2. Первые музыкальные впечатления
Музыкальная среда
Мои первые музыкальные впечатления относятся ко времени раннего детства, когда я еще не начинал учиться музыке.
Мать моя, от которой я, по всей вероятности, унаследовал музыкальные способности, хорошо играла на рояле. Хотя она и не была настоящей заправской пианисткой, на помню с каким удовольствием я тогда слушал ее игру. И первая мелодия, глубоко запечатлевшаяся во мне, была мелодия первой темы последней части 8-й, «Патетической», сонаты Бетховена.
До сих пор в моей памяти живо то меланхолическое очарование, которое мотив этот вызывал во мне каждый раз, корда я его слышал. Мне было тогда, вероятно, не больше пяти или шести лет.
Вам, может быть, покажется странным и неправдоподобным, чтобы; в таком возрасте можно было вообще испытывать какое-то «меланхолическое очарование». Я знаю, что и взрослые люди и даже некоторые очень опытные музыканты не могут допустить того, чтобы дети могли тай чувствовать музыку и ее нутро.
Между тем по этому поводу я вспоминаю опыт одного концерта, много лет назад устраивавшегося в Петербурге специально для детей самого раннего возраста, доказывающий противоположное.
В этом концерте, среди песен и романсов, специально подобранных для детского понимания, один из моих учеников, Генрих Статкевич, по моему выбору, должен был исполнить эту «Патетическую сонату».
На концерте присутствовал известный композитор Цезарь Антонович Кюи. Перед началом концерта, просматривая программу и узнав, что выбор этой сонаты был сделан мною, он обратился ко мне со словами:
— Как вы могли в таком концерте поставить в программу эту сонату, да еще целиком? Дети, ведь, ничего не поймут и будут скучать.
А. когда, по окончании концерта, детей попросили сказать, что из программы им понравилось больше всего, записали их ответы и сделали этим ответам подсчет, то оказалось, что огромное большинство детей, среди которых очень многие были в возрасте не старше семи лет, указало на бетховенскую сонату. Да и наблюдая за детьми во время исполнения программы, и я и Кюи видели, с каким особенным вниманием они слушали именно эту сонату и как тихо при этом сидели, видимо получая от нее сильное впечатление.
Кроме игры моей матери соло на рояле, я помню еще, сколько раз большое удовольствие доставляли мне в те же ранние годы детства дуэты, исполнявшиеся ею вместе с моим дядей, ее братом, прекрасно и с большим увлечением игравшим на скрипке.
Дядя, как и моя мать, не был профессиональным .музыкантом. Но когда он брал скрипку в руки, он весь преображался. На лице его появлялось самое серьезное сосредоточенное внимание и какое-то особенное выражение удовольствия от извлекаемых им из своего инструмента мягких; сочных и певучих звуков.
Позднее я узнал от моей матери, что учителем ее и ее брата был некто Зеегофер, у которого оба они занимались в молодости в Одессе. Как видно, Зеегофер, подобно многим немецким музыкантам, был в музыке на все руки мастер., так как учил и игре на рояле и игре на скрипке.
Со слов моей матери я знал также, что учитель их выдавал себя за ученика Бетховена. Однако сколько впоследствии я ни читал книг о Бетховене, нигде среди имен учеников великого композитора не находил его имени, так что утверждение это не могу считать достоверным.
Отец мой не был от природы одарен особой музыкальностью. Правда, он очень любил напевать короткие мотивы из бывших тогда особенно популярными опер Верди — «Трубадура», «Травиаты», «Риголетто», но пел он, сколько мне помнится, довольно-таки приблизительно в отношении чистоты интонации.
Тем не менее, музыку он любил, пожалуй, даже больше, чем любила ее моя мать.
Я всегда и впоследствии удивлялся, как он, не получив никакой музыкальной подготовки, не играя ни на каком инструменте и имея от природы далеко не совершенный слух, любил слушать самую серьезную музыку, упивался ею и, видимо, сильно ее чувствовал.
Я вспоминаю, например, как в один из его приездов в Петербург мы вместе с ним были в концерте, в котором прекрасный квартет, во главе с изумительным художником-скрипачом Ауэром и не менее крупным художником-виолончелистом Давыдовым, исполнял серьезнейшее камерное произведение для струнного квартета. Сидя рядом с отцом, я все время; в этом концерте видел, с каким вниманием и наслаждением он слушал эту, казалось бы недоступную для него, музыку. Не раз замечал я при этом, как на глазах его появлялись слезы, свидетельствовавшие о глубоком впечатлении, которое производила на него игра первоклассных артистов. Нужно сказать, что музыка, которую мы тогда слушали вовсе не была печальной, и слезы эти не были слезами грусти ею вызванной, а были слезами умиления от необычайной красоты звука квартетного ансамбля и высокой художественности исполнения.
