В тексте используется общественно политическая книжная лексика национального достояния ибо егэ

Для продолжения работы вам необходимо ввести капчу

Предложите, как улучшить StudyLib

(Для жалоб на нарушения авторских прав, используйте

другую форму
)

Книжную лексику составляют слова,
которые используются преимущественно
в письменных и устных функциональных
вариантах книжной речи.

Книжная лексика группируется главным
образом в такие крупные предметно-тематические
объединения, как:

общественно-политическая
лексика (государство,
партия, отечество, независимость, труд

и т. п.);

научно-техническая
терминология (диалектика,
история, литература, письменность,
словесность, искусство, языкознание,
распад, экссудативный

и т. п.);

общенаучная
лексика (априори,
методика, анализ, тезис, принцип,
релевантный, процедура, причина,
дефиниция, параметр, теоретический

и т. п.);

официальная
лексика, включающая в себя словарь
делопроизводства, юридическую,
дипломатическую лексику (приказ,
выговор, направить, командировка,
обвинитель, преамбула, посольство,
атташе, дипломат

и т. д.).

Среди книжных слов есть многочисленная
группировка, которую можно обозначить
как общекнижную лексику. Ее составляют
лексемы весьма разнообразного
предметно-тематического характера,
многие из них отличаются большой
смысловой емкостью, такие слова обычно
выступают в расширительно-переносных
значениях, поскольку по происхождению
связаны с той или иной специальной
терминосферой. Например, абсолютный,
абстракция, абсурдность, авантюризм,
аварийность, амплитуда, банальность,
дискуссионный, данные, информация, ибо,
парадокс, приемлемый, рафинированный,
явственный
и т. п. Перечисленные и
подобные слова употребительны на всем
«пространстве» книжной речи. Достаточно
активны они и в речевом обиходе носителей
литературного языка на уровне их
неформального общения, т. е. в
разговорной речи. Между тем такого рода
слова следует, на наш взгляд, рассматривать
как «заимствования» из книжной речи.

Некоторые книжные слова, будучи
многозначными, в одном из значений
выступают как термины естественно-научного,
общественно-политического, философского
содержания, а в другом – как общенаучные
слова, например апогей, аргумент,
класс, кризис, реакция, центр, элемент
и т. п. Внутри книжной лексики
наблюдается перемещение. Известная
часть слов претерпевает семантические
изменения в результате расширительного
и переносно-метафорического употребления.

В качестве общенаучных выступают такие
термины математики, как константа,
экстраполировать, множество
.

Наблюдается и процесс распространения
научно-технической терминологии в
качестве общекнижной лексики. Это
относится в первую очередь к терминологии
ядерной физики, космонавтики, ракетной
техники как наиболее актуальных для
современного общественного мнения:
радиация, цепная реакция, эпицентр,
орбита, траектория, атомный, ядерный
.

Научные и научно-технические термины
в современную эпоху получают широкое
распространение и в своих основных
значениях в силу распространения
соответствующих приборов, технических
устройств или процедур за узкими рамками
производства, той или иной специальной
области научно-исследовательской
технической деятельности. Имеются в
виду такие термины, как телевизор,
телевидение, компьютер, лазер, лазерный,
шум, помеха
и др.

В составе книжной лексики выделяются
также пласты экспрессивно окрашенных
слов. Это лексика торжественная,
поэтическая, книжная, официальная.

«Высокие» слова используются в особых
торжественных ситуациях, динамических
контекстах ораторской речи и публицистики,
исполненных гражданского пафоса
(апостол, воспеть, возлюбить, грядущее,
провидеть, поборник, столп, ратовать,
тернии
и т. п.). В состав «высокой»
лексики входит большинство архаизмов
(сподвижник, лепота
и др.).

Поэтическую лексику, близко примыкающую
к «высокой» лексике, составляют слова,
употребляемые в стихотворной речи, а
также в художественной прозе (в
торжественных монологах героев, в
лирических отступлениях и т. п.). Сюда
относятся такие слова, как ланиты,
уста, хладный, лик, чело, златой, обитель,
очи, врата
и т. п. Эти и подобные
слова в современной речи, за единичным
исключением, практически не употребимы.
Они достались русскому стихотворному
языку в наследство от стихотворной речи
XIX – начала XX вв.

«Высокие» и «поэтические» слова
функционируют также и в контекстах
иронических. В художественной литературе,
публицистике они часто используются и
в качестве средств выражения комического
(за счет совмещения разноплановых
стилей).

Свойственная словам рассматриваемого
лексического пласта экспрессивная
окраска отчетливо выявляется при
сопоставлении следующих лексических
единиц: имитировать – подражать,
размышлять – думать, аргументировать
– доказать
.

Подчеркнутая «сухость» официальной
лексики наглядно видна при сопоставлении
ее с синонимами других стилей: супруга
– жена, заявить – сказать, следует –
надо, осуществлять – делать, таковой –
этот, аутентичный – такой же, явиться
– придти
и т. п.

Лексика с точки зрения стилистической. Понятие функционального стиля и стилистического расслоения лексики. Межстилевая (нейтральная) и стилистически окрашенная лексика. Лексика книжных стилей (книжная). Официально-деловая лексика (канцеляризмы). Высокая, поэтическая и народно-поэтическая лексика.

Говоря о разновидностях русского языка: литературном языке и диалектах, мы отмечали, что и литературный язык существует в нескольких разновидностях, имеющих лексические, орфоэпические, словообразовательные и грамматические особенности. Эти особенности обусловлены спецификой и условиями общения: так, письмо подруге будет отличаться от научной статьи так же, как непринужденный разговор приятелей от речи прокурора на суде (хотя и то, и другое сближает форма речи: устная или письменная). Такие разновидности литературного языка называются функциональными стилями.
О специфике функциональных стилей литературного языка писал еще Л.В. Щерба (см.* Приложение 1. Хрестоматия. Текст № 6).

Традиционно выделяют книжные стили
(научный, публицистический, официально-деловой) и разговорную речь
(или разговорный стиль). Отдельное место занимает художественный
стиль, язык художественной литературы. По поводу выделения последнего нет единого мнения: одни вообще выводят его за пределы функциональных стилей, т.к. он нередко выходит и за пределы литературного языка, другие относят его к книжным стилям. Подробно знакомиться с функциональными стилями вы будете в специальном курсе «Основы культуры речи и функциональной стилистики». Сейчас же нас интересует лишь то, что с пониманием функциональных стилей тесно связано и стилистическое расслоение лексики.

В связи со спецификой функционирования лексики в том или ином стиле (т.е. проецируя лексику русского языка на употребление ее в определенном функциональном стиле), в словарном составе русского литературного языка выделяют следующие лексические пласты: лексика стилистически окрашенная
и нейтральная
, или межстилевая лексика
(т.е. стилистически не окрашенная). Когда мы говорили о синонимах, то отмечали, что слова в синонимическом ряду могут различаться стилистической окраской: ср. — голова, глава, башка
или спать, почивать, дрыхнуть.
Здесь как раз и представлены слова двух разных лексических пластов: нейтральное, межстилевое (голова
; спать
) и стилистически окрашенные синонимы (глава, башка; почивать
, дрыхнуть
), значение которых выявляется через нейтральный, стилистически не окрашенный синоним. В словарях такие синонимы маркированы соответствующими пометами. Например: ДОМ, ЖИЛИЩЕ, ЖИЛЬЕ (разг.), КРОВ (высок.), КРЫША (разг.), ОБИТАЛИЩЕ (устар.), ОБИТЕЛЬ (устар и высок.), БЕРЛОГА (разг. и шутл.), КОНУРА (разг.), Угол (разг.).

Таким образом, стилистическая окраска — это принадлежность к определенному стилю, знак того, что данное слово может употребляться только в определенных (указанных) стилях. Стилистически окрашенные слова как бы тяготеют к своему нейтральному синониму, обозначая то же самое, но отличаются от него иными условиями употребления — в высокой, поэтической речи (Почивать изволили?)
или, напротив, в сниженной, разговорной речи или просторечии (Хватить дрыхнуть!
). Межстилевая же лексика может употребляться в любом стиле, в этом ее особенность (Пора спать. Спать изволили? Хватит спать!)
.

Что же представляет собой нейтральная (межстилевая) лексика? Это такие слова, которые составляют основу литературного языка, его словарного состава — они употребляются в речи независимо от условий общения во всех функциональных стилях, книжных и разговорных. Так, слово голова
мы можем использовать и в научном стиле, и в разговорной речи, и в художественном тексте. Слово же башка
в книжных стилях не употребишь, как не употребляют в разговорной речи и слово глава
: не скажешь ведь у меня глава болит
, а вот у меня башка раскалывается
— вполне уместно. Т.е. нейтральная лексика — это слова без особых стилистических примет и привязанностей к определенному стилю. На их фоне другие слова и воспринимаются как стилистически закрепленные. Таким образом, межстилевая лексика — это тот фон, на котором выявляется лексика стилистически окрашенная. В словарях такая лексика не сопровождается никакими стилистическими пометами. Само отсутствие пометы при слове является значимым: оно как бы маркирует нейтральную, межстилевую, стилистически не окрашенную лексику.

Для обозначения лексики, «возвышающейся» над нейтральной, обычно пользуются термином «книжная
», или лексика книжных стилей (как термином «разговорная
» обозначают всю сниженную лексику). Получается, что указанные лексические пласты схематически можно представить как находящиеся один над другим:

Книжная лексика

Межстилевая лексика

Разговорная лексика

В толковых словарях для маркировки лексики книжных стилей используется стилистическая помета «книжн
.» (книжная), которая ставится перед словарным определением или после него. Например:

Восполнить
(книжн
.) Добавить то, чего не хватало, пополнить;

Дифирамб
. 2.Преувеличенная восторженная похвала (книжн
.).

Значимость
(книжн
.) То же, что значение.

Канонический
(книжн
.) 1. Соответствующий канону. 2. Принятый за образец.

Благоприятствовать
(книжн
.) Способствовать, помогая в чем-л.

Данная помета указывает на то, что слово (или значение) характерно преимущественно для письменной, особенно научной или публицистической речи.

Слова, обычные для книжных стилей, тяготеют к научной терминологии, но не относятся к ней как к узкоспециальной, которая отмечается пометой «спец.», а является как бы общенаучной лексикой
, т.е. наук, изучаемых всеми, например в школе (гипотеза, импульс, теорема, гегемония
). Это слова, употребляемые в научных докладах и статьях, независимо от отрасли знания (превалировать
, интерпретация
), или в публицистике — общественно-публицистическая лексика
(рубеж
, рапортовать
, марионетка
, наемник
, труженик
и т.п.).

Однако в словарях для выделения «возвышенной» (книжной) лексики употребляются и другие пометы: «высок
.» (высокая). «поэт
.» (поэтическая), «офиц
.» (официальная) и др. Следовательно, книжная лексика неоднородна. Это объясняется как множеством книжных стилей (научный и научно-популярный, публицистический, официально-деловой, художественный и даже эпистолярный), так и разнообразием их функционирования.

Поэтому помета «книжн
.» (при стилистической дифференциации «возвышенной» лексики) ставится при словах и значениях, которые употребляются преимущественно в научном и публицистическом стилях:

Автократ
. Книжн
. Лицо с неограниченной верховной властью, самодержец.

Адепт
. Книжн
. Ревностный приверженец, последователь какого-н. учения.

Адекватный
. Книжн
. Вполне соответствующий, совпадающий.

Помета «офиц
.» (официальное) или «офиц.-дел.»
(официально-деловое) указывает, что данные слова характерны для официальных текстов, документов, например:

Исходящий
. 2. Офиц.-дел
. Документ, бумага, отправляемые из учреждения..

Уведомить
. Офиц
. То же, что известить.

Помета «высок
.» (высокое) свидетельствует о том, что слова употребляются преимущественно в торжественно-приподнятой речи: ораторской, публицистической, художественной, — и придают ей оттенок торжественности, возвышенности, важности. Например:

Возмездие
. Высок
. Отплата, кара за причиненное, совершенное зло.

Изведать
. Высок
. Узнать на опыте.

Грядущее
. Высок
. Будущее. Грядущие годы таятся во мгле, но вижу твой жребий на светлом челе.

При словах, употребляемых исключительно в поэтической речи или в фольклоре, ставятся пометы «поэт
.», «трад.-поэт.»
(традиционно-поэтическое), «нар.-поэт.»
(народно-поэтическое):

Вежды
. Поэт
. Веки. Всю ночь не тронул сон Усталых вежд его
.

Белокаменный
. Нар.-поэт.
Из белого камня. Москва белокаменная.

Венчать
. Трад.-поэт.
Украшать голову венком или чем-л. вроде венка. И я пришел, плющом венчанный
.

В некоторых словарях эти пометы еще более дробятся: например, в «Толковом словаре русского языка» Д.Н.Ушакова наряду с пометой «книжн
.» используются также уточняющие стилистические пометы «публиц
.», «газетн
.», «научн
.», «техн
.», «ритор
.», «поэт
.», а наряду с пометой «офиц
.» — помета «канц
.» (канцелярское, канцеляризм
). Только в нем разграничиваются поэтическое и народно-поэтическое употребление. Приведем примеры из указанного словаря:

Арматура
. 2. Второстепенные приборы и принадлежности какого-н аппарата или машины (техн
.).

Армада
. Книжн., поэт., устар.
Большой военный флот.

Ассигновать
. Включить в смету (офиц., фин.).

Бездна
. 1. // Беспредельная глубина (поэт
.)

Будить
. 2. Возбуждать (книжн., поэт.)

Вотще
. Книжн., устар.
Напрасно, тщетно.

Таким образом, возвышенная лексика — это слова книжных стилей: книжная лексика — общенаучная, публицистическая, официально-деловая и т.п. (уведомить, предвосхитить, минорный, шествие, трапеза, исполин, обрести, отрешиться, обречь, страждущий, треволнение
и т.п.), а также высокая, поэтическая, в том числе народно-поэтическая и традиционно-поэтическая (ланиты, лучезарный, лазоревый, жребий, десница, длань, денница, дева, златоглавый, сладкогласный, исторгнуть, низойти, лобзание
и т.п.). Высокие, поэтические слова называются поэтизмами
: они ограничены употреблением преимущественно в стихотворных жанрах художественной литературы XVIII-XIX вв. (ланиты, очи, перси, лира, венец, чертог, вдохновенный, дерзновенный, немолчный, благовонный, златокудрый, влачить, зардеть, мниться
и мн. др.). Многие слова этого типа давно перешли в разряд архаизмов, но до настоящего времени сохраняют колорит поэтичности и ни в каком другом стиле не употребляются. Например, о жилище: обиталище

(устар
.), обитель

(устар и высок
), кров

(высок
.).

Лексике книжных стилей («возвышенной») противопоставляется лексика с противоположной стилистической окраской — сниженная (разговорная и просторечная), которая будет рассмотрена ниже.

Разрыв между живой разговорной речью и письменным (литературно-книжным) типом речи более всего, на всех этапах развития, проявлялся в словарном составе. Общая литературно-книжная лексика современного английского языка характеризуется значительным количеством слов латинского и французского происхождения (книжного заимствования). Их семантические границы значительно более четко очерчены, чем соответствующие синонимы живой разговорной речи, и, поэтому, они обеспечивают более точное выражение мысли.

Контрастность общей литературно-книжной лексики и разговорной лексики часто используется для достижения желаемого стилистического эффекта. Так в рассказе

О. Генри «By Courier» противопоставление общей литературно-книжной лексики разговорной (значительно приправленной нелитературными формами речи и усиленной образными выражениями) приобретает особую стилистическую функцию — подчеркнуть различие в социальном положении героев рассказа:

«Tell her I am on my way to the station, to leave for San Francisco, where I shall join that Alaska moose-hunting expedition. Tell her that, since she has commanded me neither to speak nor to write to her I take this means of making one last appeal to her sense of justice, for the sake of what has been. Tell her that to condemn and discard one who has not deserved such treatment, without giving him her reason or a chance to explain is contrary to her nature as I believe it to be.»

«He told me to tell yer he»s got his collars and cuffs in dat grip for a scoot clean out to «Frisco. Den he»s goin» to shoot snowbirds in de Klondike. He says yer told him not to send «round no more pink notes nor come hangin» over de garden gate, and he takes dis mean (sending the boy to speak for him — И. Г.)
of putting yer wise. He says yer referred him like a has-been, and never give him no chance to kick at de decision. He says yer swiped him, and never said why.»

Аналогичный пример можно привести из пьесы Б. Шоу «Fanny»s First Play», где живая разговорная речь противопоставлена строгой, точной, литературно-книжной речи. Здесь контрастность достигается только лексическими средствами:

Dora: Oh
Ive let
it out.
Have I! (Contemplating Juggins approvingly as he places a chair for her between the table and the sideboard)
But hes the right sort:
Ican see that. (Buttonholing him).
You won»t let on downstairs, old man,
will you?

Juggins:
The Family can rely
on my absolute discretion.

Дора употребляет слова разговорного слоя лексики. В речи Джагинса выбор слов характеризуется нейтральной и литературно-книжной окраской.

Вот пример, в котором сопоставление разговорных слов и литературно-книжных в сочетании с другими особенностями двух типов речи, показывает как письменная речь служит уточнению выраженной мысли:

A grin twitched George»s pallid lips.

«Make me a codicil. You»ll find paper in the dressing-table drawer» . . .

The words came with a hoarse relish. «My three screws to young Val Dartie, because he»s the only Forsyte that knows a horse from a donkey.» A throaty chuckle sounded ghastly in the ears of Soames.

«What have you said?»

Soames read: «I hereby leave my three racehorses to my kinsman Valerius Dartie, of Wansdon, Sussex, because he has special knowledge of horses.»

(J. Galsworthy. The White Monkey)

Некоторые литературно-книжные слова современного английского языка отчетливо выделяются своим специфическим книжно-литературным характером. Таковы, например, concord, harmony, dispute, auxiliary, opponent, volition, antagonism, calamity, partaking (ср. to take part), exemption, susceptibility, morosity, in accordance with, assiduity, alacrity, succour и др.

К книжно-литературной лексике относится также и значительное количество фразеологических сочетаний. Так, например, явно книжными являются следующие фразеологические единицы: to pass the Rubicon; with regard, by virtue of, to lose an opportunity, to speak at great length, to lend assistance, to draw a lesson, responsibility rests и др.

Многие из слов и фразеологических единиц, относящихся к литературно-книжной лексике, могут употребляться и в живом непосредственном общении. От этого они не перестают быть литературно-книжными словами. Это — проникновение литературно-книжной лексики в сферу живой разговорной речи. Если такое проникновение приобретает систематический характер, то литературно-книжная лексика постепенно «нейтрализуется».

Неумеренное пользование литературно-книжной лексикой в живой разговорной речи ощущается как диссонанс и используется в особых стилистических заданиях. (См. речь Микобера, приведенную на стр. 55)

ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРНО-КНИЖНАЯ ЛЕКСИКА

Функциональная литературно-книжная лексика представляет собой неоднородные группы слов, различаемые по служебной функции, которую слова несут в различных стилях речи.

К ним относятся термины, варваризмы, поэтизмы, архаические слова и литературные неологизмы. Все эти группы слов в процессе употребления в разных стилях речи приобрели свою, специфическую стилистическую характеристику. Так термины, преимущественно используемые в стиле научной прозы, в английской лексикологии даже называются «учеными словами» (scientific words); поэтизмы называются так потому, что преимущественно употребляются в поэзии; варваризмы и архаизмы тоже ограничены в сферах употребления и приобретают определенные стилистические функции.

Рассмотрим некоторые особенности этих групп словарного состава английского языка.

Термины

В функциональной литературно-книжной лексике значительное место занимает слой, который носит обобщенное название термины. Как известно, термины — это слова, которыми обозначают вновь появляющиеся понятия, связанные с развитием науки, техники и искусства. Термины в основном лишены эмоционального значения, хотя и могут в отдельных случаях приобретать в тексте определенную эмоциональную окраску. Кроме того, термины характеризуются моносемантичностью. По своей природе они оказывают большее сопротивление процессу обрастания дополнительными значениями.

Сфера употребления термина — стиль научной прозы. Однако не следует думать, что термины являются принадлежностью только этого стиля речи. Они широко используются и в других стилях речи, как, например, в газетно-публицистическом, в художественном, в официально-деловом и в др. Назначение терминов в других стилях речи отличается от того, которое они имеют в научной литературе. В стиле научной прозы термины употребляются для обозначения нового понятия, возникшего в результате исследований, экспериментов и т. д.

Употребление терминов в других стилях речи связано уже с конкретными задачами высказывания. Так, медицинская терминология в романе Кронина «The Citadel»

используется как для создания соответствующего колорита, так и для других целей. Термины в этом романе можно разделить на две группы — термины общеизвестные, широко употребляемые и термины неизвестные. К общеизвестным терминам относятся такие, как cyst, typhoid, pneumonia. Но для речевой характеристики героев, особенно, когда разговор идет в кругу специалистов, автор вводит неизвестные термины, значение которых непонятно читателю. К этим терминам относятся такие как nystagmys, abdominal и т. д. Неизвестные термины автор поясняет, но не всегда. Так, термин abdominal становится понятным читателю, т. к. он относится к тому же заболеванию, которое было названо cyst. Значение слова enteric Кронин поясняет словом typhoid. Однако гораздо шире автор использует вместо терминов речи, например, beat knee, cut fingers и т. д.

В художественном произведении используются термины, дающие самое общее представление о фактах общественной, производственной, научной и др. деятельности, которая описывается художником. Эти термины не являются результатом логических, следующих друг за другом доказательств. Они выступают здесь лишь в качестве характеристики явления и служат одним из средств создания необходимого колорита. Например:

There was a long conversation — a long wait. His father came back to say it was doubtful whether they could make the loan.
Eight per cent, then being secured for money,
was a small rate of interest,
considering its need. For ten per cent Mr. Kugel might make a call-loan.
Frank went back to his employer, whose commercial choler rose at the report.

(Th. Dreiser. The Financier.)

Слова call-loan, loan и сочетания to secure for money, rate of interest представляют собой почти общеизвестные финансовые термины. Во всяком случае, их смысловая структура настолько прозрачна, что не требует каких-либо дополнительных пояснений. Так, термин call-loan это такой заем, который должен быть погашен при первом требовании (call); rate of interest и loan почти детерминизированы и несут терминологическую функцию лишь в ряду других финансовых терминов.

Таким образом, если термины в научной прозе являются наиболее распространенным средством выражения научных понятий и несут научно-познавательную функцию, то в художественной прозе они несут особую функцию, стилистическую. Иногда термины в художественных произведениях используются и в качестве средств речевой характеристики героев. В этом случае научные и технические термины выступают как условные приемы косвенного описания среды, обстановки, интересов персонажей произведения. Знаменательно то, что читателю для понимания текста даже не обязательно точное знание содержания этих терминов. В некоторых случаях специальная терминология в прямой речи героев создает не столько речевой портрет, сколько сатирический эффект. Например:

«What a fool Rawdon Crawley has been,» Clump replied, «to go and marry a governess! There was something about the girl, too.»

«Green eyes, fair skin, pretty figure, famous frontal development,»
Squills remarked. (Курсив наш — И
. Г.)

(W. M. Thackeray. Vanity Fair.)

медицинский термин frontal в сочетании со словом development образует здесь перифрастический оборот с эвфемистическим и сатирическим оттенком.

Такое же использование научных терминов из области генетики мы находим в романе Голсуорси «The Man of Property», где молодой Джолион, сравнивая семейство Форсайтов с миром животных, использует термины в развернутой метафоре.

«I should like,» said young Jolyon, «to lecture on it: Properties and quality of a Forsyte. This little animal, disturbed by the ridicule of his own sort, is unaffected in his motions by the laughter of strange creatures (you or I). Hereditarily disposed of myopia, he recognises only the persons and habitats of his own species, amongst which he passes an existence of competitive tranquillity?»

В этом отрывке появление терминов в сатирической функции вызвано метафорическим употреблением глагола to lecture.

Основным условием стилистического использования терминов является четкое выявление терминологического значения. Иными словами, предпосылкой для стилистического использования термина является его полная соот-

несенность с одним, и только с одним терминологическим рядом.

Как известно, в образовании термина и в его дальнейшей судьбе действуют два процесса, а) процесс образования нового термина из общеупотребительного словаря, латинских и греческих морфем, заимствований и б) постепенная детерминологизация, т. е. как это видно из самого обозначения процесса — постепенная утрата терминологического значения, обрастание пучком производных значений, расшатывание монолитности его смысловой структуры. Так, например, известно, что слова atmosphere (lively atmosphere), the missing link (зоологический термин, введенный Дарвином для обозначения вида, переход ного от человекообразных обезьян к человеку, применяемый также для характеристики людей) детерминологизировались. Такие слова, как telephone, radio, electricity и т. п. совершенно потеряли свою терминологическую окраску.

В истории развития английского языка, как известно, морские термины очень легко детерминологизировались. Это явление связано с конкретной историей английского народа, его положением как островного народа и того места, которое судоходство и навигация вообще занимали в жизни английского народа. Некоторые навигационные термины настолько детерминологизировались, что входят в общий фразеологический фонд английского языка.

Использование таких детерминологизированных слов и словосочетаний может иметь стилистический эффект лишь в случае насильственного восстановления в них терминологичной окраски.

33. Лексика книжная

ЛЕКСИКА КНИЖНАЯ —
1) лексика, связанная с книжными стилями, стилистически маркированная; 2) лексика, употребляемая в письменной речи и противопоставленная лексике разговорной.

Книжная лексика употребляется: а) в научных текстах: «Гроза – атмосферное явление, заключающееся в электрических разрядах между так называемыми кучево-дождевыми (грозовыми) облаками или между облаками и земной поверхностью, а также находящимися на ней
предметами»
(Энциклопедический словарь); б) в художественных: «Гроза… Ослепительная молния, мгновенно наполняя огненным светом всю лощину, заставляет лошадей остановиться и, без малейшего
промежутка, сопровождается таким оглушительным треском грома, что, кажется, весь свод небес рушится
над нами»
(Л.Н. Толстой); в) в публицистических: «Как передает наш корреспондент, вчера над центральными районами Пензенской области прошла небывалой силы
гроза. В ряде мест были повалены телеграфные столбы, порваны провода, с корнем вырваны столетние
деревья; в двух деревнях возникли
пожары в результате
удара молнии»
(Информационная заметка в газете); г) в официально-деловых текстах: «В случае оставления жалобы без последствий, к чему, по мнению адвоката, надо быть готовым: так как кассационные поводы очень слабые
, партия каторжных, в числе которых была Маслова, могла отправиться в первых числах июня»
(Л.Н. Толстой «Воскресенье»). (Подборка текстов Д.Э. Розенталя.)

Книжная лексика в узком смысле – это слова, которые сопровождаются в толковых словарях пометой книж.
, маркирующие текст, выделяющие его среди других текстов. Эта лексика обладает рядом признаков: она стабильна, традиционна (следует устоявшимся образцам), сложна по составу, немногочисленна, например: неисцелимый, непоколебимый, нелицеприятный, одиозный, одиссея, однозначащий; незыблемый —
1) «совершенно неподвижный, не колеблющийся»; 2) «такой, который невозможно поколебать, разрушить»; 3) «твердо установившийся, непоколебимый, неизменный»: «Захарыч казался богом плотничества, олицетворением всей той незатейливой, но крепкой и незыблемой жизни»
(С.Г. Петров-Скиталец); неизгладимый
– «такой, который не может сделаться незаметным, исчезнуть; такой, который не может изгладиться из памяти»: «Княжне памятны те дни Прогулок и бесед. В душе оставили они Неизгладимый
след»
(Н.А. Некрасов).

Книжная лексика в широком смысле – это значительный пласт словаря, который, по мнению ряда ученых, включает в свой состав следующие основные разряды слов: 1) слова, обозначающие различные абстрактные понятия из области явлений природы, физиологических и психологических состояний человека, культуры и быта людей и т. д., т. е. отвлеченную, или абстрактную, лексику: добродетель, доблесть, злоба, уныние, храбрость, ввергнуть, грядущий
и пр.; 2) слова, представляющие собой научные
и общественно-политические термины: абстракция, гипотеза, мимикрия, утилитарный, государство;
3) слова официально-деловой
речи: обязательство, кодекс, указ, вследствие, вышеуказанное
и др.;
4) слова, характеризующие жизнь, быт и переживания людей прошлых эпох, т. е. архаизмы и историзмы: всуе, сей, денница, стольник, кольчуга;
5) многие профессиональные слова (профессионализмы): матрица —
«пластинка с углубленным изображением букв для литья» (тип.), камбуз —
«кухня на судне»; 6) слова, характеризующие быт различных народов, их специфические национальные черты (экзотизмы): мисс, леди, мистер, спич —
английские слова; мосье, мадам
– французские; синьор, синьора, гондола
– итальянские; донна, тореадор, кастаньеты —
испанские; 7) варваризмы: «Словом, скандальозу
наделал ужасного»
(Н.В. Гоголь); поэтические и народно-поэтические слова: отчизна, злато, обагриться, лазоревый, хула, зелье.

Иногда вызывает возражение включение в этот ряд деловой лексики, т. к. исторически язык деловых документов относится к разговорному (исконно русскому) в противоположность книжному (церковно-славянскому) языку. В данном случае мы сталкиваемся с противопоставлением научного знания и обыденного сознания, в силу которого официально-деловой стиль, из-за большой общественной значимости, в народе репрезентирует книжную речь в целом. Это, очевидно, в среде диалектоносителей поддерживается ещё древней традицией: фольклор, по мнению А.П. Евгеньевой, выполнял роль наддиалектного (условно-литературного) языка, а, как известно, язык фольклора отличается устойчивыми формулами, постоянными эпитетами и т. п. (как форма устной речи). Из всех стилей литературного языка наиболее богат штампами (устойчивыми сочетаниями) официально-деловой стиль. Вероятно, в какой-то мере, в силу этих древних традиций именно штампы воспринимаются обыденным сознанием как показатели высокого (наддиалектного) уровня кодифицированного языка.

«Представление о “книжности” речи не оставалось неизменным на протяжении истории русского языка. Во второй половине XVIII в. оно связывалось прежде всего с высоким слогом, в первой половине и середине XIX в. – с “художественностью”, изысканностью, образованностью, красивостью. Затем “книжность” начинает ассоциироваться с публицистической и научной речью. В современном русском языке понятие “книжной речи” многогранно… Нередко “книжность” ассоциируется и с официально-деловой речью» (А.И. Горшков).

У книжных слов могут быть стилистически нейтральные синонимы: чаяния – надежды, грядущий – будущий, аргументировать – доказывать, ибо – потому что
и т. д.

В разговорной речи книжные слова малоупотребительны.

См.: ЛЕКСИКА РАЗГОВОРНАЯ

Литература

1. Горшков А.И. Книжная речь // Русский язык: энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1979. С. 112.

2. Касаткин Л.Л. Книжная лексика // Краткий справочник по современному русскому языку. М.: Высшая школа, 1991. С. 23.

3. Крысин Л.П. Книжная лексика // Современный русский язык. Лексическая семантика. Лексикология. Фразеология. Лексикография: учеб. пособие для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений. М.: Издательский центр «Академия», 2007. С. 152–153.

4. Розенталь Д.Э. Справочник по русскому языку: практическая стилистика. М.: ОНИКС: Мир и образование, 2001. С. 84–87.

Книжная лексика, как не закрепленная за каким-либо определенным стилем, может употребляться в разнообразных жанрах и текстах письменной речи. Поскольку бóльшая часть книжных слов представляет собой обозначения отвлеченных понятий, процессов, состояний, действий, признаков, поскольку немалое число их – слова, тяготеющие к терминологии, естественно, что эта лексика занимает большое место в научных работах, статьях, учебниках, в массовой политической, производственно-технической и т.д. литературе.

Книжные слова, и те, которые названы выше общенаучными, и те, что именовались книжно-литературными, встречаются в языке беллетристики (в том числе и в поэзии). Широко представлены они и в газете. Без них не обходятся ни информация, ни хроника, ни обзор. Так, например, в различных сообщениях первой полосы «Известий» 12 ноября 1989 года под общим заголовком «Панорама новостей» использованы следующие книжные слова и формы: весьма, воздействовать, значимый, значительно, демонстрироваться, интеллектуальный, призвана, стабильный, преображенный, сугубо, уникальный
и др.; в хроникальной информации «Московской правды» (1989. 12 нояб.) – обновление, отмечая, восстановление, выступая, намерение, оказание, осуществление, инициатива
и др.

