Текст про евгению ивановну егэ по русскому

Реальный текст ЕГЭ по русскому языку 2021. М.В. Глушко о горечи утраты

С работы в этот раз Нина возвращалась поздно.

Дверь почему-то оказалась открытой, в темной комнате было холодно, плита не топилась; за столом, кинув на клеенку руки, сидела Евгения Ивановна в ватнике и платке, смотрела на холодную плиту.

— Что это вы в темноте? — спросила Нина.

Евгения Ивановна не взглянула в ее сторону.

Нина вышла, раздалась, принялась растапливать плиту и все оглядывалась на Евгению Ивановну — та сидела все так же неподвижно, изредка роняя:

— Вот беда-то…

Свое «Вот беда-то» она проговаривала так обычно и нестрашно, как проговаривают по привычке, когда никакой особенной беды нет, и Нину тревожили не слова, а эта напряженная поза и глаза, которые никуда не смотрели, хотя были открыты.

Она чистила картошку, мыла ее, ставила на плиту и все кружила, кружила словами и все думала: где и какая беда, уж не передавали ли чего по радио? Что-нибудь про Сталинград или Ленинград?.. И тут ей показалось, что Евгения Ивановна улыбнулась, в черном оскале блеснули металлические коронки, и задохнувшийся голос забормотал бессмыслицу:

— Вот тебе и гривенники… Вот и гривенники…

Теперь Нине стало по-настоящему страшно. Она выскользнула тихонько в сени, оттуда, боясь стукнуть дверью, — во двор, побежала к Ипполитовне.

— Пойдемте к нам. Там тетя Женя чего-то… Сидит… Она вроде не в себе, помешалась. Я боюсь…

Старушка пошла, держась за стенки, перехватываясь руками, Нина поддерживала ее.

Евгения Ивановна все так же сидела лицом к плите и не взглянула на них, только опять выхватила гребенку, раз-другой поскребла по голове.

— Ты чего это, в одеже — с порога окликнула Ипполитовна, а Евгения Ивановна будто и не слышала, только заелозила шершавыми ладонями по клеенке, как будто сметала крошки. Припадая на ноги, Ипполитовна подошла, тяжело опустилась на стул, взяла ее за руки, потянула к себе.

Евгения Ивановна осмысленно посмотрела на неё, сдвинув брови, как будто силилась и не могла понять обращенные к ней слова.

— Сон-то, сон мой вещий — больным, переливчатым голосом выкрикивала Евгения Ивановна, — Мужики мои вон… — Она упала головой на стол, стала перекатываться лбом по клеенке. — Мужа убили!.. А Колюшка, сын — без вести…

Нина зажала рот рукой, увидела, как сразу уменьшилась, осела Ипполитовна, будто растеклась по стулу, и как некрасиво раскрылся ее запавший рот.

Ипполитовна постепенно оправлялась от испуга, приходила в себя и уже скребла маленькими пухлыми руками по спине Евгении Ивановны.

— Ты погоди, девка… Сразу-то не верь. — Она оглядывалась на Нину, словно ждала подмоги. А Нина стояла, вся съежившись, чувствуя себя почему-то виноватой перед этим горем, и ничем помочь не могла.

— Ты погоди… Похоронки-то кто пишет? Писаря. А они при штабах, там бумаг страсть сколько… Вот и попутали. Вон и Нинка скажет, она грамотная.

Нина молчала. А Евгения Ивановна со стоном перекатывалась лбом по столу, гребенка выпала из ее волос, волосы рассыпались, липли к мокрым щекам. Вдруг она оторвала голову от стола и замерла, вроде к чему-то прислушиваясь. Пошарила в карманах ватника, вытащила бумагу, всхлипнула, подала Нине.

Нина прочитала. Эта бумага была из горвоенкомата, ней значилось, что, по наведенным справкам, рядовой Завалов Николай Артамонович погиб в декабре 1941 года, а младший сержант Николай Николаевич с ноября 1941 года числится в пропавших без вести.

И опять Евгения Ивановна стала плакать, припав головой к столу.