Ежедневно, приходя во время обеденного перерыва с работы домой и пообедав за полчаса, отец ложился отдыхать и остальные полчаса слушал, как мы с сестрой играли в четыре руки. Я делал это по его просьбе всегда с удовольствием. Сестра же моя, любившая гораздо больше читать интересные книги, чем играть, исполняла желание отца довольно неохотно, но ослушаться его не осмеливалась, так как отец наш был человек с сильным характером, и мы, дети, несмотря на то, что он никогда нас не наказывал, очень его уважали и слушались беспрекословно.
В связи с упоминанием об игравшем с моей матерью брате ее, любителе-скрипаче, мне вспомнился курьезный эпизод, который для вас будет интересен потому, что рассказ о нем немного познакомит вас с музыкальной жизнью больших русских провинциальных городов в то время, когда в них еще не были открыты отделения бывшего «Русского музыкального общества» и вся местная музыкальная жизнь обслуживалась любителями.
Дядя мой не только играл на скрипке, но и отлично знал альтовый ключ и прекрасно играл на альте. Когда он переехал в соседний большой город, находящийся в двух часах езды по железной дороге от нашего городка, он сорганизовал там струнный квартет, в котором исполнял партию альта. Кроме того он принимал деятельное участие в тамошнем музыкально-драматическом кружке, носившем название «Филармонического общества», членом которого он состоял.
Когда я однажды приехал к нему погостить на несколько дней, он как-то утром сообщил мне, что в его квартире вечером состоится репетиция 5-й симфонии Бетховена под управлением директора общества, дирижера Кортмана.
Вечером пришло человек двадцать любителей со струнными и духовыми деревянными инструментами.
Через некоторое время пришел и сам Кортман, совершенно красный и явно сильно выпивший (о том, что в городе он славился не только как отличный музыкант и дирижер, но и как неисправимый пьяница, я уже раньше слышал).
Кортман сел за рояль, на котором он должен был исполнять партии духовых медных инструментов, отсутствовавших на репетиции.
Он играл и одновременно дирижировал свободной рукой, громко делал замечания и указания исполнителям.
Репетиция продолжалась больше часа.
Я до сих пор с ужасом вспоминаю об этой музыке. Большего разброда и большей какофонии мне в жизни слышать не приходилось.
Когда все окончилось и все разошлись, я спросил дядю:
— Что же это завтра будет? Неужели так они и будут играть в концерте?
— Не беспокойся, — ответил он мне. — Завтра в концерте будут играть совсем другие — хорошие любители, а не те, которые репетировали сегодня, этих завтра играть не пустят. Да и Кортман в концерт придет трезвый, так как в день концерта он никогда не напивается. Сегодняшнюю же репетицию устроили только для плохих любителей, чтобы они не были в претензии, что директор «Общества» с ними не занимается.
И действительно, на другой день вечером в концерте я услышал вполне приличное и стройное исполнение хорошими любителями симфонии Бетховена под управлением отличного и талантливого (притом вполне трезвого) дирижера.
Вернусь, однако, к описанию моего домашнего музыкального быта.
Музыки у нас дома было очень много. Кроме меня и старшей сестры, игре на рояле учились у Молла, еще и две младшие мои сестры, а четвертая, самая младшая, училась играть на скрипке у концертмейстера нашего итальянского городского оркестра — Оффичиозо.
В гимназии я сблизился с двумя братьями Пащеевыми — скрипачом и виолончелистом, моими товарищами по классу.
Их отец, Федот Пащеев, происходил из крепостных, принадлежавших какому-то крупному помещику, у которого он был чем-то вроде придворного капельмейстера, организовал оркестр из крестьян, сам обучал их игре на разных инструментах и дирижировал этим оркестром.
Своих двух сыновей он также сам обучил музыке.
Младший, Борис, был очень талантлив и отлично играл на скрипке. Впоследствии он поступил в Московскую консерваторию в класс профессора Гржимали, у которого и окончил, после чего служил в оркестре оперы Большого театра в Москве первым скрипачом. Старший, Василий, игравший на виолончели, тоже был способный, но до крайности ленив, и музыканта из него не вышло.
Вся семья Пащеевых была очень музыкальна. Неудивительно поэтому, что, вскоре после более близкого знакомства с этой семьей, мы с Борисом и Василием образовали постоянное домашнее трио и очень много играли вместе у нас дома и у них в семье.
Играли мы, конечно, не. только трио, но и дуэты для фортепиано со скрипкой и для фортепиано с виолончелью. Часто я также аккомпанировал их сольному исполнению.
Играли мы и серьезную музыку и произведения легкого жанра вроде, например, «Оперы без слов» Берио («Opera sans paroles») для фортепиано, скрипки и виолончели.
Я очень любил аккомпанировать и играть в ансамбле. Это — особенное удовольствие. А польза для музыкального развития от этого огромная.
