татарина, который бросился в огонь, чтобы спасти немца-инвалида.

Соглашаясь с такой точкой зрения автора, хочу вспомнить
произведение В.Закруткина «Матерь человеческая», в котором описываются события Второй Мировой Войны. Оккупировав хутор, в котором жила Мария, главная героиня повести, её сын Васятка и муж Иван, фашисты всё разорили, спалили хутор, угнали людей в Германию, а Ивана и Васятку повесили. Одной Марии удалось спастись. Одинокой, ей пришлось бороться за свою жизнь и за жизнь своего будущего ребёнка. Испытывая жгучую ненависть к фашистам, Мария, повстречав раненого молодого немца, кидается на него с вилами, желая отомстить за сына и мужа. Но немец, беззащитный мальчик, крикнул: «Мама! Мама!» И сердце русской женщины дрогнуло.

Говоря о проблеме текста, вспоминается
сцена из романа-эпопеи Л.Н.Толстого «Война и мир», где русские и французы, бывшие в то время злейшими врагами, подшучивали и разговаривали друг с другом. «После этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам», — говорит автор. Но этого не происходит, и Толстой сожалеет о том, что «запасы человеческого» остались неиспользованными.

В завершение хочу сказать, что предложенный для анализа текст В.Тендрякова натолкнул меня на размышление о том,
что в каждом человеке есть человеческое, только у кого-то его больше, у кого-то меньше, и в трудных ситуациях это человеческое всегда проявит себя.

Вопрос, который вынесен в заголовок этого сочинения, взят из рассказа Л.Н.Толстого. Вопрос этот, пожалуй, актуален во все времена. Особенно в переломные, кризисные эпохи. Когда некоторые пытаются говорить о каком-то «золотом веке» русской истории, они просто не знают эту историю как следует.

Всегда в России всё было относительно – относительно людей, политики, внешних и внутренних отношений. И вообще всё зависит от внутренней установки каждого человека: если ты стоишь за добро, хочешь нести людям спокойствие и свет – значит, вокруг тебя в основном будут собираться добрые люди. Если наоборот – то станет больше зла.

Чем живы люди сегодня? Общество расслоено на богатых и бедных. Полноценный средний класс отсутствует. Это накладывает отпечаток на всю нацию, на весь народ. Но даже в этой, не вполне нормальной ситуации, всегда находятся те, кто доволен свои нехитрым уделом, кто стремится жить, а не выживать.

Например, те, кто обретается в провинции. Это очень специфическая среда: отношения между людьми пока еще добрее и сердечнее, тяга земли сильнее, а дыхание прогресса ощущается гораздо слабее, чем в столицах и центрах. Здесь люди заняты личным хозяйством, много времени проводят на свежем воздухе – собирают грибы и ягоды в лесу, потом заготавливают их на зиму.

Общение может показаться примитивным: все друг друга знают, встречаются часто, по несколько раз на дню. Еще бывают застолья по случаю каких-нибудь праздников или даже без них, когда собравшиеся за столом поют хором старые советские или русские народные песни. Вот этим и живы люди – памятью души и сердца, заботой о ближних, неискоренимым оптимизмом.

Что касается богатых, их жизнь, вроде бы, разнообразнее, но на поверку гораздо скучнее. Денег, как говорится, куры не клюют, на всё хватает, дом – полная чаша. А счастья – простого, человеческого – как не было, так и нет. И все развлечения и поездки – лишь способ разогнать тоску одиночества. А когда не удается – начинается обычное бытовое пьянство, а за ним деградация личности.

Представителям среднего класса есть, что терять. Они всего в жизни добились почти исключительно сами, не прогибаясь и не кланяясь. Поэтому дорожат тем, что имеют и расставаться не собираются. Живут, в основном, от зарплаты до зарплаты, но если зададутся целью, то могут скопить капитал в течение года на заграничную поездку. А так – преимущественно работа и дом. Катастрофически не хватает времени на самообразование, на то, чтобы прочесть давно отложенные книги.

Подростки и молодежь чаще всего предоставлены сами себе. Родители слабо представляют, чем живет и дышит их чадо. Хорошо, если рядом оказывается старший наставник, способный зажечь и увлечь – велопоходами, например или спортом вообще. Тогда ребята не будут прожигать время зря. Но в большинстве своем подрастающее поколение учится через пень-колоду – потому, что это надо родителям, приобщается к вредным привычкам, четких моральных принципов не имеет.

Интереснее всего живут люди творческих профессий. Для того, кто занят собственным творчеством, не важно, что происходит вокруг. Сначала он «варится в собственном соку», потом выходит к людям. И если есть отклик, возникает диалог – значит, человек талантлив, ему есть, что сказать окружающим, оставить частицу себя в этом мире.

Человек так устроен, что никогда не будет доволен тем, что уже имеет. Потому что иначе – духовная смерть гораздо раньше физической, как в известном рассказе Чехова «Ионыч». Пока мы живы – мы беспокоимся, радуемся, огорчаемся. Всегда находится то, что заставляет нас проявлять активность.

Как готовиться к выпускному сочинению 1. Выберете направление. Не советую брать 1-ое (по Лермонтову). Оно самое наукоёмкое, требует точных знаний. Для будущих филологов. Остальные направления в этом отношении похожи, хотя самое выигрышное, на мой взгляд, про войну. 2. Прочитайте (по ссылкам выше) примерные темы внутри выбранного направления и разбейте их на группы. В направлении про войну их получается около трёх: 1) война — это трагедия; 2) подвиг, мужество, героизм на войне; 3) патриотизм. 3. Напишите «базовое» сочинение на одну конкретную тему. Я предлагаю писать по системе Александровых, только нужно немного изменить композицию. Самая простая выглядит так: вступление — «1-ый аргумент» — «2-ой аргумент» — личное мнение — заключение. Под «аргументами» следует понимать анализ выбранных произведений. 4. А теперь играем в «Лего». Как из одних и тех же кубиков можно собрать и самолёт, и лошадку, так и из базовых частей сочинений можно составлять совершенно разные тексты. Нужно только уметь расставлять акценты. Как это сделать? 4.1. Нужно заготовить несколько вступлений разного типа (в нашем случае три), которые будут содержать постановку проблем для каждой группы. Как это делать, читайте у Александровых (хотя можно будет «встретиться» ещё раз) 4.2. Теперь работаем с текстом. Как правило, в каждой хорошей книге про войну есть материал для каждой группы тем. Но можно сделать ещё проще: одному и тому же эпизоду можно дать различные оценки в зависимости от темы. Например, если герой погибает при выполнении задания, то это и заслуживает похвалы (героизм, патриотизм), и негативной оценки (война забирает лучших людей). 4.3. А как быть, если заготовлено отличное сочинение, а тема выпала совершенно «левая»? Например, вы заготовили сочинения про войну по всем трём группам, а предложили тему «Любовь на войне». Как быть? Играем в «Лего» между направлениями! Сочинение про подвиг и мужество легко переделывается для 5-го направления («Чем люди живы…»), если тема будет про смысл жизни, нравственные ценности или личные качества… 5. Когда пишете, не ленитесь перечитывать сочинение после каждого абзаца, лучше шёпотом (а не про себя). Это помогает не сбиться с темы и вовремя заметить тавтологию. 6. С заключением — всё как обычно. Повторяете основные мысли, добавляете немного «патетики». Только совсем немного, не лукавьте!

Список литературы для итогового сочинения. Литература для выпускного сочинения 1. «Недаром помнит вся Россия…» Произведения М.Ю. Лермонтова: «Мцыри», «Герой нашего времени», — «Демон», «Песня про купца Калашникова..», «Кавказский пленник». — Лирика: «Нет, я не Байрон, я другой…», «Тучи», «Нищий», «Из-под таинственной, холодной полумаски…», «Парус», «Смерть поэта», — «Бородино», «Когда волнуется желтеющая нива…», — — -«Пророк», «И скучно и грустно». 2. «Вопросы, заданные человечеству войной» ♣ «Слово о полку Игореве» ♣ Л.Н. Толстой «Война и мир» ♣ М.А. Шолохов «Тихий Дон» ♣ В.С. Гроссман «Жизнь и судьба» ♣ М.А. Шолохов «Судьба человека» ♣ В.Л. Кондратьев «Сашка» (человечность, сострадание) ♣ В.В. Быков «Сотников» (предательство) ♣ В.О. Богомолов «Иван» (мужество) ♣ А.И. Приставкин «Ночевала тучка золотая» 3. «Человек и природа в отечественной и мировой литературе». ♣ «Слово о полку Игореве» ♣ И.С. Тургенев «Записки охотника», «Ася» ♣ А.И. Куприн «Олеся» ♣ М.М. Пришвин «Кладовая солнца» ♣ М.А. Шолохов «Тихий Дон» ♣ В.П. Астафьев «Царь-рыба» ♣ ♣ В.П. Катаев «Белеет парус одинокий» ♣ Ч. Айтматов «Плаха» 4. «Спор поколений: вместе и врозь» ♣ А.С. Грибоедов «Горе от ума» ♣ Д.И. Фонвизин «Недоросль» ♣ И.С. Тургенев «Отцы и дети» ♣ Л.Н. Толстой «Война и мир» ♣ А.Н. Островский «Гроза» ♣ А.П. Чехов «Вишневый сад» ♣ В.Г. Распутин «Прощание с Матёрой» 5. «Чем люди живы?» ♣ И.А. Гончаров «Обломов» ♣ Ф.М. Достоевский «Преступление и наказание» ♣ Л.Н. Толстой «Война и мир» ♣ И.А. Бунин «Господин из Сан-Франциско» ♣ М. Горький «Старуха Изергиль», «На дне». ♣ М.А. Булгаков «Мастер и Маргарита»

