Я очень люблю маму никакой обиды на нее не имел егэ

Версия для печати и копирования в MS Word

ВАРИАНТ 2023

Прочитайте текст и выполните задания 1-3

Известный ученый Лев Николаевич Гумилев в книге «Этногенез и биосфера Земли», давая определение этнического стереотипа поведения, писал, что когда члены одного этноса вступают в контакт с членами другого этноса, то […], что их удивляет, а иногда и шокирует, — это нормы отношений, принятые в другом этносе. Примеров этому множество.

Так, древний афинянин, побывав в Ольвии, с негодованием рассказывал, что скифы не имеют домов, а во время своих праздников напиваются до бесчувствия. Скифы же, наблюдая вакханалии греков, чувствовали такое омерзение, что, однажды увидев своего царя, гостившего в Ольвии, в венке и с тирсом в руках в составе процессии ликующих эллинов, убили его. Рыцари, захватившие Палестину, возмущались, например, арабским обычаем многоженства, а арабы считали бесстыдством незакрытые лица французских дам и т. д. Традиции одного народа (этноса) воспринимались другим как чудачества. Другой же народ считал их единственно возможным способом общежития и, разумеется, вовсе ими не тяготился. Причину этого Л. Н. Гумилев видел в существовании этнического стереотипа поведения.

1. Самостоятельно подберите порядковое числительное, которое должно стоять на месте пропуска в первом предложении текста. Запишите это числительное.

2.В тексте выделено пять слов. Укажите варианты ответов, в которых лексическое значение выделенного слова соответствует его значению в данном тексте. Запишите номера ответов.

1) ОПРЕДЕЛЕНИЕ. Формулировка, раскрывающая содержание понятия (научн.). Дайте определение гипотенузы.

2) КОНТАКТ. Соприкосновение, соединение. Между клеммами есть контакт.

3) ПРИМЕР. Образец для подражания. Показать пример. Бери пример с отца.

4) ТРАДИЦИЯ. То, что перешло от одного поколения к другому, что унаследовано от предшествующих поколений. Воинские традиции.

5) СПОСОБ. Действие или система действий, применяемые при исполнении какой-либо работы, при осуществлении чего-нибудь. Механические способы обработки.

3. Укажите варианты ответов, в которых даны верные характеристики фрагмента текста. Запишите номера этих ответов.

1) В тексте широко представлена разговорная лексика, устаревшие слова и диалектизмы.

2) Синтаксис текста имеет сложную организацию: характеризуется использованием однородных членов, вводных слов, причастных и деепричастных оборотов.

3) Вопросительные предложения выполняют в тексте научного стиля специфические функции, связанные со стремлением пишущего привлечь внимание к излагаемому.

4) Специфично употребляется в тексте глагол, чаще используются глаголы несовершенного вида — показательно в этом отношении первое предложение.

5) Отвлеченный, обобщенный характер научного текста проявляется на лексическом уровне в том, что в нем широко употребляются слова с абстрактным значением: норма, стереотип и др.

4. Укажите варианты ответов, в которых верно выделена буква, обозначающая ударный гласный звук. Запишите номера ответов.

созЫв

Отзыв (посла)

дОнизу

оптОвый

аэропортЫ

5. В одном из приведённых ниже предложений НЕВЕРНО употреблено выделенное слово. Исправьте лексическую ошибку, подобрав к выделенному слову пароним. Запишите подобранное слово.

Иногда слухи порождает недостаточная ИНФОРМИРОВАННОСТЬ работающих на предприятии.

Гришаков уехал, и теперь все вопросы, касающиеся его жизни, становятся БЕЗОТВЕТНЫМИ.

Вокруг расстилалась безбрежным морем КАМЕННАЯ пустыня, в которой группами росли кактусы, покрытые крупными розовыми цветами.

Несмотря на рассветный час, людей было много: какая-то КОННАЯ часть двигалась шагом к заставе.

В праздничные дни все аэропорты страны ПЕРЕПОЛНЕНЫ туристами.

6. Отредактируйте предложение: исправьте лексическую ошибку, заменив неверно употреблённое слово. Выпишите это слово.

Поздней осенью, к великому удивлению всех в усадьбе, он неожиданно вернулся с двумя слепцами в неимущей одежде.

7. В одном из выделенных ниже слов допущена ошибка в образовании формы слова. Исправьте ошибку и запишите слово правильно.

береговые КАТЕРА

скоро ВЫЗДОРОВЕЕТ

почти в СТА странах

у новых ТУФЛЕЙ

СИЛЬНЕЕ всего

8. Установите соответствие между грамматическими ошибками и предложениями, в которых они допущены: к каждой позиции первого столбца подберите соответствующую позицию из второго столбца.

ГРАММАТИЧЕСКИЕ ОШИБКИ

А) ошибка в построении сложного предложения

Б) неправильное употребление падежной формы существительного с предлогом

В) нарушение в построении предложения с причастным оборотом

Г) нарушение в построении предложения с деепричастным оборотом

Д) нарушение в построении предложения с однородными членами

ПРЕДЛОЖЕНИЯ

1) Я очень любил маму, никакой обиды на неё не имел, просто я её отлично понимал, хорошо её знал: она уделяла внимание прежде всего на тех людях, которые в нём нуждались.

2) Была суббота, он отпустил рабочих раньше времени, сбежал с косогора, окунулся несколько раз в ледяную воду Алмаатинки и, фыркая и сопя, растёрся докрасна мохнатым полотенцем.

3) Я хотел сказать, что мечтаю о том, чтобы мои записи прочитали многие и чтобы мой опыт помог кому-то.

4) В нём совмещались те чисто русские, мужицкие черты, которые в соединении дают возвышенный образ, делавший иногда не только нашего солдата непобедимым, но и великомучеником.

5) В этом горном краю камней было много, но каждый из них как-то сам по себе устроился на подходящем для него месте, кроме одного, самого угрожающе огромного.

6) Сначала я долго гулял, а после возвращения домой, расположившись в беседке, страницы нового романа захватили меня до самого вечера.

7) Согласно предъявленным документам, лейтенант был занесён в штат секретной службы.

8) Публикация написанной Гоголем поэмы «Ганц Кюхельгартен» ещё в гимназии была встречена критикой Петербурга насмешками, после чего Гоголь сжёг все книги с этой поэмой, забрав их у книгопродавцев.

9) Услышав шум и подумав о том, что не начинается ли на площади что-то интересное, Николай собрался, сунул в карман клочок газеты и быстрыми шагами отправился к площади.

Запишите в ответ цифры, расположив их в порядке, соответствующем буквам:

A	Б	В	Г	Д

9. Укажите варианты ответов, в которых во всех словах одного ряда пропущена одна и та же буква. Запишите номера ответов.

1) сж..гать, орб..тальный, напом..нание

2) вызв..лить, упл..тнить, предст..вительный

3) экз..меновать, асф..льтированный, изд..вать

4) разг..реться, укл..ниться, за́р..сли

5) выстр..ить, з..рница, выл..жить

10. Укажите варианты ответов, в которых во всех словах одного ряда пропущена одна и та же буква. Запишите номера ответов.

1) без..сходный, пред..дущий, об..скать (весь дом)

2) пред..явитель, бил..ярд, ад..ютант

3) на..кусить, по..караулить, о..бросить

4) пр..увеличивать, беспр..дел, гостепр..имный

5) и..подлобья, пере..дача (зачёта), ра..шумелись

11. Укажите варианты ответов, в которых в обоих словах одного ряда пропущена одна и та же буква. Запишите номера ответов.

1) накапл..вать, улыбч..вый

2) податл..вый; нул..вой

3) се..вший, перекле..вать

4) сид..вший, потч..вать

5) выздоров..ть, смекал..стый

12. Укажите варианты ответов, в которых в обоих словах одного ряда пропущена одна и та же буква. Запишите номера ответов.

1) вороч..вшийся (во сне), (они) законч..т (вовремя)

2) раскраш..нный, постигн..шь (умом)

3) бушу..щая (стихия), (пассажиры) дремл..т

4) выкин..м (из головы), муч..мый (жаждой)

5) переч..щий (родителям), реж..щие (инструменты)

13. Определите предложение, в котором НЕ со словом пишется СЛИТНО. Раскройте скобки и выпишите это слово.

Громадный кран так вздрагивал, будто он был (не)стальной, а бамбуковый.

Река тянулась вдоль (не)высокого обрывистого берега.

Разговаривать им больше (не)о чем.

Никто (не)отзывался.

(Не)место красит человека, а человек место.

14. Определите предложение, в котором оба выделенных слова пишутся СЛИТНО. Раскройте скобки и выпишите эти два слова.

ТАК(ЖЕ), как и её родители, Варя всегда стремилась говорить только правду, (ПО)ЭТОМУ ей нечего было стыдиться.

(В)ТЕЧЕНИЕ всего месяца спортсмены серьёзно готовились к отборочному туру, ЧТО(БЫ) завоевать право представлять свою страну на чемпионате мира.

(В)ПОСЛЕДСТВИИ туристы с улыбкой вспоминали своё первое восхождение к вершине, которая (ПО)НАЧАЛУ казалась им недосягаемой.