Но, говоря о том, что без книжных слов не обходится ни один текст, ни одно высказывание, нужно одновременно напомнить и о том, что обилие книжных слов, злоупотребление существительными на

-ание
,-ение

делает речь трудновоспринимаемой, сухой, монотонной. Ср., например, как тяжеловесно звучит фраза типа «Технический кабинет плохо осуществляет продвижение внедрения рацпредложений,
а начальник отдела труда и зарплаты… и главный бухгалтер… из чувства ложного понимания сохранения
государственных средств проявляют недопустимое скопидомство в определении
размера вознаграждения
авторам предложений…»То же содержание можно выразить значительно проще, стилистически лучше, выбросив некоторые отглагольные (умеренно-книжные) слова, а другие заменив иными грамматическими средствами, скажем, так: «Технический кабинет плохо (или «медленно и неохотно») внедряет (или «пропагандирует») рацпредложения, а начальник труда и зарплаты… и главный бухгалтер… недостаточно правильно понимая, на чем следует (или «нужно», «стóит») экономить государственные средства, проявляют недопустимое скопидомство, определяя (или «когда определяют») размеры вознаграждения…»А как уныло, скучно звучит фраза о таком интересном и полезном занятии, как поход: «Походы – неоценимый фактор закаливания
организма». И насколько лучше, проще – «В походах организм закаляется». Справедливо заметил А.В. Калинин, что и слово наблюдаться,
частое на страницах газет, «утяжеляет» речь, делает ее излишне книжной. «Сколько раз в сводках погоды приходится читать: «завтра в области будут наблюдаться
осадки» или «наблюдается
похолодание». А зачем тут этот глагол?»* Действительно, зачем? Ведь можно сказать «завтра по области пройдет дождь» (или «снег», или «мокрый снег» и т.д.), «наступает похолодание» (или «похолодает»).

* Калинин А.В.
Очаги застойного возбуждения//Культура русского слова. С. 89.

Но если о тексте, перегруженном умеренно-книжными отглагольными существительными, можно говорить как о не очень удачном из-за его монотонности, тяжеловесности, то иное отношение вызывает употребление сугубо книжных слов. Нужно помнить, что сугубо книжная лексика (в основной своей массе заимствованная) – это наименее знакомая читающим, слушающим часть словарного состава литературного языка. Поэтому употреблять ее нужно осторожно, тактично, главным образом тогда, когда в языке нет соответствующей более простой однословной замены. Так, нельзя выразить одним словом то, что обозначают слова альтруизм, иллюзорный, неофит, прерогатива
и т.д. Но если такой синоним есть, то лучше обойтись без сугубо книжного слова, особенно если нет уверенности, что собеседник это слово поймет. Например, гораздо проще была бы следующая газетная фраза, если бы вместо слова функционируют
автор употребил работают
или открыты
и т.д.; «Знают, что здесь в чудесном бору расположен дом отдыха, летом здесь функционируют
пионерские лагеря». И слову чудесный,
кстати, сухое функционируют
совершенно не соответствует. Нужно признать, что современные газетные тексты часто грешат сугубо книжными словами, которые вряд ли понятны всем, кто читает газету (да и по стилю они не всегда уместны). Очень любят газетчики слова негативный, позитивный, регион, уникальный, экстремальный
и под. А почему не более простые отрицательный, положительный, район
или область
и т.д.? Кстати, «Словарь русского языка» АН СССР (2-е изд.) указывает, что регион –
это «обширный район, соответствующий нескольким областям страны или нескольким странам, объединенным экономико-географическими и другими особенностями». А между тем регион
в газетах нередко оказывается обычным районом, т.е. просто местом, о котором идет речь, например: «В московском ГУМе за отечественными джинсами неизменно выстраивается очередь. Иначе обстоят дела в некоторых других регионах
страны. Например, в славном сибирском городе Красноярске отдельные инициативные и предприимчивые люди в службе быта смекнули, что шить самим добротную и качественную продукцию долго и скучно» (Комс. пр. 1983. 27 февр.); «Легкий щелчок включения – и гладильная машина, как бы подмигнув сигнальным глазком, сноровисто принялась за дело. Стопка отутюженного белья росла с какой-то нереальной быстротой. И вовсе не на промышленном предприятии, а в одной из ленинградских квартир, куда меня пригласили полюбоваться полезной новинкой, привезенной из другого региона
страны» (Лен. пр. 1987. 29 дек.). Совершенно очевидно, что в текстах не тот «регион», о котором говорит толковый словарь. В первом случае это «места» или «районы», а во втором – просто «город», во всяком случае, явно определенная географическая точка.

Увлечение книжно-учеными словами, подчеркнуто книжной лексикой оборачивается на практике не только сухостью и малопонятностью, но нередко и ошибками в употреблении таких слов. Так, слово панацея
(буквальный смысл которого – «лекарство от всех болезней») имеет в русском языке значение «средство, которое может помочь во всех случаях». Между тем в газете оно нередко неправильно используется по отношению к тому средству, которое помогает (может помочь) в конкретном и единичном случае, или применительно к одному из возможных средств положительного воздействия на кого-то или на что-то: «Ужели тренеры нашей команды не извлекли никаких практических зерен из первого матча с «Тре крунур», не нашли никакой панацеи
против… обороны шведов?» (Комс. пр. 1977.11 мая); «Еще одна панацея,
на которую уповает МВД в деле исправления несовершеннолетних преступников…» (Комс. пр. 1989.6 окт.). Сочетания «никакой панацеи
«,
«еще одна панацея
» говорят, что авторы приведенных текстов полагают, будто возможна панацея «какая-нибудь» и что «панацей» в каком-то случае может быть несколько. Журналист пишет: «…я попросил двух руководителей ответить на один вопрос: когда решится проблема книжного дефицита? Тогдашний заместитель председателя Госкомиздата И.И. Чхикашвили бодро и уверенно парировал
: «Годика через три-четыре» (Ог. 1987. № 38). Но парировать –
это не синоним к ответить.
Значение слова парировать
(представляющего собой метафорический перенос от «отбить, отразить удар, нападение») – «сразу, быстро опровергнуть доводы, возражения, нападки в споре». «Группа школьников-мурманчан, поехавшая в путешествие туристическим поездом, попала в весьма экстремальную
ситуацию» (Комс. пр. 1987.7 июня). Очень приблизительно знаком автор заметки со словом экстремальный.
Знай он, что это прилагательное означает «выходящий из рамок обычного, чрезвычайный», он не написал бы «весьма экстремальный
«,
это все равно что сказать «весьма чрезвычайный», «довольно превосходный». Здесь автора подвела не только любовь к иностранным словам, но и мода на слово (напомним, что модное книжное уникальный
тоже нередко используется неверно). Явная ошибка и в следующем случае: «Одичалые ковбои – вообще мекка
для наших кинематографистов» (Комс. пр. 1987. 25 окт.). Мекка –
место, являющееся объектом стремлений, паломничества* (это значение возникло от названия главного города Саудовской Аравии, являющегося родиной Мухаммеда и ставшего поэтому религиозным центром ислама), отсюда ясно, что ковбои местом быть никак не могут.

* Ср. правильное применение этой книжной метафоры: «Сергей Сергеевич Юдин… Человек, благодаря которому Московский институт имени Склифосовского еще в тридцатых-сороковых годах превратился в хирургическую мекку
» (Ог. 1989. №44).

Ошибки при использовании сугубо книжных слов заимствованного происхождения в печати печальны не только сами по себе. Они страшны и тем, что, употребленные «массово» (вспомним тиражи газет, количество включенных в домах телевизоров, работающих радиоточек), невольно пробираются в сознание читателей (слушателей). От них оказывается несвободным даже язык хороших авторов. Примером такого «заражения» ошибкой может служить текст солоухинских «Писем из Русского музея», где в описании знаменитой иконы Рублева «Троица» вдруг появляется эпицентр
: «У Рублева на столе стоит одна-единственная чаша на троих. Она своеобразный эпицентр
всей музыкальной стройной композиции, она еще резче подчеркивает основной мотив – единение, нерасторжимое единство, беспредельную гармонию». Но ведь метафора эпицентр
возникла из того прямого значения, которое имеет в виду «область на поверхности земли, расположенная над или под очагом каких-либо разрушительных сил». Поэтому академический «Словарь русского языка» справедливо толкует метафору эпицентр
как «место, где с наибольшей силой проявляется какое-либо бедствие, неприятность». Так что рублевская чаша никакой не эпицентр гармонии, а центр, средоточие (см. также примеры ошибок в употреблении заимствованных слов в разделе «Отношение к заимствованиям»).

Официально-деловая лексика
. Как уже говорилось, эта лексика используется в разного рода постановлениях, решениях, распоряжениях, приказах, инструкциях, протоколах, уставах, деловых письмах, удостоверениях, заявлениях и т.п.

Вот, например, как выглядят тексты нескольких документов (официально-деловые слова и обороты в них выделены курсивом).

Дана настоящая
тов. ………………………………………….. в том,
что он….…………………………….….………………

действительно работает в Московском государственном университетеим. М.В. Ломоносова в должности………………………………………………………………………..…………………….…………………………………………..

Дана для представления
в………………………………………………………………………………….

Инспектор отдела кадров………………………………………………….

ДОВЕРЕННОСТЬ

Доверяю тов. ……………………………………………………………. получить причитающуюся
мне зарплату за

………..…………… половину ……………………………………………..………….. года.

(месяц, число) (Подпись
)

Подпись………..……………….удостоверяется

(месяц, число) (Подпись
)

Именно в сфере делового общения, где нужны точность, лаконизм и, напротив, совершенно не нужны экспрессивность, эмоциональность и оригинальность выражения, уместны, оправданны сухие, общепринятые канцелярские слова и обороты.

Официально-деловые, канцелярские слова могут быть использованы в качестве речевой характеристики персонажа. Как правило, но, конечно, не всегда лицо, обладающее подобной манерой выражать свои мысли, предстает как фигура, бедная словами и мыслями, фигура, рисуемая обычно в иронических тонах. Вот, например, что писал в рассказе «Колотый сахар» об одном из таких людей К.Г. Паустовский: «Говорил он косноязычно, как бесталанный хозяйственник: «лимитировать расходы на дорогу», «сделать засъемку», «организовать закуску», «перекрыть нормы по линии лесосплава»… Небо выцветало от скуки от одного присутствия этого человека».

Этот и немалое число других подобных примеров демонстрируют явную неуместность употребления официальных слов за пределами сферы деловых отношений. Нелестные эпитеты по отношению к официально-деловому языку, вроде «суконный», «уродливый», «писарский», «канцелярит» (термин К.И. Чуковского), встречаемые в выступлениях по вопросам культуры русской речи, как раз и направлены против того, чтобы употреблять эти слова за пределами собраний, протоколов и т.д.

В книге «Живой как жизнь» К.И. Чуковский вспоминает, что «Горький очень смеялся, когда бывший сенатор, уверявший, что умеет переводить с десяти языков, принес в издательство «Всемирная литература» такой перевод романтической сказки: «За неимением красной розы, жизнь моя будет разбита». Горький указал ему, что канцелярский оборот «за неимением» неуместен в романтической сказке. Старик согласился и написал по-другому: «Ввиду отсутствия красной розы жизнь моя будет разбита», чем доказал полную свою непригодность для перевода романтических сказок».

Сам Чуковский в той же книге привел убедительнейшие примеры абсолютно неуместного использования в обычных обиходных ситуациях официально-деловых слов и оборотов: «заострим вопрос на мясе» (посетитель ресторана официанту, заказывая котлету), «тебя не лимитирует плащ?» (муж жене во время прогулки в лесу), «чуть выйдешь за калитку, сейчас же зеленый массив» (попутчица автора в разговоре с ним в поезде) и даже «ты по какому вопросу плачешь?» (молодой человек участливо пятилетней девочке).

Даже не очень культурного больного, героя рассказа М. Зощенко «История болезни», и то передергивает, когда медсестра предложила ему пойти на «обмывочный пункт» (а речь шла о ванне).

Такие немотивированно используемые официально-деловые слова и обороты (их называют канцеляризмами) нередки и в газете. Очень распространен здесь канцеляризм проживать –
«официальный» синоним межстилевого жить.
Делопроизводитель ДЭЗа или другого подобного официального учреждения напишет в справке именно проживает,
и проживает
там-то, предварительно справившись, что местожительство пришедшего за справкой действительно зарегистрировано; значит, слово проживать
связано с представлением о паспортной или иной отметке. Поэтому непонятно журналистское пристрастие к этому слову. Особенно неуместно выглядит официально-деловое проживать
в контекстах, где говорится о временном вынужденном пребывании лица где-либо (больнице, санатории), или сообщается что-то о народе, жившем во времена, когда ни о каком паспорте или ином подобном документе (или о том народе и тех местах, с которыми не связывается представление о документе, имеющем отметку об адресе) не могло быть и речи, или в тех случаях, когда сообщение, рассказ касаются животных, и т.д. Например: «Они проживают
там 28 – 30 дней, обеспечиваются четырехразовым диетическим питанием» (Кр. Крест. 1979. № 8); «Итальянские археологи обнаружили древнейшее захоронение племени самнитов, проживавшего
на Апеннинском полуострове в I в. до н.э.» (Изв. 1987. 19 мая); «Но не возможностью осчастливить миллионы людей, проживающих в
джунглях… восхищается еженедельник» (Пр. 1988. 5 янв.); «Численность проживающих
на воле горилл равна… особей» (телеп. «В мире животных» 17 июня 1973 года); «Этот город занимает первое место в стране по количеству проживающих
в нем… пчел» (Комс. пр. 1979. 5 авг.).

Канцелярский оттенок имеет и глагол находиться
в значении «быть». Поэтому напрасно употребляют его вместо его межстилевого синонима быть
(или других соответствующих контексту межстилевых слов): «Сутки понадобились для того, чтобы собрать сведения о личности подозреваемых. Они работали, но Козуляев именно в конце мая – начале июня брал больничный лист. Проболел около недели. Установили, что дома он в эти дни не находился
» (Нед. 1981. № 1); «Он в это время, раненный в голову, находился
в лазарете на станции Авдон» (Ог. 1985. № 52) (здесь можно было бы сказать «лежал»). Давала как-то «Комсомольская правда» статью об одном из прославленных кинорежиссеров, большом художнике М.И. Ромме, и в этом случае не обошлось без канцеляризма: «М.И. Ромм родился в 1901 году в Иркутске. По окончании школы находился на советской работе, служил в Красной Армии…»

Неуместно за пределами постановлений, решений и под. отдающее канцелярией словосочетание продукты питания
вместо продукты.
Да и всегда ясно из контекста, о каких продуктах идет речь: о тех, что едят, или о каких-то других. Нередко официально-деловые слова и сочетания слов не только не подходят в тексте по стилю, но и вообще не нужны по смыслу и поэтому могут быть просто опущены. Такими лишними словами зачастую оказываются наличие, иметь место, в части
: «Приходится работать без наличия
постоянной электроэнергией» (Новый путь. 1969. № 36). Если исключить в этой фразе слово наличие,
то она выиграет и в логическом отношении: ведь в ней говорится об отсутствии электроэнергии. Это «наличие отсутствия» высмеяли еще Ильф и Петров в «Двенадцати стульях». Вполне можно обойтись без иметь место
в следующих фразах: «Почти ежемесячно имело место
запаздывание с представлением отчета» (из стенной газеты); «Однако и здесь продолжают иметь место
серьезные недостатки» (Лен. зн. 1987. 9 июля); «И самое главное – имеет место
неуклонное снижение этих возмутительных случаев» (Комс. пр. 1989.23 февр.). Насколько лучше было бы, напиши журналист: «Однако и здесь все еще есть серьезные недостатки»; «Почти ежемесячно отчет представляли с опозданием»; «И самое главное – неуклонно снижается число этих возмутительных случаев».

Большую осторожность следует проявлять и в использовании официально-деловых слов в качестве метафор. Ведь официально-деловой язык – образец, можно даже сказать, символ сухости, казенщины, поэтому выразительная ценность метафоры канцелярского происхождения очень сомнительна. А между тем метафора этого рода – прописка
(обычно в сочетании получить прописку
), прописаться –
почему-то очень полюбилась журналистам. В газетах можно встретить и «проблема получила прописку
«,
и «новые виды услуг получили прописку
«,
и «новая прописка
матча», «котики получили прописку
«,
«прописалась
красота» и даже «поэзия получила прописку
«,
хотя «поэзия» с «пропиской» (как и «красота») уж никак не сочетаются.

Газетно-публицистическая лексика. Важную часть ее составляют высокие слова, придающие контексту, высказыванию торжественный, патетический характер. Правильное, оправданное употребление этих слов предполагает, что они используются по отношению к высокой, значительной теме, значительным, важным предметам, событиям или по отношению к тому, что дорого автору, что положительная эмоциональная оценка, нередко выражаемая высокими словами, соответствует предмету речи, состоянию, чувствам пишущего. Так, например, безупречно с точки зрения объекта речи и содержания контекста употребление слова сын
в тексте еженедельного издания «Говорит и показывает Москва». Представляя фильм «Неру», редакция писала: «Впервые он был показан в крупнейшем зале индийской столицы – Дворце науки – 14 ноября 1984 года, в день празднования 95-летия со дня рождения Джавахарлала Неру. Вечером того же дня началась демонстрация картины по Индийскому телевидению. В Дели и повсюду в стране, где имелось телевидение, жизнь на улицах три вечера замирала – вся страна смотрела кинолетопись о своем великом сыне
«.
И чуть дальше: «Джавахарлал Неру – борец с колониализмом, основатель независимой Индии, ее первый премьер-министр, один из лидеров Движения неприсоединения – был человеком, которого любила и которым гордилась вся нация» (Гов. и пок. Москва. 1989. 13 – 19 нояб.). Контекст не только напоминает о том, кем был Неру для Индии, да и для всего мира, но и говорит о чувствах – любви, гордости, – испытываемых нацией по отношению к своему выдающемуся деятелю. И еще один пример. Упоминавшийся выше номер программы телевидения и радиовещания представлял и фильм «Державы вечная любовь», посвященный Московскому Кремлю. Рассказывая о своем фильме, режиссер Б. Конухов назвал Кремль «жемчужиной
российской архитектуры», снять которую старался как «святыню,
символ российской духовности». Видя так объект и считая его таким, режиссер имел полное право употребить высокие оценочные слова жемчужина
и святыня.

Но такое соответствие высоких слов предметам, лицам, явлениям бывает не всегда. Нередко авторы газетных текстов злоупотребляют высокими словами, применяют их там, где речь идет о повседневном, будничном, пусть нужном и объективно важном, но рядовом, обычном. Так появляются ложнопафосные свершения
(о постройке домов культуры, победе в матче, усовершенствовании прибора, хорошем уходе за коровами и т.д.), «грядущие
матчи», «грядущие
сезоны» (футбола, моды), «грядущий
спутник жизни», форумы
(о собраниях, совещаниях местного значения, деловых встречах руководителей цехов или работников цеха, фабрики, завода), плеяды
(слесарей, юных модельеров, полиграфистов, велотуристов и даже хлебозаводов). Уж сколько раз писалось о том, что глагол трудиться
оправдан там, где подчеркивается общественная важность чьего-либо труда, где действительно раскрывается облик человека-труженика, потому что трудиться
по сравнению с межстилевым работать
имеет оттенок патетичности. Об этом хорошо сказал поэт М. Исаковский в «Заметках о языке»: «Слово «трудиться» уместно лишь тогда, когда речь идет о человеке, который работает по-настоящему, в полную меру сил и возможностей. Если человек отлынивает от работы, ленится, работает спустя рукава, – вряд ли можно сказать, что он трудится. Ведь слово «трудиться», как видно из его построения, означает трудить себя, то есть делать себе трудно, брать на себя определенную тяжесть, трудность» (Лит. газ. 1964. 14 ноябр.). На смысловые отношения в паре работать – трудиться
М. Исаковский обращал внимание и раньше (см. его заметку «По поводу двух слов»– Лит. газ. 1960. 10 дек.). Он сосредоточил внимание на смысловом содержании слова и точно определил, о работе какого человека можно сказать, что он трудится.
И из этого рассуждения о значении и условиях употребления слова логически вытекает то, что трудиться
выражает положительную оценку и представляет собой высокое слово (точнее было бы сказать умеренно высокое, если бы существовал такой термин). Между тем в газетных текстах, в том числе и в письмах читателей в газету, слово трудиться
часто используется и тогда, когда говорится о человеке, работающем плохо, спустя рукава, применительно к лицу, общественно осуждаемому (а значит, совершенно не отвечающему представлению о том, кто может быть охарактеризован высоким словом). Например: «Особого рвения к работе не проявляет – трудится
в меру» (Смена. 1975. 25 дек.); «Лишены права трудиться
в торговле 62 работника» (Пр. 1985. 24 дек.). Это слово неуместно и в том случае, если в контексте лишь констатируется работа в таком-то качестве, в такой-то должности и под.; «Некоторое время трудилась
электриком в МОГЭСе» (Сов. милиция. 1984. № 11); «И никого это на шахте не удивляло – многие девушки вот так, числясь на рабочих специальностях, трудятся
делопроизводителями» (Комс. пр. 1986. 26 марта); «Дворником она трудится
ровно двадцать лет» (Вперед. 1987. 14 марта – г. Загорск). Положительно-оценочным высоким словом является и глагол завершить,
о котором «Словарь синонимов русского языка» под ред. А.М. Евгеньевой пишет: «Закончить
подчеркивает доведение чего-то до конца, это же с большей силой подчеркивается в глаголе завершить,
который употребляется в литературно-книжной речи, обычно по отношению к действиям более важным, значительным, иногда более торжественным». Значит, использование слова завершить
(и завершиться
) не мотивировано в материалах, лишь информирующих о «доведении до конца» шахматных партий, вообще каких-то соревнований: «Москвичка Ольга Губаренко завершила
соревнования с шестым результатом – 40,1 м» (Сов. Рос. 1989. 6 сент.); «Итак, Универсиада завершилась
» (Комс. пр. 1989. 1 сент.); «Голландец Ян Тимман и англичанин Джонатан Спилмэн завершили
вничью на 116-м ходу отложенную четвертую партию полуфинального лондонского матча претендентов на первенство мира» (Сов. Рос. 1989. 11 окт.).

Авторы специальных статей и пособий по культуре речи неоднократно обращали внимание и на стилистически неправильное (неуместное) применение высокого слова нынe
*,
которое встречается в неподходящих для него контекстах вроде: «ныне
наша мастерская выполняет заказы много быстрее», «ныне
они стали третьими», «конечно, определенные взаимосвязи в народном хозяйстве существуют и ныне,
но…» и т.д.

* См., например: Вомперский В.П.
О некоторых ошибках в употреблении возвышенных слов и выражений в языке газеты//Вестн. Моск. ун-та. Историко-филологическая серия. 1959. № 1. С. 209 – 210; Калинин А.В.
Стилистически окрашенная лексика в языке современной печати//Культура русского слова. С. 25.

Стремление эмоционально «поднимать», возвышать описываемое, не мотивированное предметом речи, приводит не только к стилистической ошибке, но, по сути, и к тому, что стирается эмоциональная окраска высоких слов. Значит, часть словарных средств утрачивает свою выразительность.

Все приведенные выше примеры иллюстрировали «серьезное» использование лексики книжных стилей, а в случаях ее правильного (оправданного) применения – в той сфере и по отношению к тем предметам, явлениям, ситуациям и т.д., которые являются для нее характерными, типичными.

Однако таже лексика может намеренно употребляться и применительно к тому, что обычно этой лексикой «не обслуживается». Такое употребление имеет целью придать описываемому шутливый, юмористический или иронический, сатирический характер. Так, у читателя, привыкшего слышать, видеть в тексте слово несокрушимый
(Словарь Ожегова дает его с пометой «высок.») в сочетаниях «несокрушимая
твердыня», «несокрушимый
оплот», вызовут улыбку «несокрушимые
сапоги» (Бун.). Вызовет у него смех и «вышеизложенный
председатель» из заключительной фразы телефонного доноса Коровьева на председателя жилтоварищества в булгаковском романе «Мастер и Маргарита». Тонкая насмешка по отношению к действиям надзирателя Очумелова из чеховского «Хамелеона» звучит в следующем употреблении слова конфискованный
(Словарь Ушакова приводит его с пометой «офиц.»): «Через базарную площадь идет полицейский надзиратель Очумелов в новой шинели и с узелком в руке. За ним шагает рыжий городовой с решетом, до верху наполненным конфискованным крыжовником
«. Конфисковать –
изъять принудительно деньги, имущество и т.д. в собственность государства. Предмет изъятия – крыжовник, продаваемый на базаре, – явно не соответствует представлению о том, что вообще конфискуется и почему. Еще примеры. В фельетоне И. Ильфа и Е. Петрова читаем: «Есть еще одно любимое занятие у людей подобного рода. Это – возведение
заборов» («Равнодушие»). Авторская насмешка выражена здесь не только содержательно (указанием на то, чтó служит излюбленным занятием), но и лексически – соединением высокого слова возведение
со словом, обозначающим такой обыденный предмет, как забор. А вот начало одного фельетона Л. Лиходеева: «Королям нельзя задавать вопросы. Неприлично. Нельзя спросить короля, как здоровье и приятно ли быть королем. Это получается потому, что король – единица нештатная
и проходит по безлюдному фонду
» («Флигель-аксельбант»). Комизм достигается здесь тем, что о короле говорится языком бухгалтерских отчетов и инструкций.

Юмористический или сатирический эффект достигается не только использованием стилистически окрашенных слов применительно к неподходящему для них объекту. Он возникает также в том случае, когда в одной фразе, в сравнительно небольшом контексте автор употребляет разностильные слова: поэтические, высокие или официально-деловые и т.д. и разговорные или просторечные. Например: «По линии обнаружения дурака нами сделано чрезвычайно мало» (Л.Лих.). Фельетонист поставил рядом официально-канцелярский предлог по линии,
а также имитирующее средство тяжеловесного канцелярского слога книжное слово обнаружение
и разговорное дурак.
Или: «Итак, содрав что полагается с этой самой невестки, лучезарная мама перебралась на второй этаж своей живодерки» (Л.Лих.). А здесь с поэтическим лучезарный
(которое, кстати, сказано о нравственно низкой личности) и книжным итак
соседствуют слова грубовато-экспрессивные содрав
и живодерка.
В уже приводившемся тексте фельетона («Флигель-аксельбант») за сочетанием проходит по безлюдному фонду,
характерным для официально-деловой речи, идет фраза «какого бог послал», содержащая разговорное выражение бог послал,
усиливающая юмористический характер отрывка.

480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. «, MOUSEOFF, FGCOLOR, «#FFFFCC»,BGCOLOR, «#393939″);» onMouseOut=»return nd();»> Диссертация — 480 руб., доставка 10 минут

, круглосуточно, без выходных и праздников

240 руб. | 75 грн. | 3,75 долл. «, MOUSEOFF, FGCOLOR, «#FFFFCC»,BGCOLOR, «#393939″);» onMouseOut=»return nd();»> Автореферат — 240 руб., доставка 1-3 часа, с 10-19 (Московское время), кроме воскресенья

Жданова Лариса Александровна. Общественно-политическая лексика: Структура и динамика: диссертация… кандидата филологических наук: 10.02.01. — Москва, 1996. — 224 с. РГБ ОД,

Введение

ГЛАВА 1. История изучения общественно-политической лексики и принципы ее выделения и описания. 13

1 . Основные подходы к изучению общественно-политической лексики в лингвистической традиции. 13

2. Теоретический аппарат. 17

3. Принципы выделения и описания общественно-политической лексики. 18

4. Полевая структура общественно-политической лексики и способы ее представления и описания. 25

5. Возможности системного (параметрического) анализа общественно-политической лексики. 29

ГЛАВА 2. Концептуальные доминанты общественно-политической лексики (ключевые концепты). 36

1. Общие замечания. 36

2. Власть: языковое значение и концепт. 38

3. Государство: языковое значение и концепт. 57

4. Общество: языковое значение и концепт. 65

5. Народ и нация: соотношение понятий и концептов. 75

6. Выводы. 86

ГЛАВА 3. Общественно-политическая лексика в узком смысле. 88

1. Центральный дескриптор «власть». 88

2. Центральный дескриптор «государство». 91

3. Центральный дескриптор»общество»

ГЛАВА 4. Идеологическая лексика. Функционально-прагматический аспект. 106

1. Неактуальная лексика. 108

2. Актуальная лексика. 114

2.1. Универсальная оценочная лексика. 114

2.2. Советизмы. 124

3. Выводы. 135

ГЛАВА 5. Тематическая лексика. 138

1. ПРАВО. 139

2. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА. 144

3. ВОЕННАЯ СФЕРА (АРМИЯ). 147

4. ЭКОНОМИКА. 149

5. АДМИНИСТРАТИВНАЯ СФЕРА. 150

6. ФИЛОСОФИЯ. 154

7. РЕЛИГИЯ. 155

8. Выводы. 157

ГЛАВА 6. Несобственно общественно-политическая лексика. 160

1. Общие замечания. 160

2. Субъекты властного отношения (А). 163

3. Объекты властного отношения (В). 168

4. Негативное отношение А к В. 171

5. Позитивное отношение А к В. 178

6. Негативное отношние В к А. 181

7. Позитивное отношение В к А. 185

8. Выводы. 189

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. 191

БИБЛИОГРАФИЯ. 201

ПРИЛОЖЕНИЕ. 220

Введение к работе

Настоящая работа посвящена общественно-политической лексике (далее -ОПЛ) — той части лексикона русского языка, которая предназначена для вербализации общественно-политических (ОП) отношений и их языкового моделирования. Несмотря на большое количество специальных исследований, ОПЛ не определена в своем составе, структурной организации и динамическом потенциале.

Актуальность работы.
В настоящее время ОПЛ претерпевает значительные изменения. Расширяется круг ее пользователей, формируется новый политический язык. ОПЛ привлекала внимание лингвистов с первых послереволюционных лет, она вызывает повышенный интерес и сейчас. В настоящее время назрела необходимость такого описания ОПЛ, которое позволило бы выявить ее структурные особенности и динамический потенциал. В ОПЛ отражаются данные языком способы представления общественно-политических отношений и мышления о них. Исследование ОПЛ составляет часть актуальной в современной лингвистике проблемы построения «наивно-языковой» картины мира.

Цель
исследования состоит в определении состава ОПЛ, выявлении ее структуры и динамических процессов, в исследовании представлений об общественно-политических отношениях в русском языковом сознании, в «картине мира» носителей языка, в выработке подходов к построению словаря ОПЛ тезаурусного типа.

Методы исследования. В
работе использованы методы, принятые в лексикологии, в лексикографической практике и в системно-структурном описании языковых явлений: компонентный и дистрибутивный анализ, толкование и интерпретация, параметрический (многомерный) анализ по дифференцирующим признакам и анализ через полевую структуру. Центральным является метод концептуального анализа, соответствующий цели исследования.

Научная новизна
работы состоит в том, что в работе применен ономасиологический подход к выделению ОПЛ, определены ее границы и состав, впервые произведен анализ ключевых концептов «власть», «государство», «общество», «народ», «нация»,

определяющих моделирование общественно-политических отношений в русском языковом сознании, выделена гибкая полевая структура ОПЛ с центром в виде собственно ОПЛ и трех прилегающих зон: идеологической, тематической и несобственно ОП лексики; выявлены интегральные принципы структурной организации ОПЛ в целом и специфические принципы, присущие центру и прилегающим зонам, раскрыты динамические потенции ОПЛ на фоне устойчивости во времени.

Эмпирическая база диссертационного исследования.
Прищ^гые в лингвистике подходы к изучению ОПЛ: содержательно-тематический, коннотативный, функционально-стилистический — исходят из того, что словарь ОПЛ задан заранее. Эмпирическая база исследования сложилась на основе ономасиологического подхода к выделению ОПЛ. Опираясь на общепринятое определение общественно-политических отношений, мы выделили в нем семантическую доминанту — интерсубъектное отношение ARB, где R — властное отношение, А и В — субъект и объект отношения власти. По четырехтомному «Словарю русского языка» (МАСу) 1987 года издания была сделана выборка, насчитывающая около 7000 слов, в значениях которых присутствует семантика властного интерсубъектного отношения ARB. Данная выборка была определена как состав ОПЛ за 1985 год и как точка отсчета, по отношению к которой определяется развитие ОПЛ. Базой для исследования динамических процессов в ОПЛ явились словоупотребления в текстах периодической печати последних лет. Для анализа концептуальных доминант ОПЛ также привлекались тексты средств массовой информации, данные словарей.

Научная и практическая ценность работы.
Научная ценность работы заключается в выработке новой концепции ОПЛ, в комплексном описании структурной организации и динамики ОПЛ, в применении метода концептуального анализа и выделении ключевых концептов ОПЛ в наивно-языковой «картине мира».

