Утром на следующий день он подошел к дону против хутора татарского сочинение егэ

Урок-обсуждение эпизода романа М.А.Шолохова «Тихий Дон»

(книга 4, ч.8, гл. XVIII)

В школьной практике интерпретации романа М.А.Шолохова «Тихий Дон» тщательный анализ текста не возможен в силу ряда причин: это и ограниченное количество учебных часов, отведенных на его изучение, и многоаспектность поднятых автором проблем, и спорность выбора ключевых эпизодов, отсутствие у учащихся необходимых навыков. Считается, что старшеклассники подготовлены к самостоятельному эмоциональному знакомству с произведением, а в классе необходим лишь строгий и четкий, желательно многоаспектный анализ. Да, действительно, современный подросток обладает определенным читательским и жизненным опытом. Но как часто забываем мы, что перед нами, в первую очередь, читатель, а уже затем ученик, юный лингвист, литературовед. Насильно навязанная ученику роль всезнающего интерпретатора текста заглушает собственную инициативу,  отбивает желание сотворчества с автором, хотя  говорить о произведении можно без использования стандартно-привычной литературоведческой терминологии.

Иногда полезно посмотреть на текст глазами неискушенного читателя. Игра в «неопытность» зачастую позволяет увидеть гораздо больше, чем при поиске выразительно-изобразительных средств, используемых автором.

Уроки, на которых учащиеся стараются следовать  собственной логике рассуждений в поиске «тайн произведения», мы предлагаем называть уроками-обсуждениями. Такие уроки в чистом виде, конечно же, довольно редки, но как фрагмент урока или во время факультативного занятия такие спонтанные диалоговые исследования довольно продуктивны и оказываются хорошим подспорьем для будущих сочинений.

До начала обсуждения оговариваются условия: 1)  знаем, что было до читаемого сейчас, но не знаем, что будет; 2) нет неправильного ответа – есть недоказанный; 3) текст произведения — первооснова всех догадок.

На уроке обсуждаем главу романа М.А.Шолохова «Тихий Дон», один из ключевых эпизодов произведения. Цель урока: логическая  интерпретация эпизода, подготовка к сочинению. Оборудование: тексты романа, записи в тетрадях, толковые словари.

— Сегодня на уроке мы обратимся к последним страницам романа. Пройден сложный жизненный путь, Григорий, переживший и смерть  родных, и гибель Аксиньи, остался один, над головой его «черное небо и ослепительно сияющий черный диск солнца». Что дальше? Откроем главу XVIII.

Первый абзац несет в себе значительную эмоциональную нагрузку. Прочитанный выразительно, он сразу же обращает внимание учащихся на те художественные образы, без которых сложно понять внутренний мир Григория Мелехова: «Ранней весной, когда сойдет снег и подсохнет полегшая за зиму трава, в степи начинаются весенние палы. Потоками струится подгоняемый ветром огонь, жадно пожирает он сухой аржанец, взлетает по высоким будыльям татарника, скользит по бурым верхушкам чернобыла, стелется по низинам…И после долго пахнет в степи горькой гарью от выжженной и потрескавшейся земли. Кругом весело зеленеет молодая трава, трепещут над нею в голубом небе бесчисленные жаворонки, пасутся на кормовитой зеленке пролетные гуси и вьют гнезда осевшие на лето стрепета. А там, где прошлись палы, зловеще чернеет мертвая, обуглившаяся земля. Не гнездует на ней птица, стороною обходит ее зверь, только ветер, крылатый и быстрый , пролетает над нею и далеко разносит сизую золу и едкую темную пыль».  В первом предложении останавливаемся на двух, казалось бы, не совместимых образах: ранняя весна – весенние палы. — Ранняя весна – это всегда обновление, пробуждение, начало. А что такое палы?

Жизненного опыта учащихся хватает, чтобы объяснить лексическое значение этого слова. Но дело не только в том, что во время палов гибнет «полегшая за зиму трава». Не случайно рядом такое многообещающее слово – весенняя. На данном этапе работы обращаемся к  толковым словарям.

