Сочинение по рассказу скупой рыцарь

Первая из “Маленьких трагедий” Пушкина “Скупой рыцарь”. Автор отсылает нас к несуществующему произведению англичанина Ченстона быть может, для интриги, а может. чтобы отвести внимание от схожести героя произведения с отцом Александра Сергеевича, скупость которого была известна широкой публике.
Пьеса начинается с диалога Альбера со своим слугой в средневековом замке. Они говорят от прошлом и будущем турнире. Альбер вышел победителем в схватке, он предстал публике смелым и отважным рыцарем. Однако весь романтизм рыцарства развеялся, как только мы узнаем истинную причину смелости Альбера: его разозлил противник тем. что испортил его шлем. Альбер – сын богатого барона, однако скупость отца приводит к тому, что его сын не в состоянии купить себе обязательную амуницию рыцаря. Крестовые походы в прошлом, однако турниры являются известным развлечением, и шлем, и латы нужны герою для соблюдения всех приличий.
Альбер винит отца в своей несостоятельности, весь в долгах, он желает смерти Скупому рыцарю и жаждет завладеть баронскими богатствами. Он даже не может ссудить денег у ростовщика,- тот пришел за долгом.
Еврей-ростовщик еще один герой пьесы. Он также жаждет денег и богатства, опутав долговыми сетями Альбера, жид надеется заполучить деньги его отца. В нетерпении он предлагает Альберу отравить Скупого рыцаря.

Барон спускается в свой подвал, где он хранит сундуки с золотом, чтобы в шестой сундук, ещё не полный, всыпать горсть монет. Глядя на свои сокровища, он вспоминает легенду о царе, велевшем своим воинам положить по горсти земли, и как в результате вырос гигантский холм, с которого царь мог озирать огромные пространства. Свои сокровища, собранные по крохам, барон уподобляет этому холму, который делает его владыкой целого мира. Он вспоминает историю каждой монетки, за которой слезы и горе людей, нищета и гибель. Ему кажется, что если бы все слезы, кровь и пот, пролитые за эти деньги, выступили сейчас из земных недр, то произошел бы потоп.
Он всыпает горсть денег в сундук, а потом отпирает все сундуки, ставит перед ними зажженные свечи и любуется блеском золота, ощущая себя владыкой могучей державы. Но мысль о том, что после его смерти сюда придет наследник и расточит его богатства, приводит барона в бешенство и негодование. Он считает, что у того нет прав на это, что если бы он сам тяжелейшими трудами по крохам скопил эти сокровища, то уж, верно, не стал бы швырять золото налево и направо.
Во дворце Альбер жалуется герцогу на отца, и герцог обещает рыцарю помочь, уговорить барона содержать сына, как подобает. Он надеется пробудить в бароне отцовские чувства, ведь барон был другом его деда и играл с герцогом, когда тот был ещё ребенком.
Ко дворцу приближается барон, и герцог просит Альбера схорониться в соседней комнате, пока он будет беседовать с его отцом. Появляется барон, герцог приветствует его и пытается вызвать в нем воспоминания молодости. Он хочет, чтобы барон появлялся при дворе, но барон отговаривается старостью и немощью, но обещает, что в случае войны ему достанет сил обнажить меч за своего герцога. Герцог спрашивает, почему он не видит при дворе сына барона, на что барон отвечает, что тому помеха — сумрачный нрав сына. Герцог просит барона прислать сына во дворец и обещает приучить его к веселью. Он требует, чтобы барон назначил сыну приличествующее рыцарю содержание.
Помрачнев, барон говорит, что его сын недостоин заботы и внимания герцога, что «он порочен», и отказывается выполнить просьбу герцога. Он говорит, что сердит на сына за то, что тот замышлял отцеубийство. Герцог грозится предать Альбера суду за это. Барон сообщает, что сын намеревается обокрасть его. Услышав эти наветы, в комнату врывается Альбер и обвиняет отца во лжи. Разгневанный барон бросает сыну перчатку. Со словами «Благодарю. Вот первый дар отца» Альбер принимает вызов барона. Это происшествие повергает герцога в изумление и гнев, он отымает у Альбера перчатку барона и гонит от себя отца и сына В это мгновение со словами о ключах на устах барон умирает, а герцог сетует на «ужасный век, ужасные сердца».

Автор: Пушкин Александр .
Молодой рыцарь Альбер собирается явиться на турнир и просит своего слугу Ивана показать шлем. Шлем пробит насквозь на прошлом поединке с рыцарем Делоржем. Надеть его невозможно. Слуга утешает Альбера тем, что тот отплатил Делоржу сполна, вышибив его из седла могучим ударом, от которого обидчик Альбера сутки лежал замертво и едва ли оправился до сих пор. Альбер говорит, что причиной его отваги и силы было бешенство по поводу поврежденного шлема.
Вина геройства — скупость. Альбер сетует на бедность, на смущение, которое помешало ему снять шлем с поверженного противника, говорит о том, что ему нужно новое платье, что он один вынужден сидеть за герцогским столом в латах, тогда как другие рыцари щеголяют в атласе и бархате. Но денег на одежду и вооружение нет, а отец Альбера — старый барон — скряга. Нет денег и на покупку нового коня, а постоянный кредитор Альбера, еврей Соломон, по словам Ивана, отказывается впредь верить в долг без заклада. Но заложить рыцарю нечего. Ни на какие уговоры ростовщик не поддается, и даже довод о том, что отец Альбера стар, скоро умрет и оставит сыну все свое огромное состояние, не убеждает заимодавца.
В это время появляется и сам Соломон. Альбер пытается выпросить у него денег взаймы, но Соломон хотя и мягко, но тем не менее решительно отказывается дать денег даже под честное рыцарское слово. Альбер, расстроенный, не верит, что отец может его пережить, Соломон же говорит, что в жизни случается все, что «дни наши сочтены не нами», а барон крепок и может прожить ещё лет тридцать. В отчаянии Альбер говорит, что через тридцать лет ему будет уже пятьдесят, и тогда деньги ему едва ли понадобятся.
Соломон возражает, что деньги нужны в любом возрасте, только «юноша в них ищет слуг проворных», «старик же видит в них друзей надежных». Альбер утверждает, что его отец сам служит деньгам, как алжирский раб, «как пес цепной». Он отказывает себе во всем и живет хуже нищего, а «золото спокойно в сундуках лежит себе». Альбер надеется все же, что когда-нибудь оно послужит ему, Альберу. Видя отчаяние Альбера и его готовность на все, Соломон намеками дает ему понять, что кончину отца можно приблизить с помощью яда. Сначала Альбер не понимает этих намеков.