Когда аккомпанируешь, необходимо очень внимательно слушать певца, скрипача или виолончелиста, чтобы возможно тоньше играть свой аккомпанемент и не заглушать солиста, иначе вся музыка делается непонятной и бессмысленной. А когда играешь в ансамбле, все время надо хорошо разбираться, в каких местах на твою долю выпадает аккомпанемент и где, наоборот, ты — главное лицо и должен уметь свою партию выдвинуть на первый план. Особое удовольствие еще испытываешь при аккомпанементе и при ансамблевой игре, когда удается вполне согласованно в ритме играть вместе со своими партнерами.
Согласованность в ритме и уменье разбираться, что в музыке главное и что должно этому главному подчиняться, — все это вместе и является причиной, почему аккомпанемент и ансамблевая игра так развивают общую музыкальность.
Прибавьте к этому еще то, что ни аккомпанировать, ни играть в ансамбле невозможно, если не слушать самым внимательным образом и себя самого и других исполнителей. Вот почему аккомпанемент и ансамблевая игра очень развивают тонкость слуха. Для нас же, музыкантов, раз-: витый слух имеет такое же важное значение, как острое и наблюдательное зрение для художников-живописцев.
В описываемый период моего обучения до поступления в консерваторию я слышал много хорошей музыки, посещая также концерты приезжавших в наш город крупнейших артистов (Николай Рубинштейн, София Ментер, Анна Есипова, Сергей Танеев, скрипач Ауэр, арфистка Цабель, певицы Дезирэ Арто, Алиса Барби).
Из их исполнений мне особенно памятны «Лунная соната» Бетховена (Николай Рубинштейн), соната «Appassionata» Бетховена (Есипова), Фантазия Листа на мотивы оперы «Немая из Портичи» (Ментер) и романсы Шумана и Шуберта (Барби). Кроме того я часто бывал в опере, где слышал, если и не знаменитых, то, во всяком случае, очень хороших итальянских певцов и певиц.
Оперы тогда производили на меня сильное впечатление- Особенно нравились мне «Гугеноты» Мейербера и «Демон» Рубинштейна. По нескольку раз слушал я также оперы Верди «Трубадур», «Риголетто», «Травиату», а также «Фауста» Гуно. Большое удовольствие и большую пользу; приносило мне слушанье опер «Фауста» и «Риголетто», которые я хорошо знал, потому что много раз играл их с сестрой в четыре руки, а также слушанье «Травиаты», каждая нота которой мне была знакома по клавираусцугу для двух рук.
Не мало доставляли художественных музыкальных впечатлений и любительские концерты, организовывавшиеся Молла при участии лучших местных сил. Среди певцов и певиц были очень музыкальные люди с прекрасными голосами, большей частью ученики самого Молла.
Оркестровая музыка, которую я слушал летом в саду в исполнении нашего оркестра под управлением Молла, также пополняла запас моих музыкальных впечатлений и расширяла мое знакомство с музыкальной литературой.
Из всего этого очерка вы видите, с каким обширным и богатым общим музыкальным багажом я в семнадцатилетнем возрасте поступил в консерваторию.
Сочинение на тему: Музыка лета
Лето полно звуков и красок.
Я думаю, что это самое яркое время года, когда жизнь везде бьет ключом.
Ну, разве что еще весна может сравниться с летом.
У лета есть своя музыка. Это, во-первых, шелест листвы на деревьях.
Такого нет ни весной, когда листья еще только распускаются, ни осенью, когда они уже опадают.
У весны и осени своя симфония звуков, а у лета – своя. И она прекрасна.
Во-вторых, пение и щебет птиц тоже становятся летней музыкой.
Кричат чайки над морем, щебечут ласточки, носясь туда-сюда за кормом для птенцов.
Тихой
ночью поют сладкоголосые соловьи.
Курлычут голуби, пищат воробьи, каркают вороны, стрекочут сороки, стучит дятел на стволе дерева.
Птичий щебет и гам, шум ветра и шелест листвы сливаются в общий хор летней природы.
В-третьих, в летнюю пору насекомые играют нескончаемые партии в своем “насекомьем” оркестре.
Жужжат жуки, стрекочут кузнечики, зудят мухи.
Мне нравится, как дрожат крылышки волшебных стрекоз где-нибудь над речной водой.
Лето таит в себе множество чудесных звуков. Музыка лета – и в раскатистом звуке грома во время весенней грозы, когда он раскалывает небо над головой, будто
молотом.
Она и в шуме прибоя, и в тихом плеске волн на солнечном пляже.
Она в лягушачьем концерте на пруду, как раз во время вечерней зорьки.
Она в звонких голосах мальчишек, которые рвут спелые яблоки в летнем саду.
Оно в веселом смехе малышей, которые бегают по двору, и которых не загоняет в дом плохая погода.
Ну, и то, как барабанит по стеклам теплый летний дождь – это тоже музыка.
