Сочинение на тему лирические отступления в мертвых душах

Поэму “Мертвые души” невозможно представить без “лирических отступлений”. Они настолько органично вошли в структуру произведения, что мы уже не мыслим его без этих великолепных авторских монологов. Благодаря “лирическим отступлениям” мы постоянно чувствуем присутствие автора, который делится с нами своими мыслями и переживаниями по поводу того или иного события, описываемого в поэме. Он становится не просто экскурсоводом, ведущим нас по страницам своего произведения, а, скорее, близким другом, с которым нам хочется разделить переполняющие нас эмоции. Зачастую мы ждем этих “отступлений” в надежде, что он своим неподражаемым юмором поможет нам справиться с возмущением или грустью, а иногда просто хотим знать его мнение по поводу всего происходящего. Кроме того, эти “отступления” обладают невероятной художественной силой: мы наслаждаемся каждым словом, каждым образом и восхищаемся их точностью и красотой.
Что же говорили знаменитые современники Гоголя по поводу “лирических отступлений” в поэме? А. И. Герцен писал: “Тут переход от Собакевичей к Плюшкиным, — обдает ужас; вы с каждым шагом вязнете, тонете глубже, лирическое место вдруг оживит, осветит и сейчас заменяется опять картиной, напоминающей еще яснее, в каком рве ада находимся”. В. Г. Белинский тоже высоко оценивал лирическое начало “Мертвых душ”, указывая на “ту глубокую, всеобъемлющую и гуманную субъективность, которая в художнике обнаруживает человека с горячим сердцем, симпатичною душою”.
С помощью “лирических отступлений” писатель выражает свое отношение не только к описываемым им людям и событиям. Эти “отступления” несут в себе утверждение высокого призвания человека, значимости больших общественных идей и интересов. Высказывает ли автор свою горечь и гнев по поводу ничтожества показанных им героев, говорит ли о месте писателя в современном обществе, пишет ли о живом, бойком русском уме — источником его лиризма являются думы о служении родной стране, о ее судьбах, печалях и скрытых гигантских силах.
Лирические места автором включены в произведение с большим художественным тактом. Вначале они содержат его высказывания только о героях произведения, но по мере развития сюжета их темы становятся все более разносторонними.
Рассказав о Манилове и Коробочке, автор ненадолго прерывает повествование, как будто хочет немного отойти в сторону, чтобы читателю стала яснее нарисованная картина жизни. Авторское отступление, которым прерывается рассказ о Коробочке, содержит в себе сравнение ее с “сестрой” из аристократического общества, которая, несмотря на иной облик, ничем не отличается от поместной хозяйки.
После посещения Ноздрёва Чичиков в дороге встречается с прекрасной блондинкой. Описание этой встречи завершается замечательным авторским отступлением: “Везде, где бы ни было в жизни, среди ли черствых, шероховато-бедных и неопрятно-плеснеющих низменных рядов ее, или среди однообразно-хладных и скучно-опрятных сословий высших, везде хоть раз встретится на пути человеку явленье, не похожее на все то, что случалось ему видеть дотоле, которое хоть раз пробудит в нем чувство, не похожее на те, которые суждено ему чувствовать всю жизнь”. Но все это совершенно чуждо Чичикову: его холодная осмотрительность здесь сопоставляется с непосредственным проявлением человеческих чувств.
В конце пятой главы “лирическое отступление” носит совершенно иной характер. Здесь автор говорит уже не о герое, не об отношении к нему, а о могучем русском человеке, о талантливости русского народа. Внешне это “лирическое отступление” как будто мало связано со всем предыдущим развитием действия, но оно очень важно для раскрытия основной идеи поэмы: подлинная Россия — это не собакевичи, ноздрёвы и коробочки, а народ, народная стихия.
С лирическими высказываниями о русском слове и народном характере тесно связана и та вдохновенная исповедь художника о своей юности, о своем восприятии жизни, которая открывает шестую главу.
Повествование о Плюшкине, с наибольшей силой воплотившем в себе низменные стремления и чувства, прерывается гневными словами автора, имеющими глубокий, обобщающий смысл: “И до такой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек!”
Седьмую главу Гоголь начинает своими рассуждениями о творческой и жизненной судьбе писателя в современном ему обществе, о двух разных уделах, ожидающих писателя, создающего “возвеличенные образы”, и писателя-реалиста, сатирика. В этом “лирическом отступлении” отразились не только взгляды писателя на искусство, но также его отношение к господствующим верхам общества и к народу. “Лирическое отступление”: “Счастлив путник, который после длинной и скучной дороги…” является важным этапом в развитии повествования: оно как бы отделяет одно повествовательное звено от другого. Высказывания Гоголя освещают сущность и значение как всех предшествующих, так и последующих картин поэмы. Это “лирическое отступление” непосредственно связано с народными сценами, показанными в седьмой главе, и играет очень важную роль в композиции поэмы.
В главах, посвященных изображению города, мы встречаем авторские высказывания о чинах и сословиях: “…теперь у нас все чины и сословия так раздражены, что все, что ни есть в печатной книге, уже кажется им личностью: таково уж, видно, расположенье в воздухе”.
Описание всеобщей сумятицы Гоголь заканчивает размышлениями о человеческих заблуждениях, о ложных путях, которыми нередко шло человечество в своей истории: но смеется текущее поколение и самонадеянно, гордо начинает ряд новых заблуждений, над которыми также потом посмеются потомки”.
Особенной силы гражданский пафос писателя достигает в “лирическом отступлении”: “Русь, Русь! Вижу тебя из моего чудного, прекрасного далека”. Как и лирический монолог начала седьмой главы, это “лирическое отступление” составляет отчетливую грань между двумя звеньями повествования — городскими сценами и рассказом о происхождении Чичикова. Здесь уже широко развернута тема России, в которой “бедно, разбросано и неприютно”, но где не могут не родиться богатыри. Вслед за этим автор делится с читателем мыслями, которые вызывают в нем далекая дорога и мчащаяся тройка: “Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове: дорога! и как чудна она сама, эта дорога”. Гоголь набрасывает здесь одну за другой картины русской природы, возникающие перед взором путешественника, мчащегося на быстрых конях по осенней дороге. И несмотря на то что образ птицы-тройки остался позади, в данном “лирическом отступлении” мы снова чувствуем его.
Рассказ о главном герое поэмы завершают авторские высказывания, представляющие резкие возражения тем, кого может шокировать как главный герой, так и вся поэма, изображающая “дурное” и “презренное”.
“Лирические отступления” отражают высокое чувство патриотизма автора. Глубокой любовью овеян образ России, завершающий роман-поэму, образ, воплотивший в себе тот идеал, который освещал художнику путь при изображении мелкой, пошлой жизни.
Но без ответа остается самый важный для Гоголя вопрос: “Русь, куда ж несешься ты?” Что ждало в конце пути эту “вдохновенную Богом” страну, тогда мог ведать только Бог.

Чичиков разговаривает с Коробоч­кой не так, как разговаривал с Маниловым: здесь он не цере­монится, поминает черта, стучит кулаком по столу. В этом проявляется очень плохая черта, характеризующая не толь­ко Чичикова, но и общество в целом. Общаясь с подчиненны­ми и с людьми невысокого социального статуса, правитель канцелярий «высматривает орлом, выступает плавно, мер-. но». Но, по мере приближения к кабинету начальника, орел превращается в куропатку. Такая же метаморфоза происхо­дит с Чичиковым: из любезного и приятного в обращении со­беседника он превратился в человека грубого и требователь­ного.
Немало пошлого, нелепого видит автор в заседаниях чи­новников. Он очень тонко высмеивает всю эту пошлость: «В собравшемся на сей раз совете очень заметно было отсут­ствие той необходимой вещи, которая в простонародье назы­вают толком».
Размышляя о роли писателя и его творчестве, Гоголь, признавая «сладкое обаяние романтических произведений», сам избирает другую судьбу: судьбу писателя, «дерзнувшего вызвать наружу все, что ежеминутно перед очами и чего не зрят равнодушные очи, всю страшную, потрясающую тину мелочей, опутавших нашу жизнь». Писатель второго типа подвержен гонениям за сатирическое отражение действи­тельности. Лирическое отступление о двух путниках и о двух типах писателей раскрывает точку зрения самого Гоголя на реализм и сатиру: художник, пишущий правду, обречен на одиночество.
