Женские образы в произведениях блока сочинение

Любовная тема всегда занимала одно из главенствующих мест в русской поэзии. Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Тютчев, А.Толстой отдавали свою поэтическую дань этому прекрасному чувству: их стихи вошли в антологию русской поэзии о любви. Любовь к избраннице высекала искру вдохновения, и в огне вспыхнувшего пламени рождались шедевры любовной лирики. Чтобы лучше понять автора и его творение, нужно установить, из чего возник замысел, как он воплотился. Прав был Блок, когда писал, что любовную лирику следует рассматривать как дневник, написанный стихами.
Первые стихотворения Блока о любви – возвышенно-восторженные. Они связаны с именем Л. Д. Менделеевой, в которую он был влюблён («Дева», «Заря», «Величавая Вечная Жена», «Непостижимая», «Стихи о Прекрасной Даме» и другие). В молодые годы, до женитьбы на Л. Д. Менделеевой, увлёкшись элегантной, красивой дамой, на двадцать лет старше его, Блок писал стихи, посвящая их К.М.С., то есть Ксении Михайловне Садовской («Я думал, что умру сегодня к ночи…», «Помнишь ли город тревожный…», «Аметист», «Твой образ чудится невольно…» и другие).
В 1904 году выходит сборник стихотворений Александра Александровича Блока «Стихи о Прекрасной Даме». И здесь впервые появляется образ возлюбленной, который впоследствии будет развиваться и трансформироваться в лирике поэта. В названии и основной идее первой книги лежит философская концепция Владимира Соловьева – идея понимания Бога, мировой души как женщины – Прекрасной Женственности.
Весь цикл «Стихов о Прекрасной Даме» объединен одним важным мотивом идеальной любви-стремления. Любовь здесь не страстный порыв, а почти платоническое, воздушное чувство. Образ Героини очень возвышен. Героиня никогда не называется по имени, обращение к ней очень уважительное. Автор называет ее «Царевна Сама», «Закатная, Таинственная Дева», «Белая Ты», «Заря, Купина», “Прекрасная Дама”, “Величавая Вечная Жена”. Хотя лирический герой и обращается к героине «Ты», но это местоимение практически всегда пишется со строчной буквы.
Вообще, женщина в лирике Блока занимает особое место. Женский образ у поэта всегда символичен и не похож ни на одну реально существовавшую женщину. В цикле «Стихи о Прекрасной Даме» образ возлюбленной идеализирован. Перед нами предстает не настоящий человек, а «милый образ, нежный сон». Эта женщина даже не материализована. Мы не находим в цикле ни одной приметы ее реального существования, ни одного физического признака. Центральное стихотворение цикла «Предчувствую тебя. Года проходят мимо…» раскрывает нам призрачность образа возлюбленной:
…Все в облике одном предчувствую тебя.
Стихотворением 1925 года «Незнакомка» открывается новый этап в миропонимании Блока. Женский образ теперь погружается в конкретную реальность. Еще не совсем уйдя от образа Прекрасной Дамы, Блок помещает ее в мещанскую бытовую обстановку. Мир красоты и гармонии, недостижимый в пошлой реальности, связывается с образом женщины. Любовь здесь все еще можно охарактеризовать, как, пусть уже и не такое возвышенное, чувство стремления.
В следующем цикле стихов о любви – «Снежная маска» – образ возлюбленной и чувство к ней становится уже совершенно другим. Этот цикл посвящен Наталье Николаевне Волоховой – актрисе театра В.Ф. Комиссаржевской. В этом цикле появляется очень интересный образ змеи, соотнесенный с образом возлюбленной: «в тяжелозмейных волосах», «змеишься», «на конце ботинки узкой дремлет тихая змея». Этот образ-символ заставляет нас вспомнить сказку Гофмана «Золотой горшок» и, вообще, говорит о заколдованности, таинственности, мистичности образа возлюбленной:
Но для меня неразделимы
С тобою – ночь и мгла реки…
Женщина в этом цикле любима уже не платонической любовью, поэтому так часто в цикле встречается и мотив страстного поцелуя. Хотя сам автор намекает нам на то, что это чувство скорее не любовь, а игра: «Я опрокинут в темных струях / И вновь вдыхаю, не любя…» Отсюда – символ маски. Снег и снежные бури говорят нам об отсутствии того теплого и солнечного чувства, которым был пронизан цикл «Стихи о Прекрасной Даме».
Тема страстной любви, «цыганской стихии» получила отражение в цикле «Кармен», посвящённом оперной певице Любови Александровне Дельмас (стихотворения «Последнее напутствие», «Королевна», «Я помню нежность ваших плеч…», «Была ты всех ярче, верней и прелестней…», поэма «Соловьиный сад»).
Буйство красок и страстей характеризует этот цикл. И в нем мы видим, конечно, уже совсем другое раскрытие образа. Во-первых, Блок вводит портретные черты героини: «золото кудрей», «зубов жемчужный ряд», чуткость нервных рук и плеч. Во-вторых, это уже совсем другая, демоническая женщина.
Что общего у этого образа с Прекрасной Дамой, Незнакомкой и женщиной-змеей? Образ Кармен также символичен. Он сплетает в себе три линии: черты реальной женщины, черты героини Мериме и черты героини оперы Бизе. Новая трактовка в развитии этого женского образа в том, что Блок видит в ней равного себе человека. Кармен похожа на него, так как также живет ситуацией двоемирия. Мир Кармен Блок делит на «здесь» и «там».
Образ возлюбленный в лирике Блока плавно развивается от призрачного и воздушного существа до огненно-демонической женщины. При этом он как бы материализуется, то есть, приобретает физические и материальные признаки. Но при этом основой блоковских женских образов всегда остается их символичность.

Образ возлюбленной в лирике А.А. Блока претерпевал эволюцию вместе с духовной развитием самого поэта, метаморфозами в его личной жизни. Если в «Стихах о Прекрасной Даме» через любовь к женщине открывается любовь ко всему миру, а облик лирической героини связан с «непостижимой тайной» и «красотой неизреченной», то в циклах «Снежная маска» и «Фаина», отразивших чувство Блока в актрисе Наталье Волоховой, в образах лирического героя и героини воплощена идея любви – страсти, наполнившей их души, которая «никому и ничему не верна». Интересно, что эти на первый взгляд абсолютно различные ипостаси возлюбленной пройдут через всю поэзию Блока, часто совмещаясь в образе одной героини.
Например, в стихотворении «И вновь, сверкнув из чаши винной…» герой вспоминает конкретные эпизоды, «поцелуи на запрокинутом лице», и идеализируя любимую женщину, ей придаются неземные черты: «И ты смеешься дивным смехом, / Змеишься в чаше золотой, / И над твоим собольим мехом / Гуляет ветер голубой». Ассоциацию героини с небесным образом усиливает эпитет «голубой», который передает эмоциональное отношение и обозначает нечто возвышенное, заветное, прекрасное. Бесплотный, отвлеченно-мечтательный образ Прекрасной Дамы, Души мира, Вечной Женственности образ ипостась, лишенную ореола святости. Не случайно эпитет «Голубой», относится к ветру, а сама героиня «змеится в чаше золотой». Золото, как известно, у Блока передает лишь видимый, наружный отблеск. Женский образ оказывает слит с хмельной стихией и стихией снежной. Поэт чувствует их тайное родство, подчеркивается стихийное начало любви. Новая «встречная» в снежной метельной мгле становится воплощением красоты, способной преобразить обыденность, затянутую незримой паутиной. «Снежные вьюги» влекут к вольной, окрыленной жизни.
Смятение героя в строках «И вновь, свернув из чаши винной, / Ты поселила в сердце страх» антитетично беззаботности героини: «И ты смеешься дивным смехом, Змеишься в чаше золотой». Многогранность и сложность мировосприятия переданы тем, что один и тот же предмет имеет разные эпитеты: «из чаши винной» – «в чаше золотой», «в темных струях» – «в живые струи».
Настораживают метафоры, придающие образу героини змеиные черты: «в тяжелозмейных волосах», «змеишься в чаше золотой». Такое уподобление возлюбленной змее в циклах «Снежная маска» и «Фаина» мы встретим еще не раз, образ змеи буквально «переползает» из одного стихотворения в другое.
Так, стихотворение «сквозь винный хрусталь» композиционно делиться на три части: с первых строк («В длинной сказке / Тайно кроясь, / Бьет условный час») у нас рождается ощущение сказочности и таинственности, во второй части поэт и дама обмениваются шутливо – колкими репликами, и в финале волшебство рассеивается: «На плече за тканью тусклой, / На конце ботинки узкой / Дремлет тихая змея…» Чувство нереальности происходящего так и остается у Блока на протяжении всего их романа с Волоховой. В «лирической поэме», так назвал поэт цикл «Снежная маска», слились «среброснежные ночи», певучие вьюги, темные дали, электрический свет, разрывающий тьму, призывные рога метели, летящие звезды, застывающий серп луны, слепая и темная страсть, восторг необратимой гибели. (В. Орлов)
Облик любимой, предательской, хищнический, змеиный, словно растворяется «в ином, высоком», лирический герой как под гипнозом готов безрассудно повиноваться всему, как року, с которым безнадежно и не нужно бороться.
От стихотворения к стихотворению растет уверенность, что боль, обида, попытка таят в себе нечто возвышенное и необходимое.
Однако характерно связанное с героиней нарастание мотива смерти, либо прямо упоминаемой ( «Волю мне твою открой, / Обойми змеей – рукой: / Буду мертвым я с тобой…» ), либо иносказательной переданной.
Нельзя не заметить навязчивое употребление эпитета «темный» по отношению к героине «Снежной маски» и «Фаины». И хотя Блока все в 1907 году вспоминают необычайно легким, стремительным, окрыленным, Андрей Белый увидел в этой метельной легкости спрятанное страданье: «Веселье то – есть веселье трагедии; и полета над бездной; я видел – грядущий надлом…» Демоническая женщина для лирического героя – и влекущая комета, влачащая звездный шлейф, и близкая героиням Достоевского инфернальная «женщина, отравленная красотой своей». Однако такой образ непокорной женщины с русской «разбойной красотой» наиболее точно выражает черты самой России, как ее понимал Блок. Если в «Снежной маске» героиня выступает как символ страсти, ей не присваивают конкретные свойства характера, то в «Фаине» обрисован портрет нервной, властной и загадочной женщины, которая стала для поэта «волей, воздухом и огнем». Фаина не похожа на бесплотное и прозрачное видение. В кипении безудержных страстей восторг поэта не знает предела:
«Вот явилась. Заслонила.
Всех нарядных, всех подруг,
И душа моя вступила
В предназначенный ей круг».
«И под знойным снежным стоном
Расцвели черты твои.
Только тройка мчит со звоном
В снежно – белом забытьи…»
И здесь опять мы видим как в женском образе поэту видится Россия, ее судьба, русская национальная стихия с традиционно символизирующими ее образами – топосами – тройкой, зимой. В Фаине со всей полнотой воплощено представление Блока о свободе и удали народного характера. «Одна Наталия Николаевна русская, со своей русской «случайностью», не знающая, откуда она, гордая, красивая и свободная. С мелкими рабскими привычками и огромной свободой», – писал поэт о Волоховой. Стихотворения, воссоздающие поэтическое представление Блока о возлюбленной, насыщены колоритом «вольной Руси»:
«Смотрю я – руки вскинула,
В широкий пляс пошла.
Цветами всех осыпала
И в песне изошла…»
«С ума сойду, сойду с ума,
Безумствуя, люблю,
Что вся ты – ночь, и вся ты – тьма,
И вся ты – во хмелю…»
В этих «щемящих звуках» русской песни есть отголосок и некрасовских поэм; образ Фаины оказывается родственным той, что «коня на скаку остановит», «в горящую избу войдет». В поэтике стихотворений не случайными оказываются «лебяжья поступь», «открытый говор», «цветистый хмель». Фаина может выступит в образе «лихой солдатки».
Глубина веры поэта в «необъятные силы» России, в ее внутреннюю свободу является отличительной чертой всей поэзии Блока. Проникаясь поэзией «Вольной Руси», меняется и сам лирический герой.
Герой трезво смотрит на кричащие противоречия окружающей действительности, мы уже видим отвлеченной мечтательности, идиллической безмятежности.
Из «безвременья», от воспевания вечности поэт бросается в современность, не отрицая в ней ни темного, ни жалкого, ни мелкого, так как без этого невозможна полная жизнь, в которой надо испытывать все чувства:
«и смотрю, и вражду измеряю,
Ненавидя, кляня и любя:
За мученья, за гибель – я знаю –
Все равно: принимаю тебя»!
Приходит понимание, что любовь способна перевести любую боль, обиду и придать им особый смысл.

