Стихи некрасова егэ по литературе

в условии
в решении
в тексте к заданию
в атрибутах

Категория:

Атрибут:

Всего: 35    1–20 | 21–35

Добавить в вариант

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

Всего: 35    1–20 | 21–35

Текст 1

Я не люблю иронии твоей.

Оставь ее отжившим и нежившим,

А нам с тобой, так горячо любившим,

Еще остаток чувства сохранившим, –

Нам рано предаваться ей!

Пока еще застенчиво и нежно

Свидание продлить желаешь ты,

Пока еще кипят во мне мятежно

Ревнивые тревоги и мечты, –

Не торопи развязки неизбежной!

И без того она не далека:

Кипим сильней, последней жаждой полны,

Но в сердце тайный холод и тоска…

Так осенью бурливее река,

Но холодней бушующие волны…

Н.А. Некрасов

— Напишите название средства художественной изобразительности, передающего эмоциональное отношение автора к различным жизненным явлениям («ревнивые тревоги», «тайный холод»).

— Определите размер, которым написано стихотворение Н.А. Некрасова «Я не люблю иронии твоей…».

8. В чем драматизм звучания любовной темы в стихотворении?

9. Кто из русских поэтов близок Н.А. Некрасову в ее решении?

Текст 2

ШКОЛЬНИК

– Ну, пошёл же, ради Бога!

Небо, ельник и песок –

Невесёлая дорога…

Эй! садись ко мне, дружок!

Ноги босы, грязно тело,

И едва прикрыта грудь…

Не стыдися! что за дело?

Это многих славный путь.

Вижу я в котомке книжку.

Так учиться ты идёшь…

Знаю: батька на сынишку

Издержал последний грош.

Знаю: старая дьячиха

Отдала четвертачок,

Что проезжая купчиха

Подарила на чаёк.

Или, может, ты дворовый

Из отпущенных?.. Ну, что ж!

Случай тоже уж не новый –

Не робей, не пропадёшь!

Скоро сам узнаешь в школе,

Как архангельский мужик

По своей и Божьей воле

Стал разумен и велик.

Не без добрых душ на свете –

Кто-нибудь свезёт в Москву,

Будешь в университете –

Сон свершится наяву!

Там уж поприще широко:

Знай работай да не трусь…

Вот за что тебя глубоко

Я люблю, родная Русь!

Не бездарна та природа,

Не погиб ещё тот край,

Что выводит из народа

Столько славных то и знай, –

Столько добрых, благородных,

Сильных любящей душой,

Посреди тупых, холодных

И напыщенных собой!

(Н.А. Некрасов, 1856)

— К какому литературному направлению относится поэтическое творчество Н.А. Некрасова?

— Укажите номер строфы (порядковое числительное в именительном падеже),

в которой автор использует анафору.

— Какой вид рифмовки (АВАВ) использует автор стихотворения «Школьник»?

— Из приведённого ниже перечня выберите три названия художественных средств и приёмов, использованных поэтом в данном стихотворении. Запишите цифры, под которыми они указаны.

1) неологизм

2) инверсия

3) риторическое восклицание

4) гротеск

5) эпитет

— Определите размер, которым написано стихотворение Н.А. Некрасова «Школьник» (без указания количества стоп).

8. Какие чувства и почему испытывает лирический герой стихотворения «Школьник»?

9. В каких произведениях русских писателей звучит тема образования и в чём сходство или различие этих произведений со стихотворением Н.А. Некрасова?

Стихотворения расположены хронологически, у каждого стоит дата. Это поможет увидеть развитие творчества на протяжении жизни поэтов: от ранней лирики к поздней.

