Юный фриц или экзамен на аттестат зверости

В палату óбщин, в сумрачный Вестминстер,

Под Новый год заходит человек

С высоким лбом, с волнистой шевелюрой,

С клочком волос на бритом подбородке,

В широком кружевном воротнике.

Свободное он занимает место.

Его соседи смотрят удивленно

На строгого таинственного гостя

И говорят вполголоса друг другу:

— Кто он такой? Его я видел где-то,

Но где, когда, — ей-богу, не припомню!

Мне кажется, немного он похож

На старого писателя Шекспира,

Которого в студенческие годы

Мы нехотя зубрили наизусть! —

Но вот встает знакомый незнакомец

И глухо говорит: — Почтенный спикер,

Из Стрáтфорда явился я сюда,

Из старого собора, где под камнем

Я пролежал три сотни с чем-то лет.

Сквозь землю доходили до меня

Недобрые загадочные вести…

Пришло в упадок наше королевство.

Я слышал, что почтенный Чемберлен

И Галифакс, не менее почтенный,

Покинув жен и зáмки родовые,

Скитаются по городам Европы,

То в Мюнхен держат путь, то в Годесберг,

Чтобы задобрить щедрыми дарами… —

Как бишь его? — мне трудно это имя

Припомнить сразу: Дудлер, Тутлер, Титлер…

Смиренно ниц склонившись перед ним —

Властителем страны, откуда к небу

Несутся вопли вдов и плач сирот, —

Британские вельможи вопрошают:

«На всю ли Польшу вы идете, сударь,

Иль на какую-либо из окраин?»[1]

Я слышал, что британские суда

В чужих морях отныне беззащитны.

Любой пират на Средиземном море

Десятками пускает их ко дну.

И раки ползают и бродят крабы

По опустевшим кубрикам и трапам.

А между тем вельможи короля

Со свитой едут в Рим, как пилигримы, —

Не на поклон к святейшему отцу,

Не для того, чтоб отслужить обедню,

Молясь об отпущении грехов,

А в гости к покровителю пиратов,

К безбожному Бенито Муссолини…

О здравый смысл! Ты убежал к зверям,

А люди потеряли свой рассудок!..

Я — человек отсталый. Сотни лет

Я пролежал под насыпью могильной

И многого не понимаю ныне.

С кем Англия в союзе? Кто ей друг?

Она в союз вступить готова с чортом

И прежнего союзника предать,

Забыв слова, которые лорд Пéмброк

В моей старинной драме говорит

Другому лорду — графу Салисбюри:

«Скорее в бой! одушевляй французов,

Коль их побьют, и нам несдобровать!..»[2]

Так говорил в Вестминстерском дворце,

В палате óбщин, строгий незнакомец

В полуистлевшем бархатном кафтане,

В широком кружевном воротнике…

Он речь свою прервал на полуслове

И вдруг исчез — растаял без следа,

Едва на старом медном циферблате

Минутная и часовая стрелки

Соединились на числе двенадцать —

И наступил тридцать девятый год.

Самуил Маршак

Юный Фриц, или экзамен на аттестат зверости

Юный Фриц, любимец мамин,
В класс явился на экзамен.
Задают ему вопрос:
- Для чего фашисту нос?

Заорал на всю он школу:
- Чтоб вынюхивать крамолу
И строчить на всех донос.
Вот зачем фашисту нос!

Говорят ему: - Послушай,
А на что фашистам уши?
- Ухо держим мы востро,
Носим за ухом перо.

Все, что ухом мы услышим,
Мы пером в тетрадку пишем -
В наш секретный "ташен-бух" *
Вот зачем фашисту слух!

Вопрошает жрец науки:
- Для чего фашисту руки?
- Чтоб держать топор и меч,
Чтобы красть, рубить и сечь.

- Для чего фашисту йоги?
- Чтобы топать по дороге -
Левой, правой, раз и два!
- Для чего же голова?

- Чтоб носить стальную каску
Или газовую маску,
Чтоб не думать ничего.
(Фюрер мыслит за него!)

