Сочинение по фотографии комната пушкина

Сочинения

Недавно мы со школьной группой совершили поездку в Санкт-Петербург, где побывали в музее-квартире Пушкина, что расположился на набережной реки Мойки и теперь нам предстоит написать сочинение на тему: «Кабинет А.С. Пушкина».

Побывав в кабинете Пушкина, у меня остались самые светлые впечатления, ведь именно здесь поэт работал над своими произведениями, здесь же был его последний вздох.

Описание кабинета Пушкина

Описывая кабинет Пушкина, отмечу, что помещение не большое, но уютное и здесь все создано для того, чтобы было комфортно творить и работать. Данная комната восстанавливалась по рисункам Жуковского, поэтому, можно считать ,что именно такая расстановка была при жизни поэта. Что мы видим, когда попадаем в кабинет Пушкина? Сразу в глаза бросаются многочисленные стеллажи с книгами. Говорят, их более четырех тысяч и все они написаны на разных языках. Книги старинные и редкие.

Посреди комнаты стоит рабочий стол, тот самый стол, где когда-то Пушкин писал свои работы. Рядом стоит то самое вольтеровское кресло, на котором сидел писатель. На столе расположились несколько рукописей, которые позволяют нам ознакомиться с почерком писателя. ведь они исписаны его рукой. Рядом стоит чернильный прибор с фигуркой арапчонка, что был подарен Нащекиным и лежит перо, подлинное, пушкинское. На стенах кабинета расположены портреты. Это друзья писателя. Среди них знаменитый портрет Жуковского, где Жуковский подписал: « Победителю – ученику от побежденного учителя». Привлекают к себе внимание и часы, которые постоянно показывают одно и то же время и это время кончины писателя.

Расположен здесь и тот самый кожаный диван, на котором Пушкин провел последние свои дни после дуэли, а также другие личные вещи Пушкина. Посетив музей-квартиру Пушкина, мы прикоснулись к истории и создалось впечатление, будто мы побывали в гостях у самого писателя, переместившись во времени. Очень познавательно и увлекательно мы провели время.

Сочинение на тему: Кабинет А. С. Пушкина

А какую оценку поставите вы?

Глава третья. Кабинет Пушкина

Укрывшись в кабинет, Один я не скучаю И часто целый свет С восторгом забываю.
«Городок»

Больше всего подлинных, лично Пушкину принадлежавших вещей мы видим в кабинете.

Взволнованные, стоим мы перед скромным, покрытым темной кожей письменным столом Пушкина. За этим небольшим столом длиной в полтора метра и шириной меньше метра работал Пушкин.

Быть может, вот этим гусиным пером, сидя в своем любимом кресле с откидной спинкой, Пушкин написал здесь 19 октября 1836 года свое посвященное двадцать пятой лицейской годовщине стихотворение «Была пора: наш праздник молодой…» За этим столом он закончил «Капитанскую дочку» и работал над «Историей Петра», редактировал «Современник».

Стол этот был подарен после смерти Пушкина поэту Вяземскому, долго хранился в Остафьевском музее и затем поступил в Государственную библиотеку имени В. И. Ленина в Москве, откуда его передали Пушкинскому дому Академии наук СССР.

На столе — принадлежавшие Пушкину вещи: чернильница с бронзовой фигуркой арапа, разрезной нож слоновой кости, бисерный бумажник, колокольчик, ножницы, лампа-ночник из жести, подсвечник, печать поэта, найденная в 1925 году на одном из московских складов случайных вещей, визитная карточка.

Чернильница была подарена поэту его близким другом, П. В. Нащокиным. Он прислал ее в 1832 году с запиской: «Посылаю тебе твоего предка с чернильницей».

Пушкин ответил: «Очень благодарю тебя за арапа».

Письменный стол А. С. Пушкина. Фотография

Чернильница была всегда для Пушкина «наперсницей», «подругой думы праздной», и в стихотворении «К моей чернильнице» он писал в 1821 году:

Заветный твой кристалл Хранит огонь небесный; И под вечер, когда Перо по книжке бродит, Без вялого труда Оно в тебе находит Концы моих стихов И верность выраженья…

Тридцать шесть букв российского алфавита явились, по выражение Пушкина, неисчерпаемым источником его богатства, а на дне чернильницы, писал поэт, таились сокровища его.

На столе лежит последний вышедший при жизни Пушкина, четвертый том «Современника» и третье издание «Евгения Онегина», увидевшее свет незадолго перед смертью поэта.

Гусиное перо А. С. Пушкина. Фотография

Чернильница А. С. Пушкина — подарок П. В. Нащокина. Фотография

Печать и разрезной нож А. С. Пушкина. Фотография

Небольшой письменный стол в кабинете Пушкина говорит о большой личной скромности и нетребовательности величайшего русского поэта. Иметь простую комнату для занятий было потребностью его гения. Как свидетельствует биограф Пушкина, П. В. Анненков, голая стена в кабинете была поэту больше по душе, чем роскошная обстановка с эстампами, картинами и скульптурами, которые лишь отвлекали его от творчества. В кабинете висит только одна картина в старинной широкой раме — «Дарьяльское ущелье» Н. Г. Чернецова. Вдоль стен протянулись полки с книгами.

Визитная карточка А. С. Пушкина. Фотография

Мраморный камин украшают старинные часы и портреты: Пушкина — акварель П. Ф. Соколова — и его жены, Натальи Николаевны,- акварель А. П. Брюллова. Перед портретами — цветы.

У противоположной стены стоит на небольшом столике окованный железом старинный ларец, перешедший к Пушкину от его прадеда, знаменитого «арапа Петра Великого», генерал-аншефа Абрама Петровича Ганнибала. В нем поэт хранил свой личный архив и документы.

К стене прикреплена сабля, подаренная Пушкину генералом Паскевичем во время поездки поэта на Кавказ. Верхом на коне, с пикой в руке Пушкин участвовал тогда в «перестрелке за холмами» с турецкими всадниками, и Паскевич подарил ему эту саблю с надписью: «Арзрум. 18 июля 1828 года».

В углу, у книжных полок, стоит палка Пушкина. На набалдашнике надпись: А. Пушкин. Поэт любил много ходить пешком и во время прогулок всегда брал ее с собой.

Любимое кресло А. С. Пушкина. Фотография

На книжной полке стоит еще поднос с графином и рюмкой рубинового стекла, приобретенные Пушкиным в 1822 году в Кишиневе.

* * *

Над письменным столом висят портреты поэтов В. А. Жуковского, А. А. Дельвига и Е. А. Баратынского. Они висели здесь и при жизни Пушкина.

Портрет Жуковского был особенно дорог Пушкину. Он никогда не расставался с ним. Он взял его с собой в 1827 году в Москву и повесил над письменным столом, когда жил на Собачьей площадке, у своего друга С. А. Соболевского.

Титульный лист последнего прижизненного издания ‘Евгения Онегина’, 1837 года

Это был тот портрет, который Жуковский подарил Пушкину с надписью: «Победителю-ученику от побежденного учителя в тот высокоторжественный день, в который он окончил свою поэму «Руслан и Людмила». 1820, марта 26, великая пятница».

С Жуковским Пушкина связывала большая, искренняя дружба. Посетив Царскосельский лицей, Жуковский писал 19 сентября 1815 года Вяземскому, также ставшему впоследствии одним из самых близких друзей Пушкина.

Ларец Ганнибала и сабля, подаренная А. С. Пушкину генералом И. Ф. Паскевичем в Арзумре. Фотография

…Я сделал еще приятное знакомство! С нашим молодым чудотворцем Пушкиным. Я был у него на минуту в Царском Селе. Милое, живое творение! Он мне обрадовался и крепко прижал руку мою к сердцу. Это надежда нашей словесности…

Часы и портреты на камине в кабинете А. С. Пушкина. Фотография

Пушкин-лицеист не раз посещал жившего в летние месяцы в Царском Селе Жуковского. Его пленило творчество этого яркого представителя романтической школы в русской поэзии, автора баллад Людмила, Светлана,Певец во стане русских воинов, и в своих ранних произведениях Пушкин находился под влиянием Жуковского. В четвертой песне Руслана и Людмилы Пушкин передаёт и пародирует содержание Двенадцати спящих дев Жуковского и едва ли не самое имя Людмилы взял из одноименной баллады своего старшего друга. Пушкин считал Жуковского своим учителем.