→ Ахматова: akhmatova_a_a.pdf
→ Блок: blok_a_a.pdf
→ Державин Г.Р, Жуковский: derzhavin_g_r_zhukovskiy_v_a.pdf
→ Есенин: esenin_s_a.pdf
→ Лермонтов: lermontov_m_yu_ch_1.pdf
→ Лермонтов: lermontov_m_yu_ch_2.pdf
→ Маяковский: mayakovskiy_v_v.pdf
→ Мандельштам: mandelshtam_o_e.pdf
→ Некрасов: nekrasov_n_a.pdf
→ Пастернак: pasternak_b_l.pdf
→ Пушкин: pushkin_a_s.pdf
→ Твардовский: tvardovskiy_a_t.pdf
→ Тютчев: tyutchev_f_i.pdf
→ Фет: fet_a_a.pdf
→ Цветаева: tsvetaeva_m_i.pdf

Источник: vk.com/ege_litra_online

• Н.А. Некрасов. Стихотворения: «В дороге», «Тройка», «Вчерашний день, часу в шестом…», «Я не люблю иронии твоей…», «Мы с тобой бестолковые люди…», «Поэт и Гражданин», «Железная дорога», «Элегия» («Пускай нам говорит изменчивая мода…»), «О Муза! я у двери гроба…»

   В дороге

  — Скучно? скучно!.. Ямщик удалой,

  Разгони чем-нибудь мою скуку!

  Песню, что ли, приятель, запой

  Про рекрутский набор и разлуку;

  Небылицей какой посмеши

  Или, что ты видал, расскажи,-

  Буду, братец, за все благодарен.

  «Самому мне невесело, барин:

  Сокрушила злодейка жена!..

  Слышь ты, смолоду, сударь, она

  В барском доме была учена

  Вместе с барышней разным наукам,

  Понимаешь-ста, шить и вязать,

  На варгане играть и читать —

  Всем дворянским манерам и штукам.

  Одевалась не то, что у нас

  На селе сарафанницы наши,

  А, примерно представить, в атлас;

  Ела вдоволь и меду и каши.

  Вид вальяжный2 имела такой,

  Хоть бы барыне, слышь ты, природной,

  И не то что наш брат крепостной,

  Тоись, сватался к ней благородный

  (Слышь, учитель-ста врезамшись был,

  Баит кучер, Иваныч Торопка),-

  Да, знать, счастья ей бог не судил:

  Не нужна-ста в дворянстве холопка!

  Вышла замуж господская дочь,

  Да и в Питер… А справивши свадьбу,

  Сам-ат, слышь ты, вернулся в усадьбу,

  Захворал и на Троицу в ночь

  Отдал богу господскую душу,

  Сиротинкой оставивши Грушу…

  Через месяц приехал зятек —

  Перебрал по ревизии души3

  И с запашки ссадил на оброк,

  А потом добрался и до Груши.

  Знать, она согрубила ему

  В чем-нибудь али напросто тесно

  Вместе жить показалось в дому,

  Понимаешь-ста, нам неизвестно,-

  Воротил он ее на село —

  Знай-де место свое ты, мужичка!

  Взвыла девка — крутенько пришло:

  Белоручка, вишь ты, белоличка!

  Как на грех, девятнадцатый год

  Мне в ту пору случись… посадили

  На тягло4 — да на ней и женили…

  Тоись, сколько я нажил хлопот!

  Вид такой, понимаешь, суровый…

  Ни косить, ни ходить за коровой!..

  Грех сказать, чтоб ленива была,

  Да, вишь, дело в руках не спорилось!

  Как дрова или воду несла,

  Как на барщину шла — становилось

  Инда5 жалко подчас… да куды!-

  Не утешишь ее и обновкой:

  То натерли ей ногу коты6,

  То, слышь, ей в сарафане неловко.

  При чужих и туда и сюда,

  А украдкой ревет, как шальная…

  Погубили ее господа,

  А была бы бабенка лихая!

  На какой-то патрет все глядит

  Да читает какую-то книжку…

  Инда страх меня, слышь ты, щемит,

  Что погубит она и сынишку:

  Учит грамоте, моет, стрижет,

  Словно барченка, каждый день чешет,

  Бить не бьет — бить и мне не дает…

  Да недолго пострела потешит!

  Слышь, как щепка худа и бледна,

  Ходит, тоись, совсем через силу,

  В день двух ложек не съест толокна —

  Чай, свалим через месяц в могилу…

  А с чего?.. Видит бог, не томил

  Я ее безустанной работой…

  Одевал и кормил, без пути не бранил,

  Уважал, тоись, вот как, с охотой…

  А, слышь, бить — так почти не бивал,

  Разве только под пьяную руку…»

  — Ну, довольно, ямщик! Разогнал

  Ты мою неотвязную скуку!..