-В словаре под редакцией Д.И.Ожегова палы объясняются как: 1) степной или лесной пожар; 2) выжженное место в лесу, степи. Пока ничего нового мы не открыли. Но стоит заглянуть в словарь В.И.Даля, как «вырисовывается» кое-что интересное: «Пал – напольный огонь, полевой, степной, лесной пожар или пожог. На севере и востоке по осени или лучше по весне, выжигают все луга, пастбища и покосы, иначе ветошь не дает росту траве».

-Оказывается, пал не всегда пожар, это может быть и «пожог», сделанный мудрой рукой человека, чтобы облегчить путь к солнцу новому поколению травы и цветов.

Конечно, у Шолохова палы «в степи начинаются сами», но их конечное назначение уже ясно – дать жизнь чему-то новому. Понятно теперь, почему и сами они «весенние» и начинаются, «когда сойдет снег и подсохнет полегшая за зиму трава».

-Первые предложения абзаца насыщены словами с так называемой «отрицательной окраской»: палы, огонь, пожирает, горькая гарь, выжженная земля. Палы представляются неотвратимой бушующей стихией, и тем ярче контраст ее с последующей пейзажной картиной (можно обсудить вопрос  о необходимости абзаца : нужен ли он, чтобы усилить контраст или такое  единение  картин имеет эмоциональную и смысловую значимость).

Условно названная нами «вторая часть» абзаца полна словами с «положительной окраской»: весело зеленеет молодая трава, голубое небо, бесчисленные жаворонки, кормовитая зеленка, гнезда стрепетов. А ведь там, «где прошлись палы, зловеще чернеет мертвая… земля».

-Картина дорисована. Осталось понять: зачем? Следующий абзац дает ответ на этот вопрос: «Как выжженная палами степь, черна стала жизнь Григория». (Здесь тоже возникает вопрос об уместности красной строки. Сходимся на том, что в данном случае это – обозначение паузы, знак того, что далее следует что-то важное.)

-Предыдущий абзац, с контрастом «палы-зеленка», помогает понять, что происходит в душе Григория.

— Вернемся к толкованию В.И.Далем слова «палы», обратим внимание на то, что жизнь Григория не ушла, не остановилась, а «черна стала». Кажется, что какую-то маленькую надежду на обновление автор все-таки оставляет своему герою. Читаем дальше: «Он лишился всего…», «Все отняла у него, все порушила безжалостная смерть». И снова останавливаемся.            

-Похоже, наши догадки были ошибочными. Ожиданием молодой и обновленной жизни вокруг мертвой земли, автор ввел нас в заблуждение. Похоже, что кроме контраста, иной смысловой нагрузки образы стрепетов, вьющих гнезда, не несут. Читаем дальше: «Остались только дети». Вот та самая «молодая трава», которая «кругом весело зеленеет».Наша догадка верна.

— Значит, не так уж необратим «подгоняемый ветром огонь». Есть еще в жизни Григория что-то, ради чего он «судорожно цепляется за землю».    

-Похоронив Аксинью, Григорий не возвращается домой. Почему?

 Да потому что весна – ранняя, еще не зажили раны весенних палов. Думается, что Григорий не только «утратил со смертью Аксиньи и разум и былую смелость», но и желание жить. Вернее, жить по-прежнему он не мог, а как жить по-новому – не знал, не знал, какую ценность «изломанная жизнь его представляла… для него и для других».

-Какова жизнь Григория  в лесу?

Около полугода провел Григорий в лесу у дезертиров, потеряв «счет томительно тянувшимся дням». Проснувшаяся тоска по детям проявлялась в том, как он «искусно мастерил из мягких пород игрушечные фигурки». Днем Григорий делал игрушки, а ночью ему снились дети. И если весной душа его «черна стала», то зимой она начала пробуждаться. Несложно догадаться, что грядет нечто важное в жизни Мелехова.

-Почему все еще не оставляет Григорий одинокое полудикое существование в лесу?

-Он еще не настолько ожил, чтобы вернуться домой: «Вся жизнь Григория была в прошлом, а прошлое казалось недолгим и тяжким сном». И лишь «на провесне» (то есть спустя год, тоже ранней весной) Григорий впервые «за все время своего пребывания в лесу, чуть приметно улыбнулся». Наконец-то и на выжженной когда-то земле появились свежие ростки «зеленки».

— В этой главе М.Шолохов не употребляет внутренних монологов, кроме одного раза. Где?