Еще находясь в лицее, Пушкин обратился к нему с большим стихотвореним Благослови, поэт….

Вспоминая посещение Жуковского, он писал:

Могу ль забыть я час, когда перед тобой Безмолвный я стоял, и молнийной струей Душа к возвышенной душе твоей летела И, тайно съединясь, в восторгах пламенела….

Портрет В. А. Жуковского, подаренный А. С. Пушкину в 1820 году. С рисунка Е. Эстеррейха

Пушкин считает себя учеником Жуковского. И когда поэт Вяземский,, отмечая растущую самостоятельность творчества своего юного друга, называет его «следствием Жуковского», Пушкин отвечает: «Я не следствие, а точно ученик его, и только тем и беру, что не смею сунуться на дорогу его, а бреду проселочной»…

Одна из юношеских шалостей Пушкина показывает, как высоко ценил и уважал он Жуковского. У старого поэта была привычка: работая над стихами и заменяя одни стихи другими, бросать ненужные на пол.

Будучи на семнадцать лет моложе Жуковского, Пушкин как-то подлез под стол, поднял брошенную им бумажку и, сияя своей белозубой улыбкой, сказал:

— Что Жуковский бросает, то нам еще пригодится!..

Летом 1817 года, окончив лицей, Пушкин передает Жуковскому для просмотра свою «Лицейскую тетрадь» стихотворений и через два месяца получает ее обратно с замечаниями и поправками учителя.

Пушкин отвечает на это взволнованным посланием «Когда к мечтательному миру». Оно вызывает восторг и удивление Жуковского. «Чудесный талант! Какие стихи! Он мучит меня своим даром, как привидение!»- пишет Жуковский Вяземскому.

И Батюшков взволнован творчеством юного поэта… Судорожно сжимая в руках листок со стихотворением «Юрьеву» — «Любимец ветреных Лаис», он воскликнул:

— О! Как стал писать этот злодей!..

Пушкин посвящает вслед за этим своему учителю еще стихотворение- «К портрету Жуковского», и подписывает его своим арзамасским прозвищем — «Сверчок». Его прозвали так потому, что уже из лицея до Петербурга доходил звонкий голос Пушкина.

Позже Пушкин исправил эту первоначальную редакцию стихотворения:

Его стихов пленительная сладость Пройдет веков завистливую даль, И, внемля им, вздохнет о славе младость, Утешится безмолвная печаль, И резвая задумается радость.

Подарив Пушкину 26 марта 1820 года свой портрет, Жуковский, учитель, признал себя побежденным. И сам ученик, повзрослев, начинает критически относиться к учителю.

Поселившись по окончании лицея в Петербурге, Пушкин уже в апреле 1820 года, через месяц после получения портрета Жуковского, пишет Вяземскому: «Читал ли ты последние произведения Жуковского, в бозе почивающего? Слышал ли его «Голос с того света» — и что ты об нем думаешь? Петербург душен для поэта…»

«В бозе почивающими» обычно принято было называть скончавшихся русских царей…

Спустя несколько лет Пушкин уходит далеко вперед. Он чувствует,, что время перегнало Жуковского и романтические баллады его стали уже вчерашним днем русской поэзии.

Перед Пушкиным уже стояли большие и серьезные задачи, он призван был возглавить новую блестящую эпоху русской литературы. Вокруг него выросла большая плеяда поэтов, чье творчество пронизано было идеями освободительной борьбы с самодержавием и крепостничеством. Все они, по выражению Н. В. Гоголя, «зажигали свои свечи от его творческого огня», и некоторые из них пополнили ряды декабристов в день 14 декабря 1825 года.

Но Пушкин не забыл своего учителя…

В октябре 1830 года он пишет из Болдина П. А. Плетневу, что хотел посвятить своего «Бориса Годунова» Жуковскому, но, по просьбе дочерей Карамзина, с благоговением и благодарностью посвятил «драгоценной для россиян памяти Николая Михайловича Карамзина сей труд, гением его вдохновенный».

Письмо это показывает, как высоко ценил и благодарно относился Пушкин к Жуковскому, своему старому учителю, «имевшему решительное влияние на дух нашей словесности», как он писал о том 25 января 1825 года из Михайловского К. Ф. Рылееву…

* * *

Пушкин по-прежнему относится к Жуковскому и Батюшкову с любовью и уважением, но, по выражению Батюшкова, Пушкину «Аполлон дал чуткое ухо», и он, тонко разбираясь во всех тембрах и оттенках поэтических звучаний своих учителей, все же строго критикует их.

Об этих звучаниях очень ярко и образно писал впоследствии, уже после смерти Пушкина, Н. В. Гоголь:

«…у каждого свой стих и свой особенный звон. Этот металлический, бронзовый стих Державина, которого до сих пор не может еще позабыть наше ухо; этот густой, как смола или струя столетнего токая, стих Пушкина; этот сияющий, праздничный стих Языкова, влетающий как луч в душу, весь сотканный из света; этот облитый ароматами полудня стих Батюшкова, сладостный, как мед из горного ущелья; этот легкий, воздушный стих Жуковского, порхающий, как неясный звук эоловой арфы; этот тяжелый, как бы влачащийся по земле стих Вяземского, проникнутый подчас едкой щемящей русской грустью,- все они, точно разнозвонные колокола или бесчисленные клавиши одного великолепного органа, разнесли благозвучие по русской земле».

Как дирижер многоголосого оркестра, Пушкин своим чутким ухом улавливает тончайшие звучания и нюансы этих разнозвонных колоколов. И, как гениальный музыкант, резко реагирует на фальшивые ноты в поэзии своих учителей.

Преклоняясь перед гением Пушкина, Жуковский также не переставал любить своего юного друга, всячески охранял его, когда тот попадал в беду, и старался улаживать его взаимоотношения с царем.

Дружба эта длилась от дней юности Пушкина до его трагического конца. Жуковский слышал последний вздох поэта и провожал его в последний путь.

* * *

Особенно близок был Пушкину А. А. Дельвиг. Его, своего лицейского товарища, Пушкин любил любовью нежной и трогательной. Он называл его своим «братом названым», «парнасским братом», Пушкин ценил «чувство гармонии», «классическую стройность», «слог могучий и крылатый» сонетов и идиллий Дельвига. Он всячески поддерживал «Литературную газету» Дельвига, написал заметки о его творчестве.

Дельвиг платил Пушкину такой же нежной любовью. В одном из своих сонетов он говорит:

Я Пушкина младенцем полюбил, И первый я его услышал пенье.

Еще в лицее Дельвиг писал:

Пушкин! Он и в лесах не укроется: Лира выдаст его громким пением, И от смертных восхитит бессмертного Аполлон на Олимп торжествующий.

Несмотря на связывавшую обоих поэтов глубокую дружбу, они были так не похожи друг на друга. Пушкин писал Дельвигу:

Но я любил уже рукоплесканья, Ты, гордый, пел для муз и для души; Свой дар, как жизнь, я тратил без вниманья, Ты гений свой воспитывал в тиши.

«Пушкин,- писал один из современников,- быстрый, сильный, иногда свирепствующий поток, шумно падающий из высоких скал в крутое ущелье. Дельвиг-ручеек, журчащий тихо через цветущие луга и под сенью тихих ив»…

О Пушкине писал в 1816 году Дельвиг:

Державин умер! чуть факел погасший дымится, о Пушкин! О Пушкин, нет уж великого! Музы над прахом рыдают… Кто ж ныне посмеет владеть его громкою лирой? Кто, Пушкин?! Кто пламенный, избранный Зевсом еще в колыбели, счастливец, В порыве прекрасной души ее свежим венком увенчает? Молися каменам! и я за друга молю вас, камены! Любите младого певца, охраняйте невинное сердце, Зажгите возвышенный ум, окрыляйте юные персты!..