  — 1845 —

  Тройка

  Что ты жадно глядишь на дорогу

  В стороне от весёлых подруг?

  Знать, забило сердечко тревогу —

  Всё лицо твоё вспыхнуло вдруг.

  И зачем ты бежишь торопливо

  За промчавшейся тройкой вослед?..

  На тебя, подбоченясь красиво,

  Загляделся проезжий корнет.

  На тебя заглядеться не диво,

  Полюбить тебя всякий не прочь:

  Вьётся алая лента игриво

  В волосах твоих, чёрных как ночь;

  Сквозь румянец щеки твоей смуглой

  Пробивается лёгкий пушок,

  Из-под брови твоей полукруглой

  Смотрит бойко лукавый глазок.

  Взгляд один чернобровой дикарки,

  Полный чар, зажигающих кровь,

  Старика разорит на подарки,

  В сердце юноши кинет любовь.

  Поживёшь и попразднуешь вволю,

  Будет жизнь и полна и легка…

  Да не то тебе пало на долю:

  За неряху пойдёшь мужика.

  Завязавши под мышки передник,

  Перетянешь уродливо грудь,

  Будет бить тебя муж-привередник

  И свекровь в три погибели гнуть.

  От работы и чёрной и трудной

  Отцветёшь, не успевши расцвесть,

  Погрузишься ты в сон непробудный,

  Будешь няньчить, работать и есть.

  И в лице твоём, полном движенья,

  Полном жизни — появится вдруг

  Выраженье тупого терпенья

  И бессмысленный, вечный испуг.

  И схоронят в сырую могилу,

  Как пройдёшь ты тяжёлый свой путь,

  Бесполезно угасшую силу

  И ничем не согретую грудь.

  Не гляди же с тоской на дорогу

  И за тройкой вослед не спеши,

  И тоскливую в сердце тревогу

  Поскорей навсегда заглуши!

  Не нагнать тебе бешеной тройки:

  Кони крепки и сыты и бойки,-

  И ямщик под хмельком, и к другой

  Мчится вихрем корнет молодой…

  — 1846 —

  ***

  Вчерашний день, часу в шестом,

  Зашел я на Сенную;

  Там били женщину кнутом,

  Крестьянку молодую.

  Ни звука из ее груди,

  Лишь бич свистал, играя…

  И Музе я сказал: «Гляди!

  Сестра твоя родная!»

  — 1848 –

  ***

  Я не люблю иронии твоей.

  Оставь ее отжившим и не жившим,

  А нам с тобой, так горячо любившим,

  Еще остаток чувства сохранившим,-

  Нам рано предаваться ей!

  Пока еще застенчиво и нежно

  Свидание продлить желаешь ты,

  Пока еще кипят во мне мятежно

  Ревнивые тревоги и мечты —

  Не торопи развязки неизбежной!

  И без того она не далека:

  Кипим сильней, последней жаждой полны,

  Но в сердце тайный холод и тоска…

  Так осенью бурливее река,

  Но холодней бушующие волны…

  — 1850 –

  ***

  Мы с тобой бестолковые люди:

  Что минута, то вспышка готова!

  Облегченье взволнованной груди,

  Неразумное, резкое слово.

  Говори же, когда ты сердита,

  Все, что душу волнует и мучит!

  Будем, друг мой, сердиться открыто:

  Легче мир — и скорее наскучит.

  Если проза в любви неизбежна,

  Так возьмем и с нее долю счастья:

  После ссоры так полно, так нежно

  Возвращенье любви и участья…

  — 1851 —

  Поэт и гражданин

  Г р а ж д а н и н (входит)

  Опять один, опять суров,

  Лежит — и ничего не пишет.

  П о э т

  Прибавь: хандрит и еле дышит —

  И будет мой портрет готов.

  Г р а ж д а н и н

  Хорош портрет! Ни благородства,

  Ни красоты в нем нет, поверь,

  А просто пошлое юродство.