В моей душе любви весна
Не сменит бурного ненастья.
А. Блок
Говорят, что каждый мужчина через всю жизнь бережно проносит в своих мыслях и мечтах созданный еще в юношеские годы образ своей Дульсинеи Тобосской, своей Прекрасной Дамы. И с годами этот образ только лишь слегка изменяется. И как бы ни складывалась личная жизнь, каждый все равно продолжает мечтать и в мечтах своих обращаться к вечно прекрасной, мудрой, недосягаемой, бережно хранить ее образ и молиться на нее. Ибо так устроен человек. Он не может жить без веры, без чего-то светлого в душе. Любящим свойственно обожествлять любимых.
А. Блок вошел в литературу с первым циклом стихов, так и называвшихся «Стихи о Прекрасной Даме». И эту тему, этот образ Прекрасной Дамы, вначале такой хрупкий, романтичный, а с годами: принимавший все более реальные черты, он бережно пронес через все свое творчество. И если образы ранних стихов Блока живут лишь в божественном, романтическом мире:
Ты из шепота слов родилась,
В вечереющий сад забралась
И осыпала вишневый цвет,
Прозвенел твой весенний привет.
С той поры, что ни ночь, что ни день,
Надо мной твоя легкая тень, -то пройдут годы, и жизнь наложит на все свой отпечаток. Почти уйдут юношеская восторженность и романтизм, а вместо него появится серый, обыденный мир. И не только появится, но и займет свое главенствующее место. А мир фантазии, мир мечты обратится в легкую дымку вокруг образа. Постепенно в лирике Блока будет чувствоваться раздвоенность и восприятие образа женщины через призму двух миров: близкого и скорбного «здесь» и лучшего, прекрасного «там». Так вечная женственность и мудрость соединятся воедино со скорбной реальностью. Душа-ореол, идущий изнутри, окружает земную ободочку прозрачной хрупкой дымкой. Именно в ней и заключена та вечная прелесть женщины, которую воспевали поэты всех веков. И это соединение двух миров возносит женщину в глазах поэта на пьедестал богини.
Так пел ее голос, летящий в купол, И луч сиял на белом, плече, И каждый из мрака смотрел и слушал, Как бело-? платье пело в луче…
Она близка, вполне реальна и в то же время недосягаема, как божество. «…Я знаю – ты здесь, ты близко – ты там». Возможно, что именно эта удивительная способность видеть в женском образе божественное начало во многом определила отношение Блока к женщине. Живя реальной жизнью, среди людей, он отчетливо видел, как быт и серая обыденность давят на женщину и губят в ней тот светлый образ, воплощение которого в жизни он искал. Возникает образ женщины на фоне социальных проблем, и горькая действительность все более плотно окружает пыльной завесой «светлый образ»:
И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.
Над озером скрипят уключины
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный,
Бессмысленно кривится диск.

И кто эта девушка без имени? Кто она: сон или действительность? Богиня или падшая? Святая или преступница? Девушка, которая в пьяном бреду представлялась поэту земным воплощением «святого образа»:
И каждый вечер, в час назначенный (Иль это только снится мне?). Девичий стан, шелками схваченный, В туманном движется окне…
… И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука…

Эти горечь и боль становятся основными мотивами в стихах Блока. И поразительно ужасными открываются контрасты между двумя мирами:
Под насыпью, во рву некошеном,
Лежит и смотрит, как живая,
В цветном платке, на косы брошенном,
Красивая и молодая…
…Не подходите к ней с вопросами,
Вам все равно, а ей – довольно:
Любовью, грязью иль колесами
Она раздавлена – все больно.
Женщина создана для того, чтобы любить и быть любимой. Но если судьба распорядилась иначе и быт раздавил ее, то чья в том вина? Блок, конечно, видел и понимал это. И потому, наверное, в его стихах женщина всегда будет жертвой, всегда будет оправдана:
Я не только не имею права,
Я тебя не в силах упрекнуть
За мучительный твой, за лукавый,
Многим женщинам сужденный путь.

Возможно, это явилось одной из главных причин того, что любовь и судьба женщины в лирике Блока всегда трагичны. Женские образы из стихотворений «Перед судом» и «На железной дороге» впоследствии выльются в образ Катьки в поэме «Двенадцать». И Катька явится олицетворением трагической женской судьбы и трагической жизни людской, ибо по положению женщины можно судить о жизни общества. И если несчастна женщина, если осквернена любовь – самое святое, что может быть в человеке, то как может быть счастливою жизнь? Быт и серость жизни реальной женщины отодвинули дымчатый образ, и пришел ему на смену другой, вполне конкретный. Образ той «страстной, безбожной, пустой, незабвенной». Любовь к этой женщине подобна искре. Она загорается, мгновения светит безумным светом, чтобы испить наслаждение жизни до дна и чтобы так же скоро погаснуть, сгореть.
И пусть она «безбожная, пустая», и пусть пыль повседневности окутала Се, она всегда будет не грешницей, а мученицей. И любовь к женщине для Блока останется светлым и святым чувством, которое он сумел сохранить и пронести через все творчество.
В снах печальных тебя узнаю
И сжимаю руками моими
Чародейную руку твою.
Повторяю далекое имя…

