Сочинение по тексту шукшина бывает летом пора

Обновлено: 11.03.2023

Нам бы про душу не забыть

Познакомить с творчеством В.Шукшина. Закрепить знания, полученные на предыдущих уроках: тв. Солженицины, Астафьева. Закрепить коммуникативные навыки в работе. Форсировать нравственность.

Оборудование:

1) Портреты Шукшина, Астафьева, Солженицина.

2) Листы для групповой работы.

Вид работы: групповая.

Тип урока: мастерская.

I . Вступительное слово.

Сегодня на уроке мы познакомимся с творчеством Василия Шукшина, выявим общее у него с такими писателями как Солженицын, Астафьев.

Назван урок по-шукшински: “Беседа при ясной луне”. И хотя сейчас день, светит солнце, но с помощью авторов, мы можем представить себе поздний деревенский вечер, светлую луну, которую так любил Василий Шукшин и его герои, подумаем над теми вечными вопросами, в поисках ответа на которые мучились герои Шукшина и Астафьева, Солженицина и Распутина.

Главное помнить страстный призыв Шукшина “Нам бы про душу не забыть!”

II. Этап. А что такое душа? Как вы понимаете значение этого слова?

Работа на I листе

III. Шукшин размышляет о жизни своих земляков о своей жизнью

А как же она прошла?

Группы представляют домашнее задание.

I гр. Шукшин-писатель

II гр. Шукшин-актер

III гр. Шукшин-режиссер

Вы прочитали достаточно много рассказов писателя. Назовите центральный образ его творчества.

Пласты жизни, которые затрагивает этот вопрос.

Что есть человек, в чем суть его бытия на земле?

исторические ß ——à философские

конкретныеß ——à всеобщие

личныеß ——à общественные

/Лист передается группам соседним, добавляются, исправляются, затем обсуждаются./

IV этап. Посмотрите рассказ “Дядя Ермолай”. Что, по мнению писателя, составляет смысл жизни старшего поколения.

В чем извечная тайна притяжения земли и дома?

V этап. Если Шукшина в первую очередь интересует человек, то надо отметить, что характеры обычно изображаются в напряженно-кризисных моментах. Внутреннее состояние героя обнажено.

Прокомментируйте отрывки из рассказов.

Из рассказов Шукшина мы узнаем все о человеке, угадываем дисгармонию души, разлад с миром, драматуры нравственных поисков, или напротив-высшую гармонию с миром, людьми. Напряженно-кризисное духовное состояние героя рождается в момент высшей гармонии-слияния с природой. Писатель акцентирует внимание читателя на моментах, когда душу человека озаряют добрые и светлые чувства.

VI этап. Совершенно закономерно, что в центре поэтического ряда люди-земля выделен образ матери. В ней писатель видит опору человека в превратностях судьбы. Она для писателя – воплощение надежды, мудрости, доброты, милосердия.

Угасание старых семейных отношений острее и болезненнее протекают в деревне.

II гр. “Как помирал старик”

III гр. Ответить на вопрос, обращенный к отцам и детям. “ Кто из нас умнее? Кто из нас прав?”

Прямого ответа нет. Нельзя ответить на этот вопрос конкретно и односложно.

В старых людях много доброго , понимания, душевной твердости, всепрощения.

У молодежи – преемственность.

VII этап. Напишите после анализа произведений критерии нравственности.

вера в жизнь деятельное бытие, активное, разумное творчество преодоление будущие в борьбе со злом. уважение к человеку

Добавить в таблицу душа Шукшинское понимание человечности, совесть, доброта.

VIII этап. Мелодия.

“ И все и больше ничего на земле не слышно. И висит на веревке луна”

Да, жизнь продолжается. И идет новый день.

“Чуть занималось светлое утро. И огромное весёлое солнце выкатилось из-за горы.

И так хорошо было сидеть и беседовать. Так славно чувствовать, что жизнь за окнами большая и ты тоже есть в ней. И придёт завтра день, а ты – и в нем тоже есть, и что-нибудь, может, хорошее возьмет и случится. Если умножить, можно и на хорошее надеяться” “Беседы при ясной луне”

IX.Сочинение: “Светлые души” по Шукшину, Астафьеву и Солженицину.

Д.З: реферат худ. особенности рассказов Шукшина.

“Слились воедино конь и человек и летели в черную ночь. И ночь летела навстречу им, густо била в лицо тяжелыми запахами трав, отсыревших под росой. Какой-то дикий восторг обуял парнишку; кровь ударила в голову и гудела. Это было как полет – как будто оторвался он от земли и полетел. И ничего вокруг не видно: ни земли, ни неба, даже головы конской – только шум в ушах, только ночной огромный мир стронулся и понесся навстречу. О том, что там братишке плохо, совсем не думал тогда. И ни о чем не думал. Ликовала душа, каждая жилка играла в теле…

Какой-то такой желанный, редкий миг непосильной радости.

Потом было горе”

“Бывает летом пора: полынь пахнет так, что сдуреть можно. Особенно почему-то ночами. Луна светит тихо… Неспокойно на душе, томительно. И думается в такие огромные, светлые, ядовитые ночи вольно, дерзко, сладко. Это даже – не думается, что-то другое: чудится, ждется, что ли. Притомился где-нибудь на задах огородов, в лопухах, — сердце замирает от необъяснимой, тайной радости. Жалко мало у нас в жизни таких ночей”

Человеку приснилась родная деревня. Идет будто он берегом реки… В том месте реки-затон. Тихо. Никого, ни одной живой души вокруг. Деревня рядом, и в деревне тоже как повымирало все. “Что же это такое – никого нет-то?” — удивился человек. Бросил камень в воду. Он беззвучно пошел ко дну. Человек охватил страх. Камень без звука утонул. Человека охватил страх. “Что-то случилось”,- подумал он. И проснулся. И не мог больше заснуть. Стал вспоминать. Деревня… Серые избы, пыльная улица, крапива у плетней, куры на завалинке. А за деревней – степь да колки. Да полыхает заря в полнеба . Попадаются еще небольшие озерки: вечерами вода в них гладкая – гладкая, и вся заря как в зеркале. Хорошо сидеть на берегу этих маленьких озер, думать… В душу с тишиной вместе вкрадываться беспокойно – нежное чувство ко всему на свете.

Далеко-далеко проскачет табун лошадей в ночное, повиснет над дорогой, в воздухе, полоска пыли и долго держится. И опять тихо. Что за тишина такая на земле!

Заря медленно гаснет. Как будто остался ты на земле совсем-совсем одни. Не страшно, не одиноко… но очень неспокойно”

Известно, что с возрастом ребенок развивается физически. А нравственно? Тоже. Многие жизненные ситуации помогают ему взрослеть духовно.

Проблема

В. Шукшин затрагивает проблему нравственного взросления. Повествование ведется от имени рассказчика, который вспоминает о том, как он в детстве увидел страдания старого человека. Важность данной проблемы остается на высоком уровне.

Комментарий к проблеме. Первый пример

Вначале автор описывает благоухание лета и таинственные летние ночи. Именно в одну из таких удивительных ночей мальчик наблюдал за старичком, у которого умерла жена, а он все с ней разговаривал. Ребенок испытал страх и ужас и побежал за своим дедушкой, который позаботился о соседе, повел его домой, постарался его успокоить и рассказал ему военную историю. Мальчик слушал дружескую беседу стариков, видел, как заботился дедушка о другом человеке.