  Лежать умеет дикий зверь…

  П о э т

  Так что же?

  Г р а ж д а н и н

  Да глядеть обидно.

  П о э т

  Ну, так уйди.

  Г р а ж д а н и н

  Послушай: стыдно!

  Пора вставать! Ты знаешь сам,

  Какое время наступило;

  В ком чувство долга не остыло,

  Кто сердцем неподкупно прям,

  В ком дарованье, сила, меткость,

  Тому теперь не должно спать…

  П о э т

  Положим, я такая редкость,

  Но нужно прежде дело дать.

  Г р а ж д а н и н

  Вот новость! Ты имеешь дело,

  Ты только временно уснул,

  Проснись: громи пороки смело…

  П о э т

  А! знаю: «Вишь, куда метнул!

  Но я обстрелянная птица.

  Жаль, нет охоты говорить.

  (Берет книгу.)

  Спаситель Пушкин!- Вот страница:

  Прочти и перестань корить!

  Г р а ж д а н и н (читает)

  «Не для житейского волненья,

  Не для корысти, не для битв,

  Мы рождены для вдохновенья,

  Для звуков сладких и молитв.

  П о э т (с восторгом)

  Неподражаемые звуки!..

  Когда бы с Музою моей

  Я был немного поумней,

  Клянусь, пера бы не взял в руки!

  Г р а ж д а н и н

  Да, звуки чудные… ура!

  Так поразительна их сила,

  Что даже сонная хандра

  С души поэта соскочила.

  Душевно радуюсь — пора!

  И я восторг твой разделяю,

  Но, признаюсь, твои стихи

  Живее к сердцу принимаю.

  П о э т

  Не говори же чепухи!

  Ты рьяный чтец, но критик дикий.

  Так я, по-твоему,- великий,

  Повыше Пушкина поэт?

  Скажи пожалуйста?!.

  Г р а ж д а н и н

  Ну, нет!

  Твои поэмы бестолковы,

  Твои элегии не новы,

  Сатиры чужды красоты,

  Неблагородны и обидны,

  Твой стих тягуч. Заметен ты,

  Но так без солнца звезды видны.

  В ночи, которую теперь

  Мы доживаем боязливо,

  Когда свободно рыщет зверь,

  А человек бредет пугливо,-

  Ты твердо светоч свой держал,

  Но небу было неугодно,

  Чтоб он под бурей запылал,

  Путь освещая всенародно;

  Дрожащей искрою впотьмах

  Он чуть горел, мигал, метался.

  Моли, чтоб солнца он дождался

  И потонул в его лучах!

  Нет, ты не Пушкин. Но покуда,

  Не видно солнца ниоткуда,

  С твоим талантом стыдно спать;

  Еще стыдней в годину горя

  Красу долин, небес и моря

  И ласку милой воспевать…

  Гроза молчит, с волной бездонной

  В сияньи спорят небеса,

  И ветер ласковый и сонный

  Едва колеблет паруса,-

  Корабль бежит красиво, стройно,

  И сердце путников спокойно,

  Как будто вместо корабля

  Под ними твердая земля.

  Но гром ударил; буря стонет,

  И снасти рвет, и мачту клонит,-

  Не время в шахматы играть,

  Не время песни распевать!

  Вот пес — и тот опасность знает

  И бешено на ветер лает:

  Ему другого дела нет…

  А ты что делал бы, поэт?

  Ужель в каюте отдаленной

  Ты стал бы лирой вдохновленной

  Ленивцев уши услаждать

  И бури грохот заглушать?

  Пускай ты верен назначенью,

  Но легче ль родине твоей,

  Где каждый предан поклоненью

  Единой личности своей?

  Наперечет сердца благие,

  Которым родина свята.

  Бог помочь им!.. а остальные?

  Их цель мелка, их жизнь пуста.

  Одни — стяжатели и воры,

  Другие — сладкие певцы,

  А третьи… третьи — мудрецы:

  Их назначенье — разговоры.

  Свою особу оградя,

  Они бездействуют, твердя:

  «Неисправимо наше племя,

  Мы даром гибнуть не хотим,

  Мы ждем: авось поможет время,

  И горды тем, что не вредим!»