Но, уяснив дело, хочет немедленно повесить Соломона на воротах замка. Соломон, понимая, что рыцарь не шутит, хочет откупиться, но Альбер прогоняет его вон. Опомнившись, он намерен послать слугу за ростовщиком, чтобы принять предложенные деньги, но передумывает, потому что ему кажется, что они будут пахнуть ядом. Он требует подать вина, но оказывается, что вина в доме нет ни капли. Проклиная такую жизнь, Альбер решается искать управы на отца у герцога, который должен заставить старика содержать сына, как подобает рыцарю.
Барон спускается в свой подвал, где он хранит сундуки с золотом, чтобы в шестой сундук, ещё не полный, всыпать горсть монет. Глядя на свои сокровища, он вспоминает легенду о царе, велевшем своим воинам положить по горсти земли, и как в результате вырос гигантский холм, с которого царь мог озирать огромные пространства. Свои сокровища, собранные по крохам, барон уподобляет этому холму, который делает его владыкой целого мира. Он вспоминает историю каждой монетки, за которой слезы и горе людей, нищета и гибель. Ему кажется, что если бы все слезы, кровь и пот, пролитые за эти деньги, выступили сейчас из земных недр, то произошел бы потоп.
Он всыпает горсть денег в сундук, а потом отпирает все сундуки, ставит перед ними зажженные свечи и любуется блеском золота, ощущая себя владыкой могучей державы. Но мысль о том, что после его смерти сюда придет наследник и расточит его богатства, приводит барона в бешенство и негодование. Он считает, что у того нет прав на это, что если бы он сам тяжелейшими трудами по крохам скопил эти сокровища, то уж, верно, не стал бы швырять золото налево и направо.
Во дворце Альбер жалуется герцогу на отца, и герцог обещает рыцарю помочь, уговорить барона содержать сына, как подобает. Он надеется пробудить в бароне отцовские чувства, ведь барон был другом его деда и играл с герцогом, когда тот был ещё ребенком.
Ко дворцу приближается барон, и герцог просит Альбера схорониться в соседней комнате, пока он будет беседовать с его отцом. Появляется барон, герцог приветствует его и пытается вызвать в нем воспоминания молодости. Он хочет, чтобы барон появлялся при дворе, но барон отговаривается старостью и немощью, но обещает, что в случае войны ему достанет сил обнажить меч за своего герцога. Герцог спрашивает, почему он не видит при дворе сына барона, на что барон отвечает, что тому помеха — сумрачный нрав сына. Герцог просит барона прислать сына во дворец и обещает приучить его к веселью. Он требует, чтобы барон назначил сыну приличествующее рыцарю содержание.
Помрачнев, барон говорит, что его сын недостоин заботы и внимания герцога, что «он порочен», и отказывается выполнить просьбу герцога. Он говорит, что сердит на сына за то, что тот замышлял отцеубийство. Герцог грозится предать Альбера суду за это. Барон сообщает, что сын намеревается обокрасть его. Услышав эти наветы, в комнату врывается Альбер и обвиняет отца во лжи. Разгневанный барон бросает сыну перчатку. Со словами «Благодарю. Вот первый дар отца» Альбер принимает вызов барона. Это происшествие повергает герцога в изумление и гнев, он отымает у Альбера перчатку барона и гонит от себя отца и сына В это мгновение со словами о ключах на устах барон умирает, а герцог сетует на «ужасный век, ужасные сердца».

Пушкин: Скупой рыцарь
Сцена 1
В башне
Альбер и его слуга Иван обсуждают рыцарский турнир. Альбер сетует, что испортил шлем, а новый купить не на что. У Альбера нет приличной одежды, чтобы показаться при дворе. Причиной победы Альбера в турнире была его ярость на противника за то, что тот испортил ему шлем. Альбер интересуется, что передал еврей Соломон на его просьбу дать взаймы денег. Иван отвечает, что тот кряхтит и жмется.
Приходит Жид (Соломон). Альбер просит у него денег, говорит, что он единственный наследник у своего отца Барона, который скуп, служит деньгам.
И как же служит? как алжирский раб,
Как пес цепной. В нетопленой конуре
Живет, пьет воду, ест сухие корки,
Всю ночь не спит, все бегает да лает
А золото спокойно в сундуках
Лежит себе…
Жид намекает, что можно было бы ускорить кончину отца при помощи яда. Альбер в ярости, кричит, что за такие слова повесит Жида. Жид пугается, предлагает ему деньги, но Альбер его выгоняет.
Вот до чего меня доводит
Отца родного скупость!
Жид мне смел
Что предложить!
Альбер хочет выпить вина, но вина нет ни капли. Альбер решает идти к Герцогу искать на отца управы.
Сцена 2
Подвал
Барон перебирает свои сокровища:
Как молодой повеса ждет свиданья
С какой-нибудь развратницей лукавой
Иль дурой, им обманутой, так я
Весь день минуты ждал, когда сойду
В подвал мой тайный, к верным сундукам.
Счастливый день! могу сегодня я
В шестой сундук (в сундук еще неполный)
Горсть золота накопленного всыпать.
Что не подвластно мне? как некий демон
Отселе править миром я могу;
Лишь захочу воздвигнутся чертоги;
В великолепные мои сады
Сбегутся нимфы резвою толпою;
И музы дань свою мне принесут,
И вольный гений мне поработится,
И добродетель и бессонный труд
Смиренно будут ждать моей награды.
Мне все послушно, я же ничему;
Я выше всех желаний; я спокоен;
Я знаю мощь мою: с меня довольно
Сего сознанья…
Кажется, не много,
А скольких человеческих забот,
Обманов, слез, молений и проклятий
Оно тяжеловесный представитель!
Тут есть дублон старинный… вот он. Нынче
Вдова мне отдала его, но прежде
С тремя детьми полдня перед окном
Она стояла на коленях воя.
Шел дождь и перестал, и вновь пошел,
Притворщица не трогалась; я мог бы
Ее прогнать, но что-то мне шептало,
Что мужнин долг она мне принесла
И не захочет завтра быть в тюрьме…
Да! если бы все слезы, кровь и пот, Пролитые за все, что здесь хранится, Из недр земных все выступили вдруг, То был бы вновь потоп я захлебнулся б В моих подвалах верных.
Я каждый раз, когда хочу сундук Мой отпереть, впадаю в жар и трепет.
Нас уверяют медики: есть люди,
В убийстве находящие приятность.