Образ возлюбленной в лирике А. А. Блока претерпевал эволюцию вместе с духовной развитием самого поэта, метаморфозами в его личной жизни. Если в «Стихах о Прекрасной Даме» через любовь к женщине открывается любовь ко всему миру, а облик лирической героини связан с «непостижимой тайной» и «красотой неизреченной», то в циклах «Снежная маска» и «Фаина», отразивших чувство Блока в актрисе Наталье Волоховой, в образах лирического героя и героини воплощена идея любви — страсти, наполнившей их души, которая «никому и ничему не верна». Интересно, что эти на первый взгляд абсолютно различные ипостаси возлюбленной пройдут через всю поэзию Блока, часто совмещаясь в образе одной героини.
Например, в стихотворении «И вновь, сверкнув из чаши винной…» герой вспоминает конкретные эпизоды, «поцелуи на запрокинутом лице», и идеализируя любимую женщину, ей придаются неземные черты: «И ты смеешься дивным смехом, / Змеишься в чаше золотой, / И над твоим собольим мехом / Гуляет ветер голубой». Ассоциацию героини с небесным образом усиливает эпитет «голубой», который передает эмоциональное отношение и обозначает нечто возвышенное, заветное, прекрасное. Бесплотный, отвлеченно-мечтательный образ Прекрасной Дамы, Души мира, Вечной Женственности образ ипостась, лишенную ореола святости. Не случайно эпитет «Голубой», относится к ветру, а сама героиня «змеится в чаше золотой». Золото, как известно, у Блока передает лишь видимый, наружный отблеск. Женский образ оказывает слит с хмельной стихией и стихией снежной. Поэт чувствует их тайное родство, подчеркивается стихийное начало любви. Новая «встречная» в снежной метельной мгле становится воплощением красоты, способной преобразить обыденность, затянутую незримой паутиной. «Снежные вьюги» влекут к вольной, окрыленной жизни.
Смятение героя в строках «И вновь, свернув из чаши винной, / Ты поселила в сердце страх» антитетично беззаботности героини: «И ты смеешься дивным смехом, Змеишься в чаше золотой». Многогранность и сложность мировосприятия переданы тем, что один и тот же предмет имеет разные эпитеты: «из чаши винной» — «в чаше золотой», «в темных струях» — «в живые струи».
Настораживают метафоры, придающие образу героини змеиные черты: «в тяжелозмейных волосах», «змеишься в чаше золотой». Такое уподобление возлюбленной змее в циклах «Снежная маска» и «Фаина» мы встретим еще не раз, образ змеи буквально «переползает» из одного стихотворения в другое.
Так, стихотворение «сквозь винный хрусталь» композиционно делиться на три части: с первых строк («В длинной сказке / Тайно кроясь, / Бьет условный час») у нас рождается ощущение сказочности и таинственности, во второй части поэт и дама обмениваются шутливо — колкими репликами, и в финале волшебство рассеивается: «На плече за тканью тусклой, / На конце ботинки узкой / Дремлет тихая змея…» Чувство нереальности происходящего так и остается у Блока на протяжении всего их романа с Волоховой. В «лирической поэме», так назвал поэт цикл «Снежная маска», слились «среброснежные ночи», певучие вьюги, темные дали, электрический свет, разрывающий тьму, призывные рога метели, летящие звезды, застывающий серп луны, слепая и темная страсть, восторг необратимой гибели. (В. Орлов)
Облик любимой, предательской, хищнический, змеиный, словно растворяется «в ином, высоком», лирический герой как под гипнозом готов безрассудно повиноваться всему, как року, с которым безнадежно и не нужно бороться.
От стихотворения к стихотворению растет уверенность, что боль, обида, попытка таят в себе нечто возвышенное и необходимое.
Однако характерно связанное с героиней нарастание мотива смерти, либо прямо упоминаемой («Волю мне твою открой, / Обойми змеей — рукой: / Буду мертвым я с тобой…»), либо иносказательной переданной.
Нельзя не заметить навязчивое употребление эпитета «темный» по отношению к героине «Снежной маски» и «Фаины». И хотя Блока все в 1907 году вспоминают необычайно легким, стремительным, окрыленным, Андрей Белый увидел в этой метельной легкости спрятанное страданье: «Веселье то — есть веселье трагедии; и полета над бездной; я видел — грядущий надлом…» Демоническая женщина для лирического героя — и влекущая комета, влачащая звездный шлейф, и близкая героиням Достоевского инфернальная «женщина, отравленная красотой своей». Однако такой образ непокорной женщины с русской «разбойной красотой» наиболее точно выражает черты самой России, как ее понимал Блок. Если в «Снежной маске» героиня выступает как символ страсти, ей не присваивают конкретные свойства характера, то в «Фаине» обрисован портрет нервной, властной и загадочной женщины, которая стала для поэта «волей, воздухом и огнем». Фаина не похожа на бесплотное и прозрачное видение. В кипении безудержных страстей восторг поэта не знает предела:
«Вот явилась. Заслонила.
Всех нарядных, всех подруг,
И душа моя вступила
В предназначенный ей круг».
«И под знойным снежным стоном
Расцвели черты твои.
Только тройка мчит со звоном
В снежно — белом забытьи…»
И здесь опять мы видим как в женском образе поэту видится Россия, ее судьба, русская национальная стихия с традиционно символизирующими ее образами — топосами — тройкой, зимой. В Фаине со всей полнотой воплощено представление Блока о свободе и удали народного характера. «Одна Наталия Николаевна русская, со своей русской „случайностью“, не знающая, откуда она, гордая, красивая и свободная. С мелкими рабскими привычками и огромной свободой», — писал поэт о Волоховой. Стихотворения, воссоздающие поэтическое представление Блока о возлюбленной, насыщены колоритом «вольной Руси»:
«Смотрю я — руки вскинула,
В широкий пляс пошла.
Цветами всех осыпала
И в песне изошла…»
«С ума сойду, сойду с ума,
Безумствуя, люблю,
Что вся ты — ночь, и вся ты — тьма,
И вся ты — во хмелю…»
В этих «щемящих звуках» русской песни есть отголосок и некрасовских поэм; образ Фаины оказывается родственным той, что «коня на скаку остановит», «в горящую избу войдет». В поэтике стихотворений не случайными оказываются «лебяжья поступь», «открытый говор», «цветистый хмель». Фаина может выступит в образе «лихой солдатки».
Глубина веры поэта в «необъятные силы» России, в ее внутреннюю свободу является отличительной чертой всей поэзии Блока. Проникаясь поэзией «Вольной Руси», меняется и сам лирический герой.
Герой трезво смотрит на кричащие противоречия окружающей действительности, мы уже видим отвлеченной мечтательности, идиллической безмятежности.
Из «безвременья», от воспевания вечности поэт бросается в современность, не отрицая в ней ни темного, ни жалкого, ни мелкого, так как без этого невозможна полная жизнь, в которой надо испытывать все чувства:
«и смотрю, и вражду измеряю,
Ненавидя, кляня и любя:
За мученья, за гибель — я знаю —
Все равно: принимаю тебя»!
Приходит понимание, что любовь способна перевести любую боль, обиду и придать им особый смысл.

В 1904 году выходит сборник стихотворений Александра Александровича Блока «Стихи о Прекрасной Даме». И здесь впервые появляется образ возлюбленной, который впоследствии будет развиваться и трансформироваться в лирике поэта. В названии и основной идее первой книги лежит философская концепция Владимира Соловьева – идея понимания Бога, мировой души как женщины – Прекрасной Женственности.
Весь цикл «Стихов о Прекрасной Даме» объединен одним важным мотивом идеальной любви-стремления. Любовь здесь не страстный порыв, а почти платоническое, воздушное чувство. Образ Героини очень возвышен. Героиня никогда не называется по имени, обращение к ней очень уважительное. Автор называет ее «Царевна Сама», «Закатная, Таинственная Дева», «Белая Ты», «Заря, Купина», “Прекрасная Дама”, “Величавая Вечная Жена”. Хотя лирический герой и обращается к героине «Ты», но это местоимение практически всегда пишется со строчной буквы.
Вообще, женщина в лирике Блока занимает особое место. Женский образ у поэта всегда символичен и не похож ни на одну реально существовавшую женщину. В цикле «Стихи о Прекрасной Даме» образ возлюбленной идеализирован. Перед нами предстает не настоящий человек, а «милый образ, нежный сон». Эта женщина даже не материализована. Мы не находим в цикле ни одной приметы ее реального существования, ни одного физического признака. Центральное стихотворение цикла «Предчувствую тебя. Года проходят мимо…» раскрывает нам призрачность образа возлюбленной:
…Все в облике одном предчувствую тебя.
Стихотворением 1925 года «Незнакомка» открывается новый этап в миропонимании Блока. Женский образ теперь погружается в конкретную реальность. Еще не совсем уйдя от образа Прекрасной Дамы, Блок помещает ее в мещанскую бытовую обстановку. Мир красоты и гармонии, недостижимый в пошлой реальности, связывается с образом женщины. Любовь здесь все еще можно охарактеризовать, как, пусть уже и не такое возвышенное, чувство стремления.
В следующем цикле стихов о любви – «Снежная маска» – образ возлюбленной и чувство к ней становится уже совершенно другим. Этот цикл посвящен Наталье Николаевне Волоховой – актрисе театра В.Ф. Комиссаржевской. В этом цикле появляется очень интересный образ змеи, соотнесенный с образом возлюбленной: «в тяжелозмейных волосах», «змеишься», «на конце ботинки узкой дремлет тихая змея». Этот образ-символ заставляет нас вспомнить сказку Гофмана «Золотой горшок» и, вообще, говорит о заколдованности, таинственности, мистичности образа возлюбленной:
Но для меня неразделимы
С тобою – ночь и мгла реки…
Женщина в этом цикле любима уже не платонической любовью, поэтому так часто в цикле встречается и мотив страстного поцелуя. Хотя сам автор намекает нам на то, что это чувство скорее не любовь, а игра: «Я опрокинут в темных струях / И вновь вдыхаю, не любя…» Отсюда – символ маски. Снег и снежные бури говорят нам об отсутствии того теплого и солнечного чувства, которым был пронизан цикл «Стихи о Прекрасной Даме».
Тема страстной любви, «цыганской стихии» получила отражение в цикле «Кармен», посвящённом оперной певице Любови Александровне Дельмас (стихотворения «Последнее напутствие», «Королевна», «Я помню нежность ваших плеч…», «Была ты всех ярче, верней и прелестней…», поэма «Соловьиный сад»).
Буйство красок и страстей характеризует этот цикл. И в нем мы видим, конечно, уже совсем другое раскрытие образа. Во-первых, Блок вводит портретные черты героини: «золото кудрей», «зубов жемчужный ряд», чуткость нервных рук и плеч. Во-вторых, это уже совсем другая, демоническая женщина.
Что общего у этого образа с Прекрасной Дамой, Незнакомкой и женщиной-змеей? Образ Кармен также символичен. Он сплетает в себе три линии: черты реальной женщины, черты героини Мериме и черты героини оперы Бизе. Новая трактовка в развитии этого женского образа в том, что Блок видит в ней равного себе человека. Кармен похожа на него, так как также живет ситуацией двоемирия. Мир Кармен Блок делит на «здесь» и «там».
Образ возлюбленный в лирике Блока плавно развивается от призрачного и воздушного существа до огненно-демонической женщины. При этом он как бы материализуется, то есть, приобретает физические и материальные признаки. Но при этом основой блоковских женских образов всегда остается их символичность.