  Хитро скрывает ум надменный

  Себялюбивые мечты,

  Но… брат мой! кто бы ни был ты,

  Не верь сей логике презренной!

  Страшись их участь разделить,

  Богатых словом, делом бедных,

  И не иди во стан безвредных,

  Когда полезным можешь быть!

  Не может сын глядеть спокойно

  На горе матери родной,

  Не будет гражданин достойный

  К отчизне холоден душой,

  Ему нет горше укоризны…

  Иди в огонь за честь отчизны,

  За убежденье, за любовь…

  Иди, и гибни безупрёчно.

  Умрешь не даром, дело прочно,

  Когда под ним струится кровь…

  А ты, поэт! избранник неба,

  Глашатай истин вековых,

  Не верь, что не имущий хлеба

  Не стоит вещих струн твоих!

  Не верь, чтоб вовсе пали люди;

  Не умер бог в душе людей,

  И вопль из верующей груди

  Всегда доступен будет ей!

  Будь гражданин! служа искусству,

  Для блага ближнего живи,

  Свой гений подчиняя чувству

  Всеобнимающей Любви;

  И если ты богат дарами,

  Их выставлять не хлопочи:

  В твоем труде заблещут сами

  Их животворные лучи.

  Взгляни: в осколки твердый камень

  Убогий труженик дробит,

  А из-под молота летит

  И брызжет сам собою пламень!

  П о э т

  Ты кончил?.. чуть я не уснул.

  Куда нам до таких воззрений!

  Ты слишком далеко шагнул.

  Учить других — потребен гений,

  Потребна сильная душа,

  А мы с своей душой ленивой,

  Самолюбивой и пугливой,

  Не стоим медного гроша.

  Спеша известности добиться,

  Боимся мы с дороги сбиться

  И тропкой торною идем,

  А если в сторону свернем —

  Пропали, хоть беги со света!

  Куда жалка ты, роль поэта!

  Блажен безмолвный гражданин:

  Он, Музам чуждый с колыбели,

  Своих поступков господин,

  Ведет их к благородной цели,

  И труд его успешен, спор…

  Г р а ж д а н и н

  Не очень лестный приговор.

  Но твой ли он? тобой ли сказан?

  Ты мог бы правильней судить:

  Поэтом можешь ты не быть,

  Но гражданином быть обязан.

  А что такое гражданин?

  Отечества достойный сын.

  Ах! будет с нас купцов, кадетов,

  Мещан, чиновников, дворян,

  Довольно даже нам поэтов,

  Но нужно, нужно нам граждан!

  Но где ж они? Кто не сенатор,

  Не сочинитель, не герой,

  Не предводитель,

  Кто гражданин страны родной?

  Где ты? откликнись? Нет ответа.

  И даже чужд душе поэта

  Его могучий идеал!

  Но если есть он между нами,

  Какими плачет он слезами!!.

  Ему тяжелый жребий пал,

  Но доли лучшей он не просит:

  Он, как свои, на теле носит

  Все язвы родины своей.

  … … … … …

  … … … … …

  Гроза шумит и к бездне гонит

  Свободы шаткую ладью,

  Поэт клянет или хоть стонет,

  А гражданин молчит и клонит

  Под иго голову свою.

  Когда же… Но молчу. Хоть мало,

  И среди нас судьба являла

  Достойных граждан… Знаешь ты

  Их участь?.. Преклони колени!..

  Лентяй! смешны твои мечты

  И легкомысленные пени — жалобы.

  В твоем сравненье смыслу нет.

  Вот слово правды беспристрастной:

  Блажен болтающий поэт,

  И жалок гражданин безгласный!

  П о э т

  Не мудрено того добить,

  Кого уж добивать не надо.

  Ты прав: поэту легче жить —

  В свободном слове есть отрада.

  Но был ли я причастен ей?

  Ах, в годы юности моей,

  Печальной, бескорыстной, трудной,

  Короче — очень безрассудной,

  Куда ретив был мой Пегас!