Комментарий к проблеме. Второй пример

Авторская позиция

Описание события заканчивается философским размышлением В. Шукшина. В природе всегда все идет своим чередом. А в человеческой жизни радостные картины сменяются горестными. И человек уже в детстве может столкнуться и со вторыми. И если ребенок небезразличен к горю другого, значит, происходит нравственное взросление, которое полезно ему.

Собственное мнение

Еще раз в эту ночь баба Дуня вспоминала войну. Она рассказывала, как добиралась к мужу в госпиталь и просилась переночевать. Она боялась, что ее не пустят без документа и показала его, а потом успокоилась, когда внук сказал, что документ правильный.
После этой ночи внук решил все рассказать бабушке, но потом понял, что не надо этого делать. Надо молчать, всегда молчать и исцеление придет.

Такой нравственный урок преподнесла жизнь подростку, и он выдержал его с достоинством — нравственно повзрослел.

Вывод

Итак, проявление сочувствия – одно из доказательств нравственного взросления. В ходе соприкосновения ребенка с жизненными обстоятельствами происходит его нравственное мужание, что очень важно для формирования личности.

Полный сборник всех вариантов сочинений ЕГЭ по Русскому языку 2020. Цыбулько. 36 вариантов.

Сочинение 2019-2020. Направления ФИПИ. Темы. Литература. Книги. Аргументы

Инструкция: Как написать итоговое сочинение? Примеры, темы, аргументы и произведения

Структура сочинения ЕГЭ по русскому языку 2020 года

План сочинения ЕГЭ по русскому языку 2020 шаблон

Комментарий к сочинению по Русскому языку ЕГЭ 2020

Клише для сочинения ЕГЭ по русскому языку 2020 шаблон

Данное итоговое зимнее сочинение — рассуждение по литературе и русскому языку поможет вашему ученику, который учится в 11 классе, подготовиться к экзамену ЕГЭ 2019 года в школе. По итогам сочинения, ученики получают допуск к ЕГЭ. Здесь размещены уникальные примеры сочинений с вступлением, аргументами, проблемой, тезисами и выводом, а также план сочинения.

2019-2020 учебный год. ФИПИ. ФГОС. При составлении плана и примеров сочинений были использованы литературные произведения известных русских и зарубежных авторов.

Ученики 11-го класса могут внимательно посмотреть, почитать и бесплатно скачать примеры сочинений для самостоятельной подготовки к уроку и экзамену по предмету Литература и Русский язык. Здесь можно легко понять как правильно писать декабрьское сочинение-пересказ в школе. Экзамен по сочинению пройдет 5 декабря 2019 года.

Вариант, образец и пример сочинения-рассуждения № 1 по теме: Бывает летом пора; полынь пахнет так, что сдуреть можно Как написать краткое сочинение с планом. Примеры из жизни и произведения литературы с аргументами.

Любое значительное действие во благо общества дается человеку тяжело, ведь для совершения этого действия приходится отодвинуть свои интересы на второй план. Об этом пишет В. Шукшин, поднимая проблему подвига.

Описывая выдающийся поступок Павла и реакцию его коллег, автор дает понять читателю, что подвиг — это не осознанное дело, а порыв души, иррациональный и непостижимый.

Функция «чтения» служит для ознакомления с работой. Разметка, таблицы и картинки документа могут отображаться неверно или не в полном объёме!

Автор: Шукшин В.М.

Бывает летом пора: полынь пахнет так, что сдуреть можно. Особенно почему-то ночами. Луна светит тихо. Неспокойно на душе, томительно. И думается в такие огромные, светлые, ядовитые ночи вольно, дерзко, сладко. Это даже — не думается, что-то другое: чудится, ждется, что ли. Притаишься где-нибудь на задах огородов, в лопухах, — сердце замирает от необъяснимой тайной радости. Жалко, мало у нас в жизни таких ночей.

Одна такая ночь запомнилась мне на всю жизнь.

Было мне лет двенадцать. Сидел я в огороде, обхватив руками колени, упорно, до слез смотрел на луну. Вдруг услышал: кто-то невдалеке тихо плачет. Я оглянулся и увидел старика Нечая, соседа нашего.

Это он шел, маленький, худой, в длинной холщовой рубахе. Плакал и что-то бормотал неразборчиво.

У дедушки Нечаева три дня назад умерла жена, тихая, безответная старушка. Жили они вдвоем, дети разъехались.

Старушка Нечаева, бабка Нечаиха, жила незаметно и умерла незаметно. Узнали поутру: «Нечаиха-то. гляди-ко, сердешная», -сказали люди. Вырыли могилку, опустили бабку Нечаиху, зарыли — и все. Я забыл сейчас, как она выглядела. Ходила по ограде, созывала кур: «Цып-цып-цып». Ни с кем не ругалась, не заполошничала по деревне. Была — и нету, ушла.

. Узнал я в ту светлую, хорошую ночь, как тяжко бывает одинокому человеку. Даже когда так прекрасно вокруг, и такая теплая, родная земля, и совсем не страшно на ней.

Длинная, ниже колен, рубаха старика ослепительно белела под луной. Он шел медленно, вытирал широким рукавом глаза. Мне его было хорошо видно. Он сел неподалеку.

— Ничо. счас маленько уймусь. мирно побеседуем, — тихо говорил старик и все не мог унять слезы. — Третий день маюсь — не знаю, куда себя деть. Руки опустились. хошь што делай.

Помаленьку он успокоился.

— Шибко горько, Парасковья: пошто напоследок-то ничо не сказала? Обиду, што ль, затаила какую? Сказала бы — и то легше. А то-думай теперь. Охо-хо. — Помолчал. — Ну, обмыли тебя, нарядили — все, как у добрых людей. Кум Сергей гроб сколотил. Поплакали, Народу, правда, не шибко много было. Кутью варили. А положили тебя с краешку, возле Давыдовны. Место хорошее, сухое. Я и себе там приглядел. Не знаю вот, што теперь одному-то делать? Может, уж заколотить избенку да к Петьке уехать. Опасно: он сам ничо бы, да бабенка-то у его. сама знаешь: и сказать не скажет, а кусок в горле застрянет. Вот беда-то. Чего посоветуешь?

Я струсил. Я ждал, вот-вот заговорит бабка Нечаиха своим ласковым, терпеливым голосом.

— Вот гадаю, — продолжал дед Нечай, — куда приткнуться? Прям хошь петлю накидывай. А это вчерашней ночью здремнул маленько, вижу: ты вроде идешь по ограде, яички в сите несешь. Я пригляделся, а это не яички, и цыпляты живые, маленькие ишо, И ты вроде начала их по одному исть. Ешь да ишо прихваливаешь. Страсть господня! Проснулся. Хотел тебя разбудить, а забыл, что тебя- нету. Парасковьюшка. язви тя в душу. — Дед Нечай опять заплакал. Громко. Меня мороз по коже продрал — завыл как-то, как-то застонал протяжно: — Э-э-э. у-у. Ушла. А не подумала: куда я теперь? Хошь бы сказала: я бы доктора из города привез. вылечиваются люди. А то ни слова, ни полслова — вытянулась! Так и я сумею. — Нечай высморкался, вытер слезы, вздохнул. — Чижало там, Парасковьюшка? Охота, поди, сюда?

