Сочинение метаморфоза пример

Сочинение-метаморфоза.
Слово «метаморфоза» в переводе обозначает «превращение». Помните, мы изучали в школе «Метаморфозы» Овидия? Самая популярная метаморфоза из произведения: юноша, увидев своё отражение в ручье, залюбовался им. Влюблённость в самого себя привела его к смерти, и он превратился в прекрасный Нарцисс.
А что может почувствовать цветок? О чём он думает? Каким видит мир? Попробуйте и вы «превратиться» в какое-нибудь растение, предмет, животное и описать свои ощущения и переживания.

Жду ваших сочинений! А пока прочитайте образец.
Вот как это получилось у Димы Корниенко:
Капелька воды.
Я – капелька воды. Я уже ни один миллиард лет путешествую по земному шару, побывала и в поднебесье, и в морских глубинах, в виде дождя пробежалась по всем континентам Земли.
Мне довелось участвовать в образовании жизни на Земле, чем я очень горжусь. Ещё бы! Ведь несколько сот микроорганизмов, ставших предками миллионов животных (а значит, и людей!) появились именно во мне. Спустя некоторое время я вошла в состав листика на дереве, потом меня съел динозавр…
Помню, как принимала участие в природном катаклизме, который люди назвали «всемирным потопом». Разве маленькая капелька несёт ответственность за все те разрушения, которые оставались на пути водной лавины? Разве я, такая невидимая в волнах мирового океана, могу считать себя виноватой в ужасающих последствиях всемирного потопа?
А потом началась эра людей, она пока ещё не такая длинная, как эра динозавров, но куда более насыщенная событиями. Посудите сами: за это время я успела побывать и частью воды во фляжке Александра Македонского, и в айсберге, в который врезался «Титаник», и одной из снежинок, что в великом множестве падали на французов в 1812 году…
А теперь, похоже, пришла пора послужить человечеству в последний раз. Но уже не как вода, лёд, пар или снег, а как одна из моих составляющих – водород. Да, в 22 веке водород станет главным источником энергии на Земле. А так как запасы водорода огромны, человек может не стесняясь использовать их в своей деятельности.
Я знаю, что моя жизнь была прожита не зря. И пусть для меня использование водородной энергии – это конец, а той же энергии из моего водорода не хватит и на секунду, я буду гордиться тем, что смогла за свою жизнь столько раз помочь людям. Быть может, и людям иногда есть чему поучиться у маленькой капельки воды.
Понравилось? Желаю творческих успехов! А вот как написал стихотворение-метаморфозу поэт Евгений Евтушенко:
Я кошелек.
Лежу я на дороге.
Лежу один посередине дня.
Я вам не виден, люди.
Ваши ноги
идут по мне и около меня.
Да что, вы
ничего не понимаете?!
Да что, у вас, ей-богу,
нету глаз?!
Та пыль,
что вы же сами поднимаете,
меня скрывает,
хитрая,
от вас.
Смотрите лучше.
Стоит лишь вглядеться,
я все отдам вам,
все, чем дорожил.
И не ищите моего владельца —
я сам себя на землю положил.
Не думайте,
что дернут вдруг за ниточку,
и над косым забором невдали
увидите какую-нибудь Ниночку,
смеющуюся:
«Ловко провели!»
Пускай вас не пугает смех стыдящий
и чьи-то лица где-нибудь в окне…
Я не обман.
Я самый настоящий.
Вы посмотрите только, что во мне!
Я одного боюсь,
на вас в обиде:
что вот сейчас,
посередине дня,
не тот, кого я жду,
меня увидит,
не тот, кто надо,
подберет меня.

Метаморфоза в литературе – это быстрое видоизменение или превращение из одной формы в другую. Например, как Царевна-лягушка превращается в Василису Премудрую. А если девочка за 80 лет превратилась в дряхлую старушку, то это метаморфозой уже не назовешь.

Термин пришел к нам из греческого языка «meta­mor­phō­sis», что означает «превращение, переход из одной формы в другую». Метаморфоза предполагает изменение в форме или виде объекта, но включает в себя также и постоянство, поскольку превращающийся объект не исчезает, а переходит в другую форму.

Особенности приема «превращения»

Как рассказать о событии ярко, чтобы у слушателей перед глазами мгновенно возникла картинка происходящего в повествовании? Есть в литературе специальный прием, и он связан с применением сравнения-метаморфозы. В этом случае метаморфоза выражается формой творительного падежа: «…зегзицею незнаема рано кычет» («Слово о полку»).

Например:

«Он был подавлен, опустошен, но сумел взять себя в руки, и возродился, словно Феникс из пепла».

Помните сказку, в которой птица Феникс сгорает, а затем возрождается из пепла? Сравнив героя с упомянутой птичкой, автору уже необязательно расписывать, как он преодолевает все препятствия для достижения определенной цели, мы все поняли и из короткой фразы про птицу Феникс.

Метаморфозы применяются в литературе и для описания чего-то непостижимого, таинственного и мистического. Особенно изобилуют этим мифы Древней Греции. В них цепи метаморфоз составляют увлекательные сюжетные линии. Там герои умирают и возрождаются, превращаются в ужасных чудовищ и трансформируются обратно в человека.

В мифологическом мышлении метаморфоза выражала всеобщую изменчивость вещей и их единство во взаимопревращениях. Членами таких взаимопревращений могли быть неодушевленные предметы, растения, животные, люди, боги.

Как метаморфоза трактовалось возникновение мира (напр., превращение хаоса в космос), смерть (переход в царство мертвых). Формой метаморфозы выступало переселение душ (метемпсихоз) в древнеиндийской философии, орфизме, пифагореизме, неоплатонизме.

В поэме Овидия «Метаморфозы» собраны многочисленные мифологические сюжеты, касающиеся метаморфоз, но они нередко подвергнуты рационалистическому осмыслению; поэт выдвигает на первый план такие черты или признаки существ, подвергающихся превращениям, которые делают сами метаморфозы более понятными с точки зрения обыденного мышления.

Ярким примером использования метаморфозы в современной литературе можно считать произведение «Превращение» Ф. Кафки. В нём главный герой Грегор Замза – самый что ни на есть простой обыватель. Проснувшись однажды утром, он понимает, что превратился в насекомое, мерзкое и огромное.

Каким образом произошла сия метаморфоза? Причины её неизвестны. Автор просто ставит читателя перед фактом. Его больше интересуют последствия – что произошло потом, как человеческий разум, полностью осознающий происшедшее, продолжает жить дальше, запертый в теле насекомого, и как окружающий его мир принимает его уродство.

Наши русские сказки – это просто добрые рождественские истории в сравнении с древнегреческими сюжетами: всего-то Иванушка козленочком становится, лебедь — царевною, а лягушка – Василисой Премудрой.

Интересны особенности детской и взрослой психики. Малыши воспринимают метаморфозы в сказках как нечто само собой разумеющееся, их не пугают волшебные превращения.

Взрослый же, оценивая произошедшую с героем трансформацию, анализирует ситуацию и приходит к выводу о том, что Иванушка не просто в козленочка превратился, а стал оборотнем (оборотился). И поучительная детская сказка уже кажется мистическим триллером.

В Новое время «превращение» потеряло свою жанровую атрибутику. Уже не жанр, а прием сюжетной структурализации — вот что такое «метаморфоза» в сказке С. Т. Аксакова «Аленький цветочек» (1858).

Превращение в сказке Аксакова выстроено как сознательный пандан к вставной новелле об Амуре и Психее из романа Апулея «Золотой осел», где ее рассказывает старуха, используя фольклорную стилистику.

Аксаковский позитив финального превращения лесного зверя в принца, красавца писаного, контрастирует с неизменным негативом превращения в повести Кафки, заканчивающейся смертью не преображенного героя, чье тело-панцирь служанка выбрасывает на помойку.

Помимо прямых метаморфоз, описанных нами выше, для создания художественного образа в литературе используются образные или семантические метаморфозы, присутствующие в поэзии А. Ахматовой, И. Анненского, В. Майкова, прозе Н. Гоголя, Ф. Достоевского. Семантика таких метаморфоз претерпела изменения в связи с новым осмыслением в XX веке.

Так, В.В. Виноградов выделяет в поэзии А. Ахматовой формы сочетания символов-предложений как систему приемов, с помощью которых создается поэтический образ. Такие приемы он обозначает как семантические метаморфозы.

Отголоски «мифологического мышления» в поэзии Ахматовой можно найти в стихотворениях «Anno Domi­ni» («Еще недавно ласточкой свободной / Свершала ты свой утренний полет»), «У самого моря» («А тайная боль разлуки / Застонала белою чайкой…»). Все эти «превращения» созерцаются героиней как реальность.

Современная литература всё ещё полна противоречий. В стилистике нет единства взглядов на природу метаморфозы и её основных функций.