Результаты работы могут быть использованы в лексикологии и лексикографической практике, в стилистике и в социолингвистике при изучении средств массовой информации и изучении роли языка в формировании общественного мнения.

Полученные данные могут найти применение при разработке вузовских курсов, спецкурсов и спецсеминаров по лексике и лексической семантике, стилистике и ис-

тории русского литературного языка XX века, в преподавании русского языка как иностранного.

Основные положения и структура работы.
Диссертация состоит из введения, шести глав, заключения, библиографии и приложения, в которое включены списки слов, не вошедшие в основной корпус работы.

Во Введении
обосновывается выбор темы, формулируются цель и задачи исследования, определяется научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы.

В главе
1 «История изучения ОПЛ и принципы ее выделения и описания» обсуждаются основные подходы к изучению ОПЛ, выдвинутые в лингвистической традиции, предлагается ономасиологический подход к выделению ОПЛ и дается общая характеристика структуры ОПЛ, определяется используемый в работе понятийный аппарат.

Полнозначное слово относится к ОПЛ в широком смысле, если в его значении в том или ином виде представлено властное интерсубъектное отношение ARB. Выражение смыслов: властное отношение, субъект власти, объект власти — определяет внешние границы ОПЛ в широком смысле и ее внутреннюю стратификацию. Ключевыми концептами ОПЛ признаются «власть», «государство», «общество», значимыми для структуры ОПЛ являются концепты народа и нации.

В составе ОПЛ выделяются 4 зоны:

1-я зона — собственно ОПЛ (ОПЛ в узком смысле). Собственно ОПЛ — это политическая лексика. Выражение властного отношения сопряжено в ней с указанием на сферу его реализации — государство. К ОПЛ в узком смысле относятся прямые номинации лиц, мест, явлений, структур, формирующих политическую жизнь социума {референдум, партия, крестьянство, президент, указ, мэрия
и под.).

2 зона — идеологическая лексика. Выражение властного отношения сопряжено с аксиологическими смыслами {тоталитаризм, режим, имперский)
и прагматическим компонентом значения, обозначенным как «ангажированность», отражающим при-крепленность слова к конкретной исторической эпохе, закрепленность слова в лексиконе конкретной властной системы {райком, генсек, малосознательный, высокоидейный

как элементы «советского» языка). Идеологическая лексика — маркер политической позиции говорящего и идеологической направленности текста.

3-я зона — тематическая лексика. Эта лексика прежде всего обозначает сферы и формы проявления общественной жизни (армия, экономика, административная сфера, внешняя политика и др.), реализация которых предполагает соотнесение с интерсубъектным отношением ARB.

4-я зона — несобственно ОПЛ («периферийная» ОПЛ). Несобственно ОПЛ описывает властные отношения в целом, безотносительно к сфере реализации (подчинять, гнет, повиноваться, разрешение),
либо специфическую (но не государственно-политическую) сферу реализации властного отношения (муштра, команда, капитан).
По традиции эта лексика не включается в состав ОПЛ. Но семантика и систематическое соотнесение несобственно ОПЛ с ОП жизнью, в том числе метафорические переносы, разветвленные взаимосвязи между всеми словами, обозначающими властное отношение, являются основанием для рассмотрения этой лексики в рамках ОПЛ.

Таким образом, ОПЛ в широком смысле выделяется по семантическому критерию, имеет полевую структуру, которую можно представить в виде вписанных друг в друга концентрических кругов: в центре находится ОПЛ в узком смысле, далее — идеологическая, тематическая и несобственно ОП лексика.

Структурная организация ОПЛ определяется наличием сквозных, то есть относящихся ко всем зонам ОПЛ характеризующих признаков и доминантных принципов, свойственных каждой отдельной зоне. К сквозным характеристикам относятся: 1) различение в каждой из зон актуальной / неактуальной лексики (так, для 1985 года актуальными являлись горком, генсек, пионер,
а неактуальными — князь, рейхстаг, скаут, управа).
Неактуальная лексика — резервный фонд наименований, востребуемых в случае необходимости (например, в настоящее время — для создания новой номенклатуры обозначений субъектов государственной власти: президент, парламент, мэр, префект, губернатор). 2)
степень проницаемости (открытость / закрытость) лексических пластов. Четыре зоны ОПЛ имеют разную способность к редукции, расширению, смене своего состава, что определяет их изменение во времени.

Зоны ОПЛ и выделенные в них группы разнятся также по объему словника, по соотношению исконной и заимствованной лексики, по частеречному соотношению, по объему производных и непроизводных слов и представительности словообразовательных рядов, по системным лексическим характеристикам (многозначность, синонимия, антонимия, конверсия).

Сходства и различия внутри полевой структуры ОПЛ, выявляемые через комплексный (параметрический) анализ, позволяют конкретизировать представления о структуре ОПЛ в широком смысле.

Гибкость и дифференцированность ОПЛ проявляется в выделении специфических доминантных принципов структурной организации, важных для отдельных зон. ОПЛ в узком смысле группируется вокруг ключевых концептов, для идеологической лексики важен функционально-прагматический аспект, для тематической — номинативный, а для несобственно ОПЛ — то, что можно назвать детализацией актантной структуры, то есть соотнесенность ОП лексем с одним из компонентов властного отношения ARB и особая «проработанность» субъектов, объектов и типичных предикатов, в которых представлена семантика властного отношения.

Во 2-й главе » Концептуальные доминанты общественно-политической лексики (ключевые концепты)» анализируются концептуальные доминанты ОПЛ (концепты «власть», «государство», «общество», а также «народ» и «нация»), выявляются их характеристики, значимые для всей ОПЛ в целом (концепт власти) или ее фрагментов, метафоры, в терминах которых они структурируются, исследуются особенности семантики и сочетаемости соответствующих лексем.

Ключевые концепты отражают представления языкового сознания об общественно-политической сфере жизни. Они представляют в «снятом» виде всю ОПЛ, ибо вербализуют модель властного отношенения, субъекта и объекта власти. Вследствие этого они являются дескрипторами (смысловыми единицами, группирующими вокруг себя слова в тезаурусе) трех основных лексических блоков, выделенных в составе собственно ОПЛ.

В 3-й главе
«Общественно-политическая лексика в узком смысле» рассматривается собственно ОПЛ. Для центра полевой структуры ОПЛ характерно то, что он структурируется непосредственно ключевыми концептами «власть», «государство» и «общество», которые выступают как дескрипторы трех лексических блоков. В блок с дескриптором «власть», входят лексические группы, передающие властное отношение (власть, полновластие, единовластие, господство),
называющие формы правления (диктатура, демократия, монархия),
передающие отношение личности к власти (верноподданный, диссидент).
Лексический блок с дескриптором «государство» является наиболее проработанным, членимым. Здесь выделяются названия субъектов государственной власти разных уровней (президиум, депутат, министр)
и атрибутов гос. власти (герб, гимн, флаг),
nomina locis (исполком, мэрия, префектура),
названия действий и изъявлений гос. власти (реформа, указ, декрет),
действий личности и социума по отношению к гос. власти (митинг, забастовка, свергнуть, выборы, баллотироваться),
административно-политического деления государства (республика, автономия),
взаимоотношений между образованиями внутри государства (автономия, колония, федерация).
В лексическом блоке с дескриптором «общество» представлены группы слов, в которых передается двоякое членение общества: стратификационное («классы»: крестьянство, пролетариат, феодал)
и деление по признаку партийной принадлежности (компартия, большевик, фракция, лейборист, эсер),
а также группы, организованные концептами народа (всенародный, референдум, народный)
и нации (национальный, апартеид, гетто, шовинизм).

В 4-й главе
«Идеологическая лексика. Функционально-прагматический аспект» рассматриваются слова, включающие в свой семантический со -ав помимо дескриптивного прагматические значения («ангажированность» и / или аксиологические смыслы). Идеологическая лексика демонстрирует сочетание структурных признаков с прикрепленностью к определенному историческому периоду, которая является для нее определяющей. Будучи ориентирована на конкретную властную систему и ее идеоло-

гию, эта лексика может быть оптимальным образом классифицирована через указание на такую систему. В рамках «идеологической» выделена лексика четырех властных систем: «монархия» {порфироносец, вельможа, комплот, опала),
«рев. диктатура» {сходка, буденновец, нэпман, чекист),
«советизмы» {партком, октябренок, вредительство, идейный)
и постсоветская лексика {команда, ускорение, красно-коричневый).
В «советской» лексике выделяются обозначения реалии {горком, пионер),
оценочные советизмы {вредитель, безыдейный),
представлены советизмы-штампы {социалистический лагерь, цитадель коммунизма).
Также в идеологической выделяется универсальная оценочная лексика, способная обслуживать различные властные системы и, соответственно, обладающая отличными от «ангажированной» лексики динамическими характеристиками {тоталитаризм, путч, реакция, провокатор, оккупант
и освободитель, отчизна, свободомыслие).

В 5-й главе
«Тематическая лексика» выделяются семь групп, описывающих следующие сферы общественной жизни: право, внешняя политика, экономика, религия, философия, военная и административная сфера. Все группы сформированы по тематическому принципу, представляют из себя открытые структуры, характеризуются высокой степенью системности, терминологичностью. Таким образом, третья зона ОПЛ классифицирована по тематическому принципу и неоднородна с точки зрения своей близости к центру ОПЛ.

В 6-й главе
«Несобственно общественно-политическая лексика» рассматриваются те слова, которые описывают властное отношение вообще, вне зависимости от сферы его реализации, либо относятся к специфической (но не государственно-политической) сфере реализации властного отношения. Практически вся ОПЛ м» кет быть охарактеризована с точки зрения основного властного отношения (соотнесенности слов с одним из его компонентов), но именно в несобственно ОПЛ эта соотнесенность прослеживается наиболее четко. Поэтому именно эта лексика предоставляет возможность выявить и исчислить основные типы взаимоотношений меж-

ду субъектом и объектом власти, в других зонах ОПЛ представленные неявно (в модифицированном виде) либо неполно. Взаимоотношения между А и В могут быть охарактеризованы как нормативные (нейтральные), позитивные и негативные. В связи с этим актуализируются представления о норме власти, правах и обязанностях ее обладателя. Исполнение властного отношения в пределах нормы не коннотировано, тогда как невыполнение обязанностей и особенно превышение субъектом власти своих полномочий оцениваются однозначно отрицательно.

В рамках несобственно ОПЛ представлены различные возможные «сценарии» и коллизии взаимоотношений субъекта и объекта власти, причем из-за преимущественной неспецифичности лексем можно говорить о властных отношениях вообще. Несобственно ОПЛ по преимуществу предикатна. Все ее лексическое многообразие может быть сведено в рамках выделенных типов взаимоотношений А и В к ограниченному списку типичных предикатов, частично пересекающихся с речевыми актами.

Динамический потенциал ОПЛ, рассматриваемый, с одной стороны, как переход слов из актуального состава в неактуальный и наоборот, а с другой — как способность к перемещениям во внутреннем пространстве ОПЛ, к систематическому образованию переносных значений, к изменению денотата, обсуждается параллельно анализу структурных особенностей группы, будучи детерминирован последними. Разделы, посвященные динамическому аспекту, внедрены в текст каждой из глав. Полученные в результате исследования данные о структурных особенностях и динамическом потенциале ОПЛ обобщаются в Заключении.

Библиография
состоит из двух частей: литературы, непосредственно используемой в диссертационном исследовании, и списка работ, составляющих историю изучения ОПЛ.

Апробация результатов исследования.

Основные положения диссертации получили отражение в докладах и сообщениях на конференциях, а также в публикациях. Конференции:

Концептуальный анализ: методы, результаты, перспективы (28 -30 мая 1990г., г. Москва, Институт языкознания АН СССР).

Семантика языковых единиц (3-5 марта 1992г., г. Москва, Ш-я Межвузовская конференция кафедры русского языка МГЗПИ).

Публикации:

милосердие II
Концептуальный анализ: методы, результаты, перспективы. Тезисы конференции. — М.: Институт языкознания АН СССР, — 1990, — с: 32-33.

Жданова Л.А.,Ревзина О.Г. «Культурное слово» милосердие II
Логический анализ языка. Культурные концепты. — М.: Наука, — 1991, — с: 56-61.

Жданова Л.А.,Ревзина О.Г. Власть: языковое значение и концепт // Семантика языковых единиц. Материалы Ш-й Межвузовской научно-исследовательской конференции, чЛ. Лексическая семантика. — М., — 1992, с: 44-47.

Жданова Л.А. Опыт построения тезауруса общественно-политической лексики. Деп. в ИНИОН РАН, № 47424 от 17.12.1992г. — М., — 1992, 39с.

Общество: языковое значение и концепт (в печати).

Основные подходы к изучению общественно-политической лексики в лингвистической традиции

Общественно-политической лексике посвящено очень большое количество исследований (примерный список работ см. в Библиографии), однако их число не отражает реального положения дел в изучении этой лексической подсистемы. Несмотря н? многочисленность работ, собственно языковым особенностям этой группы лексики уделено недостаточно внимания.

Надо отметить, что ОПЛ в силу своей специфики до недавнего времени зачастую рассматривалась под таким углом зрения, который препятствовал собственно языковому анализу, изучение лингвистических особенностей подменялось в большинстве случаев пропагандистскими штампами.

Изучение ОПЛ в отечественном языкознании имеет три аспекта: синхронно-описательный, диахронический, или исторический, и типологический. Основная масса исследований выполнена в рамках первого подхода. Общественно-языковые процессы в диахроническом плане являются объектом рассмотрения в основном применительно к чрезвычайно важному для данной темы периоду революционного и послереволюционного времени. Собственно история ОПЛ, можно сказать, осталась вне поля зрения отечественных лингвистов. Специальных исследований по этой теме мало, посвящены они, как правило, отдельным фрагментам этой лексической подсистемы [Максимова, 1956, 1958], [Коготкова, 1971], [Патралова, 1986], [Самкова, 1955], истории отдельных слов [Алексеев, 1972], [Баш, 1981], [Протченко, 1965] или же (наибольшее количество исследований) месту ОПЛ в различных художественных и публицистических произведениях [Шведова, 1951], [Бельчиков, 1954], [Веселитский, 1972, 1974], [Колосова, 1986] и Др.

Что касается типологического аспекта, то он в специальной литературе учитывается в двух Іванах: в связи со сравнительным рассмотрением ОПЛ в русском и других языках [Володина, 1981],[Дубровченко, Хрипун, 1987], [Тошович, 1988] и в плане преподавания русского языка как иностранного, развития лингводидактики [Дианова, Шиманская, 1968], [Лобков, 1987],[Мельник, 1964],[Прохорова, Бадин, Елизаров, 1988] и др.

В лингвистической литературе обсуждаются способы лексикографических представлений ОПЛ [Голованевский, 1974], [Капралова, 1976, 1984], [Крючкова. 1988], [Пинчук, Звада, 1988] и др.

В истории изучения ОПЛ русского языка могут быть выделены два основных периода:

Первый — с 1917 до начала 50-х годов, когда ОПЛ не являлась объектом специального изучения, хотя и находилась в центре внимания отечественных лингвистов с первых же послереволюционных лет;

Второй — с начала 50-х годов, когда эта лексико-семантическая подсистема обособилась в качестве отдельного предмета исследования и возник сам термин «общественно-политическая лексика», и до вплоть до настоящего времени.

В настоящее время ОПЛ вновь возвращается в сферу интереса лингвистов, уже на качественно новом уровне. Так, большое внимание сейчас уделяется политической метафорике [Баранов, Караулов, 1991, 1993].

В работах российских лингвистов, посвященных языку революционной эпохи [Баранников, 1919], [Винокур, 1923], [Горнфельд, 1927], [Карцевский, 1923], [Поливанов, 1928], [Селищев,1928], [Солонино, 1929] , [Шор, 1928, 1929] , [Щерба, 1925] и др., содержится много ценных наблюдений, представляющих сейчас особый интерес. Грандиозные изменения, вызванные революцией 1917 года, сделали на некоторое время нестабильной стилистическую систему русского языка и включали в себя в качестве важнейшей составляющей явления, связанные с ОПЛ. Эти процессы во многом близки происходящему в настоящее время, что объясняет актуальность указанных работ.

Изучение ОПЛ как специфической лексической подсистемы (с начала 50-х годов) имеет свою проблематику, ставшую в каком-то смысле традиционной. Сам характер этой проблематики косвенно отражает специфические явления, связанные с ОПЛ. Центральным в изучении ОПЛ был и остается по сей день вопрос о ее определении, о сути понятия, составе группы. Выдвигались разные критерии для выделения данного лексического таста, о чако, обобщив все разнообразие выдвигаемых в ней критериев, можно выделить три основных подхода:

1) номинативный, или содержательно-тематический — в основу кладется номинативное содержание [Бельчиков, 1954], [Бурячок, 1983], [Капралова, 1974], [Мильшин, 1963], [Мурадова, 1986], [Протченко, 1965, 1985] и др.

2) коннотативный — признаком принадлежности к ОПЛ является особая сема «идеологичности» и тесно связанной с ней оценки [Гарбовский, 1989], [Говердовский, 1986], [Голованевский, 1989], [Крючкова, 1983, 1985, 1989], [Маров, Марова, 1977], [Медникова, 1986], [Туркин, 1975], [Сивко, 1986] и др. В рамках этого подхода использовался метод компонентного анализа [Николаев, 1971, 1979], [Капралова, 1985] и др.

3) функционально-стилистический — в основу кладется употребление в определенных видах текстов, стилистическая маркированность, принадлежность к определенному функциональному стилю. Наибольшее количество исследований посвящено бытованию и роли ОПЛ в публицистическом стиле речи, в основном — в языке средств массовой коммуникации [Дианова, Шиманская, 1968], [Костомаров, 1971], [Лобков, 1987], [Розенталь, 1975], [Солганик, 1967, 1977, 1981, 1988], [Трескова, 1988] и др.

В нескольких работах ОПЛ рассматривается в официально-деловом стиле речи [Патралова, 1986], [Тимошенко, 1987], достаточно много работ об ОПЛ в произведениях различных авторов (как публицистических, так и художественных) [Акимова, 1978], [Ермолаева, 1953], [Воробьева, Швец, 1985], [Кривонкина, 1953], [Сенин, 1955], [Якубовская, 1987] и другие.

Хотя каждый из перечисленных подходов не является самодостаточным, в них получает отражение определенная языковая реальность, т.е. специфические черты ОПЛ. Недостатком существующих работ, посвященных этой лексической группе, является то, что большинство исследователей не выходит за рамки избранного подхода и, таким образом, ограничивается односторонним ее описанием.

Власть: языковое значение и концепт

Власть относится к числу универсальных понятий, выработанных человечеством. По критерию глобальности власть сопоставима с концептами судьбы, жизни, времени и под. В концептуальной организации власть отражает представления носителей языка о межличностных отношениях, об организации человеческого сообщества.

Прототипические признаки.

Власть в широком смысле (власть-1) определяется как право и возможность распоряжаться кем-либо, чем-либо, подчинять своей воле [Ожегов, 1990, с.90]. В этом определении отражены представления о составляющих понятия1: власть — это интерсубъектное отношение типа ARB, где А и В связаны особым образом (особым, властным отношением). А и В изначально неравноправны: для осуществления отношения ARB участнику А необходимо иметь на это право и возможность (конфликт этих двух составляющих отражен в высказывании: Фактически у него нет никакой власти — то есть есть право, но нет возможности), а также намерение (Ср. лаконичное определение В.И.Даля: власть — право, сила и воля над чем [Даль, т.1, с.213]. Следует отметить, что В в отношении ARB никак не охарактеризован. Иными словами, для осуществления отношения ARB необходимы дополнительные предпосылки, связанные с А, но не имеет значения согласие или готовность В подчиниться А. Власть — абстрактное имя, то есть обозначающее явление не чувственно, а умопостигаемое и, следовательно, стремящееся на уровне языкового сознания к «овеществлению» и концептуализации. Чтобы говорить о власти (и думать о ней), нужно пользоваться неким языком, смоделировать ситуацию власти. Основными прототипическими признаками концепта власти, сличением с которыми конкретное отношение опознается как властное, являются: наличие двух участников (субъекта и объекта власти), отношение неравновесного баланса между ними (неравноправие), мотивированность действий В желанием и силой А. Властное отношение имеет временную протяженность (начало и конец).

Власть: сферы действия.

Властные отношения распространяются как на личную (семейную) сферу (ср. власть родителей), так и на разнообразные организации, социальные структуры, в которых осуществляется жизнь общества {власть начальника, банкира, монополий). Частным случаем реализации властных отношений является госудгрственно-политическое управление. Таким образом, право на власть может быть природным {власть отца), регламентированным общественными установлениями {начальника), а также некоторыми другими факторами (деньги — власть банкира и пр.). Сам характер регламентированности определенным образом модифицирует общий концепт власти. Так, например, родительская власть имеет непреходящий характер, государственная — переменный.

Важнейшей сферой действия властных отношений является государственно-политическое управление обществом. Эта сфера настолько значима, что в толковых словарях выделяется отдельное значение слова власть {власть-2): право и возможность управления государством [ССРЛЯ, т.1, с.304]; политическое господство, государственное управление и его органы [Ожегов, 1990, с.90]. Однако мыслительная фактура понятия во многом совпадает с властью-1, частным случаем, проявлением которой и является власть-2. Специфичность некоторых характеристик власти-2 обусловлена тем, что власть-2 соотносится с более узким фрагментом действительности, нежели властъ-1, обозначающая властное отношение независимо от сферы его реализации.

Здесь значим также прагматический фактор: область государственно-политического управления является наиболее распространенной и общественно значимой сферой реализации властных отношений. Следствием этого является закрепление за абсолютивным словоупотреблением политических смыслов — при отсутствии в контексте указаний на характер, сферу реализации власти власть понимается как государственная власть {Власть до настоящего времени сама еще не определилась, как ей поступить…[МП, 26 апр, 1995, с. 10] VS: Мать пыталась утвердить свою власть над сыном; Опыт власти каждый человек приобретает с детства до глубокой старости в повседневной жизни [МП, 18 янв. 1995, с. 14].

Центральный дескриптор «власть»

Принадлежащими к ОП лексике в узком смысле (к собственно ОПЛ) признаются такие слова, в семантике которых выражение властного отношения сопряжено с указанием на сферу его реализации — государственно-политическую жизнь общества, а власть предстает как государственная власть.

Концептуальные доминанты власть, государство, общество значимы для всей ОПЛ (ОПЛ в широком смысле), но именно собственно ОПЛ структурируется непосредственно ключевыми концептами. Вследствие этого именно они являются центральными дескрипторами собственно ОПЛ (смысловыми единицами, группирующими вокруг себя слова в тезаурусе).

Дескрипторы власть, государство, общество формируют в составе собственно ОПЛ три основных лексических блока, каждый из которых, в свою очередь, дробится на более мелкие лексические объединения (группы), обозначенные в работе арабскими цифрами. И между блоками, и внутри них (между группами) существуют различные отношения, которые могут быть выявлены путем параметрического анализа.

Центральный дескриптор власть.

1. Отношение власти. Концепт власть, структурируя всю ОПЛ, организует одновременно внутри нее лексические общности разного порядка: является одним из центральных дескрипторов, формируя один из трех основных лексических блоков в составе собственно ОПЛ, в нем является также доминантой группы слов, так или иначе обозначающих властное отношение (R в ARB):

безвластие безвластный

верховенство

властвование властвовать властный власть

возглавить возглавлять возглавляться

всевластие всевластный

главенство главенствовать

господство

двоевластие

единовластие единовластный

единоначалие

многовластие

многоначалие

полновластие полновластный

Группа закрытого характера, включающая исконную лексику, по преимуществу неспецифичную, предикатную. Многие слова имеют внутреннюю форму (ВФ), соответствующую метафорическим представлениям власти (вертикальная ориентация, власть как субстанция и пр.). Характер производности позволяет уточнить «наивные» предстгУчения о концепте власти. В группе наблюдается богатство дериватов при ограниченности корней (власть, глава, верх). Группа представляет из себя жесткую малопроницаемую структуру в силу тесной взаимосвязи всех членов (деривационной, семантической и метафорической).

Будучи концептуальным центром, ядром всей ОПЛ, эта группа имеет в то же время точки соприкосновения с несобственно ОПЛ (господство, главенство), так как составляющие ее слова в основном неспецифичны, способны описывать любую сферу реализациии властного отношения.

Неактуальный состав группы представлен словами единодержавие и единодержавный. Слова этой группы, выражая общие, универсальные понятия, проходят через все политические системы и, соответственно, без изменений сохранили свою актуальность до сих пор.

ГЛАВА 1. История изучения общественно-политической лексики и принципы ее выделения и описания.

§ 1 . Основные подходы к изучению общественно-политической лексики в лингвистической традиции.

§2. Теоретический аппарат.

§3. Принципы выделения и описания общественно-политической лексики.

§4. Полевая структура общественно-политической лексики и способы ее представления и описания.

§5. Возможности системного (параметрического) анализа общественно-политической лексики.

ГЛАВА 2. Концептуальные доминанты общественно-политической лексики (ключевые концепты).

§ 1. Общие замечания.

§2. Власть: языковое значение и концепт.

§3. Государство: языковое значение и концепт.

§4. Общество: языковое значение и концепт.

§5. Народ и нация», соотношение понятий и концептов.

§6. Выводы.

ГЛАВА 3. Общественно-политическая лексика в узком смысле.

§1. Центральный дескриптор «власть».

§2. Центральный дескриптор «государство».

§3. Центральный дескриптор «общество».

§4. Выводы.

ГЛАВА 4. Идеологическая лексика. Функционально-прагматический аспект.

§ 1. Неактуальная лексика.

§2. Актуальная лексика.

2.1. Универсальная оценочная лексика.

2.2. Советизмы.

§3. Выводы.

ГЛАВА 5. Тематическая лексика.

§1. ПРАВО.

§2. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА.

§3. ВОЕННАЯ СФЕРА (АРМИЯ).

§4. ЭКОНОМИКА.

§5. АДМИНИСТРАТИВНАЯ СФЕРА.

§6. ФИЛОСОФИЯ.

§7. РЕЛИГИЯ.

§8. Выводы.

ГЛАВА 6. Несобственно общественно-политическая лексика.

§1. Общие замечания.

§2. Субъекты властного отношения (А).

§3. Объекты властного отношения (В).

§4. Негативное отношение А к В.

§5. Позитивное отношение А к В.

§6. Негативное отношние В к А.

§7. Позитивное отношение В к А.

§8. Выводы. 189 ЗАКЛЮЧЕНИЕ. 191 БИБЛИОГРАФИЯ. 201 ПРИЛОЖЕНИЕ.

Введение диссертации1996 год, автореферат по филологии, Жданова, Лариса Александровна

Настоящая работа посвящена общественно-политической лексике (далее -ОПЛ) — той части лексикона русского языка, которая предназначена для вербализации общественно-политических (ОП) отношений и их языкового моделирования. Несмотря на большое количество специальных иссдс, цований, ОПЛ не определена в своем составе, структурной организации и динамическом потенциале.

Актуальность работы. В настоящее время ОПЛ претерпевает значительные изменения. Расширяется круг ее пользователей, формируется новый политический язык. ОПЛ привлекала внимание лингвистов с первых послереволюционных лет, она вызывает повышенный интерес и сейчас. В настоящее время назрела необходимость такого описания ОПЛ, которое позволило бы выявить ее структурные особенности и динамический потенциал. В ОПЛ отражаются данные языком способы представления общественно-политических отношений и мышления о них. Исследование ОПЛ составляет часть актуальной в современной лингвистике проблемы построения «наивно-языковой» картины мира.

Цель исследования состоит в определении состава ОПЛ, выявлении ее структуры и динамических процессов, в исследовании представлений об общественно-политических отношениях в русском языковом сознании, в «картине мира» носителей языка, в выработке подходов к построению словаря ОПЛ тезаурусного типа.

Методы исследования. В работе использованы методы, принятые в лексикологии, в лексикографической практике и в системно-структурном описании языковых явлений: компонентный и дистрибутивный анализ, толкование и интерпретация, параметрический (многомерный) анализ по дифференцирующим признакам и анализ через полевую структуру. Центральным является метод концептуального анализа, соответствующий цели исследования.

Научная новизна работы состоит в том, что в работе применен ономасиологический подход к выделению ОПЛ, определены ее границы и состав, впервые произведен анализ ключевых концептов «власть», «государство», «общество», «народ», «нация», определяющих моделирование общественно-политических отношений в русском языковом сознании, выделена гибкая полевая структура ОПЛ с центром в виде собственно ОПЛ и трех прилегающих зон: идеологической, тематической и несобственно ОП лексики; выявлены интегральные принципы структурной организации ОПЛ в целом и специфические принципы, присущие центру и прилегающим зонам, раскрыты динамические потенции ОПЛ на фоне устойчивости во времени.

Эмпирическая база диссертационного исследования. Прищ^-ые в лингвистике подходы к изучению ОПЛ: содержательно-тематический, коннотативный, функционально-стилистический — исходят из того, что словарь ОПЛ задан заранее. Эмпирическая база исследования сложилась на основе ономасиологического подхода к выделению ОПЛ. Опираясь на общепринятое определение общественно-политических отношений, мы выделили в нем семантическую доминанту — интерсубъектное отношение ARB, где R — властное отношение, А и В — субъект и объект отношения власти. По четырехтомному «Словарю русского языка» (МАСу) 1987 года издания была сделана выборка, насчитывающая около 7000 слов, в значениях которых присутствует семантика властного интерсубъектного отношения ARB. Данная выборка была определена как состав ОПЛ за 1985 год и как точка отсчета, по отношению к которой определяется развитие ОПЛ. Базой для исследования динамических процессов в ОПЛ явились словоупотребления в текстах периодической печати последних лет. Для анализа концептуальных доминант ОПЛ также привлекались тексты средств массовой информации, данные словарей.

Научная и практическая ценность работы. Научная ценность работы заключается в выработке новой концепции ОПЛ, в комплексном описании структурной организации и динамики ОПЛ, в применении метода концептуального анализа и выделении ключевых концептов ОПЛ в наивно-языковой «картине мира».

Результаты работы могут быть использованы в лексикологии и лексикографической практике, в стилистике и в социолингвистике при изучении средств массовой информации и изучении роли языка в формировании общественного мнения.

Полученные данные могут найти применение при разработке вузовских курсов, спецкурсов и спецсеминаров по лексике и лексической семантике, стилистике и истории русского литературного языка XX века, в преподавании русского языка как иностранного.

Основные положения и структура работы. Диссертация состоит из введения, шести глав, заключения, библиографии и приложения, в которое включены списки слов, не вошедшие в основной корпус работы.

Заключение научной работыдиссертация на тему «Общественно-политическая лексика»

§8. Выводы.

1. Несобственно ОПЛ — та лексика, которая так или иначе описывает властное отношение (или в общем виде, или специфическую — но не государственно-политическую — сферу реализации властного отношения). Власть, относясь к предикатной лексике, открывает актантные места для субъекта и объекта (А и В). Практически вся ОПЛ может быть охарактеризована с точки зрения актантной структуры власти, соотнесенности с одним из компонентов властного тношения ARB, но именно для «периферийной» ОПЛ эта соотнесенность является доминирующим принципом организации, прослеживается наиболее четко. Именно эта лексическая зона предоставляет возможность выявить и исчислить основные типы взаимоотношений между субъектом и объектом власти, в других зонах ОПЛ представленные неявно (в модифицированном виде) либо неполно.

2. Будучи универсальной по своему характеру, несобственно ОПЛ тяготеет к концептуальной доминанте «власть», сближается отдельными своими участками с центральной группой собственно ОПЛ (ключевой дескриптор «власть»): господство, главенство.

3. Взаимоотношения между А и В могут быть охарактеризованы как нормативные (нейтральные), позитивные и негативные. В связи с этим актуализируются представления о норме власти, правах и обязанностях ее обладателя. Исполнение властного отношения в пределах нормы не коннотировано, тогда как недовыполнение и особенно превышение субъектом власти своих полномочий оцениваются однозначно отрицательно. В рамках несобственно ОПЛ представлены различные типы, «сценарии» взаимоотношений субъекта и объекта власти, причем из-за преимущественной неспецифичности лексики можно говорить о властных отношениях вообще.

4. Несобственно ОПЛ по преимуществу предикатна. Все ее лексическое многообразие может быть сведено в рамках выделенных типов взаимоотношений А и В к ограниченному списку типичных предикатов, частично пересекающихся с речевыми актами: «награда», «разрешение», «пощада», «покровительство»; «наказание», «запрет», «принуждение», «угнетение», «использование»; «бескорыстное служение», «выгода», «просьба», «донос», «восхваление»; «неповиновение», «притязание», «сопротивление» и пр.