Вершины мастерства достигает Гоголь, давая авторскую оценку своим героям. Например, Плюшкину, который сме­шон в своем засаленном халате, с чулком на шее, похожий на ключницу. При виде этой «прорехи на человечестве» сам пи­сатель не в силах сдержать слез. «И до такой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек! мог так изме­ниться!» — восклицает он. Дополнительные характеристики в образ Плюшкина вносит лирическое отступление в начале 6-й главы. Здесь автор предостерегает о возможной утрате жизненных сил души и вспоминает о своем детстве. Когда-то, в юности, все занимало его живое воображение: и лавоч­ки, и проезжающий мимо чиновник, и дома странной архи­тектуры. Внимание к жизни сменилось равнодушием и апа­тией, то есть живая душа оказалась утраченной…
Гоголь обращается к читателям с призывом сохранять с юношеских лет «всечеловеческие движения». Это лириче­ское отступление не случайно помещено в начало 6-й главы. Плюшкин — единственный помещик, у которого когда-то была живая душа, которую он утратил. В лирическом отсту­плении слышатся размышления автора о необходимости бе­речь силы души, чистоту восприятия, интерес к окружающе­му миру: «О моя юность! о моя свежесть!»
Главный герой поэмы — не Чичиков, а русский народ. Го­голь говорит о меткости и силе русского слова: «Выражается сильно русский народ!». Прозвища закрепляются за челове­ком на всю жизнь, потому что содержат очень точные харак­теристики: даже имени Плюшкина соседские крестьяне не знают, им известно только малоприличное, но меткое про­звище! По мнению Гоголя, в языке народа отражена «живо­творящая способность души», у каждого народа — свое ело- во, которое выражает его внутреннюю суть. «Нет слова, которое было бы так замашисто, бойко бы так вырвалось из-под самого сердца, как метко сказанное русское слово!»
Одним из самых важных является лирическое отступле­ние о России, помещенное в начало 11-й главы. Русь в описа­нии Гоголя поражает своей двойственностью. С одной сторо­ны, она бесприютна и бедна, нет в ней ни красивых пейзажей, ни причудливых арок, ни виноградников… С дру­гой стороны, это неохватные просторы, где звучит вольная песнь и рождается свободный и сильный духом человек: «Здесь ли не быть богатырю?» Русь превращается в чудную даль, манящую автора к себе.
Миру «мертвых душ» в поэме противопоставлен лириче­ский образ народной России, о которой Гоголь пишет с любо­вью и восхищением. За страшным миром помещичьей и чи­новничьей России Гоголь чувствовал душу русского народа, которую и выразил в образе быстро несущейся вперед трой­ки, воплощающей в себе силы России: «Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка несешься?…» Именно Рос­сия, заставляющая «другие народы и государства» давать ей дорогу, а не Россия маниловых, собакевичей и Плюшкиных является идеалом Гоголя. Автор с любовью говорит, что «птица-тройка», летящая по необъятным просторам русской земли, «могла родиться только у бойкого народа».[/sms]

Лирическое отступление — внесюжетный элемент произведения; композиционно-стилистический приём, заключающийся в отступлении автора от непосредственного сюжетного повествования; авторское рассуждение, размышление, высказывание, выражающее отношение к изображаемому или имеющее к нему косвенное отношение. Лирически отступления в поэме Гоголя «Мертвые души» вносят живительное, освежающее начало, оттеняют содержание возникающих перед читателем картин жизни, раскрывают идею. Тематика лирических отступлений разнообразна.
«О толстых и тонких чиновниках» (1гл); автор прибегает к обощению образов государственных служащих. Корысть, взяточничество, чинопочитание – характерные их черты. Кажущееся на первый взгляд противопоставление толстых и тонких на самом деле выявляет общие отрицательные черты и тех и других.
«Об оттенках и тонкостях нашего обращении» (3гл); говорится о заискивании перед богатыми, чинопочитании, самоунижении чиновников перед начальством и высокомерном отношении к подчиненным.
«О русском народе и его языке» (5гл); автор отмечает, что язык, речь народа отражает его национальный характер; особенностью русского слова и русской речи является удивительная меткость.
«О двух типах писателей, об их уделах и судьбах» (7гл); автор противопоставляет писателя-реалиста и писателя романтического направления, указывает характерные черты творчества писателя-романтика, говорит о прекрасном уделе этого писателя. С горечью Гоголь пишет об уделе писателя-реалиста, который рискнул изобразить правду. Размышляя о писателе-реалисте, Гоголь определил значение своего творчества.
«Много свершилось в мире заблуждений» (10гл); лирическое отступление о всемирной летописи человечества, о его заблуждениях является проявлением христианских взглядов писателя. Все человечество ушло от прямой дороги и стоит на краю пропасти. Гоголь указывает всем, что прямой и светлый путь человечества состоит в следовании нравственным ценностям, заложенным в христианском учении.
«О просторах Руси, национальном характере и о птице тройке»; заключительные строки «Мертвых душ» связаны с темой России, с размышлениями автора о русском национальном характере, о России-государстве. В символическом образе птицы-тройки выразилась вера Гоголя в Россию как государство, которому предназначена свыше великая историческая миссия. Вместе с тем прослеживается мысль о самобытности пути России, а также мысль о сложности предвидения конкретных форм перспективного развития России.

Н.В. Гоголь — великий писатель первой половины 19 века. В своих произведениях он затрагивал проблемы угнетения народа, крепостного права, также своеобразие его творчества заключается в том, что он один из первых показал широчайшую картину чиновничьей России. Гоголя очень волновало и тревожило будущее своей Родины, это ярко отразилось в поэме “Мертвые души”, в лирических отступлениях писателя. В произведении мы можем увидеть два типа лирических отступлений: эпические, которые служат для раскрытия характеров и образов, и лирические, отображающие переживания автора о судьбе России.
В начале поэмы Гоголь рассказывает читателю о толстых и тоненьких чиновниках, именно эти физические качества, по мнению писателя, и являются главными в человеке, определяющими его судьбу и поведение. В городе НН было два рода мужчин: толстые и тоненькие. Тоненькие больше вились около дам и занимали не очень важные места, по особенным поручениям, а толстые — “были почетные чиновники в городе!” Они занимали самые важные посты.
В лирических отступлениях Николай Васильевич отображает характеры помещиков. Гоголь располагает главы по степени деградации человеческих качеств, в своих отступлениях он хочет показать паразитизм их существования, отсутствие привычки к труду и угнетение крепостного народа. Из помещиков можно выделить злого крепостника Плюшкина, которого Гоголь называет “прорехой на человечестве”. Писатель, стремясь донести до читателя всю боль и свои переживания о судьбе крепостного народа, показывает страшную картину в поместье Плюшкина. Злой хозяин совершенно не кормит своих крестьян, говоря при этом, что у него “народ-то прожорлив, от праздности завел привычку трескать”, за последние три года у него умерло восемьдесят человек, а семьдесят сбежало, не вытерпело голода. Дворовые поздней зимой бегают босиком, так как хозяин имеет только одни сапоги для крестьян, которые надеваются, когда они входят в сени дома. Описывая эту горестную картину, Гоголь также хочет подчеркнуть и силу, мужество, где-то даже героизм простого русского народа. Но это является проблемой не только для автора, но и для всей России. Лирические отступления о Руси, связывают вместе темы дороги, русского народа. Тема дороги — вторая тема в “мертвых душах”, связанная с проблематикой Родины. Дорога — образ, организующий весь сюжет, и себя Гоголь видит в лирических отступлениях как человека пути: “Прежде, давно, в лета моей юности… мне было весело подъезжать в первый раз к незнакомому месту… Теперь равнодушно подъезжаю ко всякой незнакомой деревне и равнодушно гляжу на ее пошлую наружность; моему охлажденному взору неприютно; мне не смешно… и безучастное молчание хранит мои недвижные уста. О моя юность! О моя совесть!”
Н.В. Гоголь много размышлял о судьбе России, каждая строчка пропитана любовью к стране, глубокими переживаниями. “Не так ли ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка, несеться?.. Русь, куда же несешься ты, дай ответ. Не дает ответа!” В образе тройки воплотилась вся Россия, и на вопрос “Куда ж ты несешься?” — не дает ответа, к сожалению и сам писатель не знает, куда она приедет, если править ей будут люди, подобные Чичикову, Манилову, Плюшкину.

Роль лирических отступлений в поэме «Мертвые души»
Н. В. Гоголь принадлежит к числу величайших деятелей русской литературы. Вершиной его творчества является поэма «Мертвые души». В ней нашли свое отражение все основные особенности таланта автора.
Важнейшую роль в композиционной структуре «Мертвых душ» играют лирические отступления и вставные эпизоды, характерные для поэмы как литературного жанра. В них Гоголь касается самых острых российских общественных вопросов. Мысли автора о высоком назначении человека, о судьбе Родины и народа здесь противопоставлены мрачным картинам русской жизни.