— Ну, дак что? — и тут нашлась Ипполитовна. — Нюрку Милованову знаешь? Энту, с Кирпичной?.. Пришел мужик домой без ноги, а через месяц на него похоронка, сам и получил… Война большая, сколько людей в ней, кого и попутают…

Евгения Ивановна притихла, только изредка всхлипывала, конечно, ничему этому она не верила, смотрела и слушала просто так, для последней душевной зацепки, чтобы смирить первое горе.

А Нина думала о Луке из пьесы «На дне», про которого все говорят, что он жулик и вредный утешитель… А Нина видела его доброту, ведь он один пожалел умершую Анну, за это она любила его. И сейчас думала, что в жизни нельзя без утешителей, иначе сломается душа; страшную правду надо впускать постепенно, придерживая ее святой ложью, иначе душа не выдержит… Даже металл не выдерживает огромного одноразового удара, а если нагрузку распределять порциями, металл будет жить долго, до последней усталости… А человеческая душа — не металл, она хрупка и ранима…

Источник:  https://vk.com/ege100ballov
Обсуждение текста

Примерный круг проблем:

1. Как война повлияла на жизни людей?
2. Какую роль играла поддержка в годы Великой Отечественной войны?
3. Оправдана ли ложь во спасение?
4. Для чего нужна спасительная ложь?

Проблема лжи во благо

Текст: М. Глушко. О горечи утраты

28.02.2022 14:04:56

Автор: Ева Гладышева

Количество слов — 274

Возврат к списку

Пример сочинения ЕГЭ 2021 по реальному тексту М. Глушко. «С работы в этот раз Нина возвращалась поздно. Дверь почему-то оказалась открытой, в темной комнате было холодно, плита не топилась; за столом, кинув на клеенку руки, сидела Евгения Ивановна в ватнике и платке, смотрела на холодную плиту…«
Исходный текст

Для чего нужна утешительная ложь? Именно эта проблема находится в центре внимания М.Глушко.

Автор раскрывает проблему, показывая читателям страшную картину военного времени – момент, когда одна из героинь, Евгения Ивановна, узнает, что ее муж мертв, а сын пропал без вести. Ее племянница Нина, еще не зная, какое горе обрушилось на тетю, подумала, что та сошла с ума, потому она и позвала соседку Ипполитовну на помощь. Когда они узнали причину, то были потрясены: Нина зажала рот рукой, а Ипполитовна «уменьшилась, осела…, будто растеклась по стулу». Ужас происходящего наиболее полно отражает предложение, в котором описаны эмоции Евгении Ивановны: она «упала головой на стол», «со стоном перекатывалась лбом по столу». Благодаря этому описанию, читатель понимает, что горе способно раздавить человека, свести его с ума. Такое горе человек может просто не перенести.

Однако, к счастью, Ипполитовна быстро пришла в себя и стала успокаивать Евгению Ивановну. Она пыталась внушить ей надежду на то, что в бумагах могла быть ошибка. Чтобы убедить Евгению, она рассказала ей историю, как знакомый, вернувшийся с войны, сам получил «похоронку». Ипполитовна пыталась сделать все, чтобы Евгении стало хоть немного легче, чтобы она не потеряла надежду. Все понимали, что это пустые слова, но Евгения слушала соседку, «чтобы смирить первое горе».

Нина пыталась понять, почему Ипполитовна рассказывает эти истории, и пришла к выводу о том, что «в жизни нельзя без утешителей, иначе сломается душа; страшную правду надо впускать постепенно, придерживая ее святой ложью, иначе душа не выдержит». Благодаря этим умозаключениям мы понимаем, что жизнь сложна и бывают такие минуты, когда помочь человеку может только ложь.

Страшная картина военного времени и вывод, к которому пришла Нина, доказывают, что «утешители» необходимы, ведь только благодаря им можно пережить самые страшные моменты в жизни.

Авторская позиция, на мой взгляд, отражена в размышлениях Нины. М.Глушко считает, что ложь во спасение – это порой единственный способ сохранить человеку жизнь. Ложь дает человеку возможность принять правду постепенно, разделив ее на порции.

Я согласна с мнением автора. Мне всегда был близок герой пьесы «На дне» М.Горького Лука. Я считаю, что он поступал правильно, давая надежду людям. Не его вина, что герои не справились с горем. В правде же не было и не могло быть никакого спасения. На мой взгляд, правда хороша в том случае, если осталась хоть какая-то надежда, если человек не утратил всего. Когда у человека не осталось ничего, кроме боли и отчаяния, ему нужна утешительная ложь.