По мнению известного русского лингвиста Д.Э. Розенталя, метаморфоза – это в литературе скорее сам процесс перехода, преобразования одного явления в иное, а сравнение и метафора, с которыми часто путают метаморфозу, – это уже результат каких-либо изменений. Метаморфоза намного ярче, колоритнее и деятельней, нежели метафора, и решительнее сравнения.

Изучаемое слово употребляется в двух основных значения в русском литературном и научном языках:

• Прямое значение слова. В этом смысле объект получает новые внешние свойства и новый вид, кардинальным образом меняется. Например, в биологии этот термин обозначает перевоплощение гусеницы в бабочку или листика в усик.
• Переносный смысл. Значение необычайной перемены кого-либо, то есть произошли кардинальные изменения в характере или внешнем виде для окружающих. Употребляется в отношении людей.

Помимо общих значений, слово «метаморфоза» может применяться и к явлениям культуры, религии и философии.

В мире всегда происходит множество событий и явлений, которые постоянно изменяются и превращаются из одних в другие. Метаморфоза – это не уничтожение какого-либо объекта и возникновение нового, а изменение, которое при этом сохраняет само изначальное существование.

В этом понятии заключено постоянное изменение вещей и сохранение единого бытия. Вещи постоянно меняются, но находятся в единстве друг с другом.

В религиозном смысле метаморфоза выступала как переселение душ в индийской философии и мифологии, пифагореизме, неоплатонизме и других учениях. В православии слово «метаморфоза» есть Преображение Господне. Господь существенно изменился, преобразился внешним и внутренним сиянием.

На самом деле оба термина правильны, однако относятся к разным областям: метаморфозА используется для описания литературных процессов, а метаморфоЗ – биологических видоизменений.

В биологии метаморфоз – это процесс трансформации строения живого организма или растения (целого или части), при котором полностью изменяется его форма и функции.

Например, следуя этапам развития, гусеница превращается в бабочку. Происходит полное перестроение формы (личинка → гусеница → куколка → бабочка) и меняются функции (уродливая ползающая гусеница становится легкой бабочкой и начинает летать).

Даже горные породы могут менять свою структуру и химический состав. Этот процесс происходит под воздействием давления, температуры от 250 °, воды и углекислого газа (иногда кислорода и др. элементов).

Он получил название «метаморфизм». В качестве примера можно привести мрамор, он является продуктом перекристаллизации (частного случая метаморфизма) известняка.

Сознание человека не является статическим, оно постоянное меняется под воздействием внешних факторов. На протяжении жизни мы неоднократно меняем свои принципы, убеждения, внутренние правила поведения, т. е. в сознании происходят метаморфозы.

Это обусловлено изменяющимися реалиями, получением новых знаний, самосовершенствованием или, напротив, деградацией личности.

Допустим, вы курите, и делаете это потому, что вам кажется это «крутым». Такая установка по поводу курения зафиксирована в вашем сознании. Потом что-то или кто-то меняет эту установку на противоположную, например, ваша девушка находит курение отвратительным.

В вашем сознании происходит метаморфоза (смена установок), и вы бросаете курить.

В повседневной жизни те так часто встретишь человека, который бы сказал: «В моем сознании произошла метаморфоза по поводу установки на курение». Скорее всего, эта фраза прозвучит так: «Я понял, что мне нужно бросить курить».

Смысловая специфика метаморфозы заключается прежде всего в выражении неизменного через меняющееся, в передаче единого в своей основе явления через многообразие его превращающихся форм.

Краткие выводы

Идея метаморфозы родилась в человеческом сознании на раннем этапе его развития — мифологическом. Метаморфозы в мифологии — это превращения одних существ или предметов в другие, которые являются основой для развития сюжета.

В народных сказках, представляющих жанр фольклора, превращения персонажей приобретает еще одно значение — отражение ранних языческих представлений об устройстве мира. И в русском, и в мировом фольклоре широко распространены сюжеты, базирующиеся на архитипическом мотиве превращения.

Развитие художественного приема метаморфоз обнаруживается в жанре фантастической литературы. При помощи превращения здесь исследуются и оцениваются цивилизация, исторический процесс.

Помимо прямых метаморфоз для создания художественного образа в литературе используются образные или семантические метаморфозы, которые могут рассматриваться, прежде всего, как одно из языковых средств.

«Метаморфоза» – это все же больше термин, чем просто слово, обозначающее превращение чего-либо или кого-либо. Поэтому оно уместно в литературе, где преобладает возвышенный слог, или же в научных исследованиях при объяснении определенных процессов.

Источники:

• Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А. Н. Николюкина. — Институт научной информации по общественным наукам РАН: Интелвак, 2001. — Стб. 435—437. — 1596 с. — ISBN 5–93264-026‑X;
• М. А. Иванов. Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль. Под редакцией В. С. Стёпина. 2001;
• Словарь русского языка: В 4‑х т. / РАН, Ин‑т лингвистических исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4‑е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999.

Мини-сочинение инновационной формы

Сочинение-метаморфоза

Тема школы и учебно-воспитательного процесса

Я – поведение

Я сегодня проснулась и поняла, что я – поведение!

« Какое?» — спросите вы.

А я ещё не решила! Если я встану с правой ноги – то буду, пожалуй, прилежной, послушной, пойду сегодня в школу и получу много хороших оценок. Я буду дружить только с отличницами и буду паинькой. Значит я — хорошее поведение!

Стоп! Фи! Какая скукотища! Я встану с левой ноги. И буду бегать, прыгать, дёргать отличниц за косы, прогуляю два последних урока, разорву учебник. Мне так давно хотелось соседу Ваське дать в глаз, а ведь сегодня можно, потому что я сегодня – забияка.

Но не тут – то было, только я увидела Ваську… сразу все поняла – я всё -таки сегодня — хорошее поведение!

Обновлено: 11.03.2023

днажды утром я проснулся и понял, что я — день рождения. И я должен прийти к огромной куче самых разных людей, причем, прямо сегодня. К некоторым из них я уже даже пришел, а другие меня ждут-недождутся. Это чувство было восхитительным и наполняло меня радостью, — ведь своим приходом я обрадую не только тех, к кому приду, но и их друзей. Я надеюсь, друзья принесут много веселья, шуток и подарков моим адресатам. Это так хорошо, что я есть, я пришел, меня ждут и встречают!

Но были и те, кто меня совсем не ждал, и даже те, кто хотел забыть обо мне. Когда я подумал о них, мне стало так невыносимо печально, что я совсем расклеился. Я загрустил и перестал напоминать друзьям моих именнинников о себе.

Я как раз тихонечко проходил у одного грустного юноши, который вчера расстался со своей девушкой и разругался с лучшим другом. Юноша не хотел меня встречать — он бы с радостью меня позабыл, но родственники и одноклассники все звонили и звонили, и говорили, наверное, приятные слова, но юноша их совсем не слушал.
И тут внезапно тишину квартиры разорвал дикий перезвон: одновременно затрещали и домашний телефон, и мобильный, и дверной звонок. Совсем растерявшись от такого шума, юноша подхватил мобильник и побежал в коридор.
За дверью стояли его лучший друг и его девушка, у каждого из них было по телефону в руках. Девушка улыбнулась, нажала на кнопку отбоя на своем телефоне и юноша вздрогнул — трель домашнего телефона прекратилась. Друг тоже не отставал: как только он отменил свой звонок — телефон юноши тоже затих.

Девушка и друг переглянулись и хором прокричали: «С Днем Рожденья!». И, расступившись, пододвинули к юноше объемный футляр. Это был его подарок — потрясающая гитара, о которой он давно мечтал. И тут он понял, почему его друг и девушка вчера стояли и на два голоса распевали песни в том клубе, — они слушали звук гитары, чтобы не ошибиться с подарком, а он напридумывал себе лишнего.
А дальше уже все пошло как надо — меня стали встречать именно так как я люблю больше всего: с музыкой, танцами, вкусностями и весельем.
Все-таки быть днем рожденья — здорово!
Ждите меня, встречайте и поздравляйте со мной всех, кого вы любите!

Начинается она с сотворения мира — ведь когда Хаос разделился на Небо и Землю, это уже было первое в мире превращение. А кончается она буквально вчерашним днем: за год до рождения Овидия в Риме был убит Юлий Цезарь, в небе явилась большая комета, и все говорили, что это вознеслась на небеса душа Цезаря, который стал богом, — а это тоже не что иное, как превращение.