(ИЗ)ЗА сильных дождей ТАК(ЖЕ) нарушилось движение городского транспорта, и многим пришлось добираться до работы пешком.

(В)СВЯЗИ с этой поездкой обнаружились недостатки (В)СЛЕДСТВИИ, проведенном накануне.

15. Укажите все цифры, на месте которых пишется НН?

Цифры укажите в порядке возрастания.

Когда тума(1)ый восток посветлел и в лагере отгремела бараба(2)ая дробь, нежда(3)о началась атака неприятеля.

16. Расставьте знаки препинания. Укажите номера предложений, в которых нужно поставить ОДНУ запятую

1) В конце XVI века в царских и боярских палатах и в монастырях печи стали облицовывать изразцами.

2) В последние годы жизни Рубенс достиг удивительного совершенства как в искусстве портрета так и в пейзаже.

3) Профессор Киевского университета Прахов заведовал росписью знаменитого Владимирского собора

и к работе над росписями он привлёк художников из Абрамцева..

4) Подтвердить или опровергнуть эти предположения довольно трудно.

5) Медвежонок лежал на соломе у самой мачты или взбирался на неё вверх до беседки и здесь сидел или тоже лежал.

17. Расставьте все знаки препинания: укажите цифру(-ы), на месте которой(-ых) в предложении должна(-ы) стоять запятая(-ые).

Петровская реформа решила национальные задачи (1) создав государственность (2) обеспечившую России (3) двухсотлетнее существование в ряду главных европейских держав (4) и построив одну из самых ярких культур в истории человеческой цивилизации.

18. Расставьте все недостающие знаки препинания: укажите цифру(-ы), на месте которой(-ых) в предложении должна(-ы) стоять запятая(-ые).

Теперь послушаем украдкой

Героев наших разговор:

– Ну что ж(1) Онегин? ты зеваешь. —

«Привычка(2) Ленский». – Но скучаешь

Ты как-то больше. – «Нет, равно.

Однако (3) в поле уж темно;

Скорей! пошел, пошел(4) Андрюшка!

Какие глупые места!

А кстати: Ларина проста,

Но очень (5)милая старушка;

Боюсь: брусничная вода

Мне не наделала б вреда.

(Александр Пушкин)

19. Расставьте знаки препинания: укажите цифру(-ы), на месте которой(-ых) в предложении должна(-ы) стоять запятая(-ые).

Макар Геннадьевич (1) на помощь (2) которого (3) Ксения очень рассчитывала (4) внимательно выслушал её и сказал (5) что ему нужно всё как следует обдумать (6) поскольку дело очень непростое.

20. Расставьте все знаки препинания: укажите цифру(-ы), на месте которой(-ых) в предложении должна(-ы) стоять запятая(-ые).

Я иду вперёд с верой (1) что достигну желаемой цели (2) и что (3) если захочет Бог (4) оправдаюсь в глазах тех (5) кого люблю.

21. Найдите предложения, в которых тире ставится в соответствии с одним и тем же правилом пунктуации. Запишите номера этих предложений.

(1)Юрий Александрович Бычков — спецкор газеты «Советская культура», общественный деятель в области сохранения культурного наследия. (2)В 1967 году он оказался в Суздале. (3)Цель командировки — подготовить материал о том, как живут старинные российские города. (4)Когда материал был собран, Юрий Александрович решил вернуться в Москву не той дорогой, по которой ехал в Суздаль, а окружным путём — по ярославской трассе. (5)Владимир, Суздаль, Ярославль, Переславль-Залесский, Ростов Великий, Сергиев Посад, Кострому и Иваново — эти города посетил во время поездки Бычков. (6)По итогам командировки в газете «Советская культура» журналист Ю. А. Бычков опубликовал не единственную статью о Суздале, как планировалось изначально, а серию очерков под общим названием «Золотое кольцо», где каждому из городов посвятил отдельный материал. (7)В Москве он увидел, как блестят на солнце купола в Кремле, вспомнил очертания маршрута, по которому проехал, и о том, как блестела рожь вдоль дорог, — так и родилось сочетание «Золотое кольцо».

Прочитайте текст и выполните задания 22-27.

(1)В молодости я считал себя человеком отлично воспитанным. (2)При встрече со знакомыми умел вежливо поздороваться. (3)В разговоре внимательно слушал собеседника, не позволяя себе перебивать его рассказ, как бы длинен он ни был. (4)В споре, даже самом горячем, никогда не кричал и тем более не употреблял грубых слов. (5)Не было случая, чтобы я, нечаянно кого-нибудь толкнув, не извинился или прошёл в дверь первым, не уступив дорогу спутнику. (6)Словом, воспитание моё казалось мне безупречным.

(7)Но только казалось. (8)И выяснилось это совершенно неожиданно. (9)Как-то, во время студенческой практики, мне пришлось прожить две недели с артелью лесорубов. (10)И вот однажды вечером я нечаянно подслушал разговор, запомнившийся мне навсегда.

(11)Присев на пороге нашей просторной землянки, артельный староста тихо беседовал со стряпухой. (12)Речь шла обо мне.

— (13)Парень-то он ничего,— говорила стряпуха,— грамотный, да уж больно серый! (14)Воспитания нет никакого.

— (15)А что? — заинтересовался староста.

— (16)Да всё делает не по-людски. (17)Умываться начнёт — весь пол зальёт, потом подтирай за ним. (18)К столу сядет — нет, чтобы сперва жидкое хлебать, сразу, без команды, со дна мясо таскать начинает. (19)Уж на что нетрудное дело — ложку ко рту поднести, так и то не приучен. (20)Хлеб под ложку не подставит, на стол накапает. (21)И где только он доселе жил?

(22)Я слушал и чувствовал, что краснею. (23)«Ну и ну! (24)Так, значит, я «серый»?»

(25)Сперва я, конечно, обиделся. (26)Но потом, поразмыслив, понял, что стряпуха по-своему совершенно права.

(27)Правда, по утрам я не забывал с ней поздороваться, вежливо сторонился, когда она несла к столу кипящий самовар или тяжёлый горшок со щами, а вставая из-за стола, благодарил за обед. (28)Но это её не удивляло. (29)Для неё всё это было привычно и естественно. (30)Но вот те пробелы в моём воспитании, о которых шла речь, были очень заметны. (31)И примириться с ними она не могла.

(32)Впрочем, с моей стороны большой вины здесь не было. (33)С детства я жил в квартире с водопроводом, ел из отдельной тарелки. (34)Мне не приходилось умываться над ведром из ковшика, не случалось есть из общего артельного котла. (35)Поэтому я и не знал особых правил поведения, которые были обязательны для людей, живших в других условиях. (36)А выполнять их было не менее важно, чем те, городские, которым я привык подчиняться.

(37)Этот случай заставил меня впервые задуматься над тем, что же такое хорошо воспитанный человек. (38)Каковы на самом деле те правила поведения, которым мы обязаны подчиняться?

(39)Впоследствии я убеждался не раз, что правила эти существуют в любом обществе, в каждом коллективе. (40)Кое в чём они различаются. (41)Это зависит от условий, в которых живут люди.

(42)Но каких правил поведения ни коснись, в главном они всегда одни и те же: уважай окружающих, считайся с ними. (43)Строго соблюдая правила поведения, ты будешь хорошим товарищем всем, кто общается с тобой в семье, в школе, на отдыхе.

(По А. Дорохову*)

* Алексей Дорохов — современный писатель.

22. Какие из высказываний соответствуют содержанию текста? Укажите номера ответов.

1) Человек должен вежливо себя вести, быть предупредительным, но главное — уважительно относиться к другим людям, считаться с ними.

2) Важно всё уметь делать, чтобы не создавать сложности другим людям при выполнении какого-либо задания.

3) Нельзя употреблять бранных слов в разговоре, в споре, нужно уважительно относиться к пожилым людям, помогать им в быту.

4) Главное — уважать окружающих людей, считаться с ними, с теми условиями, в которых они живут и которые требуют соблюдения особых правил этикета.

5) Люди должны помогать друг другу в трудных жизненных ситуациях.

23. Какие из перечисленных утверждений являются верными? Укажите номера ответов.

Цифры укажите в порядке возрастания.

1) В предложениях 1—6 представлено рассуждение-доказательство, где предложение 1 — тезис, предложения 2—5 — аргументы, предложение 6 — вывод.

2) Предложения 17—20 содержат обоснование того, о чём говорится в предложении 16.

3) Предложения 33—34 объясняют содержание предложения 32.

4) Предложения 37—38 содержат описание.

5) В предложениях 42—43 представлено повествование.

24. Из предложений 16—21 выпишите устаревшее слово.

25. Среди предложений 39—43 найдите такое(-ие), которое(-ые) связано(-ы) с предыдущим при помощи личного местоимения. Напишите номер(-а) этого(-их) предложения(-ий).

26. «Рассказчик вспоминает о том, как он впервые задумался о правилах поведения в обществе. Его речь эмоциональна, но при этом убедительна, что подчёркивают синтаксические средства: (А) _______ (предложения 6, 25, 32), (Б) _______ (предложения 24, 38). Такой приём, как (В) _______ (предложения 38—42), помогает рассказчику вовлечь читателя в круг вопросов, которые неожиданно возникают перед героем-рассказчиком. Синтаксическое средство (Г) _______ (например, предложения 39, 43) подчёркивает авторскую позицию».