(1)Я (не)торопливо дош..л до самой корчмы(не)жилой разваливш..йся хаты и стал на опушк.. хвойного леса под высокой сосной с прямым голым стволом.(2)Было так тихо как только бывает в лесу з..мою в безветре(н,нн)ый день.(3)Нависшие на в..твях пышные комья снега давили их (к)низу пр..давая им чудес..ный праздничный и холодный вид.(4)По временам срывалась с вершины тоненькая веточка и чрезвычайно ясно слышалось как она падая с лёгким треском задевала за другие ветви.(5)Снег р..зовел на солнце и с..нел в тени.(6)Мной овл..дело тихое оч..рование этого торжестве(н,нн)о холодного безмолвия и мне казалось что я чу..ствую как время медле(н,нн)о и бе..шумно проходит мимо меня.

(7)Мне казалось судя по направлению лая что собака гон..т (в)лево от меня и я т..ропливо побежал через полянку что(бы) перехватить зверя. (8)Но (не)успел я (с,з)делать и двадцати шагов как огромный серый заяц выск..чил из(за) пня и как(будто) (бы) (не)торопясь зал..жив (на)зад дли(н,нн)ые уши высокими резкими прыжками перебежал через дорогу и скрылся в молодняке. (9)Следом за ним стр..мительно вылетел Рябчик. (10)Увид..в меня он слабо махнул хвостом торопливо куснул несколько раз снег и опять погнал зайца.

1. Определите стиль и тип речи текста.
2. Укажите виды придаточных и вид подчинения в предложении №6.
3. Укажите № предложения, которое состоит из двух односоставных безличных.
4. Укажите № предложения, в котором есть приложение.
5. Подчеркните грамматические основы в предложении №2, укажите виды сказуемых.
6. Укажите вид подчинительной связи в словосочетании придавая им (предл.№3)
7. Укажите количество сложноподчинённых предложений в тексте.
8. Укажите, какой частью речи является слово мимо из предл.№6.

Комплексный анализ текста.

(1)Бывает летом пора когда полынь пахн.т так что (с,з)дуреть можно. (2)Особе(н,нн)о почему(то) (по)ночам. (3)(Не)спокойно на душе томительно. (4)И думает.ся в такие огромные светлые ядовитые ночи вольно дерзко сладко. (5)Пр.таиш.ся где(нибудь) на задах огородов и сердце зам.рает от (не)об.яснимой тайной радости. (6)Жалко что мало у нас в жизн. таких ночей поэтому одна такая ноч. запомнилась мне на всю жизнь.

(7)Было мне лет двена.цать.(8)С.дел я в огороде обхватив руками колени упорно до слёз смотрел на луну. (9)Вдру.. услышал что кто(то) (не)вдалеке тихо плач..т.(10) Я огл..нулся и увид..л старика Нечая соседа вашего. (11)Это он ш..л маленький худой в дли(н,нн)ой х..лщ..вой рубах…(12)Плакал и что(то) б..рмотал (не)разборчиво.

(13)У дедушки Нечая три дня назад ум..рла жена тихая безответная старушка.(14) Жили они (в)двоем дети раз..ехались. (15)Я забыл сейчас как она выгл..д..ла.(16) (Н..)(с)кем (н..)ругалась. (17)Была и нету ушла.

(18)…Узнал я в ту светлую хорошую ноч.. как т..яжело бывает одинокому человеку. (19)Даже когда так пр..красно вокруг и такая теплая родная земля и совсем (не)страшно на ней.

1.Определите стиль и тип речи текста.

2. Укажите виды придаточных и вид подчинения в предложениях № 1, 6.

3. Укажите номер предложения, в котором одна из частей является односоставным определенно – личным предложением.

4.Укажите № предложения, которое осложнено распространённым обособленным обстоятельством.

5. Подчеркните сказуемые в третьем предложении и укажите их вид.

6. Из предложения №14 выпишите словосочетание со связью примыкание.

7. Укажите количество сложноподчинённых предложений в тексте.

8. Из второго абзаца выпишите притяжательное местоимение.

Комплексный анализ текста.

(1)(В)это время (не)вольно ост..новился перед ла..кою художникЧартков.(2) Старая ш..нель и (не)щ..гольское плат..е показывали (в)нем того человека который с самоотвержением предан был своему труду и (не)имел врем..ни заботит..ся о своем н..ряде всегда имеющ..м т..инстве(н,нн)ую пр..вл..кательность для молодости.(3) Он ост..новился перед лавкою и сперва внутре(н,нн)о см..ялся над этими уродл..выми картинами. (4) (На)конец овл..дело им (не)вольное размышление он стал думать о том кому(бы) нужны были эти произведения. (5) Это казалось (не)были вовсе труды ребенка(самоучки).

(6)Те(же) краски та(же) м..нера та(же) набившаяся приобвыкшая рука пр..надлежавшая скорее грубо (с,з)дела(н,нн)ому автомату нежели человеку. (7) Долго стоял он пред этими грязными картинами уже (не)думая вовсе о них. (8) А хозяин лавки серенький человеч..к во фризовой ш..нел.. с б..родой (не)бритой с самого воскресенья толковал ему уже давно т..рговался и условливался о цене ещё (не)узнав что ему понравилось и что нужно.

1. Определите стиль и тип речи текста.
2. Укажите виды придаточных и вид подчинения в предложении №8.
3. Укажите номер предложения, которое является односоставным назывным.
4. Укажите № предложения с вводным словом.
5. Подчеркните грамматические основы в предложении №4, укажите виды сказуемых.
6. Из предложения №3 выпишите словосочетание со связью согласование.
7. Укажите количество сложноподчинённых предложений в тексте.
8. Из второго абзаца выпишите все страдательные причастия.

Комплексный анализ текста.

(1)Огромный дом в котором родился Грэй был мрачен (в)нутри и величествен (с)наружи.2)К переднему ф.саду пр.мыкали цветник и часть парка. (3)Лучшие сорта тюльпанов серебристо(голубых) ф.олетовых и чёрных с розовой тенью изв.вались в г.зоне линиями пр.хотливо броше(н,нн)ых ож.релий. (4)Старые деревья парка др.мали в ра(с,сс)е.(н,нн)ом (полу)свете над осокой извилистого ручья. (5)Ограда замка состояла из витых чугу(н,нн)ых столбов соединё(н,нн)ых железным узором потому что это был настоящий замок. (6)Каждый столб оканчивался (на)верху пышной чугу(н,нн)ой линией. (7)Эти чаши по торжестве(н,нн)ым дням наполнялись маслом пылая в ночном мраке обширным огне(н,нн)ым строем.

1. Определить стиль и тип речи текста.

2. В сложноподчинённых предложениях обозначьте главные и придаточные предложения, укажите, словами какой части речи придаточные присоединяются к главным. Если это союзные слова, подчеркните их как члены предложения. Укажите виды придаточных.

3. Укажите № предложения с обособленным распространённым обстоятельством, обстоятельство выпишите.

4. Приведите пример составного именного сказуемого (из текста).

5. Дайте общую характеристику предложения №3.

6. Выпишите определительное местоимение.

7. Из предложения №3 выпишите словосочетание со связью примыкание.