5. Обращает на себя внимание количественное преобладание и большая «проработанность» (детализация значений) лексики, описывающей негативные взаимоотношения между А и В, что свидетельствует об определенном антагонизме между объектом и субъектом власти на уровне языкового сознания. Анализ несобственно ОПЛ показывает приоритет в русском языковом сознании морально-этических пре-скрипций над субординацией, над отношениями формальной зависимости (так, неповиновение или сопротивление власти не считаете» предосудительным, если только не вступает в противоречие с доверием и верой со стороны субъекта власти, донос же оценивается однозначно отрицательно вне зависимости от его причин).

6. С точки зрения собственно языковых характеристик обращает на себя внимание подавляющее преимущество исконной лексики, в основном производной, обладающей внутренней формой, и малое количество неактуальной лексики, представленной немногочисленными стилистически маркированными словами. В группах представлены отношения синонимии, реже — антонимии, гиперонимии, конверсии. В несобственно ОПЛ присутствуют слова, обладающие прагматическим компонентом значения, и в этом плане она смыкается с идеологической лексикой (2-й зоной).

Динамический аспект.

Как уже отмечено выше, вся лексика 4 зоны устойчива во временном отношении, она вся актуальна, являятся по преимуществу исконной. Несобственно ОПЛ является фондом номинаций для собственно ОПЛ. Здесь представлены не «первые», не «адекватные» знаки, но именно они позволяют ввести новые точки зрения на то, что уже имеет имя, назвать явление общественной жизни, придав ему камерность, приблизив, очеловечив. Эта особенность несобственно ОПЛ является наиболее востребованной в последнее время, что проявляется в активном использовании этой лексики применительно к явлениям ОП жизни в современной публицистике и, соответственно, в расширении сочетаемости и возрастании частотности слов.

Слова, описывающие специфические сферы реализации властного отношения, имеют тенденцию к метафорическому описанию межличностных отношений, а также, вместе с лексикой межличностных отношений, — государственно-политических отношений.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

В Заключении обсуждаются динамические характеристики ОПЛ, связь с «картиной мира» языкового коллектива, а также делаются общие выводы о структуре ОПЛ.

1. Проведенный в диссертационной работе анализ общественно-политической лексики позволяет утверждать, что эта лексическая группа обладает строгой внутренней системностью и четко структурирована как на лексическом уровне, так и на уровне мыслительных представлений. Концептуальной доминантой всей ОПЛ является концепт власти, проецирующий свои признаки и харакеристики на организуемую им лексическую общность.

Власть», будучи одним из глобальных человеческих концептов, организует вокруг себя лексические общности разного порядка. Так, власть является доминантой группы слов, так или иначе обозначающих властное отношение (R в ARB): властвование, властвовать, господство, полновластие, всевластие, верховенство, многовластие, безвластие, единовластие, а также концептуальной доминантой одного из блоков в составе собственно ОПЛ, всей собственно ОПЛ, а также ОПЛ в широком смысле.

Власть относится к предикатной лексике и открывает актантные места, которые могут наполняться разным лексическим содержанием. В рамках концепта власти могут быть смоделированы типичные ситуации, в общем виде отражающие структуру всей ОПЛ и дающие основание для ее классификации и анализа. Так, в ОПЛ выделяются лексические группы, соотнесенные с субъектом или объектом властного отношения, с т.н. «промежуточным» субъектом (в соответствии с «иерархичностью» власти), а также описывающие возможные типы взаимоотношений А и В (А оказывает на В позитивное влияние, А оказывает на В негативное влияние, В относится к А нейтрально / позитивно, В относится к А негативно.).

Таким образом, в работе предлагаются новые критерии для выделения и классификации значительной части лексического фонда, имеющей традиционное название общественно-политическая лексика», для определения которой большей частью использовались внешние признаки.

В смысловой комплекс власти включаются представления о праве на власть, об «иерархичности» власти, о норме власти, о ее правах и обязанностях.

Анализ концепта власти показывает, что отдельные фрагменты концепта имеют универсальный характер и отражают общие мировоззренческие установки и систему ценностей языкового социума, и, следовательно, выходят за рамки од^.сго концепта и одной лексико-семантической группы и отражают фундаментальные представления человека об устройстве окружающего мира, о своем месте в нем.

2. На основании отношения лексем к концептуальной доминанте «власть» произведена классификация ОПЛ и выработаны подходы к построению тезауруса ОПЛ, сделан вывод о структуре рассматриваемой лексической группы: ОПЛ имеет ядерно-полевую структуру с выделенным центром (собственно ОПЛ) и лексическими зонами (идеологическая, тематическая, несобственно ОПЛ), в разной степени удалеными от него, она организована по принципу концентрического вписывания. Включение в состав ОПЛ т.н. «периферийной» (несобственно ОП) лексики является нетрадиционным и мотивировано тем, что именно здесь в общем виде содержатся основные «сценарии» властных отношений, выделяются типичные предикаты власти, определяющие семантическую и концептуальную организацию всей ОПЛ в целом.

2.1. Собственно ОПЛ обнаруживает тяготение к концептуальным доминантам (в тезаурусе — дескрипторы «власть», «государство», «общество»), значимыми для всей ОПЛ (так, лексика группы «власть» сближается с «периферийной» ОПЛ, концепт государства значим для тематической лексики). Структура ОПЛ в широком смысле может быть представлена в виде рисунка.

Рисунок 1.

4 зона (несобственно ^ОПЛ)-^

2.2. Идеологическая лексика, имея в ряде случаев сходную денотативную соотнесенность с собственно ОПЛ, характеризуется наличием прагматических значений (оценочности и «ангажированности»). Значительная часть идеологической лексики сочетает собственно структурные признаки с прикрепленностью к конкретной исторической эпохе. Наиболее оформленной и воплощающей специфическую «картину мира» является т.н. «советская» лексика. Для всей идеологической лексики определяющим является фактор не интегральности, а разделенности, признак «свой / чужой». Не всегда являясь инструментом оценки, идеологическая лексема всегда — объект оценки.

2.3. Несмотря на внутреннюю неоднородность «тематической» лексики, выделенные в ее составе группы демонстрируют ряд сходных характеристик: обращенность к относительно узкому фрагменту действительности сочетается с тенденцией к детерминологизации, специфическая внутренняя членимость — с представленностью в каждой из групп признаков концепта власти.

2.4. Несобственно ОПЛ, описывая властное отношение вообще, вне зависимости от конкретной сферы реализации, демонстрирует в явном виде те признаки, которые, будучи значимы для всей ОПЛ в целом, в других зонах ОПЛ модифицированы или представлены неполно; типичные предикаты власти, представление о норме власти, о правах и обязанностях участников властного отношения, о сложных взаимоотношениях между субъектом и объектом власти. Соотнесенность лексем с одним из компонентов властного отношения ARB обусловливает структурацию всей несобственно ОПЛ.

2.5. Структура ОПЛ с точки зрения соотнесенности с действительностью может быть представлена следующим образом:

4 зона (несобственно ОПЛ) — способна описывать любое властное отношение, вне зависимости от сферы ег^4 реализации, власть предстает как «власть вообще»;

1 зона (собственно ОПЛ) — описывает государственно-политическую сферу реализации властного отношения, власть предстает как «государственная власть», компонентам властного отношения А и В в отношении ARB соответствуют государство и общество;

3 зона (тематическая лексика) — описываются специфические узкие области го-сударственно-политической или общественной жизни. Следствием этого является терминологичность лексики и меньший по сравнению с собственно ОПЛ динамический потенциал.

2 зона (идеологическая лексика) — «внутренний» вокабулярий конкретных властных систем. Как и собственно ОПЛ, описывает государственно-политическую сферу реализации властного отношения.

3. Выделяемые в составе ОПЛ лексико-семанические зоны демонстрируют как изоморфизм, так и специфику, определяемую доминированием в их внутренней организации какого-либо одного признака («идеологичность», «тяготение к концептуальным доминантам», тематический принцип, соотнесенность лексем с одним из компонентов властного отношения ARB). Всей ОПЛ присуще сочетание строгой внутренней системности со свободой, возможностью варьирования. Существуют приоритетные признаки каждой из зон, специфичные только ей (в чем проявляется «жесткость», дизъюнктивность), вместе с тем в структуре ОПЛ представлена значительная «степень свободы», диффузность, вариативность: специфичность доминантных признаков сочетается с гибкостью структуры, повторяемостью тех же признаков во всех зонах ОПЛ на правах интегральных. Различный характер самих признаков учитывает разные стороны коллективного мышления (тематический принцип, наличие концептуальных мыслительных доминант, идеологическая доминанта, связь с языком как действием; пересечение с речевыми актами просьбы, приказа и пр.).

4. Выделенные в составе ОПЛ зоны являются проницаемыми, имеют четкую структуру, но размытые границы (1-я и 3-я, 2-я и 4-я зоны), демонстрируют разные способы членить окружающую действительность и думать о ней. Выделенные внутри зон лексические группы мыслятся как соединение достаточно разнородного лексического материала, но тем не менее такого, который может и должен быть описан.

Динамическая структура ОПЛ.

Конкретные языковые процессы, происходящие в ОПЛ, детерминированы, и, следовательно, могут быть объяснены и описаны исходя из ее структуры.

Под динамическим потенциалом ОП лексики понимаются приход / уход лексем из актуального употребления и способность к перемещениям во внутреннем пространстве ОПЛ.

Динамические характеристики ОПЛ различны как для разных зон, так и для более мелких лексических объединений — групп внутри каждой из зон.

На уровне деления ОПЛ на четыре лексические зоны наиболее стабильной является «периф^».йная» (несобственно ОП) лексика, которая универсальна как в синхронии (преимущественно неспецифична, способна описывать любую сферу и форму реализации властного отношения), так и в диахронии (устойчива на временной оси, проходит через сменяющие друг друга властные системы практически без изменений, в ней мало заимствований, новообразований, в ней минимально по сравнению с другими зонами ОПЛ представлена неактуальная лексика — в основном в виде «живых архаизмов» [Панов, 1963, с. 10], то есть стилистически маркированной лексики). Стабильность этой лексики, ее неизменность во времени определяется, по-видимому, тем, что она описывает непосредственно универсальную ролевую структуру власти как таковой, в отвлечении от конкретных форм воплощения властного отношения.

В противоположность стабильному составу несобственно ОПЛ 2-я зона (идеологическая лексика) обладает наибольшим динамческим потенциалом: будучи ориентирована на конкретную властную систему с ее идеологией, она может почти полностью переходить в неактуальный состав при кардинальном изменении политической ситуации (за исключением универсальной оценочной лексики). На современном этапе актуальная идеологическая лексика не сформирована как система. Особенностью идеологической лексики является ее обращенность в прошлое из-за закрепленности за конкретной исторической эпохой и властной системой. Для классификации идеологической ОПЛ необходимо введение диахронной оси. Неоформленность актуальной части этой зоны ОП лексики в настоящий период объясняется как ее спецификой, так и нелингвистическими факторами. Формированию идеологической лексики конкретной властной системы способствует наличие сильной верховной власти с целенаправленной идеологической политикой (ср. советизмы), в настоящее же время данный процесс достаточно хаотичен. Взаимосвязи между разными зонами в составе

ОПЛ проявляются, в частности, в том, что лексика конкретной государственно-политической (властной) системы, во время существования последней квалифицируемая как собственно ОПЛ, с исчезновением властной системы переходит в идеологическую лексику {райком, генсек).

Итак, несобственно ОПЛ и идеологическая лексика имеют противоположные динамические характеристики: универсальность и закрепленность за конкретной властной системой, устойчивому во времени и большой динамический потенциал.

Тематическая лексика, будучи терминологичной, достаточно устойчива, в плане динамических характеристик сближается с собственно ОПЛ, но более устойчива во времени.

В составе собственно ОПЛ «константами» (т.е. лексикой, проходящей через все политические властные системы) являются закрытые группы с высокой степенью внутренней системности, как правило, включающие ограниченный список слов, сводимый к нескольким корням, коррелирующим с концептуальными доминантами ОПЛ («власть», «народ», «нация»)1. С другой стороны, в собственно ОПЛ представлены «слабые звенья», места с «переменным» лексическим наполнением (обладающие наибольшим динамическим потенциалом группы, способные полностью обновлять свой состав в связи с кардинальными политическими изменениями). В основном это группы лексических блоков «общество» и «государство»: nomina locis, «партии» и др.

Можно утверждать, что таким образом языковое сознание предлагает лексической системе некие приоритеты, разделяет устойчивые во времени языковые представления о власти, личности и отношении личности к власти и меняющиеся, связанные с конкретной эпохой представления о формах государственной власти и расслоении внутри общества.

Возникает вопрос о том, куда переходит и откуда черпается лексический материал таких групп. Выделение в составе ОПЛ «неактуальной» лексики позволяв»»- его решить, но лишь частично. Сам факт функционирования слова в рамках конкретной властной системы оставляет в нем «след» этой системы в виде прагматического значе

1 См. Главу 2 о вневременном характере власти, народа, нации в отличие от неединичных во времени государства и общества. ния «ангажированности». Как нам кажется, здесь должен учитываться количественный критерий. Так, наличие в русском языке хорошо оформленной, структурированной и представленной большим количеством лексем системы «советизмов» позволяет включать бывшие единицы собственно ОПЛ (в свое время «первые», «адекватные знаки») в «идеологическую» лексику (горком, генсек). В это же время уникальные в этом отношении шах, монарх и пр. отнесены в неактуальную часть собственно ОПЛ.

Зоны ОПЛ являются проницаемыми как в плане ухода ОП лексики из актуального употребления, так и для обратного процесса (перехода из неактуального состава в актуальный). Актуальный ОП словарь может формироваться разными путями: во-первых, востребуется неактуальная лексика в пределах одной зоны в соответствии с политической конъюнктурой момента, во-вторых, в собственно ОПЛ может транспонироваться лексика других зон, «привлеченная лексика» систематически образует метафорические переносы для обозначения явлений ОП жизни. Первый способ в большей степени присущ официальному языку, политическому дискурсу, второй — околополитическому дискурсу (в частности, языку средств массовой информации).

Динамический потенциал ОПЛ задан ее структурой, а динамические изменения, происходящие с конкретной лексемой, во многом обусловлены ее статусом в составе ОПЛ.

ОПЛ: параметрический анализ.

Динамические характеристики каждой из групп в составе ОПЛ определенным образом коррелируют с собственно лингвистическими (выявляемыми путем параметрического анализа). Так, стабильность состава присуща обычно группам закрытого характера с неспецифичной лексикой, как правило исконной. Напротив, переменным составом обладают группы открытого характера с преимущественно заимствованной специфичной лексикой. Наиболее стабильной является несобственно ОПЛ, включающая преимущественно предикатную лексику, максимальная смена состава наблюдается в группах, включающих лексемы с предметным значением. Обращает на себя внимание общее для всей ОПЛ преобладание номинализации (существительных, образованных от глаголов)1.

Очевидно, что данные обобщения отражают лишь общие закономерности, и реально связь между собственно лингвистическими признаками и динамическим потенциалом ОП лексики сложнее и должна быть подвергнута более тщательному изучению.

ОПЛ: «картина мира».

ОП лексика в целом демонстрирует приоритетную роль концепта власти, его структуры как способа мыслить о соответствующем отрезке действительности. Языковое сознание представляет структуру власти как устойчивую, вне связи с конкретным режимом. Государственная власть включается в более широкий контекст: ОП жизнь предстает в языковом сознании как вариант жизни вообще. Динамическая последовательность властных структур предстает как знание и как язык.

Универсальные для всей ОПЛ смыслы, которые могут вербализоваться по-разному, но присутствуют так или иначе в каждой из зон ОПЛ, являются проекцией представлений о власти на всю ОПЛ. Так, обязательными для ОП лексики являются представления об актантной структуре власти, об «иерархичности», градуирован-ности субъекта власти, представления о правах и обязанностях субъекта власти. Объект властного отношения предстает как пациенс, как сторонник, как противник субъекта (претендент на власть), общей для всей ОПЛ является значимость вертикальной оси, частично метафорика власти.

На эти общие, универсальные представления о структуре концепта власти и ОПЛ могут наслаиваться различные спецификации, которые, проявляясь на лексическом уровне, демонстрируют представления носителей языка о конкретной властной системе.

Итак, универсальный способ представления власти, в том числе государственной (в «снятом» виде представленный в несобственно ОПЛ) дополняется в сознании носителей языка представлениями о конкретной властной системе (ср. «картину мира»,

1 Анализ номинализации в политическом дискурсе см.[ Seriot, 1985]; [Красухин, 1991]. демонстрируемую «советским» вокабулярием) и о ее отдельных фрагментах (тематическая лексика).

Сделаем несколько замечаний об актуальной собственно ОП лексике и той «картине мира», которую она эксплицирует, хотя анализ актуального ОП вокабулярия — тема отдельного исследования, и не входит в непосредственные цели данной работы.

Можно утверждать, что несформированность современной ОПЛ в узком смы ле, то есть принципиальная невозможность составления более или менее исчерпывающего пословного списка, эклектичность и неустойчивость ее состава, соответствует размытым, нечетким представлениям о современной политической действительности в «картине мира» носителей языка. Такой нечеткости способствовало разрушение прежней строго дихотомичной оппозиции «свой / чужой», перманентная смена ценностных ориентиров, знаков оценки (коммунизм или демократия, тоталитаризм или державностъ). В связи с такой неоднозначностью политических ориентиров возрастает «удельный вес» общечеловеческих ценностей, значимость нравственных ориентиров, соответственно — преобладание универсальной оценочной лексики. Так, в средствах массовой информации, обращенных к широким слоям населения, для выражения, например, отрицательной оценки используется именно такая лексика: боевик, бюрократ, террорист, коррупция и пр. Специфичная оценочная лексика («ангажированная») употребительна лишь в рамках частных лингвополитических подсистем (коммунистическая пресса, экстремистские издания). Отметим также тенденцию к размыванию ранее однозначной оценки (патриот).

Актуальная номенклатура названий госструктур и политических реалий демонстрирует свою инородность, неорганичность для коллективного сознания. С уходом прежней строго регламентированной и «вработанной» в соответствующую («советскую») «картину мира» номенклатуры названий освободившееся место стало заполняться в рамках общей прозападной ориентации, но при этом — хаотично и бессистемно (фрагментарно). Ср.: мэр Москвы и глава администрации Можайска, спикер в Думе, губернатор при отсутствии губерний; мэр райцентра не должен отчитываться перед губернатором.

Отсутствие системы в наименованиях явлений государственно-политической жизни влечет за собой отсутствие в коллективном сознании представлений об архитектонике конкретной властной системы: не прослеживаются вертикальные и горизонтальные связи между конкретными властными субъектами.

Преимущественно заимствованный характер актуальных ОП именований, их «непрозрачность», инородность вызывают отторжение у современных носителей языка (в речеповеденческой практике проявляется, в частности, в употреблении модификаторов так называемый, этот, как теперь говорят и под. Ср. также: Сперва Бога боялись, потом власти боялись, а теперь кого нам бояться.? Префекта, что ли, мы будем бояться? А чего его бояться, если у него такое дурацкое название. Если можно так говорить, значит можно и воровать.[АиФ, № 45, 1995 с.8]). Вместе с тем, такое отторжение «переменной», «преходящей» лексики конкретного властного вокабулярия актуализирует глубинные представления о власти (возрастание роли ориентационной метафоры, увеличение частотности слова t власть для «заместительного» обозначения конкретных властных структур, большое количество метафорических «вливаний» из других зон ОПЛ и т.д.).

Итак, собственно ОПЛ находится в настоящее время в стадии становления, что относится и к лексической системе, и к идеологической системе, специфической «картине мира», которая стоит за ОПЛ как за лексикой конкретной властной системы. Вместе с тем, процесс «оязыковления», лексикализации востребуемых смыслов происходит на фоне и на основе четких представлений о структуре власти как таковой в коллективном сознании, возникающих из системы всей ОПЛ в целом.

Список научной литературыЖданова, Лариса Александровна, диссертация по теме «Русский язык»

1. Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка: попытка системного описания // Вопросы языкознания. М.: «Наука», 1995, № 1 — С. 37-67.

2. Арутюнова Н.Д. «Пропозиция», «факт», «событие» (опыт концептуального ана-шза) // Известия АН СССР, Сер. лит. и яз. М., 1987, т. 46, № 6. — С. 529-546. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. Логико-семантические проблемы. -М.: «Наука», 1976. — 383с.

3. Арутюнова Н.Д.Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. М.: «Наука», 1988.- 338с.

4. Арутюнова Н.Д. Аномалии и язык (к проблеме языковой «картины мира») // Вопросы языкознания. 1987 — № 3. — С. 75-91.

5. Арутюнова Н.Д. Аксиология в механизмах жизни и языка // Проблемы структурной лингвистики, 1982. -М., 1984.

6. Арутюнова Н.Д. Языковая метафора (синтаксис и лексика) // Лингвистика и поэтика. М.: «Наука», 1979. — С. 147-173.

7. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора (материалы к словарю). М.: Ин-т русского языка АН СССР, 1991. — 193с.

8. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора (опыт словаря). -М.: Ин-т русского языка АН СССР, 1993.

9. Васильев Л.М. Типы предикатных значений // Исследования по семантике. Си-стемно-функциональный аспект и преподавание языка. Межвуз. научн. сб. Уфа, 1991.-С. 55-61.

10. Вежбицка А. Речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. М.; «Прогресс 1985. — 251-275.

11. Вежбицка А. Сравнение градация — метафора // Теория метафоры. — М.: «Прогресс», 1991.-С. 133-152.

12. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М.: «Наука», 1985. — 227с.г

13. Караулов Ю.Н. Лингвистическое конструирование и тезаурус литературного языка. М.: «Наука», 1981.- 366с.

14. Комлев Н.Г. Компоненты содержательной структуры слова. М.: Изд. МГУ, 1969. — 192с.

15. Концептуальный анализ: методы, результаты, перспективы: Тезисы докладов конференции. М.: ИЯ АН СССР, 1990. — 94 с.

16. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Язык и моделирование социального взаимодействия. М.: «Прогресс», 1987. — С. 126-172. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. -М.: «Наука», 1990. — С. 387-415.

17. Логический анализ языка: Прагматика и проблемы интенсиональности. М.: «Наука», 1987.

18. Логический анализ языка: Знание и шение. М.: «Наука», 1988. — 125с. Логический анализ языка: Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. — М.: «Наука», 1989. — 286с.

19. Логический анализ языка: Противоречивость и аномальность текста. М.: «Наука», 1990.- 278с.

20. Никитина С.Е. О тезауруном описании лексикографической терминологии // Национальная специфика языка и ее отражение в нормативном словаре. М.: «Наука», 1988 . -С.111-113.

21. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 23: Когнитивные аспекты языка. М.: «Прогресс», 1988. — Вып. 23. — 315 с.

22. Панов М.В. О стилях произношения // Развитие современного русского языка. -М., 1963.

23. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. М., 1926 Плисецкая А.Ю. Концепт языка у Ф. Соссюра. Дипл. раб. каф. русского языка МГУ. -М., 1995.

24. Понятие судьбы в контексте разных культур. М.: «Наука», 1994. — 320с.

25. Прагматика и семантика: Сб. научно-аналитических обзоров / Отв. ред. Кузнецов A.M. М.: АН СССР ИНИОН, 1991.

26. Прагматика и проблемы интенсиональности: Сб. научных трудов. М.: АН СССР ИНИОН, 1988.-301с.

27. Пробст М.А. Тезаурус и информационный поиск // НТИ., Сер 2. — 1979. — № 9. с. 14-20.

28. Ревзина О.Г. Системно-функциональный подход в поэтике // Проблемы структурной лингвистики, 1985 1987 гг. — М.: «Наука», 1989. — С. 134-151. Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справочник лингвистических терминов. -М.: «Просвещение», 1985. — 399с.

29. Тезаурус информационно-поисковый. Общие положения. Форма представления. ГОСТ 18383- 73. М., 1974. — 7с.

30. Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. М.: «Наука», 1986. — 141с.

31. Телия В.Н. Типы языковых значений. Связанное значение слова в языке. М.: «Наука», 1981.- 269с.

32. Человеческий фактор в языке: Язык и порождение речи. М.: «Наук%». 1991. -237с.

33. Чернейко Л.О. Гештальтная структура абстрактного имени // Филологические науки, 1995. №4.-С. 73-83.

34. Чубарян Т.Ю. Семантика и прагматика речевых жанров юмора. Дисс. канд. фи-лол. наук., М.: МГУ, 1994. -221с.

35. Roget P.M. Thesaurus of English Words and Phrases. Toronto, 1947. — 705p. Seriot P. Analyse du discours politique sovietique. — Paris, Institute d»etudes slaves, 1985. -462p.1. Словари.

36. Баранов О.С. Идеографический словарь русского языка. М.: Изд. «Прометей» МГПИ им. В.И.Ленина, 1990. — 256с.

37. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1981. — тт. 1-4. Лексическая основа русского языка Морковкин В.В. и др.. — М.: «Русский язык», 1984.- 1167с.

38. Лексические минимумы современного русского языка Морковкин В.В. и др.. -М.: «Русский язык», 1985. 608с.

39. Словарь сочетаемости слов русского языка Денисов П.Н. и др.. М.: «Русский язык», 1983. — 686с.

40. Философский энциклопедический словарь. М.: «Советская энциклопедия», 1983. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь русского языка. М.: «Русский язык», 1993.-тт. 1,2.

41. Литература по истории вопроса.

42. Аббакумова Г.А. Об одном из аспектов номинации в сфере общественно-политической терминологии (на материале терминов со значением лица) // Вест. Киев, ун-та. Методика обучения студентов иностранцев. — Киев, 1986, вып. 10. -С. 7- 10.

43. Акимова В.И. Общественно-политическая лексика в публицистике Н.П.Огарева. Дисс. канд. филол. наук. Алма-Ата, 1978. — 170с.

44. Алексеев А.А. История слова «гражданин» в 18 веке // Известия АН СССР, Сер. лит. и яз. М., 1972, т. XXXI, вып.1. — С. 67-73.

45. Баранников И.П. Из наблюдений над развитием русского языка в последние годы. Влияние войны и революции на развитие русского языка. Уч. зап. Самарского унта, Вып. 2. Самара, 1919. — С. 64-68.

46. Белая А.С. Формирование общественно-политической лексики советской эпохи. Дисс. канд. филол. наук. Днепропетровск, 1977. — 248с.

47. Белодед И.К. Язык и идеологическая борьба. Киев: «Наукова думка», 1974. — 86с. Бельчиков Ю.А. Анализ языка и стиля публицистических произведений. — М.: МГУ, 1962.-21с.

48. Бельчиков Ю.А. Общественно-политическая лексика в сочинениях В.Г.Белинского 40-х годов. Автореферат дисс. канд. филол. наук. М.: МГУ, 1954. — 16с. Бельчиков Ю.А. Общественно-политическая лексика В.Г.Белинского. — М.: МГУ, 1962. — 132с.

49. Беус Г. Чьё поле того и воля (заметки о языке революции) // Коммунистическая революция, 1928, № 7.

50. Богословская О.И., Жичаева Е.М. К проблеме специфики газетно публицистического слова // Функциональные разновидности речи в коммуникативном аспекте. — Пермь, 1988.

51. Бодуэн де Куртене И.Ф. О слове «патриот» // Послесловие к 3-му изданию «Толкового словаря» В.И.Даля / Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Спб., 1909.

52. Боровой J1. Новые слова// Красная новь, 1938, № 2. С. 201-210. Булавина М.А. Общественно-политическая лексика в публицистике революционных народников. Дисс. канд. филол. наук. — М.: МОПИ им.Н.К.Крупской, 1987. -^ с.

53. Булыгин К.Н. О происхождении слова «князь» // Ученые записки имп. Казанского университета. Казань, 1834, кн.1. — С. 105 -133.

54. Бурячок А.А. Формування спильного фонду сощально полггично1 лексики схщ-нослав»янських мов. — Кшв, 1983.

55. Веселитский В.В. Антиох Кантемир и развитие русского литературного языка. -М.: «Наука», 1974. 70с.

56. Веселитский В.В. Отвлеченная лексика в русском литературном языке XVIII нач. XIX в. — М.: «Наука», 1972. -319с.

57. Винник С.В. Социолингвистическая интерпретация политических неологизмов американского происхождения. Автореферат дисс. канд. филол. наук. Минск, 1986.- 18с.

58. Виноградов С.И. Дискуссии о языке первых послереволюционных лет // Русская речь, 1977, М> 2.

59. Винокур Г.О. Революционная фразеология //Леф, 1923, № 2. С. 104-118. Вирковская A.M. Общественно-политическая лексика книги В.И.Ленина «Что делать?» Дисс. канд. филол. наук. — Минск, 1961. — 242с.

60. Володина В.Д. Отбор клишированных словосочетаний для чтения общественно-политической литературы на немецком языке. Автореферат дисс. канд. филол. наук. М., 1981. — 21с.

61. Говердовский В.И. Идеологическая коннотация, речевая практика и лексиногра-фия //Язык и общество. Саратов, 1986. — С. 58-69.

62. Голованевский A.JT. Метафора как средство создания лексики общественно-политического содержания // Лингвистические дисциплины на факультете русского языка и литературы. М., 1973. — С. 190-191.

63. Голованевский А.Л. Общественно-политическая лексика и фразеология русского языка 1900-1917 ir-«на материале большевистских листовок, печати и пролетарской поэзии). Дисс. канд. филол. наук. М., 1974.

64. Голованевский А.Л. Общественно-политическая лексика как объект описания в учебных словарях // Актуальные проблемы учебной лексикографии. Материалы общесоюзной конференции. М.: Ин-т русского языка им. А.С.Пушкина, 1988. -С.: 29-30.

65. Голованевский А.Л. Роль социальной идеологической оценочное™ в развитии общественно-политической лексики и фразеологии русского языка // Язык и общество. Саратов: Изд. Сарат. ун-та, 1989. — С. 9-22.

66. Голованевский А.Л. Семантаческие сдвиги в общественно-политической лексике // Русское языкознание, Вып. 2. Алма-Ата, 1973. — С. 41-45.

67. Голованевский А.Л. Социальная и идеологическая дифференциация и оценоч-ность общественно-политической лексики русского языка // Вопросы языкознания. М., 1987, № 4. — С. 35-42.

68. Голованевский А.Л. Социально-оценочная лексика и фразеология русского языка начала 20 века // Современный русский язык и вопросы диалектологии. М., 1972. -С. 190-217.

69. Голованевский А.Л., Кондратов Н.А. О принципах исследования общественно-политической лексики // Проблемы лексикологии и словообразования русского языка.-М., 1982.-С, 3-15.

70. Даниленко В.П. Русская терминология. Опыт лингвистического описания. М.: «Наука», 1977. — 246с.

71. Данилов Г.К. К вопросу о марксистской лингвистике // Литература и марксизм. -1928, кн. VI.-С. 115-136.

72. Державин К.Н. Борьба классов и партий в языке Великой французской революции // Язык и литература. Л., 1927, т. II, вып. 1, С. 1-62.

73. Дерибас В.М. Устойчивые глагольно-именные словосочетания в общественно-политических текстах // Из опыта преподавания русского языка нерусским, вып. 4. -М., 1968. С. 23-33.

74. Дианова Г.Н., Шиманская П.Н. Из опыта работы со слушателями иностранцами над общественно-политической лексикой // Из опыта преподавания русского языка нерусским, вып. 4. — М., 1968.

75. Дубровченко П.М., Хрипун В.Н. Критический анализ современной буржуазной политической лексики // Философия и язык. Киев, 1987. — С. 79-86.

76. Дубяго А.И. Общественно-политический и научный текст «Эстетических отношений искусства к действительности» Н.Г.Чернышевского. Дисс. канд. филол. наук. -Д., 1956.-391с.

77. К толкам о порче языка // Вестник литературы, 1920, № 3 (15).

78. Кайда Л.Г. Эффективность публицистического текста / Под ред. Засурскбго Я.М.- М.: МГУ, 1989. 182с.

79. Капралова С.Г. Лексико-семантические группы в составе общественно-политической лексики // Функциональные и семантические аспекты изучения лексики. -Куйбышев, 1985. С. 91-97.

80. Коготкова Т.С. Из истории формирования общественно-политической лексики (по материалам последних десятилетий XIX века) // Исследования по русской терминологии. М.: «Наука», 1971. С. 114-165.

81. Крысин Л.П. Язык и социальная действительность// Русский язык в школе, 1967, №3. С. 3-9.

82. Крючкова Т.Б. К вопросу о многозначности «идеологически связанной» лексики // Вопросы языкознания. М., 1981, № 2. — С.28-30.

83. Крючкова Т.Б. О представлении общественно-политической лексики и терминологии в толковых словарях // Социолингвистические исследования терминологии народов СССР. М., 1988.