А меж тем век героев идет своим чередом. Персей убивает Горгону, превращающую в камень взглядом, и когда кладет ее отсеченную голову ниц на листья, то листья обращаются в кораллы. Ясон привозит из Колхиды Медею, и та превращает его дряхлого отца из старика в молодого. Геракл бьется за жену с речным богом Ахелоем, тот оборачивается то змеем, то быком — и все-таки побежден. Тесей входит в критский Лабиринт и убивает там чудовищного Минотавра; царевна Ариадна дала ему нить, он протянул ее за собою по путаным коридорам от входа до середины, а потом нашел по ней дорогу обратно. Эту Ариадну отнял у Тесея и сделал своею женою бог Дионис, а венчик с ее головы он вскинул в небо, и там он засветился созвездием Северной Короны.

Нужна помощь в написании сочинение?

Мы — биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.

Троя пала, Эней плывет с троянскими святынями на запад, на каждой своей стоянке он слышит рассказы о превращениях, памятные в этих дальних краях. Он ведет войну за Лаций, потомки его правят в Альбе, и оказывается, что окрестная Италия не менее богата сказаниями о превращениях, чем Греция. Ромул основывает Рим и возносится в небеса — сам превращается в бога; семь столетий спустя Юлий Цезарь спасет Рим в гражданских войнах и тоже вознесется кометою — сам превратится в бога. А покамест преемник Ромула, Нума Помпилий, самый мудрый из древних римских царей, слушает речи Пифагора, самого мудрого из греческих философов, и Пифагор объясняет ему и читателям, что же такое превращения, о которых сплетались рассказы в столь длинной поэме.

Вот об этих вечных переменах всего, что мы видим в мире, и напоминают нам старинные рассказы о превращениях — метаморфозах.

Капля
Я проснулась от какого-то странного ощущения. Мне казалось, что я уже не человек, а нечто очень малое по размерам, невесомое. Вокруг были слышны непонятные звуки, что шли от каких-то маленьких существ, которых было не счесть. Через мгновение я — Капля — вместе с другими летаю в огромном облаке, что очень медленно и степенно заслоняла собою светлое небо.
Мы с большим нетерпением ждали свою очередь, когда освободимся от всего и полетим беззаботно через небесное пространство в раскрытые объятия Земли. И вот мы свободны! Сколько разных чувств овладевает мной!

Я почувствовала себя невесомой. Как будто со всего разбега ныряешь в самые мягкие перины. Потом куда-то исчезает ощущение мягкости и на смену приходит новое. Меняю форму и ускоряю движение. Теперь я подобна птице, которая, расправив крылья, кружит в небе.
Передо мной раскрываются удивительные пейзажи: мир — прекрасен и безграничен, как картины Николая Рериха, насыщенные спокойными чудодейственными красками.
Я упала на землю, и та начала жадно впитывать меня, чтобы заглушить жажду. Завершилась моя маленькая миссия на этой земле. Через некоторое время снова вернусь в небо.

Солнце
Проснувшись утром, поняла, что как-то изменилась: не чувствовала ни рук, ни ног. Испугавшись, я решила быстрее встать, и поняла, что все выше поднимаюсь. над землей, и остановилась. Преодолев страх и посмотрев вниз, увидела, что подо мной ходят люди, гуляют и играют дети, и постепенно страх исчез. Я поняла, что превратилась в . Солнце. Осознав, что ничего не смогу изменить, почувствовала себя очень одинокой.
Через некоторое время поднялся ветер, и на меня начали надвигаться тучи. Приближаясь, они закрывали меня, и вскоре я лишь сквозь щели видела, как люди прячутся от дождя. Ливень продолжался несколько часов, затем внезапно стихла, а тучи рассеялись. Я начала подниматься все выше, пытаясь согреть всех своими лучами. Люди вышли на улицы, дети, как и раньше, играли, птички пели, и все вокруг ожило. Увидев это, я почувствовала себя нужной. Меня согревали и успокаивали эти мысли, стало легко-легко на душе, и, ни о чем не беспокоясь, я наблюдала с высоты за тем, что происходило.
Позже, почувствовав слабость и усталость, я медленно стала спускаться за горизонт. Спустилась и. проснулась.

Птица
Когда я просыпаюсь утром, то чувствую себя прекрасно. И поэтому мне хочется взлететь в небо, как птицу, что после долгой ночи встречает рассвет в воздухе, купаясь в долгожданных лучах яркого солнца.
И вот я Птица! Птица, которая расправляет свои сильные крылья, взлетая в воздух. Я бы пролетал в поднебесье целую вечность, наслаждаясь городом с высоты, но, увы, надо было возвращаться домой. Возвращаясь, услышал музыку солнечных лучей, которые были уже повсюду и играли в какую-то приятную мелодию, которая была настолько тихой, что никто не мог услышать ее, кроме меня. Я заслушался и забыл, что мне надо лететь домой.
С удивлением оглянулся: я в своей комнате, в кровати, на стене часы показывают 6.00. Доброе утро, новый день!

Синичка
Сегодня гуляла в лесу, наблюдая за лесными птичками. Я закрыла глаза и представила себя подразнивающей его синичкой. В эту зимнюю пору лес становится пустым, все птицы перелетают ближе к людям: до еды и тепла. И я лечу в город. Внизу слышу крики. Вновь люди ссорятся! Почему они такие злые? Вот ругаются две женщины. Они кричат что-то друг другу, размахивая руками, а рядом стоит маленький мальчик и зовет свою маму. Чему они научат маленького ребенка?
С грустью я полетела дальше. Вот возле окна дома пристроено самодельную кормушку с крошками. Видимо, не все такие сварливые, какими кажутся на первый взгляд.
Открыв глаза, я решила воспитывать в своих детях добро и уважение к ближнему.

Морская волна
Я проснулась и увидела, что я превратилась в Морскую волну и нахожусь в океане, где совершенно спокойно и пусто. Лишь иногда появляется легкий бриз и качает нежно меня на поверхности. Мне очень редко удается добраться до берега. И иногда с помощью сильного ветра я добегаю до самого края моря. Как тогда мне радостно! Я лащуся к берегу, перебираю песок и камешки, тихонечко выбрасываю на берег водоросли, камешки и медуз. Когда я вижу людей у воды, то стараюсь поскорее к ним приблизиться. Мне очень хочется, чтобы они зашли в прохладную воду. Тогда я начинаю качать их на своих ладонях и играться. Когда же люди замерзают и выходят из воды, мне становится очень грустно, поэтому я возвращаюсь в морское бесконечности.

VI
Я лечу в космическом пространстве с бешеной скоростью. У меня звезды и каменные глыбы. Я оглянулся и увидел огромную огненную пулю, отдалялась. Потом посмотрел на себя. Тело мое сжалось до непостижимых размеров и потеряло массу. Рядом с собой я увидел миллиарды таких, как я, что неслись рядом со мной. И понял: я — Фотон, частица света. Мчусь я со скоростью света через космос неизвестно куда.
Фотоном быть хорошо, не то что электроном: бегай по орбите вокруг ядра только потому, что в ядра положительный заряд, пока другое ядро не оторвет тебя от предыдущего.
Протоном быть еще хуже: сиди в ядре — ни вырваться!
Другое дело фотон: кати себе по всей Вселенной со скоростью света! И есть один недостаток: если фотон остановить, он исчезнет.
Пока я размышлял, почувствовал сильный толчок: столкнулся с чем-то. Столкнулся и. проснулся. Как хорошо снова быть дома!

Ключ
В тот страшный день я не сразу понял, что случилось. Меня взяла огромная человеческая рука, взяла и вставила в замочную скважину. Понял: теперь я не был человеком, я был простым медным Ключом.
Долгое время я не мог к этому привыкнуть, да и до сих пор по ночам просыпаюсь с надеждой, что это — лишь сон. Но, как выясняется, лежу на столике в коридоре возле зеркала на своем обычном месте.
Живу я (если это можно назвать жизнью) так уже почти 3 месяца. Работа нетрудная, да и владелец мой никуда не ходит. Он старый пенсионер.
Иногда думаю: что случилось с моим настоящим телом? Может, я умер или просто исчез? В любом случае найти научного объяснения я не могу, а в переселение душ не верю. Одним словом, грустно мне.

Компьютер
Случилось это в декабре. Еще вчера я была ученицей, а вот теперь Компьютер. Мои руки теперь — блок питания, ноги — клавиатура, моя голова — монитор. Оглянувшись вокруг, я поняла, что стою на столе в кабинете главного бухгалтера. На стене висит часы и показывает 8.30. Я с ужасом подумала, что сейчас начнется рабочий день.
В комнату вошла средних лет женщина и села передо мной. Все было бы ничего, если бы не те огромные цифры, которые она вводила в моей памяти. Я начинала сходить с ума: цифры путались в голове. Но позже я приспособилась к ритму работы и все стало на свои места.
Компьютером я побыла всего один день, и могу сказать: перевоплощаться мне больше не хочется!

Мое знакомство с “Метаморфозами” Овидия началось не из книги, а из рассказа, красивого и печального. Еще в начальной школе учительница рассказывала нам о происхождении названий цветков. До сих пор помню в ее руках нежно-желтый цветок нарцисса с вечно преклоненной головкой.