По теме: методические разработки, презентации и конспекты

Комплексный анализ текста в 5-8 классах.

Данный материал поможет организовать подготовку по анализу текстов разного уровня сложности при подготовке к итоговой аттестации.

Читательская компетенция (комплексный анализ текстов по ФГОС 5 класс)

В работу включены задания по читательской компетенции: умение понимать смысл текста, точно отвечать на поставленный вопрс. выбрать главный фрагмент текста, умение соотносить содержание текста с заглав.

Читайте также:

  

• Сочинение на тему болезни современного общества

  

• Сочинение на тему учитель мужества футбол 5 класс

  

• Сочинение самый запоминающийся эпизод муму

  

• Сочинение на тему радость и боль николеньки

  

• Сочинение на тему роль частиц в тексте

Проблема взаимоотношений детей и родителей. По В. М. Шукшину

По тексту «Ах, славная, славная пора!.. Теплынь. Ясно. Июль…». 

Василий Макарович Шукшин – автор многих рассказов, где героями являются простые люди, сельские жители. В своих произведениях он поднимает нравственные проблемы, утверждая, что нравственность есть правда. Особенно волнует советского писателя вечная проблема отцов и детей. 

Всегда ли дети с уважением и пониманием относятся к родителям? Задумываются ли дети над тем, какую боль могут причинить своим родителям неосторожными, необдуманными словами и поступками? Именно эти вопросы возникают при чтении текста В. М. Шукшина. 

Раскрывая проблему взаимоотношений детей и родителей, автор ведёт повествование от первого лица. Рассказчик отправился на кладбище в большом городе, чтобы просто посидеть и поразмышлять о жизни, и познакомился там со старушкой, которая пришла навестить могилку своего сына, ушедшего из жизни семь лет назад. Но есть у одинокой женщины и другой сын, который, меняя жён без конца, сошёлся с образованной лаборанткой и уехал жить в Фергану. Получив приглашение погостить у молодых, старушка отправилась в далёкую Фергану, прихватив с собой деньжонок. Пока деньги были, сноха ласковая была, а когда деньги закончились, стала придираться к мелочам, указывая, как надо правильно печь оладьи. Старушка не могла найти общий язык со снохой, сетуя: «Я ей слово, она мне – пять». Она никак не могла понять, почему образованная лаборантка не кормит её сына, почему, получив образование, люди не умеют жить. 

Авторская позиция заключается в следующем: он осуждает детей, которые словами и поступками обижают своих родителей. Часто младшее поколение даже не задумывается, что своими словами, неуважительными, грубыми или высокомерными оно обижает людей старшего возраста, а этого быть не должно. 

Позиция автора мне близка. Считаю, что нужно с уважением относиться к старшему поколению, к своим родителям, быть разборчивым в выборе слов, осторожными в своих поступках, чтобы не нанести близким душевную рану. 

В заключение хочу подчеркнуть, что уважение к старшим – это основа нравственности. Не случайно в Библии одна из заповедей гласит: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлить дни твои на земле».

Сочинение: Горе

Горе

Автор: Шукшин В.М.

Бывает летом пора: полынь пахнет так, что сдуреть можно. Особенно почему-то ночами. Луна светит тихо. Неспокойно на душе, томительно. И думается в такие огромные, светлые, ядовитые ночи вольно, дерзко, сладко. Это даже — не думается, что-то другое: чудится, ждется, что ли. Притаишься где-нибудь на задах огородов, в лопухах, — сердце замирает от необъяснимой тайной радости. Жалко, мало у нас в жизни таких ночей.

Одна такая ночь запомнилась мне на всю жизнь.

Было мне лет двенадцать. Сидел я в огороде, обхватив руками колени, упорно, до слез смотрел на луну. Вдруг услышал: кто-то невдалеке тихо плачет. Я оглянулся и увидел старика Нечая, соседа нашего.

Это он шел, маленький, худой, в длинной холщовой рубахе. Плакал и что-то бормотал неразборчиво.

У дедушки Нечаева три дня назад умерла жена, тихая, безответная старушка. Жили они вдвоем, дети разъехались.

Старушка Нечаева, бабка Нечаиха, жила незаметно и умерла незаметно. Узнали поутру: «Нечаиха-то… гляди-ко, сердешная», -сказали люди. Вырыли могилку, опустили бабку Нечаиху, зарыли — и все. Я забыл сейчас, как она выглядела. Ходила по ограде, созывала кур: «Цып-цып-цып». Ни с кем не ругалась, не заполошничала по деревне. Была — и нету, ушла.

… Узнал я в ту светлую, хорошую ночь, как тяжко бывает одинокому человеку. Даже когда так прекрасно вокруг, и такая теплая, родная земля, и совсем не страшно на ней.

Я притаился.

Длинная, ниже колен, рубаха старика ослепительно белела под луной. Он шел медленно, вытирал широким рукавом глаза. Мне его было хорошо видно. Он сел неподалеку.

— Ничо… счас маленько уймусь… мирно побеседуем, — тихо говорил старик и все не мог унять слезы. — Третий день маюсь — не знаю, куда себя деть. Руки опустились… хошь што делай.

Помаленьку он успокоился.

— Шибко горько, Парасковья: пошто напоследок-то ничо не сказала? Обиду, што ль, затаила какую? Сказала бы — и то легше. А то-думай теперь… Охо-хо… — Помолчал. — Ну, обмыли тебя, нарядили — все, как у добрых людей. Кум Сергей гроб сколотил. Поплакали, Народу, правда, не шибко много было. Кутью варили. А положили тебя с краешку, возле Давыдовны. Место хорошее, сухое. Я и себе там приглядел. Не знаю вот, што теперь одному-то делать? Может, уж заколотить избенку да к Петьке уехать?.. Опасно: он сам ничо бы, да бабенка-то у его… сама знаешь: и сказать не скажет, а кусок в горле застрянет. Вот беда-то!.. Чего посоветуешь?

Молчание.

Я струсил. Я ждал, вот-вот заговорит бабка Нечаиха своим ласковым, терпеливым голосом.

— Вот гадаю, — продолжал дед Нечай, — куда приткнуться? Прям хошь петлю накидывай. А это вчерашней ночью здремнул маленько, вижу: ты вроде идешь по ограде, яички в сите несешь. Я пригляделся, а это не яички, и цыпляты живые, маленькие ишо, И ты вроде начала их по одному исть. Ешь да ишо прихваливаешь… Страсть господня! Проснулся… Хотел тебя разбудить, а забыл, что тебя- нету. Парасковьюшка… язви тя в душу!.. — Дед Нечай опять заплакал. Громко. Меня мороз по коже продрал — завыл как-то, как-то застонал протяжно: — Э-э-э… у-у… Ушла?.. А не подумала: куда я теперь? Хошь бы сказала: я бы доктора из города привез… вылечиваются люди. А то ни слова, ни полслова — вытянулась! Так и я сумею… — Нечай высморкался, вытер слезы, вздохнул. — Чижало там, Парасковьюшка? Охота, поди, сюда? Снишься-то. Снись хошь почаще… только нормально. А то цыпляты какие-то… черт те чего. А тут… — Нечай заговорил шепотом, я половину не расслышал, — Грешным делом хотел уж… А чего? Бывает, закапывают, я слыхал. Закопали бабу в Краюшкино… стонала. Выкопали… Эти две ночи ходил, слушал: вроде тихо. А то уж хотел… Сон, говорят, наваливается какой-то страшенный — и все думают, што помер человек, а он не помер, а — сонный…

Тут мне совсем жутко стало, Я ползком — да из огорода. Прибежал к деду своему, рассказал все. Дед оделся, и мы пошли с ним на зады.