В начале поэмы лирические отступления носят характер высказываний автора о его героях, но по мере развертывания действия их внутренняя тема становится все более широкой и многогранной.
Рассказав о Манилове и Коробочке, автор прерывает повествование, для того чтобы читателю стала яснее нарисованная картина жизни. Авторское отступление, которым прерывается рассказ о Коробочке, содержит в себе сравнение с ее «сестрой» из аристократического общества, которая, несмотря на иной внешний облик, ничем не отличается от поместной хозяйки.
После посещения Ноздрева Чичиков в дороге встречается с прекрасной блондинкой. Описание этой встречи завершается замечательным авторским отступлением: «Везде, где бы ни было в жизни, среди ли черствых, шероховато-бедных и неопрятно-плеснеющих низменных рядов ее, или среди однообразно-хладных и скучно-опрятных сословий высших, везде хоть раз встретится на пути человеку явленье, не похожее на все то, что случалось ему видеть дотоле, которое хоть раз пробудит в нем чувство, не похожее на те, которые суждено ему чувствовать всю жизнь.» Но то, что свойственно множеству людей, что появляется «поперек» каким бы то ни было печалям,- все это совершенно чуждо Чичикову, холодная осмотрительность которого сопоставляется здесь с непосредственным проявлением чувств.
Совсем иной характер носит лирическое отступление в конце пятой главы. Здесь автор говорит уже не о герое, не об отношении к нему, а о могучем русском человеке, о талантливости русского народа. Внешне это лирическое отступление как будто мало связано со всем предыдущим развитием действия, но оно очень важно для раскрытия основной идеи поэмы: настоящая Россия — это не собакевичи, ноздревы и коробочки, а народ, народная стихия.
В тесном соприкосновении с лирическими высказываниями о русском слове и народном характере находится и то авторское отступление, которое открывает шестую главу.
Повествование о Плюшкине прерывается гневными словами автора, имеющими глубокий обобщающий смысл: «И до такой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек!»
Немалое значение имеют лирические высказывания о творческой и жизненной судьбе писателя в современном Гоголю обществе, о двух разных уделах, ожидающих писателя, создающего «возвеличенные образы», и писателя-реалиста, сатирика. В этом лирическом отступлении, полном глубоких мыслей и ярких обобщений, отразились не только взгляды писателя на искусство, но и его отношение к господствующим верхам общества, к народу. Оно определяет и идейный путь писателя и оценку им основных общественных сил.
В главах, посвященных изображению города, мы встречаем авторские высказывания о крайней раздраженности чинов и сословий — » теперь у нас все чины и сословия так раздражены, что все, что ни есть в печатной книге, уже кажется им личностью: таково уж, видно, расположены в воздухе.» Описание всеобщей сумятицы Гоголь заканчивает размышлениями о человеческих заблуждениях, о ложных путях, которыми нередко шло человечество в своей истории,- «но смеется текущее поколение и самонадеянно, гордо начинает ряд новых заблуждений, над которыми также потом посмеются потомки.»
Особенной силы гражданский пафос писателя достигает в лирическом отступлении — «Русь, Русь! вижу тебя из моего чудного, прекрасного далека.» Как и лирический монолог начала седьмой главы, это лирическое отступление составляет отчетливую грань между двумя крупными звеньями повествования — городскими сценами и рассказом о происхождении Чичикова. Здесь уже в широком плане предстает тема России, в которой было «бедно, разбросанно и неприютно», но где не могут не родиться богатыри. Лирические высказывания автора как бы прерываются вторжением грубой житейской прозы. «И грозно объемлет меня могучее пространство, страшною силою отразясь во глубине моей; неестественной властью осветились мои очи: у! какая сверкающая, чудная, незнакомая земле даль! Русь!
— Держи, держи, дурак! — кричал Чичиков Селифану.
— Вот я тебя палашом! — кричал скакавший навстречу фельдъегерь с усами в аршин.- Не видишь, леший дери твою душу: казенный экипаж! — И, как призрак, исчезнула с громом и пылью тройка.»
Пошлость, пустота, низость жизни еще четче вырисовываются на фоне возвышенных лирических строк. Этот прием контраста применен Гоголем с большим мастерством. Благодаря такому резкому противопоставлению мы лучше уясняем мерзкие черты героев «Мертвых душ».
Непосредственно вслед за этим автор делится с читателем мыслями, которые вызывают в нем мчащаяся тройка, далекая дорога. «Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове дорога! и как чудна она сама, эта дорога.» Одну за другой Гоголь набрасывает здесь картины русской природы, возникающие перед взором путешественника, мчащегося на быстрых конях по осенней дороге. И в общей настроенности авторского монолога, и в быстро сменяющихся картинах ясно ощущается намек на образ птицы-тройки, от которого это лирическое отступление отделено большой главой, посвященной похождениям Чичикова.
Рассказ о главном герое поэмы завершают авторские высказывания, представляющие резкие возражения тем, кого может шокировать как главный герой, так и поэма в целом, изображающая «дурное», «презренное».
Высоким чувством патриотизма овеян образ России, завершающий первый том поэмы, образ, воплотивший в себе тот идеал, который освещал художнику путь при изображении мелкой, пошлой жизни.
Такова роль лирических отступлений в композиции поэмы. Но самое главное то, что в них выражаются многие взгляды автора на искусство, отношения между людьми. На страницах поэмы Гоголь хотел не только обличать, но и утверждать свой нравственный идеал, и высказал его в своих замечательных лирических отступлениях, где отразились все его мысли и чувства, и прежде всего огромное чувство любви к своему народу и отечеству, вера в то, что родина вырвется из власти «болотных огней» и вернется на истинный путь: путь живой души.

Поэму “Мертвые души” невозможно представить без “лирических отступлений”. Они настолько органично вошли в структуру произведения, что мы уже не мыслим его без этих великолепных авторских монологов. Благодаря “лирическим отступлениям” мы постоянно чувствуем присутствие автора, который делится с нами своими мыслями и переживаниями по поводу того или иного события, описываемого в поэме. Он становится не просто экскурсоводом, ведущим нас по страницам своего произведения, а, скорее, близким другом, с которым нам хочется разделить переполняющие нас эмоции. Зачастую мы ждем этих “отступлений” в надежде, что он своим неподражаемым юмором поможет нам справиться с возмущением или грустью, а иногда просто хотим знать его мнение по поводу всего происходящего. Кроме того, эти “отступления” обладают невероятной художественной силой: мы наслаждаемся каждым словом, каждым образом и восхищаемся их точностью и красотой.
Что же говорили знаменитые современники Гоголя по поводу “лирических отступлений” в поэме? А. И. Герцен писал: “Тут переход от Собакевичей к Плюшкиным, – обдает ужас; вы с каждым шагом вязнете, тонете глубже, лирическое место вдруг оживит, осветит и сейчас заменяется опять картиной, напоминающей еще яснее, в каком рве ада находимся”. В. Г. Белинский тоже высоко оценивал лирическое начало “Мертвых душ”, указывая на “ту глубокую, всеобъемлющую и гуманную субъективность, которая в художнике обнаруживает человека с горячим сердцем, симпатичною душою”.
С помощью “лирических отступлений” писатель выражает свое отношение не только к описываемым им людям и событиям. Эти “отступления” несут в себе утверждение высокого призвания человека, значимости больших общественных идей и интересов. Высказывает ли автор свою горечь и гнев по поводу ничтожества показанных им героев, говорит ли о месте писателя в современном обществе, пишет ли о живом, бойком русском уме – источником его лиризма являются думы о служении родной стране, о ее судьбах, печалях и скрытых гигантских силах.
Лирические места автором включены в произведение с большим художественным тактом. Вначале они содержат его высказывания только о героях произведения, но по мере развития сюжета их темы становятся все более разносторонними.
Рассказав о Манилове и Коробочке, автор ненадолго прерывает повествование, как будто хочет немного отойти в сторону, чтобы читателю стала яснее нарисованная картина жизни. Авторское отступление, которым прерывается рассказ о Коробочке, содержит в себе сравнение ее с “сестрой” из аристократического общества, которая, несмотря на иной облик, ничем не отличается от поместной хозяйки.