В моей душе любви весна
Не сменит бурного ненастья…
А. Блок
Говорят, что каждый мужчина через всю жизнь бережно проносит в своих мыслях и мечтах созданный еще в юношеские годы образ своей Дульсинеи Тобосской, своей Прекрасной Дамы. И с годами этот образ только лишь слегка изменяется. И как бы ни складывалась личная жизнь, каждый все равно продолжает мечтать и в мечтах своих обращаться к вечно прекрасной, мудрой, недосягаемой, бережно хранить ее образ и молиться на нее. Ибо так устроен человек. Он не может жить без веры, без чего-то светлого в душе. Любящим свойственно обожествлять любимых.
А. Блок вошел в литературу с первым циклом стихов, так и называвшихся «Стихи о Прекрасной Даме». И эту тему, этот образ Прекрасной Дамы, вначале такой хрупкий, романтичный, а с годами принимавший все более реальные черты, он бережно пронес через все свое творчество. И если образы ранних стихов Блока живут лишь в божественном, романтическом мире
Ты из шепота слов родилась,
В вечереющий сад забралась
И осыпала вишневый цвет,
Прозвенел твой весенний привет.
С той поры, что ни ночь, что ни день,
Надо мной твоя легкая тень, –
то пройдут годы, и жизнь наложит на все свой отпечаток. Почти уйдут юношеская восторженность и романтизм, а вместо него появится серый, обыденный мир. И не только появится, но и займет свое главенствующее место. А мир фантазии, мир мечты обратится в легкую дымку вокруг образа. Постепенно в лирике Блока будет чувствоваться раздвоенность и восприятие образа женщины через призму двух миров: близкого и скорбного «здесь» и лучшего, прекрасного «там». Так, вечная женственность и мудрость соединятся воедино со скорбной реальностью. Душа – ореол, идущий изнутри, окружает земную оболочку прозрачной хрупкой дымкой. Именно в ней и заключена та вечная прелесть женщины, которую воспевали поэты всех веков. И это соединение двух миров возносит женщину в глазах поэта на пьедестал богини.
Так пел ее голос, летящий в купол, И луч сиял на белом, плече, И каждый из мрака смотрел и слушал, Как белое платье пело в луче…
Она близка, вполне реальна и в то же время недосягаема, как божество. «…Я знаю – ты здесь, ты близко – ты там». Возможно, что именно эта удивительная способность видеть в женском образе божественное начало во многом определила отношение Блока к женщине. Живя реальной жизнью, среди людей, он отчетливо видел, как быт и серая обыденность давят на женщину и губят в ней тот светлый образ, воплощение которого в жизни он искал. Возникает образ женщины на фоне социальных проблем, и горькая действительность все более плотно окружает пыльной завесой «светлый образ»:
И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.
Над озером скрипят уключины
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный,
Бессмысленно кривится диск.
И кто эта девушка без имени? Кто она – сон или действительность? Богиня или падшая? Святая или преступница? Девушка, которая в пьяном бреду представлялась поэту земным воплощением «святого образа»:
И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне…
… И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука…
Эти горечь и боль становятся основными мотивами в стихах Блока. И поразительно ужасными открываются контрасты между двумя мирами:
Под насыпью, во рву некошеном,
Лежит и смотрит, как живая,
В цветном платке, на косы брошенном,
Красивая и молодая…
…Не подходите к ней с вопросами,
Вам все равно, а ей – довольно:
Любовью, грязью иль колесами
Она раздавлена – все больно.
Женщина создана для того, чтобы любить и быть любимой. Но если судьба распорядилась иначе и быт раздавил ее, то чья в том вина? Блок, конечно, видел и понимал это. И потому, наверное, в его стихах женщина всегда будет жертвой, всегда будет оправдана:
Я не только не имею права,
Я тебя не в силах упрекнуть
За мучительный твой, за лукавый,
Многим женщинам сужденный путь.
Возможно, это явилось одной из главных причин того, что любовь и судьба женщины в лирике Блока всегда трагичны. Женские образы из стихотворений «Перед судом» и «На железной дороге» впоследствии выльются в образ Катьки в поэме «Двенадцать». И Катька явится олицетворением трагической женской судьбы и трагической жизни людской, ибо по положению женщины можно судить о жизни общества. И если несчастна женщина, если осквернена любовь – самое святое, что может быть в человеке, то как может быть счастливою жизнь? Быт и серость жизни реальной женщины отодвинули дымчатый образ, и пришел ему на смену другой, вполне конкретный. Образ той «страстной, безбожной, пустой, незабвенной». Любовь к этой женщине подобна искре. Она загорается, мгновения светит безумным светом, чтобы испить наслаждение жизни до дна и чтобы так же скоро погаснуть, сгореть.
И пусть она «безбожная, пустая», и пусть пыль повседневности окутала ее, она всегда будет не грешницей, а мученицей. И любовь к женщине для Блока останется светлым и святым чувством, которое он сумел сохранить и пронести через все творчество.
В снах печальных тебя узнаю
И сжимаю руками моими
Чародейную руку твою.
Повторяю далекое имя…

Образ возлюбленной в лирике А.А. Блока претерпевал эволюцию вместе с духовной развитием самого поэта, метаморфозами в его личной жизни. Если в «Стихах о Прекрасной Даме» через любовь к женщине открывается любовь ко всему миру, а облик лирической героини связан с «непостижимой тайной» и «красотой неизреченной», то в циклах «Снежная маска» и «Фаина», отразивших чувство Блока в актрисе Наталье Волоховой, в образах лирического героя и героини воплощена идея любви – страсти, наполнившей их души, которая «никому и ничему не верна». Интересно, что эти на первый взгляд абсолютно различные ипостаси возлюбленной пройдут через всю поэзию Блока, часто совмещаясь в образе одной героини.
Например, в стихотворении «И вновь, сверкнув из чаши винной…» герой вспоминает конкретные эпизоды, «поцелуи на запрокинутом лице», и идеализируя любимую женщину, ей придаются неземные черты: «И ты смеешься дивным смехом, / Змеишься в чаше золотой, / И над твоим собольим мехом / Гуляет ветер голубой». Ассоциацию героини с небесным образом усиливает эпитет «голубой», который передает эмоциональное отношение и обозначает нечто возвышенное, заветное, прекрасное. Бесплотный, отвлеченно-мечтательный образ Прекрасной Дамы, Души мира, Вечной Женственности образ ипостась, лишенную ореола святости. Не случайно эпитет «Голубой», относится к ветру, а сама героиня «змеится в чаше золотой». Золото, как известно, у Блока передает лишь видимый, наружный отблеск. Женский образ оказывает слит с хмельной стихией и стихией снежной. Поэт чувствует их тайное родство, подчеркивается стихийное начало любви. Новая «встречная» в снежной метельной мгле становится воплощением красоты, способной преобразить обыденность, затянутую незримой паутиной. «Снежные вьюги» влекут к вольной, окрыленной жизни.
Смятение героя в строках «И вновь, свернув из чаши винной, / Ты поселила в сердце страх» антитетично беззаботности героини: «И ты смеешься дивным смехом, Змеишься в чаше золотой». Многогранность и сложность мировосприятия переданы тем, что один и тот же предмет имеет разные эпитеты: «из чаши винной» – «в чаше золотой», «в темных струях» – «в живые струи».
Настораживают метафоры, придающие образу героини змеиные черты: «в тяжелозмейных волосах», «змеишься в чаше золотой». Такое уподобление возлюбленной змее в циклах «Снежная маска» и «Фаина» мы встретим еще не раз, образ змеи буквально «переползает» из одного стихотворения в другое.
Так, стихотворение «сквозь винный хрусталь» композиционно делиться на три части: с первых строк («В длинной сказке / Тайно кроясь, / Бьет условный час») у нас рождается ощущение сказочности и таинственности, во второй части поэт и дама обмениваются шутливо – колкими репликами, и в финале волшебство рассеивается: «На плече за тканью тусклой, / На конце ботинки узкой / Дремлет тихая змея…» Чувство нереальности происходящего так и остается у Блока на протяжении всего их романа с Волоховой. В «лирической поэме», так назвал поэт цикл «Снежная маска», слились «среброснежные ночи», певучие вьюги, темные дали, электрический свет, разрывающий тьму, призывные рога метели, летящие звезды, застывающий серп луны, слепая и темная страсть, восторг необратимой гибели. (В. Орлов)
Облик любимой, предательской, хищнический, змеиный, словно растворяется «в ином, высоком», лирический герой как под гипнозом готов безрассудно повиноваться всему, как року, с которым безнадежно и не нужно бороться.
От стихотворения к стихотворению растет уверенность, что боль, обида, попытка таят в себе нечто возвышенное и необходимое.
Однако характерно связанное с героиней нарастание мотива смерти, либо прямо упоминаемой ( «Волю мне твою открой, / Обойми змеей – рукой: / Буду мертвым я с тобой…» ), либо иносказательной переданной.
Нельзя не заметить навязчивое употребление эпитета «темный» по отношению к героине «Снежной маски» и «Фаины». И хотя Блока все в 1907 году вспоминают необычайно легким, стремительным, окрыленным, Андрей Белый увидел в этой метельной легкости спрятанное страданье: «Веселье то – есть веселье трагедии; и полета над бездной; я видел – грядущий надлом…» Демоническая женщина для лирического героя – и влекущая комета, влачащая звездный шлейф, и близкая героиням Достоевского инфернальная «женщина, отравленная красотой своей». Однако такой образ непокорной женщины с русской «разбойной красотой» наиболее точно выражает черты самой России, как ее понимал Блок. Если в «Снежной маске» героиня выступает как символ страсти, ей не присваивают конкретные свойства характера, то в «Фаине» обрисован портрет нервной, властной и загадочной женщины, которая стала для поэта «волей, воздухом и огнем». Фаина не похожа на бесплотное и прозрачное видение. В кипении безудержных страстей восторг поэта не знает предела:
«Вот явилась. Заслонила.
Всех нарядных, всех подруг,
И душа моя вступила
В предназначенный ей круг».
«И под знойным снежным стоном
Расцвели черты твои.
Только тройка мчит со звоном
В снежно – белом забытьи…»
И здесь опять мы видим как в женском образе поэту видится Россия, ее судьба, русская национальная стихия с традиционно символизирующими ее образами – топосами – тройкой, зимой. В Фаине со всей полнотой воплощено представление Блока о свободе и удали народного характера. «Одна Наталия Николаевна русская, со своей русской «случайностью», не знающая, откуда она, гордая, красивая и свободная. С мелкими рабскими привычками и огромной свободой», – писал поэт о Волоховой. Стихотворения, воссоздающие поэтическое представление Блока о возлюбленной, насыщены колоритом «вольной Руси»:
«Смотрю я – руки вскинула,
В широкий пляс пошла.
Цветами всех осыпала
И в песне изошла…»
«С ума сойду, сойду с ума,
Безумствуя, люблю,
Что вся ты – ночь, и вся ты – тьма,
И вся ты – во хмелю…»
В этих «щемящих звуках» русской песни есть отголосок и некрасовских поэм; образ Фаины оказывается родственным той, что «коня на скаку остановит», «в горящую избу войдет». В поэтике стихотворений не случайными оказываются «лебяжья поступь», «открытый говор», «цветистый хмель». Фаина может выступит в образе «лихой солдатки».
Глубина веры поэта в «необъятные силы» России, в ее внутреннюю свободу является отличительной чертой всей поэзии Блока. Проникаясь поэзией «Вольной Руси», меняется и сам лирический герой.
Герой трезво смотрит на кричащие противоречия окружающей действительности, мы уже видим отвлеченной мечтательности, идиллической безмятежности.
Из «безвременья», от воспевания вечности поэт бросается в современность, не отрицая в ней ни темного, ни жалкого, ни мелкого, так как без этого невозможна полная жизнь, в которой надо испытывать все чувства:
«и смотрю, и вражду измеряю,
Ненавидя, кляня и любя:
За мученья, за гибель – я знаю –
Все равно: принимаю тебя»!
Приходит понимание, что любовь способна перевести любую боль, обиду и придать им особый смысл.

