Текст приставкина егэ про войну

Какое влияние оказывает война на мировоззрение ребёнка? По А. И. Приставкину

Анатолий Игнатьевич Приставкин, настоящий мастер слова, заставил меня задуматься о том, насколько важна была помощь детям во время войны. 

Чтобы привлечь внимание читателей к данному вопросу, автор рассказывает историю о войне, которая повлияла на мировоззрение детей. Стоит обратить внимание на слова рассказчика: «Война прошибла нас насквозь, как бомба прошибает многоэтажный дом». Он не хотел бы такого детства своему сыну, так как понимал, что жил в жестоком мире и в любой момент мог бы умереть. Данный пример говорит о том, что война проникла в суровые судьбы детей. 

Думаю, нужно обратить внимание на то, как помогали люди. детям войны. Они были также задерганные, измотанные войной, но все же становились выше своих собственных несчастий(проблем), и кормили, отогревали детей. Этот поступок показывает нам, неравнодушие и отзывчивость людей. 

Оба примера из текста, дополняя друг друга, помогают понять, насколько война трагически подействовала на мировоззрение (не только) детей, (но и взрослых людей.) Дети так и не узнают, что такое мирное, радостное детство.

Позиция автора выражена ясно и однозначно. Приставкин уверен: каждый человек должен оставаться неравнодушным к чужой беде. 

Я согласна с точкой зрения автора. По моему мнению, нужно помогать друг другу, (ведь если мы будем равнодушны к чужим проблемам, тогда также будут относиться и к нашим).

Хочется верить, что читатели, особенно юные, задумаются над проблемой, поднятой автором, и поймут, насколько важно оставаться отзывчивыми людьми.

…(1)Что мы знаем о себе? (2)У нас всё начинается словом «война». (3)Когда мы начинаем рассказывать о себе, мы узнаём, что у нас было детство, отрочество, юность… (4)Только военное детство, военное отрочество, частью военной была и юность. (5)Война прошибла нас насквозь, как бомба прошибает многоэтажный дом. (6)Однажды мастер завода сказал, глядя на меня, то ли с гордостью, то ли с горечью, но я это запомнил, он сказал: «Эти ребята на картошке выросли». (7)Он был неточен: на картофельных очистках, на капустных корнях, на крапиве, на камышовых клубнях и ещё на чём-то, что нынче уже позабыто, росли мы, сейчас уж и не верится, что всё это так и было. (8)Как будто я рассказываю про другого, не про себя, а ведь это было со мной.

(9)Я, не кто-нибудь, при крике сирены сбрасывал с крыши немецкие зажигалки, куда-то ехал на медленных эвакуационных поездах, пытался бежать на фронт на случайном санитарном поезде, просил у рыночных бабок кусок жмыха, опять куда-то ехал, водворялся в колонии и детдома… (10)Сейчас я думаю, что, наверное, мы были не совсем обыкновенными детьми в теперешнем нашем понимании. (11)У меня растёт сын, и я никогда не пожелал бы ему такого детства. (12)Но в те военные времена всё воспринималось по-иному, всё имело иную цену, иной смысл. (13)Меня спрашивают: «Как ты не погиб, не потерялся, не исчез навсегда в том странном, жестоком мире, где рушилось и погибало гораздо более сильное и выносливое?»

(14)Этого я не могу объяснить. (15)Конечно, мог пропасть. (16)Почему же не мог? (17)Ведь некоторые пропадали. (18)Хотя мы не воспринимали тогдашнюю действительность столь драматичной, какой она нам представляется сейчас. (19)В том-то и дело, что война вошла в наше детское сознание как нечто закономерное. (20)Другого состояния мы тогда не знали. (21)Всё было для нас естественным: солдаты, очереди, хлебные карточки, холод и недоедание, выставки трофейного оружия и салюты. (22)Были и среди нас такие же, как мы, ребята, которые носили уже медали. (23)Это были сыны полков, тем или другим путём попавшие на самый край войны, а уже потом — в детдома. (24)И это тоже было для нас обычным. (25)Больше того, мы мечтали о такой же участи и время от времени бежали на фронт. (26)Одним это удавалось, другим нет.

(27)В какой-то автобиографии я писал: «До войны мы мало себя помнили. (28)Первое слово, которое мы узнали, было „война“.