Антон Антонович Дельвиг. С рисунка В. Лангера

6 мая 1820 года, когда Пушкин уезжал из Петербурга в изгнание, Дельвиг проводил его до Царского Села.

В 1825 году Дельвиг стал издателем альманаха «Северные цветы», а в 1830 году — «Литературной газеты». На страницах этих изданий Пушкин и Дельвиг, два друга, неизменно встречались на протяжении ряда лет. И по этим же страницам шли рука об руку их общие близкие друзья П. А. Вяземский, Е. А. Баратынский, Н. М. Языков, Н. И. Гнедич, Д. В. Давыдов, баснописец И. А. Крылов и другие виднейшие поэты и писатели пушкинской поры.

Дельвиг посетил Пушкина и в Михайловской ссылке. 10 августа 1830 года, за полгода до смерти, он снова провожал Пушкина, когда тот уезжал из Петербурга в Москву. Они позавтракали в придорожном трактирчике, и Дельвиг говорил Пушкину, что собирается наконец написать свою русскую идиллию, о которой говорил ему еще в лицее. Вскоре он закончил ее и читал своему другу.

Дельвиг скончался 14 января 1831 года. Эта неожиданная ранняя смерть потрясла Пушкина. «Вот первая смерть, мною оплаканная…- писал он Плетневу, узнав о ней в Москве.- Никто на свете не был мне ближе… Помимо его прекрасного таланта, это была отлично устроенная голова и душа склада необычного… Он был лучший из нас…»

* * *

Очень ценил Пушкин и «нашего первого элегического поэта», мастера оригинальных эпиграмм Е. А. Баратынского.

Встретившись с Баратынским по окончании лицея, Пушкин стал его восторженным поклонником. В его произведениях Пушкину нравились «верность ума, чувства, точность выражения, вкус, ясность и стройность», «гармония стихов, свежесть слога, живость». По поводу поэмы Баратынского «Эда» Пушкин писал:

Стих каждый в повести твоей Звучит и блещет, как червонец…

Давая оценку стихотворению Баратынского «Бал», Пушкин писал, что «сие блестящее произведение исполнено оригинальных красот и прелести необыкновенной». Это стихотворение Баратынского было издано в 1828 году вместе с пушкинским «Графом Нулиным», под одной обложкой — «Две повести в стихах».

Пушкин часто обращался в своих произведениях к образу знаменитого римского поэта Овидия Назона, сосланного в начале нашей эры римским императором Октавием Августом на берег Черного моря. В годы своих южных скитаний Пушкин, русский ссыльный поэт, часто бродит с тенью Назона «вдоль берега крутого» при луне и пишет Баратынскому из Бессарабии:

Но, друг, обнять милее мне В тебе Овидия живого.

Ожидая от Баратынского обещанных им стихов, Пушкин пишет:

Я жду обещанной тетради: Что ж медлишь, милый Трубадур! Пришли ее мне, Феба ради, И награди тебя Амур.

Евгений Абрамович Баратынский

Баратынский, прослышав о «Борисе Годунове», со своей стороны пишет Пушкину в Михайловское в декабре 1825 года:

«Жажду иметь понятие о твоем Годунове. Чудесный наш язык ко всему способен; я это чувствую, хотя не могу привести в исполнение. Он создан для Пушкина, а Пушкин для него. Я уверен, что трагедия твоя исполнена красот необыкновенных. Иди, довершай начатое, ты, в ком поселился гений! Возведи русскую поэзию на ту степень между поэзиями всех народов, на которую Петр Великий возвел Россию между державами. Соверши один, что он совершил один; а наше дело — признательность и удивление».

Уголок гостиной. Здесь за круглым столом собирались друзья А. С. Пушкина. Фотография

Все трое — Пушкин, Дельвиг и Баратынский — родились на пороге XIX века. Рука об руку шли эти три поэта всю свою недолгую жизнь. И когда Дельвиг ушел первым, Пушкин писал поэту П. А. Плетневу: Без него мы точно осиротели. Считай по пальцам: сколько нас? ты, я, Баратынский, вот и все …

Баратынский скончался через семь лет после Пушкина, в 1844 году. Ему было всего сорок четыре года.

* * *

Привлекает к себе внимание в кабинете Пушкина библиотека поэта. Книги, книги и книги… В старинных переплетах, они строго стоят на полках вдоль стен. Посредине кабинет разделен еще одной высокой книжной полкой. Около нее-диван красного дерева. У изголовья небольшая рабочая конторка с ящиками: она приставлялась к дивану, чтобы можно было работать лежа.

Здесь, в этом кабинете, на полуслове оборвались творческие замыслы и записи поэта…

Клавесин в гостиной. Слева — шахматный столик. Фотография

Две двери ведут из кабинета Пушкина в смежные комнаты: переднюю и детскую.

Обстановка гостиной весьма скромная: круглый стол, диван, кресла. По другую сторону двери, ведущей из гостиной в бывшую спальню, стоит клавесин. На нем ноты на слова пушкинских стихотворений и шутливый «Канон» в честь М. И. Глинки. И здесь же строки из «Записок» Глинки: «Я часто видался с известнейшим поэтом нашим… Александром Сергеевичем Пушкиным… и пользовался его знакомством до самой кончины…»

Над диваном висит копия известного портрета Пушкина работы О. А. Кипренского, сделанного для сестры поэта, О. С. Павлищевой. У стены стоит шкаф с книгами. Камин украшают старинные часы.

В этой гостиной поэт принимал своих друзей.

* * *

Над чем Пушкин работал в последние месяцы своей жизни? Кто бывал у него, с кем он встречался, что, при каких условиях и по какому поводу создал здесь? Что привело поэта к трагической развязке?

Чтобы рассказать о последних месяцах жизни и творчества поэта, вернемся несколько назад, подойдем к истокам его последних творений, к завязке той драмы, которая привела Пушкина к дуэли и гибели.

Вернемся к концу 1835 года…

Большая и прекрасная жизнь Пушкина изучена сейчас до мельчайших подробностей. Исследован каждый день, иногда каждый час ее. Вся она насыщена была бурной деятельностью и вдохновенным трудом. Но последний, 1836 год, был особенно бурным и волнующим. Ознакомившись с ним, мы увидим, что значит год в жизни настоящего и большого человека.

Музей-заповедник «Болдино»

Музей-заповедник А. С. Пушкина «Болдино»

Большеболдинский район

В Болдино, родовое имение Пушкиных, поэт приезжал трижды. Вспышки холеры осенью 1830 года вынудили Пушкина прожить здесь около трех месяцев. Это время вошло в историю литературы под названием Болдинская осень. За осенние дни, проведенные в Болдине, Пушкин написал несколько десятков лирических стихотворений, последние главы «Евгения Онегина», «Маленькие трагедии», «Домик в Коломне», «Повести Белкина», «Пиковую даму», «Медного всадника», сказки и множество других произведений.

В конце ХХ века усадебный комплекс полностью реконструировали. Теперь здесь вновь появились барский дом, людская, баня, конюшня и другие постройки. В домах церковного приюта открыт детский музей пушкинских сказок. Каждый посетитель может выбрать экскурсионную программу по своим интересам: «Бал пушкинской эпохи», «Урок в церковно-приходской школе», театрализованная экскурсия «История села Горюхина…», программу для молодоженов «Свадьба в Болдине».