— Он сам с собой или вроде как с ней разговаривает? — расспрашивал дед.

— С ей. Советуется, как теперь быть…

— Тронется ишо, козел старый. Правда пойдет выкопает. Может, пьяный?

— Нет, он пьяный поет и про бога рассказывает. — Я знал это.

Нечай, заслышав наши шаги, замолчал.

— Кто тут? — строго спросил дед.

Нечай долго не отвечал.

— Кто здесь, я спрашиваю?

— А чего тебе?

— Ты, Нечай?

— Но…

Мы подошли. Дедушка Нечай сидел, по-татарски скрестив ноги, смотрел снизу на нас — был очень недоволен.

— А ишо кто тут был?

— Иде?

— Тут… Я слышал, ты с кем-то разговаривал.

— Не твое дело.

— Я вот счас возьму палку хорошую и погоню домой, чтоб бежал и не оглядывался.

Старый человек, а с ума сходишь… Не стыдно?

— Я говорю с ей и никому не мешаю,

— С кем говоришь? Нету ее, не с кем говорить! Помер человек — в земле.

— Она разговаривает со мной, я слышу, — упрямился Нечай. — И нечего нам мешать.

Ходют тут, подслушивают…

— Ну-ка, пошли, — Дед легко поднял Нечая с земли. — Пойдем ко мне, у меня бутылка самогонки есть, счас выпьем — полегчает.

Дедушка Нечай не противился.

— Чижало, кум, — силов нету.

Он шел впереди, спотыкался и все вытирал рукавом слезы.

Я смотрел сзади на него, маленького, убитого горем, и тоже плакал — неслышно, чтоб дед подзатыльника не дал. Жалко было дедушку Нечая.

— А кому легко? — успокаивал дед. — Кому же легко родного человека в землю зарывать? Дак если бы все ложились с ими рядом от горя, што было бы? Мне уж теперь сколько раз надо бы ложиться? Терпи. Скрепись и терпи.

— Жалко.

— Конешно, жалко… кто говорит. Но вить ничем теперь не поможешь. Изведешься, и все. И сам ноги протянешь. Терпи.

— Вроде соображаю, а… запеклось вот здесь все — ничем не размочишь. Уж пробовал — пил: не берет.

— Возьмет. Петька-то чего не приехал? Ну, тем вроде далеко, а этот-то?..

— В командировку уехал. Ох, чижало, кум!.. Сроду не думал…

— Мы всегда так: живет человек — вроде так и надо. А помрет — жалко. Но с ума от горя сходить — это тоже… дурость.

Не было для меня в эту минуту ни ясной, тихой ночи, ни мыслей никаких, и радость непонятная, светлая умерла.

Горе маленького старика заслонило прекрасный мир. Только помню; все так же резко, горько пахло полынью.

Дед оставил Нечая у нас.

Они легли ни полу, накрылись тулупом.

— Я тебе одну историю расскажу, — негромко стал рассказывать мой дед. — Ты вот не воевал — не знаешь, как там было… Там, брат… похуже дела были. Вот какая история: я санитаром служил, раненых в тыл отвозили. Едем раз. А студебеккер наш битком набитый. Стонают, просют потише… А шофер, Миколай Игринев, годок мне, и так уж старается поровней ехать, медлить шибко тоже нельзя: отступаем, Ну, подъезжаем к одному развилку, впереди легковуха. Офицер машет: стой, мол. А у нас приказ строго-настрого: не останавливаться, хоть сам черт с рогами останавливай. Оно правильно: там сколько ишо их, сердешных, лежат, ждут. Да хоть бы наступали, а то отступаем. Ну, проехали, Легковуха обгоняет нас, офицер поперек дороги — с наганом. Делать нечего, остановились. Оказалось, офицер у их чижалораненый, а им надо в другую сторону. Ну, мы с тем офицером, который наганом-то махал, кое-как втиснули в кузов раненого, Миколай в кабинке сидел: с им там тоже капитан был — совсем тоже плохой, почесть лежал; Миколай-то одной рукой придерживал его, другой рулил. Ну, уместились кое-как. А тот, какого подсадили-то, часует, бедный. Голова в крове, все позасохло. Подумал ишо тогда: не довезем. А парень молодой, лейтенант, только бриться, наверно, начал. Я голову его на коленки к себе взял — хоть поддержать маленько, да кого там!.. Доехали до госпиталя, стали снимать раненых… — Дед крякнул, помолчал. Закурил, — Миколай тоже стал помогать… Помогать… Подал я ему лейтенанта-то… «Все, говорю, кончился». А Миколай посмотрел на лейтенанта, в лицо-то… Кхэх… — Опять молчание. Долго молчали.

— Неужто сын? — тихо спросил дед Нечай.

— Сын.

— Ох ты, господи!

— Кхм… — Мой дед швыркнул носом. Затянулся вчастую раз пять подряд.

— А потом-то што?

— Схоронили… Командир Миколаю отпуск на неделю домой дал. Ездил. А жене не сказал, што сына схоронил. Документы да ордена спрятал, пожил неделю и уехал.

— Пошто не сказал-то?

— Скажи!.. Так хоть какая-то надежа есть — без вести и без вести, а так… совсем.

Не мог сказать. Сколько раз, говорит, хотел и не мог,

— Господи, господи, — опять вздохнул дед Нечай. — Сам-то хоть живой остался?

— Микола? Не знаю, нас раскидало потом по разным местам… Вот какая история. Сына! — легко сказать. Да молодого такого…

Старики замолчали.

В окна все лился и лился мертвый торжественный свет луны. Сияет!.. Радость ли, горе ли тут — сияет!

3 Мар »

Художественный мир в рассказах Шукшина

Автор: Основной язык сайта | В категории: Хрестоматия и критика

Загрузка…

«Бывает летом пора: полынь пахнет так, что сдуреть можно. Особенно почему-то ночами. Луна светит, тихо… Неспокойно на душе, томительно. И думается в такие огромные, светлые, ядовитые ночи вольно, дерзко, сладко. Это даже — не думается, что-то другое: чудится, ждется, что ли. Притаишься где-нибудь на задах огородов, в лопухах, — сердце замирает от необъяснимой, тайной радости. Жалко, мало у нас в жизни таких ночей» («Горе»).

И место тоже такое, где мысль человека раскрепощается от суеты: «Лично меня влечет на кладбище вполне определенное желание: я люблю там думать». Часто хронотоп шукшинского рассказа образуется картинами весны или осени, вечера или раннего утра, огонька в камельке охотничьей избушки, «светлых студеных ключей», над которыми «тянет посидеть». Шукшин скуп в описаниях: он лишь намечает фрагмент традиционной картины — остальное доделывает ассоциативная память читателя, который словно бы сам создает внутренний мир рассказа или, по меньшей мере, соучаствует в его создании. Такая «экономия» продуктивна вдвойне: с одной стороны, сохраняется «деловитость, собранность», которую Шукшин считает признаком хорошего рассказа, а с другой — читатель органично вживается в атмосферу, сам настраивается на философское раздумье.