Его похожесть на прекрасного юношу, который любовался своим отображением, выдалась такой живой и убедительной, что не поверить в нее было невозможно. Голос учительницы зачаровывал, манил в иной мир, преисполненный чудес, тайн, преобразований. Позднее появилась

Тем не менее, истории замечательных преобразований, описанные в ней, оказались яркими и очень живыми и убедительными, легко запоминались.

В “Метаморфозах” Овидий использовал эпизоды из мифов и легенд, объединив их в связный рассказ о преобразовании героев, начиная от создания мира и заканчивая замечательным преобразованием Юлия Цезаря в звезду. Читая “Метаморфозы” непроизвольно проникаешься общей идеей книги: вечное изменение – это вечная жизнь, в которой ничто не исчезает бесследно. “Не погибнет ничто – поверьте!

– в большой вселенной. Разнообразится все, обновляет свой вид… так как все переносится вечно туда и сюда…”.

Описывая “Четыре столетия” человечества, Овидий фактически описывает борьбу гармонии с хаосом. И здесь миф и сказка уступают местом философским раздумьям поэта о жизни. С наступлением “железной эпохи” проснулись худшие человеческие наклонности: “Стыд убежал, и правда, и верность, И на их место тотчас появились обманы, коварство; козни, насилие пришло и проклятая страсть к обладанию”.

Последней оставила землю, “влажную от крови”, богиня справедливости Астрея. Мир погрузился в хаос войн, грабежей, общей ненависти. Что может противопоставить этому человек?

Где выход из тьмы? Рассказывая о разных преобразованиях, Овидий старается убедить людей в том, что ничто не минует бесследно: добро и зло, любовь и ненависть оставляют след на земле: в цветах и деревьях, в названиях морей и рек, в легендах и сказках. Стремление к обновлению, к красоте и гармонии должны упорядочить хаос и снова приблизить человечество к “золотой эпохе”, когда “Не было шлемов, мечей; упражнений военных не знали, Сладкий вкушали покой безопасно живущие люди”.

Истории о замечательном преобразовании благочестивых Филемона и Бавкиди, о трагической судьбе гордого Икара, о большой силе любви и таланта Пигмалеона заставляют задуматься над ценностями, которые вечно живут в людях: любовь, искусство, свобода и воля. Так я постепенно постигал мир замечательных преобразований Овидия: от красивой сказки к мудрым законам бытия, к серьезным философским раздумьям о жизни. Я уверен, что не раз еще возвращусь к этой прекрасной книге, и она порадует меня новыми открытиями и снова пленит своей поэтической красотой.

• Для учеников 1-11 классов и дошкольников
• Бесплатные сертификаты учителям и участникам

Староверова Любовь Сергеевна

Тема: Глагол. Обобщение изученного материала.

( Этот материал можно также использовать во внеклассной работе по теме

Однажды я, проснувшись утром, увидела, что превратилась в подснежник, который еще таился под снегом.
Тогда был конец февраля, но в воздухе чувствовалось теплою снег постепенно таял и мои росточки пробирались наружу. Через три дня я окончательно выбралась. В тот момент было чувство радости и свободы. И самое главное, что я была не одинока, со мной были еще подснежники, очень дружные и приветливые. Но вот через некоторое время, весной, мы все расцвели. У меня появилось чувство гордости, воодушевленности, и еще большей радости.

И вот настал тот день, когда я в первый раз увидела людей. Они восхищались моей красотой и красотой других цветов. Это было очень приятно, но недолго. Каждый из людей захотел сорвать хотя бы один цветок, но никто же не знал, что это больно для нас. Они поломали почти всех, в том числе и меня. Пока люди несли цветы к себе домой, наша красота вяла. У меня было чувство обиды и боли, но это никого не интересовало. А когда наконец нас поставили в воду, всем стало легче, но не надолго. Красота по-прежнему таяла на глазах и через некоторое время все цветы завяли.

Выписать все глаголы и определить их вид, затем переделать их на противоположный вид. Устно объяснить отличие и способы образования видов глагола.

Найти возвратные переходные глаголы.

Заменить невозвратные глаголы( где это возможно) на возвратные.

Заменить все глаголы безличными. Устно объяснить, изменилось ли содержание (стиль) текста от этих преобразований?

Составить и записать лозунги о защите первоцветов, используя глаголы повелительного наклонения.

Выписать все глаголы , определить их спряжение, распределив их в две колонки. Разносклоняемые ( если они есть) выписать отдельно.

Выполнить полный синтаксический разбор последнего предложения.

Читайте также:

  

• Сочинение с местоимением себя

  

• Человек по своей природе есть существо общественное сочинение

  

• Сочинение на тему помощь пугачева

  

• Сочинение на татарском что такое счастье

  

• Сочинение на тему слон

Сочинения на тему Метаморфозы

Все примеры сочинений по предмету Метаморфозы — поделись ими с одноклассниками! Образцы сочинений от команды сайта «Сочинения-Про». Здесь вы найдёте полезные материалы для написания сочинения или эссе самомстоятельно. А если нет — вы всегда можете заказать у нас помощь, по любому виду работ! Воспользуйтесь поиском, чтобы найти нужный вам материал.

Искусство Пигмалиона и связь с природой

Метаморфозы Овидия – это работа о мимолетности, и, возможно, в естественном мире нет двух вещей более мимолетных, чем жизнь и красота. Художники стремятся сохранить эти два качества в своей работе, одновременно имитируя мир природы, создавая видимость статичных творений, а также стараясь превзойти и пережить красоту природы. В «Метаморфозах» Овидий рассказывает историю такого художника, Пигмалиона, чья

29.10.2020

Влияние метаморфоз Овидия на восприятие читателей

В конце «Метаморфоз» Овидий смело заявляет: «Я буду рожден, / Более тонкая часть меня, над звездами, / Бессмертна, и имя мое никогда не умрет» (XV. 877-78). Для Овидия метаморфоза – это путь в вечность и сохранение времени. Персонажи больше не остаются постоянными в его рассказах. Вместо этого их физические и эмоциональные изменения немедленно изменяют их

22.10.2020

Любовь и война, как показано в метаморфозах Овидия

В «Метаморфозах» Овидия очень много примеров, которые связывают любовь и войну, создавая тем самым противоречивое антитетическое сравнение, характерное для всего канона литературы. В частности, эту тему можно увидеть в районе Фракии и вокруг него: дом для «примитивных, воинственных и свирепых» людей (Oxford Classical Dictionary, 1515). Это описание фракийцев разработано Овидием, который связывает Фракию с жестокими

13.10.2020

Эвридика: подарок, который был дан

В книге X «Метаморфозы» Овидий рассказывает о греческом мифе об Орфеи и Эвридике. Это хорошо известная история фракийского поэта Орфея, который путешествует в подземный мир в поисках возвращения своей новой невесты Эвридики, которая была укушена змеей и умерла в день своей свадьбы. Король и королева преступного мира, доведенные до слез оргией, поющей эмоциональную просьбу о

24.09.2020

Изучение темы невозможной любви в книге Вирджила «Энеида» и «Метаморфозы Овидия»

На протяжении веков тема невозможной любви в литературе преобладала. Невозможная любовь – общая тема; Вообще говоря, это любовь, которая запрещена, не нужна или не способна процветать. Где-то между 29 и 19 годами до н.э. легендарный римский писатель Вирджил написал свою эпопею: The Aenid . Энид ведет хронику путешествия великого героя Энея, влюбившегося в царицу Карфагена

03.09.2020

Овидий и Данте: «Прошлое, настоящее и будущее»

В Метаморфозах Овидий пытается решить великую задачу – рассказать историю мира от его создания до смерти Юлия Цезаря. Тем не менее, работа Овидия не является исключительно энциклопедией мифологии; это также источник большого стандартного фигуративного языка. Точно так же Данте Алигьери пытается выполнить великую задачу по составлению дальновидного повествования. Inferno – это высоко структурированное видение будущего,

08.08.2020

Любовь Триггер Преобразования в Метаморфозах

Плитка поэмы Овидия «Метаморфозы» буквально переводится как «трансформация». Сборник сам по себе является трансформационным произведением, объединяющим множество греческих и римских исторических традиций в одно грандиозное эпическое стихотворение. В поэме происходит много разных трансформаций, которые происходят по разным причинам: люди и боги превращаются в растения и животных, любовь в ненависть, хаос в бытие. Любовь – это

20.07.2020

Сочинение: «Метаморфозы» Овидия

“Метаморфозы” Овидия

Содержание

Введение
1.Метаморфозы
Общие сведения
Сюжет
Историческая основа
Идеология
Разнообразие жанров
Художественный стиль
Заключение

Введение.