(29)А кончилась война — мы уже стали взрослыми, с трудом привыкали вернувшихся с фронта отцов называть отцами».

(30)И всё-таки, когда меня спрашивают, как нам удалось выжить, я вспоминаю разных людей. (31)По отдельности это часто были задёрганные, тоже измотанные войной люди. (32)Но когда вставал вопрос о детях, о нашей судьбе и жизни, эти люди становились выше своих собственных несчастий, и они спасали нас. (33)Вот в этом всё и дело, что в каждом отдельном случае я могу назвать конкретно человека, который приходил ко мне на помощь. (34)Господи, сколько их было на нашем пути. (35)Мы читали и слышали о мужестве на фронте, это было закономерно. (36)Но когда люди просто кормили, отогревали нас, сами нуждаясь во всём необходимом, — это, наверное, и было настоящее мужество, никем не взятое на учёт, невознаграждённое. (37)Это главное, что мне запало в душу с того времени, и оно останется навсегда. (38)Может, это и называется преемственностью поколений, я об этом как-то не задумывался. (39)Когда мы встречаемся друг с другом, сверстники, мы в разговоре узнаём, как много в нас общего — в нас и в наших судьбах…

(А. И. Приставкин)

*А.И. Приставки — советский и российский писатель, общественный деятель.

Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Сформулируйте одну из проблем, поставленных автором текста. Прокомментируйте сформулированную проблему. Включите в комментарий два примера-иллюстрации из прочитанного текста, которые, по вашему мнению, важны для понимания проблемы исходного текста (избегайте чрезмерного цитирования). Дайте пояснение к каждому примеру-иллюстрации. Укажите смысловую связь между примерами-иллюстрациями и проанализируйте её.

Сформулируйте позицию автора (рассказчика).

Сформулируйте и обоснуйте своё отношение к позиции автора (рассказчика) по проблеме исходного текста.

Объём сочинения — не менее 150 слов.

Работа, написанная без опоры на прочитанный текст (не по данному тексту), не оценивается. Если сочинение представляет собой пересказанный или полностью переписанный исходный текст без каких бы то ни было комментариев, то такая работа оценивается 0 баллов.

Сочинение пишите в формате «Текст».

(1)Когда в школе пишут сочинение о войне, учителя знают: у кого-то в тетрадке обязательно появятся сыновья Пешеходова — Семён и Василий. (2)Сыновья или кинутся под танк, или окажутся в горящем Сталинграде, или спасут полковое знамя. (3)И, прочитав, к примеру, о том, что Семён и Василий первыми таранили фашистский «мессер», учителя не возмущаются. (4)Они знают, в чём дело.

(5)В воскресные дни в людных местах городка появляется старик с выцветшими глазами. (6)На старике надета солдатская гимнастёрка, видимо, приобретённая по случаю у демобилизованного, потому что своя, фронтовая, давным-давно растворилась в дожде, в поту, в лучах солнца, в мыльной пене.

(7)Пешеходов не задерживается среди взрослых: его лучшие приятели и слушатели — ребятня. (8)Эти засыпают вопросами, на которые он отвечает с великой охотой. (9)Больше того, он ждёт этих вопросов и, отвечая на них, испытывает удивительное чувство, знакомое лишь засыхающему дереву, когда на его узловатой мёртвой ветке появятся почки или неожиданно зазеленеет листок.

— (10)Дедушка Пешеходов, верно, что ты на войне до Берлина пешком дошёл? — спрашивает старика кто-то из маленьких собеседников.

(11)И старик отвечает:

— (12)Прошёл до Берлина… пешком. (13)И фамилия моя потому Пешеходов.

(14)Постепенно кружок слушателей увеличивается. (15)Приходят новички и те, кто уже много раз слушал дедушку Пешеходова.

— (16)Дедушка Пешеходов, — уже в который раз расспрашивают ребята, — а кто в первый день войны встретил немцев под Бугом?

— (17)Мои сыновья, Семён и Василий, — как бы впервые отвечает старик.

— (18)А кто в Сталинграде стоял до последнего вздоха?

— (19)Мои сыновья, Семён и Василий.

— (20)А кто грудью упал на вражескую амбразуру?