С философской думой сопряжены и самые привычные реалии деревенского быта, самые обыденные, на первый взгляд, житейские акты, которые занимают немало места в художественном мире рассказа Шукшина.

Вот Костя Валиков, по прозвищу Алеша Бесконвойный, топит баню. И эта обыкновеннейшая, зауряднейшая процедура описывается с поразительным тщанием, отвечающим всей серьезности отношения героя к ней:

«…И пошла тут жизнь — вполне конкретная, но и вполне тоже необъяснимая — до краев дорогая и родная».

Это поворотная фраза, открывающая философский смысл «банного» чудачества Алеши. (В рассказе «Петька Краснов рассказывает» было нечто подобное: «Ночь. Поскрипывает и поскрипывает ставенка — все время она так поскрипывает. Шелестят листвой березки. То замолчат — тихо, а то вдруг залопочут-залопочут, неразборчиво, торопливо… Опять замолчат. Знакомо все, а почему-то волнует».)

Что же такое необъяснимое воплотилось в конкретном, что волнует в знакомом? Да та самая неуловимая истина бытия. Приблизиться к ней может лишь тот, кто трепетно чуток к жизни во всех ее проявлениях. И когда Алеша любуется белизной и сочностью поленьев, когда с удовольствием вдыхает «дух от них — свежий, нутряной, чуть стылый, лесовой», когда он с волнением смотрит, как разгорается огонь в каменке, то через все это открывается высшее — по Шукшину — человеческое качество: умение замечать в малой малости, в самых заурядных подробностях быта красу бытия, и не просто замечать, а специально, намеренно, с чувством, толком, расстановкой постигать ее, наполняться ею. Сам этот процесс постижения бытия составляет главную радость Алеши («Вот за что и любил Алеша субботу: в субботу
он так много размышлял, вспоминал, думал, как ни в какой другой день»), и проникнув через быт к бытию, войдя в него, Алеша обретает — пусть на считанные минуты, пока тянется банное блаженство, — то, ради чего кладут жизни многие другие герои Шукшина. Он обретает покой.

Покой — это один из ключевых образов в художественном мире шукшинского рассказа. Он противостоит суете. Но покой здесь не имеет ничего общего с застоем, он означает внутренний лад, уравновешенность, когда в душу человека вселяется «некая цельность, крупность, ясность — жизнь стала понятной». Такое чувство приходит к Алеше Бесконвойному. Покой приходит к тому, кто понял жизнь, кто добрался до ее тайны. Это очень важный момент в концепции личности у Шукшина. Его вовсе не умиляет герой, который жил бы, подобно Платону Каратаеву или бунинским деревенским старикам, в стихийном согласии с миром, интуитивно осуществляя закон бытия. Герой Шукшина — личность. Он чувствует себя свободным лишь тогда, когда осознает закон жизненной необходимости. Он обретает покой лишь тогда, когда сам, умом своим и сердцем, добирается до секретов бытия, и уже отсюда, от знания начал всего сущего опять-таки осознанно строит свои отношения с человечеством и мирозданием: «Последнее время Алеша стал замечать, что он вполне осознанно любит. Любит степь за селом, зарю, летний день… То есть он вполне понимал, что он — любит. Стал случаться покой в душе — стал любить. Людей труднее любить, но вот детей и степь, например, он любил все больше и больше». (А в рассказе «Земляки» будет: «Хорошо! Господи, как хорошо! Редко бывает человеку хорошо, чтобы он знал: вот — хорошо…»)

Такова, по Шукшину, логика духовного возвышения: кто понял жизнь, тот постиг ее неизмеримую ценность, сознание ценности жизни рождает у человека чувство прекрасного, и он проникается любовью к миру и ко всему, что неискаженно наполнено жизнью.

Как мы видели, к покою герой Шукшина идет «через думу» об окружающем его мире. Можно сказать так: покой во внутреннем мире героя наступает тогда, когда перед ним открывается вся глубь и ширь мира внешнего, его простор.

Простор — это второй ключевой образ в художественном мире шукшинского рассказа. Он характеризует художественную реальность, окружающую героя. «…А простор такой, что душу ломит», — так можно сказать словами одного из героев о внутреннем мире шукшинского рассказа. И дело не только в неоглядной широте пространственного горизонта (хотя и это тоже очень важно), но и в том, что простором дышит у Шукшина каждый из предметов, которые он экономно вводит в свой «хронотоп». Здесь почетное место занимают крестьянский дом («Одни»), баня («Алеша Бесконвойный»), старая печь («В профиль и анфас»). Эти бытовые образы предстают у Шукшина как символы многотрудной жизни крестьянских родов, устойчивых нравственных традиций, передающихся из поколения в поколение, чистоты и поэтичности честной жизни тружеников.

И малые подробности шукшинского «хронотопа»: «рясный, парной дождик», веточка малины с пылью на ней, божья коровка, ползущая по высокой травинке, и многие другие — тоже наполнены до краев жизнью, несут в себе ее аромат, ее горечь и сладость. На основе этих «мелочей» Шукшин нередко строит предельно обобщенный образ бытия: «А жизнь за шалашом все звенела, накалялась, все отрешеннее и непостижимее обнажала свою красу перед солнцем» («Земляки»).

В этот величавый простор вписана жизнь человеческая. Именно вписана, совершенно четко обозначена в своих пределах. В художественном мире Шукшина далеко не случайны такие «образные» пары: старик и ребенок, бабка и внук («Космос, нервная система и шмат сала», «Сельские жители», «Критики»), не случайно и то, что подводя итоги жизни, шукшинские старики нет-нет да и вспомнят свое детство («Земляки», «Думы»), и вовсе не случайно паромщик Филипп Тюрин перевозит
на один берег свадьбу, а на другой — похоронную процессию («Осенью»). Эти «пары» и есть образы пределов.

Как видим, художественный мир шукшинского рассказа представляет собой образную «модель» мироздания, не бытового или психологического, социального или исторического мира, а именно мироздания. Функция его двояка: он возбуждает мысль о бытии и сам же представляет собой воплощенный смысл бытия.

И в принципе структура мирообраза в рассказе Шукшина парадоксальна. В центре мира — герой, ведущий философский спор (со своим оппонентом или с самим собой) о смысле жизни, а вокруг него — само мироздание, «построенное» по своему смыслу, воплощающее ту самую истину бытия, которую так мучительно ищет герой.

Типичность такого состояния героя и мира акцентируется зачином и финалом, обрамляющими рассказ. «Чудик обладал одной особенностью: с ним постоянно что-нибудь случалось. Он не хотел этого, страдал, но то и дело влипал в какие-нибудь истории — мелкие, впрочем, но досадные. Вот эпизоды одной его поездки» — так начинается рассказ «Чудик». Подобным же образом начинаются рассказы «Горе», «Алеша Бесконвойный», «Миль пардон, мадам!». Причем зачины и финалы рассказов звучат раскованно-разговорно. И «казус» предстает как один из тех бесчисленных, похожих друг на друга случаев, о которых «бают», собравшись где-нибудь вечерком, сельские жители. А кончаются рассказы чаще всего некоей бытовой, какой-то «необязательной» фразой героя. Кончил Максим Думнов наказ своему племяннику, избранному председателем колхоза, уходит «и на крыльце громко прокашлялся и сказал сам себе: — Экая темень-то! В глаз коли…» («Наказ»). Все, разговор окончен, пора возвращаться к повседневности. Такое «разговорное» обрамление рассказа, конечно же, служит мотивировкой выбора какого-то одного фрагмента из потока жизни, но еще важнее, что оно устанавливает однородность этого фрагмента со всей жизнью: казус вытащен разговором из потока повседневности, в нем обнажился напряженнейший драматизм самой повседневности, и он опять уходит в поток жизни, растворяясь в ней без остатка.