Мифология античного мира – своего рода сложный и многоплановый симбиоз мифологий Древней Греции и Древнего Рима, первой из которых принадлежит честь создания большинства мифов и легенд в современном переложении похожих скорее на приключенческие романы, второму – слава сохранившего это богатство.
Греки довольно рано перешли к а н т р о п о м о р ф и з м у, создав своих богов по образу и подобию людей, наделив их непременными и непреходящими красотой и бессмертием. Многие из них жили рядом с простыми смертными и помогали своим любимцам, принимая живое и непосредственное участие в их жизни.
Мифология греков поражает своей красочностью и разнообразием, чего не скажешь о религии римлян – небогатой на легенды и удивляющей своей сухостью и безликостью божеств. Италийские боги никогда не проявляли свою волю при непосредственном контакте с простыми смертными.
Одна из отличительных особенностей мифологии Древней Греции в ее богатом иллюстративном материале: яркие мифологические сюжеты отражены в архитектуре, скульптуре, настенной живописи, в предметах прикладного искусства.
Несомненная заслуга Древнего Рима, имевшего свою довольно скудную мифологию, в восприятии, популяризации и сохранении греческой мифологии, в превращении ее в греко-римскую: большинство гениальных произведений греческих скульпторов человечество может лицезреть только благодаря их римским копиям; поэтические творения греческого народа были сохранены для нас римскими поэтами, многие мифологические сюжеты стали известны благодаря поэме Овидия “Метаморфозы”.
Творчество Овидия в первые годы н. э. до его ссылки (второй период творчества) отмечено существенно новыми чертами, поскольку он пытается здесь восхвалять растущую империю, не пренебрегая никакой лестью в отношении Цезаря и Августа и возвеличения римской старины. Можно прямо сказать, что удается ему это довольно плохо. Однако прежняя любовная тематика, продолжая играть огромную роль, уже не является единственной и подчиняется теперь как новой тематике, так и новой художественной методологии.

1. “Метаморфозы”.

1.1. Общие сведения.

“Метаморфозы” (или “Превращения”) являются главным произведением этого периода. Здесь поэт использовал популярный в эллинистической литературе жанр “превращения” (имеются в виде превращения человека в животных, растения, неодушевленные предметы и даже в звезды).
Но вместо небольших сборников мифов о таких превращения и вместо эскизных набросков этих последних, которые мы находим в предыдущей литературе, Овидий создает огромное произведение, содержащее около 250 более или менее разработанных превращений, располагая их по преимуществу в хронологическом порядке и разрабатывая каждый такой миф в виде изящного эпиллия.
“Метаморфозы” не дошли до нас в окончательном обработанном виде, так как Овидий перед своим отправлением в ссылку в порыве отчаяния сжег рукопись, над которой он в то время работал. Произведение это сохранилось только потому, что некоторые списки его были у друзей поэта, которые смогли впоследствии восстановить его как целое. Следы неполной доработки произведения нетрудно заметить еще и теперь, хотя в основном оно все же остается величайшим произведением античной литературы, которое наряду с Гомером во все века являлось для широкой публики главным источником ознакомления с античной мифологией и всегда восхищало своими художественными достоинствами.

1.2. Сюжет

Сюжет “Метаморфоз” есть не что иное, как вся античная мифология, изложенная систематически и по возможности хронологически, насколько в те времена вообще представляли себе хронологию мифа. В отношении хронологической последовательности изложения самыми ясными являются первые и последние книги “Метаморфоз”.
Именно в книге I изображается первоначальное и самое древнее превращение, т. е. переход от хаотического состояния, беспорядочного нагромождения стихий к оформлению мира как гармонически устроенного космоса. Далее следуют четыре традиционных века — золотой, серебряный, медный и железный, гигантомания, вырождение людей и всемирный потоп, когда на вершине Парнаса остаются только Девкалион и Пирра, от которых начинается новое человечество.
К древней мифологической истории Овидий относит также и убиение Пифона Аполлоном, преследование Дафны Аполлоном, мифологию Ио, Фаэтона. Вместе с прочими мифами книги II весь этот древний период мифологии Овидий мыслит как время царя Инаха, откуда и пошла древнейшая Аргосская мифология.
Книги III и IV “Метаморфоз” погружают нас в атмосферу другого, тоже очень древнего периода античной мифологии, а именно трактуют фиванскую мифологию. Здесь рисуются нам старинные образы Кадма и Гармонии, Актеона, Семелы, Тиресия (III, 1—338). Однако в этих двух книгах имеются и такие вставные эпизоды, как мифы о Нарциссе и Эхо (III, 339—510), Пираме и Фисбе (IV, 55—167) о подвигах Персея (IV, 605—803).
Книги V—VII относятся ко времени аргонавтов. В книге V много мелких эпизодов и самый крупный посвящен Финею (1—235). Из книги VI в качестве наиболее известных отметим мифы о Ниобе (146—312), а также о Филомеле и Прокне (412—676). В книге VII мифологии аргонавтов непосредственно посвящены рассказы о Ясоне и Медее (1—158), Эзоне (159—293), бегстве Медеи (350—397). Тут же рассказы о Тесее и Миносе (398—522).
Книги VIII—IX — это мифы времен Геркулеса. В книге VIII славятся мифы о Дедале и Икаре (183—235), о Калидонской охоте (260—546), о Филомене и Бавкиде (612—725). Более половины книги IX посвящено самому Геркулесу и связанным с ним персонажам—Ахелою, Нессу, Алкмене, Иолаю, Иоле (1—417). Книга Х блещет знаменитыми мифами об Орфее и Эвридике (1—105), Кипарисе (106—142), Ганимеде (143—161), Гиацинте (162—219), Пигмалион (243—297), Адонисе (593—559), Аталанте (560—739). Книга XI открывается мифом о смерти Орфея и о наказании вакханок (1—84). Здесь же мифы о золоте Мидаса (85—145) и ушах Мидаса (146—193), а также рассказ о Пелее и Фетиде (221—265), возвышающий о троянской мифологии.
Книги XII и XIII—троянская мифология. В книге XII перед нами проходят образы греков в Авлиде, Ифигении (1—38), Кикна (64—145) и смерть Ахилла (580—628). Сюда же Овидий поместил и известный миф о битве лапифов и кентавров (210—535). Из книги XIII к троянскому циклу специально относятся мифы о споре из-за оружия между Аяксом и Улиссом (1—398), о Гекубе (399— 575), Мемноне (576—622). Не прошел Овидий и мимо рассказа о Полифеме и Галатее (705—968), известного нам из Феокрита.
Книги XIII—XV посвящены мифологической истории Рима, в которую, как всегда, вкраплены и отдельные посторонние эпизоды. Овидий пытается здесь стоять на официальной точке зрения, производя Римское государство от троянских поселенцев в Италии во главе с Энеем. Этот последний после отбытия из Трои попадает на остров Делос к царю Анию (XIII, .623—704); далее следуют главнейшие эпизоды — о Главке и Сцилле (XIV, 1—74), о войне с рутулами (445—581), об обожествлении Энея (582—608). В книге XV — история одного из первых римских царей — Нумы, который поучается у Пифагора и блаженно правит своим государством. После ряда превращений Овидий заканчивает свое произведение похвалой Юлию Цезарю и Августу. Оба они являются богами — покровителями Рима. Поэт возносит хвалу Августу и говорит о своей заслуге как певца Рима. Юлий Цезарь вознесен на небо с превращением его в звезду, комету или даже целое созвездие. За ним на небо последует и Август.

1.3. Историческая основа

Историческая основа “Метаморфоз” ясна. Овидий хотел дать систематическое изложение всей античной мифологии, расположив ее по тем периодам, которые тогда представлялись вполне реальными. Из необозримого множества античных мифов Овидий выбирает мифы с превращениями. Превращение является глубочайшей основой всякой первобытной мифологии. Но Овидий далеко не столь наивный рассказчик античных мифов, чтобы мотив превращения имел для него какое-нибудь случайное или непосредственное значение. Все эти бесконечные превращения, которым посвящены “Метаморфозы”, возникающие на каждом шагу и образующие собой трудно обозримое нагромождение, не продиктованыли такими же бесконечными превратностями судьбы, которыми была полна римская история времен Овидия и от которых у него оставалось неизгладимое впечатление.
С большой достоверностью можно допустить, что именно эта беспокойная и тревожная настроенность поэта, не видевшего нигде твердой точки опоры, заставила его и в области мифологии изображать по преимуществу разного рода превратности жизни, что принимало форму первобытного превращения.
В этой своей склонности к мифологическим метаморфозам Овидий вовсе не был единственным. Метаморфозы — это вообще один из любимейших жанров эллинистической литературы. Если у Гесиода, лириков и трагиков мотив превращения пока еще остается в рамках традиционной мифологии, то в своих “Причинах” александрийский поэт III в. до н. э. Каллимах уже широко использует этот мотив для объяснения различных исторических явлений. О превращении героев в звезды специально писал Эратосфен, и его небольшое произведение на эту тему дошло до нас. Некий Бойос сочинил стихи о превращении людей в птиц. Во II в. до н. э. в этом жанре писал Никандр Колофонский, а в I в.— Парфений Никейский. Не было недостатка в подобного рода произведениях и в римской литературе (например, Эмилий Макр, I в. до н. э.).
Из всех представителей жанра превращений Овидии оказался наиболее талантливым и глубоким, обладающим к тому же превосходной техникой стиха. Это сделало его “Метаморфозы” мировым произведением литературы. Будучи далеким от непосредственной веры и в превращения, и даже вообще в мифологию, Овидий, однако, не остановился на простом коллекционерстве, воспроизводящем мифы только ради самих мифов. Эллинистически-римская литература превращений стала у него еще и определенной идеологией, без которой уже нельзя было бы судить о подлинной исторической основе его замечательного произведения.