Loading…
Сочинение на тему: Музыка лета
Одними из самых сильных впечатлений моего детства были музыкальные.
У нас дома было много пластинок, большинство из которых отдала нам мамина сестра, чтобы они не напоминали ей прошлое, и также для моего музыкального развития. Моя мама любила музыку разную и слушали мы ее практически каждый вечер. Не специально, но она звучала почти всегда: когда мама готовила ужин — обычно народная, когда мы ужинали — классическая, после ужина и в свободное время — разная, по настроению, напр. я любила готовить уроки под клавесинную музыку И.С.Баха.
Когда я была совсем маленькая, у меня было 2-3 пластинки с детскими песенками. Помню, как слушала бесконечное количество раз одни и те же песни… — года в три я научилась сама переставлять пластинку в проигрывателе и поэтому могла слушать музыку, когда хочу. Самыми любимыми в том возрасте у меня были коротенькие песенки на стихи Агнии Барто, и позже, когда я научилась читать, самыми первыми книжками были сказки Пушкина и стихи Барто. Еще была песенка про московское метро, она казалась мне почти взрослой по сравнению с другими. Очень нравилось слушать Валенки в исполнении Нины Руслановой и Синий платочек в исполнении К. Шульженко.
Были пластинки со сказками, которые читали прекрасные старые артисты МХАТа — очень я любила слушать сказки про Аладдина, про Дюймовочку и сказки Пушкина. Были пластинки с песнями советских композиторов и ариями из оперетт, особенно хорошо запомнились мне из моего детства ария Мистера Икс в исполнении Георга Отса и ария Кармен на русском языке «У любви как у пташки крылья» (не помню исполнителя).
Из классической музыки в том весьма юном возрасте мне разрешали слушать только вальсы Шопена и Чайковского, все остальные пластинки были под запретом. Не удивительно, что именно поэтому они интересовали меня особенно…:)))
Помню, что лет с 4х я начала потихоньку знакомиться с ними, когда оставалась дома одна. И не могла понять, почему мне не разрешают их слушать…до тех пор, пока не дошла до пластинки с фортепианной музыкой Бартока. Уже не помню, что именно было записано на пластинку, но эта музыка произвела на меня сильнейшее впечатление. Настолько сильное, что уже после первых аккордов я в страхе остановила пластинку.
Когда мой первый страх улегся, я решила послушать еще раз — было ужасно интересно ! Включила пластинку снова, попыталась слушать…и снова испугалась так, что закричала….помню это, словно происходило совсем недавно.. — тогда я решила, что это плохая музыка и спрятала пластинку. В течение недели-двух хотела, но так и не решилась поставить пластинку снова…однако ужасное любопытство не давало мне покоя. И в один прекрасный день я придумала, как послушать эту страшную музыку. Посередине комнаты стоял стол, покрытый скатертью…- поставив пластинку, я моментально спряталась под этим столом и слушала оттуда…мне казалось, что там я в безопасности и могу не бояться )))
Но тем не менее во время первого прослушивания я не столько слушала музыку, сколько боролась со своим страхом, и поэтому пришлось повторить снова. Помню, что не смогла дослушать до конца — сильные мощные аккорды были совершенно новыми для меня и мне казалось, что они бьют меня по голове, толкают в спину, хотят оглушить и раздавить …
Было страшно настолько, что даже любопытство не помогало — я сидела под столом, закрыв голову руками и плакала. В таком положении меня застала мама. Пластинку она спрятала под кипой других и взяла с меня слово не брать те пластинки, которые она не разрешает мне слушать. Лет до шести я не повторяла попытку снова послушать Бартока, но продолжала потихоньку ставить другие неразрешенные пластинки — Листа, Шуберта, Брамса, Рахманинова, другие вещи Шопена и Чайковского, Прокофьева, Хачатуряна … — пластинок было очень много. Ничего страшного в них для меня не было, большинство из них слушала с интересом и у меня появлялись любимые произведения. Помню, что в их числе были одна из венгерских рапсодий Листа, Серенада Шуберта, все, что было у нас из Моцарта (сонаты и арии из опер), Танец с саблями Хачатуряна, Картинки с выставки Мусоргского ( каким бы удивительным ни казалось вам да и мне самой это сейчас).
Также в те юные годы я боялась слушать органные произведения И.С.Баха — меня подавляли мощь и объем, я казалась себе Дюймовочкой в огромном помещении с узкими высокими окнами ( впервые в католическую церковь я зашла уже после окончания школы ) , но клавесинные произведения слушала с удовольствием. Не любила Бетховена — он казался мне шумными и беспокойными, как мальчишки, гонявшие футбол.