  Не розы — я вплетал крапиву

  В его размашистую гриву

  И гордо покидал Парнас.

  Без отвращенья, без боязни

  Я шел в тюрьму и к месту казни,

  В суды, в больницы я входил.

  Не повторю, что там я видел…

  Клянусь, я честно ненавидел!

  Клянусь, я искренно любил!

  И что ж?.. мои послышав звуки,

  Сочли их черной клеветой;

  Пришлось сложить смиренно руки

  Иль поплатиться головой…

  Что было делать? Безрассудно

  Винить людей, винить судьбу.

  Когда б я видел хоть борьбу,

  Бороться стал бы, как ни трудно,

  Но… гибнуть, гибнуть… и когда?

  Мне было двадцать лет тогда!

  Лукаво жизнь вперед манила,

  Как моря вольные струи,

  И ласково любовь сулила

  Мне блага лучшие свои —

  Душа пугливо отступила…

  Но сколько б не было причин,

  Я горькой правды не скрываю

  И робко голову склоняю

  При слове «честный гражданин».

  Тот роковой, напрасный пламень

  Доныне сожигает грудь,

  И рад я, если кто-нибудь

  В меня с презреньем бросит камень.

  Бедняк! и из чего попрал

  Ты долг священный человека?

  Какую подать с жизни взял

  Ты — сын больной больного века?..

  Когда бы знали жизнь мою,

  Мою любовь, мои волненья…

  Угрюм и полон озлобленья,

  У двери гроба я стою…

  Ах! песнею моей прощальной

  Та песня первая была!

  Склонила Муза лик печальный

  И, тихо зарыдав, ушла.

  С тех пор не часты были встречи:

  Украдкой, бледная, придет

  И шепчет пламенные речи,

  И песни гордые поет.

  Зовет то в города, то в степи,

  Заветным умыслом полна,

  Но загремят внезапно цепи —

  И мигом скроется она.

  Не вовсе я ее чуждался,

  Но как боялся! как боялся!

  Когда мой ближний утопал

  В волнах существенного горя —

  То гром небес, то ярость моря

  Я добродушно воспевал.

  Бичуя маленьких воришек

  Для удовольствия больших,

  Дивил я дерзостью мальчишек

  И похвалой гордился их.

  Под игом лет душа погнулась,

  Остыла ко всему она,

  И Муза вовсе отвернулась,

  Презренья горького полна.

  Теперь напрасно к ней взываю —

  Увы! Сокрылась навсегда.

  Как свет, я сам ее не знаю

  И не узнаю никогда.

  О Муза, гостьею случайной

  Являлась ты моей душе?

  Иль песен дар необычайный

  Судьба предназначала ей?

  Увы! кто знает? рок суровый

  Всё скрыл в глубокой темноте.

  Но шел один венок терновый

  К твоей угрюмой красоте…

  — 1855 —

  Железная дорога

  В а н я (в кучерском армячке). Папаша! кто строил эту дорогу?

  П а п а ш а (в пальто на красной подкладке), Граф Петр Андреевич Клейнмихель, душенька!

  Разговор в вагоне

  I

  Славная осень! Здоровый, ядреный

  Воздух усталые силы бодрит;

  Лед неокрепший на речке студеной

  Словно как тающий сахар лежит;

  Около леса, как в мягкой постели,

  Выспаться можно — покой и простор!

  Листья поблекнуть еще не успели,

  Желты и свежи лежат, как ковер.

  Славная осень! Морозные ночи,

  Ясные, тихие дни…

  Нет безобразья в природе! И кочи,

  И моховые болота, и пни —

  Всё хорошо под сиянием лунным,

  Всюду родимую Русь узнаю…

  Быстро лечу я по рельсам чугунным,

  Думаю думу свою…

  II

  Добрый папаша! К чему в обаянии

  Умного Ваню держать?

  Вы мне позвольте при лунном сиянии

  Правду ему показать.

  Труд этот, Ваня, был страшно громаден

  Не по плечу одному!

  В мире есть царь: этот царь беспощаден,

  Голод названье ему.

  Водит он армии; в море судами

  Правит; в артели сгоняет людей,

  Ходит за плугом, стоит за плечами

  Каменотесцев, ткачей.