— (21)Мои сыновья…

(22)И тут, как бы желая задать старику задачу, кто-нибудь обязательно спрашивает:

— (23)Как же они до Берлина дошли, если грудью на амбразуру, а там пулемёт?

(24)Нет, не собьёшь старика!

— (25)Они поднялись с амбразуры и зашагали дальше, — невозмутимо отвечает он, и в его глазах проступает такая непоколебимая уверенность, что, конечно, никто из слушателей уже не решается усомниться в словах старого солдата.

(26)А к тому времени уже готовы новые вопросы, и старик отвечает на них спокойно и достойно.

— (27)А на Курской дуге кто задержал «тигров» и «Фердинандов»?

— (28)Мои сыновья…

— (29)А кто в Берлине Красное знамя над рейхстагом поднял?

— (30)Мои сыновья…

— (31)Везде поспевали?

— (32)Везде. (33)Шли, шли без отдыха, а вернуться с войны домой сил не хватило.

— (34)Так и не вернулись?

— (35)Так и не вернулись. (36)Спят в могиле.

(37)При слове «могила» у ребят как бы перехватывает дыхание, и тогда кто-то из них решается спросить:

— (38)Где их могила?

(39)Старик распрямляется и сдержанно говорит:

— (40)Мои сыновья спят во всех солдатских могилах. (41)По всей родной земле.

(42)И от того, что сыновья дедушки Пешеходова спят во всех братских могилах, детские горячие умы снова превращают их в былинных героев, готовых проснуться, когда пробьёт назначенный час…

(По А.И. Приставкину*)
* Анатолий Игнатьевич Приставкин (1931-2008) —
советский и российский писатель, обществен­ный деятель.

Прочитайте фрагмент рецензии. В нём рассматриваются языковые особенности текста. Некоторые термины, использованные в рецензии, пропущены. Вставьте на места пропусков цифры, соответствующие номеру термина из списка.

«Вспоминая прошедшую войну и своё «военное» поколение, Юрий Бондарев использует такой приём, как (А)_____ (например, «Мы узнали, что…» в предложении 11, 12, 14). Показывая довоенное мироощущение молодых людей, писатель использует такие тропы, как (Б)_____ («все улыбки в том времени предназначались тебе» в предложении 7), (В)_____ («мир, прозрачно-лучезарный» в предложении 8). А такой приём, как (Г)_____ (предложение 10)помогает автору ярко и лаконично рассказать о драматичной судьбе военного поколения».

Список терминов:

1)  анафора

2)  неполные предложения

3)  противопоставление

4)  восклицательные предложения

5)  гипербола

6)  эпитет

7)  диалектизм

8)  риторический вопрос

9)  парцелляция

(1)Для меня ясно одно: главные участники истории  — это Люди и Время. (2)Не забывать Время  — это значит не забывать Людей, не забывать Людей  — это значит не забывать Время.

(3)Количество дивизий, участвовавших в том или ином сражении, со скрупулёзной точностью подсчитывают историки. (4)Однако они не смогут подслушать разговор в окопе перед танковой атакой, увидеть страдание и слёзы в глазах восемнадцатилетней девушки-санинструктора, умирающей в полутьме полуразрушенного блиндажа, вокруг которого гудят прорвавшиеся немецкие танки, ощутить треск пулемётной очереди, убивающей жизнь.

(5)Нам было тогда по двадцать лет. (6)Мы мечтали вернуться в тот солнечный довоенный мир, где солнце казалось нам праздничным солнцем, встающим над землёй изо дня в день по своей непреложной закономерности; трава была травой, предназначенной для того, чтобы расти; фонари  — для того, чтобы освещать сухой апрельский тротуар, вечернюю толпу гуляющих, в которой идёшь и ты, восемнадцатилетний, загорелый, сильный. (7)Все ливни весело проходили над твоей головой, и ты был озорно рад блеску молний и пушечным раскатам грома; все улыбки в том времени предназначались тебе, все смерти и слёзы были чужими… (8)Весь мир, прозрачно-лучезарный, лежал у твоих ног ранним голубым апрелем, обогревая добротой, радостью, ожиданием любви. (9)Там, позади, не было ожесточённой непримиримости, везде была разлита зеленовато-светлая акварель в воздухе; и не было жёстких чёрных красок. (10)3а долгие четыре года войны, чувствуя близ своего плеча огненное дыхание смерти, молча проходя мимо свежих бугорков с надписями химическим карандашом на дощечках, мы не утратили в себе прежний мир юности, но мы повзрослели на двадцать лет и, мнилось, прожили их так подробно, так насыщенно, что этих лет хватило бы на жизнь двум поколениям.