Всероссийский музей-квартира А. С. Пушкина на Мойке

Александр Сергеевич Пушкин никогда не имел в Петербурге своего собственного дома, обычно он снимал квартиры. Квартира на Мойке, 12, в которой Пушкин с семьей поселился 12 сентября 1836 года, стала последней в его жизни. «Дорогой отец, прежде всего – вот мой адрес: на Мойке близ Конюшенного мосту в доме княгини Волконской», – так начинал А. С. Пушкин письмо к отцу в октябре 1836 года. Поэт никогда не имел в Петербурге своего собственного дома, обычно снимал квартиры. Квартира на Мойке, 12, в которой Пушкин с семьей поселился 12 сентября 1836 года, стала последней в его жизни. Поэт предполагал прожить здесь не меньше двух лет, но 27 января 1837 года вечером по Петербургу мгновенно разнеслась скорбная весть о том, что Пушкин стрелялся на дуэли и тяжело ранен. 29 января поэт умер. Тысячи жителей Петербурга шли к дому на Мойке, чтобы проститься с Пушкиным. По словам современницы, «…множество людей всех возрастов и всякого звания беспрерывно теснились пестрою толпою вокруг его гроба. Женщины, старики, дети, ученики, простолюдины в тулупах, а иные даже в лохмотьях приходили поклониться праху любимого народного поэта».

Царское правительство стремилось придать забвению все, что было связано с Пушкиным и историей его гибели. Только в 1925 году в доме на Мойке впервые открылся музей. За прошедшее до этого года время неоднократно менялись владельцы дома, размещавшиеся в нем учреждения. Пушкинская квартира подверглась значительным перестройкам. В 1987 году после археологического исследования дома, ремонтных и реставрационных работ она была восстановлена в прежнем объеме.

До нас дошло немного подлинных пушкинских реликвий. Большинство из них находится сегодня в кабинете поэтаПо воспоминаниям одного из современников, «кабинет был просторный, светлый, чистый, но в нем ничего не было затейливого, замысловатого, роскошного, во всем безыскусственная простота и ничего поражающего». Облик кабинета определяют книги. У Пушкина было около четырех тысяч книг на четырнадцати языках. Он любил и ценил старинные редкие издания, искал их в книжных лавках. Внимание поэта привлекали также новинки русской и европейской литературы.

Посередине кабинета – письменный стол Пушкина, простой и удобный. На столе – перо, бронзовая чернильница с фигуркой арабчонка – подарок московского друга П. В. Нащекина на Новый 1832 год. Нащекин писал поэту: «Посылаю тебе твоего предка с чернильницами». Пушкин был тронут подарком, напомнившем ему о прадеде, Ибрагиме Ганнибале. Судьба сподвижника Петра и история России живо интересовали А. С. Пушкина. В последние месяцы своей жизни он работал над «Историей Петра», завершил «Капитанскую дочку».

На стене – портеты друзей-поэтов: А. А. Дельвига, Е. А. Баратынского, В. А. Жуковского. На портрете Жуковского – дарственная надпись: «Победителю-ученику от побежденного учителя в тот высокоторжественный день, в который он окончил свою поэму «Руслан и Людмила». В кабинете Пушкин провел последние 46 часов своей жизни. Друзья, собравшиеся вокруг умирающего, запомнили его предсмертные слова: «Жизнь кончена. Тяжело дышать, давит…»

Каминные часы показывают минуту смерти поэта: 2 часа 45 минут пополудни. Друзья и потомки Пушкина бережно сохраняли вещи, связанные с ним: большое вольтеровское кресло, графин рубинового стекла, купленный самим поэтом… В прихожей можно увидеть жилет, в котором Пушкин стрелялся на дуэли, посмертную маску поэта, медальон с прядью его волос.

Последняя квартира А. С. Пушкина на Мойке, 12, связана в национальном сознании не только с великой трагедией – смертью поэта, но и с утвеждением его поэтического бессмертия. Анна Ахматова сказала о Пушкине: «…Его дом стал святыней для его Родины, и более полной, более лучезарной победы свет не видел. Вся эпоха… мало-помалу стала называться пушкинской… Он победил и время, и пространство».

Редакция сайта Пушкин.ру

Мемориальный Музей-лицей

Мемориальный Музей-Лицей

Пушкин

В Императорском Царскосельском лицее Александр Пушкин воспитывался с 1811 по 1817 год. Именно здесь, на экзамене при переходе с младшего курса на старший, 14-летний поэт прочитал свое стихотворение «Воспоминания в Царском Селе». Оно было отмечено Гавриилом Державиным. Первый лицейский выпуск подарил Пушкину друзей, с которыми он сохранял теплые отношения до конца жизни.

Сегодня в Лицее восстановлена обстановка, которая была здесь в годы учебы Пушкина: Большой зал, библиотека с подлинными книгами, классы и спальни лицеистов, квартира гувернера и учителя рисования Сергея Чирикова. Рядом с музеем установлен памятник Пушкину работы скульптора Роберта Баха 1900 года.

А.С.П. ЖИВ

Николай Ге Поиск иллюстраций к нашей прошлой истории неизбежно привёл нас к картине Николая Николаевича Ге «Пушкин в селе Михайловском» 1875г. Хотели, было, разместить её сразу на страничке, но решили сделать про неё отдельную историю.

В 1859г. Иван Пущин впервые опубликовал свои воспоминания о Пушкине, которые тронули Ге, и он решил написать картину. Добросовестный художник-трудяга, он поехал специально в Михайловское. Дом был несколько перестроен, но Ге сделал все зарисовки сохранившихся вещей в Михайловском и Тригорском. После смерти Пушкина дом был выкуплен опекой в пользу детей Александра Сергеевича, и с 1866 — 1899гг. там жил его сын Григорий Александрович. Работая над картиной, Ге делает точную копию и со знаменитого портрета Ореста

Григорий Пушкин

Кипренского. Екатерина Фок написала в воспоминаниях:

Я сама, еще девочкой, не раз бывала у него в имении и видела комнату, где он писал. Художник Ге написал на своей картине «Пушкин в селе Михайловском» кабинет совсем неверно. Это — кабинет не Александра Сергеевича, а сына его, Григория Александровича. Комнатка Александра Сергеевича была маленькая, жалкая. Стояли в ней всего-навсе простая кровать деревянная с двумя подушками, одна кожаная, и валялся на ней халат, а стол был ломберный, ободранный: на нем он и писал, и не из чернильницы, а из помадной банки. И книг у него своих в Михайловском почти не было; больше всего читал он у нас в Тригорском, в библиотеке нашего дедушки по матери, Вындомского.

Михаил Семевский
По-другому выглядел кабинет Пушкина и в воспоминаниях русского историка Михаила Семевского, посетившего Михайловское:

«Мебели было немного и вся-то старенькая… Вся обстановка комнаток Михайловского домика была очень скромна: в правой, в три окна, где был рабочий кабинет А. С-ча, стояла самая простая деревянная, сломанная кровать. Вместо одной ножки под неё подставлено было полено: некрашеный стол, два стула и полки довершали убранство этой комнаты».

Тем не менее, сейчас кабинет Пушкина в Михайловском очень похож на тот, что мы видим на картине у Ге. Разве что Ге сделал и стол, и комнату несколько побольше . Сам Иван Пущин описывает комнату Пушкина более похожей на описания Фок и Семевского:

Иван Пущин

«Комната Александра была возле крыльца, с окном на двор, через которое он увидел меня, заслышав колокольчик. В этой небольшой комнате помещалась кровать его с пологом, письменный стол, диван, шкаф с книгами и пр. Во всём поэтический беспорядок, везде разбросаны исписанные листы бумаги, всюду валялись обкусанные, обожженные кусочки перьев (он всегда, с самого Лицея писал оглодками, которые едва можно было держать в пальцах). Вход к нему прямо из коридора, против его двери — дверь в комнату няни, где стояло множество пяльцев».