— Передавая постоянные («часто думал») мысли своего героя. использует автор внутренний монолог: «Походить бы ишо раз по родным местам, покрасоваться на детишек, тогда можно бы и помирать». И может быть это желание стало в какой-то момент даже целью. «Не могу ждать», — говорит Григорий безымянному дезертиру (Кстати, и жизнь в лесу напоминает тяжелый, томительный сон, где Григорий по-прежнему одинок, может, потому у окружающих его людей нет ни лиц, ни имен).

-Чего же не может ждать Григорий?

— Неужели времени, когда можно «помирать»?

-Почему так долго смотрел он на родной двор, «бледнея от радостного волнения».

-Почему не бежит к дому, почему остановился?

— Почему не передает автор мыслей, рождающихся сейчас в голове Григория? Ответы на эти и другие «почему» могут вызвать дискуссии, требующие привлечения жизненного опыта учащихся.

Особое внимание обращает на себя эпизод, в котором Григорий пересчитывает патроны. «Зачем-то пересчитал» отмечает М.Шолохов.

-Что это? Привычка военного человека, всегда готового к бою, или попытка оттянуть время, нерешительность человека, не знающего, что его ждет?

-Издревле на Дону существовал обычай: возвращавшиеся со службы казаки бросали в воду фуражки, старое обмундирование, какую-то бытовую военную мелочь. Обычай существовал вплоть до революции, машинисты даже специально замедляли ход поездов, чтобы могли казаки оделить дарами Дон-батюшку. Плыли по воде казачьи фуражки, как символ того, что все возвращается на круги своя. Может, отголоски этой традиции и заставили Григория бросить в воду винтовку, наган и только что пересчитанные патроны.

-А может, не хотел он возвращаться к жизни, входя на родной двор с оружием, может, уже не испытывал к нему уважения, свойственного казакам с детства.

-Выбросив оружие и патроны, Григорий «тщательно вытер руки о полу шинели», как будто хотел стереть само воспоминание о том, что этим рукам приходилось убивать. И лишь затем «перешел Дон… и крупно зашагал к дому», теперь в Григории проснулось нетерпение, он едва удерживался, чтобы не побежать к дому. Можно только предполагать, насколько трудным будет приобщение Григория к новому миру, к сыну, для которого сейчас нет ничего более важного, чем следить, как катятся под гору «голубые осколки». «Что ж, вот и сбылось то немногое, о чем бессонными ночами мечтал Григорий. Он стоял у ворот родного дома, держал на руках сына… Это было все, что осталось у него в жизни…»

Анализ эпизода романа М.А. Шолохова «Тихий Дон»

11 класс

Познакомьтесь с текстом.

…Григорий потерял счет томительно тянувшимся дням. До октября он кое-как прожил в лесу, но когда начались осенние дожди, а затем холода — с новой и неожиданной силой проснулась в нем тоска по детям, по родному хутору…

Чтобы как-нибудь убить время, он целыми днями сидел на нарах, вырезывал из дерева ложки, выдалбливал миски, искусно мастерил из мягких пород игрушечные фигурки людей и животных. Он старался ни о чем не думать и не давать дороги к сердцу ядовитой тоске. Днем это ему удавалось, но длинными зимними ночами тоска воспоминаний одолевала его. Он подолгу ворочался на нарах и не мог заснуть. Днем никто из жильцов землянки не слышал от него ни слова жалобы, но по ночам он часто просыпался, вздрагивая, проводил рукою по лицу — щеки его и отросшая за полгода густая борода были мокры от слез.

Ему часто снились дети, Аксинья, мать и все остальные близкие, кого уже не было в живых. Вся жизнь Григория была в прошлом, а прошлое казалось недолгим и тяжким сном. «Походить бы ишо раз по родным местам, покрасоваться на детишек, тогда можно бы и помирать», — часто думал он.

На провесне как-то днем неожиданно заявился Чумаков. Он был мокр по пояс, но по-прежнему бодр и суетлив. Высушив одежду возле печурки, обогревшись, подсел к Григорию на нары.