И вот где-то уже перед самой школой, решив, что я уже достаточно большая и смелая, сделала новую попытку послушать страшную музыку Бартока. И была удивлена тем, что она совсем не страшная…Счастье мое было беспредельно — я слушала Бартока, не прячась под стол, могла снова и снова повторить ее, но это было уже не интересно …и я отложила пластинку в сторону надолго. И только где-то лет в 14-15 мне захотелось снова послушать ее, чтобы понять, что же такого было на самом деле в той музыке…
В те годы у меня уже был любимым композитором И.С.Бах (как оказалось, навсегда) , его органная музыка, хотя ,конечно, как и большинство молодых людей я больше всего любила Токкату и фугу ре-минор и еще не выросла до Партит и ХТК , любила 9ю симфонию Бетховена, заслушивалась Рапсодией в стиле блюз Гершвина и представляла себя Джульеттой под музыку Прокофьева.
Послушав Бартока еще раз , я забыла о его музыке надолго..лет на десять, когда мне довелось вновь услышать его музыку. У меня появились друзья в Венгрии и во время моего первого посещения этой красивой страны они устроили мне сюрприз, пригласив на концерт, в котором прозвучали некоторые произведения этого композитора. Мои венгерские друзья надеялись, что я смогу узнать в одном из них то самое, которое не давало мне покоя все мое детство. Но увы, я не вспомнила, какое именно произведение это было. Возможно, Соната №80/ Piano Sonata, Sz. 80 или Rhapsody, Op. 1, BB 36b или Аllegro Barbaro , но скорее всего Этюд №18 /Three Etudes op. 18 или 3 Burlesques op. 8.
Есть какое-то удивительное совпадение или посыл в будущее из детства, что именно венгерский композитор произвел на меня тогда самое сильное впечатление — ведь именно Венгрия оказалась страной, которая занимает большое место в моем прошлом и с которой у меня связано много хороших воспоминаний.
И И.С.Бах связал меня с Германией, когда я начала изучать немецкий язык и позже, когда жила в немецкой семье, которая помогла мне пережить страх от перестроечных лет. И даже Гершвин вспоминался мне совсем недавно, когда я гуляла по ночным улицам Нью-Йорка.
Все в жизни взаимосвязано и ничего не бывает случайным. И ничего не пропадает. И не приходит просто так.
Béla Bartók — Аllegro Barbaro
Bartok — Three Etudes op. 18 исп. Zoltan Kocsis
Bartok — 3 Burlesques op. 8 исп.Sviatoslav Richter
Ф.Лист — Венгерская рапсодия № 6 , исп. Марта Аргерих / Hungarian Rhapsody No.6, Martha Argerich 1966
Серенада Шуберта — из фильма «Приходите завтра»
George Gershwin, Rhapsody in Blue —
Earl Wild piano — Boston pops Orchestra — Arthut Fiedler conductor
Главная>Сочинения по темам
Моё любимое музыкальное произведение
Быстрый переход:
Вариант 1 — Вальс цветов, Чайковский
Вариант 2 — Лунная соната, Бетховен
Вариант 3 — Времена года, Вивальди
Похожие сочинения про моё любимое музыкальное произведение
Вариант 1 — «Вальс цветов», Чайковский
22 предложения/ 271 слово
Музыкальные произведения русских авторов-классиков всегда были одними из моих любимых. Особенно нравились мне творения Петра Чайковского, в частности созданный им балет «Щелкунчик».
Эта волшебная история неизменно ассоциируется у меня с наступлением Нового года. Сопровождающая её музыка будоражит душу. Главным украшением балета, на мой взгляд, является композиция под названием «Вальс цветов».
Впервые я услышала её, будучи ещё совсем крошкой. В то время родители часто показывали мне старый советский мультфильм, снятый по мотивам сказки Эрнста Гофмана «Щелкунчик и Мышиный король». Там не было ни единого слова, а была лишь замечательная музыка Чайковского, под которую я с восторгом танцевала, воображая себя героиней удивительной истории.
С тех пор прошли годы, но я до сих пор каждый раз с благоговением слушаю «Вальс цветов». В этом произведении я слышу как торжественные, так и лирические нотки. Оно настолько чарующее, что с первых аккордов завораживает меня.
По сюжету балета «Вальс цветов» звучит в тот момент, когда с Щелкунчика спадают тёмные чары. Превратившись в принца, он вместе с Мари отправляется в сказочное королевство, где герои оказываются посреди широкого луга, внезапно покрывшегося волшебными цветами. Все эти чудеса Чайковскому удалось передать через музыку.
Торжественное вступление отражает радостные эмоции героев. Затем громкое звучание духовых инструментов начинает перекликаться с нежной мелодией арфы. Далее слышна лишь одна её загадочная песня. И в этот момент можно легко представить себе, как на лугу просыпаются и раскрывают свои бутоны цветы.
Волшебное звучание колокольчиков придаёт «Вальсу цветов» сказочные интонации. Скрипки и виолончели создают мечтательно-лиричное настроение, а завершающее произведение яркое звучание всего оркестра вновь настраивает на торжественный лад.