Когда я ключ в замок влагаю, то же
Я чувствую, что чувствовать должны
Они, вонзая в жертву нож: приятно
И страшно вместе…
Барон зажигает свечи и отпирает все сундуки.
Я царствую!.. Какой волшебный блеск!
Послушна мне, сильна моя держава;
В ней счастие, в ней честь моя и слава!
Я царствую… но кто вослед за мной
Приимет власть над нею? Мой наследник!
Безумец, расточитель молодой,
Развратников разгульных собеседник!
Едва умру, он, он! сойдет сюда
Под эти мирные немые своды
С толпой ласкателей, придворных жадных.
Украв ключи у трупа моего,
Он сундуки со смехом отопрет,
И потекут сокровища мои
В атласные дправые карманы.
Он разобьет священные сосуды,
Он грязь елеем царским напоит
Он расточит… А по какому праву?
Нет, выстрадай сперва себе богатство, А там посмотрим, станет ли несчастный То расточать, что кровью приобрел…
Сцена 3
Во дворце
Альбер рассказывает Герцогу о своих горестях. Приходит Барон. Альбер, чтобы не встретиться с ним, прячется в соседней комнате. Герцог говорит Барону, что хочет видеть его сына при дворе, а для этого сын должен получить необходимое содержание. Барон в ответ клевещет на сына, говорит, что он проводит время в буйстве, пороках низких. Затем прибавляет, будто сын хотел его убить, чтобы обокрасть. Альбер вбегает в комнату, обвиняет отца во лжи. Барон вызывает сына на дуэль (бросает перчатку), Альбер принимает вызов (поднимает перчатку). Герцог возмущен поведением обоих (Барон вызвал на дуэль родного сына, а тот вызов принял!) и выгоняет прочь обоих. С Бароном делается дурно, он падает: Стоять я не могу… мои колени Слабеют… душно!., душно!.. Где ключи? Ключи, ключи мои!
Герцог:
Он умер. Боже! Ужасный век, ужасные сердца!
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта

Эпоха средневековья — это благородный и возвышенный мир рыцарских турниров, освященный прекрасными ритуалами культ дамы сердца, прекрасной и недостижимой, как идеал, вдохновляющей на подвиги. Рыцари — это носители чести и благородства, независимости и самоотверженности, защитники всех слабых и обиженных. Но это все в прошлом. Мир изменился, и соблюдение рыцарского кодекса чести стало непосильным бременем для бедных рыцарей. Время войн кончилось, а феодальные помествя не могли обеспечить достойное существование рыцарей. Чтобы сохранить независимость, достоинство, приличный вид, иметь рыцарские доспехи, они вынуждены были продавать владения, залезать в долги к ростовщикам. Миром стали править не меч и сила, а золото и расчетливость. Рыцарские чувства, представления о порядочности вступили в неразрешимое противоречие с царящими алчностью, стяжательством, беспринципностью.
Контраст бедности и богатства, нищеты и роскоши, возвышенной рыцарской психологии и унижающей достоинство заботы о соблюдении материальных атрибутов рыцарского образа жизни резок и нагляден. Собрание вассалов “за герцогским столом” пестрит роскошью “атласа да бархата”, дамы на турнире чувствительны и возвышенны. Победитель турнира Альбер вызывает всеобщее восхищение двора. Его блестящий удар, выбивший из седла графа Делоржа, славят герольды. Сам же герой проклинает своего противника, повредившего ему ударом копья шлем. Альбер в отчаянии — ему не на что приобрести другой: “Проклятый граф! Он лучше бы мне голову пробил”. Молодой человек с горькой иронией говорит об истоках своего рыцарского подвига:
Тогда никто не думал о причине
И храбрости моей и силы дивной!
Взбесился я за поврежденный шлем;
Геройству что виною было? — скупость. —
Да! заразиться здесь нетрудно ею
Под кровлею одной с моим отцом.
Упоминание об отце не случайно — старый барон неслыханно богат. Но столь же фантастически скуп. Отчаявшись раздобыть где-нибудь деньги на поддержание достойного рыцаря образа жизни, Альбер с ненавистью и презрением убеждает недоверчивого ростовщика, что отец служит золоту,
…как алжирский раб, Как пес цепной.
В нетопленной конуре Живет, пьет воду, ест сухие корки,
Всю ночь не спит, все бегает да лает.
А золото спокойно в сундуках Лежит себе…
Мечтающий о независимости и свободе, о жизни при дворе герцога, мечтающий участвовать в балах и турнирах, блистать нарядами, силой и отвагой, Альбер вынужден выпрашивать деньги у ничтожного по происхождению, но богатого еврея. Рыцарь с головы до ног, он в то же время понимает, что времена рыцарства безвозвратно прошли. Юноша благороден, любой намек на возможность обрести материальную независимость и занять достойное место в высшем обществе неправедным путем приводит его в ярость, вызывает негодование, оскорбляет чувство чести. Но мысли об отце, трясущемся над своим богатством и нежелающем пожертвовать частью своего презренного золота для поддержания достойного рыцаря образа жизни, внушает ему такую же ярость. Альбер понимает низменность своих надежд на скорейшую кончину отца, но не видит другого пути к осуществлению своих надежд. Сын скорбит о своей раздвоенности, неразрешимом противоречии между рыцарской честью и невозможностью ее соблюдения:
О бедность, бедность
Как унижает сердце нам она.
Втайне ожидая смерти отца, Альбер как истинный рыцарь возмущен до глубины души гнусным предложением ростовщика отравить барона. Больше всего потрясло его сознание, что бесчестье ему посмел предложить презренный еврей, поклоняющийся золотому тельцу, напрочь лишенный рыцарских представлений о чести, тот, кого во все времена считали только подручным средством для совершения рыцарских подвигов:
Его червонцы будут пахнуть ядом,
Как сребреники пращура его…
И Альбер отправляется к своему покровителю и хозяину требовать справедливого суда, достойного материального поддержания своего личного достоинства, которого он как защитник существующего миропорядка заслуживает.
А что же “пес цепной”, неужели он представляет собой лишь олицетворение примитивной страсти накопительства? Нет, золото нужно барону не просто для удовлетворения низменного желания стяжательства и не для наслаждения химерическим его блеском. Каждая золотая монета символизирует драматическую судьбу реальных людей, которые вынуждены были отдать себя в кабалу к этому безжалостному ростовщику. Барон осознает, что лелеемые им сокровища представляют собой “слезы, кровь и пот, пролитые за все, что здесь хранится”. Они тем более дороги ему, что потребовали от него неимоверного напряжения воли, абсолютного подавления человеческих слабостей:
Кто знает, сколько горьких воздержаний,
Обузданных страстей, тяжелых дум,
Дневных забот, ночей бессонных мне
Все это стоило?