Похвалил учитель Фрица:
- Этот парень пригодится.
Из такого молодца
Можно сделать подлеца!

Рада мама, счастлив папа:
Фрица приняли в гестапо.

{Записная книжка (нем.).}.

Древняя и славная страна.
Зеленью плюща и винограда
Белая увита колоннада,
Южною зарей озарена.

Вижу я, как от зари румянясь,
Пробудились первые дома.
Но слепа холодная тюрьма,
Где бряцал цепями Белояннис.

В камере тюремной — в одиночке —
Он томился и погиб в плену.
И в тюрьме оставил он жену
Незадолго до рожденья дочки.

Дочка родилась в тюрьме сырой.
Ей пошел недавно год второй,
Но она не знает сада, поля
И не знает, что растет в неволе.

В те часы, когда гремит затвор
И отряд солдат вооруженных
Выпускает на тюремный двор —
На прогулку — женщин заключенных,

С матерью выходит и она,
Смотрит в небо и смеется звонко.
Но в тюрьму вернуться мать должна
И соседке отдает ребенка.

Мать уходит снова под замок,
А соседка, отгуляв свой срок,
Дочку отдает другой соседке,
На прогулку вышедшей из клетки.

На глазах конвоя у дверей
Переходит дочка к смене новой.
У ребенка столько матерей,
Что за ручку взять ее готовы.

Так гуляет несколько часов
Девочка с другой и третьей сменой
До тех пор, когда гремит засов
За последней женщиною пленной.

Но сырей, короче дни к зиме,
Холоднее каменные своды…
Слава стойким женщинам в тюрьме
И позор душителям свободы!

САТИРИЧЕСКИЕ СТИХИ «1937 — 1963»

^TАКУЛА^U

На Дальнем Востоке акула
Охотой была занята:
Злодейка-акула
Дерзнула
Напасть на соседа-кита.

«Сожру половину кита я,
И буду, наверно, сыта я
Денек или два, а затем
И все остальное доем!»

Подумав об этом, акула
Зубастый разинула рот,
Шершавое брюхо раздула
И ринулась дерзко вперед.

Но слопать живьем, как селедку,
Акула кита не могла:
Не лезет он в жадную глотку —
Для этого глотка мала!..

Китом подавилась акула
И, лопнув по швам, потонула.

1937

^TНОВОГОДНЯЯ РЕЧЬ В ПАРЛАМЕНТЕ 31 ДЕКАБРЯ 1938 ГОДА^U

В палату общин, в сумрачный Вестминстер,
Под Новый год заходит человек
С высоким лбом, с волнистой шевелюрой,
С клочком волос на бритом подбородке,
В широком кружевном воротнике.
Свободное он занимает место.
Его соседи смотрят удивленно
На строгого таинственного гостя
И говорят вполголоса друг другу:
— Кто он такой? Его я видел где-то,
Но где, когда, — ей-богу, не припомню!
Мне кажется, немного он похож
На старого писателя Шекспира,
Которого в студенческие годы
Мы нехотя зубрили наизусть! —
Но вот встает знакомый незнакомец
И глухо говорит: — Почтенный спикер,
Из Стратфорда явился я сюда,
Из старого собора, где под камнем
Я пролежал три сотни с чем-то лет.
Сквозь землю доходили до меня
Недобрые загадочные вести…
Пришло в упадок наше королевство.
Я слышал, что почтенный Чемберлен
И Галифакс, не менее почтенный,
Покинув жен и замки родовые,
Скитаются по городам Европы,
То в Мюнхен держат путь, то в Годесберг,
Чтобы задобрить щедрыми дарами… —
Как бишь его? — мне трудно это имя
Припомнить сразу: Дудлер, Тутлер, Титлер…
Смиренно ниц склонившись перед ним —
Властителем страны, откуда к небу
Несутся вопли вдов и плач сирот, —
Британские вельможи вопрошают:
«На всю ли Польшу вы идете, сударь,
Иль на какую-либо из окраин?» *
Я слышал, что британские суда
В чужих морях отныне беззащитны.
Любой пират на Средиземном море
Десятками пускает их ко дну.
И раки ползают и бродят крабы
По опустевшим кубрикам и трапам.
А между тем вельможи короля
Со свитой едут в Рим, как пилигримы, —
Не на поклон к святейшему отцу,
Не для того, чтоб отслужить обедню,
Молясь об отпущении грехов,
А в гости к покровителю пиратов,
К безбожному Бенито Муссолини…
О здравый смысл! Ты убежал к зверям,
А люди потеряли свой рассудок!..
Я — человек отсталый. Сотни лет
Я пролежал под насыпью могильной
И многого не понимаю ныне.
С кем Англия в союзе? Кто ей друг?
Она в союз вступить готова с чертом
И прежнего союзника предать,
Забыв слова, которые лорд Пемброк
В моей старинной драме говорит
Другому лорду — графу Салисбюри:
«Скорее в бой! одушевляй французов,
Коль их побьют, и нам несдобровать!..» ** —
Так говорил в Вестминстерском дворце,
В палате общин, строгий незнакомец
В полуистлевшем бархатном кафтане,
В широком кружевном воротнике…
Он речь свою прервал на полуслове
И вдруг исчез — растаял без следа,
Едва на старом медном циферблате
Минутная и часовая стрелки
Соединились на числе двенадцать —
И наступил тридцать девятый год.