А встретил Пушкин Пущина вот так:

«Я оглядываюсь; вижу на крыльце Пушкина, босиком, в одной рубашке, с поднятыми вверх руками. Не нужно говорить, что тогда во мне происходило. Выскакиваю из саней, беру его в охапку и тащу в комнату. На дворе страшный холод, но в иные минуты человек не простужается. Смотрим друг на друга, целуемся, молчим. Он забыл, что надобно прикрыть наготу, я не думал об заиндевевшей шубе и шапке. Было около восьми часов утра . . . Прибежавшая старуха застала нас в объятиях друг друга в том самом виде, как мы попали в дом: один — почти голый, другой — весь забросанный снегом. Наконец, пробила слеза . . . мы очнулись. Совестно стало перед этою женщиной, впрочем, она все поняла. Не знаю, за кого приняла меня, только, ничего не спрашивая, бросилась обнимать. Я тотчас догадался, что это добрая его няня, столько раз им воспетая, — чуть не задушил ее в объятиях».

«Я привёз Пушкину в подарок «Горе от ума», он был очень доволен этой тогда рукописной комедией. После обеда за чашкой кофею, он начал читать её вслух».

Чтение бойко пошло после двух бутылок шампанского под чашку кофею. Вот оно как.

Картину Ге приняли холодно. Но потом в неё вцепилось советской литературоведение. В ней было достаточно пафоса для продолжения мифотворчества: театральность позы, напыщенность костюма и приукрашенная комната, где на самом деле два подвыпивших друга читали Грибоедова, или «Цыган», или отрывки из будущих Маленьких трагедий, но никак не устав Северного общества.

Из воспоминаний Пущина выдрали ровно то, что нужно было. Картина приобрела «идейную направленность». В её описаниях куда больше цитировали Герцена: «Только звонкая и широкая песнь Пушкина раздавалась в долинах рабства и мучений; эта песнь продолжала эпоху прошлую, полнила своими мужественными звуками настоящее и посылала свой голос в далёкое будущее». Так начал исчезать живой Пушкин, а ему на замену пришёл другой — с нимбом из Серпа и Молота.

Поделитесь:

Понравилось это:

Нравится

Архитектура

12-й дом на Мойке многократно подвергался перестройкам и изменениям. При Черкасове он был выстроен в голландском стиле – как фасад, так и внутренние помещения. В качестве материалов использовали голландский кирпич. При Жадимировском дом перестроили в духе раннего классицизма. Именно тогда – в начале XIX столетия – особняк получил ту конфигурацию и высоту, в каких мы наблюдаем его сегодня.

В 1980-е, когда принялись за полномасштабный ремонт здания, фасад перекрасили в желтый цвет, который он имел при жизни Пушкина.

Оригинальная внутренняя отделка дома со временем существенно изменилась. Особенно рьяно дом переделывали в начале XX века. Уничтожили парадную и черную лестницы. Значительно перестроили и знаменитую квартиру:

• кухню и ванную обустроили в зоне прихожей
• сделали дополнительные перегородки
• построили новые камины и печи
• поменяли дверные проемы

Но благодаря сохранившемуся плану квартиры и проведенным исследованиям реставраторы смогли воссоздать ее в том виде, в каком она была при Пушкине. В том числе послойно снимали краску со стен, пока очередной — 8-й слой — по цвету не совпал с описаниями интерьеров дошедших до наших времен.

Бозырев В.С.: По пушкинскому заповеднику Кабинет поэта

Кабинет поэта

К столовой примыкает кабинет Пушкина. Обстановка кабинета воспроизведена такой же, какой она была при жизни поэта в михайловской ссылке. Вот что представлял собой кабинет Пушкина по воспоминаниям современников. «Комната Александра,- пишет И. И. Пущин, — была возле крыльца, с окном на двор, через которое он увидел меня, заслышав колокольчик. В этой небольшой комнате помещалась кровать его с пологом, письменный стол, диван, шкаф с книгами и пр. Во всем поэтический беспорядок, везде разбросаны исписанные листы бумаги, всюду валялись обкусанные, обожженные кусочки перьев (он всегда, с самого Лицея, писал оглодками, которые едва можно было держать в пальцах). Вход к нему прямо из коридора».

Е. И. Осипова (в замужестве Фок) свидетельствует: «Я сама, еще девочкой, не раз бывала у него в имении и видела комнату, где он писал. … Комнатка Александра Сергеевича была маленькая, жалкая. Стояли в пей всего-навсего простая кровать деревянная с двумя подушками, одна кожаная, и валялся на ней халат, а стол был ломберный, ободранный: на нем он и писал и не из чернильницы, а из помадной банки».

Ее сестра М. И. Осипова рассказывала: «Вся обстановка комнаток Михайловского домика была очень скромна: в правой, в три окна комнате, где был рабочий кабинет Л. С-ча, стояла самая простая, деревянная, сломанная кровать. Вместо одной ножки под нее поставлено было полено; некрашеный стол, два стула и полки с книгами довершали убранство этой комнаты».

Городище Воронич

Таким же скромным и непритязательным выглядит кабинет поэта и сейчас. В центре небольшой комнаты стоит письменный стол, покрытый зеленым сукном. На нем стопки книг, листы, исписанные стремительным почерком поэта. Рядом с подсвечником на четыре рожка ножницы для снимания нагара со свечей, в металлическом стакане гусиные перья, рядом с чернильницей песочница. Между окнами наполненный книгами шкаф, на противоположной стене висит полочка, также заставленная книгами.

Пожалуй, книги были в этом скромном жилище единственным богатством. «Книг, ради бога книг!» — восклицает поэт в одном из писем к брату, и потом эти просьбы он адресует ему и многим своим друзьям и знакомым чуть ли не в каждом письме, писанном им из михайловского заточения (за два года ссылки он отсылает отсюда более ста двадцати писем и около шестидесяти получает от своих адресатов). По свидетельству первого биографа поэта — П. В. Анненкова, «библиотека его росла уже по часам, каждую почту присылали ему книги из Петербурга».

За время михайловской ссылки поэт прошел своеобразный домашний университет: он, получая много книг, с упоением и без устали занимается самообразованием. Он всегда живо интересовался и прекрасно разбирался в сложных и подчас новых вопросах политики, искусства, литературной жизни, философии и истории того времени. По окончании ссылки Пушкин проявил много заботы, чтобы доставить книги из деревни к себе домой; перевозили их в двадцати четырех ящиках на двенадцати телегах.

В кабинете поэта напротив письменного стола, у стены, стоит диван, у противоположной стены — деревянная кровать с пологом. Неподалеку от дивана, в углу,- туалетный столик, в другом углу, у камина, на полу — огромные трубки с чубуками для курения. На полу большой, почти во всю комнату, ковер. Все эти вещи являются или копией пушкинских, или вещами той эпохи, типичными для дворянского поместного быта. Из подлинных пушкинских вещей в кабинете поэта сейчас хранится железная трость — частая спутница его прогулок по окрестностям Михайловского.

Михайловский кучер поэта Петр Парфенов рассказывал: «Палка у него завсегда железная в руках, девять фунтов весу; уйдет в поля, палку вверх бросит, ловит ее на лету».

На диване в его кабинете лежит пистолет точно такого же образца, из которого поэт упражнялся в стрельбе. Тут же рядом старинный манежный хлыст для верховой езды — такой же был у Пушкина, много ездившего по окрестностям верхом на «вороном аргамаке». Тот же П. Парфенов свидетельствует: «… потом сейчас на лошадь и гоняет тут по лугу; лошадь взмылит и пойдет к себе». А в одном из писем к Вяземскому из ссылки Пушкин выразительно пишет о своих наезднических увлечениях: «Пишу тебе в гостях с разбитой рукой — упал на льду не с лошади, а с лошадью: большая разница для моего наезднического честолюбия». Брата же своего он просит в числе других поручений прислать ему в Михайловское «книгу об верховой езде — хочу жеребцов выезжать: вольное подражание Alfieri и Байрону».

А. Н. Вульф оставил любопытное свидетельство об увлечениях ссыльного поэта стрельбой из пистолета: «… Пушкин, по крайней мере в те года, когда жил здесь, в деревне, решительно был помешан на Байроне… А чтобы сравняться с Байроном в меткости стрельбы, Пушкин вместе со мною сажал пули в звезду над нашими воротами».