И душа моя после прослушивания «Вальса цветов» также торжествует. Музыка Чайковского наполняет меня светлыми эмоциями, верой в бесконечную силу добра и любви.
Вариант 2 — «Лунная соната», Бетховен
19 предложений/ 240 слов
Произведения искусства призваны волновать душу человека, пробуждая в ней самые лучшие чувства. Наиболее сильное влияние на меня всегда оказывала музыка. Я люблю разные её стили, но не могу причислить себя к знатокам классики. Тем не менее одной из самых дорогих моему сердцу композиций стала «Лунная соната» Людвига ван Бетховена.
Это произведение написано для фортепиано, которое я считаю самым мелодичным музыкальным инструментом, способным наилучшим образом передать все оттенки человеческих чувств. А ведь «Лунная соната» повествует именно о них.
Она рассказывает слушателю историю любви молодого Бетховена и графини Джульетте Гвиччарди. Любви взаимной, но трагической, заставившей композитора немало страдать. И эти страдания нашли своё отражение в музыке.
Поэтому, слушая «Лунную сонату», невозможно оставаться безучастным к страстям, бушевавшим в душе композитора. Наполненная глубоким трагизмом первая часть произведения погружает в атмосферу отчаяния и тяжёлых любовных дум. В то же время здесь слышны нервные нотки сомнения.
Но дальше музыка окрашивается в светлые тона. В её звуках мне слышатся воспоминания автора о минутах былого счастья со своей возлюбленной, продлившегося, увы, совсем недолго. Затем эти воспоминания сменяются тревожными настроениями, за которыми следует целая буря эмоций. И лишь в конце мелодия снова успокаивается и переходит в созидательное русло.
«Лунная соната» — очень искреннее и на редкость поэтичное музыкальное произведение, оголяющее душу своего создателя. Слушая его, я понимаю, что эмоции лирического героя не просто находят живой отклик в моём сердце, но и нередко отражают мои собственные чувства. Ведь каждому из нас хорошо знакомы как муки, так и сладостные моменты любви.
Вариант 3 — «Времена года», Вивальди
25 предложений/ 284 слова
Любовь к классической музыке мне привили родители. С раннего детства они включали мне произведения классических композиторов различных эпох. В числе таких шедевров были и концерты Антонио Вивальди, написанные для скрипки с оркестром. Они запомнились мне своей особой мелодичностью.
Больше всего мне понравился цикл под названием «Времена года». Каждое из произведений в нём было настолько выразительным, что когда я слушала их, то с лёгкостью представляла себе все те явления, которые композитор стремился отразить в музыке.
В лёгком мажорном звучании струнного оркестра мне слышалось ликование красавицы-весны. Тонкие голоса скрипок имитировали радостное чириканье птиц. Затем музыка начинала струиться, словно журчащий ручей. Были слышны в ней и раскаты первого майского грома, и трепетание свежей зелёной листвы на ветру.
Удивительными показались мне представления Вивальди о лете. Этот концерт был наполнен грустными и даже трагическими нотками. Партии инструментов звучали отрывисто и тревожно.
Композитор сопроводил все свои концерты сонетами. И лето было описано им, как пора засушливого зноя. Но всё же в конце произведения музыка наполнилась спасительным шумом дождя, умывшего и оживившего землю.
Ну а следом за летом пришла осень. И здесь Вивальди также удивил меня. Не было в этом времени года привычной тоски, зато слышалось благоухание природы, её весёлый последний танец перед долгим затишьем зимнего сна. Также в моём воображении рисовались картины динамичной осенней охоты.
Концерт «Зима» стал завершающим в цикле Вивальди, и именно он навсегда пленил моё сердце. Это произведение удивительным образом сочетало в себе рассказ о морозных проказах красавицы-зимы и прелестях уютных вечеров, проведённых у камина.
Словом, в произведениях Вивальди отразилась целая жизнь. Полный цикл изменений в природе, тесно связанный с изменениями, происходящими в душе человека. И когда я слушаю концерты этого великого композитора, то каждый раз ярко переживаю все отражённые в них события и наслаждаюсь прекрасной музыкой.
Похожие сочинения про моё любимое музыкальное произведение:
Моя любимая песня
Музыка
Музыка в моей жизни
Какая музыка мне нравится
Влияние музыки на человека
Роль музыки в жизни человека
Мой любимый музыкальный инструмент
см. также:
Все сочинения на различные темы
Сочинения по литературным произведениям
Одними из самых сильных впечатлений моего детства были музыкальные.
У нас дома было много пластинок, большинство из которых отдала нам мамина сестра, чтобы они не напоминали ей прошлое, и также для моего музыкального развития. Моя мама любила музыку разную и слушали мы ее практически каждый вечер. Не специально, но она звучала почти всегда: когда мама готовила ужин – обычно народная, когда мы ужинали – классическая, после ужина и в свободное время – разная, по настроению, напр. я любила готовить уроки под клавесинную музыку И.С.Баха.