В заключение я хотела бы сказать: принимая решение о том, как себя повести в той или иной ситуации, что сказать человеку, которому плохо, важно помнить о том, что в жизни не все можно разделить на «черное» и «белое». Иногда следует найти срединный путь.

Начало текста

(1)С работы в этот раз Нина возвращалась поздно. (2)Дверь почему-то оказалась открытой, в тёмной комнате было холодно, плита не топилась; за столом, положив на клеёнку руки, сидела Евгения Ивановна в ватнике и платке, смотрела на холодную плиту.

Полный текст здесь

Образец сочинения ЕГЭ по русскому языку по тексту Глушко о лжи во спасение

Украинская писательница М.В. Глушко рассказывает историю простой русской женщины Евгении Ивановны. Во время Великой Отечественной войны она получила похоронку на мужа и сообщение, что ее сын пропал без вести. Ее племянница Нина и соседка Ипполитовна всеми силами стараются утешить бабу Женю. Писательница поднимает проблему, актуальную и в наши дни: «Допустима ли ложь во спасение?»

Война жестока. Она не жалеет ни женщин, ни детей, ни стариков. Евгения Ивановна, узнав о смерти мужа и неизвестной судьбе сына Колюшки, «упала головой на стол, со стоном перекатывалась лбом по столу». Горе способно раздавить человека. Несчастная женщина бормочет что-то несуразное, не осознает реальность. В таком состоянии ее застает племянница Нина. Испугавшись за душевное здоровье тети, она бежит к соседке Ипполитовне за помощью. Ужас обуял женщин, когда они узнали о смерти мужа Евгении Ивановны и пропаже без вести ее сына. Как пережить внезапно обрушившееся горе? Ипполитовна пытается успокоить Евгению Ивановну, говоря, что в бумагах может быть ошибка. Она хочет внушить ей надежду. Соседка рассказывает случай, произошедший с Нюркой Миловановой, когда ее муж вернулся без ноги домой и сам получил свою похоронку. Да, в суматохе и неразберихе военного времени такие казусы случаются. Ипполитовна хочет утешить Евгению Ивановну, прибегнув к спасительной лжи. Именно такая поддержка и нужна была бедной женщине. «Евгения Ивановна притихла, только изредка всхлипывала, смотрела и слушала для последней душевной зацепки, чтобы смирить первое горе». Сопоставляя эти примеры, автор стремится донести мысль, что ложь во спасение порой необходима, чтобы человек смог пережить горе и не отчаялся до последнего.

Позиция М.В. Глушко допускает ложь во спасение, потому что в трудные моменты люди всегда хотят надеяться и верить в лучший исход.

Я полностью разделяю мнение автора. Правда не всегда спасительна. Она способна уничтожить человека, а ложь может дать надежду, хоть и временную, но так необходимую.

Мою точку зрения разделяет М. Горький. В пьесе «На дне» главный герой Лука пытается спасти отчаявшихся жителей ночлежки. Умирающей женщине он облегчает уход из жизни. В Актера он вселяет надежду на возвращение карьеры и излечение от алкоголизма. Вору он обещает лучшую участь в Сибири. Лука, как светлый луч надежды, внезапно появился и исчез в жизни несчастных. Он сделал все, что мог, показав им решение проблем. Каждый из обездоленных мог исправить свою жизнь, прислушавшись к советам странника. Однако, все возвращается на круги своя. Не стоит обвинять Луку в даровании ложной надежды, ведь каждый сам делает свой выбор.

Таким образом, ложь во спасение необходима человеку, чтобы не сломаться окончательно в сложной жизненной ситуации, ведь наша психика так хрупка.

Здесь смотрите нашу коллекцию сочинений ЕГЭ

Льва Михайловича сейчас в купе не было, и Нина, уже привыкшая к нему, беспокоилась: не отстал бы!