Говорят, что каждый мужчина через всю жизнь бережно проносит в своих мыслях и мечтах созданный еще в юношеские годы образ своей Дульсинеи Тобосской, своей Прекрасной Дамы. И с годами этот образ только лишь слегка изменяется. И как бы ни складывалась личная жизнь, каждый все равно продолжает мечтать и в мечтах своих обращаться к вечно прекрасной, мудрой, недосягаемой, бережно хранить ее образ и молиться на нее. Ибо так устроен человек. Он не может жить без веры, без чего-то светлого в душе. Любящим свойственно обожествлять любимых.
А. Блок вошел в литературу с первым циклом стихов, так и называвшихся “Стихи о Прекрасной Даме”. И эту тему, этот образ Прекрасной Дамы, вначале такой хрупкий, романтичный, а с годами принимавший все более реальные черты, он бережно пронес через все свое творчество. И если образы ранних стихов Блока живут лишь в божественном, романтическом мире
Ты из шепота слов родилась,
В вечереющий сад забралась
И осыпала вишневый цвет,
Прозвенел твой весенний привет.
С той поры, что ни ночь, что ни день,
Надо мной твоя легкая тень, –
то пройдут годы,
и жизнь наложит на все свой отпечаток.
Почти уйдут юношеская восторженность и романтизм, а вместо него появится серый, обыденный мир. И не только появится, но и займет свое главенствующее место. А мир фантазии, мир мечты обратится в легкую дымку вокруг образа. Постепенно в лирике Блока будет чувствоваться раздвоенность и восприятие образа женщины через призму двух миров: близкого и скорбного “здесь” и лучшего, прекрасного “там”. Так, вечная женственность и мудрость соединятся воедино со скорбной реальностью. Душа – ореол, идущий изнутри, окружает земную оболочку прозрачной хрупкой дымкой. Именно в ней и заключена та вечная прелесть женщины, которую воспевали поэты всех веков. И это соединение двух миров возносит женщину в глазах поэта на пьедестал богини.
Она близка, вполне реальна и в то же время недосягаема, как божество. “…Я знаю – ты здесь, ты близко – ты там”. Возможно, что именно эта удивительная способность видеть в женском образе божественное начало во многом определила отношение Блока к женщине. Живя реальной жизнью, среди людей, он отчетливо видел, как быт и серая обыденность давят на женщину и губят в ней тот светлый образ, воплощение которого в жизни он искал. Возникает образ женщины на фоне социальных проблем, и горькая действительность все более плотно окружает пыльной завесой “светлый образ”:
И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.
Над озером скрипят уключины
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный,
Бессмысленно кривится диск.
И кто эта девушка без имени? Кто она – сон или действительность? Богиня или падшая? Святая или преступница? Девушка, которая в пьяном бреду представлялась поэту земным воплощением “святого образа”:
И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне…
… И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука…
Эти горечь и боль становятся основными мотивами в стихах Блока. И поразительно ужасными открываются контрасты между двумя мирами:
Под насыпью, во рву некошеном,
Лежит и смотрит, как живая,
В цветном платке, на косы брошенном,
Красивая и молодая…
…Не подходите к ней с вопросами,
Вам все равно, а ей – довольно:
Любовью, грязью иль колесами
Она раздавлена – все больно.
Женщина создана для того, чтобы любить и быть любимой. Но если судьба распорядилась иначе и быт раздавил ее, то чья в том вина? Блок, конечно, видел и понимал это. И потому, наверное, в его стихах женщина всегда будет жертвой, всегда будет оправдана:
Я не только не имею права,
Я тебя не в силах упрекнуть
За мучительный твой, за лукавый,
Многим женщинам сужденный путь.
Возможно, это явилось одной из главных причин того, что любовь и судьба женщины в лирике Блока всегда трагичны. Женские образы из стихотворений “Перед судом” и “На железной дороге” впоследствии выльются в образ Катьки в поэме “Двенадцать”. И Катька явится олицетворением трагической женской судьбы и трагической жизни людской, ибо по положению женщины можно судить о жизни общества. И если несчастна женщина, если осквернена любовь – самое святое, что может быть в человеке, то как может быть счастливою жизнь? Быт и серость жизни реальной женщины отодвинули дымчатый образ, и пришел ему на смену другой, вполне конкретный. Образ той “страстной, безбожной, пустой, незабвенной”. Любовь к этой женщине подобна искре. Она загорается, мгновения светит безумным светом, чтобы испить наслаждение жизни до дна и чтобы так же скоро погаснуть, сгореть.
И пусть она “безбожная, пустая”, и пусть пыль повседневности окутала ее, она всегда будет не грешницей, а мученицей. И любовь к женщине для Блока останется светлым и святым чувством, которое он сумел сохранить и пронести через все творчество.

Автор: Блок А.А.
Образ возлюбленной в лирике А.А. Блока претерпевал эволюцию вместе с духовной развитием самого поэта, метаморфозами в его личной жизни. Если в «Стихах о Прекрасной Даме» через любовь к женщине открывается любовь ко всему миру, а облик лирической героини связан с «непостижимой тайной» и «красотой неизреченной», то в циклах «Снежная маска» и «Фаина», отразивших чувство Блока в актрисе Наталье Волоховой, в образах лирического героя и героини воплощена идея любви – страсти, наполнившей их души, которая «никому и ничему не верна». Интересно, что эти на первый взгляд абсолютно различные ипостаси возлюбленной пройдут через всю поэзию Блока, часто совмещаясь в образе одной героини.
Например, в стихотворении «И вновь, сверкнув из чаши винной…» герой вспоминает конкретные эпизоды, «поцелуи на запрокинутом лице», и идеализируя любимую женщину, ей придаются неземные черты: «И ты смеешься дивным смехом, / Змеишься в чаше золотой, / И над твоим собольим мехом / Гуляет ветер голубой». Ассоциацию героини с небесным образом усиливает эпитет «голубой», который передает эмоциональное отношение и обозначает нечто возвышенное, заветное, прекрасное. Бесплотный, отвлеченно-мечтательный образ Прекрасной Дамы, Души мира, Вечной Женственности образ ипостась, лишенную ореола святости. Не случайно эпитет «Голубой», относится к ветру, а сама героиня «змеится в чаше золотой». Золото, как известно, у Блока передает лишь видимый, наружный отблеск. Женский образ оказывает слит с хмельной стихией и стихией снежной. Поэт чувствует их тайное родство, подчеркивается стихийное начало любви. Новая «встречная» в снежной метельной мгле становится воплощением красоты, способной преобразить обыденность, затянутую незримой паутиной. «Снежные вьюги» влекут к вольной, окрыленной жизни.
Смятение героя в строках «И вновь, свернув из чаши винной, / Ты поселила в сердце страх» антитетично беззаботности героини: «И ты смеешься дивным смехом, Змеишься в чаше золотой». Многогранность и сложность мировосприятия переданы тем, что один и тот же предмет имеет разные эпитеты: «из чаши винной» – «в чаше золотой», «в темных струях» – «в живые струи».
Настораживают метафоры, придающие образу героини змеиные черты: «в тяжелозмейных волосах», «змеишься в чаше золотой». Такое уподобление возлюбленной змее в циклах «Снежная маска» и «Фаина» мы встретим еще не раз, образ змеи буквально «переползает» из одного стихотворения в другое.
Так, стихотворение «сквозь винный хрусталь» композиционно делиться на три части: с первых строк («В длинной сказке / Тайно кроясь, / Бьет условный час») у нас рождается ощущение сказочности и таинственности, во второй части поэт и дама обмениваются шутливо – колкими репликами, и в финале волшебство рассеивается: «На плече за тканью тусклой, / На конце ботинки узкой / Дремлет тихая змея…» Чувство нереальности происходящего так и остается у Блока на протяжении всего их романа с Волоховой. В «лирической поэме», так назвал поэт цикл «Снежная маска», слились «среброснежные ночи», певучие вьюги, темные дали, электрический свет, разрывающий тьму, призывные рога метели, летящие звезды, застывающий серп луны, слепая и темная страсть, восторг необратимой гибели. (В. Орлов)
Облик любимой, предательской, хищнический, змеиный, словно растворяется «в ином, высоком», лирический герой как под гипнозом готов безрассудно повиноваться всему, как року, с которым безнадежно и не нужно бороться.
От стихотворения к стихотворению растет уверенность, что боль, обида, попытка таят в себе нечто возвышенное и необходимое.
Однако характерно связанное с героиней нарастание мотива смерти, либо прямо упоминаемой ( «Волю мне твою открой, / Обойми змеей – рукой: / Буду мертвым я с тобой…» ), либо иносказательной переданной.
Нельзя не заметить навязчивое употребление эпитета «темный» по отношению к героине «Снежной маски» и «Фаины». И хотя Блока все в 1907 году вспоминают необычайно легким, стремительным, окрыленным, Андрей Белый увидел в этой метельной легкости спрятанное страданье: «Веселье то – есть веселье трагедии; и полета над бездной; я видел – грядущий надлом…» Демоническая женщина для лирического героя – и влекущая комета, влачащая звездный шлейф, и близкая героиням Достоевского инфернальная «женщина, отравленная красотой своей». Однако такой образ непокорной женщины с русской «разбойной красотой» наиболее точно выражает черты самой России, как ее понимал Блок. Если в «Снежной маске» героиня выступает как символ страсти, ей не присваивают конкретные свойства характера, то в «Фаине» обрисован портрет нервной, властной и загадочной женщины, которая стала для поэта «волей, воздухом и огнем». Фаина не похожа на бесплотное и прозрачное видение. В кипении безудержных страстей восторг поэта не знает предела:
«Вот явилась. Заслонила.
Всех нарядных, всех подруг,
И душа моя вступила
В предназначенный ей круг».
«И под знойным снежным стоном
Расцвели черты твои.
Только тройка мчит со звоном
В снежно – белом забытьи…»
И здесь опять мы видим как в женском образе поэту видится Россия, ее судьба, русская национальная стихия с традиционно символизирующими ее образами – топосами – тройкой, зимой. В Фаине со всей полнотой воплощено представление Блока о свободе и удали народного характера. «Одна Наталия Николаевна русская, со своей русской «случайностью», не знающая, откуда она, гордая, красивая и свободная. С мелкими рабскими привычками и огромной свободой», – писал поэт о Волоховой. Стихотворения, воссоздающие поэтическое представление Блока о возлюбленной, насыщены колоритом «вольной Руси»:
«Смотрю я – руки вскинула,
В широкий пляс пошла.
Цветами всех осыпала
И в песне изошла…»
«С ума сойду, сойду с ума,
Безумствуя, люблю,
Что вся ты – ночь, и вся ты – тьма,
И вся ты – во хмелю…»
В этих «щемящих звуках» русской песни есть отголосок и некрасовских поэм; образ Фаины оказывается родственным той, что «коня на скаку остановит», «в горящую избу войдет». В поэтике стихотворений не случайными оказываются «лебяжья поступь», «открытый говор», «цветистый хмель». Фаина может выступит в образе «лихой солдатки».
Глубина веры поэта в «необъятные силы» России, в ее внутреннюю свободу является отличительной чертой всей поэзии Блока. Проникаясь поэзией «Вольной Руси», меняется и сам лирический герой.
Герой трезво смотрит на кричащие противоречия окружающей действительности, мы уже видим отвлеченной мечтательности, идиллической безмятежности.
Из «безвременья», от воспевания вечности поэт бросается в современность, не отрицая в ней ни темного, ни жалкого, ни мелкого, так как без этого невозможна полная жизнь, в которой надо испытывать все чувства:
«и смотрю, и вражду измеряю,
Ненавидя, кляня и любя:
За мученья, за гибель – я знаю –
Все равно: принимаю тебя»!
Приходит понимание, что любовь способна перевести любую боль, обиду и придать им особый смысл.