Список терминов:

1) вопросно-ответная форма изложения

2) вопросительные предложения

3) цитирование

4) лексический повтор

5) парцелляция

6) диалог

7) восклицательное предложение

8) ряды однородных членов предложения

9) вводные слова

27. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Сформулируйте одну из проблем, поставленных автором текста.

Прокомментируйте сформулированную проблему. Включите в комментарий два примера-иллюстрации из прочитанного текста, которые важны для понимания проблемы исходного текста (избегайте чрезмерного цитирования). Дайте пояснение к каждому примеру-иллюстрации. Проанализируйте смысловую связь между примерами-иллюстрациями.

Сформулируйте позицию автора (рассказчика). Сформулируйте и обоснуйте своё отношение к позиции автора (рассказчика) по проблеме исходного текста.

Объём сочинения — не менее 150 слов.

Работа, написанная без опоры на прочитанный текст (не по данному тексту), не оценивается. Если сочинение представляет собой пересказанный или полностью переписанный исходный текст без каких бы то ни было комментариев, то такая работа оценивается 0 баллов.

Сочинение пишите аккуратно, разборчивым почерком.

ОТВЕТЫ:

1			первое
2			145
3			245
4			134
5			каменистая
6			бедной
7			туфель
8			91864
9			134
10			15
11			14
12			123
13			невысокого
14			впоследствиипоначалу
15			123
16			23
17			124
18			124
19			1456
20			1345
21			13
22			14
23			123
24			доселе
25			40
26			9218

98 баллов! Установите соответствие между предложениями и допущенными в них грамматическими ошибками: к каждойпозиции первого списка подберите соответствующую позицию из второго списка.

ГРАММАТИЧЕСКИЕ ОШИБКИ

А) ошибка в построении сложного предложения

Б) неправильное употребление падежной формы существительного с пред- логом

В) нарушение в построении предложения с причастным оборотом

Г) нарушениевпостроениипредложениясдеепричастнымоборотом

Д) нарушение в построении предложения с однородными членами

ПРЕДЛОЖЕНИЯ

1) Я очень любил маму, никакой обиды на неё не имел, просто я её отлично понимал, хорошо её знал: она уделяла внимание прежде всего на тех людях, которые в нём нуждались.

2) Была суббота, он отпустил рабочих раньше времени, сбежал с косогора, окунулся несколько раз в ледяную воду Алмаатинки и, фыркая и сопя, растёрся докрасна мохнатым полотенцем.

3) Я хотел сказать, что мечтаю о том, чтобы мои записи прочитали многие и чтобы мой опыт помог кому-то.

4) В нём совмещались те чисто русские, мужицкие черты, которые всоединении дают возвышенный образ, делавший иногда не только нашего солдата непобедимым, но и великомучеником.

5) В этом горном краю камней было много, но каждый из них как-то сам по себе устроился на подходящем для него месте, кроме одного, самого угрожающе огромного.

6) Сначала я долго гулял, а после возвращения домой, расположившись в беседке, страницы нового романа захватили меня до самого вечера.

7) Согласно предъявленным документам, лейтенант был занесён в штат секретной службы.

Публикация написанной Гоголем поэмы «Ганц Кюхельгартен» ещё в гимназии была встречена критикой Петербурга насмешками, после чего Гоголь сжёг все книги с этой поэмой, забрав их у книгопродавцев.

9) Услышав шум и подумав о том, что не начинается ли на площади что-то интересное, Николай собрался, сунул в карман клочок газеты и быстрыми шагами отправился к площади.

И вот отец дома… Финиковое дерево на Северном полюсе… И такое финиковое дерево мы получили.

Не все вернулись на фабрику. Сидоров пошел работать в МТС по своей прошлой специальности – механиком. Отца наш сосед Иван Карлович устроил в депо помощником заведующего деповским складом. Работа не легкая, запасные части к паровозам – это не запасные части к карманным часам; в окошко их не выдашь, через дверь не пронесешь, их на тележках перевозили через ворота, на тележку надо навалить, тележку надо разгрузить, отцу приходилось ворочать дай бог! И ворота из цеха на склад весь день открыты. Конечно, никакого воровства не было: кому нужны паровозные колеса, поршни или шатуны, – но часто рабочие спешили, не оформляли вовремя, мол, успеем, потом оформим, а потом забывали, отсюда недостачи, недоразумения, надо смотреть в оба, за всем углядеть, тем более дело для отца новое. Но, и как со всяким другим делом, отец и с этим быстро освоился, все же опытный складской работник, внимательный, аккуратный, добросовестный, и, если кто в спешке возьмет часть и не оформит, отец потом сам подойдет, напомнит, без шума, без скандала, и его за это любили.

Физически он оправился быстро. На суде – согбенный старик, теперь опять красивый мужчина средних лет, седина сделала его еще представительнее. И прибавилась сдержанность, появилась хватка.

Ну а о матери и говорить нечего. Кончился этот ужас, этот кошмар, ее дорогой Яков снова дома, снова при ней, занимает хорошее место: депо – это, знаете, не ятка, не москательная лавка, не сапожная мастерская, не склад сырья и фурнитуры. Работа на железной дороге, особенно в депо, еще с дореволюционных времен считалась у нас редкой, почетной, а при Советской власти стали работать на железной дороге: механики, токари по металлу, слесари. Депо – главное предприятие города, деповский – самая уважаемая профессия, рабочий класс, и вот отец наш тоже стал железнодорожным служащим.

В общем, порядок в танковых частях, в магазинах все есть, уже не говорю о базаре, урожай небывалый, страна шла вперед, мы видели это на примере собственного города, автомобиль перестал быть редкостью, автобусы ходили в самые дальние села, появились тракторы и комбайны, в городе были пущены мясокомбинат, молокозавод и маслозавод, швейная фабрика, строилась мебельная фабрика, расширялась обувная, а о депо и говорить нечего – крупная железнодорожная станция со складами и элеваторами, тут вам и Заготзерно, и Заготскот, и Заготлен, и неподалеку спиртзавод и сахарозавод.

И в доме порядок, все пристроены, кто работает, кто учится; Генрих попал в авиационное училище, исполнилась его мечта, опасался, что из-за отца его не примут, можно понять парня… Положение семьи укрепилось, и я начал снова подумывать о своем образовании. Пора решать, двадцать пять лет уже, еще год-два, и будет поздно.

Как отнеслись к этому мои родители? Не могу на них жаловаться. Но, как вы, наверно, уже заметили, жизнь сложилась так, что без меня мама нашего дома не представляла. Дина, безусловно, будет учиться в консерватории, Саша – не меньше чем в университете. Но я… С ранних лет сапожничаю, рабочий человек, мастер, карьера, так сказать, состоялась, и с чего и для чего, спрашивается, я вдруг пойду учиться? Так думала мать. Однако против не сказала ни слова, но слово «за» тоже не сказала.

Другое дело – отец. Знаете, отец меня любил больше, чем меня любила мать. Не подумайте, что я на нее в обиде. Я очень любил маму, никакой обиды на нее не имел, просто я ее отлично понимал, хорошо ее знал: она уделяла внимание прежде всего тем, кто в нем нуждался. А я не нуждался. Так получилось. Рано стал самостоятельным и сам должен был оказывать внимание братьям, сестрам, дому, с малых лет делил ее заботы о других. Безусловно, если бы со мной что-либо случилось, то мама вывернула бы нашу планету наизнанку. Но со мной ничего не случалось, и особенного повода выворачивать планету наизнанку не было.

А отцу в отличие от матери не надо было повода для выражения любви, не надо было исключительных ситуаций, и я был ему ближе других сыновей: те жили своей жизнью, я жил жизнью родителей. Отец со мной всегда советовался, всем делился, я был ему товарищем и он мне, понимал меня и вовсе не считал, что я навсегда должен принадлежать дому.

Но главную роль сыграла моя сестра Люба. Я с ней переписывался, докладывал, что и как, присылал каракули и рисунки Игоря, а она через меня передавала всякие свои просьбы и указания. Люба была тонкая девочка, всех понимала, и меня и маму, требовала, настаивала, чтобы я поступил в вуз, и подсказала, в какой именно: Ленинградский институт промкооперации, при институте есть заочное отделение, я могу и учиться и работать, и требования для таких, как я, то есть для специалистов-практиков, на экзаменах снижены. Но, как понимаете вы, так понимала и Люба: двадцать пять лет не семнадцать, школу-семилетку я окончил десять лет назад, все давно вылетело из головы. И Люба пишет: кроме отпуска, положенного для экзаменов, возьми еще очередной отпуск, присоедини пару недель за свой счет и приезжай в Ленинград на два месяца, я, Володя, и мои друзья подготовим тебя к экзаменам. У Любы был талант помогать людям, в этом я убедился не только на собственном примере. Без Любы я бы не получил высшего образования, хотя время, надо сказать, работало на меня. Именно в тридцатые годы страна стала технически грамотной, миллионы юношей и девушек пошли учиться в вузы и техникумы, десятки миллионов учились на предприятиях – в кружках, семинарах, на курсах повышения квалификации, не говорю уже об обязательном семилетнем обучении.