Фрагмент № 1 Что для человека литература? Способ отвлечься от проблем? Источник знаний мира? Сопереживание героям? На этот вопрос каждый из нас ответит по-разному (ведь на то мы и люди, непохожие друг на друга). Могу сказать с уверенностью, что для меня литература – самый верный честный советчик. В своих любимых произведениях даже, перечитывая их много раз, я всегда нахожу для себя своеобразную помощь, взаимопонимание. Так, например, помогли мне ответить на вопросы о настоящей дружбе и доверии людям произведения «Три товарища» Эриха Марии Ремарка и антиутопия «1984» Джорджа Оруэлла. Но сегодня хочу рассказать о великом писателе двадцатого века Рэе Брэдбери. В 1951 году Рэй Брэдбери пишет короткий, но захватывающий фантастический рассказ «Здесь могут водиться тигры». На ракете, скорость которой «равна скорости самого Бога», группа исследователей приземляется на планете далекой системы для ее изучения. Но неожиданно для себя астронавты понимают, что не просто приземлились в еще неизведанном мире. Они приземлились в самом детстве. Планета дарит им способность понимать, заставляет чувствовать самое легкое и приятное дуновение ветра, которое напоминает Дрисколлу и Капитану Фостеру (одним из главных персонажей) о том беззаботном далеком времени, когда они были еще мальчишками, когда они могли спокойно играть на летней лужайке своей родной Земли в крокет. «Это – люди, которые всегда оставались детьми, а поэтому видят и чувствуют все прекрасное» — словно говорит нам Брэдбери. Но среди астронавтов есть и Чаттертон – жестокий и недоверчивый человек, поплатившийся в итоге за свое неуважительное обращение с планетой: отравился чистой водой, потерял тот Бур, которым пытался просверлить Землю, был разорван неизвестным зверем, рев которого походил на рычание тигра. Казалось бы, это всего лишь рассказ о космической экспедиции, о далеком будущем, о необъяснимых чудесах нации, творившихся на планете (миражи, отсутствие гравитации и т.д.). Но на самом деле автор создал это произведение, чтобы показать нам разные образы человеческой души. Конечно, в рассказе «Здесь могут водиться тигры» перед нами стоит несколько сложных вопросов: «как нужно вести себя с природой?», «как вовремя нужно уметь услышать важный совет?». Но как основную проблему Брэдбери называет черствость и старость души, какой она была у Чаттертона, он ставит нам в пример Форестера и Дрисколла, искренних и честных людей. Рассказ Рэя Брэдбери помог мне понять, к чему ведет жадность, недоверие и злоба, те качества, которые так свойственны взрослым, занудным и скучным людям. А самое главное, я получила ответ на вопрос «стоит ли человеку взрослеть?». Нет, теперь я могу сказать это с уверенностью. Мы взрослеем телом, умом, но душу свою, по моему мнению, мы должны навсегда оставить в мире детства, должны уметь мечтать и по-настоящему радоваться жизни, бесконечно желать познать что-то новое, быть открытыми, честными, как это делают дети. И спасибо Рэю Брэдбери и его великолепным произведениям за то, что они полностью помогли мне разобраться с этой проблемой. Замечание администратора Фрагмент первой работы написан прекрасно подготовленным выпускником, имеющим свои читательские предпочтения и способным глубоко, искренне, неформально рассуждать в рамках заданной темы, избирая личный ракурс ее раскрытия (некоторые речевые недочеты не противоречат данному выводу). Он сумел сделать интересный выбор опорного текста, проблематизировать материал, продумать оригинальную тезисно-доказательную часть сочинения. Нельзя ожидать от большинства выпускников очевидных литературных дарований. Второе и третье сочинение слабее первого, но, бесспорно, по первому параметру (как и по другим критериям) заслуживают оценки «зачет». Их интересно сопоставить, т.к. выпускники выбирают разные пути раскрытия темы. Фрагмент № 2 Все мы разные. Каждый из нас уникален, неповторим. Каждому суждено пройти свой собственный, порой тернистый путь. И, разумеется, жизнь вызывает множество вопросов, на которые трудно ответить самостоятельно. Человеку необходимо получить ответы на жизненные вопросы, чтобы стать подлинно счастливым и начать жить полноценно. Ведь, как говорил известный английский писатель Джек Лондон, «истинное назначение человека – жить; а не существовать». Поэтому мы обращаемся к самому главному источнику знаний – литературе, в которой всегда найдется ответ на любой вопрос. Так, в романе «Театр» Сомерсета Моэма я открыла для себя много нового, о чем хочу рассказать. Без краткого пересказа событий не обойтись. Джулия, начинающая актриса, влюбляется в красавца-коллегу, который ничего к ней не испытывает. Казалось бы, нормальный человек не будет добиваться внимания, а уж тем более брака с тем, кто не отвечает взаимностью. Но не Джулия. Она добилась Майкла, затем и ошеломительного успеха на сцене, став лучшей актрисой Англии. Когда Майкл уходит на войну (Первую мировую), она теряет все свои чувства к нему и празднует победу – ведь теперь оба супруга на равных. Вот ей уже сорок шесть лет, она известна на всю страну, ее брак считают идеальным, она мать почти взрослого сына… Как вдруг на горизонте появляется молодой бухгалтер Томас Феннел, который без памяти влюбляется в главную героиню, несмотря на тот факт, что она годится ему в матери. И Джулия, как ни странно, отвечает на его признания, хоть у нее и есть муж. Роман с юным пареньком поднимает ее и так высокую самооценку и пробуждает в ней еще больший эгоизм. Она делает для своего ухажера все то, что оскорбило бы любого мужчину: платит за его жилье, покупает ему одежду, делает дорогие подарки… А потом Томас влюбляется в неопытную актрису его возраста – Эвис Крайтэн, которая, по его словам, «очень талантлива». В день дебюта Эвис, Джулия радуется отсутствию чувств к Томасу – и превращает премьеру в свое триумфальное выступление… «Неужели это все – жизнь одной женщины? Неужели на это способен человек, зацикленный на своей персоне?» – невольно проносится в голове. Джулия вызывает восхищение своим умением виртуозно и с удивительной легкостью играть разные роли. Образ героини был бы почти безупречен, если бы не эгоцентризм. Джулия Лэмберт помогает ответить на многие жизненнее вопросы: что нужно делать в той или иной ситуации. Прежде всего, нужно найти себя и свое призвание, причем необходимо добиться успеха в этой области. Нужно уметь подстраиваться под людей, быть разным по случаю. Необходимо добиваться поставленных целей, правда, обдуманно и без вреда обществу. Наконец, главный жизненный вопрос – что такое любовь? Благодаря «Театру» осознаешь, что любовь, описанная в нем, фальшива и не является образом для подражания. Ведь это неповторимое чувство должно быть искренним и отнюдь не мимолетным. Каждому из нас нужно испытать это волшебное состояние. Любовь учит видеть хорошее в людях и обществе в целом, позволяет открыть новые, прежде неизведанные таланты и способности личности. Но как же найти ее, если сплошь и рядом нас окружает «театр»?… Замечание администратора Фрагмент №2 показывает, что автор сочинения строит мысль, опираясь на пересказ сюжета романа «Театр» Сомерсета Моэма и включая в него некоторые лаконичные комментарии: размышления над ситуацией и личную оценку нравственного выбора героини (эти комментарии выделены жирным шрифтом). После сжатого пересказа перечисляются проблемы, над которыми задумался автор сочинения, прочитав роман «Театр». С выводами учащегося можно не согласиться, но поданы они емко и последовательно (нельзя забывать, что формулировка темы сочинения предполагает личный ракурс ее раскрытия). Фрагмент №3 …Изображение войны в романе «Война и мир», безусловно, поднимает проблему человечности на войне. В одном из сражений Николай Ростов увидел в своем враге-французе, которого он так и не смог убить, обычного человека, «простое комнатное лицо» с дырочкой на подбородке. Такого же подневольного военного, как и он сам, такого же человека, желающего жить и страдающего из-за амбиций власть имущих. Эта мысль была и будет актуальна всегда. Более чем через сто лет будет написано известнейшее произведение Э.М. Ремарка «На западном фронте без перемен». Один из его героев также обдумывает этот вопрос, не понимая, зачем он убил своего противника, ведь он не только и не столько враг, сколько человек, ведь он также дышал и любил, ведь у него тоже была семья, жена, дети. Также Ремарк высказывает мысль о равенстве людей, о неправильности разделения их на «чистых» и «нечистых», достойных жить и нет в другом произведении «Ночь в Лиссабоне». Еще одна война и еще раз повторяется все та же, не теряющая своего значения мысль. Мысль о равном, «человеческом» отношении к людям вне зависимости от их происхождения, вне зависимости от политических убеждений и вероисповедания, вне зависимости от того, какой у них паспорт и откуда они приехали. Таким образом, мы видим, как художественная литература задает нам жизненно важные вопросы, заставляет задуматься над ними и ответить на них хотя бы себе. В произведениях, в особенности основанных на исторических фактах и событиях, писатель, обобщая опыт поколений и свою точку зрения, дает возможный ответ на те вопросы, на которые, в силу их природы, нельзя дать универсального ответа, заставляет признать ставший, возможно, очевидным ответ на социально значимые вопросы, о которых, хоть это и трудно, неприятно и тяжело, нужно говорить, способствуя, таким образом, решению назревших проблем. Замечание администратора Во фрагменте №3 автор сочинения размышляет непосредственно над предложенной проблемой, строит высказывание на основе связанных с темой тезисов, опираясь на художественные произведения, но избегая при этом пересказа. Литературный материал не ведет ученика за собой, а используется им именно как основа для собственных размышлений. Следует отметить удачное сопоставление эпизода из «Войны и мира» с романом Э.-М.Ремарка, хотя обоснование тезисов отсылками к тексту романа Ремарка могло бы быть более обстоятельным. __________________