  Он-то согнал сюда массы народные.

  Многие — в страшной борьбе,

  К жизни воззвав эти дебри бесплодные,

  Гроб обрели здесь себе.

  Прямо дороженька: насыпи узкие,

  Столбики, рельсы, мосты.

  А по бокам-то всё косточки русские…

  Сколько их! Ванечка, знаешь ли ты?

  Чу! восклицанья послышались грозные!

  Топот и скрежет зубов;

  Тень набежала на стекла морозные…

  Что там? Толпа мертвецов!

  То обгоняют дорогу чугунную,

  То сторонами бегут.

  Слышишь ты пение?.. «В ночь эту лунную

  Любо нам видеть свой труд!

  Мы надрывались под зноем, под холодом,

  С вечно согнутой спиной,

  Жили в землянках, боролися с голодом,

  Мерзли и мокли, болели цингой.

  Грабили нас грамотеи-десятники,

  Секло начальство, давила нужда…

  Всё претерпели мы, божии ратники,

  Мирные дети труда!

  Братья! Вы наши плоды пожинаете!

  Нам же в земле истлевать суждено…

  Всё ли нас, бедных, добром поминаете

  Или забыли давно?..»

  Не ужасайся их пения дикого!

  С Волхова, с матушки Волги, с Оки,

  С разных концов государства великого —

  Это всё братья твои — мужики!

  Стыдно робеть, закрываться перчаткою,

  Ты уж не маленький!.. Волосом рус,

  Видишь, стоит, изможден лихорадкою,

  Высокорослый больной белорус:

  Губы бескровные, веки упавшие,

  Язвы на тощих руках,

  Вечно в воде по колено стоявшие

  Ноги опухли; колтун в волосах;

  Ямою грудь, что на заступ старательно

  Изо дня в день налегала весь век…

  Ты приглядись к нему, Ваня, внимательно:

  Трудно свой хлеб добывал человек!

  Не разогнул свою спину горбатую

  Он и теперь еще: тупо молчит

  И механически ржавой лопатою

  Мерзлую землю долбит!

  Эту привычку к труду благородную

  Нам бы не худо с тобой перенять…

  Благослови же работу народную

  И научись мужика уважать.

  Да не робей за отчизну любезную…

  Вынес достаточно русский народ,

  Вынес и эту дорогу железную —

  Вынесет всё, что господь ни пошлет!

  Вынесет всё — и широкую, ясную

  Грудью дорогу проложит себе.

  Жаль только — жить в эту пору прекрасную

  Уж не придется — ни мне, ни тебе.

  III

  В эту минуту свисток оглушительный

  Взвизгнул — исчезла толпа мертвецов!

  «Видел, папаша, я сон удивительный,-

  Ваня сказал,- тысяч пять мужиков,

  Русских племен и пород представители

  Вдруг появились — и он мне сказал:

  «Вот они — нашей дороги строители!..»

  Захохотал генерал!

  «Был я недавно в стенах Ватикана,

  По Колизею две ночи бродил,

  Видел я в Вене святого Стефана,

  Что же… всё это народ сотворил?

  Вы извините мне смех этот дерзкий,

  Логика ваша немножко дика.

  Или для вас Аполлон Бельведерский

  Хуже печного горшка?

  Вот ваш народ — эти термы и бани,

  Чудо искусства — он всё растаскал!»-

  «Я говорю не для вас, а для Вани…»

  Но генерал возражать не давал:

  «Ваш славянин, англо-сакс и германец

  Не создавать — разрушать мастера,

  Варвары! дикое скопище пьяниц!..

  Впрочем, Ванюшей заняться пора;

  Знаете, зрелищем смерти, печали

  Детское сердце грешно возмущать.

  Вы бы ребенку теперь показали

  Светлую сторону…»

  IV

  Рад показать!

  Слушай, мой милый: труды роковые

  Кончены — немец уж рельсы кладет.

  Мертвые в землю зарыты; больные

  Скрыты в землянках; рабочий народ

  Тесной гурьбой у конторы собрался…

  Крепко затылки чесали они:

  Каждый подрядчику должен остался,

  Стали в копейку прогульные дни!