Беру очередной отпуск, беру две недели за свой счет, присоединяю три недели, положенные мне как допущенному к экзаменам, и приезжаю в Ленинград.

Остановился, конечно, у Любы. Володю с последнего курса перевели в Военно-медицинскую академию, дали им хорошую комнату в центре города, мебели никакой, но мебель их не интересовала, ко всему этому они были равнодушны. Как все тогда, они много работали, много занимались, подрабатывали к стипендии: Люба на ночных дежурствах в больнице, Володя вел занятия в санитарных кружках. Деньги небольшие, но Люба с Володей ходили и в консерваторию, и в филармонию, и в театр, и на выставки. Мне это нравилось и было приятно, что и меня они старались, так сказать, приблизить к миру прекрасного. Была у них библиотека: книги по специальности и художественная литература; Люба покупала издания «Академии», отказывала себе во всем, готова была сидеть на одном хлебе, и для Игорька книги тоже покупала. Они тосковали по мальчику, хотя Игорь был в надежных руках, дедушка и бабушка души в нем не чаяли, воспитывали в идеальных условиях, фактически на курорте. И все же трудно по полгода не видеть любимого ребенка. В последний приезд они хотели увезти его, но мама встала стеной.

– Ведь вас целый день нет дома, – говорила она, – на кого вы его оставите? Наймете няньку? Во сколько это вам обойдется? Детский сад? Дедушка с бабушкой, я думаю, не хуже детского сада. Ленинград! Туман и сырость! Людям нечем дышать, каждое яблоко на счету, а здесь он имеет фруктов сколько душе угодно.

Люба и Володя не устояли перед маминым напором, оставили Игоря, на смерть оставили своего единственного, ненаглядного сыночка. Ну ладно, об этом потом…

Бывали у них иногда друзья, пили чай, слушали пластинки. В их доме я впервые услышал Вертинского, Лещенко, Вадима Козина, Клавдию Шульженко. И, когда сейчас слышу эти мелодии, вспоминаю Ленинград и нашу молодую жизнь. В молодые годы все хорошо и всюду хорошо. И все же в Ленинграде у Любы и Володи была особенная атмосфера. Молодые ребята конца тридцатых годов были особенным поколением. Не все они, конечно, знали, но в то, во что верили, верили искренне. Люба, Володя и их товарищи со студенческой скамьи шагнули в пекло боя, оперировали в полевых госпиталях при свечах, коптилках и карманных фонариках, многим сохранили жизни – вечная им за это слава и благодарность.

А тогда они учились и работали, серьезно учились, много работали, изредка собирались у Любы, пили чай, слушали пластинки, разговаривали о вещах, мне мало знакомых, а иногда и вовсе не знакомых: спектаклях, выставках, концертах, лауреатах международных конкурсов, писателях; восхищались Хемингуэем, особенно девушки. Хемингуэй тогда только входил у нас в моду. Позже я прочитал его книги: «Фиесту», «Прощай, оружие», книгу рассказов, названия ее не помню, помню только имя героя – Ник Адаме, в нем, как я понимаю, Хемингуэй изобразил самого себя. Но тогда я не знал ни Хемингуэя, ни малоизвестных художников, которыми они тоже восхищались, ни актеров, а про лауреатов международных конкурсов читал только в газетах. Ну а эти ребята, конечно, далеко ушли вперед, и, когда они спорили, я помалкивал. Сидел, слушал…

Предстояли мне четыре экзамена; русский язык и литературу взяла на себя Люба, физику и химию – Володя, математику – Валя Борисова, подруга Любы, студентка механико-математического факультета Ленинградского университета. Я не тупица, не лопух, понимал свою задачу, ценил их помощь, старался, у них не было оснований жаловаться на меня. Но, как ни говори, им тоже приходилось кое-что обновлять в памяти, на старых конспектах не выедешь. В общем, я им многим обязан, а о Вале Борисовой и говорить нечего – ведь я для нее посторонний человек.

Володя занимался со мной по-деловому: точно начали, точно кончили, никаких лишних разговоров; пока я решал задачу, он или ужинал, или просматривал газету, или готовился к собственным занятиям; можно его понять – каждая минута на учете… Решил? Так, покажи! Правильно, но пиши четче!.. Теперь другую… И опять погружается в книгу или газету… Готово?.. Неправильно, подумай, в чем ошибка. Не нашел? Смотри! Понял? Так, верно… Теперь что у нас? Законы Бойля – Мариотта, Гей-Люссака… Дай точную формулировку, коротко, но исчерпывающе объясни применение…

Он был очень одарен, Володя, самородок. Достаточно сказать, что сейчас он академик медицины. Но и тогда, в свои двадцать три года, был личностью незаурядной. Крестьянский сын, сирота, отец погиб в первую мировую, пастушонок из далекой костромской деревни, но вот сумел, все преодолел, без всякого рабфака, без курсов, а конкурс – десять человек на место. Но будь конкурс сто человек на место, все равно Володя бы поступил. Будущий Пирогов – все так говорили, Люба уже тогда это понимала и помогала ему стать тем, кем он стал, хотя и сама подавала большие надежды.

Люба тоже требовала точных формулировок, ясных ответов. Но литература все-таки… Пушкин, Лермонтов, Грибоедов… Увлекалась, и я увлекался вместе с ней.

Что касается Вали, то я скажу вам так: у этой краснощекой девочки был выдающийся математический ум, железная логика, занятия с ней требовали громадного напряжения. Упустишь слово – потеряешь нить, и дальше как в потемках. Это была ширококостная, широколицая девушка, крепкая, но не спортивная, из тех, кто в молодости в самой форме, а с пожилыми годами несколько тучнеет. Но ведь мы никогда не думаем о том, какой девушка станет потом, мы видим ее такой, какова она сейчас, а она была, как говорится, кровь с молоком, даже странно было видеть такую здоровую, цветущую девушку в городских условиях, тем более в Ленинграде, а она была коренная ленинградка, из интеллигентной петербургской семьи. Валя не экзаменовала меня, как Володя, не растолковывала, как Люба, она читала курс математики обстоятельно, медленно, чтобы я мог понять и успел записать. Когда я решал задачи, она ничем другим не занималась, смотрела, как я решаю, смотрела с непроницаемым лицом, по нему я не мог узнать, правильно я решаю или неправильно. С тем же непроницаемым лицом брала тетрадь, и разбирала мое решение, и, если оно было неправильно, показывала ошибку, и давала другую задачу, подобную.

И так каждый вторник и каждую пятницу. Весь вечер мы были одни, в эти дни Володя и Люба приходили поздно, никто не мешал. Потом я провожал Валю, они жила на Литейном.

Вы не замечали такого явления? Когда у красивой девушки есть брат, то подруги этой девушки, как правило, обращают на него внимание, проявляют к нему особенный интерес, он для них уже не посторонний. И когда у Любы собирались ее подруги, то такой интерес к себе я иногда замечал. Но скажу вам честно: как женщины они для меня не существовали. Зачем, спрашивается, я сюда приехал? Со мной занимаются, решается вопрос моей дальнейшей жизни, а я в это время буду разводить романы?

Но тут, понимаете, приходит однажды Люба из института, садится, как обычно, на диван, переобувается в домашние туфли – у нее были неторопливые повадки нашего отца, – кладет руки на колени и объявляет:

– Ну, Борис, поздравляю: Валя в тебя влюбилась. Слышишь, Володя? Валя влюбилась в Бориса.

– Известная ситуация, – отзывается Володя, – художник влюбляется в свою натуру, учительница в ученика.

– Она тебе сама сказала? – спрашиваю.

– Не имеет значения, но это так, можешь не сомневаться.

И смеется.

И Володя посмеивается.

– А тебе она нравится? – спрашивает Люба.

Не помню, чем я отшутился. Но действительно, как я сам относился к Вале? Трудно сказать. Она была моей учительницей, я – ее учеником, великовозрастный жлоб из провинции, начисто все позабывший, кроме, может быть, четырех действий арифметики. Приходила каждый вторник и пятницу, занималась со мной допоздна, чуть хмурилась, когда объясняла, не улыбалась, не смеялась, серьезная, сосредоточенная, иногда откидывала волосы со лба, волосы у нее были легкие, пушистые, и когда она их трогала, то возникал запах воды и детского мыла, мгновенное дуновение чистоты и свежести. Однако и ее волосы, и жест, каким она их откидывала, и запах были для меня частью ее облика, облика учительницы математики, с формулами и доказательствами. И больше ничего… Математика, знаете, такой предмет, не обхохочешься! Я старался изо всех сил, занимался с утра до поздней ночи и начал кое-что в ней понимать, почувствовал даже некоторое удовольствие, честное слово!

Но с Валей наши отношения дальше занятий по математике не пошли. Хорошая, умная, красивая девочка, но ведь не это оказывается главным, когда приходит любовь, к сожалению, конечно. Но тогда я решил именно так, возможно, решил неправильно, а может быть, и правильно, слишком разные уровни были у нас, не по мне было дерево… Но, когда я вспоминаю эту ученую девочку, ее серьезное лицо, мягкие волосы, жест, каким она их откидывала со лба, запах чистоты, который при этом возникал, я испытываю доброе чувство.

Ну а тогда экзамены я сдал благополучно и поступил на заочное отделение Ленинградского института промкооперации.