84. Крючкова Т.Б. Особенности формирования и развития общественно-политической лексики и терминологии. М.: «Наука», 1989. — 152с.

85. Крючкова Т.Б. Язык и идеология. К вопросу об отражении идеологии в языке. Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1976.

86. Лейчик В.М. Особенности терминологии общественных наук и сферы ее использования // Язык и стиль научного изложения. М., 1983.

87. Максимова М.К. К вопросу о развитии социально-экономической терминологии 1-й половины 19 века // Ученые записки ЛГПИ им. А.И. Герцена. Л.: ЛГПИ им. А.И.Герцена, т. 173, 1958.-С. 109-132.

88. Максимова М.К. К истории общественно-политической лексики по материалам Карманного словаря иностранных слов Кириллова // Уч. зап. ЛГПИ им. Герцена, т. 122, 1956.

89. Маров В.Н., Марова Н.Д. Идеологический компонент текста // Текстообразую-щие свойства языковых единиц. Алма-Ата, 1977.

90. Матвеев Б.И. Изучение текстов произведений В.И.Ленина // Из опыта преподавания русского языка нерусским. Вып. 4. М., 1968.

91. Медникова Э.М. Идеологическая компонента значений слов в словарных и несловарных текстах // Методологические проблемы социальной лингвистики. М.: МГУ, 1986.-С. 22-33.

92. Мелерович А.И. Общественно-политическая лексика в «Вестях о России». Дисс. канд. филол. наук. Ярославль, 1964.

93. Мельник В.М. Из опыта работы над словосочетанием в общественно-политической речи// Вопросы языкознания, № 6, 1965. С. 74-76.

94. Новицкая Н.В. Общественно-политическая лексика и фразеология Н.А.Некрасова. Рига, 1953.

95. Не ЧсЧрт А. К вопросу о предмете и основных понятиях марксистско-ленин-ской социолингвистики // Актуальные проблемы языкознания ГДР. Язык идеология -общество. — М., 1979. — С. 61-63.

96. Носов Ю.М. Языковые средства пропаганды в системе методов и приемов идеологической обработки американских военнослужащих. Автореферат дисс. канд. филол. наук. М.: МГУ, 1985. — 18с.

97. Поливанов Е.Д. Революция и литературные языки Союза СССР // Революционный Восток, 1927, № 1.

98. Поливанов Е.Д. Русский язык сегодняшнего дня // Литература и марксизм, кн. IV, 1928.-С. 167-180.

99. Полукарова Е.А. Лексика и фразеология литературно-критических статей Н.Л.Добролюбова «Темные люди» и «Луч света в темном царстве». Авторефератдисс. канд. филол. наук. Л., 1953. — 16с.

100. Прибыловский В. Словарь новых политических партий и организаций России. -М.: «Панорама», 1993. 199с.

101. Протченко И.Ф. Общественно-политическая лексика советской эпохи / Русский яз. в нац. школе, 1965, № 3.

102. Радченко А.А. Новые явления в лексике современной газетной публицистики. Автореферат дисс. канд. филол. наук. М.: УДН им. Патриса Лумубмы, 1975. — 31с. Розенталь Д.Э. Актуальные вопросы изучения языка газеты // Вестник МГУ, Журналистика, 1975.

103. Розенталь Д.Э., Солганик Г.Я. Изучение языка и стиля средств массовой информации и пропаганды// Вестник МГУ, Журналистика, 1977, № 1. С. 6Я-75. Ротунская М.С. Тематические группы социально маркированной лексики в английском языке // С.22-32.

104. Русский язык и советское общество. Лексика современного русского литературного языка И.П.Мучник, М.В.Панов, Д.И.Шмелев и др.. М.: «Наука», 1968. — 184с.

105. Самкова В.М. Из истории общественно-политической лексики русского литературного языка 40-60-х гг. 19 в. (по материалам произведений А.И.Герцена). Автореферат дисс. канд. филол. наук. JL: ЛГУ, 1955. — 15с.

106. Селищев A.M. Выразительность и образность языка революционной эпохи // Родной язык в школе, 1927, № 3. С. 72-84.

107. Селищев A.M. Революция и язык // На путях к педагогическому самообразованию. -М., 1925.-С. 207-217.

108. Селищев A.M. Рецензия на Баранников, 1919. // Казанский библиофил, 1921, № 1.- С. 66-70.

109. Сивко О.А. «Идеологизированная» лексика и ее особенности // Лексическая и грамматическая семантика. Новосибирск, 1986.

110. Словарь языка В.И.Ленина. Проект. М.: АН СССР, 1971. — 66с.

111. Современная идеологическая борьба и проблемы языка / Отв. ред. Дешериев Ю.Д.-М.: «Наука», 1984. -240с.

112. Солганик Г.Я. Лексика газеты. Функциональный аспект. М.: «Высшая школа», 1981. — 112с.

113. Солганик Г.Я. Лексика современной газеты // в кн.: Язык и стиль., 1980. Солганик Г.Я. Об особенностях языка газеты // Русск. язык за рубежом, 1988, № 5.- С. 35-38.

114. Солонино М.А. Об изучении языка революционной эпохи // Русский язык в советской школе, 1929, № 4. С. 42-47.

115. Степанова Е.М. Лексико-семантические особенности общественно-политической лексики в публицистичес-ком тексте // Исследования по стилистике художественной речи. Алма-Ата, 1985. — С. 145-153.

116. Степанова Е.М. Учебный словарь глагольной сочетаемости общественно-политического характера. М.: МГУ, 1963.

117. Стриженко А.А., Рогозина И.В. Политическая лексика англоязычной прессы (учебное пособие по спецкурсу). Барнаул, 1983.

118. Тимошенко Н.Л. Лексика советских политических договоров 1917 1985 гг.: функционально-стилистический анализ. Автореферат дисс. канд. филол. наук. — Киев, 1987.

119. Тошович Б. Язык перестройки и его отражение в югославских средствах массовой информации // Русск. язык за рубежом, 1988, № 4. С. 49-53.

120. Трескова С.И. Терминология в сфере массовой коммуникации // Социолингвистические исследования терминологии народов СССР. М., 1988. — С. 49-59. Трунев Н.В. Революция и язык // Сибирские огни. — Новосибирск, 1928, кн. 4. — С. 165-181.

121. Туркин В.Н. К изучению социальных терминов // Вопросы языкознания, 1975, №2. С. 62-67.

122. Успенский Л.В. Язык революции // Пять искусств. Л., 1928.

123. Функционирование языка как средства идеологического воздействия (сборник научных трудов). Краснодар: КубГУ, 1988. — 111с.

124. Черных П.Я. 1. Современные течения в лингвистике. 2. Русский язык и революция. Иркутск, 1929. — 64с.

125. Черных П.Я. О новых словах // Этнографический бюллетень Иркутск, 1923, № 3. Шанский A.M. Слова, рожденные Октябрем. — М., 1980.

126. Шведова Н.Ю. Общественно-политическая лексика и фразеология в «Путешествии из Петербурга в Москву» А.Н.Радищева // Материалы и исследования, по ИР-ЛЯ, т. II. М.-Л., 1951. — С. 5-51.

127. Шмидт В. Соотношение языка и политики как предмет исследования социальной эффективности языка с позиций марксизма ленинизма // Актуальные проблемы языкознания ГДР. — М., 1979.

128. Шнайдрова Г. Вопросы отбора и семантизации общественно-политической лексики для преподавателей русского языка в чешской нефилологической аудитории. Автореферат дисс. канд. филол. наук. М., 1984. — 24с.

129. Шор Е.Н. К истории французской общественно-политической лексики. Автореферат дисс. канд. филол. наук. М., 1954.

130. Эпштейн М.Н. Идеология и язык (построение модели и осмысление дискурса) // Вопросы языкознания, 1991, № 6. С. 19-33.

131. Язык газеты. Практическое руководство и справочное пособие для газетных работников / Под ред. Кондакова Н.И. М.-Л., 1941. — 464с.

Содержание политической речи предопределяет использование в
ней специальной группы слов (а также фразеологизмов, составных наименований) —
политической лексики (парламент, депутат, глава администрации, голосование,
избиратель, мэр, оппозиция, указ и т. п.). Следует различать политическую
лексику и политологическую терминологию. Политологическая терминология, как и
всякая терминология, в полной мере известна только специалистам, она не
относится к общеупотребительной лексике и используется только в научных и иных
текстах, ориентированных на специалистов. Политическая лексика — это
тематическое объединение общеупотребительных слов, которые должны быть понятны
всем (абсолютному большинству граждан).

Политическая лексика постоянно обогащается за счет
политологической терминологии: например, еще полтора десятилетия назад такие
слова и составные наименования, как консенсус, субъект Федерации, импичмент,
были понятны только специалистам, а сейчас они стали общеизвестными, то есть
произошла деспециализация термина. С другой стороны, многие общеупотребительные
в советскую эпоху слова и выражения (исполком, советы, партком, ударник
коммунистического труда) уже превращаются в специальные термины политической
истории. Вместе с тем вновь актуализировались некоторые слова, которые в
советскую эпоху казались связанными с лишь отдаленным прошлым нашей страны или
с политической системой иных стран (губернатор, Государственная дума,
департамент, мэр). Поэтому границы между политической лексикой и
политологической терминологией, между политическими неологизмами и
политическими архаизмами достаточно условны: мы не всегда в состоянии точно
определить рубеж, на котором слово становится общеупотребительным или перестает
быть таковым, превращается в архаизм или вновь оказывается вполне современным.

В политической речи то или иное слово может приобретать
особые смысловые оттенки; нередко ведущим, основным (наименее зависящим от
контекста, наиболее частотным) оказывается такое значение, которое в толковых
словарях отмечено как вторичное или совсем не зафиксировано. Например, в
современной русской политической речи аграрник — это прежде всего член аграрной
фракции в Государственной думе (или сторонник этой фракции), а не
«специалист по аграрному вопросу» (это значение представлено как
единственное в четырехтомном академическом «Словаре русского языка» в
1981 году). Слова правый и левый в современных политических текстах
характеризуют прежде всего политические взгляды, причем сторонники рыночной
либеральной экономики в период «перестройки» считались левыми, а в
последнее десятилетие прошлого века их стали называть правыми; соответственно
их политические антиподы — приверженцы коммунистической идеологии — сначала в
нашей стране назывались правыми, но со временем в соответствии с международной
практикой стали именоваться левыми. В качестве еще одного примера можно
привести прилагательные красный, коричневый, розовый и зеленый, которые в
современном российском политическом дискурсе обычно характеризуют политические
убеждения человека, а не предпочитаемый им цвет. Соответственно в период
Гражданской войны в России основной «цветовой» оппозицией было противопоставление
белых и красных.

В тоталитарных государствах нередко предпринимаются попытки
прямо или косвенно регламентировать использование тех или иных слов и
выражений. Например, в русско-советском языке политические союзники СССР
назывались странами народной демократии, государствами мировой социалистической
системы или социалистическим содружеством (между этими обозначениями
существовали некоторые смысловые различия). Подобное словоупотребление часто
интерпретируется как проявление «новояза», средство создания некоей
иллюзорной действительности (по Джорджу Оруэллу). Впрочем, элементы
«новояза» при желании можно обнаружить и в странах, считающихся
образцом демократии.

Общественно-политическая лексика (ОПЛ) — это часть лексической системы языка, в которой особенно наглядно отражены социальная структура общества, мировоззренческие установки носителей языка, способы организации общественной жизни страны, в которой функционирует язык, а также других стран. Функционирование и развитие этой подсистемы иногда прямо, а чаще опосредованно отражают широкий спектр общественных процессов. В некоторые периоды жизни общества здесь в исторически короткие промежутки времени происходят такие изменения, которые в других лексико-семантических подсистемах растягиваются на столетия. Но даже в относительно стабильные периоды жизни социума общественно-политическая лексика постоянно развивается и обновляется .

Большие дискуссии вызывает вопрос о взаимоотношении общественно-политической лексики и общественно-политической терминологии (ОПТ), к определенную границ последней также существует разные подходы. Мы разделяем точку зрения Т.Б. Крючковой, которая считает, что ОПТ- это часть терминологии общественных наук, обладающая свойством идеологизированности. При этом под идеологизированностью понимается отражение идеологических взглядов носителей языка в семантике лексических единиц (Schmidt 1969, Крючкова 1982, Децко 1986). Исходя из такого понимания ОПТ, мы, вслед за В.В. Акуленко, Э.А.Войцеховской, Т.Б. Крючковой и Л.А. Мурадовой, считаем, что ОПЛ и ОПТ — это две самостоятельные подсистемы, включающие определенное число лексических единиц, совпадающих в плане выражения, но существенно отличающихся друг от друга, как в семантике, так и функционально. Кроме того, каждая из этих подсистем содержит большое число лексических единиц, не совпадающих ни в плане выражения, ни в плане содержания.

К ОПЛ кроме наиболее употребительной части ОПТ (в том виде, в котором она функционирует вне узко профессиональной сферы общения), относятся названия различных государственных, партийных и других общественных организаций и учреждений, социальных институтов и т.п., наименования социальных реалий и явлений общественной жизни разных стран, а также политические жаргонизмы .

От другой общеупотребительной лексики ОПЛ отличается тем, что она чрезвычайно тесно связана с социальной жизнью носителей языка, а также таким феноменом, как идеология. Следует отметить, однако, что у элементов, принадлежащих к разным подсистемам ОПЛ, эта связь носит различный характер. Так, ОПЛ терминологического происхождения так же идеологизирована, как соответствующие единицы ОПТ. Названия организаций и т.п. — это обозначения номенклатурного типа, которые выполняют сугубо референциальную функцию. Безусловно, нельзя утверждать, что в этих названиях непосредственно отражаются идеологические взгляды носителей языка. Но они обозначают реалии, важные для общественной жизни, часто в них репрезентируются особенности социального устройства, присущие разным общественно-экономическим формациям, поэтому некоторые из этих наименований могут отказаться идеологически значимыми и будут неодинаково оцениваться сторонниками разных идеологических взглядов .

Исследование общественно-политической лексики представляет большой лингвистический интерес. В связи с возросшей ролью к исследованию политической коммуникации, к анализу закономерностей коммуникативной деятельности, в настоящее время возрастает внимание к изучению политической лексики. Несмотря на большое количество трудов, разнообразие тематик и областей исследования общественно-политической лексики, ряд задач остается нерешенным. Так, установление временных рамок развития политического словаря, определение тематических границ, а также лексикографическое представление вербального политического пространства нуждаются в дальнейших разработках.

Как известно, лексический ярус является наиболее чувствительным к изменениям в языке. При этом процесс трансформации лексического пространства почти непрерывен, в чем и заключается связь языковой системы с другими сферами общественной жизни (политической, социально-экономической, государственной). Совершенно очевидно: чем интенсивнее изменения в политике, тем интенсивнее изменения лексики на каждом этапе ее развития. Именно в сфере политической лексики наблюдаются существенные изменения, обусловленные общественно-политическими процессами.

Общественная жизнь представлена многочисленными и взаимосвязанными сферами. Крупнейшие из них — экономическая, социальная, политическая и духовная. Каждая из этих сфер представляет собой определенную систему со своим типом организации и управления, со своими законами развития и традициями.

Особое место среди выше перечисленных сфер занимает политическая сфера, предназначением которой в отличие от экономической, социальной и духовной, а также всех других сфер является организация и осуществление государственного управления обществом в целом. Политическая сфера появилась с возникновением человеческого общества и будет в той или иной форме всегда сопутствовать его развитию. Её изучение даёт ключ к познанию и пониманию политических институтов, политических движений и самой политики. Определение понятия этой сферы, её сущности и характера имеет важнейшее значение для понимания природы политики и государства, позволяет выделить политику и политические отношения из всей суммы общественных отношений.

Играя важную роль в жизни общества, политическая сфера издавна в той или иной степени привлекает к себе внимание представителей различных общественных наук — экономической теории, права, социологии, психологии, а также эта сфера привлекает внимание и лингвистов. В частности — лингвистов-переводчиков .

Вопросы перевода, касающиеся этой разновидности материала, объединяются в особую группу благодаря общности ряда черт, характеризующих как общественно-политическую литературу, так и публицистику и ораторскую речь. Эти черты, прежде всего, связаны с пропагандистской либо агитационной установкой переводимого материала и выражаются в сочетании особенностей научного стиля (терминологии, книжно-письменных элементов в словаре и синтаксисе) с особенностями стиля художественной литературы (средствами образности и эмоциональной окраски, наличием слов из разнообразных слоев общего словарного состава языка и устно-разговорных синтаксических оборотов) .

Поскольку литература по общественно-политическим вопросам постоянно включает в себя элементы полемики, отчетливо отражает отношение автора к содержанию высказывания, его отношение к разбираемому вопросу и поскольку в публицистической статье на актуальную политическую тему могут ставиться и решаться важные проблемы общественной жизни, постольку нет необходимости и возможности слишком четко разграничивать научную литературу общественно-политического содержания и публицистику в широком смысле слова .

Перевод социально-политических и общественно-политических документов, или просто — общественно-политический перевод, является не менее сложным предметом приложения сил специалиста, чем высокохудожественный или перевод текста узкой специальной тематики. И в том и в другом случае переводчик сталкивается с обилием специфических терминов, и тут и там ему предоставляется право осуществить «художественный» перевод.

Ведь, зачастую, общественно-политический перевод не уступает по своей художественной и социально-значимой силе лучшим образцам литературных произведений. Во множестве случаев мы можем говорить о несравнимо высоком значении общественно-политического перевода как инструмента идеологии и пропаганды .

Во все времена и при любом общественно-политическом строе при любом правителе и государстве существовал огромный корпус политиков и идеологов, ориентированных на общественно-политическое воздействие как внутри самого государства, так и обращенных на внешнеполитическую арену. Таким образом, в случае осуществления общественно-политического перевода, личность переводчика невольно оказывается на самом острие социально-идеологической борьбы за умы граждан.

Общественно-политический перевод является высшей точкой, квинтэссенцией профессионального юридического перевода, поскольку затрагивает не просто интересы отдельных личностей и некоторых групп, он может служить инструментом влияния на целые нации и народы, а также на расстановку международных политических сил и государственную политику.

Главной задачей профессионального общественно-политического перевода является строгое соблюдение норм и правил политического этикета, знание и тонкое владение всем политическим инструментарием, включая специфическую политико-дипломатическую терминологию, приемы .

Тексты общественно-политического содержания, как и другие научные тексты, включают в том или ином количестве специальные термины, которые требуют от переводчика точности, однозначности в передаче. Но общественно-политической литературе присуща агитационно-пропагандистская направленность, страстность тона, полемичность, и специфика стиля заключается здесь в слиянии, с одной стороны, элементов научной речи и, с другой — различных средств эмоциональности и образности (как лексических, так и грамматических).

Перевод общественно-политической литературы — опыт многих поколений переводчиков. Публицистика и общественно политическая литература тесно связаны с жизнью общества.

В чем особенности перевода общественно-политической литературы?

Данный вид переводов отличается от перевода художественной литературы, где специалист вправе использовать приемы вольного перевода; и от перевода научной литературы, где на первое место выходит достоверность и соответствие каждой детали оригинала и получившегося текста.

Перевод общественно-политической литературы стоит как бы на стыке этих двух направлений и должен с максимальной достоверностью отражать каждый нюанс исходного текста: даты, события, решения, выводы и т.д., и, кроме того, передавать читателю ту эмоциональную окраску статьи, которая была задумана ее автором.

Именно поэтому, процесс перевода общественно-политической литературы достаточно сложен. Условно, его можно разделить на четыре этапа, каждый из которых одинаково важен для достижения поставленных целей: достоверности и нужной эмоциональной окраски статьи .

В первую очередь, переводчик знакомится с общей структурой текста и его основной идеей. На втором этапе перевода общественно-политической литературы специалист производит углубленный анализ: выделяет и анализирует словосочетания и группы слов, связанных по смыслу; определяет точное значение отдельных слов, которые могут менять свой смысл в определенном контексте и т.д. Третий уровень перевода — выражения текста исходного документа средствами совершенно другого языка. Причем на этом этапе очень важно передать и стилистическую, и смысловую и эмоциональную окраску публикации. Заключительный же этап перевода общественно-политической литературы — это конечная шлифовка полученного результата, когда специалист оценивает проведенную работу с точки зрения задач перевода и общего контекста всей публикации, корректируя при этом даже самые мелкие неточности .

Приведем пример перевода только одной фразы «Bus Death Strike». Человек, мало-мальски знакомый с английским языком скажет, что «Bus» — это «автобус», «Death» — это «смерть», а «Strike» — это «забастовка». Поэтому на первый взгляд перевод представляется полной бессмыслицей. Но, для опытного переводчика понятно, что совокупность дополнительной информации, почерпнутой из статьи, и характерная для англо-американских публицистических текстов невыраженность компонентов в результате дают такой перевод «Забастовка протеста лондонских автобусных кондукторов в связи с убийством кондуктора автобуса» .

И такие «трудности» встречаются практически в каждом тексте, да и не по одному разу. Поэтому, для того, чтобы правильно осуществлять перевод общественно-политической литературы необходимо впитать в себя опыт многих поколений переводчиков, которые на собственных пробах и ошибках пытались найти точное соответствие между нашими самобытными культурами.

Между задачами перевода общественно-политической и художественной литературы есть много точек соприкосновения именно в связи с той ролью, которую и здесь, и там играет конкретный образ, непосредственно основанный на использовании языковых категорий. Художественная литература, как искусство, ставит особые творческие задачи переводчику, но и литература общественно-политическая часто заставляет решать такие же переводческие задачи, т.е. наряду с точным воспроизведением терминологии требует также воссоздания индивидуально-стилистического своеобразия .

1

Общественно-политическая лексика специфична, имеет широкую сферу применения, носит общеупотребительный характер. Современная политическая и экономическая ситуация сильно влияет на языковые процессы в обществе, формирует векторы развития языка как социального явления. В статье подчеркивается, что выявление национальной самоидентичности казахского языка является законным требованием времени.

общественно-политическая лексика

языковые процессы в обществе

самоидентичность казахского языка

1. Бельчиков Ю.А. Обчественно-политическая лексика В.Г. Белинского. – М., 1962.

2. Дешериев Ю.Д., Протченко И.Ф. Развите языков народов СССР в советскую эпоху. – М., 1968.

3. Момынова Б. Общественно-политическая лексика в газете «Қазақ». –Алматы: Арыс, 1998.(на каз.яз.)

4. Досмухамедулы Х. Избранное. – Алматы: Ана тілі, 1998.(на каз.яз).

6. Рустемов Л.З. Казахско-русский толковый словарь арабо-иранских заимствованных слов – Ал.: Мектеп, 1989. (на каз.яз.).

7. Момынова Б. Общественно-политическая лексика казахском языке – Алматы: Қазақ университеті, 2005. – С.140. (на каз.яз.).

8. Елеукенов Ш., Шалгынбаева Ж. История казахской книги – Алматы: «Санат», 1999.(на каз.яз.).

9. Мырзабектен Ниязбекулы Сапархан. Орфоэпический словарь казахского языка –Алматы: Сөздік-словарь, 2001. (на каз.яз.).

10. Байтурсынулы А. // Қазақ. 1913, № 2, гл. статья.(на каз.яз.).

11. Байтурсынулы А. Порядок письма // Айқап, N 9- 10, 1912.(на каз.яз.).

12. Байтурсынулы А.Проблемы письма // Қазақ, N 34-35, 1913.(на каз.яз.).

13. Байтурсынулы А. О классификации звуков // Жаңа мектеп, №5. 1927(на каз.яз.)..

16. Байтурсынов А. Учебное пособие (на каз.яз.).

17. Сыздыкова Р., Байтурсынов А. О жизни и творчестве // О величии языка. – Алматы, 1992.(на каз.яз.).

18. Стенографический отчет научно-орфографической конференции, созванной 2-4 июля 1929 г. Научно-методическим Советом НКП и ЦКНТА. –Алматы, 1930 – С. 58.

19. Амиржанова Н. Историческая судьба латиницы в Казахстане. – Алматы: Институт развития осударственного языка – 2012 ж. –с. 300 (на каз.яз.).

20. Сауранбаев Н. Проблемы казахского яыкознания. – Алматы: «Ғылым», 1988.(на каз.яз.).

21. Ислам Жеменей. Персидско-казахский и казахско-персидский словарь. – Алматы: Санат, 1994.(на каз.яз.).

22. Аманжолов А. Тюркская филология и история письма. – Алматы: Санат, 1996 (на каз.яз.).

Ученые-лингвисты единодушны в оценке специфики общественно-политической лексики, различении ее от других пластов языка, определении ее лексико-семантической направленности. Обычно к таковым относят слова, имеющие непосредственное отношение к государственно- административной системе управления, политике и экономике, процессам развития общества.

Б. Момынова в своем труде «Общественно-политическая лексика в газете «Казах» выделяет следующие группы общественно-политической лексики: 1) наименования социально-исторических категорий и понятий; 2) наименования государственного строя; 3) наименования административной системы; 4) наименования, имеющие отношение к законодательству, судебной системе; 5) политические наименования; 6) наименования военного дела; 7) наименования сферы культуры, образования, религиозная лексика .

Общественно-политическая лексика специфична, в отличие от терминов, имеет более широкую сферу применения, носит общеупотребительный характер. С терминами их сближает иноязычный характер происхождения, принадлежность к интернациональной лексике. Данная идентичность порой вводит в заблуждение помимо рядовых носителей языка и ученых-лингвистов.

Бесспорно, общественно-политическая лексика обслуживает экономику, политологию, философию, социологию, культурологию, историю и другие общественно-гуманитарные науки и условно их можно рассматривать в качестве терминов данных отраслей. Также общественно-политическая лексика в определенный период зарождается как неологизмы (так, в годы Советской власти появились «колективизация», «красная юрта», «электрофикация», «индустриализация», «перестройка», «ускорение» и др.), входит в широкий оборот, затем по мере ухода с языковой сцены обретает статус историзмов. По сфере и объему применения общественно-политическая лексикане является языком определенного круга носителей.Это общее достояние всех членов общества, которым каждый пользуется в меру своих языковых способностей и необходимости. Упрочению позиций данной лексики в общенародном языке, наряду со сферами образования и науки, способствуют средства массовой информаций. Слова как обозначения новых понятий, явлений проникают в словарный состав через язык печати, периодики. Посредством общественно-политической лексики определяется государственная политика и экономический курс страны. По этой причине ученые-политологи рассматривают ее (лексику) как слова, характеризующие политический и экономический имидж государства, лингвисты считают данные слова средствами публицистического стиля, следовательно, объектом языкознания.

Таким образом, обширная сфера распространения заимствованной общественно-политической лексикии активность ее употребления резко отличает ее от терминов-интернационализмов. Именно это свойство (распространность и принадлежность к активной лексике) в немалой степени способствует загрязнению языка. В свое время Халел Досмухамедулы отмечал: «Среди наших казахов-киргизов мало кто хорошо знает европейские языки, многие не знают. Европейские языки проникают к нам посредством русского. При заимствовании европейских слов надо изучить историю их происхождения и по мере возможности приспособить их к произношению родного языка» . Слова ученого, сказанные в эпоху бурного вхождения заимствованной лексики, точно определили ее характер и негативные последствия для родного языка. Значит, своевременный поиск казахских эквивалентов и замена ими иноязычной лексики или произношение (написание) заимствованных наименований общественно-политических явлений в соответствии с фонетической системой казахского языка (так, как это произошло со словами «саясат», «қоғам», «мемлекет», «үкімет», «өкімет», «ояз», «болыс», «уәкіл», «өкіл» и т.д.) являются востребованными и в наше время.

Общественно-политическая лексика занимает огромные пласты языка и имеет не менее широкие функциональные полномочия. Ее развитие неразрывно связано с историко-политическими этапами формирования общества, различными социально-экономическими ситуациями в стране, со становлением и совершенствованием письменной литературы, СМИ. Усиление функции общественно-политической лексики и активность ее употребления особенно возрастают благодаря письменным источникам, в т.ч. и СМИ.

Каждая фаза общественного развития оставляет свой след в истории языка. В определенной формации иные слова относительно скоро переходят в разряд историзмов. Другие «долгожители», длительное время находясь в активном обороте общенародного языка, становятся атрибутами повседневной речи. Их трудно отличить (без тщательного изучения) от общеупотребительной лексики. Обычно эти слова формируются в соответствии с правилами словообразования языка-реципиента («хан, қараша, қағанат, ұлыс, тайпа, ру, бай, кедей, шаруа, шаруашылық» и т.д.) или подчиняются его звуко-буквенной системе (по аналогии с «қоғам, саясат, патша, сұлтан, мырза, болыс, ояз, пошта, поштабай, әкім, әкімшілік, мекеме, кеңсе, қызмет, мәртебе, дәреже» и т.д). Иноязычный характер данных слов трудно предугадать без предварительного этимологического анализа. Так, газета «Алаш айнасы» в рубрике «Неизвестное об известном имени» писала: «Жомарт — исконно казахское имя, его можно истолковать как «щедрый, великодушный» . Но если верить исследованию Л.З.Рустемовой, данное слово образовано от сложения персидских «джәван» (молодой) и «мәрд» (смелый, храбрый) .

Состав общественно-политической лексики проф. Б. Момынова класифицирует следующим образом: «именные сочетания исконно казахских слов: ұлт кеңесі, билік дәлізі, билік тұтқасы, жоғары билік и т.д. Сочетания с одним иноязычным компонентом: саяси лидер, саяси күш, діни конфессия, билік Олимпі, саяси баспана, тіл саясаты, саяси шешім…Именные сочетания иноязычных слов: саяси реформа и т.д.» . Так, слово «дәліз», воспринимаемое как исконно казахское, на деле происходит от персидского «даһлиз», а «саяси», «діни», «саясат» имеют арабо-персидское происхождение.

С VІІІ века на казахской земле под влиянием Арабского халифата распространяется арабская письменность, через нее казахское языковое пространство обогатилось словами, имеющими отношение к науке, образованию, познанию мира, государственно-административной системе. Начиная с ХV века начинается новая эпоха развития арабской графики у тюрков. Тюркоязычные родо-племенные сообщества объединяются в отдельные государства, формируются нации. С указанного времени до конца ХІХ века казахи пользовались общетюркским книжным языком, основанном на арабской графике (чагатайским или старо-узбекским языками).

1870-1910 годы в издательствах Петербурга, Казани издавались и получили массовое распространение книги, проповедующие положения ислама; любовные дастаны, изложенные по мотивам «Тысячи и одной ночи», эпические, лиро-эпические, исторические сказания казахов. А.В.Васильев писал: «Путешествуя по степи, редко встретишь юрту без книг. Спрос на книги так велик, что одна книга на казахском языке десятки раз издается тысячными тиражами» . До колонизации имперской Россией, общетюркский книжный являлся также деловым языком периода ханско-административной системы управления.

Арабо-персидские общественно-политические слова, проникшие в казахский через различные письменные источники, несомненно, обогатили язык. Хоть на письме они сохраняли иноязычный характер (милләт, жамиғиат, қизмат, хукмет, ғаскер, маһкама и т.д.), в общенародной устной речи их звуквенный состав адаптировался к фонетике казахского языка (қоғам, нәсіл, бодан, болыс, ояз, сот, заңи т.д.). Впоследствии благодаря выпуску первых казахских газет «Түркістан уәляті» (1870-1883 гг.) и «Дала уәләяты» (1888-1902 гг.) данная лексика подверглась и графическим изменениям: слова стали писать в соответствии с правилами казахской орфографий.

Общественно значимые изменения, новости привносят в жизнь новые понятия и представления. Нация с определенно развитой письменной культурой своевременно находит им наименования на родном языке или адаптирует иноязычные выражения к системе языка-реципиента. У народов с несформировавшимся национальным алфавитом и орфографией заимствованная лексика претерпевает лишь незначительные изменения. Следовательно, сохранение первозданного варианта написания и произношения иноязычных слов есть признак несформированности национальной графической (орфографической) системы языка-реципиента. Ни язык, исторически сформированный, ни язык, находящийся на стадии становления в силу своих природных закономерностей не в состоянии принять чужеродное слово в первозданном виде. Особенно очевидна эта тенденция, когда словарный состав языка еще не так «заполонен» заимствованной лексикой.

«Казахский язык в основном развивался устно: казах впитал его с молоком и колыбельной матери, родной язык в крови казаха, вместе с ним он возмужал в ауле, играл на гриве коня, на спине верблюда, разливался песней, растекался лучами» . По этой причине до колонизаций Россией, до политики русификаций слова-инородцы были чужды казахскому языку, он с удивительной быстротой и точностью находил им эквиваленты.