Ради чего герой шел на такие жертвы, чего стремился он достигнуть в конце жизненного пути? В своем возвышенном монологе барон поэтизирует золото, то могущество, ту безграничную власть над миром, которую оно приносит хозяину:
Что не подвластно мне? как некий демон
Отселе править миром я могу;
Лишь захочу — воздвигнутся чертоги;
В великолепные мои сады
Сбегутся нимфы резвою толпою;
И музы дань свою мне принесут,
И вольный гений мне поработится…
Но главное — не реальная власть над миром, это лишь средство удовлетворения человеческой гордыни. Главное — гарантия абсолютной свободы, личной независимости:
Мне все послушно, я же — ничему;
Я выше всех желаний; я спокоен;
Я знаю мощь мою: с меня довольно
Сего сознанья…
Барон — истинный поэт золота, символизирующего надежную защиту его личного достоинства. Тем невыносимее для него мысль, что достигнутое могущество может рухнуть под напором жаждущего наслаждений прожигателя жизни, ничем не пожертвовавшего ради золота сына:
Я царствую!.. Какой волшебный блеск!
Послушна мне, сильна моя держава;
В ней счастие, в ней честь моя и слава!
Я царствую… но кто вослед за мной
Приимет власть над нею? Мой наследник!
Безумец, расточитель молодой,
Развратников разгульный собеседник!
Барон, как и Альбер, обращается за справедливостью к герцогу, олицетворению высшей справедливости.
В замке герцога безупречный рыцарь Альбер выглядит совсем не по-рыцарски, с нескрываемой радостью принимая вызов старого отца, а столь, казалось бы, далекий от рыцарского кодекса чести барон проявляет себя человеком, обладающим обостренным чувством личного достоинства. Золото, олицетворяющее и честь его, и славу, и оружие личной независимости, оказалось бессильным перед простым оскорблением. И отец, и сын борются не только с внешними обстоятельствами, но и с внутренними противоречиями, стремлением обрести счастье за счет других, что неизбежно ведетих к бессмысленной жестокости и неизбежной трагедии. С горечью и состраданием говорит герцог:
Ужасный век, ужасные сердца!

Что неподвластно мне? А. Пушкин. Скупой рыцарь Как много в истории ?елове?ества было совершено ошибок из-за того, ?то люди в своей жизни подменяли истинные, непреходящие, над?елове?еские ценности ложными. Так деньги, изобретенные когда-то давно для того, ?тобы облег?ить ?еловеку жизнь, на самом деле для многих стали орудием зла и несправедливости, потому ?то о?ень быстро превратились в символ власти над людьми и над миром. Отношение к деньгам скупого Барона вызывает отвращение не только у ?итателей трагедии Пушкина “Скупой рыцарь”, но и у его сына: О! мой отец не слуг и не друзей В них видит, а господ; и сам им служит. И как же служит? как алжирский раб, J Как пес цепной. Бессмысленное накопительство Барона не имеет целью помощь другим людям или даже улу?шение собственной жизни, потому ?то, экономя на всем, он сам …В нетопленой конуре Живет, пьет воду, ест сухие корки. Всю но?ь не спит, все бегает да лает. А золото спокойно в сундуках Лежит себе. Опустившегося, растерявшего все ?елове?еское героя Пушкин лишает даже имени, оставляя лишь титул. Но вскоре мы узнаем, ?то Барон не всегда был рабом своих богатств: когда-то он бывал и при дворе, был другом деда и отца нынешнего молодого герцога и слыл умным и уважаемым ?еловеком. Тогда же к нему обращались по имени: Филипп но не теперь! Лишь в преданном служении золоту, в своем рабстве Барон видит радость и с?астье. Ежедневно по горсти он приносит в подвал к сундукам свою “дань” и любуется сокровищами. Ради этих мгновений он готов забыть о своем единственном сыне, терпящем беспросветную нужду, готов отбирать последние гроши у бедняков, вдов, детей. Золото здесь является воплощением страданий: А скольких ?елове?еских забот, Обманов, слез, молений и проклятий Оно тяжеловесный представитель! Барон с о?ерствевшим сердцем, не знающим со?увствия, уподобляется в трагедии убийце: Нас уверяют медики: есть люди, В убийстве находящие приятность. Когда я клю? в замок влагаю, то же Я ?увствую, ?то ?увствовать должны Они, вонзая в жертву нож: приятно И страшно вместе. Скряге кажется, ?то, накопив сундуки золота, он может .править миром “как некий демон”: возводить “?ертоги” и великолепные сады, повелевать мыслями и ?увствами людей, даровать им жизнь, смерть, посылать на ‘кровавое злодейство”. У Барона создается иллюзия, ?то он свободен: Мне все послушно, я же ни?ему; Я выше всех желаний; я спокоен; Я знаю мощь мою: с меня довольно Сего сознанья… Упиваясь собственными возможностями, Барон не реализует их, поэтому свобода его мифи?еская. Всецело находясь во власти своей страсти, он идет даже на преступный обман, оклеветав в глазах герцога собственного сына, лишь бы не дать ему ни копейки. И не зря именно переживания о том, ?то ему придется расстаться хотя бы с малейшей ?астью своего богатства, послужили при?иной смерти Барона. Трагедия “Скупой рыцарь” не утратила актуальности и сегодня, потому ?то люди, подобные Барону, существовали во все времена. И Пушкин в о?ередной раз напоминает нам, ?то добрые ?елове?еские отношения не могут заменить никакие сокровища в мире.

СКУПОЙ РЫЦАРЬ
(Сцены из Ченстоновой трагикомедии «The covetous Knight», 1830)
Барон — отец молодого рыцаря Альбера; воспитан прежней эпохой, когда принадлежать к рыцарству значило прежде всего быть смелым воином и богатым феодалом, а не служителем культа прекрасной дамы и участником придворных турниров. Старость освободила Б. от необходимости надевать латы (хотя в финальной сцене он и выражает готовность в случае войны обнажить меч за Герцога). Зато любовь к золоту переросла в страсть.