У меня оставалось три свободных дня, настроение было замечательное, и по дороге домой я решил заехать в Харьков навестить Ефима. Он работал на Харьковском тракторном заводе, окончил к тому времени без отрыва от производства Харьковский политехнический институт и с молодой женой жил в поселке для ИТР. Женился у себя на ХТЗ, сообщил нам об этом не как о выдающемся событии, а так, между прочим, в ряду других дел, поставил нас перед свершившимся фактом, в те времена женились – и дело с концом, автомашин с разноцветными лентами и куклами на радиаторах не было.

Приезжаю, значит, в Харьков, нахожу дом Ефима, открывает мне дверь молодая женщина, черноглазая, чернобровая, с ямочкой на подбородке.

– Давайте, – говорю, – знакомиться, теперь мы с вами родственники.

Она мне весело:

– Заходьте, располагайтесь, родственникам мы всегда дюже рады.

Звали ее Наташей, Наталья Ивановна Пономаренко, тогда, между прочим, часто и фамилии свои оставляли. Тоже работала на ХТЗ, имела, как и Ефим, диплом инженера, окончила с ним один факультет.

Мне, естественно, хотелось посмотреть завод, один из гигантов первой пятилетки. Ефим достал пропуск. Наташа отпросилась в своем отделе и сопровождала меня как гид, знала завод как свои пять пальцев. Конечно, осмотреть завод за полдня невозможно, его за один день нельзя обойти – гигант в полном смысле слова! Вы, надеюсь, понимаете, какое впечатление он на меня произвел. Завод давал тогда сто сорок четыре трактора в день, столько же давал Сталинградский тракторный, за вторую пятилетку было произведено почти шестьдесят тысяч тракторов. Извините, что я повторяю общеизвестные истины, но все это я увидел в натуре собственными глазами, увидел, как с конвейера каждую минуту съезжает готовый трактор, идет своим ходом на площадку, а там их тысячи – мощное зрелище!

Весь день меня не покидало праздничное настроение. Я гордился, что мы построили такой замечательный завод, гордился, что на нем работает мой брат Ефим, начал здесь простым каменщиком, стал инженером. И жена его Наташа тоже удивительно подходила этому заводу – жизнерадостная, энергичная, общительная. И я поступил в институт – все хорошо, все в порядке!

Ефима, правда, я за эти три дня почти не видел, попал не совсем-удачно, как раз в это время завод с колесных тракторов переходил на выпуск гусеничных тракторов СХТЗ—НАТИ, переходил без остановки производства, все дневали и ночевали на работе. Наташа предлагала сводить меня в театр, показать город, но у нее хлопот было достаточно и без меня, и так целый день водила по заводу. Я сам походил по городу, по главным улицам, полюбовался им с Университетской горки, видел знаменитый Дом госпромышленности на площади Дзержинского, как говорили харьковчане, самой большой площади в мире, – одиннадцать га. Город строился заново, масса новых промышленных предприятий, новые жилые массивы, в те годы новые жилые массивы были еще редкостью. Словом, хотя и бегло, но познакомился с городом. Ну и, как говорится, день приезда, день отъезда – один день.

Попрощался с братом, с Наташей, положил в чемодан их подарки, сел в поезд и прикатил домой новоиспеченным студентом-заочником.

10

И вот отец дома… Финиковое дерево на Северном полюсе… И такое финиковое дерево мы получили.

Не все вернулись на фабрику. Сидоров пошел работать в МТС по своей прошлой специальности – механиком. Отца наш сосед Иван Карлович устроил в депо помощником заведующего деповским складом. Работа не легкая, запасные части к паровозам – это не запасные части к карманным часам; в окошко их не выдашь, через дверь не пронесешь, их на тележках перевозили через ворота, на тележку надо навалить, тележку надо разгрузить, отцу приходилось ворочать дай Бог! И ворота из цеха на склад весь день открыты. Конечно, никакого воровства не было: кому нужны паровозные колеса, поршни или шатуны, – но часто рабочие спешили, не оформляли вовремя, мол, успеем, потом оформим, а потом забывали, отсюда недостачи, недоразумения, надо смотреть в оба, за всем углядеть, тем более дело для отца новое. Но, как и со всяким другим делом, отец и с этим быстро освоился, все же опытный складской работник, внимательный, аккуратный, добросовестный, и если кто в спешке возьмет часть и не оформит, отец потом сам подойдет, напомнит, без шума, без скандала, и его за это любили.

Физически он оправился быстро. На суде – согбенный старик, теперь опять красивый мужчина средних лет, седина сделала его еще представительнее. И прибавилась сдержанность, появилась хватка.

Ну, а о матери и говорить нечего. Кончился этот ужас, этот кошмар, ее дорогой Яков снова дома, снова при ней, занимает хорошее место: депо – это, знаете, не ятка, не москательная лавка, не сапожная мастерская, не склад сырья и фурнитуры. Работа на железной дороге, особенно в депо, еще с дореволюционных времен считалась у нас редкой, почетной, а при Советской власти стали работать на железной дороге механики, токари по металлу, слесари. Депо – главное предприятие города, деповский – самая уважаемая профессия, рабочий класс, и вот отец наш тоже стал железнодорожным служащим.

В общем, порядок в танковых частях, в магазинах все есть, уже не говоря о базаре, урожай небывалый, страна шла вперед, мы видели это на примере собственного города, автомобиль перестал быть редкостью, автобусы ходили в самые дальние села, появились тракторы и комбайны, в городе были пущены мясокомбинат, молокозавод и маслозавод, швейная фабрика, строилась мебельная фабрика, расширялась обувная, а о депо и говорить нечего – крупная железнодорожная станция со складами и элеваторами, тут вам и Заготзерно, и Заготскот, и Заготлен, и неподалеку спиртзавод и сахарозавод.

И в доме порядок, все пристроены, кто работает, кто учится; Генрих попал в авиационное училище, исполнилась его мечта, опасался, что из-за отца его не примут, можно понять парня… Положение семьи укрепилось, и я начал снова подумывать о своем образовании. Пора решать, двадцать пять лет уже, еще год-два, и будет поздно.

Как отнеслись к этому мои родители? Не могу на них жаловаться. Но, как вы, наверно, уже заметили, жизнь сложилась так, что без меня мама нашего дома не представляла. Дина, безусловно, будет учиться в консерватории, Саша – не меньше чем в университете. Но я… С ранних лет сапожничаю, рабочий человек, мастер, карьера, так сказать, состоялась, и с чего и для чего, спрашивается, я вдруг пойду учиться? Так думала мать. Однако против не сказала ни слова, но слово «за» тоже не сказала.

Другое дело – отец. Знаете, отец меня любил больше, чем меня любила мать. Не подумайте, что я на нее в обиде. Я очень любил маму, никакой обиды на нее не имел, просто и ее отлично понимал, хорошо ее знал: она уделяла внимание прежде всего тем, кто в нем нуждался. А я не нуждался. Так получилось. Рано стал самостоятельным и сам должен был оказывать внимание братьям, сестрам, дому, с малых лет делил ее заботы о других. Безусловно, если бы со мной что-либо случилось, то мама вывернула бы нашу планету наизнанку. Но со мной ничего не случалось, и особенного повода выворачивать планету наизнанку не было.

А отцу в отличие от матери не надо было повода для выражения любви, не надо было исключительных ситуаций, и я был ему ближе других сыновей: те жили своей жизнью, я жил жизнью родителей. Отец со мной всегда советовался, всем делился, я был ему товарищем и он мне, понимал меня и вовсе не считал, что я навсегда должен принадлежать дому.

Но главную роль сыграла моя сестра Люба. Я с ней переписывался, докладывал, что и как, присылал каракули и рисунки Игоря, а она через меня передавала всякие свои просьбы и указания. Люба была тонкая девочка, всех понимала, и меня и маму, требовала, настаивала, чтобы я поступил в вуз, и подсказала, в какой именно: Ленинградский институт промкооперации; при институте есть заочное отделение, я могу и учиться и работать, и требования для таких, как я, то есть для специалистов-практиков, на экзаменах снижены. Но, как понимаете вы, так понимала и Люба: двадцать пять лет не семнадцать, школу-семилетку я окончил десять лет назад, все давно вылетело из головы. И Люба пишет: кроме отпуска, положенного для экзаменов, возьми еще очередной отпуск, присоедини пару недель за свой счет и приезжай в Ленинград на два месяца, я, Володя и мои друзья подготовим тебя к экзаменам. У Любы был талант помогать людям, в этом я убедился не только на собственном примере.

Беру очередной отпуск, беру две недели за свой счет, присоединяю три недели, положенные мне как допущенному к экзаменам, и приезжаю в Ленинград.