Она спустила ноги, сунула их в ботики и отодвинулась к окну, освобождая место. Смотрела на учительниц, как вкусно едят они сало, закусывают чесноком. Сало толстое, розовое, с мясными прослойками, с мягкой смоленой шкуркой — и ей так захотелось этого сала, хотя бы маленький кусочек, помусолить во рту, она предчувствовала его вкус, и у нее даже заболело где-то под скулами… Но она скорее бы умерла, чем попросила, такой вот дурацкий характер, и почему я все усложняю? Она знала этот свой недостаток — глупую застенчивость, доходящую до абсурда. Маруся как-то говорила: «Ох, смотри, Нинка, худо тебе придется, тебя любой воробей забьет! «Размазню» Чехова читала? Вот ты и есть размазня».

Стараясь не смотреть на сало, она достала из- под столика сумку с продуктами, расстелила на столе газетку, вытащила хлеб, сахар кусочками и сыр — все, что осталось от пайка, которым снабдил отец. Нарезала сыр тонкими ломтиками, получилось много, и она сказала:

— Пожалуйста, берите.

Все посмотрели на нее и на сыр, но никто ничего не взял, и ей стало неловко. Потом мальчик протянул было ручонку к сахару, но мать легонечко хлопнула по ней:

— Нельзя, Айдар.

Нина подала ему три кусочка, он тут же запихал их в рот.

Появился Лев Михайлович с большим алюминиевым чайником:

— Ну-с, вот кипяточек, прошу… Только чайник надо сейчас же вернуть, я взял у проводника.

Все извлекли, кто кружку, кто чашку. Нина подставила стеклянную банку, в ней когда-то были маринованные огурцы-корнишоны, но она их давно съела.

Лев Михайлович разлил кипяток — Нина заметила на его пальце след обручального кольца, — потом отнес чайник, вернулся, сел рядом с капитаном.

— А вы? — Нина кинула в банку с кипятком несколько кусков сахара, сделала бутерброд с сыром, протянула ему. — Завтракайте и пейте чай.

Лев Михайлович покачал головой.

— Я уже завтракал, благодарю… На станции. К тому же, я остаюсь в Пензе.

Это известие ошеломило Нину. Она привязалась к этому человеку, которого сперва тоже испугалась, как и его московские знакомые, — не брит, не ухожен, пальто все в грязных пятнах, обвисли поля старой шляпы, — но он оказался человеком интеллигентным, с хорошими манерами, Нина потом узнала, что он, владеет несколькими языками, в свое время преподавал в университете, вышел на пенсию, а теперь вот война сделала его беженцем. Он неназойливо опекал Нину все эти дни, приносил ей со станций все, что удавалось достать: вареную картошку, воблу, кислую капусту в капустном листке, выкладывал перед ней на столик: «Это не вам, это грядущему поколению-с!» А как спокойно и надежно ей было, когда он спал полусидя, привалившись к ее ногам, а днем шутил, называл «деточкой», заговаривал ее тревогу… Как же теперь без него?

— Но почему?’ Разве ваша племянница в Пензе?

Насчет племянницы он не ответил. Тронул капитана за плечо.

— Но вам, Ниночка, я нашел хорошего попутчика до самого Ташкента.

Капитан взглянул на нее, качнул головой — вроде поклонился — и снова уткнулся в газету.

И вдруг она все поняла: у него кончились продукты! Он голодный, он не мог завтракать на станции, потому что никакой тут станции нет, поезд стоял на разъезде! Он не может без продуктов ехать дальше! Да, он так и говорил — еще тогда, когда отъехали от Москвы: «Мой маршрут, деточка, прокладывает не билет, а желудок, потому, полагаю, маршрут этот будет прерывистым».

— Я знаю, почему вы выходите в Пензе, знаю, — сказала она. — Но это же не причина, это, простите, мелочно… Вот есть сыр, и у меня много хлеба, потом еще достанем…

Тут и учительницы подключились, стали уговаривать, отрезали ему сала, но он засмеялся, выставил ладони:

— Дорогие дамы, благодарю, но я еще так Низко не пал, чтобы пойти на иждивение к женщинам.