Впрочем, не деньги как таковые влекут к себе Б. — но мир идей и чувств, с ними связанных. (Это резко отличает образ Б. от многочисленных «скупцов» русской комедии конца XVIII в. и даже от «Скопихина» Г. Р. Державина, эпиграф из которого был первоначально предпослан трагедии; «скрещение» комедийно-сатирического типа скупца и «высокого» накопителя типа Б. произойдет в образе Плюшкина в «Мертвых душах» Н. В. Гоголя.) Во второй, центральной сцене трагедии он спускается в свой подвал (метафора дьявольского святилища, алтаря преисподней), чтобы ссыпать горсть накопленных монет в шестой сундук — «еще неполный». Здесь он, по существу, исповедуется перед золотом и перед самим собою; затем зажигает свечи и устраивает «пир» (сквозной образ «Маленьких трагедий») для глаз и для души — то есть совершает некое таинство, служит своего рода мессу золоту.
Этому «мистическому» подтексту соответствуют евангельские парафразы в исповеди персонажа. Груды золота напоминают Б. «гордый холм», с которого он мысленно взирает на все, что ему подвластно. То есть на весь мир. И чем ниже подвал, чем согбеннее поза Б., склонившегося над золотом, — тем выше возносится его демонический дух. Параллель самоочевидна: именно власть над всем миром обещал Сатана Христу, возведя Его на высокую гору и предложив в обмен лишь «падши» поклониться князю мира сего (Мф., 4, 8—9). Воспоминание Б. о вдове, которая нынче принесла старинный дублон, «но прежде / С тремя детьми полдня перед окном / стояла на коленах, воя», негативно связано с притчей о бедной вдове, пожертвовавшей последний лепт на храм (Мк., 12, 14). Это перевернутое изображение евангельской сцены, но и сам образ Б. есть перевернутое изображение Бога. Он так себя и мыслит; золото для него — лишь символ власти над бытием. Деньги спят в сундуках «сном силы и покоя, / Как боги спят в глубоких небесах»; властвуя над ними, Б. властвует и над богами. Он много раз повторяет: «Я царствую!» — и это не пустые слова. В отличие от А. он ценит деньги не как средство, а как цель; ради них готов терпеть лишения — не меньшие, чем вдова с детьми; ради них он победил страсти; он аскет в том смысле, в каком аскетом был Эпикур, ценивший не обладание, но сознание возможности обладания. (Недаром в его монолог включен Эпикуров образ «спящих богов».) Отец считает сына врагом — не потому, что тот плох, но потому что расточителен; его карман — это дыра, через которую может утечь святыня золота.
Но золото, ради которого побеждены страсти, само становится страстью и побеждает «рыцаря» Б. Чтобы подчеркнуть это, Пушкин вводит в действие ростовщика Соломона, который ссужает бедного сына богача Б. деньгами и в конце концов советует отравить отца. С одной стороны жид — антипод Б., он ценит золото как таковое; лишен и намека на «возвышенность» чувств (хотя бы и такую демонически-низменную возвышенность, как у Б.). С другой — «возвышенный» накопитель Б. готов унижаться и лгать, лишь бы не оплачивать расходы сына. Вызванный по жалобе последнего к Герцогу, он ведет себя не как рыцарь, но как изворачивающийся подлец; в «рисунке» его пове-дения полностью повторяется «рисунок» поведения Соломона в первой сцене трагедии. И «рыцарский» жест (перчатка — вызов на дуэль) в ответ на обвинение во лжи, брошенное Альбером в присутствии Герцога, лишь резче оттеняет его полную измену духу и букве рыцарства. И финальное восклицание Герцога над телом внезапно умирающего Б. («Ужасный век, ужасные сердца!») в равной мере относится к обоим героям-антагонистам.

Эпоха средневековья — это благородный и возвышенный мир рыцарских турниров, освященный прекрасными ритуалами культ дамы сердца, прекрасной и недостижимой, как идеал, вдохновляющей на подвиги. Рыцари — это носители чести и благородства, независимости и самоотверженности, защитники всех слабых и обиженных. Но это все в прошлом. Мир изменился, и соблюдение рыцарского кодекса чести стало непосильным бременем для бедных рыцарей. Время войн кончилось, а феодальные поместья не могли обеспечить достойное существование рыцарей. Чтобы сохранить независимость, достоинство, приличный вид, иметь рыцарские доспехи, они вынуждены были продавать владения, залезать в долги к ростовщикам. Миром стали править не меч и сила, а золото и расчетливость. Рыцарские чувства, представления о порядочности вступили в неразрешимое противоречие с царящими алчностью, стяжательством, беспринципностью.
Контраст бедности и богатства, нищеты и роскоши, возвышенной рыцарской психологии и унижающей достоинство заботы о соблюдении материальных атрибутов рыцарского образа жизни резок и нагляден. Собрание вассалов «за герцогским столом» пестрит роскошью «атласа да бархата», дамы на турнире чувствительны и возвышенны. Победитель турнира Альбер вызывает всеобщее восхищение двора. Его блестящий удар, выбивший из седла графа Делоржа, славят герольды. Сам же герой проклинает своего противника, повредившего ему ударом копья шлем. Альбер в отчаянии — ему не на что приобрести другой: «Проклятый граф! Он лучше бы мне голову пробил». Молодой человек с горькой иронией говорит об истоках своего рыцарского подвига:
Тогда никто не думал о причине
И храбрости моей и силы дивной!
Взбесился я за поврежденный шлем;
Геройству что виною было? — скупость! —
Да! заразиться здесь нетрудно ею
Под кровлею одной с моим отцом.
Упоминание об отце не случайно — старый барон неслыханно богат. Но столь же фантастически скуп. Отчаявшись раздобыть где-нибудь деньги на поддержание достойного рыцаря образа жизни, Альбер с ненавистью и презрением убеждает недоверчивого ростовщика, что отец служит золоту,
…как  алжирский раб,
Как пес цепной. В нетопленной конуре
Живет, пьет воду, ест сухие корки,
Всю ночь не спит, все бегает да лает.
А золото спокойно в сундуках
Лежит себе…
Мечтающий о независимости и свободе, о жизни при дворе герцога, мечтающий участвовать в балах и турнирах, блистать нарядами, силой и отвагой, Альбер вынужден выпрашивать деньги у ничтожного по происхождению, но богатого еврея. Рыцарь с головы до ног, он в то же время понимает, что времена рыцарства безвозвратно прошли. Юноша благороден, любой намек на возможность обрести материальную независимость и занять достойное место в высшем обществе неправедным путем приводит его в ярость, вызывает негодование, оскорбляет чувство чести. Но мысли об отце, трясущемся над своим богатством и нежелающем пожертвовать частью своего презренного золота для поддержания достойного рыцаря образа жизни, внушает ему такую же ярость. Альбер понимает низменность своих надежд на скорейшую кончину отца, но не видит другого пути к осуществлению своих надежд. Сын скорбит о своей раздвоенности, неразрешимом противоречии между рыцарской честью и невозможностью ее соблюдения:
О бедность, бедность!