После посещения Ноздрёва Чичиков в дороге встречается с прекрасной блондинкой. Описание этой встречи завершается замечательным авторским отступлением: “Везде, где бы ни было в жизни, среди ли черствых, шероховато-бедных и неопрятно-плеснеющих низменных рядов ее, или среди однообразно-хладных и скучно-опрятных сословий высших, везде хоть раз встретится на пути человеку явленье, не похожее на все то, что случалось ему видеть дотоле, которое хоть раз пробудит в нем чувство, не похожее на те, которые суждено ему чувствовать всю жизнь”. Но все это совершенно чуждо Чичикову: его холодная осмотрительность здесь сопоставляется с непосредственным проявлением человеческих чувств.
В конце пятой главы “лирическое отступление” носит совершенно иной характер. Здесь автор говорит уже не о герое, не об отношении к нему, а о могучем русском человеке, о талантливости русского народа. Внешне это “лирическое отступление” как будто мало связано со всем предыдущим развитием действия, но оно очень важно для раскрытия основной идеи поэмы: подлинная Россия – это не собакевичи, ноздрёвы и коробочки, а народ, народная стихия.
С лирическими высказываниями о русском слове и народном характере тесно связана и та вдохновенная исповедь художника о своей юности, о своем восприятии жизни, которая открывает шестую главу.
Повествование о Плюшкине, с наибольшей силой воплотившем в себе низменные стремления и чувства, прерывается гневными словами автора, имеющими глубокий, обобщающий смысл: “И до такой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек!”
Седьмую главу Гоголь начинает своими рассуждениями о творческой и жизненной судьбе писателя в современном ему обществе, о двух разных уделах, ожидающих писателя, создающего “возвеличенные образы”, и писателя-реалиста, сатирика. В этом “лирическом отступлении” отразились не только взгляды писателя на искусство, но также его отношение к господствующим верхам общества и к народу. “Лирическое отступление”: “Счастлив путник, который после длинной и скучной дороги…” является важным этапом в развитии повествования: оно как бы отделяет одно повествовательное звено от другого. Высказывания Гоголя освещают сущность и значение как всех предшествующих, так и последующих картин поэмы. Это “лирическое отступление” непосредственно связано с народными сценами, показанными в седьмой главе, и играет очень важную роль в композиции поэмы.
В главах, посвященных изображению города, мы встречаем авторские высказывания о чинах и сословиях: “…теперь у нас все чины и сословия так раздражены, что все, что ни есть в печатной книге, уже кажется им личностью: таково уж, видно, расположенье в воздухе”.
Описание всеобщей сумятицы Гоголь заканчивает размышлениями о человеческих заблуждениях, о ложных путях, которыми нередко шло человечество в своей истории: но смеется текущее поколение и самонадеянно, гордо начинает ряд новых заблуждений, над которыми также потом посмеются потомки”.
Особенной силы гражданский пафос писателя достигает в “лирическом отступлении”: “Русь, Русь! Вижу тебя из моего чудного, прекрасного далека”. Как и лирический монолог начала седьмой главы, это “лирическое отступление” составляет отчетливую грань между двумя звеньями повествования – городскими сценами и рассказом о происхождении Чичикова. Здесь уже широко развернута тема России, в которой “бедно, разбросано и неприютно”, но где не могут не родиться богатыри. Вслед за этим автор делится с читателем мыслями, которые вызывают в нем далекая дорога и мчащаяся тройка: “Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове: дорога! и как чудна она сама, эта дорога”. Гоголь набрасывает здесь одну за другой картины русской природы, возникающие перед взором путешественника, мчащегося на быстрых конях по осенней дороге. И несмотря на то что образ птицы-тройки остался позади, в данном “лирическом отступлении” мы снова чувствуем его.
Рассказ о главном герое поэмы завершают авторские высказывания, представляющие резкие возражения тем, кого может шокировать как главный герой, так и вся поэма, изображающая “дурное” и “презренное”.
“Лирические отступления” отражают высокое чувство патриотизма автора. Глубокой любовью овеян образ России, завершающий роман-поэму, образ, воплотивший в себе тот идеал, который освещал художнику путь при изображении мелкой, пошлой жизни.
Но без ответа остается самый важный для Гоголя вопрос: “Русь, куда ж несешься ты?” Что ждало в конце пути эту “вдохновенную Богом” страну, тогда мог ведать только Бог.

Поэму «Мертвые души» невозможно представить без «ли¬рических отступлений». Они настолько органично вошли в структуру произведения, что мы уже не мыслим его без этих великолепных авторских монологов. Благодаря «лирическим отступлениям» мы постоянно чувствуем присутствие авто¬ра, который делится с нами своими мыслями и переживани¬ями по поводу того или иного события, описываемого в по¬эме. Он становится не просто экскурсоводом, ведущим нас по страницам своего произведения, а, скорее, близким дру-гом, с которым нам хочется разделить переполняющие нас эмоции. Зачастую мы ждем этих «отступлений» в надежде, что он своим неподражаемым юмором поможет нам справить¬ся с возмущением или грустью, а иногда просто хотим знать его мнение по поводу всего происходящего. Кроме того, эти «отступления» обладают невероятной художественной силой: мы наслаждаемся каждым словом, каждым образом и восхи¬щаемся их точностью и красотой.
Что же говорили знаменитые современники Гоголя по поводу «лирических отступлений» в поэме? А. И. Герцен писал: «Тут переход от Собакевичей к Плюшкиным, – об¬дает ужас; вы с каждым шагом вязнете, тонете глубже, лири¬ческое место вдруг оживит, осветит и сейчас заменяется опять картиной, напоминающей еще яснее, в каком рве ада находимся». В. Г. Белинский тоже высоко оценивал лири¬ческое начало «Мертвых душ», указывая на «ту глубокую, всеобъемлющую и гуманную субъективность, которая в художнике обнаруживает человека с горячим сердцем, сим¬патичною душою».
С помощью «лирических отступлений» писатель выража¬ет свое отношение не только к описываемым им людям и со¬бытиям. Эти «отступления» несут в себе утверждение высо¬кого призвания человека, значимости больших общественных идей и интересов.
Лирические места автором включены в произведение с большим художественным тактом. Вначале они содержат его высказывания только о героях произведения, но по мере развития сюжета их темы становятся все более разносторон-ними.
Рассказав о Манилове и Коробочке, автор ненадолго пре¬рывает повествование, как будто хочет немного отойти в сто¬рону, чтобы читателю стала яснее нарисованная картина жиз¬ни. Авторское отступление, которым прерывается рассказ о Коробочке, содержит в себе сравнение ее с «сестрой» из ари¬стократического общества, которая, несмотря на иной облик, ничем не отличается от поместной хозяйки.
После посещения Ноздрёва Чичиков в дороге встречает¬ся с прекрасной блондинкой. Описание этой встречи завершается замечательным авторским отступлением: «Вез¬де, где бы ни было в жизни, среди ли черствых, шероховато-бедных и неопрятно-плеснеющих низменных рядов ее, или среди однообразно-хладных и скучно-опрятных сословий высших, везде хоть раз встретится на пути человеку явленье, не похожее на все то, что случалось ему видеть дотоле, кото¬рое хоть раз пробудит в нем чувство, не похожее на те, кото¬рые суждено ему чувствовать всю жизнь». Но все это совер¬шенно чуждо Чичикову: его холодная осмотрительность здесь сопоставляется с непосредственным проявлением человечес¬ких чувств.
В конце пятой главы «лирическое отступление» носит со¬вершенно иной характер. Здесь автор говорит уже не о герое, не об отношении к нему, а о могучем русском человеке, о талантливости русского народа. Внешне это «лирическое от¬ступление» как будто мало связано со всем предыдущим раз¬витием действия, но оно очень важно для раскрытия основ¬ной идеи поэмы: подлинная Россия — это не собакевичи, ноздрёвы и коробочки, а народ, народная стихия.
С лирическими высказываниями о русском слове и на¬родном характере тесно связана и та вдохновенная исповедь художника о своей юности, о своем восприятии жизни, ко¬торая открывает шестую главу.
В этом «лирическом отступлении» отразились не только взгляды писателя на искусство, но также его отноше¬ние к господствующим верхам общества и к народу. «Лири¬ческое отступление»: «Счастлив путник, который после длин¬ной и скучной дороги…» является важным этапом в развитии повествования: оно как бы отделяет одно повествовательное звено от другого. Высказывания Гоголя освещают сущность и значение как всех предшествующих, так и последующих кар¬тин поэмы. Это «лирическое отступление» непосредственно связано с народными сценами, показанными в седьмой главе, и играет очень важную роль в композиции поэмы.
В главах, посвященных изображению города, мы встреча¬ем авторские высказывания о чинах и сословиях: «…теперь у нас все чины и сословия так раздражены, что все, что ни есть в печатной книге, уже кажется им личностью: таково уж, вид¬но, расположенье в воздухе».