Не раз поэт приглашает к себе в деревню Вульфа

… Погулять верхом порой, Пострелять из пистолета.

«Из письма к Вульфу»

В эти годы Пушкин действительно сильно увлекался Байроном и всегда держал при себе его портрет, которым очень дорожил. Портрет этот сохранился и сейчас висит в кабинете поэта над диваном. На обороте портрета надпись (по-французски), сделанная рукой П. А. Осиповой: «Подарено Аннет Вульф Александром Пушкиным. Тригорское, 1828». Увлечение Байроном прошло, и поэт подарил некогда дорогую для себя вещь своей тригорской приятельнице.

Под книжной полкой, висящей на стене, на полу стоит небольшая деревянная этажерка. Она была увезена сыном поэта в Вильнюс, где и была обнаружена на чердаке его дома (ныне музея А. С. Пушкина).

‘Аллея Керн’

У письменного стола, на полу, в стеклянном футляре, хранится еще одна реликвия, связанная с Пушкиным, — подножная скамеечка А. П. Керн. Скамеечка маленькая, низенькая, обита выцветшим от времени светло-коричневым бархатом. Анна Петровна в воспоминаниях о Пушкине упоминает об этой скамеечке: «Несколько дней спустя он (Пушкин) приехал ко мне вечером и, усевшись на маленькой скамеечке (которая хранится у меня, как святыня), написал на какой- то записке:

Я ехал к вам: живые сны За мной вились толпой игривой, И месяц с правой стороны Сопровождал мой бег ретивый. Я ехал прочь: иные сны… Душе влюбленной грустно было; И месяц с левой стороны Сопровождал меня уныло.

Писавши эти стихи и напевая их своим звучным голосом, он при стихе

И месяц с левой стороны Сопровождал меня уныло

заметил, смеясь: «Разумеется, с левой, потому что ехал обратно».

Стихи эти вошли в творческое наследие Пушкина под названием «Приметы».

У письменного стола старинное кожаное кресло с высокой откидывающейся спинкой. Это кресло из собрания тригорских вещей. Оно было подарено Дому-музею Л. С. Пушкина весной 1964 года родственниками Осиповых-Вульф. Кресло это — точная копия пушкинского кресла.

На этажерке огромная черная книга — Библия. Пушкин предназначал ее больше для игумена Святогорского монастыря, под духовным надзором которого он находился в период ссылки. Библия была своего рода «дымовой завесой». Еще накануне михайловской ссылки он в одном письме довольно определенно высказал свое отношение к Библии: «… читая Шекспира и Библию, святой дух иногда мне по сердцу, по предпочитаю Гёте и Шекспира».

Гостивший у ссыльного поэта И. И. Пущин рисует в своих «Записках» характерный эпизод о том, как Пушкин в нужных случаях ловко использовал эту «дымовую завесу»: «Я привез Пушкину в подарок «Горе от ума»… После обеда за чашкой кофе, он начал читать ее вслух… Среди этого чтения кто-то подъехал к крыльцу. Пушкин взглянул в окно, как будто смутился и торопливо раскрыл лежавшую на столе Четью-Минею. Заметив его смущение и не подозревая причины, я спросил его: «Что это значит?» Не успел он ответить, как вошел в комнату низенький рыжеватый монах и рекомендовался мне настоятелем соседнего монастыря. Я подошел под благословение. Пушкин — тоже, прося его сесть. Монах начал извинением в том, что, может быть, помешал нам, потом сказал, что, узнавши мою фамилию, ожидал найти знакомого ему П. С. Пущина, уроженца великолуцкого, которого очень давно не видел. Ясно было, что настоятелю донесли о моем приезде и что монах хитрит. Хотя посещение его было вовсе не кстати, но я все-таки хотел делать веселую мину при плохой игре и старался уверить его в противном: объяснил ему, что я — Пущин такой-то, лицейский товарищ хозяина… Разговор завязался о том, о сем. Между тем подали чай. Пушкин спросил рому, до которого, видно, монах был охотник. Он выпил два стакана чаю, не забывая о роме, и после этого начал прощаться, извиняясь снова, что прервал нашу товарищескую беседу.

Погреб па усадьбе поэта

Я был рад, что мы избавились от этого гостя, по мне неловко было за Пушкина: он, как школьник, присмирел при появлении настоятеля. Я ему высказал мою досаду, что накликал это посещение. «Перестань, любезный друг! Ведь он и без того бывает у меня, я поручен его наблюдению. Что говорить об этом вздоре!» Тут Пушкин, как ни в чем не бывало, продолжал читать комедию».

Рядом с книжной этажеркой па стене висит портрет

В. А. Жуковского — копия того портрета, который Жуковский подарил Пушкину, надписав: «Победителю-ученику от побежденного учителя в тот высокоторжественный день, в который он окончил свою поэму Руслан и Людмила. 1820 марта 26». Этим подарком Пушкин дорожил и всегда держал сто при себе.

Над диваном на стене на металлической цепочке подвешен старинный медный охотничий рог. Такой же рог был подарен ссыльному поэту одним из соседей-помещиков, о чем свидетельствует А. П. Керн: «Вообще же надо сказать, что он (Пушкин) не умел скрывать своих чувств, выражал их всегда искренне и был неописанно хорош, когда что-нибудь приятное волновало его… Так, один раз мы восхищались его тихой радостью, когда он получил от какого-то помещика при любезном письме охотничий рог на бронзовой цепочке, который ему нравился. Читая это письмо и любуясь рогом, он сиял удовольствием и повторял: Charmant! Charmant!»

В левом, противоположном от окоп углу кабинета камин. Он облицован белыми изразцами; в камине на металлической решетке — поддувале лежат каминные щипцы с длинными ручками и горка погасших углей: будто только вот сейчас поэт сидел около него.

Пылай, камин, в моей пустынной келье; А ты, вино, осенней стужи друг, Пролей мне в грудь отрадное похмелье, Минутное забвенье горьких мук.

«19 октября»

На выступе камина, рядом с расшитыми цветным бисером табакеркой и шкатулкой, небольшая фигурка Наполеона со сложенными крест-накрест руками и нахмуренным лицом. Скульптура французского императора была почти обязательной принадлежностью кабинета либерального дворянина того времени. О ней упоминает Пушкин и в описании деревенского кабинета Евгения Онегина, во многом, несомненно, «списанного» с собственного деревенского кабинета:

Татьяна взором умиленным Вокруг себя на все глядит, И все ей кажется бесценным, Все душу томную живит Полумучительной отрадой: И стол с померкшею лампадой, И груда книг, и под окном Кровать, покрытая ковром, И вид в окно сквозь сумрак лунный, И этот бледный полусвет, И лорда Байрона портрет, И столбик с куклою чугунной Под шляпой с пасмурным челом, С руками, сжатыми крестом.

На письменном столе «померкшая лампада» — дорожная металлическая лампа (в копии, подлинная лампа Пушкина находится во Всесоюзном музее А. С. Пушкина в Ленинграде), которой поэт запасся (ее прислал ему брат), готовясь к побегу из ссылки за границу. Для этой же цели он держал при себе дорожную чернильницу (точно такая же — на письменном столе в его кабинете), а в одном из писем даже просит брата прислать ему «дорожный чемодан» и сапоги. О бегстве за границу Пушкин подумывал еще в пору южной ссылки, и это нашло отражение в строках I главы «Евгения Онегина».

Придет ли час моей свободы? Пора, пора! — взываю к ней; Брожу над морем, жду погоды, Маню ветрила кораблей. Под ризой бурь, с волнами споря, По вольному распутью моря Когда ж начну я вольный бег? Пора покинуть скучный брег Мне неприязненной стихии, И средь полуденных зыбей, Под небом Африки моей, Вздыхать о сумрачной России, Где я страдал, где я любил, Где сердце я похоронил.