(11)Мы узнали, что мир и прочен, и зыбок. (12)Мы узнали, что солнце может не взойти утром, потому что его блеск, его тепло способна уничтожить бомбёжка, когда горизонт тонет в чёрно-багровой завесе дыма. (13)Порой мы ненавидели солнце  — оно обещало лётную погоду и, значит, косяки пикирующих на траншеи «юнкерсов». (14)Мы узнали, что солнце может ласково согревать не только летом, но и в жесточайшие январские морозы, вместе с тем равнодушно и беспощадно обнажать своим светом во всех деталях недавнюю картину боя, развороченные прямыми попаданиями орудия, тела убитых, которых ты минуту назад называл по имени. (15)Мы узнавали мир вместе с человеческим мужеством и страданиями.

(16)Время уже тронуло память: потускнели детали, полузабыты лица погибших, не так остро ощутимы в воспоминаниях запахи развороченных снарядами окопов, ты не пригибаешься инстинктивно на улице при отдалённом звуке отбойного молотка, напоминающем бой крупнокалиберного пулемета. (17)При вспышках праздничных ракет над крышами домов не рвётся из горла невольный крик: «Ложись!» (18)Уже привычно не выискиваешь взглядом место на углу, возле аптеки или универмага (место для огневой позиции с широким сектором обстрела), а случайно услышанный в сумерках крик ребенка не вызывает в памяти чёрные контуры разбитых деревень, печную гарь дымящихся развалин, обугленные сады, плач в темноте.

(19)Долгожданный мир (мы шли к нему четыре года) прочно вошёл в сознание  — мир с блеском утреннего солнца на мостовых, с шелестом переполненных по вечерам троллейбусов и уютной на рассвете вознёй голубей на карнизах.

(По Ю. Бондареву*)

*Юрий Васильевич Бондарев (род. в 1924 г.)  — русский писатель, прозаик, автор романов, повестей и рассказов. Участник Великой Отечественной войны.

(1)Недавно я побывал в Троице-Сергиевой лавре. (2)Я бродил по многочисленным комнатам музея, без воодушевления смотрел на бесконечные короны, да ризы, да всякие украшения одежды, и на их хозяев, тут же вправленных в рамки. (З)Музей этот очень богат, и, может, оттого нас запустили группой, заперли дверь огромным железным засовом и снаружи поставили милиционера.

(4)Так ходил я между златом с одной стороны да серебром — с другой, не зная, куда отворачиваться от неестественного блеска, которого, может быть, хватило бы для игры и перелива целому озеру Селигеру.

(5)И тут наткнулся я на оригинальную запись, вывешенную на стене. (6)Это была опись 1641 года об оружии, установленном на крепостной стене монастыря. (7)Там писалось: «На красной башне против святых ворот пищаль полуторная, медная. (8)Другая пищаль на колёсах, пушкарь у той пищали Первушка Фёдоров».

(9)И словно бы всё ожило тотчас, мне даже послышалось, как зашелестела парча, сброшенная с благородных плеч, и покатилась, звякнув, золотая пуговица, и вельможи в рамках покосились в окно — на месте ли сторожа, на посту ли пушкари, а то не приведи господи… (10)А Первушка Фёдоров вот он, сидит у полуторной пищали, что на колёсах, и поглядывает с крепостной стены спокойным оком. (11)Глаза у Первушки большие, глубокие, с синевой, руки крупные, в узлах, потому как прежде дома рубил и печки клал. (12)А рубаха самая что ни на есть домотканая, отбелённая на первых снегах, никто не сохранит эту рубаху и не положит под стекло.

(13)Я тогда счастливо переживал радость, что время обхитрило всё это — нержавеющее и вечное и донесло до меня живой, странно волнующий образ русского пушкаря. (14)Такое настроение я пронёс через все комнаты музея, пока вежливый милиционер дважды не пересчитал нас и не открыл засова.

(15)— Ах ты, Первушка Фёдоров, — приговаривал я про себя.