Памятка пишущему сочинение 1. Нельзя писать сочинение по произведению, которое вы не читали. Ваше незнание всегда будет заметно преподавателю, и вы рискуете получить замечание типа «Тема не понята и не раскрыта», или «Работа носит поверхностный характер», или неудовлетворительную оценку по литературе. 2. Знаете ли вы исторический и литературный фон создания произведения, его историю, основные факты жизни писателя (особенно те, когда было написано произведение)? 3. Понятен ли смысл названия и можете ли вы объяснить его? А тему и идею? 5. Можете ли вы пересказать сюжет и выделить в нем основные части конфликта? Какой характер носит конфликт? (идеологический – в «Преступлении и наказании», социальный – в «Грозе», психологический – в рассказе «После бала»). 6. В чем, по-вашему, особенности композиции? Назовите ее основные части и эпизоды, им соответствующие. 7. Понятна ли вам система персонажей в произведении и то, как герои соотносятся между собой? (антиподы – Штольц и Обломов, сопоставление – князь Андрей и Пьер). 9. Сумеете ли вы отметить основные черты стиля данного писателя (лаконизм, внимание к мелочам и др.)? 10. Внимательно изучите каждое слово темы. Возможно, здесь есть зацепка для вступления или другой части работы. Тему-повествование измените на тему-вопрос. Например, тема – «Образ Чацкого». а) Какими художественными приемами Грибоедов создал образ Чацкого? б) Чем близок Чацкий нашему времени? и т.п. Это и будет основная мысль вашей работы. 11. Напишите план а) Вступление (озаглавьте его!): историческое, биографическое, сопоставительное, аналитическое, цитатное, личностное. б) Основная часть (озаглавьте ее) — аргументы, основанные на анализе текста и знании литературоведческого материала. в) Заключение (озаглавьте его!). Здесь не должно быть высказываний критиков как завершение работы. Подведите итог своим рассуждениям: что увидели? отметили? в чем значение, актуальность, ценность образов, произведения для истории литературы? 12. Не занимайтесь пересказом: это не изложение. Не перегружайте сочинение цитатами, особенно стихотворными. Достоинство цитаты – краткость и уместность. В то же время работа без цитат заставит усомниться в знании вами текста. 13. Части работы должны быть соразмерны, логически связаны и последовательны. Помните о роли абзацев. 14. Не «перехваливайте» классиков: «гениальный», «великий национальный» и т.п. Избегайте речевых штампов и повторов. __________________

Спор поколений: вместе и врозь

Во все времена на всех континентах среди прочих материальных и духовных ценностей, предающихся по наследству из поколения в поколение, есть та, от которой очень хочется избавиться, как от незаживающей раны, потому что ценностью её не назовешь. Это конфликт поколений. И он становится бедой, если разум уступает гордыне. Как навести мосты между зрелостью и юностью и разрубить дамоклов меч холодных, натянутых (порой до ненависти) отношений отцов и детей? Как идти по жизни: вместе или врозь?

Ответ на этот вопрос мучительно ищут в семье родители, дети которых все дальше отдаляются, страдая при этом не меньше их. И, конечно же, писатели пытаются проникнуть в самые отдаленные уголки человеческого страдания от непонимания самых близких людей. Среди мастеров слова это И.С. Тургенев, рассказавший нам о горе родителей единственного своего ненаглядного сына Енюшки. Это и судьба самого автора, мать которого была деспотической женщиной, не считавшейся ни с писательскими способностями сына, ни с его собственной точкой зрения на что-либо, в том числе и на личную жизнь. Конечно же, Л.Н. Толстой, И.А. Бунин, рассказавшие нам о проблемах подросткового возраста. Среди современников полюбившийся мне английский писатель Николас Спаркс, о книге которого пойдет речь в моих рассуждениях по данной проблеме.

Спор поколений: вместе и врозь

(по роману английского писателя Николаса Спаркса «Последняя песня»)

Во все времена на всех континентах среди прочих материальных и духовных ценностей, предающихся по наследству из поколения в поколение, есть та, от которой очень хочется избавиться, как от незаживающей раны, потому что ценностью её не назовешь. Это конфликт поколений. И он становится бедой, если разум уступает гордыне. Как навести мосты между зрелостью и юностью и разрубить дамоклов меч холодных, натянутых (порой до ненависти) отношений отцов и детей? Как идти по жизни: вместе или врозь?

Ответ на этот вопрос мучительно ищут в семье родители, дети которых все дальше отдаляются, страдая при этом не меньше их. И, конечно же, писатели пытаются проникнуть в самые отдаленные уголки человеческого страдания от непонимания самых близких людей. Среди мастеров слова это И.С. Тургенев, рассказавший нам о горе родителей единственного своего ненаглядного сына Енюшки. Это и судьба самого автора, мать которого была деспотической женщиной, не считавшейся ни с писательскими способностями сына, ни с его собственной точкой зрения на что-либо, в том числе и на личную жизнь. Конечно же, Л.Н. Толстой, И.А. Бунин, рассказавшие нам о проблемах подросткового возраста. Среди современников полюбившийся мне английский писатель Николас Спаркс, о книге которого пойдет речь в моих рассуждениях по данной проблеме.

Роман «Последняя песня» — гимн любви, проявляющейся во всем: во взгляде, в жесте, в слове, в музыке, — и распространяющейся на семью, на друзей, на братьев наших меньших. Но до такой любви надо дорасти, пробираясь, а иногда и продираясь сквозь неожиданные препятствия, которые жизнь тебе подбрасывает на каждом шагу. Дойти, отбрасывая спесь и гордыню, учась слушать и понимать язык близких тебе людей. Как это делала героиня романа Ронни. Еще восемь месяцев назад восемнадцатилетняя девушка, мечтавшая об отдыхе с друзьями на Манхэттенне, вынуждена была ехать по требованию матери на все летние каникулы к отцу в Северную Каролину, все равно, что к черту на кулички. По дороге туда она задавала себе вопросы: «почему… мать и отец так её ненавидят», «почему ей пришлось ехать к отцу, в эту безнадежную южную глушь, к черту на рога?» Она даже не хотела слушать доводы матери, что так надо, что дочь не виделась с отцом уже три года, что она не подходила к телефону, когда ей звонил отец и т.д.

Вот я и коснулась первой душевной травмы Ронни – развода родителей. Разве можно было объяснить, что мать полюбила другого? Не нашлось таких слов в душе самого близкого человека, зато легко она сослалась на несостоятельность отца, на его «неуспешность» в жизни. «В итоге брак распался, дочь бежит от него как от огня, а сын растет без отца». Дочь посчитала уход отца предательством по одной единственной причине: не нашлось смелости и мудрости у матери сказать всю правду. В результате страдают двое детей: взрослеющая дочь Ронни и замечательный мальчуган Джону.

И вот спустя три года дочь и отец опять вместе в богом заброшенном месте, где в доме отца так же гуляли сквозняки, как и в их душах. «Привет, солнышко. Рад тебя видеть». Но вместо солнышка стояла не прежняя «типичная американочка», а молодая женщина с фиолетовой прядью в длинных каштановых волосах, черным лаком на ногтях и в темной одежде», не удостоившая его своим вниманием. И почти все три летних месяца эта эпатажная девица, какой она мне представлялась вначале, на приветливые слова отца, на его заботу о её питании, на желание не мешать ей (лишь бы она была рядом) отвечала либо молчаливой холодностью, либо ранящими душу выходками. Убегала из дома, с ненавистью говорила о пианино, затыкала уши, когда отец играл на нем. А однажды даже отчеканила, поставив условие не вмешиваться в её жизнь: « Я не просто уеду домой. Я больше в жизни не буду с тобой разговаривать».

А в ответ – любовь. Как будто и не было этих слов, не было прихода копа, не было её дерзкого поведения. Было отгороженное пианино, вера в то, что дочь не могла украсть, а чаще – молчаливое присутствие, помноженное на заботу и ласку о своих страдающих от развода детях. Такова сила любви мудрого человека, понявшего, что вся истина человеческого бытия кроется «в той любви, которую он испытывает к детям, в боли, терзающей его, когда он просыпается в притихшем доме и сознает, что их здесь нет». Есть еще и другая боль, о которой не догадываются дети, — жить ему осталось недолго. Какое же мужество надо было иметь Стиву, чтобы не обрушить груз своих физических страданий на сына и дочь, а заботиться о них с такой самоотдачей, на которую способно только любящее сердце.

Много будет жертв со стороны отца. Очень! Но будет самое главное – последняя песня. Мелодия, сочиняемая им и завершенная его талантливой дочерью. Музыка, ставшая мостиком любви и дружбы в их судьбе. Как важно вовремя понять, что родительская любовь и вера в своих детей – это та сила, которая сможет растопить любой лед взаимоотношений, как это, к счастью, случилось с главными героями романа Николаса Спаркса.

Учитель русского языка и литературы

Царакова Надежда Радионовна, 2014 г.