Декабрь, 1938 г.

* {Заключенные в кавычки строчки — из трагедии Шекспира
Гамлет». (Прим. С. Маршака.)}

** {Две строчки из «Короля Джона» Шекспира. (Прим. С. Маршака.)}

^TВСЯ ЕВРОПА^U

Кличет Гитлер Риббентропа,
Кличет Геббельса к себе:
— Я хочу, чтоб вся Европа
Поддержала нас в борьбе!
— Нас поддержит вся Европа! —

Отвечали два холопа.
И пустились вербовать
Многочисленную рать.
Швед
Из города Берлина,
Три бельгийца
С половиной
Да подручный
Дорио
Встать готовы
Под ружье.

Опереточный
Испанец
С шайкой жуликов
И пьяниц —
Вот фашистский
Легион
Всех мастей
И всех племен.

Вызвал Гитлер
Риббентропа
И спросил,
Нахмурив лоб:
— Это что же —
Вся Европа?
— Вся! — ответил Риббентроп.

^T»АРАПСКИЕ» СКАЗКИ НЕМЕЦКОГО ВЕРХОВНОГО КОМАНДОВАНИЯ, или ТЫСЯЧА И ОДНА
ЛОЖЬ^U

Фашистский сумрачный калиф,
Кальян душистый закурив,
Велел войти с докладом
Своим Шехерезадам.

И вот вошел Шехерезад
И прочитал ему доклад:

— Один немецкий пулемет
Разбил сто тысяч дотов
И триста тысяч девятьсот
Семнадцать самолетов!

Два «мессершмитта» на лету
Забрали в плен Алма-Ату
С воздушным загражденьем,
С луной и затемненьем…

Калиф прервал его доклад,
Прикрыв плотнее двери:
— А каковы, Шехерезад,
Немецкие потери?

— Калиф, ты задал мне вопрос
Весьма замысловатый,
Я на советский счет отнес
Немецкие утраты!

^T»ЛЮДОЕД-ВЕГЕТАРИАНЕЦ», или «ДВЕ СТОРОНЫ ОДНОЙ МЕДАЛИ»^U

Гитлер объявил себя убежденным
вегетарианцем. Он выпустил медаль со
своим портретом и надписью. «Я — ре-
шительный противник убоя животных.
Адольф Гитлер»..

Этот добрый
Человечек
Заказал себе медаль:
«Мне зарезанных
Овечек
И барашков
Очень жаль».

Как известно,
У медали
Есть другая сторона,
И на ней мы прочитали
Роковые письмена:
«Не нужна мне кровь овечья,
А нужна мне человечья!»