Любовная тема всегда занимала одно из главенствующих мест в русской поэзии. Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Тютчев, А. Толстой отдавали свою поэтическую дань этому прекрасному чувству: их стихи вошли в антологию русской поэзии о любви. Любовь к избраннице высекала искру вдохновения, и в огне вспыхнувшего пламени рождались шедевры любовной лирики. Чтобы лучше понять автора и его творение, нужно установить, из чего возник замысел, как он воплотился. Прав был Блок, когда писал, что любовную лирику следует рассматривать как дневник, написанный стихами.Первые стихотворения Блока о любви возвышенно-восторженные. Они связаны с именем Л. Д. Менделеевой, в которую он был влюблён, и которая вдохновила его на это («Дева», «Заря», «Величавая Вечная Жена», «Непостижимая», «Стихи о Прекрасной Даме» и другие). В молодые годы, до женитьбы на Л. Д. Менделеевой, увлёкшись элегантной, красивой дамой, на двадцать лет старше его, Блок писал стихи, посвящая их К. М.С., то есть Ксении Михайловне Садовской («Я думал, что умру сегодня к ночи…
», «Помнишь ли город тревожный…», «Аметист», «Твой образ чудится невольно…» и другие).В 1904 году выходит первый сборник стихотворений Александра Александровича Блока «Стихи о Прекрасной Даме».
И здесь впервые появляется образ возлюбленной, который впоследствии будет развиваться и трансформироваться в лирике поэта. В названии и основной идее первой книги лежит философская концепция Владимира Соловьева. Идея понимания Бога, мировой души как женщины – Прекрасной Женственности.Весь цикл «Стихов о Прекрасной Даме» объединен одним важным мотивом идеальной любви-стремления.
Любовь здесь не страстный порыв, а почти платоническое, воздушное чувство. Образ Героини здесь очень возвышен. Героиня никогда не называется по имени, обращение к ней очень уважительное. Автор называет ее «Царевна Сама», «Закатная, Таинственная Дева», «Белая Ты», «Заря, Купина», Прекрасная Дама, Величавая Вечная Жена. Хотя он и обращается к героине «Ты», но это местоимение практически всегда пишется со строчной буквы.Вообще, женщина в лирике Блока занимает особое место.
Женский образ у поэта всегда символичен и не похож ни на одну реально существовавшую женщину. В цикле «Стихи о Прекрасной Даме» образ возлюбленной идеализирован. Перед нами предстает не настоящий человек, а «милый образ, нежный сон». Эта женщина даже не материализована. Мы не находим в цикле ни одной приметы ее реального существования, ни одного физического признака. Центральное стихотворение цикла «Предчувствую тебя. Года проходят мимо…
» раскрывает нам призрачность образа возлюбленной:.. Все в облике одном предчувствую тебя.Стихотворением 1925 года «Незнакомка» открывается новый эта в миропонимании Блока. Женский образ теперь погружается в конкретную реальность. Еще не совсем уйдя от образа Прекрасной Дамы, он помещает ее в мещанскую бытовую обстановку. Мир красоты и гармонии, недостижимый в пошлой реальности, связывается с образом женщины. Любовь здесь все еще можно охарактеризовать, как, пусть уже и не такое возвышенное, чувство стремления.
В следующем цикле стихов о любви «Снежная маска» образ возлюбленной и чувство к ней становится уже совершенно другим. Этот цикл посвящен Наталье Николаевне Волоховой – актрисе театра В. Ф. Комиссаржевской. В этом цикле все появляется очень интересный образ змеи, соотнесенный с образом возлюбленной: «в тяжелозмейных волосах», «змеишься», «на конце ботинки узкой дремлет тихая змея». Этот образ-символ заставляет нас вспомнить сказку Гофмана «Золотой горшок» и, вообще, говорит о заколдованности, таинственности, мистичности образа возлюбленной.
Но для меня неразделимы С тобою – ночь и мгла реки…Женщина в этом цикле любима уже не платонической любовью, поэтому так часто в цикле встречается и мотив страстного поцелуя.