Когда я была совсем маленькая, у меня было 2-3 пластинки с детскими песенками. Помню, как слушала бесконечное количество раз одни и те же песни… – года в три я научилась сама переставлять пластинку в проигрывателе и поэтому могла слушать музыку, когда хочу. Самыми любимыми в том возрасте у меня были коротенькие песенки на стихи Агнии Барто, и позже, когда я научилась читать, самыми первыми книжками были сказки Пушкина и стихи Барто. Еще была песенка про московское метро, она казалась мне почти взрослой по сравнению с другими. Очень нравилось слушать Валенки в исполнении Нины Руслановой и Синий платочек в исполнении К. Шульженко.
Были пластинки со сказками, которые читали прекрасные старые артисты МХАТа – очень я любила слушать сказки про Аладдина, про Дюймовочку и сказки Пушкина. Были пластинки с песнями советских композиторов и ариями из оперетт, особенно хорошо запомнились мне из моего детства ария Мистера Икс в исполнении Георга Отса и ария Кармен на русском языке “У любви как у пташки крылья” (не помню исполнителя).
Из классической музыки в том весьма юном возрасте мне разрешали слушать только вальсы Шопена и Чайковского, все остальные пластинки были под запретом. Не удивительно, что именно поэтому они интересовали меня особенно…:)))
Помню, что лет с 4х я начала потихоньку знакомиться с ними, когда оставалась дома одна. И не могла понять, почему мне не разрешают их слушать…до тех пор, пока не дошла до пластинки с фортепианной музыкой Бартока. Уже не помню, что именно было записано на пластинку, но эта музыка произвела на меня сильнейшее впечатление. Настолько сильное, что уже после первых аккордов я в страхе остановила пластинку.
Когда мой первый страх улегся, я решила послушать еще раз – было ужасно интересно ! Включила пластинку снова, попыталась слушать…и снова испугалась так, что закричала….помню это, словно происходило совсем недавно.. – тогда я решила, что это плохая музыка и спрятала пластинку. В течение недели-двух хотела, но так и не решилась поставить пластинку снова…однако ужасное любопытство не давало мне покоя. И в один прекрасный день я придумала, как послушать эту страшную музыку. Посередине комнаты стоял стол, покрытый скатертью…- поставив пластинку, я моментально спряталась под этим столом и слушала оттуда…мне казалось, что там я в безопасности и могу не бояться )))
Но тем не менее во время первого прослушивания я не столько слушала музыку, сколько боролась со своим страхом, и поэтому пришлось повторить снова. Помню, что не смогла дослушать до конца – сильные мощные аккорды были совершенно новыми для меня и мне казалось, что они бьют меня по голове, толкают в спину, хотят оглушить и раздавить …
Было страшно настолько, что даже любопытство не помогало – я сидела под столом, закрыв голову руками и плакала. В таком положении меня застала мама. Пластинку она спрятала под кипой других и взяла с меня слово не брать те пластинки, которые она не разрешает мне слушать. Лет до шести я не повторяла попытку снова послушать Бартока, но продолжала потихоньку ставить другие неразрешенные пластинки – Листа, Шуберта, Брамса, Рахманинова, другие вещи Шопена и Чайковского, Прокофьева, Хачатуряна … – пластинок было очень много. Ничего страшного в них для меня не было, большинство из них слушала с интересом и у меня появлялись любимые произведения. Помню, что в их числе были одна из венгерских рапсодий Листа, Серенада Шуберта, все, что было у нас из Моцарта (сонаты и арии из опер), Танец с саблями Хачатуряна, Картинки с выставки Мусоргского ( каким бы удивительным ни казалось вам да и мне самой это сейчас).
Также в те юные годы я боялась слушать органные произведения И.С.Баха – меня подавляли мощь и объем, я казалась себе Дюймовочкой в огромном помещении с узкими высокими окнами ( впервые в католическую церковь я зашла уже после окончания школы ) , но клавесинные произведения слушала с удовольствием. Не любила Бетховена – он казался мне шумными и беспокойными, как мальчишки, гонявшие футбол.
И вот где-то уже перед самой школой, решив, что я уже достаточно большая и смелая, сделала новую попытку послушать страшную музыку Бартока. И была удивлена тем, что она совсем не страшная…Счастье мое было беспредельно – я слушала Бартока, не прячась под стол, могла снова и снова повторить ее, но это было уже не интересно …и я отложила пластинку в сторону надолго. И только где-то лет в 14-15 мне захотелось снова послушать ее, чтобы понять, что же такого было на самом деле в той музыке…
В те годы у меня уже был любимым композитором И.С.Бах (как оказалось, навсегда) , его органная музыка, хотя ,конечно, как и большинство молодых людей я больше всего любила Токкату и фугу ре-минор и еще не выросла до Партит и ХТК , любила 9ю симфонию Бетховена, заслушивалась Рапсодией в стиле блюз Гершвина и представляла себя Джульеттой под музыку Прокофьева.