— Погуляли же мы, Мелехов, с той поры, как ты от нас отбился! И под Астраханью были и в калмыцких степях… Поглядели на белый свет! А что крови чужой пролили — счету нету. У Якова Ефимыча жену взяли заложницей, имущество забрали, ну, он и остервенился, приказал рубить всех, кто советской власти служит. И зачали рубить всех подряд: и учителей, и разных там фельдшеров, и агрономов… Черт-те кого только не рубили! А зараз — кончили и нас, совсем, — сказал он, вздыхая и все еще ежась от озноба. — Первый раз разбили нас под Тишанской, а неделю назад — под Соломным. Ночью окружили с трех сторон, оставили один ход на бугор, а там снегу — лошадям по пузо… С рассветом вдарили из пулеметов, и началось… Всех посекли пулеметами. Я да сынишка Фомина — только двое и спаслись. Он, Фомин-то, Давыдку своего с собой возил с самой осени. Погиб и сам Яков Ефимыч… На моих глазах погиб. Первая пуля попала ему в ногу, перебила коленную чашечку, вторая — в голову, наосклизь. До трех раз падал он с коня. Остановимся, подымем, посадим в седло, а он проскачет трошки и опять упадет. Третья пуля нашла его, ударила в бок… Тут уж мы его бросили. Отскакал я на сотенник, оглянулся, а его уже лежачего двое конных шашками полосуют… (…)

Григорий после его ухода пожил в дубраве еще с неделю, потом собрался в дорогу.

— Домой? — спросил у него один из дезертиров.

И Григорий, впервые за все время своего пребывания в лесу, чуть приметно улыбнулся:

— Домой.

— Подождал бы весны. К Первому маю амнистию нам дадут, тогда и разойдемся.

— Нет, не могу ждать, — сказал Григорий и распрощался.

Утром на следующий день он подошел к Дону против хутора Татарского. Долго смотрел на родной двор, бледнея от радостного волнения. Потом снял винтовку и подсумок, достал из него шитвянку, конопляные хлопья, пузырек с ружейным маслом, зачем-то пересчитал патроны. Их было двенадцать обойм и двадцать шесть штук россыпью.

У крутояра лед отошел от берега. Прозрачно-зеленая вода плескалась и обламывала иглистый ледок окраинцев. Григорий бросил в воду винтовку, наган, потом высыпал патроны и тщательно вытер руки о полу шинели.

Ниже хутора он перешел Дон по синему, изъеденному ростепелью, мартовскому льду, крупно зашагал к дому. Еще издали он увидел на спуске к пристани Мишатку и еле удержался, чтобы не побежать к нему.

Мишатка обламывал свисавшие с камня ледяные сосульки, бросал их и внимательно смотрел, как голубые осколки катятся вниз, под гору.

Григорий подошел к спуску, — задыхаясь, хрипло окликнул сына:

— Мишенька!.. Сынок!..

Мишатка испуганно взглянул на него и опустил глаза. Он узнал в этом бородатом и страшном на вид человеке отца…

Все ласковые и нежные слова, которые по ночам шептал Григорий, вспоминая там, в дубраве, своих детей, — сейчас вылетели у него из памяти. Опустившись на колени, целуя розовые холодные ручонки сына, он сдавленным голосом твердил только одно слово:

— Сынок… сынок…

Потом Григорий взял на руки сына. Сухими, исступленно горящими глазами жадно всматриваясь в его лицо, спросил:

— Как же вы тут?.. Тетка, Полюшка — живые-здоровые?

Попрежнему не глядя на отца, Мишатка тихо ответил:

— Тетка Дуня здоровая, а Полюшка померла осенью… От глотошной. А дядя Михаил на службе…

Что ж, вот и сбылось то немногое, о чем бессонными ночами мечтал Григорий. Он стоял у ворот родного дома, держал на руках сына…

Это было все, что осталось у него в жизни, что пока еще роднило его с землей и со всем этим огромным, сияющим под холодным солнцем миром.

Выполните задания:

1. Охарактеризовать событие, лежащее в основе эпизода.

2. Назвать участников эпизода и коротко пояснить:

• кто они?

• каково их место в системе персонажей (главные, заглавные, второстепенные, внесценические)?

3. Раскрыть особенности начала эпизода (соответственно, и финала).

4. Сформулировать вопрос, проблему, находящуюся в центре внимания:

• автора;

• персонажа

5. Выявить и охарактеризовать противоречие (иначе говоря, миниконфликт), лежащее в основе эпизода.