Любовная тема всегда занимала одно из главенствующих мест в русской поэзии. Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Тютчев, А. Толстой отдавали свою поэтическую дань этому прекрасному чувству: их стихи вошли в антологию русской поэзии о любви. Любовь к избраннице высекала искру вдохновения, и в огне вспыхнувшего пламени рождались шедевры любовной лирики. Чтобы лучше понять автора и его творение, нужно установить, из чего возник замысел, как он воплотился. Прав был Блок, когда писал, что любовную лирику следует рассматривать как дневник, написанный стихами.
Первые стихотворения Блока о любви — возвышенно-восторженные. Они связаны с именем Л. Д. Менделеевой, в которую он был влюблён («Дева», «Заря», «Величавая Вечная Жена», «Непостижимая», «Стихи о Прекрасной Даме» и другие). В молодые годы, до женитьбы на Л. Д. Менделеевой, увлёкшись элегантной, красивой дамой, на двадцать лет старше его, Блок писал стихи, посвящая их К.М.С., то есть Ксении Михайловне Садовской («Я думал, что умру сегодня к ночи…», «Помнишь ли город тревожный…», «Аметист», «Твой образ чудится невольно…» и другие).
В 1904 году выходит сборник стихотворений Александра Александровича Блока «Стихи о Прекрасной Даме». И здесь впервые появляется образ возлюбленной, который впоследствии будет развиваться и трансформироваться в лирике поэта. В названии и основной идее первой книги лежит философская концепция Владимира Соловьева — идея понимания Бога, мировой души как женщины — Прекрасной Женственности.
Весь цикл «Стихов о Прекрасной Даме» объединен одним важным мотивом идеальной любви-стремления. Любовь здесь не страстный порыв, а почти платоническое, воздушное чувство. Образ Героини очень возвышен. Героиня никогда не называется по имени, обращение к ней очень уважительное. Автор называет ее «Царевна Сама», «Закатная, Таинственная Дева», «Белая Ты», «Заря, Купина», «Прекрасная Дама», «Величавая Вечная Жена». Хотя лирический герой и обращается к героине «Ты», но это местоимение практически всегда пишется со строчной буквы.
Вообще, женщина в лирике Блока занимает особое место. Женский образ у поэта всегда символичен и не похож ни на одну реально существовавшую женщину. В цикле «Стихи о Прекрасной Даме» образ возлюбленной идеализирован. Перед нами предстает не настоящий человек, а «милый образ, нежный сон». Эта женщина даже не материализована. Мы не находим в цикле ни одной приметы ее реального существования, ни одного физического признака. Центральное стихотворение цикла «Предчувствую тебя. Года проходят мимо…» раскрывает нам призрачность образа возлюбленной:
…Все в облике одном предчувствую тебя.
Стихотворением 1925 года «Незнакомка» открывается новый этап в миропонимании Блока. Женский образ теперь погружается в конкретную реальность. Еще не совсем уйдя от образа Прекрасной Дамы, Блок помещает ее в мещанскую бытовую обстановку. Мир красоты и гармонии, недостижимый в пошлой реальности, связывается с образом женщины. Любовь здесь все еще можно охарактеризовать, как, пусть уже и не такое возвышенное, чувство стремления.
В следующем цикле стихов о любви — «Снежная маска» — образ возлюбленной и чувство к ней становится уже совершенно другим. Этот цикл посвящен Наталье Николаевне Волоховой — актрисе театра В. Ф. Комиссаржевской. В этом цикле появляется очень интересный образ змеи, соотнесенный с образом возлюбленной: «в тяжелозмейных волосах», «змеишься», «на конце ботинки узкой дремлет тихая змея». Этот образ-символ заставляет нас вспомнить сказку Гофмана «Золотой горшок» и, вообще, говорит о заколдованности, таинственности, мистичности образа возлюбленной:
Но для меня неразделимы
С тобою — ночь и мгла реки…
Женщина в этом цикле любима уже не платонической любовью, поэтому так часто в цикле встречается и мотив страстного поцелуя. Хотя сам автор намекает нам на то, что это чувство скорее не любовь, а игра: «Я опрокинут в темных струях / И вновь вдыхаю, не любя…» Отсюда — символ маски. Снег и снежные бури говорят нам об отсутствии того теплого и солнечного чувства, которым был пронизан цикл «Стихи о Прекрасной Даме».
Тема страстной любви, «цыганской стихии» получила отражение в цикле «Кармен», посвящённом оперной певице Любови Александровне Дельмас (стихотворения «Последнее напутствие», «Королевна», «Я помню нежность ваших плеч…», «Была ты всех ярче, верней и прелестней…», поэма «Соловьиный сад»).
Буйство красок и страстей характеризует этот цикл. И в нем мы видим, конечно, уже совсем другое раскрытие образа. Во-первых, Блок вводит портретные черты героини: «золото кудрей», «зубов жемчужный ряд», чуткость нервных рук и плеч. Во-вторых, это уже совсем другая, демоническая женщина.
Что общего у этого образа с Прекрасной Дамой, Незнакомкой и женщиной-змеей? Образ Кармен также символичен. Он сплетает в себе три линии: черты реальной женщины, черты героини Мериме и черты героини оперы Бизе. Новая трактовка в развитии этого женского образа в том, что Блок видит в ней равного себе человека. Кармен похожа на него, так как также живет ситуацией двоемирия. Мир Кармен Блок делит на «здесь» и «там».
Образ возлюбленный в лирике Блока плавно развивается от призрачного и воздушного существа до огненно-демонической женщины. При этом он как бы материализуется, то есть, приобретает физические и материальные признаки. Но при этом основой блоковских женских образов всегда остается их символичность.

Любовная тема всегда занимала одно из главенствующих мест в русской поэзии. Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Тютчев, А. Толстой отдавали свою поэтическую дань этому прекрасному чувству: их стихи вошли в антологию русской поэзии о любви. Любовь к избраннице высекала искру вдохновения, и в огне вспыхнувшего пламени рождались шедевры любовной лирики. Чтобы лучше понять автора и его творение, нужно установить, из чего возник замысел, как он воплотился. Прав был Блок, когда писал, что любовную лирику следует рассматривать как дневник, написанный стихами.
Первые стихотворения Блока о любви – возвышенно-восторженные. Они связаны с именем Л. Д. Менделеевой, в которую он был влюблён («Дева», «Заря», «Величавая Вечная Жена», «Непостижимая», «Стихи о Прекрасной Даме» и другие). В молодые годы, до женитьбы на Л. Д. Менделеевой, увлёкшись элегантной, красивой дамой, на двадцать лет старше его, Блок писал стихи, посвящая их К. М. С. , то есть Ксении Михайловне Садовской («Я думал, что умру сегодня к ночи…», «Помнишь ли город тревожный…», «Аметист», «Твой образ чудится невольно…» и другие).
В 1904 году выходит сборник стихотворений Александра Александровича Блока «Стихи о Прекрасной Даме». И здесь впервые появляется образ возлюбленной, который впоследствии будет развиваться и трансформироваться в лирике поэта. В названии и основной идее первой книги лежит философская концепция Владимира Соловьева – идея понимания Бога, мировой души как женщины – Прекрасной Женственности.
Весь цикл «Стихов о Прекрасной Даме» объединен одним важным мотивом идеальной любви-стремления. Любовь здесь не страстный порыв, а почти платоническое, воздушное чувство. Образ Героини очень возвышен. Героиня никогда не называется по имени, обращение к ней очень уважительное. Автор называет ее «Царевна Сама», «Закатная, Таинственная Дева», «Белая Ты», «Заря, Купина», “Прекрасная Дама”, “Величавая Вечная Жена”. Хотя лирический герой и обращается к героине «Ты», но это местоимение практически всегда пишется со строчной буквы.
Вообще, женщина в лирике Блока занимает особое место. Женский образ у поэта всегда символичен и не похож ни на одну реально существовавшую женщину. В цикле «Стихи о Прекрасной Даме» образ возлюбленной идеализирован. Перед нами предстает не настоящий человек, а «милый образ, нежный сон». Эта женщина даже не материализована. Мы не находим в цикле ни одной приметы ее реального существования, ни одного физического признака. Центральное стихотворение цикла «Предчувствую тебя. Года проходят мимо…» раскрывает нам призрачность образа возлюбленной:
…Все в облике одном предчувствую тебя.
Стихотворением 1925 года «Незнакомка» открывается новый этап в миропонимании Блока. Женский образ теперь погружается в конкретную реальность. Еще не совсем уйдя от образа Прекрасной Дамы, Блок помещает ее в мещанскую бытовую обстановку. Мир красоты и гармонии, недостижимый в пошлой реальности, связывается с образом женщины. Любовь здесь все еще можно охарактеризовать, как, пусть уже и не такое возвышенное, чувство стремления.
В следующем цикле стихов о любви – «Снежная маска» – образ возлюбленной и чувство к ней становится уже совершенно другим. Этот цикл посвящен Наталье Николаевне Волоховой – актрисе театра В. Ф. Комиссаржевской. В этом цикле появляется очень интересный образ змеи, соотнесенный с образом возлюбленной: «в тяжелозмейных волосах», «змеишься», «на конце ботинки узкой дремлет тихая змея». Этот образ-символ заставляет нас вспомнить сказку Гофмана «Золотой горшок» и, вообще, говорит о заколдованности, таинственности, мистичности образа возлюбленной:
Но для меня неразделимы
С тобою – ночь и мгла реки…
Женщина в этом цикле любима уже не платонической любовью, поэтому так часто в цикле встречается и мотив страстного поцелуя. Хотя сам автор намекает нам на то, что это чувство скорее не любовь, а игра: «Я опрокинут в темных струях / И вновь вдыхаю, не любя…» Отсюда – символ маски. Снег и снежные бури говорят нам об отсутствии того теплого и солнечного чувства, которым был пронизан цикл «Стихи о Прекрасной Даме».
Тема страстной любви, «цыганской стихии» получила отражение в цикле «Кармен», посвящённом оперной певице Любови Александровне Дельмас (стихотворения «Последнее напутствие», «Королевна», «Я помню нежность ваших плеч…», «Была ты всех ярче, верней и прелестней…», поэма «Соловьиный сад»).
Буйство красок и страстей характеризует этот цикл. И в нем мы видим, конечно, уже совсем другое раскрытие образа. Во-первых, Блок вводит портретные черты героини: «золото кудрей», «зубов жемчужный ряд», чуткость нервных рук и плеч.
«
1
2
»

