Театр современник собрание сочинений отзывы

Возмущение и скука — мои эмоции от спектакля «Собрание сочинений» в театре Современник.
1. Драматургия. Тема взята прекрасная, только не нашлись слова, чтобы ее раскрыть — поверхностно это все написано / показано / проговорено.
2. Режиссура и игра. Светлана Иванова и Сергей Новосад не играют, а…

Читать полностью

Замечательный, актуальный спектакль.
После просмотра испытываешь разные эмоции. Есть о чем задуматься.

Двойственное впечатление. Во время спектакля было интересно, местами смешно, но послевкусия не осталось. Как-то поверхностно. Не знаю, то ли тексты Гришковца здесь такие, то ли постановка… Марина Неелова прекрасна.

Открыла этот театральный сезон в Современнике этим спеткалем и была сражена — такой деликатный баланс трогательного и смешного, несмотря на слезы после антракта, нет тяжелого послевкусия и хочется возвращаться ещё и ещё. Цитата младшего сына басом «Маааам» — разошлась между коллегами. Буду рекомендовать всем, кому хочется нетупого веселого спектакля с нотами ностальгии и глубокими смыслами.

24 апреля. Неоднозначно. Интересно, но… Не совсем то, что хотелось бы, чтобы получилось. Это тот случай, когда сложность немного во вред. Ходила посмотреть на Марину Неёлову. И Алёну Бабенко. Здорово играют! И все остальные разумеется тоже!

Добротно сделанный спектакль. Игра актеров вне сомнения потрясающа.

Спектакль, который хочется посмотреть еще раз!

Ужасная постановка!Больше похоже на второсортную антрепризу, а не на спектакль театра» Современник». Был аншлаг, люди приходят посмотреть на игру любимых артистов, в первую очередь, конечно, на игру Марины Нееловой,но, к сожалению,даже встреча с известными актерами не смогла скрасить впечатление от спектакля.Очень скучно, не интересно, люди уходили во время спектакля!Жаль потраченного вечера!

Автор

Елена Смородинова

12 марта 2021

Трагедия

Это спектакль и пьеса о времени сегодняшнем, о таком пересечении поколений о любви и непонимании, о желании понять и неумении понять, они все очень любят друг друга, но не знают, как им встретиться на одной орбите.

Актеры

Официальные билеты театра из первичной и вторичной продажи

Затрудняетесь с выбором?

Оставьте ваши контакты, мы проконсультируем по репертуару театра и при необходимости забронируем билеты на спектакль

Другое дело, что текст Гришковца, по обыкновению — наивный до убожества, плоский и слюняво-сентиментальный, а Рыжаков на него наращивает объемы — и содержательные, и эстетические, посредством формальных приемов, актуальных технологий — тогда как если уж в Гришковце и можно отыскать нечто значительное, то вот эту самую незамысловатую «задушевность», от которой Рыжаков своими наворотами (сами по себе они небезынтересны, но тоже половинчаты) уходит, жанровая чистота размывается, простота оборачивается не подлинной сложностью, но ее неловкой имитацией, интонационно спектакль раскачивается от фарса антрепризного пошиба, где актерам, а в особенности популярным, узнаваемым и почтеннейшей публикой любимым, дозволено комиковать без оглядки на санитарные нормы (не только в переносном, но по нынешним стандартам потребнадзора и в прямом смысле!), до видеоперформанса, когда голоса приглушаются, краски стираются, и разухабистое шоу неожиданно (к недоумению той самой почтеннейшей публики, которая вот только что гиканьем и свистом приветствовала «звезд») переключается в камерную минималистскую статику.