1.4. Идеология

И д е й н ы й смысл “Метаморфоз” достаточно . сложна. Несомненно, во времена Овидия цивилизованная часть римского общества уже не могла верить в мифологию. Но эта в общем правильная оценка отношения Овидия к мифологии нуждается, однако, в существенной детализации.
Несмотря на свой скептицизм, Овидий искреннейшим образом любит свою мифологию, она доставляет ему глубочайшую радость. Кроме любви к своим богам и героям, Овидий еще испытывает какое-то чувство добродушной снисходительности к ним. Он как бы считает их своими братьями и охотно прощает им все их недостатки. Даже и само теоретическое отношение к мифам у Овидия отнюдь нельзя характеризовать как просто отрицательное. Тот подход к мифологии, который сформулирован самим поэтом очень подробно и притом с большой серьезностью, заключается в том, что обычно – и весьма неточно – именуется пифагорейством.
То учение, которое проповедует Овидий, вложено им в уста самого Пифагора. В этой философской теории Овидия важны четыре идеи:
вечность и неразрушимость материи;
вечная их изменяемость;
основанное на постоянное превращение одних вещей в другие (при сохранении, однако, их основной Субстанции);
вечное перевоплощение душ из одних тел в другие.
Назвать все это наивной мифологией уже никак нельзя, поскольку Овидий оперирует здесь отвлеченными философскими понятиями. Например, мифология очевиднейшим образом используется здесь для таких идей, которые имеют огромную философскую ценность и из которых особенное значение имеют первые две, граничащие с настоящим материализмом.
Таким образом, если эстетическая мифология является для Овидия предметом глубокой радости и наслаждения, то философски она оказалась для него художественным отражением самых глубоких и основных сторон действительности.
В идеологическом плане имеют, далее, большое значение культурно-исторические идеи “Метаморфоз”. Прежде всего как поэт своего времени Овидий не мог не быть принципиальным индивидуалистом. Этот крайний индивидуализм является для эллинистически-римской эпохи лишь обратной стороной универсализма. Особенно выразительно это сказалось у Овидия в его изображении первобытного хаоса и появления из него космоса.
Здесь вдруг появляется некий “бог” и “лучшая природа” (I, 21), так что построение космоса приписывается именно этому, почти личному началу; мы читаем даже о “строителе мира” (57), в полном противоречии с книгой XV, где распределение стихий трактуется вполне естественным образом.
Во времена Овидия, несомненно, уже зарождались какие-то монотеистические идеи, которые и заставили его ввести в свою космогонию какое-то личное начало. В “Метаморфозах” необходимо отметить внимание к сильной личности. Сильная личность, мечтающая овладеть просторами Вселенной, изображена в Фаэтоне, сыне Солнца. Он захотел править солнечной колесницей вместо своего отца, но не мог сдержать титанически рвущихся вперед коней, упав с колесницы, пролетел Вселенную и разбился. Таков же Икар рвавшийся ввысь на своих крыльях и тоже погибший от своего безумства (II, 237—300).
Овидий, глубоко познавший сладость индивидуального самоутверждения, вполне отдает себе отчет в ограниченности этого последнего и даже в его трагизме. Таковы все мифы у Овидия о состязании людей с богами, с неизменной картиной гибели этих людей, не знающих своего подлинного места в жизни. Таков смысл мифов о состязании Пенфея с Вакхом (III, 511—733), Арахны с Минервой (VI, 1—145), Ниобы с Латоной (VI, 146—312), Марсия с Аполлоном (IV, 382—400), о непочтении Актеона к Диане (III, 131—252). В мифе о Нарциссе его герой, гордый и холодный, отвергающий всякую любовь, сам влюбляется в себя, в свое отражение в воде, погибает от тоски и от невозможности встретиться с любимым существом. Тут, несомненно, уже не индивидуализм, но скорее критика индивидуализма.
Эта критика у Овидия, впрочем, не всегда облекается в красивые формы. То, что он рассказывает о современном ему железном веке и вообще о четырех веках, хотя и восходит еще к Гесиоду, характеризуется у него как трагическое и неотвратимое. У людей, по Овидию, росло такое огромное моральное и социальное зло, что они оказались неисправимыми, и Юпитер устроил всемирный потоп (I, 163—245). В мифе о Мидасе, просившем Вакха о превращении всего, к чему он прикасается, в золото, дана резкая критика жадности к золоту и к даровому приобретению богатства. При всем своем легкомыслии Овидий глубоко понимает социальное зло и не пропускает случая ярко его изображать, извлекая материал из тех или других старинных мифов.
Между этими двумя полюсами — восторгом перед индивидуализмом и его критикой — у Овидия находим много тончайших оттенков.
Политическая идеология “Метаморфоз” также требует весьма осторожной характеристики. Если принять целиком вторую половину XIV и XV книгу, то здесь найдем не что иное, как вполне официальную для времени Овидия идеологию принципата, со всей ее исторической, политической и философской аргументацией. Но в “Метаморфозах” их условно-мифологический и эстетско-эротический характер не имеет ничего общего с идеологией принципата и рассчитан на свободомыслящих людей, преданных исключительно только красоте и своим внутренним переживаниям.
Тем не менее, сказать, что идеология “Метаморфоз” совершенно не имеет никакого отношения к принципату Августа, никак нельзя. Идеология Овидия здесь оппозиционна к Августу, но оппозиция эта отнюдь не политическая. Политически, наоборот, он вполне оправдывает появление принципата не хуже, чем Вергилий. У Овидия оппозиция не политическая, но морально-эстетическая.
Для политической оппозиции он был слишком легкомыслен и слишком погружен в свои внутренние переживания. Однако он разгневанного Юпитера, желающего потопить людей за их преступления, сравнивает с Августом; а от крови, пролитой Юлием Цезарем, по его мнению, содрогнулось все человечество (I, 200—206).
Овидий формально вполне стоит на позициях идеологии принципата; но по существу он понимает принципат как защиту для своей поэзии, для своей эстетики, полного всякого свободомыслия и эротики. Это, конечно, не было приемлемо для принципата, особенно в начальный период его существования. И естественно, что этой защите принципата у Овидия никто не верил. Тем не менее, сам поэт, по крайней мере в период “Метаморфоз”, думал только так, за что и заплатил столь дорогой ценой.

1.5. Разнообразие жанров.

