Сочинение мое любимое стихотворение у лукоморья дуб зеленый

Стихи – особенная область нашей духовной жизни. Любое прочитанное нами стихотворение проникает в наше сознание, оставляя в душе свой неповторимый след. При чтении одних стихотворений мы погружаемся в сказочный мир, полный чудес. В других узнаем мир реальный. И ни один образ, ни один герой со слов знакомого человека не воспринимается нами более глубоко, чем тот, о котором мы узнаем сами. Мы словно сживаемся с лирическим героем сердцем и душой, сливаясь с ним воедино. И тогда мы глубже оцениваем реальную обстановку, ту, в которой жил поэт.
Мне очень нравится читать стихи. Из них я узнаю много нового. Каждое стихотворение открывает моей душе что – то особенное, то, чего я не знала до чтения, что, быть может, поможет мне выбрать в будущем правильную дорогу в жизни. Одним из любимых стихотворений для меня стало стихотворение у лукоморья дуб зелёный…
Все стихотворение наполнено каким-то волшебством, именно это мне и понравилось.
Ведь в нашей обычной жизни так не хватает сказки. Нас всех привлекает магия, которую можно найти в этом стихотворении. Пушкин воистину великий поэт, не потому, что известен, но потому, что он, как никто другой, смог описать такое волшебное место как Лукоморье. Он стал первым, кто подарил людям сказку.
Пушкинское Лукоморье является тем, что понравилось мне и многим другим людям, за волшебство, за доброту, за сказку, которую редко где встретишь.

Очень сложно ответить на вопрос, какое стихотворение Пушкина я люблю больше всего. Как сравнить самые первые, самые волшебные в моей жизни строки “У лукоморья дуб зеленый” и вечную мелодию “чудного мгновенья”, романтичное “Прощай, свободная стихия!” и торжественное “Слух обо мне пройдет по всей Руси великой “, задумчиво-серьезное, философское “Вновь я посетил”? Поэтому я хочу рассказать не об одном любимом стихотворении, а об одной из тем пушкинской лирики. Это не какой-то цикл или отдельный сборник. Просто для меня эти строки как бы из одного источника, на одном дыхании. Эти строки, кажется, идут из глубин пушкинского сердца, потому что посвящены самым главным в жизни поэта событиям, самым дорогим для него людям. Велико было мое удивление, когда оказалось, что у Пушкина есть несколько стихотворений с одинаковым названием — “19 октября “. Лицейские годовщины! По этим стихотворениям подымаешься, словно по ступеням веков, — от одного уровня понимания к другому: детские проказы, юношеское братство, первые шаги служения музам, верность дружбе, настоящее мужество, достоинство, честь.
Друзья мои, прекрасен наш союз!
Он, как душа, неразделим и вечен!
Неколебим, свободен и беспечен,
Срастался он под сенью дружных муз.
Куда бы нас ни бросила судьбина
И счастие куда б ни привело —
Все те же мы. Нам целый мир — чужбина.
Отечество нам — Царское Село.
Какая бы пора года ни была на дворе — я представляю пушкинскую осень. Шуршат желто-багряные листья, через мокрые ветки аллеи просвечивает на чугунной скамье тоненькая фигура мечтательного юноши с кудрявыми волосами. Кажется, вот-вот зазвенит смех Пушкина, зазвучат голоса его друзей. Такие милые, такие близкие имена: Кюхельбекер, у которого, к слову, тоже есть стихи с названием “19 октября”, “первый друг, мой друг бесценный” Пущин, и еще поэт-Дельвиг, и тот, кто был рядом в последней, страшной, поездке — Данзас, и блестящий Горчаков — звезда российского дипломатического корпуса, и староста курса Яковлев — “полях 200 нумеров”… К лицейским друзьям тянулось сердце Пушкина в тяжелые минуты Михайловской ссылки, согреваясь воспоминаниями “лицейских ясных дней”, и сжималось в отчаянье и тревоге за них — патриотов воспетой им России.
Только вернувшись из ссылки, еще не въехав в столицу, на вопрос царя Пушкин дает откровенный ответ: “Стал бы в ряды мятежников! “. Ведь там были друзья. Это им, даже под надзором самого царя, он напишет на лицейскую годовщину в 1827 году:
Бог помочь вам, друзья мои,
В заботах жизни, царской службы
И на пирах разгульной дружбы,
И в сладких таинствах любви!
Бог помочь вам, друзья мои,
И в бурях, и в житейском горе,
В краю чужом, в пустынном море
И в мрачных пропастях земли!
А этим строкам пришлось проехать всю Россию — от пышной столицы до суровой Сибири в багаже хрупкой, изящной женщины, жены сосланного декабриста Александрины Григорьевны Муравьевой, чтобы проникнуть в “каторжные норы” поддержкой, ободрением, глубоким участием:
Не пропадет ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье!
Пушкин доказал друзьям, что, несмотря на заточение в крепости, гражданскую казнь, ссылку, лишение всех прав, они все равно сильны, что есть ценности, которые царское правительство просто бессильно отнять у них, потому что “любовь и дружество дойдут сквозь мрачные затворы”, потому что все равно “придет желанная пора”. Как будто дружеская рука протянулась через расстояния и запреты!
Вместе с листками знаменитого “Послания в Сибирь” А. Г. Муравьева привезла и стихотворное послание И. И. Пущину, начинающееся словами: “Мой первый друг, мой друг бесценный!”. Вспоминая о посещении Пущиным Михайловского, Пушкин как бы повторяет поступок друга, озаряя лучом дружеского общения суровую ссылку. В ряду моих любимых пушкинских строк и эти, звучащие светлой и бескорыстной юношеской клятвой:
Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, Отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!
Стихи, посвященные тогда еще молодому Петру Чаадаеву, еще офицеру, а потом опальному философу, что стоял в начале пушкинского пути служения ее величеству Правде.
И эти строки, западающие в душу сразу же, после первого прочтения, словно берут твое сердце в теплые заботливые ладони, создавая это неповторимое, с детства знакомое ощущение надежного крыла-защиты.
Подруга дней моих суровых,
Голубка дряхлая моя!
Одна в глуши лесов сосновых
Давно, давно ты ждешь меня.
Ты под окном своей светлицы
Горюешь, будто на часах,
И медлят поминутно спицы
В твоих наморщенных руках…
Старенькая няня Арина Родионовна — самый верный друг. К ее образу поэт обращается очень часто, воссоздавая его в образе няни Татьяны в романе “Евгений Онегин” и няни Егоровны в повести “Дубровский”, сделав ее поистине бессмертной. Как-то тепло и спокойно на душе от этих пушкинских строк. Словно встают рядом с Пушкиным друзья и близкие поэта, а значит — они рядом и с нами.