МКОУ «СОШ №15 п. Светлый»

Мирнинского района РС (Я)

Предварительный просмотр:

Художественно-выразительные
средства поэтической речи (тропы)

Троп	Характеристика	Пример из текста
Эпитет	Образное определение, дающее дополнительную художественную характеристику предмета или явления в виде сравнения	Под нами с грохотом чугунным Мосты мгновенные гремят. (А. Фет)
Постоянный эпитет	Один из тропов народной поэзии: слово-определение, устойчиво сочетающееся с тем или иным определяемым словом и обозначающее в предмете какой-нибудь характерный, всегда наличествующий родовой признак	Выезжает из села да добрый молодец, Старый казак да Илья Муромец… (Былина «Три поездки Ильи Муромца»)
Простое сравнение	Простой вид тропа, представляющий собой прямое сопоставление одного предмета или явления с другим по какому-либо признаку	Дорога, как змеиный хвост , Полна народу, шевелится… (А. Пушкин)
Метафора	Вид тропа, перенос названия одного предмета на другой на основании их сходства	Не жалею, не зову, не плачу, Все пройдет, как с белых яблонь дым . (С. Есенин)
Олицетворение	Особый вид метафоры, перенесение изображения человеческих черт на неодушевленные предметы или явления	Никнет трава от жалости, а дерево с горем к земле приклонилось. («Слово о полку Игореве»)
Гипербола	Вид тропа, основанный на преувеличении свойств предмета, явления с целью усиления выразительности и образности художественной речи	И полусонным стрелкам лень Ворочаться на циферблате, И дольше века длится день И не кончается объятье. (Б. Пастернак)
Литота	Образное выражение, в котором содержится художественное преуменьшение свойств предмета с целью усиления эмоционального воздействия	Только в мире и есть , что тенистый Дремлющих кленов шатер. (А. Фет)
Метонимия	Вид тропа, перенос названия с одного предмета на другой, смежный (близкий) с ним; художественное отождествление предметов, понятий, явлений по принципу смежности	Не дай мне Бог сойти с ума. Нет, легче посох и сума ; Нет, легче труд и глад. (А. Пушкин)
Синекдоха	Разновидность метонимии, замещение слова или понятия другим, находящимся в ним в отношениях «меньшее — большее», «часть — целое» (количественная метонимия)	Белеет парус одинокой В тумане моря голубом!.. (М. Лермонтов)
Оксюморон	Вид тропа, сочетание несочетаемого, противоположных по значению слов	Я послал тебе черную розу в бокале Золотого, как небо, аи. (А. Блок)
Перифраз	Вид тропа, замена названия предмета или явления описанием его признаков	И вслед за ним, как бури шум, Другой от нас умчался гений, Другой властитель наших дум . Исчез, оплаканный свободой, Оставя миру свой венец. Шуми, волнуйся непогодой: Он был, о море , твой певец . (А. Пушкин)
Ирония	Вид художественного тропа, употребление слова или выражения в противоположном значении тому, что подразумевается на самом деле, с целью насмешки	«Ты все пела? это дело : Так поди же, попляши! » (И. Крылов)

Разновидности эпитета

Метафорический	Ты мое васильковое слово, Я навеки люблю тебя. (С. Есенин)
Метонимический	Тоска дорожная, железная Свистела, сердце разрывая… (А. Блок)
Развернутый (близок к перифразу)	Рифма, звучная подруга Вдохновенного досуга, Вдохновенного труда!.. (А. Пушкин)
Синонимический ряд эпитетов	Век девятнадцатый, железный , Воистину жестокий век ! (А. Блок)
Парные эпитеты-антонимы	. ..Прими собранье пестрых глав, Полусмешных, полупечальных, Простонародных, идеальных … (А. Пушкин)

Функции художественно-выразительных средств (тропов):

Система	Характеристика	Пример
Силлабическая	Система стихосложения, в которой ритмичность создается повторением стихов с одинаковым количеством слогов, а расположение ударных и безударных слогов не упорядочено; обязательна рифма	С одной страны гром, С другой страны гром, Смутно в воздухе! Ужасно в ухе! Набегали тучи Воду несучи Небо закрыли, В страх помутили! (В. Тредиаковский)
Тонический	Система стихосложения, ритмика которой организуется повторением ударных слогов; число безударных слогов между ударениями варьируется свободно	Вьется улица-змея. Дома вдоль змеи. Улица — моя. Дома — мои. (В. Маяковский)
Силлабо- тонический	Система стихосложения, в основе которой лежит выравненность числа слогов, количества и места ударений в стихотворных строках	Ты хочешь знать, что видел я На воле? — Пышные поля, Холмы, покрытые венцом, Дерев, разросшихся кругом, Шумящих свежею толпой, Как братья, в пляске круговой. (М. Лермонтов)

Размер	Характеристика	Пример
Хорей	Двусложная стопа с ударением на первом слоге в силлабо-тонической системе стихосложения	Терек воет, дик и злобен, Меж утесистых громад, Буре плач его подобен, Слезы брызгами летят. (М. Лермонтов)
Ямб	Двусложная стопа с ударением на втором слоге в силлабо-тонической системе стихосложения	В передней толкотня, тревога; В гостиной встреча новых лиц; Лай мосек, чмоканье девиц, Шум, хохот, давка у порога… (А. Пушкин)
Дактиль	Трехсложная стопа с ударением на первом слоге в силлабо-тонической системе стихосложения	Кто бы ни звал — не хочу На суетливую нежность Я променять безнадежность И, замыкаясь, молчу. (А. Блок)
Амфибрахий	Трехсложная стопа с ударением на втором слоге в силлабо-тонической системе стихосложения	Не ветер бушует над бором, Не с гор побежали ручьи — Мороз-воевода с дозором Обходит владенья свои. (Н. Некрасов)
Анапест	Трехсложная стопа с ударением на третьем слоге в силлабо-тонической системе стихосложения	Пропаду от тоски я и лени, Одинокая жизнь не мила, Сердце ноет, слабеют колени, В каждый гвоздик душистой сирени, Распевая, вползает пчела. (А. Фет)

• РИФМА
• Рифма
  (греч. rhythmos — соразмерность, ритм, соглсованность) — звуковой повтор в двух и более стихотворных строках, преимущественно в стихотворных окончаниях.
  
• ВИДЫ РИФМЫ
  по месту последнего ударного слога в строке
  

Рифма	Характеристика	Пример
Мужская	С ударением на последнем слоге в строке	Не с тобой ли говорю В остром крике хищных птиц, Не в твои ль глаза смотрю С белых, матовых страниц? (А. Ахматова)
Женская	С ударением на предпоследнем слоге в строке	Я улыбаться перестала, Морозный ветер губы студит, Одной надеждой меньше стало, Одною песней больше будет. (А. Ахматова)
Дактилическая	С ударением на втором от конца строки слоге	А Смоленская нынче именинница, Синий ладан над травою стелется, И струится пенье панихидное, Не печальное нынче, а светлое. (А. Ахматова)

• ВИДЫ РИФМ
• по созвучию окончаний строк
  

Рифма	Описание	Пример
Перекрестная	АБАБ	Шепот, робкое дых анье , Трели солов ья , Серебро и колых анье Сонного руч ья … (А. Фет)
Парная	ААББ	Солнца луч промеж лип был жгуч и вы сок , Пред скамьей ты чертила блестящий пе сок , Я мечтам золотым отдавался впол не , — Ничего ты на все не ответила м не . (А. Фет)
Опоясывающая (кольцевая)	АББА	Свеж и душист твой роскошный венок, Всех в нем цветов благовония сл ышны , Кудри твои так обильный и п ышны , Свеж и душист твой роскошный венок. (А. Фет)

• СТРОФА
• Строфа
  — (греч. strophe — круг, оборот) — группа из определенного числа стихотворных строк, повторяющихся в произведении, объединенная общей рифмовкой и представляющая собой ритмико-синтаксическое целое, резко отделенное от смежных стихосочетаний большой паузой.
  
• ВИДЫ СТРОФ

Строфа	Характеристика	Пример
Дистих (двустишие)	Самостоятельное двустишие, выражающее законченную мысль	Добрые люди, спокойно вы жили, Милую дочь свою нежно любили. (Н. Некрасов)
Терцина	Строфа, состоящая из трехстиший, связанных цепью переходящих рифм. Со средней строкой последнего трехстишия рифмуется дополнительная заключительная строка АБА — БВБ — ВГВ и т.д.	Земную жизнь пройдя до половины, Я очутился в сумрачном лесу. Утратив правый путь во тьме долины, Каков он был, о, как произнесу. Тот дикий лес, дремучий и грозящий, Чей давний ужас в памяти несу! (Данте А. «Божественная комедия»)
Катрен	Четверостишие, строфа из четырех строк; самая распространенная строфа русской поэзии	Умом Россию не понять, Аришном общим не измерить: У ней особенная стать — В Россию можно только верить. (Ф. Тютчев)
Пятистишие	Строфа из пяти сихотворных строк, которые рифмуются: АБААБ — АБББА — ААББА	В последний раз твой образ милый Дерзаю мысленно ласкать, Будить мечту сердечной силой И с негой робкой и унылой Твою любовь воспоминать. (А. Пушкин)
Секстина	Строфа, состоящая из шести стихотворных строк с рифмовкой ААБВВГ или АБАБВВ	Сижу задумчив и один, На потухающий камин Сквозь слез гляжу — С тоскою мыслю о былом И слов в унынии моем Не нахожу. (Ф. Тютчев)
Семистишие	Строфа, состоящая из семи стихотворных строк; практически не используется русскими поэтами	Бобэоби пелись губы, Вээоми пелись взоры, Пиээо пелись брови, Лиэээй пелся облик, Гзи-гзи-гэо пелась цепь. Так на холсте каких-то соответствий Вне протяжения жило лицо. (В. Хлебников)
Октава	Строфа из восьми стихотворных строк с рифмовкой АБАБАБВВ; обязательным является чередование мужских и женских окончаний Бывает * Лирическая * Лирико-сатирическая	Обол — Харону: сразу дань плачу Врагам моим. — В отваге безрассудной Писать роман октавами хочу. От стройности, от музыки их чудной Я без ума; поэму заключу В стесненные границы меры трудной. Попробуем, — хоть вольный наш язык К тройным цепям октавы не привык. (Д. Мережковский)
Нона	Строфа, состоящая их девяти стихотворных строк, представляющая собой октаву с наращенной строкой перед заключительным двустишием; применяется крайне редко	Пришел и сел. Рукой задвинул Лица пылающего книгу. И месяц плачущему сыну Дает вечерних звезд ковригу. «Мне много ль надо? Коврига хлеба И капля молока Да это небо, Да эти облака!» (В. Хлебников)
Десятистишие	Строфа, состоящая из десяти стихотворных строк	Классические оды XVIII века
Сонет	Вид сложной строфы; стихотворение, состоящее из 14 строк, разделенных на два четверостишия (катрена) и два трехстишия (терцины); в катренах повторяются только две рифмы, в терцинах — две или три. Расположение рифм допускает много вариантов	Однажды дома я весь вечер просидел. От скуки книгу взял — и мне сонет открылся. Такие ж я стихи сам сделать захотел. Взял лист, марать его без милости пустился. Часов с полдюжины над приступом потел. Но приступ труден был — и, сколько я ни рылся В архиве головной его там не нашел. С досады я кряхтел, стучал ногой, сердился. Я к Фебу сунулся с стишистою мольбой; Мне Феб тотчас пропел на лире золотой: «Сегодня я гостей не принимаю». Досадно было мне — а все сонета нет. «Так черт возьми сонет!» — сказал — и начинаю Трагедию писать; а написал сонет. (И. Дмитриев)
Онегинская строфа	Строфа, состоящая из 14 строк: трех четверостиший, каждое из которых имеет свою рифмовку (перекрестная, парная, кольцевая) и заключительного двустишия. Создана и использована А. Пушкиным в романе “Евгений Онегин”	Всегда скромна, всегда послушна, Всегда как утро весела, Как жизнь поэта простодушна, Как поцелуй любви мила, Глаза как небо голубые; Улыбка, локоны льняные, Все в Ольге… но любой роман Возьмите и найдете, верно, Ее портрет: он очень мил, Я прежде сам его любил, Но надоел он мне безмерно. Позвольте мне, читатель мой, Заняться старшею сестрой. (А. Пушкин)

Анализ лирического произведения

1. История создания лирического произведения.