(16)— Ах ты, дорогой предок мой, Первушка! (17)Я не знаю и сейчас, верно, твоего лица. (18)На старых деревянных иконах, где на передний план, почти на рамы властно взгромоздились угрюмые князья с жестокими самодержавными лицами и их любимые кони, я только предположительно нахожу тебя, мой дорогой предок. (19)3а объёмными плечами князя, где скорой рукой мальчика-подмастерья выписаны сто шлемов подряд или просто жёлтой охрой серпы волос, ты и стоишь там, предок Первушка Фёдоров. (20)И ранее, и тогда, и много раз потом будет твориться эта несправедливая картина, и будут русский народ выводить общим фоном за плечами единого человека-иконы с жестокими неподвижными чертами. (21)И много раз я буду тебя угадывать, пушкарь Первушка Фёдоров, только потому, что ты не покинул свою пищаль ни в 1641 году, ни триста лет потом. (22)В 1941!

(23)А пока ты есть, Первушка Фёдоров, на земле, будет жить земля русская, будут стоять на крепостной стене меткие пушкари и будет земля наша цела заботами тех пушкарей.

(А. Приставкин*)

* Анатолий Игнатьевич Приставкин (1931—2008) — русский писатель, общественный деятель. Долгие годы судьба и творчество писателя были связаны с Сибирью. В эти годы пишет документальные повести «Мои современники», «Костры в тайге», «Ангара-река» и др.

Широкую известность Анатолию Приставкину принесла повесть «Ночевала тучка золотая…» (1987), поднимающая важные нравственные проблемы — война, детство, жестокость мира и людей. Повесть получила мировое признание — была переведена на более чем 30 языков.

С чем только не приходилось сталкиваться русскому человеку! Многочисленные революции, бунты, войны… История нашего государства знает огромное количество побед и поражений, кровопролитных битв и сражений. Что же помогало России выстоять? Несомненно, заслуга в этом принадлежит нашему народу, бесконечно сильному и храброму. Нам, современному поколению, не знающему тягот войны, остаётся лишь узнавать о подвигах в книгах, кино и музеях. Вот и русский писатель А.И. Приставкин выражает дань героям в своём тексте и поднимает проблему мужества и стойкости русского человека.

            Чтобы привлечь внимание читателей к данной проблеме, автор рассказывает нам о знакомстве с Первушкой Фёдоровым, ‘пушкарём у пищали’ в музее. Образ предка вызвал у писателя бурю эмоций, поразил простотой и одновременным величием. Приставкин видел у себя в голове ‘крупные руки’, ‘домотканую рубаху’, спокойный взгляд Первушки и благодарим время за то, что оно донесло ‘живой, странно волнующий образ русского пушкаря’.

            Позиция писателя выражена ярко и однозначно. Она выражается в следующих словах: ‘А пока ты есть, Первушка Фёдоров, на земле будет жить земля русская…’ Мастер слова убеждён: именно благодаря мужеству простых людей Россия преодолела все войны, смуты, другие невзгоды и сохранилась как государство.

            Мысль, высказанная Приставкиным, близка, безусловно, и мне. Я и сама сейчас на уроках истории и литературы встречаю настоящих героев, которые не носили парчи да золотых камзолов, не относились к благородству. Однако все

Текст

Андрей
увидел, как из узких вагонных дверей с вертикальными неудобными ступенями
какие-то женщины в белых халатах, военные в бушлатах и сапогах и просто люди в
темных ватниках выносили детей и ставили, сажали, а то и клали тут же у рельсов
на землю.

—Блокадные…
Ленинградские… Из Вологды привезли…- было произнесено в толпе, рядом с Андреем.

 Никто никак не среагировал на эти слова. Все
знали, что такое блокада и что такое Ленинград. Но было в детях что-то такое,
что люди, и не слышавшие последних слов, останавливались и замирали, не в силах
оторвать глаз. А на ними подходили всё новые и так стояли, выстроившись на  краю платформы и забыв про свой поезд.

Люди
видели на войне всё. Их ничем ни удивить, ни поразить было нельзя. Но вот они
смотрели, а кто бы посмотрел на них: столько боли, скорби, мучительной жалости,
потрясения, страдания, но и горькой радости было в их глазах. Ибо, хоть это
были дети войны, жалкие обгарки на черном пепелище, но это были живые; дети,
спасенные и вынесенные из гибельного пламени, а это означало возрождение и
надежду на будущее, без чего не могло быть дальше жизни и у этих, также разных
на платформе людей.