Иноязычная лексика принимается без изменений языками, что пользуются чуждой своей природе, т.е. заимствованной графикой (орфографией). Так как они сохраняют письменный вариант первоисточника, далее эти письменные нормы закрепляются и в произношении, и в чтении, получают массовое распространение. Данный факт в свое время отмечен Х.Досмухамедулы .

Новые слова распространяются, в первую очередь, СМИ. Популизация данных слов, приобретение ими общенародного характера непосредственно связаны с развитием периодической печати. Конец ХІХ — начало ХХ веков в связи с выпуском газет «Дала уәләяті», «Түркістан уәләяті», «Серке», «Қазақ», «Қазақстан» и журналов «Айқап», «Шора», «Таң», «Шолпан» знаменуют собой период расцвета казахской печати. В стадии становления язык газет не отходил от канонов чагатайского языка. Но перед периодикой того времени стояла цель — стать идейным рупором для казахов, для чего нужно было писать на казахском. Особую роль в деле просвещения народа играли деятели Алаша. Так, Ахмет Байтурсынулы писал: «если любителям литературного языка просторечный казахский стиль газеты не нравится, просим нас извинить. Вещь для народа должна быть близкой для народа» .

В создании национального алфавита на основе арабской графики велика заслуга А.Байтурсынулы. Он, убежденный сторонник графической реформы в казахском языке, посвятил ряд статей данной проблеме: «Жазу тәртібі» («Порядок написания») , «Жазу мәселесі» («Проблемы написания) , «Дыбыстарды жіктеу туралы» («О классификации звуков») , «Емле туралы» («Об орфографии») , «Жоқшыға дерек» («Сведения незнающим») . Его первый букварь «Оқу құралы» («Учебное пособие») вышел в свет в 1912 году .

А. Байтурсынулы, взяв за основу исконную звуковую систему казахов, коренным образом преобразовал прежнюю письменность. Таким образом ученый способствовал тому, что тюркоязычные слова, арабизмы, персизмы теперь писали в соответствии с фонематикой казахского языка. Его новый алфавит был признан многими специалистами. «Вариант арабской графики А.Байтурсынова, адаптированный к закономерностям казахского языка, принят единодушно казахами, особенно учителями. Потому что графическая реформа Байтурсынова опирается на природу казахского языка, разработана на научной основе» . Его «төте жазу» — «прямое письмо» признали и высоко оценили наряду с отечественной интеллигенцией и ученые-лингвисты с мировыми именами .

Великий труд А. Байтурсынулы — казахский национальный алфавит и орфография широко применялись вплоть до 1929 года. С указанного года до 1940 года им пользовались наряду со свежепринятой латиницей. Далее алфавитом Байтурсынова пользовались избирательно, он (алфавит) сохранял свою жизнеспособность. Так, корифеи казахской литературы М.Ауезов и Г.Мусрепов хотя знали и латиницу, и кириллицу, большую часть рукописи писали «тоте жазу» А.Байтурсынулы. Эта письменность востребована и сегодня. Свыше миллиона наших соотечественников в КНР пользуются ею во многих общественных сферах.

В связи с политической страдой в 20-х годах ХХ века в 1928-29 годы казахский алфавит был переведен на латиницу из 29 букв. В выпускавшихся в те времена газетах и различных исторических документах иноязычные «сатсыйализм», «сатсыйалист», «кәмүніс», «балшабек», «репорма», «сәбет», «пебырал», «сабнарком», «пұртакол» писались в соответствии с орфоэпией казахского языка, так как в первое десятилетие Советской власти создавались вполне благоприятные условия для развития национальных языков. Но это было временной мерой для укрепления положительного имиджа Советов среди народов СССР. По мере приближения периода репрессий, срезавшего на корню весь интеллектуальный цвет наций, в силу снова входила политика русификаций. В 1926-1927 годы, во времена дискуссии о том, оставлять ли алфавит А.Байтурсынулы или эффективней перейти на латиницу, даже общественные споры проходили под подоплекой политики русификаций. Дело в том, что сама русская письменность основана на латинском (греческом) алфавите, поэтому в дальнейшем казахскую латиницу легко можно будет заменить русским письмом.

Все же в 1929 году официально закрепленные в Кызыл-Орде орфографические правила казахского языка, уже основанного на латинице, не сильно расходились с результатами реформы Байтурсынова . Причина — прямое участие в новой реформе деятелей Алаша, их идейное сопротивление введению в латинизированный «национальный» алфавит чужеродных казахскому звуков и букв. После репрессий ученых, в 1938 году, был принят свод новых орфографических правил, где политика русификаций проявилась уже явно:«ранее, из-за отсутствия в алфавите букв, слова искажались в письме, теперь же они будут написаны правильно согласными буквами х, в, ф. Например, теперь будут писать хат, хан, химиа, фазыл, вагон, совет. Азбука казахского литераурного языка включает 32 буквы». Новый документ не только послужил началом для игнорирования фонетических закономерностей языка и заимствованию лексики без ее адаптации в языке-реципиенте, но и препятствовал естественному процессу пополнения словарного состава.

С ноября месяца 1940 года казахский алфавит, уже переведенный на кириллицу, включал 41 букву, совершенствовались правила, разрешающие принятие иноязычной лексики без фонетических изменений. Последняя реформа языка приняла в казахский алфавит все звуки и буквы, присущие русскому. Теперь в казахском уже 42 буквы, которые служат для графической кальки русских слов. Парадокс сложившейся ситуации в том, что казахское общество так привыкло к новой письменности, что теперь кажется чуждой сама природа родного языка. «Стерта разительная разница между произношением и написанием слов» , «В казахском языке слова как пишутся, так и читаются» — такие «положительные» отзывы о современном состоянии казахского литературного языка порой можно услышать и от ученых-лингвистов. И все же современная политическая и экономическая ситуация сильно влияет на языковые процессы в обществе, формирует векторы развития языка как социального явления. Следовательно, выявление национальной самоидентичности казахского языка явление законное и веление времени.

Библиографическая ссылка

Исхан Бейбит Жалелулы ЗНАЧЕНИЕ И МЕСТО ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛЕКСИКИ В ЯЗЫКЕ // Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований. – 2014. – № 8-1. – С. 116-119;
URL: https://applied-research.ru/ru/article/view?id=5651 (дата обращения: 06.04.2019).
Предлагаем вашему вниманию журналы, издающиеся в издательстве «Академия Естествознания»

480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. «, MOUSEOFF, FGCOLOR, «#FFFFCC»,BGCOLOR, «#393939″);» onMouseOut=»return nd();»> Диссертация — 480 руб., доставка 10 минут

, круглосуточно, без выходных и праздников

240 руб. | 75 грн. | 3,75 долл. «, MOUSEOFF, FGCOLOR, «#FFFFCC»,BGCOLOR, «#393939″);» onMouseOut=»return nd();»> Автореферат — 240 руб., доставка 1-3 часа, с 10-19 (Московское время), кроме воскресенья

Жданова Лариса Александровна. Общественно-политическая лексика: Структура и динамика: диссертация… кандидата филологических наук: 10.02.01. — Москва, 1996. — 224 с. РГБ ОД,

Введение

ГЛАВА 1. История изучения общественно-политической лексики и принципы ее выделения и описания. 13

1 . Основные подходы к изучению общественно-политической лексики в лингвистической традиции. 13

2. Теоретический аппарат. 17

3. Принципы выделения и описания общественно-политической лексики. 18

4. Полевая структура общественно-политической лексики и способы ее представления и описания. 25

5. Возможности системного (параметрического) анализа общественно-политической лексики. 29

ГЛАВА 2. Концептуальные доминанты общественно-политической лексики (ключевые концепты). 36

1. Общие замечания. 36

2. Власть: языковое значение и концепт. 38

3. Государство: языковое значение и концепт. 57

4. Общество: языковое значение и концепт. 65

5. Народ и нация: соотношение понятий и концептов. 75

6. Выводы. 86

ГЛАВА 3. Общественно-политическая лексика в узком смысле. 88

1. Центральный дескриптор «власть». 88

2. Центральный дескриптор «государство». 91

3. Центральный дескриптор»общество»

ГЛАВА 4. Идеологическая лексика. Функционально-прагматический аспект. 106

1. Неактуальная лексика. 108

2. Актуальная лексика. 114

2.1. Универсальная оценочная лексика. 114

2.2. Советизмы. 124

3. Выводы. 135

ГЛАВА 5. Тематическая лексика. 138

1. ПРАВО. 139

2. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА. 144

3. ВОЕННАЯ СФЕРА (АРМИЯ). 147

4. ЭКОНОМИКА. 149

5. АДМИНИСТРАТИВНАЯ СФЕРА. 150

6. ФИЛОСОФИЯ. 154

7. РЕЛИГИЯ. 155

8. Выводы. 157

ГЛАВА 6. Несобственно общественно-политическая лексика. 160

1. Общие замечания. 160

2. Субъекты властного отношения (А). 163

3. Объекты властного отношения (В). 168

4. Негативное отношение А к В. 171

5. Позитивное отношение А к В. 178

6. Негативное отношние В к А. 181

7. Позитивное отношение В к А. 185

8. Выводы. 189

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. 191

БИБЛИОГРАФИЯ. 201

ПРИЛОЖЕНИЕ. 220

Введение к работе

Настоящая работа посвящена общественно-политической лексике (далее -ОПЛ) — той части лексикона русского языка, которая предназначена для вербализации общественно-политических (ОП) отношений и их языкового моделирования. Несмотря на большое количество специальных исследований, ОПЛ не определена в своем составе, структурной организации и динамическом потенциале.

Актуальность работы.
В настоящее время ОПЛ претерпевает значительные изменения. Расширяется круг ее пользователей, формируется новый политический язык. ОПЛ привлекала внимание лингвистов с первых послереволюционных лет, она вызывает повышенный интерес и сейчас. В настоящее время назрела необходимость такого описания ОПЛ, которое позволило бы выявить ее структурные особенности и динамический потенциал. В ОПЛ отражаются данные языком способы представления общественно-политических отношений и мышления о них. Исследование ОПЛ составляет часть актуальной в современной лингвистике проблемы построения «наивно-языковой» картины мира.

Цель
исследования состоит в определении состава ОПЛ, выявлении ее структуры и динамических процессов, в исследовании представлений об общественно-политических отношениях в русском языковом сознании, в «картине мира» носителей языка, в выработке подходов к построению словаря ОПЛ тезаурусного типа.

Методы исследования. В
работе использованы методы, принятые в лексикологии, в лексикографической практике и в системно-структурном описании языковых явлений: компонентный и дистрибутивный анализ, толкование и интерпретация, параметрический (многомерный) анализ по дифференцирующим признакам и анализ через полевую структуру. Центральным является метод концептуального анализа, соответствующий цели исследования.

Научная новизна
работы состоит в том, что в работе применен ономасиологический подход к выделению ОПЛ, определены ее границы и состав, впервые произведен анализ ключевых концептов «власть», «государство», «общество», «народ», «нация»,

определяющих моделирование общественно-политических отношений в русском языковом сознании, выделена гибкая полевая структура ОПЛ с центром в виде собственно ОПЛ и трех прилегающих зон: идеологической, тематической и несобственно ОП лексики; выявлены интегральные принципы структурной организации ОПЛ в целом и специфические принципы, присущие центру и прилегающим зонам, раскрыты динамические потенции ОПЛ на фоне устойчивости во времени.

Эмпирическая база диссертационного исследования.
Прищ^гые в лингвистике подходы к изучению ОПЛ: содержательно-тематический, коннотативный, функционально-стилистический — исходят из того, что словарь ОПЛ задан заранее. Эмпирическая база исследования сложилась на основе ономасиологического подхода к выделению ОПЛ. Опираясь на общепринятое определение общественно-политических отношений, мы выделили в нем семантическую доминанту — интерсубъектное отношение ARB, где R — властное отношение, А и В — субъект и объект отношения власти. По четырехтомному «Словарю русского языка» (МАСу) 1987 года издания была сделана выборка, насчитывающая около 7000 слов, в значениях которых присутствует семантика властного интерсубъектного отношения ARB. Данная выборка была определена как состав ОПЛ за 1985 год и как точка отсчета, по отношению к которой определяется развитие ОПЛ. Базой для исследования динамических процессов в ОПЛ явились словоупотребления в текстах периодической печати последних лет. Для анализа концептуальных доминант ОПЛ также привлекались тексты средств массовой информации, данные словарей.

Научная и практическая ценность работы.
Научная ценность работы заключается в выработке новой концепции ОПЛ, в комплексном описании структурной организации и динамики ОПЛ, в применении метода концептуального анализа и выделении ключевых концептов ОПЛ в наивно-языковой «картине мира».

Результаты работы могут быть использованы в лексикологии и лексикографической практике, в стилистике и в социолингвистике при изучении средств массовой информации и изучении роли языка в формировании общественного мнения.

Полученные данные могут найти применение при разработке вузовских курсов, спецкурсов и спецсеминаров по лексике и лексической семантике, стилистике и ис-

тории русского литературного языка XX века, в преподавании русского языка как иностранного.

Основные положения и структура работы.
Диссертация состоит из введения, шести глав, заключения, библиографии и приложения, в которое включены списки слов, не вошедшие в основной корпус работы.

Во Введении
обосновывается выбор темы, формулируются цель и задачи исследования, определяется научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы.

В главе
1 «История изучения ОПЛ и принципы ее выделения и описания» обсуждаются основные подходы к изучению ОПЛ, выдвинутые в лингвистической традиции, предлагается ономасиологический подход к выделению ОПЛ и дается общая характеристика структуры ОПЛ, определяется используемый в работе понятийный аппарат.

Полнозначное слово относится к ОПЛ в широком смысле, если в его значении в том или ином виде представлено властное интерсубъектное отношение ARB. Выражение смыслов: властное отношение, субъект власти, объект власти — определяет внешние границы ОПЛ в широком смысле и ее внутреннюю стратификацию. Ключевыми концептами ОПЛ признаются «власть», «государство», «общество», значимыми для структуры ОПЛ являются концепты народа и нации.

В составе ОПЛ выделяются 4 зоны:

1-я зона — собственно ОПЛ (ОПЛ в узком смысле). Собственно ОПЛ — это политическая лексика. Выражение властного отношения сопряжено в ней с указанием на сферу его реализации — государство. К ОПЛ в узком смысле относятся прямые номинации лиц, мест, явлений, структур, формирующих политическую жизнь социума {референдум, партия, крестьянство, президент, указ, мэрия
и под.).

2 зона — идеологическая лексика. Выражение властного отношения сопряжено с аксиологическими смыслами {тоталитаризм, режим, имперский)
и прагматическим компонентом значения, обозначенным как «ангажированность», отражающим при-крепленность слова к конкретной исторической эпохе, закрепленность слова в лексиконе конкретной властной системы {райком, генсек, малосознательный, высокоидейный

как элементы «советского» языка). Идеологическая лексика — маркер политической позиции говорящего и идеологической направленности текста.

3-я зона — тематическая лексика. Эта лексика прежде всего обозначает сферы и формы проявления общественной жизни (армия, экономика, административная сфера, внешняя политика и др.), реализация которых предполагает соотнесение с интерсубъектным отношением ARB.

4-я зона — несобственно ОПЛ («периферийная» ОПЛ). Несобственно ОПЛ описывает властные отношения в целом, безотносительно к сфере реализации (подчинять, гнет, повиноваться, разрешение),
либо специфическую (но не государственно-политическую) сферу реализации властного отношения (муштра, команда, капитан).
По традиции эта лексика не включается в состав ОПЛ. Но семантика и систематическое соотнесение несобственно ОПЛ с ОП жизнью, в том числе метафорические переносы, разветвленные взаимосвязи между всеми словами, обозначающими властное отношение, являются основанием для рассмотрения этой лексики в рамках ОПЛ.

Таким образом, ОПЛ в широком смысле выделяется по семантическому критерию, имеет полевую структуру, которую можно представить в виде вписанных друг в друга концентрических кругов: в центре находится ОПЛ в узком смысле, далее — идеологическая, тематическая и несобственно ОП лексика.

Структурная организация ОПЛ определяется наличием сквозных, то есть относящихся ко всем зонам ОПЛ характеризующих признаков и доминантных принципов, свойственных каждой отдельной зоне. К сквозным характеристикам относятся: 1) различение в каждой из зон актуальной / неактуальной лексики (так, для 1985 года актуальными являлись горком, генсек, пионер,
а неактуальными — князь, рейхстаг, скаут, управа).
Неактуальная лексика — резервный фонд наименований, востребуемых в случае необходимости (например, в настоящее время — для создания новой номенклатуры обозначений субъектов государственной власти: президент, парламент, мэр, префект, губернатор). 2)
степень проницаемости (открытость / закрытость) лексических пластов. Четыре зоны ОПЛ имеют разную способность к редукции, расширению, смене своего состава, что определяет их изменение во времени.

Зоны ОПЛ и выделенные в них группы разнятся также по объему словника, по соотношению исконной и заимствованной лексики, по частеречному соотношению, по объему производных и непроизводных слов и представительности словообразовательных рядов, по системным лексическим характеристикам (многозначность, синонимия, антонимия, конверсия).

Сходства и различия внутри полевой структуры ОПЛ, выявляемые через комплексный (параметрический) анализ, позволяют конкретизировать представления о структуре ОПЛ в широком смысле.

Гибкость и дифференцированность ОПЛ проявляется в выделении специфических доминантных принципов структурной организации, важных для отдельных зон. ОПЛ в узком смысле группируется вокруг ключевых концептов, для идеологической лексики важен функционально-прагматический аспект, для тематической — номинативный, а для несобственно ОПЛ — то, что можно назвать детализацией актантной структуры, то есть соотнесенность ОП лексем с одним из компонентов властного отношения ARB и особая «проработанность» субъектов, объектов и типичных предикатов, в которых представлена семантика властного отношения.

Во 2-й главе » Концептуальные доминанты общественно-политической лексики (ключевые концепты)» анализируются концептуальные доминанты ОПЛ (концепты «власть», «государство», «общество», а также «народ» и «нация»), выявляются их характеристики, значимые для всей ОПЛ в целом (концепт власти) или ее фрагментов, метафоры, в терминах которых они структурируются, исследуются особенности семантики и сочетаемости соответствующих лексем.

Ключевые концепты отражают представления языкового сознания об общественно-политической сфере жизни. Они представляют в «снятом» виде всю ОПЛ, ибо вербализуют модель властного отношенения, субъекта и объекта власти. Вследствие этого они являются дескрипторами (смысловыми единицами, группирующими вокруг себя слова в тезаурусе) трех основных лексических блоков, выделенных в составе собственно ОПЛ.

В 3-й главе
«Общественно-политическая лексика в узком смысле» рассматривается собственно ОПЛ. Для центра полевой структуры ОПЛ характерно то, что он структурируется непосредственно ключевыми концептами «власть», «государство» и «общество», которые выступают как дескрипторы трех лексических блоков. В блок с дескриптором «власть», входят лексические группы, передающие властное отношение (власть, полновластие, единовластие, господство),
называющие формы правления (диктатура, демократия, монархия),
передающие отношение личности к власти (верноподданный, диссидент).
Лексический блок с дескриптором «государство» является наиболее проработанным, членимым. Здесь выделяются названия субъектов государственной власти разных уровней (президиум, депутат, министр)
и атрибутов гос. власти (герб, гимн, флаг),
nomina locis (исполком, мэрия, префектура),
названия действий и изъявлений гос. власти (реформа, указ, декрет),
действий личности и социума по отношению к гос. власти (митинг, забастовка, свергнуть, выборы, баллотироваться),
административно-политического деления государства (республика, автономия),
взаимоотношений между образованиями внутри государства (автономия, колония, федерация).
В лексическом блоке с дескриптором «общество» представлены группы слов, в которых передается двоякое членение общества: стратификационное («классы»: крестьянство, пролетариат, феодал)
и деление по признаку партийной принадлежности (компартия, большевик, фракция, лейборист, эсер),
а также группы, организованные концептами народа (всенародный, референдум, народный)
и нации (национальный, апартеид, гетто, шовинизм).

В 4-й главе
«Идеологическая лексика. Функционально-прагматический аспект» рассматриваются слова, включающие в свой семантический со -ав помимо дескриптивного прагматические значения («ангажированность» и / или аксиологические смыслы). Идеологическая лексика демонстрирует сочетание структурных признаков с прикрепленностью к определенному историческому периоду, которая является для нее определяющей. Будучи ориентирована на конкретную властную систему и ее идеоло-

гию, эта лексика может быть оптимальным образом классифицирована через указание на такую систему. В рамках «идеологической» выделена лексика четырех властных систем: «монархия» {порфироносец, вельможа, комплот, опала),
«рев. диктатура» {сходка, буденновец, нэпман, чекист),
«советизмы» {партком, октябренок, вредительство, идейный)
и постсоветская лексика {команда, ускорение, красно-коричневый).
В «советской» лексике выделяются обозначения реалии {горком, пионер),
оценочные советизмы {вредитель, безыдейный),
представлены советизмы-штампы {социалистический лагерь, цитадель коммунизма).
Также в идеологической выделяется универсальная оценочная лексика, способная обслуживать различные властные системы и, соответственно, обладающая отличными от «ангажированной» лексики динамическими характеристиками {тоталитаризм, путч, реакция, провокатор, оккупант
и освободитель, отчизна, свободомыслие).

В 5-й главе
«Тематическая лексика» выделяются семь групп, описывающих следующие сферы общественной жизни: право, внешняя политика, экономика, религия, философия, военная и административная сфера. Все группы сформированы по тематическому принципу, представляют из себя открытые структуры, характеризуются высокой степенью системности, терминологичностью. Таким образом, третья зона ОПЛ классифицирована по тематическому принципу и неоднородна с точки зрения своей близости к центру ОПЛ.

В 6-й главе
«Несобственно общественно-политическая лексика» рассматриваются те слова, которые описывают властное отношение вообще, вне зависимости от сферы его реализации, либо относятся к специфической (но не государственно-политической) сфере реализации властного отношения. Практически вся ОПЛ м» кет быть охарактеризована с точки зрения основного властного отношения (соотнесенности слов с одним из его компонентов), но именно в несобственно ОПЛ эта соотнесенность прослеживается наиболее четко. Поэтому именно эта лексика предоставляет возможность выявить и исчислить основные типы взаимоотношений меж-

ду субъектом и объектом власти, в других зонах ОПЛ представленные неявно (в модифицированном виде) либо неполно. Взаимоотношения между А и В могут быть охарактеризованы как нормативные (нейтральные), позитивные и негативные. В связи с этим актуализируются представления о норме власти, правах и обязанностях ее обладателя. Исполнение властного отношения в пределах нормы не коннотировано, тогда как невыполнение обязанностей и особенно превышение субъектом власти своих полномочий оцениваются однозначно отрицательно.

В рамках несобственно ОПЛ представлены различные возможные «сценарии» и коллизии взаимоотношений субъекта и объекта власти, причем из-за преимущественной неспецифичности лексем можно говорить о властных отношениях вообще. Несобственно ОПЛ по преимуществу предикатна. Все ее лексическое многообразие может быть сведено в рамках выделенных типов взаимоотношений А и В к ограниченному списку типичных предикатов, частично пересекающихся с речевыми актами.

Динамический потенциал ОПЛ, рассматриваемый, с одной стороны, как переход слов из актуального состава в неактуальный и наоборот, а с другой — как способность к перемещениям во внутреннем пространстве ОПЛ, к систематическому образованию переносных значений, к изменению денотата, обсуждается параллельно анализу структурных особенностей группы, будучи детерминирован последними. Разделы, посвященные динамическому аспекту, внедрены в текст каждой из глав. Полученные в результате исследования данные о структурных особенностях и динамическом потенциале ОПЛ обобщаются в Заключении.

Библиография
состоит из двух частей: литературы, непосредственно используемой в диссертационном исследовании, и списка работ, составляющих историю изучения ОПЛ.

Апробация результатов исследования.

Основные положения диссертации получили отражение в докладах и сообщениях на конференциях, а также в публикациях. Конференции:

Концептуальный анализ: методы, результаты, перспективы (28 -30 мая 1990г., г. Москва, Институт языкознания АН СССР).

Семантика языковых единиц (3-5 марта 1992г., г. Москва, Ш-я Межвузовская конференция кафедры русского языка МГЗПИ).

Публикации:

милосердие II
Концептуальный анализ: методы, результаты, перспективы. Тезисы конференции. — М.: Институт языкознания АН СССР, — 1990, — с: 32-33.

Жданова Л.А.,Ревзина О.Г. «Культурное слово» милосердие II
Логический анализ языка. Культурные концепты. — М.: Наука, — 1991, — с: 56-61.

Жданова Л.А.,Ревзина О.Г. Власть: языковое значение и концепт // Семантика языковых единиц. Материалы Ш-й Межвузовской научно-исследовательской конференции, чЛ. Лексическая семантика. — М., — 1992, с: 44-47.

Жданова Л.А. Опыт построения тезауруса общественно-политической лексики. Деп. в ИНИОН РАН, № 47424 от 17.12.1992г. — М., — 1992, 39с.

Общество: языковое значение и концепт (в печати).

Основные подходы к изучению общественно-политической лексики в лингвистической традиции

Общественно-политической лексике посвящено очень большое количество исследований (примерный список работ см. в Библиографии), однако их число не отражает реального положения дел в изучении этой лексической подсистемы. Несмотря н? многочисленность работ, собственно языковым особенностям этой группы лексики уделено недостаточно внимания.

Надо отметить, что ОПЛ в силу своей специфики до недавнего времени зачастую рассматривалась под таким углом зрения, который препятствовал собственно языковому анализу, изучение лингвистических особенностей подменялось в большинстве случаев пропагандистскими штампами.

Изучение ОПЛ в отечественном языкознании имеет три аспекта: синхронно-описательный, диахронический, или исторический, и типологический. Основная масса исследований выполнена в рамках первого подхода. Общественно-языковые процессы в диахроническом плане являются объектом рассмотрения в основном применительно к чрезвычайно важному для данной темы периоду революционного и послереволюционного времени. Собственно история ОПЛ, можно сказать, осталась вне поля зрения отечественных лингвистов. Специальных исследований по этой теме мало, посвящены они, как правило, отдельным фрагментам этой лексической подсистемы [Максимова, 1956, 1958], [Коготкова, 1971], [Патралова, 1986], [Самкова, 1955], истории отдельных слов [Алексеев, 1972], [Баш, 1981], [Протченко, 1965] или же (наибольшее количество исследований) месту ОПЛ в различных художественных и публицистических произведениях [Шведова, 1951], [Бельчиков, 1954], [Веселитский, 1972, 1974], [Колосова, 1986] и Др.

Что касается типологического аспекта, то он в специальной литературе учитывается в двух Іванах: в связи со сравнительным рассмотрением ОПЛ в русском и других языках [Володина, 1981],[Дубровченко, Хрипун, 1987], [Тошович, 1988] и в плане преподавания русского языка как иностранного, развития лингводидактики [Дианова, Шиманская, 1968], [Лобков, 1987],[Мельник, 1964],[Прохорова, Бадин, Елизаров, 1988] и др.

В лингвистической литературе обсуждаются способы лексикографических представлений ОПЛ [Голованевский, 1974], [Капралова, 1976, 1984], [Крючкова. 1988], [Пинчук, Звада, 1988] и др.

В истории изучения ОПЛ русского языка могут быть выделены два основных периода:

Первый — с 1917 до начала 50-х годов, когда ОПЛ не являлась объектом специального изучения, хотя и находилась в центре внимания отечественных лингвистов с первых же послереволюционных лет;

Второй — с начала 50-х годов, когда эта лексико-семантическая подсистема обособилась в качестве отдельного предмета исследования и возник сам термин «общественно-политическая лексика», и до вплоть до настоящего времени.

В настоящее время ОПЛ вновь возвращается в сферу интереса лингвистов, уже на качественно новом уровне. Так, большое внимание сейчас уделяется политической метафорике [Баранов, Караулов, 1991, 1993].

В работах российских лингвистов, посвященных языку революционной эпохи [Баранников, 1919], [Винокур, 1923], [Горнфельд, 1927], [Карцевский, 1923], [Поливанов, 1928], [Селищев,1928], [Солонино, 1929] , [Шор, 1928, 1929] , [Щерба, 1925] и др., содержится много ценных наблюдений, представляющих сейчас особый интерес. Грандиозные изменения, вызванные революцией 1917 года, сделали на некоторое время нестабильной стилистическую систему русского языка и включали в себя в качестве важнейшей составляющей явления, связанные с ОПЛ. Эти процессы во многом близки происходящему в настоящее время, что объясняет актуальность указанных работ.

Изучение ОПЛ как специфической лексической подсистемы (с начала 50-х годов) имеет свою проблематику, ставшую в каком-то смысле традиционной. Сам характер этой проблематики косвенно отражает специфические явления, связанные с ОПЛ. Центральным в изучении ОПЛ был и остается по сей день вопрос о ее определении, о сути понятия, составе группы. Выдвигались разные критерии для выделения данного лексического таста, о чако, обобщив все разнообразие выдвигаемых в ней критериев, можно выделить три основных подхода:

1) номинативный, или содержательно-тематический — в основу кладется номинативное содержание [Бельчиков, 1954], [Бурячок, 1983], [Капралова, 1974], [Мильшин, 1963], [Мурадова, 1986], [Протченко, 1965, 1985] и др.

2) коннотативный — признаком принадлежности к ОПЛ является особая сема «идеологичности» и тесно связанной с ней оценки [Гарбовский, 1989], [Говердовский, 1986], [Голованевский, 1989], [Крючкова, 1983, 1985, 1989], [Маров, Марова, 1977], [Медникова, 1986], [Туркин, 1975], [Сивко, 1986] и др. В рамках этого подхода использовался метод компонентного анализа [Николаев, 1971, 1979], [Капралова, 1985] и др.

3) функционально-стилистический — в основу кладется употребление в определенных видах текстов, стилистическая маркированность, принадлежность к определенному функциональному стилю. Наибольшее количество исследований посвящено бытованию и роли ОПЛ в публицистическом стиле речи, в основном — в языке средств массовой коммуникации [Дианова, Шиманская, 1968], [Костомаров, 1971], [Лобков, 1987], [Розенталь, 1975], [Солганик, 1967, 1977, 1981, 1988], [Трескова, 1988] и др.

В нескольких работах ОПЛ рассматривается в официально-деловом стиле речи [Патралова, 1986], [Тимошенко, 1987], достаточно много работ об ОПЛ в произведениях различных авторов (как публицистических, так и художественных) [Акимова, 1978], [Ермолаева, 1953], [Воробьева, Швец, 1985], [Кривонкина, 1953], [Сенин, 1955], [Якубовская, 1987] и другие.

Хотя каждый из перечисленных подходов не является самодостаточным, в них получает отражение определенная языковая реальность, т.е. специфические черты ОПЛ. Недостатком существующих работ, посвященных этой лексической группе, является то, что большинство исследователей не выходит за рамки избранного подхода и, таким образом, ограничивается односторонним ее описанием.

Власть: языковое значение и концепт

Власть относится к числу универсальных понятий, выработанных человечеством. По критерию глобальности власть сопоставима с концептами судьбы, жизни, времени и под. В концептуальной организации власть отражает представления носителей языка о межличностных отношениях, об организации человеческого сообщества.

Прототипические признаки.

Власть в широком смысле (власть-1) определяется как право и возможность распоряжаться кем-либо, чем-либо, подчинять своей воле [Ожегов, 1990, с.90]. В этом определении отражены представления о составляющих понятия1: власть — это интерсубъектное отношение типа ARB, где А и В связаны особым образом (особым, властным отношением). А и В изначально неравноправны: для осуществления отношения ARB участнику А необходимо иметь на это право и возможность (конфликт этих двух составляющих отражен в высказывании: Фактически у него нет никакой власти — то есть есть право, но нет возможности), а также намерение (Ср. лаконичное определение В.И.Даля: власть — право, сила и воля над чем [Даль, т.1, с.213]. Следует отметить, что В в отношении ARB никак не охарактеризован. Иными словами, для осуществления отношения ARB необходимы дополнительные предпосылки, связанные с А, но не имеет значения согласие или готовность В подчиниться А. Власть — абстрактное имя, то есть обозначающее явление не чувственно, а умопостигаемое и, следовательно, стремящееся на уровне языкового сознания к «овеществлению» и концептуализации. Чтобы говорить о власти (и думать о ней), нужно пользоваться неким языком, смоделировать ситуацию власти. Основными прототипическими признаками концепта власти, сличением с которыми конкретное отношение опознается как властное, являются: наличие двух участников (субъекта и объекта власти), отношение неравновесного баланса между ними (неравноправие), мотивированность действий В желанием и силой А. Властное отношение имеет временную протяженность (начало и конец).