2. Особенности жанра данного лирического произведения.

3. Идейно-тематическое своеобразие лирического произведения.

4. Особенности лирического героя произведения.

5. Художественно-выразительные средства, используемые в произведении; их роль в раскрытии замысла поэта.

6. Лексические средства, используемые в стихотворении; их идейно-художественное значение.

7. Синтаксические фигуры, используемые в лирическом произведении; их идейно-художественная роль.

8. Фонетические средства выразительности, используемые в стихотворении, их роль.

9. Стихотворный размер лирического произведения.

10. Место и роль произведения в контексте творчества поэта, в литературном процессе в целом.

Анализ эпизода

1. Место расположения данного эпизода в тексте литературного произведения.

2. Значимость данного эпизода в рамках художественного произведения.

3. Тип эпизода.

4. События, изображаемые в эпизоде.

5. Характеристика действующих лиц эпизода.

• Внешность, одежда.
  
• Манера поведения.
  
• Поступки героев.
  
• Речевая характеристика персонажей.
  
• Взаимодействие героев в данном эпизоде.
  

6. Художественно-выразительные, лексические средства, используемые в данном эпизоде, их значение.

7. Особенности использования в эпизоде композиционных элементов.

• Пейзаж.
• Дневник.
• Внутренние монологи.
  

8. Роль данного эпизода в контексте целостного литературного произведения.

Анализ литературного образа

1. Тип литературного героя.

2. Место героя в системе образов и его роль в раскрытии авторского замысла.

3. Типичность литературного героя; наличие или отсутствие прототипа.

4. Характеристика литературного героя.

5. Средства создания литературного образа.

Функции пейзажа	Пример
Иллюстративная (создает фон, на котором происходят различные события в произведении)	Это случилось осенью. Серенькие тучи покрывали небо: холодный ветер дул с пожатых полей, унося красные и желтые листья со встречных деревьев. Я приехал в село при закате солнца и остановился у почтового домика… (А. Пушкин «Станционный смотритель»)
Психологическая (передает внутреннее состояние героев, их переживания)	Глядя кругом, слушая, вспоминая, я вдруг почувствовал беспокойство на сердце… поднял глаза к небу — но и в небе не было покоя: испещренное звездами, оно все шевелилось, двигалось, содрогалось; я склонился к реке… но и там, и в этой темной, холодной глубине, тоже колыхались, дрожали звезды; тревожное оживление мне чудилось повсюду — и тревога росла во мне самом. (И. Тургенев «Ася»)
Лирическая (создает определенное настроение у героя; задает общую тональность повествования)	Внизу расстилаются тучные, густо-зеленые, цветущие луга, а за ними, по желтым пескам, течет светлая река, волнуемая легкими веслами рыбачьих лодок или шумящая под рулем грузных стругов , которые плывут от плодоноснейших стран Российской империи и наделяют алчную Москву хлебом. На другой стороне реки видна дубовая роща, подле которой пасутся многочисленные стада ; там молодые пастухи, сидя под тению дерев, поют простые, унылые песни… На левой же стороне видны обширные, хлебом покрытые поля, елочки, три или четыре деревеньки и вдали высокое село Коломенское с высоким дворцом своим. Часто прихожу на сие место и почти всегда встречаю там весну; туда же прихожу и в мрачные дни осени горевать вместе с природою. (Н. Карамзин «Бедная Лиза»)
Символическая (выступает в роли образа-символа)	По вечерам над ресторанами Горячий воздух дик и глух, И правит окриками пьяными Весенний и тлетворный дух… И каждый вечер, за шлагбаумами, Заламывая котелки, Среди канав гуляют с дамами Испытанные остряки. Над озером скрипят уключины, И раздается женский визг, А в небе, ко всему приученный, Бессмысленно кривится диск. (А. Блок «Незнакомка»)

Предварительный просмотр:

Анализ итогового репетиционного сочинения

по литературе от 13.11. 2017

Итоговое репетиционное сочинение по литературе выполняли все учащиеся 11 класса – 10 человек, что составляет 100% . Темы, представленные ученикам, отражали все 5 направлений итогового сочинения. В результате сочинение у трех учащихся не соответствовало требованию №2 (самостоятельность написания работы), поэтому их работы, в целом, были не зачтены. Типичные ошибки, допущенные учениками (4 человека) в работах, относятся к логическим (критерий №3). По критерию №4 (грамотность) зачеты поставлены всем, за исключением Сергиенко Татьяны.

Выводы:

1. Продолжить работу по подготовке к итоговому сочинению по пяти направлениям.
   
2. Провести работу над ошибками, допущенными в работах.
   
3. Обратить внимание учащихся на выводы после примеров-аргументов в соответствии с выбранной темой.
   
4. Провести еще раз репетиционное итоговое сочинение с учетом коррекционной работы.
   

Учитель Качанова О.В.

Предварительный просмотр:

Чтобы пользоваться предварительным просмотром создайте себе аккаунт (учетную запись) Google и войдите в него: https://accounts.google.com Могу доказать свою точку зрения, обратившись к произведениям (произведению) художественной (публицистической) литературы.

За доказательствами обратимся (обращусь) к произведениям художественной литературы

Размышляя над тем, что …, не могу не обратиться к произведению ФИО, в котором…

Чтобы убедиться в правильности высказанного тезиса, достаточно привести пример из художественной литературы.

В этом легко убедиться, обратившись к художественной литературе

В произведении (назвать) я нашла (нашёл) отражение (подтверждение) своим мыслям…

В правильности такой точки зрения меня убеждает художественная литература

Если тезис формулируется в основной части, то «мостики» должны быть другими.

1. Чтобы убедиться в правильности высказанного тезиса, достаточно привести пример из художественной литературы (пишется в первом абзаце, то есть во вступлении).

2. Каждый тезис начинается:

Во-первых, (тезис + аргумент)

Во-вторых, (тезис + аргумент)

1.
Пишется в первом абзаце, то есть во вступлении:

В этом легко убедиться, обратившись к художественной (публицистической) литературе

2. Каждый тезис начинается:

Например
, (тезис + аргумент)

Кроме того
, (тезис + аргумент)

2. Внутри основной части (переход от одного аргумента к другому)

Давайте вспомним и другое произведение, в котором тоже говорится (поднимается вопрос) о том, что…

Можно привести и другой пример.

Приведу еще один пример, доказывающий мою точку зрения, — это произведение (ФИО, название)…

В качестве первого аргумента, подтверждающего мою мысль о…, возьму произведение…

В качестве второго аргумента, доказывающего выдвинутый мною тезис, приведу рассказ…

Эта же тема рассматривается и в произведении…

3. Скрепа, соединяющая основную часть и заключение

К какому же выводу я пришёл (пришла), размышляя над темой «…»? Думаю, надо…

И в заключение мне бы хотелось сказать, что…

Завершая своё сочинение, хочу обратиться к словам известного русского писателя, который сказал: «…»

В заключение нельзя не сказать об актуальности поднятой темы, которая до сих пор звучит современно, потому что…

В заключение хочется призвать людей…

Подводя итоги сказанному, хочется выразить надежду на то, что

© Михальский В. В., 2017

© ООО «Издательство „Согласие“», 2017

I

На улице

И когда теперь иду я – сутулый, с помятым лицом и остатками волос под шляпой, она встречается мне на улице – злая, загнанная, с плохо напудренным лицом; в одной ее руке – полпуда картошки в розовой сетке, другой она тянет вертящегося по сторонам мальчишку от нелюбимого мужа.

Мы не узнаем друг друга.

1973

Ветер

Ветер несет по улицам желтый песок и мусор. Вспыхивают, взлетают к мрачно-солнечному небу пыльные смерчи. Звенят, напрягаются, как паруса, стеклянные стены новой автостанции.

– Мне кажется, что я каждую минуту могу умереть от счастья! – говорит Нина.

Ей семнадцать лет. Ветхий шерстяной платочек делает ее лицо еще более юным. Чуть длинноватые сахарные зубы придают небольшому рту прелесть невинности. Если бы не грешное сияние в серо-зеленых глазах, она бы казалась совсем девчушкой. У нее тонкие черные брови и великолепные ресницы, по ее словам, она удерживает на них семь спичек.

– Отправ… авто… гыр-гыр… – давится репродуктор.

Возможно, отправляется Нинин автобус. Мы выходим из здания. Ветер бросает в лицо песок, мусор, выдирает из урны обрывки газет. Глаза горят, лицо покрывается слоем пыли. Целый день дует этот проклятый ветер и, кажется, выдувает из головы мозги.

– У меня нечего выдувать, мне это не грозит! – жмурясь, улыбается Нина. – Что же так долго нет вашего брата?

Мой брат прибегает за две минуты до отправления автобуса. Он всегда что-то забывает, на этот раз забыл билет и деньги. Они с Ниной только что поступили в университет и едут работать на консервный завод в соседний городишко. Отстали от общей группы и теперь поедут сами. Брат у меня красивый и умный, но еще неуклюжий, скованный по рукам и ногам оцепенением ранней юности. А ноги у него сорок пятого размера, он переступает ими неловко, сдерживает дыхание, чтобы не показаться запыхавшимся, задумчиво-гордо смотрит в неведомую даль.