Остановился, конечно, у Любы. Володю с последнего курса перевели в Военно-медицинскую академию, дали им хорошую комнату в центре города, мебели никакой, но мебель их не интересовала, ко всему этому они были равнодушны. Как все тогда, они много работали, много занимались, подрабатывали к стипендии: Люба на ночных дежурствах в больнице, Володя вел занятия в санитарных кружках. Деньги небольшие, но Люба с Володей ходили и в консерваторию, и в филармонию, и в театр, и на выставки. Мне это нравилось и было приятно, что и меня они старались, так сказать, приобщить к миру прекрасного. Была у них библиотека: книги по специальности и художественная литература; Люба покупала издания «Академии», отказывала себе во всем, готова была сидеть на одном хлебе, и для Игорька книги тоже покупала. Они тосковали по мальчику, хотя Игорь был в надежных руках, дедушка и бабушка души в нем не чаяли, воспитывали в идеальных условиях, фактически на курорте. И все же трудно по полгода не видеть любимого ребенка. В последний приезд они хотели увезти его, но мама встала стеной.

– Ведь вас целый день нет дома, – говорила она, – на кого вы его оставите? Наймете няньку? Во сколько это вам обойдется? Детский сад? Дедушка с бабушкой, я думаю, не хуже детского сада. Ленинград! Туман и сырость! Людям нечем дышать, каждое яблоко на счету, а здесь он имеет фруктов сколько душе угодно.

Люба и Володя не устояли перед маминым напором, оставили Игоря, на смерть оставили своего единственного, ненаглядного сыночка. Ну ладно, об этом потом…

Бывали у них друзья, пили чай, слушали пластинки. В их доме я впервые услышал Вертинского, Лещенко, Вадима Козина, Клавдию Шульженко. И когда сейчас слышу эти мелодии, вспоминаю Ленинград и нашу молодую жизнь. В молодые годы все хорошо и всюду хорошо. И все же в Ленинграде у Любы и Володи была особенная атмосфера. Не всё они, конечно, знали, но со студенческой скамьи шагнули в пекло боя, оперировали в полевых госпиталях при свечах, коптилках и карманных фонариках, многим сохранили жизнь – вечная им за это слава и благодарность.

А тогда они учились и работали, серьезно учились, много работали, изредка собирались у Любы, пили чай, слушали пластинки, разговаривали о вещах, мне мало знакомых, а иногда и вовсе незнакомых: спектаклях, выставках, концертах, лауреатах международных конкурсов, писателях, восхищались Хемингуэем, особенно девушки. Хемингуэй тогда только входил у нас в моду. Позже я прочитал его книги: «Фиесту», «Прощай, оружие!», книгу рассказов, названия ее не помню, помню только имя героя – Ник Адамс, в нем, как я понимаю, Хемингуэй изобразил самого себя. Но тогда я не знал ни Хемингуэя, ни малоизвестных художников, которыми они тоже восхищались, ни актеров, а про лауреатов международных конкурсов читал только в газетах. Ну, а эти ребята, конечно, далеко ушли вперед, и, когда они спорили, я помалкивал. Сидел, слушал…

Предстояли мне четыре экзамена: русский язык и литературу взяла на себя Люба, физику и химию – Володя, математику – Валя Борисова, подруга Любы, студентка механико-математического факультета Ленинградского университета. Я не тупица, не лопух, понимал свою задачу, ценил их помощь, старался, у них не было оснований жаловаться на меня. Но, как ни говори, им тоже приходилось кое-что обновлять в памяти, на старых конспектах не выедешь. Я им многим обязан, а о Вале Борисовой и говорить нечего – ведь я для нее посторонний человек. В общем, экзамены я сдал благополучно и поступил на заочное отделение Ленинградского института промкооперации. Попрощался с Любой, Володей, Валей, положил в чемодан подарки, сел в поезд и прикатил домой новоиспеченным студентом-заочником.

11

Однако дома меня ожидало страшное известие: в Киеве арестовали Леву, и в газетах, среди других имен врагов народа, мелькает уже имя Ивановского Л. Я., конечно, не на первом месте, но среди сообщников и прочих негодяев.

По правде сказать, я этого ожидал; как, спрашивается, могли не забрать Леву, который работал с ними, всех их знал, дружил, и к тому же его отец из Швейцарии, и сам он родился в Швейцарии, и в Швейцарии у него родственники, и все записано в анкете, никогда он этого не скрывал, приписали ему, наверно, что швейцарский шпион, и дело с концом…

Но, между прочим, когда после смерти Сталина Леву реабилитировали, оказалось, что о Швейцарии даже разговору не было. Он хотел, видите ли, присоединить Черниговскую область к панской Польше. Как вам это понравится? С таким же успехом он мог присоединить Чернигов к Бразилии или к Цейлону. Вот такие глупости тогда выдумывали.

Тут же мы с мамой бросились в Чернигов. Хочешь не хочешь, надо идти к Анне Моисеевне, жена все-таки, что-то знает, надо помочь, осталась одна, с ребенком на руках, жена «врага народа».

Мама к ней не пошла, не простила ей ту встречу. Пошел я один, а мама осталась у Рудаковых, земляков наших.

И вот что мне сказала Анна Моисеевна:

– Мы с Ивановским разъехались год тому назад. В доме остались кое-какие его вещи. Можете их забрать. Анна Егоровна, отдайте вещи Льва Яковлевича.

Что я мог ответить этой дряни?! Повернулся и ушел. А маме сказал, что Анна Моисеевна ничего не знает.

– Как это ничего не знает? – спросила мама. – Муж он ей или не муж?

– Она говорит, что уже год, как разошлись.

– «Разошлись»? Тюрьма их развела, бросила Леву, сволочь! В такой беде бросила!

Переночевали мы у Рудаковых, наших земляков, ну, а земляки, конечно, все знают, оказывается, зря ходил я к Анне Моисеевне, она отреклась от Левы, публично, на собрании, заклеймила как врага народа, об этом было напечатано в областной газете, мы как-то проглядели этот номер, и обоих предыдущих ее мужей тоже посадили, и в рассказе о ней слышался глухой намек на то, что она-то их всех и посадила… Конечно, никто этого доказать не может, приложила она руку или не приложила, и не имеет значения: все равно бы посадили, но, во всяком случае, ясно, рванина, дерьмо, зря я к ней ходил…

Что делать? Едем с мамой в Киев, идем в НКВД, идем в одну тюрьму, идем в другую, сутками стоим в очередях, там нет, здесь нет, наконец, узнали: осужден на десять лет лагерей без права переписки.

Я, конечно, понимаю, что значит «без права переписки», но матери не говорю, пусть у нее останется надежда. И хотя знаю, что все кончено, единственно ради мамы, иду с ней к Дольскому, но Дольский говорит, что дело безнадежное, ничего сделать нельзя и ничего не делайте. И я понимаю, но мама говорит:

– Едем к Терещенко.

Возвращаемся в Чернигов. Терещенко сидит в своей консультации, прикрывает ладонью рот, хватил с утра, но выслушал нас внимательно и ответил вполне резонно:

– Рахиль Абрамовна, вы разумная женщина, и я буду говорить с вами как с разумной женщиной. Если бы был хоть один шанс вызволить вашего сына, я бы взялся. Но этого шанса нет. Такие дела рассматриваются без участия сторон, в закрытом заседании, согласно Указу Президиума ЦИК СССР от пятого декабря тысяча девятьсот тридцать четвертого года. Вы можете, конечно, писать кому угодно, это ничего не даст, таких писем много. Наберитесь мужества и примиритесь с мыслью, что сыну вы ничем помочь не можете.

И, глядя в сторону, как бы между прочим, добавил:

– Думайте о своих детях.

Эти слова не требовали расшифровки, в те времена они были понятны и ребенку: важно, чтобы судьба Левы не отразилась на судьбе его братьев и сестер. Этими словами Терещенко советовал нам поменьше говорить на людях о Леве, а если можно, то и вовсе не говорить.

Представьте, мать поверила Терещенко. Убедил?.. Повлияло предупреждение насчет других детей?.. Или уже израсходованы были душевные силы на спасение отца?.. Не знаю. Вероятно, все вместе… И еще одно… Мать, конечно, любила Леву, родной сын, и какой сын – гордость семьи, гордость матери, и вот погиб ни за грош, она тоже понимала, что погиб… Но где-то в глубине души он был для нее отрезанный ломоть, он единственный отстранился от дела отца, не потому, что не любил отца, не потому, что был злой человек, а потому, что жил по своим законам и сам стал их жертвой. Вот что в глубине своего простого сердца понимала мать. Дело отца было ясное, дело Левы не ясное, политическое, а она в политике не разбиралась, на всякие споры и дискуссии смотрела так: что-то они там между собой не поделили, раньше Лева брал верх над другими, теперь другие взяли верх над ним. Примитивный, обывательский подход, но мать была человеком неискушенным в таких делах, жила в маленьком городке на Украине, не будем судить ее слишком строго. К тому же она сознавала свою ответственность за судьбы остальных детей, все мы теперь под огнем, а Лева все равно обречен, помочь ему ничем нельзя, даже если будешь рвать на себе волосы.