Описание всеобщей сумятицы Гоголь заканчивает раз¬мышлениями о человеческих заблуждениях, о ложных путях, которыми нередко шло человечество в своей истории: но смеется текущее поколение и самонадеянно, гордо начинает ряд новых заблуждений, над которыми также по¬том посмеются потомки».
Особенной силы гражданский пафос писателя достигает в «лирическом отступлении»: «Русь, Русь! Вижу тебя из мо¬его чудного, прекрасного далека». Как и лирический монолог начала седьмой главы, это «лирическое отступление» состав¬ляет отчетливую грань между двумя звеньями повествова¬ния — городскими сценами и рассказом о происхождении Чичикова.
Вслед за этим автор делится с читателем мыслями, которые вызывают в нем далекая дорога и мчаща¬яся тройка: «Какое странное, и манящее, и несущее, и чудес¬ное в слове: дорога! и как чудна она сама, эта дорога». Гоголь набрасывает здесь одну за другой картины русской природы, возникающие перед взором путешественника, мчащегося на быстрых конях по осенней дороге. И несмотря на то что образ птицы-тройки остался позади, в данном «лирическом отступ¬лении» мы снова чувствуем его.
Рассказ о главном герое поэмы завершают авторские выс¬казывания, представляющие резкие возражения тем, кого может шокировать как главный герой, так и вся поэма, изоб-ражающая «дурное» и «презренное».
«Лирические отступления» отражают высокое чувство па¬триотизма автора. Глубокой любовью овеян образ России, завершающий роман-поэму, образ, воплотивший в себе тот идеал, который освещал художнику путь при изображении мелкой, пошлой жизни.
Но без ответа остается самый важный для Гоголя вопрос: «Русь, куда ж несешься ты?» Что ждало в конце пути эту «вдохновенную Богом» страну, тогда мог ведать только Бог.

«Мертвые души» — произведение загадочное и удивительное. Впервые, пожалуй, осознаешь это, когда берешь в руки солидное прозаическое произведение издания 1842 года, а на обложке читаешь: «Похождения Чичикова. Мертвые души. Поэма Н.В. Гоголя». Да и сам Гоголь воспринимал «Мертвые души» «предлинным романом», однако же он обозначил жанр своего произведения именно так. И это, конечно, не случайно. Поэма во времена Гоголя была своеобразным знаком качества. К произведениям подобного рода предъявлялись определенные требования: должны были присутствовать возвышенные мотивы. В поэмах должен был звучать авторский голос, должна была быть четко определена авторская позиция. У Гоголя вся проза окрашена лиризмом, ведь писатель считал более действенным для себя непосредственное обращение со словом истины и любви. В «Мертвых душах» его голос прозвучал ясно и пронзительно, в них исповедальные мотивы приобрели особую значимость. Поэтому в поэме одни из лучших страниц — это страницы лирических отступлений. Причем они различаются по эмоциональной окраске, по своей тематике, помогая читателю глубже понять содержание произведения, подробнее изучить обстановку происходящих событий.
Одно из самых значительных лирических отступлений — размышления Гоголя о судьбах писателей, выводящих в своих произведениях положительного или же отрицательного героя. Автор «Мертвых душ» с горечью говорит о том, что современная публика остается равнодушной к слезам «сквозь… смех». Гоголь защищает литературу критического реализма, то есть ту литературу, которая не боится показать обществу все дурные стороны его жизни. Он защищает и сатиру, так как считает, что она зиждется на гуманистических принципах, что в основе сатирического изображения лежит любовь к людям, желание исправить их душу. Как бы продолжая начатую тему, Гоголь рассказывает историю Кифы Мокиевича и Мокия Кифовича и касается вопроса об истинном и ложном патриотизме. По мнению писателя, истинные патриоты не те, кто думает не о том, «чтобы не делать дурного, а о том, чтобы только не говорили, что они делают дурное», а те, кто говорит «святую правду» и не боится устремить на что-нибудь глубокий взор.
Но если размышления Гоголя о судьбах писателей или о патриотизме исполнены и сожаления, и горечи, то в рассуждениях о чиновниках в полной мере проявляется его сатирический талант. Язвительная критика чиновников и помещиков содержится в знаменитом повествовании о толстых и тонких. «Увы! — замечает Гоголь, — толстые умеют лучше на этом свете обделывать дела свои, нежели тоненькие». Блестящие характеристики чиновников даны писателем при описании поведения помещиков в разговоре с Чичиковым. Манилов, услышав предложение Чичикова о продаже мертвых душ, ничего не понял, но сделал умное лицо. В лирических отступлениях-миниатюрах Гоголь сравнивает своих героев с петербургскими сановниками. Так, например, Гоголь говорит о выражении лица Манилова, какое можно увидеть «только у какого-нибудь слишком умного министра, да и то в минуту самого головокружительного дела». Такие отступления помогаю! представить читателю наиболее полные портреты героев произведения.
Есть в «Мертвых душах» и отступления нравственного характера. Так, в рассказе о встрече Чичикова и Плюшкина есть обращения Гоголя к юношеству. Писатель призывает молодых людей сохранить «все человеческие движения», которые позволяют человеку и сохранить себя и избежать деградации, которые не дадут возможности превратиться в Плюшкина и ему подобных.
Но самые проникновенные отступления «Мертвых душ» посвятил Гоголь русскому народу. Безграничная любовь писателя к русскому человеку проявляется, например, в характеристиках крепостных умельцев (Михеева, Телятникова). Но Гоголь понимает, что назревает конфликт двух миров: мира крепостных и мира помещиков, и о предстоящем столкновении он предупреждает на протяжении всей книги. И автор «Мертвых душ» надеется, что у русского народа впереди расцвет культуры, основой которой должен стать язык. Гоголь говорит об этом, размышляя о меткости русского слова. Автор считает, что нет слова, которое было бы «так замашисто, бойко, так вырывалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово».
Завершается же поэма лирическими раздумьями о судьбе России. Образ Руси-тройки утверждает мысль о неостановимом движении Родины, выражает мечту о ее будущем и надежду на появление настоящих «добродетельных людей», способных спасти страну: «Эх, кони, кони, что за кони!.. Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом напрягали медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в одни вытянутые линии, летящие по воздуху; и мчится вся вдохновенная Богом!..» Большой эмоциональной силой проникнута авторская вера в будущее страны.
В «Мертвых душах», особенно в лирических отступлениях, отразилась вся страдающая душа великого русского писателя, все его мысли и чувства. Сегодня стоит чаще обращаться к этому произведению, чаще прислушиваться к голосу Н.В. Гоголя. В.Г. Белинский заметил: «Как всякое глубокое создание, «Мертвые души» не раскрываются вполне с первого чтения даже для людей мыслящих: читая их во второй раз, точно читаешь новое, никогда не виданное произведение. «Мертвые души» требуют изучения».

Н. В. Гоголь принадлежит к числу величайших деятелей русской литературы. Вершиной его творчества является поэма “Мертвые души”. В ней нашли свое отражение все основные особенности таланта автора.
Важнейшую роль в композиционной структуре “Мертвых душ” играют лирические отступления и вставные эпизоды, характерные для поэмы как литературного жанра. В них Гоголь касается самых острых российских общественных вопросов. Мысли автора о высоком назначении человека, о судьбе Родины и народа здесь противопоставлены мрачным картинам русской жизни.
В начале поэмы лирические отступления носят характер высказываний автора о его героях, но по мере развертывания действия их внутренняя тема становится все более широкой и многогранной.
Рассказав о Манилове и Коробочке, автор прерывает повествование, для того чтобы читателю стала яснее нарисованная картина жизни. Авторское отступление, которым прерывается рассказ о Коробочке, содержит в себе сравнение с ее “сестрой” из аристократического общества, которая, несмотря на иной внешний облик, ничем не отличается от поместной хозяйки.
После посещения Ноздрева Чичиков в дороге встречается с прекрасной блондинкой. Описание этой встречи завершается замечательным авторским отступлением: “Везде, где бы ни было в жизни, среди ли черствых, шероховато-бедных и неопрятно-плеснеющих низменных рядов ее, или среди однообразно-хладных и скучно-опрятных сословий высших, везде хоть раз встретится на пути человеку явленье, не похожее на все то, что случалось ему видеть дотоле, которое хоть раз пробудит в нем чувство, не похожее на те, которые суждено ему чувствовать всю жизнь.” Но то, что свойственно множеству людей, что появляется “поперек” каким бы то ни было печалям,— все это совершенно чуждо Чичикову, холодная осмотрительность которого сопоставляется здесь с непосредственным проявлением чувств.