Семнадцатилетние юноша и девушка – какое неравенство! Сколько обиды и предательства заложено тут природой.

Печальные чувства будит в душе девичья красота.

Я возвращаюсь с автостанции пешком. Ветер неистов, но, к счастью, он дует мне в спину. Иду мимо кладбища. Кто здесь только не лежит: старики и младенцы, распутницы и невинные девушки, воры и честные труженики, солдаты, умершие в войну в госпиталях нашего тылового приморского города. Солдатские надгробия белеют стройными рядами сквозь мотающуюся под ветром зелень ветвей, и кажется… идет колонна.

Как преступно пусто прошла моя молодость, как безвозвратно. Сколько случайных людей участвовало в моей жизни… На них потрачены лучшие годы, лучшие чувства разделены именно с ними. Обидно, но свидетелями самого чистого и доброго во мне были те, что давно расплылись в памяти бурыми пятнами и вспоминаются с неудовольствием. Так и канула молодость. А в то же время жила где-то рядом единственно необходимая мне женщина, но пути наши так и не пересеклись.

Все обнажая до самой сути, дует ветер. Изменчивый ветер дует на земле неизменно и будет вечно дуть, мешая прах людской в пыль, перенося его из страны в страну и бросая в лицо нам, как бросит когда-то и наш прах другим людям и ударит о другие деревья. Ветер с желтым песком, солнце в пепельно-сером небе, пустынность… Все иссушающий, все уносящий ветер…

Сворачиваю направо в бывший лесопитомник. Здесь тихо, светло, зелено. В просветы между листьями радужно сияют с неба грешные глаза подруги моего брата.

По асфальтовой дорожке в тиши густых деревьев бредут к воротам русского кладбища две старушки – русская, в чистой белой косыночке, повязанной под подбородок, как у Нины, и кумычка в цветном национальном платке. Кумычка, вздыхая, жалуется:

– Тебе хорошо, Максимовна, ты всегда можешь к нему пойти, поплакать, а мне нельзя, наш мусульманский закон не велит.

– Аллах с ним, с законом, а ты иди и поплачь самовольно. Христос простит, – говорит русская.

О сыновьях разговор или о мужьях? Этого я никогда не узнаю. Ах, сколько разных глупых законов выдумали люди. Как много нелепого в правилах нашей игры.

«Мне кажется, что я каждую минуту могу умереть от счастья!» – слышу я голос Нины и вижу округлый лиловый синяк чуть выше ее левого колена.

1973

Тристан и Изольда

На улице цветет акация, а здесь, на почте, сильно пахнет горячим сургучом, гораздо слабее штемпельной краской и едва уловимо бумагою.

Я стою у окошка «авиа и заказная корреспонденция». Передо мной чернявая девчушка лет пятнадцати с целой пачкой пакетов – курьер какого-то учреждения. Принимает корреспонденцию худенький загорелый мальчик в белой сетчатой тенниске, надетой прямо на голое тело. Когда он приподнимается со стула, чтобы положить пакет на весы, на его зеленых техасах отчетливо виден мокрый круг – море в трехстах метрах от почты. Мальчишке не дашь больше четырнадцати лет, наверное, он учится «на должность». Его выгоревший на солнце чубчик аккуратно приглажен, белесые брови строго сведены к переносице малинового облупившегося носа.

– А это что за слово, непонятно? – сурово спрашивает он чернявую девчушку, возвращая ей один из пакетов.

– Главцентробумпром, – уверенно читаю я, заглянув через ее худенькое плечико с маленькой, словно сургучной, родинкой на левой ключице. – Главцентробумпром.

– А-а, – нарочито спокойно говорит мальчишка и, вдруг перехватив мой взгляд, замирает с открытым ртом.

Его чистые глаза наполняются трепетным светом восторга, и ясно, что, кроме этой капельки сургуча, нет для него сейчас ничего на свете.

Девочка нерешительно прикрывает родинку ладошкой.

На улице дует вольный морской ветерок, томительно пахнут белые гроздья акации, выхлопывают синий вонючий дым машины. Мне почему-то вспоминается, как ходил я в школу в ботинках, подошвы которых были прикручены алюминиевой проволокой. И как однажды, когда мне было уже лет тринадцать, я увидел толстую книгу в коричневой обложке, на которой было написано прописными буквами «САТИРА И ЮМОР». Я почему-то решил тогда, что Сатира – это девушка, а Юмор – мужчина, и сладостно думал, что они любят друг друга, как Тахир и Зухра или Тристан и Изольда.

Главцентробумпром – невольно возвращаюсь я в мыслях к несуразному конторскому слову, к мальчику и девочке, вся жизнь которых так далека от этого слова. Я думаю о том, как старательно он выписывает квитанции, ставит штемпели, как дрожит его сердце от усердия и боязни напутать. Я хорошо его понимаю, потому что тоже получил свою первую зарплату в пятнадцать лет. Вполне возможно, что ночью ему приснится этот ГЛАВЦЕНТРОБУМПРОМ в виде слона с прозрачным полиэтиленовым брюхом, набитым заказными письмами, с чугунными ногами, которые могут раздавить в любую минуту, с горящими глобусами вместо глаз. Слон вот-вот настигнет его, стопчет, но тут вдруг откуда ни возьмись появится чернявая девочка с маленькой сургучной капелькой на левой ключице, возьмет его за руку и одним рывком поднимет в небо.

1974

II

Орфей

– Орфея забили камнями шалавы, так называемые вакханки. И река Гебр унесла его тело к широкому морю. А старенькую кифару, на которой играл он бывало, прибило к острову Лесбос. Там подобрали ее добрые лесбиянки и за ненужностью отдали богам на Олимп. А те поместили ее на небе и назвали Созвездием Лиры. С тех пор она и горит в ночи. Вон там, где строится телебашня, сейчас дождь – не видно, – говорю я Орфею.

Он сидит передо мной за столом в черных сатиновых трусах до колен, в вылинявшей тельняшке. Едим прямо из сковородки картошку, жаренную на подсолнечном масле. В углу, на тумбочке, стоит гармонь, он играет на ней и поет хриплым голосом свои прекрасные песни, за это я и прозвал его Орфеем. Орфей – щуплый, маленький, с прокуренными зубами и ранней лысиной. Он еще не знаменит и боится косого коменданта, бывшего когда-то тюремным надзирателем. Сейчас Орфей живет в общежитии нелегально. На днях его прогнали из института «за злоупотребление спиртными напитками и глумление над святынями». Пьет он не больше других и глумиться над святынями не думал. Просто собрал с этажей портреты русских классиков, поставил у себя в комнате и беседовал с ними. Кому не хочется посидеть в хорошей компании?

Орфей – застенчивый, тихий человек, поплававший в море, поживший среди простого народа, с песенной болью в худой груди. Эта боль его мучит, гложет, не отпускает ни днем, ни ночью: все чудятся строчки, звуки… Поэтому, когда выпьет, он становится дерзким, грубит, лезет на рожон. Правда, меня никогда не трогает, не знаю почему – так повелось.

Уже за полночь. Мой сосед по комнате уехал к себе домой, в Подмосковье, а изгнанный Орфей квартирует на его койке. Он еще не думает, что придут времена и десятки однокашников объявятся его братьями и будут искренне говорить, что не отходили от него ни на шаг, делили с ним хлеб, воду, соль, водку и что там еще? Никто ничего не делил. И я тоже. Каждый жил своей жизнью. А если случалось вместе поесть, выпить вина, перехватить друг у друга трешку, то разве это в счет? Мы были молоды, и каждый мнил себя Орфеем, с лирой, а не с гармошкой. И в этом не было ничего дурного.

Пора спать. Завтра нужно проснуться пораньше, сдать пустые бутылки, их принимают в нашей будке только до одиннадцати утра.

Сдадим – купим килек, чаю. И день наш будет так же прекрасен, как этот майский дождь, что идет, светясь, за открытым настежь окном, льется поющими в ночи струнами, натянутыми на великой лире жизни.

– Надо почитать этот миф, – задумчиво говорит Орфей, – странно, что его убили женщины… – Он смотрит далеко вперед: за завесу дождя, за завесу будущих лет. – Как странно, – повторяет он еле слышно, и темный ужас прозренья мелькает в его пытливых, цепких глазах.

А может, все было и не так, может, этот последний штрих я выдумал сейчас, когда знаю, что на могиле Орфея поставлен памятник с надписью: «Большому русскому поэту…»

1976

В пределе земном

Он был похож на осеннюю муху, ушастый, грустно раскосый, он вяло жил на земле, вяло думал.

Хотя где-то внутри его была пружина, позволявшая ему становиться вдруг неожиданно резким в движениях, дико острым в слове, рысьи цепким во взгляде.

Лет с двенадцати он уже был уверен в предстоящем величии и неповторимости своей на земле. Может быть, этому способствовал сон, который так часто любили рассказывать в семье и толковать как знамение. В ночь перед его рождением снилось матери огромное багровое солнце, восходящее над пустынной степью.

Когда пятнадцатилетние сверстники по первой влюбленности увлекались писанием стихов, он не написал и строчки, но уже тогда видел себя большим писателем впереди. Как все слабые, был он вспыльчив и отходчив сердцем. Кто знает, может, он и стал бы великим, ибо, повторяю, жила в нем пружина необыкновенной силы. Но всю свою жизнь все он откладывал на будущее. Сегодняшний день всегда казался ему не настоящим, временным, совсем не главным.

И пружина с каждым днем слабела, разворачивалась в нем медленно, как китовый ус, заделанный кусочком жира, разворачивается в теплом брюхе обреченного зверя.

Был он страстен до беспредельного сластолюбия и застенчив. Резонер и вместе с тем, в душе, отступник всяческих правил. Женщины его не любили, хотя к зрелости он стал строен и даже красив по-своему. Наверное, они не любили в нем инертность, запущенность, мечтательную жестокость, которые могли угадать в глазах. Глаза у него были зеленоватые, монгольского типа, и, словно в ночном болоте, мерцали в них беспрестанно манящие и жестокие насмешливые огоньки.