6. Охарактеризовать героев — участников эпизода:

• их отношение к событию;

• к вопросу (проблеме);

• друг к другу;

• кратко проанализировать речь участников диалога;

• сделать разбор авторских пояснений к речи, жестам, мимике, позам героев;

• выявить особенности поведения персонажей, мотивировку поступков (авторскую или читательскую);

7. Охарактеризовать структуру эпизода (на какие микроэпизоды его можно разбить?); провести краткий разбор композиционных элементов эпизода: его завязки, кульминации, развязки.

8. Выявить художественные детали в эпизоде, определить их значимость.

9. Выявить наличие художественных описаний: портрета, пейзажа, интерьера; охарактеризовать особенности и значение этих элементов эпизода.

10. Указать средства художественной выразительности (выписать примеры).

11. Понять авторское отношение к событию; соотнести его с кульминацией и идеей всего произведения в целом; определить отношение автора к проблеме (развернутый разбор) и остроту конфликта в авторской оценке.

12. Сформулировать основную мысль (идею) эпизода.

но когда начались осенние дожди, а затем холода — с новой и неожиданной силой проснулась в нем тоска по детям, по родному хутору… Чтобы как-нибудь убить время, он целыми днями сидел на нарах, вырезывал из дерева ложки, выдалбливал миски, искусно мастерил из мягких пород игрушечные фигурки людей и животных. Он старался ни о чем не думать и не давать дороги к сердцу ядовитой тоске. Днем это ему удавалось, но длинными зимними ночами тоска воспоминаний одолевала его. Он подолгу ворочался на нарах и не мог заснуть. Днем никто из жильцов землянки не слышал от него ни слова жалобы, но по ночам он часто просыпался, вздрагивая, проводил рукою по лицу — щеки его и отросшая за полгода густая борода были мокры от слез. Ему часто снились дети, Аксинья, мать и все остальные близкие, кого уже не было в живых. Вся жизнь Григория была в прошлом, а прошлое казалось недолгим и тяжким сном. «Походить бы ишо раз по родным местам, покрасоваться на детишек, тогда можно бы и помирать», — часто думал он. На провесне как-то днем неожиданно заявился Чумаков. Он был мокр по пояс, но по-прежнему бодр и суетлив. Высушив одежду возле печурки, обогревшись, подсел к Григорию на нары. — Погуляли же мы, Мелехов, с той поры, как ты от нас отбился! И под Астраханью были, и в калмыцких степях… Поглядели на белый свет! А что крови чужой пролили — счету нету. У Якова Ефимыча жену взяли заложницей, имущество забрали, ну, он и остервенился, приказал рубить всех, кто Советской власти служит. И зачали рубить всех подряд: и учителей, и разных там фельдшеров, и агрономов… Черт те кого только не рубили! А зараз — кончили и нас, совсем, — сказал он, вздыхая и все еще ежась от озноба. — Первый раз разбили нас под Тишанской, а неделю назад — под Соломным. Ночью окружили с трех сторон, оставили один ход на бугор, а там снегу — лошадям по пузо… С рассветом вдарили из пулеметов, и началось… Всех посекли пулеметами. Я да сынишка Фомина — только двое и спаслись. Он, Фомин-то, Давыдку своего с собой возил с самой осени. Погиб и сам Яков Ефимыч… На моих глазах погиб. Первая пуля попала ему в ногу, перебила коленную чашечку, вторая — в голову, наосклизь. До трех раз падал он с коня. Остановимся, подымем, посадим в седло, а он проскачет трошки и опять упадет. Третья пуля нашла его, ударила в бок… Тут уж мы его бросили. Отскакал я на сотейник, оглянулся, а его уже лежачего двое конных шашками полосуют…

М. А. Шолохов в романе-эпопее «Тихий Дон» изо­бразил характер и судьбу русского человека в траги­ческом XX веке. Писатель показал, как личность, оказываясь в потоке истории, принимает на себя всю тяжесть ее поворотов. Судьба Григория Мелехова яв­ляется основным стержнем повествования «Тихого Дона». Значительную роль в понимании характера героя и общего замысла книги играет финальный эпи­зод возвращения героя на хутор.