^TФАШИСТСКАЯ ПСАРНЯ^U

Гитлер вымолвит в Берлине:
«Муссолини, куш!» —
Ляжет в Риме Муссолини,
Толст и неуклюж.
Если Гитлер скажет резко:
«Мой Трезор, ату!» —
Вихрем мчится Антонеску
С плеткою во рту.
Если Гитлер палку бросит,
Говоря: «Апорт!» —
Маннергейм ее приносит,
Радостен и горд.
У стола сидят собачки,
Образуя круг,
Ждут какой-нибудь подачки
Из хозяйских рук.
Но обещанные кости
Ест хозяин сам,
Только плети, только трости
Оставляя псам.

^TСАПОГИ^U

Инструкция генерального штаба гер-
манской армии от 13 июля 1941 г. за
Э И касается захвата трофейной обуви
на востоке и дает указание, как заби-
рать обувь не только у живых, но и
у мертвых.

Из газет

Смотрят жадные враги,
Чем бы поживиться,
Износились сапоги
У солдата Фрица.

Новой пары не дадут
В роте, будь спокоен!
А поскольку ты разут,
Ты уже не воин.

Фриц ногами собирал
Васильки и травы.
Встретил Фрица генерал,
Важный, величавый.

— Сапоги себе добудь, —
Молвил он сурово, —
Можешь мертвого разуть
Или снять с живого!

Фриц дослушал до конца,
Повернулся круто
И подумал: «С мертвеца
Снять — одна минута!»

Отправляется он в путь
Поступью героя,
Чтобы мертвого разуть
В поле после боя.

Раздобыл он сапоги,
Прочные, воловьи.
Только пахнут сапоги
Человечьей кровью.

Только эти сапоги
Из воловьей кожи
Будут стоить вам, враги,
С каждым днем дороже!

^TЮНЫЙ ФРИЦ, или ЭКЗАМЕН НА АТТЕСТАТ «ЗВЕРОСТИ»^U

Юный Фриц, любимец мамин,
В класс явился на экзамен.
Задают ему вопрос:
— Для чего фашисту нос?

Заорал на всю он школу:
— Чтоб вынюхивать крамолу
И строчить на всех донос.
Вот зачем фашисту нос!

Говорят ему: — Послушай,
А на что фашистам уши?
— Ухо держим мы востро,
Носим за ухом перо.

Все, что ухом мы услышим,
Мы пером в тетрадку пишем —
В наш секретный «ташен-бух» *
Вот зачем фашисту слух!

Вопрошает жрец науки:
— Для чего фашисту руки?
— Чтоб держать топор и меч,
Чтобы красть, рубить и сечь.

— Для чего фашисту йоги?
— Чтобы топать по дороге —
Левой, правой, раз и два!
— Для чего же голова?

— Чтоб носить стальную каску
Или газовую маску,
Чтоб не думать ничего.
(Фюрер мыслит за него!)

Похвалил учитель Фрица:
— Этот парень пригодится.
Из такого молодца
Можно сделать подлеца!

Рада мама, счастлив папа:
Фрица приняли в гестапо.

{Записная книжка (нем.).}.

^TПАРТИЗАНСКИЙ ПЛАКАТ^U

Днем барон сказал крестьянам:
«Шапку с головы долой!»
Ночью отдал партизанам
Каску вместе с головой.

^TВ НЕМЕЦКОЙ МЕРТВЕЦКОЙ^U

Между трупов,
Как в мертвецкой,
Гитлер с Геббельсом
Бродили.
Вдруг чуть слышно
По-немецки
Черепа заговорили:

— Мы на Гитлера
Сердиты
И за то,
Что мы убиты,
И за то,
Что он в газете
Сократил нас на две трети!

^TБЕШЕНЫЕ^U

В одном из захваченных городов не-
мецкие и итальянские бандиты похитили
животных из лаборатории бактериологи-
ческого института. Впоследствии выяс-
нилось, что этим животным незадолго
до этого было привито бешенство.

Из газет

Фашистским грабителям нынче везет —
Ну прямо везет, как повешенным!
Они у науки похитили скот,
А тот
Оказался бешеным!

Вчера укусил пехотинца танкист.
Сегодня пехота кусается.
И два генерала, фон Буш и фон Лист,
На всех, как собаки, бросаются.