Новая ссылка в псковскую деревню еще более подогревала стремление поэта вырваться из заточения путем бегства за границу, которое облекалось уже в конкретные планы. Сначала он собирался бежать с помощью брата и А. П. Вульфа и уже настолько уверился в осуществлении этого плана, что пишет стихотворение «Презрев и голос укоризны» (октябрь — ноябрь 1824 года), где явственно звучат поты прощания с «отчизной»:

Презрев и голос укоризны, И зовы сладостных надежд, Иду в чужбине прах отчизны С дорожных отряхнуть одежд. … Простите, сумрачные сени, Где дни мои текли в тиши, Исполнены страстей и лени И снов задумчивых души. Мой брат, в опасный день разлуки Все думы сердца — о тебе. В последний раз сожмем же руки И покоримся мы судьбе. Благослови побег поэта…

Осуществить эти планы не удалось.

В течение нескольких месяцев Пушкин не оставлял попыток избавиться от ссылки и уехать за границу под предлогом лечения своей болезни — аневризма. Но и эти планы не осуществились.

Несмотря на частые приступы хандры и тоски, рождаемые неопределенностью своего положения, опальный поэт интенсивно работает. Никогда еще раньше «приют свободного поэта, непокоренного судьбой» (Н. М. Языков) не видел такого вдохновенного, обширного, отмеченного печатью гениальности творчества.

Здесь, в псковской деревне, в его кабинете

Какой-то демон обладал Моими играми, досугом; За мной повсюду он летал, Мне звуки дивные шептал, И тяжким, пламенным недугом Была полна моя глава; В ней грезы чудные рождались; В размеры стройные стекались Мои послушные слова И звонкой рифмой замыкались.

«Разговор книгопродавца с поэтом»

Этим «демоном» ссыльного поэта была поэзия, напряженный поэтический труд, он в это время «бредит» рифмами и «рифмами томим».

В самый разгар михайловской ссылки, в июле 1825 года, Пушкин пишет в письме к Вяземскому: «Я предпринял такой литературный подвиг, за который ты меня расцелуешь: романтическую трагедию!». Эти слова, сказанные по поводу работы над «Борисом Годуновым», можно отнести ко всему михайловскому периоду творчества Пушкина. Это был литературный подвиг, сделавший его глубоко национальным поэтом, родоначальником новой реалистической литературы. И действительно, окончив в Михайловском последнюю поэму из романтического цикла — «Цыганы», поэт создает потом десятки глубоко реалистических произведений, а всего в Михайловском он написал их более ста. Именно здесь, в Михайловском, он «присмотрелся к русской природе и жизни, и нашел, что в них есть много истинно хорошего и поэтического. Очарованный сам этим открытием, он принялся за изображение действительности, и толпа с восторгом приняла эти дивные издания, в которых ей слышалось так много своего, знакомого, что давно она видела, но в чем никогда не подозревала столько поэтической прелести» (Н. Д. Добролюбов).

Одним из таких изданий, подготовленных поэтом в ссылке со всей тщательностью и завидной требовательностью к своему таланту, было издание «Стихотворений Александра Пушкина», которое разошлось с невиданной для того времени быстротой: «Стихотворения» вышли в свет 30 декабря 1825 года, и уже 27 февраля 1826 года П. А. Плетнев, поверенный ссыльного поэта по издательским его делам, писал ему в Михайловское: «Стихотворений Александра Пушкина» у меня уже нет ни единого экземпляра, с чем его и поздравляю. Важнее того, что между книгопродавцами началась война, когда они узнали, что нельзя больше от меня ничего получить».

Уголок комнаты няни

Выдающимся «литературным подарком» и «в высшей степени народным произведением», по словам Белинского, явился гениальный роман в стихах «Евгений Онегин», центральные главы которого (с конца третьей по начало седьмой) писались поэтом в Михайловском. Уже в первые недели ссылки он в письме к В. Ф. Вяземской признавался, что находится «в наилучших условиях, чтобы закончить мой роман в стихах». Этими «наилучшими условиями» было не только уединение, хотя и вынужденное, тем не менее концентрирующее его поэтический труд, но и непосредственная близость к окружающей действительности: к помещичьему усадебному быту, к крестьянскому быту, к родной русской природе, к русскому народу с его высокопоэтическим фольклором.

И не случайно в созданных в Михайловском «деревенских главах» «Евгения Онегина» так много поэтических «зарисовок» здешнего быта, здешнего пейзажа, причем при всей, казалось бы, конкретности всегда чувствуешь его общерусскую широту, его типичность.

В плане романа «Евгений Онегин», составленном Пушкиным и разбитым им на три части, он в части второй написал: «IV песнь. Деревня Михайлов. 1825». А если вспомнить любопытное откровение Пушкина Вяземскому в письме от 27 мая 1826 года: «в IV песне Онегина я изобразил свою жизнь», то можно говорить об интересных деталях деревенского бытия самого опального поэта, изображенных в IV главе романа. Вот его «вседневные занятия»:

Онегин жил анахоретом; В седьмом часу вставал он летом И отправлялся налегке К бегущей под горой реке; Певцу Гюльнары подражая, Сей Геллеспонт переплывал, Потом свой кофе выпивал, Плохой журнал перебирая, И одевался… Прогулки, чтенье, сон глубокий, Лесная тень, журчанье струй, Порой белянки черноокой Младой и свежий поцелуй, Узде послушный конь ретивый, Обед довольно прихотливый, Бутылка светлого вина, Уединенье, тишина: Вот жизнь Онегина святая…

Когда же приходит зима, то

Прямым Онегин Чильд Гарольдом Вдался в задумчивую лень: Со сна садится в ванну со льдом…

Брат поэта Лев Сергеевич, который сам был свидетелем первых недель его ссыльной жизни, а потом получал подробнейшие сведения о ней от самого Пушкина (в письмах), от навещавших его друзей, от тригорских приятелей и даже от своих дворовых, ездивших в Петербург за припасами, рассказывает о деревенской жизни Пушкина: «С соседями Пушкин не знакомился… В досужное время он в течение дня много ходил и ездил верхом, а вечером любил слушать русские сказки. Вообще образ его жизни довольно походил на деревенскую жизнь Онегина. Зимою он, проснувшись, также садился в ванну со льдом, летом отправлялся к бегущей под горой реке, также играл в два шара на бильярде, также обедал поздно и довольно прихотливо. Вообще он любил придавать своим героям собственные вкусы и привычки». В IV главе романа есть описание, не включенное Пушкиным

в поздние редакции, деревенского костюма Онегина:

Носил он русскую рубашку, Платок шелковый кушаком, Армяк татарский нараспашку И шляпу с кровлею, как дом Подвижный. Сим убором чудным, Безнравственным и безрассудным, Была весьма огорчена Псковская дама Дурина И с ней Мизинчиков. Евгений, Быть может, толки презирал, А вероятно, их не знал, Но все ж своих обыкновений Не изменил в угоду им, За что был ближним нестерпим.

В таком наряде соседи частенько видели и Пушкина. М. И. Семевский передает рассказ А. Н. Вульфа, встретившего однажды поэта в таком наряде: «… в девятую пятницу после пасхи Пушкин вышел на Святогорскую ярмарку в русской красной рубахе, подпоясанный ремнем, с палкой и в корневой шляпе, привезенной им еще из Одессы. Весь новоржевский beau monde, съезжавшийся на эту ярмарку закупать чай, сахар, вино, увидя Пушкина в таком костюме, весьма был этим скандализирован…»

Известно, что поэт в годы ссылки избегал соседей (за исключением Тригорского), не участвовал в различных забавах, охоте, пирушках деревенских помещиков. Об этом говорят многие свидетельства, в том числе и крестьянина И. Павлова: «… жил он один, с господами не вязался, на охоту с ними не ходил…» Пушкин сам ощущал огромную разницу своих интересов и интересов соседей-помещиков. Он прежде всего поэт, и главное для него в жизни — поэзия:

… У всякого своя охота, Своя любимая забота: Кто целит в уток из ружья, Кто бредит рифмами, как я…

«Евгений Онегин». Из ранних редакций

А какими были в своей массе поместные дворяне, Пушкин хорошо знал, так как мог часто наблюдать их уклад жизни, привычки. В V главе «Онегина», в сцене сбора гостей на бал к Лариным, он дает меткую реалистическую характеристику деревенских помещиков.