  Всё заносили десятники в книжку —

  Брал ли на баню, лежал ли больной:

  «Может, и есть тут теперича лишку,

  Да вот, поди ты!..» Махнули рукой…

  В синем кафтане — почтенный лабазник,

  Толстый, присадистый, красный, как медь,

  Едет подрядчик по линии в праздник,

  Едет работы свои посмотреть.

  Праздный народ расступается чинно…

  Пот отирает купчина с лица

  И говорит, подбоченясь картинно:

  «Ладно… нешто… молодца!.. молодца!..

  С богом, теперь по домам,- проздравляю!

  (Шапки долой — коли я говорю!)

  Бочку рабочим вина выставляю

  И — недоимку дарю!..»

  Кто-то «ура» закричал. Подхватили

  Громче, дружнее, протяжнее… Глядь:

  С песней десятники бочку катили…

  Тут и ленивый не мог устоять!

  Выпряг народ лошадей — и купчину

  С криком «ура!» по дороге помчал…

  Кажется, трудно отрадней картину

  Нарисовать, генерал?..

  — 1964 –

  Элегия

  Пускай нам говорит изменчивая мода,

  Что тема старая «страдания народа»

  И что поэзия забыть ее должна.

  Не верьте, юноши! не стареет она.

  О, если бы ее могли состарить годы!

  Процвел бы божий мир!… Увы! пока народы

  Влачатся в нищете, покорствуя бичам,

  Как тощие стада по скошенным лугам,

  Оплакивать их рок, служить им будет муза,

  И в мире нет прочней, прекраснее союза!…

  Толпе напоминать, что бедствует народ,

  В то время, как она ликует и поет,

  К народу возбуждать вниманье сильных мира —

  Чему достойнее служить могла бы лира?…

  Я лиру посвятил народу своему.

  Быть может, я умру неведомый ему,

  Но я ему служил — и сердцем я спокоен…

  Пускай наносит вред врагу не каждый воин,

  Но каждый в бой иди! А бой решит судьба…

  Я видел красный день: в России нет раба!

  И слезы сладкие я пролил в умиленье…

  «Довольно ликовать в наивном увлеченье,-

  Шепнула Муза мне.- Пора идти вперед:

  Народ освобожден, но счастлив ли народ?..

  Внимаю ль песни жниц над жатвой золотою,

  Старик ли медленный шагает за сохою,

  Бежит ли по лугу, играя и свистя,

  С отцовским завтраком довольное дитя,

  Сверкают ли серпы, звенят ли дружно косы —

  Ответа я ищу на тайные вопросы,

  Кипящие в уме: «В последние года

  Сносней ли стала ты, крестьянская страда?

  И рабству долгому пришедшая на смену

  Свобода наконец внесла ли перемену

  В народные судьбы? в напевы сельских дев?

  Иль так же горестен нестройный их напев?..»

  Уж вечер настает. Волнуемый мечтами,

  По нивам, по лугам, уставленным стогами,

  Задумчиво брожу в прохладной полутьме,

  И песнь сама собой слагается в уме,

  Недавних, тайных дум живое воплощенье:

  На сельские труды зову благословенье,

  Народному врагу проклятия сулю,

  А другу у небес могущества молю,

  И песнь моя громка!.. Ей вторят долы, нивы,

  И эхо дальних гор ей шлет свои отзывы,

  И лес откликнулся… Природа внемлет мне,

  Но тот, о ком пою в вечерней тишине,

  Кому посвящены мечтания поэта,

  Увы! не внемлет он — и не дает ответа…

  — 1874 –

  ***

  О Муза! я у двери гроба!

  Пускай я много виноват,

  Пусть увеличит во сто крат

  Мои вины людская злоба —

  Не плачь! завиден жребий наш,

  Не наругаются над нами:

  Меж мной и честными сердцами

  Порваться долго ты не дашь

  Живому, кровному союзу!

  Не русский — взглянет без любви

  На эту бледную, в крови,

  Кнутом иссеченную Музу…

  — 1877 —