Взбесились фашисты один за другим —
Все те, что в хищенье замешаны.
Один только Гитлер пока невредим,
Но Гитлер давно уже бешеный!

^TДЛЯ МИЛОГО ДРУЖКА И СЕРЕЖКА ИЗ УШКА^U

Правительство Виши согласилось
предоставить странам оси тунисские
порты, через которые будет идти снаб-
жение германских войск в Африке.

Из газет

Паркетный адмирал Дарлан
Живет себе в тиши.
Пред ним не море-океан,
А гладь воды Виши.
Он все порты отдать готов
И жить на свете без портов.

^TПАРАЗИТ НА ПАРАЗИТЕ^U

(Плакат)

Сверкая глазами, полковник-барон
Скомандовал: «Руки по швам!»
Но, видя, что чешется весь батальон,
Скомандовал: «Руки по вшам!»

^TПЯТНА КРОВИ^U

«Мой Фриц, сокровище мое,
Пиши нам о своем здоровье,
Пришли нам теплое белье,
Хотя бы залитое кровью.

Его могу я постирать.
Оно малютке пригодится…»
Так пишет женщина и мать,
Достойная подруга Фрица.

Когда устраивал погром
Фашист, клейменный смертным знаком,
Незримо с ним врывалась в дом
Она — с кошелкой и рюкзаком.

^TСТЫД И ДЫМ^U

Берлинский лжец в своей газете
От англичан оставил треть.
Потом еще скостил две трети, —
Чего их, нехристей, жалеть!

Берлинский лжец, ты врешь бесцельно.
Пусть стыд — не дым, глаза не ест,
Но черный дым пожарищ Кельна
Заметен далеко окрест!

^TО ТОМ, КАК ГИТЛЕР ПРОШЛОГОДНИЙ УВИДЕЛ ГИТЛЕРА СЕГОДНЯ^U

Гордый Гитлер прошлогодний
Смотрит с пыльного холста,

Неожиданно сегодня
Он раскрыл свои уста.

Гитлер Гитлера спросил:
«Где ты обувь износил?

Где порвал ты свой мундир,
Истрепал его до дыр?

Ты сумел занять Париж —
Что ж Москву не покоришь?

Отчего не взял реванш —
Не шагнул через Ла-Манш?

Ты ж недавно говорил,
Что Европу покорил.

Вспомни, Гитлер: на трибуне
Обещал ты блиц-войну,

Бросив армию в июне
На Советскую страну!»

Поглядев на свой портрет,
Гитлер Гитлеру в ответ:

«Либер готт *, всего лишь год,
Как пустился я в поход.

Да погода все не та —
То мороз, то духота.

Дождь стальной, свинцовый град
Не война, а сущий ад.

А на псарне у меня
Целый день идет грызня:

На моих косится финн,
А на Венгрию — румын.

А Румыния венгерцу —
Тоже будто не по сердцу…»

Гитлер Гитлеру всерьез
Задает такой вопрос:

«Что же делать нам, герой,
Если будет фронт второй?..»

Глянул Гитлер исподлобья
На зловещий горизонт

И велел свое подобье
В тыл отправить — на ремонт.

* {О, боже (нем.).}

^T(НАДПИСИ НА ПОСЫЛКАХ В ДЕЙСТВУЮЩУЮ АРМИЮ)^U

^TПАПИРОСЫ-ГВАРДЕЙЦАМ^U

В бой, дивизия гвардейская,
Под огнем твоих атак
Отступает рать злодейская.
Дело Гитлера — табак!

^TГРЕЧНЕВАЯ КАША^U

— Посмотри, у русских каша,
Будем кашу
Есть.

— Извините, каша наша
Не про вашу
Честь!

^TПШЕННАЯ КАША^U

Кто ты — пеший или конный,
Моторист, артиллерист?
Подкрепившись кашей пшенной,
Крепче с недругом дерись!

^TНА ПАКЕТЕ С КОНЦЕНТРАТОМ ГОРОХОВОГО СУПА^U

Пообедал немец плохо —
На чужих живет хлебах.
Захотел поесть гороха,
А остался на бобах.