От расстройства Нина и есть не стала, попила кипяток с сахаром, чтобы отбить утреннюю горечь во рту, и все смотрела в его печальные старые глаза, на тонкое бледное лицо и изломанный усмешкою рот, и ей захотелось, чтобы поезд еще долго стоялтут. Но поезд уже тронулся. Лев Михайлович достал свой саквояж, стал прощаться; притрагиваясь к шляпе, каждому, даже детям, подал руку, а капитану сказал:

— Итак, поручаю вам сию дщерь…

В Пензе Нина надела пальто, вышла его проводить. На перроне опять пыталась уговорить — зачем ему оставаться, ведь у нее есть деньги, есть хлеб, но он взял ее руку в свои ладони, мягко пожал:

— Деточка, я долго живу и знаю: человек должен есть свой хлеб. Он слаб, он может падать и подниматься, но есть предел, ниже которого падать уже нельзя. — Он посмотрел на нее печальными глазами. — В конце концов, я доберусь до Ташкента, и мы увидимся, если захотите…

— Вы так и не рассказали мне о языке эсперанто, а обещали…

— В другой раз, — улыбнулся он.

Она знала: другого раза не будет.

— Когда приедете, сообщите мне до востребования: Нечаевой Нине Васильевне. Запишите!

— Нечаевой Нине Васильевне, — повторил он, — я запомню.

Он сделал веселое лицо, помахал ей рукой, пошел, приволакивая ноги, и она увидела на свету его бывшее хорошее, а теперь потрепанное пальто, шляпу с обвисшими, мятыми полями и какой он глубокий старик. Сердце ее зашлось от жалости, она подумала: нет, больше мы никогда не увидимся. И он словно услышал ее последнюю мысль, обернулся, снял шляпу, издали помахал ею и опять побрел, странно подгибая, как бы изламывая в коленях ноги.

Она все стояла и смотрела ему вслед и думала, что, наверно, этот человек жил хорошей интересной жизнью, у него была квартира и в ней много старинных книг, а может, был и рояль — у него длинные артистические пальцы, — и он играл вечерами, а в доме пахло цветами. А теперь вот скитается — бездомный, осиротевший и голодный, ему негде приклонить голову, и все из-за проклятой войны! И сколько еще людей страдает на дорогах войны, каждый день идут плохие новости, и всякий раз перед сводкой Совинформбюро болью сжимается сердце…

Кто поверит — она и сама сейчас не верит, — что сперва, узнав о войне, она нисколько не испугалась, даже подумала, наконец-то и нам выпадет роль в истории! Так и Виктору сказала, а потом — и Марусе. И даже школьные строки процитировала: «Из мира прозы мы сброшены в невероятность!» Виктор посмотрел на нее и сказал: «Роль ролью, только ты в этой «невероятности» смотри сына мне сбереги!» А Маруся ничего не сказала, заплакала. Нина обняла тогда подругу и, дурачась, продолжала цитаты: «Иль вам, фантастам, иль вам, эстетам, мечта была мила, как дальность?» Маруся, конечно, не была похожа ни на фантастов, ни на эстетов, просто ей было тридцать лет, и она немало повидала. Вздохнула, покачала головой:

— Дурочка, чему радуешься?

Вот уж действительно — дурочка. Да и с чего ей быть умной? Что знала она о войне? О гражданской отец рассказывал эпизоды сплошь героические. О событиях на Халхин-Голе распевали юмористические песенки, финскую даже и войной не называли, а «кампанией». Отец за эту «кампанию» получил свой первый орден. В памяти застряло обещание бить врага на его территории. И самой ей хотелось бить врага на его территории: в воскресенье узнала о начале войны, едва дождалась понедельника, тайком от Виктора побежала в консультацию. Должны же понять: не время сейчас рожать детей — зря, что ли, она полгода училась на курсах медсестер? Но ее не поняли, и она ревела в коридоре, там пожилая санитарка мыла пол, орудуя шваброй; подошла к ней, тронула за плечо:

— Чего ревешь? Обманул, поди?

Нина сперва не поняла, а потом заплакала еще сильнее:

— Ничего не обманул, просто я хочу Родину защищать…

Санитарка посмотрела на нее:

— Сколь тебе годов? На вид — пятнадцать.

— Ничего не пятнадцать, а девятнадцать…

Санитарка вздохнула, опять взялась за швабру.

— Дура ты стоеросовая, вот что я скажу. Твое главное дело теперь дитя родить. Знаешь, сколь народу в этой войне побьют?