Как унижает сердце нам она.
Втайне ожидая смерти отца, Альбер как истинный рыцарь возмущен до глубины души гнусным предложением ростовщика отравить барона. Больше всего потрясло его сознание, что бесчестье ему посмел предложить презренный еврей, поклоняющийся золотому тельцу, напрочь лишенный рыцарских представлений о чести, тот, кого во все времена считали только подручным средством для совершения рыцарских подвигов:
Его червонцы будут пахнуть ядом,
Как сребреники пращура его…
И Альбер отправляется к своему покровителю и хозяину требовать справедливого суда, достойного материального поддержания своего личного достоинства, которого он как защитник существующего миропорядка заслуживает.
А что же «пес цепной», неужели он представляет собой лишь олицетворение примитивной страсти накопительства? Нет, золото нужно барону не просто для удовлетворения низменного желания стяжательства и не для наслаждения химерическим его блеском. Каждая золотая монета символизирует драматическую судьбу реальных людей, которые вынуждены были отдать себя в кабалу к этому безжалостному ростовщику. Барон осознает, что лелеемые им сокровища представляют собой «слезы, кровь и пот, пролитые за все, что здесь хранится». Они тем более дороги ему, что потребовали от него неимоверного напряжения воли, абсолютного подавления человеческих слабостей:
Кто знает, сколько горьких воздержаний,
Обузданных страстей, тяжелых дум,
Дневных забот, ночей бессонных мне
Все это стоило?
Ради чего герой шел на такие жертвы, чего стремился он достигнуть в конце жизненного пути? В своем возвышенном монологе барон поэтизирует золото, то могущество, ту безграничную власть над миром, которую оно приносит хозяину:
Что не подвластно мне? как некий демон
Отселе править миром я могу;
Лишь захочу — воздвигнутся чертоги;
В великолепные мои сады
Сбегутся нимфы резвою толпою;
И музы дань свою мне принесут,
И вольный гений мне поработится…
Но главное — не реальная власть над миром, это лишь средство удовлетворения человеческой гордыни. Главное — гарантия абсолютной свободы, личной независимости:
Мне все послушно, я же — ничему;
Я выше всех желаний; я спокоен;
Я знаю мощь мою: с меня довольно
Сего сознанья…
Барон — истинный поэт золота, символизирующего надежную защиту его личного достоинства. Тем невыносимее для него мысль, что достигнутое могущество может рухнуть под напором жаждущего наслаждений прожигателя жизни, ничем не пожертвовавшего ради золота сына:
Я царствую!.. Какой волшебный блеск!
Послушна мне, сильна моя держава;
В ней счастие, в ней честь моя и слава!
Я царствую… но кто вослед за мной
Приимет власть над нею ? Мой наследник!
Безумец, расточитель молодой,
Развратников разгульный собеседник!
Барон, как и Альбер, обращается за справедливостью к герцогу, олицетворению высшей справедливости.
В замке герцога безупречный рыцарь Альбер выглядит совсем не по-рыцарски, с нескрываемой радостью принимая вызов старого отца, а столь, казалось бы, далекий от рыцарского кодекса чести барон проявляет себя человеком, обладающим обостренным чувством личного достоинства. Золото, олицетворяющее и честь его, и славу, и оружие личной независимости, оказалось бессильным перед простым оскорблением. И отец, и сын борются не только с внешними обстоятельствами, но и с внутренними противоречиями, стремлением обрести счастье за счет других, что неизбежно ведет их к бессмысленной жестокости и неизбежной трагедии. С горечью и состраданием говорит герцог:
Ужасный век, ужасные сердца!

Полное название первой из маленьких трагедий — «Скупой рыцарь (сцены из Ченсто-новой трагикомедии: The covetous Knight)». Почему Пушкин сделал отсылку к несуществующему произведению английского поэта Ченстона? Что это: литературный прием, позволяющий заинтриговать читателя, или стремление скрыть воплощенную в образах исторических, пусть и вымышленных, сущность современного эгоизма? По-видимому, и то и другое. Ссылка на Ченстона служит как бы своеобразной литературной реминисценцией, вводящей читателя в привычный круг тем, образов, деталей, что позволяло автору создать очень скупыми средствами точную, выразительную картину изображаемой эпохи. И в то же время толчком к столь убедительной мистификации были и личные мотивы: поэт опасался, что современники могут воспринять сюжет как историю взаимоотношений в семье Пушкиных (скупость отца Александра Сергеевича была общеизвестна).
В начале пьесы действие происходит в башне средневекового замка: в разговоре рыцаря с оруженосцем речь идет о прошедшем и будущем рыцарском турнире, шлеме, латах и коне, о блестящей победе. Налицо все внешние атрибуты рыцарства, тот романтический флер, который был хорошо знаком читателям по романам Вальтера Скотта.
Однако романтический колорит представляет лишь внешнюю сторону событий, небольшая реалистическая ремарка героя резко снижает высокий строи речи Альбера, его воЗБЫ-щенный образ и эмоциональный фон произведения, и вот произведение уже напоминает роман Сервантеса. Когда герой «помчался вихрем и бросил графа на двадцать шагов, как маленького пажа», и прекрасная Клотильда, дама рыцарских романов, «закрыв лицо, невольно закричала», Альбер неожиданно раскрывает весьма прозаическую причину своей «силы дивной»:
Взбесился я за поврежденный шлем,
Геройству что виною было? — скупость.
Времена крестовых походов безвозвратно прошли, рыцарский турнир — это такое же развлечение (хоть и опасное), как и пир при дворе герцога, а шлем и латы перестали выполнять защитную функцию и превратились в атрибуты роскоши, без которых стыдно и перед другими рыцарями, и перед прекрасными дамами. Альбер сокрушается оттого, что не в состоянии приобрести новый шлем, крайне необходимый для участия в очередном турнире, а его соперник хоть формально и проиграл, но понес меньший ущерб, чем победитель:
Его нагрудник цел венецианский,
А грудь своя: гроша ему не стоит;
Другой себе не станет покупать.
Внутренний драматизм пьесы определяется уже в начальной реплике героя: «Во что бы то ни стало на турнире явлюсь я». Противоречие между бедностью и стремлением соблюсти приличия, обострившая жизненную активность Альбера первая победа, дающая герою в его представлении моральное право претендовать на заслуженные блага, неизбежно приводят его к утверждению жизненного принципа: добиваться цели во что бы то ни стало. Вера в свою избранность, убежденность в своем праве на удовлетворение потребностей любой ценой вступают в непримиримый конфликт q внешним миром, со всеми, кто мешает достижению жизненных целей, и ведут к преступлению: ведь другие люди воспринимаются как досадная неприятность, подлежащая устранению. Так считает не только Альбер, но и его отец, и ростовщик. Каждый из них преследует свою цель, которая каждому представляется единственно достойной.