^TКИСЛЫЕ ЩИ^U

Шлем тебе на фронт из тыла
Кислых щей пакет —
Чтоб фашистам кисло было
От твоих побед.

^TМАХОРКА^U

Бойцу махорка дорога.
Кури — и выкури врага!

^T»НЕ» И «НИ»^U

Мне рассказывал смоленский
Паренек:
— В нашей школе деревенской
Шел урок.

Проходили мы частицы
«Не» и «ни».
А в селе стояли фрицы
В эти дни.

Обобрали наши школы
И дома.
Наша школа стала голой,
Как тюрьма.

Из ворот избы соседской
Угловой
К нам в окно глядел немецкий
Часовой.

И сказал учитель: «Фразу
Дайте мне,
Чтобы в ней встречались сразу
«Ни» и «не».»

Мы взглянули на солдата
У ворот
И сказали: «От расплаты
НИ один фашист проклятый
НЕ уйдет!»

^TО РУССКОМ ГОРОДЕ И НЕМЕЦКОМ ПОДПОЛКОВНИКЕ^U

Возвратились Великие Луки
Из немецких в советские руки,
И в плену оказался у нас
Господин подполковник фон Засс.

Неизвестная эта персона
Командиром была гарнизона,
И в делах господина фон Засс
Обнаружен секретный приказ.

Пишет Гитлер: «Держись, подполковник!
Если город отнимут у нас,
Поражения главный виновник
Будешь ты, подполковник фон Засс!

Не сдавайся! За все твои муки
Мы достойно тебя наградим.
Называться Великие Луки
Будут именем громким твоим.

Повторять будут дети и внуки
Это имя во веки веков.
Назовем мы Великие Луки
Зассенштадт, Зассенбург, Зассенгоф!»

Коротки у разбойника руки
Несмотря на секретный приказ,
На свободе — Великие Луки,
А в плену — подполковник фон Засс!

^TВОДЯНОЕ ЛЕЧЕНИЕ^U

(Плакат)

Скорее, доктор, пропиши
Больному Гитлеру «Виши»!
От русских Минеральных Вод
Болит у Гитлера живот.

^TСЧАСТЛИВОЕ ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЕ^U

В боях за Харьков наши войска раз-
громили немецкие дивизии «Адольф
Гитлер», «Райх» и «Великая Германия».

«Адольфа Гитлера» с «Великою Германией»
Разбили вдребезги советские войска,
И эта весть звучит как предсказание,
Что гибель Гитлера не так уж далека.

Неосторожно выбраны названия —
И «Гитлер» и «Великая Германия».

^TPOMMEЛЕВСКИЙ МАРШ^U

Шел фон Роммель на войну
В африканскую страну.
Шли за Роммелем дивизии
И везли запас провизии.
Барабаны — впереди,
Караваны — позади.
Тра-та-та-та!

Ехал к Нилу он верхом
На слоне своем лихом,
Предвкушал победу близкую
Над державою английскою,
Но у самых пирамид
Был британцами разбит.
Тра-та-та-та!

В знойной Ливии и Триполи
Генералу снова всыпали.
Отступает он пешком,
Подгоняемый штыком.
Караваны —
Впереди.
Барабаны —
Позади.
Тра-та-та-та.

Отступив пред англичанами,
Шел степями он песчаными
И, дойдя до мыса
Бон,
Из Туниса
Смылся вон!

^TВОЙНА, КАК ТАКОВАЯ^U

Война является естественным состоянием человека.

А. Гитлер

…Никому из нас не придет в голову
расхваливать войну, как таковую.

Из фашистской газеты
«Вестдейтчер беобахтер»

«Нет, война, как таковая,
Не легка и не сладка!» —
Говорит передовая
Из фашистского листка.

А когда-то, в дни былые,
Клялся фюрер, что война,
Как родимая стихия,
Немцам истинным нужна.

Почему же неизвестный
Журналист в передовой
Отзывается нелестно
О войне, как таковой?

Потому что на Востоке
В грозной схватке боевой
Немцам дал урок жестокий
Сталинград, как таковой.