Главную героиню, Марину Сергеевну, играет Марина Неелова, и ее участие в постановке, ее роль в пьесе, которая драматургом написана в некоем «сотворчестве» с театром — такое же «программное» заявление Виктора Рыжакова, как и спектакль в целом, точнее, именно ее участие во многом, в первую очередь определяет эту «программность». Марина Сергеевна — что называется, «потомственная русская интеллигентка» (простигосподи), доцент юридической академии, преподаватель «римского права», одинокая вдова — полгода назад умер муж, а взрослые дети разъехались давно кто куда — владеющая огромной квартирой в старом доме посреди «тихого центра». Машину, оставшуюся от покойного супруга, Марина Сергеевна уже продала — хотя одновременно записалась на курсы вождения! — а теперь продает и квартиру, собираясь переехать в новостройку. Продает, что характерно и принципиально, не от нужды, а сознательно, «идейно», с умыслом. Первая сцена — Марина Сергеевна с Иолантой, она же для простоты Илона, дизайнершей интерьеров, обсуждают будущее жилье героини, и дизайнерша недоумевает, предостерегает, мол возраст Марины Сергеевны не тот, чтоб пускаться на эксперименты, соседи в новостройке, пусть даже «элитного» типа, могут оказаться и скорее всего окажутся молодыми, приезжими, шумными, но решение героини твердо.

Не смущает Марину Сергеевну и то, что купил ее «родовое гнездо» человек с явно криминальным прошлым, а то и настоящим, что прежде всего он станет ломать старые стены, потому что хочет обустроить бильярдную, а главный вопрос, вокруг которого крутится нехитрый (если не сказать грубее) конфликт пьесы, ну или то, что у Гришковца обычно сходит за конфликт, касается огромной библиотеки, собранной несколькими поколениями семьи (по всей видимости, в советской иерархии приближавшейся к «аристократическим» кругам, впоследствии многое потерявшей, но кое-что сохранившей — подробности не раскрываются): книги некуда деть и они никому не нужны — то есть их жалко, но с практической точки зрения они неудобны, и даже если отдельные ценные экземпляры можно было б продать задорого, Марине Сергеевне и ее наследникам некогда этим заниматься, да и незачем, соглашается с героями автор, а с автором режиссер: дескать, не пропадет ваш скорбный труд, а «собрание сочинений» криминальным бизнесменом, купившим квартиру-мечту в центре, не будет выброшено на помойку, оно отправится… в тюремную библиотеку, у читателей которой, благо, времени в запасе много, и народ они, что и на примере нового хозяина квартиры видно, любознательный, на свой лад неглупый — книжки им точно нужнее, чем интеллигентам-последышам.

Впервые я «живьем», как говорится, увидел Марину Неелову на сцене «Современника» примерно четверть века назад в роли Раневской из «Вишневого сада» (постановка Галины Волчек, разумеется), но чеховские ассоциации и одновременно параллели с судьбой театра без того неизбежны, они лежат на поверхности, они, я бы сказал, навязчивы и режут глаз. С другой стороны, у Евгения Гришковца уже был собственный моноспектакль (и не худший среди прочих его опусов) «Прощание с бумагой», где он отсокрушался по поводу того, что эпоха бумажной культуры заканчивается, а на смену печатной «букве», которую можно потрогать руками, приходит «бездушная» тотальная реальность виртуальной «цифры»:

При том Виктор Рыжаков в содружестве со сценографом Николаем Симоновым и художником по костюмам Галей Солодовниковой не готовы довольствоваться примитивной «культурологией» и сопливым морализмом Евгения Гришковца, текст они постарались решить в ключе условном, за счет чего добавить ему искусственной «значительности», избегая «бытоподобия» и всяческих потуг на «реализм». Оформление, как водится, выдержано в ЧБ, сценография постоянно трансформируется, плоская выгородка «паззлами» видоизменяет конфигурацию, обнаруживая в себе глубину пространства (от чего текст пьесы, увы, глубины не обретает…), и все то же относится к решению отдельных персонажей.

Типажи у Гришковца заведомо «картонные», начиная со старой интеллигентки Марины Сергеевны и трех ее детей (старший сын Николай эмигрировал в Америку, но особых лавров там не стяжал, дочь Татьяна замужем за немцем и у нее у самой ребенок уже, младший Сергей, простодушно-туповатый добряк, пошел в моряки, служит на Тихом океане, так что со старшим, «американцем», им есть о чем поспорить помимо наследства матери, еще и «за политику» вдобавок… впрочем, политические дискуссии у Гришковца как раз на уровне «моряк-с печки бряк» поданы, в сравнении с ними основная сюжетная линия тянет на масштаб «Вишневого сада»!), заканчивая добросовестным приобретателем недвижимости Виктором, его помощником-армянином Суреном и даже дизайнершей Иоланты. Актеры с режиссером вместо того, чтоб «по старой школе» напитать эти одномерные фигурки собственной плотью и кровью, придать им хотя бы отчасти индивидуальности, живости, психологической убедительности, наоборот, «по новой моде» еще больше их типизируют, превращая совсем уж в персонажей комиксов, в мультяшек, разве что не в кукол — и за счет интонационно-пластического рисунка ролей, и за счет даже чисто внешней атрибутики, мелких, но броских «примочек».