Он понимал, что умеет больше многих – это ему давалось играючи, но чувствовал, что не может больше всех, и это его убивало. Он не завидовал чужому успеху, потому что все успехи, происходившие на его глазах, были для него самого малы, как детский башмачок.

С детства он мечтал о гораздо большем, чем успех. О, ему грезилось нечто больше земного шара! А все свои годы он жил, как на вокзале, презирая сегодняшний временный день, лелея туманно случай, который изменит его судьбу и перенесет в жизнь другую – достойную.

И природный ум его растаял, рассыпался по мелочам, не приобретя к тридцати годам ровно ничего ценного.

Да, он хотел «в пределе земном все земное и больше»… А жил, как осенняя муха на стекле.

Наверное, был ему нужен погонщик, мудрый, суровый и искренний, наторевший на жизненной тропе, старший друг и безжалостный погонщик, знающий цену каждого дня. Может быть, тогда все было бы по-другому. Но не послала ему такого человека судьба.

И однажды китовый ус развернулся и проколол его насквозь.

В ту ночь он решился светящимися словами положить на бумагу то великое, огромное и красочное, как мир, что созрело в нем и что он чувствовал не только душой и телом, но, казалось, каждой пуговицей своей рубашки.

Без толку ломал он карандаш и пальцы и не мог написать ничего достойного, потому что пружина, жившая в нем столько лет без напряжения, – лопнула.

За окном подымался белесый морозный рассвет. На занесенных снегом соседних крышах торчали безглавые распятья телевизионных антенн.

– Ты хотел «в пределе земном все земное и больше…», – бессильно рассмеялся человек и понял, что нет у него самого главного – любопытства к жизни. И, сняв одежду и прилипающие к ступням носки, лег спать.

1961

Облако

Шофера, с которым я ехал, звали Магомед-Али, но товарищи называли его Колей. На вид ему было за пятьдесят. Обросший седой щетиной, огромный, он, казалось, еле помещался в кабине своего грузовичка, и при взгляде на него сразу же вспоминалась картина Сурикова «Меншиков в Березове».

Дорога петляла замысловатыми кольцами: вверх-вниз, вверх-вниз, а он вел машину так, словно впереди нас расстилалась равнинная автострада. Из Ботлиха мы выехали утром. Было солнечно и тепло, по склонам гор полыхал осенней листвой буковый лес. Я все выглядывал из окна кабины, любовался ярким небом и силился разглядеть в нем орла. Это была моя первая командировка в горы, и я хотел непременно увидеть орла над вершинами. Но орел что-то не показывался. Зато мой попутчик, заметив мое внимание к окружающему миру, разделил мой восторг:

– Эх, небо здесь что надо – красота!

– А как пылают горы! Как пылают! – с охотой откликнулся я.

 
Лес, точно терем расписной,
Лиловый, золотой, багряный,
Веселой, пестрою стеной
Стоит над светлою поляной.

– Как? Как ты сказал? – с интересом переспросил Магомед-Али.

– Я смутился, но повторил стихи.

– Ты сочинил? – с завистью спросил Магомед-Али.

– Нет, не я. Иван Бунин.

– А ты еще знаешь? Скажи, а!

Я читал ему стихи и удивлялся – никогда в жизни я не видел, чтобы так слушали стихи. Память услужливо подсовывала все новые и новые строфы из Бунина и Фета, Тютчева и Есенина, Лермонтова и Пушкина. Он слушал так, как пьют воду раненые. Мне стало даже жутко, у меня было такое чувство, словно я снял повязку с глаз человека – и вот он увидел свет. Лишь изредка он коротко вздыхал, словно переводил дух, а когда я замолкал, подталкивал меня:

– Давай, а? Еще говори, а?

Он вел машину медленно-медленно.

– Видишь, вон облако? Вверх смотри! – сказал Магомед-Али, когда я признался, что больше уже ничего не могу припомнить.

Далеко впереди нас на острую вершину наплывало белое облако.

– Проскочим, а?

Я не понял его.

– В облако проскочим?

– Давай… – удивленно согласился я.

Магомед-Али высунулся из кабины, вглядываясь в облако, что-то оценивая, прикидывая. А потом машина наша рванулась вперед и полетела с такой скоростью, что я отвернулся, чтобы не видеть, как бьются о ветровое стекло утесы. Поворот. Поворот. Поворот. Еще и еще поворот… И вдруг плотный голубовато-белый туман заслонил и заполнил все. Магомед-Али выключил зажигание. Мы выскочили из кабины во влажный сумрак. Облако двигалось: я ощущал его движение, лицо мое стало мокрым, облако пряталось в складках моего плаща, дымилось у ног, текло сквозь пальцы. Вдруг солнце ослепило нас, а белое облако поплыло дальше, в пространство между высокими откосами.

– Смотри! Смотри, трава какая стала, как стеклянная!.. Эх, шалею! Небо до того люблю – шалею! Зеленую траву вижу – шалею, просто ел бы ее, как баран! Подснежник землею пахнет – шалею, как будто разбогател! Может, болезнь у меня какая? Скажи, а? Наша шоферня смеется: «Псих ты, Николай, говорят, псих!» Вот ты стихи рассказывал, а у меня все внутри то захолонет, то в жар – как малярка бьет!..

Мы поехали дальше.

Магомед-Али молчал, насупившись, наверное, ему было неловко, что он вот так вдруг открыл душу случайному пассажиру.

– Я знаю вашу болезнь, – сказал я немного погодя, – вы родились поэтом.

Он вздрогнул, светлые глаза его вспыхнули, лицо напряглось и словно окаменело на миг.

– Ты не смейся, – сказал он тихо, – я тоже два года… – спазма перехватила ему горло, – два года я стихами пишу. В памяти пишу грамоты я мало знаю. – И он стал читать мне свои стихи – о бурых скалах, о белых облаках, о том, какие созревают в Ботлихе персики, о том, что скоро зима, а за нею придет весна.

Два его стихотворения мне запомнились слово в слово.

Вот первое – о любви: «Когда уши мои лежали на пороге и каждую секунду я ждал тебя день и ночь, тебя не было, не было, не было. А теперь ты пришла, а я не жду».

Вот второе: «Мне пятьдесят лет, а глаза мои полны света, как спелый виноград, и никогда они не высохнут, как изюм, никогда! А если умру, то мои глаза вырастут на моей могиле!»

Глаза у него были прозрачно-голубые, ясные-ясные, удивленные и доверчивые – такие глаза бывают у совсем маленьких детей.

Когда я вспоминаю о чудесной встрече с облаком, то думаю и о Коле-Магомеде-Али. Это в самом деле был один из тех немногих поэтов, которых мне посчастливилось встретить среди большого числа и грамотных, и неграмотных стихотворцев.

1975

Стрелок

В оригинале письмо написано по-французски.

«Я только что приехал в Ставрополь, дорогая мадемуазель Софи, и отправляюсь в тот же день в экспедицию со Столыпиным Монго. Пожелайте мне счастья и легкого ранения, это самое лучшее, что только можно мне пожелать. Надеюсь, что это письмо застанет вас еще в С. – Петербурге и что в тот момент, когда вы будете его читать, я буду штурмовать Чиркей. Так как вы обладаете глубокими познаниями в географии, то я не предлагаю вам смотреть карту, чтоб узнать, где это; но, чтобы помочь вашей памяти, скажу вам, что это находится между Каспийским и Черным морем, немного к югу от Москвы и немного к северу от Египта, а главное – довольно близко от Астрахани, которую вы так хорошо знаете…» – писал Михаил Лермонтов Софье Карамзиной в своем предпоследнем дошедшем до потомков письме.

Я прочел его вечером, при свете заходящего июльского солнца, среди бесплодных серых скал, сидя на теплом сланцевом камне в Чиркее, вернее, в той географической точке, где еще недавно был этот дагестанский аул. Ныне здесь построили гидростанцию: перегородили плотиной каньон Судака, сделали водохранилище. Шестьсот лет существовал на земле Чиркей, а сейчас даже над верхушками его самых высоких ореховых деревьев плещется голубая, хорошо отстоявшаяся вода, и сквозь нее сакли и деревья кажутся воспоминанием. Я закрываю книгу, и мне вспоминается волнующий с детства запах конского навоза на крутых каменистых улочках, вечерний акбар муэдзина – в Чиркее всегда работала мечеть, дикие голуби. Посреди аула было ущелье с родниковой речкой на дне, с причудливо падающими из расселин разновысокими водопадами; словно из этих же расселин, из хрустально звенящего стока божественной влаги, взмывали то и дело маленькие дикие голуби, стригли острыми крыльями прозрачную дымку водяной пыли и света.

Лермонтов штурмовал Чиркей. Как странно! Сейчас трудно поверить, что всего лишь на расстоянии двух обычных человеческих жизней русские и дагестанцы сходились в смертельном бою. А еще совсем недавно жила в ауле старуха, разменявшая вторую сотню лет, она так усохла от вековечной жизни, что помещалась в большой люльке, и у нее выросли молодые зубы. Как он мечтал о легкой ране, что поможет ему вернуться домой!

Все спрашивал в письмах: «Ну, как там с моей отставкой, похлопочите!»

Он штурмовал Чиркей. Какая была возможность! И не нашлось никого, кто подстрелил бы его легко, отправил «на пенсион». А точно известно: в те времена жил в Чиркее такой стрелок, что втыкал на расстоянии тридцати шагов кинжал острием вверх, вешал на него чашечки весов, стрелял, и в каждой чашечке оставалось по половинке пули. Господи, что ему стоило отправить «на пенсион» маленького «уруса» в тесном мундирчике, что лез, не страшась, в самое пекло? И тогда… Тогда все было бы точно так же: и старуха дожилась бы до молодых зубов, и великий стрелок погиб от шальной пули в живот, и эта вода залила аул. Но не записал бы дьячок в метрической книге Пятигорской Скорбященской церкви: «Тенгинского пехотного полка поручик Михаил Юрьевич Лермонтов 27 лет убит на дуэли 15 июля, а 17-го погребен, погребение пето не было».