Григорий Мелехов долго метался между красными и белыми, но он не нашел правды ни на одной из про­тивоборствующих сторон. Везде Григорий видел толь­ко обман, жестокость, насилие, оправдания которым он не находил в мучительных своих размышлениях. Неоднократно в тяжелые моменты своей жизни Меле­хов возвращался к дому, семье как к единственной, подлинной, неоспоримой вечной жизненной ценно­сти. Возвращается к родному куреню он и в финале романа.

«Как выжженная палами степь, черна стала жизнь Григория. Он лишился всего, что было дорого его сердцу. Все отняла у него, все порушила безжалост­ная смерть. Остались только дети»,— повествует ав­тор. К ним и направляется герой. Он надеется снова обрести хотя бы частицу давно забытого душевного покоя.

Автор наделяет своего героя необыкновенным жиз­нелюбием. «…Он все еще судорожно цеплялся за зем­лю, как будто на самом деле изломанная жизнь его представляла какую-то ценность для него и для дру­гих»,— говорится о Григории.

Решение вернуться домой дается Григорию нелег­ко. Похоронив Аксинью, он трое суток бесцельно ски­тается по степи, но не хочет идти на хутор с повинной. Неприкаянный и одинокий, Мелехов решает примк­нуть к дезертирам. Возвращение в банду Фомина для него неприемлемо, как неприемлемо само насилие.

Долгие скитания лишают Григория разума и бы­лой смелости. Мучимый голодом, он не решается пой­ти куда-либо к жилью. Словно одинокий волк, бродит несчастный Григорий по лесу. Горько видеть его в эти минуты. Он, как загнанный зверь, пугается треска сломанной ветки, шороха листвы, крика ночной птицы. Особенно жалким положение героя представляет­ся на фоне его прежней жизни в хуторе, когда Григо­рий показан бравым молодым казаком, смелым, кра­сивым, мужественным. Возможно, Григорий так и погиб бы от голода и одиночества, если бы его не на­шли и не взяли к себе дезертиры. Скудно питаясь не­богатой лесной пищей, он сильно исхудал и обессилел.

Дни в дезертирском логове тянулись для Григория мучительно тяжело. Тупое бездействие всегда было противно его натуре. Невыносимо оно для него и те­перь, когда он снова находится на распутье, перед вы­бором — куда идти и как жить. Григорий старается за­быться в труде, который всегда был им любим, о кото­ром он с тоской вспоминал в нелегкие моменты жизни. Однако ночью тоска все же «ядовитой змеей» заполза­ла к нему в сердце и мучила его. Григорий плакал во сне, ему снились дети, дом, хутор, родные и близкие, прежняя, навсегда утерянная жизнь. «Походить бы ишо раз по родным местам, покрасоваться на детишек, тогда можно бы и помирать»,— мыслил он.

Неожиданно появившийся Чумаков зовет Григо­рия с собой «легкую жизню шукать», но Мелехов от­казывается. Он для себя уже сделал выбор. Еще неде­лю пожив с дезертирами, герой отправляется домой. Он не стал ждать весны, потому что тоска по дому, по нормальной человеческой жизни была невыносимой.

Радостное волнение охватывает Григория при виде родного дома. Вот оно, настоящее счастье, то, ради чего действительно стоит жить на свете. Возвращение Мелехова — знак возрождающейся жизни. Григорий бросил в воду винтовку, наган, патроны, вытер руки, «перешел Дон по синему… мартовскому льду, крупно зашагал к дому…». Увидев Мишатку, этот взрослый, некогда сильный и сдержанный на проявление любви к родным мужчина «еле удержался, чтобы не побежать к нему». Задыхаясь от переполняющего его сча­стья, Григорий окликнул самого родного на свете че­ловека. Он разом забыл все слова, которые готовил для встречи и которые шептал по ночам. Потрясен­ный, он мог твердить только одно — «сынок». Это было то немногое, что нужно человеку для настояще­го счастья. Григорий стоял у ворот родного дома, дер­жал на руках сына.

«Жизнь продолжается» — говорят эти строки, ведь ребенок на руках отца — символ вечной жизни. Ис­панский литературовед Вальверде справедливо ска­зал о «Тихом Доне», что «ключ произведения таится на его последней странице: Григорий оставляет поза­ди себя мир мертвых, чтобы вступить в новый этап своей жизни — и жизни вообще — неся на руках сво­его сына как единственное свое достояние».