Так, Илона, героиня Алены Бабенко — картавая дамочка в чалме; Виктор, персонаж Максима Разуваева (одного из любимейших моих артистов «Современника» с давнишних еще времен, за последние много лет не избалованного премьерами) ходит с нашлепкой на типа «сломанном» носу, расставляет ноги и говорит, как принято «на зоне», а вернее, как в среде книжников-интеллигентов принято считать, говорят «на зоне»; у Сергея-моряка (Сергей Новосад), с детства увлекавшегося спортом, без того крупная фигура дополнена искусственными, накладными мышцами рук; дочь Татьяна (Светлана Иванова) с помощью парика, очков ну и опять же манер, превратилась в пародийную куклу «барби»; а старший сын Николай, которого больше всего волнует судьба материнской библиотеки (но забрать ее к себе в Америку он, понятно, и не может, и не желает — он желает, чтоб книги, олицетворяющие для него горячо любимую родину, на «родине» бережно и сохранялись, а он бы о них в Америке ностальгически вспоминал и тосковал…), «прирос» накладками в других местах, на пузе и вокруг туловища — стоит заметить, актерской работой Никиты Ефремова в «Собрании сочинений» гордились бы и «мхатовские старики», поначалу, даже зная о его участии в ансамбле, Ефремова нельзя узнать совершенно, хотя и фамильное сходство налицо, и собственная его популярность нынче зашкаливает, а ведь начинал он — помню его дипломный спектакль! — на курсе Виктора Рыжакова, играя Чацкого из «Горя от ума» в Школе-студии МХАТ — а ведь всего-то чуть больше десяти лет прошло! —

Порадоваться, стало быть, «Собрание сочинений» дает немало поводов, и заодно попечалиться: прежнее уходит, а новое подтягивается — жизнь продолжается, так тому и быть. К сожалению, лично моя «радость» столь же половинчата и компромиссна, как «программное» заявление Виктора Рыжакова — еще и в связи с тем, что целевая аудитория «Современника», для которой уже и «Горе от ума» Туминаса было чересчур «новаторским», все эти старания, метания думающего, переживающего художника видала… ну, если выбирать выражения, лучше б не видала, «декорации», нарисованные компьютерной графикой поверх белых панелей, она расценивает как примету не современности, но обнищания, и ее радости начинаются тогда, когда героиня Марины Нееловой, пробежав через партер, в цветастой рубашке («отпускной» мужниной по сюжету), в рыжем парике, как бы в подпитии и предлагающая выпить еще, начинает отпускать шуточки, кривляться, забавлять… — вот тут все становится ясно, и не нужны компромиссы, и тонкости неуместны. Что с этим делать — я не знаю, что с этим будет делать Виктор Рыжаков — вообще не представляю, но что-то же надо с этим делать.

Пока что смутные ощущения от спектакля и в целом от ситуации заставляют вспомнить стишок

Из наследственного замка
Дульсинея изгнана
и живет теперь в нем хамка,
Санчопансова жена.

А проникнуться благодушием посыла и воспринимать тюремную библиотеку — хотя бы на уровне ироническо-метафорическом — как достойную форму сбережения накопленного предками культурного богатства даже мне, при всей моем патологическом отвращении к интеллигентам и их интеллигентским «ценностями» непросто. Как говорит Марина Сергеевна — хочу чего-то совсем другого! Впрочем, если всерьез разобраться, вся т.н. ВРК, «великая русская культура», и существует веками преимущественно в этой форме… в ней же возникла, в ней развивалась… к ней и пришла в итоге.