С своей супругою, дородной Приехал толстый Пустяков; Гвоздин, хозяин превосходный, Владелец нищих мужиков; Скотинины, чета седая, С детьми всех возрастов, считая От тридцати до двух годов; Уездный франтик Петушков, Мой брат двоюродный, Буянов В пуху, в картузе с козырьком (Как вам, конечно, он знаком), И отставной советник Флянов, Тяжелый сплетник, старый плут, Обжора, взяточник и шут.

Глубокое проникновение Пушкина в быт, нравы, психологию тогдашнего общества (прежде всего на жизненном материале михайловского бытия поэта) и позволило создать роман «Евгений Онегин», который «… помимо неувядаемой его красоты, имеет для нас цену исторического документа, более точно и правдиво рисующего эпоху, чем до сего дня воспроизводят десятки толстых книг» (А. М. Горький).

В ссылке же поэт «в два утра» пишет сатирическую поэму «Граф Нулин», в основе которой лежит «происшествие, подобное тому, которое случилось недавно в моем соседстве, в Новоржевском уезде» (Пушкин).

Вид на Петровское

Не может не вызвать восхищения неукротимый оптимизм Пушкина, который, находясь под надзором властей, не зная еще о своей завтрашней судьбе, создает здесь одно из самых светлых, жизнерадостных произведений — «Вакхическую песню», пронизанную верой в торжество сил человеческого разума, сил света, добра над силами зла и тьмы:

Да здравствуют музы, да здравствует разум! Ты, солнце святое, гори! Как эта лампада бледнеет Пред ясным восходом зари, Так ложная мудрость мерцает и тлеет Пред солнцем бессмертным ума. Да здравствует солнце, да скроется тьма!

Эту веру в светлое будущее опальный поэт черпал в поэтическом творчестве:

Но здесь меня таинственным щитом Святое провиденье осенило, Поэзия, как ангел-утешитель, Спасла меня, и я воскрес душой.

«Вновь я посетил». Из черновой редакции

Творческий взлет Пушкина за время михайловской ссылки был таким стремительным и отличался такой поэтической зрелостью, что сразу же бросался в глаза, особенно тем, кто мог сравнивать Пушкина до ссылки с Пушкиным в пору ссылки и сразу после нее.

Любопытное сопоставление между Пушкиным «деревенским» и «столичным» делает А. П. Керн: «С Пушкиным я опять увиделась в Петербурге, в доме его родителей, где я бывала всякий день и куда он приехал из ссылки в 1827 году, прожив в Москве несколько месяцев. Он был тогда весел, но чего-то ему недоставало. Он как будто не был так доволен собой и другими, как в Тригорском и Михайловском. Я полагаю, жизнь в Михайловском много содействовала развитию его гения. Там, в тиши уединения, созрела его поэзия, сосредоточились мысли, душа окрепла и осмыслилась».

«Нового» Пушкина с возмужавшим в ссылке талантом увидел и Вяземский, который в письме от 29 сентября 1826 года (то есть сразу же после освобождения поэта из ссылки) писал А. И. Тургеневу и В. А. Жуковскому: «Пушкин читал мне своего «Бориса Годунова». Зрелое и возвышенное произведение. Трагедия ли это, или более историческая картина, об этом пока не скажу пи слова: надобно вслушаться в нее, вникнуть… но дело в том, что историческая верность Нравов, языка, поэтических красок сохранена в совершенстве, что ум Пушкина развернулся не на шутку, что мысли его созрели, душа прояснилась, и что он в этом творении вознесся до высоты, которой еще не достигал.

Следующие песни «Онегина» также далеко ушли от первой».

Река Сороть

Брат поэта Лев Сергеевич также отмечает решающие перемены, происшедшие в его творчестве в михайловской ссылке: «Перемена ли образа жизни, естественный ли ход усовершенствования, но дело в том, что в сем уединении талант его видимо окрепнул и, если можно так выразиться, освоеобразился. С этого времени все его сочинения получили печать зрелости».

А сам поэт, который всегда относился к своему дарованию и своим поэтическим достоинствам подчеркнуто строго, пишет Н. Н. Раевскому из Михайловского в июле 1825 года, то есть в самый «разгар» ссылки: «Чувствую, что духовные силы мои достигли полного развития, я могу творить».

Этот творческий подъем он сам вспоминал вскоре после освобождения из Михайловского, оглядываясь на покинутую деревню и призывая вдохновение в новых условиях, в новой обстановке «не дать остыть душе поэта»:

Дай оглянусь. Простите ж, сени, Где дни мои текли в глуши, Исполненны страстей и лени И снов задумчивой души. А ты, младое вдохновенье, Волнуй мое воображенье, Дремоту сердца оживляй, В мой угол чаще прилетай, Не дай остыть душе поэта, Ожесточиться, очерстветь, И наконец окаменеть В мертвящем упоенье света, В сем омуте, где с вами я Купаюсь, милые друзья!

«Евгений Онегин»

Не забывал он в «омуте» столичной жизни и своей любимой няни, ее «светлицы» — скромной крестьянской комнатки при господской баньке, которую в ее память называют теперь домиком няни.

Музей-заповедник «Михайловское»

Государственный мемориальный историко-литературный и…

Пушкиногорский район

Пушкин посещал Михайловское, имение своей матери, несколько раз, но самым длительным пребыванием поэта в имении были годы ссылки (1824–1826). Здесь он написал и «Бориса Годунова», поэмы «Цыганы» и «Граф Нулин», стихи. Отсюда Пушкин следил за подготовкой восстания 1825 года. На выезде из имения стоит памятный верстовой столб с табличкой: «До Сенатской площади осталось 416 верст». В последний раз Пушкин приезжал в Михайловское на похороны матери, а в 1837 году и сам он был похоронен здесь же.

Первый пушкинский музей был организован в имении в 1911 году. На протяжении ХХ века усадьба неоднократно разрушалась и восстанавливалась. Сегодня в Михайловском и его окрестностях все напоминает о поэте: дом Пушкина с его кабинетом, домик его няни, парковые аллеи имени Керн и Татьяны Лариной. В музей-заповедник входят городища Велье, Воронич, Врев и другие памятники, которые рассказывают о древней истории Псковской области.

История дома

Первым, кто поселился здесь стал кабинет-секретарь Петра Первого — Иван Антонович Черкасов, который служил при Петре Великом и Екатерине I.

При следующих правителях России Черкасову жилось уже не столь сладко. Против него плел интриги герцог Бирон, в результате чего Иван Антонович был сослан в Сибирь. Там он, впрочем, надолго не задержался, так как императрица Елизавета Петровна пожелала вернуть опального чиновника в Петербург с компенсацией причиненного ему ущерба. На эти средства Черкасов продолжил обустраивать свое жилище.

Когда хозяин умер дом достался его сыну. Неожиданно для всех тот вступил в брак с дочерью Бирона. Не смутившись ни тем, что невеста была горбатой, ни тем, что ее папаша едва не погубил его отца

Эта женщина и стала хозяйничать в особняке на Мойке. Однажды здесь побывал и Бирон. А конюшни, расположенные во дворе дома, люди с тех пор называли «Бироновы».

В 1785 году по распоряжению Екатерины Великой дом был подарен Г. Н. Орлову – кузену известного фаворита императрицы. В конце XVIII века в нем проживала графиня Е. Шувалова, а после нее – купец А. Жадимировский, при котором здание было подвергнуто перестройке. Следующей хозяйкой особняка стала княгиня А. Н. Волконская – с нее-то и начинается страница в истории дома, сделавшая его известным на весь мир.