Как единое целое, как завершенный образ мира шукшинский рассказ несет в себе поразительное по сложности содержание. Здесь драма в «ореоле» эпоса, драма, которая может разрешиться только в эпосе, она устремлена к эпосу, но так им и не становится. Ведь, кажется, достаточно герою, стоящему в центре своего «одомашненного», родного и близкого, космоса, внимательно осмотреться вокруг, вдуматься, и откроется истина бытия, человек осознает себя, найдет свое законное место в мироздании — вступит в эпическое со-бытие, со-гласие с жизнью. Словам, все произойдет по методе «интересного попа» из рассказа «Верую!»: «Ты спросил: отчего болит душа? Я доходчиво рисую тебе картину мироздания, чтобы душа твоя обрела покой».

Метод «попяры» не так-то плох. Но вот беда: не видит Максим Яриков картину мироздания, не собирается у него бытие в связь, в целое, в закон. И потому его неистовый порыв в со-бытие не имеет разрешения. До со-бытия надо добраться сознанием, отсеяв шелуху, поднявшись над суетой. Здесь нужна мудрость. А пока герой не возвысился до мудрости, он «чудит», жизнь его в противоположность желанному покою трагикомически сумбурна.

И чем крупнее характер, чем сильнее его «заносит» в стихийном порыве, тем дороже та цена, которую он платит за свои «чудачества».

Сочинение! Обязательно сохрани — » Художественный мир в рассказах Шукшина . Потом не будешь искать!

Запись была опубликована

03.03.2010 в 10:14 в категории Хрестоматия и критика.
Вы можете следить за ответами в этой записи через RSS 2.0 ленты.

(324 слова) Любое значительное действие во благо общества дается человеку тяжело, ведь для совершения этого действия приходится отодвинуть свои интересы на второй план. Об этом пишет В. Шукшин, поднимая проблему подвига.

В приведенном тексте описывается ситуация, когда одна из машин загорелась, и пламя угрожало бочкам с топливом. У толпы сработал стадный инстинкт: кто-то призвал бежать, другие покорились. Лишь один человек остановился и подал идею про брезент, но побоялся ее исполнить: «Давайте брезент! — непонятно кому кричал мужчина, но сам не двигался с мест». 

Но вот обыкновенный водитель с пятью классами образования бросается в горящую машину и увозит ее прочь от других цистерн, к реке. В эти минуты он даже не отдает себе отчета в содеянном, просто делает то, что должно. Он не чувствует самого подвига, а ощущает лишь физические явления: «Пашка закусил до крови губу, почти лёг на штурвал».

Описывая выдающийся поступок Павла и реакцию его коллег, автор дает понять читателю, что подвиг — это не осознанное дело, а порыв души, иррациональный и непостижимый.

Я согласен с В. Шукшиным, ведь ощущения главного героя полностью подтверждают это наблюдение. Похожее описание подвига приводит Л.Н. Толстой в романе «Война и мир». Батарея Тушина отбила несколько французских атак, не обращая внимания на то, что у нее давно уже нет подкрепления. Орудия и люди стояли на открытом месте, и с тыла были открыты для неприятеля. Но капитан Тушин так уверенно и весело делал свое дело, что враги не могли поверить в его беззащитность. Казалось, что за ним целая армия пушек и солдат. Сам же герой не чувствовал своей храбрости, не ощущал даже риска. Он бессознательно вел диалог с пушкой и заправлял ее ядром из раза в раз.

Таким образом, состояние подвига — это не картинный героизм ради славы и медалей, а порыв души, который сносит даже страх за собственную жизнь. Именно поэтому В. Шукшин изобразил героя в образе простого и стеснительного паренька, который не смог связать для интервью и двух слов. Он спас людей и горючее и сделал это просто так, от чистого сердца.

Шукшин Василий Макарович

Бывает летом пора: полынь пахнет так, что сдуреть можно. Особенно почему-то ночами. Луна светит тихо. Неспокойно на душе, томительно. И думается в такие огромные, светлые, ядовитые ночи вольно, дерзко, сладко. Это даже — не думается, что-то другое: чудится, ждется, что ли. Притаишься где-нибудь на задах огородов, в лопухах,- сердце замирает от необъяснимой тайной радости. Жалко, мало у нас в жизни таких ночей.

Одна такая ночь запомнилась мне на всю жизнь.

Было мне лет двенадцать. Сидел я в огороде, обхватив руками колени, упорно, до слез смотрел на луну. Вдруг услышал: кто-то невдалеке тихо плачет. Я оглянулся и увидел старика Нечая, соседа нашего.

Это он шел, маленький, худой, в длинной холщовой рубахе. Плакал и что-то бормотал неразборчиво.

У дедушки Нечаева три дня назад умерла жена, тихая, безответная старушка. Жили они вдвоем, дети разъехались.

Старушка Нечаева, бабка Нечаиха, жила незаметно и умерла незаметно. Узнали поутру: «Нечаиха-то… гляди-ко, сердешная»,-сказали люди. Вырыли могилку, опустили бабку Нечаиху, зарыли — и все. Я забыл сейчас, как она выглядела. Ходила по ограде, созывала кур: «Цып-цып-цып». Ни с кем не ругалась, не заполошничала по деревне. Была — и нету, ушла.

…Узнал я в ту светлую, хорошую ночь, как тяжко бывает одинокому человеку. Даже когда так прекрасно вокруг, и такая теплая, родная земля, и совсем не страшно на ней.

Я притаился.

Длинная, ниже колен, рубаха старика ослепительно белела под луной. Он шел медленно, вытирал широким рукавом глаза. Мне его было хорошо видно. Он сел неподалеку.

— Ничо… счас маленько уймусь… мирно побеседуем, — тихо говорил старик и все не мог унять слезы.- Третий день маюсь — не знаю, куда себя деть. Руки опустились… хошь што делай.

Помаленьку он успокоился.

— Шибко горько, Парасковья: пошто напоследок-то ничо не сказала? Обиду, што ль, затаила какую? Сказала бы — и то легше. А то-думай теперь… Охо-хо… — Помолчал. — Ну, обмыли тебя, нарядили — все, как у добрых людей. Кум Сергей гроб сколотил. Поплакали, Народу, правда, не шибко много было. Кутью варили. А положили тебя с краешку, возле Давыдовны. Место хорошее, сухое. Я и себе там приглядел. Не знаю вот, што теперь одному-то делать? Может, уж заколотить избенку да к Петьке уехать?.. Опасно: он сам ничо бы, да бабенка-то у его… сама знаешь: и сказать не скажет, а кусок в горле застрянет. Вот беда-то!.. Чего посоветуешь?

Молчание.