Дети
тоже были разные. Но что-то их всех объединяло. Не только необычный цвет лица,
сливавшийся с выпавшим снегом, не только глаза, в которых застыл, будто
заморозился, навсегдашний ужас блокады, не только странные неразомкнутые рты.
Было в них ещё одно, общее—и в облике, и в тех же лицах, и в губах, и в глазах,
и ещё в чём-то, что рассмотреть можно было лишь не поодиночке, а только когда
они все вместе, и что выражалось в том, как вели они себя по отношению друг к
другу и к взрослым, как стояли, как брались за руки, выстраивались в
колонну,—и можно  выразить так: дети
войны. Страшное сочетание двух противоестественных, невозможных рядом слов.
Дети здесь своим присутствием выражали самую низкую, самую адскую,
разрушительную сущность войны: она била в зародыше, в зачатке по всем другим
детям, которые не были рождены, по всем поколениям, которых ещё не было.

Но вот
эти, которые стояли теперь колонной, взявшись по двое, готовые отправиться в
неведомый путь, ведь выжили же! Выжили! Дай-то 
бог! Они были  посланцы оттуда, из
будущего, несущие людям, стоящим на другой стороне платформы, на этой, ещё
военной, стороне жизни, надежду на будущее, несмотря ни на что.

Странной
колеблющейся тонкой струйкой вслед за худенькой темной женщиной потекли
блокадные вдоль рельсов всё дальше и дальше в сторону города. И в каждом  крошечном человечке, закутанном в тряпьё,
была, несмотря на робкость первых  шагов,
слабое покачиванье,—отчего живая струйка то растягивалась, то сжималась, и
пульсировала, и рвалась, чтобы снова слиться,—неразрывная связь с ближними, друг
с другом, с кем они сейчас шли, сцепив синие пальцы так, что никто бы не смог
их разомкнуть, но и с людьми на платформе, и с этой беззвучной станцией, и с
этой новой обетованной землёй, которая их взрастит.

Семя ,
брошенное в жесткую почву, взойдешь ли, станешь ли шумящим колосом?

                                                           
                                                     ( По А. Приставкину)

Сочинение

После прочтения текста А.Приставкина
моментально всплыли в памяти слова классика Л.Толстого: « Война не любезность,
а самое гадкое в мире дело». Почти каждое предложение текста дает понять
основную мысль:  «дети… вы

ражали
самую низкую, самую адскую, разрушительную сущность войны: она била в зародыше,
в зачатке…».

Читая эти строки, задумываюсь: а
вырастет ли из этих

«крошечных
людей, закутанных в тряпьё», обессиленных от тяжких испытаний, нормальный
человек?

Проблема эта психологическая,  жизненно важная и актуальная особенно в наши
дни.

Автор считает, что дети, стоявшие на
перроне —«посланцы оттуда, из будущего, несущие людям надежду на будущее». Я
согласна с автором. Конечно, горько от того, что дети—« жалкие огарки» войны,
но всё же радостно,    что   они

«живые»,
спасённые, а значит, надежда на лучшее действительно есть.

Сжимается сердце, когда вижу с экрана
телевизора документальные кадры: измождённые в концлагере дети, торопясь,
освобождают ручонки, чтобы показать варварам свой номер. Видя этот ужас, говорю
себе: « Да будь ты проклята, война!»

До недавнего времени о детях, как о
жертвах войны, было написано не так уж много. В памяти лишь Ваня Солнцев из
повести «Сын полка» В.Катаева да Кузьмёныши из 
произведения А.Приставкина   «
Ночевала тучка золотая».

Плачу, читая воспоминания взрослых,
уважаемых ныне людей о военном лихолетье, о времени их « счастливого» детства в
документальной повести белорусской писательницы С.Алексиевич « Последние
свидетели», где название книги говорит само за себя.

Это текст-завещание, предостережение,
напоминание всем нам! И это текст-надежда: семя, брошенное даже в черствую,
жесткую почву, обязательно взрастёт; обязательно вырастет «шумящий колос», ведь
жизнь победить нельзя.