Ах, стрелок, стрелок, что же ты, стрелок?!

1975

Помогите сформулировать проблему текста и авторскую позицию!СРОЧНО!!! Дам 100 баллов

Шофера, с которым я ехал, звали Магомед-Али, но товарищи называли его Колей. На вид ему было за пятьдесят. Обросший седой щетиной, огромный, он, казалось, еле помещался в кабине своего грузовичка, и при взгляде на него сразу же вспоминалась картина Сурикова «Меншиков в Березове».

Дорога петляла замысловатыми кольцами: вверх-вниз, вверх-вниз, а он вел машину так, словно впереди нас расстилалась равнинная автострада. Из Ботлиха мы выехали утром. Было солнечно и тепло, по склонам гор полыхал осенней листвой буковый лес. Я все выглядывал из окна кабины, любовался ярким небом и силился разглядеть в нем орла. Это была моя первая командировка в горы, и я хотел непременно увидеть орла над вершинами. Но орел что-то не показывался. Зато мой попутчик, заметив мое внимание к окружающему миру, разделил мой восторг:

– Эх, небо здесь что надо – красота!

– А как пылают горы! Как пылают! – с охотой откликнулся я.

Лес, точно терем расписной,

Лиловый, золотой, багряный,

Веселой, пестрою стеной

Стоит над светлою поляной.

– Как? Как ты сказал? – с интересом переспросил Магомед-Али.

– Я смутился, но повторил стихи.

– Ты сочинил? – с завистью спросил Магомед-Али.

– Нет, не я. Иван Бунин.

– А ты еще знаешь? Скажи, а!

Я читал ему стихи и удивлялся – никогда в жизни я не видел, чтобы так слушали стихи. Память услужливо подсовывала все новые и новые строфы из Бунина и Фета, Тютчева и Есенина, Лермонтова и Пушкина. Он слушал так, как пьют воду раненые. Мне стало даже жутко, у меня было такое чувство, словно я снял повязку с глаз человека – и вот он увидел свет. Лишь изредка он коротко вздыхал, словно переводил дух, а когда я замолкал, подталкивал меня:

– Давай, а? Еще говори, а?

Он вел машину медленно-медленно.

– Видишь, вон облако? Вверх смотри! – сказал Магомед-Али, когда я признался, что больше уже ничего не могу припомнить.

Далеко впереди нас на острую вершину наплывало белое облако.

– Проскочим, а?

Я не понял его.

– В облако проскочим?

– Давай… – удивленно согласился я.

Магомед-Али высунулся из кабины, вглядываясь в облако, что-то оценивая, прикидывая. А потом машина наша рванулась вперед и полетела с такой скоростью, что я отвернулся, чтобы не видеть, как бьются о ветровое стекло утесы. Поворот. Поворот. Поворот. Еще и еще поворот… И вдруг плотный голубовато-белый туман заслонил и заполнил все. Магомед-Али выключил зажигание. Мы выскочили из кабины во влажный сумрак. Облако двигалось: я ощущал его движение, лицо мое стало мокрым, облако пряталось в складках моего плаща, дымилось у ног, текло сквозь пальцы. Вдруг солнце ослепило нас, а белое облако поплыло дальше, в пространство между высокими откосами.

– Смотри! Смотри, трава какая стала, как стеклянная!.. Эх, шалею! Небо до того люблю – шалею! Зеленую траву вижу – шалею, просто ел бы ее, как баран! Подснежник землею пахнет – шалею, как будто разбогател! Может, болезнь у меня какая? Скажи, а? Наша шоферня смеется: «Псих ты, Николай, говорят, псих!» Вот ты стихи рассказывал, а у меня все внутри то захолонет, то в жар – как малярка бьет!..

Мы поехали дальше.

Магомед-Али молчал, насупившись, наверное, ему было неловко, что он вот так вдруг открыл душу случайному пассажиру.

– Я знаю вашу болезнь, – сказал я немного погодя, – вы родились поэтом.

Сочинение по тексту 1
От чего зависит почерк человека — вот проблема, которая ставится в тексте Е.А.Пермяка.
Размышляя над поставленным вопросом, герой, используя прием противопоставления, приводит две точки зрения насчет почерка, каждая из которых по-своему объясняет, с чем связано то, как человек пишет. Раньше рассказчик был уверен, что почерк зависит с рождения от характера личности. И все потому, что большинство людей «пишут неразборчиво или, того хуже, ужасно потому, что якобы у них это от природы». Позже он убедился, что «почерк во многом зависит от самого человека». К этому выводу он пришел благодаря своему товарищу, который, став взрослым, понял, что уже в первом классе стоило писать разборчиво и понятно , а не торопливо и небрежно. Понял и принял все меры, чтобы писать красиво.
Два контрастных примера-иллюстрации, приведенные мною, позволяют рассказчику прийти к выводу, что плохой почерк не дается человеку природой и его возможно исправить даже в зрелом возрасте, если приложить усилия. Именно в этом, на мой взгляд, и состоит позиция Е.А.Пермяка.
Я разделяю точку зрения автора: то, как личность пишет, неразрывно связано с самим человеком, а не с природными задатками, потому что все можно изменить, благодаря труду и старанию.
Таким образом, почерк человека зависит от его трудолюбия и прилежности.
Арина

Текст
(1)Говорят, что почерк человека зависит от его природы, от его характера. (2)Есть даже специалисты, изучающие почерки, а затем по ним определяющие характер человека.
(3)Я не знаю, как к этому следует относиться, но знаю, что почерк во многом зависит от самого человека.
(4)Мой школьный товарищ, ныне большой учёный, рассказывал мне:
– (5)У меня был ужасный почерк, я не всегда разбирал на другой день написанное мною вчера. (6)И это приносило множество неприятностей и огорчений не только мне, но и окружающим.
(7)Посуди сам, что происходит, когда получивший твоё письмо не может разобрать очень многих
слов? (8)И я, будучи уже взрослым человеком, как-то задумался. (9)Почему это произошло? (10)И
стал вспоминать всё, почти с первых палочек и крючочков, которые писал в первом классе. (11)И
оказалось, что писал я их очень торопливо и небрежно. (12)Торопливо и небрежно писал я и потом.
(13)Недописывал слова. (14)Не обращал внимания на буквы, мирился с каракулями. (15)И когда мне делали замечания, что я пишу как курица лапой, всегда прибегал к спасительной фразе: «Это у меня от природы, и я ничего не могу поделать со своим корявым почерком».
(16)А потом я стал размышлять о почерке в более широком понимании этого слова, о «почерке» привычек человека: его небрежности в одежде, в еде, в мелочах поведения, начиная с умывания и
чистки зубов вплоть до поведения в обществе, вплоть до безалаберности расстановки вещей, захламлённости его комнаты. (17)Ведь это тоже можно назвать, как я уже сказал, своеобразным его бытовым «почерком». (18)И, размышляя так, я убедился, что человека, особенно школьника, можно научить, а иногда и заставить изменить всё это, идущее от небрежности, от коварной торопливости, а то и от безалаберного невнимания к так называемым мелочам вроде грязных ботинок, пятен на одежде и многого другого, что более свойственно, скажем, поросёнку, нежели мальчику или девочке.
(19)И я, будучи уже взрослым человеком, решил заняться своим почерком.
(20)Не может быть, сказал я себе, что мне не под силу писать разборчивые и по возможности
красивые буквы. (21)И принялся усидчиво и тщательно бороться с тем, что приобрёл в детстве.
(22)Произошло неожиданное. (23)Я стал писать не просто разборчиво, но и, пожалуй, приятно
для других и для себя. (24)И только иногда возвращавшаяся торопливость снова мешала мне, и я
нещадно ополчался на неё и побеждал. (25)И вот результат…
(26)Мой старый школьный товарищ показал мне страницы рукописи своих учёных записок.
(27)Великолепные строки. (28)Чёткие, ровные буквы. (29)Разборчивые слова. (30)И я поверил, что
можно исправить плохой почерк, и разуверился, что плохие почерки, подобно некоторым неизлечимым болезням, остаются безнадежно плохими.
(31)Безнадежно плохим я считал и свой почерк. (32)Считая так, я поймал себя на том, что, когда мне было необходимо написать не то что уж очень красиво, но достаточно хорошо, я это делал.
(33)Например, адреса на конвертах или очень ответственные деловые письма.
(34)И что же вы думаете? (35)Я убедился на своем опыте, что почерк, как и некоторые дурные
привычки, вовсе не от природы человека, а от его разболтанности, бесхарактерности или даже лености.
(36)Теперь я не верю и никогда не поверю ни одному мальчику или девочке, что они пишут
неразборчиво или, того хуже, ужасно потому, что это якобы у них от природы. (37)Не верьте и вы
этому. (38)И, если у вас не ладится с письмом, заставьте себя, как заставил мой школьный товарищ,
переучить свой почерк терпением, неторопливым старанием, и вы скажете спасибо за этот добрый
совет, который мне преподал мой товарищ.
(39)Ещё несколько слов о том, что хороший почерк нужен не просто для красоты написанного. (40)Он необходим тем, для кого нам приходится писать. (41)Он сберегает читающему время, не
заставляет терять его, разбирая каракули. (42)Следовательно, разборчивый почерк не только наше, но
и общественное дело.
(43)Хочется верить, что вы и я не напрасно потратили время на рассказ об ужасном почерке,
которого всё-таки не бывает от природы – он возникает от нас, только от нас самих.
(По Е.А. Пермяку*)

*Евгений Андреевич Пермяк (1902 –1972) – советский писатель и драматург. Из-под его пера вышли как произведения для взрослых, в которых автор отражал социальную действительность своей эпохи, так и детские рассказы. Интересно, что именно последние принесли ему наибольшую известность.