Пришлось примириться. Никто не мог вычеркнуть Леву из памяти, но жизнь вошла в свою колею, такая у жизни способность: куда бы ее ни забрасывало, куда бы ни закручивало и ни выворачивало, все равно она возвращается на свою колею, тем более что никто из нас, кроме Левы, не пострадал. Я не хочу представляться чересчур прозорливым, чересчур проницательным, теперь многие стали умными задним числом, но про себя могу сказать: я ни секунды не сомневался в невиновности моего брата. Я не бог весть какой политик, но газеты читал исправно, читал все отчеты о процессах, это звучало как будто убедительно, но отчет о процессе Сидорова и моего отца тоже был помещен в газете и для человека, не бывшего на суде, тоже, наверно, звучал убедительно, хотя это и была липа. Я слишком хорошо знал Леву, чтобы поверить, что он – убийца и шпион, я слишком уважал нашу партию, чтобы допустить мысль, будто ее возглавляли убийцы и шпионы. Но многие верили в их виновность, верили искренне, потому что рядом с беззаконием совершались исторические дела, страна превращалась в индустриальную державу, народ строил социализм, и мои братья и сестры – без Советской власти, кем бы они были? И поселить в них сомнение я не имел права. Единственное, что мы, не сговариваясь, решили, – это не причинять лишней боли родителям, не говорить при них о Леве.

Так проходит несколько месяцев, может быть, полгода, мы не то чтобы примирились с Левиной судьбой, но как-то свыклись с мыслью, что его постигла такая горькая участь. Что же касается его вещей, то хотелось сохранить что-нибудь на память, хотя бы фотографии, но что поделаешь. Обойдемся его детскими снимками, только бы не ходить к Анне Моисеевне, не унижаться, да она, наверно, выбросила или сожгла его фотографии.

И вот, как я уже сказал, проходит полгода, и приезжает наш земляк из Чернигова и сообщает, что Анна Моисеевна тоже арестована и ее постигло то же, что и Леву, – десять лет без права переписки.

– Отзовутся ей наши слезы, – сказала мама, – теперь все на себе испытает, мерзавка! Пальцем не пошевельнула, дрянь такая, чтобы помочь Леве, жена называется! Продала мужа, гадина! Пусть бы ее расстреляли, сволочь такую!

Но меня это известие не обрадовало, тем более не утешило: от этого не легче. И скажу честно, мамино злорадство было мне не по душе. Приложила Анна Моисеевна руку к Левиной судьбе или не приложила, это не доказано и, в сущности, не имеет никакого значения: Лева все равно был обречен; скорее всего, ее саму посадили за Леву, как жену. Безусловно, она мерзавка, не помогла Леве, не сочувствовала нашему горю, но ведь остался ребенок, девочка, Оля… Забрали родственники Анны Моисеевны? Не известно. Жаль было девочку, в пять лет круглая сирота.

Прошло несколько горьких месяцев, еще, может быть, полгода прошло или чуть меньше, и вот получаем мы письмо из села Диканьки Полтавской области. Помните Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки»? Так вот, из этой самой Диканьки получаем мы письмо от Анны Егоровны, бывшей Левиной домработницы, – просит приехать, Олечка у нее, увезла она тогда Олечку из Чернигова и не знает, как быть: своего дома нет, к людям с ребенком не берут, родные ее, Анны Егоровны, все работают, не на кого ребенка оставить, и выходу никакого нету, так прямо и написано: «выходу никакого нету», – и просит она приехать и решить, как, мол, поступать дальше, и адрес указывает.

Задача?!

Мать, конечно, ничего не хочет знать.

– Какое нам дело до этой девочки? Она нам родственница? Она Левина дочь? У ее матери нет родных?! Где ее бабушка, дедушка, дяди, тети? При чем тут мы?!

– Есть, наверно, родственники, – соглашаюсь я, – но Анна Егоровна может не знать их адреса.

– Нас она нашла и их найдет.

– А если не найдет?

– Отдаст в детский дом, не она первая, не она последняя.

– Лева ее любил.

– Любил… Он эту Моисеевну тоже любил. Ты что, собираешься посадить мне еще девчонку на голову? Этого не будет никогда!

Я вовсе не собирался забирать девочку. Куда, спрашивается, ее забирать? Но отойти в сторону я тоже не мог. Анна Егоровна совсем чужая женщина и та не бросила ребенка, а могла бросить: кто ей Оля, небось она таких девочек перенянчила не знаю сколько, а ведь не бросила… И если бы она могла найти родственников Анны Моисеевны, то, конечно, нашла бы. Значит, не нашла. Особенно насторожила в ее письме фраза: «выходу никакого нету». Из этой фразы я понял, что она не может отдать Олю даже в детский дом, нет документов, а без документов куда ее деть? Что же остается? Завезти на вокзал и оставить, заберут в приемник, а оттуда в детский дом? Конечно, Анна Егоровна не такой человек, но и самого лучшего человека обстоятельства могут довести до крайности.

И решил я поговорить с отцом. Отец не видел ни Олю, ни Анну Моисеевну, в наши с мамой споры не вмешивался. И когда остались мы с ним один на один, я ему говорю:

– Что-то надо решать с Олей.

– Забрать? – спрашивает отец и смотрит на меня.

И по тому, как он это спросил и как посмотрел на меня, я понял, что отец тоже переживает за эту девочку.

– Некуда забирать, – отвечаю я, – маме хватает и нас, и Дины, и Саши, и Игоря. Но надо пристроить девочку, надо помочь этой женщине, может быть, поискать родственников Анны Моисеевны.

И я излагаю свои соображения насчет документов и свои опасения, что девочка в конце концов останется на вокзале, потому что другого выхода у Анны Егоровны нет. И вижу, это предположение подействовало на отца, он, как и я, мысленно представил себе девочку, брошенную на вокзале, и эта картина засела в его голове, как и в моей. И хотя он сказал только два слова: «Надо подумать», – я понял, что отец на моей стороне.

В этот же день или, может быть, на другой, не помню, возник за ужином разговор о деле, которое мне предстояло сделать в выходной. Не помню сейчас, какое именно дело, разве запомнишь все житейские мелочи, знаете, как это бывает в семье, – скапливаются дела на выходной. И мама говорит: «Борис, будет у тебя выходной, надо сделать то-то и то-то».

И тут отец:

– Борису надо отработать этот выходной, чтобы на следующей неделе иметь два свободных дня.

– Зачем? – насторожилась мать, по тону отца сразу догадалась, что он задумал что-то отдельно от нее.

– За один день в Диканьке он не управится, – отвечает отец.

– Что он, интересно, потерял в Диканьке?

– Нужно решить с девочкой, куда-то определить ее.

– Решайте, определяйте! – объявляет мать. – Но мне ее не нужно, и видеть не хочу, хватит, насмотрелась в Чернигове.

– Рахиль, – говорит отец, – никто тебе ее не навязывает, можешь быть спокойной. Но мы не звери, Рахиль, мы люди и не можем бросить ребенка в таком положении. Борис поедет, все выяснит и поможет найти ее родных.

И мать замолчала, увидела, что отец принял категорическое решение. Он редко их принимал вопреки воле матери, но уж если принимал, то окончательно и бесповоротно. И я отрабатываю свой выходной, договариваюсь, что присоединю его к следующему, и готовлюсь выехать в Диканьку… Но ехать мне не пришлось…

Дня за два до выезда, а может быть, даже накануне, точно не помню, прихожу вечером с работы и вижу во дворе на скамеечке – кого бы вы думали? – Анну Егоровну и Олечку. Сидит, понимаете ли, на скамеечке Анна Егоровна, рядом большой узел, а у ног ее играет Олечка, ковыряет что-то щепкой… А неподалеку Игорь, ему уже тогда было года три, играет сам по себе. Оля, выходит, тоже сама по себе, а на самом деле приглядываются друг к другу, и я сразу по этой картине оценил обстановку: мать их не познакомила, не сказала, мол, поиграйте, дети; может быть, наоборот, развела их, сказала Игорю: «Играй у дверей, чтобы я тебя видела, и никуда от дверей не отходи». И по тому, как одиноко сидела на скамейке Анна Егоровна и как Оля играла у ее ног, а сидели они на самом солнцепеке, хотя дело и к вечеру, было видно: сидят давно, несмотря на жару, – Анна Егоровна в теплом пальто, на плечах спущенный с головы пуховый платок, на скамейке, рядом с узлом, – пальтишко и берет Оли; они одеты по-зимнему, приехали со всеми своими пожитками и походили на беженцев. И я понял, что мама их приняла так же, как в свое время приняла меня с ней Анна Моисеевна. Мать хорошая, даже выдающаяся женщина, но довольно мстительная, обид не забывала. Я даже не был уверен, что она их накормила, и действительно, увидел, как Анна Егоровна достала крутое яичко, очистила, посолила и дала Олечке… Вот так вот…

Мама была на кухне, и по ее лицу я понял, что она этих людей к себе не пустит, будет на этом стоять твердо и до конца.

– Давно они здесь? – спросил я.

– С утра сидят, – ответила мать, гремя кастрюлями и не поворачиваясь ко мне.

– Ты их накормила?

– Тут не ресторан.

Я вышел во двор, поздоровался с Анной Егоровной, погладил Олечку по голове, присел рядом и спросил:

– Где Олечкина метрика?

– У меня, – отвечает и достает из глубины своего пальто завернутую в газету метрику. Я ее разворачиваю и читаю: мать – Анна Моисеевна Гуревич, отец – Александр Петрович Палевский, первый, стало быть, муж Анны Моисеевны.