Жанры, использованные в “Метаморфозах”, так же разнообразны, как и в любом большом произведении эллинистически-римской литературы. Они создают впечатление известной пестроты, но пестрота эта римская, т. е. ее пронизывает единый пафос. Написанные гекзаметрами и использующие многочисленные эпические приемы (эпитеты, сравнения, речи), “Метаморфозы”, несомненно, являются прежде всего произведением эпическим. Битва лапифов и кентавров, бой Персея и Финея могут быть приведены как пример эпического жанра (V, 1—235). Лирика не могла не быть представленной в “Метаморфозах” в самых широких размерах уже потому, что большинство рассказов дается здесь на любовную тему и не чуждается никаких интимностей. Не слабее того представлен драматизм. Медею, конечно, трудно было изобразить без драматических приемов (VII, 1—158, 350—397). Можно говорить также и о драматизме таких образов, как Фаэтон, Ниоба, Геркулес, Гекуба и Полиместор, Орфей и Эвридика (X, 298—502) и многих других;
дидактическими частями “Метаморфоз” являются их начало (хаос и сотворение мира) и их конец (пифагорейское учение). Обильно представлена также риторика в виде постоянных речей (без пространной и часто умоляющей речи нет у Овидия почти ни одного мифа). В этих речах соблюдаются традиционные риторические приемы.
В качестве примера искусного спора обычно приводят спор между Улиссом и Аяксом из-за оружия Ахилла, похвальную же речь произносит афинский народ Тесею (VII, 433—450); великолепную речь, граничащую с гимном, произносят поклонники Вакха своему божеству (IV, 11—32). Сильным риторическим элементом, правда, в соединении в другими жанрами, проникнута и заключительная похвала Юлию Цезарю и Августу.
Образцом эпистолярного жанра является письмо Библиды к своему возлюбленному Кавну (IX, 530—563).
Представлены у Овидия и такие типично эллинистические жанры, как, например, идиллия в изображении первобытных времен, а также и в известном рассказе о Филемоне и Бавкиде, или любовная элегия в рассказе о Циклопе и Галатее и др.
Нередко пользуется Овидий и жанром этиологического мифа (т. е. мифологически объединяющего то или иное реальное историческое явление). Таковы рассказы о появлении людей из камней, которые бросали себя за спину Девкалион и Пирра, или рассказ о происхождении мирмидонян от муравьев.
Любимый в античной литературе жанр описания художественного произведения, так называемый э к ф р а с и с, тоже имеет место в “Метаморфозах”. Таково изображение дворца Солнца (II, 1—18) с золотыми столбами, со слоновой костью над фронтоном, с серебряными дверями и образы богов в ткацком искусстве Минервы и Арахны и др.
Не чужд Овидию и жанр серенады (XIV, 718—732) и эпитафия (II, 327 и след.).
Наконец, каждый рассказ из “Метаморфоз” представляет собой небольшое и закругленное целое со всеми признаками эллинистического эпиллия.
Несмотря на это обилие жанров и на все множество рассказов в том или другом жанре, “Метаморфозы” задуманы как единое и цельное произведение, что опять-таки соответствует эллинистически-римской тенденции соединять универсальное и доробно-индивидуальное.
“Метаморфозы” вовсе не являются какой-то хрестоматией, содержащей отдельные рассказы. Все рассказы здесь обязательно объединяются тем или иным способом, иной раз, правда, совершенно внешним. Так, иной раз вкладываются разные мифы в уста какого-нибудь героя, либо действует ассоциация по сходству, по контрасту или даже не простой смежности в отношении времени, места действия и связей или проводится аналогия данного героя с другими. Формально “Метаморфозы” являются единым произведением, не говоря уже об их художественном единстве.

1.6. Художественный стиль.

Художественный стиль Овидия имеет своим назначением дать фантастическую мифологию в качестве самостоятельного предмета изображения, т. е. превратить ее в некоторого рода эстетическую самоцель. Необходимо прибавить и то, что у Овидия вовсе нет никакого собственного мифологического творчества. Мифологическая канва передаваемых им мифов принадлежит не ему, а есть только старинное достояние греко-римской культуры. Сам же Овидий только выбирает разного рода детали, углубляя их психологически, эстетически или философски.
Художественынй стиль “Метаморфоз” есть в то же самое время и стиль реалистический, потому что вся их мифология насквозь пронизана чертами реализма, часто доходящего до бытовизма, и притом даже в современном Овидию римском духе.
Овидий передает психологию богов и героев, рисует все их слабости и интимности, всю их приверженность к бытовым переживаниям, включая даже физиологию.
Сам Юпитер иной раз оставляет свои страшные атрибуты и ухаживает за девушками. Влюбившись в Европу, он превращается в быка, чтобы ее похитить; но изящество этого быка, его любовные ужимки и обольщение им Европы рисуются Овидием вполне в тонах психологического реализма (II, 847—875).
Аполлон влюблен в дочь реки Пенея Дафну (I). Всякими умильными речами он умоляет о ее взаимности, но напрасно. Как галантный кавалер, он рекомендует ей причесать свои растрепанные волосы, но Дафна его не слушает. Она убегает от него, и он старается ее догнать. Вот-вот Аполлон ее настигнет, и она уже чувствует его близкое дыхание. Но тут она просит Пенея изменить ее вид, чтобы отвлечь внимание Аполлона. Ее тело немеет, грудь окружается корой, волосы превращаются в листья. Но и когда она превратилась в лавр, Аполлон все еще пытается ее обнимать, а под корой дерева слышит учащенное биение ее сердца. Любопытно, что он хочет привлечь ее своим божественными достоинствами, которые тут же подробно перечисляет.
Тот же Аполлон плачет о Кипарисе (X) и бурно переживает смерть Гиацинта. Особенно часто Овидий выдвигает на первый план чувство любви в самых разнообразных его оттенках. То читаем об идиллической, совершенно безмятежной любви стариков Филемона и Бавкиды, то Овидий восхищается бурной, страстной, не знающей никаких преград любовью Пирамы и Фисбы с ее трагическим финалом. Любовь, проникнутая сильным, обостренным эстетизмом, отличает Пигмалиона, который создал такую красивую статую, что тут же в нее влюбился и стал просить богов в ее оживлении.
Тонкой эстетикой проникнута также любовь между Орфеем и Эвридикой. Любовь эпическая и героическая — между Девкалионом и Пиррой. Задушевная, сердечная и самоотверженная привязанность — между Кеиком и Гальционой, но с бурно-трагическими эпизодами и таким же финалом (XI).
Одним из самых существенных моментов художественного стиля “Метаморфоз” является отражение в нем современного Овидию изобразительного пластического и живописного искусства.
Еще с конца прошлого столетия и вплоть до настояещего времени Овидий подвергается исследованию в связи с современным ему искусством. Здесь получен ряд весьма важных результатов.
Установлено весьма большое сходство образов Овидия с помпеянской живописью, в частности с пейзажами. Если прочитать, например, описание пещеры Артемиды (III) или о раковинах на потолке в пещере Ахелоя (VIII), то упоминание здесь о пемзе, туфе, об окаймлении источника травой невольно вызывает впечатление какой-то картины. Живописные пейзажи реки Пенея (I) и место похищения Прозерпины (V). Такие мифы, как о Дедале и Икаре, об Артемиде и Актеоне или о циклопе Полифеме, тоже были предметами изображения в помпеянской живописи.
В связи с живописными элементами художественного стиля Овидия необходимо отметить его большую склонность к тончайшему восприятию цветов и красок.
Кроме разнообразного сверкания, дворец Солнца содержит им много других красок: на нем изображены лазурные боги в море (II, 8), дочери Дориды с зелеными волосами, солнце в пурпурной одежде, престол Солнца со светящимися смарагдами. Колесница Солнца имеет золотое дышло, золотые ободы и оси колес, серебряные спицы, на ярме — хризолиты и другие цветные камни. После убийства Аргуса Юнона помещает на павлиньем хвосте его многочисленные глаза тоже в виде драгоценных камней (1, 722). Когда Фаэтон падает, у него красные горящие волосы, и летит он подобно падающей звезде. Когда Актеон увидел обнаженную Диану, то лицо ее покрылось такой краской, какая бывает на туче от падающих на нее лучей солнца или у пурпурной Авроры. Нарцисс охватывается “слепым огнем” страсти; а когда он умер, то вместо нее появляется цветок с желтой серединой и белоснежными лепестками.
Ткань Минервы содержит такое бесчисленное количество цветных оттенков, что ее можно сравнить только с радугой, которая к тому же окаймлена золотом (VI, 6). Во время плавания Кеика море становится то желтым, поднимая такой же песок со своего дна, то черным наподобие подземного Стикса, то белеет шумной пеной (XI). Среди сумеречной ночи, все больше и больше чернеющей, сверкает молния и пламенеют волны в огнях блеснувшей зарницы. У Ириды тысячецветное платье (XI, 589).
Особенно часто у Овидия встречается красный и пурпурный цвета. Корни деревьев от крови Пирама окрашиваются в пурпурный цвет (IV, 125). Медея при мысли о Ясоне краснеет, как готовая погаснуть искра, раздуваемая огнем (VII, 77). Кипарис направляет оленя пурпурной уздой, а при растерзании Орфея скалы покрываются кровью. Сигейсий берег краснеет от крови павших героев (XII). Когда Циклоп бросил камнем в Акиса, то из камня потекла пурпурная кровь, которая затем посветлела от воды, а из треснувшего камня стал расти зеленый тростник (XIII, 887—892).
Широко представлены пластические элементы художественного стиля Овидия. Глаз поэта всюду видит какое-нибудь движение, и опять-таки преимущественно живого тела. Фисба дрожит, как море при легком ветре (IV, 135); Европа, едущая по морю на быке, поднимает ноги, чтобы их не замочить (VI, 106). Боги входят в хижину Филемона и Бавкиды, согнувшись, через слишком низкие двери (VIII, 640). Эта пластика часто воплощается в целой картине, с резко очерченными контурами, то красивой, то отталкивающей. Филемон и Бавкида для угощения своих посетителей поставили на столы свежие и пестрые ягоды Минервы (оливы), осенние вишни в соку, редьку, салат, творог, печеные яйца. Все это было в глиняной посуде. Были также и глиняный расписной кратер, и простые чаши из резного бука, с внутренней стороны из желтого воска, орех, сморщенная фига, финик, слива, душистые яблоки, виноград с пурпурных лоз, сотовый мед золотого цвета (VIII, 666—679).
Потерпевший поражение Марсий, с которого сдирают кожу, превращается в сплошную рану; кровь у него льется струей, мышцы видны глазом, жилы трепещут без всякого покрова (VI, 387—391). Отмечается также связь изображений Овидия с театром его дней, в частности с пантомимой. Не раз указывалось на то, что в пещере Сна, которого в тихом сумраке пробуждает блистательная Ирида, окружающие его мифологические фигуры и особенно оборотень Морфей, умеющий подражать людям и в голосе и в телосложениях, представлены у Овидия как целая театральная постановка (XI, 612—673). Аполлон выступает здесь в костюме актера (465—471), причем сам Овидий говорит, что у него вид именно артиста, что муза Каллиопа тоже ведет себя как перед эстрадным выступлением (V, 338—340). Персея после его победы над чудовищем люди и боги встречают аплодисментами (IV, 735).
Художественынй стиль “Метаморфоз” весьма сильно пронизан драматическими элементами. Глубочайший драматизм содержится в мифе о растерзании Актеона его собственными собаками по повелению Дианы, о растерзании Пенфея вакханками и, в частности, его собственной матерью (710—733), о гибели Орфея (XI). Насыщенно драматичны также образы Медеи (VII), Ниобы (VI), Пирама и Фисбы (IV), Гекубы (XIII). Полная драматизма фурия Тисифона, являющаяся к Афаманту и Ицо: в окровавленных руках она держит факел, плащ у нее тоже окровавлен; она подпоясана змеями, руки у нее тоже ими обвиты, в волосах и на груди тоже змеи, причем все эти змеи издают свист, щелкают языками и извергают яд; у нее спутники — Рыданье, Страх и Безумье (IV, 481—511). Ожесточенный бой, полный не только драматизма, но и всяких ужасов, изображается между Ахиллом и Кикном (XIII, 76—145), а также между лапифами и кентаврами (X, 210—392, 417—576). Перечисленные выше примеры драматизма у Овидия превосходят всякий реализм и превращаются в самый настоящий натурализм.
Художественный стиль “Метаморфоз”, столь богатый чертами реализма и натурализма, в то же самое время отличается и сильным эстетизмом, т.е. любованием красотой только ради нее же самой. Отметим особую эстетическую чувствительность Овидия, которую он проявляет, например, в изображении музыки Орфея, действующей на всю природу, и в частности на разные деревья, о которых он говорит тут весьма интересными эпитетами, и даже на весь неумолимый подземный мир (X, 40—47, 86—105).
Другим великолепным примером эстетизма Овидия является песня циклопа Полифема, направленная к его возлюбленной Галатее (XIII, 789— 869). Здесь сначала дается длинный ряд сравнений красоты Галатеи с разными явлениями природы. Затем такие же сравнения ее строптивого нрава, тоже с весьма красочными предметами, затем описание богатства Полифема и заключительное лирическое к ней обращение.
Может быть, самой главной чертой художественного стиля Овидия является его пестрота, но не в смысле какой-нибудь бессвязности и неслаженности изображаемых предметов, но пестрота принципиальная, специфическая.
Прежде всего бросается в глаза причудливая изломанность сюжетной линии произведения. В пределах сюжета отдельные его части разрабатываются совершенно прихотливо: излагается начало мифа и нет его конца, или разрабатывается конец мифа, а об его начале только глухо упоминается. То есть миф излагается слишком подробно или, наоборот, слишком кратко. Отсюда получается почти полное отсутствие существенного единства произведения, хотя формально поэт неизменно старается путем раздельных искусственных приемов как-нибудь связать в одно целое отдельные его части. Трудно установить, где кончается мифология и начинается история, отделить ученость от художественного творчества и определить, где греческий стиль мифологии и где римский. Правда, три заключительных книги произведения отличаются от прочих и своим прозаизмом и своим римским характером.
Стилистическая простота сказывается также и в смешении мифологии с реализмом и даже с натурализмом. “Метаморфозы” пестрят бесконечно разнообразными психологическими типами, положениями и переживаниями. Здесь и легкомысленные и морально высокие люди; пылкие и страстные натуры чередуются с холодными и бесстрастными, благочестивые люди — с безбожниками, богатыри — с людьми немощными. Здесь цари и герои, пастухи и ремесленники, самоотверженные воины и политики, основатели городов, пророки, художники, философы, аллегорические страшилища; любовь, ревность, зависть, дерзание, подвиг и ничтожество, зверство и невинность, жадность, самопожертвование, эстетический восторг, трагедия, фарс и безумие.
Действие разыгрывается здесь и на ширкоой земле с ее полями, лесами и горами, и на высоком, светлом Олимпе, на море и в темном подземном мире. И все это белое, черное, розовое, красное, зеленое, голубое, шафранное. Пестрота эллинистически-римского художественного стиля достигает в “Метаморфозах” своей кульминации.