(1)Внутри дворца господствовали мрак и тишина. (2)И внутрь прокуратор, как и говорил Афранию, уйти не пожелал. (3)Он велел постель приготовить на балконе, там же, где обедал, а утром вел допрос. (4)Прокуратор лег на приготовленное ложе, но сон не пожелал прийти к нему. (5)Оголенная луна висела высоко в чистом небе, и прокуратор не сводил с нее глаз в течение нескольких часов.

(6)Примерно в полночь сон наконец сжалился над игемоном. (7)Судорожно зевнув, прокуратор расстегнул и сбросил плащ, снял опоясывающий рубаху ремень с широким стальным ножом в ножнах, положил его в кресло у ложа, снял сандалии и вытянулся. (8)Банга поднялся к нему на постель и лег рядом, голова к голове, и прокуратор, положив собаке руку на шею, закрыл наконец глаза. (9)Только тогда заснул и пес.

(10)Ложе было в полутьме, закрываемое от луны колонной, но от ступеней крыльца тянулась к постели лунная лента. (11)И лишь только прокуратор потерял связь с тем, что было вокруг него в действительности, он немедленно тронулся по светящейся дороге и пошел по ней вверх прямо к луне. (12)Он даже рассмеялся во сне от счастья, до того все сложилось прекрасно и неповторимо на прозрачной голубой дороге. (13)Он шел в сопровождении Банги, а рядом с ним шел бродячий философ. (14)Они спорили о чем-то очень сложном и важном, причем ни один из них не мог победить другого. (15)Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем. (16)Само собой разумеется, что сегодняшняя казнь оказалась чистейшим недоразумением — ведь вот же философ, выдумавший столь невероятно нелепую вещь вроде того, что все люди добрые, шел рядом, следовательно, он был жив. (17)И, конечно, совершенно ужасно было бы даже помыслить о том, что такого человека можно казнить. (18)Казни не было! (19)Не было! (20)Вот в чем прелесть этого путешествия вверх по лестнице луны. (21)Свободного времени было столько, сколько надобно, а гроза будет только к вечеру, и трусость, несомненно, один из самых страшных пороков.(22)Так говорил Иешуа Га-Ноцри. (23)Нет, философ, я тебе возражаю: это самый страшный порок.

(24)Вот, например, не струсил же теперешний прокуратор Иудеи, а бывший трибун в легионе, тогда, в долине дев, когда яростные германцы чуть не загрызли Крысобоя-великана. (25)Но, помилуйте меня, философ! (26)Неужели вы, при вашем уме, допускаете мысль, что из-за человека, совершившего преступление против кесаря, погубит свою карьеру прокуратор Иудеи?

(27) — Да, да, — стонал и всхлипывал во сне Пилат.

(28)Разумеется, погубит. (29)Утром бы еще не погубил, а теперь, ночью, взвесив все, согласен погубить. (З0)Он пойдет на все, чтобы спасти от казни решительно ни в чем не виноватого безумного мечтателя и врача!

(31)- Мы теперь будем всегда вместе, — говорил ему во сне оборванный философ- бродяга, неизвестно каким образом вставший на дороге всадника с золотым копьем.

(32)- Раз один — то, значит, тут же и другой! (ЗЗ)Помянут меня, — сейчас же помянут и тебя! (34)Меня — подкидыша, сына неизвестных родителей, и тебя — сына короля- звездочета и дочери мельника, красавицы Пилы.

(35)- Да, уж ты не забудь, помяни меня, сына звездочета, — просил во сне Пилат.

(36)И, заручившись во сне кивком идущего рядом с ним нищего из Эн-Сарида, жестокий прокуратор Иудеи от радости плакал и смеялся во сне.

(37)Все это было хорошо, но тем ужаснее было пробуждение игемона. (38)Банга зарычал на луну, и скользкая, как бы укатанная маслом, голубая дорога перед прокуратором провалилась. (39)Он открыл глаза, и первое, что вспомнил, — это что казнь была. (40)Первое, что сделал прокуратор, — это привычным жестом вцепился в ошейник Банги, потом больными глазами стал искать луну и увидел, что она немного отошла в сторону и посеребрилась.

(По М.А. Булгакову.)

Михаил Афанасьевич Булгаков (1891-1940) — русский писатель и драматург. Автор романов, повестей, сборников рассказов, фельетонов и около двух десятков пьес.