Добиваться удовлетворения своих потребностей — жизненный принцип главных героев трагедии. Во что бы то ни стало хочет жить по-рыцарски Альбер, а для этого ему нужны деньги. Во что бы то ни стало стремится заполучить богатство старого барона ростовщик Соломон. Он уже ссужал молодого рыцаря деньгами и рассчитывает на скорый возврат долга. Во что бы то ни стало защищает свои сокровища Скупой рыцарь. Баронское золото, спрятанное в сундуках, — вершина всех помыслов героев трагедии, предмет, определяющий их поведение. Правда, ценность золота, его магическая власть, воспринимается героями по-разному.
Ростовщик относится к деньгам наиболее прагматично. Он профессионал, зарабатывает, отдавая деньги в рост. Богатство для него — естественный результат затраченных усилий, признак состоятельности, возможность удовлетворять свои желания. Но и богатый ростовщик не защищен от унижений, и он не обрел подлинной душевной свободы и независимости. Хитрый еврей много вложил в молодого наследника сокровищ и вынужден во что бы то ни стало добиться от Альбера согласия отравить отца, чтобы с лихвой вернуть свои деньги. Он очень искусно расставляет свои сети, страстно желая добраться до подвалов рыцарского замка, для чего исподволь подводит Альбера к простому способу разрешения всех его проблем:
Барон здоров.
Бог даст — лет десять,
двадцать,
И двадцать пять и тридцать проживет он.
Но все ухищрения Соломона обернулись против него. Возмущению молодого барона не было предела: «Как! Отравить отца! И смел ты сыну…». Альбера оскорбило, что презренный еврей посмел сделать столь гнусное предложение ему, рыцарю, для которого бесчестье страшнее смерти. После этого потрясения рыцарь решительно отказался от услуг ростовщика, назвав его Иудой:
Его червонцы будут пахнуть ядом,
Как сребреники пращура его…
Так что же, Альбер, истинный рыцарь, смог переступить через свою безудержную жажду: ведь деньги нужны ему как воздух. А ведь он действительно ненавидит отца и ждет его смерти, считая жадность родителя источником своих бед. Характеристика старого барона Альбером безжалостна и не оставляет сомнений в его истинном отношении к отцу:
…как алжирский раб,
Как пес цепной.
В нетопленной конуре
Живет, пьет воду, ест сухие корки,
Всю ночь не спит, все бегает да лает.
А золото спокойно в сундуках
Лежит себе.
Альбер считает, что вправе претендовать на золото отца: его рыцарская честь, укрепившаяся победой в турнире, могла получить реальную силу, только опираясь на материальную основу. Но он проявил благородство, одержал нравственную победу над ростовщиком. Значит, его жизненный принцип «во что бы то ни стало» в большей степени лозунг, чем руководство к действию, а индивидуалистические устремления ограничены жесткими рамками совестливости?
Разумеется, конечная цель Альбера — не деньги, а внутренняя свобода, а деньги являются лишь средством обрести полноту жизни. Но в диалоге с жидом он проявил не совестливость, а рыцарскую честь. На следующий день Альбер, не колеблясь, примет вызов старого барона, чтобы мечом добыть наследство. Но ведь, по сути, это равносильно убийству: силы сторон слишком неравны, чтобы считать поединок справедливым (разумеется, Альбер легко сразил бы старика, формально соблюдя все требования рыцарского кодекса чести). Молодой рыцарь искренне обрадовался, принимая вызов барона: «Благодарю. Вот первый дар отца». Еще бы, ведь он рассчитывал добиться той же цели, к которой подталкивал его жид, привычными ему средствами, сохранив лицо и при этом практически ничем не рискуя. Да, Альбер слишком рыцарь, чтобы прибегать к бесчестному способу достижения цели, но это рыцарство показное. С точки зрения общечеловеческой морали, он готов совершить ради достижения цели банальное убийство, облеченное в форму рыцарского ритуала.
А кто же такой Скупой рыцарь, смерти которого так жаждут другие персонажи? Действительно ли он столь презренное существо, достойное сравнения с псом и рабом, живущее лишь животной страстью к накопительству, или у него есть своя философия? Так же как и жид, барон сколотил состояние ростовщичеством; золото — история его жизни и свидетельство «человеческих забот, обманов, слез, молений и проклятий». Каждая монета напоминает Скупому рыцарю реальных людей, должников, не заслуживающих сострадания, потому что все они для него «ленивцы, плуты, бродяги и притворщики». Золото для барона — символ независимости и могущества:
Что не подвластно мне?
Как некий демон
Отселе править миром я могу;
Лишь захочу — воздвигнутся чертоги;
В великолепные мои сады
Сбегутся нимфы резвою толпою;
И музы дань свою мне принесут,
И вольный гений мне поработится,
И добродетель и бессонный труд
Смиренно будут ждать моей награды.
Скупой  рыцарь  безраздельно   царствует в своей вымышленной державе. Реально он не извлекает выгод из своего положения, живет исключительно скромно, что и дает повод Альберу возмущаться его жадностью. Но барону не  нужно  осуществление  могущества золота, для него главное — чувствовать свое право на власть и осознавать возможность воспользоваться им в любой момент. Барон — своего рода поэт золота. Но защищать свое исключительное право на владение богатством он готов даже после смерти. Золото дается дорогой ценой: лишениями, кровью, жизнью. Поэтому барон негодует, предчувствуя претензии сына на богатство, которого тот не заслужил:
Безумец, расточитель молодой…
Он разобьет священные сосуды,
Он грязь елеем царским напоит —
Он расточит…
А по какому праву?
И барон, накопивший золото во имя высшей независимости,  и Альбер,  жаждущий богатства для осуществления реальной свободы, преследуют каждый свои цели, что не может не привести к трагической развязке: «Ужасный век, ужасные сердца!».