Заключение.

В истории мировой литературы нельзя найти сочинителя, более недооцененного, чем римский поэт Августова века Публий Овидий Назон.
Его всесветная, двадцативековая слава говорит сегодня лишь об одном – о грандиозном жестокосердии потомков, воздавших поэту должное за всевозможные второстепенности, но отказавших ему в признании его первостепенной заслуги перед искусством, а значит и в истиной славе, на которую втайне рассчитывал (и был вправе рассчитывать) Овидий Назон.
Он рассчитывал на эту славу, вглядываясь, конечно, в века, гораздо более отдаленные от “золотого” Августова века – райского века для римской литературы. Пожалуй, слишком уж райского, чтоб быть восприимчивым к катастрофической новизне. Во всяком случае, счастливые жители этого временн’ого (и вр’еменного) элизиума, непосредственные свидетели величайшего творческого открытия, совершенного “злополучным Назоном”, свидетели рядовые и вовсе не рядовые, те, кого аонийские сестры возвысили над просвещенной толпой, похитив их имена у Леты, – историк Тит Ливий, географ Страбон, оратор и декламатор Квинт Гатерий, законовед Атей Капитон, моралист-баснописец Федр, грамматик Антоний Руф, поэт Корнелий Север и оратор Кассий Север, сам божественный Август и даже верховный блюститель Палатинской библиотеки Гай Юлий Гигин, видавший виды и читавший все чтимое, – не в состоянии были понять того, что случилось с Овидием осенью года 761 от основания Рима или 8 по Р.Х.
Ибо случившееся – в чем убеждают нас некоторые красноречивые факты – не распознавалось современниками Назона как явление реальной, мифологической или какой-нибудь иной действительности, которая позволяла бы строить о природе своих вещей вразумительные суждения.
В течение целого десятилетия, начиная с той переломной осени, когда поэтом внезапно овладел необыкновенный творческий замысел, в ослепительном свете которого ему показалось жалким все им написанное и писавшееся, когда вдохновение странного свойства, сулившее породить невиданный плод, заставило его бросить в огонь рукопись еще не завершенных “Метаморфоз”: пышный ночной костер, сдобренный ливианским папирусом, как бы символизировал разлуку поэта со всяческой достоверностью, будь то миф или явь, – начиная с этой осени и до конца своих дней Овидий-художник всецело находился за пределами, так сказать, умственной и чувственной ойкумены, освоенной веком Августа.
Но и в последующие времена – говорят нам факты – во времена, заселенные иными цезарями и иными служителями аонид, нельзя было осознать и прочувствовать, какая великая метаморфоза произошла на заре принципата с автором славных “Метаморфоз” (все ж таки уцелевших – переписанных еще до сожжения беспощадно заботливыми друзьями).
Как бы живо ни откликались на события Августова века новые граждане античной реальности – Сенека, Светоний, Тацит, Плутарх, Плинии Старший и Младший, – с какой бы вдумчивостью они ни всматривались в легендарные судьбы одаренных отцов, для них оставалось непостижимым, что делал Овидий Назон с 8 по 18 год на северной окраине Рима, на “Садовом холме” (совр. Монте-Пинчо), неподалеку от Тибра, где разветвлялись Клодиева и Фламиниева дороги и где стояла живописно окруженная зонтообразными пиниями и кустами ароматного мирта его загородная вилла – “сад”, как простодушно называл сам Овидий это заветное и роковое место, облюбованное его коварной Музой, чье деспотическое могущество он испытал на себе в полной мере…

Список литературы.

Владислав Отрошенко. Эссе из цикла “Тайная история творений”. Журнал “Постскриптум” №5
А.Ф. Лосев, А.А. Тахо-Годи. Античная литература. M., 1991
Публий Овидий Назон. Любовные элегии; Метаморфозы; Скорбные элегии /Пер. с латинского С.В. Шервинского. М.: Худож. Лит., 1983