Образ возлюбленной в лирике А.А. Блока претерпевал эволюцию вместе с духовной развитием самого поэта, метаморфозами в его личной жизни. Если в «Стихах о Прекрасной Даме» через любовь к женщине открывается любовь ко всему миру, а облик лирической героини связан с «непостижимой тайной» и «красотой неизреченной», то в циклах «Снежная маска» и «Фаина», отразивших чувство Блока в актрисе Наталье Волоховой, в образах лирического героя и героини воплощена идея любви – страсти, наполнившей их души, которая «никому и ничему не верна». Интересно, что эти на первый взгляд абсолютно различные ипостаси возлюбленной пройдут через всю поэзию Блока, часто совмещаясь в образе одной героини.
Например, в стихотворении «И вновь, сверкнув из чаши винной…» герой вспоминает конкретные эпизоды, «поцелуи на запрокинутом лице», и идеализируя любимую женщину, ей придаются неземные черты: «И ты смеешься дивным смехом, / Змеишься в чаше золотой, / И над твоим собольим мехом / Гуляет ветер голубой». Ассоциацию героини с небесным образом усиливает эпитет «голубой», который передает эмоциональное отношение и обозначает нечто возвышенное, заветное, прекрасное. Бесплотный, отвлеченно-мечтательный образ Прекрасной Дамы, Души мира, Вечной Женственности образ ипостась, лишенную ореола святости. Не случайно эпитет «Голубой», относится к ветру, а сама героиня «змеится в чаше золотой». Золото, как известно, у Блока передает лишь видимый, наружный отблеск. Женский образ оказывает слит с хмельной стихией и стихией снежной. Поэт чувствует их тайное родство, подчеркивается стихийное начало любви. Новая «встречная» в снежной метельной мгле становится воплощением красоты, способной преобразить обыденность, затянутую незримой паутиной. «Снежные вьюги» влекут к вольной, окрыленной жизни.
Смятение героя в строках «И вновь, свернув из чаши винной, / Ты поселила в сердце страх» антитетично беззаботности героини: «И ты смеешься дивным смехом, Змеишься в чаше золотой». Многогранность и сложность мировосприятия переданы тем, что один и тот же предмет имеет разные эпитеты: «из чаши винной» – «в чаше золотой», «в темных струях» – «в живые струи».
Настораживают метафоры, придающие образу героини змеиные черты: «в тяжелозмейных волосах», «змеишься в чаше золотой». Такое уподобление возлюбленной змее в циклах «Снежная маска» и «Фаина» мы встретим еще не раз, образ змеи буквально «переползает» из одного стихотворения в другое.
Так, стихотворение «сквозь винный хрусталь» композиционно делиться на три части: с первых строк («В длинной сказке / Тайно кроясь, / Бьет условный час») у нас рождается ощущение сказочности и таинственности, во второй части поэт и дама обмениваются шутливо – колкими репликами, и в финале волшебство рассеивается: «На плече за тканью тусклой, / На конце ботинки узкой / Дремлет тихая змея…» Чувство нереальности происходящего так и остается у Блока на протяжении всего их романа с Волоховой. В «лирической поэме», так назвал поэт цикл «Снежная маска», слились «среброснежные ночи», певучие вьюги, темные дали, электрический свет, разрывающий тьму, призывные рога метели, летящие звезды, застывающий серп луны, слепая и темная страсть, восторг необратимой гибели. (В. Орлов)
Облик любимой, предательской, хищнический, змеиный, словно растворяется «в ином, высоком», лирический герой как под гипнозом готов безрассудно повиноваться всему, как року, с которым безнадежно и не нужно бороться.
От стихотворения к стихотворению растет уверенность, что боль, обида, попытка таят в себе нечто возвышенное и необходимое.
Однако характерно связанное с героиней нарастание мотива смерти, либо прямо упоминаемой ( «Волю мне твою открой, / Обойми змеей – рукой: / Буду мертвым я с тобой…» ), либо иносказательной переданной.
Нельзя не заметить навязчивое употребление эпитета «темный» по отношению к героине «Снежной маски» и «Фаины». И хотя Блока все в 1907 году вспоминают необычайно легким, стремительным, окрыленным, Андрей Белый увидел в этой метельной легкости спрятанное страданье: «Веселье то – есть веселье трагедии; и полета над бездной; я видел – грядущий надлом…» Демоническая женщина для лирического героя – и влекущая комета, влачащая звездный шлейф, и близкая героиням Достоевского инфернальная «женщина, отравленная красотой своей». Однако такой образ непокорной женщины с русской «разбойной красотой» наиболее точно выражает черты самой России, как ее понимал Блок. Если в «Снежной маске» героиня выступает как символ страсти, ей не присваивают конкретные свойства характера, то в «Фаине» обрисован портрет нервной, властной и загадочной женщины, которая стала для поэта «волей, воздухом и огнем». Фаина не похожа на бесплотное и прозрачное видение. В кипении безудержных страстей восторг поэта не знает предела:
«Вот явилась. Заслонила.
Всех нарядных, всех подруг,
И душа моя вступила
В предназначенный ей круг».
«И под знойным снежным стоном
Расцвели черты твои.
Только тройка мчит со звоном
В снежно – белом забытьи…»
И здесь опять мы видим как в женском образе поэту видится Россия, ее судьба, русская национальная стихия с традиционно символизирующими ее образами – топосами – тройкой, зимой. В Фаине со всей полнотой воплощено представление Блока о свободе и удали народного характера. «Одна Наталия Николаевна русская, со своей русской «случайностью», не знающая, откуда она, гордая, красивая и свободная. С мелкими рабскими привычками и огромной свободой», – писал поэт о Волоховой. Стихотворения, воссоздающие поэтическое представление Блока о возлюбленной, насыщены колоритом «вольной Руси»:
«Смотрю я – руки вскинула,
В широкий пляс пошла.
Цветами всех осыпала
И в песне изошла…»
«С ума сойду, сойду с ума,
Безумствуя, люблю,
Что вся ты – ночь, и вся ты – тьма,
И вся ты – во хмелю…»
В этих «щемящих звуках» русской песни есть отголосок и некрасовских поэм; образ Фаины оказывается родственным той, что «коня на скаку остановит», «в горящую избу войдет». В поэтике стихотворений не случайными оказываются «лебяжья поступь», «открытый говор», «цветистый хмель». Фаина может выступит в образе «лихой солдатки».
Глубина веры поэта в «необъятные силы» России, в ее внутреннюю свободу является отличительной чертой всей поэзии Блока. Проникаясь поэзией «Вольной Руси», меняется и сам лирический герой.
Герой трезво смотрит на кричащие противоречия окружающей действительности, мы уже видим отвлеченной мечтательности, идиллической безмятежности.
Из «безвременья», от воспевания вечности поэт бросается в современность, не отрицая в ней ни темного, ни жалкого, ни мелкого, так как без этого невозможна полная жизнь, в которой надо испытывать все чувства:
«и смотрю, и вражду измеряю,
Ненавидя, кляня и любя:
За мученья, за гибель – я знаю –
Все равно: принимаю тебя»!
Приходит понимание, что любовь способна перевести любую боль, обиду и придать им особый смысл.

В моей душе любви весна
Не сменит бурного ненастья…
А. Блок
Говорят, что каждый мужчина через всю жизнь бережно проносит в своих мыслях и мечтах созданный еще в юношеские годы образ своей Дульсинеи Тобосской, своей Прекрасной Дамы. И с годами этот образ только лишь слегка изменяется. И как бы ни складывалась личная жизнь, каждый все равно продолжает мечтать и в мечтах своих обращаться к вечно прекрасной, мудрой, недосягаемой, бережно хранить ее образ и молиться на нее. Ибо так устроен человек. Он не может жить без веры, без чего-то светлого в душе. Любящим свойственно обожествлять любимых.
А. Блок вошел в литературу с первым циклом стихов, так и называвшихся «Стихи о Прекрасной Даме». И эту тему, этот образ Прекрасной Дамы, вначале такой хрупкий, романтичный, а с годами принимавший все более реальные черты, он бережно пронес через все свое творчество. И если образы ранних стихов Блока живут лишь в божественном, романтическом мире
Ты из шепота слов родилась,
В вечереющий сад забралась
И осыпала вишневый цвет,
Прозвенел твой весенний привет.
С той поры, что ни ночь, что ни день,
Надо мной твоя легкая тень, –
то пройдут годы, и жизнь наложит на все свой отпечаток. Почти уйдут юношеская восторженность и романтизм, а вместо него появится серый, обыденный мир. И не только появится, но и займет свое главенствующее место. А мир фантазии, мир мечты обратится в легкую дымку вокруг образа. Постепенно в лирике Блока будет чувствоваться раздвоенность и восприятие образа женщины через призму двух миров: близкого и скорбного «здесь» и лучшего, прекрасного «там». Так, вечная женственность и мудрость соединятся воедино со скорбной реальностью. Душа – ореол, идущий изнутри, окружает земную оболочку прозрачной хрупкой дымкой. Именно в ней и заключена та вечная прелесть женщины, которую воспевали поэты всех веков. И это соединение двух миров возносит женщину в глазах поэта на пьедестал богини.
Так пел ее голос, летящий в купол, И луч сиял на белом, плече, И каждый из мрака смотрел и слушал, Как белое платье пело в луче…
Она близка, вполне реальна и в то же время недосягаема, как божество. «…Я знаю – ты здесь, ты близко – ты там». Возможно, что именно эта удивительная способность видеть в женском образе божественное начало во многом определила отношение Блока к женщине. Живя реальной жизнью, среди людей, он отчетливо видел, как быт и серая обыденность давят на женщину и губят в ней тот светлый образ, воплощение которого в жизни он искал. Возникает образ женщины на фоне социальных проблем, и горькая действительность все более плотно окружает пыльной завесой «светлый образ»:
И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.
Над озером скрипят уключины
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный,
Бессмысленно кривится диск.
И кто эта девушка без имени? Кто она – сон или действительность? Богиня или падшая? Святая или преступница? Девушка, которая в пьяном бреду представлялась поэту земным воплощением «святого образа»:
И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне…
… И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука…
Эти горечь и боль становятся основными мотивами в стихах Блока. И поразительно ужасными открываются контрасты между двумя мирами:
Под насыпью, во рву некошеном,
Лежит и смотрит, как живая,
В цветном платке, на косы брошенном,
Красивая и молодая…
…Не подходите к ней с вопросами,
Вам все равно, а ей – довольно:
Любовью, грязью иль колесами
Она раздавлена – все больно.
Женщина создана для того, чтобы любить и быть любимой. Но если судьба распорядилась иначе и быт раздавил ее, то чья в том вина? Блок, конечно, видел и понимал это. И потому, наверное, в его стихах женщина всегда будет жертвой, всегда будет оправдана:
Я не только не имею права,
Я тебя не в силах упрекнуть
За мучительный твой, за лукавый,
Многим женщинам сужденный путь.
Возможно, это явилось одной из главных причин того, что любовь и судьба женщины в лирике Блока всегда трагичны. Женские образы из стихотворений «Перед судом» и «На железной дороге» впоследствии выльются в образ Катьки в поэме «Двенадцать». И Катька явится олицетворением трагической женской судьбы и трагической жизни людской, ибо по положению женщины можно судить о жизни общества. И если несчастна женщина, если осквернена любовь – самое святое, что может быть в человеке, то как может быть счастливою жизнь? Быт и серость жизни реальной женщины отодвинули дымчатый образ, и пришел ему на смену другой, вполне конкретный. Образ той «страстной, безбожной, пустой, незабвенной». Любовь к этой женщине подобна искре. Она загорается, мгновения светит безумным светом, чтобы испить наслаждение жизни до дна и чтобы так же скоро погаснуть, сгореть.
И пусть она «безбожная, пустая», и пусть пыль повседневности окутала ее, она всегда будет не грешницей, а мученицей. И любовь к женщине для Блока останется светлым и святым чувством, которое он сумел сохранить и пронести через все творчество.
В снах печальных тебя узнаю
И сжимаю руками моими
Чародейную руку твою.
Повторяю далекое имя…