Совсем иной характер носит лирическое отступление в конце пятой главы. Здесь автор говорит уже не о герое, не об отношении к нему, а о могучем русском человеке, о талантливости русского народа. Внешне это лирическое отступление как будто мало связано со всем предыдущим развитием действия, но оно очень важно для раскрытия основной идеи поэмы: настоящая Россия — это не собакевичи, ноздревы и коробочки, а народ, народная стихия.
В тесном соприкосновении с лирическими высказываниями о русском слове и народном характере находится и то авторское отступление, которое открывает шестую главу.
Повествование о Плюшкине прерывается гневными словами автора, имеющими глубокий обобщающий смысл: “И до такой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек!”
Немалое значение имеют лирические высказывания о творческой и жизненной судьбе писателя в современном Гоголю обществе, о двух разных уделах, ожидающих писателя, создающего “возвеличенные образы”, и писателя-реалиста, сатирика. В этом лирическом отступлении, полном глубоких мыслей и ярких обобщений, отразились не только взгляды писателя на искусство, но и его отношение к господствующим верхам общества, к народу. Оно определяет и идейный путь писателя и оценку им основных общественных сил.
В главах, посвященных изображению города, мы встречаем авторские высказывания о крайней раздраженности чинов и сословий — ” теперь у нас все чины и сословия так раздражены, что все, что ни есть в печатной книге, уже кажется им личностью: таково уж, видно, расположены в воздухе.” Описание всеобщей сумятицы Гоголь заканчивает размышлениями о человеческих заблуждениях, о ложных путях, которыми нередко шло человечество в своей истории,— “но смеется текущее поколение и самонадеянно, гордо начинает ряд новых заблуждений, над которыми также потом посмеются потомки.”
Особенной силы гражданский пафос писателя достигает в лирическом отступлении — “Русь, Русь! вижу тебя из моего чудного, прекрасного далека.” Как и лирический монолог начала седьмой главы, это лирическое отступление составляет отчетливую грань между двумя крупными звеньями повествования — городскими сценами и рассказом о происхождении Чичикова. Здесь уже в широком плане предстает тема России, в которой было “бедно, разбросанно и неприютно”, но где не могут не родиться богатыри. Лирические высказывания автора как бы прерываются вторжением грубой житейской прозы. “И грозно объемлет меня могучее пространство, страшною силою отразясь во глубине моей; неестественной властью осветились мои очи: у! какая сверкающая, чудная, незнакомая земле даль! Русь!
— Держи, держи, дурак! — кричал Чичиков Селифану.
— Вот я тебя палашом! — кричал скакавший навстречу фельдъегерь с усами в аршин.— Не видишь, леший дери твою душу: казенный экипаж! — И, как призрак, исчезнула с громом и пылью тройка.”
Пошлость, пустота, низость жизни еще четче вырисовываются на фоне возвышенных лирических строк. Этот прием контраста применен Гоголем с большим мастерством. Благодаря такому резкому противопоставлению мы лучше уясняем мерзкие черты героев “Мертвых душ”.
Непосредственно вслед за этим автор делится с читателем мыслями, которые вызывают в нем мчащаяся тройка, далекая дорога. “Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове дорога! и как чудна она сама, эта дорога.” Одну за другой Гоголь набрасывает здесь картины русской природы, возникающие перед взором путешественника, мчащегося на быстрых конях по осенней дороге. И в общей настроенности авторского монолога, и в быстро сменяющихся картинах ясно ощущается намек на образ птицы-тройки, от которого это лирическое отступление отделено большой главой, посвященной похождениям Чичикова.
Рассказ о главном герое поэмы завершают авторские высказывания, представляющие резкие возражения тем, кого может шокировать как главный герой, так и поэма в целом, изображающая “дурное”, “презренное”.
Высоким чувством патриотизма овеян образ России, завершающий первый том поэмы, образ, воплотивший в себе тот идеал, который освещал художнику путь при изображении мелкой, пошлой жизни.
Такова роль лирических отступлений в композиции поэмы. Но самое главное то, что в них выражаются многие взгляды автора на искусство, отношения между людьми. На страницах поэмы Гоголь хотел не только обличать, но и утверждать свой нравственный идеал, и высказал его в своих замечательных лирических отступлениях, где отразились все его мысли и чувства, и прежде всего огромное чувство любви к своему народу и отечеству, вера в то, что родина вырвется из власти “болотных огней” и вернется на истинный путь: путь живой души.

“Мертвые души” — лиро-эпическое произведение — поэма в прозе, которая объединяет в себе два начала: эпическое и лирическое. Первый принцип воплощается в замысле автора нарисовать “всю Русь”, а второй — в лирических отступлениях автора, связанных с его замыслом, составляющих неотъемлемую часть произведения.
Эпическое повествование в “Мертвых душах” то и дело прерывается лирическими монологами автора, оценивающего поведение персонажа или размышляющего о жизни, об искусстве, о России и ее народе, а также затрагивая такие темы, как молодость и старость, назначение писателя, которые помогают больше узнать о духовном мире писателя, о его идеалах.
Наибольшее значение имеют лирические отступления о России и русском народе. На протяжении всей поэмы утверждается идея автора о положительном образе русского народа, которая сливается с прославлением и воспеванием родины, в чем выражается гражданско-патриотическая позиция автора.
Так, в пятой главе писатель славит “живой и бойкий русский ум”, его необыкновенную способность к словесной выразительности, что “если наградит косо словцом, то пойдет оно ему в род и потомство, утащит он его с собой и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света”. На такие рассуждения Чичикова навел его разговор с крестьянами, которые называли Плюшкина “заплатанным” и знали его только потому, что он плохо кормил своих крестьян.
Гоголь чувствовал живую душу русского народа, его удаль, смелость, трудолюбие и любовь к свободной жизни. В этом отношении глубокое значение имеют рассуждения автора, вложенные в уста Чичикова, о крепостных крестьянах в седьмой главе. Здесь предстает не обобщенный образ русских мужиков, а конкретные люди с реальными чертами, подробно выписанными. Это и плотник Степан Пробка — “богатырь, что в гвардию годился бы”, который, по предположению Чичикова, исходил всю Русь с топором за поясом и сапогами на плечах. Это и сапожник Максим Телятников, учившийся у немца и решивший разбогатеть враз, изготавливая сапоги из гнилушной кожи, которые расползлись через две недели. На этом он забросил свою работу, запил, свалив все на немцев, не дающих житья русскому человеку.
Далее Чичиков размышляет о судьбах многих крестьян, купленных у Плюшкина, Собакевича, Манилова и Коробочки. Но вот представление о “разгуле народной жизни” настолько не совпадало с образом Чичикова, что слово берет сам автор и уже от своего имени продолжает повествование, рассказ о том, как гуляет Абакум Фыров на хлебной пристани с бурлаками и купцами, наработавшись “под одну, как Русь, песню”. Образ Абакума Фырова указывает на любовь русского народа к свободной, разгульной жизни, гуляньям и веселью, несмотря на тяжелую крепостную жизнь, гнет помещиков и чиновников.
В лирических отступлениях предстает трагическая судьба закрепощенного народа, забитого и социально приниженного, что нашло отражение в образах дяди Митяя и дяди Миняя, девчонки Пелагеи, которая не умела отличить, где право, где лево, плюшкинских Прошки и Мавры. За этими образами и картинами народной жизни кроется глубокая и широкая душа русского народа.
Любовь к русскому народу, к родине, патриотические и возвышенные чувства писателя выразились з созданном Гоголем образе тройки, несущейся вперед, олицетворяющей собой могучие и неисчерпаемые силы России. Здесь автор задумывается о будущем страны: “Русь, куда ж несешься ты?” Он смотрит в будущее и не видит его, но как истинный патриот верит в то, что в будущем не будет Маниловых, собакевичей, ноздревых Плюшкиных, что Россия поднимется к величию и славе.
Образ дороги в лирических отступлениях символичен. Это дорога из прошлого в будущее, дорога, по которой идет развитие каждого человека и России в целом.
Произведение завершается гимном русскому народу: “Эх! тройка! Птица-тройка, кто тебя выдумал? Знать у бойкого народа ты могла родиться…” Здесь лирические отступления выполняют обобщающую функцию: служат для расширения художественного пространства и для создания целостного образа Руси. Они раскрывают положительный идеал автора —России народной, которая противопоставлена Руси помещичье-чиновной.