Власть: сферы действия.

Властные отношения распространяются как на личную (семейную) сферу (ср. власть родителей), так и на разнообразные организации, социальные структуры, в которых осуществляется жизнь общества {власть начальника, банкира, монополий). Частным случаем реализации властных отношений является госудгрственно-политическое управление. Таким образом, право на власть может быть природным {власть отца), регламентированным общественными установлениями {начальника), а также некоторыми другими факторами (деньги — власть банкира и пр.). Сам характер регламентированности определенным образом модифицирует общий концепт власти. Так, например, родительская власть имеет непреходящий характер, государственная — переменный.

Важнейшей сферой действия властных отношений является государственно-политическое управление обществом. Эта сфера настолько значима, что в толковых словарях выделяется отдельное значение слова власть {власть-2): право и возможность управления государством [ССРЛЯ, т.1, с.304]; политическое господство, государственное управление и его органы [Ожегов, 1990, с.90]. Однако мыслительная фактура понятия во многом совпадает с властью-1, частным случаем, проявлением которой и является власть-2. Специфичность некоторых характеристик власти-2 обусловлена тем, что власть-2 соотносится с более узким фрагментом действительности, нежели властъ-1, обозначающая властное отношение независимо от сферы его реализации.

Здесь значим также прагматический фактор: область государственно-политического управления является наиболее распространенной и общественно значимой сферой реализации властных отношений. Следствием этого является закрепление за абсолютивным словоупотреблением политических смыслов — при отсутствии в контексте указаний на характер, сферу реализации власти власть понимается как государственная власть {Власть до настоящего времени сама еще не определилась, как ей поступить…[МП, 26 апр, 1995, с. 10] VS: Мать пыталась утвердить свою власть над сыном; Опыт власти каждый человек приобретает с детства до глубокой старости в повседневной жизни [МП, 18 янв. 1995, с. 14].

Центральный дескриптор «власть»

Принадлежащими к ОП лексике в узком смысле (к собственно ОПЛ) признаются такие слова, в семантике которых выражение властного отношения сопряжено с указанием на сферу его реализации — государственно-политическую жизнь общества, а власть предстает как государственная власть.

Концептуальные доминанты власть, государство, общество значимы для всей ОПЛ (ОПЛ в широком смысле), но именно собственно ОПЛ структурируется непосредственно ключевыми концептами. Вследствие этого именно они являются центральными дескрипторами собственно ОПЛ (смысловыми единицами, группирующими вокруг себя слова в тезаурусе).

Дескрипторы власть, государство, общество формируют в составе собственно ОПЛ три основных лексических блока, каждый из которых, в свою очередь, дробится на более мелкие лексические объединения (группы), обозначенные в работе арабскими цифрами. И между блоками, и внутри них (между группами) существуют различные отношения, которые могут быть выявлены путем параметрического анализа.

Центральный дескриптор власть.

1. Отношение власти. Концепт власть, структурируя всю ОПЛ, организует одновременно внутри нее лексические общности разного порядка: является одним из центральных дескрипторов, формируя один из трех основных лексических блоков в составе собственно ОПЛ, в нем является также доминантой группы слов, так или иначе обозначающих властное отношение (R в ARB):

безвластие безвластный

верховенство

властвование властвовать властный власть

возглавить возглавлять возглавляться

всевластие всевластный

главенство главенствовать

господство

двоевластие

единовластие единовластный

единоначалие

многовластие

многоначалие

полновластие полновластный

Группа закрытого характера, включающая исконную лексику, по преимуществу неспецифичную, предикатную. Многие слова имеют внутреннюю форму (ВФ), соответствующую метафорическим представлениям власти (вертикальная ориентация, власть как субстанция и пр.). Характер производности позволяет уточнить «наивные» предстгУчения о концепте власти. В группе наблюдается богатство дериватов при ограниченности корней (власть, глава, верх). Группа представляет из себя жесткую малопроницаемую структуру в силу тесной взаимосвязи всех членов (деривационной, семантической и метафорической).

Будучи концептуальным центром, ядром всей ОПЛ, эта группа имеет в то же время точки соприкосновения с несобственно ОПЛ (господство, главенство), так как составляющие ее слова в основном неспецифичны, способны описывать любую сферу реализациии властного отношения.

Неактуальный состав группы представлен словами единодержавие и единодержавный. Слова этой группы, выражая общие, универсальные понятия, проходят через все политические системы и, соответственно, без изменений сохранили свою актуальность до сих пор.

Рассматривается общественно-политическая лексика как часть публицистического стиля. Поэтому, она довольно сильно подвержена семантическим изменениям, что протекают вслед за политическими и социальными движениями в государстве.

Общая информация

Каждый новый этап исторического развития приводит к тому, что использование общественно-политической лексики меняется. Самым ярким примером подобного является Октябрьская революция и события, предшествующие ей. Каждый такой поворот приводит к тому, что идет языковая перестройка разной активности. Язык общественно-политической сферы — это, в первую очередь, продвижение идей и воззрений. Его появление и существование обусловлено Показательна ситуация, которая сложилась в Российской империи в начале двадцатого века. Тогда существовало больше 150 различных политических партий, структур, организаций, направлений и течений. Недовольство существующими тогда порядками, разобщенность, социальная неустроенность, неспособность власти навести порядок привело к положению, которое А. М. Селищев назвал «энергичной языковой деятельностью». Суть этого явления заключалась в том, что различные слои населения, политические партии и отдельные люди стремились выразить свое отношение к событиям того времени, а также обсудить важные для них вопросов. Это способствовало актуализации и закреплению новых, ранее не используемых слов и их сочетаний. Например, демократическая свобода и права, наименования политических партий, система выбора власти и так далее. Тогда доминировало три блока партий: левые, центристы и правые. Именно от них во многом и завесила общественно-политическая лексика русского языка.

Сейчас эта сфера является более свободной и неформальной, достаточно иметь выход в Интернет — и перед человеком открывается широкая возможность для вступления в дискурс. Хотя для того, чтобы присоединиться к определенной группировке людей с какой-то общей позицией, необходимо иметь достаточно солидный запас знаний.

Какая задача выполняется

Общественно-политическая лексика отличается значительной ролью в жизни социума. При этом перед исследователями встает ряд задач при исследовании данной сферы:

1. Недостаточная проработка этого вопроса в работах, посвященных терминологии.
2. Слабое изучение функционального и семасиологического аспекта.
3. Выявление и последующая систематизация лексики языка.

Детальные изучения этих аспектов позволяют получить и обогатить представление о лексическом составе рассматриваемых групп. Эти действия важны не только в изучении лексики, но и для проведения диахронического анализа. При этом изучение вопросов решается в двух аспектах:

1. Статус и свойства общественно-политической лексики как целостной подсистемы языка.
2. Исследование конкретных тематических и семантических групп.

Наиболее простой в исполнении является работа со составлением словаря политической сферы. Но при этом встает проблема комплексного описания семантической структуры лексем и выявление бытовой специфики. Как она решается? Для этого используется корпус лексических единиц, извлекаемых из источников, которые непосредственно фиксируют реальные особенности функционирования представляющих интерес единиц. К таковым относятся документы политических партий и общественных организаций. Основное внимание уделяется их программам, воззваниям, обращениям, открытым письмам. Если к ним приплюсовать стенографические отчеты о выступлениях депутатов в Госдуме, воспоминания политических деятелей, мемуары, периодическую печать и некоторую иную литературу, то можно получить весьма качественное представление о лексике.

Что здесь не так? И как классифицировать?

Исследование общественно-политической лексики, которое основано исключительно на материале, извлекаемом из словарей, не может рассматриваться как абсолютно достоверное. Причина этого, по мнению некоторых ученых, кроется в самом характере источника, который просто является продуктом лексикографического моделирования системы языка. То есть, в этом случае возникает ситуация «двойного субъективизма». Она сказывается на научной значимости осуществленных исследований. К тому же, словари, как, впрочем, и весь язык, не лишены предубежденности. Наиболее частыми положениями критики является содержание определенной точки зрения и представления конкретного понимания. Поэтому чаще всего внимание уделяется словам и составным наименованиям, которые используются для обслуживания сферы общественно-политической жизни. Существует довольно много классификаций общественно политической лексики. Какую следует выбирать, зависит от преследуемых целей. В данной статье мы рассмотрим такие тематические группы:

1. Формы общественного устройства.
2. Субъекты верховной государственной власти.
3. Формы устройства страны.

В таком случае дополнительно выделяется тридцать четыре тематические подгруппы. В качестве небольшого перечня можно привести наименование и содержимое открытых писем и обращений, законодательных документов, политических мероприятий и акций.

О функциональных особенностях

Говоря о том, что собой представляет общественно-политическая лексика и фразеология, просто невозможно обойти выполняемую ею роль. При этом проявляется контекстуальная детерминированная семантическая амбивалентность:

1. Актуализация негативных коннотативных сем в структурах изначально нейтральных лексем. Например, «Единая Россия — партия жуликов и воров». Первоначально нейтральное обозначение приобрело ясно выраженный негативный окрас.
2. Актуализация позитивных коннотативных микрокомпонентов изначально нейтральных лексем. Например, словосочетания «Единая Россия» в программе этой партии.

Терминология и лексика общественно-политической сферы — это две обособленные, но одновременно и тесно взаимосвязанные, динамично развивающиеся системы. Их основными функциональными чертами являются:

1. Переосмысление существующих составных не терминологических наименований. Например, славянофилы выступают против того, чтобы Конституция Российской Федерации провозглашала многонациональность, а сделала ставку на русский этнос.
2. Функционирование ряда наименований в специфических условиях. Как пример можно привести термины-квазисинонимы. Для данных единиц характерна сверхактуализация изначально существовавших денотативных микрокомпонентов. Как альтернативу можно рассмотреть распространение терминов в исходном виде или с определенным расширением и конкретизацией. В первом случае это применяется тогда, когда следует что-то сверхактуализировать. Например: Путин — президент. Для расширения и конкретизации подойдет словосочетание вроде: глава государства РФ. Вот такие примеры общественно-политической лексики.

Что еще?

Продолжая последний список следует отметить:

1. Образование новых колоритных не терминологических наименований окказионального происхождения, которые основаны на базе сочетания определенных частей речи. Например: Путин-краб.
2. Фиксированная форма единственного числа как индикатора общеизвестности персоны руководителя страны.
3. Невысокая семантическая межкомпонентная связь отдельных наименований составного характера.
4. Книжность и стилистическая возвышенность наименований. Она возникает как результат контекстного окружения. Например: самодержец всероссийский.
5. Сочетание терминов-квазисинонимов в одном устойчивом и неделимом наименовании. Например: государь-император.
6. Появление и использование метафорических составных не терминологических наименований окказионального происхождения (например, верховный хозяин над всей землей русской).
7. Немногочисленные, но яркие образцы использования лексем в условиях искусственно созданного несоответствия семантико-стилистических характеристик и контекста, позволительно актуализировать семы иронии в рамках коннотативного макрокомпонента значений. В качестве примера можно привести такой анахронизм как царь-батюшка.

Подводя итог, можно сказать, что характерным является широкое использование квазисинонимических слов во время выполнения функциональных задач. Рассмотренная общественно-политическая лексика, примеры которой были приведены, продемонстрировала наличие развитой системы связей. Кроме этого, есть терминологические полисемии и геперогинимы. Вот такие функции общественно-политической лексики выделяют при ее рассмотрении.

Какие процессы это отображает?

И можно ли провести параллели с современностью? Использование общественно политической лексики всегда является результатом недовольства определенными моментами или даже кризисных явлений в государстве. Появление и углубление противоречий в социально-экономической и общественно-политической сфере, возникновение проблем, изменения в жизни страны позволяет судить о перспективах. В качестве примера можно привести ситуацию начала двадцатого века. Тогда целый ряд потрясений и кризисов буквально наслоились, создав бурную солянку и хорошую почву для социального взрыва, произошедшего в 1917 году. Дополнительно можно вспомнить и условия, в которых рушился Советский Союз (бунты, резня и даже нечто похожее на геноцид в среднеазиатских республиках). Из относительно свежего можно упомянуть ситуацию на Болотной площади, когда многим показалось, что революция произойдет благодаря достижению точки кипения. То есть, любая радикализация слов общественно-политической лексики, примеры которой можно видеть даже сейчас, ведет к тому, что обостряется ситуация. Это явственно отражается в общественно-политической лексике.

Различные группы и слои населения

Это уже в большей мере относится к специфическим моментам и чертам. В первую очередь следует вспомнить об идеологически детерминированном отборе определенных языковых средств членами разных партий. Ведь правильно донести продвигаемую информацию до потенциальных сторонников значит обрести дополнительную политическую силу. И укрепить собственное положение. В таком случае приходится руководствоваться двумя факторами:

1. Идеологические установки конкретной партии.
2. Состав потенциального электората.

Например, националистические правые движения делают ставку на использование общественно-политических лексем и терминов, которые имеют исконно русское происхождение. Левые же отдают предпочтение новым и заимствованным. Причем на практике они могут использовать одни и те же слова, вот только с соблюдением определенной вариативности и различного смыслового наполнения. Иными словами, оно может иметь диаметрально противоположное значение в документации разных партий. Кроме этого, активными элементами постоянно формируются новые термины и лексемы. Это происходит в рамках таких процессов:

1. Переосмысление уже существующих наименований.
2. Осуществление определенной языковой политики конкретной политической силой.
3. Актуализацией ранее заимствованных наименований.

При этом часто наблюдается детерминологизация лексемами номинативной специализации. Причиной таких явлений является следующее:

1. Актуализируются коннотативные значения благодаря влиянию семантического фона смыслового окружения.
2. Осуществляется номинативная переориентация. Под этим подразумевается то, что в лексему начинают вкладывать новое понятийное наполнение.

Но при этом общественно-политической терминологии вполне свойственна устойчивость и стабильность, ведь в силу своей специфики она формируется достаточно медленно.

Ситуация в других государствах

На протяжении статьи основное внимание уделялось ситуации внутри Российской Федерации. Давайте посмотрим, как дела с этим идут в других странах. И в качестве объекта изучения будет выбрана английская общественно-политическая лексика. В ней в последние несколько десятилетий происходили многочисленные качественные и количественные изменения. Вызваны они были весьма бурным развитием общества. При этом наблюдается четкая тенденция к усложнению форм и компонентов. Так, современная общественно-политическая лексика английского языка базируется на формировании новых аффиксов, что позволяет экспериментировать со способами словообразования. При этом их появление и оформление открывает наличие тесных взаимосвязей между разными уровнями языка. В наибольшей мере это относится к морфемному и лексическому. Довольно распространенной в этом случае является бифункциональность. Суть этого явления заключается в том, что есть единицы, которые одновременно являются и лексемами, и аффиксами. Это явление, а также большое количество промежуточных элементов свидетельствует о том, что между ними нет четкой границы. Таким образом, неологизмы создают необходимые условия для формирования деривационных элементов. Они, в свою очередь, используются для того, чтобы создавать новые лексические решения. И так далее. При этом наблюдается тенденция роста удельного веса сложных слов. Именно из них формируется самая большая группа лексических решений. В процессе образования большого количества семантических неологизмов принимает участие несколько механизмов, каждый из которых по-своему усложняет внутреннюю форму.

Периодическая печать и художественная литература

Общественно-политические лексемы сохраняют свой статус специального наименования, но при этом они выполняют прагматическую, аксиологическую и эстетическую функцию. Причем последняя в большей мере характерна именно для художественной литературы. Системность выделенных и используемых лексических множеств проявляется в многочисленных многоаспектных и разноуровневых отношениях. Особенное внимание следует уделить:

1. Развитой и многочисленной системе квазиантонимических связей, когда в языке объективируются противоположные взгляды.
2. Малопредставленные, но яркие терминологические полисемии.
3. Развитая система квазисинонимических связей, которые являются продуктом многоаспектности используемых общественно-политических наименований.

Заключение

Вот мы и рассмотрели примеры общественно-политической лексики и фразеологии, как они формируются, исследуются специалистами, сравнили русский и английский языки. При этом следует напоследок выделить два важных момента: слова и их применение может быть использовано как индикатор развития и протекания процессов. Второй — вырабатываются основные критерии для проведения исследования, обосновываются и уточняются допустимые границы применения, рассматриваются вопросы соотношения различных единиц.

Новая лексика (неологизмы) появляется в языке, чтобы обозначить какое-то новое понятие, явление. Примерами неологизмов ХХ века могут служить слова юниор, перфоманс, пиар, маркетинг, менеджмент и т.п.

Большинство неологизмов связано с развитием науки, техники, культуры, экономики, производственных отношений. Многие из этих слов прочно входят в жизнь, утрачивают свою новизну и переходят в активный словарный запас. Например, в 50-70-е годы появляется большое количество терминов, связанных с развитием космонавтики: космонавт, космодром, космовидение, телеметрия, космический корабль и др.; большинство этих слов в силу их актуальности очень быстро стали общеупотребительными и вошли в активный словарный запас.

Общественно-политическая лексика определялась ранее как группа слов, характерная для периодической печати и функционального публицистического стиля.

Можно выделить два основных типа заимствованных слов по времени заимствования. Первый тип — заимствования относительно старые, актуализированные в последние годы в связи с изменением политической и экономической системы России. Второй тип — заимствования новые, сделанные непосредственно в последние годы.

Характерным примером первого типа является, например, слово «президент». Вспомним, что М. С. Горбачев, еще на Съезде Народных Депутатов, поправил одного из выступающих, обратившегося к нему словами «господин президент», призвав к точности и объяснив, что «президент» — это другая должность, другая реалия и т.п. Заимствованное слово «президент» было актуальным, тогда как наименование иностранных политических и общественных реалий (например: «президент США», «президент Франции»). С тех пор ситуация изменилась, и экстралингвистические факторы сделали слово «президент» актуальным и для России («Президент Российской Федерации», «Президент Татарстана» и т.п.). Такую же судьбу имеют слова мэр (фр. maire), префект (лат. praefectus — начальник), префектура, муниципалитет. Если в начале восьмидесятых годов ХХ-го века председателя горисполкома, например, и называли в приватных разговорах мэром, то сегодня слово мэр стало официальным титулом главы исполнительной власти в некоторых городах России («мэр Москвы», «мэрия Москвы»). Впрочем, местами слово мэр сохранило свой сленговый оттенок: в некоторых городах России глава исполнительной городской власти носит титул «главы города», «председателя правительства города» и т.д., однако местные СМИ часто именуют его мэром, то ли задавая моду, то ли, напротив, следуя уже сложившейся. То же касается и, например, слова муниципалитет, которое часто употребляется в значении «орган исполнительной власти городского уровня», хотя официально эти органы, как правило, носят иные наименования: «администрация главы города», «мэрия», «правительство города», «городская администрация» (пример такого употребления слова «муниципалитет» см. // «Вечерний Ставрополь», №. 35, 23 февраля, 2001г.).

Вновь актуализировались сейчас и заимствования, сделанные еще задолго до Октябрьской революции и потерявшие свою актуальность с установлением советской власти. Таково, например, слово губернатор (лат. gubernator — рулевой, правитель), не только вернувшее себе актуальность, но и приобретшее новую актуальную сочетаемость: губернатор Ставропольского Края, например.

Очень часто сейчас упоминается в СМИ и в речи публичных политиков заимствованное слово олигарх (от гр. oligarchia — власть немногих), знакомое еще советским людям по учебникам истории древнего мира (ср. Спартанский олигархический союз) и произведениям классиков марксизма-ленинизма (ср. финансовая олигархия). Сегодня так называют крупных отечественных капиталистов, имеющих большое личное влияние на политический процесс. Как правило, олигархами называют в первую очередь владельцев мажоритарных пакетов акций крупных средств массовой информации.

Как новые воспринимаются сегодня массовым сознанием и некоторые заимствования, известные ранее лишь специалистам и зафиксированные в словарях как относящиеся к «буржуазному» праву и «буржуазной» действительности, но получившие в последнее десятилетие ХХ века широкое распространение в русском языке в связи с актуализацией для российской действительности обозначаемых ими понятий.

Таковы слова легитимный (лат. legitimus — законный; например: «Разве роспуск КПСС был конституционен? Нет, но он был легитимен…» // Новое время, №.40, 1993 г., с. 11), электорат (лат. elector — выбирающий; например: «У него стойкий электорат» (о Черепкове) // Комсомольская правда, 28 апреля 2001 г., с. 5) и т.п.

Говоря об общественно-политической лексике сегодня, мы можем распределить ее на следующие группы по сферам человеческой деятельности, откуда взяты те или иные слова в политическую речь, по сферам преимущественного употребления:

Экономические термины, употребляемые в общественно-политическом дискурсе СМИ

Религиозные термины, употребляемые в общественно-политическом дискурсе СМИ

Рассмотрим выделенные типы общественно-политической лексики на конкретных примерах.

Слова собственно политического дискурса:

Номенклатурные наименования лиц:

• — президент («…рейтинг и.о. президента стабильно высок и находится сейчас на уровне 48-52 процентов…»; // «Ставропольская правда», 07.03.2000);

Терминология электоральных и смежных технологий (политический маркетинг и т.д.):

• — баллотироваться («… В. Путин, баллотируясь в президенты…»; Российская газета, 23.06.2000; от «баллотировать», фр. ballotter, — решать вопрос о чьем либо избрании подачей голосов; первоначально — посредством опускания в урну шаров, называемых баллами);
• — импичмент («…внести в повестку дня вопрос об импичменте президенту…»; // Комсомольская правда, 28.04.2001; импичмент — досрочное прекращение полномочий высшего государственного выборного чиновника);
• — инаугурация («После его инаугурации…»; «Российская газета», 23.06.2000; инаугурация — торжественное вступление в должность);
• — лоббисты («Завоевывать верхнюю палату парламента уже активно ринулись представители политических партий, разного рода лоббисты…»; «Ставропольская правда», 27.01.2001);
• — рейтинг («…рейтинг и.о. президента стабильно высок и находится сейчас на уровне 48-52 процентов…»; «Ставропольская правда», 07.03.2000);
• — референдум («…референдум о доверии…»; «Новое время», №. 40, 1993);

Наименования политических партий, движений, идеологических течений и их членов (участников):

• — национал-сепаратистский («…одним из наиболее наглядных примеров формирования национал-сепаратистских устремлений на основе общественной организации может служить деятельность Международной черкесской ассоциации…»; «Литературная газета», 28 апреля — 1 мая 2001);
• — плюралисты («…что выберут наши плюралисты…»; «Литературная газета», 28 апреля — 1 мая 2001);

Политический жаргон:

• — кланово-олигархическая система («В.Путин получил очевидный мандат на демонтаж кланово-олигархической системы…»; «Российская газета», 23.06.2000);
• — мандат («В.Путин получил очевидный мандат на демонтаж кланово-олигархической системы…»; «Российская газета», 23.06.2000);
• — олигарх («Осень олигарха»; «Некоторые наблюдатели уже успели назвать РСПП «профсоюзом олигархов»; «Нью-Йорк таймс» опасается, как бы, обжегшись на Гусинском, Путин не забыл о своем обещании уничтожить российских олигархов «как класс»; «Российская газета», 23.06.2000);
• — парламент («Завоевывать верхнюю палату парламента уже активно ринулись представители политических партий, разного рода лоббисты..»; «Ставропольская правда», 27.01.2001; неофиц.);
• — премьер («Если б Путин взял в премьеры Примакова и дал ему карт-бланш…»; // Комсомольская правда, 28.04.2001; неофиц.);
• — спикер (// «Комсомольская правда», 28.04.2001; неофиц.);
• — триколор («Если уж быть объективным, то семь лет — с 1993-го по 2000-й — против Конституции были триколор, двуглавый орел и “Патриотическая песня” Глинки»; «Литературная газета», 28 апреля — 1 мая 2001; триколор — жаргонное наименование трехцветного российского флага);

Среди этих слов есть слова, являющиеся достаточно старыми заимствованиями, но актуализированные в последнее десятилетие ХХ века и приобретшие новые значения или оттенки значений. Слово олигарх, например, обозначает представителя крупного капитала, имеющего серьезное влияние на власть, политику и экономику страны. Ранее это слово не употреблялось за пределами работ по истории древнего мира, где обозначало каждого из соправителей древней Спарты в отдельности. Предположим, что употребляемое в последние годы в прессе слово олигарх (например: «КП РФ выступала от имени не столько представителей коммунистической идеологии, сколько электората, протестовавшего против засилья олигархов…»; «Российская газета», 23.06.2000), строго говоря, не является результатом развития дополнительного значения у слова олигарх, означающего спартанского правителя, а образовано от слова олигархия в словосочетании финансовая олигархия — политическое и экономическое господство кучки эксплуататоров-финансистов. Словосочетание это присутствовало почти в любом советском учебнике по новой истории, основам государства и права, политической экономии, однако в выделении специального слова для обозначения отдельного представителя финансовой олигархии не было нужды. Мы допускаем, что это слово могло встречаться в каких-нибудь специальных работах, но оно не было фактом общественного сознания. В последнее десятилетие ХХ века существование таких отдельных представителей отечественной финансовой олигархии стало значимым и заметным фактом для России и получило немедленное отражение в языке, прежде всего — в языке прессы.

Похожая ситуация и со словом электорат (народ как выборщики). В старых советских словарях иностранных слов эта лексема не зафиксирована, хотя слова электор (выборщик) и электоральный (выборный, избирательный) присутствуют уже в словаре Лехина и Петрова 1949 года. Легко предположить, что в каких-нибудь специальных работах однокоренное со словами электор и электоральный слово электорат встречалось уже тогда, но безусловным фактом остается то, что в активный словарный запас грамотных русскоговорящих людей оно вошло именно в девяностые годы двадцатого столетия, когда в России стали проводиться реальные выборы и электоральная функция населения стала по-настоящему актуальной. Пример конкретного использования слова «электоральный»: «Одним из основных рейтингов является электоральный; хуже обстоит дело с электоральным антирейтингом…»; // «Комсомольская правда», 28.04.2001).

Именно в связи с заменой фиктивных советских выборов на реальную выборную систему, со становлением демократии в России актуализировались и приобрели новые значения, оттенки значений и новую сочетаемость и слова баллотироваться, рейтинг, популизм. В советское время было немыслимо говорить о рейтинге того или иного политика, т.к. советские политические деятели и политические деятели «братских» стран почитались почти как святые, а у святого не может быть рейтинга, политики же буржуазные воспринимались как враги, что тоже не предполагало наличия у них рейтинга. Нынешняя публичная состязательность российских политиков и их зависимость от избирателей (электората) сделали возможным сочетание слова рейтинг с именами конкретных российских политиков, актуализировали слово популизм («Но ему не нужен такой популизм…; о Путине; «Ставропольская правда», 07.03.2000) и наполнили слово баллотироваться (выдвигать свою кандидатуру на выборах) реальным смыслом.

Новое значение получило и давно образованное от заимствованной основы слова «федеральный». То же можно сказать о словах регион, региональный. Оппозиция федеральный — региональный пришла на смену прежней союзный — республиканский (местный). Слово федеральный использовалось ранее преимущественно, когда речь шла о Соединенных Штатах Америки (федеральный закон, Федеральное Бюро Расследований и т.п.). В связи с новым государственным устройством России слово федеральный стало употребляться и по отношению к российским реалиям (федеральный закон, федеральные войска). Актуализация слова регион произошла в связи с необходимостью общего краткого обозначения для имеющих различные номенклатурные наименования территорий (субъектов федерации): республик, краев, областей, автономных округов и т.п.

Слова легитимный, нелегитимный встречались еще в произведениях русских публицистов начала ХХ века, но после установления советской власти стали достоянием лишь узкого круга специалистов. В конце ХХ века, в связи с оживлением политических процессов в России, эти слова появились на страницах российских периодических изданий. Буквальное значение слова легитимный — законный, но в последние годы в прессе оно чаще используется в значении «поддерживаемый большинством политически активного населения». Например: «Разве роспуск КПСС был конституционен? Нет, но он был легитимен…» (Новое время, №. 40, 1993 г.). Если же придерживаться первоначального значения слова легитимный, то получится, что данное высказывание содержит оксюморон.

Слово сепаратисты (сторонники отделения какой-либо территории от государства, в которое эта территория официально входит) ранее могло использоваться, только если речь шла о Пенджабе, Кашмире, Ольстере или, например, «Государстве Шан» в Мьянме. События в Чечне сделали это слово одним из самых употребляемых заимствованных слов в российской прессе девяностых.

Слово инаугурация, обозначающее официальное (часто — торжественное) вступление в должность главы государства, также является новым для общественно-политической лексики российских СМИ.

Экономические термины, употребляемые в общественно-политическом дискурсе СМИ:

• — бизнес («…счет за «игру без правил» в большом бизнесе…»; «Российская газета», 23.06.2000);
• — бренд («В последнее время имя Путина стало едва ли не торговой маркой, брендом…»; «Ставропольские губернские ведомости», №. 59-60, апрель 2001);
• — ваучер («…идея земельного сертификата, ваучера особого толка, здесь пока не ночевала…»; «Новое время», №. 45, 1993);
• — дефолт («…последствия дефолта…»; // «Комсомольская правда»);
• — дилер («Мы являемся официальным дилером…»; «Ставропольский бизнес», №. 7/291, 2001);
• — инвестиция («…привлечь западные инвестиции…»; Gazeta.Ru);
• — инфляция («Эта составляющая инфляции, конечно, тоже имеет место, но, на мой взгляд, результаты рублевой эмиссии гораздо более значимы…»; // «Литературная газета», 28 апреля-1 мая 2001);
• — коммерциализация («Правоохранительные органы Новоалександровского района не хотят потворствовать коммерциализации власти…»; // «Ставропольская правда», 16.06.2000);
• — консалтинговый («…сотрудников консалтинговой компании…»; // «Комсомольская правда», 26.04.2001);
• — миноритарный (мажоритарный) акционер («Ассоциация по защите прав миноритарных акционеров…»; // «Комсомольская правда», 26.04.2001);
• — маркет («Не в каждом маркете можно приобрести все необходимое…»; «Ставропольский бизнес», №. 7/291, 2001);
• — маржинальное кредитование (там же);
• — приватизация («…тотальное разграбление народного добра под флагом «приватизации»…»; «Российская газета», 23.06.2000);
• — фирма («Стал бы педагогом, учителем обществоведения в школе или преподавателем политологии в вузе. Менеджером в какой-нибудь фирме…») (Жириновский, в ответ на вопрос, кем стал бы, если бы не стал политиком); «Российская газета», 23.06.2000);
• — холдинг («Компания «Арчелик» является крупнейшей из входящих в «Коч» холдинг…»; // «Комсомольская правда», 26.04.2001);
• — эмиссия («…результаты рублевой эмиссии гораздо более значимы…»; // «Литературная газета», 28 апреля-1 мая 2001).

Особенное место в ряду этих терминов занимают слова приватизация (перевод в частную собственность) и ваучер (приватизационный чек). Оппозиционная пресса употребляет первое из них, как правило, с устойчивым эпитетом грабительская, и, что интересно, лояльная пресса часто с ней в этом соглашается, изредка лишь заменяя этот эпитет на топорная, бездарная или дикая.

С августа 1997 года, после серьезного кризиса неплатежей, в русский язык прочно вошел экономический термин дефолт (от англ. default — невыполнение обязательств, особенно денежных).

Термины инвестиции, инфляция, эмиссия, бизнес, фирма, коммерциализация давно присутствуют в русском языке, но актуализированы в последнее десятилетие.

Совершенно новым для русского языка является слово бренд (от англ. brand — тавро, клеймо, фабричная марка) — торговая марка. Слово бренд используют, в том числе и в политическом дискурсе. Например: «… имя Путина стало едва ли не торговой маркой, брендом…» (СГВ)

Наименования предприятий, организаций, трестов, объединений различных форм собственности, специализирующиеся в разных областях деятельности и хозяйствования. Например: консалтинг, холдинг, — это новые для русского языка слова, пришедшие из английского. Consulting — консультирующий. Holding — арендованный участок земли, владение акциями.

Новым является и слово дилер — коммерческий представитель.

Технические термины, которые обозначают реалии, имеющие большую общественную значимость:

Интернет — глобальная нецентрализованная компьютерная информационная сеть, ставшая в последнее время очень важным фактором общественной и политической жизни.

Содержание политической речи предопределяет использование в
ней специальной группы слов (а также фразеологизмов, составных наименований) —
политической лексики (парламент, депутат, глава администрации, голосование,
избиратель, мэр, оппозиция, указ и т. п.). Следует различать политическую
лексику и политологическую терминологию. Политологическая терминология, как и
всякая терминология, в полной мере известна только специалистам, она не
относится к общеупотребительной лексике и используется только в научных и иных
текстах, ориентированных на специалистов. Политическая лексика — это
тематическое объединение общеупотребительных слов, которые должны быть понятны
всем (абсолютному большинству граждан).