Эпоха средневековья — это благородный и возвышенный мир рыцарских турниров, освященный прекрасными ритуалами культ дамы сердца, прекрасной и недостижимой, как идеал, вдохновляющей на подвиги. Рыцари — это носители чести и благородства, независимости и самоотверженности, защитники всех слабых и обиженных. Но это все в прошлом. Мир изменился, и соблюдение рыцарского кодекса чести стало непосильным бременем для бедных рыцарей. Время войн кончилось, а феодальные поместья не могли обеспечить достойное существование рыцарей. Чтобы сохранить независимость, достоинство, приличный вид, иметь рыцарские доспехи, они вынуждены были продавать владения, залезать в долги к ростовщикам. Миром стали править не меч и сила, а золото и расчетливость. Рыцарские чувства, представления о порядочности вступили в неразрешимое противоречие с царящими алчностью, стяжательством, беспринципностью.
Контраст бедности и богатства, нищеты и роскоши, возвышенной рыцарской психологии и унижающей достоинство заботы о соблюдении материальных атрибутов рыцарского образа жизни резок и нагляден. Собрание вассалов «за герцогским столом» пестрит роскошью «атласа да бархата», дамы на турнире чувствительны и возвышенны. Победитель турнира Альбер вызывает всеобщее восхищение двора. Его блестящий удар, выбивший из седла графа Делоржа, славят герольды. Сам же герой проклинает своего противника, повредившего ему ударом копья шлем. Альбер в отчаянии — ему не на что приобрести другой: «Проклятый граф! Он лучше бы мне голову пробил». Молодой человек с горькой иронией говорит об истоках своего рыцарского подвига:
Тогда никто не думал о причине
И храбрости моей и силы дивной!
Взбесился я за поврежденный шлем;
Геройству что виною было? — скупость! —
Да! заразиться здесь нетрудно ею
Под кровлею одной с моим отцом.
Упоминание об отце не случайно — старый барон неслыханно богат. Но столь же фантастически скуп. Отчаявшись раздобыть где-нибудь деньги на поддержание достойного рыцаря образа жизни, Альбер с ненавистью и презрением убеждает недоверчивого ростовщика, что отец служит золоту,
…как алжирский раб,
Как пес цепной. В нетопленной конуре
Живет, пьет воду, ест сухие корки,
Всю ночь не спит, все бегает да лает.
А золото спокойно в сундуках
Лежит себе…
Мечтающий о независимости и свободе, о жизни при дворе герцога, мечтающий участвовать в балах и турнирах, блистать нарядами, силой и отвагой, Альбер вынужден выпрашивать деньги у ничтожного по происхождению, но богатого еврея. Рыцарь с головы до ног, он в то же время понимает, что времена рыцарства безвозвратно прошли. Юноша благороден, любой намек на возможность обрести материальную независимость и занять достойное место в высшем обществе неправедным путем приводит его в ярость, вызывает негодование, оскорбляет чувство чести. Но мысли об отце, трясущемся над своим богатством и нежелающем пожертвовать частью своего презренного золота для поддержания достойного рыцаря образа жизни, внушает ему такую же ярость. Альбер понимает низменность своих надежд на скорейшую кончину отца, но не видит другого пути к осуществлению своих надежд. Сын скорбит о своей раздвоенности, неразрешимом противоречии между рыцарской честью и невозможностью ее соблюдения:
О бедность, бедность!
Как унижает сердце нам она.
Втайне ожидая смерти отца, Альбер как истинный рыцарь возмущен до глубины души гнусным предложением ростовщика отравить барона. Больше всего потрясло его сознание, что бесчестье ему посмел предложить презренный еврей, поклоняющийся золотому тельцу, напрочь лишенный рыцарских представлений о чести, тот, кого во все времена считали только подручным средством для совершения рыцарских подвигов:
Его червонцы будут пахнуть ядом,
Как сребреники пращура его…
И Альбер отправляется к своему покровителю и хозяину требовать справедливого суда, достойного материального поддержания своего личного достоинства, которого он как защитник существующего миропорядка заслуживает.
А что же «пес цепной», неужели он представляет собой лишь олицетворение примитивной страсти накопительства? Нет, золото нужно барону не просто для удовлетворения низменного желания стяжательства и не для наслаждения химерическим его блеском. Каждая золотая монета символизирует драматическую судьбу реальных людей, которые вынуждены были отдать себя в кабалу к этому безжалостному ростовщику. Барон осознает, что лелеемые им сокровища представляют собой «слезы, кровь и пот, пролитые за все, что здесь хранится». Они тем более дороги ему, что потребовали от него неимоверного напряжения воли, абсолютного подавления человеческих слабостей:
Кто знает, сколько горьких воздержаний,
Обузданных страстей, тяжелых дум,
Дневных забот, ночей бессонных мне
Все это стоило?
Ради чего герой шел на такие жертвы, чего стремился он достигнуть в конце жизненного пути? В своем возвышенном монологе барон поэтизирует золото, то могущество, ту безграничную власть над миром, которую оно приносит хозяину:
Что не подвластно мне? как некий демон
Отселе править миром я могу;
Лишь захочу — воздвигнутся чертоги;
В великолепные мои сады
Сбегутся нимфы резвою толпою;
И музы дань свою мне принесут,
И вольный гений мне поработится…
Но главное — не реальная власть над миром, это лишь средство удовлетворения человеческой гордыни. Главное — гарантия абсолютной свободы, личной независимости:
Мне все послушно, я же — ничему;
Я выше всех желаний; я спокоен;
Я знаю мощь мою: с меня довольно
Сего сознанья…
Барон — истинный поэт золота, символизирующего надежную защиту его личного достоинства. Тем невыносимее для него мысль, что достигнутое могущество может рухнуть под напором жаждущего наслаждений прожигателя жизни, ничем не пожертвовавшего ради золота сына:
Я царствую!.. Какой волшебный блеск!
Послушна мне, сильна моя держава;
В ней счастие, в ней честь моя и слава!
Я царствую… но кто вослед за мной
Приимет власть над нею? Мой наследник!
Безумец, расточитель молодой,
Развратников разгульный собеседник!
Барон, как и Альбер, обращается за справедливостью к герцогу, олицетворению высшей справедливости.
В замке герцога безупречный рыцарь Альбер выглядит совсем не по-рыцарски, с нескрываемой радостью принимая вызов старого отца, а столь, казалось бы, далекий от рыцарского кодекса чести барон проявляет себя человеком, обладающим обостренным чувством личного достоинства. Золото, олицетворяющее и честь его, и славу, и оружие личной независимости, оказалось бессильным перед простым оскорблением. И отец, и сын борются не только с внешними обстоятельствами, но и с внутренними противоречиями, стремлением обрести счастье за счет других, что неизбежно ведет
их к бессмысленной жестокости и неизбежной трагедии. С горечью и состраданием говорит герцог:
Ужасный век, ужасные сердца!