Но, помимо лирических отступлений, воспевающих Россию и ее народ, в поэме есть и размышления лирического героя на философские темы, например, о молодости и старости, призвании и назначении истинного писателя, о его судьбе, которые так или иначе связаны с образом дороги в произведении. Так, в шестой главе Гоголь восклицает: “Забирайте же с собою в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымете потом!..” Тем самым автор хотел сказать, что все самое хорошее в жизни связано именно с юностью и не нужно забывать об этом, как это сделали описанные в романе помещики, стаз “мертвыми душами”. Они не живут, а существуют. Гоголь же призывает сохранить живую душу, свежесть и полноту чувств и оставаться такими как можно дольше.
Иногда, размышляя о скоротечности жизни, об изменении идеалов, автор сам предстает как путешественник: “Прежде, давно, в лета моей юности …мне было весело подъезжать в первый раз к незнакомому месту… Теперь равнодушно подъезжаю ко всякой незнакомой деревне и равнодушно гляжу на ее пошлую наружность; моему охлажденному взору неприятно, мне не смешно… и безучастное молчание хранят мои недвижные уста. О моя юность! О моя свежесть!”
Для воссоздания полноты образа автора необходимо сказать о лирических отступлениях, в которых Гоголь рассуждает о двух типах писателей. Один из них “не изменил ни разу возвышенного строя своей лиры, не ниспускался с вершины своей к бедным, ничтожным своим собратьям, а другой дерзнул вызвать наружу все, что ежеминутно перед очами и чего не зрят равнодушные очи”. Удел настоящего писателя, дерзнувшего правдиво воссоздать действительность, скрытую от всенародных очей, таков, что ему, в отличие от писателя-романтика, поглощенного своими неземными и возвышенными образами, не суждено добиться славы и испытать радостных чувств, когда тебя признают и воспевают. Гоголь приходит к выводу, что непризнанный писатель-реалист, писатель-сатирик останется без участия, что “сурово его поприще, и горько чувствует он свое одиночество”.
Также автор говорит о “ценителях литературы”, у которых свое представление о назначении писателя (“Лучше же представляйте нам прекрасное и увлекательное”), что подтверждает его вывод о судьбах двух типов писателей.
Все это воссоздает лирический образ автора, который долго будет еще идти рука об руку со “странным героем, озирать всю громадно-несущуюся жизнь, озирать ее сквозь видный миру смех и незримые, неведомые ему слезы!”
Итак, лирические отступления занимают значительное место в поэме Гоголя “Мертвые души”. Они примечательны с точки зрения поэтики. В них угадываются начинания нового литературного стиля, который позднее обретет яркую жизнь в прозе Тургенева и особенно в творчестве Чехова.

Страница: [ 1 ] 2
Книгу «Мертвые души» Гоголя можно по праву назвать поэмой. Это право дает особая поэтичность, музыкальность, выразительность языка произведения, насыщенного такими образными сравнениями и метафорами, какие можно встретить разве что в поэтической речи. А главное – постоянное присутствие автора делает это произведение лиро-эпическим.
Лирическими отступлениями пронизано все художественное полотно «Мертвых душ». Именно лирические отступления обусловливают идейно-композиционное и жанровое своеобразие поэмы Гоголя, ее поэтическое начало, связанное с образом автора. По мере развития сюжета появляются новые лирические отступления, каждое из которых уточняет мысль предыдущего, развивает новые идеи, все более проясняет авторский замысел.
Примечательно, что «мертвые души» насыщены лирическими отступлениями неравномерно. До пятой главы попадаются лишь незначительные лирические вставки, и только в конце этой главы автор помещает первое крупное лирическое отступление о «несметном множестве церквей» и о том, как «выражается сильно русский народ». Это авторское рассуждение наводит на такую мысль: здесь не только прославляется меткое русское слово, но и Божье слово, одухотворяющее его. Думается, и мотив церкви, который впервые в поэме встречается именно в этой главе, и отмеченная параллель народного языка и Божьего слова, указывают на то, что именно в лирических отступлениях поэмы концентрируется некое духовное наставление писателя.
С другой стороны, в лирических отступлениях выражен широчайший диапазон настроений автора. Восхищение меткостью русского слова и бойкостью русского ума в конце 5 главы сменяется грустно-элегическим размышлением об уходящей юности и зрелости, об «утрате живого движения» (начало шестой главы). В конце этого отступления Гоголь прямо обращается к читателю: «Забирайте же с собою в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымете потом! Грозна, страшна грядущая впереди старость, и ничего не отдает назад и обратно!».
Сложная гамма чувств выражена в лирическом отступлении в начале следующей седьмой главы. Сопоставляя судьбы двух писателей, автор с горечью говорит о нравственной и эстетической глухоте «современного суда», который не признает, что «равно чудны стекла, озирающие солнцы и передающие движенья незамеченных насекомых», что «высокий восторженный смех достоин стать рядом с высоким лирическим движеньем».
Здесь автор провозглашает новую этическую систему, поддержанную потом натуральной школой, – этику любви-ненависти: любовь к светлой стороне национальной жизни, к живым душам, предполагает ненависть к негативным сторонам бытия, к мертвым душам. Автор прекрасно понимает, на что он обрекает себя, встав на путь «обличения толпы, ее страстей и заблуждений», – на гонения и травлю со стороны лжепатриотов, на неприятие соотечественников, – но мужественно избирает именно этот путь.
Подобная этическая система заставляет художника воспринимать литературу как орудие исправления человеческих пороков в первую очередь очищающей силой смеха, «высокого, восторженного смеха»; современный суд не понимает, что смех этот «достоин стоять рядом с высоким лирическим движеньем и что целая пропасть между ним и кривляньем балаганного скомороха».
В финале этого отступления настроение автора резко меняется: он становится возвышенным пророком, его взору открывается «грозная вьюга вдохновенья», которая «подымется из облеченной в святой ужас и в блистанье главы», и тогда его читатели «почуют в смущенном трепете величавый гром других речей».
Автор, болеющий за Россию, видящий в своем литературном труде путь к улучшению нравов, наставлению сограждан, искоренению порока, показывает нам образы живых душ, народа, который и несет в себе живое начало. В лирическом отступлении в начале седьмой главы на наших глазах оживают крестьяне, купленные Чичиковым у Собакевича, Коробочки, Плюшкина. Автор, как бы перехватывая внутренний монолог своего героя, говорит о них, как о живых, показывает воистину живую душу умерших или беглых крестьян.
Здесь предстает не обобщенный образ русских мужиков, а конкретные люди с реальными чертами, подробно выписанными. Это и плотник Степан Пробка – «богатырь, что в гвардию годился бы», который, возможно, исходил всю Русь «с топором за поясом и сапогами на плечах». Это Абакум Фыров, который гуляет на хлебной пристани с бурлаками и купцами, наработавшись под «одну бесконечную, как Русь, песню». Образ Абакума указывает на любовь русского народа к свободной, разгульной жизни, гуляньям и веселью, несмотря на подневольную крепостную жизнь, тяжкий труд.
В сюжетной части поэмы мы видим другие примеры народа, закрепощенного, забитого и социально приниженного. Достаточно вспомнить яркие образы дяди Митяя и дяди Миняя с их суетой и неразберихой, девочки Пелагеи, которая не может отличить, где право, где лево, плюшкинских Прошки и Мавры.
Но в лирических отступлениях мы находим авторскую мечту об идеале человека, каким он может и должен быть. В заключительной 11 главе лирико-философское раздумье о России и призвании писателя, чью «главу осенило грозное облако, тяжелое грядущими дождями», сменяет панегирик дороге, гимн движению – источнику «чудных замыслов, поэтических грез», «дивных впечатлений».
Так две важнейшие темы авторских размышлений – тема России и тема дороги – сливаются в лирическом отступлении, которое завершает первый том поэмы. «Русь-тройка», «вся вдохновенная Богом», предстает в нем как видение автора, который стремится понять смысл ее движения; «Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа».
Образ России, созданный в этом заключительном лирическом отступлении, и риторический вопрос автора, обращенный к ней, перекликается с пушкинским образом России – «гордого коня», – созданным в поэме «Медный всадник», и с риторическим вопросом, звучащим там: «А в сем коне какой огонь! Куда ты скачешь, гордый конь, / И где опустишь ты копыта?».
И Пушкин, и Гоголь страстно желали понять смысл и цель исторического движения России. И в «Медном всаднике», и в «Мертвых душах» художественным итогом размышлений каждого из писателей стал образ неудержимо мчащейся страны, устремленной в будущее, не повинующейся своим «седокам»: грозному Петру, который «Россию поднял на дыбы», остановив ее стихийное движение, и «небокоптителям», чья неподвижность резко контрастирует с «наводящим ужас движеньем» страны.