Послушав Бартока еще раз , я забыла о его музыке надолго..лет на десять, когда мне довелось вновь услышать его музыку. У меня появились друзья в Венгрии и во время моего первого посещения этой красивой страны они устроили мне сюрприз, пригласив на концерт, в котором прозвучали некоторые произведения этого композитора. Мои венгерские друзья надеялись, что я смогу узнать в одном из них то самое, которое не давало мне покоя все мое детство. Но увы, я не вспомнила, какое именно произведение это было. Возможно, Соната №80/ Piano Sonata, Sz. 80 или Rhapsody, Op. 1, BB 36b или Аllegro Barbaro , но скорее всего Этюд №18 /Three Etudes op. 18 или 3 Burlesques op. 8.
Есть какое-то удивительное совпадение или посыл в будущее из детства, что именно венгерский композитор произвел на меня тогда самое сильное впечатление – ведь именно Венгрия оказалась страной, которая занимает большое место в моем прошлом и с которой у меня связано много хороших воспоминаний.
И И.С.Бах связал меня с Германией, когда я начала изучать немецкий язык и позже, когда жила в немецкой семье, которая помогла мне пережить страх от перестроечных лет. И даже Гершвин вспоминался мне совсем недавно, когда я гуляла по ночным улицам Нью-Йорка.
Все в жизни взаимосвязано и ничего не бывает случайным. И ничего не пропадает. И не приходит просто так.
Bela Bartok – Аllegro Barbaro
Bartok – Three Etudes op. 18 исп. Zoltan Kocsis
Bartok – 3 Burlesques op. 8 исп.Sviatoslav Richter
Ф.Лист – Венгерская рапсодия № 6 , исп. Марта Аргерих / Hungarian Rhapsody No.6, Martha Argerich 1966
Серенада Шуберта – из фильма “Приходите завтра”
George Gershwin, Rhapsody in Blue –
Earl Wild piano – Boston pops Orchestra – Arthut Fiedler conductor
7
Старый замок
8
Что за прелесть эти звуки Что за красота вокруг! Музыка покрыта тайной, историей. Неторопливый темп, солирование инструмента. Временами слышится напряжение, даже драматизация. На протяжении всего произведения лейтмотив, как вопрос.
9
Тюильрийский сад
10
Сады, цветы, какая красота! И солнце светит и смеются дети! Красивая музыка, весёлая, подвижная.
11
Скот( быдло)
12
И слышен стон по всей Земле о судьбах русского народа Характер музыки сильный, тяжёлый, суровый в неторопливом темпе не меняется.В конце, как будто силы пропадают, всё затихает.
13
Балет невылупившихся птенцов
14
Везде любовь и пенье птиц Прекрасна красота природы Музыка детская, игривая. Сначала тихая, затем громче. Темп быстрый. Напоминает танец.
15
Два еврея-богатый и бедный Беден тот, кто способен мечтать о беде, Кто свой мир основал на потерях и страхах! Музыка, как диалог властного уверенного в себе человека и слабого заискивающего. Неторопливый темп. Не достигают согласия. Временами звучание как вопрос, на который другой ответить не может.
16
17
Лиможский рынок
18
По старым преданиям я песню пою ищи не приданное, а долю свою Одаришь подарками и вновь ты поймёшь, Что даже на ярмарке не купишь любовь! Музыка звучит в быстром темпе, игривая, беспокойная. Напоминает суету, хаос.
19
Катакомбы
20
Чтобы не плакать у края ступени Тёмных, глухих катакомб роковых Мрачно и сыро, но выйдя из тени В жизни земной смело смотришь на них. Удар, тишина, ещё удары, стон, тупик. Мрак, страх, плач, опять жуть.Резкие звуки, безысходность.
21
Баба- яга(Избушка на курьих ножках)
22
В своей избушке, что в бору дремучем жила бабулька по прозванию Яга Темно в лесу, что даже солнца лучик не каждый раз под кроны забегал. Музыка в быстром темпе резкая, с акцентами звучит в среднем и низком регистре. Вторая часть тоже подвижная,живая.Третья часть – повторение, но более уверенно.
23
Богатырские ворота
24
Поросло быльём, ушло всё в прошлое. И в легендах смелый Богатырь нам оставил силушку не сношенной да на поле брани монастырь! Музыка красивая, могучая, сильная, гордая. В начале звучит громко, затем как будто мирная жизнь-ласково, тихо. И опять душа поёт. Светло, солнечно. Завершается торжеством, утверждающе на фортиссимо.