Я струсил. Я ждал, вот-вот заговорит бабка Нечаиха своим ласковым, терпеливым голосом.

— Вот гадаю,- продолжал дед Нечай,- куда приткнуться? Прям хошь петлю накидывай. А это вчерашней ночью здремнул маленько, вижу: ты вроде идешь по ограде, яички в сите несешь. Я пригляделся, а это не яички, и цыпляты живые, маленькие ишо, И ты вроде начала их по одному исть. Ешь да ишо прихваливаешь… Страсть господня! Проснулся… Хотел тебя разбудить, а забыл, что тебя — нету. Парасковьюшка… язви тя в душу!..- Дед Нечай опять заплакал. Громко. Меня мороз по коже продрал — завыл как-то, как-то застонал протяжно: — Э-э-э… у-у… Ушла?.. А не подумала: куда я теперь? Хошь бы сказала: я бы доктора из города привез… вылечиваются люди. А то ни слова, ни полслова — вытянулась! Так и я сумею…- Нечай высморкался, вытер слезы, вздохнул.- Чижало там, Парасковьюшка? Охота, поди, сюда? Снишься-то. Снись хошь почаще… только нормально. А то цыпляты какие-то… черт те чего. А тут…- Нечай заговорил шепотом, я половину не расслышал, — Грешным делом хотел уж… А чего? Бывает, закапывают, я слыхал. Закопали бабу в Краюшкино… стонала. Выкопали… Эти две ночи ходил, слушал: вроде тихо. А то уж хотел… Сон, говорят, наваливается какой-то страшенный — и все думают, што помер человек, а он не помер, а — сонный…

Тут мне совсем жутко стало, Я ползком — да из огорода. Прибежал к деду своему, рассказал все. Дед оделся, и мы пошли с ним на зады.

— Он сам с собой или вроде как с ней разговаривает? — расспрашивал дед.

— С ей. Советуется, как теперь быть…

— Тронется ишо, козел старый. Правда пойдет выкопает. Может, пьяный?

— Нет, он пьяный поет и про бога рассказывает.- Я знал это.

Нечай, заслышав наши шаги, замолчал.

— Кто тут? — строго спросил дед.

Нечай долго не отвечал.

— Кто здесь, я спрашиваю?

— А чего тебе?

— Ты, Нечай?

— Но…

Мы подошли. Дедушка Нечай сидел, по-татарски скрестив ноги, смотрел снизу на нас — был очень недоволен.

— А ишо кто тут был?

— Иде?

— Тут… Я слышал, ты с кем-то разговаривал.

— Не твое дело.

— Я вот счас возьму палку хорошую и погоню домой, чтоб бежал и не оглядывался.

Старый человек, а с ума сходишь… Не стыдно?

— Я говорю с ей и никому не мешаю,

— С кем говоришь? Нету ее, не с кем говорить! Помер человек — в земле.

— Она разговаривает со мной, я слышу,- упрямился Нечай.- И нечего нам мешать.

Ходют тут, подслушивают…

— Ну-ка, пошли,- Дед легко поднял Нечая с земли.- Пойдем ко мне, у меня бутылка самогонки есть, счас выпьем — полегчает.

Дедушка Нечай не противился.

— Чижало, кум,- силов нету.

Он шел впереди, спотыкался и все вытирал рукавом слезы.

Я смотрел сзади на него, маленького, убитого горем, и тоже плакал неслышно, чтоб дед подзатыльника не дал. Жалко было дедушку Нечая.

— А кому легко? — успокаивал дед.- Кому же легко родного человека в землю зарывать? Дак если бы все ложились с ими рядом от горя, што было бы? Мне уж теперь сколько раз надо бы ложиться? Терпи. Скрепись и терпи.

— Жалко.

— Конешно, жалко… кто говорит. Но вить ничем теперь не поможешь. Изведешься, и все. И сам ноги протянешь. Терпи.

— Вроде соображаю, а… запеклось вот здесь все — ничем не размочишь. Уж пробовал — пил: не берет.

— Возьмет. Петька-то чего не приехал? Ну, тем вроде далеко, а этот-то?..

— В командировку уехал. Ох, чижало, кум!.. Сроду не думал…

— Мы всегда так: живет человек — вроде так и надо. А помрет — жалко. Но с ума от горя сходить — это тоже… дурость.

Не было для меня в эту минуту ни ясной, тихой ночи, ни мыслей никаких, и радость непонятная, светлая умерла.

Горе маленького старика заслонило прекрасный мир. Только помню; все так же резко, горько пахло полынью.

Дед оставил Нечая у нас.

Они легли ни полу, накрылись тулупом.

— Я тебе одну историю расскажу,- негромко стал рассказывать мой дед. Ты вот не воевал — не знаешь, как там было… Там, брат… похуже дела были. Вот какая история: я санитаром служил, раненых в тыл отвозили. Едем раз. А студебеккер наш битком набитый. Стонают, просют потише… А шофер, Миколай Игринев, годок мне, и так уж старается поровней ехать, медлить шибко тоже нельзя: отступаем, Ну, подъезжаем к одному развилку, впереди легковуха. Офицер машет: стой, мол. А у нас приказ строго-настрого: не останавливаться, хоть сам черт с рогами останавливай. Оно правильно: там сколько ишо их, сердешных, лежат, ждут. Да хоть бы наступали, а то отступаем. Ну, проехали, Легковуха обгоняет нас, офицер поперек дороги — с наганом. Делать нечего, остановились. Оказалось, офицер у их чижалораненый, а им надо в другую сторону. Ну, мы с тем офицером, который наганом-то махал, кое-как втиснули в кузов раненого, Миколай в кабинке сидел: с им там тоже капитан был — совсем тоже плохой, почесть лежал; Миколай-то одной рукой придерживал его, другой рулил. Ну, уместились кое-как. А тот, какого подсадили-то, часует, бедный. Голова в крове, все позасохло. Подумал ишо тогда: не довезем. А парень молодой, лейтенант, только бриться, наверно, начал. Я голову его на коленки к себе взял — хоть поддержать маленько, да кого там!.. Доехали до госпиталя, стали снимать раненых… — Дед крякнул, помолчал. Закурил, — Миколай тоже стал помогать… Помогать… Подал я ему лейтенанта-то… «Все, говорю, кончился». А Миколай посмотрел на лейтенанта, в лицо-то… Кхэх…Опять молчание. Долго молчали.

— Неужто сын? — тихо спросил дед Нечай.

— Сын.

— Ох ты, господи!

— Кхм… — Мой дед швыркнул носом. Затянулся вчастую раз пять подряд.

— А потом-то што?

— Схоронили… Командир Миколаю отпуск на неделю домой дал. Ездил. А жене не сказал, што сына схоронил. Документы да ордена спрятал, пожил неделю и уехал.

— Пошто не сказал-то?

— Скажи!.. Так хоть какая-то надежа есть — без вести и без вести, а так… совсем.

Не мог сказать. Сколько раз, говорит, хотел и не мог,

— Господи, господи,- опять вздохнул дед Нечай.- Сам-то хоть живой остался?

— Микола? Не знаю, нас раскидало потом по разным местам… Вот какая история. Сына! — легко сказать. Да молодого такого…

Старики замолчали.

В окна все лился и лился мертвый торжественный свет луны. Сияет!.. Радость ли, горе ли тут — сияет!