Политическая лексика постоянно обогащается за счет
политологической терминологии: например, еще полтора десятилетия назад такие
слова и составные наименования, как консенсус, субъект Федерации, импичмент,
были понятны только специалистам, а сейчас они стали общеизвестными, то есть
произошла деспециализация термина. С другой стороны, многие общеупотребительные
в советскую эпоху слова и выражения (исполком, советы, партком, ударник
коммунистического труда) уже превращаются в специальные термины политической
истории. Вместе с тем вновь актуализировались некоторые слова, которые в
советскую эпоху казались связанными с лишь отдаленным прошлым нашей страны или
с политической системой иных стран (губернатор, Государственная дума,
департамент, мэр). Поэтому границы между политической лексикой и
политологической терминологией, между политическими неологизмами и
политическими архаизмами достаточно условны: мы не всегда в состоянии точно
определить рубеж, на котором слово становится общеупотребительным или перестает
быть таковым, превращается в архаизм или вновь оказывается вполне современным.

В политической речи то или иное слово может приобретать
особые смысловые оттенки; нередко ведущим, основным (наименее зависящим от
контекста, наиболее частотным) оказывается такое значение, которое в толковых
словарях отмечено как вторичное или совсем не зафиксировано. Например, в
современной русской политической речи аграрник — это прежде всего член аграрной
фракции в Государственной думе (или сторонник этой фракции), а не
«специалист по аграрному вопросу» (это значение представлено как
единственное в четырехтомном академическом «Словаре русского языка» в
1981 году). Слова правый и левый в современных политических текстах
характеризуют прежде всего политические взгляды, причем сторонники рыночной
либеральной экономики в период «перестройки» считались левыми, а в
последнее десятилетие прошлого века их стали называть правыми; соответственно
их политические антиподы — приверженцы коммунистической идеологии — сначала в
нашей стране назывались правыми, но со временем в соответствии с международной
практикой стали именоваться левыми. В качестве еще одного примера можно
привести прилагательные красный, коричневый, розовый и зеленый, которые в
современном российском политическом дискурсе обычно характеризуют политические
убеждения человека, а не предпочитаемый им цвет. Соответственно в период
Гражданской войны в России основной «цветовой» оппозицией было противопоставление
белых и красных.

В тоталитарных государствах нередко предпринимаются попытки
прямо или косвенно регламентировать использование тех или иных слов и
выражений. Например, в русско-советском языке политические союзники СССР
назывались странами народной демократии, государствами мировой социалистической
системы или социалистическим содружеством (между этими обозначениями
существовали некоторые смысловые различия). Подобное словоупотребление часто
интерпретируется как проявление «новояза», средство создания некоей
иллюзорной действительности (по Джорджу Оруэллу). Впрочем, элементы
«новояза» при желании можно обнаружить и в странах, считающихся
образцом демократии.

РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

ГОУ ВПО «ОРЛОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

КАФЕДРА ФРАНЦУЗСКОГО ЯЗЫКА

О.В. ПЫЛИНА

ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЛЕКСИКА И ОСОБЕННОСТИ

ЕЕ ПЕРЕВОДА С ФРАНЦУЗСКОГО ЯЗЫКА НА РУССКИЙ

КУРСОВАЯ РАБОТА

Научный руководитель:

к.п.н. доцент

С.В. Трофимова

ОРЕЛ – 2007

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1 Понятие «общественно-политическая лексика»

1.2 Общественно-политическая лексика и особенности ее состава

ГЛАВА 2 Особенности перевода общественно-политической лексики

2.1 Слова и словосочетания, принадлежащие к ядру ОПЛ

2.2 Общеупотребительная лексика

2.3 Термины

2.4 Клише и штампы

2.5Стилистически окрашенная лексика

2.5.1 фразеологизмы

2.5.2 афоризмы

2.5.3 реалии

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

ПРИЛОЖЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

Исследование общественно-политической лексики (в дальнейшем ОПЛ) представляет большой лингвистический интерес. В связи с возросшей ролью политической коммуникации и коммуникативной деятельности, в настоящее время возрастает внимание к изучению общественно-политической лексики. Несмотря на большое количество трудов, разнообразие тематик и областей исследования общественно-политической лексики, ряд задач остается нерешенным. Тем более, что процесс трансформации лексического пространства почти непрерывен, в чем и заключается связь языковой системы с другими сферами общественной жизни (политической, социально-экономической, государственной). Совершенно очевидно: чем интенсивнее изменения в политике, тем интенсивнее изменения лексики на каждом этапе ее развития. Именно в сфере политической лексики наблюдаются существенные изменения, обусловленные общественно-политическими процессами. Поэтому нужно рассматривать особенности перевода такого пласта как общественно-политическая лексика в каждом новом политическом или общественном периоде, анализируя тенденции современного момента. ОПЛотличается высокой «динамичностью», многообразием жанров. социально-идеологической дифференциацией терминологии, обилием разнообразных эллипсов и метафор. Одной из важнейших характеристик ОПЛ является её стандартизация и наличие устойчивых слов для обозначения организаций, блоков, союзов и т.д.

Общественно-политическая лексика является основным фоном экономической, политической и социальной сфер жизни и семантические изменения, являющиеся результатом языкового контакта рассматриваются как на уровне лексического значения слова, так и его семантической структуры в рамках межкультурной коммуникации французского языка.

Объектом


настоящей курсовой работы является перевод общественно-политической лексики с французского языка на русский.

Предмет


исследования составляют особенности переводческих трансформаций общественно-политической лексики с французского на русский язык.

Целью

работы является определение механизма переводческой трансформации общественно-политической лексики и степень влияния СМИ на семантику общественно-политической терминологии.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач


:

1)рассмотреть понятие ОПЛ и выделить ее составляющие;

2) произвести анализ переводческих трансформаций.

Материалом


исследования


послужила общественно-политическая лексика, зафиксированная в различных источниках СМИ и учебниках французского языка.

Методы


исследования определены целями и задачами: для сбора языковых фактов была использована методика сплошной выборки из французских СМИ и учебников французского языка; описательный и сопоставительный методы – для представления отобранного материала.

ГЛАВА 1 Понятие «Общественно-политическая лексика»

Развитие языка в первую очередь обеспечивается лексикой, мгновенно откликающейся на любые изменения в общественной жизни и являющейся особой формой накопления общественно — познавательного опыта и передачи его в цепи поколений. Носитель языка именно благодаря языку функционирует в обществе, а жизнь общества оказывает влияние на язык через носителя языка. Одной из основных областей максимальной концентрации национально — окрашенной лексики, отражающей особенности жизни народа носителя языка, является ОПЛ, в которой особенности строя страны, социально — политическая структура общества, его история проявляются в полной мере. ОПЛ включает в себя не только лингвистическую данность, как материализованный продукт общественно-политической деятельности, но и является связующим пластом с эпохой.

Исследования ОПЛ в историческом плане дают возможность говорить об определенном стиле политического направления исторической эпохи.Как бы не различались «идиолекты» политических деятелей определенной эпохи, в целом ОПЛ данной эпохи характеризуется некоторыми инвариантными параметрами. Изучение ОПЛ на историческом фоне с привлечением данных страноведческого характера происходит в связи с тем, что ОПЛ особенно остро реагирует на изменения, происходящие в современном мире. В связи с этим лингвисты предпочитают анализировать ОПЛ периодов, соответствующих поворотным моментам в жизни общества, когда возникает целый ряд новых явлений, появляются политические партии, меняются методы государственного руководства и вместе с тем возникают новые лексические единицы (далее ЛЕ) для обозначения понятий в данной сфере, например: держава –

la

puissance, государство

— l

’État, монархизм –

le

monarchisme, республика –

la

république.

Изменения в общественно — политической жизни происходят постоянно, следовательно, постоянно меняется состав ОПЛ. Взаимосвязь между ОПЛ и внеязыковой действительностью проявляется в степени активности ЛЕ в речи. Иногда появившаяся на страницах газеты ЛЕ, созданная для отражения какого-либо явления, процесса в общественно- политической жизни той или иной страны, уже через несколько дней фигурирует в прессе других государств, таким примером чаще всего являются ЛЕ, обозначающие географические названия, указывающие на территориальные изменения, таким примером может служить переход от СССР к названию Россия. Данный факт свидетельствует о тесных контактах между странами и языками (особенно в сфере ОПЛ) . Примером активности ОПЛ могут служить советизмы,

слова, которые отражают специфические особенности советской действительности. Например: партком, горком, комсорг

и т. д. Слова данной группы в настоящий момент можно считать историзмами, которые в свое время характеризовали эпоху социализма. Таким образом, ОПЛ является важным элементом развития общества. Именно в ОПЛ находят отражение все типичные для лексики, в целом изменения.

1.2 ОПЛ и особенности ее состава

Исследуя ОПЛ,

лингвисты обычно придерживаются единого мнения, что внутри этого лексического пласта четко выделяется ядро- слово «узкополитического» разряда типа «государство». Хотя это неоднозначный вопрос, так исследователь Р.М. Королева говорит о том, что ядро ОПЛ составляет общественно-политическая терминология и книжная лексика, но принадлежность слова или словосочетания (далее с/с), по мнению Л.А. Мурадовой, к ядру ОПЛ может быть определена следующим образом: если в структуру значения ЛЕ входит компонент «политический», «социальный», то ее можно рассматривать как составную часть ядра ОПЛ. Например: «

la

classe

politique

de

droite

»

. Когда принадлежность единицы к ОПЛ очевидна, словари помету “роl” не приводят, но в дефиниции указывается на тот факт, что ЛЕ обозначает общественно-политическое понятие. Например: «

L

’

universit

é

c

’

est

l

’

entreprise

publique

». Ведущим семантическим признаком ОПЛ является наличие семантического компонента «политический, социальный» в структуре значения ЛЕ. Наличие данного компонента определяется с помощью словарных дефиниций.

Определение состава периферии ОПЛ также весьма сложно, т.к. сложным и многогранным является определение самих понятий «политический, общественный». Именно поэтому анализ ОПЛ лингвисты начинают с определения значений компонентов данного термина. Так Л.А.Мурадова достаточно широко характеризует состав периферии, включая в ее состав ЛЕ из областей экономики, дипломатии, культуры. характеризующих политику государства в той или иной сфере. Политику государства можно применить к большому количеству сфер социальной жизни общества, т.к. она затрагивает все области человеческой деятельности. ПриведемпримернесколькихсекторовсоциальнойжизнивобластикоторыхпроводятсяполитикаФранции: le développement économique et politique, la gestion du patrimoine départemental, aménagement du territoire, l’urbanisme et le logement, l’enseignement, la culture, le tourisme, la solidarité et la santé .

Но в то же время политика — эта сфера деятельности, которая связана с отношениями между классами, нациями, социальными группами и ядром её является проблема завоевания, удержания и использования государственной власти, участие в делах государства. Политическая система общества включает наряду с государством партии, церковь, организации и движения, преследующие политические цели, таким образом, можно сказать, что ядро ОПЛ и её периферия — явления сложные, и границы периферии ОПЛ достаточно условны, т.к. язык — это живая, движущаяся материя. Именно ОПЛ быстро реагирует на происходящие в мире изменения. При ее переводе используется не только традиционная грамматика, но и большое количество клише, т.к. общественно-политическая лексика составляет лексический слой газетно-публицистического стиля – стиля газет и журналов, рекламы и новостей. И соответственно, поэтому для правильного перевода необходим не дословный перевод, а подбор соответствия в переводящем языке. По причине того, что ее определяют как группу слов, характерную для периодической печати и публицистического функционального стиля, которому свойственно краткость, ясность, использование нейтральных слов наряду со стилистически окрашенными (метафоры, идиомы), то нужно выделить составляющие общественно-политического текста (ОПТ) и рассмотреть некоторые из них. Трофимова С.В. выделяет следующий состав общественно- политического текста:

1. Слова и словосочетания, принадлежащие к ядру ОПЛ,

2. Общеупотребительная лексика,

3. Термины,

4. Окказионально употребляемые термины,

5.

Прецизионная лексика,

6. Различного рода клише и штампы.

ГЛАВА 2 Особенности перевода ОПЛ

Общественно-политические материалы весьма разнообразны в стилистическом и жанровом отношениях. В общих чертах их можно разделить на три группы:

1)документально-деловые материалы (конституции и законодательные акты);

2) информационно-описательные материалы (информационные заметки, справочные материалы, исторические описания и обзоры и т.д.);

3)публицистические материалы в узком смысле слова (речи, статьи и т.д.).

У каждой из этих групп материалов имеется своя особенная лексика, так для документально – деловых материалов характерно большое количество клише, специальной терминологии, реалий; информационно-описательные материалы связаны с сообщениями о текущих событиях, соответственно они содержат много терминов, исторических реалий, собственных имен и т.д.; для публицистики характерно обилие эмоционально — окрашенных элементов, образные выражения, синтаксические фигуры, цитаты и т.п.

Соответственно, следует заметить, что при переводе очень важно вывить и передать адекватный смысл, а также экспрессивные особенности текста. В связи с чем и рассматриваются особенности общественно-политической лексики как состава ОПТ.

2.1 Слова и словосочетания, принадлежащие к ядру ОПЛ

В связи с тем что, принадлежащие к ядру слова и словосочетания, содержат такие элементы в структуре ЛЕ, как политический или социальный, то следует отметить, что в контексте факт принадлежности указывается либо прямо, либо опосредованно, например:

Les revenues de l’Etats sont constitués par:

· Les cotisations sociales

(взносы на социальные нужды)

· Revenues des entreprises publiques (
государственные

предприятия

)

La loi de finances (
закон

о

государственном

бюджете

) — la repartition des recettes et des dépenses de l’Etat – est préparé annuellement par le ministére des Finances.

Так в первом случае двумя прилагательными переводящимися на русский язык как общественные — sociales и publiques — прямо указывается принадлежность к пласту лексики. А во втором случае (Laloidefinances (закон о государственном бюджете) во французском варианте нет прямого указателя. Более ярким примером служит французское слово grade, значениями которого в словаре даются 1) звание; чин 2) учёная степень 3) градус, но в определенном контексте оно будет означать ранг государственного служащего, например: La

grille

de

traitements

est

en

fonction

du

grade

et

de

l

’

anciennet

é (Сетка заработной платы государственных чиновников определяется в зависимости от ранга и стажа работы).

Соответственно, следует отметить правильность характеристики общественно-политической лексики Л.А.Мурадовой.

2.2 Общеупотребительная лексика

Общеупотребительная лексика – костяк общенационального литературного словаря, необходимейший лексический материал для выражения мысли, тот фонд, на базе которого в первую очередь происходит дальнейшее совершенствование и обогащение лексики. Подавляющее большинство входящих в неё слов устойчиво в своём употреблении и употребительно во всех стилях речи.

В составе лексики французского языка есть слова, которые известны и понятны всем и могут быть употреблены как в устной, так и в письменной речи. Среди этих слов выделяются слова стилистически нейтральные, т.е. такие слова, которые одинаково можно услышать и в научном докладе, и в повседневном разговоре, которые можно прочесть и в деловом документе, и в дружеском письме. Таких слов в русском языке подавляющее большинство. Их можно назвать также общеупотребительными в полном смысле слова. Например: Au

cours

d

’

une

journ

é

e

type

,

enseigne

l

’é

tude

de

l

’

INSEE

,

hommes

et

femmes

retrait

é

s

consacrent

le

m

^

eme

temps

aux

activit

é

s

physiologiques

(
sommeil

,

repas

)

soit

13

h

environ

– В течении дня, по исследованиям Национального института статистики и экономических исследований, мужчины и женщины выделяют одинаковое количество часов на физиологические бытовые проблемы (сон, еда), что составляет примерно13 часов в сутки.

Употребление экспрессивно-эмоциональных слов ограничено определёнными стилями речи: чаще они используются в разговорном стиле, нередко – в публицистическом, например: Les

affections

du

continent

noir

— Недуги черного континента

(имеется ввиду плохая экология).

Однако, вышесказанное не означает, что общеупотребительная лексика составляет замкнутую группу слов, не подверженную никаким влияниям.

Напротив, она может пополняться словами, которые ранее имели ограниченную (диалектную или профессиональную) сферу употребления, что в свою очередь показывает, что границы между общеупотребительной лексикой и различной терминологией слабо очерчены.

2.3 Термины

Терминология (от термин и… логия), область лексики,

совокупность терминов определённой отрасли науки, техники, производства, области искусства, общественной деятельности, связанная с соответствующей системой понятий. Формирование терминологии обусловлено общественным и научно-техническим развитием, т. к. всякое новое понятие в специальной сфере должно обозначаться термином. Терминологическая система обязана соответствовать уровню современного развития данной отрасли науки и техники, области человеческой деятельности; она исторически изменчива, имеет разные источники при формировании. Например, с развитием философии и науки на Ближнем Востоке в основу терминологии стран мусульманского Востока легла арабская терминология. В Европе с эпохи Ренессанса возобладала тенденция к формированию терминологии на базе греческих и латинских языков. В позднейшее время увеличилось количество терминов, созданных на национальной основе с привлечением терминов из др. языков.

Термин — слово или словосочетание, являющееся точным обозначением определенного понятия какой-либо области знания.

Поэтому для адекватного перевода, в данном случае необходимо учитывать особенности отрасли науки, в которой происходит перевод, т.к. в тексте, предназначенном для перевода, термин выступает как единица перевода, то его необходимо передавать как можно более точно. Основным способом перевода терминов является использование существующего русского эквивалента, однако, если такого нет в переводящем языке, то переводчик должен сам подобрать подходящеее понятие. В практике перевода терминов В.Г. гак выделяет четыре способа перевода – это транскрипция (Ecole

Normale

– Эколь Нормаль
); дословный перевод, или калька,(Ecole

Normale

Sup

é

rieure

– Высшая Нормальная Школа
); использование русского термина, обозначающего нечто близкое по своему содержанию (Ecole

Normale

Sup

é

rieure

– Педагогический институт
); и разъяснительный перевод (aust

é

rit

é – политика жесткой экономии
). Эти же четыре способа относятся и к переводу реалий, и научной терминологии, например:Le

11

et

le

15

d

é

cembre

1984,

c

’

est

le

lancement

r

é

ussi

… — 11 и 15 декабря 1984 года был произведен успешный запуск

. Также нужно отметить, что в основе использования французской терминологии часто лежит метафорическое употребление слова общего значения, например: se

degrader

– понизиться (об уровне жизни, стоимости евро и т.д.).

Соответственно, следует сказать, что при переводе терминов большое значение имеет использование уже существующих эквивалентов, однако, только контекст позволяет отличить терминологическое значение слова от его общего значения, и уточнить семантику слова.

2.4 Клише и штампы

Штампы — это избитые выражения с потускневшим лексическим значением и стертой экспрессивностью. Штампами могут быть слова, словосочетания и даже целые предложения, которые возникают как новые, стилистически выразительные речевые средства, но в результате слишком частого употребления утрачивают первоначальную образность. Речевыми штампами становятся получающие распространение образные или «модные» слова и выражения, оригинальность которых теряется из-за частого употребления, другими словами – это шаблонные метафоры с потускневшим смыслом. И если на первый раз удачная метафора украсила речь, то повтор фразы в сотый раз лишает ее оригинальности. Влияние штампа на людей не стоит недооценивать. Те, кто не владеет языковым вкусом, легко поддаются силе штампа. Через некоторое время, люди, привыкнув говорить штампами, разучиваются думать и оригинально, по-своему выражать мысли. Разновидностью штампов являются универсальные слова. Это слова, которые употребляются в самых общих и неопределенных значениях: вопрос, задача, поднять, обеспечить и т. д. Обычно универсальные слова сопровождаются трафаретными привесками: выступать за мир –

s

’

affirmer

la

paix

, вступить в войну –

entrer

en

guerre

. Многочисленны публицистические штампы (город на Волге –

La

ville

sur

Volga
), литературоведческие (гневный протест –

la

protestation

violante
).

Клише — речевые стереотипы, готовые обороты, используемые в качестве легко воспроизводимого в определенных условиях и контекстах стандарта, — являются конструктивными единицами речи и, несмотря на частое употребление, сохраняют свою семантику. Клише используют в официально-деловых документах (в ходе переговоров –

lors

des

pourparler

, переговоры на высшем уровне –

sommet
) ; в публицистике (Говорит Москва –

ici

Moscou

!
); в разных ситуациях разговорно-бытовой речи (Здравствуйте! До свидания!-

Bonjour

!

Au

revoir

!
).

По вышесказанному можно заметить, что хотя клише и штампы – это универсальные слова и готовые речевые обороты, при их переводе нужно учитывать и контекст, и стилистические особенности переводящего языка.

2.5 Стилистически окрашенная лексика

Национально- культурную окраску слова отличает от сопоставимых по семантики слов других языков особенность той действительности, что зависит от своеобразия окружающей языковой среды и в значении слова отражает результат, страноведческий и культурный компонент. А он в свою очередь присущ, прежде всего, безэквивалентной лексике, которая выявляется при сопоставлении двух культур. Сюда относятся личные имена, географические наименования, названия организаций, не имеющих постоянных соответствий в лексиконе другого языка.

В текстах общественно-политического характера социокультурный фактор находит проявление прежде всего во фразеологизмах, афоризмах и реалиях.

2.5.1 Фразеологизмы

Фразеологизм — это словосочестание, общий смысл которого не выводится из самостоятельных значений каждого слова, в него входящего. Фразеологизмы обладают номинативным значением т.е. непосредственной направленностью на предметы, явления, действия и качества действительности. Фразеология составляет наиболее яркую и живую часть словарного состава любого языка. Подавляющая часть фразеологизмов французского и русского языков принадлежат к различным функциональным стилям и обладают экспрессивной окраской. Установлено, что фразеологизмы выполняют не только номинативную и коммуникативную, но и экспрессивно эмоциональную функцию. Это обуславливается тем обстоятельством, что большинство фразеологизмов обладают экспрессивно- эмоциональными качествами, которые позволяют эффективно воздействовать на чувства людей и вызывать у них необходимую реакцию т.е. желаемый коммуникативный эффект. Французские фразеологизмы общественно- политического текста обычно переводятся по возможности сходными фразеологическими единствами с учетом их употребительности и

естественности в русских текстах того же жанра. Например: regime режим. Régime politique-

политический

режим

, régime sec-

сухой

закон

, régime du bon plaisir-

деспотизм

. Во французском языке есть целый ряд единиц со стержневым словом arme — оружие. Некоторые из них уже переосмыслены настолько, что потеряли связь с опорным словом. Например: faire

ses

armes

— приобрести опыт,

passer

l

’

arme

à

gauche

— выйти в отставку, глагол

faire

—

faire

les

frais

— нести расходы,

donner

carte

blanche

– предоставить полную свободу действий.

Однако, при многозначности фразеологической единицы эквивалент подбирается по контексту, например: La

police

est

sur

les

dents

,

et

a

rrete

à

tort

et

à

travers

toute

personne

collant

des

affiches

antigouvernementales

— Полиция сбилась с ног и хватает без разбору всякого, кто расклеивает антиправительственные листовки.

А в случае, если единица не имеет словарного эквивалента, или эквивалент национально специфичен, то следует прибегать к помощи дословного перевода, так фраза qui

langue

a

à

Rome

va

будет переводиться язык доведет до Рима,

вместо русского варианта язык до Киева доведет, т.к. он не всегда уместен. Также в ряде случаев используется объяснительный перевод (Cette

politique

tourne

le

dos

à

la

coop

é

ration

entre

les

peuples

– Эта политика не создает условий для сотрудничества народов

.) Подводя итоги исследований выше приведенных примеров, можно сказать, что при переводе фразеологических оборотов нужно учитывать, не только семантическое соответствие, но и контекст, время и место употребления.

2.5.2 Афоризмы

Афоризмы, как и фразеологизмы, являются частью ОПЛ. Это та часть лексики, на которую оказали наибольшее влияние культура и общество «Языковой афоризм — фраза, которая всем известна и поэтому в речи не творится заново, а извлекается из памяти» — такое определение дают Е.М.Верещагин и В.Г.Костомаров. К языковым афоризмам относятся:

1. Пословицы

— краткие устные изречения, восходящие к фольклору

2. Поговорки,

в отличие от пословиц, которые содержат в обобщенном виде народную мудрость, для выражения эмоций и оживления речи, им присущ скорее конкретный и частный смысл

3. Крылатые слова

— краткие цитаты, вошедшие в речь и литературных источников, изречения исторических лиц: «Всерьёз и надолго», «Apresnousledeluge.»

4. Призывы, девизы, лозунги,

которые выражают определенные философские, социальные и политические воэзрения Афоризмы представляют собой знаки определённых ситуаций. отношения между вещами и свойства вещей. Всё многообразие. Всю многопредметность афоризмов можно рассматривать как разные способы выражения ситуаций в зависимости от культуры. Условий, специфики жизни того или иного народа. «Libert

é

,

Egalit

é,

Fraternit

é

» — «Свобода, равенство и братство.»

2.5.3 Реалии

Реалии — это название присущих только определенным нациям и народам предметов материальной культуры, фактов истории. государственных институтов, имена национальных фольклорных героев. По определению Скворцова М.И., термином «реалии» обозначаются бытовые и специфические национальные слова и обороты, не имеющие эквивалентов в быту, следовательно, и на языках других стран. Безэквивалентными являются слова, служащие для выражения понятий, которые отсутствуют в иной культуре и, как правило, не переводятся на другой язык одним словом, не имеют эквивалентов за пределами языка, которому они принадлежат. Безэквивалентная лексика сравнительно легко опознаётся при сопоставлении языков, ибо в ней нагляднее всего проявляется специфика расчленения действительности данным языком.

Например: LeLuxembourg — Люксембургский дворец, где заседает Сенат,

L’Elysee — Елисейский дворец, где находится канцелярия президента французской республики,

LaBastille — тюрьма в Париже, была разрушена во время Великой Французской революции,

HLM—

муниципальный дом с умеренной квартирной платой.

L’HotelMatignon- канцелярия, Матиньонский дворец.

LeQuaidesOrfevres – Уголовная полиция

LePalaisBourbon – Бурбонский дворец, национальное собрание.

Таким образом можно сказать, что фразеологизмы, афоризмы и реалии французского языка могут передаваться пословно (r

é

gime

sec

— сухой закон
), эквивалентами, подходящими по смыслу, но дающими иной образ (Bouche

de

miel

,

Coeur

de

fiel

.-Мякго стелит, да жестко спать
), описательным переводом (Pour

un

point

Martin

perdit

son

^

ane

. – из-за пустяка Мартен потерял осла.
), эквивалентным по смыслу, но имеющим другую лексический состав (faire

les

frais

– нести расходы
), а также свободным словосочетанием или одним словом (r

é

gime

du

bon

plaisir

— деспотизм,

Couper

la

parole

– прервать
), метонимией (l

’

Hexagone

— Франция
) или сокращением (L

’

Int

é

rieur

– Министерство внутренних дел
).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итоги, можно сказать, что при исследовании особенностей перевода общественно- политической лексики существует проблема необходимости учета специфических особенностей менталитета носителей языка, т.к. общественно-политическая лексика является основным фоном экономической, политической и социальной сфер жизни.

При использовании ОПЛ важен учет и анализ страноведческих знаний, некоторых особенностей перевода, и, конечно же, свой высокий лексический уровень, т.к. семантические изменения, являющиеся результатом языкового контакта рассматриваются как на уровне лексического значения слова, так и его семантической структуры в рамках межкультурной коммуникации французского языка. В результате проведенного исследования мы можем сделать следующие выводы:

1. Ядро ОПЛ и её периферия — явления сложные, и границы периферии ОПЛ достаточно условны. 2. ОПЛ является одной из областей максимальной концентрации национально — окрашенной лексики, демонстрирующей особенности народа — носителя языка. В ОПЛ отражаются особенности государственного строя, социально политическая структура общества, его история. В приложении мы предлагаем два текста общественно-политического характера из газеты LeFigaro(2006, 24 aout. – P18) и предлагаем их перевод на русский язык, чтобы проследить особенности перевода общественно-политической лексики.

СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Гак В.Г., Григорьев Б.Б. Теория и практика перевода. Французский язык М.: Интердиалект+, 1999

2. Горшкова В.Е., Горшкова М.А. Курс специализации переводчиков французского языка. Современная макроэкономика, М.: ВОСТОК – ЗАПАД, 2005

3. Лотте Д. С., Основы построения научно-технической и др. терминологии. Вопросы теории и методики, М., 1961

4. Мурадова Л.А. Семантико-функциональная характеристика общественно-политической лексики современного французского языка. М.:Наука,1986

5. Понятин Э.Ю. Франция на рубеже тысячелетий.- М.: ВОСТОК –ЗАПАД,2006

6. Реформатский А. А., Что такое термин и терминология, М., 1959

7. Трофимова С.В. Общественно-политический перевод и его специфика. О.: ГО ВПО ОГУ, 2005

8. Arouh Haim, Mercou Thierry, Le Pole Commercial et Comptable des Bep Paris: Bertrand — Lacoste, 2001

9. Audits de modernization: Matignon promet la transparence // Le Figaro, — 2006, 24 aout. – P18

10. La Lituanie annoncera une date d’entrée dans l’euro en septembre // Le Figaro, — 2006, 24 aout. – P18

ПРИЛОЖЕНИЕ

Audits de modernization: Matignon promet la transparence

Réforme de l’ Etat! Réagissant à des articles parus dans les quotidiens Les Echos et Le Parisien accusant le gouvernement d’étouffer les conclusions des audits de modernisation, Matignon a indiqué hier que tous les rapports lancés depuis fin 2005 pour passer au crible les dépenses publiques seraient publiés dans le courant de l’automne.

«Le principe de transparence est au coeur de cette démarche», affirme Matignon, qui ajoute que certains rapports «nécessitent néanmoins des travaux complémentaires et des échanges avec les services conсernés». Une dizaine de rapports n’ont pas encore été rendus publics alors qu’ils auraient du l’etre. De là à conclure à l’opacité de cette démarche…

Le rapport consacré à la télédéclaration des impots a été publié sans retard en début d’année alors meme que ses auteurs formulaient de vives critiques à l’encontre des décisions prises sur ce sujet par le minister délégué au Budget.

Финансовый аудит модернизации: Матиньонский дворец обещает прозрачность

Государственная реформа! Отвечая вчера на статьи, появившиеся в «LesEchos» и «LeParisien», которые обвиняли правительство в том, что оно пытается заглушить полученные выводы финансового аудита модернизации, канцелярия отметила, что отчеты, которые были предоставлены с конца 2005 года, чтобы проследить общественные расходы, будут опубликованы в течении осени.

«Принцип прозрачности находится в самом сердце этого пути», подтвердил Матиньонский дворец, и добавил, что некоторые отчеты «однако, нуждаются дополнительной обработке обмене данных с заинтересованными службами». Десятки отчетов еще пока не были изданы публично, в то время как должны были бы быть. Нужно уходить от непрозрачности этого пути…

Отчет, посвященный теледекларации налогов, был без опозданий опубликован в начале года, в тоже время как сформировались критические взгляды на те решения, что были приняты министром финансов по этому проекту.

La Lituanie annoncera une date d’entrée dans l’euro en septembre

Monnaie. La Lituanie, qui n’a pas pu adherer à la monnaie unique européenne dés 1 janvier 2007 comme elle le souhaitai, annoncera le mois prochain une nouvelle date cible de son entrée dans la zone euro, a annoncé hier son premier ministre, Gediminas Kirkilas.

«L’introduction de l’euro est un processus sérieux et doit etre planifié soigneusement afin de ne pas changer une nouvelle fois de date et de permettre à la population et au monde d’affaires de s’y preparer convenablement», a-t-il déclaré à la presse.

Le premier ministre, Kirkilas avait déclaré en juin que la Lituanie pourrait etre prete à adopter l’euro en 20-09-2010. Le taux d’inflation trop élevé du pays a été l’obstacle à l’adhesion du pays à la monnaie unique dés 2007.

В сентябре Литва объявит дату вхождения евро.

Деньги. Литва, у которой не получилось войти в единое денежное пространство с 1 января 2007, сообщит в будущем месяце новую установленную дату вхождения в зону евро, как заявил вчера премьер — министр Жедиминас Киркилас.

«Введение евро – это процесс серьезный, который должен быть тщательно спланирован для того, чтобы не приходилось еще раз менять дату, и чтобы позволить населению и всему деловому миру надлежащим образом подготовиться», заявил он прессе.

В июне премьер-министр Киркилас заявлял, что Литва может быть готовой принять евро в 2009-2010годах. Слишком высокий уровень инфляции был препятствием стране для вхождения в зону евро.