Потому что с небосклона
Самолетов слышен вой
И летит за тонной тонна
На Берлин, как таковой.

Так, в минуту роковую
Фюрер смутно разобрал,
Что войну, как таковую,
Навсегда он проиграл!

^TВЕСНА… ВЫСТАВЛЯЕТСЯ ПЕРВАЯ РАМА^U

Швейцарские газеты сообщают, что
капитуляция итальянских островов вы-
звала волнение во Франции. В Лионе
и Гренобле толпа разбила окна магази-
нов, принадлежащих фашистским аген-
там.

Сдался остров Лампионе,
Сдался остров Лампедуза,
А на севере — в Лионе
Стали стекла бить французы.

В это утро закрывали
Погребки свои в испуге
Все сообщники Лаваля,
Палачей немецких слуги.

И недаром всем газетам
Сообщают телеграммы,
Что в стране французской летом
Были выставлены рамы!

Каждый бой на нашем фронте
Или в водах Средиземных —
Это свет на горизонте
Для народов подъяремных!

^T»ВСЕ ВРУТ КАЛЕНДАРИ»^U

Молниеносную войну
Он обещал в июне,
И целый час метал слюну,
Беснуясь на трибуне.

Он говорил: «Исход войны
Решу я в две недели!»
И дураки его страны
В ответ ему галдели.

Когда же этот срок истек,
Бессовестный оракул
Двухмесячный назначил срок,
А Геббельс «хох!» проквакал.

То к ноябрю, то к рождеству,
То первого апреля
Грозился фюрер взять Москву,
А месяцы летели…

«Не думать о конце войны!» —
Таков приказ последний.
«Немедля сдать в казну штаны!»
Гласит приказ соседний.

Уже листков календаря
Не остается, кроме
Сорок восьмого мартобря
На стенке в желтом доме…

^TНОВЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ МАКСА И МОРИЦА^U

В автобусе встретился с Морицем Макс.
Спросил он: — Как ваши делишки?
Веселого мало, находите? Так-с!
Отмечу я в памятной книжке!..

Встревоженный Мориц прервал его: — Вас?
Вас заген зи * старый знакомый?
Я тоже могу донести, что у вас
Приемник имеется дома!

У Макса в глазах замелькали огни,
Слетела от ужаса шляпа.
И оба стремглав побежали они
Кратчайшей дорогой в гестапо.

* {Что? Что вы сказали (нем.).}

^TСМОТРЕТЬ ЗАПРЕЩАЕТСЯ^U

Полицей-президент Берлина издал
приказ, предоставляющий полиции право
отправлять на принудительные работы
всех лиц, которые будут осматривать
районы, подвергшиеся разрушениям в
результате воздушных налетов.

Из газет

Меж развалин Бруннен-платца
Полицейский грозный страж
Запрещает озираться
На причудливый пейзаж.

— Предъявите разрешенье
Посмотреть на разрушенья!
А не то я вас возьму
На работы иль в тюрьму.

Не косить лукавым глазом!
Не глазеть по сторонам!
Верьте Геббельса рассказам,
А не собственным глазам.

Завтра в утренней газете
Вы прочтете обо всем:
Кто из вас на этом свете,
Кто из вас уже на том.

^TИСПАНСКИЙ МАСКАРАД^U

Превратилась в испанца испанка.
Не поймете: она или он?
Голубую дивизию Франко
Перекрасить велел в легион.

Но и в новой защитной окраске

 1941 г.

Два плаката

1

Суворовцы-чапаевцы 

Бьемся мы здорово,
Рубим отчаянно, —
Внуки Суворова,
Дети Чапаева

1941

2

Партизанский плакат

Днем барон сказал партизанам:
«Шапку с головы долой»

Ночью отдал партизанам
Каску вместе с головой

  1942

Юный Фриц,

или

экзамен на аттестат «зверости»

Юный Фриц, любимец мамин,
В класс явился на экзамен.
Задают ему вопрос:
— Для чего фашисту нос?

Заорал на всю он школу:
— Чтоб вынюхивать крамолу
И строчить на всех донос.
Вот зачем фашисту нос!