В высоком лирическом пафосе автора, устремленного мыслями в будущее, в его размышлениях о России, ее пути и судьбе, выразилась важнейшая идея всей поэмы. Автор напоминает нам о том, что скрывается за изображенной в 1 томе «тиной мелочей, опутавших нашу жизнь», за «холодными, раздробленными повседневными характерами, которыми кишит наша земная, подчас горькая и скучная дорога».
Он недаром в заключении 1тома говорит о «чудном, прекрасном далеке», из которого смотрит на Россию. Это эпическая даль, притягивающая его своей «тайной силой», даль «могучего пространства» Руси и даль исторического времени: «Что пророчит сей необъятный простор? Здесь ли, в тебе ли не родиться беспредельной мысли, когда ты сама без конца? Здесь ли не быть богатырю, когда есть место, где развернуться и пройтись ему?»
Герои, изображенные в повествовании о «похождениях» Чичикова, лишены подобных качеств, это не богатыри, а обычные люди с их слабостями и пороками. В поэтическом образе России, созданном автором в лирических отступлениях, для них не находится места: они словно умаляются, исчезают, подобно тому, как «точки, значки, неприметно торчат среди равнин невысокие города».
Только сам автор, наделенный знанием истинной Руси, «страшною силою» и «неестественной властью», полученной им от русской земли, становится единственным подлинным героем 1тома поэмы. Он предстает в лирических отступлениях как пророк, несущий свет знания людям: «Кто же, как не автор, должен сказать святую правду?»
Но, как сказано, нет пророков в своем отечестве. Голос автора, прозвучавший со страниц лирических отступлений поэмы «Мертвые души», мало кем из его современников был слышен, и еще меньше кем понят.
Страница: [ 1 ] 2

Поэму “Мертвые души” невозможно представить без “лирических отступлений”. Они настолько органично вошли в структуру произведения, что мы уже не мыслим его без этих великолепных авторских монологов. Благодаря “лирическим отступлениям” мы постоянно чувствуем присутствие автора, который делится с нами своими мыслями и переживаниями по поводу того или иного события, описываемого в поэме. Он становится не просто экскурсоводом, ведущим нас по страницам своего произведения, а, скорее, близким другом, с которым нам хочется разделить переполняющие нас эмоции. Зачастую мы ждем этих “отступлений” в надежде, что он своим неподражаемым юмором поможет нам справиться с возмущением или грустью, а иногда просто хотим знать его мнение по поводу всего происходящего. Кроме того, эти “отступления” обладают невероятной художественной силой: мы наслаждаемся каждым словом, каждым образом и восхищаемся их точностью и красотой.
Что же говорили знаменитые современники Гоголя по поводу “лирических отступлений” в поэме? А. И. Герцен писал: “Тут переход от Собакевичей к Плюшкиным, – обдает ужас; вы с каждым шагом вязнете, тонете глубже, лирическое место вдруг оживит, осветит и сейчас заменяется опять картиной, напоминающей еще яснее, в каком рве ада находимся”. В. Г. Белинский тоже высоко оценивал лирическое начало “Мертвых душ”, указывая на “ту глубокую, всеобъемлющую и гуманную субъективность, которая в художнике обнаруживает человека с горячим сердцем, симпатичною душою”.
С помощью “лирических отступлений” писатель выражает свое отношение не только к описываемым им людям и событиям. Эти “отступления” несут в себе утверждение высокого призвания человека, значимости больших общественных идей и интересов. Высказывает ли автор свою горечь и гнев по поводу ничтожества показанных им героев, говорит ли о месте писателя в современном обществе, пишет ли о живом, бойком русском уме — источником его лиризма являются думы о служении родной стране, о ее судьбах, печалях и скрытых гигантских силах.
Лирические места автором включены в произведение с большим художественным тактом. Вначале они содержат его высказывания только о героях произведения, но по мере развития сюжета их темы становятся все более разносторонними.
Рассказав о Манилове и Коробочке, автор ненадолго прерывает повествование, как будто хочет немного отойти в сторону, чтобы читателю стала яснее нарисованная картина жизни. Авторское отступление, которым прерывается рассказ о Коробочке, содержит в себе сравнение ее с “сестрой” из аристократического общества, которая, несмотря на иной облик, ничем не отличается от поместной хозяйки.
После посещения Ноздрёва Чичиков в дороге встречается с прекрасной блондинкой. Описание этой встречи завершается замечательным авторским отступлением: “Везде, где бы ни было в жизни, среди ли черствых, шероховато-бедных и неопрятно-плеснеющих низменных рядов ее, или среди однообразно-хладных и скучно-опрятных сословий высших, везде хоть раз встретится на пути человеку явленье, не похожее на все то, что случалось ему видеть дотоле, которое хоть раз пробудит в нем чувство, не похожее на те, которые суждено ему чувствовать всю жизнь”. Но все это совершенно чуждо Чичикову: его холодная осмотрительность здесь сопоставляется с непосредственным проявлением человеческих чувств.
В конце пятой главы “лирическое отступление” носит совершенно иной характер. Здесь автор говорит уже не о герое, не об отношении к нему, а о могучем русском человеке, о талантливости русского народа. Внешне это “лирическое отступление” как будто мало связано со всем предыдущим развитием действия, но оно очень важно для раскрытия основной идеи поэмы: подлинная Россия — это не собакевичи, ноздрёвы и коробочки, а народ, народная стихия.
С лирическими высказываниями о русском слове и народном характере тесно связана и та вдохновенная исповедь художника о своей юности, о своем восприятии жизни, которая открывает шестую главу.
Повествование о Плюшкине, с наибольшей силой воплотившем в себе низменные стремления и чувства, прерывается гневными словами автора, имеющими глубокий, обобщающий смысл: “И до такой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек!”
Седьмую главу Гоголь начинает своими рассуждениями о творческой и жизненной судьбе писателя в современном ему обществе, о двух разных уделах, ожидающих писателя, создающего “возвеличенные образы”, и писателя-реалиста, сатирика. В этом “лирическом отступлении” отразились не только взгляды писателя на искусство, но также его отношение к господствующим верхам общества и к народу. “Лирическое отступление”: “Счастлив путник, который после длинной и скучной дороги…” является важным этапом в развитии повествования: оно как бы отделяет одно повествовательное звено от другого. Высказывания Гоголя освещают сущность и значение как всех предшествующих, так и последующих картин поэмы. Это “лирическое отступление” непосредственно связано с народными сценами, показанными в седьмой главе, и играет очень важную роль в композиции поэмы.
В главах, посвященных изображению города, мы встречаем авторские высказывания о чинах и сословиях: “…теперь у нас все чины и сословия так раздражены, что все, что ни есть в печатной книге, уже кажется им личностью: таково уж, видно, расположенье в воздухе”.
Описание всеобщей сумятицы Гоголь заканчивает размышлениями о человеческих заблуждениях, о ложных путях, которыми нередко шло человечество в своей истории: но смеется текущее поколение и самонадеянно, гордо начинает ряд новых заблуждений, над которыми также потом посмеются потомки”.
Особенной силы гражданский пафос писателя достигает в “лирическом отступлении”: “Русь, Русь! Вижу тебя из моего чудного, прекрасного далека”. Как и лирический монолог начала седьмой главы, это “лирическое отступление” составляет отчетливую грань между двумя звеньями повествования — городскими сценами и рассказом о происхождении Чичикова. Здесь уже широко развернута тема России, в которой “бедно, разбросано и неприютно”, но где не могут не родиться богатыри. Вслед за этим автор делится с читателем мыслями, которые вызывают в нем далекая дорога и мчащаяся тройка: “Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове: дорога! и как чудна она сама, эта дорога”. Гоголь набрасывает здесь одну за другой картины русской природы, возникающие перед взором путешественника, мчащегося на быстрых конях по осенней дороге. И несмотря на то что образ птицы-тройки остался позади, в данном “лирическом отступлении” мы снова чувствуем его.
Рассказ о главном герое поэмы завершают авторские высказывания, представляющие резкие возражения тем, кого может шокировать как главный герой, так и вся поэма, изображающая “дурное” и “презренное”.
“Лирические отступления” отражают высокое чувство патриотизма автора. Глубокой любовью овеян образ России, завершающий роман-поэму, образ, воплотивший в себе тот идеал, который освещал художнику путь при изображении мелкой, пошлой жизни.
Но без ответа остается самый важный для Гоголя вопрос: “Русь, куда ж несешься ты?” Что ждало в конце пути эту “вдохновенную Богом” страну, тогда мог ведать только Бог.
?