Значит, мое предположение: Анна Егоровна не отдала Олю в детский дом из-за метрики, – отпадает. Но спросить, почему она этого не сделала, у меня, понимаете, язык не поворачивается. Как будто что в этом страшного? Я знаю много хороших людей, прекрасных специалистов, которые воспитывались в детских домах, но спросить у этой женщины, сидящей на солнцепеке в зимнем пальто, почему она не отдала чужого ребенка в детский дом, а забрала к себе, возится и мучается с ним, – задать такой вопрос я не мог. Это было бы не вопросом, а предложением отдать Олю в детский дом, но ведь не за этим предложением она приехала, это она могла сделать и без моего совета, а не сделала.

Спрашиваю:

– Есть у Оли дедушка, бабушка, дяди, вообще родные?

– Должны быть, – отвечает, – в Киеве, а где искать, не знаю.

– А нас как нашли?

– Через ваших земляков, – отвечает.

Я не стал уточнять, через каких именно земляков. В Чернигове их много, с некоторыми Лева поддерживал отношения. Анна Егоровна, может быть, знала их адреса, могла просто встретить на улице: Чернигов не такой уж большой город, не столица. И не в земляках дело. И не в том, как она нас нашла. Дело в том, что именно к нам она привезла девочку. При желании могла бы разыскать и родственников Анны Моисеевны, женщина смекалистая. Но обратилась к нам, привезла Олю к нам… Почему же именно к нам? Я часто потом задумывался над этим: каков, думаю, был ход ее мыслей? Может быть, вы сформулируете это лучше меня, но я понимаю так: она видела нас с матерью несчастными, теперь несчастна Оля, и вот одно несчастье потянулось к другому… Мы Оле чужие люди, это правда, у Оли наверняка есть родные – тоже правда, и все же высшая правда в поступке этой женщины: она видела нас осиротевшими и знала, что мы не можем быть равнодушными к осиротевшей Оле.

Пришел с работы отец, пришли с занятий Дина и Саша, сели обедать, посадили за стол Олю и Анну Егоровну, все шло уже помимо матери, она понимала, что без этих людей никто за стол не сядет, но была не тем человеком, который так быстро сдается: накормила нас и, не убрав со стола, не перемыв посуды, ушла к дедушке и бабушке. И там этот вопрос, конечно, дебатировался: вскоре приходит дедушка посмотреть на Олю и принять участие в семейном совете…

Анна Егоровна убрала со стола, перемыла посуду; Дина играла с Олей и Игорем в разные игры, и в доме стало шумно, потому что когда в доме один ребенок, то это одно, а когда больше одного, то это уже куча мала. Только Саша не играл, молча и задумчиво смотрел на Олю. Маленький еще, сколько ему было? Одиннадцать лет, но уже тогда он остро чувствовал чужое несчастье, сразу угадывал в человеке страдание. Мне кажется, что мама ушла из дома не только в знак протеста, а потому еще, что не могла вынести взгляда Саши, он был ей укором.

И вот, пока Дина играла с детьми, дедушка, папа и я рассмотрели и обсудили дело со всех сторон и приняли такое решение: Оля останется пока у нас, а я попытаюсь разыскать в Киеве родных Анны Моисеевны. Мать, конечно, будет против, но мы ее убедим, а если не убедим, то Олю заберет дедушка к себе, к дяде Грише, они по-прежнему жили вместе.

Позвали Анну Егоровну и объявили ей наше решение. Она сидела на табурете, разгладила аккуратно передник, выслушала нас, поблагодарила вежливо, с достоинством, а потом спрашивает:

– А со мной как поступите?

То есть, понимаете, она не хочет уезжать: то ли не желает оставлять девочку, привязалась к ней, боится, что мы от нее постараемся избавиться, то ли у нее у самой в Диканьке с родными не сладилось. Но и нам Анна Егоровна не нужна, у нас никогда не было домработницы, не тот, знаете, бюджет и не те люди. Однако видим: Анне Егоровне тоже деваться некуда и надо помочь человеку.

Ну ладно, чтобы больше не возвращаться к этому, скажу вам, что отец устроил Анну Егоровну в железнодорожном ФЗУ уборщицей, а со временем и дворником, и она получила при ФЗУ комнатенку, какая положена дворнику, а Оля пока осталась у нас. В Киев я поехал месяца через два-три: когда работаешь мастером на фабрике, не так-то просто выкроить несколько свободных дней. Родных Анны Моисеевны в Киеве я не нашел.

И вот таким образом наша семья пополнилась еще одним человеком, Олей. Вместе с Игорем, выходит, третьим поколением.

Ребята, обратите внимание на эти тексты и эти сочинения. Они с сайта ФИПИ! Именно по ним вы будете писать свои работы на ОГЭ…

Сочинение-рассуждение 1
Объясните, как Вы понимаете смысл предложения 52 текста: «Она спасала парня, спасала его от позора и неблагодарности».
Смысл предложения 52 текста я понимаю так: девочка, возмущенная поступком актрисы Сергеевой, когда-то спасенной шофером из ледяной воды, а сейчас отказавшей ему в помощи, избавляет парня «от позора и неблагодарности». Приведу примеры из текста Ю.Я.Яковлева.
Во-первых, Алиса была потрясена бездушием и неблагодарностью актрисы Сергеевой. Девочка решила спасти Назарова от позора, пригласив их с отцом к себе домой. Пригласив, не раздумывая: «…когда спасают, то долго не думают, а раз – и в холодную воду!»
Во-вторых, подлый и неблагодарный поступок Виктории не понравился еще двум свидетелям сцену: художнику и сторожу. Художник сказал Сергеевой: «Нехорошо как. Ведь он вам жизнь спас». А старый сторож закричал как бы на детей, которые будто бы пробрались на территорию театра: «Вон! Вон отсюда!», но «кричал-то он на Сергееву».
Таким образом, спасали парня « от позора и неблагодарности» не только Алиса, но и художник со сторожем.
Алиса

Текст

(1)Девочку звали Алиса. (2)Ей было шесть лет, у неё был друг – театральный художник. (3)Алиса могла свободно войти в театральный двор, который охранял строгий сторож, а другие дети не могли попасть в этот интересный мир. (4)Но она была не просто девочка, она помощник художника.
(5)Однажды в театральном дворе Алиса увидела парня и сразу поняла, что он не артист.
– (6)Ты кто? – спросила она парня.
– (7)Шофёр, – ответил парень.
– (8)А что ты здесь делаешь?
– (9)Жду.
– (10)Кого?
– (11)Викторию Сергееву.
(12)Сергеева – артистка театра, молодая и красивая женщина. (13)И Алиса задала парню «взрослый» вопрос.
– (14)Ты её любишь?
– (15)Нет, – улыбнулся парень. – (16)Я однажды спас её. (17)В нашем городе, театр был тогда у нас на гастролях. (18)Это было вес¬ной, в конце марта. (19)Ребята катались на санках у реки. (20)Сергеева тоже захотела покататься. (21)Ребята дали ей санки. (22)Она села и поехала, сани случайно выехали на лёд, который был тонким и хрупким, и через минуту Сергеева оказалась в ледяной воде. (23)Ребята закричали, а я был недалеко и услышал.
– (24)И ты прыгнул в ледяную воду?
– (25)Прыгнул, – подтвердил парень.
– (26)Не испугался?
– (27)Не успел испугаться.
– (28)И не заболел?
– (29)Заболел немножко.
(30)Алиса и незнакомый парень разговаривали и не заметили, как во двор вошли Сергеева и знакомый художник. (31)Парень первым увидел её и сказал:
– Здравствуйте, Виктория! (32)Вы, наверное, не помните меня? (33)Я Назаров.
(34)Сергеева внимательно посмотрела на парня. (35)Она не могла вспомнить его.
– (36)Ну помните, как Вы катались на санках, а я… (37)Вы ещё пригласили меня в Москву.
– (38)Ах, да, – вспомнила Сергеева. – (39)Сей¬час я организую Вам билеты.
– (40)Спасибо, – сказал Назаров, – но я не за этим приехал. (41)У меня болен отец. (42) Мы приехали в Москву, но в Москве я знаю только Вас, и я хотел спросить, можем ли мы остановиться у Вас на неделю?
– (43)Нет, нет, – поспешно сказала Сергеева. – (44)Это неудобно, потому что у меня совсем маленькая квартира.
– (45)Что же делать? – спросил парень.
– (46)Не знаю.
(47)И тут Алиса взяла парня за руку. (48)«Пойдём», – сказала она. – (49)«Куда?» – удивился парень. – (50)«К нам», – сказала Алиса.
(51)Она не думала, что скажут дома. (52)Она спасала парня, спасала его от позора и неблагодарности. (53)А когда спасают, то долго не думают, а раз – и в холодную воду!
– (54)Нехорошо как, – сказал художник, когда Алиса и шофёр вышли вместе со двора. – (55)Ведь он вам жизнь спас.
– (56)Что же, я теперь памятник ему должна поставить? – ответила Сергеева.
(57)И тут старый сторож вдруг закричал: «Вон! (58)Вон отсюда!» (59)Он делал вид, что кричит на мальчишек, которые тихонько пробрались в театральный двор. (60)Но кричал-то он на Сергееву.
(По Ю.Я. Яковлеву*)
* Яковлев Юрий Яковлевич (1923–1996) – советский писатель и сценарист, автор книг для подростков и юношества, сценариев игровых и анимационных фильмов.