Говорят ему: — Послушай,
А на что фашистам уши?

— Ухо держим мы востро,
Носим зá ухом перо.

Все, что ухом мы услышим,
Мы пером в тетрадку пишем —
В наш секретный «ташен-бух»
Вот зачем фашисту слух!

Вопрошает жрец науки:
— Для чего фашисту руки?
— Чтоб держать топор и меч,
Чтобы красть, рубить и сечь.

— Для чего фашисту ноги?
— Чтобы топать по дороге —
Левой, правой, раз и два!
— Для чего же голова?

— Чтоб носить стальную каску
Или газовую маску,
Чтоб не думать ничего.
(Фюрер мыслит за него!)

Похвалил учитель Фрица:
— Этот парень пригодится.
Из такого молодца
Можно сделать подлеца!

Рада мама, счастлив папа:
Фрица приняли в гестапо.

1941 

Ленинградское кольцо

«У кольца нет кольца»

Пословица

Враги кричали: «Нет конца
У Ленинградского кольца

Мечом рассек его боец —
И вот кольцу пришел конец.

«Укорòтишь — не ворòтишь»

Отступая, гитлеровцы говорили в приказах о сокращении линии фронта

Глаз подбит у негодяя,
И на лбу фонарь,
Но хрипит он, угрожая:
— Ну, еще ударь!

После волжской жаркой бани Говорил он: — Ну,
Мы сочтемся на Кубани
Или на Дону!

После Дона и Кубани Он грозил не раз:
— Я вас в рог согну бараний —
Суньтесь-ка в Донбасс!

Из Донбасса отступая,
Говорил он: — Тпрру!
Дальше ехать не желаю. Суньтесь-ка к Днепру!..

Очутившись за Дунаем, Он кричал: — Ну да!
Это фронт мы сокращаем.
Двиньтесь-ка сюда!

«Укоротишь –
Не воротишь!» —
Говорит портной.

У Берлина
В три аршина
Будет фронт длиной!

1944 

«НЕ» и «Ни»

Мне рассказывал смоленский
Паренек:
— В нашей школе деревенской
Шел урок.

Проходили мы частицы
«Не» и «ни».
А в селе стояли фрицы
В эти дни.

Обобрали наши школы
И дома.
Наша школа стала голой,
Как тюрьма.

Из ворот избы соседской
Угловой
К нам в окно глядел немецкий
Часовой.

И сказал учитель: «Фразу
Дайте мне,
Чтобы в ней встречались сразу
«Ни» и «не».

Мы взглянули на солдата
У ворот
И сказали: «От расплаты
НИ один фашист проклятый
НЕ уйдет!» 

Последние итоги или Дитмар в тоге

Перед последней «тотальной» мобилизацией мобилизацией 1945 года фашистский генерал Дитмар озаглавил свой очередной обзор:«Дело дошло до триариев».

Когда, бывало, в старину
Вели латиняне войну
С народом Галлии, Швейцарии, —
В несчастье обращался Рим
К последним воинам свом:
«До вас дошел черед, триарии!»

И нынче Дитмар-генерал
В минуту краха и аварии,
Накинув тогу, пропищал:
«До вас дошел черед, триарии!»

Откликнулись на этот зов —
И то под страхом наказания —
Ряды тотальных стариков,
Мобилизованных в Германии.

Они идут — за взводом взвод —
Из Вюртемберга, из Баварии.
Спросил фон Дитмар: «Что за сброд?» —
«А это, батюшка, триарии!» 

Шнабель и его сыновья

В фашисткой Германии объявлена новая «сверхтотальная» мобилизация.

Из газет

Два у Шнабеля сына, как и он, два кретина.
Говорит им папаша: «Ребята,
Самолет заводите, миномет зарядите
Да возьмите-ка два автомата.

Нынче пишет газета: в обе стороны света
Отправляет наш Фюрер отряды.
Посылаю я Макса разгромить англосакса,
Мориц, русских громи без пощады!

Привезите побольше из России, из Польши
Шерсти, кожи, мехов побогаче.
Я оставлю в наследство вам солидные средства
И свою пивоварню в придачу!»